Глава 1

Когда Вэлдо оглядел физиономии собравшихся родственников, в глазах его появился странный блеск, но голос прозвучал вполне спокойно.

— Сожалею, однако так оно и есть, — произнес он, обращаясь к тетушке Софии, — наследник действительно я.

А так как вопрос, с негодованием заданный леди Линдет, был скорее риторическим, то такое откровенное и сделанное чисто по-мужски признание никого не удивило. Все знали, что кузен Джозеф Калвер оставил свое состояние Вэлдо. Так что, призывая его к ответу, леди Линдет действовала под впечатлением сиюминутного настроения, а вовсе не в надежде, что он будет эту новость отрицать. Не было у нее и никаких иллюзий, что Вэлдо вдруг откажется от наследства в пользу ее единственного сына. Естественно, она не сомневалась — самым достойным наследником состояния кузена Джозефа мог быть только ее Джулиан, и в свое время сделала все возможное, чтобы представить родственнику благородного сироту. Как-то, когда Джулиан пребывал еще в детском возрасте, носил нанковые штанишки и рубашку в оборочках, леди Линдет даже предприняла героические усилия, проведя целую неделю в Харрогите и безуспешно пытаясь заслужить право доступа в Брум-Холл. Вместе с мальчиком, хотя и послушным, но тем не менее доставляющим хлопоты, она трижды покидала Харрогит только затем, чтобы дважды выслушать от дворецкого кузена Джозефа, что хозяин чувствует себя неважно для приема посетителей. Наконец дворецкий вполне определенно произнес: «Хозяин был бы благодарен, если бы леди Линдет перестала досаждать ему, так как не желает видеть ни ее, ни ее сына, ни вообще кого бы то ни было». Наведенные справки подтвердили — единственным посетителем, допускаемым в дом, был врач.

Местное общественное мнение разделилось: самые терпеливые и милосердные обыватели считали, что причиной такой черствости стало разочарование, испытанное кузеном Джозефом в молодости, другие же находили его просто мерзким скрягой, трясущимся над каждым фартингом. Получив возможность воочию убедиться в заброшенности усадьбы, леди Линдет безоговорочно примкнула к мнению последних.

Подозрение, что у кузена Джозефа не так набиты карманы, как предполагалось, с уверенностью можно было отмести. Брум-Холл хотя и уступал по пышности и размерам обители молодого лорда Линдета в Мидлендсе, тем не менее выглядел респектабельным особняком и, вполне возможно, насчитывал не менее тридцати спален. Дом не стоял посреди парка, но сад, который его окружал, был довольно обширным. А кроме того, из достоверных источников ей стало известно, что большинство прилегающих земель принадлежит имению.

Леди Линдет покинула Харрогит, уверенная, что состояние кузена Джозефа гораздо больше, чем она думала вначале, и тогда же решила не становиться в позу, а сделать все возможное, чтобы наследство все-таки перешло к ее сыну. Поэтому она проглотила обиду на то, как с ней обошлись, и все последующие годы продолжала посылать Джозефу небольшие рождественские подарки, писать письма, настойчиво осведомляясь о его здоровье и описывая достоинства Джулиана, его успехи в учении. И вот после стольких ее мук кузен Джозеф все-таки оставил все свое состояние Вэлдо, который не был ему самым близким родственником и не носил его фамилии.

Из трех кузенов, собравшихся в гостиной леди Линдет, самым старшим по возрасту был Джордж Уингхем — сын ее старшей сестры, в высшей степени положительный человек, хотя и скучноватый. Она не особенно его любила, но сейчас подумала, что перенесла бы намного легче, если бы кузен сделал наследником его. Тогда ей просто пришлось бы признать, что у Джорджа на это больше прав в силу его старшинства, хотя, конечно, не столько, сколько у Лоуренса Калвера. Леди Линдет презирала самого младшего из своих племянников. Но она была всего лишь женщиной, а он мужчиной, поэтому чувствовала, что смогла бы пережить переход состояния, которое он тут же начал бы проматывать, и в его руки.

Но то, что кузен Джозеф, игнорируя все права Джорджа, Лоуренса и ее горячо любимого Джулиана, назначил наследником Вэлдо Хаукриджа, показалось ей особенно несправедливым. Услышав столь невероятную новость, она настолько вышла из себя, что даже испугалась, не хватит ли ее удар, потому что на целую минуту лишилась дара речи. Когда способность говорить вернулась, леди Линдет произнесла имя Вэлдо с такой ненавистью, что Джулиан — а именно он и принес ей это известие — даже изумился.

— Но, мама! — воззвал он к ее разуму. — Ты же любишь Вэлдо!

Это соответствовало истине, однако, как она и объяснила сыну, только до данного момента. Леди Линдет и в самом деле была очень привязана к Вэлдо, но ни уважение к нему, ни благодарность за его неизменную доброту к Джулиану не могли побороть ее чувства глубокой мучительной неприязни, которое она испытывала всякий раз при мысли о его огромных деньгах. Теперь же известие о том, что к этому и так баснословному богатству добавится и состояние кузена Джозефа, заставило ее на несколько минут испытать чувство, близкое к ненависти.

Сейчас же леди Линдет произнесла жалобным тоном:

— Никак не возьму в толк, что могло вынудить этого упрямого старика выбрать тебя?

— Пожалуй, это и впрямь уму непостижимо, — ответил Вэлдо, как бы соглашаясь.

— Не удивлюсь, что ты и не видел его, не так ли?

— Да, ни разу.

— Со своей стороны должен признать, что это самая странная шутка, какую только мог выкинуть усопший, — заметил Джордж. — Однако никто из нас не вправе претендовать на состояние старика, поэтому он мог распорядиться им так, как ему взбредет в голову.

При этих словах Лоуренс Калвер, который сидел в удобной позе на диване, лениво поигрывая причудливо украшенным моноклем, выронил стеклышко, оставив его висеть на конце ленточки, резко выпрямился и сердито возразил:

— Это у вас, Вэлдо и Линдет, нет претензий. Но я-то Калвер! Я думаю, это чистейшая подлость!

— Вполне возможно. Но не будешь ли ты так любезен, если, конечно, способен на такое, воздержаться в моем присутствии от крепких выражений? — одернула его тетка.

Лоуренс покраснел, пробормотал извинение, однако упрек не помешал ему разразиться длинной бессвязной обличительной речью, чтобы, запинаясь, через пепь-колоду изложить свои соображения по данному вопросу в самом широком аспекте, привести все мыслимые и немыслимые причины того, почему с ним так дурно обошлись, начиная от зловредности Джозефа Калвера и кончая двуличностью Вэлдо Хаукриджа.

Его плохо аргументированная критика и порицания в адрес сэра Вэлдо заставили гневно вспыхнуть глаза лорда Линдета, но он плотно сжал губы, чтобы удержаться от резкого ответа.

Все знали: Лоуренс всегда завидовал Вэлдо. Поэтому его попытки очернить кузена выглядели смешными и даже нелепыми. Он был моложе Вэлдо на несколько лет и не обладал ни одним из тех достоинств, которыми природа так щедро наградила его родственника, что его не без оснований называли Идеальным Мужчиной. Будучи обреченным на заведомую неудачу во всех тех видах спорта, победы в которых обеспечили Вэлдо его громкий титул, Лоуренс в последнее время обратился к дендизму, а точнее к пижонству, променяв спортивное одеяние «коринфянина» на полную модных выкрутасов одежду щеголей.

Джулиан, будучи моложе Лоуренса на три года, нашел, что тот выглядит просто смешным, и невольно перевел глаза в сторону Вэлдо. Они сразу же потеплели, так как Вэлдо был его любимым кузеном, находиться в компании которого он почитал за честь. Вэлдо учил юношу ездить верхом, управлять коляской, стрелять, ловить рыбу и боксировать. Он был для Джулиана сущим кладезем житейской мудрости, надежной опорой в минуты стресса. Вэлдо передавал ему и то, что знал только он сам: например, как повязывать накрахмаленный шейный платок, укладывая его бесчисленные складки не просто поровну по обеим сторонам шеи согласно обычным арифметическим выкладкам или на восточный манер запутанным клубком, а особым, свойственным только ему элегантным способом, вызывающим восхищение и вместе с тем не режущим глаза своей нарочитостью. «Лоуренс только бы выиграл, если бы подражал Вэлдо в скромном изяществе его одежды», — подумал Джулиан, не понимая, что сюртуки простого покроя, плотно облегающие тело и выглядевшие так восхитительно на любимом кузене, потому и смотрятся, что подчеркивают достоинства совершенной мужской фигуры. Менее удачливые поклонники высокой моды в силу своих физических изъянов вынуждены были прибегать к более вычурному стилю, использовать накладки, скрывая покатость плеч, и носить огромные отложные лацканы, дабы узкая грудь не так бросалась в глаза.

Он снова перевел взгляд на Лоуренса и уже не только поджал губы, но и стиснул зубы, лишь бы удержаться от резкой реплики, потому что знал — Вэлдо не одобрит его вмешательства.

А Лоуренс, сетуя на судьбу, распалился еще больше и перешел к жалобам, которые изливал с таким жаром, что они не могли не произвести впечатления. «Со стороны может показаться, что Вэлдо разбогател за его счет, — с негодованием подумал Джулиан. — Или, по крайней мере, ставил своей целью довести несчастного до нищеты». И, независимо от того, понравится это Вэлдо или нет, Джулиан решил больше не сидеть со скромным видом и вмешаться.

Однако, прежде чем он успел что-либо предпринять, заговорил Джордж. В его голосе звучало мрачное предостережение.

— Остановись! Если кто-то из пас и должен быть благодарным Вэлдо, так это ты, пускающий нюни юный хлыщ.

— Ох, Джордж, не будь глупцом! — взмолился сэр Вэлдо.

Но солидный старший родственник оставил его просьбу без внимания и продолжал, не сводя пристального взгляда с Лоуренса.

— Кто оплатил твои оксфордские долги? — требовательно спросил он. — Кто постоянно вытаскивает тебя из игорных домов? Кто выручил тебя из этой чертовой передряги, в которую ты влип по своей вине не далее как месяц тому назад? Я-то знаю, как ты скулил, оказавшись в той переделке, там, в Пэлл-Мэлл… Нет, это не Вэлдо рассказал мне, так что можешь не бросать в его сторону косые взгляды! Это Шарпсы попытались вернуть свою тысячу, которую ты просадил, играя на бильярде, вот откуда я знаю. Из-за тебя они оказались в глубокой дыре, разве не так? Вот скулить — ты мастер, причем прирожденный!

— Достаточно! — вновь прервал его Вэлдо.

— Еще бы! Более чем достаточно! — согласился Джордж, готовый и дальше перечислять грехи кузена, но тем не менее умолкая.

— Скажи мне, Лоури, — попросил Вэлдо, игнорируя обвинения Джорджа, — тебе действительно нужен дом в Йоркшире?

— Нет, но зачем он тебе? Почему он должен быть твоим? Ты заполучил Манифолд, у тебя есть дом в городе, еще и в Лестершире достался особняк, а ты даже не Калвер!

— Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать? — вновь не удержался Джордж. — Какое отношение Калверы имеют к Манифолду, может, все-таки объяснишь? Или к дому на Чарлз-стрит? Или…

— Джордж, если ты не будешь держать язык за зубами, мы поссоримся, — предупредил Вэлдо.

— Ну и пусть! — прорычал Джордж. — Но когда этот пятый туз в колоде начинает молоть языком так, словно думает, будто ему следует владеть Манифолдом, который принадлежал твоей семье со времен, о которых одному Богу известно, когда…

— У него и в мыслях пет ничего подобного. Просто он думает, что ему должен принадлежать Брум-Холл. Но что ты будешь делать, если он окажется твоим, Лоури? Я еще не видел его, но слышал, что это маленькое имение, существующее только за счет ренты с различных ферм и сдаваемой в аренду другой недвижимости. Может, ты лелеешь мечту обосноваться там и заняться сельским хозяйством?

— Нет уж, дудки! — сердито бросил Лоуренс. — Если бы этот старый выои оставил его мне, я бы продал поместье с потрохами… Не сомневаюсь, что и ты так сделаешь, словно уже не купаешься в деньгах!

— Да, ты продал бы его, а в следующие шесть месяцев спустил бы вырученные деньги. Ну, я найду ему лучшее применение, чем пустить с молотка. — Улыбка вновь заискрилась в глазах Вэлдо, и он добавил умиротворяюще: — Разве не поднимет вам всем настроение известие, что за счет имения я вряд ли приумножу мои богатства?.. Более того, осмелюсь сказать, что еще останусь внакладе.

Мистер Уингхем устремил на него явно подозрительный взгляд, но леди Линдет опередила, воскликнув с недоверием:

— Как? Уж не хочешь ли ты сказать, что этот отвратительный старик вовсе не обладал сколько-нибудь значительным состоянием?

— Да, наследство даже ломаного гроша не стоит! — подковырнул Лоуренс, при этом неприятные черты его лица исказила усмешка.

— Пока, мадам, не могу ничего сказать о размерах состояния, но есть все основания предполагать, если исходить из тех сведений, которые удалось собрать о Брум-Холле, меня он сделал наследником только в силу моей компетенции, чтобы я исправил положение. И вы, и Джордж, вы оба часто сетовали на то, в какой упадок пришло имение Джозефа, поэтому мне не составило труда представить, во что влетит приведение его в порядок. Это не только съест все доходы от имения, но потребует еще и немалых вложений из моего кармана.

— Это то, что ты намерен делать? — с любопытством спросил Джулиан. — Навести там порядок?

— Возможно, точнее ответить не могу, пока не увижу все своими глазами.

— Само собой, хотя… Вэлдо, знаешь, извини, конечно, за дерзость, но ты явно недоговариваешь… Ох! — Он прервал фразу, рассмеялся и лукаво добавил: — Могу поклясться, что догадался о твоих намерениях, но не обмолвлюсь ни за что при Джордже. Слово Линдета!

— Вот как, именно при мне? — презрительно фыркнул Джордж. — За кого ты меня принимаешь, юный нахал? Ему этот дом нужен для того, чтобы открыть еще один приют для сирот.

— Приют для попрошаек? — Лоуренс рывком вскочил на ноги, не отрывая от Вэлдо прищуренных горящих глаз. — Так вот где собака зарыта! Значит, приют? А мне светит оказаться в трущобах за неимением средств! Лично тебе имение не нужно, но ты готов облагодетельствовать кучу грязных, никчемных щенков, вместо того чтобы позаботиться о собственных бедных родственниках!

— Не думаю, чтобы ты всерьез побеспокоился когда-нибудь о моей родне, — возразил сэр Вэлдо.

— Ты… Клянусь богом! Меня от тебя тошнит! — воскликнул Лоуренс, дрожа от ярости.

— Вот и займись своим желудком! — посоветовал Джулиан, мучительно покраснев, в то время как Лоуренс побелел. — Ты пришел сюда только затем, чтобы вынюхать все, что можно, и уже это сделал! Л если возомнил, что волен оскорблять Вэлдо под моим кровом, то я заставлю тебя убедиться, что это не так!

— Можешь успокоиться, я ухожу, жалкий льстец! — огрызнулся Лоуренс. — И прошу не утруждать себя и не провожать меня до дверей! Мэм, позвольте откланяться. Ваш покорный слуга.

— Фигляр! — заметил Джордж, когда дверь за разгневанным денди захлопнулась. — Неплохо ты его, молодой родственничек! — добавил он, обращаясь к Джулиану, с ухмылкой, которая неожиданно осветила его хмурое лицо. — Надо же, «оскорблять под моим кровом»! Только попробуй заявить, что и я пришел вынюхивать, что к чему, увидишь, как я с тобой поступлю!

Джулиан рассмеялся, явно расслабляясь.

— Ну, насчет тебя я не сомневаюсь — за тобой не пропадет! Но ты — это другое дело! Ты же не точишь зуб на Вэлдо из-за собственности кузена Джозефа, впрочем, как и я.

— Нет, но это не говорит о том, что спокойно воспринимаю все, что касается проклятых оборванцев — предмета забот Вэлдо! — честно признался Джордж.

Он и сам был зажиточным человеком, а кроме того, отцом большой и благополучной семьи. И, хотя Джордж с негодованием отвергал любой намек, что ему не так-то легко обеспечивать детям приличное содержание, все же частенько невольно для себя задумывался о весьма проблематичном наследстве своего дальнего и почти неизвестного кузена как о весомой прибавке к собственному состоянию. Его нельзя было упрекнуть в отсутствии доброты или недостатке щедрости, и он жертвовал на благотворительность в достаточной мере, но, по его убеждению, Вэлдо в этом вопросе доходил до крайностей. Конечно, вину за это можно было отнести на счет наследственности — отец Вэлдо сэр Тристан Хаукридж был известным филантропом, но Джордж не мог припомнить, чтобы даже тот доходил до таких пределов, граничащих с абсурдом, при оказании помощи и предоставлении возможности получить образование — один Бог только ведает скольким — безымянным, уготованным на виселицу беспризорникам, которыми кишит каждый город.

Он поднял глаза и заметил, что Вэлдо наблюдает за ним. В его взгляде застыл вопрос. Джордж покраснел и поспешил заявить:

— Нет, мне не нужен Брум-Холл, и я надеюсь найти лучший способ убить время, чем тратить его на бесполезные увещевания и доводы, чтобы ты не рубил сплеча в своих потугах обеспечить существование горстке нищих. Они и не подумают отблагодарить тебя за это и, когда вырастут, можешь мне поверить, ни за что не станут добропорядочными гражданами, как ты ожидаешь! Но должен признаться, меня не перестает удивлять: почему это старое ничтожество кузен Джозеф оставил все тебе?

Сэр Вэлдо мог бы просветить его на сей счет, но решил, что будет более тактично воздержаться от оглашения содержащихся в тексте завещания эксцентричного родственника слов: «Единственному члену моей семьи, который так же мало обращал на меня внимания, как и я на него».

— Что до меня, то все сказанное здесь по поводу имения мне не кажется убедительным, — заметила леди Линдет. — И далеким от того, чего желал на самом деле бедный кузен Джозеф.

— Так я не ошибся относительно твоих намерений, Вэлдо? Ну, насчет приюта, хотя я прямо об этом и не сказал, — поинтересовался Джулиан.

— Да, почти угадал, если, конечно, сочту это место подходящим. Однако не исключено, что таковым оно не окажется… Во всяком случае, я не хочу досужих сплетен раньше времени, а посему, молодой человек, пока держи язык за зубами.

— Ну, по отношению ко мне это вопиющая несправедливость! Я и словечком не обмолвился о твоих беспризорниках, Джордж сам распустил язык! Вэлдо, если ты собираешься на Север, можно и мне с тобой?

— Почему бы нет, если ты так хочешь? Но предупреждаю, наш вояж может оказаться скучным и утомительным. Придется провести много времени с поверенным кузена Джозефа, чтобы утрясти все вопросы, связанные с завещанием. И это еще только цветочки. Ведь независимо от того, как я решу распорядиться Брум-Холлом, все равно придется разобраться в состоянии тамошних дел и навести в имении порядок. Работенка не из веселых. Да еще в разгар великосветского сезона!

— Поживем — увидим! Для меня смертная тоска — совсем другое: без конца обмениваться рукопожатиями на всякого рода раутах, выглядеть милым для людей, до которых мне нет никакого дела и совершенно все равно, увижу ли я их снова или нет, красоваться во время скачек на главной трибуне…

— Знаешь, Джулиан, ты рисуешься, и даже слишком! — резко оборвал его Джордж.

— Нет, вовсе нет. Мне никогда не нравилось посещать вечера, и я всегда их не любил, особенно те, где собираются представители высшего света. Мне нравится жить в сельской местности. Скажи, Вэлдо, как ты думаешь, можно ли возле Брум-Холла порыбачить? — Тут он увидел, что Вэлдо смотрит на леди Линдет, и поторопился заручиться ее разрешением: — О, мама, не возражай! Ведь ты не будешь возражать, да?

— Нет, не буду, — ответила она. — Ты должен делать то, что тебе по душе, хотя и жаль, что собираешься покинуть город именно теперь. Предстоит костюмированный бал у Авибари, и… Однако, если ты предпочитаешь отправиться в Йоркшир с Вэлдо, уверена — мне тебя не отговорить.

Даже по голосу чувствовалось, с какой неохотой она дает свое согласие сыну. По крайней мере, один из присутствующих понял и оценил ее поступок по достоинству. Леди Линдет была преданной, но не глупой матерью. С одной стороны, она склонялась к тому, чтобы побуждать сына всегда находиться на виду, с тем чтобы — если представится такая возможность — подобрать достойную невесту, но, с другой стороны, была достаточно мудра, чтобы навязывать ему свою волю или же пытаться поколебать его преданность по отношению к Вэлдо. К чести ее следует отнести тот факт, что едва ли не с первых минут своего вдовства она решила раз и навсегда не держать сына на привязи возле своей юбки. Но хотя она неукоснительно придерживалась принятого решения, тем не менее терзалась сомнениями, опасаясь, что ее потворство обернется Джулиану во вред. Он был симпатичным юношей, одним из тех, кто смотрит на мир широко открытыми глазами, и сама мысль, что мальчик может оказаться в плохой компании и подпасть под влияние таких, как Лоуренс, повергала мать в ужас. С Вэлдо он не только был в безопасности, но и пробивал себе дорогу в обществе, так как кузен, приняв его в свой круг, представлял ее сына незаурядным людям самого высокого положения. То, что большинство из этих джентльменов были приверженцами наиболее опасных и отвратительных (с ее точки зрения) видов спорта, тоже не давало леди Линдет покоя, но она старалась не придавать этому значения. У нее в голове не укладывалось — почему некоторым мужчинам так хочется сломать себе шею, носясь на лошадях во время охоты по пням и кочкам, или участвуя в скачках с барьерами, или, что еще хуже, получая удовлетворение оттого, что удалось заехать кулаком в физиономию одному из своих ближних на ринге в салопе Джексона? Однако леди Линдет пыталась смягчить свое неприятие подобных действий ссылкой на то, что ни одна женщина не может быть судьей в делах такого рода, и сознанием того, что ей не импонирует видеть сына в рядах тех, кто сторонится опасностей, связанных со спортом. Она страдала от мук ревности, когда видела, как Вэлдо — стоило ему лишь насупить бровь — добивался от ее сына того, что не удалось ей, но при этом не могла не испытывать чувства благодарности. Его идеи чаще всего не совпадали с ее собственными, она ненавидела Вэлдо за то, что Джулиан так ему предал, но вместе с тем понимала — пока его влияние на Джулиана остается столь сильным, можно не опасаться, что мальчик собьется с пути.

Леди Линдет встретилась с Вэлдо глазами и прочла в них сочувствие.

— Я все понимаю, мэм, но что поделаешь? — произнес он. — Обещаю хорошенько следить за ним.

Леди Линдет никогда не посвящала Вэлдо в свои честолюбивые амбиции, поэтому ее раздражало, что он знал о ее желании видеть Джулиана наверху социальной лестницы, занимающим положение, соответствующее его знатному происхождению, внешности и образованию. Она резко ответила:

— Он уже не ребенок и более чем в состоянии, как я полагаю, позаботиться о себе! Ты заблуждаешься на мой счет, дорогой Вэлдо, если думаешь, будто Джулиан обязан спрашивать у меня разрешения на все, что хотел бы сделать.

Его губы тронула еле заметная улыбка.

— Нет, я так не думаю, — возразил он очень тихо. — Насчет тебя, тетя Софи, у меня давно сложилось твердое убеждение, что ты женщина, обладающая большим здравым смыслом.

Когда он отвернулся от нее, Джулиан, внимание которого было отвлечено вопросом, заданным ему мистером Уингхемом, весело осведомился у Вэлдо:

— Вы с мамой обсуждали какие-то секреты? Когда ты собираешься отправиться в Йоркшир?

— В какой день, точно еще не решил, но где-то на следующей неделе. Конечно, на почтовых лошадях.

Выражение разочарования на лице Джулиана выглядело настолько забавным, что вызвало невольную улыбку даже на губах его матери. Юноша не смог удержаться от восклицания:

— О нет! Ведь ты же не хочешь забиться в душный, наполненный людьми фургон, чтобы… О, да ты просто разыгрываешь меня, ведь так? Вэлдо, ты же… ты же…

— Большой любитель слухов, — пришел к нему на помощь Джордж, с широкой улыбкой на лице.

Джулиан проглотил его реплику без обиды.

— Да, и большой нелюбитель пыльной обуви! Ну так что, Вэлдо, коляска или фаэтон?

— Не вижу, каким образом можно воспользоваться как тем, так и другим. Ведь у меня же нет лошадей в конюшнях на Большой северной дороге, — пояснил Вэлдо.

Но Джулиан был не из тех, над кем можно посмеяться дважды. Он тут же заметил: если его кузен трясется над каждым фартингом и потому не желает заблаговременно отправить сменных лошадей, то они могут напять рабочих кляч или добираться с остановками на отдых.

— Я люблю молодого Линдета, — признался Джордж, когда чуть позже шел с кузеном в направлении Бонд-стрит. — Славный парень — весь на виду, никакой спеси! Но что касается Лоуренса! Честное слово, Вэлдо, только ты можешь его выносить и все спускать ему с рук, делая вид, будто ничего не замечаешь. Я всегда считал его скорее несдержанным, нежели дураком, но после сегодняшнего бреда, который он нес не краснея, в корне изменил мнение — он болван, каких я еще в жизни не видел. Если и есть кто-то, с кого этот наглец должен пылинки сдувать, так это ты! Бог мой, хоть бы на миг подумал, где бы он теперь был, если бы ты его бросил! Только не говори мне, что Лоуренс не влетел тебе в крупную копеечку, у меня ведь есть глаза! Разрази меня гром, не понимаю, почему ты не вышел из себя и не сказал ему, что отныне он от тебя ни шиша не увидит?

— Ладно, сейчас поймешь, — холодно буркнул Вэлдо. — Я не вышел из себя потому, что перед этим так и сказал ему, хотя и не в таких выражениях.

Джордж настолько опешил, что застыл на месте.

— Сказал? Вэлдо, ты что-то путаешь.

— Нет, отнюдь нет. И сегодняшний его взрыв доказывает, что Лоури правильно меня понял. Вот поэтому не было ни малейшей необходимости устраивать сцену… Долго ты намерен торчать здесь как истукан, привлекая внимание зевак? Не пора ли выйти из транса, Джордж?

Вняв призыву, мистер Уингхем вновь зашагал рядом со своим высоким кузеном и заговорил с горячностью:

— Никогда еще в жизни не был так доволен. Погоди, прошу тебя, не отмахивайся от моих слов. Черт возьми, но я предпочитаю видеть, как ты попусту тратишь деньги на свору голодранцев-беспризорников, нежели как расходуешь их на еженедельное содержание этого молодого транжиры, к тому же хама!

— О, Джордж, не надо! — взмолился сэр Вэлдо. — Это слишком сильно сказано!

— Как бы не так! — упрямо стоял на своем Джордж. — Стоит мне подумать о тех гадостях, которые он сегодня говорил вместо благодарности, как я…

— Он ничем мне не обязан.

— Что? — У Джорджа от изумления отвисла челюсть, и он снова застыл словно вкопанный.

Однако пальцы кузена, сильно стиснувшие его руку, заставили Джорджа все-таки двинуться дальше.

— Представь себе, Джордж, нет и еще раз — нет! — твердо заявил Вэлдо. — Я очень плохо обошелся с Лоури. Если ты не знаешь этого, то знай.

— Еще бы мне не знать! — возмутился тот. — Начиная с того времени, когда он был в Харроу, ты по уши засыпал этого страдальца деньгами. Для Джулиана ты не делал ничего подобного.

— О, для Джулиана я вообще не делал ничего, если не считать, что посылал ему в запечатанном конверте по гинее, когда он еще был школьником, — смеясь, уточнил сэр Вэлдо.

— Вот и я об этом! Конечно, ты можешь возразить, что Джулиан не ходил без штанов, но…

— Ничего подобного говорить не собираюсь. И не стал бы делать ничего большего при любых обстоятельствах. К тому времени, когда он отправился в Харроу, я уже не был такой вороной, как во времена учебы Лоури. — Он сделал паузу, слегка нахмурился и затем отрывисто произнес: — Знаешь, Джордж, когда умер мой отец, я еще был слишком молод для владения наследством!

— Ну, должен признаться, я, впрочем, как и все мы, думал, что ты начнешь проматывать состояние налево и направо! К счастью, ожидания наши не оправдались, и…

— Да, не промотал! Я сделал хуже — погубил Лоури.

— Ох, дай опомниться! — запротестовал Джордж и после секундного раздумья добавил: — Ты имеешь в виду, что потворствовать ему или не потворствовать — всецело зависело от тебя? Полагаю, ты выбрал первый вариант не случайно. Потому что — и будь я проклят, если это не так! — не больно-то любил его. Или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься! Но когда я — как это он назвал? — купался в деньгах, а мой дядя еле сводил концы с концами — к тому же он был не меньшим скрягой, чем кузен Джозеф, и держал Лоури чуть ли не на голодном пайке, — мне казалось жестокостью его не выручить.

— Да, понимаю, — протянул Джордж, — а начав потакать однажды, уже не мог остановиться.

— Надо бы, но у меня духу не хватало ему отказать. Если честно, просто закрывал глаза и плыл по течению. А к тому времени, когда набрался ума, чтобы понять, чем для него обернутся мои подачки, было уже поздно — худшее свершилось!

— Ох! — Джордж прокрутил сказанное в голове. — Что ж, вполне вероятно! Но если ты думаешь, что вина всецело лежит на тебе, то сильно заблуждаешься. Не очень-то мне верится, что ты поставил его перед выбором — тонуть или выплыть? Более того, уверен, ты его не бросишь.

— Нет, не брошу! Боюсь, и он в этом не сомневается, — признался сэр Вэлдо. — Впрочем, то, что сегодня он обрушился на меня с нападками, дает надежду на перемены к лучшему — может, он и исправится.

Джордж скептически рассмеялся:

— Не пройдет и недели, как он окажется в чертовой дыре! И не говори мне, что ты его стреножил. Не такой уж Лоуренс осел, чтобы поверить, будто ты не заплатишь за него откупного.

— Может, и так. Но когда я оплачивал его карточные долги, взял с него обещание не наделать новых.

— Его обещание! Бог мой, Вэлдо, неужели ты ему веришь?

— Представь себе, да. Лоури не нарушит слова. И его сегодняшняя ярость — тому подтверждение. Он злится на меня из-за того, что я вынудил его дать обещание.

— Игрок — всегда игрок!

— Дорогой Джордж, Лоури не больше картежник, чем я, — не согласился сэр Вэлдо. — Все его помыслы сводятся лишь к тому, чтобы стать заметной фигурой в обществе. Поверь, ведь я знаю его гораздо лучше, чем ты. И перестань хмуриться. — Он взял кузена под руку и слегка сжал его локоть. — Вместо этого, ответь-ка мне, старина, ты хочешь Брум-Холл? Потому что, если хочешь, со мною тебе не стоит лукавить. Надеюсь, ты понимаешь, тебе достаточно только…

— Нет, не хочу! — прервал его, пожалуй излишне поспешно, Джордж. — Хотя бы потому, что никак не возьму в толк — чего ради кузен Джозеф оставил свою собственность именно тебе? Мне кажется, это неспроста… Между прочим, нашей тетушке его завещание поправилось еще меньше, чем мне. Согласен?

— Да. И это вполне понятно. Но не думаю, чтобы на самом деле она так уж нуждалась в Брум-Холле.

— О боже, конечно нет! Ничуть не больше, чем я! Из-за мальчика, благослови его Господь! У нее даже не хватило времени как следует на тебя разозлиться. Знаешь, Вэлдо, сдается мне, Джулиан собирается всерьез разбить в пух и прах все ее надежды. С той минуты, как он вернулся из Оксфорда, она изо всех сил старается обеспечить ему успех в обществе и при случае выгодно женить. Но тут, когда намечается бал по высшему разряду, попасть на который не так-то просто даже для избранных, он вдруг обращается к тебе с просьбой взять его с собой в глухомань Йоркшира! Поверишь ли, но я с трудом удержался от смеха при виде ее лица, когда молодой Джулиан во всеуслышание заявил, что для него светские рауты — смертная скука. Помяни мое слово, она сделает все, чтобы его поездка с тобой не состоялась.

— Даже не попытается! Она слишком сильно любит сына, чтобы заставлять его отказываться от собственных желаний — для этого у нее достаточно здравого смысла. Бедная тетя Линдет! Мне искренне ее жаль! Несмотря на все усилия, она была вынуждена расстаться с надеждой ввести мужа в свет, так как он презирал это самое высшее общество. И вот теперь Джулиан, который расцвел как маков цвет и составляет гордость материнского сердца, повторяет отца, заявляет, что на светских раутах давится от скуки.

— И от этого только вырос в моих глазах, — не замедлил провозгласить Джордж. — Говоря по правде, я ясно вижу, как он шествует по твоим стопам. Но, если она позволит ему на следующей неделе отправиться с тобой, постарайся не наломать дров, конечно, если тебя не вдохновляет перспектива остаться без глаз, которые тебе выцарапает любящая мать.

— Избави бог! Уж не опасаешься ли ты, что Джулиан завяжет роман с молочницей? Или рассорится со всей округой? Ты пугаешь меня, Джордж!

— Вовсе нет! — со смешком возразил тот. — А что касается переполоха, то он поднимется из-за тебя. Ну, я не имею в виду, что ты поставишь на уши всю округу, но, боже, представляю, что там начнется, когда местная публика обнаружит, что к ним пожаловал не кто иной, как сам Идеальный Мужчина!

— О, бога ради, Джордж! — взмолился сэр Вэлдо, отпуская руку кузена. — Не городи чепухи! Будь я азартным человеком, заключил бы пари, что в тех краях обо мне никто даже и не слышал!

 

Глава 2

Как ни странно, на этот раз мистер Уингхем оказался ближе к истине, чем сэр Вэлдо. Брум-Холл принадлежал к сельскому приходу, центром которого был городок Оверсет, расположенный в Уэст-Ридииге, гораздо ближе к Лидсу, чем к Харрогиту, и не дальше двадцати миль от Йорка. И хотя большинство прихожан преподобного мистера Чартли ничего не знали о сэре Вэлдо, а несколько почтенных джентльменов, таких, как сквайр Миклби, проявляли весьма малый интерес к любому члену избранных «Коринфа», все же среди леди и молодых джентльменов началось довольно заметное оживление. Никто из них лично не был знаком с сэром Вэлдо, но некоторые леди в разное время и по разным причинам провели по нескольку недель в Лондоне, и им там указали на него в парке или в опере как на одного из самых ярких светских львов, а каждый местный щеголь, гордившийся изяществом своих рук и коляской для выезда, разрывался между желанием увидеть сэра Вэлдо и страхом, что Идеальный Мужчина станет с презрением взирать на все попытки подражать ему в манерах и одежде.

Первым, кто узнал о его приезде, был пастор. А его дочь принесла это известие в Стаплс — имение самой уважаемой семьи по соседству, где новость восприняли по-разному. Миссис Андерхилл, которая знала о сэре Вэлдо не больше, чем самый «темный» прихожанин, но увидав благоговейный страх на лице мисс Чартли и поняв из этого, что новость замечательная, безмятежно заметила: «Прекрасно!» Мисс Шарлотта, чопорная особа в возрасте пятнадцати лет, чтобы решить, как отнестись к этому известию, взглянула на мисс Трент: ее преклонение перед своей наставницей было настолько велико, что она привыкла считать эту леди высшим авторитетом по любому вопросу. Племянница миссис Андерхилл мисс Тиффани Вилд устремила большие, внезапно вспыхнувшие глаза на лицо мисс Чартли и еле выговорила прерывающимся голосом:

— Это правда? Приезжает в Брум-Холл? О, вероятно, ты нас разыгрываешь, Пэтинс?

Принесенная новость и заставила мисс Трент на миг оторваться от вышивания и в изумлении поднять брови, но затем она как ни в чем не бывало возобновила свое занятие, так и не удосужившись сделать какое-либо замечание. Однако мистер Кауртии Андерхилл не замедлил воздать должное гостье своей матери за доставленное сообщение, воскликнув с неподдельным изумлением:

— Сэр Вэлдо Хаукридж? Наследник старого Калвера? Бог мой! Мама, ты слышишь? Сэр Вэлдо Хаукридж!

— Да, дорогой. Остается только надеяться, что он не слишком разочаруется тем, что здесь найдет, хотя это и маловероятно, если учесть, до какого ужасного состояния мистер Калвер довел его наследство. Не могу сейчас вспомнить прозвище мистера Вэлдо — я всегда славилась тем, что плохо запоминаю имена! — но обязательно вспомню, так как оно крутится у меня в голове. Во всяком случае, более странного в жизни не слышала!

— Его называют Идеальным Мужчиной, — почтительно подсказал Кауртни.

— Разве, дорогой? Ну и ну! Поневоле задумаешься, с чего бы это? Если я права, то он получил такое прозвище в силу какой-нибудь глупой причины, ну как, к примеру, твой дед имел обыкновение называть тетю Джейм «пышкой», а все из-за того…

— Ох! — воскликнула Тиффани, нетерпеливо прервав излияния тетушки. — Никому и в голову не пришло бы называть его так шутки ради! Это означает, что мистер Вэлдо само совершенство! Не так ли, Анкилла?

Мисс Трент, выбирая из мотка шелковую нитку нужной длины, ответила холодным, хорошо поставленным голосом:

— Или образец для подражания другим, что точнее.

— Все это чисто женские интерпретации! — объявил Кауртни. — Такое прозвище говорит о том, что ему нет равных среди мужчин, в особенности в управлении экипажем на любых дорогах. Хотя поговаривают, сэр Вэлдо бесподобен на охоте с собаками. Грегори Эш — а он знает всех мужчин Мелтона — говорил мне, что как верхом, так и в упряжке никто не может лучше управляться с лошадью, чем он. Ну а коли Идеальный Мужчина приезжает сюда, то больше не хочу, чтобы меня видели на этой чалой, которую я получил от старого Скиби, это уж точно! Мама, мистер Бэдгорф держит у себя прелестнейшую гнедую, которую не прочь продать. У нее прекрасный аллюр, великолепный интерьер — словом, то, что надо!

— Ох! Можно подумать, это кого-то волнует! — презрительно фыркнула мисс Вилд. — Если хотите знать, сэр Вэлдо превосходит всех своей элегантностью и умением держаться. Вот в чем ему нет равных, не говоря уже о том, что у него очень привлекательная внешность и он очень богат.

— Элегантный! Привлекательная внешность! — с насмешкой передразнил Кауртни. — Много ты знаешь!

— Да, знаю, — возразила, вспыхнув, Тиффани. — Когда я жила в доме моего дяди на Портленд-Плейс…

— Да, и, конечно, была с сэром Вэлдо на короткой ноге… О чем ты лепечешь? Уверен, ты и в глаза-то его не видела!

— А вот и видела, видела! Часто! Ну, несколько раз! Он симпатичный и элегантный! Анкилла, ведь он такой, разве нет?

Мисс Чартли, будучи очень мягкой и воспитанной девушкой, постаралась предотвратить надвигающуюся ссору. Повернувшись к мисс Трент, она сказала тихо и застенчиво:

— Полагаю, вы больше, чем любой из нас, знаете о сэре Вэлдо. Ведь вы обычно живете в Лондоне, не так ли? Возможно, вам даже довелось встречаться с ним?

— Нет, на самом деле не встречалась, — отрезала мисс Трент. — Никогда его не видела, насколько помню, и знаю о нем не больше, чем прочие грешные обитатели сего мира. — И, помолчав, добавила с подобием улыбки: — Круг людей, в котором он вращается, для таких, как я, недосягаем.

— Могу предположить, что вы не очень-то и хотели с ним встретиться, — заметила Шарлотта. — Что до меня, то уж я-то точно не стремилась бы к знакомству с ним. Терпеть не могу светских львов! И если он прибывает сюда только затем, чтобы задирать перед нами нос, то мне остается лишь надеяться, что долго тут не задержится.

— Нельзя не согласиться с вами, — не замедлила подтвердить мисс Трент, вдевая нитку в иголку.

— Да, долго он здесь не задержится, если верить тому, что говорит папа, — согласилась мисс Чартли. — Отец думает, что он приезжает сюда только затем, чтобы уладить дела с адвокатами и, возможно, продать Брум-Холл, так как, очевидно, не захочет жить в таком месте, это маловероятно. Папа говорит, что у него более чем шикарный особняк в Глостершире, который принадлежит его семье уже на протяжении нескольких поколений, А если он утонченный и избалованный джентльмен, то наверняка у нас ему будет скучно, так мне кажется, хотя Брум-Холл совсем рядом с Харрогитом, конечно.

— Харрогит! — с презрением воскликнул Кауртни. — Это же дыра! По-моему, он не выдержит в Брум-Холле больше недели! Да и что, говоря по правде, здесь такого, чтобы он пожелал остаться?

— Разве нет ничего такого? — поинтересовалась его кузина с провокационной улыбкой на прелестном личике.

— Нет! — отрезал он, возмущенный ее явным намеком на свои чары. — И если ты думаешь, что стоит ему только увидеть тебя, чтобы влюбиться по уши, то глубоко заблуждаешься! Готов поклясться, он знаком с десятком девушек, гораздо более привлекательных, чем ты.

— О нет! — возразила она и скромно добавила: — Таких быть не может.

Мисс Чартли невольно для себя не удержалась от упрека:

— О, Тиффани! Как ты можешь? Извини меня, но и в самом деле ты не должна!..

— Но почему, если это чистейшая правда? — не сдавалась мисс Вилд. — Все в восторге от меня. Так разве мне нельзя сказать, что я прекрасна? Кто с этим будет спорить?

Молодой мистер Кауртни не замедлил выступить с протестом, но мисс Чартли промолчала. Ее, скромную девушку, не могло не шокировать подобное заявление, однако она не хотела быть несправедливой, ибо в душе признавала, что Тиффани Вилд — самое прекрасное создание, какое только могла сотворить природа. Все в ней было само совершенство. Ни один самый придирчивый критик не мог бы сказать, что, к сожалению, она не вышла ростом — слишком мала, или чересчур высока, или что нос портит ее привлекательность, или что в профиль она не так смотрится. По мнению мисс Чартли, Тиффани была прекрасна со всех точек зрения. Даже темные пряди челки, закрывающей лоб над широкими бровями, вились сами но себе без усилия парикмахера. И если в первую очередь внимание привлекали ее глубокие, удивительно голубые глаза, обрамленные длинными черными ресницами, то чуть позже выяснялось, что не меньшего восхищения заслуживают и ее небольшой прямой нос, и великолепно очертанные губы, и нежный, персиковый цвет лица. Ей было только семнадцать лет, но в ее фигуре не просматривалось подростковой угловатости, а когда она открывала рот, ее зубки сверкали, как хорошо подобранный жемчуг. До возвращения Тиффани после короткой отлучки в Стаплс, где прошло ее детство, Пэтинс Чартли считалась самой хорошенькой девушкой в округе, но Тиффани полностью ее затмила. Пэтинс была приучена к мысли, что внешность не столь важна в жизни, но когда ее родной отец, который, кстати, и утвердил дочь в этом мнении, обмолвился, что ему доставляет огромное удовольствие взирать на хорошенькое личико мисс Вилд, серьезно усомнилась: а действительно ли наружность не имеет никакого значения? «Никто, — размышляла Пэтинс, глядя на себя в зеркало и расчесывая мягкие каштановые волосы, — не удосуживался дважды взглянуть на меня в присутствии Тиффани». Она кротко примирилась с тем, что ее оттеснили на задний план, поэтому, далекая от зависти, сейчас больше всего желала, чтобы подруга не говорила такие вещи, которые способны оттолкнуть от нее самых преданных поклонников.

По-видимому разделяя опасения Пэтинс, миссис Андерхилл решилась попенять красавице. Однако в ее голосе прозвучало больше просьбы, чем осуждения.

— Опомнись, Тиффани, душечка! Тебе не следует говорить ничего подобного. Что подумают люди, если им доведется услышать такие слова? Они тебе не к лицу… И я не сомневаюсь, что мисс Трент скажет тебе то же самое.

— А мне что за дело?

— Ну, это говорит только о том, что ты самовлюбленная гусыня, — не утерпев, вмешалась Шарлотта и грудью встала на защиту своего кумира. — Потому что мисс Трент намного утонченнее тебя и любой из нас!

— Благодарю вас, Шарлотта, но это слишком!

— Почему же, если это правда? — упрямо возразила девушка.

Игнорируя ее, мисс Трент улыбнулась миссис Андерхилл и сказала:

— Да, мэм, это не только ее не красит, но вдобавок и не умно.

— А это почему? — потребовала объяснений Тиффани.

Мисс Трент задумчиво окинула ее взглядом:

— Пусть это покажется странным, но я часто замечала: как только вы начинаете хвалиться своей красотой, то тут же часть ее утрачиваете. И это разительно бросается в глаза.

Испугавшись, Тиффани метнулась к зеркалу, висящему в красивой раме над камином.

— Как я? — спросила она в панике. — Как я выгляжу, Анкилла?

— В точности, как я вам сказала, — ответила мисс Трент, без колебаний беря грех на душу. — Кроме того, когда особа женского рода слишком явно восхищается собой, это заставляет мужчин показывать ей спину, и она очень скоро обнаруживает, что получает комплиментов намного меньше, чем любая ее знакомая. А нам ничто не доставляет такого удовольствия, как вовремя сделанный хороший комплимент.

— Это верно! — воскликнула Тиффани, сломленная доводами. Потом рассмеялась и, вспорхнув, бросилась через все комнату, чтобы обнять мисс Трент. — О, я люблю вас, ужасное создание! Какой бы отвратительной вы ни казались, это вовсе не от желания причинить боль, а от стремления помочь взглянуть правде в глаза. Больше я не буду собою восхищаться. Теперь, помяните мое слово, стану полной противоположностью! О, Пэтинс, так ты точно уверена, что сэр Вэлдо приезжает?

— Да, Ведмор сказал папе, что получил указания от поверенного мистера Калвера все приготовить для сэра Вэлдо к следующей неделе. Еще сказал, что с ним прибывает какой-то джентльмен и несколько слуг. Бедные Ведморы! Папа говорит, что сделал все возможное, чтобы их успокоить, но они все равно в панике. По-видимому, мистер Смит расписал им, как богат и важен сэр Вэлдо, вот они и в ужасе, что не в состоянии создать комфортные условия, к которым он привык.

— А сейчас, — внезапно вмешалась в разговор миссис Андерхилл, — не ответишь ли ты, Пэтинс, на вопрос, который я хотела бы выяснить? Видишь ли, моя дорогая, я не могла поверить, но моя кухарка Мэтлок уверяет, что узнала это из первых рук — от самой миссис Ведмор. Так это правда, что мистер Калвер не оставил Ведморам ничего, кроме двадцати фунтов и золотых часов?

Пэтинс печально кивнула:

— Да, мэм, боюсь, правда. Знаю, нельзя плохо говорить о мертвых, но очень трудно удержаться от мысли, как это дурно и неблагодарно вот так обойтись с ними после стольких лет преданной службы.

— Ну, что до меня, то я не верю, что, став покойником, можно измениться в лучшую сторону! — с неожиданной энергией воскликнула миссис Андерхилл. — Он был несносным несговорчивым крохобором и, можете мне поверить, таким остался и на том свете. То, что он не в раю, это уж точно! Если ты, Пэтинс, можешь сказать, кто именно заявил, что об ушедших в мир иной следует говорить с уважением, я обращусь к нему за разъяснениями — почему и по какой причине?

Пэтинс пришлось поневоле рассмеяться, но все же она сказала:

— Нет, этого я не знаю, но, вероятно, не следует судить, не будучи в курсе всех обстоятельств. Мама и я, мы, пожалуй, разделяем ваше мнение, но вот папа говорит, что мы не можем знать, куда уходит корнями несговорчивость и сумасбродство бедного мистера Калвера. Возможно, его следует скорее жалеть, нежели осуждать. Может быть, он был очень несчастным.

— Ну, твоему отцу так и положено говорить, коли он священник, — вполне резонно парировала миссис Андерхилл. — А мне жаль Ведморов. Будь у них хоть крупица здравого смысла, они должны были покинуть старого скрягу давным-давно, вместо того чтобы верить, что после его смерти они ни в чем не будут нуждаться. Любой мог бы догадаться — ничего подобного не будет. Ведь при жизни он и словом не обмолвился, что их не позабудет! Вот как им теперь умудриться найти себе другое место в их-то возрасте?! Можешь на это ответить?

Но так как мисс Чартли оказалась явно не в состоянии дать вразумительный ответ, она только тяжело вздохнула и молча отрицательно покачала головой, тем самым предоставив Тиффани возможность перевести разговор на другую тему, с ее точки зрения гораздо более важную. Племянница спросила тетку, когда, после прибытия сэра Вэлдо, та намерена нанести ему визит?

Миссис Андерхилл не могла похвалиться знатным происхождением. А наряду с искренним желанием вести себя как подобает леди, она так и не постигла всех тонкостей светского обхождения. Однако некоторые правила хорошего тона ей были известны.

— Боже милосердный, Тиффани, о чем ты говоришь! — воскликнула миссис Андерхилл. — Словно я не найду лучшего занятия, чем докучать джентльмену своими посещениями? Вот если бы твой дядя был жив, он, пожалуй, мог бы пойти на такой шаг при условии, что овчинка будет стоить выделки. Однако рискну предположить, он, как и я, не увидел бы в этом ни малейшего смысла. Ради чего оставлять свою визитную карточку этому сэру Вэлдо, если он не собирается задерживаться в Брум-Холле?

— Тогда это должен сделать Кауртни, — не отступала Тиффани, не обращая внимания на последнюю фразу тетушки.

Но и Кауртни, к ее величайшему негодованию, наотрез отказался заниматься делами такого рода. Скромность отнюдь не входила в число его добродетелей, впрочем, как и его манеру обращения с домашними тоже лишь с натяжкой можно было бы назвать сдержанной. Одна только мысль, что ему, девятнадцатилетнему, придется взять на себя смелость самому представиться сэру Вэлдо, подействовала на него как ушат холодной воды. Кауртни побледнел и заявил кузине, что она, должно быть, спятила, если думает, будто он может быть таким нахалом.

Упрямство, с которым мисс Вилд настаивала на своем, и поток сердитых слез, хлынувших из ее глаз в конце спора, заставили миссис Андерхилл забеспокоиться. Позже, в разговоре с мисс Трент, она даже выразила надежду, что сэр Вэлдо своим приездом не выбьет их всех из колеи.

— Не возьму в толк, почему кто-то должен сходить из-за него с ума, но вот Тиффани уже рвет и мечет, и все только потому, что Кауртни не считает для себя приличным навязываться сэру Вэлдо. Ну, моя дорогая, у меня нет ни малейших сомнений — Тиффани задаст мне перцу, ведь вы-то знаете, что она собой представляет.

Мисс Трент своим нынешним положением как раз и была обязана тому, что знала лучше, чем кто-либо другой, как вправить мозги капризной красавице. Как могла, она постаралась успокоить миссис Андерхилл.

Тиффани была единственным оставшимся в живых ребенком брата миссис Андерхилл и ныне сиротой. Покойный мистер Вилд весьма преуспевающе торговал шерстью. Считалось, что он лишь из чванства женился на женщине выше себя по положению, но если и преследовал этим цель добиться более высокого социального ранга и большего к себе почтения, то должен был глубоко разочароваться, так как братья миссис Вилд по-прежнему относились к нему с вежливым безразличием, а его супруга оказалась слишком застенчивой, да и здоровье ей не позволило предпринимать решительные попытки подняться выше по социальной лестнице. Она умерла, когда Тиффани была еще во младенческом возрасте, и вдовец с радостью принял предложение сестры отдать ей ребенка, чтобы воспитывать девочку вместе со своим сыном. К тому времени мистер Андерхилл, сколотив приличное состояние, оставил торговлю и купил Стаплс, где его джентльменские манеры и пристрастие к спорту быстро сыскали ему популярность у всех соседей, кроме великосветских снобов. Отвергнув сделанное с прохладцей предложение одного из братьев умершей жены взять девочку в Лондон, мистер Вилд предоставил ее заботам своей сестры, подумывая, что если она и Кауртни, который был на два года старше Тиффани, в один прекрасный день решат соединить свои судьбы, то он будет только рад. Вопреки ожиданиям, мистер Вилд больше не женился и пережил мистера Андерхилла только на год. Он умер, когда Тиффани исполнилось четырнадцать лет, оставив ей — единственной наследнице — свое состояние и препоручив дочь заботам опекунов, коими стали оба ее дяди по материнской линии.

Естественно, миссис Андерхилл такие изменения встретила в штыки. Как и ее брат, она грезила наяву о женитьбе сына на Тиффани. Мистер Андерхилл оставил свою семью вполне обеспеченной, а ее лично никто не мог бы упрекнуть в меркантильности, однако, как и леди Линдет, рассчитывающая на состояние Джозефа Калвера для Джулиана, она имела виды на наследство Тиффани для Кауртни. Узнав об условиях завещания мистера Вилда, миссис Андерхилл заявила, что знает, как это будет выглядеть на деле, — глазом не успеешь моргнуть, как эти Бафорды уведут девчонку из-под носа. И оказалась права. Правда, мистер Джеймс Бафорд, холостяк, не сделал никаких поползновений перехватить у нее племянницу, зато мистер Генри Бафорд, банкир, обосновавшийся весьма солидно на Портленд-Плейс, не теряя времени, увез Тиффани из Стаплса и поселил вместе со своими дочерьми, якобы для получения совместно с ними образования. Наследница значительного состояния — это совсем не то, что оставшийся без матери ребенок, каким она была при жизни его деверя. Кроме того, у мистера Бафорда были не только две дочери, но и три сына.

Миссис Андерхилл была покладистой женщиной, но, возможно, и вступила бы в борьбу за обладание наследницей, если бы оказалась в состоянии подавить в себе чувство облегчения, что наконец-то избавится от вздорной девицы, которую наиболее откровенные ее домочадцы величали не иначе как «паразиткой чистой воды». Ни сама миссис Андерхилл, ни постоянно сменяющиеся гувернантки не знали, как найти управу на Тиффани, которая уже в четырнадцать лет была своевольной и никого не боялась. Ее выходки будоражили всю округу и заставляли тетку пребывать в постоянном напряжении. Тиффани выкидывала фокусы, от которых у Кауртни и маленькой Шарлотты волосы вставали дыбом. Из-за нее в состоянии нервной прострации из имения сбежали три гувернантки. Хорошенькая как картинка, она могла измениться на глазах, мгновенно превращаясь из премиленькой девочки в настоящую мегеру. Вот поэтому-то миссис Андерхилл и отказалась от Тиффани без борьбы, сказав только, что миссис Бафорд плохо себе представляет, какое сокровище приобретет.

Но очень скоро миссис Бафорд это узнала. Она заявила, что Тиффани испортили вседозволенностью, и это была сущая правда, после чего оставалось только одно — отправить ее в школу.

Тиффани спешно спровадили в Бат, в частную среднюю школу под началом мисс Климпинг, чтобы ее там укротили и превратили из сорванца в утонченную юную леди.

К несчастью, заведение мисс Климпинг посещали мальчики-подростки, с которыми Тиффани незамедлительно завязала тесную дружбу. Ей было разрешено общаться с ними — и очень быстро круг ее знакомых в Бате значительно расширился. И только когда записка страдающего от обманутой любви юноши, адресованная Тиффани и тайно доставленная в школу подкупленным слугой, по чистой случайности попала в руки мисс Климпинг, добрая леди поняла, что регулярные визиты молодых людей к школьным подругам были далеки от приписываемых им благовидных целей, как и то, что девушка, которой не исполнилось еще и шестнадцати, занимается амурными делами. Тиффани была ценной ученицей, поскольку ее опекуны щедро, без каких-либо разговоров оплачивали все расходы, связанные с учебой. Но не это было главной причиной, из-за которой мисс Климпинг не потребовала в категорической форме, чтобы миссис Бафорд забрала из ее пользовавшегося заслуженной репутацией заведения возмутительницу спокойствия, способную погубить престиж школы. Как раз в этот момент на должность младшей преподавательницы поступила Анкилла Трент, в прошлом сама воспитанница этой школы. Тиффани, уставшая от попреков и нравоучений «своры старых дев», как она называла педагогов, внезапно прониклась симпатией к новой учительнице, чей возраст превышал ее собственный всего на восемь лет, а в ясных серых глазах которой она смогла уловить странный блеск. У нее ушло не много времени, чтобы выяснить, что вне зависимости от обстоятельств, приведших ее сюда и пока неизвестных, Анкилла происходила из хорошей семьи и, несомненно, привыкла вращаться в высших кругах. Тиффани вынуждена была признать, хотя и не без зависти: элегантность, с которой мисс Трент носила свои простенькие платья, давалась ей почти без усилий. Мало-помалу начала прислушиваться и к ее ненавязчивым советам. Анкилла не читала старшеклассницам нотаций. Вместо этого она по достоинству оцепила комизм некоторых выходок разъяренной наследницы, но не преминула ей доказать, что они отдают ребячеством. А когда была посвящена в намерение Тиффани выйти замуж непременно за пэра, то не просто согласилась, что это заслуживающая всяческой похвалы амбиция, но и с энтузиазмом принялась обсуждать различные аспекты, связанные с воплощением в недалеком будущем этой мечты в жизнь; чтобы лучше подготовиться к роли «ее светлости», мисс Трент убедила девушку уделять больше внимания урокам хороших манер, музицированию и даже, от случая к случаю, брать в руки книгу. Вот почему, закончив школу, Тиффани все же получила зачатки образования и приобрела некоторый лоск. Однако управлять ею стало еще труднее, чем прежде. У Тиффани не было ни малейшего намерения подчиниться далеко идущим планам, вынашиваемым насчет нее теткой, миссис Бафорд. Та, введя в общество свою старшую дочь, заявила, что Тиффани еще слишком молода, чтобы быть представленной в свете. Возможно, ей будет дозволено иногда присутствовать с познавательной целью на небольших вечерах или участвовать в каких-нибудь увеселительных поездках, но при этом Тиффани не должна забывать, что она всего лишь недавняя выпускница и вести себя обязана соответственно. Ей разрешили посещать концерты и уроки танцев под патронажем гувернантки кузины и велели уделять больше времени изучению французского и игре на арфе.

Миссис Бафорд жестоко просчиталась. Тиффани не выполнила ничего из намеченного ее теткой, и к концу третьего месяца миссис Бафорд поставила мужа в известность, что если он не желает оказаться замешанным в громком скандале и увидеть, как его жена в расцвете лет сойдет в могилу, то пусть не сочтет за труд и будет так любезен немедленно отправить свою племянницу обратно в Йоркшир. Мало того что Тиффани, утратив стыд и всякое чувство приличия, решилась сбежать из дома, когда все считали ее спящей в своей постели, чтобы посетить маскарад в Воксхолл-Гарденз в сопровождении жалкого юнца, которого встретила бог весть где, так она еще и свела к нулю полностью все шансы своей кузины Бэллы составить приличную партию. Стоит только возможному соискателю руки Бэллы бросить взгляд на ее безнравственную кузину — он уже больше ни на кого, кроме нее, не смотрит. Что же касается свадьбы с Джеком или Уильямом, даже если Тиффани изъявит подобное желание (а такового у нее определенно нет), то она, миссис Бафорд, предпочтет увидеть любого из своих сыновей нищим, но только не женатым на такой ужасной девушке.

Мистер Бафорд был почти готов избавиться от своей необузданной племянницы, находящейся под его опекой, но, будучи человеком совестливым, счел неправильным препоручить Тиффани заботам миссис Андерхилл, которая уже доказала свою неспособность справиться с Тиффани. Выручила миссис Бафорд, которой пришла в голову счастливая мысль — написать мисс Климпинг письмо с просьбой не отказать в совете, как поступить с ее бывшей воспитанницей. Мисс Климпинг немедленно воспользовалась представившейся возможностью оказать услугу Анкилле Трент, которую очень любила, и предложила миссис Бафорд попытаться уговорить мисс Трент занять пост гувернантки-компаньона в семействе миссис Андерхилл. Помимо того, говорилось далее в письме мисс Климпинг, что мисс Трент незаурядная особа (несомненно, миссис Бафорд знакома с ее дядей — генералом сэром Мордауитом Трентом), она имеет еще одно отличительное качество — это единственный на свете человек, который может оказывать влияние на мисс Вилд.

Вот таким образом Анкилла и увеличила число обитателей Стаплса и очень скоро настолько сблизилась с миссис Андерхилл, что та в ней просто души не чаяла.

Прежде миссис Андерхилл никогда не откровенничала с нанимаемыми ею гувернантками, хотя была женщиной добродушной. Она так ревностно охраняла собственное достоинство, что в стараниях не уронить его доходила, обращаясь с зависимыми от нее людьми, до крайностей, ничуть не уступая в этом отношении чванливым аристократам. Миссис Андерхилл так обрадовалась возможности вновь заполучить племянницу в свои руки, что не стала возражать против сопровождения Тиффани мисс Трент, однако это условие ей пришлось не по вкусу. Про себя она решила сразу же дать понять гувернантке, что, сколько бы генералов ни было у нее в родне, любая ее попытка представить себя значимой особой будет пресечена в корне. Но в связи с тем, что у мисс Трент и в мыслях не было ничего подобного, репрессивные меры, к которым собиралась прибегнуть миссис Андерхилл, были преданы забвению уже через неделю, а затем последовало и признание самой хозяйки, что она и ее дети понять не могут, как такая женщина, как мисс Трент, может довольствоваться жалкой ролью гувернантки?

В данный момент миссис Андерхилл продолжала развивать начатую тему разговора:

— Тиффани все еще дитя — этим все сказано. Но речь идет о такой особе, да к тому же все эти слухи о городских денди… Ну, словом, есть отчего встревожиться, и я, признаюсь, места себе не нахожу.

— А мне кажется, мэм, волноваться не стоит, — попыталась успокоить ее мисс Трент, — даже если Тиффани вскружит ему голову… Что ж, я вполне допускаю такую возможность. Но она это сделает только затем, чтобы доказать всем нам, что может заставить любого мужчину упасть к ее ногам… Не исключено, что и он будет не прочь пофлиртовать с Тиффани. Но что до вреда, который может быть ей причинен, — об этом не может быть и речи, как нет и ни малейшей причины для беспокойства по этому поводу. Вы только подумайте, мэм, она же не какая-то служанка без роду и племени, за спиной которой никто не стоит!

— Да, пожалуй, — с сомнением произнесла миссис Андерхилл. — Убедительно, конечно, но… А вдруг он захочет на ней жениться? Что тогда?

— Если у него будут поползновения на сей счет, — в глазах мисс Трент появилась смешинка, — нам придется ей напомнить, что он пока еще не пэр.

Миссис Андерхилл не удержалась от улыбки, однако же, вздохнув, сказала, что, во имя всех святых, желала бы, чтобы сэр Вэлдо не приезжал в Брум-Холл.

Через несколько дней точно такое же желание выразил и сам сквайр, заявив в разговоре с мисс Трент, что от всей души хотел бы, чтобы Идеальный Мужчина загремел в тартарары.

Он догнал ее, когда она возвращалась в Стаплс, и учтиво спешился, чтобы пойти рядом. Многие считали его неприятным человеком, так как, помимо привычки относиться к людям с недоверием, он был к тому же грубоват и имел обыкновение при разговоре, насупив брови, пристально смотреть собеседнику в глаза. Миссис Андерхилл всегда терялась в его присутствии, но у мисс Трент, в отличие от нее, нервы были крепкие. Она с холодным спокойствием выдержала его взгляд и отвечала на вопросы, которыми он ее обстреливал, без трепета и запинки, заслужив тем самым его одобрение, что случалось крайне редко. Он назвал ее разумной женщиной, безо всяких там «фигли-мигли», не забыв при этом добавить, что очень хотел бы так же отозваться и о некоторых других, да не может.

Мисс Трент ответила на комплимент только легкой улыбкой, что заставило сквайра заявить предостерегающим тоном:

— Только не говорите мне, что вы в восторге от этого светского льва!

Это вызвало у нее искренний смех.

— Нет, никоим образом! Я уже миновала тот возраст, когда приходят в восторг.

— Вздор! Вы еще девчонка!

— Да, шесть лет с хвостиком. А в хвостике — еще двадцать!

— Похоже на правду — столько я вам и дал! Впрочем, и в пятьдесят шесть женщина не умнеет. Возьмите мою жену. Она просто захлебывается от счастья, что этот франт окажется среди нас. Собирается устроить вечер в его честь, каково? И угощение будет не из разряда «чем богаты, тем и рады»! Нет уж! Не удивлюсь, если она разошлет всем открытки с приглашением на черепаховый суп и закатит бал с вальсами, чтобы не ударить лицом в грязь. Как же, знай наших! Ладно, можете смеяться, мисс. Я вас за это не виню. Что до меня, то я посмеюсь, когда этот тип оставит ее с носом и откажется от приглашения. Знаю я этих столичных щеголей! Конечно, я нанесу ему визит, этого требуют правила хорошего тона, хотя куда с большим удовольствием показал бы ему на дверь.

— Не берите близко к сердцу, сэр! — ободряюще заметила мисс Трент. — Думаю, минимум через неделю он уедет обратно, а за столь короткий срок вряд ли успеет разбить много сердец.

— Разбитые сердца? О, вы о девушках? Они меня не беспокоят. Другое дело — наши мальчики! Уж лучше бы вместо него появился тот чертов крысолов, который под свою дудку увел всех маленьких детей из Гаммельна. Так это маленьких! А тут все наши парни кинутся за ним сломя голову. Беда в том, что он задает тон у тех, кто именует себя «коринфянами», — а я-то знаю, какое пагубное влияние они могут оказать на наших зеленых юнцов.

Веселость исчезла с лица мисс Трент. Помолчав, она ответила:

— Да, сэр, полностью согласна с вами. В моей собственной семье… но это было в Лондоне. Не думаю, что здесь, в глуши, найдется хоть один желторотый глупец, чтобы ступить на столь пагубную стезю.

— Ну, не то чтобы совсем сбиться с пути истинного — этого я не опасаюсь, — возразил он поспешно. — А вот то, что они свернут себе шею, пытаясь подражать несравненному Идеальному Мужчине, — это как пить дать! Не поверите, но даже мой Артур, казалось бы тихоня, и нате — разбил мой фаэтон, пытаясь с ходу проскочить через западные ворота фермы, чтобы показать всем, какой у него глазомер! Или этот щенок Бэннингемов — надо же — хотел на своей гнедой, которая от собственной тени шарахается, вскачь подняться вверх по лестнице в Брент-Лодж. А ваш юный Кауртни, охотящийся на белок на харрогитской дороге?.. Ладно, об этом молчок! Большой беды не было, да и старый Адсток неплохо его отбрил. Еще бы, ведь его экипаж чуть не опрокинулся, когда этот молодой остолоп обгонял его почти впритык. «Дуракам закон не писан!» — так сказал ему Адсток. Но это не для передачи.

Она заверила его, что не проговорится, а так как к этому времени они уже достигли главных ворот Стаплса, то сквайр покинул ее, на прощанье, пока усаживался в седло, сардонически заявив:

— Им еще повезло, что Джозеф Калвер не отправился к чертям на вертел в разгар охотничьего сезона, когда каждый шалопай в округе, выпросив у отца деньги на жокейские сапоги, начинает гонять лошадь вокруг любого столба и возвращается домой не иначе как заставив бедное животное перескочить через плетень. Запомните мои слова, — пророчески заключил он. — Вот увидите, Андерхилл облачится в куртку с дюжиной карманов и пуговицами, размером с блюдце — вы и глазом моргнуть не успеете. Я уже предупредил Артура, пусть не рассчитывает на мою помощь. Сделать из себя посмешище, подражая, как обезьяна, заезжему щеголю! Но не сомневаюсь, Кауртни добьется от матери всего, чего захочет. Все женщины одинаковы!

 

Глава 3

Прибытия Идеального Мужчины в Брум-Холле ожидали долго и нетерпеливо. Наконец молодой мистер Миклби, сын сквайра, сообщил друзьям, что сэр Вэлдо выслал вперед себя лошадей, так как видел своими глазами, как двое конюхов въезжали в ворота усадьбы. Лошади, которых они вели на поводу, были просто оседланы и ничего особенного собой не представляли, и было их только две. За ними последовала дорожная карета, в которой, как выяснилось позже, находилась пара слуг, скромно одетых, а также весьма небольшой, ко всеобщему разочарованию, багаж. Затем стало известно, что сам сэр Вэлдо едет из Лондона, делая небольшие перегоны. И хотя в целом это не противоречило понятиям молодых джентльменов о том, как должен путешествовать известный спортсмен, все же для их ушей «небольшие перегоны» прозвучали слишком обыденно, так как не вязались с представлением о спортивном экипаже, в облаке пыли с гулким эхом пролетающем через городок.

Но вот ничем не приметный конюх из имения Кроун стал в конце концов свидетелем прибытия сэра Вэлдо в Оверсет. Правда, его отчет об этом событии оказался самым прозаическим и даже обескураживающим. Вместо двухколесного экипажа, запряженного четверкой лошадей, что, даже они, провинциалы, знали, было последним криком моды, сэр Вэлдо прибыл в фаэтоне и вовсе не на бешеной скорости. Подъехав самой скромной рысью, он остановил упряжку возле Кроун, чтобы узнать, как проехать в Брум-Холл. По словам конюха Тома, это был вовсе не высокий фаэтон, а самый обычный, запряженный четверкой хоть и хороших, но отнюдь не роющих копытами мостовую лошадей. С сэром Вэлдо находился еще один джентльмен, и их сопровождал грум, ехавший позади. Сэр Вэлдо оказался очень вежливым и обходительным, но вовсе не таким бросающимся в глаза, каким ожидал его увидеть конюх Том: он и вполовину так не смотрится, как, например, мистер Эш или даже мистер Андерхилл.

Это подействовало удручающе, но худшее было впереди: когда сквайр нанес обещанный визит, он был приятно удивлен сэром Вэлдо. Между тем любое обстоятельство, которое доставляло удовольствие сверстникам сквайра, не могло не рассматриваться такими молодыми людьми, как мистер Андерхилл, мистер Бэннингем и, уж конечно, мистер Артур Миклби, как тусклое событие, не вызывающее ничего, кроме тоски. Никакой неординарной выходки со стороны столь прославленной личности, видимо, и в помине не было, так как в противном случае сквайр не преминул бы упомянуть о ней с осуждением. Артур осмелился спросить, а действительно ли тот светский лев.

— Откуда, черт возьми, мне об этом знать? — окрысился на него отец. — Он вовсе не пижон, если ты именно это имеешь в виду. — Сквайр долго ел глазами накрахмаленную донельзя сорочку Артура и шейный платок, повязанный затейливым манером, и добавил с ужасным сарказмом: — Куда ему до тебя, ты затмишь его полностью! Боже, на твоем фоне он будет смотреться как свеча за фартинг по сравнению с солнцем.

Однако к жене он проявил большую снисходительность. Миссис Миклби не менее рьяно, чем сын, стремилась выяснить, что собой представляет сэр Вэлдо, но отделаться от нее было сложнее. Понукаемый ею, сквайр заявил:

— Модный? Ничего подобного! Держится великолепно и выглядит джентльменом гораздо больше, чем Артур, так как тот только обезьянничает, пытаясь подражать истинным денди.

— О, не будь таким занудой! — воскликнула миссис Миклби. — Мой кузен говорит, что он элегантен в высшей степени. «Первый из девятки» — вот его слова, ты же знаешь, как он образно выражается.

— Не знаю, как насчет «первой девятки», и почему их только девять? Зато теперь уверен — он не посеет смуту среди таких порядочных и тихих людей, как мы, дорогая.

Миссис Миклби открыла было рот, чтобы возразить, но увидела грозный огонек в глазах сквайра и поспешно его закрыла.

Довольный достигнутым успехом, сквайр смягчился:

— Меня бесполезно спрашивать, какой на нем сюртук или как он повязывает шейный платок, потому что на подобную чушь я не обращаю внимания… вернее, обратил бы, если бы он напялил жилет типа той пестрятины, что был на Эше последний раз, когда я того видел. Мне кажется, сэр Вэлдо выглядел так, как подобает. Ничего неординарного! — Он сделал паузу, как бы во что-то вникая. — Есть в нем, пожалуй, что-то особенное, — заявил далее. — Правда, не понимаю, что именно. Пригласи-ка его на обед, и сама увидишь. А я сказал ему, что надеюсь, он придет поесть вместе с нами говядины.

— Так и сказал?! О боже! Не может быть! «Поесть с нами говядины»? Из всей вульгарщины, принятой здесь… И что же он ответил?

— Заявил, что с радостью так и сделает, — сообщил сквайр, наслаждаясь своим триумфом.

— Как вежливо с его стороны! Все же я надеюсь показать ему, мой дорогой Нед, что хотя мы, возможно, и скромные люди, но вовсе не дикари. А кто тот молодой человек, что приехал вместе с ним?

Но, кроме того, что сэр Вэлдо упомянул кузена, который составил ему компанию, сквайр больше ничего не мог рассказать. Он не видел этого молодого человека и не посчитал для себя возможным наводить о нем подробные справки. Позже жена сквайра заявила в некотором раздражении миссис Чартли, что ее мужу не кажется удобным выяснять что-либо о сэре Вэлдо. Она никак не могла взять в толк, о чем же они тогда беседовали битый час.

Следующей персоной, кому довелось лицезреть сэра Вэлдо, оказался Кауртни Андерхилл, причем в обстоятельствах, не оставляющих места для сомнений, что это был именно он, Идеальный Мужчина. Как редкий подарок судьбы, Кауртни повезло увидеть в его исполнении такое искусство управления экипажем, какое, как он признался друзьям, ему и не снилось. Он ехал верхом вдоль дороги, когда заметил приближающийся фаэтон сэра Вэлдо. Так и подумал, что фаэтон должен быть его, поскольку не узнал лошадей.

— Такая упряжка! Никогда не видел подобных рысаков — просто сказка! Волосок к волоску и идут нога в ногу! Мне было все отлично видно, так как дело происходило на длинном участке дороги за полумилю до заставы в сторону Лидса. Ну, Идеальный Мужчина приближался быстрой рысью — то есть не он, а его лошади, собираясь обогнать фермерскую повозку. Возница повозки сделал все, чтобы освободить ему как можно больше места для обгона, но вы же знаете, насколько там узка проезжая часть, да и обочины крутые — настоящие ямы. Я думал, что Идеальный Мужчина все-таки заколеблется и захочет сперва убедиться, хватит ли ему места, но он продолжал ехать как ни в чем не бывало!

— Пошел на обгон телеги? На такой дороге! — с ужасом потребовал подтверждения мистер Бэннингем.

Молодой мистер Миклби покачал головой:

— Лично я бы даже и пытаться не стал. В том-то месте уж точно.

— Да, думаю, ты не стал бы, это уж как пить дать! — отозвался мистер Бэннингем, разразившись грубым смехом.

Этот недобрый намек на его недавнюю неудачу заставил Артура вспыхнуть от гнева, но прежде, чем он успел дать достойную отповедь, Кауртни с нетерпением продолжил:

— Да, пошел на обгон, спокойно, как на тракте, словно в его распоряжении целые ярды свободного пространства! Хотя там и свободных дюймов-то было в обрез. В жизни не видел ничего подобного! Скажу вам еще одну вещь: он своим кнутом перехватил кончик плети возницы прямо у себя над головой. Надо будет попрактиковаться.

— А! — со знанием дела протянул мистер Бэннингем. — Нервные возницы! Мой кузен говорит, что это наилучший способ их успокоить, только вот не у многих такое получается. Не думаю, что и ты станешь исключением. А какая одежда была на Идеальном Мужчине? Что-нибудь первоклассное, специальное для езды на упряжке?

— Нет. По крайней мере, мне так не показалось. На нем была куртка для козел невзрачного белого цвета. Грег утверждает, что оригиналы, подобные Вэлдо, имеют не менее дюжины специальных кепок к своим курткам для козел, но я не заметил ничего особенного. И никакого букетика в петлице — вместо него несколько наконечников для хлыстов.

Между тем у Идеального Мужчины, который пока что оставался в неведении относительно вызванного к себе интереса, в Брум-Холле оказалось гораздо больше дел, чем он ожидал. И это вынудило его продлить свое пребывание в Йоркшире.

Сам дом, вопреки тому, что ему рассказывали, находился в неплохом состоянии, хотя и нуждался в основательном ремонте. В центральной части, как уверял Ведмор, он даже был вполне пригоден для жилья и крыша там нигде не протекала. Правда, о западном крыле, где большинство комнат пустовало, и о флигеле, предназначенном для прислуги, он не решился утверждать столь же категорически. По его словам, хозяин в последние годы мало уделял внимания этим частям здания. На их крышах кое-где отсутствовала черепица. Все, что смогли пока сделать супруги Ведмор, — это поставить на чердаке, в местах, где предполагались наиболее сильные течи, ведра. И конечно, нельзя отрицать наличие сырости в этих помещениях.

— Надеюсь, гниль еще не завелась, — отозвался на этот доклад сэр Вэлдо. — Мы должны срочно вызвать инспектора, чтобы он все проверил и дал заключение. Держал ли ваш хозяин управляющего?

— Нет, сэр! — извиняющимся топом ответил Ведмор. — Правда, здесь был некий мистер Хакинг, весьма почтенный человек, но…

— Не в последние годы? — предположил сэр Вэлдо.

Ни худые крыши, ни отсутствие управляющего никоим образом нельзя было поставить в вину дворецкому, но Ведмор был робким, нервным человеком и настолько привык отождествлять себя со всеми неполадками в хозяйстве, что прошло несколько секунд, прежде чем он смог поверить, что сэр Вэлдо улыбается. С чувством огромного облегчения дворецкий расцвел в ответной улыбке и сообщил:

— Хозяин был очень эксцентричным, сэр, если вы мне простите такое выражение. Мистер Хакинг считал, что есть вещи, которыми необходимо заниматься безотлагательно, но никак не мог убедить хозяина выделить на это деньги, пока не надорвал свое здоровье. Он частенько повторял: «Плохие помещики и слуг делают никуда не годными, и я убеждаюсь в этом на себе…» Ну, сэр, осмелюсь сказать, что вы собственными глазами убедились в состоянии дел.

— Да. Уже увидел достаточно, чтобы убедиться, что буду по уши занят несколько ближайших педель, — довольно мрачно подтвердил сэр Вэлдо. — А теперь мне бы хотелось обсудить с миссис Ведмор, что, по ее мнению, надлежит сделать в первую очередь. Вы не будете возражать, если я, с вашего разрешения, приглашу ее сюда?

— Вэлдо, надеюсь, ты не собираешься приводить в порядок это вконец разваленное хозяйство? — поинтересовался лорд Линдет, как только Ведмор удалился. — Возможно, я зеленый юнец и знаю, что сижу в седле не так давно, но и не сизый голубок, который только и ухитрится не заметить, что этот старый скупец, мой дражайший, почивший в бозе родственник довел свое имение до ручки! Правда, мы еще не успели толком осмотреться, но разве не ты мне говорил, что старый Джозеф если когда и тратил хоть фартинг на свою землю, то только скрепя сердце и при условии, что этот фартинг вырывали у него из рук? И о том, что он раздавал свои фермы в краткосрочную аренду жалким беднякам, которые стремились к одному — урвать с земли все, что можно, не вложив ничего взамен. А знаешь, я их даже не виню! За что? Если бы хоть один из моих арендаторов жил в такой развалюхе, которую мы видели во время вчерашнего объезда, я бы… я бы… О боже! Я бы не решился смотреть людям в глаза!

— Насчет последнего ты прав, и, честно говоря, крыть мне нечем. Я полностью с тобой согласен! Но и не вижу причин, почему бы этому имению, при хорошем управлении конечно, не приносить прибыль или хотя бы не окупать себя?

— А перед этим пустить кучу денег на ветер? — осведомился, не желая сдаваться, Джулиан.

— Нет, мистер Наставник! Но ты только представь, что будет, если я решусь выставить имение на торги в его нынешнем состоянии? Ты же сам будешь обо мне самого скверного мнения.

— Что да, то да! — рассмеялся Джулиан. — Только не думай, что обманул меня и заставил поверить, будто решил привести имение в порядок, чтобы потом продать его за хорошую цену. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы дать себя одурачить на сей счет. Ты намерен навести здесь порядок, чтобы оказать медвежью услугу очередным своим бедняжкам сиротам. Пророк из меня плохой, но готов рискнуть и заключить пари, что тебе не удастся даже вернуть то, что ухлопаешь на свою затею.

— Если бы только старый Джозеф мог знать, сколько в тебе от него, Джулиан, — заметил сэр Вэлдо, покачивая головой. — Нет, не пытайся уложить меня на лопатки. Ты знаешь, тебе это все равно не удастся, а вот миссис Ведмор может появиться здесь в любой момент. Так что утешься мыслью, что я еще не решил, подойдет ли это место для моих «бедняжек сирот». Пока что мои намерения сводятся к одному — не слишком прогореть на этом свалившемся на мою голову подарке.

— Подарок? Скорее, «троянский конь»! — воскликнул Джулиан.

— Пусть так, — согласился сэр Вэлдо, насмешливо глядя на него. — У тебя острый язычок, и ты попал… пальцем в небо. Хотя, молодой насмешник, в остроумии тебе не откажешь.

Лорд Линдет, потерпев фиаско в попытке взять верх над собеседником, спросил с надеждой:

— Не будешь же ты спорить, что я пробил брешь в твоей обороне или хотя бы нащупал в ней слабое место?

— Не буду, чтобы не омрачать твое пребывание в этом доме, — поддразнил сэр Вэлдо, отпуская его руку, которую пожал как раз в тот момент, когда открылась дверь. — А, миссис Ведмор! Входите!

— Да, это так, сэр, — подтвердила экономка, делая реверанс. — И если вы меня вызвали из-за той простыни, в которой прошлой ночью застряла нога его светлости лорда, то я очень огорчена, сэр, но они все изношены почти до дыр. Те льняные…

— Речь пойдет и об этом, и о многих других вещах, — прервал ее Вэлдо с одобряющей улыбкой. — Почему бы тебе, Линдет, не признаться в содеянном, как это подобает мужчине? Или боишься, что миссис Ведмор устроит тебе головомойку за порчу принадлежащего мне имущества? Убирайся с глаз долой, а я постараюсь сделать что смогу, чтобы вымолить тебе прощение.

— Ох, сэр! — вспыхнув, запротестовала миссис Ведмор. — Как я могла подумать такое! Я только хотела объяснить вам…

— Конечно, вы хотели. Однако в этом нет необходимости. Все, что я жду от вас, — это то, чтобы вы сказали мне, что нужно купить, чтобы этот дом стал пригодным для жилья, и где все это можно достать за самое короткое время.

Миссис Ведмор даже и припомнить не могла, слышала ли она еще когда-либо так ласкающие ее слух слова. У нее перехватило дыхание, и она вымолвила прерывающимся голосом, не в силах скрыть переполняющие ее чувства:

— Да, сэр! Не представляете, как я буду рада, если, конечно, правильно вас поняла. — Она прочла подтверждение на его лице, сделала глубокий вдох и пустилась в подробное перечисление всего, что ей было крайне необходимо.

