На следующее утро маркиз получил от Фредерики письмо, в котором она благодарила его за доброе отношение и выражала сожаление по поводу того, что ему пришлось беспокоиться по милости Джессеми. Он почувствовал, что за подчеркнуто учтивым стилем таилась жгучая подавленность. Она сама признала это через два дня, встретив его на одном из балов. В ответ на его шутливые расспросы она сказала:

— Ах, не смейтесь, я так подавлена! После всех моих обещаний! Я умоляю вас, простите меня!

— Вздор! Вы-то в чем виноваты?

— Во всем! — вздохнула она. — Я привезла его в Лондон против его желания, пренебрегла им ради Черис. Я не должна была предоставлять его самому себе надолго.

Она подумала немного и откровенно добавила:

— Это не значит, что он так уж часто нуждался в моем обществе. Скорее, его бы это раздражало. Понимаете, он вообще-то у нас отшельник. И в этом тоже моя вина: наверное, мне надо было с этим бороться.

— Вы бы только потеряли время. Объясните мне, почему вы делаете трагедию из совершенно безобидного случая? В его возрасте это понятно, но зачем это вам?

— Не в этом дело, — быстро ответила она. — Если бы он не обратился к вам вместо меня, я бы сама только посмеялась над случившимся! Но мне досадно, что он вас втянул в эту историю! Да, и хотя он встал на дыбы, когда я начала расспрашивать его, и сказал, что это не моя забота, а касается только его, я уверена, что вы заплатили за все, что он натворил. Вот этого я не вынесу!

— В точности, как и он. Но я просто одолжил ему необходимую сумму в обмен на обещание умерить свое учебное рвение. Да, я знаю, что вы горите желанием расплатиться со мной немедленно, но тогда, позвольте вам сказать, испортите все, чего я добился с ним.

Она смотрела на него, и ее глаза благодарно потеплели.

— Вам действительно это удалось! Я боялась, что он впадет в уныние, как обычно бывало после какой-нибудь его неудачной затеи, а он, скорее, на седьмом небе. Вы бы видели, какой радостный он подъехал к дому на вашем коне и позвал меня полюбоваться им! Такой гордый и счастливый! Не хочу соваться не в свое дело, но по крайней мере позвольте мне поблагодарить вас!

— Так, это уже начинает надоедать мне. Лучше скажите, что это за тип рядом с Черис?

Она нашла глазами сестру. Та кружилась в вальсе с оживленным молодым джентльменом, который явно пытался ей понравиться.

— Мистер Питер Нейвенби. Мы познакомились с ним у леди Джерси. Она сказала, что он, как только увидел Черис, тут же потребовал, чтобы его представили ей. Конечно, в этом нет ничего необычного, но он стал проявлять к ней особое внимание, и что, на мой взгляд, самое важное, попросил свою матушку нанести нам визит! И она мне так понравилась! А главное, она в восторге от Черис. Из того, что она мне наговорила, я поняла, что больше всего она опасается, как бы какая-нибудь меркантильная девица, которая охотится за богатым мужем, не схватила ее сыночка, и сразу поняла, что Черис — не такая! — Она озабоченно посмотрела на лорда. — Как вы думаете, это подходящая пара для Черис?

Маркиз, исследуя через монокль мистера Нейвенби, произнес:

— Значит, это молодой Нейвенби? Весьма подходящая пара! Он благородного происхождения и внушительное состояние — в перспективе, конечно, но будем надеяться, что его отец долго не протянет!

— Я не имела в виду ничего подобного! — вспыхнув от негодования, воскликнула Фредерика. — Сказать такую гадость, это слишком даже для вас, милорд!

— Но я думал, что вы хотите выдать Черис за богатого.

— Ни коим образом, я никогда и не говорила об этом. Я хочу, чтобы она была прилично устроена, а это не одно и то же, что гоняться за титулами и богатством! Вот чего я точно не желаю ей, так это пустоголового красавца вроде вашего кузена, у которого и денег так же мало, как и мозгов! Я буду вам очень обязана, если вы пресечете эту историю в самом начале!

