Маркиз Видал и не думал, что получит большое удовольствие от беседы со своим родителем, герцогом Эйвоном, но встреча оказалась куда более неприятной, чем он ожидал.

Начать с того, что, когда Видала провели в комнату, его милость сидел за столом и что-то писал. Хотя лакей громко и вполне отчетливо возвестил о прибытии маркиза, герцог даже не поднял головы, ни единым движением не выдав, что слышал слова прислуги.

Видал на мгновение задержался на пороге, наблюдая за герцогом. Затем подошел к камину и протянул к огню ногу в элегантном сапоге. Со стороны могло показаться, что маркиз поглощен созерцанием до блеска начищенного предмета своего туалета, но внезапно его светлость поднес руку к воротнику из брабантских кружев и оттянул его, будто воротник мешал дышать.

Одет маркиз был с не свойственной для него тщательностью, видимо, из уважения к эстетическим пристрастиям его милости, однако остался верен своему излюбленному утреннему наряду — костюму для верховой езды.

Покрой панталон из буйволовой кожи был безупречен, синий жакет с серебряными пуговицами выглядел несколько буднично, но прекрасно сидел на высокой фигуре Видала. Галстук с бахромой был на этот раз повязан с крайней аккуратностью, а концы его скрепляла позолоченная пряжка. Черные волосы маркиза туго стягивала узкая атласная лента.

Словом, его светлость расстарался на славу, хотя в отношении драгоценностей, мушек и напудренного парика он остался непреклонен — эти обязательные аксессуары истинного денди отсутствовали.

Герцог закончил письмо и теперь с изводящей душу неторопливостью принялся перечитывать написанное. Видал почувствовал, как теряет терпение, и стиснул зубы.

Сделав несколько мелких поправок, Эйвон обмакнул перо в чернильницу и принялся надписывать адрес. Не поворачивая головы, он произнес:

— Можете сесть, Видал.

— Спасибо, сэр, я постою, — сухо обронил его светлость.

Герцог отложил готовое письмо в сторону и наконец повернулся, переставив стул так, чтобы удобнее лицезреть возлюбленное чадо. Видал, наверное, уже в сотый раз за свою жизнь пожалел, что не способен распознавать выражение отцовского лица.

Слегка презрительный взгляд пронзил Видала.

— Полагаю, мне следует поблагодарить вас за то, что изыскали возможность посетить меня, — спокойно начал его милость.

На это замечание ответа, по-видимому, не требовалось.

После тягостной паузы герцог продолжал:

— Видал, ваше присутствие в Англии представляется крайне… крайне стеснительным. Но, думаю, я найду в себе силы обойтись без оного.

Видал холодно взглянул на отца.

— Так значит, он мертв?

Брови Эйвона поползли вверх.

— Вы не знаете? Как такое возможно?

— Не знаю, сэр.

— Завидую вашей беззаботности, дорогой друг. Насколько мне известно, этот джентльмен пока жив. Но в данную минуту вопрос, останется он в этом состоянии или нет, заботит меня менее всего. Для вас это не имеет ровно никакого значения. Три месяца назад я предупреждал вас, сын мой, что очередное убийство приведет к трагическим последствиям. Позвольте заметить: весьма опрометчиво пренебрегать отцовской мудростью.

— Безусловно, сэр. Как я понимаю, мне грозит предстать перед судом?

— Ничуть, — с ледяной учтивостью ответил его милость. — Я еще кое-что значу в этом бренном мире. А понимать это следует так, что в течение нескольких лет вам придется обитать на континенте. На защиту попранной чести, осуществленной по всем правилам, в обществе могут посмотреть сквозь пальцы. Ссора же в кабаке, будем надеяться, забудется.

На щеках его светлости заполыхали подозрительные красные пятна.

— Позвольте возразить, сэр. Свои дела, как в Барн-Элмс, так и в кабаке, я всегда вел по всем правилам.

— Приношу свои извинения, — Эйвон слегка наклонил голову. — Вы должны снисходительно отнестись к моим преклонным годам, которые не позволяют мне должным образом оценить манеры вашего поколения. В прежние времена мы никогда не устраивали дуэли в игорных домах, да еще будучи в состоянии крайнего опьянения.

— Признаю свою ошибку, сэр. И сожалею о ней.

Герцог поднял на сына взгляд, исполненный холодного сарказма.

— Ваши чувства, Видал, интересуют меня менее всего. Но мне претит, что вы имели наглость огорчить свою мать. Это непростительно. А потому вы немедленно покинете Англию.

Видал побледнел, у него дернулся уголок рта.

— Я предпочитаю предстать перед судом, сэр.

— По-видимому, вы не вполне понимаете, о чем идет речь, дорогой мой друг, — заметил его милость, нацепив монокль. — Вы покинете Англию не для того, чтобы спасти свою драгоценную и весьма импозантную шкуру, и не потому, что такова моя воля, а чтобы избавить свою мать от дальнейших тревог за вашу жизнь. Полагаю, я достаточно ясно выразился?

Взгляд Видала стал жестким и вызывающим. Он нервно прошелся по кабинету.

— Предельно, сэр. А что, если я не поеду?

— Мне очень жаль, но я буду вынужден… э-э… найти тот или иной способ принудить вас покинуть пределы Англии.

Маркиз издал короткий смешок.

— Ей-Богу, в этом я не сомневаюсь! Я выполню вашу волю, сэр.

— Вам лучше сейчас же попрощаться с матерью, — посоветовал его милость. — Вы еще до ночи успеете достигнуть побережья.

— Как пожелаете, сэр, — обреченно промолвил Видал. Он взял с кресла шляпу и перчатки. — Желаете сказать мне что-либо еще, сэр?

— Совсем немногое, — ответил Эйвон. — Ваша выдержка вызывает восхищение. Я вас поздравляю.