Последствия этого интервью (если бы только сэр Вэлдо знал об этом!) привели к новым пересудам и сплетням. Но он привык к тому, что прислуга в Манифолде воспринимала безотлагательное приобретение всего необходимого для дома как должное. И никто из соседей не считал подобные действия заслуживающими внимания, за исключением случаев из ряда вон выходящих, как, например, когда его мать установила новейшее, по последнему слову техники, оборудование для кухни. Поэтому ему и в голову не могло прийти, что щедрый аванс, выданный им Ведморам, внезапно станет предметом оживленного обсуждения во всей округе.

Началось с миссис Андерхилл — именно она принесла новости в Стаплс после визита в дом пастора, который посетила, чтобы на досуге и без помех посплетничать с миссис Чартли. Миссис Ведмор из Брум-Холла и миссис Хонивик из дома пастора были старыми приятельницами. Поэтому миссис Ведмор и изложила в благосклонные уши подруги все подробности до мельчайших деталей неслыханного доселе мотовства, захлестнувшего поместье.

— Помимо приобретения постельного белья, льняных скатертей и китайского фарфора, сэр Вэлдо еще вызвал в Брум-Холл строителей, чтобы выяснить, что можно сделать с крышами, и тщательно осмотреть в доме все дерево. Так что, похоже, моя дорогая, он собирается здесь остаться, — не замедлила сделать вывод миссис Андерхилл.

Мисс Трент охотно с ней согласилась.

— Да, но с другой стороны, — недоумевала миссис Андерхилл, — он сказал Ведморам, что не собирается принимать гостей, поэтому нет никакой необходимости подыскивать толкового швейцара. Ну, конечно, сэр Вэлдо одинокий мужчина, но любой вправе ожидать, что он станет приглашать друзей, чтобы проводить с ними время. Разве это не логично?

Увы, вопреки ожиданиям миссис Андерхилл, у мисс Трент по этому поводу еще не сложилось никакого мнения, так как она ни о чем подобном просто не задумывалась.

— Да, — кивнула миссис Апдерхилл, и ее глаза затуманились. — Но есть и другой повод для беспокойства, мисс Трент… Вдобавок ко всему прочему, что меня тревожит. Вместе с ним приехал лорд.

— Как, в самом деле? — поинтересовалась мисс Трент, пытаясь сохранить самообладание. — Ну и что за… Я хотела спросить, какой лорд, мэм?

— Этого я вам сказать не могу, так как миссис Хонивик не смогла вспомнить его имя и сообщить своей хозяйке. Сказала только, что он кузен сэра Вэлдо, очень молодой и симпатичный. Ну, жена нашего сквайра может теперь задрать нас, что, не сомневаюсь, произойдет, ведь знаете, дорогая, она считает, что мы ей не ровня по положению, но и мы, со своей стороны, согласитесь, не можем делать вид, будто молодые лорды, разгуливающие по нашим окрестностям, для нас привычное явление. Нет, не то чтобы меня волновала эта модная компания. Когда был жив мистер Андерхилл. мы принимали у себя множество самых разных гостей, не говоря уже о том, что и сами посещали ассамблеи в Харрогите и скачки в Йорке, так что лорды для меня не в новинку — я их дюжинами перевидала. Более того, моя дорогая, несмотря на всю ту важность, которую напускает на себя миссис Миклби, ей никогда и не снился обед, который я закачу, можете мне поверить. Кстати, это напомнило мне о другом. Миссис Миклби разослала всем открытки с приглашением на обед, не обмолвившись ни словечком в той, что адресовала мне, о Тиффа-ни. Миссис Чартли полагает, будто я считаю, что моей племяннице еще рановато присутствовать на таких приемах. Так может рассуждать только тот, кто не знает, какой скандал закатит в этом случае Тиффани. Причина, конечно, в другом: она не желает, чтобы та, явившись туда во всем своем блеске, затмила ее дочек. Не могу сказать, что осуждаю миссис Миклби за это — больших простушек, чем обе ее дочери, надо еще поискать!

Было очевидно, что миссис Андерхилл раздирается между надеждой заполучить для сына богатую невесту, какой была Тиффани, и сильным желанием насолить жене сквайра. Ее интеллект оставлял желать лучшего, но она обладала достаточной проницательностью, чтобы попять, что кажущаяся обходительность манер миссис Миклби вызвана не простой вежливостью, а снисходительностью. Миссис Миклби хотя и была выше ее по положению, да и то не всегда, но отнюдь не по своему происхождению, как однажды в припадке раздражения миссис Андерхилл объяснила мисс Трент.

Возможно, миссис Миклби и состоит в родстве с влиятельными особами и сама — жена сквайра, но Стаплс намного превышает по размерам ее Мэнор, а сама миссис Андерхилл способна на большее, чем нанять кухарку, чтобы готовить обеды для себя или для своих гостей, как это сделала миссис Миклби.

Мисс Трент ни на миг не усомнилась в последнем, поэтому не удивилась, что миссис Андерхилл сразу же сменила тему и пустилась обсуждать, какое количество персон ей следует пригласить на обед, из скольких блюд он должен состоять и надо ли по окончании его устроить танцы. Вопрос заключался только в том, что предпочитает сэр Вэлдо. Какое мнение по этому поводу у мисс Трент?

— Полагаю, сэр Вэлдо предпочитает не выделяться, мэм, — честно ответила Анкилла. — Так что вопрос надо ставить по-другому: что предпочитаете вы?

— Ну, вот уж никогда не думала, что услышу от вас такую бессмыслицу! — воскликнула миссис Андерхилл. — Разве вечер не устраивается в его честь?! Не то чтобы я не сообразовывалась со своими вкусами, без этого не обойтись, однако нельзя забывать, что мы закатываем вечера не для своего удовольствия… я, по крайней мере.

— Конечно, мэм, вы действительно устраиваете их не ради себя, — лукаво согласилась Анкилла. Улыбка делала ее еще более молодой, глаза светились озорными искорками. — В основном чтобы доставить удовольствие Тиффани. Знаете, вам бы не следовало этого делать.

— Вам легко говорить подобные вещи. А я уверена — ей хочется немного веселья для разнообразия, пусть даже ее тетка Бафорд и не рвется в этом году забрать девочку отсюда. Более того, моя дорогая, я пошла на многое, чтобы заполучить Тиффани, в том числе и согласившись на вас. Нет, теперь я нисколько об этом не жалею и только рада, что вы здесь. Ну так вот, если Тиффани покажется, что у меня ей слишком скучно, можно не сомневаться — она попросит дядю забрать ее к себе, что он и не замедлит сделать, потому что, по моему убеждению, он отправлял ее ко мне скрепя сердце, и это не удивительно.

Анкилла смешалась на момент, а затем, подняв глаза на миссис Андерхилл, слегка смущаясь, спросила:

— Я понимаю вас, мэм, конечно, но… Так ли вы уверены, что мистер Кауртни выкажет хоть малейшую склонность к… Ну, скажем так, пожелает ли он остановить свой выбор на собственной кузине? И… будете ли вы чувствовать себя хорошо с такой невесткой?

— Вряд ли, но дело не в этом. Такова была воля их отцов… Но она еще молода! Надеюсь, с возрастом Тиффани станет более покладистой, — заявила миссис Андерхилл с оптимизмом. Затем ее мысли вновь обратились к более насущной проблеме. После глубоких раздумий, занявших несколько секунд, она произнесла: — В моей гостиной могут поместиться двадцать четыре пары гостей и даже больше. Но дело в том, что в округе не так уж много молодежи, если, конечно, не принимать во внимание таких, как Баттерлоу, которых мне ни за что в жизни не хотелось бы приглашать. Возможно, сэру Вэлдо и все равно, с кем сидеть за роббером или вистом, но ведь с ним еще и молодой лорд. Вот поэтому меня и беспокоит вопрос о танцах.

— А почему бы вам, мэм, не принимать пока никакого решения, а положиться на случай? Затем, если вы решите, что гостям неплохо бы потанцевать, я могла бы сыграть для них.

Но миссис Андерхилл имела другое мнение на этот счет.

— Если я буду устраивать танцы, то найму музыкантов из Харрогита, как делала на Рождество, — объявила она. — Еще ни разу на вечерах, которые я устраивала, не было ничего доморощенного — не будет и впредь! Более того, я не желаю, чтобы вы вели себя так, словно не заслуживаете большего, чем прислуживать гостям. Нет, вы займете место за столом и поможете мне занять собравшихся так, словно вы член моей семьи, кем, по правде говоря, я вас и считаю, принимая во внимание то, как вы почтительны и обязательны ко мне, моя дорогая.

Анкилла вспыхнула, словно маков цвет, но покачала головой:

— Благодарю вас! Вы слишком добры ко мне, мэм. Но это никуда не годится. Только подумайте, какими глазами будет взирать миссис Миклби! Мы с Шарлоттой поедим в классной комнате, и я приведу ее вниз, в гостиную, позже, как и подобает хорошей гувернантке.

— Ну вот, какой теперь вздор вы мне говорите, лучше не надо! — рассердилась миссис Андерхилл. — Вас наняли к Тиффани гувернанткой-компаньонкой, а это большая разница, и только по доброте своей вы согласились заниматься с Шарлоттой, за что я вам премного благодарна. Вы же помните, я обещала не остаться в долгу.

— Не чувствую, что заслужила вашу благодарность, — грустно возразила Анкилла. — Я не слишком преуспела в обучении Шарлотты.

— Полно вам! — снисходительно заявила миссис Андерхилл. — Я не сторонница держать девушек взаперти в классных комнатах и придерживаюсь того мнения, что не следует слишком забивать их головки образованием. Вы учите ее, как следует себя вести, — и на этот счет еще не слышали от меня ни одного нарекания! Что до жены сквайра — пусть себе пялится! Хотя, думаю, вряд ли. Она ведь всегда так вежлива с вами по причине того, что ваш дядя — генерал. Не скрою, меня бы даже не удивило, если бы она и вас пригласила к себе на тот самый званый вечер. — Тут миссис Андерхилл остановилась, не в силах сдержать улыбки при мыслях, вызванных у нее своими же словами. — Ах да, этот званый вечер! О, дорогая, что-то надо сделать. Тиффани помешается от злости, когда узнает, что ей нельзя туда ехать. Она такое устроит! Меня в дрожь бросает лишь от одной мысли об этом.

— Да, она склонна легко приходить в ярость, — согласилась Анкилла, — но мне думается, я окажусь в состоянии ее образумить. Конечно, далеко не так, как хотелось бы, но обращение к ее разуму, как это принято в подобных случаях, еще никогда не приносило никакого проку. Я вообще не уверена в наличии у нее здравого смысла, впрочем, и малейших попыток прислушиваться к мнению других пока тоже не замечала.

Миссис Андерхилл пробормотала что-то в знак слабого протеста, но не могла при всем своем желании отрицать, что Тиффани никогда не изъявляла ни малейшего желания считаться с мнением кого бы то ни было. Она воздержалась от того, чтобы осведомиться о методах, с помощью которых мисс Трент намеревалась привести своенравную девицу в хорошее расположение духа, а мисс Трент, со своей стороны, воздержалась от объяснений. Ее методы определенно отличались от ортодоксальных и вполне могли бы заслужить порицание любой матери, озабоченной тем, чтобы ее дочь росла скромной девушкой, нежной и приятной во всех отношениях. Но мисс Трент давно уже поняла, что ее хорошенькая питомица руководствуется только себялюбием и никого, кроме себя, не признает. Возможно, в один прекрасный день сильно влюбившись, Тиффани могла бы измениться к лучшему, но пока же наиболее усердные из ее наставниц смогли вдолбить ей в голову лишь веру, что элегантные манеры для успеха в обществе не менее существенны, чем утонченные черты лица и красота, и с трудом добились, чтобы она хоть как-то держала себя в руках, не набрасываясь с кулаками на тех, кто говорил вещи, неприятные для ее избалованного слуха, и пытался заставить ее поступить вопреки своей воле.

Поэтому, когда Тиффани, едва сдерживаясь, вошла в классную комнату (а Анкилла знала, какая буря свирепствует в ее душе), чтобы выплеснуть свое негодование по поводу неслыханного поведения миссис Миклби, она выслушала ее с видом явного изумления и воскликнула:

— Но! Боже праведный, уж не хотите ли вы сказать, что желали бы отправиться на этот вечер? Нет, быть такого не может!

Грудь Тиффани тяжело вздымалась от гнева, но в глазах появился недоуменный вопрос, который она и задала, воззрясь на мисс Трент:

— Что вы имеете в виду?

Анкилла недоверчиво выгнула брови.

— Вы что, и впрямь никчемная пустышка? Ох, дорогая, как нехорошо, с моей стороны, так выражаться! Шарлотта, не сидите раскрыв рот. Вы ничего не слышали! И если осмелитесь повторить мои слова, то я силком протащу вас через стадо коров.

Шарлотта хихикнула, а Тиффани сердито топнула ногой:

— Я о вечере для сэра Вэлдо и его кузена, где будут все, понимаете, все!

— Вот именно, все! А теперь перестаньте есть меня глазами. Если вы действительно туда стремитесь, тогда прошу прощения. Но по мне, это не тот вечер, где бы я хотела, чтобы вы появились. Из всех присутствующих вы будете самая молодая леди и можете не сомневаться, если бы миссис Миклби пригласила вас, то позаботилась бы усадить как можно дальше от почетных гостей. Воображаю рядом с вами Хампфри Колебатча, боящегося рот открыть от смущения. Бедный юноша! Другая причина — конечно, не всякий обратит на нее внимание — то, что вы не сможете надеть платье, которое вам больше всего идет. Ну, то самое, с бантами из лент и поясом под цвет глаз.

— Да, я его и надену!

— Нет, только не для гостиной миссис Миклби! — возразила Анкилла. — Вспомните о ее зеленых портьерах и стульях! Весь эффект от платья будет испорчен.

Тиффани, похоже, задумалась, но затем с гримаской проговорила:

— Все равно не понимаю, почему Мэри Миклби или Софи Бэннингем могут быть на вечере, а я не могу? Они же даже еще и носа наружу не высовывали, а я уже целый сезон провела в Лондоне.

— Да, это так, поэтому я не поставлю и ломаного гроша за то, что, когда все встанут из-за обеденного стола, миссис Миклби не отправит молодежь на веранду — поиграть в фантики или тому подобные игры. Там же не планируются танцы, да будет вам известно. Так, немного светской болтовни и вист для джентльменов, вот и все.

— Какое убожество! Неужели вы думаете, что так и будет на самом деле? Какая скука для сэра Вэлдо и его кузена!

— Что да, то да! И как же они будут приятно удивлены, когда прибудут на вечер вашей тети!

— Да, это верно! — оживившись, согласилась Тиффани.

— Сэр Вэлдо! — презрительно фыркнув, воскликнула Шарлотта. — Думаю, глупее ничего не придумаешь! Все из-за него сходят с ума, кроме мисс Трент и меня. Ведь вы же не стремитесь встретиться с ним, мэм?

— Да нет, не особенно. Ведь у меня нет никаких оснований полагать, что он заинтересуется мною больше, чем я им, — весело ответила Анкилла.

 

Глава 4

По иронии судьбы две особы, которые меньше всего к этому стремились, первыми из обитателей Стаплса познакомились с сэром Вэлдо. Шарлотта и мисс Трент с корзинами цветов в фаэтоне, запряженном одной лошадью, — экипаже, подаренном миссис Андерхилл покойным мужем, подъехали к церкви. Оставив фаэтон в конюшне, принадлежащей приходу, они вошли внутрь и занялись цветами, устанавливая дельфиниумы и лилии в две большие вазы, расположенные возле алтаря. Неожиданно обе невольно вздрогнули, заслышав мужской голос, который произнес:

— О, как это мило!

— Ох, вы чуть не заставили меня подпрыгнуть! — непроизвольно вырвалось у Шарлотты.

— Кто, я? Прошу прощения.

Мисс Трент повернула голову и увидела незнакомца, вошедшего в церковь в сопровождении пастора, который радушно к ним обратился:

— Рад встретить вас, мисс Трент. Как поживаете, Шарлотта? Не правда ли, как это прелестно, сэр Вэлдо? И как мне представляется, не совсем обычно. Мы в долгу перед вами, мисс Трент, за то, что вы почтили нашу церковь столь оригинальным способом. Но вы же еще незнакомы! Это сэр Вэлдо Хаукридж, а это — мисс Трент и мисс Шарлотта Андерхилл!

Шарлотта учтиво, как подобает воспитанной школьнице, сделала реверанс; мисс Трент слегка поклонилась, критически наблюдая за тем, как к ней приближается один из представителей той категории людей, которых она столь низко ценила. Он держался с непринужденной грацией атлета, выглядел довольно привлекательным, и ей пришлось себе признаться, что, хотя его сюртук и не избежал рук столичного портного, тем не менее обошелся без излишеств, характерных для нынешней моды. Он был одет для верховой езды: брюки из оленьей кожи, высокие сапоги с отворотами, в руке — кнут и шляпа. Другую руку изящной формы, лишенную колец и прочих украшений, он протянул ей со словами:

— Как поживаете? Позвольте сделать вам комплимент. Мне доводилось видеть салоны и танцевальные залы, декорированные цветами, но церковь, если мне память не изменяет, еще никогда. Это поистине прелестно!

Их глаза встретились. У обоих они были серого цвета: ее — холодные и чистые, его — слегка улыбающиеся. Она протянула ему руку — и была поражена, ощутив в его рукопожатии скрытую силу. Мисс Трент была высокого роста, но ей пришлось поднять лицо вверх, чтобы встретить его взгляд, а сделав это, она не могла не поддаться его очарованию. В ее голове молнией сверкнула мысль, что перед ней живое воплощение ее идеала. Но так же внезапно эта мысль и исчезла, когда он отпустил ее руку, а она ответила:

— Сэр, вы очень добры. Увы, эта идея принадлежит не мне. В приходе, на территории которого я долго жила, подобное практикуется много лет.

Пожалуй, было бы сильным преувеличением сказать, что ощущение мисс Трент, будто она встретила свой идеал, оказалось взаимным. Идеальный Мужчина так долго служил мишенью для стрел претендующих на него женщин, что поневоле закалился и стал непроницаемым для их чар, кроме того, суровые разочарования, пережитые им в молодости, ожесточили его сердце и научили не доверять представительницам прекрасной половины человечества. Он был не столько циничным, сколько предубежденным и в свои тридцать пять лет уже проникся убеждением, что пора любви для него прошла. Но то, что он увидел в мисс Трент, ему понравилось: красивые глаза, честно и открыто глядящие прямо на него, грациозная осанка, полное отсутствие жеманности и нарочитости в манерах. Ему также поправился ее голос и то вежливое безразличие, с которым она встретила его комплимент. Было что-то новое и освежающее во встрече со склонной к замужеству, судя по ее возрасту, женщиной, которая не стала сразу же лезть из кожи вон, чтобы завоевать его расположение. С такой леди приятно поддерживать знакомство и впредь, хотя, если больше и не доведется ее увидеть, вряд ли это вызовет в нем хоть каплю сожаления.

Анкилла повернулась к священнику, который мягко разглядывал Шарлотту прищуренными глазами.

— Я увидел ваш фаэтон во дворе, и мой добрый Джеймс доложил, что управляла экипажем мисс Шарлотта. Жаль, что я не видел это собственными глазами!

— О, мистер Чартли, это ошибка!.. — запротестовала, вспыхнув и захихикав, Шарлотта. — Правила не я, а мисс Трент!

Тот засмеялся и взглянул на сэра Вэлдо.

— Никому, кроме мисс Трент, которая — хочу заметить — неплохая наездница и само воплощенное терпение, еще не удалось побороть то недоверие, которое эта глупая девочка испытывает даже к самой ленивой и сонной извозчичьей кляче! Разве не так, Шарлотта?

— Да, терпеть не могу лошадей! — с вызовом подтвердила она. Затем дерзко бросила взгляд на сэра Вэлдо и добавила: — И не желаю даже притворяться, что это не так — ненавижу притворство. Лошади такие непредсказуемые! А когда вы пытаетесь их погладить, они так страшно фыркают!

Для священника и мисс Трент это было слишком, чтобы остаться невозмутимыми, но сэр Вэлдо, хотя и со смешинкой в глазах, отреагировал со всей серьезностью:

— Совершенно верно! А когда протягиваете руку, чтобы пошлепать их но ноздрям, они тут же вскидывают голову, как бы ожидая, что вы собираетесь причинить им боль.

Воодушевленная поддержкой, Шарлотта продолжила:

— Да! Хотя мой брат и утверждает, что прежде всего надо крепко вцепиться в уздечку. Но если лошади воображают, что им хотят причинить вред, когда вы намерены просто их приласкать, то из этого следует — они глупые и тупые создания.

— Да, боюсь, особым интеллектом эти животные не отличаются, — вынужден был согласиться с нею сэр Вэлдо.

Шарлотта уставилась на него широко открытыми глазами:

— Но, сэр, вы же их любите. Разве не так?

— Да, так, но, знаете ли, о вкусах не спорят. — Он улыбнулся Анкилле: — Думаю, мисс Трент, вы разделяете мою точку зрения на этот счет?

— Хочу признаться, что мистер Чартли ввел вас в некоторое заблуждение, — наездница из меня никудышная… — Анкилла повернулась к девочке: — Шарлотта, хватит прохлаждаться, нам пора!

— Но ведь вы же не откажетесь заглянуть в дом, прежде чем уедете, не так ли? — возразил священник. — Сэр Вэлдо пришел в восторг от нашей маленькой церкви, и я пообещал ему показать купель для крещения, относящуюся к двенадцатому столетию, — нашу величайшую гордость.

Он двинулся дальше, а сэр Вэлдо, поклонившись с улыбкой леди, последовал за ним. Но когда мисс Трент и Шарлотта кончили возиться с цветами и гувернантка, подняв корзину, кивнула воспитаннице, призывая ее идти к выходу, священник и сэр Вэлдо вернулись, и они покинули церковь все вместе. Вскоре Анкилла обнаружила себя идущей рядом с сэром Вэлдо по дорожке, ведущей к дому пастора; она отклонила предложение спутника нести корзинку и вежливо поинтересовалась, как ему понравился Йоркшир.

— Понравился, и даже очень, насколько могу судить по тому, что уже увидел, — не замедлил он с ответом. — Хотя должен оговориться, что видел не так уж много: приходится большую часть времени проводить в Лидсе. Надеюсь, однако, в скором времени более подробно ознакомиться с окрестностями. Мой молодой кузен исколесил уже всю округу вдоль и поперек и исполнен энтузиазма. Он утверждает, что эта местность намного привлекательнее, чем та, где он живет. В основном из-за того, что сквайр показал ему восхитительные места для рыбалки.

— Надеюсь, он в полной мере насладится этим видом спорта, — рассмеялась она, — хотя мой собственный небольшой опыт доказывает, что пойманная рыба не всегда радует рыболова.

— Пожалуй! Только вот рыба, сорвавшаяся с крючка, радует куда меньше.

— Полностью согласна! Это может повергнуть в уныние самого веселого человека, так как доказано, что срывается самая огромная рыбина.

— Начинаю склоняться к мысли, что вы и сами заправский рыболов, настолько верны ваши суждения, мэм!

— А вот на самом деле и нет! Обычно я просто сопровождала моих братьев, когда была еще девочкой, но очень скоро обнаружила, что этот вид спорта не для меня. Когда я ничего не могла поймать, как и случалось сплошь и рядом, то ужасно злилась, а когда рыба заглатывала крючок — приходила в отчаяние оттого, что не знала, как быть с уловом, потому что терпеть не могла с ним возиться. К тому же рыба так трепыхалась!

Они достигли дверцы в церковных воротах. Сэр Вэлдо услужливо распахнул ее перед мисс Трент и заявил на полном серьезе:

— Рыбы трепыхаются, и еще как! А еще у них липкая и скользкая чешуя! Рыбы такие же пренеприятные создания, как и фыркающие лошади мисс Шарлотты!

Она прошла было мимо него в сад, но остановилась, поджидая, когда к ним присоединятся священник и Шарлотта.

— Бедная Шарлотта! Нехорошо было со стороны мистера Чартли поднимать ее на смех, ведь она так старается преодолеть свой страх перед лошадьми, втайне очень стыдится этого и переживает. Умоляю, не смейтесь над нею!

— Обещаю, не стану. Более того, постараюсь внушить ей, чтобы она не забивала этим голову. Что с вами, мэм? Почему вы выглядите такой изумленной?

Анкилла слегка покраснела:

— Разве? Ну, возможно, меня действительно поразили ваши слова. Ведь вы, как я наслышана, всеми признанный знаток лошадей.

— Но из этого не следует, что я должен презирать тех, кто их не любит, — парировал он.

— Нет, но… Я частенько замечала, что джентльмены — ярые спортсмены склонны относиться с пренебрежением к тем людям, у которых совсем другие интересы. — И быстро добавила: — Признаюсь, это выше моего понимания.

— Скорее просто не хотите понять, — отозвался он, пристально глядя на нее. — Более того, мэм, я начинаю думать, что это именно вы презираете тех, кто беззаветно любит заниматься спортом.

— Неплохой камешек в мой огород, — призналась мисс Трент. — Боюсь, упрек мною вполне заслужен.

В этот момент их прервали подошедшие Шарлотта и пастор. Священник предложил сэру Вэлдо пройти в дом вместе с ними, но его приглашение было отклонено. Сэр Вэлдо покинул обеих леди и вместе с пастором направился к конюшням.

Шарлотта порывалась немедленно обсудить неожиданную встречу и Идеального Мужчину, но Анкилла охладила ее пыл, попросив воздержаться от замечаний, пока мужчины не окажутся за пределами досягаемости ее довольно пронзительного голоса. Девочка, похоже, послушалась и покорно согласилась потерпеть, но Анкилла знала ее слишком хорошо, чтобы полагаться, что она сможет долго держать язык за зубами. Сразу же, как только они окажутся в доме пастора, Шарлотта войдет в раж и без утайки выложит все, что у нее в голове, не обращая ни малейшего внимания на явное, хотя и не высказанное, неодобрение миссис Чартли. Жена пастора была доброй женщиной, но строго придерживалась приличий. Поэтому Анкилла вздохнула с облегчением, когда ее подопечную перехватила ее подруга и ровесница мисс Джейн Чартли, которая как раз спускалась по лестнице им навстречу. Вне всяких сомнений, комната Джейн в доме священника удостоилась чести услышать мнение Шарлотты об Идеальном Мужчине, зато ее гувернантка избежала опасности впасть в краску из-за откровенных высказываний своей воспитанницы.

Во всяком случае, когда Анкилла вошла в гостиную, она нашла там только Пэтинс. Та вышивала, но при виде гостьи с радостью отложила рукоделие. Пэтинс не меньше, чем Шарлотте, не терпелось поговорить об Идеальном Мужчине, но, будучи сдержанной и хорошо воспитанной девушкой, она сумела скрыть свое нетерпение и потратила не менее пяти минут, разговаривая на отвлеченные темы, прежде чем перешла к главному.

— Должна вам сказать, мисс Трент, этим утром у нас был очень интересный посетитель. Папа пошел показать ему церковь. Вы, случайно, не встретили его там?

— Сэра Вэлдо? Встретили! Более того, возвращались все вместе, вчетвером, и расстались у ворот. Ваш отец пошел проводить его до конюшен.

— Ну да! Сэр Вэлдо приехал, чтобы навестить папу, а затем отец привел его представить маме и мне. Он оставался с нами почти полчаса. Что вы думаете о нем? Были ли удивлены? Что касается меня, то я — да. И мама, думаю, тоже. Все джентльмены столько говорили о его снобизме и о том, какой он «коринфянин», что я представляла его совсем другим, хотя, конечно, никогда не видела ни одного «коринфянина». У вас, в отличие от меня, наверное, есть о них представление. Как вы полагаете, он один из них?

— В этом не может быть никакого сомнения, причем самый знаменитый. Что же касается того, похожи ли на него остальные «коринфяне», — этого я сказать не могу, так как ни с одним из них не была знакома.

Пэтинс застенчиво сообщила:

— Догадываюсь, что вы не очень интересуетесь людьми такого сорта, да и я, должна признаться, не испытываю желания познакомиться с ними поближе, судя по тому, какие вещи о них говорят. Но он совсем не такой, каким мне представлялся. Вовсе не гордый, и не… ну не из тех, кого Дик называет «острый как бритва». Держится непринужденно и просто, хорошо обо всем осведомлен и, судя по всему, относится к серьезным вещам так, как они того заслуживают. Они с папой немного поговорили о тех ужасных лишениях, которые испытывают бедные люди, и я не могла не заметить, как папа был обрадован беседой с ним. Что вы думаете о нем, мисс Трент?

— О, это — бриллиант чистейшей воды, — уверенно заявила Анкилла. — Вид и осанка по последней моде, манеры отполированы до блеска — словом, само совершенство!

Пэтинс взглянула на нее:

— Он вам не поправился?

— Напротив, я нахожу его весьма любезным.

— Ах, это значит только, что вы находите любезными его манеры, но не… его отношение.

— Моя дорогая мисс Чартли, мне ничего не известно о его характере и об отношении к людям.

— Нет, по… Ох, думаю, я должна вам сказать! Полагаю, никакого вреда от этого не будет. Сэр Вэлдо не говорил об этом даже папе, и мы верим — он считает, пока его решение никому не известно. Знаете, что он сообщил Ведмору? Будто бы Калвер пожелал, чтобы сэр Вэлдо, по мере приведения дел имения в порядок, позаботился о том, чтобы обеспечить всех старых слуг. Даже папа не верит, что мистер Калвер мог так поступить. Оказывается, Ведморы должны получать пенсию, которая обеспечит им приличное существование, — это то, на что они не могли даже и надеяться! Вчера мисс Ведмор так и заявила пашей Хонивик. Можете себе представить, какие чувства ее переполняют и как она благодарна?!

— Да, пожалуй! Очень рада узнать, что сэр Вэлдо поступил так, как должен был поступить.

— Конечно, и это очень благородно с его стороны. Вы вправе возразить — он так богат, что подобный жест для него значит не больше, чем для нас подать пенни нищему. Но поражает другое — манера, в которой он это преподнес! Все сделано с такой деликатностью! Это говорит о чуткости сэра Вэлдо и его понимании, что должны были пережить старые преданные слуги, когда узнали, как низко ценил их прежний хозяин.

Анкилла полностью согласилась с Пэтинс, но упрямо пробормотала:

— Он покорил ваше сердце, я вижу! Слишком впечатляющий мужчина!

— Ох нет! — воскликнула почти шокированная девушка. — Вы просто смеетесь надо мной! Но вам бы не следовало так поступать. Надеюсь, мое сердце завоевать не так легко.

Анкилла улыбнулась:

— И я надеюсь, что оно еще не покорено. И уж точно не «коринфянином»! Не огорчайтесь! Конечно, я пошутила. На самом деле я совсем за вас не опасаюсь.

Восстановив самообладание, Пэтинс сказала:

— У него просто не будет времени разбить наши сердца. Он же не собирается обосноваться в Брум-Холле, как вы считаете?

— Считаю, что вряд ли. Сэр Вэлдо наверняка найдет, что здесь жизнь течет слишком медленно. Не слышали, не намерен ли он продать имение?

— Этого мы не знаем. Он не говорил нам, что собирается делать, и, естественно, никто не задавал ему подобных вопросов. — Пэтинс посмотрела на мать, которая вошла в комнату, и, улыбнувшись, обратилась к ней: — Я рассказываю мисс Трент о том, какое приятное впечатление на нас произвел сэр Вэлдо. Можно сказать, что мы просто сплетничаем.

— Думаю, мы все только о нем и судачим, — отозвалась миссис Чартли, обменявшись рукопожатием с Анкиллой. — Как поживаете, мисс Трент? Да, должна признаться, сэр Вэлдо меня приятно удивил. После всех россказней, которых мы наслушались об Идеальном Мужчине, я никак не ожидала найти, что этот эталон моды, вместо чванливого великосветского фата, окажется мужчиной с умом и сердцем. Считаю также, что у него отличные манеры: он держится непринужденно, безо всякой рисовки. Так что все страхи, что сэр Вэлдо вскружит головы нашим сыновьям, по-моему, лишены всякого основания. Это форменная чепуха! Мне даже хотелось бы, чтобы они стали ему подражать — это пошло бы им на пользу! Жалею, что Дик сейчас в школе, ему бы не помешало немного пообтесаться.

— Приобрести столичный глянец? Ох, только не это, мэм! — запротестовала Анкилла.

— О нет, избави бог! Я имею в виду, что ему не лишним было бы узнать, что можно быть помешанным на спорте и не выпячивать этого наружу в пику окружающим.

Больше она ничего не говорила о сэре Вэлдо, и Анкилла не сделала попытки вновь перевести на него разговор. Его имя не упоминалось до тех пор, пока Шарлотта, усевшись рядом с мисс Трент в фаэтоне, не заявила с присущей ей ужасающей прямотой:

— Подумать только! На нашу долю выпало первыми встретить сэра Вэлдо и разговаривать с ним! Ох, мисс Трент, от одного этого у нас должна кругом пойти голова, разве не так?

Апкилла не смогла удержаться от смеха, но тем не менее запротестовала:

— Шарлотта! Неужели ты хочешь, чтобы я оказалась до такой степени легкомысленной и бесхарактерной? Предположить такое! Чтобы мы с тобой да вдруг потеряли голову!

— Ну если не мы, то мама — это уж точно! Что, разве не так? А уж Тиффани рассвирепеет как оса!

Зная, что Шарлотта не преминет позлорадствовать над кузиной, Анкилла решила предпринять все возможное, чтобы сохранить мир в семье. И была удовлетворена достигнутым результатом: Тиффани восприняла новость довольно спокойно, так как выяснилось, что, пока Шарлотта знакомилась с Идеальным Мужчиной, она встретилась с лордом Линдетом и успела вскружить ему голову.

Была ли эта встреча случайной или же произошедшей не без усилий с ее стороны, об этом Тиффани предпочла умолчать. Утром она отказалась сопровождать Шарлотту и гувернантку, сославшись на то, что цель поездки предполагает нудную и утомительную работу и она не желает ради нее сидеть, скорчившись, в экипаже, рассчитанном только на двоих. Вместо этого Тиффани приказала оседлать свою хорошенькую гнедую лошадку и уехала одна, без грума, специально нанятого, чтобы ее сопровождать. Так как для грума в этом не было ничего неожиданного, он не сделал даже попытки отговорить девушку от такого поведения, не совместимого ни с ее положением в обществе, ни с ее возрастом, а ограничился лишь тем, что признался груму Кауртни, что в один из подобных дней мисс — «запомните мои слова!» — будет доставлена домой со сломанной шеей, если продолжит так гонять на лошади, воображая себя хорошей наездницей, каковой, видит бог, вовсе не является.

Последние слова критического заявления грума Тиффани отвергла бы с негодованием, но скорее с удовольствием, чем с раздражением, восприняла бы ту часть его утверждения, что она гоняет лошадь сломя голову, так как считала это самым подобающим стилем для того, кто претендует на славу классного наездника. Привыкнув, когда еще была маленькой девочкой, колесить по окрестностям на пони, она не любила, чтобы ее сопровождали. И хотя охотно каталась верхом вместе с Кауртни или с Анкиллой, присутствие грума ее раздражало, и всегда, когда только могла, она отказывалась от его помощи. А на этот раз у нее была особая причина избавиться от сопровождающего. Дело в том, что сквайр допустил утечку информации — обмолвился, когда молодой лорд Линдет будет ловить рыбу в ручье, пересекающем его владения. Тиффани, ни в коей мере не примирившаяся с тем, что ее исключили из числа приглашенных на званый вечер у миссис Мик-лби, решила не упустить столь благоприятного случая для знакомства. Возможно, мисс Трент была и права, полагая, что этот вечер ее не устроит, но еще меньше ее устраивало оказаться последней во всей округе, познакомившейся со столь выдающимися гостями. Ничуть не меньше своей тетки она не сомневалась, что пропуск ее имени на элегантной открытке с приглашением на вечер был продиктован ревнивым страхом миссис Миклби, что ее дочери тут же окажутся в тени, как только появится Тиффани — всеми признанная красавица. Ну так вот! Миссис Миклби, пребывающей в надежде, что Мэри или Каролине удастся привлечь к себе внимание титулованных джентльменов, придется с прискорбием обнаружить — по крайней мере один из изысканных гостей будет явно не в настроении уделять внимание ее дочкам. Лорд Линдет, если Тиффани удастся в задуманном преуспеть, сочтет званый вечер слишком скучным, когда будет тщетно выискивать ее среди присутствующих.

Найти лорда Линдета оказалось нетрудным делом. Ручей, в котором он ловил рыбу, извивался по открытой местности. Тиффани увидела его еще издалека и неторопливым, легким галопом поскакала прямо к нему, стараясь держаться не близко к ручью, чтобы не выдать своего намерения привлечь внимание лорда Линдета, но и не настолько далеко, чтобы он не услышал стука копыт ее лошади. К сожалению, лорд Линдет стоял к ней спиной, но она была уверена, что он непременно оглянется. Однако расчеты не оправдались. Лорд Линдет был настолько увлечен рыбалкой и как раз вытягивал леску, что не выказал ни малейших признаков, будто заметил подъезжающую лошадь. В какой-то момент Тиффани показалось, что вся ее хитроумная стратегия, разработанная с такой тщательностью, потерпела фиаско. Но она была находчивой девушкой и сразу же, как только поняла, что рыболов полностью поглощен своим занятием, выронила хлыст и натянула поводья, издавая огорченные восклицания.

Это заставило его наконец обернуться, но не с заинтересованностью, а с раздражением. На кончике его языка уже вертелось требование к непрошеному визитеру производить поменьше шума, когда до него дошло, что возмутитель спокойствия — леди.

— Ох, прошу прощения! — окликнула его Тиффани. — Но не будете ли вы так любезны и не подадите ли мне хлыст? Понимаю, что выгляжу глупо, но я уронила его.

Он поспешно смотал леску и проговорил:

— Да, конечно, с удовольствием, мэм!

Она сидела спокойно, терпеливо ожидая, когда он подойдет. Лорд Линдет положил удочку и направился к ней. Лицо его выражало досаду, которая, однако, быстро исчезла, когда он приблизился настолько, что смог увидеть, какая перед ним красавица. Вместо того чтобы поднять хлыст, лорд Линдет застыл в восхищении.

На Тиффани было ниспадающее складками платье из бархата цвета голубого сапфира, на шее — кружевной шарф, а плюмаж из округленных страусовых перьев шляпки нежно касался щеки. Джулиану даже не пришло в голову, что этот несомненно идущий ей наряд не соответствовал принятой в сельской местности моде. Он мог думать только о том, что никогда еще в своей жизни не видел такой потрясающе хорошенькой девушки.

Очаровательная улыбка заставила его наконец опомниться. Тиффани произнесла тоном кающейся грешницы:

— Очень прошу меня простить! Я прервала ваше занятие… Но мне самой без поддержки не спешиться, поэтому сами видите!

Он обрел дар речи и поспешно произнес:

— Нет-нет, вы вовсе мне не помешали, уверяю вас!

— Но я полностью уверена в обратном. — В ее глазах появился озорной блеск.

Джулиан засмеялся, слегка покраснев:

— Ну, если честно, то помешали! Но вам не следует из-за этого огорчаться — я совсем не сожалею.

— О, но вы выглядели таким раздраженным!

— Это было до того, как я увидел, кто мне помешал, — смело заявил он.

— Но вы же не знаете, кто я?

— Ошибаетесь — знаю. Вы — Диана!

— Нет, что вы! — невинно поправила она. — Я — Тиффани Вилд!

— Тиффани! Хорошее имя! Но вы заставили меня вспомнить одну старую поэму, вернее, строки из нее: «Королева и охотница, пыл погони и красота…» Хотя, мне кажется, там скорее говорится о луне, нежели о богине. Но хорошо помню название «Диана» и посвящение, или что-то в этом роде, адресованное необычайно яркой богине. Поэтому…

— Не думаю, что мне приличествует выслушивать такое, — с притворной застенчивостью произнесла Тиффани. — Помимо прочего, ведь мы еще не представлены официально друг другу.

— Здесь нет никого, кто мог бы взять на себя эту задачу, кроме нас самих, — уточнил он. — Вы придаете такое значение формальностям?

— Нет, ни малейшего. Но моя тетя считает, что мне следует придерживаться правил хорошего топа. И постоянно напоминает, что я не должна ни в коем случае вступать в общение с незнакомыми джентльменами.

— Совершенно верно! — подтвердил он. — Могу я представить вам лорда Линдета, мисс Вилд? Он горит желанием с вами познакомиться!

Она рассмеялась чарующе и мелодично:

— Как поживаете? Вы выглядите таким странным!

— Знаю… Но что мне сделать? Я так боюсь, что вы умчитесь от меня галопом.

— Я так и намерена поступить, если вы, сэр, будете любезны подать мне хлыст.

Он поднял хлыст, но продолжал держать его в руке.

— Такое искушение не отдавать его вам…

— Ну, пожалуйста! — Она протянула руку.

— Я просто пошутил. — Он подал ей хлыст. И тут его поразило: как такая молодая и хорошенькая девушка оказалась здесь одна, и он спросил, в смущении поглядев по сторонам: — Разве вас никто не сопровождает, мисс Вилд? Ваш грум или…

— Никто. Это так утомительно, когда грум не отстает ни на шаг! Вы думаете, я не права?

— Нет, конечно! Но если что-нибудь случится? Например, несчастный случай…

— Это меня не пугает, — прервала она, подобрав уздечку. — А теперь я должна ехать. Благодарю вас, что пришли мне на выручку!

— О, подождите! — взмолился он. — Вы еще не сказали, где живете и когда я смогу увидеть вас снова.

— Я живу в Стаплсе. Но кто знает, когда вы увидите меня снова, — ответила Тиффани, сверкнув на собеседника глазами. — Что до меня, то я не знаю, это уж точно!

— Стаплс, — повторил он, чтобы лучше запомнить. — Кажется, знаю. Ох, мне бы следовало сказать вам раньше, что я обитаю в Брум-Холле, вместе с моим кузеном Вэлдо Хаукриджем! Кстати, послезавтра мы должны присутствовать на обеде в доме местного сквайра. Это своего рода званый вечер. Смогу ли я там вас увидеть?

— Видимо… видимо, нет! — лукаво промолвила она и ускакала прочь, прежде чем он успел потребовать более вразумительного ответа.

 

Глава 5

Лорд Линдет, до этого относящийся с неодобрением к тому, что ему придется тащиться на званый обед, вернулся в Брум-Холл после обмена любезностями с мисс Вилд совсем в другом расположении духа. И первое, что он сделал, — это быстро пробежал глазами разные пригласительные открытки, присланные его кузену, затем ворвался в библиотеку, где сэр Вэл-до с хмурым видом корпел над записями в книгах своего усопшего родственника, и с нетерпением осведомился:

— Вэлдо, ты знаком с кем-нибудь из Вилдов?

— Нет, не припомню, — ответил сэр Вэлдо с отсутствующим видом.

— Прошу, напряги память! — взмолился Джулиан. — Из Стаплса. Разве это не та усадьба с железными воротами, находящаяся сразу за городком? От них наверняка тоже должно быть приглашение, но вот только я никак не могу найти открытку.

— Почему не предположить, что они еще ее не прислали?

— Возможно, но… Конечно, фамилия может быть и не Вилд. Она говорила о тетке, и я полагаю… Но все равно я не могу найти открытку оттуда.

Сэр Вэлдо насмешливо взглянул на него.

— Ого! Вот как, значит, она?

— Ох, Вэлдо! Никогда еще не встречал столь восхитительной девушки! — откровенно поведал Джулиан. — А теперь подумай. Кто живет в Стаплсе?

— Мисс Вилд, как я понимаю.

— Да, но… О, не будь таким насмешником! Уверен, ты должен знать, кто владеет этим имением.

— Не вижу ни малейшей причины — почему мне это должно быть известно. И более того, я действительно не знаю.

— Хотел бы надеяться, что ты не потерял от них пригласительную открытку! Как ты считаешь, ее дядя должен был пригласить тебя или ты в этом сомневаешься?

— Каюсь, но я не настолько придаю значение этим приглашениям, чтобы ломать над ними голову, — как бы извиняясь, пояснил сэр Вэлдо. — Возможно, он не в таком восторге от меня, чтобы прислать открытку.

— Какая чушь! — уставился на него Джулиан. — Это еще почему?

— Откуда мне знать?

— Зато я знаю — такого быть не может! Перестань меня разыгрывать и будь серьезным.

— А я вполне серьезен, — заверил сэр Вэлдо. — К сожалению, это факт! Сегодня я был представлен особе, которая, если не ошибаюсь, весьма не лестного мнения о моей персоне.

— Кто же это, — не веря своим ушам, спросил Джулиан.

— Женщина, чье имя запамятовал. Кстати, очень недурна собой, — добавил он непроизвольно. — Да и заурядной ее не назовешь.

— А по мне, так эта особа немного не в себе! — не замедлил откомментировать Джулиан. — Но я думаю, ты сильно утрируешь. Что ей могло в тебе не понравиться?

— Как ни странно, моя фатальная приверженность спорту.

— Дурочка, да и только! Как-то не верится… Но, Вэлдо, все-таки постарайся вспомнить! Не была ли она, случайно, из Стаплса?

— Нет, насколько помню! Что и оставляет нас на том же самом месте, откуда мы начали, не так ли?

— Да, пожалуй, так. Впрочем, осталась надежда, что эта девушка будет на званом вечере. Точно не обещала, по… Боже, какая удача, что по пути сюда мы останавливались у Аркендейлсов! Иначе я вряд ли захватил бы с собой парадный гардероб.

Это чистосердечное признание заставило сэра Вэлдо скривиться в усмешке, так как известие, что их путешествие будет прервано ненадолго визитом к друзьям Хаукриджей Джулиан воспринял как вынужденную необходимость и неизбежное зло. Аналогично он отнесся и к приглашению миссис Миклби, присланному сэру Вэлдо. То с горячностью доказывал, как мало это доставит ему удовольствия, то утверждал, что вообще не вызвался бы сопровождать кузена из Лондона, если бы знал, что и здесь, в глуши, им придется окунуться в череду званых вечеров и обедов.

Судя по всему, теперь с этими антисветскими настроениями было покончено: уже не он, а сэр Вэлдо сетовал на необходимость выезжать из дому в такую сырую погоду. Джулиан же пребывал в уверенности, что раут у Миклби будет восхитительным. И даже допотопный тарантас — единственное средство передвижения для подобных случаев, оказавшееся в конюшне Брум-Холла, — на который Вэлдо косился с отвращением, нашел вполне удобным.

Мисс Вилд была бы довольна, хотя и не очень удивлена, если бы узнала, с каким нетерпением лорд Линдет ожидал встретить ее в доме сквайра и как был разочарован, не найдя ее там. А если бы Тиффани могла незримо присутствовать на вечере, то по его поведению вообще не сумела бы догадаться — огорчен он ее отсутствием или ему это глубоко безразлично. Джулиан был достаточно любезен, весел и дружелюбен, чтобы не дать повода заподозрить, как ему здесь скучно. Конечно, юноше было досадно, если не сказать большего, что его очаровательная девушка отсутствует, но ему удалось узнать имя ее тетки, и он строил множество планов, как добиться расположения старой леди. Ко всему прочему среди приглашенных оказалось несколько хорошеньких девушек, и он охотно уделил им внимание.

Сэру Вэлдо хватило беглого обзора гостиной, чтобы убедиться в отсутствии прекрасной мисс Вилд. Мисс Чартли и мисс Колебатч выглядели лучшими среди молодых леди: первая отличалась кроткой, как у ангела, красотой, вторая, рыжеволосая, была просто очень хорошенькой, но ни та ни другая не соответствовали восторженному описанию, данному Джулианом своей красавице. Он поискал глазами Джулиана и остался доволен, увидев, как тот от души развлекается среди молодежи. Вэлдо не удивился этому, так как не принимал всерьез увлеченность Джулиана девушками. Юноша, хотя и начал проявлять интерес к прекрасному полу, пребывал еще на начальной стадии увлечений и за последнее время открыл для себя, по меньшей мере, с полдюжины богинь, достойных его пылкого восхищения. Сэр Вэлдо не видел необходимости беспокоиться по этому поводу: Джулиан соответственно своему телячьему возрасту просто наслаждался возможностью пофлиртовать и был еще далек от того, чтобы вступить в длительную связь.

Что касается его самого, то сэр Вэлдо, лишенный возможности продолжить знакомство со встреченной в церкви леди, которая так явно его не одобряла, был обречен на скуку. Он тщетно поискал ее глазами и невольно испытал разочарование. Ему не удавалось вспомнить, как ее зовут, зато в памяти остались холодное достоинство, с которым она держалась, и смешинки, так внезапно появляющиеся в ее глазах. Она была интеллигентной и обладала чувством юмора — качество, по его глубокому убеждению, нечасто встречающееся у женщин. Ему бы хотелось узнать ее получше, и он был бы не прочь встретиться с ней вновь. Но так как ее не оказалось среди присутствующих, сэру Вэлдо пришлось довольствоваться множеством особ среднего возраста, скучных и ничего собой не представляющих. Из молодых девушек он мысленно присудил пальму первенства мисс Чартли, с которой перекинулся несколькими словами. Ему поправились ее хорошенькое личико и лишенные нарочитости манеры, которые, несмотря на непритворную застенчивость девушки, позволили ей ответить на его приветствие без краски на щеках, нервного хихиканья или напускания на себя томного вида с тем, чтобы произвести на него впечатление. Что касается молодых людей, то многие из них разглядывали каждую деталь его одежды и, хотя не решались к нему подойти, надеялись удостоиться чести побеседовать с самим Идеальным Мужчиной, чтобы позже иметь возможность этим похвастаться. Сэр Вэлдо успел привыкнуть к тому, что является объектом подражания для молодых спортсменов, кумиром светской молодежи, но сам никогда не искал поклонения и презирал лесть. Мистер Андерхилл, мистер Артур Миклби, мистер Джек Бэннигем и мистер Грегори Эш, которые обращались к нему с низкими поклонами, запинаясь, называя «сэром» и «уважаемым», были бы буквально ошеломлены, если бы узнали, что единственным молодым джентльменом, привлекшим к себе насмешливый интерес сэра Вэлдо, был Хампфри Колебатч — юноша с рыжими волосами, как и у его сестры, и страдающий от сильнейшего заикания. Представленный любящим панашей словами «А вот мой щенок» и охарактеризованный им далее как очень плохой наездник («К прискорбию моему, еле держится в седле»), Хампфри поведал сэру Вэлдо, с трудом выговаривая слова, что совсем не интересуется спортом.

— Он — книжник, — объяснил мистер Ральф Колебатч, раздираемый гордостью за ученость сына и стыдом, что вырастил худшего наездника в округе. — Зато в учебе… Ладно, о вкусах не спорят, так ведь? Возьмите мою дочь Лиззи. Ни разу в жизни книжку не открыла, зато наездница хоть куда, да и с вожжами управляется — любо-дорого смотреть!

— Вот она какая? — вежливо удивился сэр Вэлдо и ободряюще улыбнулся Хампфри. — Оксфорд?

— Кем-кем-кембридж, — выговорил тот и с трудом добавил: — Т-третий год.

— А я обучался в Оксфорде. Что собираетесь делать дальше?

— П-перейти на четвертый к-курс, — объяснил Хампфри, запинаясь и с вызовом глядя на отца.

— Будете добиваться звания стипендиата?

— Да, сэр! Надеюсь…

Но тут вмешался сэр Ральф, умоляя сына не докучать больше гостю своими делами, и тот, поклонившись собеседнику, отошел в сторону. После чего сэр Ральф заявил: если бы он знал, что его наследник окунется очертя голову в науку, то не видеть бы ему Кембриджа как своих ушей. Он был готов пойти и дальше в своей откровенности, поэтому спросил сэра Вэлдо, как поступил бы тот, окажись он на его месте. Но так как сэр Вэлдо не считал себя достаточно компетентным давать советы сбитому с толку родителю и не испытывал большого желания всецело сосредоточиться на обсуждении этой проблемы, то ловко уклонился от продолжения разговора. Не зря ходило столько слухов о его умении держать себя в обществе — ему не составило большого труда отделаться от сэра Ральфа, не задев его лучших чувств.

Тем временем ровесники Хампфри, которые с завистью наблюдали за его беседой с Идеальным Мужчиной, набросились на беднягу, требуя, чтобы тот выложил все, что ему сказал сэр Вэлдо.

— В-вряд ли это вас заинтересует, — запротестовал юноша с вызывающей надменностью. — Н-ни словечка о спорте. Мы беседовали о Кем-кембридже.

Это известие ошеломило его слушателей. Мистер Бэннингем был первым, кто обрел дар речи и выразил чувства остальной честной компании:

— Он, должно быть, принял тебя за ненормального?

— Вовсе нет! — возразил Хампфри, скривив губу. — С-самое и-иитересное, что он совсем не такой пустоголовый, к-как п-пытались меня убедить.

В любое другое время столь дерзкая речь товарища по детским играм вызвала бы со стороны юношей ответные меры карательного характера. Однако приходилось считаться с правилами приличия, коих требовала обстановка, — это обстоятельство удержало их и позволило Хампфри благополучно унести ноги, не только не будучи оскорбленным, но еще и с приятным чувством, что судьба даровала ему несколько восхитительных минут, с лихвой оплативших все обиды, причиненные бывшими друзьями в прошлом.

В связи с тем, что миссис Миклби усадила Идеального Мужчину за обширным обеденным столом между собой и леди Колебатч, он только поздним вечером смог познакомиться с миссис Андерхилл. В лавине обрушившихся на него представлений сэр Вэлдо вряд ли выделил бы ее среди множества других матрон, но лорд Линдет был начеку. Не испугавшись платья из красно-коричневого атласа, щедро украшенного кружевами и бриллиантами, и прически, увенчанной плюмажем из перьев, скрепленных брошью огромных размеров, Джулиан воспользовался первой же возможностью представиться миссис Андерхилл, когда джентльмены после обеда присоединились к леди, и теперь указал на нее сэру Вэлдо. Повинуясь красноречивым знакам, подаваемым ему молодым кузеном, сэр Вэлдо пересек комнату и был немедленно подключен к делу.

— А вот и мой кузен! — нарочито весело воскликнул лорд Линдет. — Вэлдо, смею надеяться, что ты уже был представлен миссис Андерхилл?

— Да, имел честь, — ответил сэр Вэлдо, изящно поклонившись.

— Да, мы были представлены друг другу, — подтвердила и миссис Андерхилл, — но ничего удивительного, если вы не запомнили, как меня зовут. Вокруг столько незнакомых вам людей. Немудрено всех перепутать. Я множество раз испытывала затруднения, пытаясь правильно называть новых знакомых их именами.

— Но в нашем случае, мэм, было нечто такое, что оказало существенную помощь моей памяти! — возразил сэр Вэлдо с восхитительным апломбом. — Ведь несколько дней назад я имел удовольствие встретить вашу дочь. Мисс… мисс Шарлотта Андерхилл? Она помогала другой леди — высокой и старшей по возрасту — украшать церковь цветами.

— Совершенно верно, — согласилась миссис Андерхилл, млея от его манер. — С тех пор дочь в восторге от вас: ведь вы так мило с ней поговорили, если судить по тому, что она мне рассказывала. А что до высокой леди, то это мисс Трент, ее гувернантка. Ну, точнее сказать, компаньонка моей племянницы. В высшей степени осмотрительная и умная особа. Ее дядя — генерал сэр Мордаунт Трент!

— Вот как? — пробормотал сэр Вэлдо.

— Вэлдо, — перебил их Джулиан, — мисс Андерхилл была так любезна, что пригласила нас на вечер, который она устраивает в следующую среду. Думаю, у нас на этот день ничего не назначено?

— Нет, говорю со всей определенностью. Как это восхитительно с вашей стороны, мэм! Мы вам весьма признательны, — заявил сэр Вэлдо с той учтивостью, которой славился.

Но на обратном пути в Брум-Холл, трясясь из-за плохих рессор на тарантасе покойного Джозефа Калвера, он не преминул поддеть Джулиана, выразив надежду, что тот, несомненно, ему благодарен за принятое им приглашение.

— Да, и очень, — весело отозвался юноша. — Хотя и не сомневался, что ты его примешь.

— Конечно, ведь ты же воображал, что поставил меня в безвыходное положение, хотя…

— Не совсем так, но… — не удержался от смешка Джулиан. — Она ведь тетка этого восхитительного создания, Вэлдо!

— Я так и понял! Тебе остается только убедиться, что твое восхитительное создание помолвлено с одним из местных парней, и затем убраться восвояси.

— О нет! Что-то подсказывает мне, что она свободна, — с уверенностью возразил Джулиан. — От ее родни я бы узнал об этом прискорбном обстоятельстве, если… Кроме того…

— Ты имеешь в виду Шарлотту? Разве она была на вечере?

— Шарлотта? Нет, кто такая? Это был Кауртни Андерхилл!

— О, кузен по мужской линии? Что он собой представляет?

— Ну, весьма приятный! — пояснил Джулиан. Затем смешался. — Я знаю, что ты думаешь, он из тех, кого ты называешь «петушиный гребень», но он очень молод, едва вышел из школьного возраста.

— Гласит седобородый! — беззлобно подковырнул Вэлдо.

— Ладно тебе, Вэлдо! Я просто сказал, что думаю: ему не больше двадцати, а мне уже перевалило за двадцать три.

— Никогда бы не дал. Не могу не отметить, что ты здорово сохранился для своих лет.

Джулиан разразился заразительным смехом.

— Во всяком случае, достаточно стар, чтобы не подражать тебе, как мартышка.

— А что, мистер Андерхилл грешит этим?

— Ну уж повадкам «коринфян» точно подражает. Он так пристально следил за тобой, что я не поставлю и ломаного гроша на то, что через неделю Кауртни не будет щеголять в одеянии точь-в-точь как у тебя. И каких только вопросов по поводу тебя он мне не задавал!

— Джулиан, — проникновенно попросил сэр Вэлдо, — сейчас же скажи мне, какую чепуху ты наплел в уши этого бедного юнца.

— Ничего я ему не наплел. Сказал, что не знаю, какие препятствия ты берешь на лошади, и, кстати, это правда, хотя сегодня мне стало известно то, чего вчера я еще не знал. Вэлдо, я теперь в курсе, что однажды ты выиграл пять гиней, одолев профессионального боксера на ярмарке, причем уже во втором раунде. Это так?

— Великий боже! Как, черт возьми, эта история могла докатиться до Йоркшира? Что было, то было, но, надеюсь, ты сказал тому восторженному глупцу, что это утка?

— Нет, конечно, как я мог? Просто пообещал спросить у тебя, правда ли это. Сам Кауртни так и не решился к тебе подойти, но готов биться об заклад, он наверстает свое, когда на следующей неделе мы пожалуем в Стаплс.

— А перед этим… Вернее, задолго до этого мне придется отправить тебя, непослушного чертенка, укладывать вещи.

— Нет, ты этого не сделаешь! Я зачахну, если ты меня выставишь отсюда. Только подожди, пока не увидишь мисс Вилд! Вот тогда ты все поймешь!

Сэр Вэлдо отделался уклончивым ответом, но начал ощущать легкое беспокойство. В голосе Джулиана он уловил новую для него восторженную нотку. Раньше его молодой кузен так настойчиво не домогался особы прекрасного пола, и это невзирая на ее вульгарную тетку и кузена, которого сам же назвал типичным «петушиным гребнем». Джулиан мало задумывался о жизни, но сэр Вэлдо никогда не замечал за ним попыток забыть о своем титуле и высоком происхождении. Он не искал компании тех, кто был ниже его по положению, поэтому казалось в высшей степени невероятным, что всерьез заинтересуется девушкой, как бы она ни была прекрасна, если ее окружают избегаемые им люди. Наряду с этим на Джулиана было не похоже искать любовных интрижек забавы ради. За всей его внешней веселостью скрывались врожденная серьезность и приверженность высоким принципам. Он, возможно, и мог, хотя его многоопытный кузен и сомневался в этом, поразвлечься среди особ, разнаряженных в муслин и кисею, но его натуре было чуждо преднамеренно возбудить в целомудренной душе ожидание заведомо неисполнимого им обещания. Раз или два Джулиан вообразил, что влюбился, и даже представлял двору избранных красавиц, но обе его страсти постепенно сошли на нет и угасли окончательно, без неприятных для кого бы то ни было последствий. Он никогда не увивался за склонной к замужеству девушкой потехи ради; его юношеские любовные приключения заканчивались ничем, но он принимал их за чистую монету.

— Мне понравился сквайр, а тебе? — внезапно поинтересовался Джулиан.

— Гораздо больше, чем его жена.

— О боже, как я с тобой согласен! Она — вся из амбиций, тебе не кажется? Девушки тоже, согласись, ничем не примечательные, хотя и веселые. Словом, там не на кого было смотреть. По-моему, самая эффектная, как говорит моя мама, та рыженькая, у нее еще такой чудаковатый брат. Но если честно, то по душе мне больше пришлась мисс Чартли… и ее родители! Вот уж кто без претензий! Но в них есть… не знаю, как это выразить…

— Чувство собственного достоинства, — подсказал сэр Вэлдо.

— Да, пожалуй, — согласился Джулиан, зевая и погружаясь в полусонное состояние.

Больше он не упоминал о мисс Вилд ни по возвращении домой, ни в последующие дни. Далекий от проявлений каких-либо признаков любовной страсти, молодой лорд с энтузиазмом предался охоте под эгидой мистера Грегори Эша, подружился со старшим братом Джека Бэннингема, ходил с ним стрелять куропаток, заставил своего кузена тащиться за двадцать миль, чтобы взглянуть на ничем не примечательную мельницу, — словом, казалось, больше интересовался спортивными утехами, нежели ослепительными красавицами. Сэр Вэлдо совсем уже было похоронил подозрение, что Джулиан поражен любовным недугом гораздо больше, чем хотелось бы его матери, однако подсознательно эта мысль все же присутствовала в его мозгах, хотя он почти убедил себя, что глубоко заблуждался.

В среду, когда сэр Вэлдо увидел мисс Вилд на вечере в Стаплсе, он понял, что не ошибся в своих опасениях.

Холл в доме Андерхиллов оказался очень большим, с высоким потолком и красиво изгибающейся лестницей. Пока оба кузена препоручали свои шляпы и плащи заботам напудренного швейцара, намереваясь пересечь холл, чтобы попасть в объятия дворецкого, мисс Вилд легко сбежала по лестнице и, завидев гостей, воскликнула:

— О боже, я и не знала, что кто-то уже приехал! А я еще не готова, и тетя опять будет хмуриться. Как поживаете, лорд Линдет?

Поведение одной из хозяек дома, безусловно, оставляло желать много лучшего, однако для того, чтобы эффектно появиться на сцепе, не только годилось, но и выглядело великолепно. Сэр Вэлдо вовсе не удивился, заметив, что у лорда Линдета перехватило дыхание. Он и сам подумал, что никогда еще не встречал столь прелестного создания, а ведь на него произвести впечатление было нелегко, да и возраст его, скажем так, далеко перевалил за двадцать три. Атласные ленты, украшавшие бальное платье Тиффани из крепа небесно-голубого цвета и серебристого газа, были ослепительно синими, но не более яркими, чем ее глаза, которые невольно приковывали к себе внимание. Задержавшись на нижней ступеньке и положив руку в перчатке на перила, мисс Вилд улыбнулась так, чтобы были хорошо видны ее изумительно белые зубы. Словом, она являла собой картину, при виде которой учащенно забилось бы большинство мужских сердец.

«О мой бог! — подумал сэр Вэлдо. — Вот мы и влипли!»

Тиффани спорхнула с последней ступеньки, пока Джулиан, очарованный, застыл на месте, забыв обо всем. Опомнившись, он бросился к ней навстречу, с запинкой выговаривая слова:

— М-мисс Вилд! Наконец-то мы встретились снова.

Она лукаво взглянула на него, подавая руку:

— Наконец? Но еще и недели не прошло с тех пор, как я помешала вашей рыбалке. Вы еще были так возмущены… ну прямо вне себя.

— Никогда! — провозгласил он со смехом. — Впрочем, один раз рассердился не на шутку — это когда тщетно искал вас на вечере у сквайра на минувшей неделе… — Он сжал ее руку и, прежде чем отпустить, повернулся, чтобы представить своего кузена.

Сэр Вэлдо, который сильно подозревал (впрочем, совершенно справедливо), что девушка лжет — на самом деле она поджидала их на верхней площадке лестницы, чтобы вовремя эффектно перехватить, — поклонился и по-светски учтивым, но довольно безразличным тоном произнес:

— Как поживаете?

Тиффани, привыкшая к откровенному восхищению, была уязвлена. Хотя она и недолго прожила под крышей своего дяди Бафорда на Портленд-Плейс, однако не тратила времени даром, поэтому вполне отдавала себе отчет, что лорд Линдет — всего лишь мелкая сошка по сравнению с его блестящим кузеном. Заарканить Идеального Мужчину хотя бы на время было бы почетно для любой леди и сразу выделило бы ее из остальных; внушить же ему долгую и пылкую страсть стало бы оглушительным триумфом, так как, судя по слухам, хотя у него и было немало любовных интриг, но по большей части с замужними женщинами, и те предпочтения, которые он им время от времени оказывал, не приводили к скандалам, не давали оснований полагать, что его намерения серьезны.

Отбросив притворную застенчивость, Тиффани удостоила сэра Вэлдо глубокого «невинного» взгляда. До этого она видела его только издали, а сейчас убедилась, что он очень хорошо выглядит и даже более элегантен, чем она предполагала. Но вместо восхищения в его глазах светилась насмешка, что ей здорово не понравилось. Тиффани улыбнулась лорду Линдету и сказала:

— Я заберу вас с собой к тете, а что мне еще остается? Возможно, тогда она не будет на меня дуться.

Мисс Андерхилл было не до того, чтобы сердиться: она была почти шокирована при мысли, что два таких выдающихся гостя вторглись к ней в гостиную, не будучи объявленными. Когда несколько позже хозяйка дома выяснила у обиженного ее выволочкой дворецкого, что мисс Тиффани отмела его в сторону, как соломинку, она воскликнула ошеломленно:

— Боже, что же они теперь подумают!

Дворецкий Тоттон пожал плечами, но Тиффани, когда ее упрекнули в вопиющем нарушении приличий, только расхохоталась и заявила с превосходством особы, в течение трех месяцев находящейся в гуще светской жизни, что отсутствие церемоний — это как раз то, что предпочитают такие люди, как лорд Линдет и Идеальный Мужчина.

Лорд Линдет, слишком ослепленный, чтобы задумываться, насколько поведение Тиффани соответствует принятым правилам приличия, когда она, импульсивно схватив его за руку, потащила к тетке, пожалуй, только приветствовал бы сделанное ею позже вышеприведенное заявление; но сэр Вэлдо, настороженно следуя за ними, не мог не признаться самому себе, что счел бы безыскусное поведение Тиффани довольно забавным и даже был бы очарован ее непосредственностью, если бы на месте Джулиана находился любой другой юноша. Он не был ни в коей мере ответствен за молодого кузена, но искренне любил мальчика и знал очень хорошо, что тетка София верила — Вэлдо убережет ее чадо от неприятностей. До сих пор выполнение этой обязанности не требовало от него никаких особых усилий. Однако Тиффани была бы, несомненно, польщена, узнав, что одного взгляда на нее Идеальному Мужчине хватило, чтобы понять — она представляет первую серьезную опасность для Джулиана.

Быстрый взгляд, которым он окинул комнату, убедил сэра Вэлдо, что компания состоит из тех же самых людей, которые были на обеде у сквайра, и обрек себя на долгую скуку, в точности как это и было предсказано хозяйкой дома.

— Нельзя довольствоваться худшими из-за того, что все лучшие уже были собраны на вечере у сквайра, — незадолго перед этим говорила она, обращаясь к мисс Трент. — Миссис Миклби исхитрилась пригласить к себе все порядочные семьи, до которых только могла добраться, пропади она пропадом! Смею вас уверить, если она воображает, что мне придется ограничиться Шилботтами, Тимбисамн и Ранглсами, которые только и остались на мою долю, то глубоко ошибается.

Мисс Трент скромно возразила, что Шилботты очень приятные люди, но получила достойную отповедь.

— Может быть, они и приятные, — признала миссис Андерхилл, — но не из благородных. Мистер Шилботт ежедневно посещает свою ткацкую фабрику в Лидсе, и надеюсь, что я не так глупа, чтобы пригласить его на встречу с лордом. Почему бы вам еще не сказать, что мне следует отправить пригласительную открытку Баджерам? Нет! Пусть его светлость и сэр Вэлдо лучше томятся от скуки, нежели испытают отвращение! — И добавила с ноткой надежды в голосе: — За одно я ручаюсь: сам обед будет великолепным!

Пиршество, предложенное гостям, было поистине обильным. Оно состояло из двух блюд, четырех перемен и дюжины закусок; от вырезки и креветок с лангустами в восковых ведерках до суфле из апельсинов, аспарагуса и некоторых других особых деликатесов, которыми славилась ее кухарка.

Мисс Трент на обеде не присутствовала, но позже привела Шарлотту в гостиную и была сразу же замечена сэром Вэлдо, как только он вошел туда с остальными джентльменами. На ней было креповое платье, с сиреневыми лентами, длинными рукавами и глубоким вырезом, как и подобает гувернантке, но ему она показалась самой интересной из всех присутствующих женщин, и он направился прямо к ней.

Помещение уже было освобождено для танцев, и музыканты, приглашенные из Харрогита, настраивали инструменты. Мисс Андерхилл объявила, что молодежь, по ее мнению, не прочь потанцевать, и попросила сэра Вэлдо не считать себя обязанным принимать в этом участие — ему с удовольствием составят компанию люди более зрелого возраста. Возможно, он и славился своей учтивостью, но не до такой степени, чтобы шаркать ногами наравне с провинциалами в сменяющих друг друга сельских танцах. Но когда составлялись первые пары, он подошел к мисс Трент и попросил оказать ему честь, позволив ввести ее в круг танцующих. Она отклонила приглашение, но не могла не почувствовать себя польщенной.

— Не хочу быть назойливым, — заметил сэр Вэлдо, — но не могли бы вы объяснить мне причину? Вы что, не танцуете, мэм?

Она сконфузилась от столь неожиданного вопроса и ответила с меньшим спокойствием, чем ей было свойственно:

— Нет вообще-то! То есть — да, конечно, танцую, но не… я имею в виду…

— Продолжайте, — попросил он ободряюще, когда она замолчала, рассердившись на себя за свое смущение. — Вы танцуете, но не, скажем так, с джентльменами, фанатически приверженными спорту? Я правильно вас понял?

Она быстро взглянула на него:

— Разве я такое говорила?

— Да, и весьма осуждающим тоном. Там, в церкви, вы, конечно, не отказывались со мною танцевать — повода не было.

— Зато сказала сейчас, и, надеюсь, вежливо, что не танцую, — произнесла она с полным самообладанием.

— После чего, — напомнил он, — обмолвились, что вообще-то танцуете, но не… Что-то помешало вам досказать. Вот поэтому я и пришел на выручку. Мне хотелось бы все-таки узнать, чем я заслужил ваше неодобрение?

— Вы глубоко ошибаетесь, сэр! Знайте, вы ничего мне не сделали. Уверяю, я вовсе не испытываю к вам ничего подобного!

— Выходит, мне показалось, мисс Трент? Что ж, готов поверить. Дело за малым — пойдемте потанцуем?

— Сэр Вэлдо, вы продолжаете упорствовать в своем заблуждении. Было бы неправильным поступком, если бы я составила компанию вам или кому-либо другому. Я здесь не гостья, а гувернантка!

— Да, но превосходите всех женщин, — тихо признал он.

Она посмотрела на него с некоторым удивлением:

— Откуда вам это известно? Но как бы там ни было, зачем ставить меня в неудобное положение, пригласив на танец? Ну, я, естественно, очень признательна, но мне кажется странным ваше поведение. Пригласить гувернантку, тогда как есть мисс Вилд!..

— Мой кузен уже опередил меня. И прошу вас, избавьте меня от перечня девушек, которых я мог бы пригласить на танец! Не сомневаюсь, все они весьма любезны, могу видеть и сам, что две из них хорошенькие, и уж наверняка знаю, что найду всех их смертельно скучными. Даже рад, что вы не танцуете: предпочитаю танцам с другими — беседу с вами.

— Ну, вряд ли это возможно, — возразила она решительно. — Я ниже вас по положению — мы принадлежим к разным слоям общества.

— Не слишком ли сильно сказано? — запротестовал он. — Особенно после того, как я узнал из самых достоверных источников, что ваш дядя — генерал?

На секунду ей показалось, что сэр Вэлдо над ней издевается, затем, встретившись с ним глазами и увидев в них смешинку, поняла, что все сказанное не больше чем шутка и он надеется, что она оценит ее по достоинству. Анкилла ответила, чувствуя, что у нее дрожат губы:

— Вам об этом сообщила миссис Андерхилл? О боже! Вы, конечно, думаете — мне трудно поверить в обратное, — что она узнала о моем дяде от меня. Клянусь вам — это не так!

— Еще один мой прокол — и очко в вашу пользу! Я, естественно, предположил, что вы упоминаете о нем в каждом разговоре, и недоумевал: как же так получилось, что вы забыли приплести своего дядю при нашей первой встрече?

Она поперхнулась.

— Очень хотелось бы, чтобы вы больше не пытались поднять меня на смех! Умоляю, сэр Вэлдо, пойдите и побеседуйте с миссис Миклби, или с леди Колебатч, либо с кем-нибудь еще. Пусть хоть двадцать генералов у меня в родне, я все равно остаюсь гувернанткой, а вы должны знать, что гувернантки всегда на заднем плане.

— Звучит слишком высокопарно! — заметил он.

— Нет, это вовсе не самоуничижение. Скорее, констатация факта — того, как это принято в обществе. Вряд ли сочтут мое поведение подобающим, если я выдвинусь на передний план. Уже сейчас я вижу, как миссис Бэнингем теряется в догадках, что вынудило вас задержаться возле меня на такое долгое время. Это как раз та самая вещь, которая может стать темой для пересудов! Ваше положение, возможно, и позволяет вам не обращать внимания на общественное мнение, но я, увы, не могу себе этого позволить.

— О, я вовсе не так глух к общественному мнению, как вы полагаете. У меня нет намерения дать повод для сплетен. Но думаю, даже самая высокомерная матрона не найдет ничего предосудительного в том, что я вступил в беседу с племянницей одного из моих знакомых. Более того, не сомневаюсь, она сочла бы крайне невежливым, если бы я поступил иначе!

— Так вы знакомы с моим дядей? — потребовала она объяснений.

— Конечно, знаком — мы члены одного клуба. Однако не хотел бы этим хвастать. Он старше меня и гораздо более заслуженный человек, чем ваш покорный слуга, и все, на что я могу претендовать, — просто считать себя в числе его знакомых.

Она улыбнулась и пытливо взглянула на него.

— А знакомы ли вы с его сыном, сэр? Моим кузеном? Мистером Бернардом Трентом.

— Нет, насколько помню! А что, следовало бы?

— О нет! Он очень молод. Но у него масса друзей среди «коринфян». Мне подумалось, вы, возможно, так или иначе сталкивались с ним.

Он отрицательно покачал головой.

В этот момент к ним подошел сэр Колебатч, и мисс Трент, извинившись, отошла, чтобы поискать Шарлотту. Вскоре она увидела ее кружащейся в танце с Артуром Миклби и сделала печальный вывод, хотя и не без некоторой иронии, что, пока она беседовала с Идеальным Мужчиной, ее предприимчивая ученица не теряла времени даром — ухитрилась добиться, чтобы ее пригласили на танец. Некоторые мамаши, как Апкилла поняла, уже успели ее осудить за то, что она упустила из поля зрения свою подопечную. Школьнице полагалось всего часок побыть в гостиной, перед тем как послушно отправиться наверх, к себе в спальню. Однако, заметив вскоре, с каким удовольствием миссис Андерхилл наблюдает за дочерью, мисс Трент поняла, что это именно она позволила Шарлотте такую вольность.

— Ну, правильнее было бы, если бы я сказала ей категорическое «нет», — призналась миссис Андерхилл, — но мне правится видеть, как молодежь веселится, что Шарлотта сейчас и делает. Благослови ее Бог! Полагаю, нет большой беды, если она немного потанцует. Конечно, о вальсах не может быть и речи! К тому же у нас не официальный бал, а званый вечер, а это большая разница! — Она отвела взгляд от Шарлотты и сказала добродушно: — Дорогая, если какой-нибудь джентльмен попросит вас потанцевать с ним, надеюсь, вы ему не откажете? Никто этому не удивится, после того как сэр Вэлдо собирается ухаживать за вами так, как это умеет только он, и раз уж провел столько времени, беседуя с вами, будто бы вы старые друзья.

— Он разговаривал со мной о моем дяде, мэм, — поспешила объяснить Анкилла, ухватившись, как утопающий за соломинку, за слова Идеального Мужчины. Однако слегка покраснела. — Видите ли, они давно знакомы.

— Ну вот! Как раз это я и сказала только что миссис Бэннингем, — согласно кивнула миссис Андерхилл. — «О, — сказала я, — можете поверить мне, сэр Вэлдо наверняка знаком с ее дядей-генералом, и сейчас они беседуют о нем и обо всех лондонских друзьях! Что в этом особенного? — сказала я дальше. — Ведь у мисс Трент такие хорошие связи». Вот мои собственные слова. Могу только добавить, что после этого она сразу же пожелтела. Ну, смею надеяться, я не из тех, кто любит вставлять шпильки понапрасну, но у меня с ней старые счеты, еще с тех пор, как миссис Бэннингем задирала передо мною нос на вечере у генерал-губернатора. — Миссис андерхилл неожиданно нахмурилась и продолжила: — Однако полного счастья, увы, не бывает. Я не могу скрыть от вас своего беспокойства, мисс Трент. Мне не нравится, как его светлость буквально пожирает глазами Тиффани. Не удивлюсь, что он у нее уже под каблучком. По-моему, ни для кого не секрет, что молодой лорд от нее без ума.

Мисс Трент подумала, что удивительным было бы другое — если бы он не смотрел на Тиффани с восхищением. Мисс Вилд, всегда стремящаяся быть в центре внимания, сейчас превзошла самое себя — ее щеки окрасил нежный румянец, глаза сверкали, как сапфиры, а на губах играла ослепительная обещающая улыбка. Полдюжины молодых джентльменов просили ее оказать им честь станцевать с нею первый танец. Накормив их обещаниями, она поманила рукой лорда Линдета, чтобы тот занял место рядом с ней, тогда как менее удачливые девицы — три или четыре — все еще оставались без партнеров. Но вряд ли ее могло смутить подобное обстоятельство.

— Мисс Трент, если он вздумает станцевать с ней более чем дважды, я этого не позволю, — внезапно заявила миссис Андерхилл. — Вы должны сказать ей, чтобы она не допустила ничего подобного, так как меня она и в грош не ставит, а вас приставил смотреть за ней как-никак ее родной дядя.

Анкилла улыбнулась и поспешила ее успокоить:

— Она не захочет подставить вас под удар досужих сплетниц. Я, конечно, приму меры. Но мне кажется, лорд Линдет и сам не пожелает пригласить ее на третий танец.

— Лорд? Дорогая, да он делает все, чтобы ангажировать ее на все танцы!

— Хотел бы, но знает, что так поступать не имеет права — это противоречит нормам приличия. Думаю, лорд Линдет умеет держать себя в руках. И, говоря по правде, полагаю, Тиффани в любом случае не обещала ему более двух танцев.

— Тиффани! — с недоверием воскликнула миссис Андерхилл. — Да у нее понятия о приличиях не больше, чем у кошки на кухне!

— Да, увы! Но зато у нее четкое представление об утонченном флирте, мэм. — Анкилла не смогла удержаться от смеха при виде ужаса на лице миссис Андерхилл. — Прошу прощения! Конечно, хорошего в этом мало, да и рановато в ее возрасте. Словом, есть отчего прийти в ужас. Но, говоря по правде, простая интрижка с лордом Линдетом еще не повод, чтобы вы так сильно волновались.

— Да, но он лорд, — возразила миссис Андерхилл. — А вы же знаете, она не перестает твердить, что выйдет замуж только за лорда.

— Нам придется убедить ее, чтобы она отметала в сторону тех, у кого ранг ниже виконта, — непринужденно предложила Анкилла.

Танец подошел к концу, и она вскоре убедилась, что ее пророчество сбылось: на следующий танец Тиффани отправилась с Артуром Миклби, затем с Джеком Бэннингемом. Лорд Линдет между тем предложил свои услуги в качестве кавалера сначала мисс Колебатч, а затем — мисс Чартли. Мисс Трент получила возможность заняться Шарлоттой, выудив ее, уже начавшую клевать носом, из группы молодежи и неумолимо потребовав отправиться в спальню. Шарлотта заявила, что с нею поступают несправедливо, выдворяя из гостиной еще до ужина, — она уже предвкушала возможность выпить первый в своей жизни бокал шампанского. Подавив бунт воспитанницы, мисс Трент препроводила ее к старой няне, после чего вернулась в гостиную.

Войдя в помещение, она обнаружила, что музыканты отдыхают. Мисс Андерхилл нигде не было видно, и она решила, что та направилась в соседнюю комнату, где некоторые из самых пожилых гостей играли в вист. Тиффани тоже не попадалась на глаза — и Анкилла заподозрила недоброе. Едва до нее дошло, что лорд Линдет тоже отсутствует, и она начала размышлять, где их искать в первую очередь, как рядом с ней раздался голос:

— Ищете другую свою подопечную, мисс Трент?

Быстро повернувшись, она увидела, что сэр Вэлдо слегка насмешливо ее разглядывает. Он тут же отвел глаза, ловким щелчком пальца открыл табакерку и взял понюшку табаку.

— На террасе, — сообщил он.

— О нет! — вырвалось у нее непроизвольно.

— Ну, конечно, не исключено, что в проекте у них прогулка по саду, — добил сэр Вэлдо ее окончательно. — Однако официально они объявили, что будут на террасе.

— Сдается мне, что инициатива исходила от лорда Линдета…

— Вы и впрямь так думаете? А по моему разумению — это скорее мисс Вилд увела туда лорда Линдета.

Анкилла прикусила губу:

— Мисс Вилд еще так молода… Только что вышла из школьного возраста…

— Обстоятельство, которое должно было бы заставить всерьез задуматься ее родственников, — отозвался он, явно не желая ссориться.

Ей пришлось признаться себе, что она не может не согласиться с ним.

— Она… она всегда проявляла склонность к упрямству, и еще так невежественна… А раз это ваш кузен согласился сопровождать ее вопреки приличиям, то, думаю, вам следовало бы предотвратить такой поступок с его стороны.

— Моя дорогая мисс Трент! Я не сторож лорду Линдету! И, хвала Господу, также не сторож и мисс Вилд!

— Да и впрямь вам есть за что благодарить Бога! — согласилась она с неожиданной прямотой. Затем, прочитав насмешку на его лице, договорила: — Да, вы вольны смеяться, сэр, ведь сторож мисс Вилд — это я. Ну, по крайней мере, отвечаю за нее! И для меня это нешуточное дело! Я должна что-то предпринять! — Она оглядела комнату; меж бровей у нее залегла глубокая складка.