Его развеселили эти слова, но он только сказал:

— Вы, должно быть, наслушались мою кузину Лукрецию. Хочу вам сообщить, что Эндимион вовсе не беден, он унаследовал вполне приличное состояние.

Опомнившись, что она наговорила с досады, Фредерика сказала сокрушенно:

— Я не должна была так отзываться о вашем кузене. Извините меня!

— Ничего страшного! — равнодушно отозвался он. — Меня действительно мало интересует Эндимион, но еще меньше мне хотелось бы вмешиваться в его дела. Так что вам не придется быть мне обязанной. По крайней мере пусть хоть это вас утешит.

Он бросил на нее насмешливый взгляд, и она отвернулась, закусив губу.

— Ну что? Удовлетворены?

— Нет. Вы разозлили меня и еще задирали нос, но я все равно не хотела обидеть вас. Думаю, что все-таки не такая уж я неблагодарная!

— Вы меня ничем не обидели, и мне не нужна ваша благодарность, — сказал он.

Испуганная резким тоном его последних слов, она взглянула на него с сомнением и растерянностью. Его лицо было непроницаемо, но через секунду он улыбнулся и сказал своим обычным скучающим голосом:

— Благодарность еще одна смертельно надоедливая вещь!

— Тогда вы не должны давать мне больше повода для нее, — ответила она.

Он снова стал наблюдать за Черис и вдруг сказал:

— Многообещающий птенчик, этот молодой Нейвенби! Я правильно понял, что вы оставили надежды на ее мечтательного поклонника?

— Да, совершенно! Вы были абсолютно правы: он пустой мечтатель! Да вот же, посмотрите на него: сидит рядом с миссис Порткоул и смотрит на Черис с нелепой улыбкой на лице! Его ничуть и не волнует, что она танцует с Нейвенби!

— В самом деле! — согласился он. Монокль опять пошел в дело, обыскивая зал в поисках нужного объекта, — В отличие от моего пустоголового кузена!

— Да, и впрямь глуп! — сказала она вызывающе.

— Я никогда не отрицал этого. Даже не воздерживался от проведения параллелей.

Ямочки на щеках выдали ее невольную улыбку, но она ответила с достоинством:

— Вы хотите сказать, что моя сестра недалекая девушка, точнее — не очень умна?

— Можно выразиться и так, если вам угодно. Ваша сестра, Фредерика, прелестная глупая гусыня, и вы это прекрасно знаете.

Поскольку внутренняя честность не позволила ей оспаривать справедливость этого утверждения, она могла только сказать:

— Тем более ей надо выйти за рассудительного и практичного человека.

— Наверное, вы правы. И что же, молодой Нейвенби отвечает этим требованиям? Не знаю, может быть, и в этом вы правы? Я ничего не знаю о нем, в конце концов, никогда нельзя судить о человеке только по его виду, не правда ли?

— Из всех несносных людей, каких я только встречала, — она остановилась, глубоко вздохнула и сказала решительно: — Нет, не скажу. Вы сами знаете, кого я имею в виду! — добавила она, еле сдерживаясь.

— Понятия не имею, о ком это вы! — возразил он.

Она пыталась сдержать смех и отвернулась от него, так как, к ее большому облегчению, надо было приветствовать Дарси Мортона, который как раз подошел к ним. Маркиз только успел обменяться с Мортоном несколькими словами, прежде чем присоединиться к группе гостей, собравшихся вокруг леди Джерси. Он и не подозревал, какой интерес вызвал своим вниманием к мисс Мерривилл-старшей, просидев подле нее целых двадцать минут. А за ним наблюдало несколько пар глаз: одни с любопытством, другие с ревностью, а некоторые с цинизмом; но никто не упустил из виду, что его собственные глаза все это время были прикованы к мисс Мерривилл-младшей. Кто-то уже сокрушался, что эта невинная красавица стала его очередной жертвой, кто-то решил, что наконец он встретил свою судьбу; и немало дам, которые питали тайные надежды на то, что их дочки приглянутся ему, были глубоко разочарованы. Среди последних была и леди Бакстед. Тут она не преследовала личного интереса. Она, как и ее старшая сестра, мечтала о достойной паре для Алверстока, и тогда ненавистный им наследник останется с носом; но с самого первого взгляда на Черис она возненавидела семейство Мерривиллов. Она была убеждена, что ее Джейн не имела успеха из-за Черис, а комплименты по поводу прекрасных манер и великолепного вкуса ее протеже, которые ей приходилось выслушивать, настроили ее и против Фредерики. Леди Бакстед была вынуждена представить их обществу и, сделав это, могла бы забыть о них, но этого удовольствия она не смогла себе доставить, так как сестры очень скоро стали весьма популярны в ее кругу. Она могла бы утешать себя мыслью о том, что их приглашают только чтобы угодить их знатному покровителю, но ей хорошо было известно, что это не так. Все просто в восторге от сестер Мерривилл, как сообщила ей со злорадной улыбкой графиня Ливен.

