Глава 1

ВСТРЕЧА С ФАЛЬКОМ МОНЛИСОМ

Ранним майским утром, когда солнце только встало и роса еще не высохла, Симон шагал из Бедфорда в Кембридж. Все свои пожитки он нес на спине в старом рюкзаке. Его короткая разорванная куртка была в пятнах, на длинных брюках сверкали дырки. На голове паренька красовалась надвинутая низко на лоб потрепанная шляпа с задорно торчащим пером. Симон был вооружен дубинкой и выглядел довольно мужественно. Оглядывая из-под густых бровей мрачным взглядом плоскую равнину, он плотно сжимал губы. И хотя ему было всего четырнадцать лет, его плечи выглядели не по-детски широкими, а массивные мускулистые бедра придавали вид взрослого, низкорослого мужчины. Лицо под густым белокурым чубом тоже не казалось мальчишеским: низкие брови и прямой рот выдавали силу характера, а в глубине зеленовато-голубых глаз мерцала постоянная настороженность.

Повстречавшийся по дороге нищий, пожелав ему доброго утра, попытался с ним заговорить.

– Куда направляешься, малыш? – лениво поинтересовался он.

Симон отрезал ледяным голосом, хотя и улыбнулся, обнажив сильные белые зубы:

– К моей цели. – И, не задерживаясь, прошел мимо.

Вслед ему нищий бросил какие-то слова, обвиняя в высокомерии, но парень не ответил. Он был немногословен.

Наконец Симон дошел до Монлиса – той самой его цели. Там, оглядывая суровый замок, остановился ненадолго у подъемного моста. Стоявший на нем часовой добродушно спросил:

– Что тебе нужно, мальчик? Это логово льва. Темные глаза Симона блеснули.

– А мне как раз и нужен лев. – Он шагнул на мост.

Преграждая ему путь, часовой засмеялся:

– Ага, значит, ты ищешь льва? Да ты ему всего на один глоток, малыш!

Парень, нахмурившись, сверкнул глазами.

– Я иду к милорду графу, – заявил он. – Прочь с дороги!

Часовой хлопнул себя по бокам и разразился громогласным хохотом. А вдоволь насмеявшись, изобразил неуклюжий поклон.

– Милорда нет дома, – решил он подшутить над Симоном.

– Не лги! – быстро парировал тот. – Милорд накажет тебя за вранье. Пусти меня!

Мальчик, не дожидаясь разрешения, как уж проскользнул мимо часового, затем молниеносно перебежал мост. И, только скрывшись из виду, подумал, как поступить дальше.

Внимательно оглядев огромные, широко открытые ворота, у которых на часах стояло несколько солдат, он сжал губы и направился прямо к ним легким, деловым, уверенным шагом, не привлекая особого внимания. Один из часовых для порядка окликнул его, тогда Симон коротко бросил через плечо:

– По поручению милорда!

Солдат засмеялся, приняв его за ребенка кого-то из дворни, и повернулся к своим товарищам. А паренек поднялся по пологому холму к дверям замка. Здесь путь ему снова преградили несколько часовых.

– Иди через вход для дворни, малыш! – высокомерно приказал один из них, с трудом сдерживая гнев.

Но Симон и не думал отступать.

– Я должен повидать милорда, – коротко бросил он.

– Зачем он тебе, щенок? – полюбопытствовал мужчина и, не получив ответа, попытался отшвырнуть его в сторону.

Но Симон отскочил, ускользнул от его рук и тут же обрушил на плечи часового свою тяжелую дубинку, да с такой силой, что этот здоровяк зашатался.

Пареньку, безусловно, пришлось бы туго, если бы в этот момент не появился мальчик, несколько моложе его. Он направлялся в их сторону в сопровождении двух борзых каштанового цвета. Мальчик был черноволос, превосходно одет и держался с большим достоинством.

– Ни с места! – крикнул он, и солдаты отпустили Симона.

А тот, сложив руки на груди, повернул голову и осмотрел незнакомца.

Мальчик подошел с важным видом, вопросительно подняв брови:

– В чем дело? И почему ты ударил часового?

Симон сделал шаг вперед:

– Извините, сэр, я хотел бы видеть милорда графа.

Часовой, которому Симон нанес увесистый удар, попытался вставить слово, однако мальчик остановил его повелительным жестом. Потом он по-дружески, хотя и несколько надменно, улыбнулся Симону:

– Я Алан Монлис. Что тебе нужно от моего отца?

Паренек снял шляпу, под которой оказались густые прямые волосы, остриженные в кружок, и неловко поклонился.

– Хотел бы наняться к нему на службу, – ответил он. – А эти люди меня не пускают. Казалось, Алан Монлис слегка растерялся.

– Моему отцу не нужны… – начал он и замолчал, накручивая на палец густые кудри. – Но что-то в тебе мне нравится, – неожиданно заявил откровенно. – Ладно, пошли со мной!

Симон снова поклонился без всякого раболепства и отступил в сторону, пропуская юного Монлиса в дверях. Когда Алан оказался впереди, он оглядел его цепким, оценивающим, стальным взглядом. Через много лет этот взгляд будет серьезно обескураживать его врагов. Алан ничего не заметил и направился в замок, посвистывая сквозь зубы. Через огромный каменный зал он подвел Симона к арке, закрытой кожаным занавесом, украшенным стальными заклепками. Но прежде, чем откинул его, прошептал:

– Будь повежливей с милордом, у него очень горячий нрав.

На губах паренька появилась улыбка.

– Я знаю. Недаром его зовут львом.

– Он действительно наводит страх, – шепотом сообщил Алан.

На лице Симона отразилось презрение.

– Меня нелегко запугать!

В ответ молодой Монлис только широко раскрыл карие глаза и усмехнулся.

– Ты еще не знаешь милорда, – пробормотал он, откидывая занавес.

Они вошли в большую комнату, украшенную коврами, стены которой были увешаны картинами на исторические и библейские мотивы. Посреди нее на столе, несмотря на то, что было только восемь часов утра, стоял завтрак милорда – кусок говяжьего филе и кружка эля. А сам он – человек гигантского роста, с широкой грудью – сидел в огромном кресле, откинувшись на его спинку. В отличие от сына, у него были светлые волосы и золотистая, воинственно топорщившаяся борода. Одну руку он держал за поясом длинного кафтана, а другая, волосатая и массивная, лежала на столе. Алан подбежал к нему и упал на колени:

– Сэр, пришел мальчик, который хочет поговорить с вами.

Фальк Монлис поднял тяжелые веки со светлыми ресницами и перевел взгляд небольших голубых глаз с сына на Симона.

– Тебе пора бы знать, что я не разговариваю с нахальными беспризорными бродягами! – недовольно загрохотал он. – Убирайся отсюда, оборванец!

Паренек со шляпой в руках подошел к столу:

– Я не бродяга, милорд. И не привык, чтобы меня обзывали.

Алан так и замер на коленях, напуганный такой дерзостью. Но милорд Монлис только расхохотался:

– Вот как? Так кто же ты тогда, малыш?

– Я надеюсь однажды стать человеком, равным вам, милорд, – ответил тот. – Такова моя цель, сэр. А к вам я пришел, чтобы наняться на службу.

Монлис откинул голову и снова захохотал:

– И решил схватить льва за бороду в его собственном логове? Да я съем тебя на обед, щенок!

– Меня об этом предупредили ваши часовые, милорд, но я больше принесу вам пользы живым, нежели мертвым.

– Ты так думаешь? А что ты умеешь делать? разматывать пряжу?

– И это, и многое другое, милорд, – спокойно ответил паренек.

– Ах вот как? Ну что, например? Сможешь ухаживать за моими собаками, или это слишком сложная задача?

Симон презрительно сжал губы:

– Еще не родился зверь, которого я не смог бы укротить, милорд.

Глаза Фалька Монлиса сверкнули, он восторженно ударил кулаком по столу:

– Черт возьми! Мне нравится твой характер, малыш! Ты прекрасно держишь удар!

– Я еще могу и дать сдачи!

Хозяин замка бросил на него вопросительный взгляд:

– Ты, кажется, даже ударил моего часового?

Симона нисколько не смутило это замечание. Он только кивнул в ответ.

Милорд расхохотался:

– Какая наглость! Как ты посмел войти в мой замок через главные ворота? Разве ты не знаешь, что для прислуги существует задний вход?

– Я никогда не иду к своей цели через задний вход, милорд, я всегда иду напрямик.

– Похоже, что так, – признал Монлис. – Что тебе нужно от меня?

– Возьмите меня в ваше войско, сэр.

– Да ты будешь выглядеть на лошади как блоха на верблюде!

Симон нахмурил густые брови, щеки его порозовели.

– Я скоро вырасту, милорд.

– Но пока ты еще слишком мал. Сколько тебе лет?

– Четырнадцать, сэр.

– Да ты еще дитя! Убирайся отсюда, малыш, мне не нужны такие воины.

Паренек и не подумал двинуться с места.

– Я готов быть вашим пажом, сэр, пока не вырасту.

– Боже мой, ну ты и упрямец, малыш! Я не беру крестьян в пажи.

– Я не крестьянин.

– Вот как? Тогда кто же ты?

– Джентльмен, как и вы, сэр.

– Матерь Божья! Как же тебя зовут?

– Симон, милорд.

– Ну это просто имя, а как дальше? Парень нетерпеливо пожал плечами:

– Я называю себя Бовалле, сэр.

Монлис поджал губы.

– Звучит хорошо, – кивнул он. – Это ваше настоящее имя, сударь?

– У меня нет настоящего имени.

– Как же так? Как звали твоего отца?

Наступила пауза, потом Симон снова пожал плечами и поднял глаза.

– Джеффри Мальвалле, – ответил он.

– Святая Богоматерь! То-то мне твое лицо знакомо! Значит, ты внебрачный сын Мальвалле?

– Так сказала мне мать, милорд.

– Кто она? Она еще жива?

– Умерла четыре года назад, сэр. Ее звали Джоанна. Она была служанкой в доме Мальвалле.

Хозяин замка откинулся на спинку кресла.

– Понятно. Но чем ты это докажешь?

– У меня есть кольцо, милорд. Это, конечно, немного.

– А ну-ка, покажи!

Симон снял с шеи ленту, на которой висело золотое кольцо. Монлис долго и внимательно его рассматривал, потом задал вопрос:

– Как оно попало к ней?

– Я не спрашивал, милорд. Для меня не так уж важно, чей я сын. Важно, кем я стану.

– Отличная философия! – Тут Монлис заметил, что его сын все еще стоит на коленях, и сделал ему знак подняться. – Ну что скажешь, Алан? Ведь он из рода Мальвалле.

Алан небрежно прислонился к столу:

– Мальвалле наш недруг, сэр. Но мальчик мне нравится.

– Да, ему не откажешь в мужестве. Скажи мне, малыш, где ты жил после смерти матери?

– У ее брата, дровосека.

– А потом?

– А потом, милорд, я пришел сюда.

– А почему не к своему отцу, петушок? Симон снова дернул плечом:

– Я видел его, милорд. Монлис снова расхохотался:

– Тебе не понравилась его внешность?

– С внешностью все в порядке, сэр. Но я также видел вас и много слышал о вас обоих.

– Мой Бог, значит, я тебе больше понравился?

– Вас называют львом, милорд, и к вам труднее попасть на службу, чем к Мальвалле.

– Это верно, – надул щеки Монлис. – Значит, тебе нравится суровая служба, малыш?

Подумав, Симон ответил:

– Она более достойна, милорд.

Тот еще раз внимательно оглядел его:

– Странный ты паренек. Прорвался силой в мою крепость, не хочешь уходить…

– Не хочу.

– Но служить мне нелегко, – предупредил его Монлис.

– Я не ищу легкой службы.

– Ты думаешь заслужить у меня рыцарское звание?

Симон взглянул на него:

– Я намерен всего добиться сам и не ищу поблажек.

– Достойный ответ. Назначаю тебя пажом к моему сыну, пока не найду тебе лучшего применения. Назло Мальвалле. Тебя это устраивает?

Паренек преклонил колено:

– Да, милорд. Я обещаю служить верно и хорошо и не поддамся никаким соблазнам.

Довольный Монлис хлопнул его по плечу:

– Отлично сказано, малыш! А теперь иди. Алан, забирай его с собой, прикажи, чтобы его накормили и переодели.

Так Симон поступил на службу к Фальку Монлису.

 

Глава 2

ВОЗМУЖАНИЕ

Вскоре из пажа Алана он превратился в пажа самого милорда. Симон отлично выглядел в короткой красной тунике, расшитой золотом, – цвета Монлисов, – перехваченной на талии кожаным поясом. Наряд дополняли штаны золотистого цвета, красный плащ и красная шляпа, залихватски сидевшая на его светлой голове. У него были трудные, многочисленные обязанности, и милорд безжалостно его гонял. Спал парень на жесткой скамье у порога Фалька. Рано вставал и поздно ложился. В его обязанности входило прислуживать милорду и его жене за едой, и каждое утро в десять часов Симон занимал свое место на помосте позади кресла милорда, оказывая ему всевозможные услуги или сохраняя неподвижность, пока хозяин и его гости пили и ели в свое удовольствие. Он был слуга трех господ: милорда, его жены и юного Алана. И целый день бегал от одного к другому.

Симон вырос и раздался. Он никому не уступал в соревнованиях по борьбе, и мало кто мог выдержать его могучий удар, а его стрела летела дальше и точнее, чем у многих других. При всем при этом он был добродушен, хотя и хмур. Его нужно было очень сильно разозлить, чтобы в нем проснулась ярость, сметающая все на своем пути. Тогда его глаза загорались таким огнем, что перед ним начинали склоняться самые отъявленные мерзавцы, а самонадеянные воины – просить о пощаде еще до того, как их коснется железный кулак парня.

Симону частенько доставались подзатыльники, особенно когда милорд был в плохом настроении, а это случалось довольно часто. Но он оставался к ним равнодушен, и в его душе никогда не просыпалось негодование. Симон покорно сносил удары Фалька, не ощущая никакого унижения. Но слуги опасались его задирать. Однажды слуга милорда Ланселот попытался надменно им покомандовать, а когда юноша ослушался, нанес ему удар, от которого любой другой свалился бы на землю. Симон зашатался, но не упал, а начал отвечать ему ударом на удар с такой силой, что Ланселот, хотя и был на пять лет старше его, рухнул на землю и потом долго еще ходил с синяками. Узнав об этом, Фальк заменил Ланселота Симоном, назначив его своим слугой, и при этом сказал, что по характеру он гораздо больше похож на него самого, чем его собственный сын.

Симон редко вызывал неудовольствие своих господ. Его спокойствие невольно вызывало уважение, он был настоящим мужчиной, и все стремились заручиться его дружбой. Однако заслужить ее было нелегко. Парня не интересовало мнение других о нем самом, и вообще большинство людей не вызывало у него никакого интереса, за исключением Фалька Монлиса и его сына, к которому он относился с некоторой любовью и пренебрежением одновременно.

Несколько раз Симон видел своего отца Джеффри Мальвалле, но не знал, обратил ли тот на него внимание. Правда, однажды на суде в Бедфорде, который рассматривал земельный спор между Монлисом и Мальвалле, Джеффри, лениво оглядываясь вокруг, немало удивился испытующему взгляду вражеского пажа, который сидел, оперевшись подбородком на руку, и внимательно, спокойно на него смотрел. Джеффри бросил на него надменный взгляд, но, когда их глаза вновь встретились, быстро отвернулся и на его щеках загорелся румянец. А Симон продолжал разглядывать его, но вовсе не для того, чтобы вызвать раздражение Джеффри, а просто потому, что ему очень хотелось определить, что это за человек. И то, что он увидел, не вызвало у него ни досады, ни неприязни. Джеффри был высок и строен. Франтоват в одежде и манере поведения, а по словам Монлиса, уравновешен и горд, как сам Люцифер. Его коротко постриженные волосы слегка поседели, глаза были точно такого же цвета, как у Симона, и так же глубоко посажены. Брови такие же густые и прямые, но рот, в отличие от Симона, – полногубый, а лоб – не так покрыт морщинами. У Мальвалле был сын, на два года старше Симона, которого тоже звали Джеффри, но его паж Монлиса пока еще не видел.

Отношения между Аланом и Симоном вскоре переменились. Теперь Алан полностью подчинялся юному пажу, испытывая к нему преданную любовь, которую Бовалле принимал с небрежным покровительством. Они часто играли вместе, и паж легко побеждал во всех играх, где требовалась физическая сила. В стрельбе из лука разница между ними была особенно велика. Симон наблюдал за усилиями Алана натянуть лук с пренебрежительной усмешкой, которая еще больше того расстраивала, и в результате стрела летела мимо цели. Пытался он учить его и бою на дубинках, действуя вполсилы, с учетом разницы в возрасте. Но Алан, хотя и не был трусом, не любил грубые виды спорта и избегал эти занятия. Ему нравилась соколиная охота и охота с собаками, он проявил большие способности в фехтовании. Турниры его также не привлекали, Алан с гораздо большим удовольствием оставался дома, играя на арфе и напевая любовные песенки, посвященные своим многочисленным увлечениям. Он любил рисовать и писал стихи, как это делали трубадуры прошедших веков, пользовался большим успехом у женщин и к пятнадцати годам постоянно ухаживал то за одной, то за другой дамой, вызывая неудовольствие своего пажа.

– Неужели ты никогда не любил? – жалобным тоном спросил его однажды Алан.

Они сидели вдвоем в комнате, расположенной высоко в одной из башен крепости. Алан играл на арфе, а Симон натягивал новую тетиву на свой огромный лук. Не поднимая головы, он презрительно скривил рот:

– Ах, любовь! Ты все время говоришь о ней. Объясни мне, что это такое?

Алан, продолжая тихонько наигрывать на арфе, наклонил красивую голову. Его темные глаза вспыхнули, он улыбнулся:

– Разве ты не знаешь? Неужели ни одна девица еще не затронула струн твоего сердца?

– Ни в коей мере, – коротко отрезал Симон.

Алан отложил арфу и скрестил стройные ноги. Он был одет в длинную, до пола, тунику из переливчатого синего бархата, расшитую золотом. В его левом ухе висела серьга, на пальце сверкало кольцо, а туника в талии была перехвачена поясом из кованого золота, усыпанным драгоценными камнями. В противоположность ему, на Симоне не было ни одного украшения, только длинный кафтан темно-красного цвета да высокие сапоги. Он по-прежнему был пострижен кружком, хотя в моду уже вошли короткие волосы. И хотя в то время ему было всего шестнадцать лет, его рост составлял шесть футов. По широкой спине Симона перекатывались клубки мускулов, а руки обладали медвежьей силой. Рядом с хрупкой фигурой Алана он казался настоящим гигантом.