Стояла теплая июньская ночь, и в комнате было жарко и душно. Уже не одна раскрасневшаяся до неприличия леди обмахивалась веером, и острые концы накрахмаленных воротничков у некоторых мужчин начали никнуть. Складка между бровями у мисс Трент разгладилась; она подошла к небольшой группе, состоящей из мисс Чартли, порывистой мисс Ко-лебатч и младшей дочери сквайра, находящихся в кругу своих ухажеров, и произнесла с очаровательной улыбкой:

— Ужасно жарко! Открыть окна я бы не рискнула: знаете, какой тогда поднимется крик? Может, вы хотите немного подышать свежим воздухом, стоит такая прекрасная лунная ночь, даже ветерка не чувствуется, вот я и решилась на свой страх и риск отправить слуг на террасу, чтобы приготовить там бокалы с лимонадом. Однако, леди, вам придется накинуть шали.

Предложение с благодарностью было воспринято джентльменами и веселой дочерью сквайра, которая от радости захлопала в ладоши и воскликнула:

— О, какое удовольствие! Давайте пойдем!

Мисс Чартли заколебалась, обеспокоенная тем, что скажет на это ее мама, но затем решила — раз мисс Трент выступила с таким предложением, то наверняка оно уже согласовано с их родителями. Через несколько минут предприимчивая Анкилла привлекла под свои знамена четыре или пять парочек, отдала соответствующее распоряжение Тоттону, который не мог поверить своим ушам, заручилась согласием нескольких почтенных матрон, с милой улыбкой заверив их, что действует по настоянию молодежи, включая и их отпрысков, просящих позволить им (под ее наблюдением, конечно) побыть на террасе, перед тем как вновь начнутся танцы. Позаботилась она и о том, чтобы ни одна из молодых леди не схватила простуду, проверив, все ли они накинули на плечи шали.

Наблюдавший все это сэр Вэлдо по достоинству оценил с большим талантом разыгранное представление. И, когда мисс Трент погнала своих «овечек» на террасу, последовал за ними. Анкилла вновь обнаружила его рядом с собой. Его улыбка почему-то ее обеспокоила.

— Ловко сработано! — заметил он, отдергивая тяжелую штору, которая закрывала высокое окно салона, выходящее на террасу.

— Благодарю вас! Надеюсь, что так, но боюсь, как бы остальные не сочли мое поведение весьма странным для респектабельной гувернантки, — ответила она, минуя его и выходя в полосу лунного света.

— Отнюдь нет, вы всех их привели в восхищение, — заверил сэр Вэлдо, следуя за ней. Он поднес к глазам монокль и через стеклышко оглядел террасу. — Отдаю себе отчет, конечно, если наши гулены отправились в сад, то найти их будет нелегко… О нет, им хватило благоразумия вовремя остановиться. Как нам повезло! Теперь можно и вздохнуть с облегчением!

— Да, и в самом деле! — подхватила она с притворным волнением.

— Не представляете, каково мне было видеть, как вы встревожились, — рассмеялся он.

Но она ничего не ответила, потому что поторопилась отойти, чтобы накинуть шарф на плечи Тиффани.

Кауртни, давно поджидающий случая остаться наедине с Идеальным Мужчиной, воспользовался этой возможностью, приблизился к нему и очень почтительно попросил, не будет ли он так любезен распорядиться, чтобы им принесли шампанское. И тут же в страхе, что столь великий человек осадит его за такую дерзость, добавил:

— Я Андерхилл, если вам это еще неизвестно, сэр!

Сэр Вэлдо отклонил шампанское, но в такой дружеской манере, что Кауртни и в голову не пришло обидеться, и сказал:

— Мы ведь, кажется, встречались на вечере у сквайра, не так ли? И по-моему, я видел вас на харрогитской дороге как-то в один из предшествующих дней. Вы правили — и весьма недурно — гнедой лошадью.

Большего поощрения и не требовалось. В течение следующих нескольких минут Кауртни засыпал Идеального Мужчину вопросами о его подлинных и вымышленных подвигах. Сэр Вэлдо с большим терпением выдерживал обрушившийся на него допрос, но наконец прервал восторженного юнца:

— Стоит ли вам бросать мне в лицо прегрешения моей молодости? Я думал, что с ними покончено навсегда!

Кауртни смутился. А мисс Трент, находящаяся в пределах слышимости их разговора, незамедлительно пришла к выводу, что ее первое благоприятное впечатление о сэре Вэлдо было в корне ошибочным.

 

Глава 6

Несомненно, мисс Миклби была первой, удостоившейся чести принимать у себя Идеального Мужчину и его кузена, но почти всеми было признано, что начало настоящей эпидемии развлечений, сделавших памятным это лето, положил неофициальный бал у миссис Андерхилл. Хозяйки, которые до этого робко и в завуалированной форме соперничали между собой, внезапно прониклись духом подлинной конкуренции и пустились во все тяжкие: ливнем хлынули пригласительные открытки на всевозможные вечера в самом широком диапазоне — от обедов с черепаховыми супами до завтраков по-венециански. Ассамблеи и пикники стали обыденным явлением. Даже миссис Чартли, поборов свою неприязнь к суетным увеселениям, организовала вечеринку для избранных под сенью фресок в развалинах Киркстальского аббатства. Эта внешне ничем не выделяющаяся прогулка со скромным угощением имела больший успех, чем многие другие утонченные развлечения, так как не только Небеса взирали с улыбкой на собравшихся, но и сам Идеальный Мужчина удостоил пикник своим присутствием. А вот детище распаленного воображения миссис Бэннингем — бал с котильоном, вопреки ее ожиданиям, потерпел полное фиаско. Несколько долгих, мучительных дней она не находила в себе сил даже просто встретиться с женой пастора, опасаясь высказать ей, вопреки элементарным нормам вежливости, всю свою неприязнь. И вряд ли ей могло служить утешением сознание, что винить, кроме себя, за неудачу празднества, задуманного так, чтобы затмить всех остальных, просто некого. Мисс Бэннингем оказалась достаточно опрометчивой; исключив из числа приглашенных на бал обитателей Стаплса, она, правда в глубочайшем секрете, сообщила своей закадычной подруге миссис Систон, что не предоставит Тиффани Вилд возможности флиртовать с лордом Линдетом под ее крышей. Миссис Систон свято хранила тайну ото всех, за исключением миссис Винклейт, так как не сомневалась в умении той держать язык за зубами. И все-таки каким-то таинственным образом миссис Андерхилл пронюхала о скрытом намерении миссис Бэннингем. И тогда, назначив на ту же дату вечер у себя, она опередила ее — разослала приглашения на него прежде, чем открытки с золотым тиснением злополучной миссис Бэннингем успели покинуть Лидс. Младший слуга миссис Андерхилл был послан с запиской, приглашающей на обед, к сэру Вэлдо и его кузену, а как только они выразили согласие приехать, точно такие же записки вручили семействам Чартли и Колебатч. «Никакой это не вечер, — писала миссис Андерхилл всем этим лицам, — а так, дружеская посиделка в узком кругу среди близких знакомых».

— И если это ничему не научит миссис Бэннингем, можете назвать меня мокрой курицей! — заявила миссис Андерхилл мисс Трент. — Она станет всеобщим посмешищем — не больше и не меньше. Она сама и ее бал с котильоном!

Можно представить, как велика была досада миссис Бэннингем, когда она получила вежливый отказ сэра Вэлдо. Но узнав, что он отправился в это время на обед в Стаплс, вообще пришла в ярость. Ее же празднество явно не удалось. Все были разочарованы отсутствием Идеального Мужчины, и если леди радовались тому, что не было Тиффани, то большинство молодых джентльменов, включая собственного сына миссис Бэннингема Джека, нашли бал без нее невыносимо скучным. Миссис Бэннингем было даже отказано в утешении нарисовать себе картину, как Идеальный Мужчина томился в Стаплсе, потому что Кауртни поведал Джеку, что посиделки прошли весело и затянулись аж за полночь. Сэр Вэлдо показывал карточные фокусы, продемонстрировав такую ловкость рук, с которой не могли сравниться даже проворные пальчики мисс Трент. Потом он предложил ей посоревноваться в бирюльках, узнав, что она хорошо в них играет. Вызов был принят, и сэр Колебатч начал делать ставки на мисс Трент. Так что миссис Бэннингем не удалось убедить никого, а себя в первую очередь, будто бы в Стаплсе сэр Вэлдо изнывал от скуки.

А он вовсе и не томился. Поначалу Идеальный Мужчина намеревался пробыть в Брум-Холле не дольше, чем того требовали организация ремонта и переделок дома, теперь же сам тянул с отъездом, хотя и испытывал некоторые неудобства, так как строители уже вовсю приступили к работе. На то у него были свои особые причины. Конечно, если бы сэр Вэлдо мог заставить и Джулиана последовать за ним в Лондон, он бросил бы все и уехал, пусть на время, лишь бы избавить ослепленного любовью юношу от грозящей ему опасности. Но как только Идеальный Мужчина намекнул о необходимости возвращаться домой, Джулиан с кажущейся беспечностью заявил:

— Знаешь, меня осенила неплохая мысль — не перебраться ли мне на время в Харрогит, коли ты намереваешься уехать в Лондон? Мне нравится Йоркшир, и у меня есть кое-какие планы… Например, я пообещал в следующем месяце отправиться с Эдвардом Бэннингемом на скачки.

Сэр Вэлдо остался в Брум-Холле, лавируя между собственными и Джулиана интересами. Беззаветно доверяющий ему молодой кузен был бы удивлен и даже шокирован до глубины души, если бы узнал, что под неохотной уступчивостью друга скрывается не что иное, как сильнейшее желание вогнать спицу в колесницу его ухаживаний за мисс Вилд. Преданность ему Джулиана была слишком сильна, чтобы ее можно было с легкостью поколебать. Юноша не представлял себя без умудренного жизнью старшего товарища. Однако все чаще стал испытывать смутное беспокойство и не мог избавиться от мысли, что Вэлдо, хотя тот и словом не обмолвился, смотрит на Тиффани с некоторым презрением и относится к ней так, словно она испорченная девчонка, которой надо устроить хорошую выволочку. Джулиана тоже посещали сомнения на ее счет, но только в отсутствие самой Тиффани. Находясь же с нею, он забывал о них напрочь, очарованный ее улыбкой и голосом, который звучал, как волшебная флейта. Сэр Вэлдо, не осуждая Тиффани в открытую, говорил о ней вроде бы с восхищением, но в тоне его таилось нечто такое, что невольно охлаждало пыл юноши и заставляло вновь терзаться сомнениями. Джулиан не мог раскусить, что у него на уме, и знал только одно — Тиффани чувствовала себя не в своей тарелке в присутствии Идеального Мужчины. Он думал, что она тоже ощущает его неприязнь и от этого нервничает, держит себя вызывающе. А когда человек еще очень молод, застенчив и озабочен тем, как произвести хорошее впечатление на того, перед кем испытывает страх, — самым простым выходом кажется вести себя так, чтобы скрыть свою робость. Джулиану даже и в голову не приходило, что в натуре Тиффани не было и намека на застенчивость, а еще меньше он догадывался о том, что Вэлдо намеренно ее провоцирует, дабы заставить еще нагляднее продемонстрировать все неприглядные черты ее характера.

Идеальный Мужчина, имея за спиной пятнадцатилетний опыт отношений с женщинами, раскусил Тиффани с первого взгляда. Не в его правилах было шутить с чувствами зеленой молодежи, но одной недели знакомства с мисс Вилд ему хватило, чтобы без колебаний решить — необходимо заморочить ей голову и таким образом переключить ее внимание с Джулиана на себя. Юная леди не раз дала ему понять, что всерьез озабочена тем, как бы вызвать его интерес. Он также знал, хотя это было выше его понимания, что обладает даром, от которого вовсе не был в восторге, возбуждать к себе романтические, правда безответные, чувства в неискушенных молодых сердцах. Поэтому он был всегда настороже. Еще в юности он как-то проявил почти отеческую доброту к племяннице одного из своих старых друзей. Кончилось это тем, что та влюбилась в него безоглядно. Оказавшись в столь неловкой для себя ситуации, сэр Вэлдо извлек из нее необходимые уроки. В частности, научился распознавать, когда девушка готова потерять из-за него голову. А так как сам он с презрением относился к сердцеедам, испытывающим удовольствие от игр с чувствами хорошеньких девушек, то взял себе за правило — в корне пресекать перерастание дружеских отношений в опрометчивую любовь. Открой он в Тиффани хотя бы малейший намек на романтическое чувство, неукоснительно остался бы верен своим правилам. Но сэр Вэлдо не видел в ее отношении к нему ничего, кроме желания добавить его имя к списку своих побед, и сильно сомневался, есть ли у нее сердце вообще. «Пусть я не прав, — подумал он с цинизмом, — все равно ей только на пользу пойдут муки неразделенной любви, от которых столько страдали ее многочисленные поклонники!» Он полагал, что она столь же самоуверенна, сколь и тщеславна, и был абсолютно убежден — ни по характеру, ни по воспитанию никак не подходит в жены молодому лорду Линдету.

Сэр Вэлдо заявил мисс Трент, что не сторож Линдету, — и это была правда. Отец Джулиана препоручил сына заботам матери и назначил его опекунами двух законников средних лет. Однако Вэлдо с присущей ему проницательностью догадывался, что тетя Софи более всего рассчитывает на его помощь в устройстве карьеры Джулиана, по крайней мере на первой стадии, и действительно многое для этого сделал, добровольно взвалив на себя такую ответственность. Он выступал то в роли блестящего кузена, натаскивающего своего протеже во всех видах спорта, которые считались мужскими (это помимо того, что от случая к случаю посылал ему гинеи, вложенные в запечатанные конверты, и время от времени снисходил до того, что в полном блеске сам появлялся в Итоне, управляя упряжкой на скорости шестнадцать миль в час и повергая в шок от восхищения товарищей Джулиана по колледжу), то в роли ментора по всем вопросам, связанным с поведением в обществе. Вэлдо ввел юношу в избранные круги, направляя его так, чтобы обойти опасные мели, на которых неопытный мореплаватель мог безнадежно посадить свой корабль и оказаться погребенным под волнами, бушующими в житейском море. И постепенно сам привык считать Джулиана своим подопечным. И, хотя тому исполнилось уже двадцать три года, продолжал его еще опекать. Так что леди Линдет не могла бы обвинить его в большей степени, нежели он сам себя, если бы позволил Джулиану угодить в западню и жениться. Отвратить от себя молодого кузена, проникнутого беспредельной верой в него, требовало от Идеального Мужчины большого мужества, но и добиться влюбленности Тиффани ему было тоже нелегко. Избалованная чуть ли не с момента появления на свет, наделенная не только красотой, но и значительной независимостью, думающая о себе как о большой награде для любого мужчины, она возомнила, что кружить голову всем и каждому — чуть ли не ее первейшая обязанность, а особенно тем, кто не обращает на нее должного внимания. Сэр Вэлдо, наблюдая, как на балу в Стаплсе она кокетничала с Хампфри Колебатчем, ничуть не сомневался — этот грамотный, но внешне непривлекательный юноша нужен ей только потому, что остался равнодушным к ее чарам. Он прекрасно понимал: если бы Тиффани не считала, что пленение Идеального Мужчины принесет ей оглушительный триумф, то он представлял бы для нее интерес не больше, чем все другие седобородые мужчины. Это сэр Вэлдо прочел в быстром взгляде, который она бросила на него. Тиффани определенно нацелилась на Идеального Мужчину. Он почти без усилий выскользнул бы из ее хищных щупалец и с радостью утер бы ей нос, если бы не видел, с каким блеском в глазах взирал на обольстительное личико Джулиан. Однако сэр Вэлдо прекрасно понимал — любая его благая попытка указать молодому лорду на изъяны прелестного создания, которые так очевидны ему, будет тщетной. Охладить его восторженность и пыл могло только прозрение — он должен был сам убедиться, что Тиффани движет тщеславие и надменное пренебрежение к чувствам остальных, упорное нежелание заботиться о чьем-либо благе, кроме своего собственного. Более чем вероятно, Джулиан проигнорирует или даже с негодованием отвергнет предостережения, сорвавшиеся с языка высокочтимого им доселе глубокоуважаемого ментора и кузена, но не сможет не поверить тому, что увидит сам. Поэтому Идеальный Мужчина, вместо того чтобы раз и навсегда покончить с претензиями на него прекрасной мисс Вилд, начал вести тонкую игру, от которой Тиффани бросало то в жар, то в холод. Он то возбуждал в ней надежду, что она наконец-то вызвала в нем интерес, то полностью ее игнорировал, уделяя внимание другой леди. Вэлдо отпускал ей комплименты, но как бы нехотя и от случая к случаю, иногда даже слегка заигрывал с ней, но в такой манере, что она не была уверена, не развлекается ли он с нею просто как с ребенком. До сих пор Тиффани еще не сталкивалась ни с чем подобным. Все ее воздыхатели были мужчинами намного моложе его и в силу своей неопытности почти чуждые коварству. Они либо изнывали от любви к ней, либо, как Хампфри Колебатч, вообще не обращали внимания. Но Идеальный Мужчина — то восхитительный, то отвратительный — оказался настолько скользким, что можно было сойти с ума. Не выказывая ни малейшего признака, что воспылал к ней страстью, он насмехался над ее поклонниками, утверждая, что они, как пирожки, сами просятся в рот. Тиффани воспринимала все это как личное оскорбление и вознамерилась любой ценой заставить его пасть к ее ногам. Он заметил гневный блеск в глазах девушки и улыбнулся:

— Нет, нет! Знаете, боюсь, как бы вам не поперхнуться.

— Не понимаю, о чем вы?

— Да о том, что всерьез помышляете — насколько аппетитным из меня выйдет очередной пончик. На вашем месте не стал бы и пытаться: девушки, даже почти хорошенькие, не в моем вкусе. Вот женщины — другое дело!

— «Почти хорошенькие»! — У Тиффани перехватило дыхание. — Это я-то?!

— Да, именно вас я и имел в виду, — как ни в чем не бывало ответил сэр Вэлдо. — По крайней мере, вы мне кажетесь такой, правда, я предвзято отношусь к темноволосым девушкам — пожалуй, с излишней симпатией. Другие, возможно, со мной и не согласятся.

— Еще как не согласятся! — заверила она, вспыхнув от негодования. — Другие говорят… Да все говорят, что я прекрасна!

Он сумел сохранить невозмутимость, но губы его слегка скривились.

— Да, конечно. Это хорошо известно — все наследницы всегда прекрасны!

Тиффани уставилась на него с недоверием:

— Но… Вы, что же, на самом деле не думаете, что я прекрасна?

— Даже и в голову не приходило.

— А вот я знаю, что прекрасна! — заявила она абсолютно серьезно. — Анкилла считает, что мне не следует так говорить, да я и сама не хотела, потому что, когда у меня срываются такие слова, я теряю часть моей красоты… Во всяком случае, так утверждает Анкилла, хотя никак не могу взять в толк, как такое может быть? А вы как думаете?

— Думаю, это — какой-то абсурд! Вы правильно сделали, что коснулись этой темы.

Она обдумала его слова, явно подозревая подвох, и, не придя ни к какому выводу, решила потребовать объяснений.

— Это еще почему?

— Люди так ненаблюдательны, — пояснил он сладким тоном, — а мужчины особенно, в том числе и я.

Она разразилась переливчатым прелестным смехом:

— Ох, вы невыносимы! Из всех, кого я знаю, вы самый ужасный человек! Мне не следовало бы больше иметь с вами дела, — и упорхнула прочь.

Он небрежно махнул ей на прощанье, но про себя отметил, что, когда она, забыв свои амбиции, внезапно от души рассмеялась, даже он не мог не восхититься.

Мисс Трент, успевшая подойти к ним в этот момент настолько, что услышала их последний обмен «любезностями», произнесла бесстрастным голосом:

— Еще как невыносимы!

Он улыбнулся, окинув ее одобрительным взглядом. Анкилла была одета весьма просто, впрочем, как обычно. Она носила муслиновые и батистовые платья, которые сама кроила и шила, с особой, только ей одной свойственной элегантностью, и Вэлдо никогда еще не видел, даже в самые жаркие дни, чтобы у нее был помятый или разгоряченный вид.

Устранив возникшее между ними небольшое недопонимание, он сумел наладить с ней отличные взаимоотношения. Его ухо быстро уловило натянутые потки в голосе мисс Трент, когда она спросила, знаком ли он с ее кузеном. И ему показалось, что ей стало легче, когда он заверил ее, что знать не знает мистера Бернарда Трента. Некоторый свет пролил Джулиан, к которому Вэлдо обратился за справками.

— Бернард Трент? — переспросил тот. — Нет, что-то не припомню… Хотя вспомнил! Ты имеешь в виду сына генерала Трента, не так ли? Я видел его только мельком. Так, хвастун и фат, любитель лошадей. — Он запнулся, когда его внезапно осенило, и воскликнул: — Великий боже, он что же, родственник мисс Трент?

— Ее кузен, как мне стало известно.

— Господи! Да он простофиля, каких мало, если не олух! — откровенно высказался Джулиан. — Закадычный друг Маунтсоррела… В Харроу их частенько можно видеть на пару. Ведь ты знаешь, что это за птица, Вэлдо! Всегда отпускает шуточки, воображает себя шишкой на ровном месте, хотя на самом деле — видит бог! — ровным счетом ничего собой не представляет и шляется по городу в окружении прихлебателей, каких еще свет не видывал.

— Да, я знаю молодого Маунтсоррела — один из недавно распустившихся тюльпанов «Коринфа».

— Тюльпан! — с презрением фыркнул Джулиан, который уже при первом выходе в свет был представлен всему букету «бутонов» и «тюльпанов». — Скорее возомнивший себя таковым! Один из тех, кто воображает, будто попадет в струю, если будет махать боксерскими перчатками в «Ватче» или напиваться как свинья в «Филд-оф-Блад». А что касается принадлежности к избранным «Коринфа», то он и рядом не стоял.

— Да ты рубишь сплеча, — заметил сэр Вэлдо не без удовольствия.

— Ты же сам учил меня этому! — не уступал Джулиан. — У Маунтсоррела одна труха в голове, но, должен признаться, якшается он со «львами»! Вот, к примеру, Ватчет. Он износил больше кепи и сюртуков для козел, чем ты, но его и близко не подпускают к клубу «Четыре коня»! Тоже и Стоун! Для него спорт — это травля быков собаками, а хобби — кутежи в «Туфхилл-Филдс». Есть еще и Элстид. Этот за один сезон загоняет больше лошадей, чем ты за всю жизнь, и летит как муха на мед на все, что напоминает игорный стол. Аплодирует так, что штукатурка сыплется с потолка. Только представь его себе стоящим в игорном доме бок о бок с разбойниками из Греции!

— А чем же славится молодой Трент?

— Этого я не знаю — он не из моих приятелей. Последнее время что-то его не видел. Сдается мне, ему дали хорошенько. Он не произвел на меня впечатления хитрого малого, поэтому догадываюсь, где-нибудь сейчас отсиживается и зализывает рапы.

Вооружившись этой информацией, сэр Вэлдо очень скоро нашел возможность объясниться с мисс Трент. Не тратя времени на разговоры вокруг да около, он весело заявил ей, что она ошиблась в своих суждениях о нем. Они ехали верхом почти рядом, немного впереди — Джулиан и Тиффани. Миссис Андерхилл, чувствуя, что не в силах предотвратить чуть ли не ежедневные прогулки верхом этой парочки, настояла на том, чтобы их сопровождала мисс Трент, а иногда, по ее просьбе, и Кауртни. Время от времени им составляла компанию мисс Чартли, а уж сэр Вэлдо — постоянно.

Анкилла повернула голову, чтобы взглянуть на него, и вскинула брови.

— Вы вывалили на моем пороге все глупости вашего кузена. — Он улыбнулся при виде ее изумленного взгляда и вспыхнувшего румянца. — Так что же произошло с ним? Линдет рассказал мне о том, что он в одной связке с молодым Маунтсоррелом и теми, кто его окружает.

— Прежде — обычно да… Он и лорд Маунтсоррел вместе учились в школе. Но не теперь, надеюсь. Эта связь ничего ему, кроме вреда, не принесла.

— Сбежал к отцу, не так ли? Мужчины моложе меня не часто попадают в поле моего зрения, но я видел, что этот Маунтсоррел всегда имел денег больше, чем ума, и это было серьезной опасностью для зеленых юнцов, которые водили с ним компанию. Вокруг него ошивалось слишком много простаков, не говоря уже о «кровниках», «торопыгах» и «бессердечных».

— Да, мой дядя тоже так говорил или что-то в этом роде. Но на самом деле я вовсе не вываливала на ваш порог глупости Бернарда, сэр.

— Разве? Прискорбное для меня обстоятельство: ведь я, грешным делом, поверил было, что разгадал причину вашей нелюбви ко мне.

— Я не испытываю к вам неприязни. И если вы сочли меня напыщенной при нашей первой встрече, то это произошло из-за неприятия мною тех, кого вы представляете.

— Не думаю, что вы об этом много знаете, — холодно заметил он. — Позвольте вас заверить, мэм, мой круг и окружение Маунтсоррела не имеют ничего общего!

— Конечно. Но ведь вы, как это там?.. Ах да, Идеальный Мужчина, — улыбнулась она. — А Маунтсоррел и его друзья подражают вам, как только могут…

— О, прошу прощения, — прервал он. — Они не подражают, а обезьянничают, на большее не способны! Дорогая, простите — у меня чуть не вырвалось «прекрасная мисс Трент», — некоторые из них копируют только одежду «коринфян», причем в самой экстравагантной форме, чего я никогда не одобрял; но мое окружение, мисс Трент, состоит из людей с врожденной склонностью к атлетическим видам спорта. Мы те, кто делают, а Мауптсоррел и ему подобные лишь наблюдают! Не спрашивайте, почему они, как мартышки, кривляются в таких же нарядах, как у нас, в то время как те виды спорта, которые доставляют нам наслаждение, у них же вызывают зубовный скрежет и отвращение, — на это я не смогу ответить! Но можете поверить: молодежь, желающая преуспеть в спортивных упражнениях среди нас, истинных «коринфян», находится в большей безопасности, чем среди щеголей на Бонд-стрит.

— Пусть так, но… Разве это не ведет к более опасным вещам? Азартным играм, например?

— Азартные игры, мисс Трент, к сожалению, отнюдь не привилегия только высшего общества! — пояснил он сухо. — Но спорт вынудил вашего родственника стать завсегдатаем винных магазинов и кабаков, привел к бесчестью. — Он внезапно рассмеялся. — Милая девушка, простите за вольность! Разве вы не знаете, что спортсмен не может позволить себе распущенности, иначе ему не продержаться под рев зрителей на ринге у Джексона с самым слабым противником и пяти минут!

— Должна признаться, никогда над этим не задумывалась, — ответила она. — Хотя сейчас, после ваших слов, припомнила, что, когда моему брату Гарри предстояло участвовать в матче в крикет или в другом состязании, он делал все, чтобы сохранить хорошую спортивную форму или, как сам говорил, «не выйти из рамок».

— Мудрый юноша! Он, случайно, не «коринфянин»?

— Избави бог! Нет, он солдат.

— Как ваш дядя?

— Да, и как отец тоже.

— Действительно? Расскажите о нем! Участвовал ли он в битве при Ватерлоо?

— Да. То есть мой брат, не отец. Мой отец был убит при Сьюдад-Родриго.

— Сожалею. — В его голосе прозвучала печаль, но он не стал дальше расспрашивать ее об отце и, помолчав, спросил, был ли ее брат в оккупационной армии.

Анкилла была благодарна, что Вэлдо не коснулся больной для нее темы, и отвечала на его вопросы с большей откровенностью, чем ей было свойственно. Она редко упоминала в разговорах о своей семье, так как миссис Андерхилл интересовалась только генералом; и хотя миссис Чартли иногда со свойственной ей добротой осведомлялась о ее матери и сестрах, Анкилла не позволяла себе распускать язык, ограничиваясь уклончивыми вежливыми ответами, чувствуя, что миссис Чартли вряд ли особенно заинтересована в подробностях жизни людей, с которыми незнакома.

Но сэр Вэлдо преуспел в своем намерении преодолеть ее сдержанность. И прошло не так уж много дней, как он узнал о семье мисс Трент гораздо больше, чем даже сам ожидал, не говоря уже о том, что больше, нежели разведала миссис Чартли, которая специально наводила справки, думая при этом главным образом о собственной семье и о мужнином приходе. Он узнал, что Уилл — лучший из сыновей и братьев Трентов — возложил на себя ответственность за паству в Дербишире и уже является главой благополучного семейства. Он женился на дочери одного из давних друзей отца, примерной, хорошей девушке, любимой ими всеми. Мама Анкиллы и сестра Салли живут вместе с ним и Мэри в полном согласии. Салли — младшая в семье — пока еще школьница, но у нее есть все задатки, чтобы со временем стать очень хорошенькой девушкой. Брат Кристофер иногда наведывается к ним на каникулы, за исключением тех случаев, когда дядя позволяет ему остаться в Лондоне и балует, разрешая развлекаться по высшему разряду, посещать выставки и театры. Дядя Мордаунт целиком взвалил на свои плечи ношу образования Кристофера. Трудно представить, что кто-то мог бы превзойти его в доброте и щедрости, — он готов истратить на них все свое скорее приличное, чем большое, состояние и жить только на вполне заслуженную им пенсию. Но так как Уилл хорошо устроился и Гарри сейчас (после того как унаследовал компанию дяди) тоже в состоянии вносить свою лепту в семейный бюджет, а мама сама занимается образованием Салли (что неудивительно, так как она дочь профессора греческого языка), то было бы предосудительным чрезмерно обременять дядю лишними расходами.

— И старшая мисс Трент, как я понимаю, тоже ни в коем случае не желает никого обременять?

— По крайней мере, не больше, чем это необходимо. Но из этого не следует, что вы вправе сделать вывод, будто бы я уже и так не обязана многим моим дяде и тете. Тетя была так добра, «что вывела меня в свет» — это ее собственные слова, — и не щадила усилий, чтобы «обтесать» меня должным образом, — добавила Анкилла с гортанным смешком. — По ее глубокому убеждению — даже отсутствие у меня состояния не помешает мне заключить респектабельный союз, если только я не буду подвизаться в бизнесе! Ох, что это я?! Мне бы не следовало иронизировать над ней, ведь она выносила меня с таким терпением! Не могу удержаться, уж больно это смешно!

Он одобрил ее смех, но сказал:

— Бедная леди! Так у вас никогда не было искушения испробовать свои силы?

— Нет, на это у меня хватило ума! — весело отозвалась она.

— Да, в нем вам не откажешь, хотя кто знает? Так вы оставались с вашим дядей всего один сезон?

— Да. — Анкилла кивнула. — Только прошу вас, не подумайте, что не могла бы остаться и дольше, если бы захотела. Но поступить так, когда у него на шее три своих дочери, которых надо растить, с моей стороны было бы, пожалуй, чересчур, так я думаю. Особенно после того, как Бернард так опрометчиво залез в долги.

— Поэтому вы и стали гувернанткой? Думаю, что не ошибусь, если скажу, что это ваше намерение наткнулось на сильное противодействие ваших близких?

— Что да, то да! Уилл и Гарри встретили его в штыки. Даже Мэри сказала, что отказаться жить за их счет с моей стороны нехорошо. Все они живописали мне картину жалкого существования, на которое я себя обрекаю: за гроши поставить себя на уровень чуть выше прислуги и, подобно рабыне, покорно исполнять чужую волю. Единственное, что их утешало, — это то, что я могу вернуться к ним, когда найду свою участь невыносимой.

— Но вам так и не пришлось ни разу посетовать на свою судьбу? — спросил он, испытующе глядя на нее.

— Нет, никогда! Без сомнения, обратилась бы к ним, если бы жизнь стала невмоготу, но мне повезло. Мисс Климпинг, милое создание, обращалась со мной скорее как с племянницей, чем с младшей воспитательницей, и это именно она рекомендовала мисс Бафорд, чтобы та взяла меня наставницей к Тиффани.

— Великий боже, и вы еще считаете, что фортуна была к вам благосклонна!

— Представьте себе, считаю, и не без основания! Дорогой сэр, если вы вынудите меня признаться, какие огромные деньги мне платят, то ушам своим не поверите!

— Не могу отрицать, что плохо разбираюсь в делах подобного рода, но мне кажется, любой дворецкий вправе потребовать для себя большую зарплату, чем ту, на которую может претендовать гувернантка.

— Ну, гувернантка гувернантке рознь. Я, например, прохожу по высшему разряду, — сообщила Анкилла, напуская на себя соответствующий вид. — Только вообразите, помимо обязательных предметов, я еще обучаю моих подопечных музыке, игре на фортепьяно и арфе; еще могу говорить и читать на французском, итальянском…

— Ничуть не сомневаюсь, что вы до последнего пенса честно отрабатываете свое жалованье, — заявил сэр Вэлдо.

Она засмеялась:

— В том-то и беда, что нет! Моя совесть частенько не дает мне покоя, упрекая в том, что я даром получаю деньги. У Шарлотты нет ни способностей, ни желания учиться. Тиффани не продвинулась дальше того, что запомнила слова одной итальянской песенки. Мне удалось убедить ее, что некоторое умение играть на фортепьяно — обязательное условие для леди, претендующей на положение в обществе, но я так и не смогла заставить ее поучиться игре на арфе. Она пожаловалась, что может обломать ногти, и заявила, что лучше иметь хорошенькие ноготочки, чем бренчать на этом коварном инструменте.

— И все же я по-прежнему настаиваю — вы в поте лица отрабатываете свои деньги.

Сэр Вэлдо как раз думал об этом разговоре с ней, когда мисс Трент присоединилась к нему на террасе со словами «Еще как невыносимы!». К этому времени он уже твердо пришел к выводу, что она занимает в доме скорее место опекунши, нежели гувернантки, и не сомневался, что Анкилла достаточно умна, чтобы не понимать, чем он рискует, на виду у всех отвечая на заигрывания Тиффани, так как каждый день был вынужден пребывать в мучительном ожидании, что его призовут к ответу. Ему казалось, будто бы миссис Андерхилл взирает на слепую страсть Джулиана снисходительно. Далекая от того, чтобы испытывать недовольство от их участившихся визитов, она неизменно просила высокопоставленных гостей чувствовать себя в Стаплсе как дома и не церемониться.

— Должно быть, сейчас в Брум-Холле не слишком-то уютно, раз там работают строители и пыль стоит столбом. Мне ли не знать, что такое ремонт! — приветствовала она Идеального Мужчину и молодого лорда. — Так что милости просим к нам, сэр Вэлдо, всегда, когда пожелаете. Чем богаты, тем и рады!

А сейчас Идеальный Мужчина, подводя мисс Трент к стулу на террасе, поинтересовался:

— Вы не считаете, что вашей обольстительной подопечной пойдут на пользу несколько болезненных шлепков по ее чрезмерному самомнению?

— Хотелось бы верить, — спокойно ответила она. — Только боюсь, на нее они не подействуют. Но как бы то ни было, ваша цель далека от того, чтобы научить Тиффани уму-разуму, не так ли?

Он задержал ее в тот момент, когда она уже собиралась сесть.

— Минуточку! Так вам солнце будет светить прямо в глаза. Сейчас я немного поверну стул.

Она позволила ему это сделать, но заметила, слегка улыбнувшись:

— Стараетесь сменить тему разговора, сэр?

— Нет, нет! Просто держу нос по ветру, мэм.

— По-моему, наша беседа смахивает на ужасное состязание по боксу — сплошные увертки, — усаживаясь, отозвалась она. — Однако льщу себя надеждой, что вы не считаете меня такой пустышкой, чтобы не видеть, какую цель вы преследуете?

Он сел с ней рядом:

— Нет, не считаю. Должен признаться, я разрываюсь между надеждой, что вы все отлично видите, и ужасом, что разоблачите меня при всем честном народе.

Если она и покраснела, то так, что он этого не заметил. Игнорируя первую половину его признания, Анкилла ответила:

— О, я даже не поморщусь! И уж конечно, не выступлю в роли обличительницы.

— Вот теперь вы меня по-настоящему удивили, — заметил сэр Вэлдо.

— Допускаю, при определенных обстоятельствах могла бы на вас и обрушиться, — произнесла она в раздумье. — Но мое положение весьма затруднительное. Видите ли, миссис Андерхилл желает не больше вас, чтобы Тиффани вышла замуж за вашего кузена.

— В таком случае непонятно — почему же она поощряет, чтобы Джулиан все время, как баран на привязи, крутился здесь? — скептически осведомился он.

— Не могу не согласиться, что в ваших глазах это выглядит действительно странным, но если бы вы знали Тиффани так же хорошо, как я, то есть как все мы, то увидели бы все в другом свете. Могу вас заверить, если этой девочке что-то взбредет в голову, то малейшая попытка убедить ее в обратном заставляет ее пуститься во все тяжкие и добиваться своего любым способом, каким бы предосудительным и возмутительным он ни был. Не спорю, вы вправе нас осуждать, благо есть за что, — искренне призналась она. — Однако, согласитесь, откровенный флирт на глазах у меня или ее тети гораздо менее опасен, чем тайные свидания без свидетелей. Во-первых, на виду у всех встречи не столь романтичны, во-вторых, не столь часты и продолжительны. Все это заставит ее скоро охладеть к лорду Линдету. Он просто станет ей в тягость.

Сэр Вэлдо не мог не улыбнуться, выслушав столь вольную трактовку ситуации.

— Да, со многим вынужден согласиться, — заметил он. — Даже готов признать, что девушка скоро охладеет к Линдету, раз он не пытается переступить за рамки дозволенного. Но когда вы говорите, что он станет ей в тягость, имея при этом в виду, что расстанется с ним, то смею думать: а не принимаете ли вы желаемое за действительное? Охладеет мисс Вилл к нему или нет, кто знает? Но в покое она его не оставит — лорд Линдет для нее слишком лакомый кусочек.

Анкилла насупила брови:

— Нет ничего удивительного, что вы так думаете, только у Тиффани другие планы. Она твердо намерена выйти замуж за маркиза.

— За какого еще маркиза?

— Да за любого! — объяснила Анкилла.

— Из всех абсурдов…

— Можете не договаривать! Когда вы уясните в полной мере, что, помимо красоты, Тиффани обладает еще огромным состоянием, то поверите, что при таком стечении обстоятельств возможен любой самый блестящий брак. Как бы то ни было, прошу вас, не давите на нее, не пытайтесь разубедить. Кстати, маркиз — это моя выдумка. Это я внушила ей мысль, еще когда она была школьницей, что с ее данными только безмозглая курица может выйти замуж всего лишь за барона.

Он весело глянул на нее:

— Вот как, значит? Ваших рук дело? Вы весьма странная гувернантка, мэм, вам так не кажется?

— Да, но не от хорошей жизни. Теперь-то вы вполне можете представить, каково мне было решить, что делать в столь взрывоопасной ситуации, — серьезно ответила она. — А сейчас думаю, Бафорды будут только приветствовать эту пробу сил нашей молодежи, но вот миссис Андерхилл, это уж точно, настроена резко отрицательно. По ее мнению, Тиффани слишком молода, чтобы ее принимать в расчет.

— С чего бы это миссис Андерхилл ставить палки в колеса такой паре?

— Да потому, что она желает, чтобы Тиффани вышла замуж за ее сына, это же ясно!

— Великий боже! Думаю, не погрешу против истины, если скажу: этот юноша — есть же умные молодые люди! — относится к своей кузине с презрением, если не с отвращением.

— Миссис Андерхилл полагает, что со временем они обвыкнутся и полюбят друг друга.

— Какая глупость, прошу прощения! Разве он не увивается за этой хорошенькой рыженькой?

— Да, и, как мне кажется, не за горами день, когда они всерьез увлекутся друг другом, — согласилась Анкилла. — И это можно только приветствовать, так как они отлично подходят один другому. А раз Тиффани должна покинуть Стаплс, причем уже в следующем году, как это оговорено с ее теткой Бафорд, то миссис Андерхилл очень скоро утешится, обратив внимание на ту, которой уже сейчас оказывает предпочтение Кауртни. Пока же считаю своим долгом утихомирить Тиффани, оградив ее от всех. — Тут она мило улыбнулась и добавила: — Вот поэтому я так вам благодарна за содействие, сэр Вэлдо!

— Даже если мое содействие — ну с учетом того, что эта маленькая вертихвостка твердо решила выйти замуж только за маркиза, — оказалось попросту излишним?

— Ох, нет! Мы не можем предсказать, как все выйдет на самом деле, понимаете? Тиффани хотя и созревшая до времени, но по сути своей, да и по возрасту тоже, всего лишь девчонка. И, хотя она тешит себя мечтами о том, как станет знатной дамой, реально совершенно не в состоянии представить, как это воплотить в жизнь. Можете ли вы быть уверены, что она не восхитится лордом Линдетом до такой степени, что вообразит, будто бы влюбилась? Лично я такую возможность не исключаю. У него очень приятная внешность, не говоря уже о манерах, которые безупречны. Честно говоря, я и сама почти в него влюбилась.

— В данный момент я вам это категорически запрещаю!

— Мне бы следовало ожидать подобной реакции с вашей стороны. — Она засмеялась. — Кстати, я старше его всего на несколько лет. Ну а теперь со всей серьезностью заявляю — о свадьбе между ним и Тиффани не может быть и речи!

— Да, и я полностью с вами согласен.

— Даже если бы она была ровней ему по происхождению! — произнесла Анкилла со всей убежденностью. — Должно быть, это нетактично с моей стороны — так говорить о ней, но было бы еще хуже, если бы я не попросила вас быть начеку.

— Думаете, это так необходимо?

— Не знаю! Я уже была свидетельницей тому, как она обводит людей вокруг пальца и какой очаровательной может быть, когда этого хочет. Но у нее нет и частицы той искренности и прелести в обхождении, которые присущи вашему кузену. Женитьба на ней ничего, кроме несчастья, ему не сулит!

— Дозвольте заверить вас, мэм, уж коли вы думаете, что я, возможно, ею тоже увлекся, что в моем вкусе девушки и женщины совсем другого склада.

— Рада это слышать, — откликнулась она, думая, однако, что его ухаживание таит для женщин большую опасность, чем он себе представляет.

— Спасибо и на этом! — пробормотал он.

Мисс Трент взглянула на него, явно смутившись. Их взгляды встретились — и она заметила в его глазах загадочный блеск; ее охватило подозрение, что он искусно пытается вовлечь ее во флирт. Следующей мыслью было, что она с легкостью могла бы поддаться искушению и ответить на его заигрывание. Однако такого Анкилла не могла себе позволить, поэтому ответила с кажущейся беспечностью:

— Поверьте, мне бы не доставило удовольствия видеть кого бы то ни было в сетях Тиффани — от них освободиться не легче, чем от колец удава… Это навело меня на мысль, которой я хотела бы с вами поделиться. Скажите, сэр Вэлдо, что вы думаете о предполагаемой поездке в Киэрсборо?

— Далековато, да и погода не располагает — слишком жарко! — отозвался он, оставив без комментария ее отповедь. Ему показалось, что Анкилла слегка вздохнула, поэтому поинтересовался: — Вы что, хотели бы принять в ней участие?

— Признаюсь, не возражала бы, если представится такая возможность. Ваш кузен так живописал «осыпающуюся стену», что я загорелась увидеть ее воочию. Тиффани — тоже. Лорд Линдет не успел еще закончить свой рассказ о диких, обветренных скалах и о пещере, бывшей когда-то логовом бандитов, а она уже буквально начала сходить с ума, так ей захотелось туда попасть.

— Сказка из «Тысячи и одной ночи», — улыбнулся он.

— Пожалуй. И в его изложении она прозвучала весьма романтично. Но разве не странно, что лорд Линдет, новичок в наших краях, открыл нам то, что находится у пас чуть ли не под носом?

— Вовсе нет! Местные жители никогда не видят ничего особенного в том, что их окружает. Как вам известно, нет пророка в своем отечестве.

— Что верно, то верно! Хотелось бы надеяться, что Кнэрсборо не так далеко и путешествие окажется нам по силам. Не думаю, что это дальше шестнадцати миль.

— А это означает поездку верхом в тридцать две мили с учетом обратного пути.

— Ничего подобного! Две поездки по шестнадцать миль, с длительным отдыхом между ними для восстановления сил, с едой и прохладительными напитками! А это большая разница!

— Не согласен, мисс Трент! Прохладительные напитки будут, не спорю, но что касается отдыха, то вместо него вам придется карабкаться по камням и обследовать пещеры. Почему бы не отправиться в экипажах, если уж вам так загорелось ехать?

— Потому что нет силы, которая могла бы заставить Тиффани сидеть рядом со мной в коляске и чинной рысью следовать по дороге, когда она может сломя голову скакать верхом по болотам. Скажу вам начистоту, боюсь, лично для меня такая скачка может закончиться плачевно! Представьте себе картину: вдруг мы вылетим из седла? Я-то знаю мои возможности, а что до Тиффани — то утомить ее не так легко, а до остальных ей никогда не было дела! Однако я слишком распустила язык, посему — умолкаю.

— Воля ваша, можете не продолжать, но если прекрасная сумасбродка, возомнившая себя амазонкой, сошла с ума настолько, что готова сломать себе шею, вылетев под копыта лошади, то какая необходимость вам следовать ее примеру? Почему бы не остаться здесь?

Она чуть не поперхнулась от смеха, но ответила с притворным ужасом:

— Сэр Вэлдо, вы слишком много себе позволяете! Кроме того, стоит вам обмолвиться словечком об этом своему кузену, как он с криком бросится нас отговаривать, и что тогда? Лишите меня возможности посетить любопытные окрестности?

— Дорогая мисс Трент, если поездка — такое для вас удовольствие, я снимаю свои возражения. Более того, готов вас сопровождать!

Сделать такое предложение с его стороны было очень любезно. Мисс Трент не принадлежала к числу тех, кто закрывает глаза на очевидные вещи, поэтому не могла отрицать его галантности, но она испытывала беспокойство из-за опасения зайти слишком далеко в чувстве признательности и тем самым дать ему повод завязать более близкие отношения. Здравый смысл подсказывал ей, что сэр Вэлдо просто пытается скрасить скуку от пребывания в глуши, слегка заигрывая с ней, думая, возможно (а к этому времени она уже была глубоко убеждена, что он не из тех, кто способен шутить с женскими чувствами), будто у нее не тот возраст, когда легко клюют на мужские уловки. Однако наряду с насмешкой она часто замечала в его глазах и некую теплоту, а в голосе нередко слышались искренние нотки. Ей припомнилось, как однажды ее тетка в припадке откровенности заявила, что у нее слишком большие требования к мужчинам, и с горечью подумала: бедная леди Трент глубоко заблуждалась на ее счет. Как же она была бы удивлена, узнав, что ее разборчивая племянница, отвергнув предложения двух вполне подходящих претендентов, сочла наконец более всего ей подходящим не кого-нибудь, а Идеального Мужчину!

Было бы фатальным проникнуться к нему чувством нежности, а самым разумным — избегать его компании. Так как в сложившихся обстоятельствах подобное исключалось, то оставалось только поддерживать видимость холодной дружбы. Поэтому Анкилла ответила со всей доступной ей выдержкой:

— Да, и вне всякого сомнения, с вашей стороны поступить так было бы благоразумно. Ваше присутствие развлечет Тиффани больше, чем мое.

— Ох, помимо этого, у меня есть и другая причина желать такой прогулки.

Подняв брови, она спросила с легким недоумением:

— Вот как?

В его глазах появился обескураживающий блеск.

— Четверо более благоприятное число, чем трое, не так ли? — лукаво предположил он.

Анкилла согласилась, скривив, однако, губку. Сэр Вэлдо, должным образом отметив это обстоятельство, продолжал расписывать, не жалея красок, преимущества включения в группу еще одного джентльмена, приводя в доказательство такие доводы, что мисс Трент при всем желании не могла уже сохранять невозмутимый вид. Он был прерван в своих усилиях сокрушить ее оборону появлением на сцене Тиффани, которая, танцуя, выпорхнула на террасу в сопровождении Джулиана и Кауртни и заявила, что число участников поездки увеличивается с четырех до шести человек.

— Мы решили отправиться в Кнэрсборо в пятницу, — провозгласила она, светясь от восторга. — Получится почти настоящая кавалькада — и это будет так здорово! Лиззи Колебатч тоже поедет с нами, ну и, само собой, Кауртни — тоже. А как насчет вас, сэр Вэлдо?

Это было произнесено таким чарующим голоском и с такой трогательной улыбкой, что он не мог не подумать: неудивительно, почему Джулиан взирает на нее с неприкрытым восхищением.

— Благодарю за предложение и с радостью его принимаю, — ответил сэр Вэлдо.

— Мисс Колебатч! — Анкилла не смогла сдержать своего изумления и даже попятилась. — Тиффани, я не думаю, что леди Колебатч позволит ей подобное!

— Она согласна! — заверила Тиффани с серебристым смехом. — Линдет и Кауртни смогли ее убедить, пообещав, что вы непременно будете с нами, мисс Трент, наш дорогой дракон-охранник!

— Да, но я совсем не то имела в виду, — возразила Анкилла. — Мисс Колебатч до того не выносит жары, что я не сомневаюсь, ее мама будет категорически против. Отдает ли она себе полностью отчет, куда именно вы собираетесь отправиться?

Ее убедили и в этом, но, хотя санкция леди Колебатч сделала все дальнейшие возражения со стороны Анкиллы бесполезными, на душе у нее от этого легче не стало. Леди Колебатч была вялая, добродушная женщина, слишком потворствующая тому, чтобы ее дети руководствовались своим разумом, но Анкилла знала, как быстро может хватить Элизабет тепловой удар, и стала желать, чтобы эта поездка никогда и не замышлялась. Кауртии пребывал в уверенности, что все закончится благополучно, так как компания собиралась отправиться в путь на рассвете и прибыть в Кнэрсборо еще до полудня; а Тиффани весело заявила, что Лиззи не выносит зной только из-за того, что у нее краснеет кожа.

Затем трое самых молодых участников перешли к обсуждению предстоящего маршрута, часа, когда приступят к сборам, и прелестей местных гостиниц. Причем Джулиан приглашал всех собраться на завтрак в «Кроун-энд-Белл», а Кауртии доказывал, что самая лучшая гостиница — «Бэй-Хорс».

— Пусть будет по-твоему, — сдался Джулиан. — Ты местный и должен знать лучше меня. А не пригласить ли нам за компанию и мисс Чартли? Как ей поправится наша идея?

— Пэтинс? Боже милостивый, нет, конечно! — воскликнула Тиффани. — Как тебе в голову могло прийти такое?

— Ты о том, что это ей, возможно, не понравится? Но она отличная наездница и, я знаю, любительница посещать исторические места. Так мне она сама говорила.

— Сама? Когда? — накинулась на него Тиффани.

— В Киркстале, когда мы бродили по развалинам. Она знает почти столько же, сколько ее отец. Так почему бы не пригласить Пэтинс отправиться вместе с нами?

Мисс Трент впилась ногтями в кожу ладоней. Она очень не хотела, чтобы Тиффани заполучила в свои сети Линдета, но еще больше боялась вызвать необузданную вспышку ее гнева. Раз уж Кауртни оказался единственным достигнувшим совершеннолетия мужчиной, на преданность которого Тиффани не рассчитывала и любви которого не добивалась, то она не возражала против включения в состав компании мисс Колебатч. Но то, что ее поклонник осмелился выказать интерес к другой леди, не могло не вызвать в груди самолюбивой девушки бурю ревности и ярости. С милой улыбочкой, так хорошо известной всем в ее семье, она произнесла:

— Вот как? Тебе она что, нравится?

Он взглянул на нее с легким удивлением:

— Да. То есть она мне нравится, конечно! Она должна нравиться всякому.

— Ну, если тебя тянет к скучным девушкам! — бросила Тиффани, пожимая плечами.

— Ты считаешь ее скучной? — изумился Джулиан. — Мне она такой не показалась. Возможно, слишком скромна и ненавязчива, но уж никак не скучна! Да и в уме ей не откажешь.

— О, у нее тьма достоинств, она сама добродетель! Что до меня, то нахожу ее невыносимо скучной. Впрочем, не обращайте на меня внимания! Давай приглашай ее! Могу предсказать, что она выложит тебе всю подноготную развалин.

Даже Джулиан не мог ошибиться в подлинном значении ее улыбки — столько в ней скрывалось яда. Мисс Трент увидела на его лице выражение легкого шока и решила, что не может больше позволить подопечной раскрывать перед юношей свою подлинную сущность. Поэтому срочно вмешалась:

— Боюсь, приглашать ее бесполезно, сэр. Я о мисс Чартли. Мне доподлинно известно, что миссис Чартли никогда не разрешит дочери принять участие в столь долгом и изнурительном предприятии. Более того, я и сама уже начинаю сомневаться, а стоит ли и нам тоже пускаться в такую даль.

Такая измена общему делу вызвала переполох и возмущение. Мисс Чартли тут же была забыта. Все бросились убеждать мисс Трент в необходимости поездки, осыпая ее упреками в трусости и призывами взять свои слова обратно. А Джулиан вскоре получил от Тиффани исчерпывающее объяснение столь неожиданной вспышке ее темперамента и полностью успокоился. Она так убедительно все объяснила, что он еле сдерживался, чтобы не заключить ее в объятия и не прогнать поцелуем ее огорченный взгляд. Теперь он прекрасно понимал Тиффани. Действительно, это очень тяжело, если тебе постоянно ставят в пример Пэтинс Чартли. Раскаяние девушки в содеянном казалось настолько искренним, что к тому времени, когда Джулиан собрался уходить, он уже успел убедить Тиффани не только в том, что в случившемся пет ни малейшей ее вины, но и в том, что ему нет никакого дела до того, отправится или нет Пэтинс с ними в Кнэрсборо. Позже он постарался обелить ее и в глазах кузена, чтобы у того не осталось ни малейших сомнений на этот счет, и вовсе не потому, что Вэлдо каким-то образом коснулся случившегося, а скорее именно из-за его упорного нежелания возвращаться к этой теме. Он робко начал сам:

— По-моему, тебе показалось странным, что мисс Вилд… ну то, как она ни под каким видом не желала, чтобы мисс Чартли поехала с нами в пятницу?

— Ну, после твоих заявлений — ничуточки! — ответил сэр Вэлдо со смехом. — Хоть бы постыдился! Вот уж никогда не думал, что ты можешь быть таким желторотым!

Вспыхнув, Джулиан напыщенно возразил:

— Не понимаю, о чем ты? Если ты вообразил, что мисс Вилд стала противиться потому, что я изъявил желание пригласить мисс Чартли… то это все не так.

— Разве? — прищурился Вэлдо, искусно пряча веселость под напускной серьезностью. — Тогда прими мой совет, молодой недотепа: никогда не хвали одну женщину перед другой!

— Ты глубоко ошибаешься, — еще более обиженно промямлил Джулиан.

— Уж конечно, где нам до вас, желторотиков! — притворно согласился сэр Вэлдо и добавил, желая того успокоить: — Ладно, хватит переливать из пустого в порожнее, чтобы меня убедить. Я полностью с тобой согласен. Так что можешь опустить перышки.

 

Глава 7

Радужному плану мистера Андерхилла отправиться в поездку рано утром в пятницу осуществиться было не суждено. Сам он поднялся спозаранку, но достучаться до кузины с призывами поторопиться, так как день обещает быть жарким, так и не смог. Все остальные (в это число входили подъехавшие сэр Вэлдо и лорд Линдет) успели покончить с завтраком, когда Тиффани наконец впорхнула к ним, притворно осведомляясь, не опоздала ли она.

— Да еще как! — прорычал Кауртни. — Мы ждем тебя уже целую вечность! Скажи на милость, чем ты занималась все это время? Можно было успеть одеться по меньшей мере дюжину раз!

— Вот этим она и занималась! — с издевкой объяснила Шарлотта. — Сначала надела одно платье, затем решила, что оно ей не идет, потом примерила следующее и так далее. Разве не так, кузина?

— Ну, не могу не признать, что в этом наряде ты выглядишь отлично, — поспешила вмешаться миссис Андерхилл. — Однако на твоем месте в такую жару я не стала бы надевать бархат.

К тому времени, когда Тиффани позавтракала, приладила шляпу, нашла перчатки — вещь, непонятным образом постоянно исчезающую с того места, где должна была находиться, — и отыскала хлыст для лошади, воды утекло немало. Кауртни, сгорая от нетерпения, не уставал повторять, что Лиззи наверняка думает, будто о ней просто-напросто забыли. Однако когда они прибыли в Колби-Плейс, то выяснилось, что Колебатчи только-только встают из-за стола, а Лиззи даже еще не начинала собираться. Возникла новая задержка, Лиззи в сопровождении сестер помчалась наверх, чтобы заняться своим туалетом. Вскоре оттуда послышались возгласы, обращенные к прислуге, с требованиями объяснить, что та сделала с ее сапожками.

Пока все это происходило, Тиффани и Линдет мило беседовали, сэр Ральф предоставил Идеальному Мужчине исчерпывающий добровольный отчет о своем триумфе над кем-то, кто попытался надуть его в сделке, Кауртни в отчаянии метался по комнате, а леди Колебатч беседовала с мисс Трент со всей безмятежностью человека, для которого время ничего не значит.

— Выехали всего лишь на два часа позже запланированного, — заметил сэр Вэлдо, когда кавалькада наконец двинулась в путь. — Не так уж и плохо!

Мисс Трент, сожалеющая все это время о том, что изъявила желание увидеть «осыпающуюся стену», ответила в сердцах:

— Полагаю, этого следовало ожидать!

— А я удивился бы, если бы было иначе, — весело отозвался он.

— Тогда не могу не удивиться, почему вы согласились участвовать в поездке?

— Чтобы еще раз убедиться в непунктуальности женской половины человечества, — парировал он.

Возмущенная огульным обвинением, она резко возразила:

— Позвольте поставить вас в известность, сэр, что я никого не заставила ждать.

— Вы — исключение из правила, — уточнил он.

— Уверяю вас, ничего подобного!

— Позвольте об этом судить мне. О нет, не надо на меня так смотреть! Разве я сказал что-нибудь обидное?

— Прошу прощения! Нет, ничего, конечно, просто я не в настроении болтать о пустяках, сэр Вэлдо.

— Это еще не причина, чтобы дуться на меня, — заметил он. — Последние полчаса я не сделал ничего такого, чтобы надоесть вам до смерти. Конечно, до конца дня такая вероятность не исключается, но и тогда причиной послужат отнюдь не банальности, обещаю вам!

— Поосторожней! — предостерегла она, указывая взглядом на ехавших впереди мисс Колебатч и Кауртни.

— Им обоим не до нас! Вы всегда ездите верхом на этой полукровке с таким напряженным крупом?

— Да. Мисс Андерхилл купила этого мерина специально для меня. Мне он вполне подходит.

— Мне хотелось бы оказаться на ее месте и подобрать вам верховую лошадь. Вы охотитесь?

— Нет! Когда Тиффани отправляется на охоту с собаками, ответственность за нее возлагается на Кауртни, а не на меня.

— Слава богу! Вам бы точно пришлось горько пожалеть, если бы вы были на этом мерине. Остается только надеяться, что вы не устанете от седла до того, как мы доберемся до Кнэрсборо.

— Вот как? Не знаю, с чего это вам вздумалось считать меня столь слабым созданием?

— Вас — нет, а вот ваша лошадь — не подарок, и езда на ней сущее наказание!

— О нет, уверяю вас… — Анкилла умолкла, заметив его поднятую бровь. — Ну, возможно, лошадь не совсем… Скажем так, аллюр тяжеловат! В любом случае не собираюсь спорить с вами по поводу мерина, так как убеждена, что с моей стороны это выглядело бы просто глупо.

— Несомненно! — согласился сэр Вэлдо. — Удивляюсь, как это вашей обаятельной подопечной не пришло в голову дать вам другую лошадь. Между прочим, чем было вызвано ваше позавчерашнее решение отказаться от этой поездки?

Она не стала притворяться, что не понимает, о чем идет речь, и честно пояснила:

— Не могла допустить, чтобы Тиффани показала, кто она есть на самом деле.

— Вот как, не могли? — Он улыбнулся. — Зря беспокоились! Она сама пустила в ход свои чары — могу представить, как это выглядело! — чтобы сгладить неприятное впечатление, произведенное ею на Линдета. И, надо сказать, добилась эффекта. Я тоже внес мою скромную лепту — посему сегодня ко мне относятся с некоторой сдержанностью.

— Вы в немилости? О, как это несправедливо! И что теперь делать мне, бедной? Ужасно строить козни ребенку.

— А вы этим не занимайтесь. Предоставьте все козни мне.

— Ну, может, козни — слишком сильно сказано, но не могу же я позволить вам водить ее за нос!

— Моя дорогая девушка, и как же вы собираетесь помешать мне?

Апкилла хотела возмутиться столь фамильярным к ней обращением, но решила, что разумнее не заострять на этом внимание.

— Я не знаю, но…

— Не мучьте себя понапрасну. Уверяю, ни вы, ни кто другой не в силах мне помешать!

Повернув голову, она окинула его печальным взглядом:

— А как насчет угрызений совести, сэр Вэлдо?

— Не испытываю ничего подобного! Меня будет мучить нечто большее, чем совесть, если я не сделаю все возможное и невозможное, чтобы не дать Джулиану пасть жертвой тщеславной и самой бессердечной кокетки из всех, каких мне только доводилось видеть. Верно, я кажусь вам чудовищем? Уверяю, это далеко не так!

— Нет, я вовсе вас таким не считаю! Но вы делаете все, чтобы выставить ее с наихудшей стороны.

— Верно! А вам не приходило в голову, что если бы я испробовал подобную тактику против, ну, допустим, мисс Чартли, или присутствующей здесь мисс Колебатч, или вас, то моя попытка закончилась бы полным провалом? А все потому, что у вас нет таких ярко выраженных отрицательных качеств. Скажу больше, мэм! Я же вынуждаю эту негодницу кокетничать со мной, бросать на меня томные взгляды и идти на все, чтобы произвести на меня впечатление, — я просто предоставляю ей такую возможность.

Она не могла ничего возразить, поэтому промолчала. Он увидел, что ее все еще мучают сомнения, и объяснил:

— Утешьтесь, терзающееся опасениями создание! Я могу спровоцировать ее выставить напоказ вспышки своего гнева и всю свою самоуверенность. Это совсем нетрудно, надо всего лишь поиграть на ее тщеславии. — Он внезапно засмеялся. — Дело за малым — заставить Тиффани пойти на открытое нарушение всех приличий. Если она могла прийти в ярость из-за такого пустяка, как робкое желание Джулиана включить в нашу группу мисс Чартли, то нам не придется долго ждать подходящего случая или выискивать повод для вспышки ее гнева. Как знать? Может, Джулиан уделит немного внимания мисс Колебатч? В таком случае взрыв не заставит себя ждать. Нам останется только оттаскивать ее за волосы.

Анкилла не могла не рассмеяться, но вместе с тем с невольной дрожью попросила его не рисовать столь ужасных картин.

— Хотя я и не решилась бы в данный момент утверждать это категорически, но мисс Колебатч — единственная девушка, с которой Тиффани дружит, — пояснила она.

— Да, я обратил внимание, с каким восхищением эта рыженькая взирает на нее.

— Возьму на себя смелость заметить вам, сэр Вэлдо, — строго одернула его мисс Трент, — что подобные замечания лучше держать при себе.

— Так и было бы, если бы я разговаривал с кем угодно, кроме вас.

К счастью, так как Анкилла не могла придумать, что сказать в ответ, в этот момент к ним легкой рысью подъехал Кауртни, чтобы сообщить о некотором изменении в планах. Если пересечь пшеничное поле, находящееся справа от них, они могли бы срезать большой угол и таким образом сократить путь — таков был смысл его предложения. Единственное затруднение в том, что на дальнем конце поля сплошные кусты. Сможет ли мисс Трент перепрыгнуть на лошади эту преграду?

— Какие могут быть возражения? Думаю, никаких, — ответил за нее сэр Вэлдо.

Кауртни ухмыльнулся:

— Я так и знал. Однако можно и не рисковать — изгородь живая, так что мерин легко через нее продерется, если мисс Трент не удастся заставить его перескочить через кусты.

— Вот как? Значит, у меня есть выбор? — спросила мисс Трент. В ее глазах искрился смех. — Решу на месте. Главное — быстрей выбраться из этой духоты на открытое место.

— Я знал, что вы молодчина! — вырвалось у Кауртни. — Вон там, где ждут остальные, что-то вроде ворот, сейчас я их мигом открою.

Он развернул лошадь и отъехал рысью. Мисс Трент обратила возмущенный взгляд на Идеального Мужчину, но он обезоружил ее, выбросив вверх руку жестом признанного покорителя заборов и взмолился:

— Только не надо по носу! Это у меня самое больное место.

— Хорошо, не буду, сэр! — согласилась она и тронула коня, повинуясь знаку Кауртии. Затем бросила через плечо с внезапным озорством: — Мне хотелось бы, чтобы ваш прославленный скакун выставил вас дураком, отказавшись взять препятствие!

Лукавый огонек зажегся и в его глазах.

— Если я вас правильно понял, вы хотите, чтобы мой конь меня подвел? Но теперь я буду настороже.

Изгородь оказалась точно такой, какой ее описал Кауртни, — не представляющей особой трудности даже для извозчичьей клячи. Но Тиффани, возглавляющая кавалькаду, бешеным галопом пустила лошадь вдоль нее и преодолела заросли кустарника там, где они достигали наибольшей высоты и ширины. Мисс Колебатч в восторге воскликнула:

— Ох! Можно подумать, что у этой прелестной лошадки выросли крылья! Хотелось бы мне уметь так ездить верхом!

— А я вот только рад тому, что ты так не можешь! — возразил Кауртни. — Крылья! Скорее всего, Тиффани допрыгается и все кончится сломанной ногой. — Он натянул поводья, направляя лошадь в сторону, и вежливо предложил сэру Вэлдо: — Желаете ли теперь вы, сэр?

— Да, если вы не против, но, уж конечно, не с таким блеском. Ваша кузина отважная наездница и могла бы добиться большего, но вам следует предостеречь ее, чтобы она не преодолевала кусты, как полоску воды. Однажды она неизбежно с треском вылетит из седла.

— Бог свидетель, сэр, я повторял ей сотни раз, что водную преграду надо преодолевать с разгона, а кустарник — на медленном ходу. Но она не обращает внимания на то, что ей говорят. Ей лишь бы покрасоваться, хотя я и не перестаю толковать, что добром это не кончится.

— Зато как она смотрится! — воскликнул Джулиан, с вызовом глядя на Вэлдо.

— Да, как картинка! — поддержала его мисс Колебатч.

Мисс Трент, преодолев изгородь вслед за сэром Вэлдо и осаживая возле него лошадь, не преминула отметить правоту двух последних замечаний. Он пожал плечами, но ничего не ответил. Вскоре к ним присоединились и остальные. Далее пошла пересеченная местность, и некоторое время все ехали вместе, момент для разговора был упущен.

Несчастье произошло на полпути до Кнэрсборо. Мисс Трент, сама изнемогающая от жары, заметила, что мисс Колебатч вдруг стала необычайно молчаливой. Наблюдая за ней, Анкилла увидела, как та обмякла в седле, затем снова выпрямилась. Направив лошадь к ней, она тихо спросила:

— Вам, наверное, как и мне, немного не по себе, мисс Колебатч?

Жалкий взгляд, брошенный на нее, был красноречивым ответом, но Элизабет, силясь улыбнуться, пробормотала:

— Ох да! То есть… У меня немного болит голова, но, умоляю, не обращайте внимания. Скоро мне будет лучше… Это все солнце.

Мисс Трент тут же вспомнила, что девушка плохо переносит зной, и испугалась, обратив внимание на ее болезненный вид, но сказала:

— Ничего удивительного! Мне и самой невыносимо жарко, я была бы весьма благодарна, если бы объявили привал.

— О нет, нет! — с трудом выдохнула Элизабет. — Ничего никому не говорите, умоляю! — Ее грудь внезапно тяжело поднялась, а рот скривился. — О, мисс Трент, я чувствую себя такой больной! — с трудом закончила она, и слезы заструились из ее глаз.

Анкилла наклонилась вперед, чтобы схватить уздечку ее лошади, заставив ту, а заодно и свою тоже, остановиться. Она оказалась подготовленной к такому случаю и, опустив руку в карман, извлекла оттуда флакон с нюхательной солью. К этому времени все остальные заметили, что творится что-то неладное, собрались вокруг. Мисс Трент, выпустив уздечку, одной рукой поддерживала обмякшую Элизабет, а другой держала возле ее носа флакон с солью.

— Мисс Колебатч перегрелась на солнце, — объяснила она. — Снимите ее с лошади, мистер Андерхилл!

Встревоженный Кауртни быстро спешился и с помощью Линдета снял бедняжку с седла. Мисс Трент уже была на земле и, после того как девушку уложили на мягкий мох, попросила всех удалиться на некоторое расстояние.

Элизабет не была в обмороке, но некоторое время ее подташнивало и она чувствовала себя настолько слабой и испытывала такое головокружение, что с готовностью подчинилась требованию мисс Трент лежать спокойно и закрыть глаза. Анкилла села рядом, укрыв девушку от солнца и обмахивая ее своей шляпой. Джентльмены поодаль о чем-то совещались, а Тиффани стоя наблюдала за подругой, спрашивая время от времени у Анкиллы, не лучше ли той.

Через некоторое время сэр Вэлдо отделился от мужской группы и направился к мисс Трент, сделав знак, что желает с ней поговорить. Она кивнула и, оставив вместо себя Тиффани, поднялась и подошла к нему.

— В точности как вы и предсказали, мэм, — констатировал он и поинтересовался: — Как она себя чувствует?

— Лучше, но дальше двигаться не в состоянии. Бедняжка! Я сломала голову в поисках лучшего выхода из положения, но так ни на чем и не остановилась. Думаю, если бы ей удалось укрыться от солнца, она бы пришла в себя, но вокруг нет ни дерева, ни куста, чтобы обеспечить ей хоть какую-то тень.

— Как вы думаете, если ее лошадь вести в поводу, она сможет преодолеть полмили? Андерхилл говорит, что там есть деревушка, а в ней небольшой трактир, хозяйка которого вполне почтенная особа, а по вашим словам, необходимо как можно скорее вынести мисс Колебатч в прохладное место. Что вы на это скажете?

— Отличное предложение, — решительно заявила мисс Трент. — В любом случае мы должны попытаться доставить Элизабет туда, так как здесь на болоте ей оставаться нельзя. Уверена, что если она отдохнет в прохладе, то вскоре оправится. Только вот продолжить путешествие мисс Колебатч вряд ли по силам, сэр Вэлдо.

— Еще бы! Об этом не может быть и речи! — поддержал он. — Давайте перевезем ее в деревушку, а там уж решим, как лучше доставить ее обратно домой.

Апкилла кивнула и вернулась к страдалице, которая пришла в себя настолько, что возомнила, будто в состоянии продолжить движение по маршруту. В этом ее поддержала Тиффани, встретившая мисс Трент новостью, что Лиззи гораздо лучше и ей потребуется только отдых, чтобы полностью быть готовой ехать верхом наравне с остальными. Узнав о намерении направиться в деревушку, мисс Вилд с энтузиазмом воскликнула, что это именно то, что надо! И добавила:

— Мы все там сможем освежиться в холодке. Тебе это непременно понравится, не так ли, Лиззи?

Мисс Колебатч согласилась, героически заявив, что вскоре она будет не хуже других. Но, когда ей помогли подняться, у нее так закружилась голова, что она покачнулась и непременно упала бы, если бы мисс Трент не поддержала ее, обняв за талию. Элизабет водрузили на лошадь, и Кауртни задушевным шепотом сказал ей, что все, что от нее требуется, это держаться за луку седла и нюхать соль, как только почувствует себя плохо.

— Нет, уздечка тебе не нужна: я буду вести в поводу твою Звездочку, — распорядился он. — Не бойся и даже не думай о том, что можешь упасть, — я этого не допущу!

— Спасибо… Какая жалость… это такая оплошность с моей стороны, — с трудом выговорила Элизабет.

— Ничего подобного! Э, Тиффани, ты же знаешь дорогу к Мор-Кросс! Линдет собирается поехать вперед, чтобы предупредить старую миссис Роусели. Поезжай с ним, чтобы он не заблудился.

Она с большой готовностью изъявила свое согласие, весело провозгласив, что они составят авангард, обеспечат разведку, и ускакала с Джулианом. Когда же остальные добрались до деревушки, Тиффани, танцуя, выбежала из маленькой каменной гостиницы и воскликнула:

— О, это самое прелестное местечко, какое только можно вообразить! Поторопитесь и заходите в пивную. Представить только, я никогда прежде не была в пивной! Это так увлекательно! Лиззи, ты будешь восхищена!

Мисс Колебатч, головная боль которой перешла в невыносимую мигрень, с трудом поняла, что к ней обращаются, но даже не попыталась ответить. Когда Кауртни убрал руку, которой удерживал ее за локоть, она почти рухнула в объятия Идеального Мужчины, приготовившегося ее подхватить. Он перенес девушку в гостиницу, где пожилая хозяйка, насмерть перепуганная доселе невиданным вторжением, нервно поприветствовала его и попросила положить мисс на скамью, на грубую поверхность которой она уже постелила сложенное одеяло и подушку. Тиффани не преминула с гордостью заявить, что это именно она велела миссис Роусели так сделать.

— А пока Лиззи отдыхает, мы будем сидеть снаружи на голых лавках, как простолюдины, — продолжила она со смехом. — Линдет уже заказал для всех домашнее пиво, но лично я буду пить молоко, потому что у миссис Роусели нет лимонада. Это так странно! Ведь я ненавижу молоко, но готова без жалоб переносить превратности судьбы. Пойдемте на улицу! Анкилла присмотрит за бедняжкой Лиззи!

Она выпорхнула наружу, но сэр Вэлдо задержался на несколько секунд, пока мисс Трент обращалась к хозяйке с просьбой принести кувшин воды и немного уксуса. Дверь гостиницы вела прямо в пивную, другой вентиляции не было, крошечные окошки с переплетом не открывались. Комната с низким потолком была душной, и в воздухе стоял крепкий аромат спиртных напитков. Сэр Вэлдо резко заявил:

— Это помещение не подойдет! Насколько я понимаю, на этом этаже больше ничего другого нет, кроме кухни, но ведь должны же быть спальные комнаты наверху. Должен ли я распорядиться насчет того, чтобы перенести туда мисс Колебатч?

— Думаю, будет лучше остаться здесь, — тихо возразила Анкилла. — Ведь под крышей, как вы знаете, намного жарче.

— Ладно, тогда я присоединюсь к остальным, — нехотя согласился он.

Через полчаса и мисс Трент вышла из гостиницы. Три пустые пивные кружки и стакан со следами молока стояли на одной из лавок у стены дома. Тиффани и сэра Вэлдо нигде не было видно, но она увидела Кауртни и Линдета, прогуливающихся по улице. Заметив ее, они ускорили шаги и, подойдя, с беспокойством осведомились об Элизабет.

— Спит, — доложила Анкилла. — Где Тиффани?

— О, она ушла с сэром Вэлдо взглянуть на церковь, — пояснил Кауртпи. — Мы с Линдетом обегали тут все в поисках хоть какого-нибудь экипажа, но не нашли ничего похожего, поэтому решили, если вы согласны, что мне надо съездить в Бардси и поискать что-нибудь там. Как вы думаете, будет ли Лиззи настолько лучше, когда она проснется, чтобы выдержать дорогу домой?

— Надеюсь, да. Рассчитываю, что она немного подбодрится, когда выпьет чаю. — Анкилла улыбнулась Джулиану. — Бедная девочка, Лиззи так переживает, что испортила всю поездку. Просила меня попросить у всех вас прощения и даже предложила отправиться дальше без нее.

— Что? Бросить ее в этом трактире? Нет, я на это не соглашусь! — взорвался Кауртпи.

— Даже и речи быть не может, — подхватил Джулиан. — Мне только жаль, что ей так плохо. Может, мы могли бы доставить к ней врача?

Мисс Трент заверила его, что дела обстоят не так серьезно, и посоветовала Кауртни седлать лошадь. Он отправился в небольшой загон для лошадей как раз в тот момент, когда на улице показались Тиффани и Идеальный Мужчина. Тиффани придерживала рукой подол своего длинного одеяния, а по тому сияющему виду, с которым она взирала на сэра Вэлдо, мисс Трент заключила, что на этот раз тот обращался с ней весьма любезно.

— Лиззи лучше? — требовательно осведомилась Тиффани, подбегая к мисс Трент. — Готова она ехать дальше?

— Ну, в данный момент она спит, но боюсь, что недостаточно крепка, чтобы продолжать путь.

— Тогда надо что-то делать! — откровенно возмутилась Тиффани. — Как вы можете говорить, что у нее не хватит сил? Надо убедить ее так, чтобы она захотела!

— Даже если она пожелает, это будет очень опрометчиво с ее стороны, — возразила Анкилла. — Более того, Тиффани, я никак не могу этого допустить. Ты же не хочешь, чтобы Лиззи всерьез рисковала своим здоровьем.

— Не хочу, конечно, — нетерпеливо бросила Тиффани. — Но сколько шума из-за такого пустяка, как головная боль! Уверена, стоит ей самой захотеть — и все тут же пройдет.

— Моя дорогая, она искренне желает, чтобы ей стало лучше, и даже не из-за того, что хотела бы ехать с нами дальше, а потому, что глубоко переживает, испортив нам все удовольствие от поездки. Я уже убедила ее, что мы все согласились с тем, что сегодня слишком жарко для…

— Неужели вы имеете в виду, что поездку надо прекратить? — прервала ее Тиффани, в отчаянии переводя взгляд с Анкиллы на Линдета. — Нет, это исключается!

Ей ответил Джулиан, в голосе которого звучала нежность:

— Ты же не пожелаешь отправиться без нее? И никто из нас — тоже. Как-нибудь в другой день, когда будет не так жарко…

— О нет! — умоляюще перебила его Тиффани. — Ненавижу отсрочки. Знаю, как это будет выглядеть на деле — мы никогда не выберемся к «осыпающейся стене». А я хочу ее видеть, хочу — и все!

— Согласен, и мы обязательно ее посетим, обещаю тебе, — уверил он. — Конечно, жаль, что не сегодня, по…

— Нет, сегодня, и только сегодня! — стояла на своем Тиффани, ничего не желая слушать. — Пусть без Лиззи, если она не может, но ведь все остальные могут!

На миг показалось, что лорд Линдет отшатнется от нее, но через секунду он опомнился, улыбнулся ей и сказал:

— Знаю, ты сама не веришь тому, что говоришь. В любом случае мы не можем никуда отправиться, так как только что решили послать твоего кузена в Бардси поискать там какой-нибудь экипаж.

Лицо Тиффани немедленно просветлело, и она с надеждой произнесла:

— Чтобы Лиззи могла продолжить с нами путь в коляске? Отличная мысль!

— Чтобы ее можно было отвезти домой, — поправил Джулиан.

— Ох! Ну, возможно, так даже лучше! Думаю, Кауртни не будет сильно возражать против того, чтобы лично доставить ее домой, да и Лиззи станет намного легче, когда она узнает, что не испортила день остальным. Только вникни! С Кауртни она будет в полной безопасности, да и мы можем за нее не волноваться. Так скажи же, что ты поедешь дальше, Линдет? А вы, Анкилла? Вы, сэр Вэлдо?

Анкилла отрицательно качнула головой, пытаясь охладить ее пыл тем, что нахмурилась; сэр Вэлдо, частично отвлекшись от происходящей сцены, так как пристально наблюдал в монокль за порханием большой белой бабочки, ничем не выказал, что призыв Тиффани им услышан. Но Кауртпи, выводивший лошадь из загона, оказался далеко не глух, и именно поэтому он ответил:

— Ехать… куда? В Кнэрсборо? Конечно нет! Никто из нас туда не собирается. Удивляюсь, как тебе в голову могла прийти такая мысль.

— Почему я не должна об этом думать? В любом случае речь идет не о тебе: ты должен будешь отвезти Лиззи домой. Нет никакой необходимости всем нам сопровождать ее.

— Мисс Трент должна находиться при ней. Мэм, надеюсь, вы не оставите Лиззи в такую минуту?

— Конечно нет! — ответила она. — Не говорите больше ничего, Тиффани. Вам следует знать, что вы не можете отправиться без меня, а я в сложившихся обстоятельствах не могу покинуть мисс Колебатч.

— Могу, если Кауртни поедет со мной, — спорила Тиффани.

— Только вот не собираюсь! — заявил Кауртни. — Сейчас я направляюсь в Бардси попытаться найти какой-нибудь экипаж. Но здесь глушь, а не хорошо наезженный тракт, так что не будет ничего удивительного, если придется довольствоваться разбитой телегой. Как насчет телеги, мэм?

— Нет, это не подойдет! — вмешалась Тиффани. — Голова Лиззи будет открыта солнечным лучам, а это исключается. Не думаю, что ей следует пускаться в дорогу, пока вообще не станет прохладнее, не так ли, Анкилла? Бедняжка Лиззи! Думаю, что не ошибусь, если выскажу предположение, что ей безопасней остаться в этой восхитительной гостинице. Тогда мы сможем отправиться домой все вместе, когда вернемся из Кпэрсборо! К этому времени Лиззи достаточно оправится. А Апкилла не будет возражать, если останется с ней здесь. Не так ли, Апкилла?

Линдет, который становился все больше и больше встревоженным, поспешил вмешаться:

— Не ожидал, что ты можешь предложить такое. Как можно двум леди провести целый день в пивной?

— Чепуха! Меня бы, например, это ничуть не смутило. Так почему это должно волновать Лиззи? С ней же за компанию остается Анкилла.

— Как же ты сможешь испытывать удовольствие от поездки, зная, что они обе находятся в таком месте? — удивился Джулиан.

— Кто, она? Да еще как сможет! — уверил его Кауртни, издав грубый смешок. — Просто ты ее не знаешь! Вот что я тебе скажу, Тиффани! Хватит разыгрывать спектакль, потому что ты никакими силами не заставишь меня отправиться в Кнэрсборо. Это мое последнее слово!

Краска ударила ей в щеки, глаза яростно вспыхнули.

— Ты гнусная жаба, слизняк, на которого нельзя положиться! — вне себя выкрикнула Тиффани. — Я хочу отправиться в Кнэрсборо, и я буду там!

— Тиффани! — в отчаянии воззвала мисс Трент. — Ради всего святого…

Но та тут же обрушилась на нее, не дав договорить:

— А вы ничем не лучше Кауртни! Да, Анкилла! Вам следует делать то, что я захочу, а не то, чего хочется Лиззи! Она не должна была ехать с нами, если собиралась заболеть!

— Осади назад! — резко бросил ей Кауртни, глядя в сторону гостиничной двери. — Привет, Лиззи! Ну как, тебе хоть немного полегчало?

Мисс Колебатч, опираясь рукой о дверную раму, через силу улыбнулась:

— Да, благодарю тебя! Мне гораздо лучше… совсем хорошо. Только вот очень огорчена, что доставляю столько хлопот!