— На мой взгляд, они слишком много о себе воображают, — говорила она своей старшей сестре. — Жеманные манеры Черис меня только раздражают, а что касается этой Фредерики, как она себя называет, то ты наверняка заметила, какая это самоуверенная особа!

— Нет, — откровенно ответила ей леди Джевингтон, — я бы не сказала. Обе они очень скромные и воспитанные девушки. Черис прехорошенькая дурочка, но Фредерика кажется мне женщиной незаурядной.

— О, еще какой незаурядной! — сердито стреляя глазами, сказала леди Бакстед. — Особенно по части охоты за женихами! Удивляюсь, как ты не видишь всей ее фальши! Я-то в первую неделю знакомства с нею поняла, чего она добивается!

— Ах! — отозвалась леди Джевингтон. — Значит, Бакстед и правда увлекся ею? Сколько раз я уже слышала об этом, но я не верю сплетням. Не волнуйся, Луиза! Из этого ничего не выйдет!

Побагровев, леди Бакстед воскликнула:

— Даже слышать об этом не хочу! — Снисходительная улыбка на лице ее сестры еще больше разозлила ее. — За Карлтона я спокойна! Но интересно, дорогая Августа, что ты скажешь, когда тебе придется породниться с этой твоей прехорошенькой дурочкой!

— Она увидела, что эти слова произвели впечатление, и закончила с триумфом:

— Как же это ты, такая проницательная и дальновидная, не заметила, что вчера Вернон глаз не сводил с нее весь вечер?

Леди Джевингтон открыла рот, снова захлопнула его и, недоверчиво глядя на сестру, произнесла:

— Ну и глупа же ты, Луиза!

А тем временем сестры Мерривилл, далекие от матримониальных страстей, встречали главу семьи, бурно радуясь его неожиданному появлению на Верхней Уимпол-стрит, тиская и чмокая его, усаживая в самые удобные кресла в гостиной, угощая освежающими напитками и приветствуя его внезапный приезд со всей нежностью двух любящих сестер.

Конечно, Фредерика была первой, кто спустился на землю и спросил, что его вдруг привело в Лондон. Подкрепляя себя большим глотком из высокой кружки, которую она ему подала, он ответил на ее озабоченный взгляд беспечной улыбкой и сказал:

— Ах да, меня же исключили!

— Гарри! Не может быть! — воскликнула она растерянно.

— Ну да, меня и Барни! Вы знаете Барни Пеплоу — мой близкий друг, замечательный парень!

Она не имела чести знать мистера Пеплоу, но восторженные отзывы ее брата об этом молодом человеке уже давно вызывали в ней дурные предчувствия. Но разозлила его Черис, которая произнесла негромко, но убитым голосом:

— О боже! Что же теперь будет?

— Да ничего не будет! Какая же ты балда! — нетерпеливо крикнул Гарри. — И нечего стоять с такими дикими лицами! Можно подумать, меня выгнали навсегда! Только до конца семестра!

— Но за что, Гарри? — спросила Фредерика, ничуть не успокоенная.

Он расхохотался.

— Да ничего особенного! Немного нашумели! И не мы одни. Просто мы хорошо повеселились. У старины Джорджа на дне рождения: ну, Джордж Ли, хотя вы его не знаете, отличный малый! Ну и подняли шум-гам, вот и все! Ничего такого, чтобы вы сходили с ума, уверяю вас!