Алан с любопытством посмотрел на него.

– Мои сестры совсем неплохо выглядят, – сказал он, улыбаясь. – Элен, пожалуй, симпатичнее, чем Джоан.

– Ты так думаешь? – отозвался Симон, не отрываясь от своей работы.

– Какая из них нравится тебе больше, Симон? – тихо поинтересовался Алан.

– Не знаю, не думал об этом, – поднял голову тот, и на лице его тоже промелькнула улыбка. – Ты считаешь, что одна из них могла бы растревожить мое сердце?

– Разве нет? Неужели у тебя не учащается пульс в их присутствии?

Симон попробовал растянуть новую тетиву.

– Пульс? – неторопливо переспросил он. – Что за глупости! Мой пульс учащается тогда, когда я попадаю стрелой в цель, или когда кладу противника на лопатки, или когда сокол на лету хватает добычу.

Алан вздохнул:

– Симон, Симон, неужели у тебя каменное сердце? Неужели ты никого не любишь?

– Я не знаю, что такое любовь. Я ее не чувствую! Думаю, это всего лишь фантазии слезливых юнцов.

Его собеседник рассмеялся:

– У тебя ядовитый язык, Симон.

– Может быть, мой язык заставит тебя заниматься серьезными мужскими делами, вместо любовных стенаний?

– Вряд ли. Любовь – это все. Когда-нибудь ты убедишься, что я прав.

– Сомневаюсь! – возразил паж.

Алан снова вздохнул:

– У тебя просто нет сердца. Вместо него кусок гранита. Неужели ты никого не любишь – ни меня, ни милорда?

Симон отложил лук и принялся полировать стрелу.

– Ты как плаксивое дитя, Алан, – упрекнул он юношу. – Вы же мои господа – ты и твой отец!

Алан в отчаянии взмахнул руками.

– Но этого мне мало! – воскликнул он. – Я люблю тебя, почему же я не вызываю в тебе ответного чувства? Неужели у тебя нет даже искорки любви для меня, Симон?

Тот взял другую стрелу и любовно провел ладонью по ее оперению. Затем задумчиво посмотрел на Алана. Юноша, покраснев, вскочил на ноги:

– Эта стрела интересует тебя больше, чем я!

– Ну, это глупости, – холодно возразил слуга – Что я могу сказать тебе о моих чувствах, если сам о них ничего не знаю?

– Неужели, например, завтра ты сможешь покинуть Монлис безо всякого сожаления? – удивился Алан.

– Нет, – возразил Симон. – Но однажды это случится. Я пробуду здесь еще несколько лет, пока не стану совсем взрослым. Если хочешь знать, я счастлив здесь. Мы с тобой друзья, милорд Фальк прекрасно меня понимает. Оставим эту глупую женскую болтовню.

Алан сел на прежнее место, взял на арфе несколько фальшивых аккордов.

– Ты такой странный и холодный, Симон. И почему я тебя так люблю?

– Потому что ты слабак, – отрезал тот. – И тебе нравится слезливая болтовня.

– Возможно. – Алан пожал плечами, потом добавил: – Ты-то уж точно не слабак.

– Верно, – согласился Симон примирительным тоном. – Я не слабак и вовсе не странный. Попробуй-ка натянуть этот лук, Алан.

Тот смутился:

– Я и так знаю, что не смогу.

– Тогда тебе надо тренироваться. И милорд будет доволен.

– Это мне не нужно. Это скучное занятие. Ты сам все время стараешься доставить ему удовольствие, за это он тебя и любит.

Положив стрелу поперек пальца, Симон проверил ее баланс.

– Что общего у милорда с любовью? Для нее нет места в его сердце.

– Ты так думаешь? – не согласился Алан. – Я знаю, что он всегда смотрит на тебя с восторгом. Наверняка скоро сделает тебя рыцарем.

– Этого пока я не заслужил, – коротко ответил Симон.

– Все равно он тебя сделает рыцарем или выдаст за тебя замуж одну из моих сестер, если ты захочешь, Симон.

– Вот уж чего я не хочу! В моей жизни нет места для женщин, так же, как и в моем сердце.

– Но почему? Что же будет тогда с твоей жизнью? – удивился юноша.

Тут в глазах Симона вспыхнул холодный, но яркий огонек.

– Что будет с моей жизнью? – переспросил он и замолчал. Потом сообщил: – С ней будет то, что я захочу.

– А чего же ты хочешь?

– Когда-нибудь я тебе скажу, – пообещал Симон редким для него проникновенным голосом. Потом собрал стрелы и ушел, ступая тяжело, но бесшумно, как огромное животное.

Фальку и в самом деле он нравился больше, чем его собственный сын. В Алане совсем не было львиного духа. С годами они с отцом все меньше понимали друг друга. Грубоватая жизнерадостность Фалька, его неукротимая энергия, частые судебные процессы вызывали у Алана отвращение И в то же время возвышенные вкусы юноши служили поводом для шуток и раздражения отца. Старшему Монлису гораздо больше нравился Симон, и он повсюду брал его с собой, подвергая тяжелым испытаниям и наблюдая за железной неутомимостью своего слуги почти с восхищением. Странное взаимопонимание и привязанность их друг к другу крепли с каждым днем, хотя никак не выражались на словах. Фальк не нуждался ни в раболепии, ни в сентиментальной любви, а Симон не был склонен ни к тому, ни к другому. Прямую дорогу к сердцу милорда прокладывали сила и бесстрашие, а его слуга обладал и тем и другим. Они не всегда сходились во взглядах, и это нередко служило причиной для ссор. Но тогда ни один из них не отступал ни на шаг. Фалька охватывало бешенство раненого буйвола, а Симон стоял на своем, как скала, не сгибаясь перед гневом хозяина, с глазами, полными ледяной ярости, упрямо выпятив подбородок и хмуря прямые брови над орлиным носом.

– Я защищаю то, что имею! – рявкнул однажды милорд, указывая на девиз, написанный на его щите.

– Я ничего не имею, но защищаю мою позицию, – отозвался Симон.

Глаза Фалька налились кровью, на губах показалась пена.

– Черт побери! – рявкнул он. – Ты будешь учить меня, щенок? А вот я угощу тебя кнутом или посажу в темницу!

– Все равно я останусь при своем мнении, – ответил слуга, скрестив руки на могучей груди.

– Клянусь, я проучу тебя, тигренок! – воскликнул Фальк, стиснув кулак, чтобы ударить упрямца, но сдержался и тут же успокоился, а потом и расхохотался, повторяя: – “Я ничего не имею, но защищаю мою позицию!” Ха-ха-ха! “Я ничего не имею, но…” Ха-ха-ха! – Вдоволь насмеявшись, он так хлопнул Симона по плечу, что от этого дружеского удара юноша послабее упал бы. Затем попытался добиться своего уговорами: – Ну хорошо, парень, я прошу тебя, послушайся меня!

Однако уговоры не действовали на Симона, так же, как и угрозы. Он упрямо тряхнул светловолосой головой:

– Нет, я думаю иначе.

Глаза Фалька снова покраснели.

– Как ты смеешь мне возражать? – заревел он, ухватившись огромной ладонью за плечо Симона. – Я разорву тебя на мелкие кусочки!

Слуга бросил на него острый, как рапира, взгляд:

– Все равно я прав.

Рука Фалька со страшной силой стиснула его плечо. Острая боль пронзила парня. Но он не мигая продолжал смотреть в глаза хозяина. Постепенно захват ослабел.

– Ну ты и смельчак! – удивился милорд. – Я же могу сломать тебя о собственное колено.

– Конечно, – согласился Симон. – Только я все равно не уступлю.

Тут Монлис рассмеялся и отпустил его:

– Ну ладно, иди своей дорогой, малыш, но не вздумай и меня перетягивать на свою сторону!

Слуга, нахмурившись, поглядел на него:

– Вряд ли мне это удастся.

Фальк снова расхохотался и после этой стычки стал любить его еще больше.

В семнадцать лет Симон выглядел зрелым мужчиной, хладнокровным и осмотрительным. Его лицо почти не изменилось, только на лбу прибавилось морщин, брови стали еще гуще над глубоко сидящими зеленовато-голубыми глазами, да рот утратил юношескую мягкость. Он никогда не хохотал, как милорд Монлис. Его усмешка была короткой, сухой и саркастической, причем разной в зависимости от ситуации. Когда ему возражали, его губы вытягивались в узкую щелочку, придавая лицу страшное выражение. Но если он был в хорошем настроении, то в его улыбке появлялось что-то мальчишеское.

Фальк видел в нем прирожденного солдата и предводителя. Если среди огромной дворни графа возникали беспорядки, Симон спокойно все улаживал, даже в тех случаях, когда ничего не мог поделать суетливый и неавторитетный маршал и уже не действовали угрозы управляющего имением. Если от безделья или излишка выпитого вина часовые затевали между собой шумную драку, то Симону было достаточно лишь подойти к ним неслышной, мягкой походкой – хладнокровие этого человека тут же успокаивало зачинщиков, здоровенные воины послушно вытягивались перед ним и начинали отвечать на его сухие, короткие вопросы с готовностью, которую они никогда не проявляли перед маршалом Джоном. Несмотря на молодость, этому парню ничего не стоило усмирить любого пьяного задиру. Его непреклонный, пронзительный взгляд останавливал любую ссору.

Обнаружив силу своего взгляда, Симон стал пользоваться им все чаще. В его внешности было что-то совершенно особенное, какая-то неуловимая властность и надменность, предполагающие стальную волю. Монлис считал, что это кровь Мальвалле, и только усмехался, наблюдая за ним. Он поставил Симона во главе своей стражи и с удовольствием следил за его беспощадными методами. Фальк не оказывал слуге никакой видимой поддержки, не выяснял, как тот намерен действовать. Но Симон и не нуждался в помощи, так как без труда справлялся со своими обязанностями. Поначалу, когда он вмешивался в ссоры, ему приходилось сталкиваться с сопротивлением и ответными ударами. Но это продолжалось недолго, вскоре солдаты поняли, что непослушание вызывает у их начальника ужасный гнев, а в результате его ударов появляются сломанные ребра и вывихнутые челюсти. Поэтому противостояние требованиям Симона быстро прекратилось. Кроме того, его решение в спорных вопросах всегда было беспощадно справедливым. Именно поэтому никто на него никогда не жаловался милорду Фальку.

Несмотря на суровость и холодность Симона, его все любили. Недовольных ворчунов становилось все меньше, потому что он был скор на расправу. Его мораль казалась странной, а советы удивляли. Однако вскоре все убедились, что они всегда правильные и мудрые.

Однажды часовой, стоящий на стене, рассказал ему о своей проблеме. Один из его товарищей постоянно портил ему жизнь. В этот день, например, незаметно подставил ему копье под ноги так, что он упал. Теперь ему очень хотелось отомстить. Часовой попросил Симона о помощи.

– Ты должен уметь сам постоять за себя, – коротко ответил тот.

– Но, сэр, если я ударю его так, как он этого заслуживает, вы посадите нас обоих в темницу за драку или прикажете наказать кнутом.

– Но зато ты ему отомстишь, – пояснил Симон и ушел, оставив солдата в недоумении. Но часовой явился к нему снова:

– Сэр, если я затею драку с моим противником, вы нас обоих накажете? Симон безразлично кивнул.

– Но если я его как следует поколочу, он, наверное, перестанет приставать ко мне.

– Верно, – подтвердил парень.

– Тогда я все-таки поколочу его, – решил наконец часовой и решительно зашагал прочь.

В результате произошла драка, и Симону пришлось обоих солдат посадить под замок на двадцать четыре часа. Но ни один из них не пожаловался на него. Симон прекрасно знал своих людей, и его методы управления ими были такими же жестокими и грубыми, как они сами. Он был хозяином, и ни один из его подчиненных в этом не сомневался.

Фальк, наблюдавший за ним издали, только хлопал себя по ляжке и довольно посмеивался.

– Этот мальчишка – настоящий мужчина, – восторженно повторял он. – Где еще найдешь такого?

 

Глава 3

ПОХОД НА ШРУСБЕРИ

Когда Симону исполнилось семнадцать лет, дела в Уэльсе и на севере Англии достигли кризиса. Шел 1403 год. Боленброк сидел на троне вот уже четыре года, а его сын Генрих Монмут возглавлял правительство Уэльса. И хотя Генриху было только шестнадцать лет и правил принц всего несколько месяцев, он уже успел предпринять карательную экспедицию в Северный Уэльс и нанести серьезные потери мятежнику Оуэну Глендерди. Однако теперь отважный Перси Хотспур вместе со своим отцом графом Нортумберлендским и дядей графом Уорчестером поднял на севере знамя мятежа против короля и был готов отправиться на соединение с войсками Глендерди в Уэльсе.

В июле эти события впервые коснулись милорда Монлиса, хотя он уже давно был воинственно настроен и метался по замку, размышляя, стоит ли ему с его войском присоединиться к принцу. Из-за этих колебаний Фальк постоянно находился в плохом настроении, так что приближаться к нему было опасно. Только Симон понимал причину его раздражительности, но не показывал виду. Он тоже внимательно следил за событиями, скрывая за своими обычными немногословностью и непроницаемостью страстное желание отправиться из мирного замка Монлис в Шрусбери, где остановилось немногочисленное, слабовооруженное войско принца Уэльского.

В начале июля в замок Монлис на загнанной лошади, бока которой были в пене, а ноги дрожали, примчался пропыленный, изнемогающий от усталости гонец.

– Именем короля! – крикнул он часовым у подъемного моста и, промчавшись по нему, поскакал извилистой тропинкой к замку.

У больших ворот его встретил Симон, который возвращался после занятий по стрельбе из лука.

– Именем короля! – повторил гонец, устало слезая с лошади. – Скажите, сэр, дома ли милорд граф?

– Да, – ответил Симон и обратился к одному из часовых: – Отведи лошадь на конюшню, Уильям, и прикажи, чтобы о ней позаботились. Пойдемте в замок, сэр. – Он провел гонца короля через большой центральный холл, где слуги убирались после обеда, в комнату, в которой когда-то сам впервые встретился с Фальком. Тот же кожаный занавес загораживал дверной проем. Откинув его, Симон пропустил гонца вперед и спокойным голосом оповестил Монлиса:

– Милорд, к вам посланец короля. – Затем, опустив занавес, снова отправился стрелять из лука.

Когда Симон наконец вернулся, посланник уже отбыл, а Фальк его разыскивал. Еще не переступив порога замка, парень услышал, как милорд выкрикивает его имя. Неторопливо войдя в холл, он увидел старшего Монлиса стоящим у подножия винтовой лестницы. Алан сидел в огромном кресле, у потухшего камина. Было сразу заметно, что он взволнован и нервничает.

– Вы звали меня, милорд? – спросил Симон, шагая по каменному полу. Фальк резко развернулся:

– Ну наконец-то! Где ты пропадал, щенок? Я охрип из-за тебя, беззаботный дурак! Симон прислонил свой лук к стене.

– Я практиковался в стрельбе, сэр. Чем могу служить?

– Ах, значит, ты стрелял! – заревел Монлис. И вдруг внезапно успокоился. – Ну что ж, твое искусство скоро понадобится. Подойди-ка поближе!

Парень подошел, и Фальк вручил ему листок бумаги. Симон не спеша читал его, пока милорд пыхтел и топал ногой, как стреноженный боевой конь, потом, нахмурившись, возвратил послание короля.

– Видимо, придется повоевать, – произнес он и спокойно добавил: – Мы будем готовы через три дня.

Монлис расхохотался, затыкая письмо за пояс:

– Ах ты, хладнокровный лягушонок! Неужели это пустяк, что король приглашает меня присоединиться к нему в Шрусбери?

– Нет, это просто великолепно, но, по-моему, глупо горячиться по этому поводу.

– Святая Богородица! Но почему? – возмутился Фальк.

– Можно гораздо лучше и быстрее все сделать, если не терять голову.

– Ну и мудрец! – затрясся от хохота Монлис. – Можно подумать, что ты принимал участие уже в десятке войн! Садись, дорогой Симон, я хочу посоветоваться с тобой. Только посмотри на Алана, как он возбужден! Напрасно переживаешь, Алан, я не возьму тебя с собой.

Тот вспыхнул:

– Как же так, сэр?! Почему я не могу поехать с вами?

– Хороший из тебя получится военачальник! – усмехнулся отец. – Да ты бледнеешь при каждом звуке и устаешь, едва проснувшись! Нет, ты останешься с женщинами. Думаю, тебя это больше устроит.

Разгневанный Алан вскочил с кресла:

– Это просто невыносимо! Я не менее храбр, чем вы, и имею полное право ехать с вами!

– А я говорю, что ты еще ребенок, – отрезал Фальк. – Я беру с собой Симона.

Алан, казалось, был готов убить отца взглядом. И тот заговорил более мягко, довольный гневом сына:

– Ну-ну, Алан, успокойся. Я не хотел разозлить тебя. Ты слишком молод для такой трудной кампании, потом, я оставляю тебя здесь хозяином вместо себя.

– А я говорю…

Фальк так хватил кулаком по столу, что затрещали доски.

– Укороти язык! Будет так, как я сказал. Садись на свое место!

Алан недовольно вернулся к креслу и рухнул в него.

Укротив сына, Монлис повернулся к слуге:

– Смотри, Симон, у меня сто двадцать всадников и сто шестьдесят лучников под командой Френсиса Дали. К ним присоединятся маршал Джон и мой капитан Винсент. Как видишь, целая армия! Ты тоже поедешь со мной и вкусишь радости войны. Ты доволен?

– Очень доволен, – признался парень с тенью улыбки на лице. – Какой дорогой мы поедем?

В течение следующего часа, сидя за столом, они обсуждали различные маршруты, пока Алан не начал зевать и вертеться в своем кресле.

– Я поеду через Норхтхемптон и Уорвик! – упрямо твердил Фальк.

– И потеряете время, – возражал Симон. – Нам нужно ехать через Латтерворт и Тамворт или Личфилд.

– Как я сказал, так и будет! Откуда нам знать, в каком состоянии там дороги, дурачок?

– Посланник приехал через Личфилд, сэр, – вмешался Алан. – И он не жаловался на дорогу.