Тиффани подбежала к ней:

— Ох, тебе лучше? Я это вижу и сама. Ничуть не сомневалась, что ты поправишься. И наверняка не хочешь, чтобы тебя отправили домой, ведь правда не хочешь? Только подумай, как это уныло будет выглядеть!

— Мисс Колебатч, не выходите на солнце, — потребовала мисс Трент, беря ее за руку. — Я собираюсь попросить хозяйку приготовить нам чай, поэтому войдите в дом и, пожалуйста, сядьте.

— Да, немного чая пойдет тебе на пользу, — признала Тиффани. — Сразу же придешь в норму.

— О да! Только я не думаю… вернее, боюсь, если попробую ехать верхом…

— Вам не придется ехать верхом, мисс Колебатч, — сказал Джулиан. — Андерхилл должен подыскать для вас экипаж, а в Кнэрсборо никто из нас ехать не собирается. Слишком жарко.

— Да, все так, Лиззи, — поддержал его Кауртни. Считай, что меня уже здесь нет. Да, и вот еще что! Я достану зонт, чтобы укрыть тебя от солнца, даже… если придется его украсть! Поэтому сейчас иди обратно в пивную и побудьте там с мисс Трент, пока я не вернусь. Надеюсь, за час управлюсь.

— Целый час! — воскликнула Тиффани. — А мне что делать все это время, скажи на милость? Уж не воображаешь ли ты, что я буду сидеть в этой отвратительной, душной пивной столько времени? Нет. даже не надейся!

— Так теперь она стала отвратительной и душной? — возмутился Кауртни. — Ты же называла это заведение восхитительным. Можешь метать в меня убийственные взгляды сколько хочешь, но я все равно скажу, кто ты есть на самом деле — ты самовлюбленная, хитрая кошечка, вернее, кошка! Тебе ни до кого нет дела, и, если тебя гладят не по шерстке, ты готова царапать любого. Да, тебя уже не исправить — и никто меня не убедит в обратном.

Тиффани разразилась рыданиями, а мисс Колебатч, глаза которой тоже стали наполняться слезами из жалости к ней, воскликнула:

— О, Кауртни, не надо! Ты не должен! Это все по моей вине, из-за моей глупости! О, Тиффани, прошу, прости меня!

— Ты просишь у нее прощения? — Кауртни не верил своим ушам.

— Мистер Кауртни, не будете ли вы так добры не давать волю своему языку? — потребовала мисс Трент, используя права, предоставленные ей как компаньонке и «другу» семьи. — Прекратите плакать, Тиффани! Если не хотите оставаться здесь, то могу предложить вам отправиться в Бардси вместе с кузеном. Тогда вы сможете ссориться сколько вам угодно, не ставя всех нас в неудобное положение. Прошу извинить за резкость!

Кауртни открыл было рот и снова закрыл его, зато его взгляд был красноречивее слов.

— Не желаю ехать с ним! — сквозь рыдания произнесла Тиффани. — Ненавижу Кауртни и не хочу, не хочу ехать в Бардси!

Мисс Трент, знавшая на горьком опыте, с какой легкостью Тиффани впадает в истерику, огляделась вокруг затравленным взглядом в поисках поддержки. Линдет, с потупленным взором и плотно сжатыми губами, не шевельнулся и не издал ни звука, но Идеальный Мужчина, не скрывая насмешки в глазах, неспешно приблизился к Тиффани и произнес:

— Полно, полно, моя девочка! Прекрасная мисс Вилд с покрасневшими, распухшими глазками! Ох нет, умоляю вас, только не это! Такое зрелище разобьет мое сердце!

Она невольно подняла глаза, икнула, пытаясь справиться с очередным всхлипом, но все слезы ее внезапно исчезли.

— Распухшие… Ох нет! Сэр Вэлдо, мои глаза действительно?..

Он поднял пальцем ее подбородок и принялся критическим взглядом рассматривать лицо Тиффани, улыбаясь при этом той самой загадочной улыбкой, которую многие женщины находили восхитительной.

— Слава богу, нет! Они, как голубые цветы колокольчики с капельками росы.

Она оживилась, как по мановению волшебной палочки:

— В самом деле? Такие хорошенькие?

— Просто прелесть, можете мне поверить!

Тиффани рассмеялась восхитительным переливчатым смехом.

— Не знаю, я же себя не вижу. Но как хорошо сказано про колокольчики в росе!

— Зато вижу я, а сравнение напрашивалось само собой, — не замедлил сэр Вэлдо с ответом, вытирая ее щеки своим платком. — До чего же у вас длинные ресницы! И что, эти реснички никогда не переплетаются между собой?

— Нет! Конечно не переплетаются, что за глупый вопрос? Да вы просто пытаетесь мне льстить!

— Что вы! С вашей-то внешностью?.. Так вы и в самом деле не хотите ехать в Бардси?

На лицо Тиффани тут же набежало облачко.

— С Кауртни? Нет, благодарю покорно!

— А со мной?

— С вами? Но вы же не собираетесь. Не так ли?

— Нет, пока вы не изъявите такое желание.

Коварная улыбка скользнула по ее губам.

— Анкилла никогда этого не разрешит! — произнесла она, с вызовом бросая взгляд на свою наставницу.

— Даже в том случае, если с нами поедет Кауртни? — Вэлдо обернулся к мисс Трент, слегка приподняв бровь, что придало его лицу ироничное выражение. — Что скажете, мэм?

Все это время Анкилла слушала весьма своеобразный диалог между ним и Тиффани, разрываемая противоречивыми чувствами: с благодарностью за то, что Идеальный Мужчина предотвратил надвигающуюся бурю, и негодованием за предосудительный способ, который он при этом использовал.

Ее ответный взгляд красноречиво говорил о многом, но сказала она только такие слова:

— Не сомневаюсь, у мисс Андерхилл не вызвало бы никаких возражений, если бы Тиффани отправилась с вами в сопровождении Кауртни — в этом нет ничего предосудительного.

— Тогда я иду седлать лошадей, — сообщил сэр Вэлдо. — Ты же, Джулиан, остаешься здесь и будешь охранять леди.

— Конечно, — тихо ответил молодой лорд.

— Если только не предпочитаешь составить нам компанию, — предложила Тиффани, забыв от радости, что перед этим сама же согласилась — нельзя оставлять беззащитных женщин одних в пивной захудалой гостиницы.

— Нет, благодарю тебя! — отказался Джулиан и отвернулся от Тиффани, чтобы убедить мисс Колебатч, со всем присущим ему обаянием, вернуться в помещение.

Мисс Трент успела заметить мучительное отчаяние в глазах юноши, когда до него внезапно дошло, что его богиня — всего лишь колосс на глиняных ногах. Ее сердце разрывалось от жалости. Она могла бы сказать ему, что все его доброжелатели, и она в том числе, должны только радоваться постигшему Джулиана разочарованию, по, вопреки себе, испытала сильнейшее желание найти оправдание для Тиффани. Однако Анкилла подавила в себе этот порыв, вспомнив довольный взгляд Тиффани, который та бросила на Джулиана, перед тем как полностью переключиться на сэра Вэлдо. В этом взгляде она с исчерпывающей ясностью прочла, что Тиффани не увидела в отказе Джулиана ехать в Бардси ровным счетом ничего, кроме ревности, а это всегда было ей как бальзам на рану. Тиффани наслаждалась, когда ей удавалось посеять сомнения в мыслях своих поклонников, ничуть не беспокоясь о том, какие муки им причиняет. Даже если бы ей сказали, что Джулиан сильно уязвлен ее поведением и поведением своего кузена, она восприняла бы эту новость с недоверием и забыла бы о ней сию же минуту. Но сердце мисс Трент не раз сжималось от жалости, когда она видела, с каким недоумением и болью Джулиан наблюдал за флиртом сэра Вэлдо с Тиффани, и она не могла не испытывать желание приободрить юношу.

Она постояла на улице, провожая отбывающую группу, и только после того, как те скрылись из глаз, присоединилась в пивной к мисс Колебатч и Джулиану. Они обсуждали качество поданного чая. Элизабет позволила себе откинуться на спинку скамьи и выглядела более оживленной, а по виду Линдета нельзя было сказать, что он нуждается в ободрении. Мысленно мисс Трент наградила его аплодисментами за хорошие манеры, позволившие ему делать вид, что ничего не случилось, и еще за его усилия развлечь Элизабет. Она, бедняжка, была все еще очень далека от свойственной ей обычной живости, так как вдобавок к головной боли мучилась от сознания, что испортила всем день, обещавший столько удовольствий, и в довершение всего довела до слез самую близкую свою подругу. Правда, Элизабет не смогла удержаться от смеха, когда Джулиан среди прочих мер, направленных на то, чтобы ее никто не побеспокоил, заявил о своем намерении взять на время у хозяйки гостиницы передник и выносить кружки с пивом всем страждущим на улицу, однако уже через секунду вновь стала терзаться сомнениями, простит ли ее Тиффани, и в пятнадцатый раз повторила, что не ожидала от солнца никаких неприятностей и сама во всем виновата, так как не предприняла мер предосторожности.

— Ну, что касается меня, — заявила мисс Трент, — я, как это ни цинично, могу быть только вам благодарна за постигшее вас несчастье! Я уже давно ругала себя за то, что изъявила желание посетить эту «осыпающуюся стену». Вы даже представить не можете мою радость, когда из-за вас и жары решено было отказаться от этой поездки.

— Вы всегда так добры! Но вот Тиффани так расстроилась!

— Дорогая мисс Колебатч, если Тиффани в жизни ожидают только такие огорчения, то она с полным основанием может назвать себя счастливой, — небрежно заметила Анкилла. — Мне бы очень хотелось, чтобы вы не терзались из-за того, что она впала в одну из своих обычных истерик. Вы должны знать, какой она испорченный ребенок.

— Так только это? — с надеждой спросил Джулиан. — В ней просто играет детство? Она такая хорошенькая, все так много от нее ждут, ну и неудивительно, что она немного избалована.

— Испорчена! — вырвалось у Апкиллы, и она тут же поспешила добавить, решив не останавливаться: — Однако вам не следует винить за все миссис Андерхилл. Возьму на себя смелость заметить, что той не мешало бы быть с Тиффани построже, но она так добра и уступчива, что ей не по силам тягаться с грозной племянницей! Она страшно боится вспышек ее ярости. Должна признаться, я тоже боюсь их не меньше. Бесспорно, Тиффани очаровательна, и вместе с тем я никогда еще не встречала человека, способного, как она, превратить целый дом в хаос. Не могу даже высказать, как я благодарна вашему кузену за то, что он сегодня выручил меня во время стычки с ней. Трудно представить, чем бы это могло закончиться.

В ответ лорд Линдет ограничился короткой, натянутой улыбкой, а мисс Трент больше ничего не сказала, надеясь, что на данный момент предоставила ему достаточно пищи для размышлений и, возможно, заставила поверить, что поведение сэра Вэлдо скорее было продиктовано желанием покончить с мучительной для всех сценой, нежели намерением отбить у него даму сердца.

 

Глава 8

— Не могу не сказать, как я вам благодарна за то, что вы избавили нас от зрелища сильнейшего приступа истерии, — заявила мисс Трент Идеальному Мужчине после того, как в конце этого злополучного дня мисс Колебатч в целости и сохранности была доставлена домой. — И думаю, сэр, вы не станете отрицать, что и ваше поведение было в высшей степени предосудительным.

— Напротив, буду отрицать! — холодно возразил он. — Я не форсировал событий, не имел никакого отношения к разыгравшейся сцене и масла в огонь тоже не подливал, а когда наконец вмешался, то действовал по рыцарским канонам.

— Канонам… каким? — У нее перехватило дыхание.

— Рыцарским, — повторил он, встретив ее изумленный взгляд торжественным выражением лица, но с такой искоркой в глазах, что она с трудом удержалась от смеха. — Вы тогда смотрели на меня с такой отчаянной мольбой…

— Вовсе нет! — запротестовала мисс Трент. — Только не отчаянной! И вовсе я вас не молила!

— Именно отчаянной, — продолжал настаивать сэр Вэлдо. — Ваши глаза, мэм, — и вы знаете об этом — вопили: «Помогите же мне!» Мне ничего не оставалось, как внять их призыву, разве не так?

— А теперь еще скажите, что откликнулись на мой призыв вопреки собственной воле и с большой неохотой, — невольно вырвалось у мисс Трент в припадке раздражения.

— Нет такой услуги, которую я не оказал бы вам с радостью и по доброй воле.

Ее бросило в краску, но за ответом дело не стало.

— Вы не лезете за словом в карман, так что припереть вас к стенке задачка не из легких.

— Не проще ли прийти к выводу, что я говорю то, что думаю?

Впервые в жизни Анкилла пожалела, что мало искушена в искусстве вести светскую беседу. В голосе Идеального Мужчины прозвучала искренняя нотка, но осторожность удерживала ее от того, чтобы довериться человеку, который, по ее мнению, в чуждом ей светском обществе слыл знатоком по части флирта. Она заставила себя засмеяться — правда, смех получился натянутым, — чтобы хоть с каким-то основанием заявить:

— Неплохо сказано, сэр Вэлдо! Должна воздать вам должное за Тиффани, которую вы вернули нам умиротворенной и в хорошем настроении. Действительно подлинный триумф!

— Возводите между нами преграду, мисс Трент?

Одну или две секунды она молчала, а когда наконец заговорила, в ее голосе явно прозвучала настороженность:

— Мне думается, вы забыли, кто я и каково мое место в обществе, сэр.

— Напротив, именно ваше положение заставляет меня забыть о многом.

— Заставляет вас?! — Она в изумлении уставилась на него.

— Да, плюс к этому еще и мучает со страшной силой! Почему вы так смотрите на меня? Или вам кажется странным, что я не могу без боли взирать, на какую участь вы себя обрекли и какую жалкую роль вынуждены играть в обществе?

— Святые Небеса! — воскликнула Анкилла. — Можно подумать, я из тех гувернанток-неудачниц, которые за какие-то несчастные двадцать четыре фунта в год вынуждены покорно пресмыкаться! Но нет, я не из таких! На самом деле я котируюсь очень высоко!

— Однажды вы мне это уже говорили.

— Пусть так, но это правда. Терпеть не могу хвастаться, но также не могу и допустить, чтобы у вас возникла мысль, будто я прозябаю здесь за жалкую плату. Нет, мне платят сто пятьдесят фунтов в год!

— Дорогая моя девушка, что изменится в вашем положении, если даже вам будут платить в десять раз больше?

— Это только доказывает, как мало вы разбираетесь в подобных вещах. Женщинам, которым платят большие деньги, не приходится влачить жалкого существования, к ним относятся с уважением.

— Вы полностью находитесь в распоряжении особы, которой — могу сказать, не погрешив против истины, — надо быть у вас в услужении на должности экономки, а не считаться вашей госпожой. Вы обязаны покорно выносить издевательства этой отвратительной сумасбродки — ее племянницы — всякий раз, когда она соизволит выйти из себя, и терпеть покровительственное отношение таких выскочек, как…

— Чепуха! — перебила она. — Миссис Андерхилл обращается со мной как с членом семьи, и я не хочу слушать, как вы ее оскорбляете! Себя лично я не считаю несчастной, и если мне и не правится мое положение здесь, то это еще не причина, чтобы кто-то другой осуждал его.

— О да, для этого и других причин достаточно, — парировал он.

В этот момент они как раз подошли к воротам Стаплса, где, поджидая их, сгрудились остальные. Мисс Трент и сама не знала, рада она или огорчена, что ее разговор с Идеальным Мужчиной на этом оборвался. А когда он и Линдет уехали к себе, она шла по дороге, ведущей к дому, настолько погруженная в собственные мысли, что Кауртни пришлось дважды окликнуть ее по имени, прежде чем до нее дошло, что к ней обращаются. Он предположил, что мисс Трент устала, и Тиффани, внезапно озаботившись, проявила к ней исключительную чуткость. Мисс Трент пришлось сделать над собою усилие, чтобы прогнать возникшее подозрение, будто обходительность Тиффани продиктована ее желанием избежать нахлобучки за сегодняшнее поведение.

Миссис Андерхилл заявила, что не может думать без содрогания о несчастье, постигнувшем Лиззи, но вовсе не была этим удивлена. Днем они с Шарлоттой совершили всего лишь обычную прогулку, к тому же по тенистой аллее, и то изнемогли от жары. Мисс Трент и словечком не обмолвилась о выходке Тиффани, но появившийся Кауртии не замедлил сделать матери исчерпывающий и негодующий отчет о припадке ярости ее племянницы, называя при этом свою прелестную кузину сатанинским отродьем, которое стыдно признавать родней. И еще добавил, что Тиффани придется перестать строить глазки Линдету, ибо все видели, как он был возмущен ее непристойным поведением.

Мисс Трент чувствовала себя очень неловко, но, как только они остались одни с миссис Апдерхилл, та спокойно произнесла:

— Что ни делает Бог — все к лучшему, — и, помолчав, продолжила: — Не удивлюсь, если теперь его светлость начнет избегать Тиффани. Весьма вероятно, что ее выходка вызовет у него отвращение к ней. Не знаю, какому джентльмену может понравиться глотать пыль из-под ее копыт, когда она начинает взбрыкивать.

Мисс Трент с нею полностью согласилась. Она также подумала, что отвращение у Кауртни к Тиффани гораздо сильнее, чем у Линдета, но сочла за лучшее промолчать.

— Значит, сэр Вэлдо осадил ее, прежде чем она дошла до точки, и увез в Бардси? Полагаю, дорогая, вы были этому только рады, хотя, что при этом у него действительно было на уме, это другой вопрос.

Лукавую нотку, прозвучавшую в голосе доброй леди, перепутать ни с чем было невозможно. Ясные глаза мисс Трент с невысказанным вопросом невольно обратились к ней.

— Хвала Господу, моя дорогая, я не такая тупая, чтобы не замечать, что сэр Вэлдо именно вам отдает предпочтение, — пояснила миссис Андерхилл, басовито хихикнув. — Будьте уверены, сначала я думала, что он нацелился на Тиффани. Хотя у меня и нет книжного образования, но все же, надеюсь, хватает ума, чтобы догадаться — он старается сделать так, чтобы переплелись ваши дорожки.

— Вы ошибаетесь, мэм, наверняка ошибаетесь, — пролепетала Анкилла.

— Ну, именно так я и сказала себе, когда эта мысль впервые пришла мне в голову, — добродушно подтвердила миссис Андерхилл. — Нет, не подумайте, я не имела в виду, будто это из-за того, что вы не из благородных. Ведь я уже говорила и пет нужды повторять — любой примет вас за подлинную леди. У вас превосходные личные качества, о чем даже миссис Миклби вынуждена была упомянуть один или два раза. Однако нельзя сбрасывать со счетов, что птица такого полета, как сэр Вэлдо, должен метить на нечто более высшее, если он вообще ищет жену. Но, судя по тому, что о нем рассказывала миссис Миклби, можно сделать вывод: его никто не устраивает, раз он до сих пор умудрился остаться один с его-то связями и богатством, избежав множества красивых леди, готовых хоть сейчас запустить в него свои коготки.

— Мэм! — прервала ее Анкилла сдавленным голосом. — Я не красивая леди и не собираюсь вцепиться в сэра Вэлдо.

— Нет, конечно, моя дорогая, и кому, как не мне, знать об этом! Но ничего удивительного, что именно это обстоятельство стало причиной его внимания к вам. Если вас интересует мое мнение, так оно таково — ничто так не заставляет джентльмена бежать сломя голову куда глаза глядят, как ощущение, что за ним охотятся. Боже, сколько дамочек в свое время положили глаз на мистера Андерхилла! Конечно, он не был щеголем лондонского масштаба, как сэр Вэлдо, но его считали завидной добычей, и при желании он мог бы выбрать любую из девушек Хаддерсфилда. И что же заставило его обратить внимание на меня? Да то, что я не видела его в упор, впрочем, как и всех остальных моих ухажеров!

Мисс Трент с радостью ухватилась за предоставившуюся возможность перевести разговор на мистера Андерхилла. Она возразила:

— Не думаю, что только поэтому вы ему и понравились, мэм, но охотно верю — у вас было немало поклонников.

— Ну, были, конечно, — призналась польщенная миссис Андерхилл. — Правда, глядя на меня сейчас, такое вряд ли кому придет в голову. Хотя и грех этим хвастаться, но я была девушкой хорошенькой, мне довелось выслушать немало комплиментов… Впрочем, это не то, что я хотела вам сказать.

По опыту миссис Трент знала: как бы далеко ее работодательница ни отклонилась от главной темы, тем не менее она никогда не теряла нить разговора, поэтому смирилась с неизбежным.

— Не поймите меня превратно, если я скажу, что когда вижу обращенный к вам взгляд сэра Вэлдо, то читаю на его лице — да и любой, наверное, — выражение — как бы это поточнее выразиться? — словом, меня бросает в дрожь при мысли, будто он вот-вот подойдет и похитит вас у всех на виду.

— Дорогая мэм, я… я очень признательна вам за вашу доброту, но могу вас заверить: нет никакой необходимости так волноваться.

— Да я и сама так думаю, — признала миссис Андерхилл, кивнув с умным видом. — В противном случае я непременно пошептала бы вам на ушко, ведь вы еще так молоды, несмотря на все ваши старания заставить всех нас считать вас старой девой. «Ну, нет, — сказала я себе, — может, сэр Вэлдо и повеса, хотя у меня нет никаких оснований это утверждать, но в отношении мисс Трент он всерьез подумывает о женитьбе. А почему бы и нет? Ведь ее дядя не кто иной, как генерал сэр Мордаунт Трент!» И что, разве это не веская причина? — Она сделала паузу и в изумлении стала есть глазами Анкиллу. — Что я такого сказала, что насмешило вас до слез?

— О, прошу вашего прощения, мэм! — еле выговорила мисс Трент, вытирая выступившие на глазах слезы. — Но это так… так нелепо!

— Ну и что из того? Только не говорите мне, что он не имеет на вас виды! Надо быть слепой, как крот, чтобы не замечать того, что происходит у нас под самым носом.

Анкилла прекратила смеяться. Она изрядно покраснела и сказала прерывающимся голосом:

— Я думаю, мэм… вас ввела в заблуждение утонченная галантность сэра Вэлдо. Убеждена, у него нет других намерений, кроме желания немного развлечься легким флиртом.

Лицо миссис Андерхилл вытянулось, однако, обдумав с минуту услышанное, она вновь оживилась:

— Нет, вы для этого не подходите, дорогая. Это с Тиффани он занимается флиртом, хотя, конечно, ему не следовало бы так делать. Но, бог мой, они все увиваются вокруг нее, даже сам сквайр, и винить их нельзя, раз она такая хорошенькая, да еще и сама напрашивается. Но сэр Вэлдо не смотрит на нее так, как смотрит на вас, и, как с вами, с нею не разговаривает. Более того, когда Тиффани нет в комнате, он не устремляет взгляд на открывающуюся дверь в ожидании, что она войдет.

Изменив своей обычной сдержанности, Анкилла непроизвольно спросила, запинаясь:

— Ох, миссис Андерхилл, а что, разве он так делает, когда… О нет, быть не может!

— Благослови вас Господь, еще как может! — рассмеялась миссис Андерхилл. — Знаете, когда вы заходите… Ну, я частенько думаю про себя: «Вот если бы он так мне улыбнулся, как улыбается при виде мисс Трент, я бы расплылась от счастья, как блин на сковородке, несмотря на весь мой почтенный возраст».

Анкилла почувствовала, что у нее горят щеки, и прижала к ним изящные ладони.

— Он… у него очень обворожительная улыбка, это мне известно.

— Насчет последнего не сомневаюсь! — не замедлила поймать ее на слове миссис Андерхилл. — Запомните мои слова, все мы и оглянуться не успеем, как он сделает вам предложение. И скажу вам, моя дорогая, что я буду радоваться этому не меньше, чем если бы вы были моей родной дочерью. Нет, Шарлотте он не подошел бы, будь она даже старше, а так — слишком молода. Дело в другом — насколько я знаю, сэр Вэлдо помешан на лошадях, а моя дочь их не переносит, как вам не хуже меня известно.

— Да, я об этом знаю. — Мисс Трент нервно рассмеялась. — Но, дорогая миссис Андерхилл, умоляю вас, давайте оставим этот разговор! Вам не следует поощрять меня предаваться нелепым грезам. Сэр Вэлдо слишком хорошо знает, как… произвести впечатление, и рискну предположить, что разбил немало женских сердец. Я решительно против, чтобы и мое оказалось в их числе. Смешно даже думать, что он — мужчина, покорение которого принесло бы громкую славу любой женщине, не говоря уже о том, чтобы женить его на себе, — хоть на секунду задумается завязать серьезные отношения с такой неровней… — Ее голос дрогнул, но она справилась с ним и продолжила, пытаясь улыбнуться: — Надеюсь, вы больше никому не расскажете о ваших предположениях?

— Конечно нет, — успокоила ее миссис Андерхилл. — Только не испортите все сами, дорогая, не оттолкните его, считая, что недостаточно для него хороши. Это ему решать. Мужчина в возрасте тридцати пяти или тридцати шести лет сам знает, что ему нужно. Как было бы здорово, если бы вы натянули нос жене сквайра и довели до белого каления миссис Бэннингем!

Смакуя эту мысль, она удалилась, оставив мисс Трент поразмышлять без помехи.

В эту ночь она не могла долго заснуть. Откровенные слова миссис Андерхилл заставили ее открыть глаза на ту правду, которую до сих пор Анкилла отказывалась признавать: вот уже несколько недель, как она влюблена в Идеального Мужчину.

«Я, как глупая романтичная школьница, — укоряла себя мисс Трент, — дала вскружить себе голову, подпав под влияние ауры величия, которая исходит от этого „коринфянина“ высшего ранга. Я, как последняя дурочка, наделила его качествами героя только потому, что у него приятное лицо, великолепная фигура, да за то, что ездит верхом и правит шикарными лошадьми с величайшим мастерством. Ну, еще держит себя с такой непринужденной уверенностью, что заставляет вообразить таких недоумков, как я, что он чуть ли не полубог». Конечно, в его манерах есть шарм, но причина не только в этом, пришла она к выводу. Возможно, на нее повлиял юмор, таящийся в глубине его глаз, а может, и улыбка. Линдет тоже улыбается не менее приятно, однако она весьма далека от того, чтобы влюбиться в него. Говоря по правде, Анкилла и сама не знала, почему влюбилась в сэра Вэлдо, вот только помнила, что в первое же мгновение, когда увидела его в церкви, почувствовала к нему огромное влечение и подумала, что это ее идеал.

Осторожность говорила ей, что не стоит придавать большого значения словам миссис Андерхилл. Она гораздо лучше, чем ее хозяйка, понимала, как это маловероятно, чтобы такой мужчина, как сэр Вэлдо, считающийся завидным женихом, имеющий возможность при желании выбрать себе жену из самых высших слоев общества и, судя по всему, уже миновавший тот возраст, когда увлекаются очертя голову, мог всерьез задумываться о женитьбе на женщине, не имеющей никаких связей и вовсе не такой уж красавице, чтобы ради нее махнуть рукой на всех остальных. С другой стороны, то, о чем он говорил сегодня, перед тем как они расстались у ворот Стаплса, свидетельствовало, что у него на уме нечто большее, чем легкий флирт. Если бы речь шла о простом ухаживании и ни о чем больше, зачем бы ему проявлять такой глубокий интерес к ее внутренним переживаниям? Размышляя так дальше, она призналась себе, что весьма мало искушена в искусстве флирта, а вслед за столь неприятным выводом поняла и другое — что крайне мало знает сэра Вэлдо. Он показал себя настоящим джентльменом: не ставил свою персону выше остальных, не жаловался на скуку, которую неизбежно должен был испытывать, оказавшись в захолустье, никогда не пытался произвести впечатление на окружающих, напуская на себя вид, будто в чем-то всех превосходит. А что касается вредного влияния на местную молодежь — его рьяных почитателей, то у Анкиллы было веское доказательство, что это не так. Сам сквайр признал — приезд сэра Вэлдо в Брум-Холл принес их сыновьям огромную пользу. Наряду с кричащими сюртуками и шейными платками, завязанными самым немыслимым образом, они еще и отказались от таких любезных дьяволу спортивных утех, как охота на белок и заезды скакунов на ступеньки родительских домов: Идеальный Мужчина не носил ничего кричащего или броского и ни разу не дал понять, что езда верхом и попытка сломать себе шею — это одно и то же. Как ни странно, но молодые поклонники знаменитого «коринфянина» (тут сквайр не удержался от смешка) стали как одержимые и в умеренности подражать своему кумиру.

Однако не исключалось, что в характере сэра Вэлдо есть и другие черты, имеющие к ней прямое отношение. Анкилла уже ни на миг не верила тому, что он способен сбить юнцов с пути истинного, но не могла отделаться от мысли, что его жизненный путь усеян разбитыми женскими сердцами. Безусловно, он мастер в искусстве обольщения, так как она уже на собственном опыте убедилась в его роковом обаянии. В итоге Анкилла решила, что разумнее всего выкинуть его из головы. А придя к такому заключению, долго лежала, думая о нем, пока не уснула.

На следующий день мисс Трент в новеньком удобном ландо миссис Андерхилл отправилась в Колби-Плейс справиться о здоровье Элизабет. Сначала с нею собиралась ехать Шарлотта, но, узнав о визите, Тиффани заявила, что и она подумывала навестить подругу, и мило попросила Анкиллу предоставить ей место в экипаже. Шарлотта, вспомнив о своем страхе перед лошадьми, а может, и по какой-то другой причине, с радостью отказалась от поездки, заявив, что предпочитает остаться дома и терпеть присутствие мамы, только бы не сидеть на переднем сиденье ландо. Тиффани, составившая компанию мисс Трент, выглядела прелестно, как сама невинность. Она была в муслиновом платье с рисунком из зеленых веточек и очаровательной соломенной шляпке, завязанной под подбородком голубыми лентами. Небольшой зонт защищал ее от солнца, а на переднем сиденье стояла корзинка с виноградными гроздьями — подарок больной от миссис Андерхилл, чьи теплицы были предметом зависти ее знакомых. Правда, мисс Трент, как и Шарлотта, могла бы поспорить на что угодно — Тиффани не преминет выставить виноград как свое собственное приношение. Так оно и случилось.

— Теперь никто не сможет сказать, что я не была добра к бедной Лиззи, не правда ли? — заявила она с обескураживающей прямотой. — А еще, Анкилла, я пригласила Пэтинс поехать с нами в Лидс в пятницу, так как она хочет купить новые перчатки и туфли для бала у Колебатчей на будущей неделе. Кстати, и мне тоже надо будет купить то же самое. Дело за малым, как бы провернуть это так, чтобы миссис Чартли не хватил приступ колик, обычных для нее, при подобном известии.

— Как это мило с вашей стороны пригласить Пэтинс, — от души похвалила ее мисс Трент.

— Вот и я так думаю, — без лишней скромности призналась Тиффани. — Конечно, третий человек в экипаже — большое неудобство. Кому-то придется сидеть впереди… Но я знаю, вас такие пустяки не волнуют.

— И в самом деле! — охотно согласилась мисс Трент. — Буду только счастлива внести и мою лепту в вашу щедрость.

— Да, — подтвердила Тиффани, которая была выше того, чтобы уловить иронию в свой адрес. — Не сомневалась, вы скажете, что я поступила так, как и должна была поступить.

Приехав в Колби-Плейс, они обнаружили, что являются отнюдь не единственными посетителями. Шикарный фаэтон — лошади, запряженные в него, в свое время привели в восторг Кауртни — стоял в тени большого вяза. Грум в простой ливрее при виде леди дотронулся до шляпы, а Тиффани воскликнула:

— О, сэр Вэлдо здесь!

Но это оказался не сэр Вэлдо, а Линдет, который весело беседовал в гостиной с леди Коле-батч. Как только они вошли, он вскочил на ноги, а при взгляде на Тиффани глаза его потеплели. Когда она, поздоровавшись с хозяйкой дома, повернулась к нему и протянула руку, Джулиан тихим голосом сказал:

— Вот это правильно! Я знал, что ты тоже приедешь.

— А как же иначе? — с притворным изумлением ответила Тиффани, широко раскрывая глаза. — Бедняжка Лиззи! Ей лучше, леди Колебатч? Я привезла ей немного винограда.

Леди Колебатч, с благодарностью принимая корзинку, спокойно пояснила, что с Лиззи нет ничего такого, что бы не могло пройти после одного дня пребывания в постели, и предложила Тиффани подняться наверх в спальню, присоединиться к находящейся там мисс Чартли.

— Пэтинс? Что могло ее сюда привести? — с недоумением спросила Тиффани, вне всякого сомнения обрадованная, что дочь пастора оказалась здесь и отпала необходимость заезжать к ней домой.

Гораздо меньше она обрадовалась тому, что Пэтинс, узнав по невидимым, но эффективным каналам связи, безотказно действующим в городке, о несчастье, постигшем подругу, вознамерилась преодолеть три мили, отделяющие Колби-Плейс от ее дома, на своих двоих, но была подобрана по дороге Линдетом, который ехал в фаэтоне кузена, направляясь туда же, куда и она, и с той же самой похвальной целью. Поэтому они приехали вместе, чему, как честно призналась миссис Колебатч, она была очень рада. Пожилая леди, хотя и знала Пэтинс как неутомимую любительницу пеших прогулок, не могла без дрожи представить, как девушка прошла бы одна такое расстояние, да еще в жару.

Линдет, по-видимому, не терял даром времени во время их короткой совместной поездки. Пэтинс случайно обмолвилась о предстоящей поездке за покупками в Лидс, и он неожиданно предложил ей план, которым сейчас и поделился с мисс Трент.

— Я знаю, что в пятницу у моего кузена дела в Лидсе. Поэтому беру на себя смелость пригласить вас всех собраться на полдник в «Кингс-Армс»! — весело объявил он. — Пообещайте, что вы тоже будете, мэм! Я добился согласия у мисс Чартли, что она составит нам компанию, если ее мама не будет против.

— Намек понят, — прищурилась мисс Трент. — Ее мама непременно будет возражать, если я на правах гувернантки не приму участия в посиделке. Мой дорогой лорд Линдет, как найти слова, чтобы выразить мою благодарность за столь лестное приглашение?! Чувства меня так и переполняют!

Вспыхнув, он засмеялся:

— Нет, нет! Я вовсе не это имел в виду. Вы же знаете, у меня и в мыслях такого не было. Мисс Вилд, а ты что скажешь? Пусть это будет вместо того полдника, который так и не удалось отведать в Кнэрсборо. Не будешь же ты столь жестока, чтоб ответить отказом?

Тиффани задело, что ее пригласили последней, но сейчас у нее было хорошее настроение, поэтому она ответила:

— О, не буду! Прекрасная мысль! Это придется нам весьма кстати после утомительного похода по магазинам.

Затем она с живостью умчалась к Элизабет, а леди Колебатч заметила, что не знает, чем ее Лиззи заслужила счастье иметь таких замечательных подруг.

Когда Тиффани спустилась вниз, ее сопровождала мисс Чартли, и они все вместе покинули дом. Мисс Трент подумала: а не предложит ли лорд Линдет в пылу своего увлечения занять место в его фаэтоне Тиффани вместо Пэтинс? И даже не знала, радоваться ей или огорчаться, когда он этого не сделал. Кто смешался, так это мисс Чартли, которая, пока он стоял в ожидании, чтобы помочь ей забраться в экипаж, вопросительно взглянула на подругу и спросила мягким голосом:

— Может, ты предпочитаешь ехать в фаэтоне, Тиффани?

Мисс Вилд, несомненно, предпочла бы, чтобы предложение исходило от Линдета, и даже приняла бы его, как бы нехотя, в порядке одолжения. Но Джулиан не пригласил ее и даже сейчас не присоединил своего голоса к предложению Пэтинс. Конечно, было бы весьма невежливо, если бы он так сделал, такие тонкости правил приличия были недоступны пониманию Тиффани. Она поняла по-своему: он пытается быть вежливым с Пэтинс в пику ей, а в ее глазах это было непростительное оскорбление. И конечно же не могло быть и речи, чтобы принять место в фаэтоне из рук Пэтинс — она скорее вернулась бы в Стаплс пешком. Тиффани злобно усмехнулась:

— Нет, благодарю! Ненавижу ездить в фаэтонах, меня от них в дрожь бросает. Особенно если нет уверенности, что по дороге тебя не перевернут!

Мисс Трент, поглаживая коренника по холке, заметила тоном, которым в прошлом не раз одергивала дерзкую ученицу:

— Моя дорогая Тиффани, надеюсь, ты в состоянии отличить обычный фаэтон от рессорного с устойчивым кузовом? — Она улыбнулась Джулиану: — Сам факт, что вы правите упряжкой кузена, свидетельствует — вы, видимо, неплохой кучер, лорд Линдет. Или вы угнали упряжку, когда он повернулся к вам спиной?

— Нет, на такое я не осмелился бы. — Он засмеялся. — Вэлдо всегда разрешает мне править его лошадьми. Приходится поневоле, ведь он сам учил меня правильно держать вожжи. Только подумайте, какой бы это был удар по его самолюбию, если бы он не мог доверить своих лошадей собственному ученику! Не бойтесь, мисс Чартли. До него мне, конечно, далеко, но то, что мы не перевернемся, это я гарантирую!

— Говоря по правде, я не испытываю ни малейшего страха, — ответила Пэтинс, застенчиво взглянув на него. — По дороге сюда я не испытала никаких неудобств.

— Благодарю вас. — Тут Джулиан увидел, что Тиффани собирается забраться в ландо, и поспешил к ней, чтобы предложить руку. — Надеюсь доказать тебе в ближайшие дни, что ты ошибаешься, считая меня плохим возницей, — произнес он игривым тоном. — Вопиющая несправедливость! А еще несправедливо, что приходится так быстро расставаться. Мы с тобой даже не перекинулись несколькими словами. Как ты нашла мисс Колебатч, ей лучше? Ее мама заверила меня, что нет никаких опасений, что придется отложить бал. Ты позволишь пригласить тебя на вальс?

— Что? — воскликнула она, мгновенно переставая дуться. — Линдет, ты что, и впрямь намерен со мной вальсировать? О, ты просто меня дразнишь!

— И не думаю. — Он покачал головой. — Для тебя новость, что на балу будут танцевать вальс?

— Да, и это так здорово! — захлопала она в ладоши. — Заявляю во всеуслышание, что готова расцеловать леди Колебатч! Но как она осмелилась зайти так далеко? Подумать только, как посмотрит на это миссис Миклби?!

— А это с ее санкции, с ее благословения, ну почти.

— Невозможно!

— Уверяю тебя! — Его глаза смеялись. — Леди Колебатч обратилась к ней за советом насчет бальных танцев, а та, естественно, по цепочке — к своим лондонским родственникам — высочайшим авторитетам и знатокам светской жизни. Они уведомили ее, что на вальсах сейчас все помешаны, и их даже танцуют у Олмака. Написали ей, что только одни провинциалы все еще косятся на вальс. А посему…

— Вот это да! — захихикала Тиффани. — Надо же, великая миссис Миклби — и всего лишь провинциалка! Ну, теперь мне все ясно.

— Так ты согласишься станцевать со мной?

— Если тетя разрешит, — скромно потупилась она.

Он улыбнулся, слегка пожал ей руку и направился обратно к фаэтону. Тиффани пришла в такой восторг от услышанного, что не только смогла стерпеть то, что с ним рядом вместо нее оказалась Пэтинс, но еще и всю дорогу до Стаплса без устали болтала с мисс Трент о поездке в Лидс за покупками.

 

Глава 9

Между тем лорд Линдет, естественно, рассказал своей спутнице о том, что на балу в Колби-Плейс будут танцевать вальс. Пэтинс была удивлена не меньше Тиффани, но восприняла новость совсем по-другому, сказав в раздумье:

— Я не умею танцевать вальс, но мне доставит удовольствие наблюдать за другими.

— О, выучить его на для вас сущий пустяк! — заверил он. — Я же знаю, как вы хорошо танцуете, мисс Чартли! Любой учитель танцев научит вас за один урок. Ну, в крайнем случае, могу и я…

Она с благодарностью улыбнулась, но ответила просто:

— Не думаю, что мама разрешит.

— Не разрешит? Даже когда узнает, что этот танец одобряет миссис Миклби?

Пэтинс отрицательно покачала головой, однако воздержалась от объяснений. Ее мама считала — подлинная леди никогда не теряет своего достоинства, в отличие от выскочек, к какому бы классу они ни принадлежали. Правда, она никогда ничего не говорила о новомодном танце, но к ее мнению все равно придется прислушаться. Миссис Чартли была гораздо лучше воспитана, чем жена сквайра, и кому, как не Пэтинс, было знать, как ее заденет предложение принять взгляд на него миссис Миклби за эталон?

— Разве она все еще считает вальс неприличным танцем? — поинтересовался Линдет. — Ну точно так же, как и моя мать, пока наконец не убедилась, что это не так! Попробую убедить миссис Чартли сменить гнев на милость. Это же несправедливо, если вам придется лишь смотреть, как танцуют другие.

— Боюсь, вам не удастся ее переубедить, — возразила она, думая, что за его словами не кроется подлинного намерения.

Но она глубоко ошибалась. Когда они добрались до дома пастора, Линдет вошел вместе с ней и вскоре принялся уговаривать миссис Чартли изменить отношение к немецкому танцу, когда-то так возмутившему Лондон.

Пожилая леди не могла не поддаться его обаянию, но ее понятие о приличиях было незыблемо, как скала. И весьма сомнительно, удалось ли бы Джулиану поколебать ее отношение к вальсу, если бы неожиданно он не получил поддержки от пастора, чего совсем не ожидал. Войдя в комнату и узнав, о чем идет речь, мистер Чартли заявил, что с сотворения мира старшее поколение людей осуждает привычки и поведение молодежи, идущей ему на смену. Лично сам он не стал бы судить о танце, которого не видел. Улыбнувшись доброй улыбкой юному лорду, пастор попросил его показать основные па.

— Мистер Чартли! — запротестовала его жена, с трудом удерживаясь от смеха.

— В молодости я очень любил танцевать, — благодушно возразил священник. — Дорогая, ты же помнишь, какими мы были нетерпеливыми? Не могли дождаться, когда объявят следующий танец, и оказывались в кругу еще до того, как музыканты начинали играть.

Его слова вызвали всеобщий смех. А когда глава семейства заявил, что не желает, чтобы его дочь была не от мира сего, миссис Чартли с видом насмешливого отчаяния всплеснула руками и согласилась обождать с окончательным выводом. Кончилось тем, что Джулиан настоял дать Пэтинс первый урок при содействии мисс Джейн Чартли, которая не только заставила старшую сестру занять исходное положение рядом с ним, но и вызвалась обеспечить музыкальное сопровождение. И проделала это с таким апломбом да так лихо, четко выдерживая ритм и на счет «раз, два, три», что ее изумленная мама не на шутку задумалась — кто же научил ее играть вальсы? Уж явно не чопорная гувернантка, занимающаяся ее воспитанием.

Пэтинс, как и ее отец, очень любила танцевать и, после того как справилась со смущением, показала себя способной ученицей. Сначала она вся напряглась, когда Линдет в первый раз положил руку на ее талию, но затем быстро усвоила па и ритм.

— Браво! — воскликнул пастор, разразившись негромкими аплодисментами. — Очень мило! И вправду очень мило!

— Ты так полагаешь, папа? — с надеждой спросила Пэтинс. — Я была такой неуклюжей и все время сбивалась с ноги. Но если ты думаешь, что это вполне прилично, и сам танец тебе правится, я… я, пожалуй, научусь как следует. Это так захватывающе!

Именно это ее последнее непроизвольное восклицание заставило миссис Чартли позже заявить:

— Дорогой Джон, по выражению твоего лица я заключила, что вальс весьма неприличный танец. Когда они прошлись по комнате и он держал ее правую руку в своей левой, а свою правую руку положил ей на талию…

— Это для того, чтобы вести партнершу, дорогая, — объяснил пастор. — У Линдета на уме не было ничего плохого. Лично я нахожу все вполне пристойным. Более того, мне хотелось бы видеть Пэтинс немного более податливой… Но возьму на себя смелость предположить, что ее неуклюжесть проистекает из-за недостаточного навыка.

— Сдается мне, — сухо сказала миссис Чартли, — что ты бы и сам не прочь станцевать вальс!

— Нет, нет, только не в моем возрасте! — поспешно отмежевался он, чувствуя себя немного виноватым. Затем в его глазах появился озорной огонек. — Но если бы вальс был в моде во времена моей молодости, конечно до принятия сана, я бы танцевал его до упаду! И непременно с тобой, любимая. Разве тебе это не понравилось бы?

На ее щеке образовалась ямочка.

— Моя мама никогда бы не разрешила ничего подобного, — ответила она. — Ты что, действительно ожидаешь, будто я допущу, чтобы Пэтинс… кружила по залу в объятиях мужчины? Прости, но других слов я не нахожу.

— Тебе лучше знать, что ей можно, а чего нельзя. Однако, должен признаться, я не хотел бы видеть Пэтинс одиноко сидящей у стены в то время, как все ее подруги будут, как ты выразилась, кружиться по залу.

— В самом деле, — согласилась миссис Чартли, живо представив нарисованную им картину, — ты прав, я этого тоже не хочу.

— И еще. Я далек от желания, чтобы наша дочь затмила всех своих приятельниц, — продолжил нерешительно пастор. — Но иногда мне приходит в голову мысль, что, хотя она и не может сравниться красотой с Тиффани, в танцах той до Пэтинс далеко.

Последние слова мужа дали миссис Чартли пищу для глубоких размышлений. Она еще не была полностью убеждена, но ее первоначальная решимость поколебалась. Ссылка на Тиффани, хотя пастор и не подозревал об этом, подействовала на нее особенно сильно. Миссис Чартли не была светской женщиной, но в то же время не причисляла себя к святошам и ничто материнское ей не было чуждо, во всяком случае, до такой степени, чтобы без возмущения представить, как ее дочь оттирает на задний план наглая, рано созревшая для своих лет мелкая пустышка, подверженная греху необузданной ярости, тщеславие которой сравнимо разве только с ее красотой да с полным неумением вести себя и нежеланием считаться с окружающими. Надо ли говорить, что миссис Чартли терпеть не могла мисс Вилд? И сейчас она думала о том, как это печально, что такой восхитительный молодой человек, как лорд Линдет, попал в ее сети. Не в пример многим прихожанам мужа, миссис Чартли не делала ни малейшей попытки подсунуть дочь его светлости, но, когда наблюдала, как он танцевал с Пэтинс, невольно обратила внимание, что они смотрятся хорошо подобранной парой. Линдет был как раз тем самым молодым человеком, которого она желала бы для старшей дочери в мужья. Одно дело не навязывать свои интересы ребенку, и совсем другое — препятствовать тому, чтобы Джулиан мог получше с ней познакомиться.

Миссис Чартли все еще пребывала в раздумьях, когда положение усугубило исходящее от миссис Андерхилл приглашение: пусть Пэтинс посетит пару раз утром Стаплс, чтобы попрактиковаться в вальсах.

— Утренние вальсы? — вырвалось у нее. — Боже милостивый, что же будет дальше?

Пэтинс, с блестящими глазами и зардевшимися щеками, объяснила:

— Мисс Трент подтверждает, что в Лондоне этот танец сейчас действительно в моде. Она вызвалась сыграть для нас и научить, как правильно танцевать. Мама, там будут почти все мои подруги! Даже Кауртни Андерхилл, все Бэннингемы и Артур Миклби намерены поучиться. А лорд Лин-дет и мистер Эш были так любезны, что обещали прийти и преподать нам урок. Миссис Андерхилл тоже будет присутствовать и…

— Моя дорогая, как ты сбивчиво говоришь, нельзя ли помедленней?

— Ой, прошу прощения, мама! Только могу я пойти? Конечно, если ты против, об этом не может быть и речи, но мне так хотелось бы!

Миссис Чартли не могла противостоять такому воззванию.

— Ну, радость моя, раз уж твой папа не видит в этом никакого вреда и бал будет для избранных, а не какая-то там ассамблея…

— Ох, спасибо, мама! — выдохнула Пэтинс. — Сейчас меня это очень волнует, не то что раньше, когда я думала, что мне придется сидеть сиднем, пока все другие будут танцевать.

— Нет, такого никогда не будет, — заверила ее миссис Чартли, с сильнейшим неодобрением вновь представив себе картину, нарисованную дочерью.

— Вечер обещает быть великолепным, — поведала Пэтинс. — В саду зажгут разноцветные огни, и (но это большой секрет — мне о нем шепотом сообщил Линдет) в полночь устроят фейерверк.

— Дело за малым — лишь бы не было дождя, — охладила ее пыл миссис Чартли.

— Ох, прошу тебя, даже не предполагай такого! — взмолилась Пэтинс. — Мама, ты разрешишь мне купить к балу новую сумочку? С этой я была на стольких вечерах, что теперь у нее жалкий вид.

— Конечно, дорогая! И знаешь, что я думаю? Если в Лидсе тебе удастся найти подходящий отрез сатина, то нам будет нетрудно сделать свежий нижний чехол для твоего газового бального платья. Мне никогда не нравился тот зеленый, который мы выбрали. Тебе больше подойдет нежно-розовый. А если сможешь найти в тон ему бархатную ленту… Какая жалость, что я не могу поехать с тобою в пятницу! Но доктор Уибси угрожает мне всеми мыслимыми и немыслимыми дурными последствиями, если я не буду вести образа жизни инвалида по крайней мере до конца недели. Так что, если я хочу отвезти тебя на бал на следующей неделе, то, полагаю, мне придется следовать его советам. Ну, впрочем, с вами будет мисс Трент, а на ее вкус можно положиться. Слушайся ее — тогда все будет в порядке!

В пятницу утром, поджидая экипаж из Стаплса, Пэтинс надела свое лучшее прогулочное платье из узорного муслина с длинными рукавами и двойными оборками. На голове у нее был хорошенький соломенный капор, увенчанный цветами, на ногах кожаные туфельки. В одной руке она держала небольшой зонтик от солнца, в другой крепко сжимала сумку, в которой лежала «огромная сумма» — щедрый дар, пожертвованный мамой. Потратить столько денег на украшения граничило с расточительством. И хотя сам пастор рос в условиях, которые давали ему возможность ни в чем себе не отказывать, своих детей он приучал жить экономно и не придавать слишком большого значения внешнему виду. «Собираетесь потратиться на суетные вещи?» — заметил он мимоходом, хотя и с улыбкой, но с неодобрением. «Дорогой сэр, — ответила на это мама. — Надеюсь, вы не желаете, чтобы ваша дочь показалась на людях в худых башмаках и засаленных перчатках?» Позже, когда они остались наедине, она объяснила дочери преимущества розового сатина и бархатной ленты и добавила тоном, который внезапно заставил Пэтинс ощутить себя достаточно взрослой, что лучше не говорить мужчинам про оборки и опушку, так как они все равно ничего не поймут и просто устанут от того, что называют «женской болтовней».

Мисс Трент никогда прежде не видела Пэтинс такой интересной и сделала для себя вывод, что ничто так не красит девушку, как предвкушение удовольствия приятно провести время. Мисс Чартли, конечно, проигрывала Тиффани, находящейся в полном блеске своей красоты, хотя бы тем, что на ней был скромный капор, с выступающим козырьком, скрывающим лицо, но в ее наружности, особенно глазах, пусть и не столь блестящих, как у подруги, было что-то такое, что делало ее очень привлекательной.

Они отправились в Лидс сразу же после того, как Пэтинс одержала верх в горячем споре с мисс Трент, кому из них двоих сидеть спиной к лошадям, который закончился вполне мирно. Тиффани не принимала участия в оживленных дебатах, так как считала, что ее это не касается, зато более чем охотно принялась обсуждать со своими спутницами покупки, которые они намеревались сделать в городе, проявив при этом вежливый, а точнее, никакой интерес к более чем скромным запросам Пэтинс. Будучи наследницей значительного состояния, Тиффани получала щедрое содержание и в избытке располагала карманными деньгами. В отличие от Пэтинс, она не думала об экономии и могла позволить себе покупать все, что заблагорассудится. Ее ящики были битком набиты дорогими вещами и безделушками — результатами ее поездок в Лидс и Харрогит, большинство из которых она давно забраковала, решив, что одни ей не подходят, а другие выглядят не столь привлекательными, как казалось вначале. Список подобных «ненужностей» варьировался в широком диапазоне, начиная от помпонов для шлепанцев и кончая спартанской диадемой, которую, слава богу, ей отсоветовали носить, так как украшение навевало мысль о давно ушедших столетиях. Туда же входили: ангольская шаль, пригодная разве что для знатных овдовевших особ, пара испанских лайковых комнатных туфель цвета морской волны, три муфты из пятнистого горностая, шиншилла, лебяжий пух, моток усыпанных блестками лепт и набор головных украшений из серебра. В настоящее время для того, чтобы получить причитающееся ей содержание, Тиффани приходилось обращаться за разрешением к миссис Андерхилл. Что же будет, когда наследство полностью перейдет в ее распоряжение? Этот вопрос, подобно ночному кошмару, нередко возникал у наиболее добросовестных ее гувернанток, а мисс Трент постоянно предпринимала отчаянные усилия вдолбить в голову Тиффани хотя бы самое смутное представление о ценности денег. Попытки эти неизменно закапчивались провалом, но Анкилла была не нз тех, кто покорно мирится с неудачей, и продолжала упорно бороться с необузданными желаниями Тиффани всеми способами, которые только могла изобрести ее смекалка. Впрочем, при каждом очередном фиаско она находила смутное утешение в том, что контроль над состоянием своенравной девицы в конце концов перейдет в руки пусть пока еще не известного мужчины, который непременно станет ее мужем.

Прибыв в Лидс, они оставили экипаж возле «Кингс-Армс» и направились пешком по улице, где находились большие магазины. Лидс, процветающий и быстро растущий город, насчитывал среди общественных сооружений два универмага (причем один огромных размеров), пять церквей, муниципалитет, биржу (красивое здание оригинальной архитектуры), больницу, карантин для лиц с инфекционными заболеваниями, благотворительную школу, где содержались и обучались свыше сотни бедных детей и которую как раз в это время — если бы они это только знали! — посещал сэр Вэлдо Хаукридж в сопровождении попечителей, несколько ткацких и ковровых фабрик, мельниц и кузниц, множество трактиров и гостиниц, а также полдюжины превосходных почтовых отделений. Здания по большей части были построены из красного кирпича, начинающего чернеть от промышленного чада, кроме того, в городе было немало скверов и парков, где расположились частные резиденции, радующие глаз элегантной архитектурой. Посетив несколько магазинов, мисс Трент пришлось призвать на помощь всю свою изобретательность, так как Тиффани облюбовала сначала пару золотых французских пряжек для туфель, а затем — веер-сюрприз из крепа, щедро украшенный перламутром и золотыми эмблемами. Анкилла заявила, что не видела ничего изысканнее этих пряжек, и стала горько сетовать, что из-за изменившейся моды их сейчас не прицепишь, если, конечно, наряд не прошлого века. Насчет веера согласилась, что безделушка весьма потешная и она сама с удовольствием бы ее купила, не будь эта вещь такой безобразной.

Выйдя с честью из затруднительного положения, мисс Трент благополучно доставила обеих своих подопечных в большой, с несколькими входами универмаг, где молодые леди купили перчатки и ленты, а Тиффани еще и несколько пар шелковых чулок, которые вызвали такую зависть в нежной душе мисс Чартли, что она решилась выкроить двенадцать шиллингов из суммы, находящейся в ее кошельке, и тоже приобрела себе одну пару для бала у Колебатчей. После этого они посетили магазин, где Тиффани очень скоро утратила всякий интерес к выбору сатина для нижнего чехла бального газового платья Пэтинс. В сопровождении ослепленного ее красотой молодого продавца она стала бродить вдоль прилавков, осматривая шелка и бархат, предоставив тем самым гувернантке возможность полностью переключиться на Пэтинс и ей помочь. После того как был найден по вполне приемлемой цене восхитительный розовый сатин, до назначенной встречи с лордом Линдетом времени осталось в обрез, а предстояло еще успеть купить для Пэтинс новые бальные туфельки. Успешно покончив и с этим немаловажным делом, они посчитали свою задачу выполненной. И хотя пришлось тратить еще несколько минут на то, чтобы оторвать Тиффани от созерцания бледно-голубых шелковых тапочек, им все же удалось вернуться в «Кингс-Армс» еще до того, как Джулиан начал не на шутку опасаться, что с ними произошел несчастный случай.

Он ожидал их в отдельном кабинете, и было очевидно, исходя из количества холодных закусок, фруктов, желе и мороженого, что потратил немало усилий, чтобы достойно подготовиться к встрече. По мнению мисс Трент, тут не хватало только Идеального Мужчины, хотя никакие силы не вынудили бы ее поинтересоваться, осчастливит ли он их своим присутствием. Но когда Тиффани, не привыкшая церемониться, потребовала объяснить, почему его нет, она впервые не ощутила желания сделать своей воспитаннице замечание за несдержанность.

— Скоро будет, — ответил Линдет. — Однако мы не станем его дожидаться, Вэлдо сам так пожелал, сказал, чтобы я принес вам его извинения, если он задержится. Рискну предположить, что мой кузен все еще беседует с судебными исполнителями.

— Ох! — отреагировала Тиффани, сморщив нос. — Нудная работа!

— Ну… — Он смешался. — Да, пожалуй… Правда, я имею в виду для леди.

— Как я догадываюсь, это должно быть очень трудно, — заметила Пэтинс задумчиво. — В особенности если вы собираетесь предоставить исполнителю полную власть. Кто не слышал о их произволе и пренебрежении к своему долгу? Хотя папа говорит, что нередко во всем бывает виноват сам землевладелец.

— Да, совершенно верно, — согласился Джулиан. — Особенно если речь идет о таких жадинах, как старый Джозеф Калвер, которые цепляются за каждый грош, уплывающий из их пальцев, и сдают свои фермы на короткий срок кому попало, лишь бы получить жалкие пенни… — Он не договорил, заметив, как Тиффани поморщилась. — Впрочем, зачем нам беседовать о таких вещах и нагонять скуку на мисс Вилд?

— Мне вовсе не скучно! — отозвалась та, ловко изобразив смущение. — А вообще-то действительно зачем?

— Сам не знаю, — засмеялся молодой лорд. — Позвольте лучше пригласить вас к столу. Надеюсь, вы проголодались? Мисс Трент, прошу вас, садитесь сюда и разрешите отрезать вам цыпленка!

— Неправильный речевой оборот, Линдет! Разрешите разделать для вас, а «не отрезать вам», — поправил его сэр Вэлдо, входя в кабинет. — Как поживаете, мэм? Мисс Чартли, я ваш покорный слуга! К вашим услугам, мисс Вилд! Покорнейше прошу у всех прощения за то, что опоздал!

— Это напомнило мне замечание, сделанное однажды в мой адрес, — произнесла мисс Трент, делая вид, что изо всех сил напрягает память. — Что-то по поводу «свойственной женщинам непунктуальности». Вот только никак не вспомню, кто же это сказал? Нет, не помню! Женская память, одним словом!

— Тогда не стоит и пытаться цитировать дословно, — посоветовал сэр Вэлдо со смешинкой в глазах. — Я сказал: «Непунктуальность женской половины человечества», впрочем, разница невелика — что в лоб, что по лбу.

— Ловко вы его поддели, мэм! — воскликнул Линдет. — Как говорят, чья бы корова мычала…

— А дальше как? — поинтересовалась Тиффани. — Что-то я никак не уловлю смысла.

— Не стоит вдаваться в объяснения, — вмешался сэр Вэлдо. — Линдет, в присутствии леди спор на эту тему кончится для нас с тобой плачевно.

— Ах, даже так? — не унималась Тиффани.

— Только так, и не иначе, — невозмутимо отрезал сэр Вэлдо.

Заметив, как все засмеялись, мисс Вилд вздернула подбородок и слегка покраснела. Но так как сэр Вэлдо занял место за столом рядом с ней и попросил ее рассказать, чем закончился их поход по магазинам, изобразив живой интерес к тому, что купила лично она, то Тиффани вскоре сменила гнев на милость и весь полдник весело болтала с ним, пребывая в наилучшем расположении духа.

Однако еще предстояло найти новую сумочку для Пэтинс и бархатную ленту под тон розовому сатину. Когда все встали из-за стола, сэр Вэлдо извинился и вновь отправился разбираться с судебными исполнителями, но Линдет, заявив, что у него очень хороший глаз на цвета, напросился сопровождать леди. Раз уж Идеальный Мужчина целиком посвятил себя за столом тому, что усиленно развлекал Тиффани, Джулиан, не переставая удивляться необычному поведению кузена, сделал все, чтобы не скучали две другие гостьи, и весьма в этом преуспел. Но мисс Трент, слегка подыгрывая ему, терзалась опасениями. Слабое подозрение, которое раз или два возникало у нее и прежде, что мисс Чартли более увлечена Линдетом, чем она ей пожелала бы, теперь усилилось. Дочь пастора вела себя так, как и подобает хорошо воспитанной девушке, но ее глаза, когда она смотрела на его светлость, по мнению мисс Трент, безошибочно говорили о нежности, которую Пэтинс к нему испытывала. Как и миссис Чартли, Анкилла не могла не думать о том, насколько Пэтинс и Линдет подходят друг другу. Знала она и другое, в основном основываясь на авторитете романистов и поэтов, — что нет ничего необычного в том, чтобы влюбиться в джентльмена с первого взгляда и внушить ему ответное чувство, заставив всего лишь посмотреть себе в глаза. (К примеру, вот так внезапно вспыхнула страсть молодого мистера Монтекки, когда он глянул на мисс Капулетти.) Но оставалось под большим вопросом, как воспримет такой поворот событий сэр Вэлдо. Анкилла забеспокоилась, не станет ли он препятствовать зарождающейся любви двух молодых людей. Однако, когда за столом сама встретилась с ним взглядом, внезапно поверила в искренность и доброту Идеального Мужчины.

Он нашел возможность обменяться с ней несколькими словами, прежде чем покинул «Кингс-Армс».

— Увижу ли я вас на балу у Колебатчей?

— Да, я тоже удостоилась получить приглашение, и моя добрая хозяйка мне разрешила… скорее даже настаивала, чтобы я пошла.

— В качестве цербера?

— Нет, она сама там будет, так что мне не возбраняется устроить себе праздник.

— Тогда, пожалуй, и мне не стоит сетовать на судьбу, скорее наоборот!

Он не стал дожидаться ответа, только улыбнулся и, пожав ей руку, удалился.

Весь следующий час, ко всеобщему удовольствию, они провели в самых разных магазинах, где нашли не только сумочку и ленту для Пэтинс, но Тиффани еще купила себе серьги филигранной работы, а мисс Трент — букетик искусственных цветов к единственному имеющемуся у нее бальному платью. Присутствие Линдета придавало особое веселье их беготне вдоль прилавков. Он проявлял острый интерес к самым разным покупкам, но так как очень мало знал о женской моде, то постоянно попадал впросак, чем потешал своих спутниц. Джулиан также открыл кондитерскую, где продавали мороженое, а так как леди страдали от жары и немного притомились, то ему не составило особого труда убедить их посетить это заведение. Тиффани, напустив на себя знающий вид, сказала, что здесь как у Гунтера, что было в корне неверно, так как популярная лондонская кондитерская называлась совсем по-другому, но ни мисс Трент, ни Линдет не решились ее поправить, дабы не испортить ей настроение. Апкилла даже призналась себе, что никогда еще не чувствовала такого удовольствия от общества Тиффани за все время, что ее знала, начиная со школы, нежели в эти часы.

Съев по порции лимонного мороженого, они направились в сторону «Кингс-Армс». Движение на улице было оживленным, идти вчетвером было невозможно, поэтому обе девушки шли впереди, без устали обсуждая последнюю моду, а Линдет вежливо предложил руку мисс Трент. Неожиданно его внимание привлекла картина, выставленная в витрине книжного магазина, на которой была нарисована та самая «осыпающаяся стена» в Кнэрсборо, куда они не попали, и Джулиан тут же указал на нее мисс Трент. Именно тогда, когда они стали рассматривать картину, гармония так хорошо начавшегося дня была нарушена самым грубым образом. Внезапно на улице возникла сумятица, послышались крики: «Держи вора!» А когда они обернулись на шум, то увидели, что в их сторону бежит оборванный мальчишка с яблоком в руке. В его глазах, как у загнанного зверька, застыл страх. Мальчишка лавировал между прохожими и уже почти поравнялся с Пэтинс и Тиффани, когда какой-то прохожий средних лет вставил ему между ног свою прогулочную трость, чтобы помешать бежать дальше. Результат не замедлил сказаться — ребенок, пытаясь ускользнуть от не в меру ретивого гражданина, упал навзничь, но не на тротуар, а на булыжную мостовую. У Пэтинс вырвался отчаянный крик, свертки, зонтик, сумочка полетели в разные стороны, и на глазах у ужаснувшейся мисс Трент она ринулась на проезжую часть, вытащив мальчишку почти из-под копыт шедшей крупной рысью гнедой, запряженной в двуколку. На какую-то ужасную секунду Анкилле показалось, что девушка неминуемо будет растоптана копытами, но тут гнедая встала на дыбы, захрапела и каким-то чудом свернула в сторону. Правящий двуколкой щеголеватый молодой человек, одеяние которого, впрочем как и манера держать вожжи, свидетельствовало, что он лихач, присоединил свой голос к общему гвалту. В следующую секунду Линдет, слегка задев мисс Трент, ринулся вперед на выручку Пэтинс, бесцеремонно отпихнув со своего пути Тиффани, и склонился над девушкой.

— Боже мой! Мисс Чартли! Вы пострадали?

Она скорее выволокла, чем вынесла, мальчишку из-под копыт, спасая его от смертельной опасности, и сейчас стояла на коленях, держа бедняжку иа руках и с ужасом глядя на его лицо, по которому струилась кровь из ссадины на лбу. Услышав Линдета, Пэтинс подняла глаза и сказала:

— О нет, нет! Но этот бедный мальчик!.. Надо чем-то остановить кровь… платок… все, что угодно… умоляю!..

— Вот, возьмите мой, — предложил Джулиан, вкладывая платок ей в руку. — Бедный маленький чертенок! Сам себя чуть не угробил. — Он взглянул на того, кто правил двуколкой. — Простите, сэр, и разрешите поблагодарить вас за то, что вы действовали так решительно. Надеюсь, ваша лошадь не пострадала.

К этому времени щеголеватый джентльмен уже осознал, что особа, стоящая на коленях возле желоба для стока воды у тротуара, на самом деле юная и очень хорошенькая девушка и явно из приличной семьи. Вспыхнув до корней волос, он, запинаясь, произнес:

— Ради всего святого, о чем вы говорите! Это я прошу вас, мэм, принять мои извинения! Ведь вы же могли погибнуть! Смелее вас в жизни никого не видел. Клянусь всеми святыми, не видел вообще ничего подобного!

Она вновь подняла глаза и проговорила:

— О нет, я вовсе не смелая. И очень обязана вам! Неудивительно, что вы сердитесь… но, видите ли, мне ничего другого не оставалось…

Мисс Трент, которой удалось протолкаться сквозь быстрорастущую толпу, склонилась над ней, спросив встревоженно:

— Насколько сильно он пострадал, дорогая?

— Не знаю. Он головой ударился о булыжник. Я должна отправить мальчика в больницу.

— Да, ему надо наложить швы, боюсь, это не ссадина, а порез, — согласилась с ней мисс Трент. Сложив свой платок в несколько раз, она приложила его к ране малыша. — Держите его голову так, чтобы я могла перевязать ее платком лорда Линдета.

В этот момент их прервал новый голос — хозяина украденного яблока, плотного запыхавшегося лавочника, который громко объявил о своем намерении вызвать констебля, чтобы тот забрал юного негодяя. Он был вне себя от ярости и заявил Пэтинс, что таким тюремным пташкам место на виселице, а не в больнице. Она умоляюще обратилась к нему:

— Ради бога, не отдавайте его констеблю! Конечно, воровать очень дурно, но вы же видите, какой он еще маленький и как плохо одет! К тому же еще и так пострадал!

— Поделом ему! — рявкнул лавочник. — Жаль, что не сломал себе шею, чтобы другим неповадно было. Стыд и позор, что такие, как он, шныряют тут, поджидая случая что-нибудь украсть! Я заберу этого юного воришку в назидание остальным. Клянусь господом, это будет ему хорошим уроком!

— Эй ты, мерзавец, так с леди не говорят! — с негодованием воскликнул хозяин двуколки. — Скажу больше, готов поклясться, этот щенок как вор тебе и в подметки не годится! Знаю я вас, торгашей! Все вы одинаковы! Гниль за фартинг готовы всучить за шиллинг!

Как и следовало ожидать, эффект от такого вмешательства оказался плачевным. Оскорбленный лавочник обратился к толпе за поддержкой. И, хотя кто-то из нее посоветовал ему простить воришку, остальные приняли его сторону. Атмосфера быстро накалялась. И тут Линдет, впервые оказавшийся в такой переделке, собрался с мыслями и, призвав на помощь все свое самообладание, голосом, в котором звучало чувство холодного превосходства, подобающего носителю титула лорда, потребовал, чтобы лавочник назвал цену украденного фрукта.

Этот тип, вначале помышляющий только о мести, после некоторого спора, в котором приняли участие шесть или семь зевак, наконец согласился взять предлагаемые ему деньги и скрылся в сопровождении своих сторонников. Толпа стала рассеиваться, маленький воришка, очнувшись от шока, начал плакать по дому и маме, и пока Пэ-тинс успокаивала его, уверяя, что прямиком доставит к ней и никто не посмеет забрать его в тюрьму или передать бидлу (чиновнику, которого мальчишка особенно боялся), мисс Трент, лорд Линдет и джентльмен из двуколки торопливо посовещались между собой.

Все это время всеми забытая Тиффани стояла в одиночестве, испытывая унижение оттого, что ее бесцеремонно толкали все кому не лень, чтобы получше рассмотреть происходящее, причем это были простолюдины. Более того, ее грубо отпихнул с дороги лорд Линдет, бросившись к Пэтинс, а мисс Трент резко предложила не стоять истуканом, а собрать вещи мисс Чартли. Словом, бедняжка осталась без опеки и мужской защиты по вине тех, чьей первейшей обязанностью было заботиться о ее удобстве и безопасности. Даже щеголевато одетый молодой джентльмен из двуколки и тот не обратил на нее ни малейшего внимания! А Пэтинс, эта Пэтинс, стоящая на коленях на мостовой, в платье, испачканном кровью, с оборванным и изуродованным мальчишкой на руках, оказалась героиней, к которой были прикованы все взоры, в то время как она, красавица мисс Вилд, должна была ждать поодаль, с трудом удерживая в руках два зонта, две сумочки и кучу пакетов!

С нарастающей яростью Тиффани прислушалась к разговорам. Джентльмен из двуколки — он представился как Бэлдок — попросил, чтобы и ему позволили принять участие в наспех собранном совете, и предложил доставить Пэтинс и маленького оборванца в больницу. Линдет заверил, что будет сопровождать их обоих до дома мальчика (несомненно, где-нибудь в трущобах), а мисс Трент пообещала, что пешком доберется до больницы, чтобы обеспечить Пэтинс необходимую помощь и защиту. Никто из них даже и не вспомнил о ней, Тиффани, не предложил ей свои услуги! Она устала, хотела домой. Какая несправедливость! Ведь только по доброте сердечной Тиффани пригласила Пэтинс, которую никогда не любила, поехать с нею в Лидс, а потом без единого слова протеста подчинилась необходимости тащиться через весь город в поисках какого-то дурацкого розового сатина! И вот теперь ее собственная компаньонка, нанятая, чтобы заботиться о ней, вместо того чтобы поскорее увести воспитанницу подальше от этой ужасной сцены, хлопочет о здоровье Пэтинс. Более того, она и Линдет, даже не спрашивая согласия Тиффани, принялись толковать о том, как доставить этого отвратительного мальчишку домой в ее собственном экипаже!

— Сейчас мне станет плохо! — провозгласила она капризным тоном, который, однако, мало соответствовал ее словам.

Линдет, который в этот момент принимал мальчика из рук Пэтинс, вообще никак не отреагировал на заявление Тиффани; мисс Трент, запятая тем, что помогала Пэтинс подняться на ноги, бросила:

— Сейчас мне не до вас, Тиффани!

А мистер Бэлдок, метнув на нее не более чем мимолетный взгляд, заметил:

— Не вижу, с чего бы вам грохнуться в обморок, мэм? Не удивился бы, если бы стало плохо этой леди, но она держится молодцом! — Затем он обратился к Пэтинс: — В суматохе запамятовал ваше имя, но не могу не сказать, что вы молодчина! Впрочем, я ляпнул не то. Так о женщинах не говорят! Но уж прошу меня простить: я не из тех, кто крутится, шаркая ногами, возле дам, и не привык делать комплименты! Все, что я хотел сказать, — это то, что вы…

— Героиня, — смеясь, подсказал ему Линдет.

— Точно, иначе не назовешь! Да еще какая героиня!

— О, умоляю! — запротестовала Пэтинс. — Весьма признательна вам, но на самом деле я вовсе не такая. Если вы настолько добры, что согласны отвезти меня с мальчиком в больницу, то давайте поторопимся! Он все еще истекает кровью, и я боюсь, что у него повреждена нога. Посмотрите, как она распухла, и он кричит, когда до нее дотрагиваешься. — Она огляделась по сторонам. — Не знаю, что стало с моими свертками и моей… О, Тиффани, все мои вещи у тебя? Спасибо! Прости уж! Для тебя это так обременительно!

— Прошу, даже не упоминай об этом! — огрызнулась Тиффани, дрожа от ярости. — Обожаю подбирать зонтики и пакеты для других. Мне правится, когда меня толкает всякая чернь! Умоляю, не считай, что я вообще что-то из себя представляю! Не вздумай даже спрашивать, согласна ли я, чтобы этого отвратительного мальчишку отвезли куда-то в трущобы в моем собственном экипаже!

— Ну, из всех чокнутых… — начал было мистер Бэлдок и замолчал, не находя слов.

Линдет, пристально наблюдавший за Тиффани во время ее тирады, отвернулся от нее и спокойно предложил мистеру Бэлдоку:

— Помогите, пожалуйста, мисс Чартли забраться в вашу двуколку. Потом я передам ей мальчика, и тогда мы сможем отправиться в больницу.

— Да, но как мы тут все втиснемся? — удивился мистер Бэлдок.

— Не все, я встану на запятки. — Линдет подождал, пока Пэтинс забралась в коляску, затем положил ей на колени всхлипывающего ребенка и мягко сказал: — Не надо огорчаться! Обещаю вам — все обойдется!

Пэтинс, чувствуя, что вот-вот не выдержит, прошептала:

— Никогда не думала… Не знаю… Лорд Линдет, прошу вас, останьтесь с Тиффани. Я неплохо управлюсь и сама. Возможно, вы сможете напять для меня экипаж, чтобы я могла добраться до дома? О да, конечно, это то, что мне и следует сделать! Если вы объясните вознице, как проехать к больнице…

— Не говорите ерунды! — приказал он, улыбаясь, ей. — Мы обсудим в самое ближайшее время, как поступить наилучшим образом. Пока же мисс Трент позаботится о мисс Вилд, а я еду с вами. — Он обернулся, когда подошла мисс Трент, чтобы передать Пэтинс ее сумочку, и вкратце сообщил, что намерен делать, добавив вполголоса: — Сможете ли вы посетить больницу, мэм? Думаю, что ваше присутствие там будет очень кстати. Что на это скажете?

— Конечно, я приду туда, — пообещала она. — Отправлюсь сразу же, как только доставлю мисс Вилд в «Кингс-Армс».

— Буду вам весьма признателен! — произнес он с видимым облегчением. — А потом я найду Вэлдо. Он тот самый человек, который необходим нам в данной ситуации.

Анкилла и сама так думала, хотя удивилась, услышав это из уст Джулиана, но незамедлительно с ним согласилась. Тогда настала очередь удивиться его светлости, поскольку последнюю фразу он произнес скорее для себя, чем для нее. Дело в том, что Вэлдо терпеть не мог, когда выпячивали его весьма необычную филантропию, поэтому сейчас Джулиан пожалел о своих словах. Но прежде чем они смогли внести полную ясность в пункт, касающийся сэра Вэлдо, Тиффани, вне себя от ярости, подошла к ним и злобным голосом осведомилась:

— Мисс Трент, и долго вы еще намерены заставлять себя ждать?

— Ни единой секунды! — весело откликнулась наставница, забирая у нее зонтик и свертки. Потом через плечо ободряюще улыбнулась Пэтинс: — Я сразу же присоединюсь к вам в больнице!

— Вы не присоединитесь к ней в больнице, — возразила мисс Вилд. — Я намерена отправиться домой, а ваша обязанность быть со мной. Но если вы не желаете делать то, что мне угодно, я так и скажу тете, и вас немедленно выставят за дверь!

— Притом без рекомендаций, — добавила Апкилла, беря ее под руку и твердо направляя к тротуару. — А если я вынуждена буду отвезти вас домой, бросив мисс Чартли, то ее мама, несомненно, потребует, чтобы меня немедленно рассчитали, так что куда ни кинь — всюду клин. Но на вашем месте, Тиффани, я бы подумала, в каком выгляжу свете.

— В каком? — У Тиффани перехватило дыхание. — Это не я, а отвратительная Пэтинс повела себя как последняя дура в жалких потугах выглядеть героиней…

— Вот что, Тиффани, следите хотя бы немного за своим поведением, — оборвала ее мисс Трент. — Я не собираюсь вступать с вами в перебранку на людях, так что можете попридержать язык.

Однако «попридержать язык» оказалось не по силам разъяренной красавице. Вне себя от гнева, всю дорогу до «Кингс-Армс» она изливала душу в выражениях столь же нелепых, как и бессвязных. Мисс Трент не дала себя спровоцировать ни на одно слово в ответ, но у нее так и чесались руки отхлестать подопечную по щекам. Она только указала ей, что та привлекает к себе нежелаемое внимание прохожих, удостоившихся чести слышать ее брань. Тиффани понизила голос, однако продолжила нести околесицу.

Тот, кто ее не знал, мог бы предположить, что накал эмоций девушки постепенно сойдет на нет по мере приближения к «Кингс-Армс». Но Тиффани была замешена на крутом тесте, и Анкилла, основываясь на горьком опыте, понимала, что ее проклятия и обвинения — это всего лишь прелюдия к буре, которая не замедлит разразиться, как только вокруг не будет посторонних, а у тех, кто окажется в пределах слышимости ее воплей, лопнут барабанные перепонки. И закончится все это приступом настоящей истерики. Вразумлять Тиффани было совершенно бесполезно, поэтому, когда они достигли «Кингс-Армс», мисс Трент почти силком втащила ее в кабинет, который Линдет снял на весь день, и оставила там, обманув, что отправляется за нюхательной солью. Тиффани уже начала вопить, чтобы взвинтить себя до предела, но мисс Трент особо не беспокоилась, что эта вконец испорченная девчонка доведет себя до истерики, поскольку рядом с ней не было зрителей, которых она постаралась бы привести в шок или хотя бы испугать. Правда, в припадке ярости Тиффани была способна выкинуть любой, самый неожиданный фортель. Но, быстро взвесив все обстоятельства, мисс Трент пришла к выводу — худшее, что может сделать ее подопечная здесь, в центре Лидса, это приказать кучеру тетки немедленно заложить лошадей, чтобы галопом полететь обратно в Стаплс, а когда кучер Джон откажется выполнить ее приказ, ей не останется ничего другого, как вдребезги расколошматить фарфоровые статуэтки, стоящие на камине.

Конечно, Анкилла могла многое предусмотреть, но всего ведь не предусмотришь, поэтому на душе у нее скреблись кошки. Однако сейчас ее первейшая обязанность заключалась в том, чтобы помочь Пэтинс. Не надо было обладать большим воображением, чтобы догадаться, что эта непреклонная девица непременно вознамерится лично сопроводить мальчика в трущобы, а следовательно, и она будет вынуждена отправиться туда с ней. Между тем, когда миссис Чартли разрешила дочери поехать с ними в Лидс, она, несомненно, имела в виду, что они посетят только респектабельные места, и в этом все свои надежды возлагала на мисс Трент. Конечно, никто не мог предвидеть несчастного случая, который сделал таким затруднительным для нес надзор сразу за двумя подопечными девушками. И все-таки миссис Чартли, несомненно, сочтет в высшей степени предосудительным, если она оставит Пэтинс лишь под защитой лорда Линдета, хотя, с ее точки зрения, вполне надежной. С другой стороны, Тиффани тоже нельзя оставлять надолго одну. Таким образом, Анкилле предстояло выполнить одновременно две взаимоисключающие обязанности. Но, сколько она ни ломала голову, так и не придумала ничего лучшего, чем прибегнуть к помощи сэра Вэлдо, как это и предложил Линдет. Если удастся уговорить сэра Вэлдо занять Тиффани до тех пор, пока Пэтинс доставит мальчика к его родителям, то вся эта чудовищная история, возможно, будет иметь благополучный исход.

Мисс Трент торопливо покинула кабинет вовсе не ради нюхательной соли для Тиффани, а только затем, чтобы на всех парах нестись в больницу и оттуда срочно отправить Линдета на поиски его кузена.

По счастью, сэр Вэлдо вошел в «Кингс-Армс» как раз в тот момент, когда она была уже у выхода. Никогда в жизни Анкилла не была так благодарна судьбе и никогда еще не испытывала такого облегчения! Она импульсивно воскликнула:

— О, как я рада вас видеть! Сэр Вэлдо, вы единственный, кто в состоянии помочь мне, и я прощу вас не отказать!

— Можете быть уверены, сделаю все, что могу! — отозвался он с некоторым удивлением, внешне оставаясь спокойным. — В какое затруднение вы попали и что от меня требуется, чтобы вам помочь?

— О боже! — Она нервно засмеялась. — Я несколько ввела вас в заблуждение. Прошу прощения! Это не я попала в беду, но…

— Секунду, — прервал он ее. — Вы знаете, что у вас на платье кровь?

Она окинула себя беглым взглядом:

— Вот здесь? Да, вижу… Но это не имеет к делу отношения!

— Судя по вашему виду, у вас действительно нет серьезных телесных повреждений, правда, видимость бывает обманчива, — проговорил он. — Так чья же это кровь?

— Не знаю… То есть я имею в виду, что не знаю, как его зовут. Какой-то мальчик… Позвольте мне рассказать все по порядку!

— Валяйте! — согласился он.

По возможности сжато, она изложила ему основные факты, не пытаясь скрыть, что отнюдь не сам несчастный случай вызвал у нее такое смятение, а беспардонное поведение Тиффани.

— Понимаю, кажется неправдоподобным, что у нее начался припадок ярости в такой момент, — сказала Анкилла, — но вы-то уже знаете, на что она способна!

— Конечно, знаю! И в данной ситуации ничего другого от нее и не ожидал. Как же могло быть иначе, когда в этой драме роль героини досталась другой, а ей всего лишь скромная участь статистки? Где она сейчас?