Избавившись от худших опасений, она успокоилась и больше не задавала вопросов, хорошо зная, что это только взбесит его. По опыту она знала, что ей никогда не понять, что интересного находил Гарри со своими друзьями в этих пирушках, которые начинались, как он говорил, с пира горой, а оказывались самыми настоящими попойками и заканчивались грубыми проделками, бессмысленными и опасными.

— Между прочим, — простодушно сказал Гарри, — я давно подумывал, что мне следует навестить вас, просто убедиться, что здесь все в порядке. Мало ли что могло случиться с вами, а я все-таки глава семьи!

Черис хихикнула, но Фредерика, хотя и готова была рассмеяться, серьезно проговорила:

— Как мило с твоей стороны, Гарри! Конечно, это просто было твоим долгом исключиться на время из студентов!

— Послушай, Фредди! — Его губы невольно дрогнули. — Я же не то хотел сказать!

— Конечно, не то! — развеселилась Черис. — Когда мы уже больше месяца торчим в Лондоне, а до конца семестра осталось всего-то несколько недель! Ну и мошенник же ты, дорогой, ужасное создание!

Он хихикнул в ответ, но сказал:

— Но я в самом деле думаю, что надо присмотреть за вами. Вы ничего не смыслите и в Лондоне первый раз в жизни.

— Да, в этом ты нас обогнал, — согласилась Фредерика.

— Господи, да разве Гарри раньше бывал в Лондоне? — удивилась Черис.

— Точно не помню когда, но несколько лет назад тетя Скребстер, его крестная мать, пригласила его, и он провел несколько недель на Харли-стрит, ему показали все-все, правда, Гарри?

Он поморщился.

— Хватит, Фредди! Бог мой, куда только дядя ни таскал меня, и все в такие места, где одна толкотня! Но дело в том, что с тех пор, как я в Оксфорде, я узнал много всего и разбираюсь, что к чему! И вот что я вам скажу: мне не нравится этот дом!

— Нам самим он не нравится, но, несмотря на эту убогую обстановку и неудобное расположение, — нам удалось пробиться в высшее общество, правда!

— Знаю, и совсем не в восторге от этого. А тот, кто устроил вам это, Алверсток, что ли? Никогда о нем не слышал до тех пор, пока ты не написала мне, что он наш кузен. Теперь же я узнал о нем все и должен сказать, Фредерика, что не понимаю, как ты могла ему довериться! Ведь ты же, в общем, неглупая девушка!

— Но, Гарри, что ты хочешь сказать? — воскликнула Черис. — Он так добр к нам! Ты даже не представляешь себе!

— Это я не представляю? — отозвался он. — Вот как раз я-то и представляю! Добр! Могу вообразить!..

— Да, добр, особенно к мальчикам! Ты думаешь, что он высокомерный и неприступный? Да, он может показаться таким, и я знаю, что многие считают его надменным и эгоистичным, но это не так, правда, Фредерика? Подумай только, ходил с Феликсом в какой-то литейный цех и устраивал ему экскурсию на Монетный двор, я уж не говорю о том, что он разрешил Джессеми кататься на своей чудесной лошади!

— Лорд Алверсток дал обязательство папе, — спокойно произнесла Фредерика. — Поэтому он и согласился — надо сказать, без особой охоты — опекать нас.

— Опекать? Но мне он не опекун! — возмутился Гарри.

— Конечно нет. Ведь мы с тобой уже совершеннолетние.

— Да нет же, я не о том, ты не понимаешь!

— Я все понимаю, поверь мне! Тебе наговорили, что он ужасный повеса…

— Как? — Черис от изумления широко раскрыла глаза. — Я думала, что повесы выглядят совсем по-другому! Да знаю я их! Они пытаются флиртовать с тобой и заставляют краснеть от своих шуточек, и… о, ты сама знаешь, Фредерика! Кузен Алверсток совсем не такой. Напротив, я всегда считала его ужасно строгим!

— Да, всегда следит за соблюдением приличий и без конца делает замечания, будто я вчерашняя школьница, — с чувством сказала Фредерика. — Не волнуйся, Гарри! Какая бы репутация ни была у Алверстока, он не имеет на нас никаких видов! Да и мы не зависим от него. Действительно, он пригласил нас на бал, который давал в честь своей племянницы, но считается, что вывела нас в свет его сестра, леди Бакстед.