– Ну ладно, я подумаю, – проворчал Фальк. – Хотспур наступает на Честер. Мы должны выбрать кратчайший путь. – Он поднялся из-за стола. – А теперь нужно сообщить о нашем походе миледи, – сказал он, грустно теребя бороду.

Миледи, несмотря на свою скромность, была единственным живым существом, перед которым Монлис усмирял свое буйство. Тяжело ступая по лестнице, он направился в ее будуар, оставив Алана и Симона наедине.

Алан наклонился, лаская борзую собаку.

– Тебе повезло, Симон, – прошептал он.

– Ты же не хочешь ехать, – возразил тот. – Война – не твое занятие.

– Откуда мне знать? Ведь я не был на войне ни разу.

– Какая чушь! – возмутился Симон. – Тебе гораздо интереснее в обществе девиц.

Юноша помолчал, продолжая ласкать собаку, потом откинулся на кресла.

– Я должен когда-то получить рыцарские шпоры. Почему не сейчас?

– Время еще есть, – усмехнулся Симон. – Нам предстоит марш-бросок по пересеченной местности. Ты выдохнешься еще не доходя до Шрусбери.

Алан задумчиво посмотрел на него:

– Ты всего на год старше меня, а как будто сделан из железа.

– Будь у тебя такое детство, как у меня, ты бы тоже был покрепче.

– Или умер раньше времени, – улыбнулся Алан.

– Вполне возможно. Куда отправился посланник короля от нас?

– К Грейману, а от него к барону Ширли. Он уже был у Мальвалле два дня тому назад. Король собирает всех своих верных слуг. Интересно, удастся ли нам победить Перси?

– С Божьей помощью, – ответил Симон.

– Да. С Божьей помощью. Правое дело должно победить.

– В таком случае Хотспур имеет больше шансов, – сухо заметил Симон. Алан широко раскрыл глаза:

– Что ты говоришь?! Ведь король – это король!

– Ричард тоже был королем, – напомнил Симон.

Юноша задумался над сказанным.

– Разве ты не веришь, что добро всегда побеждает?

– Не верю! – Симон коротко усмехнулся. – Побеждают мощь и боевое искусство, а больше ничего!

Алан заколебался.

– Симон, твои слова напоминают мне, что о тебе сказал отец Питер, – многозначительно заявил он.

Слуга бросил на него вопросительный взгляд:

– И что же говорил этот благонравный священник?

– Что в твоих мыслях сквозит безбожие. Симон снова усмехнулся, но на этот раз более саркастически:

– Когда он так сказал, Алан? Разве я не хожу на мессу и на исповедь?

– Да, но иногда высказываешь такие вещи… Отец Питер говорил о тебе с милордом.

Симон продолжал улыбаться, но глаза его превратились в узкие щелки.

– И что ему ответил милорд?

– Отец сказал: “Не трогай его, Симон хороший человек”.

– Я тоже так думаю. Поэтому не волнуйся, Алан, я не еретик.

Юноша вздрогнул и возразил:

– Симон я имел в виду совсем другое, и отец Питер тоже.

– Много шума из ничего! – усмехнулся его собеседник. – Что же ты тогда имел в виду? Кажется я совсем не похож на Лолларда.

– Конечно нет! – воскликнул Алан и с удивлением услышал, что Симон рассмеялся.

Через три дня Фальк с войском выехал из Монлиса, начав трудный поход к Шрусбери. Несмотря на все трудности пути, в этот город они прибыли к концу недели, всего за день до приезда самого короля, который спешил поставить свою армию между приближающимся Хотспуром и принцем.

В походе Фальк потерял несколько человек, но по этому поводу философски заметил, что если слабаки не дошли до Шрусбери, то тем лучше. Теперь, когда он был занят делом, его раздражительность исчезла и он удивлял Симона своим добродушием, терпеливой заботой о людях. Его поведение оказалось заразительным – несмотря на трудную неделю, маленькая армия прибыла к воротам Шрусбери в отличном настроении. Там их ожидал королевский прием и отличные квартиры, а через час после прибытия принц Уэльский пригласил милорда немедленно прибыть к нему. Монлис тут же отправился ко двору Генриха в сопровождении своего слуги. Именно здесь, ожидая окончания аудиенции, Симон впервые увидел своего сводного брата Джеффри Мальвалле. Джеффри прибыл в Шрусбери за сутки до Монлиса, возглавив войско вместо приболевшего отца. Симон тут же узнал его, благодаря сходству с Мальвалле.

Прогуливаясь по большому залу, Джеффри прошел мимо Симона и, небрежно повернувшись, удивился его пронзительному прямому взгляду из-под густых бровей. Он остановился и сурово посмотрел на парня сверху вниз, так как был выше Симона ростом на два дюйма.

Это был красивый молодой человек девятнадцати лет от роду, брюнет, но с теми же зеленовато-голубыми глазами и нависающим лбом. Однако глаза Джеффри излучали тепло, и рот не был так суров, как у Симона, а улыбчив. Вот и сейчас он улыбнулся, весело сверкнув глазами, и полюбопытствовал:

– Ну что, юный петушок? Что ты так надменно хмуришься? Тебе не нравится моя наружность?

Симон подошел поближе, и тут Джеффри обратил внимание на красно-золотой цвет его плаща. Улыбка тут же исчезла с его лица, он пожал плечами.

– Вот как? Ты один из Монлисов! – произнес он и развернулся на каблуках.

– Нет! – поспешно возразил Симон. – Я не из них.

Мальвалле остановился, оглядывая его.

– Так кто же ты?

– Кажется, я Никто, сэр Джеффри.

– Если ты Никто, тогда не бросай на меня такие взгляды, потому что я мог бы оказаться вспыльчивым человеком.

Симон улыбнулся, нисколько не рассердившись.

– А я мог бы оказаться силачом, – парировал он.

– Советую тебе не попадаться еще раз на моей дороге, – пригрозил Мальвалле. – Предупреждаю, я тоже не слабак.

И он ушел, а Симон проводил его взглядом, причем совсем не враждебным.

Вскоре появился Фальк в удивительно хорошем настроении. Когда они возвращались на свои квартиры, он заставил слугу ехать рядом с собой, хотя обычно он должен был следовать на несколько шагов сзади.

– Клянусь тебе, Симон, – энергично заявил Монлис. – Этот мальчик – настоящий мужчина, он смел, и у него есть мозги.

Парень повернул к нему голову:

– Вы говорите о принце, милорд?

– Да, о юном Генрихе Монмуте. Он на год моложе тебя, но, клянусь Богом, на три года взрослее! Хотя ты тоже не дитя.

Симон наклонился и задумчиво погладил лошадиную шею.

– Как вы думаете, сэр, мы одолеем Хотспура? Фальк искоса взглянул на него и поджал губы:

– Кто знает, Симон? Говорят, у Хотспура четырнадцать сотен воинов, а к нему присоединились Дуглас, Уорчестер, и, возможно, еще до того, как мы вступим в бой, присоединится Глендерди. По слухам, он находится в одном дне пути от Шрусбери. А у нас всего горстка людей. Если подмога не подоспеет, мы можем не удержать город.

– Значит, Глендерди тоже с ним? А где сейчас король?

– Не знаю. Если он опередит Хотспура, все обойдется. Но…

– Что за человек Генрих Боленброк? – поинтересовался Симон. – Может он позволить кому-то опередить себя?

– Нет, клянусь Богом! Генрих такой же мужчина, как и его сын!

– Тогда я не сомневаюсь, что он опередит Перси, – спокойно произнес Симон. – Что бы ни случилось, битва будет интересной.

– По-видимому, она будет достаточно кровавой, чтобы удовлетворить даже твой варварский аппетит, – проворчал Фальк и, поерзав в седле, сообщил: – Мальвалле тоже здесь.

– Я знаю.

– Ты уже видел его?

– Не отца, а его первенца. Отец заболел.

– Вот как?

– Я поговорил с Джеффри Мальвалле, пока вы были на приеме у его высочества.

– Поговорил? – Удивленный Фальк обернулся и уставился на слугу. – Что он сказал? Почему ты пристал к нему?

– Я не приставал, просто посмотрел на него, а ему не понравился мой взгляд, в результате он предупредил меня, чтобы я не попадался ему на дороге.

Монлис расхохотался:

– Я знаю твой взгляд, Симон! Значит, Мальвалле заметил тебя? Что ты думаешь о нем?

– Кажется, он настоящий мужчина, – ответил юноша и замолчал.

Так, в молчании, они доехали до своего дома.

На следующий день, после полудня, Симон направился к городским стенам. Оживленные улицы были полны вооруженных людей, богатых и бедных, поэтому прогулка заняла много времени. Наконец он приблизился к восточной стене Шрусбери и завязал разговор с одним из часовых. Тот разрешил ему подняться на стену. Симон встал у парапета, оглядывая окрестности. Бриз шевелил его светлые волосы и развевал плащ. Положив руки на низкий парапет, он внимательно изучал местность. Так и стоял неподвижно, пока к нему не приблизился офицер, представившийся капитаном Ленуаром.

– Ну и что вам удалось увидеть, молодой человек? – поинтересовался он веселым тоном.

– Подождите минутку, я еще не все рассмотрел, – ответил Симон.

Заслонив от солнца глаза рукой, офицер гля­нул в ту же сторону:

– Ничего там нет, господин Остроглазый. Ни малейшего признака ни Хотспура, ни нашего короля. Дай Бог здоровья королю и избавь нас от Хотспура! Вы приехали с Монлисом?

– Да, – подтвердил парень, продолжая вни­мательно вглядываться в горизонт. Капитан решил подшутить над ним:

– Уж не хотите ли вы занять мое место, что­бы выслеживать приближение войск?

– У меня глаза острее, чем у большинства людей, – заявил Симон. – Взгляните туда! – Вытянув руку, он указывал на юго-восток.

Офицер прищурился от солнечных лучей и заморгал:

– Что там? Я ничего не вижу.

– Смотрите правее. Вон там, на вершине холма, что-то движется – неужели не видите?

Ленуар наклонился вперед, снова заслонив глаза.

– Нет, ничего не вижу. А вы, сэр? – неуве­ренно спросил он.

Симон не отрываясь смотрел вперед.

– Да я совершенно уверен, кто-то прибли­жается к нам, спускаясь с холма. Вижу дви­жение и даже различаю блестки, как малень­кие звездочки, – это солнце отражается на оружии.

Офицер повернулся, чтобы подозвать одного из часовых:

– Годфри, иди сюда! У тебя острые глаза. Ты видишь что-нибудь вон там?

Лучник долго молча всматривался в отдален­ный холм.

– Рощица деревьев, капитан, – наконец со­общил он.

– Нет, не то, смотри чуть пониже и правее.

– Ничего не вижу, сэр.

– Смотри внимательнее.

– Что-то есть, сэр, но, возможно, глаза меня подводят. Мне показалось, будто я видел вспыш­ку. А вот еще одна!

Капитан повернулся к Симону:

– Вероятно, вы правы, сэр. Но я не буду объявлять тревогу, пока мы окончательно не убедимся. Если даже это войско, оно все еще на расстоянии примерно двадцати миль или боль­ше. И если это Хотспур…

Симон оглянулся:

– Хотспур? Что за чепуха? Хотспур появит­ся с севера, от Честера. Я вижу королевскую армию.

– Вполне возможно.

Ленуар снова всмотрелся в даль и через се­кунду воскликнул:

– Я вижу вспышку! Вот еще одна!

– Их будет еще больше, когда армия спус­тится с холма, – заметил Симон и присел на парапет.

– Хотел бы я иметь такие глаза, сэр. Могу я узнать ваше имя?

– Симон Бовалле.

Офицер тоже сел на парапет, и долгое вре­мя они оставались там, изредка перекидываясь словами, наблюдая за мерцающей линией, которая постепенно приближалась. Наконец Ленуар встал и отдал приказ трубачам протру, бить великую новость – приближение армии короля. А Симон, оставив его на стене, отправился к своему хозяину.

Город внезапно пришел в волнение. На улицах стало еще больше народу, некоторые выкрикивали приветствия, другие возбужденно задавали вопросы, а третьи угрюмо предвещали, что приближается вовсе не король, а Перси, который предпринял хитрый маневр, чтобы обмануть их, Все бросились к стенам, чтобы убедиться в радостной новости, что препятствовало быстрому возвращению парня домой.

Он нашел Фалька совещающимся со своим маршалом и прошел бы мимо, если бы тот его не окликнул:

– Симон, где ты пропадал? Действительно король приближается? Парень остановился:

– Да, милорд, он в двадцати милях отсюда и, насколько я могу судить, ведет с собой внушительную армию.

– Ты видел их?

– Я был вместе с капитаном Ленуаром на стенах, когда мы узнали армию по сверканию оружия на солнце.

– Готов поклясться, ты был первым, кто их заметил, Симон Рысьи Глаза!

– Да, но офицер тоже увидел армию, вскоре после меня. Она будет у ворот уже в сумерках, потому что приближается довольно быстро.

Он оказался прав, потому что после захода солнца к воротам прискакал гонец, чтобы офииально оповестить о приближении короля и его армии. Ворота открылись, и юный принц Уэльский выехал из них на коне, чтобы встретить отца. Наконец Генрих прибыл и принародно обнял своего сына. Они въехали в город бок о бок, под возбужденные крики горожан, которые толпились вдоль улиц, осыпая их путь цветами, надрывая глотки, толкая друг друга в борьбе за лучшее место.

Через час собрался совет, с которого Фальк вернулся только за полночь, когда Симон уже спокойно, без сновидений спал на своей жесткой скамейке.

А на следующее утро, едва они успели встать, как примчался паж милорда с новостью, что под стенами города появился Перси, но, увидев королевское знамя, увел своих людей в неизвестном направлении.

Прихватив с собой слугу, Фальк поспешил ко двору, который оказался битком набит капитанами и генералами. У короля состоялся еще один совет, и, когда Фальк наконец вернулся к Симону, его глаза светились предвкушением битвы, а по лицу бродила угрюмая улыбка.

– Слава Богу! Мы отправляемся в поход! – сообщил он. – Глендерди еще не прибыл, и король хочет бросить свое войско против Перси. Стаффорд будет руководить центром, король правым крылом, а принц – левым. Мы присоединимся к принцу. Мальвалле тоже. Он оказался другом Генриха. Я не знал об этом лицом он очень похож на тебя, Симон.

– Только брюнет, – уточнил тот. – Значит мы выступаем под знаменами принца?

– Да, и немедленно. Пригласи ко мне маршала Джона и капитана Винсента, а сам будь в полной готовности через час. Я возьму в бой мой большой меч с крестообразной рукояткой и старое копье.

Симон кивнул и заторопился исполнить приказание. Через час он уже был полностью снаряжен и сидел на коне за милордом. Вскоре армия, насчитывавшая в своих рядах полторы тысячи человек, выступила из города и отправилась на север, к Хейтли-Хиллз, где остановилась армия Хотспура.

– Боже мой! – пробормотал Фальк. – Какое отличное место для сражения!

Хладнокровно осмотрев местность, Симон слегка нахмурился. У подножия холма было несколько прудов, а перед ними росли густые ряды гороха. За прудами расположились мятежники.

Затем потянулось долгое, очень долгое ожидание, во время которого кони нетерпеливо топтались, а люди негромко переговаривались между собой. Потом из королевских рядов выступил герольд, отправившийся для переговоров с Перси. И снова потянулось ожидание. Наконец герольд вернулся в сопровождении человека при полном вооружении, на великолепном коне. При нем был слуга.

– Это граф Уорчестер, – пояснил Фальк. – Неужели начнутся переговоры?

Никто ему не ответил, и он замолчал в ожидании Симону показалось, что прошло несколько, часов, прежде чем граф вернулся в стан мятежников. И снова потянулась долгая пауза. видимо, Хотспур отказался принять предложенные ему условия, потому что в стане врага началось движение, а королевская армия узнала, что король вот-вот отдаст приказ о наступлении. Было уже далеко за полдень, истомившиеся от ожидания воины ответили на эту новость приветственными криками:

– За святого Георга и Англию! Святой Георг! Святой Георг!

Фальк поудобнее уселся в седле, успокаивая затанцевавшую под ним лошадь.

– Ну что, Симон, волнуешься? – с улыбкой спросил он.

Глаза Симона, как всегда, были внимательны, и холодны.

– Да, – коротко признался он. – Наступление начнет Стаффорд? Фальк кивнул:

– Да поможет ему Бог! Мне не нравится вид вражеской армии, Симон. Хотспур не новичок в битвах, но, говорят, было предсказание, будто он сегодня погибнет. Держись за моей спиной, насколько возможно, и не теряй головы. Ага! Мы начали движение, и они тоже!

Вскоре стало не до разговоров. Центр войска во главе со Стаффордом двинулся через заросли гороха, а навстречу ему направилось войско Хотспура, спускаясь вниз по холму с копьями наперевес. Лучники открыли стрельбу с флангов. Внезапно воздух потемнел от тучи летящих стрел, наполнился криками воинов и бряцанием оружия. Обе армии столкнулись посреди прудов, и уже ничего невозможно было разобрать, кроме групп сражающихся людей.

Внезапно из рядов Хотспура послышался вопль, и кто-то рядом с Симоном выкрикнул:

– Стаффорда убили! Они прорываются! Но тут двинулось крыло принца, его всадники помчались вперед, навстречу врагу.

Через минуту на них обрушилась буря летящих стрел. Одна из них просвистела мимо головы Симона, но он только ухмыльнулся и пришпорил коня, вытаптывая заросли гороха, Снова послышался крик, подхваченный множеством голосов:

– Принц ранен! Принц ранен!

Ряды воинов заколебались и начали отступать, напуганные потоком стрел. Один из воинов подъехал к принцу, который вырвал стрелу из своей щеки и теперь останавливал кровь. Воин попытался уговорить Генриха покинуть поле битвы, но принц, отмахнувшись от него, привстал на стременах и размахнулся мечом. Его чистый юношеский голос зазвенел над полем боя:

– Вперед! Вперед! За мной! – И, пришпорив коня, он ринулся на врага. – Святой Георгий! Святой Георгий с нами!

Воины последовали за ним. Монлис и Мальвалле скакали рядом. Симон следовал за ними, слегка отстав.

– Вперед, за принцем! – ревел Фальк. – Принц и победа!

Воины подхватили:

– Принц! Принц!

Войско короля устремилось за героической фигурой принца. Несколько человек упали в пруд. Другие запутались в зарослях гороха, но основная масса продолжала движение вперед, обгоняя своего вождя. Как порыв неистового урагана обрушились они на врага. Центральная часть войска мятежников оказалась зажатой между центром королевского войска и его правым флангом.