— Наверху в кабинете, где у нас был полдник. Главная причина, конечно, в этом, но я не знаю, что больше подлило масла в огонь: то ли то, что ваш кузен не обращал на нее ни малейшего внимания, то ли высказывание этого невозможного мистера Бэлдока, что он не видит, с чего бы это ей грохнуться в обморок! Да, вам хорошо смеяться, сэр! Я и сама нашла бы всю эту историю в высшей степени забавной, если бы она не касалась меня вплотную. Теперь понимаете, в чем мое затруднение? Я не могу бросить здесь Тиффани одну и не могу оставить без поддержки мисс Чартли! Мне еще никогда не приходилось так раздираться на части. Но ваш кузен сказал, что вы тот самый человек, который может выручить в этой ситуации, и, хотя меня немного удивили его слова, я незамедлительно с ним согласилась. Сэр Вэлдо, вы меня очень обяжете, если побудете с Тиффани, отвлечете ее, ну да вы сами знаете… пока мы с Пэтинс съездим в то место, где живет этот мальчик.

— Думаю, вы немного не так поняли Линдета, — сухо заметил он, — по определенно я возьму шефство над Тиффани. А вдруг я найду ее уже в истерике?

— Нет, потому что я ушла прежде, чем она успела ее закатить. А какой смысл закатывать истерику, если при этом никто не присутствует?

Идеальный Мужчина улыбнулся, но возразил:

— Будем надеяться, она не закатит ее, чтобы проверить меня на крепость. Вот тогда, пожалуй, я и впрямь окажусь в дурацком положении!

— Ничего подобного вам не грозит, — заверила его мисс Трент. — Стоит вам только погладить ее по шерстке… В общем, не мне вас учить.

— Думаю, я окажу вам неплохую услугу, если прямиком доставлю ее в Стаплс. Тогда вам не придется беспокоиться на ее счет. Надеюсь, во всяком случае.

Анкилла нахмурила брови, но затем лицо ее просветлело.

— А что? Это выход! Нет, я ничего не имею против. Какие могут быть возражения? Открытый экипаж, на запятках ваш грум…

— Да, при подобных обстоятельствах мне трудно будет воспылать к ней внезапной любовью, — охотно согласился он.

— Да, если вы так меня поняли, хотя я имела в виду совсем другое. — Она рассмеялась. — Мне хорошо известно, что внезапная любовь не имеет с вами ничего общего!

— Ну раз вам это известно, то… Сейчас осталась только одна вещь, которую я хотел бы сказать, перед тем как мы расстанемся, мэм. Судя по тому, что вы рассказали мне, этот мальчишка из трущоб — то ли из восточной части города, где расположены красильни и большинство фабрик, то ли с южного берега реки.

— Боюсь, что так! Вы собираетесь сказать, что мне не следует разрешать Пэтинс посещать такие районы? Знаю, но не думаю, что смогу ее отговорить.

— Нет, ничего подобного у меня и в мыслях не было. Но вы должны пообещать мне, что не покинете экипажа, мисс Трент! Насколько мне известно, в данный момент там не свирепствует эпидемия, но большинство жилищ — это не что иное, как лачуги. Там царит такая вонь и грязь, что будет весьма опрометчиво с вашей стороны или мисс Чартли попытаться туда зайти.

Она в раздумье посмотрела на него:

— Я никогда не была в беднейшей части города. А вы, выходит, были?

— Да, был, и можете мне поверить, знаю, о чем говорю. Даете слово?

— Конечно, ни за что на свете я не подвергну мисс Чартли хотя бы малейшему риску.

— Вы славная девушка! — произнес он, улыбаясь. — Передайте Джулиану, что я вверяю вас его попечению. И еще, что по сравнению с тем, что сейчас выпало на мою долю, он может считать, что ему крупно повезло.

Сэр Вэлдо протянул руку и, когда она вложила в нее свою, поднес к губам и слегка поцеловал ее пальцы.

 

Глава 10

Тиффани не приветствовала сэра Вэлдо истерикой, но он застал ее рыдающей навзрыд злыми слезами и понял, что перед ним стоит задача гораздо сложнее, чем ему представлялось вначале. Как перевозбудившийся ребенок, она была в жалком состоянии, готовая взорваться из-за пустяка и в то же время при малейшем потворстве с его стороны упасть ему на грудь и начать рыдать в жилетку. Потребовалось немало усилий, чтобы предотвратить второй вариант, не породив вдобавок к вымышленным обидам взбалмошной красавицы еще и новую, что с ней опять плохо обращаются. Вскоре он убедился, насколько бесполезно и даже опасно взывать к ее разуму. У него звенело в ушах от ее бессвязного изложения случившегося, даже отдаленно не напоминающего сжатый, неприукрашенный отчет мисс Трент. Специально Тиффани не искажала факты, просто интерпретировала их по-своему, отсюда и правда получилась шиворот-навыворот. Каждому, кто был не в курсе, что же произошло на самом деле, могло показаться, слушая ее, что Пэтинс с самого начала, думая только о себе, таскала их по всему городу в поисках вещей, нужных только ей, и вдобавок к этому самым беззастенчивым образом заигрывала с Линдетом. Наконец, желая оказаться в центре всеобщего внимания, устроила совершенно нелепую сцену, бросившись на мостовую, чтобы разыграть эффектное и никому не нужное спасение мальчишки. Тиффани была уверена, что гадкий ребенок вовсе не подвергался никакой опасности, но Пэтинс, конечно, необходимо было изобразить из себя героиню, и она в этом преуспела, а Линдет попался на ее удочку, так же как и мистер Бэлдок, весьма вульгарная личность, с такими отвратительными манерами, каких она еще ни у кого не встречала.

Кульминацией всей этой истории стало, по мнению Тиффани, вопиющее беззаконие — попытка захватить ее экипаж. Пусть он даже и принадлежит ее тетке, но ведь был предоставлен в распоряжение Тиффани, а не Пэтинс для транспортировки домой грязного малолетнего воришки, которого следовало, вместо отправки в больницу, передать констеблю. Это было верхом несправедливости, и глаза Тиффани пылали, когда она повествовала о столь прискорбном обстоятельстве. Мисс Вилд не отрицала, что в конце концов вышла из себя. До этого все безропотно терпела, но вынести такое — это уж слишком!

Идеальный Мужчина не преминул воспользоваться представившейся возможностью и тут же согласился, что подобное поведение по отношению к ней выходит за все рамки дозволенного. Он якобы с изумлением узнал, что Линдет и мисс Трент настолько забылись, что возомнили, будто Тиффани можно оставить стирать каблуки о мостовую возле «Кингс-Армс», в то время как они будут раскатывать по городу в принадлежащем ей экипаже. И в конце концов заключил, что Линдету и мисс Трент послужило бы неплохим уроком, если бы, вернувшись в «Кингс-Армс», они обнаружили, что птичка уже улетела.

— Да, — согласилась Тиффани, икнув в попытке справиться с рыданиями. — Только если я прикажу кучеру Джону развернуть оглобли, он мне не подчинится. Этот упрямый, отвратительный старик привык обращаться со мной, словно я все еще ребенок.

— Я доставлю вас домой, — заявил Идеальный Мужчина с обаятельной улыбкой.

— Вы? — Она уставилась на него. — В вашем фаэтоне? Сейчас?

Он кивнул, а она даже подскочила, воскликнув в экстазе:

— Вот это да! Вот было бы здорово! И мы даже никому ничего не скажем?

— Конечно, какая в этом необходимость? — подыграл он, ничуть не лукавя.

Ее слезы мгновенно высохли, и если пережитые Тиффани огорчения по поводу того, что с ней так дурно обошлись, все еще терзали ее душу, то сейчас, по крайней мере на время, они ушли на задний план. Их сменил восторг, что ее повезет не кто иной, как сам Идеальный Мужчина!

Миссис Андерхилл пережила сильный шок, когда услышала, что произошло в Лидсе. Хотя сэр Вэлдо и предоставил Тиффани возможность излагать события, как той заблагорассудится, добрая леди восприняла рассказ вовсе не так, как хотелось бы ее племяннице.

— Я никогда не перестану удивляться, что миссис Чартли позволила Пэтинс поехать с тобой, не ожидала от нее такого. Да она и не разрешила бы, если бы мисс Трент не согласилась присмотреть за ее дочерью. А что теперь скажет миссис Чартли, когда обо всем узнает? Разумеется, ей и в голову не придет обвинить в чем-то мисс Трент, ведь, насколько я могла уяснить, случай был не из тех, которые можно предусмотреть! Ну, хвала Всевышнему, что у нее хватило ума остаться с Пэтинс! По крайней мере, миссис Чартли не подумает, что мы остались в стороне, а ее дочь бросили на попечение одного лорда Линдета, которому пришлось везти ее домой. Уж от этого она бы точно схватилась за сердце. Нет, нет, я не о том, что его светлость может выйти за рамки приличий. Надеюсь, мне не нужно объяснять это вам, сэр Вэлдо, так как честно могу сказать, я не знаю более истинного джентльмена, чем он, если, конечно, не говорить о присутствующих… Но миссис Чартли… Ну, она подвержена предрассудкам, и у нее на этот счет незыблемые понятия!

Эта речь, естественно, не могла прийтись по нраву Тиффани. В ее глазах засветились огоньки — сигнал надвигающейся опасности, послуживший миссис Андерхилл предостережением. В надежде, что племянница все же не устроит истерики, она жалобно обратилась к ней:

— Ну, Тиффани, душечка, здесь нет ничего такого, чтобы рвать и метать! Конечно, тебя не могло не раздражать, что пришлось торчать на месте и ждать, когда ты так хотела домой. Но ведь не могла же ты оставить бедняжку мисс Чартли без экипажа, ты знаешь это не хуже меня. Поверь, в противном случае нам было бы очень стыдно. К тому же сэр Вэлдо отвез тебя домой в своем фаэтоне, что не могло не доставить тебе удовольствия!

— Им все-таки следовало считаться со мной, — стояла на своем Тиффани. — Если они так поступили…

— А я знаю, в чем дело, — внезапно перебила ее Шарлотта, вот уже несколько минут не сводившая пронзительного взгляда с лица кузины. — В том, что на тебя никто не обращал внимания! И ты с такой же легкостью могла бы спасти мальчика, как Пэтинс, только вот не сделала этого, так как не такая благородная и смелая, как она. Вот поэтому и кипишь, как чайник!

— Да как ты смеешь! — У Тиффани перехватило дыхание, и она пронзила Шарлотту пылающим взглядом.

— Шарлотта, прекрати! — взмолилась миссис Андерхилл в страшном беспокойстве.

Но та продолжила с прискорбным упрямством, всецело доверяясь своему чутью:

— И еще мое твердое убеждение, что этот мужчина из двуколки тоже не обратил на тебя никакого внимания. Только поэтому ты назвала его грубым и вульгарным.

— Все, достаточно! — распорядилась миссис Андерхилл, пытаясь использовать свое право хозяйки приказывать. — Что подумает о вас сэр Вэлдо? Мне еще никогда не было так стыдно за тебя, Шарлотта, как сейчас! Прошу вас, сэр, извинить ее!

— Извиняю обеих, мэм, и покидаю вас, чтобы дать им без помех насладиться ссорой, — заявил он с насмешливым видом.

— Ох, дорогой сэр, а я ведь собиралась просить вас остаться и отобедать с нами! — в отчаянии воскликнула миссис Андерхилл.

— Благодарю вас, вы очень добры, мэм, но, увы, остаться не могу, — ответил он, улыбаясь ей той самой улыбкой, которая, как она впоследствии призналась мисс Трент, приводила ее в трепет.

Сэр Вэлдо откланялся и удалился.

Он добрался до Брум-Холла, когда тени стали длиннее, и сразу направился к дому, на ходу снимая перчатки. Дверь, ведущая в кабинет, открылась, на пороге появился тощий франт и нарочито весело произнес:

— Привет, Вэлдо!

Увидав неожиданного визитера, Идеальный Мужчина застыл на месте; одна перчатка осталась снятой лишь наполовину. Он постоял так около секунды, затем сиял перчатку до конца и положил на стол.

— Боже правый! — вырвалось у него в легком изумлении. — Что привело тебя сюда, Лоури?

Мистер Калвер, памятуя с тревогой о последней стычке с кузеном, испытал облегчение от его хотя и сдержанного, но вполне дружеского приветствия. Не то чтобы он ожидал взрыва негодования при встрече — сэр Вэлдо никогда не давал воли своему гневу и не выходил за рамки приличий, но все-таки несколько побаивался холодного приема. Лоуренс вышел вперед и несколько смущенно объяснил:

— Навещал друзей в Йорке. Вот и подумал, а не заглянуть ли заодно и к тебе, узнать, как твои дела.

— Очень любезно с твоей стороны, — учтиво заметил хозяин дома.

— Ну… я… Ты же знаешь, мне не хотелось бы быть с тобой на ножах. Последний раз, когда мы виделись… Ну, я был здорово не в себе и, рискну предположить, говорил такое, что и в голове никогда не держал. Не хочу, чтобы ты думал…

— Достаточно, Лоури! — прервал его Вэлдо. — Будет об этом! Неужели ты вообразил, будто я затаил обиду? Вот уж не думал, что принимаешь меня за такого глупца!

— Нет, что ты, конечно, не принимаю! Но… Ну, вот я и подумал приехать к тебе на почтовых… чтобы принести извинения.

— Весьма тронут. Пройдем в кабинет. Надеюсь, Ведморы о тебе позаботились?

— О, конечно! Я не пробыл здесь и получаса, как старик принес мне хереса и занялся моим багажом. — Лоуренс бросил украдкой взгляд на родственника и рискнул пошутить. — Меня не покидала уверенность, что ты не выставишь меня за дверь, даже если уподобился покойному Калверу.

— Ну, до такого я еще не дошел! — подтвердил сэр Вэлдо, наливая себе хереса. Он отпил немного и задумчиво посмотрел на Лоурепса. Этот фат, не решающийся встретить (впрочем, далеко не в первый раз в своей изобилующей приключениями молодой жизни) его пристальный, слегка насмешливый взгляд, уселся в кресло с нарочитой небрежностью и, поставив бокал на столик, произнес:

— Не думал, что ты проторчишь здесь больше недели. Все недоумевают: что могло с тобой стрястись? И Линдет все еще здесь? Неужели ему тут чертовски не надоело?

— Видимо, нет. Ответь-ка, что это за твои друзья, которые проживают в Йорке?

— О, ты никого из них не знаешь.

— Так и думал! — Вэлдо поднял графин и направился через всю комнату наполнить стакан кузена. — Ради чего же ты приехал, Лоури?

— Я же сказал! Между нами пробежала кошка, и я…

— Хватит, не тяни волынку! Ведь не проделал же ты весь длинный путь из Лондона только затем, чтобы передо мной извиниться!

— Я здесь прямиком из Йорка, — возразил Лоуренс, покраснев. — Не веришь — спроси в «Блэк-Хорс», где я нанял тарантас, чтобы добраться до этой дыры.

— Нет, я верю тебе! Думаю, ты добрался до Йорка на почтовых из Эдинбурга. И ты опять на мели и разыгрываешь очередную сцену. Прекрати втирать мне очки! Что на этот раз? Долги?

— Представь себе, нет! — сердито возразил Лоуренс. — Возможно, в кармане у меня и гуляет ветер, но я приехал не затем, чтобы просить тебя оплатить мои карточные проигрыши.

— Не спеши разворачивать парус. Я и сам полагаю, что карты тут ни при чем. Могут быть и другие долги.

— Опять попал пальцем в небо! — огрызнулся Лоуренс. — Ничего из этой серии, заслуживающего даже упоминания. А даже если бы и было что-то, я все равно не обратился бы к тебе за помощью. Нет и нет, после того, что услышал от тебя месяц назад. Осмелюсь предположить, что ты считаешь меня беззастенчивым вымогателем, но я знаю, когда нужно остановиться.

— Хотелось бы, чтобы ты перестал переливать из пустого в порожнее. Среди моих вымогателей нет твоего имени. Хотя если бы ты знал, за кого я тебя принимаю, то думаю, съел бы меня тут же на месте с потрохами. Но уж если ты не хочешь запустить руку в мой карман, тогда что же тебе от меня нужно?

— Может, тебе интересно будет узнать, что не дает мне покоя с тех пор, как ты смотался из Лондона? — с горечью осведомился Лоуренс. — Мысль, как начать жизнь по-другому! Конечно, тебе со своей колокольни далеко видно, вот ты и решил, что я прикатил увидеться с тобой, чтобы по старой памяти выклянчить денег для кредиторов или уплаты карточных долгов. Все не так и все не то! — Он сделал паузу. — Во всяком случае, речь пойдет не о долгах! Если хочешь знать, я наткнулся на дьявольски выгодное дельце, если только найду желающих мне помочь. Конечно, ты вправе не доверять мне, хотя вопрос так не стоит. Разговор будет о том, чтобы выгодно вложить часть твоих денег, которых у тебя куры не клюют. А принимая во внимание то, что ты когда-то хотел за просто так отстегнуть мне изрядную сумму, чтобы купить на выбор одну из двух синекур…

— Предложение и сейчас остается в силе, Лоури!

— Да, но я против. Меня не устраивает ни то и ни другое твое предложение. Стать адвокатом — не мое призвание. Изучать законы и заниматься крючкотворством — слуга покорный! Ну а что касается служения церкви… Сейчас это тоже меня не устраивает, но если бы ты предложил мне стать священником, когда я еще был в Оксфорде, признаюсь, может быть, я и стал бы им. Не хочу кривить душой, что и тогда не был бы на седьмом небе от счастья, но постарался бы не огорчать тебя отказом, раз уж ты так озабочен моим будущим. Знаю, однако, что мог бы жить припеваючи на твой щедрый дар. Ладно, теперь это дело прошлое!

— Ты прав, что ни делает Бог, все к лучшему. Думаю, найдется немного людей, которые меньше тебя подходили бы для сана священнослужителя.

— Пожалуй! Кроме того, я бы здорово этим тяготился. Нет, не приличным приходом, а муками совести! Ладно, к делу! Думаю, теперь я наткнулся именно на то, что мне надо. Скажу больше, если дело выгорит, на нем можно сколотить целое состояние!

Скрывая дурные предчувствия, сэр Вэлдо предложил ему продолжать.

— Ну, я вовсе не предполагал так скоро начать тебя раскручивать, — искренне признался Лоуренс. — Но раз уж ты задал вопрос в лоб… Нет причины, почему бы и тебе не заинтересоваться этим делом. Я уверен, ты сразу поймешь, что вещь стоящая…

— У меня уже мурашки бегут по коже, Лоуренс. Кончай тянуть резину! — скомандовал ему кузен.

— Конечно, если ты с самого начала настроен встретить мое предложение в штыки, то мне лучше держать язык за зубами, — обиженно пробурчал Лоуренс.

— Мы еще и до старта не добрались. Начинай! — приказал сэр Вэлдо.

Лоуреис казался обиженным, но быстро проглотил свое недовольство.

— Да… Ну… Ты знаком с Кеарни, Вэлдо?

— Нет.

— Дэсмод Кеарни!

Сэр Вэлдо вновь отрицательно покачал головой.

— О! Остается предположить, что ваши дорожки еще не пересекались, хотя я думаю, ты должен знать его. Он лошадник до мозга костей и, кстати, замечательный наездник. Но вы, поборники высокого спорта, так задираете нос, что никого в упор не видите… — Он спохватился, не сказал ли лишнего, и поспешно добавил: — Это так, к слову! Суть в том, что Кеарни мой приятель. Он не какой-то там «перекати-поле», а порядочный мужик и знаток лошадей. Мы намерены стать партнерами.

— Партнерами? В чем? — недоумевающе спросил сэр Вэлдо.

— Речь идет об охотничьих лошадях. Чтобы торговать ими.

— Мой бог!

— Я так и знал, что вначале ты ушам своим не поверишь! Нет, сперва выслушай! — взмолился Лоуреис внезапно изменившимся голосом. — Только подумай о тех деньгах, которые бухают некоторые жители Мелтона на охотничьих лошадок. Тебе и самому они влетели в копеечку! Говорят, что лорд Элвенли отвалил семь сотен гиней за пони, которого купил в прошлом году. Я могу назвать тебе дюжину людей, которые готовы выложить пять-шесть сотен за кляч, красная цена которым восемьдесят или от силы сотня гиней. Ну, если ты пустишь с молотка свой табун — я имею в виду охотничьих и верховых лошадей, конечно, без тех, что ходят у тебя в упряжке, — то выручишь за них минимум пять тысяч. Думаю, не ошибусь, если скажу — ты сильно сомневаешься, что дельце выгорит, по…

— «Сомневаешься» — не то слово! — перебил его сэр Вэлдо. — Через двенадцать месяцев ты и твой партнер скажете спасибо, если окажетесь на нулях.

— Нет, крах исключается. Мы все продумали и спланировали. И я готов заключить с тобой любое пари, что нас ждет блестящий успех. Конечно, сначала нам придется основательно потратиться — думаю, ты и сам это понимаешь, но…

— Стоит ли продолжать?

— Стоит! Без стартового капитала ничего не выйдет. Загвоздка в том…

— Покорно благодарю! Я и сам знаю, в чем загвоздка, — язвительно отозвался Вэлдо. — Бога ради, перестань ловить меня на крючок. В жизни еще не слышал подобного бреда! За кого ты меня принимаешь, если думаешь, что я ссужу капитал под такую безумную затею? Вступить в партнерство с человеком, у которого, как и у тебя, сквозняк в кармане? Ну нет! Лоури, ты хватил через край!

— Пока от тебя ничего не требуется, кроме как выслушать до конца! Да, Кеарни, как и я, на мели, но он только что получил некоторую собственность. Именно это обстоятельство и навело его на мысль предложить мне партнерство. Он унаследовал от своего дяди местечко в Ирландии — по-моему, называется Галвей. Не правда ли, любопытное название? Ну так вот, наследство не ахти какое — усадьба пришла в упадок, дом разваливается. По-видимому, для него это скорее обуза, чем подарок, потому что в его нынешнем состоянии имение даже не удастся сбагрить с рук.

— Мне тоже так кажется.

— А вот тут ты ошибаешься! Мы нашли ему блестящее применение! Кеарни ездил, чтобы взглянуть на усадьбу, и говорит, что там масса прилегающих земель, целые акры под конюшнями, которые достаточно только отремонтировать, и мы получим то, что надо. Слушай дальше! Ты же должен знать, что Ирландия — это страна, где можно приобрести первоклассных лошадей не дороже, чем по восемьдесят фунтов за голову. Без примеси крови извозчичьих кляч! С чистой родословной! Год выездки — и их можно продавать за пару сотен каждую.

— Если ты думаешь, что я собираюсь сделать из тебя лошадиного барышника…

— Ничего подобного! Это не будут бракованные лошади! — с негодованием воскликнул Лоури.

— Именно такими они и будут, если тебе доверят их отбирать или позволят иметь к этому хоть какое-то отношение.

Лоуренс справился с собой и вновь сумел подавить гнев.

— Само собой, эту сторону дела Кеарни берет на себя: он знает страну, знает, какие ярмарки наилучшие… Я не удивлюсь, если он судит о лошадях не хуже, чем ты. Моя роль сводится к тому, чтобы продавать их здесь.

— Лоури, ты что, серьезно собираешься выступить в качестве дилера?

— Нет, конечно нет! Я имею в виду, что не собираюсь торговать ими с аукциона или с других торгов! У меня есть мысль получше. Я собираюсь продавать их прямо на охоте!

— Что? — не поверил своим ушам сэр Вэлдо.

— Господи, да ты же прекрасно знаешь, что я имею в виду! Просто едешь на красивой лошади, показываешь все, на что она способна, а рядом с тобой один из охотников. — Ну, к примеру, тот же Куорн. А дальше…

— Дальше ты ломаешь шею и тебя уносят ногами вперед!

— Да ну тебя к дьяволу! Ты что, и впрямь не понял или только делаешь вид? Дальше кто-то приходит в восторг от твоей лошадки, спрашивает, не желаешь ли ты ее продать. Ты даже не успеешь опомниться, как…

— И не мечтай ни о чем подобном! Стоит только увидеть, как ты держишься в седле!

Лоуренс вспыхнул до корней волос:

— Благодарю за комплимент! Честное слово, родственничек, из всей напраслины, которую ты на меня возвел, эта… Кем ты меня только не назвал? Но горе-наездник!..

— Нет, нет! Я вовсе не это имел в виду, — заверил сэр Вэлдо, слегка смягчившись. — На ровном месте ты смотришься неплохо, а вот на препятствиях здорово мажешь, да и заставить лошадь показать, на что она способна, — это тебе не дано. Впрочем, я о другом! Ты уж извини, но я в вашем совместном проекте участвовать не собираюсь ни под каким видом.

— Вэлдо, я не прошу подачки, — в отчаянии пустился убеждать его Лоуренс. — Речь идет только о том, чтобы дать мне взаймы. И всего-то лишь тысячу фунтов! Клянусь, верпу тебе все до фартинга!

— Вот в этом я сомневаюсь. Точнее, не в том, что ты не намерен вернуть деньги, нет, ты говоришь искрение и веришь, что сдержишь свое обещание. Просто я боюсь, что вслед за этой тысячей мне придется выложить еще не одну, чтобы вытащить тебя из той пропасти, куда сам себя толкаешь. Поэтому я не выполню твоей просьбы.

Последовало долгое молчание. Лоуренс резко встал с кресла и, подойдя к окну, стал пристально вглядываться. Наконец решился нарушить гнетущую тишину:

— Помню, как ты сказал, когда в прошлом месяце уплатил за меня долг, что делаешь это в последний раз. Но я никогда не думал, что ты откажешься мне помочь, когда… когда я попытаюсь сделать то, к чему ты сам меня все время понуждал.

Сэр Вэлдо не мог сдержать улыбки при этих словах:

— Мой дорогой Лоури! Что-то не припомню, чтобы я настоятельно советовал тебе заняться разведением лошадей.

— Ты хотел, чтобы я нашел себе занятие и перестал бить баклуши. А сейчас, когда я вознамерился покончить с праздной жизнью и не сидеть больше у тебя на шее, сам же лишаешь меня такой возможности.

— Найди себе респектабельное занятие и смело обращайся ко мне. Думаешь, что я мелочный педант и щепетилен до абсурда? Но то, что ты просишь, означает просто-напросто помочь тебе увязнуть по уши!

Лоуренс отвернулся от окна, вынудив себя улыбнуться уголком рта:

— Нет, больше я не обращусь к тебе с протянутой рукой. Ты и так был чертовски щедр ко мне, я это помню! Только… Ну да ладно! Полагаю, больше говорить не о чем? Мне лучше отправиться сейчас, чтобы утром быть в Лондоне. Я тут нежеланный гость!

— Вздор! Ты что, действительно не хочешь остаться?

— Ну, подумывал, грешным делом. То есть я о том, что сейчас любой не прочь выбраться из города, а ты знаешь, сколько стоит сиять дом в сельской местности в июле. Да только на чужой каравай рта не разевай, не так ли?..

— Намекаешь, что Брум-Холл должен был достаться тебе? Кончай ныть, неисправимый ты брюзга! Ничуть не возражаю, чтобы ты остался здесь, только думаю, тебе это придется не по вкусу. Тут все еще работают строители, наверное, ты и сам это понял.

— О, на такие пустяки мне наплевать! — заверил Лоуренс. — Ты, видимо, наводишь здесь серьезный порядок? И все ради малолетних голодранцев, как я понимаю?

— Правильно понимаешь, — весело отозвался сэр Вэлдо. — Я должен пойти и предупредить Ведмора, что мы не ждем Джулиана к обеду — он в Лидсе и, скорей всего, задержится. Приходится на своих двоих ходить к дворецкому, чтобы отдать распоряжение, — единственный работающий звонок остался только в бывшей спальне нашего усопшего родственника. Впрочем, чего другого, а всевозможных недостатков здесь хватает. Твой слуга вскоре просветит тебя на сей счет. Надеюсь, он еще не улизнул отсюда? Я сам живу в постоянном страхе, что, проснувшись однажды утром, не найду Манслоу.

Лоуренс явно испугался, однако возразил:

— Блайт никогда не выкинет такой штуки! А что касается Манслоу, не представляю, что может заставить его покинуть тебя! Для того одних поломанных ступеней маловато. Так во сколько обед? И должен ли я к нему переодеться?

— Сойдешь и так! А обедаем мы в шесть — по старинке.

— Ах да! Как принято в провинции, — отозвался Лоуренс, явно намереваясь не дать себя запугать. — По правде говоря, я даже рад этому, так как немного устал в дороге. Мечтаю лечь пораньше.

Что он и сделал, отправившись спать около девяти часов, после тщетных усилий подавить зевоту.

Сэр Вэлдо ни в коей мере не заблуждался на его счет. Не поверив, что Лоуренс навещал друзей в Йорке, он еще меньше верил в то, что тот и впрямь решил остаться в Брум-Холле исключительно ради отдыха. Лоури конечно же не смирился с поражением, которое потерпел в их первом разговоре насчет денег для «выгодного дельца», и рассчитывал добиться своего в недалеком будущем. С унылой улыбкой сэр Вэлдо припомнил несколько предыдущих случаев, когда, наотрез отказавшись удовлетворить требования Лоури вначале, затем все-таки ему уступал. При этом кузен применял тактику точно такую же, как и сейчас. Безусловно, Лоури прибыл в Брум-Холл во всеоружии, возможно даже приготовившись на начальном этапе встретить решительный отказ Вэлдо. Потому и не воспринял его как финал, проявив кажущуюся уступчивость. Когда Лоуренс знал, что не может обвести кузена вокруг пальца, он редко давал волю своему гневу, а начинал оплакивать свою судьбу, говорить выспренним слогом и не переставал взывать к лучшим чувствам сэра Вэлдо, пока не добивался своего.

«Следовало бы отправить его отсюда», — подумал сэр Вэлдо, сознавая, что, поддавшись когда-то импульсу сострадания, возбудил в кузене ложные надежды. А потом ему уже ничего не оставалось, как выручать пройдоху, так как он не мог со спокойной совестью допустить, чтобы тот гнил в долговой тюрьме. Сэр Вэлдо не питал к кузену никакой симпатии, и он для него ровным счетом ничего не значил, но когда сказал Джорджу Уингхему, что погубил Лоури, был абсолютно искренен. В его лени, творимых им глупостях, безмерной экстравагантности сэр Вэлдо винил себя. Это своей легкой бездумной щедростью он губил в Лоури желание бороться за свое место под солнцем, своим потворством укреплял в нем сознание, что ему не грозит полный крах, так как добрый богатый кузен не допустит, чтобы с ним случилось подлинное несчастье, если подразумевать под этим нищету и полное разорение. «В конце концов, тебе это ничего не стоит!» — заявил Лоури, когда Вэлдо еще учился в Оксфорде.

Идеальный Мужчина морщился, вспомнив, каким глупцом он был в молодости. Тогда же Лоури с горечью сказал, что легко разглагольствовать об экономии тому, кто купается в золоте. И юный Вэлдо, богатый настолько, что это превосходило предел самых дерзких мечтаний, приверженный принципам филантропии, которые неверно истолковал, смертельно опасаясь прослыть скупцом, с готовностью поверил, что разница в положении между ним и кузеном — не что иное, как вопиющая несправедливость. Он широко открыл свой кошелек для хищного родственника, и тот стал запускать в него лапу при каждом удобном случае, вскоре обнаглев до того, что стал смотреть на Вэлдо как на человека, от которого вправе требовать, а не просить. И только когда, вконец распоясавшись, по уши увяз в карточных долгах, получил по рукам. В тот момент Вэлдо твердо решил отлучить нахала от своих денег, и это решение только крепло под градом оскорблений, который обрушил на его голову Лоури, но даже тогда, в приступе негодования, совесть подсказывала ему — вина за то, что кузен стал таким, во многом лежит на нем. Он часто переживал из-за него, но его жалость перемешивалась с презрением. Вот так и получилось, что стал отделываться от Лоури денежными подачками, как бы откупаясь от мук совести — это ему было легче, чем всерьез заняться его воспитанием, как он поступил по отношению к Джулиану. Конечно, ни о каких аналогиях тут не могло быть и речи. Лоуренс был старше Джулиана на несколько лет и не остался без отца в раннем детстве. Но его папаша был бессердечным человеком, смотревшим на детей как на обузу и с зубовным скрежетом расстававшийся с каждым пенни, который вынужден был на них потратить. Еще и поэтому казалось вполне естественным, что Лоури обращался за помощью к кузену, когда ему приходилось слишком туго.

Разумнее всего было не предлагать Лоури остаться в Брум-Холле, но сэр Вэлдо не счел себя вправе поступить по отношению к нему столь несправедливо. Ведь здесь находился Джулиан, и во многом именно это обстоятельство вынудило сэра Вэлдо не отказать в гостеприимстве другому родственнику. Лоури болезненно относился к той привязанности, которую сэр Вэлдо испытывал к Джулиану, и только по той причине, что пребывал в упорном заблуждении, будто он щедро осыпает мальчишку деньгами. «Если бы не Линдет, который усердно тебя выдаивает, ты бы мне не отказал», — частенько упрекал Лоури сэра Вэлдо. «Линдет не просит у меня денег», — возражал он. «Конечно нет! Да и зачем ему просить? Он и так все, что захочет, получает, стоит ему лишь насупить бровь. Это всем известно».

Однако Лоури не заблуждался, считая, что Джулиан его самый любимый родственник. Это была чистая правда.

Сэр Вэлдо размышлял о ревности Лоури к Джулиану, пытаясь предугадать, не дойдет ли дело до рукопашной между кузенами, когда услышал скрип колес экипажа и голос Линдета, пожелавшего кому-то спокойной ночи. Спустя минуту он и сам появился в комнате.

— Вэлдо! Вот ты где! Надеюсь, не счел меня пропавшим без вести? Прости, если так, но я думаю, ты не очень беспокоишься.

— Думаешь? Я тут вот уже несколько часов мерю шагами полы…

— По твоему виду не скажешь, — не удержался от смешка Джулиан.

— Просто до того выдохся, что по мне уже ничего не видно. Ты обедал?

— Да, у пастора. Они как раз собирались садиться за стол, когда мы приехали, и миссис Чартли уговорила меня остаться. Мисс Трент уехала, но пастор заверил, что мне не придется брести домой пешком, пообещал подвезти, поэтому я и согласился. Думал, это ненадолго, но столько всего пришлось обсудить! Ты же знаешь, как это бывает, я даже не заметил, как промелькнуло время. Думаю, ты догадался, что ждать с обедом меня не стоит?

— Догадался, и даже ни на секунду не отложил обед. Ну, доставил юного «висельника» родителям?

— Да, только как можно называть бедного маленького сорванца «юным висельником»? Ему же только шесть лет, да и украл он всего-то яблоко! Мисс Трент ведь рассказала тебе, что произошло, не так ли? Это был ужасный момент!

— Судя по всему, да. Как я понимаю, мисс Чартли проявила удивительное мужество и самообладание?

— Да, иначе как отвагой это не назовешь! Представляешь, совершенно не думая о себе, бросилась спасать мальчика. Но еще больше меня удивило, как вела себя после этого: скромно и даже застенчиво. Никто не мог бы и заподозрить, что это та самая девушка, которая только что проявила столько мужества! Не стой она на коленях на мостовой, вполне можно было подумать, что этот подвиг совершил кто-то другой. Она ни на кого не обращала внимания и даже не дрогнула перед тем типом, который обрушился на нее с угрозами и хотел передать мальчика в руки закона. Боже, Вэлдо, как ты мне был нужен в ту минуту! Пожалуй, как никогда в жизни!

— Это еще зачем? Ты что, не мог справиться с жаждущим крови лавочником?

— С ним-то? Конечно, мог! Но, черт побери, я совершенно не знал, что делать с мальчишкой! Однако мисс Чартли знала! Да, представь себе, знала, как и то, что надо сказать отцу и матери сорванца! Единственное, что сломило ее, ну, правда ненадолго, это… — Джулиан внезапно умолк.

— Могу догадаться и сам, — пришел ему на помощь кузен.

Молодой лорд бросил на него быстрый взгляд и после небольшой паузы с натянутой улыбкой, начиная краснеть, произнес:

— Думаю, можешь, коли сам отвозил ее в Стаплс. Между прочим, я очень тебе обязан за это! Ну и как она истолковала тебе случившееся? Вкривь и вкось?

— Да. но не больше, чем я ожидал. Признанные красавицы, да будет тебе известно, не выносят, когда их затмевают. На меня недвусмысленно возложили обязанность удалить ее со сцены, но о чем я сожалею по-настоящему, так это о том, что так и не удостоился чести повстречаться с этим низким, вульгарным и, вне всяких сомнений, дурно воспитанным джентльменом из двуколки.

Джулиан весело расхохотался:

— А, Бэлдок! Сначала он заявил, что не видит, с чего бы это ей «грохнуться» в обморок, а затем назвал «чокнутой». Не знаю, почему смеюсь сейчас, бог свидетель, тогда мне было не до смеха. Но это был пассаж! — Он помолчал, а затем, как бы через силу, выдавил из себя: — Ты думаешь, я в ауте, не так ли? Но для меня это не новость, еще с той злополучной поездки в Кнэрсборо. Правда, сначала я думал, что это просто… ну, просто из-за того, что она еще так молода и сильно избалованна, но потом понял — у нее нет сердца, Вэлдо! Нет ничего, кроме хорошенького личика… Ну да ладно! Какой же я джентльмен, если говорю такое?! Пусть даже тебе. Но мне кажется, ты предполагал, и не без оснований, что она надолго выбьет меня из колеи.

— Отвечу: я был бы удивлен, если бы ей это не удалось, — самым небрежным тоном произнес сэр Вэлдо. — Даже не припомню, видел ли я внешне более прекрасную девушку, чем она, а у меня за плечами немало всякого! Очень жаль, что ее душевные качества и поведение идут вразрез с такой красотой, но не сомневаюсь, ей самой и одной красоты хватает, чтобы обойтись без всего прочего. Если ее наследство и впрямь столь значительно, как поговаривают, вполне сможет подцепить маркиза.

— Подцепить маркиза?! Какого еще маркиза?

— Любого, какой подвернется под руку. Знаю, звучит как полнейший абсурд, но она, оказывается, спит и видит, как бы стать маркизой. Не удивлюсь, если добьется своего… Да, между прочим, а как отнеслась мамаша Чартли к вашему приключению?

— Она, конечно, была потрясена. Но пастор заявил, что Пэтинс — я хотел сказать «мисс Чартли» — поступила так, как и должна была поступить. Естественно, миссис Чартли меньше всего желала бы, чтобы подобное произошло с ее дочерью, но она никого не винит. Более того, считает, что ни она сама, ни пастор не могли бы сделать большего, чем Пэтинс, окажись они на ее месте. Каюсь, я взял на себя смелость солгать им, что она не заходила в ужасную лачугу, где живет мальчик. Мисс Чартли сказала, что можно увидеть жилища и похуже, но я клянусь тебе, Вэлдо, мои свиньи живут в лучших условиях! И еще мисс Чартли заметила, что дочери священника не привыкать посещать бедняков. Знаешь, я боялся, что мне будет не по себе во время обеда, но ничего подобного! Мы провели вечер очень приятно. Да, только представь себе мое изумление, когда я узнал, что она из Ятли! Мы почему-то разговорились о Тимперли, и тут миссис Чартли сообщила, что она уроженка тех мест. Ну, во всяком случае, из соседнего графства Уорвикшир. Когда она упомянула Ятли, я так на нее и уставился…

— Ты уж извини меня, — перебил Джулиана Вэлдо. — Но я или слишком туп, или чересчур забывчив. Кто такие Ятли?

— О, да из уорвикширского семейства! Я не так много о них знаю, но ты, должно быть, слышал, мама часто упоминает свою близкую подругу Марию Ятли. Теперь она, правда, леди Стоун — обычная снобка! — но мама знает ее целую вечность и всегда говорит о ней как о Марии Ятли. Ну, как тебе такое нравится? Миссис Чартли — и вдруг кузина леди Стоун!

Сэр Вэлдо хотя и не разделял восторг Джулиана по поводу столь изумительного открытия, однако сделал вид, что тоже им поражен, и обрадованный этим его молодой кузен перевел разговор на другую тему. Забыв о всех своих огорчениях, он еще долго рассказывал о том, какой приятный вечер провел в доме пастора, и даже попытался убедить сэра Вэлдо, что мальчишка, спасенный мисс Чартли и проживающий с родителями в трущобах, — подходящий кандидат для будущего приюта сирот в Брум-Холле. Не преуспев в этом, Джулиан заявил, что непременно обсудит важный вопрос с пастором. Может, он посодействует поместить мальчика в школу для бедных.

— Я чувствую, что должен для него что-то сделать, — заявил лорд Линдет с хмурым видом. — После того как мисс Чартли спасла мальчика из-под копыт лошади, было бы жалко оставить все как есть и обречь его, бедного чертенка, на жалкую участь работать на фабрике. И думаю, если бы ты переговорил с одним из отцов города, или церковным старостой, или еще с кем-то…

— Нет, раз ты сам собираешься говорить с пастором, — остановил его сэр Вэлдо.

— Ну да, я так и сделаю, — зевнул Джулиан. — Боже, как хочется спать! Пойду лягу, если ты не возражаешь.

— Вовсе нет! Между прочим, здесь Лоури. Он давно в постели.

Джулиан, который уже направлялся к двери, заслышав это, резко обернулся и воскликнул:

— Лоури?! Какого черта ему здесь надо?

— Объяснил мне, что навещал друзей в Йорке и сделал небольшой круг, дабы глянуть, как мы тут проводим время.

— Чепуха! — презрительно бросил Джулиан. — Что за дьявольщина! И чего же он хочет?

— Спроси лучше у него, — холодно отозвался сэр Вэлдо.

— Я не хотел… — Джулиан покраснел. — Знаю, это твой дом и не моего ума дело, кого ты приглашаешь в гости, но… О боже, Вэлдо, это же черт знает что! Ведь ты же не приглашал его, не может такого быть?

— Нет, не приглашал, — признался Идеальный Мужчина. — Извини, Джулиан, но ты же знаешь, я не могу выгнать его вон.

— Нет, конечно. Ну и дела! Впрочем, как только он начнет цепляться и обвинять тебя…

— Не думаю, что он даст себе волю. Но если дело дойдет до этого, очень прошу тебя твердо помнить о двух вещах: первая — он находится не под твоим кровом, а вторая — я сам вполне в состоянии постоять за себя!

— Мне ли этого не знать! — с издевкой произнес Джулиан. — Как и то, что ты быстро перед ним пасуешь. Ладно, обещаю не нарушать приличия, если смогу! — Он уже открыл дверь, но оглянулся с ухмылкой и добавил: — Клянусь Юпитером! Здесь нет поблизости Бонд-стрит, чтобы такому франту было где околачиваться!

 

Глава 11

На следующее утро поведение Джулиана, когда он встретился с Лоуренсом, сэру Вэлдо поневоле напомнило повадки терьера, настроенного если и не агрессивно, то, во всяком случае, предостерегающе, готового отразить любую атаку. Однако вскоре от его враждебности не осталось и следа. Лоуренс приветствовал Линдета в дружеской манере, дав попять, что напрочь позабыл об их последней бурной стычке. Вполне естественно, что Джулиан, не злопамятный по натуре, сразу же настроился на дружелюбный лад. Лоуренс со свойственным ему остроумием бойко живописал «ужас» его лакея, переночевавшего лишь одну ночь в Брум-Холле, присовокупив к этому все неудобства, которые испытал лично он.

— Нет, я отнюдь не ропщу, — заверил он сэра Вэлдо. — Напротив, хочу тебя успокоить. Теперь, когда мне известно, на какие половицы лучше не наступать, даже угроза, что потолок рухнет мне на голову, не лишает меня надежды, что это произойдет не в те часы, когда я буду наслаждаться безмятежным сном. Лично я считаю, что несколько увесистых кусков штукатурки, свалившихся мне на макушку, — это сущий пустяк, чтобы из-за него поднимать шум. Подумать только, а я еще лез в бутылку из-за того, что старик Джозеф оставил эти руины тебе! Прими мои извинения, а заодно и соболезнования, Вэлдо!

Неудивительно, что вслед за столь своеобразным и незлобивым повествованием Лоуренса о первых впечатлениях от Брум-Холла незамедлительно последовал выдержанный в самых радужных тонах рассказ Джулиана о том, как он провел первую ночь под этим «гостеприимным» кровом, когда ногой прорвал ветхую простыню. Затем они вдвоем стали подтрунивать над сэром Вэлдо, таким образом оказавшись временно по одну сторону баррикад.

— Шалопаи! — откомментировал Идеальный Мужчина. — Еще немного, и вас водой не разольешь! Лоури, если хочешь ездить верхом, я сам подсажу тебя на лошадь, но если предпочитаешь разъезжать в экипаже, тогда дело обстоит сложнее. У нас в наличии мой фаэтон, кабриолет и, кроме того, тарантас, который, по моему разумению, старый Джозеф унаследовал не иначе как еще от деда. Но мы раскатываем на балы и рауты только на нем. Видишь ли, Джулиан считает, что эта колымага «именно то, что надо» для парадных выездов. Вряд ли ты придешь от него в восторг, впрочем, как и я, но разъезжать в нем можно без риска для жизни. Конечно, можешь брать мой фаэтон, когда я им не пользуюсь, но…

— О господи, конечно нет! — перебил его Лоурепс. — Как я могу взять твоих лошадей — красу и гордость Идеального Мужчины. Тогда тебя точно кондрашка хватит! Кабриолет, то бишь двуколка, мне вполне подойдет, если надумаю сам сесть на козлы.

— Нет, нет! Вот что я скажу тебе, Вэлдо, — поспешно вмешался Джулиан. — У Баффера из «Кроун» есть бричка, которую он дает напрокат, — вот что надо для Лоури! Вряд ли ему поправится наша двуколка.

— Это надо понимать так — ты боишься, что она понадобится в тот момент, когда будет позарез нужна тебе самому? — уточнил сэр Вэлдо. — Ладно, отвези его в городишко и арендуйте бричку.

— Отлично! Дело в том, что я хотел бы заодно заехать в дом пастора — узнать, как чувствует себя мисс Чартли после вчерашнего происшествия. Тебе утром понадобится фаэтон? — с надеждой в голосе спросил Джулиан.

— Нет, можешь взять.

— Премного благодарен! Ты когда-нибудь правил гнедыми Вэлдо, а, Лоури?

— О, предоставляю эту честь тебе. Я не ученик великого возничего — Идеального Мужчины, — со смешком ответил Лоурепс.

— Осмелюсь предположить, что ты лучше играешь поводьями, чем я, — подчеркнуто вежливо возразил Джулиан.

— А вот Вэлдо думает иначе.

— Чепуха! Как, Вэлдо?

Идеальный Мужчина, занятый чтением одного из полученных утром писем, отозвался, не отрывая глаз от строк:

— Ты о чем?

— Да о том, как мы управляемся с вожжами. Кто из нас лучший кучер? Тебе решать.

— Как можно? Вы оба два сапога пара!

— Ну, из всех твоих шуточек эта!.. — с негодованием воскликнул Джулиан. — Если так, то я диву даюсь, как ты доверяешь мне управлять твоими драгоценными лошадьми?

— Только по доброте души и с дрожью в сердце. Ни в чем не могу отказать родне, — пошутил сэр Вэлдо, вставая из-за стола. — Есть ли у тебя желание посетить бал, Лоури?

— Великий боже, родственничек! У вас что, дают балы в этом захолустье? Что же на них танцуют? Менуэты?

— Сельские танцы и пляски. Но этот бал особый — с вальсами. Не так ли, Джулиан?

— Во всяком случае, так было обещано. Ты еще удивишься, когда узнаешь, как весело мы тут живем, Лоури!

— Думаю, тебе лучше взять его с собой, чтобы представить леди Колебатч, — предложил сэр Вэлдо.

— Чтобы о нем заговорила вся округа? Тоже верно!

Лоуренс вовсе не был уверен, что ему так уж хочется познакомиться с новыми друзьями своих кузенов. Он был большим приверженцем светских увеселений, где все гости были разодеты но последней моде, но сельские утехи представлялись ему чрезвычайно тусклыми. Однако когда он уяснил, что у его кузенов на ближайшее время расписаны почти все вечера, то понял, что, если не составит им компанию, будет обречен на гордое одиночество. Поэтому, сдавшись, он отправился сменить свой весь в аксельбантах и галунах костюм, который надел к завтраку, на одеяние, более подходящее для утреннего визита в глухой провинции.

Джулиан, который со злорадством предвкушал, какой эффект неминуемо произведет на всех соседей ультрамодное, обычное для кузена одеяние, был сильно разочарован, когда увидел Лоуренса, направляющегося к конюшням, отнюдь не в облачении щеголя с Бонд-стрит. Панталоны нежнейшего пастельного цвета и начищенные до зеркального блеска высокие сапоги тот сменил на светло-желтые бриджи и ботфорты для верховой езды с белыми отворотами, а фрак с непомерно длинными фалдами — последний крик моды — на редингот. Однако этот длинный сюртук для верховой езды отличался от обычного тем, что имел накладные плечи и огромных размеров лацканы, плюс к этому шейный платок, завязанный немыслимым узлом, и торчащие кверху длинные острые концы воротника рубашки — все это производило неизгладимое впечатление. Лоуренс небрежно швырнул свой сюртук в фаэтон поверх полудюжины накидок, несмотря на то что Джулиан искренне предложил, чтобы он лучше напялил его на себя, так как дорога очень пыльная.

— Ты задохнешься от пыли, — предсказал он. — Кончится тем, что у тебя будет вид побитой собаки, а не столичного денди.

— Жаль, что не могу вернуть тебе комплимент, родственничек, — откликнулся Лоуренс, в упор разглядывая его в монокль. — Прости за откровенность, но твое одеяние скорее как у конюха, нежели как у твоего кумира — Идеального Мужчины.

— О, я бросил подражать Вэлдо в одежде, когда убедился, что не могу сравниться с ним в искусстве управления лошадьми, — пояснил Джулиан с вызывающей улыбкой.

К счастью, гармония наступающего дня не была нарушена, так как Лоуренс вовремя спохватился, что ссора с Джулианом только навредит успеху его будущих переговоров с Вэлдо, поэтому проглотил язвительный ответ, который вертелся у него на языке, а вместо этого просто засмеялся и сказал:

— Как это мудро с твоей стороны!

Затем Лоуренс небрежно отмахнулся от предложения взять вожжи и забрался в фаэтон. Первые несколько минут они ехали в молчании. Но, критически понаблюдав за тем, как лихо управляется Джулиан парой в упряжке, Лоуренс не выдержал.

— А ты делаешь успехи, — заметил он. — Скоро станешь настоящим лихачом. Славные лошадки, ничего не скажешь! Кстати, а что так долго удерживает здесь Вэлдо?

— Ну, ты разве не знаешь? Он переделывает Брум-Холл в еще один приют для сирот.

— Это мне известно. То же самое он сделал с тем домом, который купил в Сюррее. Но чтобы дольше, чем на одну ночь, Вэлдо застрял в одной из своих богаделен — это для меня новость!

— Ты что, не видишь разницы? — удивился Джулиан. — Ни в одном из предыдущих случаев речь не шла об имении. А о нем, должен тебе доложить, надо думать. Здесь столько всего накручено, что впору хвататься за голову. Одни судебные исполнители чего стоят! Вэлдо намерен все привести в порядок до своего отъезда, а это, даже тебе должно быть ясно, — уйма работы!

— Боже, чтобы управиться со всем этим, надо иметь не менее дюжины помощников, — вырвалось у Лоуренса.

— Ну, выбор у него невелик… Ого! Никак, приближается сквайр. Сам-то он ничего — хороший мужик, жена, правда, вся из себя, а еще у него сын и две дочери! — понизив голос, поспешно проинформировал Джулиан кузена, пока осаживал лошадей. — Доброе утро, сэр! Сегодня вроде не очень жарко! Позвольте представить вам моего кузена? Мистер Калвер. А это мистер Миклби!

Сквайр, ответив коротким кивком на изящный поклон, который отвесил ему Лоуреис, уставился на того в упор и воскликнул, не скрывая удивления:

— Ха, Калвер! Эй, а вы хоть мельком видели старика Джозефа?

Лоуренс, ни разу в жизни не видевший Джозефа Калвера, тем не менее не замедлил встать в позу и сказал Джулиану, когда сквайр затрусил дальше на своей приземистой лошадке, что если манеры мистера Миклби — образец общения, принятого в этих местах, то лично он предпочел бы воздержаться от представлений кому бы то ни было. Однако, когда с делами, связанными с наймом брички напрокат, было покончено, Лоури снизошел до того, что согласился сопровождать Джулиана в дом пастора. Оставив фаэтон у «Кроун» они отправились пешком вниз по улице и подошли к обители священника как раз в тот момент, когда миссис Андерхилл забиралась в свое ландо, стоящее у ворот.

Миссис Андерхилл приезжала, чтобы осведомиться о Пэтинс и сказать миссис Чартли, как она огорчена, что такое пренеприятное происшествие выпало на долю ее дочери именно тогда, когда та находилась под присмотром мисс Трент. Гостья из Стаплса пребывала в таком расстройстве, какое только возможно для людей со столь сдержанным темпераментом, как у нее. Своенравная племянница наотрез отказалась сопровождать ее при этом визите вежливости. Миссис Андерхилл, возможно, была не слишком искушена в правилах хорошего тона, но уж одно-то ей было доподлинно известно — это то, что Тиффани вела себя очень дурно по отношению к мисс Чартли и должна перед ней извиниться. На это красавица ответила потоком бранных слов, смысл которых сводился к тому, что это Пэтинс должна перед ней извиниться за то, что сделала ее участницей отвратительной и унизительной сцены. После этого она хлопнула дверью, выбежала из комнаты и закрылась у себя в спальне. Поэтому миссис Андерхилл чувствовала себя крайне неловко, когда ей пришлось самой извиняться за Тиффани перед миссис Чартли. Она была вынуждена солгать, что Тиффани слегла с сильнейшей головной болью. Но когда Пэтинс заявила, что она очень сильно огорчена из-за того, что бедной Тиффани пришлось столько вытерпеть, и как это было ужасно, когда ее бесцеремонно толкали и толпа народу пялила на нее глаза, миссис Андерхилл, отбросив всякое притворство, ответила с грубой прямотой:

— Вольно тебе так говорить, милочка! Судя по тому, что мне удалось выяснить, Тиффани вела себя самым неподобающим образом, и мне сейчас так стыдно, как никогда в жизни. И раз уж она не желает извиниться перед тобой — не желает — и все тут! — а ждать, когда она по доброй воле признает свою вину, не приходится, ибо прождешь до второго пришествия, придется мне за нее попросить у тебя прощения, что я и делаю.

Поняв, что миссис Андерхилл в расстроенных чувствах, миссис Чартли сделала знак Пэтинс, чтобы та оставила их одних, и принялась успокаивать потрясенную до глубины души добрую леди. Она преуспела в этом настолько, что через некоторое время та с полной откровенностью рассказала жене пастора о всех трудностях опеки над избалованной красавицей, которая не испытывает к ней ни малейшего чувства благодарности, не говоря уже о любви. Миссис Чартли выслушивала ее излияния с участием, согласившись, что, если бы ее дядя не отправил Тиффани в школу, она бы выросла совсем другой. Потом она ободрила миссис Андерхилл, мудро заявив, что все заскоки ее племянницы с возрастом пройдут.

Миссис Андерхилл, после того как облегчила душу, почувствовала себя намного лучше. Стакан домашней настойки и приятная болтовня с хозяйкой дома еще больше улучшили ее настроение, и к тому времени, когда обе леди Чартли проводили ее до ландо, миссис Андерхилл была уже снова сама собой и оказалась в состоянии встретить лорда Линдета, не сгорая от стыда. Он выполнил формальные представления и, пока Лоуренс обменивался любезностями с обеими Чартли, вежливо осведомился о Тиффани, выразив сожаление по поводу того, что злополучный инцидент, случившийся накануне, так сильно подействовал ей на нервы.

— Нервы?! — воскликнула миссис Андерхилл, не обращая внимания на его попытку дать ей возможность уклониться от прямого ответа. — У нее нет никаких нервов, милорд! Все, что у нее есть, — это отвратительный злобный темперамент, и она всех нас замучила им до смерти. Да, моя племянница может быть милой, как херувимчик, когда сама того пожелает, но если что не по ней — лучше держаться подальше! — Она понизила голос и спросила, бросив многозначительный взгляд на Лоуренса: — Вы сказали, он ваш кузен?

— Да, мэм, мой кузен Калвер!

— Надо же! Я-то была уверена, да и все, пожалуй, тоже, что нет никого моднее сэра Вэлдо, ну, то, как он элегантен и все такое прочее, но по сравнению с мистером Калвером Идеальный Мужчина выглядит так скромно! — искренне удивилась она. — Этот сияет как звезда! Грешным делом, мне сдается, что ваш родственник — один из тех, кто задает тон в Лондоне?

— Да, тут вы не ошиблись, — ответил Джулиан с лукавыми огоньками в глазах. — Эталон моды!

— Оно и видно! — Миссис Андерхилл кивнула, явно находясь под впечатлением. — Надеюсь, вы приведете его ко мне на обед с черепаховым супом в следующую пятницу, если, конечно, он не сочтет это слишком скучным?

— Он будет весьма признателен вам за приглашение, мэм, — заверил Джулиан и повернулся к кузену: — Лоури, миссис Андерхилл настолько любезна, что приглашает тебя отобедать у нее в следующую пятницу.

Лоуренс, отвесив изящный поклон, ответил так, как полагается отвечать в подобных случаях, тем более что он никогда не упускал возможности продемонстрировать свое светское обхождение, которым весьма гордился, но позже охарактеризовал миссис Андерхилл «вульгарной выскочкой» и с недоумением поинтересовался — почему оба его кузена не держат ее на почтительном расстоянии?

— Потому что мы не такие пижоны, как ты. Ну и, конечно, отстали от жизни.

Лоурепс покраснел и буркнул с раздражением:

— Нечего мне хамить только из-за того, что я сторонюсь тех, кто относится к низшему классу. Кто она такая?

— Зажиточная вдова, живет с сыном, дочерью и красавицей племянницей. Ей принадлежит самый большой дом в округе, и можно не сомневаться, что обед у нее будет отменным. Она немного грубовата, но чрезвычайно добра и гостеприимна и оказалась настолько отзывчивой, что предложила нам приезжать обедать в Стаплс, не дожидаясь приглашения, всякий раз, когда нашу жизнь сделают невыносимой строители, работающие в Брум-Холле. У нас вошло в привычку наведываться к ней довольно часто, так что, если не хочешь иметь неприятностей с Вэлдо, не вздумай при нем отозваться о ней как о «вульгарной выскочке». Для тебя она почтенная миссис Андерхилл, заруби это себе на носу!

— Фи! Всего лишь один из заскоков Вэлдо, вот что я об этом думаю. Если, конечно, он не ухлестывает за ее прекрасной племянницей? Не это ли и удерживает его в Йоркшире?

— Я уже объяснил, что его здесь удерживает. Что же до мисс Вилд, то ей всего семнадцать, и если ты думаешь, что Вэлдо позволит себе…

— Ого! — прервал его Лоуренс, сгорая от любопытства. — А как насчет тебя?

Джулиан вспыхнул, но ответил сухо:

— Однозначно нет! Я восхищаюсь ею, как сделал бы и любой на моем месте, но не принадлежу к числу ее поклонников. У нее их дюжины! — И продолжил уже более свободно: — Она бриллиант чистейшей воды, это я гарантирую! Но здесь есть и еще несколько очень хорошеньких девушек. Одна из них мисс Коле-батч, например. Надеюсь, она окажется дома, когда мы попадем в Колби-Плейс.

— Не заблуждайся на мой счет, — заметил, зевая, Лоуренс. — Я не по женской части.

Однако мистер Калвер, как бы он ни был занят самим собой и если исключить его постоянное нежелание корчить из себя любезного кавалера, танцевать до упаду или оказывать любые другие обременительные услуги, которые дамы зачастую требуют от мужчин, вовсе не чурался женщин и даже любил находиться в их обществе. Он был также весьма падок на лесть и в Колби-Плейс насладился ею в полной мере. Дома оказалась не только мисс Колебатч, но и обе ее младшие сестры, которые сидели вместе с матерью, когда объявили о приходе визитеров. И с момента, как элегантный мистер Калвер переступил порог, они уже не могли оторвать от него глаз. Когда он снисходил до того, что говорил им несколько слов, девочки заливались краской, хихикали от смущения и их запинающиеся ответы свидетельствовали о том, как высоко они ценят, что Лоуренс обратил на них внимание. Мисс Колебатч хотя и не подавала виду, но тоже находилась под сильным впечатлением исходящей от него ауры превосходства и утонченности. А что касается ее маман, то она не только выпросила у него согласие посетить даваемый ею бал, но еще и польстила ему, посоветовавшись с ним по самым различным вопросам, связанными с предстоящим празднеством. Она даже объяснила, что обращается к нему потому, что убеждена: Лоуренс постоянно вращается в сферах, где встречается с изощренными знатоками моды и кумирами высшего общества.

В скором времени новость о том, что у Идеального Мужчины объявился еще один кузен, причем подлинный лондонский денди, мгновенно облетела всю округу. Хозяйки всех домов, где сэру Вэлдо и Линдету предстояло побывать, засыпали их записками с заверениями, что они будут только счастливы включить мистера Калвера в число своих гостей.

Лоуренсу все это прибавило спеси. Он сделал вид, что безразличен к суете вокруг своей персоны, но в душе ликовал, не переставая удивляться стремительному росту своей популярности. В Лондоне среди более искушенных, в отличие от него, людей с туго набитыми кошельками, произвести фурор было делом почти невозможным, в особенности, как он часто думал с негодованием, ему, оттертому на задний план своим же родственником, неподражаемым Идеальным Мужчиной, признанным лидером «коринфян», умеющим вызывать всеобщее восхищение. Иначе, как кузеном сэра Вэлдо Хаукриджа Лоуренса никому не представляли. И хотя он без зазрения совести использовал эту родственную связь, обеспечивая себе благодаря ей доступ в круги для особо избранных, радости ему это не приносило. Он понимал, что терпят его там только из уважения, которое питают к Вэлдо. Любой совет попробовать добиться успеха в самой что ни на есть глуши, где о Лондоне знают лишь понаслышке, Лоуренс отверг бы с негодованием, но тут не преминул воспользоваться тем, что само плыло в руки, чтобы стать звездой, не ударив для этого даже пальцем о палец. Пусть сельские джентльмены зрелого возраста восприняли его с неодобрением, а их сыновья, завзятые лошадники, явно были более склонны взять за образец для подражания Вэлдо — все это, равно как и восхищение или презрение школьников, а также выживших из ума пожилых особ, Лоуренса ничуть не волновало. Зато он был в чести у женщин и от души наслаждался тем, что его прическу, манеру повязывать шейный платок и многие повадки слепо копировали немногие последователи дендизма. Эти успехи помогали ему с невозмутимостью переносить явное нежелание кузена продолжить обсуждение дела, ради которого он и приехал в Йоркшир. Пока Лоуренс предпринял только одну атаку на Вэлдо. Неудачу, которой она закончилась, он склонен был отнести на счет того, что действовал сгоряча, а было бы разумнее дать Вэлдо время на размышления. Лоуренс намеревался вновь подобраться к нему, но выдержав некоторое время, а пока с удовольствием заполнял вынужденную паузу любыми развлечениями, которые подворачивались под руку.

Появление на балу у Колебатчей стало его триумфом. Он утер нос всем местным щеголям. Прекрасная укладка напомаженных волос, торчащие, непомерной длины, острые концы воротника рубашки, накрахмаленное жабо, выступающее между лацканами фрака с очень короткими полами спереди и длиннющими фалдами сзади, шейный платок, повязанный немыслимым узлом, цепочки и печатки, свисавшие из жилетных карманчиков, и даже пряжки в виде розочек на бальных штиблетах — все это доказывало, что Лоуренс самый настоящий «тюльпан» первой величины. Его поклон был само изящество. И пусть Лоуренса нельзя было с полным основанием назвать симпатичным, однако манера держаться делала его привлекательным. А когда он станцевал с Тиффани первый вальс, даже самые рьяные из его критиков вынуждены были признать, что он превосходный танцор. Сквайр пошел даже дальше. Сграбастав сэра Ральфа Колебатча медвежьей хваткой, он прорычал ему в ухо: «Проклятый щелкопер!»

Сэр Вэлдо и лорд Линдет прибыли к концу местных танцев, которыми открыли бал. Поприветствовав хозяев, Идеальный Мужчина прошел в зал и, здороваясь, перекидываясь несколькими словами с многочисленными знакомыми, неторопливо, но внимательно оглядел присутствующих в поисках кого-то. Его высокий рост позволял ему видеть всех. Благодаря этому он вскоре нашел мисс Трент, сидящую у стены рядом с миссис Андерхилл. На ней было бледно-оранжевое бальное платье из итальянского крепа, отороченное кружевами и с низким вырезом на груди, вместо скромной гладкой прически, приличествующей гувернантке, на сей раз она позволила себе уложить волосы в тугой пучок, из-под которого выбивались вьющиеся пряди волос. Она казалась гораздо моложе, чем обычно, и в глазах сэра Вэлдо выглядела просто прекрасной.

Он подошел к ней как раз тогда, когда музыканты заиграли вальс. Улыбнувшись и формально поинтересовавшись у миссис Андерхилл, как она поживает, сэр Вэлдо с поклоном обратился к мисс Трент:

— Не окажете ли мне честь, мэм?

Он предупреждал ее, что пригласит у Колебатчей на вальс, но Анкилла почему-то думала, что это произойдет гораздо позже, в разгар бала. Она смешалась, считая, что ей не следует быть первой среди других леди, которых Идеальный Мужчина удостоит приглашением.

— Благодарю вас, но… мисс Колебатч? Вам не подобает…

— Конечно нет, — согласился он. — Это привилегия Линдета — пригласить мисс Колебатч!

— Ах, ну да! Но много других леди, которые вправе претендовать…

— Нет! — прервал он ее, затем улыбнулся и предложил ей руку. — С вами или ни с кем. Прошу!

— Вот это верно, сэр Вэлдо! — одобрила миссис Андерхилл, глядя на него с восхищением. — И не принимайте от нее никаких «нет», мой вам совет! А что же до вас, моя милочка, то будьте добры сказать: «Благодарю вас, сэр!» — вместо того чтобы болтать всякую чепуху!

Больше Анкилла не могла противиться. Она встала, подала руку сэру Вэлдо и, смеясь глазами, послушно проговорила:

— Благодарю вас, сэр!

Его правая рука легонько сжала ее запястье, а потом, уже танцуя с ней, он сказал:

— Миссис Андерхилл всегда действует на меня освежающе!

— Вот как? — удивилась Анкилла и, прищурившись, посмотрела на него. — Быстро же вы меняете свое мнение, сэр! Сдается мне, последний раз говорили о ней совсем другое!

— Каюсь, был к ней несправедлив. А сейчас признаю, что она женщина с большим здравым смыслом. Как хорошо вы танцуете, мэм!

Это была чистейшая правда, однако далеко не все, наблюдая за этой парой, получали удовольствие. Матрон, которые привели на бал дочерей, распирала ярость от того, что компаньонка мисс Вилд (или как она там себя называет?) грациозно и непринужденно скользила по залу в объятиях Идеального Мужчины, да еще от души наслаждаясь с ним разговором.

Пастор был одним из тех, кто наблюдал за ними с одобрением. Он заметил жене:

— Вот теперь, любовь моя, мы можем оценить этот новый танец по достоинству. Прелестно! Воистину прелестно!

— Ну, не могу сказать, чтобы вальс так уж мне нравился, но должна признать, он впечатляет, когда его правильно танцуют, — отозвалась миссис Чартли. — Я понимаю так, что мистер Калвер здесь лучший танцор, но лично мне больше импонирует сдержанный стиль сэра Вэлдо. Мисс Трент тоже танцует как подобает леди, но, можешь мне поверить, как только мисс Вилд, Лиззи Колебатч и девочки Миклби толком выучат па, они всем дадут фору! Я, пожалуй, огорчена, что мою дочь ведут не так, как надо.

— Это плохо скажется на ее воспитании? — мягко засмеялся супруг. — Думаю, у нас нет оснований для опасений. Пэтинс танцует очень неплохо. Может, я сужу предвзято, но, по-моему, за исключением мисс Трент, она вальсирует лучше, чем любая другая здесь леди.

— Да, — согласилась миссис Чартли, — только Артур Миклби слишком неуклюжий партнер.

Тут она увидела, что миссис Андерхилл сидит в одиночестве, подошла к ней и, усевшись рядом, спросила:

— Что вы думаете о вальсе, миссис Андерхилл? Мой муж его ярый сторонник и считает меня старомодной за то, что не разделяю его восторгов.

— Ну, доведись мне его танцевать, не думаю, чтобы он мне понравился, — ответила миссис Андерхилл. — Но я уверена, сроду еще не видела ничего прелестней, чем то, как сэр Вэлдо и мисс Трент скользят и кружатся по залу. Как это элегантно! Вот только не понимаю, как это она узнает, когда он собирается идти вперед, а когда намерен ее кружить? Ведь вроде бы не тянет ее и не толкает, как ему пришлось бы делать, держи он руку на моей талии.

— Очевидно, как партнеры они идеально подходят друг другу, — улыбнулась миссис Чартли.

— Эй, а разве не так? — удивилась миссис Андерхилл, с явным одобрением наблюдая за ними. — Оба очень хорошо смотрятся: мисс Трент такая высокая, и он такой симпатичный! Когда она спустилась сегодня вечером по лестнице, уложив волосы в пучок и в этом платье (которое, по ее словам, пролежало в лаванде, чтобы моль не поела, хотя по его виду не скажешь, что оно долго валялось в сундуке, оказывается, еще с тех пор, как она покинула дом генерала), я ей так и заявила: «Клянусь, никогда еще не видела вас такой красивой!» И больше ничего не сказала, хотя и хотела. — Она понизила голос и заговорщически сообщила: — Не мне одной дали отставку по части вальсов. О нет! «С вами или ни с кем» — вот как сказал сэр Вэлдо, когда мисс Трент из скромности попросила его пригласить любую другую леди.

— Кто, сэр Вэлдо? — не веря своим ушам, переспросила миссис Чартли.

— Он самый, — подтвердила миссис Андерхилл и с удовольствием добавила: — Хочу разочаровать вас, если вы думаете, что для меня это было сюрпризом. Может, я и глупая гусыня, как говаривал покойный мистер Андерхилл, когда подшучивал надо мной, но у меня есть глаза, и в очках я — слава богу! — пока не нуждаюсь. Ну так вот, не такая уж я глупая гусыня, чтобы возомнить, будто желание оказаться в моей компании заставляет сэра Вэлдо так частенько наведываться в Стаплс. Сначала, грешным делом, я думала, что он приударяет за Тиффани, но это оказалось не так. Нет, не то что он с ней заигрывает — этого я не отрицаю. Но это так — шутки ради! В Стаплс он приезжает только из-за мисс Трент!

Откровение миссис Андерхилл буквально огорошило миссис Чартли. После некоторого замешательства она произнесла:

— Ну, то, что он отдает некоторое предпочтение мисс Трент, вполне объяснимо. Они оба из Лондона, и у них наверняка есть общие знакомые. Кроме того, она уже не девочка, а женщина в возрасте двадцати шести лет, с вполне сформировавшимся образом мыслей и привычкой к непринужденному общению, которая приходит только с жизненным опытом. Здравомыслия ей не занимать. Но когда такой мужчина, как сэр Вэлдо, принимается ухаживать…

— Господь с вами, мэм! Вы что, еще не поняли? — перебила ее миссис Андерхилл. — Похоже, он подумывает о свадьбе. И разве у нее дядя не генерал?

— Вы меня неправильно поняли и не дали досказать. Я имела в виду, как это неумно — поощрять в мисс Трент то, что, как я убеждена, окажется призрачной надеждой. Простите, моя дорогая, но, по-моему, вы придаете слишком большое значение обычному флирту.

Миссис Андерхилл снисходительно улыбнулась и пророческим тоном произнесла:

— Как говорится, поживем — увидим.

 

Глава 12

Как прежде, в ожидании бала, так и теперь, вспоминая о нем, Анкилла испытывала смешанные чувства. С самого начала, принимая приглашение леди Колебатч, она чувствовала, что поступает неправильно, позволяя себе в угоду желанию поступиться принципами, которым решила неукоснительно следовать, когда покидала привычную жизнь в обществе ради скромного места школьной учительницы.

Отважиться на такое было непростым делом, так как ее семья, хотя и не богатая, пользовалась заслуженным уважением, а сама она привыкла вращаться в высших кругах Харфордшира. Смерть отца, а незадолго перед этим его неудачные вложения капитала сделали семью если не совсем бедной, то чрезвычайно стесненной в средствах. Поэтому, по мнению тех, кто был хорошо знаком с Трентами, Анкилле, вне всякого сомнения, надлежало освободить старшего брата от бремени подыскивать ей подходящего мужа и заботиться о ее будущем. Однако все сходились на том, что положение ее не безнадежно, хотя ей исполнилось уже двадцать четыре года и она была бесприданницей. Анкилла выглядела миловидной, держалась с достоинством, которое невольно привлекало внимание, а потому ее по праву можно было назвать очаровательной. Она не отличалась особой живостью, но в остроте ума ей отказать было нельзя, как и в умении верно излагать свои мысли. А если по временам мисс Трент казалась излишне сдержанной и несколько холодной, то ее грация и манера держаться обеспечивали ей хороший прием в любом обществе. К сожалению окружающих, она не поощряла своих поклонников на дальнейшие шаги, но все надеялись, что по прошествии четырех лет и в свете малоприятной перспективы остаться старой девой Анкилла станет посговорчивей и не упустит шанса при-пять выгодное предложение.

Именно на это рассчитывала и ее тетка, когда пригласила мисс Трент на целый сезон в Лондон. Леди Трент, искренне привязанная к племяннице, и в самом деле сделала для нее все, что могла. Она познакомила Анкиллу с людьми, принадлежащими к сливкам общества, и даже добилась для нее приема у королевы, но все оказалось тщетно. Девушка и думать не желала о замужестве без любви и до встречи с Идеальным Мужчиной ни разу еще не испытала сердечного трепета.

Однако она также не хотела отягощать лишними расходами семейный бюджет брата или сидеть на шее у дяди, поэтому и приняла столь нелегкое для себя решение стать школьной учительницей, вопреки негодующим возражениям всей семьи и прекрасно сознавая, что отрезает себе этим возможность вернуться в прежний мир, к привычному образу жизни. Выбор был нелегким, но она не видела другого выхода. Согласившись на предложение, сделанное ей мисс Климпинг, Анкилла оставила привычный комфорт и беззаботное существование и обрекла себя на тусклое прозябание в роли гувернантки. А к тому времени, как ей повезло сменить незавидную должность в Бате на более высокооплачиваемое и привилегированное положение в Стаплсе, Анкилле уже казалось, что она окончательно смирилась со своим зависимым статусом и вытекающими из него неудобствами. Поэтому, как ни пыталась добрая миссис Андерхилл заставить новую гувернантку чувствовать себя чуть ли не членом семьи, осмотрительность и строгое соблюдение приличий удерживали ее от опрометчивых шагов и не позволяли преступить за грань дозволенного, которую она сама для себя определила. Ее место находиться на заднем плане, в случае крайней необходимости — держаться вровень со всеми, но уж никак не выпячиваться вперед. Если бы не противодействие миссис Апдерхилл, Анкиллу вполне устроило бы (кстати, как она и намеревалась) просто сопровождать на бал Тиффани, а там затеряться среди прочих лиц, сопровождающих своих воспитанников. Впрочем, если бы она сама не получила приглашения от миссис Колебатч, то, несомненно, нашла бы в себе силы воспротивиться намерению своей хозяйки, желающей, чтобы мисс Трент позволила себе получить удовольствие от празднества.

А может, причина уступчивости Анкиллы заключалась в том, что на ее пути нежданно-негаданно возник Идеальный Мужчина? За две недели, прошедшие с момента их первой встречи (а казалось, минуло не больше минуты!), он возмутил ее покой, поколебал ее решимость и полностью завладел ее мыслями. Анкилла привыкла считать себя трезвомыслящей и осмотрительной женщиной, но с момента его появления в Йоркшире ее стало бросать то в жар, то в холод, а от безудержного счастья — к сомнениям и отчаянию. Прежде сердце мисс Трент никогда не противостояло разуму и здравому смыслу, сейчас же рассудок и чувства конфликтовали без конца: здравый смысл призывал к осмотрительности, а сердце требовало отбросить осторожность и следовать его зову без оглядки.

Иными словами, ей пришлось выдержать жестокую душевную борьбу, когда она получила официальное приглашение на бал. А точнее, Анкилле, которая уже давно убедила себя, что вышла из того возраста, когда любят танцы, на этот раз отчаянно хотелось отправиться на бал! «Только на этот — и все! — убеждала она себя. — Чем мне это грозит, если сама миссис Андерхилл упорно настаивает, чтобы я приняла приглашение? У меня хватит ума не дать вскружить себе голову!» В то же время разум безжалостно возражал: «О каком уме может идти речь? Где он у тебя? Ты хочешь пойти на бал только по одной причине — там будет сэр Вэлдо. Но если в твоих мозгах осталась хоть крупица здравого смысла, ты должна выкинуть вон его из сердца, пока он не погубил тебя окончательно!»

Сердце победило. Мисс Трент отправилась на бал, намереваясь вести себя крайне осмотрительно. Но едва только сделала подобающую прическу, от ее благих намерений не осталось и следа. Она вновь ощутила себя юной, восторженной и счастливой, как девочка, собирающаяся на свой первый вечер.

Подогреваемая огнями, смехом и музыкой, мисс Трент вскоре почувствовала, как ее скованность куда-то исчезает. Ей еще хватило осмотрительности попробовать отказаться, когда сэр Вэлдо пригласил ее на первый вальс, но потом стало не до этого! Анкилла была несказанно счастлива, что ее избрал мужчина, о котором она мечтала, и когда сэр Вэлдо пригласил ее на вальс во второй раз, уже не раздумывала. Не расставался он с ней и за ужином. А когда все отправились в сад смотреть фейерверк, не забыл захватить ее шаль, чтобы накинуть ей на плечи. Она была так беспечна и в таком восторге, что напрочь забыла о присутствующих матронах, исходящих желчью от происходящего у них на глазах. Поэтому испытала настоящий шок, когда случайно услышала едкое замечание миссис Бэннингем, из которого поняла, что она якобы пытается «заарканить» Идеального Мужчину. Анкилла готова была сгореть от стыда. А когда леди Колебатч, смеясь, сказала ей: «Так откровенно флиртовать с сэром Вэлдо? Вы рискованная особа, мисс Трент!» — от ее радости вообще не осталось ничего.

Про себя мисс Трент знала, что она совсем не искушена в любви, но сэр Вэлдо, по ее разумению, был далеко не новичок в этом деле. Не вызывало сомнений, что он увлекся ею не на шутку, но вот что у него на уме — обычный флирт или нечто более серьезное — это ей было неведомо. Когда их глаза встречались, Анкилла не могла не думать, что нельзя вот так смотреть и улыбаться, если не испытываешь более глубокого чувства, чем мимолетное увлечение. Но тут же думала, что она далеко не единственная женщина, подпавшая под очарование его улыбки, и терзалась сомнениями — видела ли еще какая-либо леди точно такую же улыбку, которую он адресовал ей? И принималась себя убеждать, что кумир дам способен заставить любую поверить, будто влюблен именно в нее.

Почти столь же мучительной, как эти сомнения, была и мысль о том, что, позволив Идеальному Мужчине выделить ее из прочих, она, так часто выговаривающая Тиффани за нарушение приличий, теперь сама стала возмутитель-ницей спокойствия в округе. Ее поведение, видимо, настолько вышло из рамок, что даже Кауртни не преминул это отметить, заявив с ухмылкой: «Боже, мэм, Тиффани, должно быть, вконец рехнулась от злости, когда увидела, как сам Идеальный Мужчина отдает вам предпочтение, да еще так явно!»

Однако в голове Тиффани просто-напросто не укладывалась мысль, что какой-нибудь мужчина, не говоря уже о звезде такой величины, как сэр Вэлдо, может увлечься гувернанткой. В разговорах о бале она как бы вскользь обмолвилась, что, когда сэр Вэлдо пригласил мисс Трент на пару вальсов, некоторые старые перечницы не замедлили наморщить носы, вообразив, будто он ухаживает за ней. Тиффани это сочла хорошей шуткой.

— Вы и сэр Вэлдо, Анкилла? — фыркнула она. — Вообразить такое, как вы сами понимаете?.. Да из всех нелепиц…

— Не думаю, что это так уж абсурдно, — не замедлила встать в позу Шарлотта. — Будет более нелепо, если кто-то вдруг вообразит, что сэр Вэлдо ухаживает за тобой! Ты злишься только потому, что он не тебя пригласил первой!

— Ах, да он просто не успел! — возразила Тиффани самодовольно. — Его опередил мистер Калвер. Сэру Вэлдо пришлось дожидаться второго вальса. А бедняге Линдету — третьего!

Мисс Трент на мгновение остановила на ней задумчивый взгляд, прежде чем опустить глаза на платок, который вышивала. На балу она настолько уж была поглощена собственными делами, что не проследила за поведением Тиффани. И будучи хорошо знакомой с методами, практикуемыми ее подопечной для наказания провинившихся поклонников, не удивилась, когда увидела, что она не сводит восхищенных глаз с лица мистера Калвера, не обращая ни малейшего внимания на Джулиана. Обычно мисс Трент скорее развлекала, чем раздражала такая тактика Тиффани, так как, по ее мнению, это говорило лишь о том, как она молода. Подобное поведение могло бы вызвать желаемую ревность у местного неотесанного пария, но у такой утонченной натуры, как Линдет, — ничего, кроме отвращения. Анкилла хотя и надеялась, что эти штучки Тиффани кое с кем и пройдут, но больше опасалась, что все ее маневры настолько шиты белыми нитками, что заметны не ей одной.

Во всяком случае, на этот раз все ее уловки были более чем очевидны Лоурснсу. Он не обладал высоким интеллектом, зато излишне остро воспринимал происходящее, к тому же он определенно был одарен тонким нюхом на скандалы. Отправляясь на бал, Лоуренс уже подозревал, что его кузен Линдет достаточно серьезно интересуется пока что неизвестной ему красавицей. Лондонскому щеголю не потребовалось много времени, чтобы на балу в этом убедиться, как и в том, что между ними явно произошла размолвка. Это делало ситуацию пикантной и сулило много возможностей. Девушка оказалась кокеткой, переменчивой, как эхо, и, уж конечно, никак не подходила Линдету. Вэлдо должен был знать об этом. Поэтому у Лоуреиса возник вопрос: что же он делает, чтобы воспрепятствовать столь нежелательному союзу? Или пока просто занимает выжидательную позицию? Если так, то будет ли Идеальный Мужчина благодарен вмешательству своего второго кузена? «Да, — решил Лоуренс, — если их отношения зашли далеко, Вэлдо, несомненно, должен только приветствовать мое вступление в игру». Она обещала быть увлекательной и вовсе не трудной: красотка и так уже строила ему глазки. Он ответил на ее заигрывание. И вскоре понял, что Тиффани действительно запустила коготки в Линдета, а теперь вознамерилась вызвать у него жгучую ревность. «Что ж, возможно, ей это и удастся, — подумал Лоуренс. — Тогда будет на что поглядеть! С другой стороны, если, по ее мнению, лучший способ добиться желаемого — это беззастенчиво флиртовать с другим мужчиной, возникает вопрос: а столь же она неумна, как и красива?»

