Проведя беспокойную ночь, вздрагивая при каждом звуке и слушая, как медленно часы отбивают время, леди О'Хара поднялась совсем не отдохнувшей и чувствовала еще большую тревогу, чем раньше.
В течение ночи она воображала себе всякие невероятные ужасы, которые могли приключиться с ее мужем. И хотя с рассветом они несколько рассеялись (дневной свет всегда действует утешительно), их оставалось достаточно, чтобы утро она тоже провела беспокойно, между окном холла и воротами.
Не меньше тревожился и Джим Солтер. Он вернулся из Фиттеринга прошлым вечером и обнаружил, что его хозяин и сэр Майлз отсутствуют, леди О'Хара в состоянии испуганной растерянности, а дом жужжит как улей. Никто, и меньше всех бедная Молли, казалось, не знали точно, куда отправились мужчины. Она могла рассказать лишь то, что вернувшись, они обнаружили переполох и мистера Боули посреди маленькой толпы взволнованных слуг. Муж протолкался к нему, и мистер Боули излил ему свою тревогу. Тут и О'Хара заразился этим волнением и поспешно отвел ее в дом, объяснив, что Джек отправился к Дьяволу, который забрал Диану, и он должен мчаться на помощь. Десятью минутами позже ей открылось тревожное зрелище: ее муж галопом скакал прочь со шпагой на боку и пистолетами в седельных сумках.
Бедная маленькая леди жалобно закричала было ему вслед, но сдержала мольбу почти сразу, как она слетела с ее губ. Потом она желала бы, чтобы этот стон вообще не прозвучал и искренне надеялась, что О'Хара его не услышал.
Спустя полчаса приехал Солтер, и легче вообразить, чем описать его чувства, когда он услышал, что любимый хозяин ускакал в поисках боя. Он вознамерился было сразу отправиться за ним, но миледи категорически отвергла этот план, объявив, что сэра Майлза вполне хватит для спасения, и она не собирается оставаться совершенно без защиты. Джим был слишком почтителен, чтобы заметить, что кроме него в доме еще пять здоровых мужчин – и так как хозяин никаких распоряжений для него не оставил, капитулировал.
Однако на следующий день он оказался плохим утешителем, и когда миледи пессимистически предположила, что оба, и Карстерз, и ее муж несомненно попали в беду и пострадали, он не только не стал ее успокаивать, как она ожидала, а наоборот, мрачно согласился с ней. В ответ, бросив на него возмущенный взгляд, она повернулась к нему спиной.
В четыре пополудни они оба находились в холле и с беспокойством смотрели на дорогу.
– Право, уже страшно поздно! – проговорила Молли, глядя на него большими тревожными глазами.
– Да, миледи.
– Если… если бы ничего не случилось, они наверняка были бы уже дома?
– Да, миледи, наверняка.
Леди О'Хара топнула ногой.
– Не говори мне «да»! – вскричала она.
Джим оторопел.
– Прошу прощенья, миледи!
– Ты не должен говорить мне «да»! В конце концов, они могли поехать кружным путем, они могли… э-э… устать! Дженни могла охрометь… или что-то еще… могло случиться!
– Да, ми… я хотел сказать, разумеется, ваша милость! – торопливо поправился Джим.
– Я, вообще, не удивлюсь, если окажется, что они совсем не пострадали!
Он безнадежно покачал головой, но на его счастье миледи этого не заметила и продолжала с легкой жизнерадостностью:
– Потому что мой муж очень часто говорил мне, какой мистер Карстерз замечательный фехтовальщик и…
– Ваша милость забывает о его ране.
Что она собиралась ему ответить, осталось неизвестным, потому что в этот момент раздался скрип колес кареты по гравию. В едином порыве они с Солтером бросились к дверям и вместе распахнули их как раз в ту минуту, как роскошная дорожная карета, с сопровождающими лакеями, одетыми в черное с золотом, и украшенная гербами Уинчема остановилась у входа.
В мгновенье ока миледи сбежала по ступеням, почти одновременно с тем, как один из лакеев открыл дверцу и предложил руку милорду. Карстерз легко спрыгнул наземь, за ним последовал О'Хара, казалось, точно такой же, как всегда.
Молли кинулась с разбега в объятия мужа и, не обращая внимания на слуг, прижалась к нему.
Джим Солтер поспешил к милорду.
– Вы не ранены, сэр? – воскликнул он.
Карстерз отдал ему шляпу и плащ.
– Так, не о чем говорить, Джим Но «Эверард» чуть меня не прикончил! – он засмеялся, увидев ужас Джима, и обернулся к Молли, которая, удостоверившись, что муж цел, здоров и жизнь его вне опасности, приблизилась к нему, полная тревоги о его плече.