Вдали, справа от себя Симон увидел Фалька, с безумной силой размахивающего мечом, немного ближе к нему был Мальвалле, которого отрезали от основной части королевского войска и окружили воины Перси. Он смело отбивался от них. Продолжая сражаться, Симон увидел, что лошадь под Мальвалле упала и Джеффри отскочил от нее. Какой-то пеший мятежник схватил лошадь Симона за узду, но прежде, чем он успел ударить всадника, тот сам наклонился вперед и полоснул мечом по его лицу. Отбившись от наседавших врагов, Симон бросился на выручку Мальвалле. На полном галопе, как гром среди ясного неба, он атаковал кучку мятежников, окруживших Джеффри. Со страшной силой взмахнув огромным мечом, нанес одному из них удар в область ключицы, легко разрубив панцирь, будто тот был сделан из картона. Противник беззвучно рухнул на землю, а Симон соскочил с лошади и встал рядом с Мальвалле. Отбиваясь мечом от наседавших врагов, левой рукой он протянул уздечку своего коня Джеффри.

– Садись! – крикнул Бовалле и прыгнул вперед, как пантера, одним ударом уложив противника.

Удар был такой силы, что обоюдоострый меч раскроил не только шлем, но и череп, который он защищал. Симон отскочил назад, к Мальвалле, но тот оттолкнул протянутую ему уздечку.

– Прикрывай спину! – рявкнул Джеффри и взмахнул мечом, чтобы перехватить смертельный удар, направленный в его шею.

– Глупец! – возмутился Симон. Снова схватив уздечку и широко расставив ноги, он удержал лошадь на месте и достал из седельной сумки свой любимый лук, который все же взял с собой в бой, хотя Фальк и отговаривал его. Убедившись, что Мальвалле успешно отбивается от противников, Симон встал на одно колено, хладнокровно достал стрелу, прицелился и выстрелил. Раздался свист стрелы. Симон был настолько уверен в своем искусстве, что даже не взглянул, поразила ли она цель. Фальк говорил, что ему нет равных в стрельбе из лука во всем Чешире. Одну за другой он направлял стрелы во врагов, пока звук сзади не предупредил его об опасности. Вскочив с ловкостью кошки, парень тут же сменил лук на меч. Он владел мечом с таким искусством, что, когда Мальвалле приблизился к нему, чтобы защищать его спину, Симон уже убил одного противника, а троим нанес сокрушительные удары.

– Я здесь! – окликнул его Джеффри из-за спины, но Симону не нужна была помощь.

Недаром он так упорно тренировал свои мышцы все годы, проведенные в Монлисе. Его руки не знали усталости, а прицел не терял меткости.

Центр сражения неожиданно сместился к ним, и они чуть не потеряли друг друга в пылу битвы. Уложив еще одного противника, Симон ухватился за узду лошади. Он уже потерял и лук и щит и сражался с вооруженным всадником пешим. Ему на помощь поспешил Мальвалле, который теперь уже сидел на чьей-то лошади. С копьем наперевес он ринулся на противника Симона, продолжающего на него наседать, и точным ударом под ребра вышиб врага из седла.

– Как дела? Ты не ранен? – крикнул Мальвалле.

Симон вскочил на спину испуганной лошади и, несмотря на продолжающееся вокруг сражение, спокойно улыбнулся:

– Всего пара царапин, не беспокойся за меня, Джеффри Мальвалле!

– Держись рядом со – мной! – крикнул Джеффри.

Сидя на лошадях бок о бок, они снова врубились в массу врагов, прокладывая себе дорогу. Однажды им повстречался Фальк, который, пыхтя и отдуваясь, с глазами, налитыми кровью от ярости, сражался с врагами. Но вскоре его оттеснили в сторону. Битва казалась Симону бесконечной. Его правая рука настолько устала, что ему пришлось переложить меч в левую, но он продолжал получать огромное удовольствие от сражения и молча, стиснув зубы, разил врагов рядом с Мальвалле. Пожалуй, только сверкающие глаза выдавали его напряжение.

– Где Хотспур? – задыхаясь, спросил Джеффри. – Кажется, я слышал какой-то вопль.

И тут же, в подтверждение его слов, снова раздался крик множества голосов:

– Хотспур убит! Хотспур убит! Слава святому Георгию!

– Он пал, его войска отступают, – подтвердил Симон.

Войска мятежников действительно начали отступать, с этой минуты боевой дух их покинул. Сражение стало менее напряженным, но все же продолжалось до наступления сумерек. А когда битва закончилась и появилась возможность немного передохнуть, Симон несколько минут неподвижно сидел на своей усталой лошади, обозревая страшное поле битвы. В его взгляде не было жалости, только отстраненный интерес.

Наблюдавший за Бовалле Джеффри Мальвалле обратился к нему:

– Ты оказался стойким бойцом. Что ты думаешь обо всем этом? – Рукой в перчатке он обвел поле битвы.

Не поворачивая головы, Симон ответил:

– Страшный беспорядок, надо помочь им убраться.

Мальвалле понял, что он собирается помочь в переноске раненых.

– Не торопись, сначала скажи, что ты об этом думаешь?

Симон бросил на него косой взгляд:

– Сегодня был славный денек. Надеюсь, это не последний наш бой.

Джеффри расхохотался:

– Ах ты, хладнокровный тигренок! Неужели тебе не жалко всех этих мертвых и раненых?

– Мы все когда-нибудь умрем, – отозвался Симон. – Смерть в бою не так уж плоха. Почему я должен жалеть их?

– Но все-таки ты идешь помогать раненым, – напомнил Мальвалле.

– Я помогу им, чтобы они снова могли сражаться, – объяснил Симон. – Но жалеть их было бы глупо.

Джеффри снова удивленно засмеялся:

– Удачи тебе, Симон Ледяное Сердце! Куда тебе помогать раненым? Ты сам нуждаешься в перевязке.

Симон бросил небрежный взгляд на свою руку, которую перевязал сделанным из шарфа жгутом:

– Разве это рана? Просто царапина, сэр Джеффри. А как ты сам себя чувствуешь?

– Нормально, – ответил Мальвалле. – Это не первый мой бой. Я уже сражался на стороне принца несколько месяцев назад.

– Молю Бога, чтобы это был и мой не последний бой, – сказал Симон.

– Я тоже. Но ты вел себя так, будто прошел уже через сотню сражений.

– Нет, но в моих жилах течет боевая кровь. Джеффри с любопытством взглянул на него:

– Откуда же ты родом? Ты мне кого-то напоминаешь.

Симон усмехнулся:

– Посмотри на себя в зеркало, Джеффри Мальвалле.

Тот кивнул, нисколько не удивляясь:

– Мне уже приходило это в голову, когда ты пришел мне на помощь. Спасибо тебе, брат. – И он протянул ему руку в боевой перчатке.

Симон пожал ее, слегка вспыхнув. Они медленно поехали вниз по холму.

– Как тебя зовут? – поинтересовался Джеффри.

– Симон Бовалле. Мальвалле засмеялся:

– Отлично, Симон! Хорошо бы тебе уйти от Монлиса. Если я попрошу, мой отец возьмет тебя к себе.

– Нет.

– Ты его ненавидишь? Хотел бы отомстить? Симон повернулся к нему:

– За что мне его ненавидеть?

– Из-за того, что он не дал тебе свое имя. Или из-за твоей матери.

– Я сам сделаю себе имя. А моя мать сама избрала такой путь, возможно, она была несчастлива, но никогда не жаловалась. Она умерла, и теперь это не имеет значения.

– Таких сильных людей я еще не встречал! – воскликнул Мальвалле. – Ты служишь Монлису?

– Да. Наступит день, когда у меня не будет никаких хозяев, кроме короля, но сейчас я служу Монлису. Интересно, остался он жив или погиб? – Симон внимательно огляделся, но в быстро сгущающихся сумерках не смог не только разглядеть своего хозяина, но и отличить одного человека от другого.

– Если его убили, ты перейдешь к нам на службу? – задал новый вопрос Мальвалле.

– Нет. Сначала нужно отвести людей назад, в замок Монлис. Если Фальк погиб, то я должен буду служить Алану – его сыну, но вряд ли он погиб.

В это время к ним подъехал всадник, очень прямо сидевший в седле. Из-под шлема на Симона смотрела пара проницательных юных глаз, которые сияли поверх повязки, пересекающей лицо. Мальвалле, салютуя, поднял копье, а юноша направил коня так, чтобы ехать рядом с ними.

– Вы отлично сражались, Мальвалле, и вы, сэр, тоже! Просто замечательно! Джеффри, я видел, как тебя окружили и как твой компаньон храбро пришел тебе на помощь. Вы не ранены?

– Все обошлось благополучно, ваше высочество, благодаря Симону Бовалле. Жаль, что вас ранили, сэр.

– Просто царапина! – весело откликнулся Генрих. – Вокруг моей раны подняли много шума, но она меня не беспокоит. – Он потянулся в седле и добавил: – Да, славный был денек!

– Симон тоже так думает, ваше высочество, и надеется, что это не последнее наше сражение.

Генрих, наклонившись, улыбнулся Симону.

– Вот это настоящий боевой дух! – похвалил он. – Кому вы служите, Симон Бовалле?

– Монлису, ваше высочество, – ответил тот.

– Монлису? Я видел, как он упал с коня. Но не думаю, что он погиб.

– Его не так просто убить, сэр, – согласил­ся Симон. – С вашего разрешения, пойду по­ищу его.

Генрих вежливо кивнул:

– Идите, а я еще поговорю с Джеффри. Но я не забуду мужества, проявленного вами се­годня.

Симон поклонился:

– Вы очень добры, ваше высочество. Мальвалле протянул ему руку:

– Мы еще увидимся, Симон. Тот пожал его ладонь:

– К сожалению, как враги, Мальвалле, ведь я служу Монлису.

– Нет, нет! Мы увидимся еще в Шрусбери. Не забывай, что я твой должник! Симон улыбнулся:

– Я никому ничего не должен и, в свою оче­редь, не жду ничьей благодарности, Мальвалле. Возможно, мы еще будем сражаться бок о бок. Кто знает?

– Тогда попрощаемся, Симон?

. – Да, Джеффри, но однажды мы встретимся как равные.

– Смотри не забывай меня! – крикнул Маль­валле вслед Симону, направившемуся в арьер­гард, чтобы оказать помощь раненым.

– Какой странный человек, Джеффри, – за­метил юный принц. – Кто он такой? Очень по­хож на тебя, только блондин, а ты брюнет.

– Он мой сводный брат, сэр, и называет себя Бовалле. Я встретился с ним впервые в этом по­ходе. Вы видели, ваше высочество, что он спас мою жизнь?

– Очень смелый поступок. – Генрих кив­нул. – Попросить отца, чтобы он дал ему зва­ние рыцаря?

– Отличная мысль, ваше высочество! Он за­служил это звание за один сегодняшний день.

Генрих задумчиво посмотрел на удаляющую­ся фигуру:

– Он производит хорошее впечатление. Но уж слишком холоден. Похоже, что когда-нибудь он станет великим человеком. И лучше иметь его в числе друзей.

 

Глава 4

СИМОН ПОЛУЧАЕТ ЗВАНИЕ РЫЦАРЯ И БЕСЕДУЕТ СО СВОИМ ОТЦОМ

Не найдя милорда на поле битвы, Симон нисколько не обеспокоился. Он вернулся в Шрусбери, на место расположения своей армии, и здесь обнаружил Монлиса, ко­торый лежал на постели и отчаянно ругал врача, перевязывающего его плечо. Симон ввалился в комнату в пыльном, покрытом пятнами крови панцире, в нескольких местах пробитом мощными ударами. Его лицо под шлемом выг­лядело усталым и изможденным, но зеленова­то-голубые глаза были, как всегда, спокойны, как будто ему и не пришлось за один сегодняшний день пережить ужасов больше, чем за всю предыдущую жизнь.

У Фалька, когда он его увидел, явно отлегло от сердца.

– Слава Богу! – рявкнул он. – Я знал, что тебя нелегко убить.

– Я тоже самое думал о вас, – признался Симон и повернулся к пажу милорда: – Рас­шнуруй мой панцирь, Френсис.

Монлис кивнул:

– Да, да, расшнуруй его, мальчик. Ты не ранен, Симон?

– Так, мелкие царапины, – отмахнулся тот. – Поосторожнее с моей рукой, Френсис. У вас глубокая рана, милорд?

– Ничего серьезного, – проворчал Фальк. – Поосторожнее, ты, идиот! – рявкнул он на вра­ча, делающего перевязку. – Я видел тебя вмес­те с Мальвалле, Симон. Ты что, с ума сошел?

– Да нет, все нормально, – пожал плечами Симон. Сняв боевые перчатки, он расстегнул шлем и положил его на стол. Затем поинтересо­вался: – Когда вы покинули поле боя, сэр?

– Меня сбили с коня, а они унесли меня, черт бы их побрал! Я бы никогда не покинул битву по собственной воле! Тогда враг уже заколебался. Чем все закончилось?

– Они бежали. – Освободившись от панци­ря, Симон потянулся и облегченно вздохнул: – Боже, как я устал! Простите меня, сэр, но я пой­ду спать.

– Подожди! – приказал Фальк. – Что там с твоей рукой?

Симон размотал окровавленный шарф, обна­жив огромную рану, которая сразу начала кро­воточить. Фальк оттолкнул от себя врача.

– Помоги моему слуге, а я и так обойдусь. – Он молча ждал, пока врач промыл и перевязал рану Симона, затем кивнул: – Иди, Симон, от­дыхай. Увидимся завтра.

Симон направился в свою крошечную ком­натушку. Растянувшись на твердой скамейке, он уснул почти мгновенно и спал до восьми часов следующего утра. Проснувшись, быстро оделся и направился к милорду. Фальк завтракал. Его плечо было аккуратно перевязано, однако, по­хоже, он неплохо себя чувствовал. Увидев Си­мона, милорд хмыкнул и жестом пригласил его за стол. Симон, нисколько не удивленный та­кой честью, сел и налил себе кружку эля. Затем пододвинул тарелку и не торопясь принялся за еду. Оба молчали, пока не насытились. Наконец лорд откинулся в кресле и взглянул на слугу.

– Томас Уорчестер и шотландский граф взя­ты в плен, – сообщил он.

Симон кивнул, и на этом разговор закон­чился.

Вскоре Фальк в сопровождении пажа ушел, а Симон посвятил утро тому, что наточил свой меч и отполировал доспехи. Фальк пообедал при дво­ре, поэтому вернулся только после трех часов.

– Слушай, Симон, король решил произвес­ти в рыцари десяток воинов. – Монлис лукаво посмотрел на слугу, но тот не проявил никако­го интереса. Теперь он полировал щит милорда и, казалось, сосредоточил на этом все свое внимание. – С моей поддержкой он произведет в рыцари и тебя, – добавил Фальк.

Руки Симона замерли, он бросил взгляд на хозяина:

– Вы шутите, милорд.

– Нет. Принц отметил твою храбрость на поле боя и рекомендовал тебя на получение ры­царского звания.

С минуту Симон молчал, уставившись перед собой, затем глубоко вздохнул от изумления и снова посмотрел на Монлиса:

– И вы поддержите меня, сэр?

– Честно говоря, мне следовало самому ре­комендовать тебя. Ты получишь свое рыцарство и еще послужишь мне.

– Как ваш слуга, милорд? – уточнил парень. Фальк неловко положил руку на его плечо:

– Как мой сын, Симон, если хочешь. Ты еще слишком молод, чтобы действовать самостоятель­но. Когда Алан повзрослеет, можешь уехать вме­сте с ним. А пока оставайся со мной и взрослей.

Симон на минуту задумался.

– А что я буду у вас делать, милорд? Кажет­ся, я вам больше не нужен, но мне не хотелось бы бездельничать в вашем замке.

– Ты станешь во главе моих воинов, вмес­то Винсента, который вчера погиб. Да упоко­ит Господь его душу! Я положу тебе хорошее жалованье, чтобы ты смог накопить денег на моей службе.

Симон снова задумался, глядя на отдален­ные холмы, затем перевел взгляд на хозяина и улыбнулся:

– Отличное предложение.

– Тогда давай твою руку! – обрадовался Фальк, протягивая огромную ладонь.

Симон схватил ее с такой силой, что на тыльной стороне кисти выступили толстые го­лубые вены. Так он принял предложение Мон­лиса.

На следующий день состоялась церемония посвящения в рыцарство. Кроме Симона, в ней участвовало еще двенадцать воинов, так что он оказался тринадцатым, что несколько беспоко­ило Фалька, пока Симон не сказал, что число тринадцать приносит ему удачу. Монлис по­ехал с ним ко двору и несколько тревожно, но гордо наблюдал за ним во время церемонии.

Симон последним преклонил колено перед королем и в это время заметил Мальвалле, сто­явшего в группе других придворных позади принца. Джеффри улыбнулся ему и сделал не­заметный приветственный жест рукой.

При последних словах короля: “Встаньте, сэр Симон Бовалле”, – парень поднялся на ноги. Заключительная часть церемонии прошла для него как в тумане. Когда все закончилось, рядом с ним оказались Джеффри и принц. Симон по­клонился.

– Я слышал и о других твоих славных делах, сэр Симон, – подмигивая, сказал Генрих. – Пол Ленуар рассказал мне о твоих рысьих глазах.

– Ну, это пустяки, милорд! – ответил Си­мон. – Просто у меня хорошее зрение и я вижу в темноте. – Он бросил взгляд на Джеффри:

– Ты все-таки заплатил свой долг мне, Мальвалле.

– Нет, нет! – воскликнул тот. – Я здесь ни при чем, хотя и рад, что ты теперь рыцарь. Ваше высочество, подтвердите, пожалуйста, что это была ваша собственная идея!

– Так оно и было, – кивнул Генрих. – Джеффри здесь ни при чем.

– Мой долг остается неоплаченным, – продолжил Мальвалле. – Но теперь, Симон, ты, по крайней мере, можешь уйти от Монлиса.

– Нет, – отрезал молодой рыцарь. – Я останусь у него еще на год или два.

В этот момент принц отошел в сторону, чтобы поговорить с одним из проходивших мимо людей, а Джеффри, кивнув в сторону юного Генриха, вполголоса спросил:

– Почему бы тебе не пойти на службу к нему? Он хороший хозяин.

– Когда-нибудь это случится, – отозвался Симон. – Но сейчас есть причина, по которой я должен остаться в Монлисе. Я дал слово Фальку.