Все это выглядело интригующе и приятно будоражило кровь. Не менее приятно оказалось понять и другое — почему Вэлдо до сих пор околачивается в этой богом забытой глуши. Оказалось, он завел тут роман. Правда, на него это было не очень-то похоже — избрать объектом внимания незамужнюю особу, да еще в статусе какой-то гувернантки-компаньонки. Но Лоуренс быстро нашел этому объяснение: девушки никогда не пленяли воображения Вэлдо, а, кроме них, тут, по-видимому, водились только такие кривляки, как леди Колебатч, или такие, какими впору пугать ворон, как миссис Бэннингем и жена сквайра.

Критически оглядев мисс Трент, Лоуренс засомневался — подходит ли она для флирта? Красотой не блещет, да и высоковата на его вкус. Просто привлекательная женщина, и ничего из ряда вон выходящего! Если Вэлдо не поостережется, то рискует привлечь к себе внимание, вот тогда заварится хорошая каша! Последний из Хаукриджей — надо же! — не нашел ничего лучше, как связаться с женщиной, которая зарабатывает себе на хлеб тем, что учит школьниц в провинции читать, писать и заниматься вышиванием. Вот будет весело! Однако Вэлдо несвойственно шутить с женскими чувствами и возбуждать в сердцах леди ложные надежды. Достаточно вспомнить, что все его прежние связи были с замужними светскими львицами и ни к чему никого не обязывали, а в отношении тех, кто всерьез подыскивал себе подходящих мужей, у Вэлдо были чисто пуританские понятия: он никогда не позволял себе водить их за нос. Тем более казалось непонятным, как это он не видит, что этот синий чулок, похоже, близка к тому, чтобы влюбиться в него по уши?

Готовый, подобно гончей собаке, рвануть по горячему следу, Лоуренс в поисках информации обратился к младшему кузену, спросив как бы между делом:

— Ты не говорил мне, что у Вэлдо тут роман. Кто она такая?

— Роман? — уставился на него Джулиан. — У Вэлдо?

— Ты что, слепой или притворяешься? — с издевкой протянул Лоуренс. — Высокая женщина — вроде бы чья-то гувернантка, как я понимаю. Господи, Джулиан, ты что, и впрямь принимаешь меня за олуха?

— Мисс Трент? Великий боже! Что у тебя следующим номером? Роман, ну ты даешь! Она компаньонка мисс Вилд, в высшей степени приятная женщина, но чтобы флиртовать с Вэлдо?.. Тебе бы следовало знать его лучше.

— Зачем лезть в бутылку? Но я сам видел, как вчера вечером из-за них вовсю бушевали страсти.

— Догадываюсь! Местных сплетниц хлебом не корми, а только дай раздуть кадило!

— Но кто же она такая? — гнул свою линию Лоурепс. — Или это тоже из серии тех вопросов, которые нельзя задавать?

— Отнюдь нет. Ты, возможно, знаком с ее кузеном Бернардом Трентом. Ее отец пал на поле брани и оставил семью без средств, как я понимаю. Генерал Трент приходится ей дядей.

— Даже так? — удивился Лоуренс, его глаза расширились.

Больше он не задавал вопросов, так как не хотел, чтобы Вэлдо подумал, что он суется в его дела; рассчитывать, что Джулиан будет держать язык за зубами об этом разговоре, не приходилось — по простоте душевной он мог сболтнуть все, что угодно. Да, судя по всему, Линдет вряд ли и сам знал больше. Он и так сказал вполне достаточно, чтобы придать делу новую окраску: стало вырисовываться, что Вэлдо, пожалуй, собирается остепениться. В этом не было ничего удивительного: ведь должен же наступить день, когда он наконец женится. Поражало другое: имея возможность выбрать любую невесту из высших слоев общества, Вэлдо нашел какую-то мисс Трент, которая, возможно, и родилась в весьма приличной семье, но никому не известна, не имеет титула, приданого, да и сверхкрасавицей ее тоже не назовешь. Боже, какой тут пахнет сенсацией! Лоуренс знал несколько признанных красавиц с деньгами и положением в обществе, которые позеленеют, когда услышат эту невероятную новость: кстати, одна из них как-то раз указала ему от ворот поворот. Как же отрадно будет нашептать ей на ушко сногсшибательное известие!

Конечно, не исключено, что все это не соответствует действительности: он сможет лучше судить, что к чему, когда увидит их снова вместе. Лоуренс надеялся, что встретит мисс Трент на обеде с черепаховым супом у миссис Андерхилл, — подобный вариант казался более чем вероятным. Он всерьез решил познакомиться с нею поближе. Если есть хоть малейший шанс, что она сможет стать женой Вэлдо, тогда завязать с ней хорошие отношения — задача первостепенной важности. Поистине, какая удача, что он прибыл в Йоркшир!

Мисс Трент была на обеде, хотя, если бы могла найти предлог уклониться от этой чести, не нарушая тщательно спланированного миссис Андерхилл размещения гостей за накрытым столом, не преминула бы им воспользоваться. Она попыталась сослаться на то, что у Шарлотты сильная головная боль, и та, по-видимому, не сможет спуститься в гостиную, а посему ей лучше остаться с ней наверху, но миссис Андерхилл не желала и слышать об этом.

— Где же я найду леди на ваше место, мисс Трент? — строго спросила она.

— Думаю, раз уж будет чета Миклби, мэм, вы вполне могли бы пригласить и старшую мисс Миклби, — рискнула предложить Анкилла, не рассчитывая, впрочем, на успех.

— Не говорите глупостей! — взмолилась миссис Андерхилл. — Будто вы не знаете не хуже меня, что миссис Миклби взбеленится, если пригласят только одну из ее дочек, да еще в последний момент. Да она встанет на дыбы, и я могу ее попять: кому поправится, когда тобой хотят заткнуть дыру?

Мисс Трент ничего не оставалось, как подчиниться, и никто из присутствующих на обеде не мог бы даже предположить, наблюдая, с каким холодным достоинством она держалась, что на самом деле на душе у нее скребут кошки. Обвинение, брошенное на балу практически ей в лицо, будто она охотится за Идеальным Мужчиной, так ущемило ее гордость и было настолько мерзким, что Анкилла, вспоминая об этом, испытывала чувство тошноты. Ее поставили на одну доску с вульгарными, не брезгующими ничем созданиями женского рода, лишенными деликатности и чувства стыда, которые пускают в ход любые уловки, лишь бы заполучить мужа. А в данном случае еще хуже — не просто мужа, а богатого и настолько выдающегося, что он по праву считался пределом мечтаний любой женщины. Но кто она такая? Оставшаяся без средств дочка офицера пехотного полка? Мисс Трент не могла обвинить себя в том, что пыталась хоть как-то увлечь сэра Вэлдо, но, оглядываясь на прошедший месяц, вынуждена была признать, что у них было немало совместных поездок верхом и пеших прогулок по саду в Стаплсе. И вот все эти разговоры и шуточки завершились наконец кульминацией — ужасным балом, где такой, как она, нечего было делать. Какой неосторожной она оказалась! Должно быть, уже всем было ясно, что Анкилла явилась на бал, вопреки своему обыкновению не посещать подобных вечеров, только затем, чтобы станцевать с Идеальным Мужчиной. И ведь самое страшное, что так оно и было! А кто, увидев, как мисс Трент дважды станцевала с ним вальс, затем отправилась к столу, опираясь на его руку и позволила ему накинуть себе на плечи шаль, поверит, будто она действовала неосознанно? Конечно же компаньонка мисс Вилд любит его и была настолько счастлива оказаться в его компании, что забыла о том, кто она такая, и утратила понятие о приличиях вообще. Сравнить подобное можно лишь с тем, как если бы на людях поправлять подвязку. Для Анкиллы было суровым испытанием появиться за столом миссис Андерхилл в числе участников обеда, зная, что глаза миссис Микл-би неотрывно наблюдают за ней, а возможно, даже и глаза миссис Чартли. Она выбрала из своего скудного гардероба самое скромное платье и надела чепец на гладко расчесанные волосы, за что незамедлительно удостоилась удивленного восклицания миссис Андерхилл:

— Чего это ради вы напялили на себя чепец, словно старая дева лет сорока? Богом заклинаю, пойдите и снимите его! Еще поносите чепцы, когда выйдете замуж.

— У меня нет уверенности, мэм, что я вообще выйду замуж, и вы знаете, что гувернанткам пола…

— И не выйдете, если не будете хоть немного прихорашиваться! — властно прервала ее миссис Андерхилл. — О каком замужестве может идти речь, если на вас это старое коричневое платье, на которое ни один мужчина и не взглянет? Вы что, как Тиффани, начинаете кривляться?

Мисс Трент отправилась к себе, чтобы снять чепец, но платье менять не стала и не спускалась вниз до тех пор, пока все гости не собрались. Только тогда она незаметно проскользнула в гостиную, отвечая на приветствия улыбками и по возможности кратко. И надо ли говорить, что за столом заняла место как можно дальше от сэра Вэлдо?

За обедом она сидела между сквайром и пастором. Эти мужчины относились к ней неизменно по-дружески и были далеки от досужих сплетен. Туго пришлось ей в гостиной до того, как джентльмены присоединились к леди. Миссис Миклби говорила только о бале с вальсами и умудрилась с ехидной улыбкой всадить немало миниатюрных кинжальчиков в трепещущую плоть мисс Трент. Анкилла отражала улыбку улыбкой и отвечала на колкости с такой невозмутимой вежливостью, что заставила миссис Миклби щуриться от злости. Затем миссис Чартли, воспользовавшись кратким затишьем во время этих военных действий, придвинула свой стул вплотную к Анкилле и сказала:

— Рада, что улучила возможность поговорить с вами, мисс Трент! Вот уже сколько недель я намереваюсь узнать у вас рецепт приготовления грибов, о котором вы мне как-то говорили, но забываю, когда вижу вас, и вспоминаю только после того, как мы расстаемся.

Анкилла не могла не испытать благодарности за то, что жена пастора так своевременно вмешалась, но это заставило ее все-таки покраснеть, чего так и не удалось добиться миссис Миклби всеми своими шпильками. Она пообещала записать рецепт и принести в дом пастора, желая только одного — удалиться куда-нибудь до того, как в гостиную войдут джентльмены. Но сделать так не удалось, потому что миссис Андерхилл попросила ее позже разлить всем чай.

Со стороны Тиффани была предпринята диверсия (причем весьма нежелательная).

— О, мне пришла великолепная мысль! Почему бы нам не сыграть в бирюльки? — внезапно воскликнула она.

При этом она не только перебила Пэтинс, которая ей что-то говорила, но и помешала разговору миссис Миклби с миссис Андерхилл. Анкилла чуть не сгорела от стыда, так как не вызывало сомнений, что такое вопиющее нарушение приличий ее воспитанницей миссис Миклби незамедлительно отнесет на счет гувернантки Тиффани. Хорошего ждать не приходилось.

— Надеюсь, что мисс Чартли доставит всем нам удовольствие послушать ее пение, — поспешно предложила миссис Андерхилл. — Склоняюсь к тому, что и остальные согласятся с тем, что это отличное предложение. Ведь у тебя, дорогуша, такой приятный голосок.

— Ну нет! Играем в бирюльки!

— Тиффани! — окликнула ее мисс Трент спокойным и вместе с тем предостерегающим тоном.

Блестящие глаза воспитанницы повернулись к ней. Анкилла ответила Тиффани пристальным взглядом, но та только разразилась переливчатым смехом.

— Ох, ох! У меня и в мыслях не было оказаться невежливой! Вот и Пэтинс знает, что я не хотела. Разве не так, Пэтинс?

— Конечно, знаю! — незамедлительно ответила мисс Чартли. — Думаю, что намного веселее было бы сыграть в бирюльки. Только вот мисс Трент опять побьет нас всех. У нее такие ловкие пальцы! Мисс Трент, если вы опять затеете дуэль с сэром Вэлдо, в этот раз я уже не стану ставить против вас!

Анкилле оставалось только поблагодарить судьбу за то, что в этот момент открылась дверь и вошли джентльмены. Она сумела оторваться от группы в центре комнаты под предлогом отдать распоряжение одному из лакеев открыть фортепьяно и зажечь свечи, а затем села за инструмент, просматривая ноты. Спустя минуту или две к ней присоединился Лоуренс и предложил с изысканной вежливостью:

— Могу я вам помочь, мэм? Позвольте я подержу ноты?

— Благодарю вас! Пожалуйста, положите их вот сюда на стол, чтобы можно было открыть инструмент.

Он так и сделал, а затем заметил с подкупающей улыбкой:

— Убедительно прошу вас позволить мне сказать, как я рад, что имею удовольствие познакомиться с вами, мэм. С одним членом вашей семьи я уже знаком: полагаю, Бернард Трент ваш кузен, не так ли?

Мисс Трент наклонила голову. Это было не очень обнадеживающим началом, но Лоуренс продолжал в том же духе:

— Первоклассный мужчина! Краса любой компании! Мы вроде как старые друзья — он и я.

— В самом деле? — обронила Анкилла.

Он почувствовал себя не в своей тарелке, так как от ее голоса веяло холодком, а в глазах мелькнуло презрение. Лоуренс терялся в догадках — что за чертовщина с ней творится? И вдруг ощутил прилив раздражения. Любой бы предположил, что ей будет только приятно встретить кого-то, кто знает ее кузена, но вместо этого она косится на него. «Не слишком ли для какой-то гувернантки?» — подумал Лоурепс с негодованием.

Она спохватилась, что отвечает слишком резко, и добавила со слабой улыбкой:

— Осмелюсь предположить, сэр, что вы лучше знакомы с Бернардом, чем я. Мне нечасто доводилось с ним встречаться.

Она отвернулась, чтобы поправить свечу, а пока занималась этим, подняла глаза и увидела, что сэр Вэлдо находится так близко, что вполне мог слышать их разговор. Их глаза встретились, и Анкилла, прочитав в них легкую усмешку, не могла не улыбнуться в ответ. Это заняло всего лишь мгновение, но от Лоуренса не ускользнуло, как они обменялись взглядами. Он настолько обрадовался подтверждению своим подозрениям, что и думать забыл об охватившем его негодовании. «Эти двое по уши влюблены друг в друга», — подумал Лоури и тактично отошел в сторону.

Сэр Вэлдо не спеша подошел к фортепьяно и, поправляя одну из свечей, тихо произнес:

— Знаете, мой кузен хотел как лучше, но подъехал не с того конца. Конечно, мне бы следовало предостеречь его.

— Боюсь, я была не слишком вежлива, — призналась она.

— Нет, нет! Просто утерли ему нос, — заверил он.

Она опять улыбнулась, но спохватилась, вспомнив, что миссис Миклби не сводит с нее глаз, и сказала:

— Это ничем не лучше! Извините, я должна поговорить с мисс Чартли, — и тут же отошла.

Пока не внесли поднос с чаем, Анкилла держалась от сэра Вэлдо на расстоянии. Сначала ей сыграло на руку то, что миссис Миклби удерживала его возле себя, занимая оживленной болтовней, потом Пэтинс все-таки уговорили спеть собравшимся. После этого Тиффани возобновила свое требование сыграть в бирюльки, что дало возможность мисс Трент покинуть гостиную, чтобы заняться поиском соломинок для игры. Сэр Вэлдо не пытался следовать за ней, но, когда она принялась разносить чай, он подошел к столу, чтобы принять из ее рук свою чашку, и спросил так тихо, словно чем-то обидел:

— Знаете, меня обвиняют в том, что я пытаюсь вскружить вам голову.

Мыслимо ли услышать подобное?! У нее вырвалось:

— Вскружить мне? Быть не может! И каким же образом?

— Сам не знаю. Если это так, то прошу меня простить!

Ее глаза внезапно увлажнились, она не решалась взглянуть на него.

— Какой абсурд! Должна признаться вам, что у меня болит голова, а посему прошу прощения, если говорю бессвязно и не очень умные вещи. Вон там чашка мистера Чартли. Не будете ли вы так добры, сэр Вэлдо, передать ему чай?

Он взял у нее чашку и сказал:

— Если это правда насчет головы, то я искренне огорчен, но, честно говоря, не очень в это верю. Что же произошло такого, что вас так угнетает?

— Ничего. Сэр Вэлдо, умоляю…

— Как невыносимо, что мне всегда приходится встречаться с вами на людях! — в сердцах выдохнул он. — Я собираюсь заехать сюда завтра и надеюсь хоть раз застать вас одну!

— Не думаю… — Ей поневоле пришлось поднять на него глаза. — Впрочем, я не то имела в виду… Не могу понять, сэр… Зачем?..

— Затем, что хочу с вами поговорить наедине, мисс Трент. А сейчас не вздумайте привести меня в оцепенение, как вы поступили с беднягой Лоури, а вместо этого попросту объясните, почему я не могу рассчитывать застать вас одну?

Она заставила себя изобразить улыбку, но ответила весьма сдержанно:

— Очень хорошо. Попросту так попросту! Вы должны знать, сэр, что мне не пристало — в моем положении — принимать посетителей!

— О да! Это мне известно. Но мой визит отнюдь не формальный. — Он заметил, как на ее лице появилось настороженное выражение, и его глаза засветились мягким светом. — У меня… есть к вам предложение, которое я хотел бы изложить, мэм. Нет, сегодня вечером сделать этого не могу — не хочу, чтобы мне при всех откусили нос…

 

Глава 13

Но, когда на следующий день сэр Вэлдо заехал в Стаплс, ему не удалось повидать мисс Трент, потому что в имении царил настоящий переполох. А после того, как миссис Андерхилл объяснила, почему, по ее собственному выражению, все «стоят на ушах», вообще понял, что выбрал явно неподходящий момент для визита.

А в Стаплсе произошло следующее. Накануне, управившись с чаем, мисс Трент сразу же поднялась наверх проведать Шарлотту и нашла свою воспитанницу заболевшей. У девочки воспалились глаза, она горела как в огне и тяжело страдала от зубной боли. Однако ухаживающая за ней старая нянька заверила, что ни советов, ни помощи мисс Трент не требуется, поскольку у нее под рукой есть сильное средство, которое, несомненно, облегчит страдания девочки. Она выразила признательность гувернантке за предложение подежурить возле заболевшей, но сочла, что в этом нет необходимости, так как прекрасно управится сама.

Правильно истолковав намек, что любые ее попытки предложить помощь будут встречены кормилицей в штыки, Анкилла сочла за лучшее удалиться в свою комнату и даже невольно порадовалась тому, что старая нянька выдворила ее из спальни Шарлотты, так как мисс Трент чувствовала себя очень разбитой.

Однако улечься еще не означало заснуть. Она чувствовала себя страшно усталой, но голове было не до отдыха. Короткий разговор с Идеальным Мужчиной, которым завершился вечер, дал ей обильную пищу для размышлений, грозящих превратить ночной отдых в сущий кошмар.

Когда же ей все-таки удалось погрузиться на короткое время в забытье, ее разбудило потрескивание половиц. Мисс Трент приподнялась на локте, отдернула полог кровати и прислушалась. Она тут же узнала тяжелые шаги миссис Андерхилл, затем услышала скрип двери, ведущей в крыло, отведенное для прислуги, и, не зажигая свечи, стоящей на столике возле кровати, быстро вскочила при тусклом свете, падающем в щель между закрытыми ставнями, сунула ноги в тапочки, накинула на себя халат. Выйдя в широкий коридор, Анкилла увидела, что дверь в спальню миссис Андерхилл открыта, и тут же прошла в комнату Шарлотты, где, как и опасалась, застала удручающее зрелище. Девочка, которая вечером стоически заверила гувернантку, что ей лучше и к утру она совсем оправится, теперь металась по комнате в одной ночной рубашке; чепец ее был сорван, а слезы ручьем струились по лицу. «Надежные» средства няньки себя не оправдали — зубная боль все усиливалась и наконец стала просто невыносимой — Шарлотта не находила себе места. Мисс Трент, убедившись, что у нее распухла щека, вспомнила ужасную ночь, которую провела, ухаживая за братом Кристофером в аналогичных обстоятельствах, и больше уже не сомневалась, что у нее начался абсцесс. Нянька попыталась сделать заболевшей компресс, но Шарлотта вскрикивала от каждого прикосновения и так яростно сопротивлялась, что та, страшно перепугавшись, отправилась будить госпожу.

Миссис Андерхилл была преданной матерью, но не умела лечить зубы и вряд ли могла считаться хорошей сиделкой. Подобно многим полным, обычно находящимся в безмятежном состоянии особам, она тут же ударилась в панику, смятение ее чувств намного превысило понимание происходящего, поэтому при виде терзающейся от боли дочери разразилась плачем ничуть не меньше, чем та. Попытки прижать страдалицу к груди наталкивались на яростное сопротивление; все иные проявления заботы и любви лишь довели Шарлотту до истерики. Поэтому, когда миссис Андерхилл увидела вошедшую в комнату мисс Трент, она ей очень обрадовалась, хотя вскоре преисполнилась негодования, так как гувернантка проявила мало сочувствия и заговорила с Шарлоттой резко. И все же позже, беседуя с сэром Вэлдо, миссис Андерхилл была вынуждена признать:

— Она сделала все наилучшим образом. Усадила Шарлотту на стул, сказав ей, что метание по комнате только усугубит ее положение и усилит боль, потом велела няне положить ей под ноги горячий кирпич, а мы завернули бедняжку в шаль. Мисс Трент объяснила мне, что при абсцессе средство от зубов не поможет и будет лучше, если я позволю дать Шарлотте немного снотворного. Но если бы вы знали, чего нам стоило заставить ее разомкнуть губы и даже просто взять стакан в руку!

— Бедный ребенок! — отозвался сэр Вэлдо. — Полагаю, девочка совсем обезумела от боли.

— Да, и все по собственной вине. Ну, хотя я и мать, и, надеюсь, не хуже других, но когда она созналась мисс Трент, что мучилась зубом почти неделю и день ото дня боль все усиливалась, а Шарлотта никому не сказала ни словечка, так как боялась, что зуб будут рвать… ну, признаюсь, я так разозлилась после всех этих треволнений, сэр Вэлдо, что высказалась начистоту: «Пусть это тебе послужит хорошим уроком, Шарлотта!» Вот какими были мои слова.

— Думаю, так оно и будет, мэм. Хотя, каюсь, я сочувствую тем, кто боится рвать зубы.

— Да, — с дрожью в голосе согласилась миссис Андерхилл. — Но когда человек на стенку лезет, как это было прошлой ночью, а при этом не перестает кричать, что ни за что на свете все равно не пойдет к мистеру Дишфорту, это иначе, как дурью, не назовешь. Ну, не стану скрывать, у меня самой мурашки побежали по коже от одной мысли, что необходимо с ней к нему отправиться. Я ревела бы там как белуга при виде ее мучений. Можете себе представить картину: мы обе в слезах, вопим одна громче другой, а бедный мистер Дишфорт не знает, что с нами делать, кем заниматься в первую очередь. Конечно, я все равно с ней отправилась бы, если бы не мисс Трент и не Кауртни. Мисс Трент взяла это на себя, да и Кауртни поехал с ними, как и подобает хорошему брату. И удачно, что он там оказался, потому что им пришлось удерживать Шарлотту! Она так билась, что я не представляю, как бы с ней управилась одна мисс Трент, просто не представляю! Когда они привезли ее обратно, а Кауртни поехал за доктором Уисби, мисс Трент едва держалась на ногах, что неудивительно.

Определенно момент был явно не подходящий для других разговоров, поэтому, выразив искреннюю надежду, что Шарлотта вскоре поправится, сэр Вэлдо вынужден был откланяться.

И прошло целых пять дней, прежде чем он снова увидел мисс Трент. Шарлотта, вместо того чтобы быстро прийти в себя, как этого следовало ожидать от такой жизнерадостной девочки, вернувшись из Харрогита, слегла в постель. Лихорадочное состояние девочки доктор Уисби напрямую увязал с воспалением зуба, но миссис Андерхилл с наивной гордостью объяснила сэру Вэлдо, что Шарлотта в точности такая же, как она сама.

— Я редко болею, — заявила она, — потому как в общем-то, знаете ли, человек здоровый. Но стоит завестись какой-нибудь хвори, ну вроде колик, то это буквально сбивает меня с ног. Мой покойный супруг, бывало, не раз видел, как я чуть ли не умирала от какой-нибудь ерунды типа обычной простуды.

Сэр Вэлдо каждый день наведывался в Стаплс, чтобы справиться о Шарлотте, но только на пятый день был вознагражден тем, что увидел мисс Трент, да и то при неблагоприятных для себя обстоятельствах. Больную вынесли на террасу на свежий воздух и усадили в удобное кресло: по одну ее сторону устроилась мать, по другую — гувернантка с раскрытым зонтом в руке, чтобы защитить страдалицу от солнечных лучей, а миссис Миклби и две ее старшие дочери сгрудились вокруг. Когда Тоттон привел сэра Вэлдо на террасу, миссис Миклби была уже в курсе, что Идеальный Мужчина ежедневно посещает Стаплс, о чем ей поведала сама хозяйка, дав этому такое объяснение.

— Вы и представить не можете, как он добр! — воскликнула миссис Андерхилл не без самодовольства. — Дня не проходит, чтобы не заехал осведомиться о самочувствии Шарлотты, и редко не захватывает с собой книжку или еще какую-нибудь игрушку, дабы ее развлечь. Не так ли, моя девочка? Ну, Шарлотта любит книжки не больше, чем я, но ей нравится, когда их читает вслух мисс Трент. А она это делает замечательно — ничуть не хуже, чем играет на пианино. Ну вот, я и сказала сэру Вэлдо не далее как вчера, что не только Шарлотта, но и все мы ему обязаны, потому что мисс Трент читает нам вслух после обеда, когда вся семья в сборе. И право, затрудняюсь сказать, кому ее чтение доставляет больше удовольствия — мне, Шарлотте или Тиффани? Сейчас, например, мы слушаем такую захватывающую историю, что я всю прошлую ночь не могла заснуть, ломая голову: доберется ли этот противный Глоссин до бедного Гарри Бертрама, похищенного контрабандистами, или же его спасет старая колдунья? По мнению Тиффани, так и случится к концу последнего тома.

— О, роман! — заметила миссис Миклби. — Должна признаться, я противница подобной литературы, но осмелюсь предположить, что вы, мисс Трент, поклонница романтики.

— Когда она так хороша, как в этой книге, мэм, то да, — парировала Анкилла.

— А еще он принес составную карту, — поделилась Шарлотта. — Я никогда такой не видела. Она сделана из маленьких кусочков, которые надо сложить вместе, чтобы получилась Европа.

Дочки Миклби тоже ничего подобного в глаза не видели, поэтому мисс Трент, чувствуя, что еще не полностью свела счеты с женой сквайра, посоветовала ей с подчеркнутой любезностью купить для них такую же.

— Очень полезное образовательных целях, — добавила она. — И в высшей степени необычно!

Вот тут как раз сэр Вэлдо и появился собственной персоной. И хотя он ничем не выделил из собравшихся мисс Трент, натренированный глаз миссис Миклби, которая способна была не менее быстро, чем Калвер, разглядеть, что к чему, мгновенно уловил — если пустить дело на самотек, Идеальный Мужчина не замедлит найти предлог, чтобы предложить мисс Трент прогуляться по саду или сделает нечто другое в этом роде, только бы остаться с нею наедине.

— Я нисколько в этом не сомневалась, хотя с прискорбием думала, что мисс Трент не станет противиться, — докладывала она позже миссис Бэннингем. — Я внимательно наблюдала за ней, и уверяю вас, мэм, она зарделась сразу же, как только было объявлено о его приходе. Никогда я еще не видела, чтобы эта гувернантка так смущалась.

— А меня ничуть не удивляет, — ответила миссис Бэннингем. — В ней есть что-то такое, что мне всегда не нравилось. Вы-то, я знаю, раньше относились к ней с симпатией, но мне постоянно казалось, что она рисуется. Эта ее величавая сдержанность, попытки вести себя как леди…

— О, ну насчет этого, — слегка надменно прервала ее миссис Миклби. — Тренты, знаете ли, весьма почтенная семья. Поэтому особенно печально видеть такое неподобающее поведение. Все эти их поездки! Конечно, она утверждает — а как же иначе? — что все было в рамках приличий, но теперь-то мне сдается, что это не так. Все весьма подозрительно и даже предосудительно.

— Предосудительно! — фыркнула миссис Бэннингем. — Точнее, тут очень большая хитрость. Ей просто приглянулось его состояние. Недурно для нее, без пенни в кармане, отхватить такой куш! Правда, если он сделает ей предложение, в чем я далеко не уверена. Связь, конечно, возможна, но о свадьбе не может быть и речи!

— Кто-то должен предостеречь ее, объяснить, что он просто амурничает, и ничего больше. Мне бы не хотелось, чтобы мисс Трент зашла слишком далеко, как бы я ни осуждала ее за то, что она ведет себя так, словно он у нее в кармане… Пожалуй, ей еще не поздно остановиться.

— Куда уж дальше, раз дошло до того, что она дважды танцевала с ним у всех на глазах, причем не что-нибудь, а вальсы! Да еще позволила сопровождать себя на ужин, послала его за шалью, не говоря уже о том, как посмотрела поверх плеча, когда он ее ею укутывал. Меня даже в краску бросило!..

— Да, это так, к большому сожалению! — согласилась миссис Миклби. — Но вы должны согласиться, до того как сэр Вэлдо прибыл в Брум-Холл, мисс Трент вела себя с подобающим приличием. Боюсь, ему, возможно, удалось ее обмануть, заставив поверить, будто он ищет себе жену, и все только потому, что обратил на нее внимание, а в положении Анкиллы очень важно, не считаясь ни с чем, вынудить его на этот шаг — сделать предложение. Ее можно только пожалеть!

Миссис Бэннингем не замедлила подлить масла в огонь, едко заявив:

— Не люблю дурех, а она, несомненно, ею окажется, если хоть на миг вообразит, будто мужчине с его достоинствами придет в голову такая нелепая мысль — жениться на ней!

— Совершенно верно, но сдается мне, что ее опыт общения с «коринфянами» не столь уж велик. Конечно, бесполезно ожидать, что миссис Андерхилл предостережет бедняжку хотя бы намеком.

— Эта вульгарная женщина? Да она даже своей племяннице боится что-либо сказать. Я бы сквозь землю провалилась, если бы хоть одна из моих дочерей вела себя так, как это делает Тиффани. Ни стыда, ни совести! Не может не вызывать отвращения то, как она старается привязать к своей юбке каждого мужчину, оказавшегося поблизости. Сначала это был лорд Линдет, сейчас — мистер Калвер. Он — как вам это нравится? — учит ее управлять упряжкой! Я видела их своими глазами. Никакого грума с ними не было и в помине, как и мисс Трент в качестве сопровождающей. Ох, нет! Где уж этой гувернантке думать о своих прямых обязанностях, когда рядом с ней сэр Вэлдо!

— Жду не дождусь, когда эта распущенная девчонка Вилд уедет обратно к своему дяде в Лондон. А что касается мисс Трент, то я всегда говорила — она слишком молода, чтобы быть гувернанткой. Однако на данный момент следует сделать оговорку, у нее очень много времени отнимает Шарлотта. Если миссис Андерхилл предпочитает, чтобы она более занималась Шарлоттой, нежели Тиффани, что ж, пусть пеняет на себя. Я весьма далека от мысли, что ежедневные визиты сэра Вэлдо хоть как-то связаны с болезнью Шарлотты. А так как Тиффани играет в кошки-мышки с лордом Линдетом, то впору задуматься… Кстати, рискну предположить, что мистер Калвер ей больше подходит. Мистер Миклби называет его «макаронником», но ей он кажется чуть ли не принадлежащим к первой лондонской «девятке».

В этом миссис Миклби была права. Тиффани явно находилась под впечатлением от Лоуренса, которого сразу же причислила к кругу избранных денди. Во время своего короткого пребывания в Лондоне она видела некоторых из этих «избранных» в Гайд-парке и вполне отдавала себе отчет, как почетно для женщины вызвать восхищение одного из таких «бутонов» в букете «тюльпанов». Добиться этого не так-то просто, потому что, как правило, денди настроены весьма критически и более склонны выискивать с помощью поднятого монокля дефекты в признанных красавицах, нежели ими восхищаться. Она не осталась равнодушной к манере Лоуренса вести разговор и была польщена его предположением, будто она, как и он, знакома с выдающимися личностями. Если бы Лоуренс, а не Линдет был лордом, Тиффани, не раздумывая, предпочла бы его, потому что он был более модным и никогда не докучал ей разговорами о своем загородном доме, как это частенько делал Джулиан. На всякий случай она старалась вскружить ему голову, потому что болезненно воспринимала, если какой-нибудь молодой человек, пусть даже такой невзрачный, как Хампфри Колебатч, оставался равнодушным к ее чарам и осмеливался отдать предпочтение другой девушке. Но в данном случае была еще и другая причина, по которой ей хотелось поощрить его ухаживания. Линдет, которого она держала на некотором расстоянии после происшествия в Лидсе, возможно, не воспринимал всерьез своими соперниками таких неотесанных юношей, как мистер Эш, мистер Джек Бэннингем и мистер Артур Миклби, но Тиффани не могла поверить, что он останется безучастным к такому претенденту на ее благосклонность, как его блистательный кузен. Она почти сразу догадалась, что Джулиан недолюбливает Лоуренса, хотя тот ни слова не сказал в его осуждение. Это ей стало попятно по тому, как он говорил о нем с неохотой, безо всякого намека на энтузиазм, который охватывал его всякий раз при упоминании сэра Вэлдо. А так как Тиффани сама восхищалась Лоуренсом, то не замедлила объяснить эту неприязнь Линдета его ревностью. Ей и в голову не пришло, что Джулиан может просто презирать родственника, а если бы кто-то попробовал ей это подсказать, то просто не поверила бы и отмахнулась, как от нелепицы.

Когда Линдет заехал в Стаплс, Тиффани поведала ему, лукаво глядя из-под длинных ресниц, что его кузен, убедившись, как хорошо она держится в седле, по праву считаясь признанной наездницей, с удивлением узнал, что ей так и не удалось найти никого, кто смог бы научить ее правильно держать вожжи, попросил оказать ему честь и позволить быть ее наставником.

Джулиан в недоумении уставился на нее.

— Мистер Калвер говорит, что научит меня управлять экипажем, — пояснила она с чарующей улыбкой.

— Кто, Лоуренс? — переспросил он, все еще не веря своим ушам.

— А почему бы и нет? — поинтересовалась в свою очередь Тиффани, вскидывая брови.

Линдет открыл было рот, но закрыл его снова и повернулся, чтобы взять перчатки и шляпу.

— Ну? — не отставала Тиффани, довольная успехом предпринятого ею шага. — У тебя есть какие-нибудь возражения?

— Нет, ни малейших, — поспешно ответил он. — Как я могу возражать? Вот только… впрочем, это не заслуживает внимания.

Этого оказалось вполне достаточно, чтобы утвердить веру Тиффани, что ей удалось разбудить в его груди демона ревности. Она никогда не узнала, что его светлость буквально сгорал от нетерпения поскорее поделиться с кузеном Вэлдо услышанной шуткой, которая была слишком хороша, чтобы держать ее при себе.

— Не знаю, как мне удалось сдержаться! Представь себе: Лоури и вожжи! О боже, сейчас надорвусь от смеха.

Но Тиффани, далекая от мысли, что предоставила Линдету отличный повод повеселиться, была удовлетворена и довольна собой. Ее оставшиеся не у дел поклонники, мрачно, но без злобы взиравшие на восхождение звезды Линдета, теперь корчились в муках ревности из-за Лоуренса, и она не видела причины — почему бы и Джулиану не терзаться такими же чувствами? Несколько дней она упивалась своими успехами, веря в собственную неотразимость, и управляла своим окружением со все возрастающей надменностью. Подобно миссис Миклби, она посчитала предлог, под которым Идеальный Мужчина ежедневно наведывался в Стаплс, надуманным, но даже ни на миг не могла допустить, что он это делает из-за какой-то жалкой гувернантки. Вне всяких сомнений, он приезжал, чтобы видеть ее, Тиффани. Это казалось настолько очевидным, что ей даже в голову не пришло хоть немного поразмыслить над тем, соответствует ли его отношение к ней поступкам и поведению тех, кто был действительно ослеплен ее чарами.

Кауртни, возмущенный ее самодовольством и негодующий на своих друзей, выставляющих себя перед ней дураками, заявил Тиффани, что она вульгарная вертихвостка, и напророчествовал ей в скором времени закат популярности, а когда она расхохоталась, в сердцах добавил — лорд Линдет только первая ласточка из тех, кто чувствует к ней отвращение, вскоре будут и другие.

— Пуф!

— Фыркай сколько хочешь, только не много ли ты о себе думаешь? Что-то мне сдается, последнее время мы не слишком-то часто видим у себя лорда Линдета.

— Если захочу его видеть, стоит мне только пальцем пошевельнуть… — похвасталась Тиффани с улыбочкой, которая всегда вызывала у Кауртни желание влепить ей пощечину. — Хочешь убедиться?

В приступе ярости Кауртни отправился к матери, собираясь серьезно поговорить о поведении кузины, необходимости умерить ее пыл и выкрутасы.

— Мама, она совершенно невыносима! — объявил он.

— Именно сейчас, Кауртни, бога ради, не выводи ее из себя, — взмолилась миссис Андерхилл, встревожившись не на шутку. — Признаюсь, я не хотела бы видеть Шарлотту такой же нахальной, как она, но у Тиффани всегда были заскоки, и так будет до тех пор, пока ей не встретится джентльмен, который сможет набросить на нее узду. Если я вмешаюсь, это ничего не изменит, но ты же знаешь, какой она бывает, когда ей перечат! А в доме и так хватает неприятностей без ее истерик.

В поисках поддержки ои обратился к мисс Трент, но та только покачала головой.

— Боюсь, единственное средство, которое может ее обуздать, — это охладевшие к ней поклонники, — улыбнулась она. — Тиффани слишком упряма, ей столько времени позволяли поступать по-своему, что она уже не допустит никакого посягательства на ее амбиции. Что, по-вашему, я должна сделать? Запереть ее в комнате? Она непременно попробует вылезти в окно — и сломает себе шею. Как и вы, я тоже считаю ее поведение неподобающим, но она пока не сделала ничего из ряда вон выходящего, как вам известно, и очень надеюсь, что не закатит скандала… если мы не дадим ей повода.

— И как только Грег, Джек и Артур позволили сделать из себя таких пешек?! Боже, с души воротит, как подумаю, какими пескарями они оказались!

— Не стоит из-за этого так терзаться, — попыталась успокоить его Анкилла. — У них вошло в моду — боготворить Тиффани, а мода переменчива и долго не живет.

— Ну раз так, будем ждать, когда она с треском сядет в лужу, — свирепо отозвался Кауртни. — А что вы скажете об этом парне, Калвере? Надо же, учит ее, как править упряжкой! Откуда мы знаем, что он не пройдоха!

— Конечно, не знаем. Мне хотя и не по душе, что Тиффани катается с ним каждый день, но все же я почти не опасаюсь, что ои воспользуется ее ребячеством.

— Конечно нет, — вмешалась миссис Андерхилл. — Когда он спрашивал у меня разрешения, то убедил, что ему можно доверять, обещал должным образом заботиться о ней. Мистер Калвер в высшей степени вежливый молодой человек, и, разрази меня гром, не понимаю, с чего это вы так его невзлюбили?

— Вежливый молодой человек. Тебя послушать, агнец, да и только! А по-моему, наглый охотник за приданым!

— Вполне возможно, — согласилась мисс Трент, даже не моргнув глазом. — Но так как Тиффани пока еще несовершеннолетняя, нам нет нужды тревожиться по этому поводу. Если вы думаете, что Тиффани не окрутит этого щеголя, как и всех прочих, то вы просто ее не знаете.

По странному совпадению именно в этот момент сэр Вэлдо, подняв бровь, поинтересовался у Лоуренса:

— Налаживаешь контакт с наследницей?

— Нет, и не думаю, если ты об этой девчонке, живущей у Андерхиллов.

— О ней самой. Тогда, как я понимаю, решил просто поволочиться?

— Опять мимо. А что, она наследница?

— Во всяком случае, так мне говорили. Даже сдается, что она сама и сказала.

— Это на нее похоже. Она из тех, кого скромницей не назовешь! — признал Лоури. Он секунду размышлял над сказанным, затем добавил: — Не хочу прослыть волокитой — только этого мне не хватало! Так что не стоит меня подстрекать.

— Не желаю омрачить твои надежды, но думаю, будет не лишним тебя предупредить. В отношении нее бесполезно строить любые планы. Мисс Вилд намерена выйти замуж только за пэра.

— Вот, вот! — воскликнул Лоуренс. — Мне это было ясно с первого взгляда. Это же очевидно, что она запустила коготочки в Линдета! Представляю, как тебя мало радует такая перспектива.

— Ну, не то чтобы очень, — откликнулся сэр Вэлдо топом, в котором звучало полное согласие с собеседником.

— Еще бы! А уж нашей тетке понравится и того меньше, — подхватил Лоуренс. — И представь себе, я ее понимаю. Чего это ради Джулиану, выпестованному под крылышком великосветской лондонской мамаши, жениться на захудалой выскочке из провинции?

— Не думаю, чтобы он вынашивал подобные намерения.

— А я вот знаю! То, что он заглотил крючок, у нее на лице написано. Надеюсь, ты не собираешься отрицать, что Джулиан твоя любимая овечка? Разве ты бы не отдал все на свете, только бы видеть, как он благополучно унесет ноги из этой мышеловки? Что, не так?

Сэр Вэлдо, вынимавший в это время из кармана табакерку, открыл ее ловким щелчком пальца и вынул понюшку. Он оценивающе взглянул на Лоуренса и остался доволен тем, что прочел в его глазах.

— Увы, тут ты дал маху!

Лоуреис уставился на него:

— Если ты пытаешься втереть мне очки, заставив поверить, будто Джулиан не увивается за этой девчонкой, то тогда это ты дал маху! Вот так-то, Вэлдо! Ты просто не желаешь признаться…

— А по-моему, именно ты увиваешься за этой красавицей, — перебил кузена сэр Вэлдо. — Ох, не смотри на меня, пожалуйста, с таким обиженным видом! Утешайся тем, что я не намерен обсуждать дела Джулиана с тобой, как и твои — с ним.

Больше он ничего не сказал, оставив Лоуренса рассерженным и в замешательстве. У сэра Вэлдо были основания верить, что Джулиан исцелился от влюбленности в Тиффани, но если Лоури, приударивший за ней, до сих пор так и не обнаружил, что взоры младшего кузена обращены совсем в другую сторону, то будет гораздо лучше и дальше держать его в неведении, чтобы поменьше молол языком. Более того, если выбор Джулиана окончательно падет на мисс Чартли, ничто не предрасположит так против нее его мать, как то, что она узнает такую новость от Лоуренса. Первое известие об этом должно исходить от самого Джулиана, после чего, с дрожью думал он, нелегкая задача — утешать вдову — выпадет на его долю. Несомненно, мать Линдета будет горько разочарована, но она не так глупа, чтобы уже сейчас не испытывать сомнений, будто ее обожаемый сын непременно удовлетворит ее амбиции в выборе одной из тех девиц с титулом, состоянием и прекрасной наружностью, которых она сама сможет ему предложить. Когда тетка София оправится от первоначального шока — верил сэр Вэлдо, — она, как и подобает преданной родительнице, не замедлит прижать нежную Пэтинс к своей груди. А едкое описание прекрасной соблазнительницы мисс Вилд, которое он брал на себя, только поможет ей быстрее принять избранницу Джулиана.

Сам же он все больше и больше склонялся к мысли, что после всех своих предыдущих проб и ошибок молодой лорд нашел именно ту девушку, которая идеально подойдет ему в жены. Насколько Пэтинс отличалась от Тиффани, настолько и ухаживание за ней Джулиана отличалось от гонки за благосклонностью вздорной красавицы, Сначала она ему просто правилась, после поездки в Лидс его симпатия переросла в восхищение Пэтинс, а сейчас, по мнению сэра Вэлдо, Линдет спокойно и глубоко ее любил. Из замечаний, которые он время от времени слышал от него, можно было сделать вывод, что у мисс Чартли очень покладистый характер, умненькая головка и замечательная готовность воспринимать и разделять мысли и ощущения Линдета. Он догадался, что Джулиан часто посещает дом пастора, но там и в помине не было всех этих катаний, пикников и вечеринок, которыми сопровождалось его увлечение Тиффани. Возможно, именно поэтому Лоуренс остался в неведении, что у юного кузена новая дама сердца. Вероятно, считал, что он находится в компании Вэлдо, когда не заставал его в Брум-Холле, а присущая Джулиану вежливость, вынуждавшая постоянно навещать Стаплс, ввела в заблуждение, будто он все еще без ума от Тиффани.

Именно во время одного из таких утренних визитов Джулиан узнал, что «алфреско-ридотто», устроить который Тиффани мытьем и катаньем добилась от тетки, откладывается. Шарлотта все еще чувствовала себя неважно и пребывала в подавленном настроении; доктор рекомендовал ей перемену места и морские ванны, поэтому миссис Андерхилл решила отвезти дочь в Бридлингтон, к их родственнику, проживающему там с тех пор, как удалился от дел вместе с женой. Выйдя к Линдету и Артуру Миклби, расположившимся в гостиной, она извиняющимся тоном выразила надежду, что молодые люди не слишком расстроятся, но ей сейчас не до «ридотто», когда Шарлотта так больна. Оба гостя выразили сожаление и сказали все, что в таких случаях диктует вежливость, а Артур даже рассказал, как его в детстве тоже возили в Бридлингтон после кори, где он быстро поправился.

В этот момент в гостиную вошла Тиффани в платье для верховой езды. Ее сопровождал Лоуренс.

— Бридлингтон? И кто это собирается отправиться в такое дурацкое место? — потребовала она объяснений. Затем небрежно протянула руку Линдету. — Как поживаешь? Не видела тебя вот уже целую вечность! Ох, Артур, так ты все это время меня ждешь? Мистер Калвер учил меня, как хлопать вожжами. Надеюсь, не ты собираешься в Бридлингтон? Это самая ужасная, занудная дыра, которую только можно вообразить! Почему бы тебе не отправиться в Скарборо?

— Это не я, это Шарлотта, — пояснил Артур. — Я просто рассказываю миссис Андерхилл, как мне там полегчало после болезни.

— О, Шарлотта! Бедняжка Шарлотта! Готова держать пари, для нее это место как раз то, что надо. Когда она уезжает, мэм?

— Полагаю, смогу отвезти ее туда уже на этой педеле, — нервничая, ответила миссис Андерхилл. — Нет смысла держать ее здесь, когда она еле таскает ноги, а кузина Матти давно уже просит меня навестить ее и захватить с собой Шарлотту. Я уже извинилась перед его светлостью и Артуром за то, что вынуждена отложить «ридотто».

— Отложить мой «ридотто»? — воскликнула Тиффани. — О нет! Вы не должны поступить так жестоко, мэм!

— Поверь, дорогая, я огорчена не меньше тебя. Но ты же не можешь обойтись без меня и закатить вечеринку в мое отсутствие? Разве не так? Это же ясно.

— Но ты должна быть здесь, тетя! Пошли с Шарлоттой няньку или Анкиллу! О, умоляю, придумай что-нибудь!

— Я не найду себе места от беспокойства, если позволю моей бедной овечке отправиться без меня, у меня душа не будет лежать ни к «ридотто», ни к любой другой вечеринке. Но нет нужды так отчаиваться, дорогая, потому что я не собираюсь там задерживаться дольше недели, конечно, если Шарлотта пойдет на поправку и не будет возражать остаться с кузиной Матти и кузеном Джорджем, чего, я думаю, она не сделает. Но Шарлотта заставила меня пообещать, что мы с ней поедем вместе, поэтому я и уезжаю. Иначе никак нельзя!

— Как это отвратительно, что Шарлотта думает только о себе! — вспыхнув, крикнула Тиффани. — Заставить тебя уехать, когда она отлично знает, что ты нужна мне здесь! Именно поэтому, наверное, и затеяла эту поездку в пику мне — только бы испортить мой «ридотто»!

Все это время Артур, казалось, порывался что-то сказать, но его опередил Линдет:

— Вполне естественно, что Шарлотта хочет быть рядом с мамой, тебе не кажется?

— Нет! — дерзко бросила Тиффани, продолжая спор. — С таким же успехом она могла бы довольствоваться Анкиллой! О, я знаю! Анкилла прекрасно может поехать вместо тебя, тетя! Вот и хорошо! Мы все это отлично уладим!

Но миссис Андерхилл не приняла ее предложение. Углядев признаки назревающего шторма в глазах племянницы, она попыталась смягчить ее гнев, пообещав, что устроит «ридотто» сразу же по возвращении из Бридлингтона. Однако Тиффани топнула ногой и заявила, что ненавидит всякие отсрочки, а затем снова принялась доказывать тетке, что ей вовсе не обязательно сопровождать Шарлотту.

— И вообще, Шарлотта может прекрасно побыть здесь. Просто она хочет, чтобы с нею все возились, а это отвратительно. Так я ей и скажу!

— Остановись, Тиффани! — не выдержал Артур, возмущенный до глубины души. — Это переходит всякие границы. Прошу прощения за то, что вмешиваюсь, но… но ты не должна говорить подобные вещи. — Затем добавил, запинаясь: — И хотя я сам, пожалуй, не прочь повеселиться, есть… найдутся некоторые люди, которые будут против «ридотто». Ну… миссис Чартли, например, ни за что не разрешит прийти Пэтинс, и, по правде говоря, моя мама не позволит принять участие в нем моим сестрам. Ну, не в… этой вечеринке в саду, залитом лунным светом.

— Вот, вот! И я хотела сказать то же самое! — поддержала его миссис Андерхилл.

— Кого волнует — придут они или нет? — с вызовом парировала Тиффани. — И если они намерены корчить из себя невесть что, то я не собираюсь следовать их примеру.

Артур побагровел и поднялся, чтобы откланяться. Миссис Андерхилл, явно смущенная, тепло пожала ему руку и подарила говорящий о многом взгляд, но Тиффани только повела плечом в его сторону, заявив, что он ничем не лучше своих сестриц.

— Мне тоже пора, мэм, — сообщил Линдет. — Прошу, передайте Шарлотте, я огорчен, что ей предстоит перенести тяготы путешествия, и предупредите ее, пусть будет осторожной, чтобы краб не цапнул ее за палец во время морских купаний… Ты со мной, Лоури?

— О, не жди меня! Я вот тут думаю, мисс Вилд, а не закатить ли нам вместо «ридотто» вечеринку, если это возможно, конечно, в одном из танцзалов в Харрогите? Как вы посмотрите на это, мэм? Разумеется, в присутствии мисс Трент или какой-нибудь другой леди, старшей по возрасту, если таковую можно будет найти и уговорить.

Глаза Тиффани загорелись, но миссис Андерхилл испугалась и заколебалась.

— О, дорогуша! Нет, нет, даже не предлагайте такого, мистер Калвер! Это та самая вещь, которую мистер Бафорд — это дядя Тиффани и ее опекун, знаете ли? — ни за что ей не разрешил бы. Он нашел бы, что она еще не доросла до того, чтобы посещать танцевальные залы…

— Это не он, а тетя Бафорд против! — уточнила Тиффани. — Зверюга, каких свет не видывал! Почему это я не должна посещать танцевальные залы в Харрогите? А я хочу пойти туда! Хочу, хочу!..

Линдет спокойно направился к двери, слушая, как за его спиной разыгрывается буря. Мисс Трент, сбегая вниз по лестнице, остановилась и вопросительно глянула на него.

— Как поживаете? Ответьте мне напрямик: из-за чего шум, из-за «ридотто»?

Он засмеялся:

— Не только! Миссис Андерхилл осмелилась предположить, что Тиффани рановато посещать танцевальные залы в Харрогите.

Мисс Трент на миг закрыла глаза, как от боли.

— Понимаю. С вашей стороны очень благоразумно, сэр, вовремя удалиться. О, если бы я могла последовать вашему примеру! Теперь она устроит мне хорошенькую жизнь, и не на один день, а бог знает на сколько!

 

Глава 14

Однако Тиффани не устроила скандала, потому что, выждав, когда они останутся в комнате одни, мисс Трент произнесла слова, давшие ее подопечной пищу для размышлений. Весело, не удивляясь тому, что девушке наскучили ее поклонники, Анкилла сказала, что, по ее мнению, она могла бы найти лучший способ избавиться от них. Тиффани так и уставилась на нее.

— Ничто не заставляет джентльмена ретироваться быстрее, нежели вспышка гнева. Правда, вам следует остерегаться прослыть несдержанной — это плохо скажется на ваших успехах. А вот вести себя грубо и дурно по отношению к тете в присутствии посторонних… Право, Тиффани, не думала, что вы такая глупая гусыня! Что будет с вами, если вы отпугнете всех своих поклонников?

— Я н-не… Я не с-смогу! — запинаясь, пролепетала Тиффани.

— Это не столь уж невозможная вещь, как вам представляется, — заверила компаньонка. — Вы уже добились желаемого с лордом Линдетом, и, если не ошибаюсь, больше мы не увидим в Стаплсе Артура Миклби. Ваша тетя сообщила мне, что вы весьма пренебрежительно отозвались о его сестрах. Как это глупо, Тиффани, и как дурно вас характеризует! Как вы могли позволить себе подобное?

— А что тут такого? Я только сказала, что они корчат из себя невесть что, да так оно и есть. И вообще, до Артура Миклби мне нет никакого дела ни за так ни за пятак! А Линдета я не прогоняла! Даже не думала! Он просто ревнует, что его кузен учит меня править лошадьми. Стоит мне только улыбнуться ему… Почему вы так смотрите на меня? А я говорю вам…

— Только попусту потратите слова, — прервала ее мисс Трент. — И не смотрите на меня таким пылающим взглядом! Когда ваша тетя Бафорд нанимала меня к вам в компаньонки, она особенно напирала на то, чтобы я учила вас, как себя вести, чтобы быть принятой в обществе. И если я не скажу вам, что ваше поведение в последнее время вызывает отвращение окружающих, то это будет прямое невыполнение моих служебных обязанностей.

— Отвращение? Ко мне? О нет, это неправда! — Тиффани поперхнулась, побледнев от ярости.

— Если вы отвлечетесь от созерцания собственной красоты и позволите себе такую роскошь, как здраво поразмышлять, хотя бы несколько секунд, то, несомненно, поймете, что это чистая правда, — ответила мисс Трент. — Раньше, когда вы себя еще не возомнили наливным яблочком без малейшей червоточинки, вы сдерживались от вспышек необузданного гнева хотя бы в присутствии посторонних, но в последние недели набрались такого чванства, что пустились во все тяжкие, воображая, будто всеобщее восхищение вам обеспечено и никуда от вас не денется. Ну, так вот — это самая большая ваша ошибка! И это именно то, что я была обязана вам сказать, чтобы предостеречь: вы ступили на зыбкий путь! А теперь моя совесть чиста.

Затем Анкилла открыла книгу и, казалось, так погрузилась в чтение, что не услышала ни словечка из яростной тирады, которая на нее тут же обрушилась. Тиффани, хлопнув дверью, выбежала из комнаты. Однако к обеду она спустилась уже сменив гнев на милость и пребывала в таком тишайшем настроении, снизойдя до участия к Шарлотте и вежливой беседы с теткой, что мисс Трент была вправе предположить — ее слова не пропали даром. Но по отношению лично к ней Тиффани держалась подчеркнуто холодно. Не изменила своего поведения и на следующее утро, сухо отклонив предложение Анкиллы вместе погулять. Поэтому мисс Трент, ничуть не смутившись, предоставила ее самой себе или, как она подозревала, заботам мистера Калвера и воспользовалась предоставившейся возможностью, чтобы посетить с визитом миссис Чартли, отнести ей рецепт приготовления грибов. Шарлотта закапризничала и не пошла вместе с ней. Тогда она отправилась в городок одна, заехала на почту, откуда отправила посылку, и наконец прибыла в экипаже на конюшенный двор при доме пастора.

Миссис Чартли встретила ее, как обычно, с радушием, поблагодарила за рецепт, осведомилась о Шарлотте, а когда Анкилла собралась уже уезжать, попросила задержаться еще на несколько минут.

— Очень рада видеть вас, мисс Трент, — улыбнулась она. — И надеюсь, вы не откажетесь ответить на один вопрос, не дающий мне покоя, вернее, на вопрос, который может показаться вам странным. Но я знаю, что могу положиться на ваше благоразумие.

— Можете располагать мною, мэм.

Миссис Чартли смешалась:

— Спасибо. Но если это не так… мисс Трент, то я окажусь в затруднительном положении. Рискну предположить, вы уже в курсе, что лорд Линдет оказывает особые знаки внимания Пэтинс?

— Нет, для меня это новость. Как вы знаете, я сейчас постоянно нахожусь с Шарлоттой. Но вовсе не удивлена. Ему она всегда нравилась, и я частенько задумывалась, что он и мисс Чартли словно созданы друг для друга. Надеюсь, это не вызывает у вас неприязнь? Я испытываю глубокое уважение к лорду Линдету и думаю, он вполне достоин мисс Чартли.

— Нет, нет, я вовсе не против! — поторопилась заверить ее хозяйка. — Хотя должна признаться, меня несколько смущает его поведение. По-моему, совсем недавно он был безумно влюблен в Тиффани, а это указывает на его непостоянство, которое я не могу одобрить.

— Я бы скорее сказала, что он был ослеплен ею, впрочем, как и многие другие. Джулиан, возможно, влюбился бы в Тиффани, если бы ее поведение соответствовало ее внешности. Но, увы, это не так! Вы, вероятно, думаете, что он внезапно изменил свое отношение к Тиффани, но я полагаю, лорд Линдет начал разочаровываться в ней уже с момента их знакомства. Было несколько случаев, когда… Хотя мне не следует вдаваться в подробности.

— Вам нет необходимости быть столь скрупулезной. Если поведение Тиффани в Лидсе один из таких случаев, то я легко могу понять постигшее Линдета разочарование. И все-таки меня беспокоит, как быстро он переключился с Тиффани на Пэтинс. Пастор не придает этому значения, ему кажется вполне естественным, что молодой человек, созревший для любви, как он выразился, обманувшись в своих чувствах к одной девушке, обращает внимание на другую. Но, по-моему, это странно, и даже очень, хотя мне, конечно, ведомо, что люди — непонятные создания, даже лучшие из них.

— И мисс Чартли, мэм? — поинтересовалась с лукавой улыбкой Анкилла.

— Я очень и очень опасаюсь, что она на грани того, чтобы завязать серьезные отношения, — ответила миссис Чартли со вздохом. — Постоянство — свойство ее натуры, как вы знаете. А если он снова обнаружит, что обманулся в своих чувствах?

— Прошу простить меня, — отозвалась Анкилла, — но из ваших слов можно заключить, что вы считаете лорда Линдета ветреником. Мне довелось провести в его компании немало времени, и я, напротив, убедилась в его постоянстве. Он молод и пылок, но очень серьезно относится к своим и чужим чувствам. Уверяю вас, мэм, это поистине удивительно, что пылкий молодой человек готов завести серьезные отношения после того, как сумел устоять перед красотой Тиффани, несмотря на все ее ухищрения его покорить.

Лицо миссис Чартли немного просветлело.

— Вот и пастор так говорит. Признаюсь, по-моему, речь не идет о слепом увлечении. Как вы понимаете, я не оставляю их наедине, но даже если бы позволила моей дочери все то, что дозволено Тиффани, не думаю, что Линдет стал бы с нею просто флиртовать. В самом деле, он приятно меня удивляет. Под живостью его манер кроется глубокая рассудительность. Он относится к важным вещам так, как и следует к ним относиться, и образ его мыслей весьма привлекателен.

— И, несмотря на это, мэм, вы находите их отношения нежелательными? — полюбопытствовала Анкилла, немного недоумевая.

— Дорогая моя, кем бы я была, если бы не желала для дочери столь выгодной партии? Если его намерения искренни, то ничто не доставит мне большего удовольствия, чем видеть ее так хорошо устроенной. Но мало того, что они не равны по происхождению, они еще не равны и по положению. Не то чтобы Патине совсем без состояния — ей достанутся четыре тысячи фунтов. Это внушительная сумма, хотя, вполне возможно, семейству Линдета такие деньги могут показаться сущим пустяком. Из тех замечаний, которые невольно вырываются у Джулиана, — например, о том, как он не любит бывать на великосветских раутах и тем самым приводит свою мать в отчаяние, — все это преподносится в шутливой манере, как вы сами понимаете, — я сделала вывод, что его семья ждет от него блестящей женитьбы и, возможно, займет резко отрицательную позицию в случае, если он вознамерится взять в жены дочь скромного сельского священника. — Тут она сделала паузу и машинально поправила книгу, лежащую возле ее локтя. — Сначала я думала, что сэр Вэлдо его опекун, но теперь понимаю, что это не так. В то же самое время не может быть никаких сомнений, что его положение по отношению к Линдету близко к этому. И его влияние на Линдета очень велико. Вот поэтому, моя дорогая мисс Трент, я так хотела поговорить с вами! Если есть какие-то опасения, что сэр Вэлдо попытается воспрепятствовать этому браку или хотя бы просто его не одобряет, я ни в коем случае не допущу, чтобы Линдет продолжал навещать нас так, как он это делает сейчас. Ни я, ни пастор, мы не будем потворствовать союзу, если он не получит одобрения семьи Линдета. Теперь вы понимаете, почему, оказавшись в столь затруднительном положении, я решилась откровенно поговорить с вами? Ответьте мне: что думает сэр Вэлдо об этом?

Мисс Трент почувствовала, как ее лицо залилось краской, но произнесла ровным тоном:

— Польщена вашим доверием, мэм, но сэр Вэлдо не посвящал меня в свои мысли на сей счет. Хотела бы оказаться полезной вам в этом вопросе, однако, увы, ничем помочь не могу.

Миссис Чартли, подняв глаза, устремила на нее слегка скептический взгляд.

— Раз так, то, конечно, больше и говорить не о чем. Я осмелилась задать вам этот вопрос только потому, что знаю — вы знакомы с ним ближе, чем кто-либо другой в округе.

На несколько секунд воцарилась тишина. Затем мисс Трент перевела дыхание и сказала:

— В силу обстоятельств я провела немало времени в его компании, но мы не находимся в столь близких отношениях, как… как вам, по-видимому, показалось. — Она изобразила улыбку. — Мои грехи да падут на мою голову! Я позволила себя уговорить принять приглашение леди Колебатч на бал и оказалась достаточно неосторожной, чтобы станцевать вальс с сэром Вэлдо, причем дважды. Мне горько пришлось пожалеть об этом. Боюсь, что мое желание потанцевать после столь долгого перерыва вскружило мне голову.

Лицо миссис Чартли снова смягчилось, она подалась вперед и сжала руку Анкиллы.

— Не тревожьтесь! Я все прекрасно понимаю. Но… Моя дорогая, вы позволите мне быть с вами совершенно откровенной? Вы молодая женщина, хотя и пытаетесь убедить всех нас, что это не так. И рядом с вами нет мамы, чтобы посоветовать, не так ли? Я искренне люблю вас, поэтому вы должны простить меня за то, что беру на себя слишком многое. Я беспокоюсь за вас, так как боюсь, что вы, возможно, лелеете надежды, которым не суждено сбыться. Не подумайте, что осуждаю вас. Намерения сэра Вэлдо четко обозначились: всем известно, с тех пор как заболела Шарлотта, он ежедневно наведывается в Стаплс, чтобы увидеться с вами.

— Нет! Чтобы справиться, как она идет на поправку, и принести то, что, по его мнению, может развлечь Шарлотту, — пробормотала Анкилла, чувствуя, как слова застревают в горле.

— Но, моя дорогая… — запротестовала миссис Чартли с легким смехом.

— Мэм, за это время я только однажды видела его, да и то при всех.

— Если вы говорите мне, что это было именно так, то я вам верю, но будет очень и очень трудно убедить в этом других.

— Я в курсе сплетен, мэм, — с горечью проговорила Анкилла. — Говорят, что я стараюсь поймать его на удочку, ведь так?

— Нам нет нужды уточнять злопыхательские слухи. Сплетни не по моей части. Меня беспокоит по-настоящему то, что он преследует вас. Будь это другой мужчина, а не сэр Вэлдо, я бы не сомневалась, что он ухаживает за вами с благовидными намерениями, и каждый день ожидала бы того момента, когда смогла бы поздравить вас и пожелать счастья… Ведь вы не можете скрыть от меня, дорогая, что не безразличны к нему? И это меня ничуть не удивляет. Сдается мне, не много найдется женщин, способных ему противостоять. Даже я — а ведь насчет меня он и не помышлял ничего подобного, как вы понимаете, — так вот, даже я не осталась равнодушной к его чарам. Думаю, вернее, считаю его настолько привлекательным, что это грозит опасностью любой из нас, и не сомневаюсь, в него влюблялись очень многие женщины.

— Вам об этом рассказала миссис Миклби, мэм?

— Да, а той — ее кузина из Лондона. Мне бы не хотелось уделять много времени досужим слухам, если бы они в какой-то мере не подтверждались Линдетом… Нет, нет, можете быть уверены, без малейшего намерения с его стороны очернить кузена! Все наоборот! Он часто говорит о сэре Вэлдо и всегда с восхищением, даже, сказала бы, с гордостью. Но не следует забывать, дорогая мисс Трент, что сэр Вэлдо принадлежит к определенному кругу людей, которые диктуют моду и манеру поведения. Более того, он главенствует там. А вы должны знать, возможно, даже лучше меня, что их манеры и поведение зачастую определяются далеко не теми же самыми принципами, которыми руководствуются в более скромных кругах.

— Вы стараетесь предостеречь меня, мэм, что сэр Вэлдо распутник? — в упор спросила Анкилла.

— О боже милосердный! Нет, конечно! — воскликнула миссис Чартли. — Прошу вас, моя дорогая, даже не думать, что подобное могло бы сорваться с моего языка! Нет никаких сомнений, что у него были… ну, назовем их похождения, что ли? Но умоляю, не вообразите, будто я подозреваю его в… в…

— В том, что он может предложить мне стать его содержанкой? Я полагаю, на этих словах вы запнулись? Обещаю, не приму ничего подобного!

Миссис Чартли, которую выпад Анкиллы еще больше вывел из равновесия, поспешила возразить:

— Нет, нет! Я не подозреваю его в том, что сэр Вэлдо намерен причинить вам хоть малейший вред. Просто опасаюсь, что он может повредить вам неумышленно, не понимая, что вы полюбили его гораздо больше, чем это входило в намерения Идеального Мужчины, и до его сознания это дойдет тогда, когда будет уже поздно. Вспомните, он привык иметь дело с модными женщинами, которые знают правила флирта, изучили их до тонкости. Весьма вероятно, сэр Вэлдо заблуждается, думая, что и вы владеете этим искусством, как его лондонские приятельницы. Ведь вы в зрелом возрасте и, как он полагает, у вас должен быть соответствующий опыт. Он не стал бы, в этом я убеждена, шутить с чувствами девушки, про которую знал бы, что она еще не искушена.

— А не слишком ли вы высокого мнения о нем, мэм? — заметила Анкилла с кривой от боли улыбкой.

— О, как вы ошибаетесь! В некотором отношении он заслуживает самой высокой моей оценки, — поспешно возразила миссис Чартли. — У меня есть основания… — Она спохватилась, изменилась в лице и добавила: — Все, что я хочу сказать вам, моя дорогая, — это то, что вам следует соблюдать осторожность. Не поддавайтесь слишком его галантности и помните — он мужчина в возрасте тридцати пяти или шести лет, богатый, избалованный вниманием… и ко всему прочему холостяк.

Мисс Трент начала натягивать перчатки.

— Буду помнить, — пообещала она тихо. — Весьма признательна вам за доброту, с которой вы, мэм, взяли на себя труд предостеречь меня, но прошу вас поверить, для опасений нет причин. Вы не сообщили мне ничего такого, чего я не говорила бы уже сама себе. — Она встала. — Я должна идти. Хотела бы дать вам заверения, которые вы от меня ждали, однако не могу. Но не думаю, что сэр Вэлдо станет препятствовать счастью Линдета.

— Благодарю вас. Буду надеяться, что вы окажетесь правы. Вы прибыли в экипаже? Я провожу вас до конюшни. Между прочим, чем закончилось это премиленькое предложение мистера Калвера посетить танцзал в Харрогите? Могу представить ваш испуг! Мы услышали об этом от Линдета, а из того, о чем он умолчал, могу сделать вывод, что Тиффани была… ну, скажем так, глубоко опечалена отказом тети ответить ему согласием.

— Не опечалена, мэм, — рассмеялась Анкилла. — Взбешена! Лорд Линдет счел за лучшее удалиться, когда увидел, что вот-вот разразится буря. Полагаю, больше нам не предложат ничего подобного.

— Дай-то бог! Слишком опасное предложение даже для того, чтобы его только сделать. Рискну высказать догадку: вы будете довольны, если больше не увидите этого молодого человека?

— Ну, должна признаться, я не отношусь с симпатией к мистеру Калверу, но поступлю по отношению к нему несправедливо, если не скажу вам: как только он увидел, что миссис Андерхилл далеко не в восторге от его предложения, то тут же его снял. А после того, как он признался мне, что сделал свое предложение не подумав, желая лишь отвлечь Тиффани, и искрение огорчен своим поступком, я даже смягчилась. Заверил меня, что я могу на него положиться и, если понадобится, он приведет сотню причин, по которым его предложение окажется неосуществимым. Был чрезвычайно вежлив, впрочем, как всегда.

Тут они дошли до конюшни и расстались. Миссис Чартли еще постояла, пока мисс Трент не забралась в экипаж, а затем через сад направилась к дому.

Анкилла выехала из ворот на улицу. Но прежде чем ее коренастая лошадка успела перейти на рысь, фаэтон, запряженный двумя гнедыми, нырнул из-за поворота ей навстречу. Зная о том, что она находится в пределах видимости из дома пастора, мисс Трент испугалась, заметив, что сэр Вэлдо осаживает упряжку с явным намерением с ходу впритык остановиться возле ее экипажа, как это умел лишь он. Ей ничего не оставалось, как последовать его примеру. Заставить лошадку перейти на рысь в такой момент было бы просто невежливо — сэр Вэлдо мог подумать, что она старается избежать встречи.

В следующий момент фаэтон остановился рядом с коляской. Не знай она, как опытен возница, подумала бы, что они сцепились колесами. Грум спрыгнул на землю и бросился осматривать колесные оси, а сэр Вэлдо в это время, сняв шляпу, уже улыбался Анкилле.

— Как поживаете, мэм? Я, должно быть, родился под счастливой звездой. Окажись я здесь минутой раньше, наверняка разминулся бы с вами. Знаете, о чем я думал всю последнюю неделю? О том, как одиноко и грустно.

Она ответила так небрежно, как могла:

— Между прочим, как и бедной Шарлотте. Вы направляетесь в Лидс?

— Да. У вас есть какое-нибудь поручение?

— Нет, благодарю вас, ничего. Не хотела бы вас задерживать.

— У меня такое впечатление, что это я вас задерживаю, — заметил он лукаво.

Анкилла улыбнулась, но не стала возражать.

— Ну, пожалуй, это так. У меня нет времени прохлаждаться. Я была у миссис Чартли и задержалась у нее дольше, чем следовало. Да и вы, как понимаю, едете в Лидс не ради прогулки. Вас там ожидает куча дел?

— Нет, не очень много. Рад сообщить вам, что вскоре с делами будет покончено.

— Должно быть, вы порядком устали от всех этих хлопот, — предположила она. — А что, строители уже закончили работы?

— Пока еще нет. Мне пришлось… скажем так, предпринять весьма энергичные меры, чтобы осуществить серьезные преобразования.

— Можете не продолжать, — засмеялась мисс Трент. — Ваши «преобразования», сэр Вэлдо, взбудоражили всю округу, можете мне поверить.

— Да, уже наслышан! Чего только не наплели, диву даешься! Вот уж не ожидал, что из-за смены обстановки в доме разгорится такой сыр-бор. У меня в имении никто бы не обратил внимания на такие мелочи, как покупка постельного белья и посуды для буфета. Таковы минусы — а может, и плюсы, кто знает? — жизни в провинции. Тут чрезмерный интерес к соседям.

— Совершенно верно. А вы, должна вам напомнить, для обывателей захолустья весьма необычный сосед. Помимо всего прочего, подогреваете нездоровое любопытство к себе тем, что все держите в тайне. Люди ломают голову — намерены ли вы продать Брум-Холл, собираетесь ли здесь всерьез обосноваться или жить только во время скачек в Йорке? Такая скрытность, сэр, воспринимается как намек на то, что существуют какие-то загадочные обстоятельства, которые вы хотели бы утаить от всех.

Она говорила шутливым тоном, поэтому удивилась, заметив, что он слушает ее очень серьезно, хотя и с улыбкой.

— Полагаю, все так, — согласился сэр Вэлдо. — Моя цель обязательно станет общеизвестной, но, пока я тут нахожусь, пусть остается тайной.

— Я просто подшучивала, — поспешно пояснила Анкилла. — Прошу вас, не придавайте этому значения.

— Я это понял, как и то, что в вашей шутке большая доля истины. Всеми силами стремлюсь к тому, чтобы начисто выложить вам всю подоплеку моих дел, мисс Трент. А боюсь только одного — отсюда и такая секретность, — что вызову массу неудовольствия большинства соседей. Конечно, надеюсь, ваш голос не присоединится к общему хору осуждения — у вас либеральный взгляд на вещи. Разрешите посетить вас с визитом в ближайшее время, о чем, кстати, я уже просил? О боже! Кажется, с тех пор прошла целая вечность!

Ей не верилось, что подобные слова может произносить человек, который ни о чем другом не помышляет, кроме легкого флирта, чтобы убить время, но сочла за лучшее возразить:

— Я была бы только счастлива. Но… я не думаю… сэр Вэлдо, миссис Андерхилл уезжает с Шарлоттой в Бридлингтон, ее не будет дома около недели, а то и больше.

Он сделал знак груму и, трогаясь с места, ответил, обаятельно улыбнувшись:

— Я в курсе. Может, наконец-то мне повезет застать вас одну!

 

Глава 15

Анкилла ехала домой как в счастливом сне, ничуть не беспокоясь, наблюдала ли миссис Чартли за ее встречей с Идеальным Мужчиной или пет, и с легким сердцем отметя прочь все предостережения этой леди. Миссис Чартли, как теперь убедилась мисс Трент, глубоко заблуждалась насчет сэра Вэлдо, впрочем, как и она сама тоже. Возможно, тому послужило их обоюдное глубокое предубеждение против «коринфян». Во всяком случае, как это ни странно, лично ей отказал здравый смысл. Ни она, ни миссис Чартли не обладали романтическим складом ума. Анкилла еще в ранней молодости убедилась, что глупо предаваться романтическим грезам, которые воплощаются в жизнь только на страницах волшебных сказок. А разве это не фантастика — предположить, будто Идеальный Мужчина, подобно нежному красавцу, принцу, денно и нощно мечтает о Золушке? А с другой стороны… Неискушенная в искусстве флирта, Анкилла могла только размышлять, сомневаться и догадываться, может ли случиться такое, чтобы Идеальный Мужчина именно ее предпочел всем тем благородным и красивым леди, которые лелеют надежду получить предложение его руки и сердца? Поверить в такое казалось настолько трудно, что граничило с невозможным. И все же… Она тщетно попыталась дать другое объяснение всему тому, что он ей сказал. Но тогда в голове, как молния, сверкнула мысль, что с ее стороны ничего не может быть нелепее, чем ринуться навстречу любви.

Мисс Трент вернулась в Стаплс, витая в облаках. Даже миссис Андерхилл, как правило не отличавшаяся наблюдательностью, была поражена румянцем на ее щеках и блеском в глазах, а посему не замедлила отметить, что никогда еще не видела Анкиллу такой прекрасной.

— Только не говорите мне, что он с вами не объяснился! — воскликнула она.

— Нет, не объяснился, — засмеялась Анкилла, зардевшись еще больше.

— Ну, если он этого еще не сделал, то, вероятно, вы подозреваете, что такое входит в его намерения. Чем же иным можно объяснить, что вы так похорошели? — резонно предположила миссис Андерхилл.

— Разве я изменилась? Вот не знала! Дорогая миссис Андерхилл, умоляю… молю, не задавайте мне вопросов, я все равно не в состоянии на них ответить.

Миссис Андерхилл весьма великодушно воздержалась от дальнейших расспросов, но не смогла не посетовать на превратности судьбы, которые вынуждают ее покинуть Стаплс именно тогда, когда ей больше всего хотелось бы остаться дома.

— Как можно полностью полагаться на джентльмена в таком важном деле? — заявила она. — Вдруг он просто не решается и его надо подтолкнуть? А я вполне могла бы это сделать.

Мисс Трент только порадовалась в душе, что ее работодательницы не окажется поблизости, чтобы выполнить добровольно взятую на себя миссию. Однако она не могла не признать, что миссис Андерхилл движут доброта и желание ей помочь. Анкилла поблагодарила хозяйку со всей нежностью, на которую была способна, но заметила, что не хотела бы получить предложение от мужчины, которого надо «подталкивать».

— Согласна, — не замедлила отозваться миссис Андерхилл. — Но легко говорить, когда только и остается, что ответить «да» или «нет», как это полагается женщинам теоретически. Только не учитывается, что джентльмен, дошедший до точки и, вполне возможно, не сомкнувший ночью глаз, чтобы составить речь в подобающих случаю выражениях и выучивший ее наизусть, тем не менее нуждается в некотором поощрении, потому что стесняется и не желает выставить себя дураком при всем честном народе. А иначе можно и не дождаться, пока он сам рот откроет. Вот так-то, моя дорогая!

Мисс Трент никак не могла представить себе Идеального Мужчину страдающим от застенчивости, но не поделилась этим с собеседницей. Ей не хотелось продолжать мучительной для нее дискуссии, которая легко могла выйти за рамки дозволенного, поэтому она направила мысли миссис Апдерхилл в другое русло, заговорив о том, что предстоит еще сделать перед отъездом, чтобы добрая леди могла покинуть Стаплс со спокойной душой. К счастью, список дел оказался длиннющим и, в частности, включал в себя весьма сложную проблему зимних штор для гостиной.

Они были сшиты нуждающейся вдовой, живущей в городке в нескольких милях от Стаплса, но частично из-за ее нерасторопности, а частично из-за оплошности магазина тканей, приславшего шелк на подкладку, не гармонирующий с богатой парчой, выбранной самой миссис Апдерхилл, вызвали серьезное недовольство хозяйки.

— Не то, так другое! Видите ли, «покорнейше заверяют», что пришлют на этой неделе другой оттенок. А где гарантия, что их новая ткань подойдет? — рассердилась она вновь.

— Возможно, вы пожелаете, чтобы я написала в магазин и попросила их послать новую ткань миссис Таутон, чтобы она могла решить…

— Ну уж этого я как раз не желаю! — перебила Анкиллу миссис Андерхилл. — Как же, решит! Да она не отличает черного от белого! Глупейшее создание, которое я когда-либо встречала. И такая копуха! Я знала, чем все кончится, когда миссис Чартли попросила меня дать этой вдове возможность заработать. Прежде никого не нанимала ради благотворительности, и правильно делала. Теперь это обошлось дороже, а сшито хуже, чем если бы я отправила заказ в Лондон. Ведь хотела же запустить руку в карман и сделать нуждающейся женщине подарок, но миссис Чартли побоялась, что будет задета гордость этой дурехи. И вот результат. Вам когда-нибудь приходилось встречать человека, который корчит из себя благородного, а сам все делает шиворот-навыворот, да потом еще считает, что ему плюнули в душу, если вы говорите, что его работа вас не устраивает?

— Нет, не приходилось, — призналась мисс Трент. — Если вы доверяете моему вкусу, я сама отвезу шелк, который пришлют, миссис Таутон и посмотрю, гармонирует ли он с парчой. Или вы предпочитаете сами посмотреть на эту ткань после возвращения?

— Нет, ни в коем случае! — категорично отрезала миссис Андерхилл. — Я хочу эти шторы уже нынешней зимой, а не следующей. Хотя мне и не по душе просить вас выполнить мои обязанности, на что вы, пожалуй, вправе обидеться.

— Я не столь уж знатная особа, мэм! Считайте, этот вопрос решен. Остаются еще фрукты, которые надо передать…

— О господи! Это навело меня на мысль о старом Мэтью! — воскликнула миссис Андерхилл. — Ну, ничего удивительного, что у меня все вылетело из головы со всей этой суматохой, тревогой за Шарлотту, сборами и прочим. Он слег с ревматизмом. Вот здесь склянка с лекарством и кусок фланели, которые надо доставить ему в коттедж. Мне непременно надо выкроить на это время, потому что он пенсионер, а мистер Андерхилл всегда заботился, чтобы никто из них не был забыт.

— Буду только рада прогуляться и отправлюсь к нему завтра же утром, как только вы с Шарлоттой благополучно разместитесь в экипаже, — пообещала Анкилла.

В связи с тем, что миссис Андерхилл редко выезжала из Стаплса и поэтому по мере приближения отъезда все более и более расстраивалась, претворить в жизнь это намерение Анкиллы оказалось труднее, чем можно было ожидать. Отъезд все время откладывался, так как приходилось бесконечно распаковывать бессчетное количество чемоданов и баулов, чтобы лишний раз убедиться, уложены ли те или иные вещи, поскольку миссис Андерхилл, несмотря на заверения служанки, упорно доказывала, что их забыли. Наконец, всего лишь после одного ложного старта, когда Шарлотта вспомнила, что забыла взять дорожные шахматы, путешественницы отбыли, оставив позади себя запыхавшихся и выбившихся из сил домочадцев.

— Пуф! — выдохнул Кауртни, пряча в карман платок, которым махал отъезжающим. — Можно подумать, что они собрались на другое полушарие! — Он обернулся к хихикающей кузине и с важным видом человека, вознамерившегося выполнять инструкции, полученные от матери при расставании, заявил: — Я отправляюсь к Кроушайсам, если хочешь, можешь поехать со мной. Только не заставляй меня бить каблуками в дверь твоей комнаты, не волынься с переодеванием!

За неимением лучшего и справедливо опасаясь, что мисс Трент вынудит ее посетить престарелого Мэтью, Тиффани соизволила принять его «учтивое» предложение и помчалась в дом одеться для верховой езды. Избавившись от ответственности за нее хотя бы на одно утро и радуясь возможности остаться наедине со своими мыслями, мисс Трент с корзинкой в руках отправилась навещать старика.

На обратном пути в Стаплс с ней неожиданно поравнялся Линдет, едущий в тарантасе покойного Калвера. Он осадил лошадей рядом с ней; его глаза искрились веселостью.

— Доброе утро! Вы пропустили великолепное зрелище! Забирайтесь в тарантас и позвольте мне отвезти вас домой.

— Благодарю вас, — улыбнулась она, — но я предпочитаю размять ноги. Так что же за зрелище я пропустила?

— Я расскажу вам, — Джулиан засмеялся, — по вы должны позволить мне подвезти вас. По-моему, скоро пойдет дождь, а вы без зонта.