Но он не успокоился; однако в этот момент вошел Джессеми, и разговор об этом прекратился. Джессеми расстроился, узнав причину приезда Гарри, но на просьбу старшего брата не читать ему нотаций только ответил:

— Конечно, не буду!

— И не будешь произносить своих нравоучительных речей? — недоверчиво переспросил его Гарри.

— Не бойся. Я не имею права читать морали, — со вздохом ответил Джессеми.

— Эй, что случилось? — удивился Гарри. — Неужели ты набедокурил, старый моралист?

— Что-то в этом роде, — мрачно сказал Джессеми, вспоминая сцену на Пиккадили.

Сестры раскричались, и, когда они расписывали ему всю эту историю с самоходным экипажем, прерывая ее смехом и веселыми восклицаниями, Джессеми наконец представилось, что все это не так уж страшно. Он даже сам немножко посмеялся над собой и поспешил рассказать Гарри, как чудесно закончилось это приключение. Он настолько углубился в описание достоинств верховых ездовых лошадей Алверстока, что очень скоро дамы, извинившись, покинули братьев.

Когда они подробно обсудили эту тему, Гарри согласился, что это, конечно, здорово, что маркиз предоставил лошадей в распоряжение Джессеми, и заметил:

— Ему нечего за них беспокоиться. За тебя я ручаюсь, малыш: ты отлично держишься в седле, и рука у тебя легкая, я-то знаю.

— Да, но ведь он этого не знал! — наивно воскликнул Джессеми.

Гарри задумался и воздержался от комментариев. Никогда не знаешь, как отреагирует Джессеми, если подшутишь над ним, да ему и не хотелось дразнить мальчика. Кроме того, он решил побольше узнать о маркизе. Джессеми был моложе на шесть лет, но Гарри очень уважал его мнение и полагался на его способность обнаруживать в человеке нравственные недостатки. Джессеми редко ошибался в этом.

Но Джессеми мог сказать о маркизе только хорошее. Он понимал, что беспокоит Гарри, и признался, что поначалу сам думал, не волочится ли Алверсток за Черис.

— Но это не так. По-моему, он совсем не обращает на нее внимания. Однажды он пригласил ее прокатиться с ним по парку, но Фредерика объяснила, что это было сделано специально для одного ухажера, чтобы показать, что он следит за ней; и потом, он никогда не присылает ей цветы, не торчит без конца у нас дома, как кузен Эндимион.

— Какой еще кузен? — поинтересовался Гарри.

— Эндимион. Ну, так мы его называем, и, по словам Фредерики, мы каким-то образом в родстве с ним. Он наследник кузена Алверстока, служит в королевской гвардии. Без ума от Черис, но его нечего бояться! Он такой здоровый тупоумный малый, совершенно безобидный, но, боже мой, такой болван! Еще есть кузен Грегори — один из племянников кузена Алверстока; и кузен Бакстед, но он таскается сюда из-за Фредерики; а еще…

— Однако сколько же их! — изумился Гарри.

— Даже не помню точно. Вообще-то странно, откуда сразу взялось столько разных кузенов, о которых мы и не подозревали, правда?

— Чертовски странно!

— Да, но так или иначе они наши родственники, они сами признают это!

Гарри покачал головой, но сказал:

— Ну что ж, возможно, это и так. Ты говоришь, один из них влюблен в Фредерику?

— Да, просто анекдот! — ответил Джессеми, уловив сомнение в вопросе брата. — Самое смешное, что он редкий зануда…

Он замолк и нахмурился.

— Я не должен так отзываться о нем. Он весьма уважаемый человек. Порядочный и ведет себя достойно. Только иногда так и хочется вскочить и натворить что-нибудь, когда он начинает читать нравоучения. Тут я понимаю, что имел в виду кузен Алверсток, когда говорил, что из человека выходит более убежденный праведник, если он сам попадает в переделки.

Это признание произвело на Гарри большее впечатление, чем все остальное, что он услышал о маркизе в его пользу. Он решил непременно познакомиться с ним, даже допустив, что тот, кажется, вполне здравомыслящий человек.