– Тогда не буду тратить время на пустые разговоры. – Джеффри пожал плечами. – Обидно, что ты служишь нашим давним врагам. – Видя, что к ним приближается Фальк, он схватил Симона за руку. – Не забывай, Симон, что я люблю тебя.

– Что ему нужно от тебя? – проворчал Фальк, когда Мальвалле отошел в сторону. – Почему ты подружился с моим врагом?

– Я дружу, с кем хочу, – коротко пояснил парень.

– Нет, так не получится! Запомни, мои враги – это и твои враги тоже!

Симон задумчиво посмотрел на него:

– Я могу обещать только то, что не буду называть Мальвалле своим другом, пока буду оставаться под вашей крышей.

Два дня спустя они покинули Шрусбери вместе с королем, сопровождая его на юг, пока им не пришлось расстаться, чтобы направиться в сторону Кембриджа. Потери Монлиса были небольшими, а назначение Симона вместо Винсента оказалось настолько удачным, что, по мнению Фалька, смерть Винсента была скорее выигрышем, чем бедой.

В начале августа они прибыли в Монлис, так что дома отсутствовали почти месяц. На склоне холма, на котором возвышался замок, их поджидали Алан и миледи с обеими дочерьми, стоящими рядом с ней.

Фальк тяжело спустился с коня и заключил свою хрупкую супругу в медвежьи объятия. Дочери застенчиво отступили, но он расцеловал их так же сердечно, как и сына.

– Ну, ну! – пыхтел Монлис. – Вот видишь, я жив и здоров, дорогая. Все обошлось благополучно, не считая легкой царапины на плече.

– Слава Богу, что все обошлось! – воскликнула его верная супруга. – Я так боялась за тебя, мой любимый.

– Кучка жалких мятежников не в силах нанести серьезного урона Монлису, – заявил он. – Как видишь, Симон жив и здоров. Вот только Винсент погиб.

– Ax, бедный Винсент! – посочувствовала миледи, протягивая руку Симону: – Рада видеть вас, Симон Бовалле. Вы не ранены?

Преклонив колено, Симон поцеловал ее руку:

– Ничего серьезного, миледи. Надеюсь, вы тоже в добром здравии?

– Милорд вернулся, и теперь снова все хорошо.

Фальк обнял ее за плечи:

– У нас хорошие новости, Элеонора. Симон больше нам не слуга.

Она удивленно посмотрела на парня, который поднялся с колена. Но Алан первым сообразил, о чем идет речь, подскочил к нему и схватил за руку.

– Симон, неужели тебя произвели в рыцари?

– Да, из рук самого короля, за подвиги, совершенные на поле битвы, – подтвердил Фальк. – Сэр Симон Бовалле, позвольте вас представить миледи.

И тут графиня по своей природной доброте поставила Симона в неловкое положение. Превозмогая смущение, она подошла к нему, протягивая руку. Симон, вспыхнув, наклонился, и она поцеловала его в лоб.

Фальк расхохотался, хлопнув себя по бокам:

– Вот теперь ты удостоился истинной чести, Симон! Миледи, все ли у нас готово для пирушки? Я намерен выпить целый колодец, да и Симон наверняка от меня не отстанет.

– Стол накрыт к вашему приезду, милорд, – сообщила она. – Пойдемте. И Симон тоже. Молодой рыцарь сделал шаг назад:

– Спасибо, миледи, но я должен сначала позаботиться о моих людях.

– Вот это разговор генерала! – усмехнулся Фальк, глядя вслед парню, который направился к ожидающей его колонне воинов.

С этого дня Симон пользовался в замке такими же правами, как и Алан. Он сидел вместе с остальной семьей за столом, у него был собственный слуга и паж. Ему было выделено отдельное помещение, и в дополнение ко всему он получал каждый месяц за свою службу довольно кругленькую сумму. И все же Симон не чувствовал никакой благодарности к своим хозяевам, потому что, хотя все это и делало его жизнь значительно легче и комфортабельнее, он за все сполна платил своей службой. В сравнительно короткое время тяжелое ярмо руководства всем поместьем оказалось на его широких плечах. Милорд был уже не молод, и последняя военная кампания серьезно подорвала его силы, хотя он в этом и не сознавался. В нем уже не было прежней неукротимой энергии, поэтому он с удовольствием передал бразды правления в руки Симона, поскольку его собственный сын не был готов их принять.

Какое-то время жизнь мирно текла своим обычным чередом, который однажды нарушился. Это было связано с приездом в Монлис милорда Мальвалле.

Как-то сентябрьским вечером он прискакал к замку в сопровождении пажа. Один из часовых, удивленный его приездом, пришел сообщить Монлису о неожиданном визите.

Фальк, беседовавший в это время с женой, услышав эту новость, прищурил глаза и нахму­рился.

– Симон, вышвырни его отсюда! – коротко приказал он.

– Но Мальвалле находится в наших сте­нах! – возразила миледи.

– Вот проклятый нахал! – рявкнул Фальк и пошел встречать непрошеного гостя.

Мальвалле стоял у камина, заложив руки за спину и притопывая ногой в сапоге со шпорой. Он не двинулся навстречу хозяину замка, а про­сто надменно кивнул. Фальк остановился посреди зала и, не менее холодно поклонившись, рыкнул:

– Чем обязан, милорд?

– Сожалею о необходимости, которая прину­дила меня ступить на вашу землю, милорд Монлис, – ледяным тоном ответил Мальвалле. – Я хочу увидеть моего сына, сэра Симона Бовалле.

– С какой целью? – В глазах Фалька свер­кнул красноватый огонек – верный признак опасности.

– Прошу прощения, – Мальвалле ответил ему непреклонным взглядом, – но это мое лич­ное дело.

– Нет, меня это тоже касается, милорд. Си­мон Бовалле состоит у меня на службе.

На виске Мальвалле забилась маленькая жил­ка. Фальк посмотрел на него с нескрываемым удовольствием.

– Именно эту ошибку я и хочу исправить, – сообщил Мальвалле. В его голосе чувствовался с трудом скрываемый гнев.

– Таково ваше желание, милорд? А что, если оно не совпадает с желаниями Симона?

– Симон мой сын.

– Вы что, об этом только что узнали? – на­смешливо поинтересовался Монлис. Мальвалле прикусил губу:

– Да, только что, лорд Фальк.

– Вот как? А он тем временем три года был у меня слугой. – Фальк следил, как гость про­глотит эту колкость.

– Если бы я знал, этого бы не случилось, милорд, – ответил Мальвалле. Монлис громко расхохотался:

– Кажется, вы знали о существовании ре­бенка, лорд Джеффри. Ваши отцовские чувства несколько запоздали.

С минуту Мальвалле молчал, пытаясь пода­вить гнев, затем вновь посмотрел на Фалька:

– Милорд, будьте так добры пригласить сюда моего сына.

– Но с какой целью? – вежливо спросил. Монлис. – Три года назад он по своей соб­ственной воле предпочел служить мне, а не вам. Не думаю, чтобы Симон изменил свое мнение.

Мальвалле продолжал бороться с собой, его голос дрожал от негодования, когда он снова за­говорил:

– Тем не менее, сэр, я требую дать мне воз­можность поговорить с ним.

– Требования, требования! А по какому пра­ву вы требуете в моих владениях?

– Я уже сказал вам. Симон мой сын.

– Симон у меня на службе, – быстро воз­разил Фальк и заметил, как Мальвалле стиснул зубы.

– Наша перебранка бессмысленна! – возму­тился Мальвалле. – Мы просто теряем время.

– Я тоже так думаю, – согласился Монлис. – Сейчас вам подадут вашу лошадь.

Наклонившись вперед и уставившись на Фалька, Мальвалле постучал кнутом по крыш­ке стола между ними:

– Лорд Фальк, я не стронусь с этого места, пока не увижу сэра Симона.

Не успел Монлис ответить в том же духе, как от двери прозвучал густой холодный голос:

– Кто хочет говорить с Симоном Бовалле? Я здесь.

Мальвалле резко развернулся и увидел стояв­шую у двери холла огромную фигуру Симона, который пристально смотрел на него из-под низ­ких бровей.

На секунду в зале воцарилось молчание, за­тем Мальвалле сделал шаг вперед.

– Ты мой сын, – медленно произнес он.

– Разве? – отозвался Симон. – Что-то не припомню.

Они смерили друг друга взглядами, и Маль­валле продолжил спокойным тоном:

– Я пришел предложить тебе поселиться под моей крышей, Симон.

– Я в этом не нуждаюсь, милорд.

– А также место за моим столом, – настаи­вал Мальвалле. – Место рядом со мной и тво­им братом, в качестве моего законного сына.

Симон обнажил зубы в усмешке:

– Какая смелость, милорд! Вы признаете сво­его незаконнорожденного сына? Мальвалле вспыхнул:

– Ты станешь большим человеком, я выде­лю тебе солидное поместье.

– Мне это не нужно, милорд. Снова повисла тягостная тишина.

– Ты пренебрегаешь мной, Симон? Ты в душе ненавидишь меня?

– Нет.

– Тогда вернись со мной в замок Мальвал­ле и носи имя, которое принадлежит тебе по праву.

– У меня нет имени, кроме того, которое я сам себе выбрал.

– Твое имя – это вызов мне и прямое ос­корбление.

– Почему же, милорд? – Он посмотрел на Мальвалле безучастным взглядом. Тот протянул к нему руки:

– В чем дело, Симон? Почему ты так холо­ден? Разве я не твой отец?

– Да, я слышал, что вы мой отец, – признал Симон.

– Разве у меня нет на тебя никаких прав? Разве эти права принадлежат Монлису?

– На меня никто не имеет никаких прав, кроме короля, – парировал парень. – Закон не дает вам никаких прав. Я тот, кто я есть.

– Ты можешь стать чем-то большим, чем то, что ты есть.

– Я в этом сомневаюсь.

– Я могу тебе помочь.

– Я не нуждаюсь в вашей помощи.

– Симон! – воскликнул Мальвалле. – Неужели ты не чувствуешь нашего кровного родства?

– До сегодняшнего дня вы никогда не признавали этого родства, – холодно заметил молодой человек.

– Я даже не знал о твоем существовании! Симон внимательно посмотрел на него:

– Вы не знали, что у моей матери Джоанны родится ребенок? Вы не сделали ни малейшей попытки позаботиться о нем, даже не поинтересовались, мальчик это или девочка.

Мальвалле уронил руки:

– Значит, обида делает тебя таким черствым?

– Я не чувствую никакой обиды.

– Тогда в чем причина твоей холодности, Симон?

Юноша задумался, прежде чем ответить.

– Если я кажусь вам холодным, милорд, то не из-за ненависти или обиды. Вы для меня чужой человек. Как я могу испытывать к вам добрые чувства, когда не видел от вас ничего хорошего?

Мальвалле вздрогнул:

– Сын мой, я постараюсь исправиться. Давай забудем о прошлом, потому что сейчас я люблю тебя. Неужели ты не можешь простить – мое прошлое безразличие?

– Я не видел от вас ничего плохого, так что дело не в прошлом.

– Aх, Симон, ты жесток и несправедлив! Если бы ты пришел ко мне три года назад, я бы с радостью прижал тебя к сердцу! Зеленовато-голубые глаза сузились.

– Во мне течет кровь Мальвалле, милорд. Мальвалле не просят о милосердии. Если бы вы пришли ко мне три года назад, тогда, конечно, все было бы по-другому. Но тогда вам это было не нужно или вы просто забыли, что у вас есть незаконнорожденный сын. В те дни мне пришлось самому устраиваться в жизни, потому что вам было не до меня. А теперь, когда мне помощь не нужна, вы тут как тут. Но сейчас не нужны мне вы.

Мальвалле выслушал его в молчании, потом тихо ответил:

– Возможно, я заслужил твою обиду и ненависть. Но неужели они так велики, что ты не хочешь, чтобы я исправился?

– Я уже сказал, милорд, что не испытываю к вам ненависти.

– Уж лучше ненависть, чем такое безразличие!

– Я прошу прощения, если заставил вас страдать. Но что, кроме безразличия, я могу чувствовать к человеку, с которым не обменялся и словом до сегодняшнего дня?

Мальвалле подошел к нему ближе:

– Уйдем со мной, Симон, и я уверен, ты полюбишь меня! Уйдем вместе из владений Монлиса! Ты мой сын и не можешь оставаться здесь!

– Ну вот, теперь я понял, что вам нужно, – тряхнул головой Симон. – Я служу вашему врагу Монлису. Если бы я был за сотню лиг отсюда, вы бы и не вспомнили обо мне ни сегодня, ни завтра. Просто задета ваша гордость.

– Клянусь, это не так! Симон дернул плечом:

– Какой бы ни была причина вашей просьбы, мой ответ остается отрицательным. Я в долгу у милорда Фалька и никогда не нарушу слова, которое ему дал.

В комнате снова повисла тишина. Мальвалле безнадежно развел руками и угрюмо спросил:

– Значит, мои слова ничего не изменят?

– Конечно нет.

– Неужели мы расстаемся врагами?

– У меня нет недобрых чувств ни к вам, ни к вашей семье, милорд. А с вашим сыном мы дружим. Но пока я служу Монлису, его враги – мои враги. Передайте Джеффри, что он напрасно послал вас ко мне. И также скажите ему, что когда-нибудь мы с ним снова встретимся друзьями.

– А что будет между нами? – взволнованно воскликнул Мальвалле.

– Между нами не будет ни любви, ни ненависти. Прошлое умерло, и вместе с ним – наше родство. Но если мы когда-нибудь и встретимся, то не как враги.

– Тебе не откажешь в щедрости, – медленно произнес Мальвалле. – Советую хорошенько подумать, прежде чем давать отрицательный ответ! Я могу многое сделать для тебя, югу дать тебе власть. Неужели все это ничего не значит?

– Милорд, у меня есть правило: не принимать ни чести, ни власти, ни богатства, ни титулов, если я не заслужил их собственными силами. Я не ищу легких путей и все, что буду иметь, заслужу собственным трудом, умением или храбростью. Благодарю вас за ваше предложение, но мой ответ остается отрицательным.

– Да, ты настоящий мужчина! – вздохнул Мальвалле. – В твоих жилах действительно течет моя кровь. Но прежде, чем мы расстанемся, неужели ты не пожмешь мою руку и не скажешь, что все прошлые обиды забыты?

Он протянул руку, почти умоляюще глядя на сына. Симон с серьезным видом ответил ему крепким рукопожатием.

– Если вы допустили несправедливость по отношению ко мне, я с готовностью прощаю вас, потому что эта несправедливость сделала меня таким, каков я есть, а не жалким придворным шаркуном.

Мальвалле задержал его руку в своей:

– Обещай мне только одно, Симон! Если когда-нибудь я понадоблюсь тебе, если ты захочешь изменить наши отношения, обещай, что ты преодолеешь свою гордость и придешь ко мне, потому что таким поступком ты окажешь мне снисхождение.

Юноша нахмурился:

– Вряд ли мне понадобится ваша помощь, потому что я привык сам решать мои проблемы, а наши отношения навсегда останутся такими, как сегодня. Вот что я могу обещать вам, милорд.

Мальвалле чуть не раздавил его кисть, но тут же отпустил ее и посмотрел на парня со странной кривой улыбкой.

– Ты мой настоящий сын! – тихо произнес он и вышел из комнаты, не сказав ни слова Фальку, даже не взглянув на него.

– Ты все это высказал Мальвалле, чтобы доставить удовольствие мне или себе? – поинтересовался Монлис.

– Нам обоим, – коротко бросил Симон и тоже вышел из комнаты.

 

Глава 5

СИМОН СПАСАЕТ ДЕВУШКУ И РАСКРЫВАЕТ ЗАГОВОР

Остаток года прошел в замке Монлис спокойно. А поскольку Симон правил своими людьми твердой рукой и они беспрекословно ему подчинялись, будь он дома или в отъезде, у него появилась возможность выезжать в соседние графства. Иногда Симон брал с собой Алана, но чаще его сопровождал слуга – крепкий юноша, который, обожая и опасаясь хозяина, был готов целовать землю, по которой тот ступал. Иногда они уезжали так далеко, что отсутствовали по нескольку дней. Фальк ворчал и пытался выяснить причину столь непонятных ему путешествий, но Симон отмалчивался, и никто не знал, зачем он скачет по округе, изучая рысьими глазами каждое поместье. Одно было ясно, что предпринимает Бовалле эти поездки неспроста.

Поначалу Фальк высказывал претензии громко и настойчиво, но, убедившись, что они не оказывают никакого влияния на упрямца, а в его отсутствие дисциплина подчиненных ему людей нисколько не снижается, стал терпимее относиться к этим странностям.

Одним прекрасным утром 1404 года Симон в сопровождении слуги Роджера ехал на юго-восток. Роджер был в угрюмом настроении, так как получил суровый нагоняй от хозяина, которого смертельно боялся, и потому, нервничая, держался от него в отдалении, насколько это позволяли приличия. Симон не обращал на него внимания. Он по-прежнему был молчалив, говорил редко, но всегда по делу. Всю дорогу они не разговаривали.

Около десяти часов Симон остановился у придорожной таверны и слез с коня. Затем, отдав приказ подъехавшему слуге позаботиться о лошадях и пообедать, пошел в таверну и заказал обильную еду. А после обеда направился в сторону графства Саффолк. Дорогу окружали обработанные поля, над которыми на холме возвышался небольшой замок. Однако все вокруг него выглядело почти безлюдным.

Симон придержал лошадь и поднялся на стременах, чтобы лучше осмотреть местность. Здесь было много хороших пастбищ, в отдалении виднелись сады и леса, а через все поместье протекала неторопливая речушка, огибая замок и увлажняя почву. И все-таки создавалось впечатление, что некогда процветающее поместье почему-то приходит в запустение.

Несколько человек неспешно работало на полях, но большинство крестьян сидело около домов, лениво беседуя. Симон подозвал к себе одного из них. Крестьянин торопливо подбежал и преклонил колено рядом с его лошадью.

– Кому принадлежит поместье? – поинтересовался Симон.

Мужчина покачал головой:

– Милорд, у нас нет хозяина, кроме короля. Земли считаются королевскими, но нами никто не управляет.

– Почему?

– Наш хозяин присоединился к лорду Хотспуру и выступил против короля, сэр. Он погиб. – Крестьянин перекрестился.

– Погиб от меча или веревки? – уточнил Симон.

– От веревки, милорд, – ответил его собеседник вполголоса и, оглянувшись, добавил: – Такова судьба всех предателей.