— Ладно, согласна, — ответила Анкилла, хватаясь за протянутую им руку и забираясь на сиденье, — хотя думаю, облака слишком высоко для дождя. Но не испытывайте дольше моего любопытства. Так что же я пропустила?

— Артур Миклби пытался на скаку подкинуть плеть и тут же поймать, — сообщил он, все еще смеясь. — И надо же придумать такое — репетировать этот трюк там, где деревья смыкаются прямо над головой! Растяпа!

— Ну так уж и растяпа! — Она тоже засмеялась. — И что же, зацепился за ветку?

— Разумеется! К тому времени, когда я подъехал, он был в такой ярости, так клял дерево, плеть и свою гнедую, что я не мог не расхохотаться, даже под угрозой смерти! Всякий раз, когда ему удавалось ухватиться за рукоятку и попытаться освободить плеть, гнедая пугалась и шарахалась в сторону. Конечно, Миклби тут же приходилось выпускать рукоятку и успокаивать непонятливую скотину, потом опять заставлять ее пятиться под дерево, так, чтобы плеть оказалась у него над головой и можно было до нее дотянуться.

Мисс Трент, от души посмеявшись, заметила:

— Подумать только, прозевать такое зрелище! Ну и как, удалось ему ее достать?

— О боже, нет, конечно! Плеть там так и висит… А Миклби поскакал домой — за лестницей, я полагаю, хочет успеть снять плеть до того, как кто-нибудь еще не проедет мимо и не начнет теряться в догадках, как она туда попала. Я, например, не мог сдержать любопытства, так он готов был меня убить.

— Бедный Артур! Представляю, как вы над ним поиздевались!

— Вовсе нет! Даже подал ему шляпу, когда она с него свалилась. В общем-то вина за это лежит на Вэлдо — Миклби, должно быть, видел, как он подкидывает плеть над головой и ловит ее. Я уже сказал Вэлдо, что если он задержится здесь еще немного, то возомнит о себе так, что его невозможно будет выносить. Как вы знаете, Миклби и остальные подражают ему во всем, вплоть до мелочей. Если он наденет сюртук наизнанку, то и все они сделают то же самое.

— Да, пожалуй, у них ума на это хватит, — согласилась Анкилла. — К счастью, он никогда не делает ничего экстравагантного. Более того, оказывает весьма благотворное влияние на наиболее рьяных своих поклонников… и это в конце концов снискало ему уважение у их родителей.

Джулиан ухмыльнулся:

— Кому, как не мне, знать об этом? У Вэлдо легкая рука, его любят! Но он быстро утратит в их глазах всякое уважение, когда они узнают, что Брум-Холл ему нужен для его несчастных детей.

— Несчастных детей? — переспросила мисс Трент со странной интонацией.

— Ну, так их величает наш кузен Джордж, — со смешком пояснил его светлость. — Он от них далеко не в восторге. Джордж человек хороший, но немного чопорный и помешан на приличиях, вот он какой! Джордж так и заявил Вэлдо: если он предоставит крышу и кров этому «отродью» рядом с респектабельными соседями, то все скажут, что его эксцентричность зашла слишком далеко. Должен признаться, сам бы я на такое никогда не решился. Даже пастор отшатнулся, когда Вэлдо завел с ним об этом разговор. Представляю себе, с какой дрожью мистер Чартли теперь думает о том, что скажут окружающие люди вроде миссис Миклби, когда узнают, что он был в курсе замыслов Вэлдо! — Заметив, что мисс Трент непонятно почему молчит, Джулиан спохватился и умолк. Повернувшись, он увидел, что его пассажирка неотрывно смотрит на его лицо, но каким-то отсутствующим взглядом. Это заставило молодого лорда с беспокойством спросить: — Вэлдо ведь рассказывал вам о своих детях, не так ли, мэм?

Она отвела взгляд и как-то оцепенело ответила:

— Нет! Даже не упоминал.

— О боже! — испуганно воскликнул Линдет. — У меня и в мыслях не было… Ну и влип же я! Бога ради, мэм, не выдавайте меня! Не хочу, чтобы Вэлдо задал мне взбучку!

Последняя фраза прозвучала шутливо. Анкилла заставила себя изобразить слабую улыбку и сказала:

— Не принимайте близко к сердцу, сэр! Я-то уж точно буду держать язык за зубами, хотя бы о том, что услышала новости от вас.

— Он предупреждал меня, что не желает болтовни по этому поводу, — признался Джулиан, испытывая раскаяние. — Сам он никому бы не проговорился, за исключением… — Внезапно его обожгла тревожная мысль, и он с опаской поинтересовался: — Я вас не шокировал, мэм? Надеюсь, когда все эти старые кумушки на все лады начнут толковать о детях, которые должны поселиться в Брум-Холле, вы-то не станете подливать масла в огонь и не будете способствовать подогреванию страстей? Увы, к сожалению, большинство людей совершенно не волнует, что станет с бедными маленькими чертенятами, не говоря уже о том, что и пальцем не шевельнут, чтобы позаботиться о крове для них, кормежке и обучении. Вы, конечно, можете сказать, что Вэлдо слишком многое себе позволяет и что это не лучший способ заставить о себе говорить, но…

Мисс Трент, чувствуя, что с ней вот-вот начнется истерика, прервала его:

— Дорогой лорд Линдет, уверяю вас, нет ни малейшей необходимости говорить дальше на эту тему. Как я понимаю, вы и сэр Вэлдо в скором времени покинете Йоркшир?

Он ненадолго смешался:

— Да, это так, хотя я не совсем уверен. Мне необходимо съездить домой, но… надеюсь вернуться в Йоркшир снова, сразу, как… В общем, скоро.

— В следующем месяце состоятся бега в Йоркшире, — напомнила она. — Возьму на себя смелость предположить, что вы и прежде неоднократно посещали их. Мне же такое удовольствие предоставится впервые. Миссис Андерхилл намеревается организовать выезд и, как вам известно, закатить по этому случаю вечеринку.

Джулиан с радостью ухватился за возможность сменить тему разговора. Остаток короткого пути прошел в ни к чему не обязывающей болтовне, хотя по большей части говорил только он сам. Линдет хотел было въехать в ворота Стаплса, но мисс Трент ему не позволила, сказав, что она с удовольствием пройдется по ведущей дорожке к дому. Анкилла постаралась придать своему голосу такие интонации, а лицу такое выражение, чтобы он не мог и заподозрить, что своей несдержанностью в разговоре невольно принес беду. Весело помахав на прощанье шляпой, лорд укатил прочь.

Она шла по аллее, ничего не видя перед собой, пустая корзинка непомерной тяжестью оттягивала руку. Мысли путались, и, чтобы привести их в порядок, ей хотелось хоть какое-то время побыть одной, отойти от шока, вызванного бесхитростным откровением Линдета.

Провидение милосердно предоставило такую возможность. Тиффани и Кауртни еще не вернулись из гостей, а все слуги, приведя дом в порядок, разошлись по своим комнатам. Никто не видел ее возвращения, никто не потревожил, и она спокойно добралась до своего безопасного убежища — спальни. Там Анкилла прежде всего развязала тесемки на чепце и машинально их разгладила, перед тем как убрать головной убор в шкаф. Но тут заметила, что вся дрожит, села, обмякнув, на стул, оперлась локтями на туалетный столик и уронила голову на руки. До сих пор она даже не подозревала, что шок может поразить на манер лихорадки — знакомой ей болезни, перенесенной много лет назад.

Прошло немало времени, прежде чем Анкилла смогла заставить свой мозг работать, правда, скорее осознавать, чем вспоминать. Теперь было в высшей степени бесполезным заново перебирать все то, что ей говорил Идеальный Мужчина или что он делал, но иначе она не могла — слишком многие его слова вдруг приобрели совершенно новый смысл. Он говорил, что у него для нее особое предложение, что он намерен объясниться с ней начистоту, что ему грозит сильное недовольство соседей, но надеялся — ее голос не присоединится к общему хору осуждающих, так как у нее либеральные взгляды. В приступе отчаяния она размышляла, что же такое могла сказать или сделать, чем внушила ему, да и Линдету тоже, столь превратное представление о своем характере?

Ее первым импульсивным желанием было решительно отвергнуть откровение, что сэр Вэлдо распутник, как абсолютно неправдоподобное. И даже позже, когда она несколько успокоилась и оказалась в состоянии рассуждать более здраво, все равно, вопреки очевидному, сохранила убеждение, что это никак не может быть правдой. Если бы кто другой, а не Линдет сказал ей, что сэр Вэлдо собирается пристроить своих незаконнорожденных детей, она бы ни на секунду не поверила. Но Линдет никогда бы не возвел напраслину на своего кузена, и то, что он сказал, нельзя было пропустить мимо ушей как злопыхательство. Она была изумлена той легкости, с которой он мог говорить о подобных вещах, так как не сомневалась, что Джулиан молодой человек с принципами. Затем вспомнила, что ей говорила миссис Чартли, и поняла, какую сильную поддержку оказали ее предостережения словам Линдета. Особенно ужасно было узнать, что такая прямая и добропорядочная женщина могла смотреть сквозь пальцы на то, что назвала «похождениями». Миссис Чартли знала правду, но от этого не стала думать хуже о сэре Вэлдо. И выложила свои предупреждения не для того, чтобы предостеречь ее от замужества, а из страха, что мисс Трент подобного предложения и не дождется. Миссис Чартли, как, возможно, это будет и с миссис Миклби, вероятно, возмущена, что по соседству поселятся сорванцы сэра Вэлдо, но не считает их препятствием для его женитьбы на женщине, не имеющей ничего общего с теми спутницами, с которыми у него были «похождения». Подобное отношение с ее стороны показалось бы Анкилле невероятным, впрочем, как и всем остальным, если бы она прибыла в Стаплс прямиком из родного дома, где вольное поведение резко осуждалось, но мисс Трент успела провести несколько месяцев в Лондоне, где уяснила, что в аристократических кругах сомнительное поведение рассматривается скорее с усмешкой, нежели с осуждением. Там мужчины открыто говорили о своих амурных приключениях, а несколько надменных леди, кичившихся своим происхождением, не считали зазорным и не скрывали ни от кого, что всучили своим мужьям детей, прижитых от любовников. В том удивительном мире любой соблюдал определенную осмотрительность, каждый мог иметь столько любовниц, сколько ему заблагорассудится, и все же пользоваться уважением. Непростительным и чуть ли не преступлением считалось лишь вызвать скандал. А среди джентльменов находились и такие, кто осуждал других, не отличающихся распущенностью. Даже супруга генерала Трента, почти столь же добродетельная, как и миссис Чартли, взирала без особого осуждения на некую Драри Лейн, находящуюся, как хорошо было всем известно, на содержании джентльмена, которого тетя принимала у себя со всем радушием.

Но мисс Трент придерживалась строгих моральных устоев. Она относилась к распутникам так же, как и к проституткам. Неужели вскоре ей придется размышлять, сможет ли она стать женой такого мужчины?

 

Глава 16

К тому времени, когда Тиффани вернулась в Стаплс, мисс Трент уже настолько овладела собой, что встретила ее, по крайней мере внешне, вполне спокойно. В глазах ее затаился страх, но Тиффани, всецело занятая собой, не обратила на это внимания. Она пребывала в самом радужном настроении, так как по дороге домой они с Кауртни встретили миссис Колебатч и Лиззи, ездящих в допотопном ландо, и теперь она собралась к ним в гости.

— Леди Колебатч спросила, согласны ли мы сегодня приехать на обед в Колби-Плейс… я и Кауртни. Это будет даже не вечер… приедут еще девочки Миклби, с ними Артур и Джек Бэннингем. Так могу я пойти или нет, Анкилла? Ох, да она еще добавила, что будет рада видеть вас тоже. Но, как мне кажется, вы не захотите, потому что все, что мы там намерены делать, — это играть в разные игры. Незнакомых никого не будет, поэтому какие могут быть возражения против того, чтобы мне отправиться туда без вас? Или все-таки есть?

— Нет никаких, если Кауртни поедет с вами.

— Дорогая Анкилла! — воскликнула Тиффани, обнимая ее. — А вам хочется с нами? Знаете, в этом нет никакой необходимости, поверьте!

— Тогда и не поеду, — ответила мисс Трент, слабо улыбаясь.

Кауртни, вошедший в комнату почти следом за Тиффани, при этих словах от удивления воскликнул. Мисс Трент пожаловалась на головную боль, что заставило Тиффани тут же заявить:

— Думаю, вы действительно выглядите не слишком хорошо, чтобы отправиться на вечеринку. Бедная Анкилла! Вот и отдохнете. Вам следует лечь в постель, а я принесу дольки лимона, чтобы вы могли приложить их к вискам.

Мисс Трент отклонила предложение, поэтому Тиффани, горя желанием проявить участие, предложила поискать что-нибудь от головной боли среди тетиных лекарств.

— Благодарю вас, Тиффани, не надо, — твердо отказалась мисс Трент. — Я также не желаю никаких припарок к ногам. Вы же знаете, я не из тех, кто из-за каждого пустяка ложится в постель.

Тиффани была несколько обескуражена столь категоричным утверждением, но спустя секунду, покопавшись в памяти, радостно подняла брови и сообщила с триумфом:

— Спиртовой раствор камфары с лавандой! — и выбежала из комнаты, на ходу окликая няньку.

Мисс Трент вопрошающе взглянула на Кауртни:

— Почему она так хочет отправить меня в кровать? Если вы знаете причину, прошу, не скрывайте ее от меня.

— Ну, другой не знаю, — он ухмыльнулся, — кроме той, пожалуй, что леди Колебатч собиралась пригласить и Линдета. Думаю, Тиффани, как она хвасталась, намерена «поманить его пальцем». Естественно, присутствие наставницы при этом нежелательно.

— Так что же она намеревается выкинуть? — потребовала объяснений мисс Трент.

— «Поманить пальцем». — Его ухмылка стала шире. — Это то, что она обещала мне сделать, когда захочет, чтобы он вновь пал к ее ногам. Только я думаю, что с Линдетом Тиффани здорово дала маху. Она уверена: он пребывает в отчаянии из-за того, что она флиртует с этим столичным щеголем, его кузеном, и охладела к нему, но мне сдается, Джулиана все это не слишком волнует. Точнее, ему на нее… наплевать!

— Только молчок об этом, — взмолилась мисс Трент, возбуждаясь и говоря с неподдельной искренностью. — Прошу вас, ради меня!

— О, даже не надо об этом просить, — заявил Кауртни с одобрительным видом. — Я пообещал маме, что не стану ворошить угли в камине, и сдержу свое слово! Конечно, если только Тиффани не попрет в дурь и не хватит через край, — добавил он после секундного раздумья.

Мисс Трент оставалось лишь надеяться, что ее подопечная не пустится во все тяжкие. Настроение Тиффани на данный момент было солнечным, но на это нельзя было ни в коем случае долго рассчитывать, и хотя она и ее кузен редко ссорились, когда выезжали вместе, зато во всех других случаях находили удовольствие в том, что доводили друг друга до белого каления.

Вот и на этот раз они в полном согласии отправились в фаэтоне Кауртни, заранее договорившись, что раз вечер не формальный, то это средство передвижения предпочтительнее, чем вышедший из моды крытый экипаж, влекомый парой кляч, используемых обычно для работ в усадьбе, который только и оставался в их распоряжении после отъезда миссис Андерхилл. Мисс Трент, мнение которой об искусстве молодого мистера Андерхилла править упряжкой было не очень высоким, вздохнула с облегчением, увидев, что фаэтон запряжен только парой, и отметив, что ночь обещает быть лунной, — казалось маловероятным, что он заедет в кювет. Проводив их, она ушла к себе, чтобы предаться размышлениям над своими не очень веселыми проблемами.

Вскоре Анкилла обнаружила, что не способна думать о повесе, чьи незаконнорожденные дети будут препоручены заботам прихода, и о восхитительном мужчине с чарующей улыбкой как об одном и том же человеке. Тщетно она напоминала себе, что шарм в обхождении и манерах — неотъемлемое качество обольстителя, и в равной мере столь же тщетно корила себя, что поддалась его чарам. Из всего этого возникал пугающий вывод: сколько бы ни чернила она мысленно сэра Вэлдо, ее любовь к нему не ослабевала, как этого хотелось бы ожидать, оставаясь все такой же сильной, и это делало ее несчастной.

Однако в одном пункте решимость мисс Трент была незыблемой: о замужестве с ним не могло быть и речи, даже если мысль о женитьбе засела у него в голове, что, правда, после откровений Линдета казалось весьма сомнительным. И все-таки, думая об этом, Анкилла отказывалась верить, что он способен предложить ей что-то другое — для ее достоинства позорное и оскорбительное. Распутником сэр Вэлдо, может быть, и был, но уж никак не глупцом, поэтому, безусловно, отдавал себе отчет, что она не из тех, кому можно предложить сомнительный вариант как женщине легкого поведения. Мисс Трент терялась в догадках, с чего это вдруг он захотел на ней жениться? И пришла к ужасной мысли: вероятно, Идеальный Мужчина решил, что пора обзавестись семьей, а выбрав жену без пенни за душой, сможет продолжать вести прежний образ жизни распутника. Ей же, благодарной за жизнь в комфорте и роскоши, надлежит закрывать глаза на его «похождения» и в то же время вести себя с достоинством и приличием, как подобает леди, носящей его имя.

К тому времени, когда Тиффани и Кауртни вернулись из Колби-Плейс, у нее и на самом деле не на шутку разболелась голова. Только чувство долга удержало мисс Трент от того, чтобы отправиться в постель, не дождавшись их. Поэтому она вздохнула с облегчением, когда Тиффани, вместо того чтобы надоедать ей болтовней о вечеринке, зевнула, передернула плечами, заявила, что там было невыносимо скучно, и пошла спать. Выразительная гримаса на лице Кауртни дала компаньонке понять, что тому есть что ей рассказать, однако она чувствовала себя совершенно не способной разбираться в данный момент с проблемами Тиффани, поэтому не осталась его выслушивать и поднялась наверх вместе со своей переменчивой подопечной.

На следующее утро Тиффани не удостоила почтить своим присутствием столовую, где, как обычно, был накрыт завтрак. Ее горничная объяснила мисс Трент, что та страдает от головной боли, а старая нянька интерпретировала это заявление в «одно из ее проклятых выкрутасов». Таким образом, Кауртни получил возможность подробно поведать мисс Трент о перипетиях вечеринки.

— Линдета не было, — сообщил он, очищая вареное яйцо. — Он уведомил леди Колебатч, что уже приглашен в другое место, принес искренние извинения, ну и все такое прочее. Но, мэм, Пэтинс ведь тоже не было! И у нее оказались дела, связанные с предыдущей договоренностью. Но мы все дружно решили, что этот вечер они оба проводят в доме пастора, так как никто не мог предположить ничего другого. Все были в Колби-Плейс — Артур Миклби с сестрами, Софи и Джек Бэннингем, Эши. Так, спрашивается, куда же мог поехать Линдет, если не в дом пастора? Ясно как день! А Мэри Миклби… ах нет, это была не Мэри! Джейн Миклби — вот кто, это она у нас любительница позлословить! Ну, так вот, Джейн сказала со своим глупым хихиканьем, что уверена, Пэтинс и Линдет в этот вечер договариваются о помолвке. Такое никому и в голову не пришло, а если вы, мэм, спросите меня, откуда она это взяла, — заявил Кауртни, пребывая в самом радужном настроении, — то я отвечу. Джейн сказала так не только для того, чтобы свести счеты с Тиффани, но еще и потому, что зла как мегера, так как Линдет никогда не обращал на нее внимания. Не важно, права она или нет, но если бы вы только видели в этот момент физиономию Тиффани!

— Слава богу, что не видела, — отозвалась мисс Трент.

Кауртни усмехнулся:

— Да, вы правы! Боже, какой дурой она выглядела! По-моему, она и не подозревала, что у Линдета может быть нежное чувство к Пэтинс. Должен признаться, мне даже стало ее немного жалко.

— Очень благородно с вашей стороны, — вежливо отметила мисс Трент.

— Пожалуй, это и впрямь делает мне честь, — признался Кауртни, — так как я не люблю ее и никогда не любил. Но она моя кузина, в конце концов, и, будь я проклят, если не предпочитаю иметь родственницей такую, как она, нежели такую, как Джейн Миклби! — Он помедлил, нанизал на вилку ветчину и, остановив ее на полпути ко рту, многозначительно произнес: — Но это еще не все!

Мисс Трент ожидала с бьющимся сердцем, пока он прожевывал внушительный кусок.

— Ну и?..

— Артур! — проговорил Кауртни все еще с полным ртом. Потом справился с ветчиной, протолкнув ее в желудок с помощью глотка кофе, протянул чашку, чтобы ее наполнили вновь, и наконец пояснил: — Он явно охладел к Тиффани.

— Ничего удивительного. Она плохо отозвалась о его сестрах.

— Мне об этом известно, но сдается, что причина кроется не только в этом. Мне кажется… Вы же знаете, мэм, каких болванов корчили из себя он, Джек и Грег перед этой вертихвосткой?

— Да, знаю, ну и что?

— Ну вот, похоже, они поумнели. Не ведаю, с чего это вдруг, но рискну предположить, что Джек мне это все равно расскажет, даже если Грег не решится. Не то чтобы они были неучтивы к моей дражайшей кузине, или… или… Разрази меня гром, не могу это выразить! Просто меня поразило, что они не так уж спешили оказывать ей знаки внимания. Вот такие дела. Отсюда, — заключил Кауртии, прерываясь, чтобы вонзить зубы в горячую булочку, — и ее заявление, что она умирала от тоски.

Мисс Трент не могла разделить с ним чувство удовлетворения. А так как она знала не больше его, что послужило причиной внезапного охлаждения к Тиффани всех ее местных поклонников, то ей оставалось только надеяться, что он ошибается, или, возможно, эти джентльмены, которыми постоянно помыкали, решили изменить тактику, с тем чтобы добиться ее благосклонности.

— Присутствовал ли там мистер Калвер? — поинтересовалась Анкилла.

— Нет, он и не был приглашен. Сэр Ральф терпеть его не может, сам так мне и сказал. Еще добавил, что не допустит, чтобы в Колби-Плейс шаркали ногами всякие там щеголи.

В предчувствии недоброго поднималась мисс Трент по лестнице, чтобы навестить Тиффани. Никогда еще эта взбалмошная красавица не получала отпора, и каковы будут последствия этого, она могла только с дрожью догадываться.

Анкилла застала Тиффани полуодетой. Горничная с рассерженным видом расчесывала ее шикарные черные локоны. Тиффани ни словом не обмолвилась о вчерашней вечеринке, зато пожаловалась на бессонную ночь, головную боль и тошнотворную скуку.

— Я хочу вернуться в Лондон, — неожиданно заявила она. — Ненавижу Йоркшир! Предпочитаю терпеть Бафордов вместо того, чтобы прозябать в Стаплсе. Здесь становится просто невыносимо из-за провинциальной скуки и однообразия. Это ужасное, гнусное, отвратительное место!

Про себя мисс Трент решила не напоминать воспитаннице, что Бафорды вряд ли в середине июля, находятся в Лондоне и что они отнюдь не горят желанием вновь заполучить племянницу. Вместо этого она сказала Тиффани, что впереди у нее званый вечер у Эшей, а до бегов в Йорке осталось не так уж много времени. Девушка не проявила интереса к перечисленным событиям, поэтому, после нескольких столь же безуспешных попыток поднять настроение капризной красавице, мисс Трент ушла, надеясь, что хоть один из поклонников Тиффани все же заявится днем в Стаплс и тем самым ее взбодрит.

У подножия лестницы она столкнулась с Тоттоном, который сообщил ей, что приехал сэр Вэлдо, чтобы осведомиться, нет ли известий от миссис Андерхилл.

— Он хотел видеть мисс Тиффани, мэм, но я сообщил ему, что у нее болит голова, — признался Тоттон. — Тогда сэр Вэлдо сказал, что если вы дома, то он хотел бы поговорить с вами вместо нее. Я как раз затем и шел, чтобы вас найти, мэм. Он сейчас в саду в беседке.

Анкилле хотелось попросить дворецкого сообщить сэру Вэлдо, что он не нашел ее, но она сумела подавить этот порыв. Раз уж не смогла сбежать из Стаплса, бросив свой пост, как ей этого хотелось, надо было идти навстречу неминуемому разговору с открытым забралом. Она уже настроила себя на то, что должна предстать перед Идеальным Мужчиной во всеоружии. Сейчас такая возможность как раз представилась.

Сэр Вэлдо стоял в середине беседки возле столика и просматривал последний номер «Ливерпульского Меркурия». Когда дверь открылась, он поднял глаза, тут же отложил газету и произнес с той самой улыбкой, которая заставляла трепетать ее сердце:

— Наконец-то!

— Прошу прощения! Надеюсь, не заставила вас долго ждать? — Она решила держаться вежливо, но холодно, рассчитывая таким образом избежать его бесполезных объяснений.

— Заставили! Почти неделю! Да, знаю, вам не совсем удобно принимать посетителей, но я был крайне предусмотрителен. Сначала сообщил дворецкому, что приехал узнать, нет ли новостей от наших путешественниц, а потом зашел так далеко, что спросил, дома ли мисс Вилд.

— У нас от них нет еще никаких известий.

— Да и откуда им взяться так быстро, не так ли? Но, увы, это был единственный предлог, который я мог придумать. — Сэр Вэлдо сделал паузу, смешинки играли в его глазах. Но вдруг лицо его стало серьезным, он внимательно посмотрел на Анкиллу и спросил уже совсем другим тоном: — Что такое?

— Ничего, — ответила она с наигранной легкостью.

— Не пытайтесь меня обмануть. Расскажите! — продолжал он настаивать. — Что-то случилось? И это выбило вас из колеи? Вам опять не дает житья эта испорченная девчонка?

Она понимала, что разговор для нее окажется нелегким, но после того, как он внезапно прочитал тревогу на ее лице и заговорил с таким искренним участием, сердце ее чуть не разорвалось от боли. И все-таки Анкилла умудрилась изобразить подобие смеха.

— Помилуй бог! Нет, конечно нет! В самом деле, сэр…

— Тогда что же?

Как можно спросить мужчину, есть ли у него несколько незаконнорожденных детей? Это представлялось невозможным. Даже самая дерзкая женщина не решится на такое! Да это было бы и бесполезным, помимо всего прочего. Ответ и так был уже хорошо известен, и не из какого-нибудь сомнительного источника — сам Линдет сообщил об этом, вовсе не помышляя очернить кузена, а так, между прочим, слегка сожалея о его безобидной причуде. Эта мысль укрепила ее решимость — и она произнесла уже более твердым голосом:

— Ничего серьезного, так, пустяк — головная боль. Думаю, в воздухе пахнет грозой. У меня всегда от этого начинает болеть голова. У Тиффани тоже. И в самом деле, мне следует находиться с ней, а не беседовать с утренними посетителями. Надеюсь, вы не сочтете это невежливым с моей стороны, но я должна бежать, сэр Вэлдо, и…

— Невежливой вас не считаю, а вот неискренней — другое дело! Почему вы меня величаете утренним посетителем, когда отлично знаете, сколько я дожидался возможности поговорить с вами без посторонних… и уж определенно не с намерением болтать светские пошлости? — Он улыбнулся ей. — Так уж боитесь погрешить против правил приличия? Вы же пока не миссис. А даже самой опекаемой девушке, как вам известно, дозволяется получить предложение выйти замуж в отсутствие бдительных стражей.

Она простерла руки в умоляющем жесте, отвернулась и жалобно произнесла:

— Нет, не говорите так! Умоляю, не говорите этого!

— Но, моя дорогая…

— Сэр Вэлдо, я очень признательна вам… весьма польщена… но не могу принять ваше… ваше лестное предложение.

— Почему же? — спросил он спокойно.

В отчаянии она вдруг подумала, что должна была предвидеть, что он скажет нечто совсем неожиданное, тогда так не растерялась бы, не лепетала бы бессвязно.

— Я не… Я никогда не смогу… У меня нет намерения… даже мысли о замужестве.

Некоторое время он молчал. Между его бровями образовалась морщинка, глаза неотрывно изучали ее профиль. Наконец сказал:

— Возможно, вы просто всерьез не задумывались о замужестве? Это совсем нетрудно понять. Я намного старше вас, и, представьте, вот сколько лет никогда не помышлял о женитьбе. Но встретил вас, полюбил и теперь ни о чем другом и думать не могу. Простите меня! Меньше всего хочу выглядеть самонадеянным, но я отказываюсь верить, что вы и в самом деле ко мне равнодушны.

— Боюсь, что… — Анкилла вспыхнула. — Что я… что я дала вам повод предположить, будто хочу получить от вас предложение. Даже если я поощряла вас, то вовсе не потому, что в мои намерения входило такое. Обстоятельства сложились так, что нам много времени пришлось провести вместе. И… и я нашла вас занимательным, приятным собеседником, а это привело к тому… тому, что я стала обращаться с вами с некоторой фамильярностью, которую вы ошибочно приняли за нечто большее, чем простая симпатия.

— Вы не правы, — возразил он. — Вы были весьма далеки от того, чтобы поощрять меня или обращаться фамильярно. Вы старались держать меня на расстоянии вытянутой руки. Но в ваших глазах… Простите, не могу объяснить, но я не мог ошибиться, ведь я не слепой и не зеленый юнец.

— Не сомневаюсь, сэр, что у вас богатый опыт в вещах подобного рода, но в данном случае, уверяю, вы ошибаетесь.

— Да, у меня есть опыт, — слегка рассердился он, пристально глядя на нее. — И это то, что засело у вас в голове?

— Нет… это то… Сэр Вэлдо, должна откровенно вам сказать, что если я даже захочу выйти замуж, то никогда не свяжусь с человеком, чьи вкусы… стиль жизни… находится в резком противоречии со всем тем, чему меня учили, и всем тем, что я привыкла ценить в первую очередь.

— Моя дорогая Анкилла, — произнес он с болью, — на самом деле я далеко не такой никчемный человек, каким вы, по-видимому, меня считаете. Да, признаюсь, в дни далекой юности я наделал немало глупостей и грешил экстравагантностью, но, поверьте, все это в прошлом. Не считаю, что мои дурачества были хуже, чем те, которые совершают каждые девять из десяти молодых людей, но, к несчастью, в силу определенных обстоятельств я приобрел дурную славу, которой большинству молодежи удается избежать. Я был рожден с естественной склонностью к спортивным утехам, на которые вы взираете с таким отвращением, и, увы, слишком рано стал наследником состояния, размеры которого позволили мне удовлетворять все мои желания. К сожалению, все это привлекло ко мне огромный интерес. Все, что бы я ни делал, замечалось и становилось предметом разговоров, а в юности, как вам известно, такое только подогревает. В те времена я охотно давал пищу для множества сплетен. Но воздайте мне должное за то, что теперь я ясно вижу сделанные мною ошибки и раскаиваюсь в содеянном.

— Да… ох да! Но, сэр Вэлдо, прошу вас, больше ничего не говорите. Я уже приняла решение, и дальнейшая дискуссия будет только мучительной для нас обоих. Во многом я сама виновата… и могу только просить у вас прощения. Если бы я знала, что вы не просто флиртовали со мной…

— Но теперь-то вы это знаете! — перебил он ее. — Вы не дурочка и не могли вообразить, когда я заявил, что хочу поговорить с вами наедине, потому что у меня есть для вас предложение, будто это несерьезно. Конечно, вы думали иначе! Значит, что-то произошло с тех пор, и именно это вызвало в вас такую разительную перемену… и мне кажется, что я догадываюсь, в чем дело.

Ее глаза быстро скользнули по его лицу и вновь опустились.

— Скажите мне, — требовательно произнес он. — Вас обвинили в том, что вы пытаетесь подцепить меня на крючок? Простите, понимаю, это обескураживающий вопрос, но все-таки? Нетрудно представить, как некая леди с мордочкой хорька, ваша знакомая, намекнула на это. Уж если она сделала нечто подобное в моем присутствии, могу догадаться, что позволила себе, разговаривая с вами! Ну что, не так? Неужели из-за этого вы могли меня отвергнуть?

— Нет! И вовсе не из-за страха потерять ваше уважение уверяю, что это на меня никак не повлияло.

— Значит, здесь кроется что-то другое, о чем мне пока неизвестно, не так ли?

Анкилла смогла только покачать головой, не в силах довериться своему голосу. Затем увидела, что он протягивает ей руку, и неохотно подала ему свою. Он поднес ее к губам и поцеловал пальцы.

— Я хочу вернуть ваше уважение, — сказал сэр Вэлдо. — Ничего еще так не желал в своей жизни. И возможно, это не за горами. Должен предупредить вас, я не привык отступать!

 

Глава 17

Идеальный Мужчина ушел. Единственным желанием мисс Трент было добраться до своего безопасного убежища спальни, прежде чем еле сдерживаемые эмоции вырвутся наружу. Рыдания, теснящиеся в груди, угрожали ее задушить, из-за слез, застилавших глаза, она почти ничего не видела. Но когда, вцепившись в перила, поставила ногу на первую ступеньку лестницы, навстречу ей вприпрыжку сбежала Тиффани. При известии, что ее приехал навестить сэр Вэлдо, к ней тут же вернулось хорошее настроение.

— О, вы идете искать меня? — весело поинтересовалась красавица. — Тоттон меня уже предупредил. Вам нет необходимости утруждать себя, моя бесценная Анкилла! Где он? В беседке? У меня возникла отличная идея! Теперь, когда мистер Калвер так хорошо научил меня управлять упряжкой, я попытаюсь уговорить сэра Вэлдо доверить мне править его гнедыми. Только подумайте, какой это будет триумф! Мистер Калвер утверждает, что еще никогда ни одна женщина не прикасалась к его лошадям.

Поистине удивительно, как быстро проявляют себя привычки, выработанные годами! Мисс Трент находилась в самом жалком состоянии, но машинально отреагировала как надо. Она думала, что любая ее попытка заговорить выльется в рыдания, однако с удивлением услышала свой твердый голос:

— Он уже ушел. И приходил только затем, чтобы узнать, нет ли известий о наших путешественницах. Даже не пожелал остаться.

— Не пожелал остаться? — не веря своим ушам, переспросила Тиффани. — И это тогда, когда мне так нужно его видеть? Когда я сама желаю этого?

— Полагаю, если бы он знал об этом, то уж конечно бы не ушел так поспешно, — умиротворяюще произнесла Анкилла.

— Но вы-то должны были знать! Как это дурно с вашей стороны! Уверена, вы специально выставили его вон, чтобы только мне досадить! — с раздражением заявила Тиффани, хотя в голосе ее прозвучало сомнение. — Что же мне теперь делать?

Взяв себя в руки, мисс Трент собралась с мыслями. Однако первое, что пришло ей на ум, была вынуждена тут же отвергнуть. Предложения посовершенствоваться в технике игры на фортепьяно, совершить прогулку и сделать наброски с натуры или посвятить часок изучению французского — все это вряд ли встретило бы положительный отклик девицы, твердо вознамерившейся встретить в штыки любое слово компаньонки. К счастью, положение спасло постороннее вмешательство.

В этот момент к двери подкатил экипаж, из которого тут же выскочила Элизабет Колебатч, явившаяся, чтобы уговорить Тиффани поехать вместе с ней и мамой в Харрогит, где миссис Колебатч собиралась проконсультироваться у своего любимого врача. Элизабет, все еще преданная их дружбе, в самых радужных красках изложила Тиффани план предстоящего путешествия. Помимо посещения нескольких дорогих магазинов в верхней части города, маршрут включал в себя прогулку по Нью-Променад, а также визит в библиотеку. В итоге Тиффани пожелала срочно сменить платье и извлечь из коробки, перевязанной лентой, покоящуюся там в груде папиросной бумаги самую лучшую шляпу. Сезон был в самом разгаре, все гостиницы и постоялые дворы Харрогита ломились от приезжих, а в связи с этим нетрудно было предположить, что прогулка по городу двух модно одетых молодых леди, одна из которых заметно выделяется в толпе рыжими волосами, а другая по контрасту с ней — жгучая брюнетка, тоже сразу бросающаяся в глаза своей красотой, не может не привлечь к себе внимания. Такая прогулка вряд ли вызвала бы одобрение тетки Тиффани миссис Бафорд. Но Анкилла знала, что миссис Андерхилл относилась с доверием к надзору леди Колебатч за девушками в тех нечастых случаях, когда ей приходилось их сопровождать, и не стала возражать. Она также понимала, что ей следует уделить должное внимание леди Колебатч, поэтому, как ни жаждала оказаться в одиночестве, вышла наружу и предложила гостье обождать в доме, пока Тиффани будет наряжаться. Леди Колебатч отказалась идти в гостиную и вместо этого пригласила мисс Трент к себе в экипаж, чтобы немного поболтать. Анкилле пришлось подчиниться неизбежному и вежливо принять участие в беседе, которая не доставила ей удовольствия, но тем не менее оказала некоторую пользу, — к тому времени, когда Элизабет и Тиффани выпорхнули из дому и заняли свои места в экипаже, ее расстроенные нервы несколько пришли в норму, а желание разрыдаться пропало.

Между тем ее отвергнутый поклонник, хотя ему и не угрожала опасность впасть в истерику, не меньше мисс Трент жаждал на какое-то время остаться в одиночестве. Однако едва он вошел в свой кабинет в Брум-Холле, как появился Джулиан и, не успев даже закрыть за собой дверь, спросил:

— Ты занят, Вэлдо? Потому что, если нет, мне хотелось бы кое-что тебе сообщить. Или я не вовремя? — поспешно поинтересовался он, заметив суровую складку между бровями кузена.

Подавив желание ответить утвердительно, Идеальный Мужчина произнес:

— Нет, я не занят! Садись и выкладывай, в чем дело.

Тон его был ободряющим, как и улыбка, которая тут же вызвала ответную на губах его светлости.

— Мне кажется, ты уже знаешь. — Линдет неожиданно покраснел. — Или пока еще не догадываешься?

— Ну, кое о чем догадываюсь, — признался сэр Вэлдо.

— Так и думал, что ты, скорей всего, уже в курсе! Но я хочу рассказать тебе… и посоветоваться.

— Со мной? — Идеальный Мужчина вскинул брови. — Великий боже, Джулиан, если ты собираешься со мной советоваться, просить или не просить тебе руки мисс Чартли, то могу только напомнить — до сих пор мое мнение на этот счет тебя совершенно не интересовало…

— О, не совсем так! — нетерпеливо перебил Джулиан. — Надеюсь, я в состоянии сам принять решение. Что же касается твоего мнения… — Он сделал паузу, собрался с мыслями, затем договорил с виноватой, обескураживающей улыбкой: — Ну, не могу сказать, что оно мне было безразлично, но… В общем, не так чтобы очень.

— Вот это речь не мальчика, но мужа! — с иронией одобрил кузен.

— Ты подтруниваешь надо мной? Прошу тебя, не надо! Это серьезно, Вэлдо!

— Я вовсе не подшучиваю и не дразню тебя. Зачем тебе понадобился мой совет?

— Ну… — Джулиан зажал ладони между колен и хмуро взглянул на собеседника. — Дело в том… Вэлдо, когда мы только приехали сюда, то ты, возможно, догадался… Ну да, я даже, кажется, говорил тебе, что довольно сильно увлекся Тиффани Вилд. Ведь так? — Он поднял на него глаза с лукавой улыбкой. — Ты можешь, конечно, возразить: мол, я, как пирожок, сам просился к ней в рот, а теперь мне кажется, что так оно и было.

— Раз ты не сделал ей предложения, то как пирожок, выходит, оказался ей явно не по зубам.

Джулиан взглянул на него с внезапным удивлением.

— А ты знаешь, Вэлдо, что я даже не помышлял о женитьбе? — наивно признался Джулиан. — Прежде мне такое и в голову не приходило, но сейчас, когда ты упомянул о женитьбе, меня вдруг осенило, что я даже не думал ни о чем подобном, пока не встретил мисс Чартли! Но с тех пор, как узнал Пэтинс, задумался об этом всерьез, потому что хочу провести с ней всю оставшуюся жизнь. Более того, так я и намерен сделать, — решительно договорил он, выпятив челюсть.

— Могу только благословить ваш союз. Она будет великолепной женой! И тем не менее какого совета ты от меня ждешь? Или ты просто стараешься подвести меня к мысли, что это именно я должен сообщить приятную новость твоей матери?

— Нет, конечно нет! Я скажу ей сам. Хотя, если честно, твоя помощь в этом деле оказалась бы весьма кстати. — И, подумав, добавил: — Мне нужна твоя поддержка.

— Согласен!

Джулиан благодарно улыбнулся ему:

— Я в этом и не сомневался, ты честный и откровенный человек, Вэлдо!

— Пощади мою скромность. И все же что за совет?

— Ну, есть одна вещь, которая не дает мне покоя, — решился наконец его светлость. — Я хочу объявить о своих намерениях. Понимаешь, все Чартли ко мне добры и благосклонны, ни разу даже не намекнули на нежелательность моих посещений, однако я не могу не беспокоиться — не рано ли обращаться к пастору за разрешением сделать предложение Пэтинс? Если он и впрямь считает меня дамским угодником из-за того, что я увивался за Тиффани, не отправит ли меня восвояси, превратив мою жизнь в ад?

— Мне кажется маловероятным, что он обойдется с тобой столь сурово, — отозвался сэр Вэлдо с впечатляющей уверенностью. — В конце-то концов, ты же ведь больше не ухаживаешь за Тиффани или я ошибаюсь?

— О нет! — заверил его Джулиан. — Ничего подобного! В действительности, после того что произошло в Лидсе, она отмела меня в сторону, поэтому я решил не путаться у нее под ногами. Вот и все, если хочешь знать. — Он неожиданно рассмеялся. — А потом Лоури занял мое место. Ничему не был так рад, как этому! Каково тебе это слышать? Только подумай, я — и вдруг благодарен Лоури! Боже! Но посоветуй, Вэлдо, что я должен делать?

По мнению Идеального Мужчины, пастор все последнее время жил в ежедневном ожидании получить от лорда Линдета соответствующее заявление, поэтому не раздумывая посоветовал молодому кузену при первой же возможности дать знать ему о своих намерениях. И в то же время порекомендовал чисто по-мужски заверить отца девушки в искренности и постоянстве своих чувств к Пэтинс. Выслушав его, Джулиан скептически улыбнулся и следующие полчаса докучал кузену воспеванием на все лады многочисленных достоинств своей избранницы.

Наконец он удалился, но его место буквально через десять минут занял Лоуренс. Войдя, он в нерешительности застыл на пороге и изучающе посмотрел на кузена.

Сэр Вэлдо сидел за письменным столом, на котором было разбросано множество бумаг, и, судя по всему, над ними работал. Его руки лежали поверх стола, а глаза из-под нахмуренных бровей уставились на противоположную стену. Выражение лица Вэлдо было необычно угрюмым и вовсе не просветлело, когда, повернув голову, он взглянул на Лоуренса. Скорее, оно стало еще более суровым.

— Ну?

Это единственное слово было произнесено таким тоном, что не вызывало сомнений — появление кузена совершенно несвоевременно. Еще не выпустив ручки двери, Лоуренс попятился назад.

— О, ничего! Я только… Прошу прощения! Не знал, что ты занят. Как-нибудь в другой раз.

— Советую тебе не лелеять ложных надежд! Ни сейчас, ни в любой другой раз, — хрипло напутствовал его Вэлдо.

В иных обстоятельствах Лоуренс не замедлил бы разразиться гневной речью, но тут, не открыв рта, поспешно ретировался.

Когда между ним и его внезапно ставшим столь нелюбезным кузеном оказалась надежно закрытая дверь, он позволил себе перевести дух, вымолвив удивленное «Уф!». Но его негодование смешивалось с любопытством, и любопытство пересилило. После того как Лоуренс несколько секунд сверлил дверь глазами так, словно мог видеть через нее лицо Вэлдо, его мозг, изощренный в интригах, заработал в другом направлении.

Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы прийти к заключению, что единственной причиной, вызвавшей столь беспрецедентное поведение Вэлдо, могло быть только разочарование в любви. Ведь было бы абсурдным предположить, что он, возможно, столкнулся с денежными затруднениями, а, по твердому убеждению Лоуренса, только несчастная любовь или финансовые осложнения могли вызвать столь разительную перемену. На первый взгляд казалось невероятным, что ухаживание Вэлдо за мисс Трент могло потерпеть фиаско, но, поразмыслив над этим, Лоуренс сделал окончательный вывод, что именно в этом-то и кроется причина. Конечно, трудно поверить, что женщина, находящаяся в положении какой-то компаньонки, могла отвергнуть столь завидного поклонника, но в том-то и дело, что мисс Трент была весьма странным созданием. Безусловно, она была влюблена в Вэлдо ничуть не меньше, чем он в нее. Между тем еще утром за завтраком никаких признаков расстройства за кузеном не наблюдалось. Более того, Вэлдо пребывал в каком-то приподнятом настроении. Потом укатил, даже не обмолвившись, куда едет, но догадаться было нетрудно — направился в Стаплс. Джулиан, всецело поглощенный собственными делами, возможно, и не ведал, что сэр Вэлдо наведывался туда каждый день вот уже на протяжении целой недели, но его более наблюдательный кузен знал об этом доподлинно. Так что все сводилось к тому, что сегодня сэр Вэлдо попытался объясниться с мисс Трент, однако потерпел неудачу. Спрашивается, почему?

Как ни ломал голову Лоуренс, найти ответа на этот вопрос он не смог. Если бы речь шла о ком-нибудь другом, а не о Вэлдо, он, скорее всего, подумал бы, что кто-то оклеветал его перед мисс Трент, а она, судя по всему, в вопросах морали рьяная пуританка. Впрочем, и сэр Вэлдо не уступает ей в этом отношении. Так кто же все-таки сумел откопать или разнюхать про него такое, что могло вызвать ее отвращение? И неужели синий чулок такая дура, что поверила россказням любой из своих приятельниц в приходе, сгорающих от зависти?

Все это крайне сбивало с толку, но ответ ведь должен был быть. Чтобы его найти, стоило коппуть поглубже. Первая попытка Лоуренса заслужить благодарность богатого кузена провалилась — он очень быстро убедился, что никакой его помощи в отлучении Джулиана от Тиффани Вилд просто не требуется. Но вовсе не исключено, что именно в этой новой, пока не до конца понятной ситуации кроются те способы воздействия на Вэлдо, которые он ищет. Если благодаря его посредничеству рассорившиеся влюбленные соединятся вновь, нетрудно было вообразить, что Вэлдо — надо отдать ему должное, поистине щедрая душа! — в долгу перед ним не останется.

Настроение Лоуренса, которое перед этим быстро ухудшилось, пошло на подъем. Конечно, досадно, что его блестящий план — оттащить вертихвостку Вилд от Линдета — на деле обернулся пустой тратой времени и сил. Правда, он не очень об этом сожалел, так как увел красотку из-под носа у всех этих деревенских олухов, что доставило ему немало удовольствия и было не хуже любого другого способа развлечься, дабы убить время, которое в этой глуши тянулось невыносимо медленно. День или два Лоуренс даже подумывал, а не приударить ли ему за Тиффани по-настоящему, но вскоре расстался с этой мыслью. Идея подвизаться в роли жениха претила ему, хотя он вполне мог бы преодолеть свое отвращение к женитьбе ради богатого наследства. Только Лоуренс ясно понимал, как мало у него шансов заручиться согласием на брак с Тиффани у ее опекунов, и еще меньше, что они передадут ему контроль над состоянием девушки, хотя бы на день раньше ее совершеннолетия. Поэтому, хоть было и приятно с блеском демонстрировать свою галантность, ухаживая за такой яркой красавицей, затея, как ни крути, оборачивалась пустой тратой времени и сил. Поэтому единственное, что влекло его сейчас в Стаплс, было желание убедиться на месте, как в действительности обстоят дела. Он понимал, подобрать ключи к мисс Трент так, чтобы она доверилась ему, — задача не из легких. Ее отношение к Лоуренсу было довольно сдержанным, хотя в последнее время она стала проявлять к нему гораздо больше симпатии. Так вот, если мисс Трент из-за размолвки находится точно в таком же состоянии, как и Вэлдо, она должна будет обрадоваться представившейся возможности излить перед Лоуренсом свою душу. Определенно будет рада, поскольку на душе у нее кошки скребут, а иначе он совсем не знает женщин! Вместе с тем и ссора этих людей тоже представлялась маловероятной. Мисс Трент не производила впечатления вздорной особы, способной выходить из себя по пустякам, а уравновешенность характера Вэлдо уже почти вошла в поговорку. В общем, Лоурепс более склонялся к мысли, что весь сыр-бор разгорелся из-за какого-то недоразумения. Весьма вероятно, каждый из них оказался слишком гордым, чтобы потребовать объяснений от другого, а это значит — разумный посредник, тактичный и гибкий, будет воспринят обоими как нежданное счастье. Конечно, действовать по принципу «и нашим и вашим» очень непросто, но если в итоге это пойдет лично ему во благо, то почему бы основательно не выложиться, не щадя ни сил ни времени?

Решив не откладывать дело в долгий ящик, Лоуренс в этот же день направился в Стаплс под предлогом навестить Тиффани. Однако там ему сообщили, что девушка уехала в Харрогит, а мисс Трент слегла с головной болью. Лоурепс оставил свою визитную карточку, передал наилучшие пожелания и, ничуть не обескураженный, что никого и не увидел, удалился. «Слегла с головной болью, это она-то! На нее не похоже, — размышлял он. — В этом что-то есть! Головная боль — именно тот предлог, который используют женщины, когда хотят выплакаться без помех. Вот если я застал бы мисс Трент в прекрасном настроении, это было бы удивительно!»

Поведение Вэлдо этим вечером также не обмануло его ожиданий: он не выглядел слишком расстроенным, но и был далек от того, что можно было бы назвать «хорошим расположением духа». С готовностью отвечая, когда к нему обращались, Вэлдо тем не менее по возможности избегал общения и большую часть времени провел в своем кабинете. Джулиан куда-то укатил с Эдвардом Бэннингемом, так что за обедом беседовали мало. Лоуренс был не до такой степени неосмотрительным, чтобы досаждать Вэлдо пустыми разговорами, когда было так очевидно, что тот не расположен к диалогу. Поднявшись из-за стола, Вэлдо извинился, что он не в настроении поддерживать компанию. А обратив внимание на недоуменный взгляд кузена, объяснил, что слишком раздосадован неудачами, которые преследуют его в поисках подходящего привратника для Брум-Холла. Лоуренс ни на миг не поверил в этот предлог, однако ответил с сочувствием, что Вэлдо вовсе незачем его развлекать, он охотно проведет вечер за чтением.

На следующее утро Лоуренс опять не застал дома ни Тиффани, ни мисс Трент, но вечер, который он провел у Эшей, был более удачным. Мисс Трент доставила туда Тиффани, и нетрудно было заметить, что гувернантке не до веселья. Она улыбалась и общалась с окружающими, внешне выглядела спокойной, однако казалась до странности бледной, а под глазами у нее залегли глубокие тени. Большую часть времени мисс Трент сидела и беседовала с маленькой шустрой женщиной, которая, как вскоре выяснил Лоуренс, была гувернанткой при детях хозяев дома. Мисс Трент даже ни разу не удосужилась посмотреть в сторону Вэлдо, что, по мнению Лоуренса, было уже слишком. Краем глаза он наблюдал, как Вэлдо через всю комнату направляется к ней. Лоуренс не мог расслышать, о чем они говорили, и тем не менее сделал некоторые выводы. У него было прекрасное зрение, и он видел, как она стиснула в руках сумочку, как кровь прилила и отхлынула от ее щек. Затем Вэлдо поклонился — поклон его — в этом не могло быть никаких сомнений — был коротким и холодным, а затем вышел вместе с сэром Уильямом Эшем в комнату для игр. Глаза мисс Трент в этот момент были опущены, по, как только Вэлдо отвернулся от нее, она вскинула их и уже не сводила с него, пока он выходил из комнаты. «Боже! — подумал Лоуренс в изумлении. — Кто бы мог подумать, что такое чопорное создание способно на эмоции? Ведь это же явное отчаяние! Но что, черт возьми, стряслось, что довело эту парочку до такого состояния?»

Звуки настраиваемой скрипки заставили его отвлечься от интригующей проблемы. Стали формироваться пары, а так как это был вечер, а не официальный бал, леди Эш объявила, что, поскольку все молодые люди хорошо знают друг друга, им предоставляется полная свобода при выборе партнерш. Это вынудило Лоуренса оглядеться вокруг в поисках незанятой леди. Он увидел Тиффани, оживленно болтавшую с мисс Бэннингем, и мельком отметил, как необычно видеть ее не окруженной поклонниками. Лоуренс подошел к ней, поклонился, получил ее согласие на танец, ввел Тиффани в круг и тут же забыл, что оказался единственным претендентом на ее благосклонность, настолько его мысли были поглощены другим. В этот вечер он так и не заметил, что леди, которую наперебой атаковали молодые люди, домогаясь чести пригласить на танец, была вовсе не Тиффани, а мисс Чартли.

Но от глаз мисс Трент это не ускользнуло. Она подумала, что такое начало лично ей не сулит ничего хорошего, есть все основания ожидать, что Тиффани превратит для нее этот вечер в сущий ад. Она слишком хорошо знала, к чему приводит этот блеск в глазах ее подопечной, чем заканчивается ее наигранная веселость, поэтому испытала некоторое облегчение, увидев, что на первый танец Тиффани все же не осталась без партнера. Однако встревожилась еще больше, когда увидела, что на следующий танец Тиффани повел мистер Уилфред Баттерлоу — рыхлый юноша, прежде страдавший оттого, что капризная красавица не обращала на него никакого внимания. К счастью, милосердное провидение пощадило Анкиллу, не дав ей узнать, что во время танца мистер Баттерлоу допустил чудовищную бестактность, с запинкой выговорив:

— М-мне нет дела д-до того, что говорят другие, мисс Вилд. Я д-думаю, вы с-само совершенство!

И все-таки мисс Трент ничуть не была удивлена, когда на обратном пути в Стаплс поняла, что Тнффани находится на грани истерики. Ее беспричинный нервный смех все время прерывался бессвязным бормотанием, из которого тем не менее можно было уловить — красавица считает, что на всех ее знакомых кавалеров нашло умопомрачение. Мисс Трент помалкивала, от всей души надеясь, что и Кауртни, сидящий напротив них, воздержится от замечаний, дабы не подливать масла в огонь. И он молчал, пока Тиффани не произнесла с визгливым смехом:

— А эта Пэтинс Чартли в своем ужасном зеленом платье! Дурнушка только и делала вид, что вот-вот упадет в обморок, изображая из себя скромницу. Тоже мне святая!

— Будь я на твоем месте, — грубо перебил ее Кауртни, — я бы не стал обливать грязью Пэтинс.

— Обливать грязью? О, даже и не думала! Бедняжка, ей вот-вот стукнет двадцать, а до сих пор ни одного предложения! Наоборот, мне от души ее жаль — это так ужасно быть такой… такой никому не интересной!

— Нет, не в жалости дело, — не вытерпел Кауртни. — Ты кипишь, как чайник, потому что все внимание сегодня вечером уделяли не тебе, а ей. И я скажу тебе вот что…

— Ох, не надо! — жалобно вырвалось у мисс Трент.

Но ее мольба не возымела действия.

— Если ты не опомнишься, — безжалостно продолжал Кауртни, — то скоро убедишься, что сидишь в глубокой луже. И даже не думай, что твоя крикливая красота тебе поможет, не надейся! Боже, никогда еще не видел такой вороны в павлиньих перьях! Сначала ты отпугнула Линдета своим индюшачьим гонором, затем пришла очередь Артура, наконец — и это венец всему — попыталась очернить Пэтинс. Хотя на деле оказалось, что там, в Лидсе, она вела себя как подлинная героиня, а ты вообще была ни при чем! Только скалила на нее зубы, как лисица, загнанная в нору.

— Героиня, она? — в ярости закричала Тиффани. — Пэтинс? Да она бессовестная комедиантка — воспользовалась возможностью выставить себя напоказ! Догадываюсь, откуда у тебя такие сведения. От Анкиллы. Это она обожает душку Пэтинс. Как же, так хорошо воспитанная девушка! В ее понимании, конечно…

— О нет, вовсе не от нее. Мисс Трент нам так ничего и не рассказала, кроме того, что Пэтинс выхватила этого трущобного мальчишку из-под самых копыт лошади с необычайной смелостью и ловкостью. Линдет о тебе тоже словом не обмолвился. Сама Пэтинс и вовсе отказалась говорить об этом случае. Это ты распустила язык, опасаясь, что кто-нибудь опишет, как ты вела себя на самом деле, и утверждала, будто ни оборванцу мальчишке, ни Пэтинс не грозила никакая опасность.

— Да, никакой опасности не было! Если Анкилла говорит…

— Никакой опасности не было? Ну вот что я тебе скажу, дорогая. Нэд Бэннингем на другой день был в Йорке, встречался с друзьями. Один из тех, кто присутствовал там на обеде, оказался — кто бы ты думала? — не кто иной, как тот парень, который чуть было не наехал на Пэтинс! Я не помню его имени, но рискну утверждать, что ты-то наверняка помнишь! Ни о чем другом тот не мог говорить, кроме как об инциденте, участником которого оказался. Он всем рассказывал, какой молодчиной проявила себя Пэтинс и как скромно себя вела, словно ничего не случилось. А сам он чуть не рехнулся, когда едва не раздавил ее в лепешку, и Пэтинс спасло только чудо. Он описал и тебя тоже. Джек не стал пересказывать мне его доподлинные слова, думаю, только потому, что ты моя кузина и я не люблю, когда мне приходится краснеть. Но уж Джеку-то Нэд все точно рассказал, и, конечно, Джек сообщил Артуру, а затем дошло и до Грега… Вот налицо и причина, почему сегодня вечером от тебя все отвернулись. Знаешь, никто бы и ухом не повел, если бы ты говорила гадости о Софи Бэннингем — ее не больно-то любят, но очернить Пэтинс — это слишком. Она у всех пользуется заслуженной любовью. Скажу больше, пока ты не вернулась в Стаплс и не перебаламутила всю округу, она и Лиззи считались здесь самыми хорошенькими девушками, за ними больше всех ухаживали. Поэтому опусти-ка перышки да подумай, что ты собой представляешь на самом деле, прекрасная мисс Вилд!

 

Глава 18

К тому времени, когда мисс Трент после этого вечера наконец получила возможность добраться до своей кровати, она была настолько вымотана, что почти сразу же погрузилась в глубокий, хотя и тревожный сои. Возвращение в Стаплс завершилось тем, что из глаз Тиффани хлынули потоки слез, которые не высохли и тогда, когда она с помощью Анкиллы поднялась наверх в свою спальню. Мисс Трент, забыв на время о собственных бедах, сначала ее успокоила, затем помогла ей раздеться и, наконец, пока та находилась в податливом состоянии, попыталась втолковать Тиффани, что, каким бы грубым ни казалось поведение Кауртни, в его словах ничего, кроме правды, не было. Растирая виски Тиффани венгерской водой, она старалась говорить мягко, с сочувствием, надеясь найти отклик в ее душе. Ей было жаль Тиффани. Пусть тщеславная, самонадеянная и вздорная сверх всякой меры, тем не менее она была всего лишь избалованной девчонкой, которой потакали во всем чуть ли не со дня ее появления на свет. Но вот впервые за все время своего головокружительного успеха признанной красавицы, привыкшей ко всеобщему поклонению, Тиффани получила жестокий удар, к которому оказалась не готова. «Возможно, — подумала мисс Трент, мягко опуская полог ее кровати, — он все же послужит ей хорошим уроком».

Утром Тиффани не спустилась к завтраку. Но когда мисс Трент поднялась к ней в спальню, то не нашла ее лежащей в полутемной комнате с мокрым полотенцем на лбу и нюхательной солью в руке, как это уже бывало не раз, когда ее подопечная оказывалась не в духе. Девушка сидела на кровати и с задумчивым видом ела землянику. Она впилась глазами в компаньонку, явно приготовившись к защите, но на пожелание доброго утра, произнесенное веселым тоном, ответила с подобающей любезностью.

— Все еще никаких писем из Бридлингтона, — сообщила мисс Трент. — Но Нетли только что принес посылку, доставленную в сторожку привратника. Я бы ни за что не догадалась, что бы это могло быть, если бы не сопроводительная наклейка. Более громоздкой упаковки вы, дорогая, даже не можете себе представить! Эти безмозглые торговцы тканями прислали не образцы, а целый тюк шелка! Должно быть, не так поняли миссис Андерхилл. Теперь остается только надеяться, что он подойдет к парче. Придется везти его в коляске к миссис Таутон. Вы поедете со мной, дорогая?

— Нет, на это уйдет не один час, а я не могу — у меня созрел план.

— Ну, вот это мило! Оставить меня в компании Джеймса, из которого ничего другого не выжмешь, кроме «да, мисс» и «нет, мисс». А что у вас за план?

— Собираюсь проехаться в городок, — пояснила Тиффани с некоторым вызовом в голосе. Потом, искоса глянув на мисс Трент, добавила: — Ну, точнее, посетить дом пастора. Помните ту розу из алого бархата, которую я купила в Харрогите? Хочу завернуть ее в серебряную бумагу и вручить Пэтинс. Специально чтобы она прикалывала ее к газовому бальному платью. Как вы думаете, хороший подарок? Роза очень дорогая, как вам известно, а я ни разу с нею нигде не появлялась. Хотела прикрепить к платью на последний вечер, но нашла, что она мне не вполне подходит. А Пэтинс часто носит розовое, поэтому, полагаю, она будет мне очень и очень признательна. Как вы думаете? А это должно заставить многих изменить ко мне отношение. Еще я хочу пригласить ее завтра утром с нами на прогулку… Ну, знаете, просто с вами и со мной.

— Вот это будет поистине благородным жестом с вашей стороны, — искренне произнесла мисс Трент.

— Да, и еще каким! — без ложной скромности согласилась Тиффани. — Прогулка, конечно, будет невыносимо скучной, можете мне поверить, так как Пэтинс ужасная зануда. Она начнет останавливаться возле каждого сорняка и подолгу объяснять, какое это редкое растение. Но я намерена все стерпеть, даже ее разглагольствования о природе!

После таких замечаний мисс Трент при всем своем желании не могла отнестись с энтузиазмом к замыслам воспитанницы, но сочла за лучшее принять их как первый шаг Тиффани в верпом направлении, пусть даже они и продиктованы личными интересами. Она пошла приготовиться к долгой и довольно утомительной поездке к бедствующей вдове миссис Таутои, а Тиффани, обрывая шнурок звонка, дала волю своему воображению. Ей рисовались упоительные сцены, как неверные поклонники, узнав о ее великодушии, испытают угрызения совести, раскаются, что так неверно судили о ней, и наперебой примутся завоевывать прощение.

Это были отрадные картины, а поскольку Тиффани абсолютно не сомневалась, что проявляет поистине королевское великодушие, то катила в дом пастора не опасаясь, что может встретить там далеко не тот восторженный прием, который, по ее мнению, был ею вполне заслужен.

Слуга пастора, впустивший ее в дом, казалось, засомневался, когда она весело провозгласила, что приехала к мисс Чартли, но все же проводил девушку в гостиную и пообещал справиться, дома ли мисс Чартли. Когда он вышел, Тиффани, глянув на свое отражение в зеркале, висящем над камином, и поправив блестящие локоны, выбившиеся из-под полей шляпки, подошла к окну.

Гостиная выходила окнами в сад, радующий глаз цветами, ухоженным кустарником, хорошо выкошенным газоном и несколькими отличными деревьями. Вокруг ствола одного из них была сооружена скамейка в местном стиле, и рядом с ней стояли так, будто только что с нее поднялись, Пэтинс и Линдет, а лицом к ним — пастор, держа каждого за руку.

Какое-то мгновение Тиффани вглядывалась в эту сцепу, толком еще не осознав всей важности увиденного. Но когда Линдет с высоты своего роста посмотрел, улыбаясь, на Пэтинс, а та подняла на него восхищенные глаза, правда обрушилась на нее, ослепив как блеск молнии.

Тиффани настолько была к этому не готова, что понимание происходящего заставило ее чуть ли не окаменеть. Нежелание верить глазам своим, ярость и досада переполнили ее. Что же получается? У нее прямо из-под носа лорда Линдета похитила Пэтинс Чартли? Поверить в такое было невозможно! Чтобы Пэтинс — и вдруг получила предложение руки и сердца от Джулиана? И тут же Тиффани обожгла другая мысль: а ведь ей он даже намека не сделал на то, чтобы выйти за него замуж! Ее охватило болезненное чувство обиды.

Но тут позади нее открылась дверь и послышался голос миссис Чартли. Тиффани повернулась, призвав на помощь всю свою гордость. Она никогда не сомневалась — миссис Чартли ждет не дождется случая насладиться ее унижением. Мысль — только бы не дать ей догадаться, что Линдет хоть капельку ее волнует, — придала Тиффани сил. Ей удалось напустить на себя безразличный вид и произнести:

— О, как поживаете, мэм? Я заехала, чтобы передать Пэтинс одну мелочь, которую купила для нее в Харрогите. Но мне нельзя дольше здесь оставаться. — И почти не глядя, протянула миссис Чартли сверток в серебряной бумаге.

Та приняла его, сказав с некоторым удивлением:

— Как мило с твоей стороны, Тиффани! Она будет очень тебе признательна.

— Здесь ничего особенного. Только цветок для ее газового бального платья. Но мне надо идти.

Миссис Чартли мельком глянула на окно:

— Не подождешь ли, дорогая, пока я посмотрю, не смогу ли ее найти? Не сомневаюсь, Пэтинс очень захочется поблагодарить тебя лично.

— Это не столь важно. Слуга сказал, что, как ему кажется, Пэтинс сейчас занята помолвкой. — Тиффани перевела дыхание и спросила с самой ослепительной улыбкой: — Так это что, правда? С кем, с Линдетом? Он и впрямь сделал ей предложение? Я… я так и ожидала от него подобного шага. Как-никак он уже в возрасте!

— Ну, если ты не станешь особенно распространяться об этом, то отвечу — да! — призналась миссис Чартли. — Но знаешь, это еще не окончательно, он пока еще ничего не сообщил своей матери. Поэтому, прошу тебя, никому ни слова.

— О, буду молчать как рыба! Хотя, как могу предположить, кое-кто все равно догадается, а там узнают и все остальные. Очень прошу, ну очень, передайте ей мои искренние поздравления, мэм. Не сомневаюсь, они отлично поладят.

Тиффани отказалась, чтобы миссис Чартли проводила ее до конюшни, и чуть ли не бегом бросилась из дома, подхватив одной рукой подол юбки, а другой — до боли сжимая плеть. Ее подгоняла мысль, что, хотя она пока и неплохо держит себя в руках, это ненадолго. К тому времени, когда доберется до Стаплса, все демоны, разбуженные в душе, возьмут над ней верх. И ведь было отчего прийти в отчаяние и разозлиться. Можно не сомневаться, теперь все ее соперницы, за исключением, пожалуй, одной Лиззи, возрадуются ее свержению с пьедестала! Она же сама в открытую хвасталась, что стоит ей лишь поманить пальцем, и Линдет тут же будет у ее ног. Тиффани невольно съежилась, представив себе, как это будут склонять на все лады, говорить, что Пэтинс утерла ей нос. Люди будут смеяться за ее спиной, а в лицо со сладким видом отпускать неприятные шуточки, даже поклонники откажут ей в поддержке.

Подумав о них, Тиффани неожиданно перестала плакать. Слезы, которые до этого ручьем струились из глаз, внезапно высохли. Да, впереди она не видела ничего, кроме унижения, ничто не могло спасти ее от позора. А поэтому оставалось только одно — немедленно покинуть Стаплс и вернуться в Лондон. Но Лондон — это означало Портленд-Плейс. Тиффани не опасалась, что тетка Бафорд отправит ее обратно в Стаплс, где она была так несчастлива из-за того, что с нею плохо обращались, — уж в этом-то она сумеет всех убедить! Однако нельзя было с полной уверенностью сказать, что ее не упрячут снова в школу до следующей весны.

Нетерпеливо расхаживая по своей комнате, Тиффани усиленно ломала голову, как ей быть. И не напрасно! Наконец вспомнила о существовании еще одного своего опекуна — холостяка дяди Джеймса, который жил где-то в Лондоне вместе со старой экономкой, заправлявшей всем в его доме. Тоже, конечно, не лучший вариант, но все-таки… Джеймс Бафорд в тех немногих случаях, когда им доводилось встречаться, вел себя так же, как и все остальные джентльмены преклонного возраста, знакомые Тиффани: хихикал над ее выходками, щипал за ушко и называл непослушной маленькой шалуньей. Если он и не придет в восторг от приезда хорошенькой племянницы, то она все равно сумеет обвести его вокруг пальца. Либо сможет отсидеться под его кровом до весны, либо заставит убедить тетку Бафорд вывести Тиффани в свет во время малого сезона. Во всяком случае, дядя Джеймс гораздо меньше, чем тетка Бафорд, будет настаивать на ее возвращении в школу. А чем больше Тиффани думала о «страданиях», которые ей довелось перенести в Стаплсе, тем больше убеждалась — винить ее за то, что она сбежала оттуда, нельзя ни в коем случае, никто не вправе упрекнуть ее за это. В самом деле, тетя Андерхилл покинула ее, не пригласив с собой в Бридлингтон хотя бы для видимости. Кауртни относился к ней с неприязнью и непрестанно досаждал; мисс Трент, чьей обязанностью было постоянно находиться подле нее, пренебрегла своим долгом и полностью переключилась на Шарлотту, более того, оставив Тиффани без защиты среди уличной толпы в Лидсе, доказала, что не способна блюсти ее интересы. О, ей будет что рассказать! Хотя бы о том, как мисс Трент уехала в экипаже Тиффани с нахальной девушкой, не имеющей к ней никакого отношения, а свою подопечную, которую должна была беречь как зеницу ока, бросила в заурядной гостинице одну-одинешеньку. Позже в Стаплс ее отвез — подумать только! — холостой мужчина, которому, вопреки приличиям, ей поневоле пришлось довериться.

Трудность заключалась в том, как осуществить побег. Забыв на миг, что она только что отвела мисс Трент роль «чудовища» в своей драматической повести, Тиффани задумалась, удастся ли уговорить Анкиллу немедленно сопровождать ее в Лондон? Впрочем, очень быстро она отвергла эту мысль. Мисс Трент была слишком благоразумна, чтобы одобрить необходимость столь поспешного отъезда. Она почти наверняка откажется пойти на такой шаг, не проконсультировавшись предварительно с тетей Андерхилл. Не исключалось даже, что дерзнет предложить Тиффани смириться с унижением, словно бы не зная, что она скорее согласится умереть, нежели склонить голову!

Нет, мисс Трент в этом деле будет только помехой. Поэтому разумнее сбежать из дома еще до того, как она успеет вернуться. Но как ей добраться до Лидса? Тиффани могла бы доехать туда верхом: в тамошних конюшнях давно привыкли к ее прогулкам в одиночестве — это не вызвало бы никакого удивления, но тогда нельзя будет взять с собою никакого багажа и ей придется проделать весь путь до Лондона в одном костюме для верховой езды. Не стоило и пытаться уговорить какого-нибудь из кучеров подвезти ее до Лидса в экипаже — они наверняка откажутся, если ее не будет сопровождать мисс Трент или какая-нибудь служанка. Бессмысленно было рассчитывать и на то, что грум Кауртни позволит ей в одиночку воспользоваться фаэтоном его хозяина.

В итоге всех этих рассуждений менее решительная девушка давно отчаялась бы и махнула на все рукой, но, как верно было уже подмечено, одной из черт характера мисс Вилд была ее способность идти к цели не считаясь ни с чем. Она скорее отправилась бы в Лидс пешком, чем отказалась от задуманного! И действительно всерьез обдумывала, предпринять ли изнурительное путешествие на своих двоих с коробкой в руках, или же отправиться верхом, но с пустыми руками, когда до ее слуха долетели приятные звуки. Тиффани подбежала к окну и увидела мистера Калвера, подъехавшего к дому в своей наемной бричке.

Тиффани распахнула окно и высунулась наружу.

— О, мистер Калвер, как поживаете? Вы приехали, чтобы вывезти меня на прогулку? Я не разочарую ваших ожиданий.

Он взглянул вверх, снимая высокую касторовую шляпу.

— Счастлив это слышать! Однако нет нужды спешить, я хотел бы еще засвидетельствовать мое почтение мисс Трент, да будет вам известно!

— Ох, она отправилась в Нетерсет и вернется нескоро, может, через несколько часов, — сообщила Тиффани. — Ждите, я буду готова через десять минут.

Это было совсем не то, что Лоуренс надеялся услышать. Не горел он и желанием восседать рядом с Тиффани, гоняя лошадь по проселочным дорогам. Теперь ему казалось бессмысленным увиваться за ней и дальше под предлогом научить править упряжкой — занятие, которое, по правде говоря, Лоуренсу уже порядком надоело. Однако за неимением лучшего способа убить время ничего другого не оставалось, как согласиться.

Он был весьма удивлен и даже напуган, когда спустя двадцать минут Тиффани выбежала из дому в длинной мантилье, в шляпе, увенчанной плюмажем из страусовых перьев, и с большой картонкой, свисающей на лентах с руки.

— Эй! — Другого слова у него не нашлось. — Я хотел сказать… что за чертовщина?..

Тиффани всучила ему коробку и забралась в бричку.

— Вы не можете даже себе представить, как я рада вашему приезду! — заявила она. — Я почти в отчаянии! Дело в том, что мне надо в Лидс, но Анкилла еще рано утром отправилась в коляске, а где может быть Кауртни, не имею ни малейшего понятия!

— Надо в Лидс? — переспросил он. — Но…

— Да, для меня это весьма удручающее обстоятельство, — бойко солгала она. — Портниха прислала мое новое бальное платье, которое я горю желанием надеть на вечер у Систонов, но эта бестолочь сшила его так, что оно на меня не лезет. Вы отвезете меня, не так ли? Это может исправить положение.

— Ну, не знаю, — в сомнении возразил он. — Не уверен, что мне следовало бы. Сдается, мисс Трент не слишком одобрит мой поступок.

— Как вы можете нести такой вздор? — засмеялась она. — Сколько времени я уже езжу вместе с вами?!

— Да, но…

— Если вы откажетесь сопровождать меня, я буду вынуждена отправиться одна, — пригрозила Тиффани. — И поеду туда верхом — а это будет уж точно не тот поступок, который порадует мисс Трент. Поэтому, если вы не можете оказать мне услугу…

— Нет, нет! Думаю, мне лучше отвезти вас в Лидс, раз уж вы так бесповоротно решили. В любом случае не следует отпускать вас так далеко одну, — решился наконец Лоуренс и тронул лошадь. — Все, может, и обойдется, если вы не будете сидеть у портнихи до бесконечности. Надеюсь, мы обернемся за пару часов? Вы предупредили кого-нибудь о своем отъезде и о цели поездки?

— О да! — опять солгала она. — Анкилла не станет особенно тревожиться, ну а вам тем более нет причин волноваться. Я пробуду у миссис Валмер не более получаса, обещаю вам!

Лоуренс был этим удовлетворен, хотя не очень-то верил в способность Тиффани выбраться от портнихи так скоро, однако утешился тем, что, вернувшись, уж наверняка застанет мисс Трент дома, если на поездку туда и обратно у них уйдет не менее трех часов.

Тиффани всю дорогу беззаботно болтала. Преодолев первое препятствие на пути осуществления своего замысла, она пребывала в наилучшем настроении: глаза ее блестели от возбуждения, смех почти не прекращался. В своем воображении Тиффани уже представляла себя любимицей дяди Джеймса и строила планы, как заставить его переселиться из Сити в более фешенебельный район Лондона. Унижение, пережитое во время последнего вечера, и шок, перенесенный при открытии, что Линдет обручен с Пэтинс, полностью были забыты, как только Йоркшир остался позади. Впереди ее ждали новые и более блистательные победы. Тиффани никогда особенно не задумывалась о Линдете, а остальных кавалеров считала просто сельскими увальнями и теперь от души надеялась никогда больше их не увидеть.

По прибытии в Лидс Лоуренс, незнакомый с городом, попросил ее указать дорогу к приличному заведению, где можно было бы со спокойной совестью оставить бричку и лошадь.

— Затем я провожу вас к портнихе. Не дело — отпускать вас одну в этом муравейнике, — заметил он, с неодобрением взирая на бурлящую уличную толпу.

Это заставило Тиффани призадуматься над тем, что она упустила из виду, предаваясь грезам об ожидающем ее блестящем будущем. Никогда прежде не путешествуя без сопровождения лиц более зрелого возраста и умудренных житейским опытом, которые брали на себя все дорожные хлопоты, она совершенно не представляла, где и на каких условиях можно нанять экипаж — единственное средство передвижения, к которому она привыкла, или получить место в дилижансе. И естественно, не знала, когда и откуда он отправляется в Лондон. Девушка украдкой бросила взгляд на лицо Лоуренса, обращенное к ней в профиль, и решила, что необходимо прибегнуть к его помощи. Для того, чтобы ее получить, придется Калвера немного умаслить. Она совершенно не сомневалась, что он один из самых рьяных ее поклонников. Кауртни однажды назвал его охотником за приданым, и если он прав, полагая, что изысканный мистер Калвер охотится за богатой невестой, то тогда будет нетрудно заставить его оказать ей услугу, как бы в счет получения желаемой награды. Тиффани направила его в «Кингс-Армс», добавив при этом, что не прочь отведать лимонаду и что в этой гостинице есть отдельные кабинеты, которые можно снимать.

Лоуренс охотно согласился побаловать ее лимонадом, однако не нашел необходимым снимать для этого отдельный кабинет. Но поскольку, судя по виду Тиффани, она ничуть не сомневалась, что он сделает именно так, как ее величество желает, оставил свои возражения при себе. Лоуренс поднял ее картонку, и вдруг до него дошло, что она на удивление тяжелая. Когда Тиффани всучила ему свой багаж, он был настолько поражен ее нарядом, что не обратил на это внимания. Однако сейчас, глянув на спутницу, с подозрением спросил:

— Тяжеловато это самое ваше платье, вам не кажется?

— Ну, в коробке есть и другие вещи, — призналась она.

— Я тоже почему-то так подумал, надо же! Сдается мне, что-то тут не так. Правильно?

— Я вам все объясню, — поспешно заверила девушка. — Но с глазу на глаз, если не возражаете.

Лоуренс посмотрел на нее, терзаемый дурным предчувствием, но прежде, чем успел что-либо сказать, Тиффани упорхнула в гостиницу. И только когда их провели в тот самый кабинет, который Линдет снимал для памятного полдника, и оставили там одних, смог потребовать от нее объяснений.

Тиффани одарила его самой очаровательной улыбкой, на которую только была способна, и просто выложила:

— Ну, я ввела вас в заблуждение. В картонке вовсе не бальное платье. Ох, ну самые разные вещи. Я отправляюсь в Лондон!

— Отправляетесь в Лондон? — тупо переспросил он.

Она неотрывно смотрела на Лоуренса чарующим взглядом; ее глаза, казалось, пылали.

— Вы согласны сопровождать меня?

Мистер Калвер осторожно пригладил свои кудри, которые не встали дыбом только потому, что были густо напомажены, но его глаза явно боролись с желанием вылезти на лоб. Однако ответил вполне определенно:

— Упаси господи, нет, конечно! Только этого мне не хватало!

— Тогда придется ехать одной, — печально констатировала Тиффани.

— Вы никак рехнулись, не иначе? — осведомился Лоурсис.

— К вашему сведению, и не собираюсь! Я отправляюсь в Лондон… искать защиты у моего дяди Джеймса Бафорда.

— С чего бы это вдруг? — поинтересовался Лоуреис, на которого упоминание дяди не произвело никакого впечатления.

— Я очень несчастлива, — пояснила Тиффани. — Моя тетя обращается со мной не так, как следует. И Анкилла тоже!

По общему мнению, мистер Калвер особым умом не отличался, но даже ему оказалось нетрудно верно истолковать это «трагическое» признание. Явно демонстрируя нежелание быть учтивым, он пробурчал:

— Никак Линдет сделал предложение дочери пастора? Угадал? Ну дает мой родственничек! Есть над чем пораскинуть мозгами. Ехать в Лондон бесполезно — это его не остановит.

— Линдет мне безразличен! — полыхнула глазами Тиффани. — Это не из-за него я решилась — уясните себе, ре-ши-лась! — уехать к дяде.

— Пусть так, но это ничего не меняет, — отмахнулся Лоуреис. — В Лондон вы сегодня поехать не сможете. Уясните себе — не смо-же-те. Ясно?

— Смогу, хочу и уеду!

— Но только не с моей помощью, — резко заявил Лоуренс.

Никто еще так грубо не отвечал на требования Тиффани, и ей стоило большого труда сдержаться.

— Я была бы очень… ну, очень признательна вам, — закинула она удочку.

— В этом я не сомневаюсь! — отозвался он. — Да только какой мне прок от вашей признательности? Боже! Да на меня будут таращиться как на ненормального, если я двину в Лондон с пигалицей в вашем возрасте… Да притом, что между нами ничего общего, кроме этой здоровенной картонки, — добавил он, с отвращением глянув на упомянутый предмет.

— Ну, у меня даже и в голове не было отправиться в бричке. Какой абсурд! Конечно, только в наемной карете.

— Да, и непременно запряженной четверкой лошадей?

Она согласно кивнула, недоумевая, как можно задавать вопрос, ответ на который очевиден.

Ее наивный взгляд, вместо того чтобы пленить Лоуренса. окончательно вывел его из терпения.

— Да есть ли у вас хоть малейшее представление, во что это обойдется? — требовательно спросил он.

— О, какое это может иметь значение? — нетерпеливо воскликнула она. — Дядя все оплатит!

— Весьма вероятно, но он не здесь, — уточнил Лоуренс.

— Ну и что? Он оплатит все издержки, когда я доберусь до Лондона.

— Вы не доберетесь до Лондона. Во-первых, кто уплатит форейторам? Во-вторых, кто будет платить за перемены лошадей? Если уж дойдет до этого, кто оплатит ваши остановки в пути? Как вам известно, до Лондона около двухсот миль… по меньшей мере. Надеюсь, хоть об этом-то вы знаете? А впрочем, не удивлюсь, если нет! Более того, вам нечего и нос совать на почтовую станцию, если собираетесь ехать одна. Не удивлюсь, если они выставят вас вон, даже не дослушав. Я имею в виду, что никто из них о таком еще и не слыхивал. А теперь, дайте себе труд хотя бы немного подумать, мисс Вилд! Вы не можете позволить себе такую глупость — прославиться на всю округу.

— Вы что, боитесь того, что могут сказать люди? — презрительно поинтересовалась Тиффани.

— Да, — был его краткий ответ.

— Какая трусость! А вот я не боюсь!

— Естественно! Вы слишком молоды, чтобы знать, о чем идет речь. Если уж вам так невтерпеж ехать в Лондон, обратитесь к мисс Трент, чтобы она вас туда отвезла.

— О, до чего же вы глупы! — пылко воскликнула Тиффани. — Она ни за что не согласится!

— Ну, тогда все решено, — объявил Лоуренс. — Допивайте свой лимонад, как подобает хорошей девушке, и я отвезу вас обратно в Стаплс. Совсем не обязательно говорить кому-либо, где мы были, просто скажите, что заехали дальше, чем намеревались.