— Ну, ты ведь будешь водить девочек на балы, так что наверняка встретишься с ним.

— На балы!? — в ужасе переспросил Гарри. — Нет, ради бога! Никогда!

Ничто не могло его переубедить. На уговоры сестер он отвечал, что вырос из своего вечернего костюма, и будь он проклят, если станет тратиться на новый; что он обещал все время проводить с Барни; что ему надо съездить в Гирфордшир, убедиться, что все там в порядке; и, наконец, в качестве решающего аргумента он напомнил, что отвратительно танцует и только опозорит их на этих балах.

Они были расстроены, но не удивлены. Гарри, внешне очень похожий на Черис, не опозорил бы их плохими танцами, так как помимо красивого, с правильными чертами лица и хорошей фигуры, он обладал немалым обаянием, но брата, увы, не влекло к светским развлечениям, и он не собирался покорять Лондон. Он любил устраивать пирушки с друзьями; однако ясно было, что через несколько лет ему вполне придется по душе размеренная жизнь помещика.

Он больше утвердился в решении не ходить по балам, когда мисс Уиншем язвительно сказала, что, постаравшись быть полезным сестрам, он хотя бы частично загладит вину за свое исключение. Десяти минут в обществе тетушки было достаточно, чтобы вывести и так самого вспыльчивого на свете Гарри из себя. Фредерика, заметив гневную вспышку в его голубых глазах и упрямое выражение на лице, решила вмешаться и долго убеждала его, что если уж он решил познакомиться с Алверстоком, то удобнее всего это будет сделать на предстоящем вечере у леди Сефтон, куда Гарри мог бы их проводить.

Но у Гарри и на это нашелся ответ. Вряд ли он будет достойно выглядеть среди этих светских умников и бездельников, так как по-другому воспитан. И негоже полагаться на случай и искать встречи, чтобы всего-навсего выразить свою признательность маркизу! У него по этому поводу свои соображения: раз оказалось, что они обязаны кое-чем Алверстоку, он находит вполне уместным нанести официальный визит на Беркли-стрит, не просто из вежливости, а с целью вернуть долг Джессеми.

— Ну что ж, я буду очень рада, если ты так и сделаешь, — сказала Фредерика, — но не думаю, что он примет его! Тебе действительно стоит навестить его днем, но в любом случае, Гарри, не ходи туда раньше полудня! Джессеми и я уже врывались в этот дом еще до того, как он успевал одеться, и если третий Мерривилл пожалует так некстати, это будет ужасно!

— Ну и пижон! — презрительно воскликнул Гарри.

Но когда, последовав совету Фредерики, он очутился на Беркли-стрит, с одного взгляда было понятно, что из всех определений, которыми можно было наградить маркиза, это — и самое верное и в то же время самое неподходящее.

Случилось так, что у дома Алверстока он оказался, когда тот как раз выходил из него, разодетый в синий сюртук изысканного покроя, светлые панталоны, на нем красовался белоснежный галстук, а высокие сапоги были начищены так, что сверкали на солнце. На Гарри, задержавшегося на низких ступеньках, ведущих к двери, он произвел впечатление невероятно элегантного человека, но ни на секунду у него не возникло мысли, что перед ним заурядный светский лев. Сюртук из великолепной ткани облегал могучие плечи, а узкие панталоны подчеркивали рельефные мышцы ног, и Гарри безошибочно угадал в нем настоящего атлета.

Маркиз, тоже задержавшись на ступеньках, но наверху лестницы, разглядывал стоящего внизу нежданного гостя. Его брови слегка приподнялись, но быстрого, внимательного взгляда было достаточно, и лорд с улыбкой сказал:

— Не трудитесь называть себя! Думаю, не ошибусь, если скажу, что вы — Гарри Мерривилл.

Гарри не удивился проницательности лорда, привыкнув к тому, что его узнавали из-за потрясающего сходства с красавицей сестрой. Лорд понял это по его гримасе и мягко добавил:

— Фамильное сходство есть между всеми вами. Входите и расскажите, что привело вас в Лондон? Хотя не стоит и спрашивать! И надолго вас выгнали?