— Полагаю, отсутствие выдержки оскорбило бы ваши чувства, сэр, — угрюмо откликнулся Видал. — Хотя до вас мне далеко.

Эйвон улыбнулся.

— Мой дорогой мальчик, не следует думать, будто ваш отец окончательно выжил из ума. Я прекрасно знал, что вы не упустите возможности напомнить о моем собственном предосудительном прошлом.

— Должен признаться, сэр, ваша проповедь показалась мне несколько ироничной.

— Забавно, не так ли? — спросил его милость. — Я прекрасно это осознаю. Но мне не хотелось бы, чтобы мой сын повторил ошибки отца. Согласитесь, что столь близкое знакомство с пороком дает мне право быть хорошим судьей в этой пикантной области. — Эйвон встал и подошел к камину. — В случае денежных затруднений, в Париже вы всегда можете воспользоваться услугами банка Фоли.

— Благодарю вас, сэр, у меня достаточно средств, — чопорно отказался маркиз.

— Должен вас похвалить. Вы, несомненно, первый Аластер, который столь бескорыстен. Мать вы найдете наверху.

— Тогда позвольте удалиться, сэр. Примите мои извинения за все беспокойства, причиненные вашей милости. — Видал поклонился и стремительно шагнул к выходу.

Когда он толкнул дверь, Эйвон заговорил вновь.

— Кстати, Доминик, мой рекорд устоял?

Маркиз обернулся, нахмурившись.

— Ваш рекорд, сэр?

— Три часа сорок семь минут, — задумчиво произнес его милость.

Видал невольно рассмеялся.

— Нет, сэр, ваш рекорд не устоял.

— Так я и думал. Позвольте узнать, каков новый рекорд?

— Три часа сорок четыре минуты. Но экипаж был специальным образом подготовлен.

— Мой тоже, — кивнул Эйвон. — Я рад, что вы улучшили мое время. Если бы я был лет на двадцать моложе…

— Умоляю вас не рисковать, сэр! — с внезапной горячностью воскликнул маркиз. Он смутился, лицо его еще хранило следы гнева, но глаза смягчились.

— Не стоит насиловать свои чувства. Вы лишь выясните, что меня трудно задеть.

Видал отпустил ручку двери и подошел к отцу.

— Прошу прощения, сэр. — Он взял ладонь Эйвона и коснулся ее губами. — Adieu, mon père.

— Скажем все же au revoir, — возразил герцог. — Я не даю вам своего благословения лишь по одной причине: не могу помыслить, что проявление отцовских чувств хоть в малейшей степени пойдет вам на пользу.

Засим они расстались. Разговор Видала с матерью оказался более продолжительным и тяжким. Леони ни в чем его не упрекала, но выглядела глубоко опечаленной, а маркиз Видал обладал одной интересной особенностью — он не мог видеть герцогиню несчастной.

— Это все мой проклятый характер, мадам, — покаялся его светлость.

Леони грустно кивнула.

— Я знаю, мой дорогой. Именно поэтому я и чувствую себя такой несчастной. Мне неприятно, что люди окрестили тебя дьяволом, как и всех Аластеров. Я-то верю, что своим характером ты обязан мне, mon pauvre. Мой род от природы наделен горячей кровью. — Она печально покачала головой. — У месье де Сен-Вира, моего отца, был отвратительный нрав. О, как он был вспыльчив! В конце концов, он застрелился и слава Богу! У него, как и у меня, была рыжая шевелюра.

— К несчастью, у меня нет даже такого невинного оправдания, как огненный цвет волос, — усмехнулся Видал.

— Но ты ведешь себя в точности как я, — откровенно призналась Леони. — В молодости мне очень нравилось стрелять в людей. Разумеется, я никого так и не застрелила, но как мне этого хотелось, если бы ты знал, Доминик! Однажды я даже всерьез вознамерилась всадить пулю в своего отца, чем несказанно поразила Руперта. Это было давно… когда месье де Сен-Вир похитил меня, а Руперт бросился за нами в погоню. Монсеньор подоспел как раз вовремя и не дал свершиться непоправимому. — Она замолчала и наморщила лоб. — Видишь ли, Доминик, меня никак нельзя назвать comme il faut, как, впрочем, и тебя. А я так мечтала, что мой сын будет респектабельным и всеми уважаемым человеком.

— Прошу прощения, матушка. Но у меня с обеих сторон предки не отличаются респектабельностью.

— Но Аластеры — это совсем другое дело, — не согласилась Леони. — Никто не стал бы возражать против твоих интрижек. Разумеется, если человек прослыл повесой, люди называют его дьяволом: вызывающее поведение сейчас в моде. Однако человек, совершающий отчаянные поступки, на которые другие не решаются, неизбежно оказывается героем скандалов, а значит, перестает считаться респектабельным.

Видал с легкой улыбкой взглянул на герцогиню.

— Так что же мне делать, матушка? Если я дам вам обещание стать респектабельным, то почти наверняка нарушу его.

Она вложила свою руку в его ладонь.

— Знаешь, Доминик, мне уже давно кажется, что, возможно, лучший выход для тебя — влюбиться и жениться, — доверительно сообщила ее милость. — Мне не хотелось бы этого говорить, но я все же скажу. До женитьбы Монсеньор вел себя как самый разнузданный гуляка. A vrai dit, репутация у него была такая, что о ней лучше не вспоминать. И своим пажом, а затем своей воспитанницей он сделал меня вовсе не из любезности, а просто потому, что хотел отомстить месье де Сен-Виру. И только позже Монсеньор с удивлением обнаружил, что влюбился. И что бы ты думал? После этого он избавился от своих дурных наклонностей.

— Да, но у меня нет надежд встретить женщину, подобную вам, милая матушка. Но если чудо все же произойдет, то обещаю, я тут же женюсь.