– О, дорогой мой Джек! Майлз рассказал, что вы снова повредили свое плечо! Умоляю, скажите, что вы сделали с раной? Могу поклясться, что ни один из вас, умных и великих, не сообразил позвать врача, как следовало бы, и…
– Успокойся, любимая! – остановил ее муж. – В конце концов это всего лишь чистая царапина. Забери ею в дом и дай ему чего-нибудь выпить! Клянусь, это то, в чем он больше всего нуждается!
Молли надула губки, рассмеялась и подчинилась.
За элем Джек рассказал обо всем приключении до того момента, как он расстался в Литтлдине с Дианой. А затем с довольным смешком рассказ продолжил О'Хара.
– Ей-богу, Молли, ты никогда не видела ничего равного мистеру Боули, когда Диана назвала ему имя Джека! Право, он так разволновался, что не знал, куда кинуться! А мисс Бетти! Я думал, у меня будет приступ при виде того, как она металась от Дианы к Джеку и обратно, причем, можешь себе представить, в каком виде!
Молли, слушавшая все это с круглыми глазами, восторженно вздохнула. Затем, оправившись от потрясения, она захлопала в ладоши и объявила, что оказалась во всем права!
– Что ты имеешь в виду, золотце? – осведомился О'Хара.
– А как же, сэр? Разве не повторяла я снова и снова, что если уговорю Джека остаться с нами, все образуется, как надо? Ну, Майлз! Ты же знаешь, я это говорила!
– Припоминаю, как-то ты говорила что-то такое, – признал ее супруг.
– Как-то! Ничего себе, как-то! Я всегда была в этом уверена. И я действительно уговорила его остаться! Ведь уговорила, Джек? – воззвала она.
– Уговорила, – согласился он. – Вы уверили меня, что если я буду таким бесчувственным и невежливым, что уеду, Майлз заболеет и медленно зачахнет.
Она не обратила внимания на непристойную оценку мужем этого перла дипломатии.
– Тогда вы видите, что это благодаря мне…– тут ей пришлось прерваться на небольшую потасовку с О'Харой, и встреча закончилась взрывом хохота.
Когда Карстерз пошел переодеться, он застал Джима в комнате, поджидающим его. Он весело приветствовал его и уселся перед туалетным столиком.
– Сегодня, Джим, мне потребуется праздничный костюм. Думаю, розовый бархат с кремовой парчей.
– Хорошо, ваша светлость, – последовал чопорный ответ.
Джек обернулся.
– Это еще что такое?
– Как я понял, ваша светлость – граф, – сказал бедный Джим.
– Это какой же бестактный идиот сообщил тебе об этом? Я собирался сам рассказать тебе эти новости. Полагаю, теперь ты знаешь мою историю?
– Да, сэ… милорд. Я… я полагаю, вам больше не понадобятся мои услуги?
– Небеса святые! Почему? Ты хочешь меня оставить?
– Хочу оста…? Нет, сэр… милорд… я… думал, что, может вам, захочется иметь более ловкого камердинера… а… не меня.
Милорд снова повернулся к зеркалу и вытащил булавку из галстука.
– Не будь идиотом.
Эта загадочная реплика, казалось, очень успокоила Джима.
– Вы действительно так считаете, сэр?
– Конечно, да. Без тебя я буду чувствовать себя просто потерянным. После всех этих лет! Женись на этой милой девушке из Фиттеринга, и она станет горничной миледи. Поскольку я собираюсь жениться немедленно!
– Да, сэ… милорд! Я, правда, очень счастлив, сэ… ваша светлость. Розовое, сэр? С серебряным кружевом?
– Полагаю, что так, Джим. И кремовый… бледно-бледно кремовый… сливочный жилет, вышитый розовым. Там такой есть, я знаю.
– Да, сэр… ваша светлость.
Милорд уныло поднял на него глаза.
– Э-э… Джим!
– Да… ваша светлость?
– Прости, но я не могу этого выносить.
– Прошу прощенья, милорд?
– Я не могу выдержать, что ты называешь меня «ваша светлость» через каждые два слова… действительно не могу.
– Но, сэр… можно мне тогда назвать вас «сэр» по-старому?
– Я, пожалуй, предпочел бы так.
– Ах, сэр… благодарю вас…
Завязывая бант на парике хозяина, Джим вдруг остановился, и Джек в зеркало увидел, как лицо его опечалилось.
– А теперь что не так? И куда ты дел мои мушки?
– Они в маленькой шкатулочке: сэр… да… вот этой. Я просто вдруг подумал… вот заячья лапка, сэр… что теперь уж никогда не увижу, как вы останавливаете карету и не услышу «кошелек или жизнь!»
Милорд, старавшийся прилепить мушку точно над уголком рта, попытался сдержаться, не смог и разразился озорным хохотом, который, докатившись до О'Хары в комнату на противоположной стороне лестницы, заставил того радостно ухмыльнуться. Давно не он слышал этого смеха.