Лицо Симона осталось невозмутимым.

– Как его звали?

– Джон Барминстер, милорд.

– У него не было наследников?

– Нет, милорд. Земля конфискована.

– Как называется поместье?

– Фэйр-Пасчерс, милорд.

Симон повернулся в седле, оглядываясь:

– Сколько лиг оно занимает в окружности?

– Четыре, милорд. Это настоящее баронство.

– Сколько здесь скота?

– Шесть стад, милорд. И все очень хорошие животные, кроме одного быка, который умер вчера от колик. При старом хозяине было сорок свиней и много поросят. Конюшня тоже полна, но лошади застоялись, жиреют, поскольку ими никто не пользуется. У управляющего барона живут три сокола, отличные охотничьи птицы. Собаки дичают, а овцы разбегаются, потому что никто нами не управляет. Вот и земля почти не распахана, большинство крестьян пьянствует.

– А как насчет войска? Сколько у вас лучников, сколько всадников?

Мужчина вновь покачал головой:

– Не так уж много, милорд. Наш хозяин повел за собой сто шестьдесят воинов. Вернулись немногие, да и те занялись грабежом и насилием. Остальные исчезли неизвестно куда. Возможно, многие были убиты, другие примкнули к мятежнику Оуэну. Все здесь приходит в упадок. Вот ждем, когда король пришлет кого-нибудь управлять нами, может, он усмирит этих проклятых солдат. – Крестьянин возбужденно взмахнул рукой. – Все мы здесь живем в страхе, сэр, потому что для них нет ничего святого! В поместье нет священника, а в замке – хозяина. Солдаты куражатся над нами, а управляющий жиреет на хозяйском добре. В подвалах почти ничего не осталось, повсюду пьянь и насильники!

Симон промолчал, но глаза его посуровели. Он продолжал смотреть вдаль. Потом бросил мелкую серебряную монету стоящему на коленях мужчине и натянул поводья.

– Ступай с миром! – сказал Бовалле коротко и пустил коня быстрой рысью.

Роджер последовал за ним, и они долго ехали молча.

Следующую остановку сделали только около четырех часов, когда настроение Роджера совсем ухудшилось. Он был голоден, хотел пить и устал от долгих часов, проведенных в седле. Ему было скучно, и он от всей души желал, чтобы хозяин нашел себе более приятное развлечение, чем болтаться по округе.

Сойдя с лошади, Симон бросил на слугу быстрый проницательный взгляд. Роджеру здорово досталось за эту неделю. Под глазами у него были темные круги, от усталости он еле двигался.

– Мы останемся здесь ночевать, – распорядился Симон. – Отведи лошадей на конюшню и проследи, чтобы их накормили.

– Хорошо, сэр, – откликнулся Роджер, признательный за передышку.

Симон вошел в таверну, окликнул хозяина и потребовал одну комнату для себя, другую – для слуги.

Хозяин исподтишка осмотрел его и убедился, что такому человеку не следует перечить. Поклонившись, он развел руками:

– Горе мне, милостивый господин, у меня осталась всего лишь одна свободная комната, не считая той, в которой спят простые люди! Если только ваша милость займет эту комнату и позволит мне подыскать где-нибудь место для вашего слуги… Всего час назад приехал какой-то господин из Эссекса, и я отдал ему самую лучшую комнату. К несчастью, я не знал о вашем приезде. Тот человек, по-моему, не такой уж благородный, но теперь я не могу отказать ему в той комнате, поскольку он горяч и драчлив!

Ужас на его лице показался Симону комичным.

– Ну ладно, – ответил Симон, – я займу свободную комнату, и мой слуга будет спать вместе со мной. Позаботься приготовить для нас обоих ужин.

Невзрачный на вид хозяин таверны поклонился так усердно, что почти коснулся лбом собственных колен.

– Благодарю за вашу щедрость, милорд! Комната не так уж плоха, сэр, и я сделаю все, чтобы вам было удобно. А на ужин у меня жарится отличный кусок оленины, как вы сами видите. Всего через полчаса все будет готово, сэр, если только ваша милость согласится немного подождать.

Симон кивнул:

– Ну вот и хорошо! Принеси мне кружку эля, и еще одну моему слуге.

– Да, милорд, будет сделано! – воскликнул хозяин и поспешил в подвал, откуда моментально вернулся с двумя кружками, наполненными до краев. Одну из них он поставил на стол, а другую передал Симону и озабоченно проследил, как тот пил. Затем поинтересовался: – Вам понравилось, милорд? Может, принести еще?

– Нет, не сейчас. – Симон поставил на стол оловянную кружку. – Я выпью за ужином. А ты проследи, чтобы мой слуга получил свой эль, когда вернется с конюшни.

Он вышел из душной кухни через заднюю дверь и, миновав крошечный садик, направился в стоящий рядом лес, чтобы размять ноги.

Симон шагал медленно, заложив руки за спину и нахмурив брови. Видимо, обдумывал какую-то идею, поскольку взгляд его проницательных глаз был задумчив и рассеян. Он ступал по лесу тяжело, ломая мелкие сухие ветки, попадавшие под ноги. Где-то совсем рядом бормотал ручеек. Парень направился к нему, намереваясь освежить лицо прохладной водой.

Внезапно воздух прорезал крик о помощи. За ним последовал еще один.

Симон замер, прислушиваясь. Голос явно принадлежал женщине, находящейся в опасности. И хотя он не был дамским угодником, тем не менее немедленно бросился вперед, переступая по-кошачьи, так, что ни одна ветка под ногой не хрустнула. Обогнув поворот тропинки, Симон оказался рядом с бурлящим ручейком. На тропинке валялось перевернутое ведро, а в шести шагах от него молодая служанка отчаянно пыталась освободиться от объятий мускулистого здоровяка, который, ухмыляясь, ее удерживал.

Симон напал на него, как ураган, приблизившись совершенно беззвучно. Его нападение произвело эффект разорвавшейся бомбы. Схватив здоровяка за шиворот, он изо всей силы рванул его в сторону. Освобожденная девушка радостно вскрикнула и упала на колени, намереваясь поцеловать руку своему спасителю.

– О сэр, о милорд! – бормотала она рыдая. – Я пошла за водой, и тут…

Не обращая внимания на ее рыдания, Симон широко расставил ноги и стал ожидать нападения здоровяка, который упал, но тут же поднялся раскрасневшись от ярости. И действительно, наклонив голову, он с ревом бросился на парня. Легко отпрыгнув в сторону, Симон нанес нападающему сокрушительный удар. Лохматая голова здоровяка дернулась, как у раненого быка, и, круто развернувшись, он снова бросился в атаку. На этот раз Симон вступил с ним в схватку. Обхватив друг друга руками, пыхтя и напрягая мускулы, они топтались на ковре из мха. Крепко стиснув зубы и оскалясь, они продолжали борьбу, несмотря на заливавший их лица пот. Противник Симона был старше и массивнее, но его мышцы были не в такой прекрасной форме, как у Симона. Несколько раз он делал решительные попытки повалить парня, но напрасно. Руки Симона все крепче обхватывали его, так что он не мог вдохнуть полной грудью. Поняв наконец, что ему не справиться с юным гигантом, здоровяк попытался применить хитрый прием, чтобы разорвать стискивающие его объятия. Но при этом его камзол распахнулся и на землю выпал кожаный бумажник.

Заметив это, здоровяк совсем потерял голову, в его глазах появился ужас. Сдавленно крикнув, он рванулся вперед, чтобы подобрать выроненное, но не успел. Какое-то шестое чувство подсказало Симону, что за грязными приставаниями этого нахала к служанке кроется что-то гораздо большее. Он быстро шагнул вперед, наступил на бумажник и приготовился к новой схватке. Насильник набросился на Симона с такой энергией, что тому пришлось сделать шаг назад. Однако спустя мгновение они сцепились снова. Борьба возобновилась с новой силой. Было совершенно ясно, что противник Симона прилагает отчаянные усилия, чтобы не дать ему добраться до бумажника. Он боролся как безумный, у Симона трещали ребра в его сокрушительных объятиях. Споткнувшись о выступающий корень, здоровяк упал, потянув за собой парня. Какое-то время они боролись на земле, тяжело дыша, обливаясь потом, каждый изо всех сил старался оказаться сверху. Наконец Симону удалось уложить противника на лопатки, освободиться от его захвата и вскочить на ноги. Но тот тоже мгновенно оказался на ногах и снова бросился на юношу. При этом в его руке блеснула сталь. Глаза Симона сузились, превратившись в две крошечные яркие точки, сверкающие гневом. Крепко стиснув зубы и не дожидаясь нападения, он прыгнул навстречу врагу. Одной рукой обвил его талию, а другой захватил кисть, сжимавшую кинжал. Контратака была настолько быстрой, что здоровяк не успел нанести удар, а был отброшен назад львиным прыжком нападающего.

Симон прижал левую руку мужчины к его боку, ни на секунду не ослабляя хватку, а другую руку стиснул с такой силой, что рот бедняги искривился от боли. Резко вывернув кисть противника, Симон заставил его выронить кинжал. У здоровяка вырвался стон, а когда Симон отпустил его правую руку, она повисла как плеть. И все же, несмотря на боль в сломанной руке, мужчина снова бросился вперед, пытаясь вернуть свой драгоценный бумажник, но получил сокрушительный удар в челюсть. Взмахнув здоровой рукой, он тяжело рухнул на землю. Симон немедленно навалился на него и, поставив колено на грудь, прижал к земле. Противник застонал, делая конвульсивные попытки стряхнуть с себя парня. Но железная рука крепко стиснула ему горло. Слегка изменив позицию, Симон обоими коленями прижал к земле здоровяка, лишив его возможности двигаться. Свободной рукой он выхватил из-под туники свисток и, зажав его губами, трижды резко свистнул. Оглянувшись через плечо, Симон увидел девушку, которая сидела, съежившись рядом со своим ведром, и, закрыв лицо руками, рыдала.

– Хватит хныкать, принеси мне вон тот бумажник! – приказал он.

Раскачиваясь, она проговорила сквозь слезы:

– Боже мой, сэр! Вы его убили?

– Нет, глупышка. Делай то, что я тебе велел. Но девушка не тронулась с места. Взгляд Симона стал холоднее, а голос мягче.

– Ты слышала, что я сказал?

Его слуга уже затрепетал бы, услышав нотки, которые прозвучали в голосе Бовалле. Девушка с трудом поднялась и заковыляла к тому месту, где валялся бумажник. Потом дрожащей рукой передала его Симону и быстро отошла.

Противник сделал последнюю попытку освободиться, но силы его были на исходе, а одна рука не действовала. Продолжая удерживать его на земле, Симон засунул бумажник за пояс.

В этот момент в зарослях послышались топот бегущих ног и оклик Роджера:

– Где вы, сэр? Где вы?

– Здесь, – крикнул Симон. – На тропинке, ведущей к ручью.

Еще через мгновение из-за поворота появился Роджер, прибежавший на помощь хозяину, и замер, с удивлением уставившись на него.

– Принеси веревку из твоего седельного мешка, – спокойно приказал Симон. – Быстро, и никому ни слова.

Удивленно взглянув на плачущую девушку, Роджер развернулся и исчез в лесу. Вскоре он вернулся с мотком толстой веревки, которую Симон всегда брал с собой на случай встречи в дороге с грабителями. Вместе они быстро и надежно связали стонущего верзилу.

Туго затянув последний узел, Симон поднялся. Затем достал из-за пояса бумажник и развязал стягивающую его тесемку. Все еще лежащий на земле верзила сдавленно вскрикнул:

– Милорд, милорд, клянусь, там нет ничего важного! Просто письма от моей подружки из дому, вот и все! Ради Бога, сэр, не читайте!

Не обращая внимания на его слова, парень достал из бумажника четыре письма. Каждое из них было запечатано. Осмотрев печати, Симон, прищурив Глаза, бросил испытующий взгляд на человека, лежавшего у его ног. На письмах была печать умершего короля Ричарда Второго, за которого сражался Глендерди, а Хотспур сложил голову. Первое письмо было адресовано барону, живущему в десяти милях от Монлиса, которого Симон хорошо знал. Остальные – также знатным людям в Норфолке и Кембридже.

Без малейших колебаний Симон вскрыл одно из писем и расправил шуршащие страницы. В осторожных выражениях написавший его заверял милорда барона Кроубурга, недавно с Божьей помощью укрывшегося в Шотландии, что, несмотря на лживые слухи, распространяемые узурпатором Генрихом Боленброком, называющим себя Генрихом Четвертым Английским, король Ричард жив, вскоре появится перед народом и призовет всех своих верных слуг выступить против дьявола Боленброка и его сына Генриха Монмута. В этом автор письма готов поклясться, так как сам видел благословенного короля и разговаривал с ним. А кто может знать короля Ричарда лучше, чем он, служивший спальником во время его правления? Но если милорд все же сомневается в изложенном, то пусть повнимательнее рассмотрит письмо и наверняка тут же опознает личную печать короля Ричарда. Далее содержалось еще немало сведений в таком же духе, а подписано письмо было именем “Серль” и датировано месяцем раньше. Под этой подписью стояла еще одна, внимательно рассмотрев которую, Симон разобрал “Ричард Р.”.

Аккуратно сложив письмо, он убрал его вместе с другими в бумажник, который засунул поглубже под собственную тунику. Разъезжая по округе, он часто слышал разговоры о том, будто умерший король все еще жив, находится в Шотландии и с огромным войском из французов и шотландцев собирается пересечь границу. Симон не придавал значения этим слухам, считая их фантазиями простонародья, но прочитанное письмо заставило его подумать, что за ними кроется нечто гораздо более серьезное. Он понял, что ему удалось раскрыть опасный заговор, и у него загорелись глаза.

Повернувшись, Симон подозвал к себе Роджера, который пытался успокоить девушку.

– А ну-ка, парень, помоги мне оттащить этого верзилу в таверну и не возись с девчонкой, ничего страшного с ней не случилось.

Роджер неохотно подчинился. Он схватил верзилу за ноги, Симон взял его за голову, и они направились к таверне в сопровождении девушки, которая продолжала хныкать всю дорогу.

Положив тяжелую ношу у кухонной двери, Симон разыскал хозяина и, отведя его в сторону, начал с пристрастием расспрашивать.

– Когда появился тот человек, о котором ты говорил?

Хозяин удивленно посмотрел на него:

– Какой человек, лорд? А, прошу прощения, тот, который приехал за час до вашей милости?

– Что тебе известно о нем? Хозяин явно встревожился:

– Я… я никогда раньше его не видел, милорд! – И он поежился от пронизывающего взгляда Симона.

Тот кивнул:

– Похоже, ты говоришь правду.

– Клянусь Богом, сэр! Но почему…

– Он сейчас крепко связан и лежит у твоих дверей, – угрюмо сказал парень. – Ты дал пристанище предателю, возможно, непреднамеренно.

Хозяин изумленно вытаращил глаза:

– Предатель, милорд? Честное слово, сэр, я ничего не знал об этом человеке! Готов поклясться на кресте, сэр! И соседи подтвердят, что у короля нет более преданного слуги…

– Ну хорошо, – прервал его Симон. – Повинуйся моим приказам, и будем считать тебя невиновным, но, если откажешься, тогда мой долг доложить о тебе как об опасном мятежнике.

Хозяин таверны заломил руки:

– Милорд, милорд, я выполню все, что вы прикажете! Как в моем честном доме мог оказаться предатель? Горе мне, ведь я был рожден под несчастливой звездой! Когда я родился…

– Придержи язык! У тебя есть надежное место, где можно поместить пленника? Коротышка ударил себя по лбу:

– Есть ли у меня такое место? Да, конечно, чердак над конюшней! Туда можно добраться только через люк, и крыша достаточно прочна, милорд!

– Отведи меня туда, – попросил Симон и направился к пленнику в сопровождении суетливого хозяина.

Вместе они с большим трудом подняли верзилу по лестнице на чердак. Оставив там Роджера сторожить связанного, Симон спустился вниз вместе с хозяином, приказал ему подать чернила и бумагу. Затем, расположившись за столом, написал письмо лорду Монлису, изложив суть проблемы кратко, без общепринятых витиеватых выражений.

“Милорд!

Я вынужден отбыть в Лондон, поскольку взял в плен человека, у которого обнаружены предательские письма, касающиеся усопшего короля. Пришлите ко мне Грегори с шестью воинами, по его выбору, которые будут нести здесь охрану. Я рассчитываю на их прибытие завтра.

Писано в Сальпетресе, в “Таверне быка”.

Симон Бовалле”.

Сложив листок бумаги и запечатав его, он вышел из комнаты, позвал Роджера с чердака и вручил ему письмо.

– Послушай, Роджер, ты должен скакать назад, в замок Монлис, немедленно и передать это письмо милорду в собственные руки. Потом поменяешь свою лошадь на другую – Султана или Ровера – и приведешь с собой мою кобылу, Быстроногую. Грегори приедет вместе с тобой. Забери с собой моего коня Седрика. Завтра мы отправляемся в Лондон.

Роджер удивленно посмотрел на хозяина:

– В Лондон, сэр?

– Ты что, не слышал, что я сказал? И никому ни слова, кроме милорда. Иди.

Роджер тяжело, устало вздохнул и направился к выходу, волоча ноги.

– А ну-ка, постой!

Слуга вздрогнул и остановился, через плечо бросив взгляд на хозяина.

– Ты останешься в Монлисе, – безучастным тоном распорядился Симон. – На свое место пришлешь Малкольма. Он более вынослив, чем ты, и не будет бросать на меня недовольных взглядов. Иди!

Роджер покраснел до корней курчавых волос и быстро вернулся к хозяину:

– Нет, сэр, я… я совсем не устал. Только не нужно вызывать Малкольма!

Симон сурово посмотрел на него.

– Малкольм служит мне лучше и всегда готов выполнить любое приказание, – жестко бросил он.

Роджер прикусил губу:

– Да, сэр. Извините, сэр, что рассердил вас. Прошу вас, возьмите меня с собой, сэр! Только не этого болвана Малкольма! Он не сможет служить вам с таким желанием, как я, – и пренебрежительно фыркнул, так как между ним и Малкольмом шла упорная борьба за благосклонность Симона.

– Ну ладно, – согласился тот. – Поезжай короткой дорогой домой, не так, как мы ехали сюда. Возвращайся завтра, но как только приедешь в замок, немедленно ложись в постель. Понятно?

Настроение Роджера улучшилось как по волшебству.

– Да, сэр. Все будет сделано, как вы приказали! – Он поймал руку хозяина, поцеловал ее и весело побежал на конюшню.