— И совершишь большую ошибку, — возразила Леони. — Тебе нужна совсем другая жена.

Видал не стал развивать эту деликатную тему. Он провел у ее милости почти час. Казалось, Леони не хочет его отпускать. Наконец Видал попрощался и удалился. Он прекрасно знал, что как только за ним закроется дверь, храбрая улыбка исчезнет с лица матери, и она даст волю слезам. Маркиз пообещал Леони, что покинет Лондон той же ночью. За оставшиеся несколько часов ему предстояло осуществить немало дел. Он послал слуг с поручениями: одного в Нью-Хейвен, дабы предупредить капитана яхты «Альбатрос», что его светлость завтра отплывает; другого в банк; а третьего в тихий домик в Блумсбери с наскоро составленной запиской.

* * *

Записку лакей передал растрепанной горничной, которая, прежде чем взять листок бумаги, наспех вытерла руки о передник. Лакей еле удержался от презрительного смешка.

Захлопнув за посыльным дверь, служанка с любопытством повертела письмо, скрепленное массивной печатью. Печать была с гербом, и девушка ничуть не удивилась бы, если бы письмо оказалось от какого-нибудь красавчика лорда, ухажера мисс Софи. Но, как ни странно, послание было адресовано мисс Чаллонер.

Горничная заглянула в гостиную. Мери поправляла перед зеркалом соломенную шляпку. В руках она держала корзинку.

Старшая мисс Чаллонер, несмотря на утонченное воспитание, не пренебрегала домашними обязанностями. Она даже ходила за покупками. После окончания школы Мери охотно взяла на себя роль экономки, и даже миссис Чаллонер вынуждена была признать, что хозяйство в семье отныне ведется гораздо рачительнее.

— В чем дело, Бетти? — спросила Мери, натягивая перчатки.

— Посыльный принес письмо, мисс. Для вас, — торжественно добавила Бетти. Эта добрая душа сокрушалась, что интересные молодые люди обращают внимание только на мисс Софи, хотя мисс Мери куда приятнее и обходительнее. Но почему-то у джентльменов недоставало здравого смысла оценить редкие достоинства старшей сестры.

— Да? — удивилась Мери и взяла письмо. — Спасибо. — Она перевернула конверт и тут же узнала четкий почерк Видала. — Но это же… — Мери замолчала. Ведь адресовано письмо мисс Чаллонер. — Ах да! Вспомнила, — спокойно сказала она, опуская письмо в корзинку.

Мери вышла из дома и зашагала вдоль улицы. Почерк Видала, в этом нет никаких сомнений. Как не приходилось сомневаться и в том, что письмо предназначалось Софи.

Неровные буквы неоспоримо свидетельствовали — записка составлена в спешке. Вполне вероятно, что маркиз просто-напросто забыл о существовании старшей сестры, с кривой усмешкой подумала Мери.

Покупки она делала рассеянно, а обратная дорога заняла гораздо больше времени, чем обычно. Записку, разумеется, следует передать сестре. Внезапно Мери поймала себя на мысли, что не собирается отдавать письмо Софи. Более того, она осознала это в тот самый миг, когда послание оказалось у нее в руках.

Все утро Софи пребывала в состоянии едва сдерживаемого волнения, бродила по дому с таинственным и важным видом и пару раз даже намекнула, что впереди ее ждет что-то необычное и чудесное. Но на все расспросы Софи лишь смеялась и отвечала, что это секрет.

Никогда еще Мери не была столь взволнована: письмо — как бы там ни было, адресованное все-таки мисс Чаллонер, то есть ей, Мери — могло пролить свет на секреты Софи.

Письмо и в самом деле раскрыло тайну. Поднявшись к себе в комнату, Мери сломала печать и быстро пробежала глазами послание.

«Любовь моя, — писал маркиз Видал. — Это произойдет сегодня ночью. Моя карета будет ждать вас в конце улицы в одиннадцать часов. Ничего не берите с собой. Видал». Мисс Чаллонер испуганно прижала ладони к щекам. Она снова и снова перечитывала скупые строки. Одним росчерком пера решить судьбу Софи! Боже, как Видал, должно быть, уверен в этой дурочке! Назвать суетную глупышку «любовь моя» и не обмолвиться даже намеком о своих чувствах! Как это похоже на маркиза. Он не просит, не умоляет, не сомневается.

Неужели Видал убежден, что Софи поедет с ним? А если… они договорились! Мери замерла. Именно так все и обстоит! Эти двое условились о побеге. Вчера вечером, в театре!

Мисс Чаллонер вскочила, скомкав письмо. Что-то нужно предпринять — и быстрее! Конечно, можно сжечь записку, но, даже если Софи не встретится с Видалом нынешней ночью, не произойдет ли побег завтра? Мери прекрасно понимала, что маркиз Видал собирается похитить ее сестру. Упоминание о карете означает одно — дальнюю дорогу. Возможно, маркиз уверил Софи, что они отправятся в Гретна Грин и обвенчаются…

Мери снова села, машинально расправив смятый листок.

Матери письмо показывать бесполезно. Девушка отлично понимала, сколь нелепые надежды лелеет миссис Чаллонер.

Зная спесивый характер этой достойной леди, Мери не сомневалась: у той хватит глупости способствовать побегу. Дядя тоже бессилен помешать замыслу Софи, да и не было у Мери никакого желания рассказывать всему свету о сомнительном поведении сестры.

Мери так и не поняла, в какой момент ее осенила шальная мысль. Позже она догадалась, что скорее всего идея эта уже давно зрела в ее сознании. Она снова прижала ладони к щекам.

Мысль была настолько дерзкой, что на какое-то мгновение мисс Чаллонер стало по-настоящему страшно. Нет. Это невозможно!

Мери закрыла глаза.