Поскольку в его тоне сквозило сочувствие, Гарри не видел причины надуваться и ответил со своей открытой, обаятельной улыбкой:

— Да только до конца семестра. Из-за ерунды, из-за шутки! Но Бегвиг вышел из себя и решил отыграться на нас. Но я вас задерживаю! Вы собирались куда-то?

— Это не имеет значения, — отвечал маркиз, передавая шляпу, перчатки и накидку слуге и проводя гостя в библиотеку. — Выпьем шерри, и вы расскажете, чем я могу быть вам полезен.

— Ради бога, сэр, ничего подобного! — удивленный, воскликнул Гарри. — Мне кажется, вы и так уже много сделали для нашей семьи. Я просто хотел бы поблагодарить вас за все.

— Это очень любезно с вашей стороны. Но не стоит!

— Все это очень хорошо, — возразил Гарри, — но я никак не пойму, почему вы так отнеслись к нам?

— Вы забываете, что мы родственники.

— Но я никогда не знал об этом, иначе не забыл бы, — упрямо продолжал Гарри. — Фредерика утверждает, что вы наш кузен, но я сильно подозреваю, что она обманывает меня.

— Вы несправедливы к ней. Конечно, родство наше весьма отдаленное, но мы… э-э… пересекаемся где-то на родовом дереве, уверяю вас.

— Может быть, — с сомнением допустил Гарри. — Я сам никогда не интересовался этой родословной, но знаю, конечно, что у каждого есть родня, с которой он никогда в жизни не виделся.

— И среди них попадаются такие чудаки! — вставил лорд.

— Точно, клянусь, таких полно! — воскликнул Гарри. Он расхохотался, заметив насмешливый взгляд маркиза. — О нет, я не имею в виду вас, сэр! Как можно! Просто я вспомнил о своей тетушке Серафине! Вы знакомы с ней?

— Да, и сочувствую вам.

Гарри кивнул, но проговорил:

— Ничего! Она вполне ладит с девочками, а им нужен кто-то, чтобы присматривал за ними.

Он подождал, пока Уикен поставил тяжелый чеканный серебряный поднос подле своего хозяина, а когда тот передал ему бокал с шерри, сказал:

— Дело в том, сэр, что если мы такие дальние родственники, с какой стати вам приходится беспокоиться о наших делах? Мне не по душе, что Фредерика втянула вас во все это!

— Держу пари, это ее рук дело! — невольно добавил он.

— Ах нет! — ответил лорд. — Думаю, вы просто не в курсе, что у меня есть некоторые обязательства перед вашим отцом.

— Нет, я ничего не знал, — сказал Гарри.

— Да и откуда вам знать? — проговорил лорд с приветливой, обезоруживающей улыбкой, которая обычно отметала у собеседников охоту возражать.

Гарри хотел уточнить, каким обязательством его беспутный отец смог связать этого выдающегося джентльмена, но улыбка предупредила его, что подобный вопрос будет неуместен. Он воздержался от расспросов, но, отведав немного шерри и осмелев, сказал, задрав подбородок:

— Как бы там ни было, а я все же в долгу перед вами. Не только из-за того, что вы помогли моим сестрам, этот долг я, конечно, не смогу оплатить. Но вы были так добры, что выручили моего брата, и вот вернуть его долг я в состоянии, назовите сумму, которую пришлось уплатить по его милости.

— Боюсь, мне придется извиниться перед вами, — ответил лорд. — Во-первых, я не знаю этой суммы, так как этим занимался мой секретарь, во-вторых, я одолжил ему деньги на определенных условиях.

— Да, сэр, он говорил мне, и я вам очень признателен! Хотя непонятно, почему малышу было не привезти в Лондон своего скакуна, вместо того чтобы изображать тут мученика или же нанять лошадь…

— Вряд ли ему нужна такая лошадь. Да и содержать в Лондоне коня и конюха довольно обременительно, так что лучше оставьте все как есть.

Гарри вспыхнул.

— Прошу прощения, но так не годится, сэр! Я хочу сказать, что не могу допустить, чтобы Джессеми был вам так обязан: ему следовало обратиться ко мне, ведь я его опекун, а не вы!