Подавив импульс выплеснуть лимонад в лицо Лоуренса, Тиффани обратилась к нему хныкающим голосом:

— Я знаю, вы не настолько жестоки, чтобы отвезти меня обратно в Стаплс. Я скорее умру, чем вернусь! Поедемте со мной в Лондон! Мы же можем притвориться, что женаты. Ведь можем? Это все представит в правильном свете.

— Ну знаете ли! — свирепо отозвался Лоуренс. — В жизни своей еще не встречал большей сумасбродки! Нет, это как раз, наоборот, все вывернет наизнанку!

Она испытующе посмотрела на него из-под опущенных ресниц.

— А что, если я выйду за вас замуж? Возможно, я захочу…

— Да, а возможно, и не захотите, — возразил он. — Из всех оскорблений…

— Вы знаете, что я очень богата? Мой кузен утверждает, что именно по этой причине вы и увиваетесь за мной.

— О, так вот какого мнения обо мне ваш кузен?! Ну, тогда можете сообщить своему дражайшему родственнику, что я не такой олух, чтобы бегать за девчонкой, которая вступит в права владения наследством еще только через четыре года, — раздраженно бросил Лоуренс. — Да, и еще! Я бы не сделал этого, будь вы даже совершеннолетняя! Во-первых, я не хочу жениться на вас, а во-вторых, не желаю быть птичкой в клетке и не дам надеть на себя этот хомут, даже если меня изрежут на куски!

— Вы что, и вправду не хотите на мне жениться? — У Тиффани перехватило дыхание, и она внезапно разразилась слезами.

Лоуренс испугался, но тем не менее решил не сдаваться:

— Нет, я не из тех, кто тяготеет к семейному очагу! О боже! Ради всего святого, не плачьте! Я не имел в виду… словом, и без меня в избытке мужчин, которые только и мечтают взять вас в жены. Ничего не будет удивительного, если вы станете герцогиней. Уверяю вас, более прекрасной девушки мои глаза еще не видели.

— Никто не хочет на мне жениться, — всхлипнула Тиффани.

— А Миклби, Эш, молодой Бэннингем? — пробормотал в растерянности Лоуренс.

— Кто, эти? — Она состроила гримасу. — А впрочем, и они тоже. Как бы мне хотелось умереть!

— Вы для них слишком недосягаемы, — в отчаянии заявил Лоуренс. — Да и мне не по зубам. Вы выйдете замуж за пэра, вот увидите. Но при условии, — добавил он, — что не выйдете за рамки дозволенного.

— Мне наплевать на рамки! Я хочу ехать в Лондон, и я поеду в Лондон! Если не желаете меня сопровождать, тогда одолжите мне денег на поездку.

— Нет. Великий боже, нет! Хотя бы потому, что на данный момент я без наличности. Но даже будь я при деньгах, то все равно не одолжил бы их вам! — Сильное негодование распирало ему грудь. — Что, по-вашему, скажет мой кузен Вэлдо, если я решусь, подобно недоумку с петушиными мозгами, на такой абсурд, как отправить вас в Лондон в наемной карете с пустыми руками, если не считать этой дурацкой картонки, и совсем одну, даже без самой захудалой служанки, не говоря уж о гувернантке?

— Сэр Вэлдо? — спросила Тиффани, и ее слезы тут же высохли. — Вы думаете, он будет недоволен?

— Недоволен?! Да он разорвет меня в клочья! Скажу вам больше, — честно признался Лоуренс, — я даже не буду винить его за это. Хорошенький у меня будет вид! Нет уж, увольте!

— Будь по-вашему, — трагически произнесла Тиффани. — Оставьте меня!

— Ничего так не желаю, — заметил Лоуренс, взирая на нее с деланным восхищением, — как того, чтобы вы перестали наконец нести околесицу. Любой, кто послушает вас, решит, что вы основательно приложились к рюмке! Оставить вас, вот так? Кто же я тогда, по-вашему?

— Ну, мне это все равно. — Она пожала плечами. — Если вы предпочли быть нелюбезным…

— Вам до этого, может, и впрямь нет дела, но вот мне не все равно, — прервал ее Лоуренс. — Сдается, вам вообще ни до кого и ни до чего нет дела, кроме себя самой!

— Ну а мне, наоборот, кажется, что это вам ни до кого, кроме себя, нет дела! — вспыхнула Тиффани. — Убирайтесь! Убирайтесь! Прочь! Прочь!

Ее голос повышался с каждым повтором, и Лоуренс в страхе, что окажется вовлеченным в скандальную сцену, проглотив раздражение, поспешно принялся увещевать Тиффани.

— Ну послушайте, — взмолился он, — вы же не лишились рассудка и не можете не понимать, что я не смею уйти и бросить вас одну, да еще в таком месте? Бога ради, что же вы предлагаете? Только не говорите, что поедете в Лондон! Во-первых, у вас нет средств, чтобы нанять карету, во-вторых, готов заключить с вами любое пари, здесь не найдется ни одного почтмейстера, готового нажить себе неприятности за то, что рискнет связаться с вами! Если вы попытаетесь подкупить его, он, скорей всего, подумает, что вы сбежали из школы или еще откуда-нибудь, и не станет потворствовать несовершеннолетней беглянке. Все, чего вы от него добьетесь, это что он передаст вас констеблю. А уж ему-то вам придется рассказать всю правду! — От Лоурснса не ускользнуло, как от испуга у девушки расширились глаза, и он тут же не преминул развить эту тему. — И прежде, чем успеете опомниться, предстанете перед судьей, а если откажетесь сообщить, кто вы такая, вас возьмут под стражу. Хорошенькое дельце заварится!

— О нет! — с дрожью возразила она. — Он не захочет, не посмеет!

— Еще как посмеет! — поспешил разуверить ее мистер Калвер. — Поэтому если не хотите, чтобы о вашем бегстве стало всем известно, как и о том, что вас пришлось вызволять из тюрьмы, то лучше прямо сейчас вернитесь со мной домой. Не бойтесь, я ни единой душе не проболтаюсь о том, что произошло. Это не в моих интересах, можете мне поверить!

Минуту Тиффани молчала, уставившись на своего собеседника во все глаза. Мисс Трент мгновенно поняла бы, что означает это выражение на ее лице, но Лоуренс, менее знакомый с ней, оставался в неведении и с надеждой ждал объявления капитуляции.

— Если мне придется отбыть дилижансом или почтовой каретой, — произнесла она в раздумье, — никто даже и не попытается помешать мне! Я знаю это, потому что несколько девушек из моего класса приезжали в школу мисс Климпинг в дилижансе. Весьма признательна вам за предупреждение. Да, а кроме того, почтовые кареты разъезжают по ночам, поэтому мне незачем соваться в почтовую контору. Скажите, если вас не затруднит, — сколько стоит билет?

— Затруднит, так как я не знаю, да это и не важно, потому что не намерен позволить вам отправиться в Лондон дилижансом или в почтовой карете.

Тиффани встала и принялась натягивать перчатки.

— Вот как? Только вы не сможете мне воспрепятствовать. Я знаю, что мне делать. А если предпримете хотя бы попытку — ну, например, как сейчас, загородив дверь… откройте ее немедленно и выпустите меня, не то я позову на помощь, а когда сбегутся люди, скажу, что вы ко мне приставали!

— И это при том, что вы прибыли со мной в открытом экипаже на виду у всех и зашли со мной в отдельный кабинет, веселая, как птичка? Не слишком ли для наивной девушки, вам не кажется, маленькая лгунья?

— О, я заявлю во всеуслышание, что вы меня обманули! Скажу, что мне ничего не было известно о ваших намерениях, пока… пока вы не попытались применить силу.

Люуренс отодвинулся от двери, потому что казалось более чем вероятным, что она не замедлит выполнить свою угрозу. И хотя оставалась возможность объяснить тем, кто примчится на выручку Тиффани, подлинное положение вещей, его это не устраивало. Сама мысль оказаться невольным участником столь вульгарной сцепы приводила Лоуренса в дрожь, но еще больше он опасался, что ему просто-напросто не поверят. Во всяком случае, он сам на их месте ни за что не поверил бы в столь невероятную историю. Нельзя было сбрасывать со счетов и то, что все обстоятельства говорили в пользу Тиффани: ее юность, впечатляющая красота и снятый им отдельный кабинет. Взвесив все «за» и «против», он постарался сказать миролюбиво:

— Не стоит взбивать пыль копытами! Я не препятствую вам. Но дело в том, что проезд в почтовой карете стоит дорого, а я не стану даже скрывать, что в моем кошельке не наберется и двух гиней.

— Тогда я отправлюсь дилижансом. Или даже на попутных телегах, — упрямо возразила Тиффани, вздернув подбородок.

— Попутки вас не возьмут, — охладил ее пыл Лоурепс. — Конечно, остается дилижанс, но он плетется со всеми остановками, и скорость у него черепашья. Догнать его — пара пустяков! Ничто не придется так по нраву вашему кузену, как пуститься вдогонку на своем фаэтоне.

— Ну это вряд ли! Откуда ему знать, куда я уехала? Разве только вы ему скажете, но на такое предательство вы уж точно не способны!

— Дудки! Это первое, что я сделаю. Выложу все на блюдечке, будь я проклят!

— Почему? — потребовала объяснений Тиффани. — Вас не волнует, что станется со мной?

— Волнует, но куда больше беспокоит моя собственная судьба.

Смутное опасение, что она встретила достойного соперника, шевельнулось в голове девушки. Тиффани смотрела на Лоуреиса со смешанным чувством негодования и невольной симпатии, испытывая раздражение, что он не принимает в расчет ничьих интересов, кроме своих собственных, и вместе с тем полностью принимала и разделяла его точку зрения. Выдержав паузу, во время которой Тиффани поразмышляла, она медленно произнесла:

— Вас пугает, что люди осудят ваше поведение? Понятно! Но ведь вы же не откажетесь помочь мне, если никто ничего не узнает, не так ли?

— Вот только шила в мешке не утаишь, поэтому…

— Нет, ничего подобного! Я придумала план, который не даст осечки. Вы должны будете сказать, что я вас обманула.

— Могу так сказать хоть сейчас!

— И все будет выглядеть очень правдоподобно. Расскажите, что я отправилась к портнихе, а вы ждали, ждали, ждали, но я так и не вернулась, потом где только меня не искали, но так и не нашли, а теперь теряетесь в догадках, что могло со мной случиться?

— А посему вернулся в Брум-Холл, а по пути заглянул в Стаплс, чтобы порадовать мисс Трент, что я потерял вас в Лидсе?

— Да! — весело согласилась она. — А к этому времени я уже буду вне пределов досягаемости. Я выбрала почтовую карету и знаю, как оплатить проезд — продам мой жемчуг. Или вы думаете, что его лучше заложить? Мне известно, как это делается. Когда я была еще в школе, в Бате, Мостин Гарроуби — мой первый поклонник, хотя он был для меня слишком молод, — как-то раз заложил свои часы, чтобы взять меня с собой на ночное празднество в Сидней-Гардеис.

— Уж не хотите ли вы сказать мне, что вам позволяли посещать публичные празднества? — поинтересовался Лоуренс с недоверием.

— Вовсе нет! Естественно, приходилось ждать, пока все заснут. Мисс Климпинг до сих пор ничего не знает.

Подобное безыскусное признание заставило Лоуренса в душе содрогнуться. До него наконец дошло, что мисс Вилд сделана из более неподатливого материала, нежели он предполагал, и любые надежды поколебать ее или заставить отказаться от задуманного путешествия в Лондон ссылками на приличия или возможность огласки, по всей вероятности, обречены на провал. Соображения морали для этой девушки пустой звук, коли ей хватало дерзости убегать по ночам из школы, чтобы посещать публичные празднества в компании зеленого юнца без гроша в кармане.

— Ну, так что вы посоветуете? — требовательно поинтересовалась Тиффани, расстегивая нитку жемчуга на шее.

Он в нерешительности оттопырил нижнюю губу, но так как она, пожав плечами, повернулась к двери, поспешно предложил:

— Эй, отдайте-ка его мне! Если вы уж так решительно настроились на Лондон, я, так и быть, заложу для вас жемчуг.

Она помедлила, подозрительно сверля Лоуренса глазами.

— Я сама с этим справлюсь. Благодарю вас!

— Нет, и вы чертовски хорошо знаете, что не справитесь, — сердито возразил он. — Уж не думаете ли, что я смотаюсь с вашим жемчугом? Или все же так думаете?

— Нет, но… Хотя меня и ничуточки не удивило бы, если бы вы галопом тут же унеслись бы в Стаплс! Впрочем, должна признаться, если бы могла довериться вам… Ох, знаю! Я отправляюсь вместе с вами к ростовщику. А потом мы вместе найдем почту, узнаем, когда отходит из Лидса карета, и…

— Прекрасно! Идемте, только не вините меня, если мы наткнемся на кого-нибудь знакомого.

Выражение, появившееся на лице Тиффани, вполне могло бы вызвать смех.

— Ох нет! Нет, такого быть не может! — воскликнула она.

— А что в этом невероятного? — возразил он. — Сдается, что ваши кумушки-соседки только и делают, что бегают здесь по магазинам. Мне-то что! Я буду только рад, если мы встретим жену сквайра, или миссис Бэннингем, или…

Тиффани протестующе вскинула руку:

— Ох, как вы отвратительны! Вы… вы определенно с радостью предадите меня!

— Ну, с меня, пожалуй, хватит! Сколько можно терпеть? — возмутился он. — За то, что я предупредил вас о…

Все еще терзаясь подозрениями, она прервала его:

— Если я отпущу вас одного, вы встретите одно из этих ужасных созданий и все расскажете ей…

— Даю вам слово, буду нем как рыба! — твердо пообещал он.

Тиффани пришлось удовольствоваться этим, и она с явной неохотой вложила нитку жемчуга в протянутую руку Лоуренса. Он положил нитку в карман и взял шляпу.

— Тогда я пошел! А вы останетесь здесь, и лучше не дергайтесь. Боюсь, ваше дело отнимет у меня некоторое время. Заодно распоряжусь, чтобы вам сюда доставили полдник.

Лоуренс удалился, а вернувшись через час, застал мисс Вилд в таком отчаянии, что она не могла удержаться от слез, как только увидела его в дверях. Однако, когда Лоуренс вручил ей билет и сообщил, что заполучил для нее место в почтовой карете, следующей в Лондон, слезы тут же иссякли и Тиффани вновь воспрянула духом. Затем слегка сникла, узнав, что карета только еще едет в Лидс из Фирска и ее ожидают лишь через два часа, но быстро утешилась, получив обратно нитку жемчуга.

— Решил, что будет лучше заложить мои часы, — кратко пояснил ей Лоуренс.

Она благодарно приняла ожерелье обратно и сказала, застегивая нитку на шее:

— Я очень вам признательна! Только если почтовую карету надо ждать так долго, не лучше ли воспользоваться дилижансом? Они ведь ходят чаще?

— Я бы так и сделал, да мест не было, — сообщил Лоуренс, отрицательно покачав головой. — Все билеты раскуплены наперед! Кроме того, почтовая карета догонит и обгонит дилижанс — в этом не может быть ни малейшего сомнения. Вас высадят, между прочим, у «Бул-энд-Муф» на заставе Святого Мартина. А там много экипажей, вам останется только дать кучеру адрес вашего дяди.

— Ну раз так, — начала она, — то я бы хотела… Куда надо идти, чтобы сесть в карету?

— К «Золотому льву». Я сам отведу вас туда.

Беспокойная морщинка между ее бровями исчезла.

— Так вы не собираетесь оставить меня здесь одну? Тогда я впрямь вам признательна! Я плохо подумала о вас, мистер Калвер!

Лоуреис метнул на Тиффани слегка обеспокоенный взгляд.

— Не так уж вы и ошиблись. Но я делаю все это с условием — никто не должен заподозрить, что я замешан в вашем бегстве.

— О да! Теперь-то все будет в порядке, — радостно заверила она.

— Остается только надеяться, что так и будет. Дай-то бог! — ответил Лоуренс, бросая еще более встревоженный взгляд на часы над камином.

 

Глава 19

Мисс Трент, вернувшись из долгого и нудного путешествия, во время которого предавалась меланхолическим размышлениям, добралась наконец до Стаплса далеко не в радужном настроении. Передав вожжи немногословному груму, сопровождавшему ее в поездке, она выбралась из коляски и с явной неохотой поднялась по широким ступеням, ведущим ко входу в опостылевший дом. Двойные двери были настежь распахнуты навстречу лучам летнего солнца. Миновав их, мисс Трент прошла в холл, снимая перчатки и надеясь, что ей будет дарована передышка перед тем, как придется целый вечер развлекать капризную подопечную, чтобы та не поддавалась на соблазны внешнего мира. Оказавшись в полумраке холла после яркого солнечного света, Анкилла на миг ослепла, но вскоре ее глаза привыкли к темноте, а в душу вдруг закралось недоброе предчувствие, что ни о какой передышке не может быть и речи. У подножия лестницы, что-то живо обсуждая, стояли мистер Кауртни Андерхилл и мисс Мария Доклоу — служанка Тиффани. Оба быстро повернули головы, чтобы взглянуть, кто вошел в дом, и одного взгляда на них мисс Трент хватило, чтобы убедиться — предчувствие ее не обмануло.

— О господи! — уныло улыбнулась она. — Ну что еще стряслось?

— Эта чертова сумасбродка, дура, моя дражайшая кузина… — с раздражением начал Кауртпи, но заметив, как осуждающе мисс Трент вскинула брови, осекся и покраснел. — Ох! Прошу прощения, мэм, хотя тут любой не удержался бы от ругани, клянусь самим Господом!

Мисс Трент развязала тесемки соломенного капора и сняла головной убор с примятых под ним прядей.

— Ну так что она натворила, чем так досадила вам? — поинтересовалась Анкилла, положив капор на стол.

— Ничего! Всего-навсего взяла да и сбежала с этим фертом Калвером! — объявил Кауртни.

— Чушь! — отозвалась мисс Трент, сохраняя самообладание.

— Ну уж нет! К вашему сведению, после ее отъезда прошло более трех часов и…

— И это все? Не исключается, что-то могло случиться с экипажем или лошадь повредила ногу.

— Хуже, мисс! — провозгласила мисс Доклоу замогильным голосом.

— Ну откуда у вас такая уверенность? — спросила мисс Трент, все еще далекая от паники.

— Вот и я о том же спрашиваю! — мрачно поддержал ее Кауртни.

— Но, — продолжала упорствовать служанка, не желая расстаться с ролью главного действующего лица на сцене, — если вы мне не верите, сэр, тогда поднимитесь наверх и посмотрите сами, что там творится.

— Ну и что же вы там увидели? — полюбопытствовала мисс Трент.

Мисс Доклоу всплеснула руками и завела глаза:

— У меня язык не поворачивается из-за спазмы — так я разволновалась, хотя мне вовсе не свойственно ныть и жаловаться на хозяев, любой, кто меня знает, может это подтвердить…

— Ох, да будет вам об этом! — сердито воскликнул Кауртни. — Незачем делать вид, что вас вот-вот хватит кондрашка, — здесь никто никого ни в чем не собирается обвинять! Тиффани укатила со всеми своими спальными причиндалами и шкатулкой с побрякушками, мэм.

— И все это упаковала в здоровенную картонку, где я держала ее лучшую шляпу, — уточнила мисс Доклоу. — Ну, ту самую, которую она надевала для выездов в Харрогит… шляпу фасона Ватерлоо, украшенную перьями. И надела китайскую голубую мантилью со шнуровкой и кистями. А костюм для верховой езды, ну, который из бархата, оставила — он валяется на полу. Не верите, взгляните сами. Ох, не к добру это!

Напуганная, мисс Трент поспешно стала подниматься по лестнице. Затем как вкопанная застыла на пороге спальни Тиффани, недоуменно взирая на царивший в ней страшный беспорядок. Все признаки быстрых сборов — выдвинутые ящики, распахнутые дверцы шкафа, разбросанные повсюду вещи — были налицо.

— Великий боже! — только и смогла воскликнуть Анкилла.

— Ничего себе! — произнес за ее спиной Кауртпи. — А всего-навсего — очередные выкрутасы дорогой малышки Тиффани! Ей, видите ли, мало поставить нас в дурацкое положение — на меньшее, чем грандиозный скандал, она не согласна!

— Потише, — взмолилась мисс Трент. — Умоляю вас!

— Хорошо вам говорить «потише», — свирепо огрызнулся Кауртпи. — А я вот думаю сейчас о матери! Пригрела на груди маленькую гадюку и во всем ей потворствовала!

— Понимаю ваши чувства, но руганью делу не поможешь! — отозвалась мисс Трент.

— Тут уже ничем не поможешь!

Оглядывая беспорядок, царящий в комнате, Анкилла на миг упала духом и уже была почти готова с ним согласиться. Однако сумела себя превозмочь и ответить:

— Не могу точно сказать, что все это означает, но в одном уверена твердо — она не сбежала с мистером Калвером!

— Тем не менее укатила вместе с ним. Дворецкий видел, как он поджидал ее в своем драндулете, взятом напрокат в «Кроун».

— Совершенно верно, мисс, — подтвердила служанка, — это чистая правда, хотя я вся дрожу, когда говорю об этом. Тоттон видел своими глазами.

— А чьими еще глазами, по-вашему, он мог его видеть? — не сдержавшись, буркнула мисс Трент. Но потом произнесла уже более спокойно: — Уберите разбросанные вещи, Мария, и наведите в комнате порядок. Мы полностью доверяем вам и всему тому, что вы рассказали. Мистер Андерхилл, прошу вас, давайте спустимся в холл. Необходимо хорошенько обдумать, как лучше поступить.

Кауртни последовал за ней и, закрыв за собой дверь гостиной, заявил:

— Мне-то ясно, что надо делать. Еще минута, и вы, вернувшись, меня не застали бы. Нельзя терять ни секунды! Надо нестись сломя голову!

Мисс Трент, которая уже успела тяжело опуститься на стул, облокотиться локтями на стол и обхватить ладонями виски, подняла на него глаза:

— Куда?

— В Харрогит, конечно!

— В Харрогит? Ради бога, зачем?

— Господи, мэм, этот парень не сможет проделать весь путь до границы в бричке. Бьюсь об заклад, он нанял карету. А где это можно сделать, если не в Харрогите?

— Вы что же, полагаете, они сбежали в Гретна-Грин?

— А то как же! Это как раз во вкусе Тиффани. Не станете же вы этого отрицать?

— Да, но не во вкусе мистера Калвера. И вообще, я не думаю, что Тиффани вот так, ни с того ни с сего сбежала с ним. Нужна ли она ему — это еще вопрос. Уверяю вас, у нее далеко идущие планы! Нет, ключ к разгадке надо искать не в мистере Калвере!

— Тогда в чем же? И кстати, почему она не поехала с вами в Нетерсет? Вы же сказали мне за завтраком, что собираетесь взять ее с собой.

— Она решила навестить Пэтинс…

Кауртни презрительно фыркнул:

— Надо же! Навестить Пэтинс! С чего бы это?

— Чтобы наладить отношения. Когда вы сообщили ей, что мистер Бэннингем рассказывает всем, что на самом деле произошло в Лидсе… Ах, напрасно вы тогда дали волю своему языку! Вам-то следовало бы знать, что она непременно выкинет нечто несуразное! Хотя и мне не мешало бы это предвидеть. Я не должна была покидать ее ни на минуту! Если кого и винить в этой истории, так только меня! Но утром, казалось, ничто не предвещало грозы. Она была совершенно в нормальном настроении…

— Та еще хитрюга! Притворялась, чтобы избавиться от вас, мэм, а потом без помех сбежать с Калвером.

Мисс Трент помолчала, насупив брови, потом принялась размышлять вслух:

— Она побывала в доме пастора. Вспомните, на полу валялся ее костюм для верховой езды, перчатки и плеть. Возможно, у пастора что-то произошло. Пэтинс?.. Нет, не думаю! Пэтинс никогда не решится ее задеть. А что, если дело в миссис Чартли? Что такое та могла сказать девчонке, чтобы заставить ее сбежать из дома? Мистер Андерхилл, думаю, мне следует немедленно отправиться в дом пастора и выяснить…

— Нет! — решительно возразил он, не дослушав до конца. — Я не желаю, чтобы по всей округе судачили о наших семейных делах!

— Все идет к тому, что без огласки не обойтись. Зато я сумею выудить у миссис Чартли…

— Никаких разговоров не будет, если мне удастся доставить беглянку обратно, что я и намерен сделать ради доброго имени моей матери! — И не менее напыщенно Кауртни добавил: — В дальнейшем мне придется указать этому парню на дверь, но думаю, по дороге я успею придумать для этого какой-нибудь благовидный предлог.

В любое другое время мисс Трент не удержалась бы от смеха, но сейчас даже не обратила внимания на его слова.

— Что-то должно было произойти, — упрямо повторила она. — Что-то, заставившее Тиффани почувствовать, что она больше не сможет здесь оставаться. О боже! Как же я могла забыть о Линдете! Он, должно быть, сделал предложение Пэтинс, а та сообщила об этом Тиффани!

Кауртни от удивления присвистнул:

— Так вот в чем дело?! Ну, клянусь Всевышним, чего я только не дал бы, лишь бы взглянуть на физиономию кузины в тот момент! Да ее, должно быть, чуть удар не хватил! Неудивительно, что она сбежала с Калвером, чтобы доказать всем, что именно он ей и нужен!

Апкилла содрогнулась, но тут же опять овладела собой:

— Конечно, Тиффани под влиянием неконтролируемого порыва могла решиться на такое, но мистер Калвер вряд ли рискнул бы на столь опрометчивый поступок. Обождите! Дайте подумать! — Она закрыла глаза руками, пытаясь собраться с мыслями.

— Ну, если она не подалась в Гретна-Грин, то куда же в таком случае могла отправиться? — не отставал он.

— Какая же я дура! — Мисс Трент отняла руки от лица. — Конечно в Лондон! Она же этого хотела, даже просила меня отвезти ее к Бафордам. Точно! Вот вам и ответ! Должно быть, уговорила мистера Калвера отвезти ее в Лидс, а возможно, сопровождать и дальше. — Мисс Трент прочла недоверие на лице Кауртни и пояснила: — Должно быть, заставила его поверить, что с ней тут плохо обращаются. Вы же знаете, какой несчастной она себя считает каждый раз, воображая, что к ней плохо относятся, когда ее не гладят по шерстке и осмеливаются действовать вопреки ее воле. А мистер Калвер еще не знает Тиффани, как знаем мы. Она же старается показаться ему только с самой хорошей стороны. Когда Тиффани это нужно, она умеет себя подать! Или же… или, возможно, он просто посадил ее в дилижанс, сдав под надзор кондуктора.

— Дилижанс? — с презрением воскликнул Кауртии. — Хотелось бы мне видеть Тиффани в простом дилижансе, да что-то не очень верится! Наемная карета, запряженная четверкой, — на меньшее она не согласится! Придется попыхтеть, пока я смогу ее настигнуть.

— Наемная карета ей сейчас не по карману, — решительно возразила мисс Трент. — Она истратила все свои карманные деньги в Харрогите. А мне кажется, мистер Калвер не в состоянии ссудить Тиффани нужную сумму. На дорогу до Лондона требуется не менее двадцати пяти фунтов, как вам известно, а он вряд ли взял с собой столько денег, отправляясь на очередной урок езды с упряжкой. Да и вообще, мне почему-то не верится, что мистер Калвер — человек со средствами. — Она подумала секунду, затем сдавленным голосом добавила: — Мистер Андерхилл, я думаю… думаю, вам следует съездить в Брум-Холл и посоветоваться с сэром Вэлдо. Он кузен мистера Калвера и… и, полагаю, лучше всех может управиться с этим делом.

— Ну уж нет! — объявил Кауртни, побагровев. — Я не школьник, мэм, и не нуждаюсь в том, чтобы он говорил мне, что делать, или же делал это за меня. Нет уж, увольте! Но зачем его вмешивать в это дело? Если эта прекрасная парочка направилась в Лидс, то они непременно проехали по городку и кто-то наверняка их заметил. А коли так, то я верну сюда Тиффани еще до наступления темноты. Если бы это зависело только от меня, уверяю вас, мэм, я бы с удовольствием позволил ей уехать. Но будь я проклят — прошу прощения, мэм, — если позволю этой нахалке распускать нюни перед Бафордами и жаловаться им, будто мы тут превратили ее жизнь в сущий ад!

Мисс Трент не очень-то верила в способность Кауртни догнать беглянку, учитывая, что у нее была фора в целых три часа, но посчитала, что нельзя не предпринять такой попытки, какой на первый взгляд безнадежной она ни казалась бы. Продолжать настаивать на необходимости проконсультироваться с сэром Вэлдо было бесполезно. Она сдалась и поняла, что ей предстоит утомительная, возможно связанная с сильным нервным потрясением погоня. Кауртии явно испытал облегчение, узнав, что мисс Трент намерена сопровождать его, но предостерег ее, что будет гнать изо всех сил. У Анкиллы вертелось на языке сказать ему, что надо хорошо подобрать лошадей, чтобы они не подвели на трудной дороге, но она так и не решилась высказать это вслух.

Но когда увидела, какую упряжку он собрал для фаэтона, сердце ее екнуло. Коренники были приобретены недавно. Кауртни, не очень опытный в искусстве объездки, еще не успел к ним привыкнуть, как следует изучить их норов. Однако, памятуя, что нельзя терять ни секунды, рванул лошадей с места в карьер по аллее, ведущей к выездным воротам. А так как аллея была не только довольно узкой, но еще и изобиловала поворотами, мисс Трент была вынуждена крепко держаться, чтобы не вылететь из фаэтона. Крутой поворот на выезде из ворот удалось преодолеть более-менее благополучно, хотя далеко не с шиком, далее они понеслись уже по дороге, ведущей в городок. Явно окрыленный успехом, достигнутым в преодолении коварного поворота на выезде из усадьбы, юноша поведал компаньонке кузины, что он теперь тренируется владеть плетью и может ее концом сиять муху с уха коренника.

— Умоляю вас не делать ничего подобного! — поспешила попросить Анкилла. — У меня нет ни малейшего желания оказаться в кювете!

Разозлившись, Кауртии вознамерился продемонстрировать, какого он достиг искусства в управлении лошадьми, и прошло совсем немного времени, как сбылись наихудшие опасения мисс Трент. Менее чем в четверти мили от Овереста он наехал передним колесом на мельничный жернов, не заметив его в густой траве, росшей на обочине, и случилось неизбежное! Поднявшись с земли, более рассерженная, нежели пострадавшая, мисс Трент обнаружила, что одно колесо фаэтона валяется поодаль, одна из пристяжных лошадей упала, постромки перепутались, а оба коренника отчаянно пытаются понести. Однако Анкилла была разумной женщиной и понимала, что есть более неотложные дела, нежели ругать Кауртни, воздавая должное хваленому искусству, поэтому бросилась ему помогать. Вдвоем им удалось успокоить перепуганных коренников, подать их назад в оглобли, чтобы освободить покореженный фаэтон от упряжки.

— Обрежьте постромки! — скомандовала она. — Сейчас я уже удержу эту пару. Можете поднять пристяжную?

Лишившись речи от ярости и обиды, Кауртни едва успел освободить коренников от остатков упряжи, как из-за поворота навстречу им выехал Идеальный Мужчина, уверенно управляя своими гнедыми красавцами. Рядом с ним восседал грум. Упряжка остановилась как вкопанная, вожжи синхронно дернулись и застыли в руках сэра Вэлдо, словно были простой уздечкой, грум тут же спрыгнул на землю, а Идеальный Мужчина, переводя насмешливый взгляд с Кауртии, пытавшегося поднять лошадь, на мисс Трент, уводящую коренников с дороги, произнес:

— О Небеса! Сделайте все, что можете, Блайт!

Грум притронулся к шляпе и направился к Кауртни, который так страдал в этот момент от унижения, что не мог решить: кого он предпочел бы увидеть мертвым — себя или сэра Вэлдо? С багровым от стыда лицом он бросил:

— Во всем виноват этот проклятый жернов! Никогда не видел его здесь прежде.

— Вполне объяснимо! Но на вашем месте я бы вплотную занялся лошадьми. Вам нет нужды пускаться передо мной в объяснения, — отозвался Идеальный Мужчина и с улыбкой посмотрел на мисс Трент: — Как поживаете, мэм? Надо же, какое удачное совпадение! Я как раз направлялся с визитом к вам — пригласить вместе совершить поездку в Лидс.

— В Лидс? — воскликнула она и возмущенно уставилась на него, напрочь забыв о смущении.

— Да, с миссией доброй воли! — Он глянул в сторону разбитого фаэтона, увидел, что упавшая пристяжная благополучно поставлена на ноги, и крикнул: — Очень хорошо, Блайт! Теперь позаботьтесь о коренниках!

Грум, который быстро ощупывал ногу злополучной лошади, выпрямился:

— Да, сэр! У нее сильно растянуты сухожилия.

— Ну, как я и предполагал. Окажите мистеру Андерхиллу всю возможную помощь!

— Сэр, — процедил Кауртни сквозь стиснутые зубы. — Я… мы… тоже направлялись в Лидс. Так уж вышло, что у меня… у меня там дело, не терпящее никаких отсрочек… первостепенной важности! Я о том, что мне непременно надо быть там! Не могу вам открыть зачем, ну раз уж вы туда едете, не окажете ли любезность взять меня с собой?

— Боюсь, что нет, — извиняющимся тоном ответил Идеальный Мужчина. — Фаэтон, как вы знаете, не предназначен для трех человек, а от меня настоятельно потребовали, чтобы я привез с собой мисс Трент. О, не отчаивайтесь! Поверьте, ваше дело не столь уж безотлагательное, как вам представляется. А присутствие мисс Трент для успеха моей миссии просто необходимо.

Мисс Трент вложила вожжи в руки Блайта, быстро подошла к фаэтону Идеального Мужчины и вполголоса спросила:

— Так вы уже в курсе? Но откуда? Где они?

— В Лидсе. В «Кингс-Армс»! — Он перегнулся через свободное место и протянул ей руку. — Забирайтесь!

Анкилла глянула на предложенную руку, невольно подумав, какая она сильная, хотя и изящная, затем подняла глаза на Вэлдо, увидела, что он улыбается, и ощутила полную беспомощность. Ее долг — ехать к Тиффани. Но, опасаясь оказаться наедине с сэром Вэлдо и одновременно стремясь к этому, она испугалась, причем не столько его силы, сколько собственной слабости. Однако, прежде чем успела собраться с мыслями, чтобы решиться, Кауртни, чье преклонение перед Идеальным Мужчиной быстро пошло на убыль, проговорил дрожащим от злости голосом:

— Прошу прощенья, сэр! Но мисс Трент не может отказаться от нашей совместной поездки, которая, уверяю вас, не терпит никаких отлагательств! Мне нет дела до того, что он ваш кузен. Я… я горю желанием как можно быстрее встретиться с мистером Калвером!

— Да, сэр, — согласился умиротворяющим тоном Идеальный Мужчина. — Вы сможете выразить ему свою признательность в более подходящее время. Ваша безотлагательная обязанность в данное время — позаботиться о лошадях!

— Мою признательность? — вне себя от ярости переспросил Кауртни, напрочь забыв о пристяжных, требующих его внимания в первую очередь, и чуть ли не бегом бросившись к фаэтону сэра Вэлдо. — Этот… этот проклятый ловелас сбежал с моей кузиной, а вы еще ожидаете от меня благодарности? Ну, позвольте мне сказать вам…

— Мой юный и излишне пылкий друг! — прервал его сэр Вэлдо, глядя на Кауртни с высоты своего сиденья. — Вы глубоко заблуждаетесь! Как по-вашему, от кого я получил об этом информацию?

Придя в замешательство, Кауртни обдал его пылающим взглядом:

— Не знаю! Я…

— Ну, тогда подумайте, — посоветовал сэр Вэлдо и вновь повернулся к мисс Трент, вопрошающе подняв брови.

— Тиффани с мистером Калвером? — спросила она в упор.

— Полагаю, все еще да! Во всяком случае, была с ним, когда он обратился ко мне за подмогой, не в силах удержать ее в… ну, скажем так, задержать надолго. Не хочу быть назойливым, мэм, но вы едете со мной или нет?

— Я должна — и этим все сказано! — откликнулась мисс Трент, одной рукой подбирая юбку, а другую протягивая ему.

Сэр Вэлдо помог ей забраться в фаэтон и мягко произнес:

— Славная девушка! Преданная долгу до мозга костей. Вы вывалились в кювет?

— Думаю, по моему виду нетрудно догадаться — да, — ответила она резко и подняла руки, чтобы поправить капор.

— Вот уж нисколечко! Это скорее логическое умозаключение. А выглядите вы, как всегда, прекрасно! — Он опять повернул голову к Кауртни: — Мистер Андерхилл, я оставляю вам в помощь Блайта. Не терзайтесь опасениями, лучше всерьез займитесь лошадьми. Мисс Вилд вскоре будет вам возвращена!

Он мягко подал своих лошадей назад и продемонстрировал, как следует по всем правилам разворачивать на ограниченном пространстве спортивный экипаж, влекомый четырьмя породистыми горячими рысаками.

Мисс Трент, как завороженная следившая за его маневрами, опомнилась и сказала:

— Вы развернулись с точностью до дюйма! Хотелось бы мне с такой же легкостью управляться с коляской, запряженной одной-единственной лошадкой!

— Сможете, я научу вас, — пообещал он. — Вы затмите самых прекрасных наездниц.

Анкилла не имела никакого желания затмевать кого-либо, но за его словами скрывалось обещание такого заманчивого будущего, что она с трудом оторвала себя от его мысленного созерцания. Переключившись на решение стоящей перед ней в данный момент задачи, она заявила:

— Надеюсь, сэр, вы мне объясните, каким образом Тиффани оказалась в Лидсе? Я могу только гадать о ее намерениях. Большую часть дня меня не было в Стаплсе, а она не соизволила оставить даже записку.

— Отвратительная девчонка! — заметил он. — Это Лоури прислал мне записку с мальчишкой — рассыльным из «Кингс-Армс». Насколько я смог понять, поскольку писал он в спешке, Тиффани уговорила его отвезти ее в Лидс якобы к портнихе, а там объявила о своем намерении отправиться в Лондон. Не могу вам сказать, с чего это ей вдруг взбрело такое в голову, знаю только, Лоури сумел ее убедить, будто в дилижансе мест нет, а почтовая карета прибудет в Лидс не раньше четырех часов. Меня, разумеется, удивил бы столь необычный час прибытия, но Тиффани, кажется, проглотила это без возражений.

— Конечно, явная нелепица, но, к счастью, Тиффани ничего не знает ни о дилижансах, ни о почтовых каретах. Ну, для меня хоть какое-то утешение, что я оказалась права. Мистер Андерхилл решил, что они отправились в наемной карете, запряженной четверкой. Я никак не могла поверить, чтобы мистер Калвер прихватил с собой столь значительную сумму наличными.

— Да, маловероятно, — не замедлил согласиться сэр Вэлдо. — Впрочем, даже имей он при себе такие деньги, вряд ли выделил бы Тиффани хоть пенни. Я знаю Лоури — он меньше всего заботится о благе своих ближних! А насчет нее не строил никаких планов.

— В самом деле? Тогда чем же объяснить особые знаки внимания, которые он ей оказывал?

— О, он ухаживал за ней из благих побуждений! Чтобы отвлечь от Джулиана.

— Несомненно, с вашей подачи, — сухо заметила она. — Только мне почему-то с трудом верится, что мистер Калвер хоть на йоту озабочен счастьем Линдета.

— Вы правы. Линдет его ни капли не волнует! Однако мне будущее Джулиана далеко не безразлично. Так что целью Лоури было, если я не ошибаюсь, заслужить мою благодарность. Бедняга! Наверное, расстроился, когда, потратив столько труда, отваживая Тиффани от Джулиана, вдруг убедился, что зря старался! Впрочем, это помогло ему убить время и никому не принесло вреда.

— А я вот считаю такое его поведение в высшей степени предосудительным! — с негодованием возразила мисс Трент. — Вред был бы, да еще какой, если бы Тиффани в него влюбилась!

— Скорее, наоборот, принесло бы ей огромную пользу. Пора этой юной особе испытать на собственной шкуре, что с любовью не шутят. Сказать по правде, я даже надеялся, что она успела проникнуться к Лоури нежными чувствами. Это позволило бы ей легче перенести шок от известия, что Линдет сделал предложение мисс Чартли. И не столько ради самой Тиффани, сколько ради вас. Иначе нетрудно представить, сколько вам пришлось бы вытерпеть от нее, бедная вы моя девочка!

Оставив последнюю фразу без внимания, Анкилла с нетерпением поинтересовалась:

— Так Линдет попросил руки Пэтинс? Как я рада! Надеюсь, и вам это по душе, сэр Вэлдо?

— Да, я рад не меньше вашего! Неординарная девушка, она будет ему отличной женой!

— Полностью с вами согласна. Она скромная, не тщеславная, характер у нее просто золотой. Но его мать? Как ей это понравится?

— Не то чтобы очень, во всяком случае, не сразу, но вскоре смирится. В отличие от Джулиана, у нее в избытке амбиций. Последнее время она только и занималась, что старалась заинтересовать его соблазнами большого света, хотела заставить сына занять там подобающее место. Однако льщу себе надеждой, что и до нее наконец дошло — бесполезно силком заставлять его стать завсегдатаем светских салонов. Но в любом случае она слишком любящая мать, чтобы ставить препоны на пути счастья Джулиана. Кстати, он сообщил мне, что миссис Чартли состоит в родстве с одной из ее давнишних подруг. Его описание этой леди — к счастью, я ее знать не знаю — не дает никаких оснований предполагать, что моя тетка воспримет это родство как благоприятное обстоятельство, но сам Джулиан почему-то уверен, что оно обрадует его мать. Насколько я могу судить из его слов, эта особа отчаянная снобистка, хотя мне сдается, он малость преувеличивает. Старая грымза, скорее всего, и уж точно не подарок!

Анкилла не могла удержаться от смеха:

— Какой он еще мальчишка! Но ответьте мне, пожалуйста, когда это событие случилось?

— Нынешним утром. Я узнал эту новость от него самого буквально за полчаса до того, как получил записку Лоури.

— Тогда я знаю, почему сбежала Тиффани, — со вздохом сообщила мисс Трент. — Сегодня утром она побывала в доме пастора, и ей, должно быть, сообщили о помолвке. Разумеется, вы можете говорить, что она отвратительная, и, конечно, очень часто Тиффани другой и не бывает, но ее, бедняжку, нельзя не пожалеть! Девочку баловали всю жизнь, пока она не стала такой, какая сейчас есть, привыкшая, что ею все любуются, во всем ей потакают! Можете себе представить, каково ей было убедиться, что это не так, после вчерашнего злосчастного бала?

Он глянул на нее сверху вниз:

— Вчерашнего бала? И что же там случилось такого, что так выбило ее из колеи?

— Боже мой, неужели вы ничего не заметили? — вырвалось у нее. — Все эти глупые юнцы, которые увивались вокруг нее еще с тех пор, как я только привезла ее в Стаплс, на этот раз не отходили от мисс Чартли, демонстративно отвернувшись от мисс Вилд!

— Нет, ничего подобного не заметил, — признался он. — Я был в комнате для игр, как вы знаете. Но легко могу понять, что почувствовала ваша подопечная, когда от нее отвернулись. Мне самому недавно указали на дверь. Уверяю вас, я полон к ней сочувствия! — Он вновь глянул на нее сверху вниз с натянутой улыбкой. — Именно по этой причине, мисс Трент, я поспешил укрыться от всех в комнате для игр!

 

Глава 20

Анкилла отвернулась, чувствуя, что залилась краской. А сэр Вэлдо продолжил, размышляя:

— Не припомню, испытывал ли я когда-либо прежде такой приступ хандры.

Она понимала, что разумнее всего помолчать, и все-таки не удержалась:

— Сэр Вэлдо, мне в это трудно поверить. Вы не производите впечатление человека, способного предаваться унынию.

— Где уж нам! — засмеялся он. — А вот вы сейчас, похоже, совсем сникли.

— У меня не приступ хандры. Я зла как черт, как был бы зол любой на моем месте, окажись он выброшенным в кювет!

— Пора бы привыкнуть, — подковырнул он. — По-моему, нечто подобное вы испытываете второй раз. Разве у вас не было такого же чувства, что вас выбросили на обочину, когда прошлой ночью вы возвращались с этого злополучного бала?

— Вот и не угадали! — с опаской откликнулась она. — Ничего похожего я не испытывала. Просто у меня сильно болела голова.

— Опять? — удивился Идеальный Мужчина. — Моя дорогая мисс Трент, убежден, вам следует проконсультироваться с врачом.

Она сделала все возможное, чтобы сдержаться, но он все-таки расслышал, как она подавила смешок, и не замедлил прокомментировать:

— Знаете, из всех ваших идиосинкразий способность давиться от смеха вызывает у меня подлинное восхищение. Не могли бы вы повторить этот фокус?

Только мысль о том, что она имеет дело с подлинным мастером обольщения, удержала Анкиллу от выполнения его просьбы. Страшась признаться себе, что, несмотря на все свое воспитание и твердые принципы, она готова поддаться неодолимым чарам Идеального Мужчины, Анкилла, не глядя на него, ответила:

— Сэр Вэлдо, обстоятельства вынудили меня оказаться в вашем экипаже. Соглашаясь поехать, я доверилась вашему рыцарству и чувству приличия, полагая, что оно удержит вас от поползновений вновь коснуться запретной темы.

— Вот как? — с явным сочувствием спросил он. — И в конце концов обнаружили, что обманулись в своих ожиданиях? Разумеется, это плохо, хотя утрата иллюзий — не худшая из ваших бед! Однако позвольте поинтересоваться, что натолкнуло вас на такую нелепую мысль?

Преподобный Уильям Трент, которому нельзя было отказать в наличии здравого смысла и серьезном отношении к жизни, неоднократно предупреждал старшую сестру, что чрезмерное чувство юмора зачастую приводит к пренебрежению принципами. Сейчас мисс Трент убедилась, что он был прав, и теперь со страхом пыталась попять: не из-за того ли, что сэр Вэлдо неизменно смешил ее, она не могла смотреть на него с отвращением и постоянно боролась с искушением отбросить всякую осторожность и посвятить ему свою жизнь безвозвратно?

— Так что же вас так тревожит, сердце мое? — мягко поинтересовался он после небольшой паузы.

Изменившийся тон его голоса выбил мисс Трент из колеи, но все же она нашла в себе силы, хотя и еле слышно, сказать:

— Ничего!

— Нет, не говорите так! Что же я все-таки сделал такого, чтобы вызвать у вас столь резкую перемену чувств? Я голову сломал, чтобы найти ответ… напряг память — тщетно! Видит бог, я далеко не святой, но и не думаю, что большой грешник. Так просветите же меня!

Из этих слов Анкилла поняла, что они вновь находятся на разных полюсах. Подумав, что бесполезно вступать в дискуссию, даже если бы она была в состоянии заставить себя коснуться столь деликатного предмета, она ответила, с трудом сохраняя остатки самообладания:

— Сэр Вэлдо, умоляю вас, давайте не будем об этом говорить! Я не желаю выходить замуж!

— Но почему?!

Конечно, ей бы следовало догадаться, что он постарается расстроить все ее планы. Лихорадочно подбирая благовидный предлог, мисс Трент после паузы, которая выдала ее замешательство, проговорила:

— Я же педагог-теоретик. Вероятно, вам кажется странным, что я предпочитаю и впредь заниматься моей работой, но… это так!

— Моя дорогая девушка, вам это вовсе не возбраняется, я же ничего не имею против, даже наоборот!

— Вряд ли вы пожелаете, чтобы ваша жена преподавала в школе как простая учительница!

— Нет, определенно нет! Но если руководить воспитанием молодежи — ваше призвание, я могу в избытке обеспечить вас «материалом», на котором вы сможете полиостью проявить свои профессиональные способности, — весело возразил он.

На какой-то миг Анкилла отказывалась поверить своим ушам. Потом повернула голову, пристально вглядываясь в Идеального Мужчину, и, когда разглядела знакомый блеск в его глазах, ощутила прилив ярости и еле выдохнула:

— Да как вы осмелились?

Слова еще не успели сорваться с ее губ, как она уже пожалела о них, но не могла не испытать удовлетворения, хотя и слабого, заметив, что блеск из его глаз моментально исчез. Сэр Вэлдо остановил упряжку.

— Прошу вашего прощения! — недоуменно вырвалось у него.

Залившись краской, она пролепетала:

— Мне не следовало так говорить! Я не намеревалась… Прошу, забудьте об этом, сэр!

— Забыть об этом?! Скажите на милость, как этого добиться? Во имя дьявола, что я такого сказал, что вынудило вас наброситься на меня? Вы ведь даже не знаете, о чем шла речь, так как я все еще не открыл вам мой самый страшный секрет. Надеюсь, вы помните, что я обещал посвятить вас в него?

— Как же, помню! — пробормотала она сдавленным голосом. — Вы еще сказали, что «стремитесь к тому, чтобы начисто выложить мне всю подоплеку ваших истинных дел». Но, уверяю вас, в этом нет никакой необходимости. Я уже знаю, в чем состоит ваш… ваш «страшный секрет», сэр Вэлдо!

— В самом деле знаете? Кто же из моих кузенов взял на себя труд вас просветить? — мрачно осведомился он. — Лоури?

— Нет, нет! Он даже словечком не обмолвился! Не надо меня больше спрашивать!

— Да мне и незачем. Тогда остается Джулиан — больше некому! Этого надо было ожидать, тут я дал маху! Если и есть на свете трещотка… Но все же, разрази меня гром, если я могу понять — почему?..

— Ох, умоляю! — прервала она его в отчаянии. — Джулиан очень просил меня ничего не говорить вам. Это, может, и неправильно, но я ему обещала. Правда, он считал, что для меня это уже не новость, поэтому и не видел в своих словах никакого вреда. Уверена, ему и в голову не могло прийти, что я взгляну на это… ну не так легко, как он сам, как и вы, кстати, тоже. Вы заявили мне тогда, что у меня либеральный взгляд на вещи, а значит, рассчитывали — никакого осуждения с моей стороны не последует. Вам, вероятно, казалось, что таким образом вы сделали мне как бы комплимент, но тут вы ошиблись. Может, я и либеральна, но не настолько. Мне ведомо, что в некоторых кругах, где вы, несомненно, вращаетесь, такие вещи не осуждаются. Но только не в том кругу, к которому принадлежу я и моя семья тоже. Поэтому вы должны мне поверить — я никогда не выйду замуж за человека, кото… чей образ жизни внушает мне отвращение!

Первую часть ее речи он слушал недоуменно, хмуря брови, но ближе к концу морщины на его лице разгладились, а в глазах появилось откровенно насмешливое выражение.

— Вот оно что! — произнес сэр Вэлдо, еле сдерживаясь от смеха. Затем вновь тронул с места упряжку. — Ну сверну же я шею Джулиану, как цыпленку! Надо же быть таким болтуном! Так все же, что он вам наговорил?

— На самом деле он сказал мне не больше того, что и вы сами, — искренне призналась она. — Только, пожалуй, то, что люди вряд ли одобрят конечную цель, для которой вы рекомендуете Брум-Холл. Кроме похвал в ваш адрес, я ничего от него так и не услышала, могу вас заверить! Правда, он еще обмолвился, что один из ваших кузенов считает, это не дело… ну, поселить несчастных детей по соседству с респектабельными обывателями…

— Джордж, — не замедлил уточнить сэр Вэл-до. — А вы уверены, что он не охарактеризовал их как «несчастных деток Вэлдо»?

— Полагаю, как-то в этом роде, — неохотно призналась она.

— Между прочим, не стоит искажать цитат! Продолжайте!

Она неприязненно уставилась на его профиль.

— А больше и сказать нечего. Могу только повторить, что Линдет говорил о вас с восторгом и восхищением.

— Я так и предполагал! Да хранят меня Небеса от не в меру превозносящих меня и восхищающихся мною родственников! Даже Лоури не мог бы мне подложить большую свинью! Итак, вы не желаете помочь мне в создании школ для моих «несчастных деток», мисс Трент?

— Школ? — в изумлении переспросила она.

— Ох, не смотрите так испуганно! Те из моих «несчастных деток», что обосновались в Суррее, уже обеспечены всем необходимым, и школой в том числе. На очереди следующие.

Совсем сбитая с толку, она спросила напрямик:

— Сколько же их у вас?

— Точную цифру назвать затрудняюсь. Было около пятидесяти, когда я покидал Лондон, сейчас, не исключено, стало больше на одного или двух.

— Пятьдесят?!

— Пока да. Однако ожидаю, что в скором времени это число удвоится, — охотно доложил он.

— Сэр Вэлдо, вы не прочь пошутить по этому поводу? — Ее глаза полыхнули. — Только я шутить не намерена!

— Даже и не думаю шутить. Это то, к чему я отношусь со всей серьезностью.

— При всем желании вы не можете иметь пять… — Она остановилась на полуслове, и вдруг глаза ее расширились. — Школы… несчастные дети… эксцентричность, зашедшая слишком далеко… и знает только один пастор!.. О, какая я дура! — воскликнула Анкилла, засмеявшись и одновременно заплакав. — Да и Линдет говорил, когда мы отвозили того мальчика в больницу, что вы тот самый человек, который необходим в такой ситуации. Как я могла не догадаться, что вы интересуетесь сиротами?

— Проще было вообразить, что я распутник? — предположил сэр Вэлдо, еще раз останавливая упряжку. — Позвольте заявить вам, моя дорогая, я больше не намерен покорно глотать ваши оскорбления. И если впредь услышу хоть одно слово в осуждение «коринфян», вам не поздоровится!

А поскольку одновременно с этими грозными словами он обнял Анкиллу, она ничуть не устрашилась. Переполненная чувством облегчения, мисс Трент забыла о правилах приличия и с благодарностью утонула в объятиях сэра Вэлдо, уцепившись за фалды его дорожного сюртука. Потом сказала прямо ему в плечо:

— О, ничего подобного вы не сделаете! И не думайте, что я с легкостью во все поверила. Просто люди говорили… и вы подлили масла в огонь намеками на то, что хотите облегчить свою душу, да и Линдет туда же! Не сердитесь на меня! Если бы вы только знали, как я была несчастна!

— Представляю! А вы вот не знаете, что если сейчас же не отнимете лицо от моего сюртука и не взглянете на меня, то будете еще более несчастной.

Она засмеялась и, всхлипнув, подняла голову. Идеальный Мужчина еще крепче обнял ее и поцеловал. Фаэтон дернулся, а пока сэр Вэлдо наводил порядок среди своих не в меру ретивых гнедых, мисс Трент, почти не дыша, выскользнула из-под его руки и с невольной дрожью сказала:

— Ради бога, осторожней! Если мне второй раз придется вылететь в кювет, я тебе этого не прощу!

— Придется тебе как-нибудь выбрать время и научить меня управляться с моей скотиной, — ответил он, тоже переходя на «ты». — Но сдается, твои уроки, мисс педагог-теоретик, будут здорово смахивать на все попытки Лоури добиться толку от Тиффани.

— О господи! Тиффани! — воскликнула мисс Трент. — Я совсем забыла о ней! Вэлдо, сейчас не время прохлаждаться, да и место для выяснения отношений явно неподходящее. Ты опасная личность! С той минуты, как мы встретились, я развращаюсь медленно, но верно. Умоляю, помолчи! Мы должны спешить в Лидс, и ты это знаешь не хуже меня. Трудно сказать, что может выкинуть Тиффани, если ее терпение иссякнет!

— Скажу тебе честно, меня абсолютно не интересует, что она может сделать.

— Тебя — да, но я не могу себе позволить отнестись к этому с такой же легкостью. Она оставлена на мое попечение, и, если с ней что-то случится, вся вина за это ляжет на меня, да и совесть не даст мне покоя!

— Поэтому чем быстрее ты от нее избавишься, тем будет лучше! Ладно, такая скорость тебя устроит или гнать упряжку во весь опор?

— Ох нет! Хотя в этом я тебе, конечно, не указчик. Расскажи мне лучше о своем сиротском приюте. Линдет сказал, что ты ухлопал на «своих несчастных деток» целое состояние. Думаю, так оно и есть, коли ты собираешься содержать не менее сотни ребятишек. Речь идет о младенцах?

— Нет, я не намерен соперничать с богадельнями для подкидышей. И на моих «несчастных деток» я вовсе не ухлопаю целое состояние. Брум-Холл, например, будет сам себя окупать, если хочешь знать.

— Извини за вопрос. — Она улыбнулась. — Во что же тебе обойдется привести имение в порядок?

— Не больше, чем я могу себе позволить, — не замедлил сэр Вэлдо с ответом, — Боишься оказаться на мели, когда выйдешь за меня замуж? Можешь не волноваться! Линдет ввел тебя в заблуждение. На столь милую моему сердцу благотворительность я истрачу не более половины моего состояния, а моя тетушка Линдет первым делом тебе сообщит, что мои богатства «несметны», если, конечно, не использует для определения его размеров более крепкие выражения, как зачастую это делает в припадке раздражения.

— Ну вот, прямо на душе полегчало! А теперь, когда мне не угрожает опасность после свадьбы пойти по миру с протянутой рукой, хочу тебя спросить: что же послужило толчком, что ты занялся сиротами и стал создавать для них приюты?

— Затрудняюсь ответить, — задумчиво произнес он. — Думаю, традиция и воспитание. Мой отец, а до него и дед были известными филантропами. Моя же мать была очень дружна с леди Спенсер, той самой, что умерла два года тому назад и которая была буквально помешана на идее дать беднякам образование. Так что ты с полным основанием можешь сказать, что я вырос в атмосфере благотворительности. А дело, которое я избрал для себя, показалось мне наиболее стоящим: собрать всех беспризорников, каких только смогу найти в Лондоне, и предоставить им все возможности, чтобы они стали уважаемыми гражданами. Правда, мой кузен Джордж клянется и божится, что они все равно будут «тюремными пташками», и действительно у нас уже было несколько таких прецедентов, но не так уж много. Самое главное — подыскать для них подходящий род занятий, позаботиться, чтобы они не попали в плохие руки. — Сэр Вэлдо замолчал, а потом рассмеялся. — Надо же, заставила будущего мужа оседлать любимого конька! У нас есть и более важные дела, подлежащие обсуждению, нежели мои «несчастные детки», уважаемый педагог-теоретик!.. Между прочим, моя мать встретит тебя с распростертыми объятиями и, скорее всего, начнет обхаживать, чтобы ты насела на меня и заставила основать приют для сирот-девочек. У нее их скопилось уже около дюжины в Манифолде. Так как скоро ты сможешь оставить Стаплс? Сразу же предупреждаю, я не намерен ждать во имя блага миссис Андерхилл, поэтому если ты лелеешь хоть малейшее намерение оставаться там, пока Тиффани не вернется в Лондон, то…

— Нет, ни малейшего! — прервала его Анкилла. — Можешь в этом не сомневаться, как и в том, что миссис Андерхилл не станет даже и заикаться, чтобы я осталась.

— Рад слышать. Впрочем — ну как тут не помянуть дьявола? — в понедельник я должен буду уехать вместе с Джулианом. Я обещал мальчику поддержать его при объяснении с моей теткой и думаю, мое присутствие там окажется более чем кстати. Хотелось бы повременить с отъездом, пока не смогу лично сопроводить тебя в Дербишир, но карты выпали так, что мне придется оставить тебя здесь, пока я не улажу дела Джулиана, а заодно и пару своих собственных. Одно-то дело уж точно! Я вернусь сразу же, как только смогу, но…

— Меня вполне устроит, если ты задержишься, — отозвалась она, не дав ему закончить фразу. — И еще больше устроит, если мы никому не сообщим в Оверсете, за исключением миссис Андерхилл — о Небеса, надеюсь, она сумеет удержать язык за зубами! — о наших намерениях. Можешь счесть это глупостью с моей стороны, если хочешь, но я чувствую, что не вынесу пересудов! Ты же знаешь, в какие штыки встретят эту новость, и… Ну, нет нужды говорить тебе о тех гадостях, которые будут высказаны в мой адрес некоторыми леди из числа наших общих знакомых! Кроме того, есть еще и Тиффани. Вэлдо, она ничего не должна знать, хотя бы до тех пор, пока немного не оправится от шока, в который ее повергло известие о помолвке Линдета! Было бы слишком жестоко так обойтись с девочкой после того, как ты сам поощрял бедняжку, флиртуя с ней. Меня бросает в дрожь от одной мысли, какую жизнь она устроит в Стаплсе, когда узнает, что ты предпочел меня ей. Нам надо уехать, никого не приводя в смятение. Я должна буду дать время миссис Андерхилл подыскать мне замену. Даже не проси меня покинуть ее в спешке, так как я на это все равно не соглашусь. Кроме доброты, я от нее ничего не видела — запомни это! Но как только я улажу с ней все дела, тут же отправлюсь в Дербишир, к себе домой, и мы сможем встретиться там. О, как мне хочется познакомить тебя с мамой и Уильямом! А насчет того, чтобы меня сопровождать… Дорогой мой, я же взрослая и не нуждаюсь в сопровождающем. Это же сущий пустяк, а не путешествие — каких-то пятьдесят миль, да и того не будет. До Мэнсфилда на дилижансе, а оттуда…

— Ни о каких дилижансах не может быть и речи! — оборвал ее сэр Вэлдо. — Я пришлю за тобой мою карету, с моими слугами, разумеется.

— Это уж точно! — засмеялась она. — Всадники по бокам и глашатай впереди! Будь же благоразумен, дорогой!

Так, мило препираясь, они наконец достигли «Кингс-Армс». Оставив Идеального Мужчину возле конюшни, мисс Трент поторопилась в гостиницу. Прежде она несколько раз останавливалась здесь с миссис Андерхилл, чтобы передохнуть, и первым, на кого натолкнулась, был знакомый ей пожилой швейцар. Поприветствовав его улыбкой, она подчеркнуто дружелюбно поинтересовалась:

— Добрый день, Джон! А что, мисс Вилд и мистер Калвер все еще здесь или меня не дождались? Я должна была приехать раньше, да вот, ничего не поделаешь, опоздала, и намного! Надеюсь, они в гостинице?

Произнося эти слова, мисс Трент ощутила какую-то напряженность и поймала несколько любопытных взглядов, которые украдкой бросали в ее сторону находящиеся в холле постояльцы. Сердце ее упало. Швейцар кашлянул в явном смущении и сообщил:

— Нет, мэм! О нет, они еще не уехали. Джентльмен в кабинете — том самом, где вы были как-то на днях на полднике.

— А мисс Вилд?

— Ну и она тоже здесь, мэм! Мисс Вилд в самом лучшем спальном номере… Она немного не в порядке. Хозяйка не знала, что делать, поэтому попыталась уложить ее в постель, закрыла все ставни… У нее что-то вроде приступа ипохондрии. Но хозяйка, мэм, вам лучше расскажет.

Сэр Вэлдо, вошедший в этот момент в гостиницу, увидел страдальческие глаза мисс Трент и поинтересовался:

— В чем дело?

— Не смогу толком ответить, сэр! — признался швейцар, опустив глаза. — Но джентльмен в кабинете, сэр. Хозяйка наложила ему пластырь, а младший слуга понес коньяк — самый лучший коньяк, сэр! Джентльмен, как я понимаю, подвергся нападению… или, так сказать, стал жертвой несчастного случая.

— Мы пройдем к нему, — поспешно заявила мисс Трент.

— Зловещее предзнаменование! — заметил сэр Вэлдо, следуя за ней по лестнице. — А где, между прочим, виновница учиненного переполоха?

— Лежит на кровати в лучшем спальном номере, — доложила мисс Трент. — На попечении жены хозяина гостиницы.

— Час от часу не легче! Думаешь, Тиффани пырнула беднягу Лоури кухонным ножом?

— Бог ее знает! Это ужасно, и мне не до шуточек. Миссис Андерхилл здесь очень хорошо знают, а эта вздорная девчонка, очевидно, устроила отвратительный скандал. Делай с ней что хочешь, только не дай ей заподозрить, что относишься ко мне по-особому! Прошу тебя, Вэлдо!

— Не бойся! Я буду относиться к тебе с вежливым безразличием, — пообещал он. — Меня больше беспокоит, что она сотворила с Лоури.

Вскоре он получил ответ на этот вопрос. Мистер Калвер полулежал в кабинете на старомодном, но зато удобном диване. Полоска пластыря украшала его бровь, прекрасные завитые локоны находились в удручающем беспорядке! В руке у него был бокал, а бутылка лучшего коньяка — гордость «Кингс-Армс» — стояла вблизи на полу. Едва переступив порог, мисс Трент наступила на осколки стекла, а на столе в центре комнаты красовались часы в элегантном корпусе, который, однако, был слегка покорежен. Мисс Вилд напала на мистера Калвера не с ножом — она запустила в него часами.

— Сорвала с камина и чертовски метко запулила мне в голову, — доложил Лоуренс.

Идеальный Мужчина покачал головой.

— Должно быть, ты пытался увернуться, — предположил он. — Если бы стоял спокойненько на месте, часы просвистели бы мимо тебя минимум в нескольких футах.

— А я вот счел за лучшее все-таки увернуться, — окрысился Лоуренс, обдав кузена полыхающим взглядом. — На моем месте ты поступил бы точно так же.

— Никогда! — категорически заявил сэр Вэл-до. — Когда женщины швыряют мне что-нибудь в голову, я остаюсь на месте как вкопанный! Э… не будет ли нескромным поинтересоваться, с чего это вдруг ей захотелось запустить в тебя часами?

— Да, мне следовало догадаться, что ты сочтешь случившееся весьма забавным!

— Надо же, тебя даже на это не хватило, — делано удивился Вэлдо, насмешливо сверкнув глазами.

Мисс Трент, почувствовав, что ее возлюбленный позволил себе впасть в игривое настроение, явно неуместное в данной ситуации, предостерегающе нахмурилась и обратилась к пострадавшему денди:

— Я так огорчена, мистер Калвер! Ложитесь, пожалуйста, опять на диван, по вашему виду ясно, что с вами не все в порядке, и, по возможности, не волнуйтесь. Ваш кузен находит случившееся с вами забавным, но я лично очень вам благодарна! Не представляю, как вам удалось задержать так надолго этого невыносимого ребенка?

— Это было нелегко, мэм, — слегка оттаяв, признался Лоуренс. — Уверен, она сумасшедшая! Как, например, вам понравится такое? Пожелала, чтобы я продал или заложил ее жемчужное ожерелье — хотела нанять карету до Лондона. Мне пришлось солгать, что я вместо него заложил мои часы.

— Благодарю вас, это было благоразумно с вашей стороны, — не замедлила польстить ему мисс Трент. — Умоляю вас, ложитесь, сэр! И пожалуйста, расскажите, конечно, если вы можете, что побудило ее… ну, скажем так, впасть в такое состояние?

— Куда впасть? — насмешливо переспросил Вэлдо.

Вместо ответа, мисс Трент демонстративно повернулась к нему спиной, затем села на стул возле дивана и ободряюще улыбнулась Лоуренсу.

— Можете задавать любые вопросы, мэм, каминные часы мне скорее вправили мозги, чем поставили их набекрень. — Он негодующе глянул на кузена. — Если ты воображаешь, что я пытался заняться с ней любовью, то у тебя с головой непорядок — ничем другим это не объяснишь. Во-первых, я не из тех, кто увивается за юбками, а во-вторых, будь я даже дамским угодником, и то не стал бы крутить амуры с дочерью дьявола!

— Конечно, не стали бы, — поддакнула мисс Трент.

— Ну так вот, я и не крутил! Более того, моей вины в том, что произошло, нет никакой! Можете мне поверить, удержать ее здесь было очень непросто! Все же мы довольно хорошо ладили, пока ей внезапно не приспичило попить чаю. Почему ей вдруг взбрело в голову побаловаться чайком в такое время дня — одному Богу известно, но я не стал возражать, лишь бы оставалась на месте. И все прошло бы гладко, не спроси она болвана, который явился с подносом, в какое время прибывает в город лондонская почтовая карета. А я даже не мог подмигнуть этому олуху — он совсем не смотрел в мою сторону — и стоял далеко, чтобы пнуть его ногой или толкнуть в бок локтем. В общем, глупый козел проблеял, что кареты не будет до утра. Тут-то все и началось! Звон колоколов — ничто по сравнению с тем, чем она наполнила мои уши! Ругательства посыпались из нее, как мелочь из распоротого кошелька! Можно было подумать, что я прожженный аферист! — Тут Вэлдо не сдержал ухмылки, а Лоуренс тем временем продолжал: — Лакей стоял с широко разинутым ртом как истукан, пока я не велел ему убраться вон. О, как я тогда жалел, что не могу сделать то же самое — вылететь за ним следом! — Содрогнувшись, он подкрепил силы парой глотков коньяку. — А уж как она меня крыла! Диву даюсь, где только научилась таким ругательствам?! У меня язык не повернется повторить их в вашем присутствии, мэм!

— А ты не ей, мне повтори. Ну и как она тебя честила? — вмешался явно заинтересованный сэр Вэлдо. — Как, Лоури?

— А меня вот не интересует, — поспешно произнесла мисс Трент, причем подчеркнуто холодно. — Не будете ли вы столь любезны, сэр, воздерживаться от пустяковых и даже неуместных вопросов? Мистер Калвер, что я могу сказать, кроме того, что мне очень стыдно?! Как гувернантка мисс Вилд, я несу ответственность за ее поведение, но этому…

— Она научилась от вас. Так вы хотели сказать, мэм? — снова высказался неисправимый сэр Вэлдо.

— Очень умно! — огрызнулся на него Лоуренс. — Хотел бы посмотреть, как ты запел бы на моем месте!

— Умоляю, не обращайте внимания на вашего кузена, — взмолилась мисс Трент, — говорите только со мной и расскажите поскорей, что же произошло?

— Ну, до нее дошло, что я водил ее за нос, это уж точно, и ей потребовалось не больше минуты, чтобы понять, почему я удерживаю ее здесь на привязи. Даю вам слово, мэм, будь у нее кинжал, она не медля вонзила бы его в меня! Слава богу, ничего подобного, как я знал, у нее с собой не было. Тогда она заявила, что сейчас же отправится закладывать жемчуг, чтобы успеть уехать до того, как вы сюда явитесь. И она бы это сделала! Более того, я очень жалею, что ей помешал!

— Ничуть не удивляюсь этому! Но вы воспрепятствовали ей — и это делает вам честь, сэр!

— Не знаю, рыцарь из меня ни к черту, мэм! — мрачно признался Лоуренс. — Она не затеяла бы такого скандала, если бы у меня хватило ума убраться с ее дороги! Но к этому времени она уже меня довела. Я решил, что скорее дам себя повесить, чем струшу перед этой глупой девчонкой. И заявил: если она сунется к двери, я немедленно сообщу хозяйке, кто она и что затевает. Вот тогда-то эта дрянь и запустила в меня часами. Тут же появились владелец гостиницы, пара официантов, швейцар и целая свора горничных — вероятно, вся эта компания подслушивала под дверью. И прежде чем я успел сказать хоть слово, маленькая дрянь — ох, простите, мэм! — запела на другой лад. Ни дать ни взять сама невинность. Заявила, что я чуть не вывернул ей руку, не позволяя выйти из комнаты, но ей удалось вырваться и тогда она запустила в меня часами.

— Ох нет! — воскликнула мисс Трент, меняясь в лице. — Как она могла!

— А по-моему, мэм, нет ничего такого, на что она не была бы способна! Мне ничего не оставалось, как выложить владельцу гостиницы, что она племянница миссис Андерхилл — ее тетку он хорошо знает, — рассказать, что она пытается удрать в Лондон, а я удерживаю ее здесь в ожидании, когда прибудете вы и возьмете это чудо под свое крылышко. Он поверил, потому что я посылал мальчишку-рассыльного с запиской к Вэлдо. Но как только ваша подопечная убедилась, что владелец гостиницы на моей стороне, она тут же закатила истерику. Боже, таких воплей вы в жизни своей не слышали!

— Чего другого, а ее воплей я наслышалась предостаточно, — разуверила его мисс Трент. — Где она, сэр?

— Понятия не имею. Жена хозяина куда-то ее увела. У меня спрашивать бесполезно.

— Тогда пойду поищу жену хозяина. — Мисс Трент встала со стула. — Но позвольте мне еще раз поблагодарить вас, мистер Калвер. В самом деле, я так вам обязана! Вам пришлось столько вытерпеть в обществе этой отвратительной девчонки, что я просто удивляюсь, как вы выдержали.

— Такой уж я баран, уперся на своем — и все тут! — пояснил Лоуренс. — Кроме того… иначе Вэлдо задал бы мне жару!

Он наблюдал, как мисс Трент пересекает комнату, направляясь к двери, и как его кузен бросился, чтобы распахнуть ее перед ней. Все более мрачнея, Лоуренс отметил подчеркнутую вежливость, с которой Вэлдо отвесил гувернантке легкий поклон, и деланое безразличие, с которым та отреагировала на его любезность.

Сэр Вэлдо закрыл дверь и широкими шагами вернулся обратно на середину комнаты. Вытащив из кармана табакерку, он постучал по ней пальцем и, щелкнув, открыл крышку. Взяв изрядную понюшку и устремив на Лоуренса насмешливый взгляд, он спросил:

— Скажи, Лоури, почему ты послал за мной, а не за Андерхиллом, как следовало бы?

Лоуренс бросил на него негодующий взгляд.

— Думал, тебе это будет как нельзя кстати! И ты хорошо знаешь почему.

— Ба, как мило с твоей стороны! — заметил сэр Вэлдо. — Вот уж никогда не подумал бы, что тебе так дороги мои интересы!

— Ох, ну, — в замешательстве выговорил Лоури, — ну… может, и не совсем так, но мы же кузены, в конце концов! Не надо обладать особой проницательностью, чтобы заметить, как ты дал осечку на финише и твое дело…

— Какое дело?

Лоуренс в сердцах допил коньяк, поставил бокал на пол.

— Я знаю тебя, родственничек, — сердито отозвался он. — Не пытайся меня обмануть. Все настолько шито белыми нитками, что…

— Ты тоже не вздумай водить меня за нос, — прервал его сэр Вэлдо тоном скорее насмешливым, чем резким. — Знаю, чего ты добиваешься — хочешь обернуть дело так, чтобы я был тебе обязан, а уж под это вынудить меня субсидировать твою лошадиную ферму. Твоя тактика мне понятна.

— Проклятье! А что мне еще остается? — раздраженно осведомился Лоуренс. — Черт возьми, кто еще может подкинуть мне деньжат, чтобы я не упустил подвернувшееся дельце?

Сэр Вэлдо скривил рот:

— Думаю, желающих клюнуть на твой крючок не найдется.

— Да, кроме тебя, некому, — поставил точку Лоуренс. Негодование распирало его. — Подумать только! Ты купаешься в деньгах, у тебя их столько, что ты давно со счета сбился. Для тебя одолжить мне пять тысяч — все равно что мне дать официанту на чай. Ну так как?..

— Нет, — резко ответил Вэлдо. — Я крепкий орешек! Так что не трать понапрасну время и силы, чтобы убедить меня, будто я чем-то тебе обязан. Ничего не выйдет! Ты, конечно, подсуетился, но не настолько. Ты не знаешь меня так хорошо, как тебе кажется, раз вообразил, что я не смогу управиться со своими делами сам, без твоей помощи!

— А вот мне думается, что ты не можешь увязать концы с концами! Даже теперь, когда я свел тебя и мисс Трент, ты, похоже, ничего не добился. Вот и делаешь вид, что ничуть мне не обязан за то, что я предоставил тебе возможность с ней объясниться. А сколько бед я перенес с тех пор, как приехал в Йоркшир, не говоря уже о том, что оказался в Брум-Холле в самый разгар строительных работ со всеми вытекающими отсюда прелестями?! Ну, так вот, будь я проклят, если не вправе считать, что ты мне просто должен эти жалкие пять тысяч, потому что использовал меня в своих целях, и ты не можешь этого отрицать. Да, использовал, хотя и не подавал виду! Ты милостиво позволил мне разбиться в лепешку, чтобы отвадить эту психованную лисицу от Линдета, хотя, ничуть не сомневаюсь, знал не хуже меня, что он порядком устал от нее. А взгляни, к чему это привело?! Не будем пока о тех воплях и сумятице, что выпали здесь на мою долю. Мне тут чуть не раскроили череп! И это после того, как я порядком поиздержался, снимая этот кабинет, потчуя ее чаем и лимонадом, тратясь на билет… А в результате заработал шрам на лбу, который, не исключено, останется на всю жизнь!

— Да, но какое все эти твои злоключения имеют отношение ко мне?

— Самое прямое! Ничего бы этого не случилось, если бы ты вел себя поумнее. Можешь смеяться! Другого я от тебя и не ожидал!

— Тогда о чем речь? — подхватил сэр Вэлдо. — Зачем тянуть руку, если ты знаешь, чего от меня ждать? Я же еще тогда сказал, что не дам денег на твою бредовую затею.

— Нет, я… Ох, Вэлдо, будь хорошим парнем и уважь меня хоть раз! — взмолился Лоуренс, беря октавой ниже. — Ты не можешь быть таким бесчувственным, не можешь отказать, после того как заставил меня бросить мой прежний образ жизни, оставить привычные наклонности!

— Ну и как же, скажи на милость, мне удалось совершить такое чудо?

— Да, чудо — и это твоих рук дело, — продолжал настаивать Лоури, — ты обязал меня дать тебе слово, что я никогда больше не буду играть по-крупному. Догадываюсь, ты, конечно, думал, что меня надолго не хватит, но тут ты дал маху!

— Почему? Я знал, что ты сдержишь слово.

Лоуренс вспыхнул и глянул на него, не скрывая удивления. Затем ухмыльнулся:

— Весьма признателен за доверие! А вот Джордж на такое не рискнул: его мнение обо мне — хуже некуда!

— Джордж иногда говорит одно, а думает совсем другое.

— Что он говорит или думает — меня не волнует. Вэлдо, а если бы я попросил тебя купить мне офицерский чин, ты бы это сделал?

— Хоть завтра!

— И ты бы ожидал, что я верну тебе потраченные на это деньги?

— О боже, конечно нет! Да и с какой стати?

— Тогда почему ты не хочешь ссудить мне денег на то, что хочется мне самому? Ты готов заплатить за чин корнета семь или восемь сотен фунтов и никогда не получить их обратно. А вложив пять тысяч как капитал в мое предприятие, пусть и совместное с кем-то, ты вернешь все, да еще с лихвой!

Сэр Вэлдо вздохнул:

— Я уже говорил тебе, Лоури, что… — Он не договорил, так как открылась дверь и вошла Тиффани в сопровождении мисс Трент.

— О, вы, кажется, пришли в себя? — осведомился Лоуренс, глядя на девушку с открытой неприязнью. — Осмелюсь предположить, что вы опять в отличной форме. Все как с гуся вода!

Тиффани выглядела довольно бледной и определенно была заплаканная, но, судя по всему, к ней вернулось хорошее настроение. Не удостоив вниманием Лоуренса, она улыбнулась ангельской улыбкой Идеальному Мужчине и кокетливо произнесла:

— Благодарю вас, что поспешили мне на выручку. Могла бы догадаться, что вы непременно так и сделаете, и сейчас очень рада, хотя сначала и не хотела никого видеть. Но Анкилла утверждает, что я закатила такой скандал, что ничего теперь не остается, кроме как отвезти меня к моему дяде Бафорду, а именно этого я и добивалась. Она говорит, что немедленно напишет тете Андерхилл, и как только мы получим ее согласие, сразу же уедем.

— Господь да поможет вашему бедному дяде Бафорду! — ввернул Лоуренс.

— Не надейтесь, что я вам отвечу, так как делать этого не собираюсь, — проинформировала его Тиффани. — И не стану просить у вас прощения за то, что бросила в вас часы, как бы меня об этом ни просила Анкилла. Я не намерена перед вами извиняться, потому что вы беззастенчиво мне лгали. И поделом вам, что я швырнула их в вашу голову! Но как бы то ни было, все обернулось к лучшему — я поеду в Лондон. Поэтому мне не о чем печалиться. А когда вы собираетесь в Лондон, сэр Вэлдо?

— Почти сразу же! — твердо ответил он.

На миг его глаза встретились с глазами мисс Трент, которые искрились смехом. Обмен взглядами был таким мимолетным, что Тиффани ничего не заметила. Посмотрев на Идеального Мужчину из-под слегка опущенных ресниц, она жеманно пролепетала:

— Думаю, вполне вас понимаю.

Однако от Лоуренса не ускользнуло, что кузен и мисс Трент понимают друг друга без слов, и он воскликнул:

— Выходит, я не зря старался! Ну, родственничек, похоже, у тебя выгорело? Возможно, хоть теперь ты признаешь, что…

— Лоури, — поспешно прервал его сэр Вэлдо. — Должен тебя предостеречь, если желаешь преуспеть в торговле лошадьми, то подержи язык за зубами!

Лоуренс в недоумении уставился на него.

— Ты что, дразнишь меня? — пробормотал он, не веря своим ушам.

— Нисколько. Просто предупреждаю!

— Не пойму, о чем вы тут толкуете, — пожаловалась Тиффани, раздосадованная тем, что на нее перестали обращать внимание.

— Ну а кому здесь нужно, чтобы ты понимала? — не замедлил обрадовать ее Лоуренс, умышленно переходя на «ты». — Выходит, что я даже не могу поговорить с моим кузеном без того, чтобы нахальная, возомнившая о себе бог знает что девчонка не сунула свой нос в то, что ее не касается?

— Нахальная? Ничтожная? — завопила Тиффани, заливаясь краской. — Да как вы смеете так называть меня?! Я… я не… я…

— Полное ничтожество, — закончил за нее Лоуренс с таким видом, словно у него гора с плеч свалилась. — Вдобавок еще и припадочная!

— Тихо! — прикрикнул на него сэр Вэлдо.

— Ладно, умолкаю, — не замедлил подчиниться Лоуренс.

— Согласна быть кем угодно, но только не такой, как вы! «Ни рыба ни мясо» — так вас называет Кауртни. И также…

— Я сказал: тихо!

Тиффани была так поражена этим не терпящим возражений повелительным тоном, что у нее перехватило дыхание. Она застыла, уставившись на Идеального Мужчину, как бы не веря, что он обращается не к своему кузену, а к ней. Затем с шумом сделала вдох и сцепила руки. Мисс Трент с мольбой глянула на будущего мужа, но он оставил ее намек без внимания. Сэр Вэлдо широкими шагами подошел к разъяренной красавице и взял ее за подбородок.

— А теперь выслушайте меня, девочка, — произнес он твердым голосом. — Вы становитесь чертовски невыносимой, а я не люблю зануд и не выношу, когда людям действуют на нервы! Еще больше не терплю скандалисток! Если не хотите, чтобы вас отшлепали по мягкому месту, не устраивайте при мне безобразных сцен!

На секунду воцарилась удивительная тишина, которую нарушил Лоуренс. Схватив кузена за руку, он начал с жаром ее трясти.

— Я знал, что ты настоящий человек! — объявил он. — Да еще какой! С большой буквы! Не зря ты заслужил свое прозвище, ты действительно Идеальный Мужчина!