Но безумная идея уже прочно обосновалась в ее голове. В самом деле, чего ей опасаться? Ну да, у маркиза вспыльчивый характер, но ведь не станет же он срывать свою злость на беззащитной девушке. Мисс Чаллонер невольно улыбнулась. Ну и самомнение!

Что ж, предстоит сыграть роль, позорную роль, но в случае успеха опасное лицедейство положит конец предосудительным отношениям маркиза и Софи. Мери ощутила сильный озноб. «Маркиз наверняка решит, что я столь же легкомысленна, как и Софи!» — грустно подумала она, но тут же одернула себя. Какая разница, что о ней подумает Видал.

А Софи? Что скажет эта дурочка? Какие потоки гнева она исторгнет? Что ж, сейчас это тоже не имеет значения. Лучше терпеть ненависть Софи, чем наблюдать, как гибнет этот очаровательный мотылек.

Мери еще раз перечитала письмо. Встреча назначена на одиннадцать часов. Она вспомнила, что вечером все семейство отправляется с визитом к Симпкинсам. Итак, прежде всего следует составить четкий план действий.

Она устроилась у окна, за небольшим столиком с конторкой, и принялась писать.

«Матушка, — лаконичный стиль его светлости оказался заразительным, — я уехала с лордом Видалом. Письмо Софи попало ко мне. Вы сами убедитесь, насколько безнадежна ваша затея, ибо совершенно ясно, что маркиз и не помышляет о женитьбе. Не тревожьтесь ни за мою безопасность, ни за мою честь. Возможно, мне придется задержаться допоздна». Мери перечитала послание, чуть помедлила и поставила свое имя. Она посыпала лист песком, сложила его вместе с запиской маркиза, запечатала и адресовала матери.

Ни миссис Чаллонер, ни Софи не стали возражать против того, чтобы Мери осталась дома. Правда, миссис Чаллонер немного посетовала, что у дочери разболелась голова именно в тот вечер, когда дядюшка Генри обещал устроить танцы.

Смеркалось. Старшая мисс Чаллонер лежала на кровати, сжимая в руке флакон с нюхательной солью, и наблюдала, как прихорашивается Софи.

— О чем ты думаешь, Мери? — щебетала Софи. — Дядюшка Генри сумел заманить на свой раут Денниса О'Халлорана. По-моему, он ужасно красив, тебе не кажется?

— Неужели ты находишь его красивее Видала? — озадачилась Мери. Неужто Софи предпочитает румяные щеки писклявого мистера О'Халлорана мрачной красоте Видала?

— Знаешь, темные волосы мне никогда не нравились, — призналась Софи, — к тому же Видал очень небрежен. Представь себе, сестрица, он никогда не носит парик! Это просто ужасно! А мушки?! Это же, в конце концов, неприлично!

— Дорогая, ты что, больше не любишь маркиза? — с тревогой спросила Мери.

Софи передернула плечами и рассмеялась.

— Сестрица, ты выглядишь такой сентиментальной со своими проповедями о любви. Позволь тебе сказать, милая моя, что мужа любить вовсе не обязательно. Видал мне нравится. Но любить… я вовсе не собираюсь влюбляться. Так гораздо спокойнее! Как тебе моя новая прическа à la Venus?

Этот разговор внес успокоение в растревоженную душу Мери. После того как миссис Чаллонер и Софи удалились, она еще немножко полежала, предаваясь размышлениям. Бетти принесла в комнату ужин, но Мери было не до еды; она отодвинула поднос в сторону. В десять часов, как только горничная вскарабкалась по крутой лестнице в свою крохотную комнатушку, Мери встала с постели и принялась одеваться.

Пальцы ее немного дрожали, когда она пыталась справиться со шнуровками и крючками. Время от времени Мери бросало то в холод, то в жар. Завершив туалет, она пошарила по ящичкам Софи и извлекла маску, которую сестра надевала на последнем карнавале. Мери нацепила маску и оглядела себя в зеркале, отметив, что глаза в прорезях блестят весьма подозрительно.

После похода по лавкам осталось немного денег. Мери надеялась, что этой суммы хватит. Она повесила ридикюль на руку, набросила на плечи плащ, подняла капюшон и еще раз придирчиво посмотрелась в зеркало.

Вполне удовлетворенная осмотром, она спустилась по лестнице, заглянула в комнату матери и положила письмо на туалетный столик. Затем бесшумно пересекла холл и вышла из дома.

Улица была пустынна. Ледяной ветер свирепым зверем набросился на девушку, захлопал полами плаща и попытался вырвать сумочку. Мери подобрала плащ, прижала сумочку к груди и решительно двинулась по улице. Луну то и дело закрывали сумрачные облака, отбрасывая на мостовую зловещие тени.

Мери миновала перекресток и увидела впереди огни роскошной кареты. На какое-то мгновение ей отчаянно захотелось повернуть обратно. Она стиснула зубы и отважно продолжила путь.

Несмотря на темноту, Мери разглядела, что экипаж предназначен для дальних поездок. Четверка лошадей нетерпеливо била копытами о булыжную мостовую, продрогшие форейторы переминались рядом, а чуть в стороне вышагивала высокая фигура.

Мери бесшумной тенью скользнула к экипажу. Фигура стремительно обернулась и схватила дрожащую ладонь девушки.

— Вы пришли! — воскликнул Видал, поцеловал Мери ладонь и стиснул в железных объятиях. Девушка едва не вскрикнула. Обхватив мисс Чаллонер за плечи, его светлость подвел ее к карете. — Вы боитесь? Не стоит, птичка моя. — Я доставлю вас невредимой, словно тончайший фарфор. — Тут он заметил маску на ее лице и тихо рассмеялся. — Моя маленькая фантазерка, к чему это? — насмешливо спросил его светлость и протянул руку, нащупывая завязки маски.

Мери отстранилась.