Вернувшись в таверну, Симон потребовал кусок материи и полено, из которого изготовил грубое подобие шины. Прихватив с собой эти заготовки, бутылку рейнского и буханку хлеба, он поднялся на чердак к пленнику, который как раз пришел в себя от обморока и лежал на полу слабый, тихий. Симон развязал его, разорвал рукав кожаного камзола, вправил сломанную руку и привязал к ней шину. Пленник морщился и стонал, так как действия врачевателя были довольно жестокими, но не оказывал никакого сопротивления. Симон передал ему вино и хлеб и молча постоял около него, пока тот пил и закусывал. Затем снова связал пленника, оставив его больную руку свободной, и приготовил ему удобную постель из соломы. Наконец, не сказав ни слова, ушел, не забыв запереть люк снаружи.

За ужином хозяин таверны восхищался его аппетитом, но был буквально потрясен, когда Симон выразил желание спать на конюшне, чтобы охранять чердак. Он тут же предложил троим своим помощникам нести вахту всю ночь, но Симон вежливо отказался от их услуг, так как не привык перекладывать на других свои обязанности.

 

Глава 6

СИМОН СПЕШИТ В ЛОНДОН

На следующее утро, не успел он позавтракать, как вернулся Роджер в сопровождении Грегори – помощника Симона – и шести самых надежных воинов.

При виде этого маленького войска хозяин таверны задрожал. Мало того что на чердаке находился пленник, так теперь еще в его доме разместилось семеро здоровенных мужчин. Симон объяснил, что от него требуется. Не осмеливаясь возражать, коротышка отчаянно заломил руки и озабоченно поморщился. Он прекрасно знал солдатские замашки и поэтому беспокоился за сохранность своих закромов и подвалов. Даже отважился намекнуть на эти неприятности непроницаемому Симону, но тот лишь коротко пообещал полностью оплатить все его расходы. “Все это хорошо, – подумал хозяин таверны. – Но кто вернет доброе имя моему заведению?” Однако он был философом по натуре, а поэтому, махнув рукой на неизбежные потери, отправился прислуживать солдатне.

Когда Симон вышел навстречу своим воинам, все они, как один, четко ему отсалютовали. Соскользнув с седла, Роджер передал хозяину пакет от Монлиса, который тот на время отложил. Повернувшись к Грегори, уважительно ожидающему дальнейших распоряжений, он велел:

– Пусть твои люди отведут лошадей на конюшню, а ты, Грегори, пойдешь со мной.

Грегори отдал приказ, суетливый хозяин повел солдат на конюшню, а сам он последовал за Симоном, который кратко, пока они пересекали небольшой садик, пересказал ему, что произошло и что предстоит сделать.

– Размести своих людей здесь, Грегори, и никаких послаблений в дисциплине, иначе тебе придется отвечать передо мной, – заявил Бовалле. – Пленник должен охраняться круглые сутки. Займись этим. И никто не должен разговаривать с ним, кроме тебя. Также никто не должен видеть его. Ты передашь его тому, кто приедет из Лондона с приказом от короля или от меня. А после того, как передашь его, немедленно вернешься в Монлис. Все понятно?

– Конечно, сэр.

– Держи пленника на чердаке. Так надежнее. Я отправлюсь в Лондон, как только Роджер Мейтленд позавтракает.

Грегори поклонился:

– Я беру командование на себя немедленно, сэр Симон?

– Немедленно. И помни, я не потерплю никаких беспорядков среди воинов.

Как только Грегори ушел, Симон сломал печать на письме милорда и принялся разбирать его невероятные каракули.

“Сэру Симону Бовалле.

Какой дьявол вселился в тебя, парень, что ты решил расследовать заговор и прочие предательские затеи? Брось ты это дело и, ради Бога, не ввязывайся в неприятности! Из-за твоего письма у меня снова разыгралась подагра. Если уж ты действительно решил ехать в Лондон, потому что поймал на дороге предателя, то, по крайней мере, мог бы поподробнее описать все дело! Те несколько строчек, которые я получил от тебя, и святого введут во гнев, да и твой негодник слуга ничего не смог добавить, кроме описания твоей драки в лесу из-за какой-то девчонки. Сказать по чести, Симон, я считал тебя серьезным человеком, который не станет ввязываться в ссору из-за глупой служанки. Но я не собираюсь тебе мешать, потому что ты все равно пойдешь своей дорожкой. Черт бы тебя побрал с твоим упрямством!

Если бы не проклятая подагра, которая, как ты знаешь, давно мучает меня в сто раз хуже, чем твое нелепое поведение, я бы примчался, чтобы выслушать рассказ из твоих собственных уст и самому убедиться, что за блажь взбрела тебе в голову. Хорошенький прием ожидает тебя в Вестминстере, дурачок, с твоей выдумкой о заговоре! Если бы я не знал, насколько ты упрям и дерзок, я бы сказал, что тебе никогда не пробиться к королю. Но я уверен, что ты к нему пробьешься, и даже с парадного входа, как ты прорвался ко мне, будучи еще сопливым мальчишкой. Только прошу тебя не бить часовых по головам, иначе ты наверняка попадешь за решетку, что вполне может случиться, если ты не усмиришь свою горячую кровь. И еще ты должен знать, что я очень рассердился на тебя и приехал бы вместе с Грегори, если бы не моя проклятая подагра, только чтобы обломать мою палку о твои плечи. А если тебя зарежут разбойники на дороге или посадят в тюрьму, как дерзкого нахала, то ты вполне этого заслуживаешь, и я не пошевельну и пальцем, чтобы тебе помочь. Посылаю тебе с Роджером двадцать гиней на твои нужды. А если тебе понадобится друг или кров, то обратись к моему кузену Чарльзу Гранмеру, у которого добротный дом на Стрэнде в Лондоне, и покажи ему это письмо. Может быть, он спасет твою глупую башку от петли.

Благослови тебя Бог, мой мальчик, и счастливого возвращения домой! Если тебе понадобятся деньги, обратись к моему кузену от моего имени. И пожалуйста, попридержи язык и избавь короля от твоих свирепых взглядов, иначе он решит, что ты психопат, и будет недалек от истины. Я бы отправился вместе с тобой, мой мальчик, но уверен, что у тебя хватит собственного ума. Да пребудет с тобой моя любовь и благословение, мой львенок.

Писано в Монлисе.

Фальк Монлис”.

Закончив читать это замечательное письмо, Симон улыбнулся и, обернувшись, обнаружил рядом с собой Роджера с кошельком в руках.

– Сэр, милорд просил передать вам вот это. Я забыл о кошельке, передавая письмо.

– Ты позавтракал, Роджер?

– Да, сэр. Я готов. А ваша кобыла – настоящий дьявол!

Слуга говорил с таким чувством, что Симон невольно улыбнулся, и тот тоже усмехнулся в ответ.

– Подведи ее к выходу из таверны, – распорядился Симон и пошел еще раз поговорить с хозяином, передать ему пять золотых суверенов за постой. Настроение хозяина тут же значительно улучшилось, и он сердечно простился со своим гостем.

Вскоре Симон и его слуга уже энергично скакали на северо-запад, к Ройстону. Там они пообедали, отдохнули и снова пустились в путь по старой римской дороге на Лондон. Ночь путешественники провели в деревне недалеко от Хертфорда и на следующий день рано утром продолжили путь. Однако их лошади уже устали, поэтому они добрались до Бишопсгейта только в сумерки, где Симон сразу же занялся поиском ночлега. Он слышал, что городишко полон бродяг и разбойников, но никто не попытался его ограбить и никто ему не нагрубил, когда он расспрашивал прохожих. Симон старался подыскать таверну как можно ближе к Вестминстеру. Заинтересованный его пожеланием торговец шелком и бархатом направил парня в таверну под названием “Ягненок и голова сарацина”, а также посоветовал, если она переполнена, обратиться по соседству, в таверну “Роза”. Поблагодарив торговца, Симон в сопровождении Роджера неторопливо отправился в указанном направлении. Найти комнату не составило труда, а ужин оказался настолько обильным, что вполне удовлетворил даже их немалые аппетиты. Роджер, заикаясь от возбуждения, попросил хозяина разрешить ему после ужина осмотреть город. Но Симон был непреклонен и отослал его спать, прекрасно зная, что он не посмеет ослушаться, а сам отправился погулять, вооруженный кинжалом и увесистой дубинкой. Возможно, именно это грозное оружие обеспечило ему безопасность, равно как и его уверенная походка. Во всяком случае, он погулял вокруг Вестминстера без каких-либо проблем и рано вернулся в таверну, чтобы хорошенько отдохнуть.

На следующее утро Симон обдумал предстоящие действия. Он не сомневался, что при желании без труда получит доступ во дворец во время аудиенции, но сообразил, что от этого будет мало проку. По всей вероятности, ему вряд ли удастся поговорить лично с королем, а следовательно, и достигнуть желаемого результата. Незнакомый рыцарь, обратившийся к королю в разгар приема, вполне может вызвать у того недовольство и будет оттеснен в сторону. Если такое случится, второй раз пытаться будет бессмысленно. Если бы принц Уэльский был в Вестминстере, Симон мог бы рискнуть, поскольку был уверен, что юный Генрих его запомнил. И мог бы замолвить словечко перед королем. Но принц, перезимовав в Лондоне, вернулся в Марчес.

После долгих размышлений Симон решил написать королю письмо и, потребовав принести ему перо, чернила и бумагу, уселся составлять подходящий текст. Это оказалось вовсе не легкой задачей, поскольку его обычный эпистолярный стиль был чрезвычайно краток. Однако он сообразил, что в данном случае краткость может повредить его миссии, поэтому почти все утро без устали переделывал текст. В конце концов ему удалось написать вполне приличное письмо.

“Милостивый государь!

Ваше Величество, возможно, помнит некоего Симона Бовалле, которого Вы произвели в рыцари на поле битвы в Шрусбери в июле прошлого года. Указанный Симон Бовалле умоляет Ваше Величество об аудиенции с вами или одним из членов вашего Совета. Я хотел бы доложить Вашему Величеству о деле большой важности, которое требует немедленного рассмотрения во избежание серьезного ущерба. Три дня тому назад я случайно повстречал человека, у которого оказались письма, адресованные различным лордам графств Кембриджа и Бедфорда, якобы направленные умершим королем и вроде бы имеющие на себе его печать. Я готов передать эти письма Вашему Величеству или тому, кого Ваше Величество порекомендует. Посланника я содержу под арестом и охраной людей милорда Монлиса.

Если Ваше Величество пожелает расследовать это дело, умоляю Вас выслушать меня, с тем чтобы я мог рассказать Вам все, что мне известно, и раскрыть место пребывания этого посланника.

Остаюсь верным и покорным слугой Вашего Величества.

Писано в таверне “Ягненок и голова сарацина”.

Симон Бовалле”.

Симон посыпал законченное письмо песком и аккуратно его запечатал. Теперь перед ним встала новая трудная задача: как ненадежнее доставить написанное в руки короля. Он вспомнил о кузене Фалька, Чарльзе Гранмере, и несмотря на то, что не любил просить о помощи, все-таки решил посетить его дом на Стрэнде, чтобы заручиться его поддержкой.

Позвав Роджера, который бездельничал у окна, Симон приказал ему приготовить лошадей. Обрадованный возможностью посмотреть город, слуга с готовностью бросился исполнять приказание.

Они вместе поскакали к Лондону и проехали по Стрэнду мимо великолепных дворцов к дому, не отличающемуся особым шиком, с вывеской “Гранмер-Холл”. Въехав во двор, Симон уверенно обратился к лакею.

– Передай милорду, что приехал сэр Симон Бовалле от милорда Монлиса! – заявил он повелительным тоном, соскочил с коня, сделав знак Роджеру остаться при лошадях, последовал за лакеем в центральный холл дворца, где остался ожидать, пока лакей докладывал о нем милорду.

Вскоре тот вернулся и, поклонившись Симону, попросил его следовать за ним в апартаменты хозяина дома.

Затем привел юношу в длинную низкую комнату, где сидел милорд Гранмер – человек среднего возраста, с добрым, грубоватым лицом и весело поблескивающими глазами. Он поднялся навстречу гостю:

– Добро пожаловать, сэр. Вы от моего кузена?

– Милорд Фальк рекомендовал мне обратиться к вам, милорд Гранмер, если мне понадобится помощь. Чтобы у вас не было никаких сомнений, что я приехал из Монлиса, он посоветовал мне показать вам письмо, которое адресовал мне.

Чарльз Гранмер взял листки, покрытые каракулями, и начал внимательно их читать. Закончив чтение и возвращая письмо Симону, он улыбнулся.

– Узнаю руку моего кузена, – подтвердил он. – Его письмо объясняет мне ваш характер. – Его глаза засветились еще больше. – Но не могли бы вы разъяснить, что это за заговор и чем я могу быть вам полезен?

Симон коротко описал происшедшее и показал ему свое письмо к королю.

– Не в моих правилах, сэр, просить помощи, и я уверен, что все мог бы сделать самостоятельно, но в данном случае ваше содействие может значительно ускорить дело, если вы, милорд, согласитесь передать мое послание королю.

– Очень толково, сэр Симон. У вас светлая голова на плечах. Где вы остановились?

– В таверне “Ягненок и голова сарацина”, милорд, вместе с моим слугой. Глаза Гранмера снова сверкнули.

– Я не выполню просьбу моего кузена, если позволю вам оставаться там. Прошу вас оказать честь моему скромному дому, сэр Симон!

Парень вспыхнул:

– Вы очень добры, милорд, но все, о чем я вас прошу, – это передать мое письмо королю.

– Не нужно упрямиться! – принялся уговаривать Гранмер. – Я буду рад принять вас в моем доме. Прошу вас послать слугу оплатить счет в таверне и привезти сюда ваши пожитки.

Подумав, Симон бросил на милорда быстрый пронизывающий взгляд и поклонился:

– Благодарю вас, сэр.

Так прошла его первая встреча с Чарльзом Гранмером.

На следующий день милорд отправился в Вестминстер и вернулся с посланием от короля, приказывающим Симону явиться на частную аудиенцию в тот же вечер в шесть часов.

– Он помнит вас, – сообщил Гранмер. – Сказал, что вы были тогда тринадцатым рыцарем, и вспомнил, что вас рекомендовал сам принц. Он ждет вашего рассказа о заговоре. Их что-то слишком много расплодилось за последнее время.

– Пока французский двор притворяется, что верит в сказки о нахождении Ричарда в Шотландии, заговоры будут расти как грибы, – хмуро заметил Симон.

– Но король Генрих настоящий мужчина, – ответил Гранмер. – Он накажет заговорщиков.

– Кто настоящий мужчина, так это юный Генрих, – добавил Симон.

Когда он прибыл в Вестминстерский дворец, его немедленно отвели в покои короля, где он встретил Генриха и старого герцога Йоркского.

Симон застыл на пороге, пока объявляли его имя, а затем неловко опустился на колено. Король кивнул ему, пронизав проницательным взглядом.

– Подойдите сюда, сэр Симон Бовалле, – предложил он. – Мы благодарим вас за преданность и быстроту, с которой вы сообщили нам о предательском заговоре.

Симон приблизился и, стоя перед креслом короля, рассказал по его просьбе о посланнике Серля и схватке с ним в лесу. Его рассказ не был красочным, но предельно точным и лишенным преувеличений. Пока он говорил, король наблюдал за ним, опустив подбородок на руку, отмечая про себя каждое изменение его лица и жесты сильных красивых рук. Генрих слушал очень внимательно и даже несколько раз прерывал, чтобы негромким голосом задать вопрос. Однако, несмотря на мягкие, вежливые манеры короля, Симон почувствовал, что его изучают, потому что к концу рассказа вопросы последовали чаще, и он наверняка допустил бы промах, если бы его рассказ был фальшивым. Все это могло бы расстроить Симона и привести к потере логики в изложении, но он ни разу не сбился, не растерялся из-за ремарок, которые, казалось бы, указывали на то, что король ему не верит. Он уважал Генриха за его недоверчивость и отвечал ему терпеливо, но твердо.

– А где же письма? – спросил наконец Генрих.

Симон передал их и молча ждал, пока король и герцог вскрывали послания одно за другим и перечитывали их. Герцог что-то сердито бормотал себе под нос, и один или два раза его глаза блеснули и он хлопнул себя по колену. Но Генрих читал спокойно, почти безразлично. Дочитав до конца, он ударил в небольшой гонг, который стоял на столе у его локтя, и приказал вошедшему секретарю принести письма, захваченные в Шотландии в декабре. Когда письма принесли, король сравнил их с теми, что доставил Симон, при этом герцог Йоркский заглядывал ему через плечо. Вскоре Генрих остановил на Симоне добрый взгляд глубоко посаженных глаз:

– Вы достойны всяческой похвалы, сэр Симон. Сейчас трудно сказать, насколько важны эти письма или скольких людей этот Серль склонил на свою сторону. Все это мы узнаем от самого посланника, во всяком случае, это хитроумный заговор. Даже я не могу отличить эту печать от подлинной печати умершего короля. И подписи тоже напоминают его руку. Поэтому простые люди очень легко могут поверить, что король Ричард все еще жив. А как восприняло эту фальшивую новость благородное сообщество, мы еще не знаем.

– Ни один образованный, культурный человек ни за что не поверит в такие беспочвенные сказки, – горячо заявил герцог.

– Увы, наши джентльмены готовы поверить в самые фантастические сказки, если в результате им обещают большее богатство или более высокое положение! – спокойно отреагировал Генрих. – Сэр Симон, вам приходилось слышать разговоры об умершем короле?

– Я слышал смутные пересуды, сир, – признался Симон. – Были также слухи о каких-то золотых и серебряных сердцах, которые король Ричард обещал тем рыцарям, которые сейчас собрались в Эссексе. Я не верю этим россказням, сир, и считаю их крестьянскими сказками, но вполне возможно, что они – плоды этого заговора.

– Возможно, – согласился король и вздохнул. – Я думаю, заговоры будут сопровождать меня до самой смерти и даже после нее. – Потом снова посмотрел на Симона и твердо произнес: – Король Ричард мертв.

– Я никогда не сомневался в этом, государь, – ответил Симон. – Но он, видимо, много раз еще будет воскресать.

Герцога рассмешило его замечание, и даже король улыбнулся:

– Пожалуй, вы правы. А где сейчас находится этот посланник от Серля?

– В Сальпетресе, сэр, в “Таверне быка”. Его охраняют шесть воинов, под командой моего помощника Грегори, которому я полностью доверяю.