— Но я ни в малейшей степени не покушался на ваш авторитет, — заверил его маркиз.

— Он не так уж и велик, честно говоря. Вот кто у них пользуется авторитетом, так это сестра, — признался Гарри. — Но когда речь идет о том, чтобы позволить брату — моему подопечному — залезать в долги, — нет уж!

— Ну, это уж ваше с ним дело, и я здесь ни при чем! Задайте ему взбучку, если вы считаете это своим долгом!

— Теперь, когда меня самого выгнали? — воскликнул Гарри. — Не такой уж я надутый пузырь! Однако, — добавил он честно, — черта с два я позволю Джессеми учить меня!

Маркиз улыбнулся.

— Тогда, повторяю: оставьте его в покое!

Но он заметил, что Гарри не успокоился, и насмешка заиграла в его глазах.

— Или вы можете дать ручательство, если опасаетесь, что он не выплатит долг.

Гарри напрягся и произнес довольно жестким голосом:

— Этого не стоит опасаться, сэр!

— Я тоже так думаю.

— А вот чего я опасаюсь, — немного смягчившись, сказал Гарри, — что из-за этой истории он, похоже, окажется на мели.

— В этом случае, — отозвался лорд, — ваш долг, как его опекуна, взять это на себя. Не думаю, однако, что это необходимо. Я полагаю, сумма окажется весьма незначительной. А тем временем он, к счастью, занят делом каждое утро, объезжая моих лошадей, вместо того чтобы изнурять мозги своей усердной учебой. В самом деле, это я ему обязан: лучше ему доверить своих лошадей, чем какому-нибудь конюху.

— Да, это правда, — с теплотой произнес Гарри. — У него есть причуды, но наездник он первоклассный! За коней можно быть спокойным, если они у него в руках!

— Что ж, если вопрос решен, давайте поговорим о другом, — сказал лорд. — Какие у вас планы? Вы тоже собираетесь появляться в свете?

Гарри вопрос не казался решенным, но отчасти из скромности, отчасти из-за нелюбви принимать решения, но оставил эту тему и заверил маркиза, что ни в коем случае не собирается появляться в свете. Он добавил, что и не предполагал, что об этом пойдет речь.

— Я собираюсь навестить друга и надеюсь большую часть времени проводить с ним.

— Понятно. Держитесь подальше от злачных мест и, если окажетесь в кутузке с опустошенными карманами, дайте знать сюда, а не на Верхнюю Уимпол-стрит: я вас вытащу.

— Благодарю вас! Но не думаю…

— Никто не думает, — промолвил лорд. — Однако с каждым это может случиться, и надо быть готовым ко всякому. — Он задумчиво смотрел на своего молодого гостя. — Я припоминаю, ваша сестра говорила мне, что вы увлекаетесь боксом. Если надумаете посетить клуб Джексона — это на Бонд-стрит, тринадцать — передайте ему это, он займется вами.

Он вынул карточку, написал на ней что-то и протянул Гарри.

— О, мой бог! — воскликнул Гарри, с благодарностью перечитывая записку. — Это чертовски здорово! Я вам чрезвычайно признателен! Я, конечно, не бог весть какой боксер, но ужасно люблю заниматься спортом! Благодарю вас! Хотя, черт возьми, не понимаю, зачем вам нужно возиться со мной!

Он покраснел и, извиняясь, добавил:

— Я хочу сказать, что вся эта болтовня о ваших делах с отцом…

— Очарование новизны, — ответил лорд, заканчивая беседу и вставая со стула. — С тех пор, как я взялся играть роль попечителя — конечно, неформально! — ваших предприимчивых братьев, я не знаю, чего ожидать в любой момент. До сих пор все, что случится, мне было заранее точно известно, а это такая скука, поверьте мне!

Тут Гарри не возражал. Он учтиво попрощался с маркизом и покинул его, так и не решив, понравился он ему или нет.

У маркиза таких сомнений не возникло. Через десять минут знакомства с Гарри он понял, что тот унаследовал не только достоинства своего отца, но и его слабости. Приятный молодой человек, который не может не понравиться; но у него нет воли, и он с готовностью переложит на плечи другого свои проблемы.