— Не надо! Только не здесь! — прошептала она.

Маркиз не стал спорить, лишь недоуменно пожал плечами.

— Вас никто не увидит, — заметил он. — Но можете не снимать, коль не хотите. — Он помог девушке забраться в карету. — Попытайтесь заснуть, моя милая, дорога предстоит долгая.

Видал спрыгнул со ступеньки, и Мери с облегчением поняла, что он поедет верхом, а не вместе с ней в карете.

Внутри карета была столь же роскошной. На сиденье лежала меховая накидка. Мери закуталась в нее и забилась в уголок. Видал сказал, что дорога предстоит долгая. Не значит ли это, что они все-таки направляются к шотландской границе? Ей пришло в голову, что если цель путешествия и в самом деле Гретна Грин, то она подложила сестре самую большую свинью, какую только можно себе представить. Снаружи было слишком темно, и девушка не смогла определить, движутся они на север или нет.

Мери ни разу не путешествовала в каретах с такими отличными рессорами. Даже на булыжных мостовых она не испытывала никакой тряски. В окошко Мери не увидела сопровождающих и решила, что они, наверное, едут сзади.

Вскоре ей в глаза ударил лунный свет, отраженный от водной глади, и Мери снова приникла к окну. Карета ехала по мосту.

Мисс Чаллонер разглядела вздымающиеся волны Темзы и поняла, что экипаж направляется на юг. Они ехали не в Гретну.

Как ни странно, это открытие обрадовало мисс Чаллонер.

Едва выбравшись за пределы Лондона, лошади припустили во весь опор. Мери испугала эта безумная скачка, ей казалось, что вот-вот произойдет катастрофа, но вскоре она привыкла к скорости и даже задремала, убаюканная мерным покачиванием кареты.

Разбудила ее резкая остановка. Мери открыла глаза и увидела огни, услышала голоса и стук копыт. Вот и пришел час расплаты, подумала она, обреченно поджидая, когда ей предложат покинуть карету. Из-за туч выглянула луна. Мери попыталась определить, где они находятся, но разглядела лишь качающуюся на ветру вывеску. Похоже, экипаж остановился только для того, чтобы сменить лошадей. Внезапно дверца кареты отворилась, и Мери тут же забилась поглубже в угол. Голос Видала ласково произнес:

— Не спите, моя терпеливая беглянка?

Мисс Чаллонер затаила дыхание. Если бы ей хватило мужества, она бы открылась прямо сейчас. Мери сжалась, представив сцену разоблачения на ветреной ночной дороге на глазах у хихикающих конюхов.

Раздался приглушенный смех и стук закрывающейся дверцы.

Маркиз исчез, мгновение спустя свистнул кнут, и карета понеслась дальше.

Заснуть мисс Чаллонер больше не смогла. Она сидела, выпрямив спину, сложив руки на коленях и напряженно вглядываясь в проносящуюся мимо темноту. Как-то раз она заметила всадника, поравнявшегося с каретой, но через секунду он пришпорил коня и исчез.

Вскоре карета опять остановилась, но на этот раз перемена лошадей заняла несколько мгновений, и к дверце кареты никто не подошел. Наступило раннее сумеречное утро. Мери не предполагала, что ее обман затянется так надолго; она мрачно гадала, в котором часу окажется дома.

Становилось все светлее, и Мери смогла получше разглядеть убранство кареты. На одном из сидений мисс Чаллонер обнаружила кобуру. Не колеблясь, Мери извлекла пистолет. Он был слишком велик для ее маленькой руки, к тому же, не будучи знакома с огнестрельным оружием, мисс Чаллонер не сумела понять, заряжен ли пистолет. Она не без труда запихнула опасную находку в карман плаща, ощутимо потяжелевший. Мери почувствовала себя в большей безопасности. Нервная дрожь, не оставлявшая девушку с самого начала поездки, стала понемногу утихать. Она с удивлением обнаружила, что руки ее вновь тверды, и ощутила, что готова преодолеть любые неприятности, уготованные судьбой.

Затянувшаяся поездка беспокоила девушку все больше. Мери спрашивала себя с отстраненным интересом, а хватит ли ей денег на обратный путь. Она надеялась, что сможет добраться в Лондон дилижансом. Нанять карету ей, конечно, не по карману.

Мысль о том, что маркиз проводит ее до дверей отчего дома, даже не приходила ей в голову. Хорошо бы улизнуть от его светлости живой и невредимой…

Во время следующей остановки Мери на одно мгновение увидела Видала, но к дверце кареты маркиз не подошел. По-видимому, его светлость так торопился, что забыл о своей возлюбленной. Мери слышала от Софи, что маркиз обожает быструю езду. В противном случае можно было бы заподозрить, что он от кого-то удирает.

Сквозь облака забрезжил бледный солнечный свет. Мери попыталась сообразить, какое расстояние они проехали, но так и не смогла справиться с этой непосильной задачей. Через некоторое время показались дома, и вскоре карета загромыхала по булыжной мостовой, спустя еще несколько минут она замедлила ход.

Мисс Чаллонер выглянула в окно и увидела серое волнующееся море. Она в замешательстве смотрела на волны, покрытые барашками пены. Ей и в ночном кошмаре не приснилось бы, что Видал собирается увезти Софи из Англии.

И только теперь Мери осознала, что именно таковы были подлинные намерения его светлости, а вспомнив слухи о последней дуэли маркиза, Мери мрачно подумала про себя, что следовало бы предвидеть подобное развитие событий.

Карета остановилась. Мисс Чаллонер отвела взгляд от яхты, что покачивалась на волнах бухты.

Стукнула лесенка, дверь открылась и в проеме возник Видал.

— Что, все еще в маске? — с интересом спросил он. — Может, мне стоит именовать вас скромницей? — Он усмехнулся. — Что ж, мисс инкогнито, выходите.

Он протянул руки и, прежде чем мисс Чаллонер успела сообразить, что происходит, извлек ее из кареты. На мгновение Мери охватило ощущение безграничного счастья. Она с раздражением обнаружила, что объятия его светлости пришлись ей по душе…

— Отныне я с вами, моя милая, — весело сказал Видал. — У нас есть время, чтобы выпить кофе. А потом я должен буду погрузить вас на борт.

Коренастый хозяин таверны подобострастным поклоном приветствовал мисс Чаллонер. Она глянула на него сквозь прорези маски, и ей показалось, что на толстом лице владельца заведения мелькнула лукавая улыбка. Итак, она не первая женщина, которую лорд Видал приводит в эту таверну. От внезапной ярости Мери закусила губу.

Хозяин проводил их в отдельный кабинет с видом на море. Изогнувшись в поклоне и сияя ослепительно фальшивой улыбкой, он выслушал распоряжения Видала. Пока маркиз излагал свои пожелания, Мери отошла к камину.

— Хорошо, милорд! — осклабился владелец таверны. — Кофе для леди, мясной рулет и кружку легкого пива для вашей светлости. Хорошо, милорд, сию минуту, милорд!

— Только действительно сию минуту, — потребовал Видал, грозно сдвинув соболиные брови, — не то я рискую упустить прилив.

— Всенепременно, милорд, всенепременно! — засуетился хозяин и выкатился из гостиной.

Как только дверь за ним захлопнулась, Мери обернулась. Видал бросил хлыст с перчатками в кресло и с недоумением посмотрел на нее.

— Ну, госпожа Осторожность? — несколько раздраженно вопросил он. — Вы сами снимете маску или прикажете мне потрудиться?

Мери подняла руки и развязала шнурок.

— Думаю, время настало! — торжественно объявила она и откинула капюшон.

Улыбка сползла с лица маркиза. Его светлость изумленно вытаращился на мисс Чаллонер.

— Что за черт?.. — начал было он.

Мисс Чаллонер сбросила тяжелый плащ и аккуратно положила его на стул. Она совсем забыла про пистолет, сосредоточившись на том, чтобы поубедительнее сыграть свою роль. Мери попыталась игриво улыбнуться, подражая кокетству Софи.

— О, милорд, оказалось, вас так легко провести! — жеманно проворковала она и хихикнула, ну точь-в-точь как Софи.

Видал шагнул к мисс Чаллонер и злобно дернул за руку, словно проверяя на прочность ее суставы.

— Вы так полагаете? Посмотрим, моя девочка. Где ваша чертова сестра?

— А где ей еще быть, как не в своей кроватке? — игриво ответила Мери. — Боже, как мы смеялись, когда Софи показала мне ваше письмо! Она сгорала от желания отплатить вам за вашу наглость. Мы немного пофантазировали, милорд, и придумали план мести. Софи умрет от смеха, когда я расскажу, что вы так и не поняли, что в карете я, а не она! — Мисс Чаллонер играла свою роль вдохновенно, без дрожи в голосе; она выглядела воплощением ветрености и вульгарности. Но мысленно новоявленная актриса спрашивала себя, а не убьет ли ее маркиз в самый разгар представления?

Желание убить, и немедленно, отчетливо сквозило в глазах его светлости. Видал снова дернул ее руку. Мери скривилась от боли.

— Так значит, это шутка? — с ледяным спокойствием спросил он. — И кому же она принадлежит, вам или Софи?

Мисс Чаллонер еще раз хихикнула и, жеманно закатив глаза, ответила:

— По правде сказать, я лишь довела задуманное до конца. Но, если бы не Софи, я бы и одна придумала весь этот спектакль.

— Так это Софи? — свирепо прошипел Видал.

Мисс Чаллонер весело кивнула.

— Да, поначалу идея мне не слишком понравилась, но Софи пригрозила вовлечь в этот розыгрыш Элизу Метчем. — Она вновь одарила его светлость обольстительным взглядом, на губах ее играла более чем проказливая улыбка. — Вы были слишком самонадеянны, милорд, решив, что с легкостью соблазните мою сестру. Софи ловко завлекла вас в свои сети, не так ли? Но когда она поняла, что вы и не помышляете о женитьбе, то решила преподать вам урок!

— О женитьбе! — Видал издевательски расхохотался. — О женитьбе! Ей-Богу, это здорово!

С лица мисс Чаллонер сползла улыбка, а щеки залила краска. Было в смехе маркиза нечто глумливое и злобное. «Он и в самом деле похож на дьявола», — подумалось Мери.

Видал внезапно отпустил девушку и рухнул в кресло.

Сатанинская улыбка исчезла с его лица, но опасный блеск, появившийся в глазах маркиза, встревожил девушку куда сильнее. Этот человек со всей очевидностью обдумывал какую-то гнусность. Пронзительный взгляд его светлости пробрал Мери до костей, она зябко поежилась и улыбнулась как можно кокетливее. В следующее мгновение тонкие губы Видала искривились в отвратительной ухмылке. Мери вздернула подбородок. Ну и наглец! Одна его поза чего стоит! Видал небрежно развалился в кресле, вытянув ноги, глубоко сунув руки в бездонные карманы панталон.

— Простите мне мое любопытство, дражайшая, — протянул он. — Я полагаю, суть дела в том, что мисс Софи нашла какого-нибудь другого глупца, который предложил ей нечто большее, чем романтическое приключение, не так ли?

Мери вызывающе пожала плечами и принялась накручивать на палец локон.

— Я не выдаю чужих секретов, сэр!

Дверь отворилась, и в комнату в сопровождении лакея с подносом вплыл тучный хозяин. Мери отошла к окну. Когда молодые люди остались одни, маркиз процедил:

— Ваш кофе… как вас там? Мери, по-моему?

Забыв про свою роль, девушка отрезала:

— Я не давала вам права называть меня по имени, сэр.

Он расхохотался самым оскорбительным образом.

— Моя дорогая девочка, вы предоставили мне все права, какие только существуют на этом свете. А теперь сядьте.

Мисс Чаллонер не двинулась с места.

— Будем упрямиться? Придется вас сначала приручить, — сказал его светлость.

Мери героическим усилием воли подавила панику. Видал подхватил девушку и, не церемонясь, опустил в кресло. Мери хотела было вскочить, но тяжелая рука легла ей на плечо.

— Вы сами вздумали поехать со мной, — ласково пропел маркиз, — и, ей-Богу, отныне вам придется смириться, даже если для этого мне понадобится пройтись хлыстом по вашим изнеженным бокам.

Его взгляд выражал такую решимость, что Мери ни на секунду не усомнилась: маркиз не задумываясь претворит свою угрозу в жизнь. Она откинулась в кресле, и Видал убрал руку с ее плеча.

— Пейте кофе, — приказал его светлость. — У вас не так много времени.

Рука ее была не столь тверда, как четверть часа назад, но мисс Чаллонер все же сумела налить себе животворного напитка.

— Что, трясутся ручки? — раздался издевательский голос. — Я пощажу вас, если будете паинькой, милочка. — Он ухватил девушку за подбородок и небрежным жестом повернул ее лицо к себе. — Между прочим, вы не такая уж дурнушка, — великодушно заметил он. — Смею утверждать, мы с вами поладим.

Мисс Чаллонер отхлебнула горячего кофе. Напиток придал Мери сил, и она спокойно ответила:

— К сожалению, у вас не будет времени проверить нашу совместимость. Я возвращаюсь в Лондон первой же каретой.

— О нет, моя милая, — невозмутимо возразил его светлость — Вы едете со мной в Париж. Вместо Софи.

Мери резко отодвинула чашку.

— Это сущее безумие, милорд. Не станете же вы уверять, что именно со мной вы собирались бежать.

— Отчего же нет? — хладнокровно полюбопытствовал его светлость. — Какая разница, одна девица или другая?

Мери выпрямилась в кресле, сложив руки на коленях.

— Вас перехитрили, сэр, но стоит ли подвергать меня оскорблениям?

Он рассмеялся.

— Мы еще посмотрим, кто кого перехитрил, моя милая девочка, когда настанет конец этой чудесной шутке. Что же касается оскорблений, то я, ей-Богу, не понимаю, как можно оскорбить такую наглую особу, как вы. И не делайте столь невинное лицо, дорогая моя. После того, что вы изволили выкинуть этой ночью, маска непорочной девы вам не поможет.

— Вы не посмеете увезти меня во Францию, — возмутилась Мери. — Вы полагаете, раз Софи вела себя не очень скромно, то я… то мы легкомысленные женщины, но…

— Если вы пытаетесь убедить меня в своей добродетельности, то зря теряете время, — перебил ее маркиз. — Я всегда отлично понимал, что из себя представляет ваша сестрица, а что до вас, какие бы сомнения я ни испытывал, вы их окончательно развеяли. Добродетельные молодые леди, моя дорогая, не развлекаются подобным образом. Возможно, я не совсем в вашем вкусе, но если вы постараетесь доставить мне удовольствие, то легко убедитесь, что я могу быть не менее обаятельным, чем другие.

— Это переходит всякие границы! — выдавила мисс Чаллонер. Она встала, и на этот раз его светлость не предпринял попытки задержать ее. — Будьте так любезны, скажите, как далеко отсюда до Лондона. Как называется это место?

— Нью-Хейвен, — ответил маркиз и отхлебнул из кружки с самым безмятежным видом.

— Отсюда ходят дилижансы?

— Понятия не имею, — его светлость зевнул. — Это вас не должно волновать, дорогая. Я все равно поступлю по-своему.

— Насильно увезете меня в Париж? Но это же глупо, милорд. Неужели вы думаете, что я стану терпеть ваши издевательства. Я подниму крик. В наши дни даже сиятельный маркиз не может силой заставить девушку подняться на борт его яхты.

— Вероятно, так оно и есть, — охотно согласился его светлость. — Но я могу вас напоить до такого состояния, что вы не то что кричать, даже говорить не сможете. — Он достал из кармана флягу и весело помахал ею. — Голландский джин, отличный помощник.

Мисс Чаллонер как завороженная смотрела на серебряную фляжку.

— Я думаю, вы самый настоящий сумасшедший, — убежденно произнесла она.

Маркиз поднялся и шагнул к ней.

— Вы вольны думать что угодно, милая Мери, но вы отведаете моего голландского джина. Поверьте, он совсем недурен.

Мери отступила, он снова шагнул к ней. Она отступила еще и уперлась в стену.

— Если вы до меня дотронетесь, я закричу, — предупредила мисс Чаллонер. — У меня нет особого желания устраивать сцены, но я это сделаю.

— Кричите хоть во всю глотку, — нагло ухмыльнулся Видал. — Вы лишь убедитесь, что старина Саймон туг на ухо, если в этом есть необходимость.

У Мери хватило сообразительности, чтобы понять: владелец таверны вряд ли рискнет ослушаться своего могущественного покровителя. Мисс Чаллонер чувствовала себя такой беззащитной. Маркиз возвышался над ней, и казалось вполне вероятным, что он не колеблясь выльет содержимое омерзительного пузырька ей в горло.

— Прошу вас, не заставляйте меня пить. Я не бесстыжая женщина, милорд, хотя, должно быть, и выгляжу таковой. — Я могу… Мне кажется, я сумею достучаться до вашего сердца, если вы соблаговолите выслушать меня.

— Я выслушаю вас позже, — раздался высокомерный ответ. — Сейчас у нас нет времени для исповедей.

Как бы в подтверждение его слов, в дверь постучали, и чей-то голос произнес:

— Милорд, мы пропустим прилив!

— Иду, — ответил он и повернулся к Мери. — Быстрее!

Она отстранила его руку.

— Не надо заставлять меня пить, — повторила она. — Раз у меня нет другого выхода, я еду с вами.

— Я и не сомневался, — сказал маркиз с жестокой усмешкой, повернулся к столу и залпом осушил свою кружку.

Он не сводил с девушки глаз, Мери вдруг ощутила, что не в силах заставить себя встретиться с этим пронзительным взглядом. Мисс Чаллонер взяла свой плащ, Видал поставил кружку на стол и сказал, растягивая слова самым неприятным образом:

— На набережной нет никого, кроме моих людей, но, если вам вздумается устроить сцену, помните, я все время буду рядом и придушу вас прежде, чем из вашей груди успеет вырваться хоть один звук.

Мери закуталась в плащ, Видал повернулся к ней и обхватил ее шею своей огромной ладонью. Он дал Мери почувствовать, какая мощь таится в его пальцах, и, хотя девушка прилагала неимоверные усилия, чтобы усмирить кровь, отчаянно пульсировавшую в висках, она почти теряла сознание.

— Примерно вот так, — маркиз ухмыльнулся, Он отпустил Мери, она прижала руки к горлу. — Что, не слишком приятно? — Его светлость наслаждался своим превосходством. — Если вынудите меня повторить это упражнение, то обещаю — на некоторое время вы потеряете дар речи, и заметьте, не в фигуральном, а самом натуральном смысле. Немного придушив вас — а я способен проделать эту операцию в один миг, — я погружу вас на борт, сообщив всем зевакам, если таковые найдутся, что вы грохнулись в обморок от избытка чувств. Вы меня поняли?

Превозмогая боль, мисс Чаллонер едва выговорила:

— Отлично, сэр.

— Я так и думал, — смягчился Видал. — А теперь пойдемте!

Маркиз заставил ее взять себя под руку и повел к двери.

Тяжесть в кармане плаща напомнила Мери о пистолете. Она не была уверена, что ей удастся незаметно вытащить спасительное оружие одной рукой, пока другая находится в плену у маркиза. Мери боялась, что пистолет может случайно выстрелить, чего ей, естественно, не хотелось; грохот неминуемо вызвал бы скандал, которого она старалась избежать. Когда Мери доставала пистолет из кобуры, ею двигало лишь смутное желание обезопасить себя. Мисс Чаллонер наконец овладела собой. Сейчас уже поздно, но при первой возможности она переложит пистолет из кармана плаща в какое-нибудь укромное место.

Милорд вывел Мери из таверны. Он немного задержался, чтобы оплатить счет. Хозяин подобострастно склонился перед его светлостью. Мисс Чаллонер мысленно поклялась никогда в жизни не появляться в Нью-Хейвене.

Волей-неволей ей пришлось пройтись вместе с маркизом по набережной. Море по-прежнему волновалось. Мери смотрела на бегущие темные волны с внутренним трепетом. Она обвела взглядом горизонт и обнаружила изящную яхту, которую заметила еще из окна кареты. Судно плясало на волнах подобно невесомому поплавку. Мисс Чаллонер, подавив подступающую тошноту, с мольбой взглянула на смуглое красивое лицо.

Видал не обратил на страдальческий взгляд девушки ни малейшего внимания. Мисс Чаллонер жертвенной овцой взошла на палубу «Альбатроса», ощущая любопытные взоры грубоватых матросов, которые возились с такелажем.

Его светлость подвел девушку к крутому трапу. Видимо, почувствовав, что она вряд ли в состоянии осилить узкие ступени, маркиз бесцеремонно забросил девушку на плечо, и таким не слишком достойным образом мисс Чаллонер очутилась на нижней палубе. Опустив ношу, маркиз препроводил Мери в просторную каюту.

— Входите! — предложение скорее напоминало приказ. — Полагаю, вам тут будет вполне удобно. Побудьте здесь, я скоро вернусь.

Как только маркиз удалился, мисс Чаллонер доковыляла до кровати и упала без сил. Настал самый подходящий момент вытащить пистолет, но, как ни странно, мисс Чаллонер не сделала даже слабой попытки извлечь оружие из кармана. Плащ выскользнул из ее ослабевших рук.

Снаружи доносились крики и топот. Яхта закачалась еще сильнее, и мисс Чаллонер едва не свалилась с постели. Она так измучилась, что сейчас ее совсем не интересовало, что происходит на палубе.

Через несколько минут, даже не потрудившись постучаться, в каюту вошел маркиз.

— Ну вот, моя дорогая, мы подняли якорь, — сообщил он со своей мерзкой улыбкой.

Мисс Чаллонер открыла глаза, поразилась безмятежному виду его светлости и с содроганием вновь смежила веки.

— А теперь, — вкрадчиво прошелестел Видал, — а теперь, мисс Мери Чаллонер!..

Мисс Чаллонер предприняла героическое усилие приподняться.

— Сэр, — промолвила она, собрав остатки сил, — мне все равно, уйдете вы или останетесь, но я предупреждаю вас, что мне вот-вот станет дурно. — Она прижала платок ко рту и сдавленно пробормотала: — Прямо сейчас!

Смех его светлости, как ей показалось, прозвучал весьма жестоко.

— Ей-Богу, я об этом не подумал. Возьмите вот это, моя милая девочка.

Мисс Чаллонер открыла глаза. Его светлость стоял перед ней, держа в руках таз внушительных размеров. Ничего более комичного, чем маркиз Видал с тазом в руках, ей наблюдать не доводилось.

— Спасибо! — прошептала мисс Чаллонер с искренней благодарностью в голосе.