– Его нужно доставить сюда, – сказал Генрих. – Мы пошлем за ним своих людей, а вы напишете этому Грегори распоряжение, а то он, пожалуй, откажется выдать пленника без вашего приказа. – И он снова ударил в гонг.

Симон отметил, что, хотя движения короля были плавными, а голос спокойным и усталым, он был очень деловым человеком и вовсе не собирался откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Когда вошел секретарь, Генрих, не поворачивая головы, отдал приказ:

– Принесите все необходимое для письма. – А как только он был выполнен, обратился к Симону: – Вы можете написать письмо сейчас, сэр?

Симон уселся за стол и пододвинул к себе бумагу. Генрих с удовольствием наблюдал за его решительными действиями и отсутствием всяких колебаний в выборе нужных слов. А Симон написал следующее:

“Грегори Арнольду Сен-Дормансу. Передайте вашего пленника людям короля, которые приедут за ним вместе с этим моим письмом, и немедленно возвращайтесь в Монлис, как я вам и приказывал. Писано в Вестминстере.

Симон Бовалле”.

Он посыпал письмо песком, чтобы высушить чернила, затем стряхнул его и, поднявшись, передал королю. Генрих, улыбаясь, прочел его.

– Я вижу, сэр Симон, вы человек действия, – похвалил он.

Симон, тоже улыбнувшись, поклонился:

– Кажется, вы правы, государь. Генрих положил письмо на стол.

– Теперь подождем, когда пленник прибудет в Лондон в целости и сохранности, сэр. Приказываю вам оставаться в доме милорда Гранмера, пока я не пришлю за вами. Мы еще раз благодарим вас за вашу преданность нам лично и нашему государству.

На этот раз он ударил в гонг дважды, и тут же появился паж, чтобы проводить Симона к выходу.

 

Глава 7

БЛАГОДАРНОСТЬ КОРОЛЯ ГЕНРИХА

Две недели вынужденного ожидания тянулись для Симона медленно. Он не мог принять участие в дальнейшем разоблачении заговора, однако не бездельничал. Много времени уделял изучению города, а милорд Гранмер старался занять его, приглашая в свой дом гостей, которым с удовольствием представлял молодого рыцаря. Некоторым из этих джентльменов не очень нравился молчаливый и прямодушный юноша, с которым их знакомили, но забыть эту странную магнетическую личность им было нелегко.

Симону и в голову не приходило написать Монлису о том, как у него идут дела, а когда Гранмер предложил дать ему гонца для доставки письма, удивился и отказался.

– Мой кузен Фальк, вероятно, обеспокоен вашим долгим отсутствием! – настаивал Гранмер.

– Это маловероятно, – возразил Симон.

– Он может подумать, что вы мертвы или пропали без вести! Парень усмехнулся:

– Он меня слишком хорошо знает, чтобы предположить такое, милорд. Гранмер взмахнул руками:

– Ну напишите хотя бы, что вы прибыли в Лондон.

– Ему это известно.

– И о том, что вы виделись с королем?

– И это.

Гранмер посмотрел на него с безнадежным видом:

– Милый мальчик, но откуда? Симон вежливо улыбнулся:

– Потому что он знает меня, милорд. Я всегда исполняю задуманное. Гранмер сел:

– Разве вам всегда сопутствует успех? Симон удивленно поднял бровь:

– Какие могут быть сомнения, милорд? Гранмер рассмеялся и с интересом задал другой вопрос:

– Предположим, Симон, что вы возьметесь за совершенно невыполнимое задание, что тогда?

– На это пойдет только дурак, а я не таков.

– Я тоже, – усмехнулся Гранмер. – И вы никогда не возьметесь за невозможное?

Юноша задумался.

– Пожалуй, нет, сэр. Однако невозможных дел не так уж много. Всегда можно найти выход.

– А если не найдете его, то откажетесь от дела? Например, ваш лучший друг в плену, а вы не можете найти способ, как его спасти. Значит, отступитесь?

Симон надолго задумался.

– Да, милорд. Но я уверен, что найду выход. Гранмер внимательно посмотрел на него:

– Черт возьми, я вам охотно верю!

Через две недели король снова вызвал Симона к себе, и тот послушно явился во дворец рано утром. Как и прежде, его провели в королевские покои, но на этот раз рядом с королем он увидел шесть или семь членов его Совета. Генрих протянул ему руку для поцелуя.

– Мы рады снова вас видеть, сэр Симон, и приносим вам наши извинения, что заставили ждать так долго.

Молодой рыцарь поднялся с колена.

– Если за прошедшие дни, сир, удалось получить новую информацию, они прошли не зря, – заметил он рассудительным тоном.

Один из членов Совета, сидевших за длинным столом, улыбнулся. Заметив это, король тоже улыбнулся одними глазами.

– Вы здраво мыслите, сэр Симон, что важнее льстивого придворного этикета. – Он с уп реком глянул на улыбающегося джентльмена. – Садитесь, сэр.

Поблагодарив, Симон уселся в свободное кресло. Генрих сложил руки, спрятав их в рукава.

– К вашему сведению, сэр Симон, мы провели полное расследование заговора Серля и нам удалось многое раскрыть. Посланец, которого вы сумели схватить, благополучно доставлен в Лондон, но он оказался не в лучшей форме и жаловался на боли во всех частях его никчемного тела. – Король вопросительно посмотрел на Симона.

Тот коротко усмехнулся:

– Вполне возможно, ваше величество. Генрих оглядел крупную, мускулистую фигуру молодого человека.

– Не только возможно, но так и есть, сэр, – добавил король серьезным тоном. – Но мы не за этим вас вызвали. Посланца допросили, и он рассказал все, что знал. Не буду утомлять вас кучными деталями этого предательства, но вас, вероятно, заинтересует, что сказка о живом Ричарде все еще пользуется популярностью среди моих неверных вассалов в восточных графствах, равно как и в вашем далеком Кембридже. Таким образом, ваша бдительность и быстрота действий не пропали зря. Они принесли большую пользу королевству. Узнав благодаря вам о семенах мятежа, мы не дали им прорасти. – Он ненадолго умолк, но, поскольку Симон ничего не ответил, продолжил: – То, что вы сделали, совсем не пустяк, сэр.

После нескольких секунд молчания юноша поднял глаза:

– Мой поступок был легок и прост, сир. Только его плоды оказались велики. Он не делает мне чести, поскольку заговор я раскрыл случайно, без особых усилий и обдуманных намерений.

– Многие величайшие события в истории произошли по воле случая, – возразил Генрих. – И все же те, кто оказался в этот момент в нужном месте, пользуются величайшей славой.

Симон промолчал в надежде, что Генрих продолжит разговор. Его заинтересовали мысли короля, и ему нравился его мягкий голос.

Помолчав, Генрих сказал:

– Как я понимаю, сэр Симон, вы считаете вашу заслугу небольшой, так как ваши действия были непреднамеренными и несложными. И все же вы руководствовались определенной целью.

Ведь проще всего, узнав о заговоре, было бы ничего не делать и отпустить гонца со всеми его письмами.

Глаза Симона сузились.

– Это было бы предательством, сир, или, по крайней мере, пренебрежением к безопасности вашего величества и королевства.

Генрих погладил подлокотник кресла.

– Все верно, сэр Симон, вы не допустили таких ошибок.

– Нет.

– Скорее проявили лояльность и твердость намерений. И не только по воле случая благополучно прибыли в Лондон и обеспечили безопасную доставку вашего пленника. Все это стало возможным благодаря вашей твердости, сэр, силе вашего духа и тела. Они уберегли вас от разбойников в дороге. Почему вы хмуритесь? Разве я не прав?

– Да, я добрался сюда благодаря моей сметке и силе, – согласился Симон, лишенный ложной скромности, – но моего пленника привезли сюда люди вашего величества.

Генрих скривил рот. Несколько членов Совета усмехнулись.

– Верно, – кивнул король. – Но кто обеспечил надежную передачу пленника моим людям?

– Мой лейтенант Грегори, сир, – серьезным тоном уточнил юноша.

Генрих нахмурил брови, но его глаза улыбались.

– Сэр Симон Бовалле, кажется, вы решили оспаривать каждый мой довод?

– Нет, ваше величество. Но кажется, вы слонны благодарить меня за чужие деяния.

– Чьи приказания исполнял Грегори? – спросил Генрих.

– Мои, сир.

– Тогда согласитесь, сэр Симон, что его долгом было повиноваться не задавая вопросов.

– Вы правы, ваше величество. Король кивнул:

– Согласитесь, благодарности заслуживает тот, кто толково спланировал всю операцию, чтобы она прошла без сучка без задоринки.

Симон задумался, потом произнес:

– Кажется, вы правы, сир.

– Вот именно, – заверил его Генрих. – позвал вас, чтобы вознаградить за службу, а мне приходится тратить время на разговоры о том, что вы заслуживаете награды. Даже сейчас я не уверен, что мне удалось вас в этом убедить. Ведь так, сэр Симон?

Молодой рыцарь улыбнулся:

– Ваше величество, ваши доводы настолько разумны, что я не осмеливаюсь вам противоречить. В вашем изложении проблема совершенно ясна. И все же моя роль невелика, сир.

– Сэр Симон, может, вы позволите мне судить о ценности вашей услуги?

– Конечно, сир, тем более что ваши выводы явно в мою пользу, – позволил себе пошутить Бовалле.

– И в мою тоже! – весело откликнулся Генрих. – Скажите, сэр Симон, что я могу для вас делать? Есть ли у вас желания, исполнить которые в моей власти? Продвижение по службе? Золото? Земли? Скажите мне!

Юноша поднялся на ноги, мысленно прокручивая давно созревший проект. Он бессознательно бросил напряженный пронзительный взгляд на Генриха, который, уловив это, понял, что тот в уме что-то взвешивает, и откинулся на спинку кресла в ожидании.

После короткой паузы Симон произнес:

– Король, мой повелитель, у меня есть одно заветное желание.

– Если это в моей власти, считайте вашу просьбу выполненной.

– Это в вашей власти, сир, но, возможно, вашему величеству не захочется выполнить мою просьбу.

– В чем же она заключается? – поинтересовался Генрих. – В конце концов, гораздо страшнее был бы мятеж в моем королевстве.

– Сир, в Кембридже, к юго-востоку от Мон-лиса, есть небольшое, но довольно богатое поместье. Оно называется Фэйр-Пасчерс и когда-то принадлежало некоему Джону Барминстеру, который примкнул к Перси в борьбе против вас и в результате был повешен. Земли конфисковали в пользу королевства, сир, но ваше величество никого не назначили, чтобы управлять ими от вашего имени, и не передали никому из ваших благородных приближенных. Поместье пришло в упадок, крестьяне там бездельничают, а разбойники расхищают его. Отдайте эти земли мне, сир, я наведу там порядок и буду вашим верным подданным!

– Кажется, вы не так уж много просите, – неторопливо проговорил Генрих и посмотрел на одного из членов Совета: – Вы знаете это поместье?

– Я помню его, сир. Земли, как сказал сэр Симон, там немного, но она плодородная. Мы с ней пока не определились.

Генрих взглянул на Симона:

– Вы в самом деле хотите это поместье? Есть и другие, более благоустроенные, которые я могу подарить вам.

– Нет, сир, мне не нужно ничего другого! Я хочу это поместье.

– Почему?

– Есть несколько причин, сир, но среди них главная – это его название, которое звучит как мое имя.

– Действительно, “Фэйр-Пасчерс-Бовалле” как по-английски, так и по-французски означает “хорошая земля”. Да, это отличный знак. Земля ваша, сэр Симон, мы назовем ее Бовалле, а вас лордом Бовалле. Свидетельство об этом даре будет прислано в Гранмер-Холл, а вам надлежит усмирить ваших бес­чинствующих подданных. Как думаете, спра­витесь?

Молодой человек нахмурился:

– Конечно, сир.

– Несомненно, он справится! – шепнул один из членов Совета своему соседу.

– Тогда земля ваша, и я оплатил мой долг. Обещаю, вам не придется долго ждать соответ­ствующих документов.

Король протянул Симону руку, а тот прекло­нил колено.

– Благодарю вас, сир, – с чувством произ­нес он.

– Нет, это я благодарю вас, – отозвался Генрих. – Мне больше не нужно бояться мя­тежей рядом с Бовалле. Этот дар послужит мне, так как в вашем поместье теперь воца­рится мир. Желаю вам процветания, милорд Бовалле!

Когда Симон рассказал Чарльзу Гранмеру о случившемся, тот, довольный удачей своего про­теже, восторженно хлопнул его по спине:

– Отлично, Симон! Вероятно, вы понрави­лись королю, так же как и мне!

– Я понравился вам? – удивился юноша.

– Конечно! Неужели я был так холоден к вам, что вы сомневаетесь?

– Нет, вы очень добры. Странно, что так мно­го людей называют меня своим другом, хотя я их друзьями не считаю.

– Надеюсь, я заслужил этот титул? – полю­бопытствовал Гранмер.

– О да! – ответил Симон. – Мои друзья – вы, мой сводный брат Джеффри Мальвалле, ми­лорд Монлис и еще Алан, хотя он предпочел бы быть моим рабом.

– У вас не так уж много друзей, – заметил Гранмер.

– Вы правы, потому что не так уж много людей, которых я хотел бы считать таковыми.

– И все же среди этих немногих вы назвали моего кузена, а его многие недолюбливают.

– Милорд Фальк и я мирно уживаемся вме­сте вот уже больше трех лет. Без дружбы такое невозможно.

– Что верно, то верно, – расхохотался Гранмер. – Интересно, что он скажет по поводу ва­шего внезапного возвращения?

– А что тут говорить? – спокойно отреаги­ровал Симон. – Он знает, что я всегда иду сво­ей дорогой.

– Святая Богородица! Представляю, что за борьбу вам пришлось вынести!

– Нет, нет, – возразил молодой лорд. – Мы прекрасно понимаем друг друга.

– В самом деле? Вот так парочка! – снова захохотал его собеседник. – Вы и Фальк! Мно­го бы я отдал, чтобы посмотреть на вас вместе!

– Нет ничего проще, – заявил Симон, серь­езно глядя на Гранмера. – Поедемте вместе со мной в гости к милорду Монлису.

Тот засиял от удовольствия:

– Боже, а ведь вы правы! Я не видел Фалька семь лет! Мы едем вместе, лорд Бовалле.

 

Глава 8

ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОНЛИС

С неделю спустя Чарльз Гранмер и Симон Бовалле подъезжали к замку Монлис в сопровождении слуг. Новость о возвраще­нии сэра Симона тут же облетела все поместье, мужчины выбегали на дорогу, чтобы привет­ствовать его, женщины делали застенчивые книксены. Он вежливо кивал в ответ, а иногда окликал мужчин по именам, расспрашивая об их женах и детях.

– Надо же, как вас здесь любят! – удивил­ся Гранмер. – Чем же вы заслужили их ува­жение?

– Я знаю их, а они знают меня. Многие сра­жались вместе со мной под Шрусбери – вот что нас и объединяет, – объяснил молодой человек.

Они подъехали к подъемному мосту и пере­секли его, при этом полдюжины часовых друж­но, как один, отдали честь Симону.

Поднявшись к воротам замка, путешествен­ники сошли с коней. Лакей, заметив их с верх­него этажа, оповестил о приезде Симона и его спутников всех остальных в замке.

Навстречу им, запыхавшись, выскочил Алан, следом за ним появился Фальк.

– Симон, Симон, слава Богу, ты жив и здо­ров! Мы уж не знали, что и думать. Да ты, ка­жется, еще подрос! – Алан порывисто обнял друга.

Но тот, мягко отстранив юношу, пошел на­встречу милорду.

Фальк весело загрохотал:

– Здорово, Симон, негодник! Где ты пропа­дал столько недель, нахальный щенок, даже не вспомнив обо мне? Слава Богу, ты невредим! Святая Богоматерь, я уж подумал, что тебя при­няли за идиота и упрятали за решетку! Я так и знал, что ты вернешься, чтобы досаждать мне! Боже, какой ты стал здоровяк! Неужели нико­му так и не удалось оторвать тебе башку? – Но тут Фальку изменила выдержка. Отбросив палку и заключив парня в медвежьи объятия, он громко расцеловал его в обе щеки. – Ах ты, своенравный кутенок! Я так надеялся, что мне далось от тебя избавиться. Но нет! Ты вернулся, не потеряв и волоска со своей глупой головушки! Ну, теперь с Божьей помощью мы снова запряжем тебя в ярмо! Конечно, мы обходились без тебя, гордец. И не надейся, что без тебя здесь скучали, шалун! Ах, Симон, Симон, дай-ка мне твои руки! – С этими словами он крепко стиснул обе его руки, как бы не желая их больше отпускать.

Симон, явно взволнованный этим бурным приемом, отозвался более басовитым и неровным, чем обычно, голосом:

– Вам не удастся избавиться от меня, милорд. Я рад быть снова с вами. Ваша подагра вас все еще мучает?

– Еще как мучает! Ведь мне пришлось занять твое место и трудиться до седьмого пота из-за твоих причуд! А это кто такой?

Гранмер, который с удовольствием следил за разыгравшимся спектаклем, сделал шаг вперед:

– Может, ты и со мной поздороваешься, кузен?

Фальк отпустил Симона и устремился к своему родственнику.

– Ах вот это кто! Боже мой, Чарльз, ведь мы же не виделись сто лет! Так это ты вернул домой моего разбойника? – обнял он Гранмера.

– Скорее он привез меня сюда, – уточнил Чарльз.

– Я так и думал! – усмехнулся Монлис. – Ну а теперь пойдемте в замок! Симон, куда это ты собрался?

Симон, направившийся вместе с Аланом в сторону от замка, замедлил шаг.

– Пойду посмотрю на моих людей. Я вам еще нужен?

Фальк разразился неистовым хохотом:

– Он посмотрит на своих людей! Нет, ты видел что-либо подобное? Идите сюда, сударь, сию же минуту! Нужен ли ты мне? Ты не смеешь ни на шаг отходить от меня целый месяц! Болтался черт знает где, а стоило вернуться, тут же отправляешься смотреть на своих людей. Иди сюда, требую, пока я не рассердился!

Симон вернулся. Схватив его одной рукой, а Гранмера другой, Фальк потащил их в большой зал, громовым голосом приказывая подать вина и эля. Только когда, отдуваясь, он уселся в кресло, Гранмер перестал затыкать уши пальцами.

– Я рад, кузен, что прошедшие годы никак не отразились на твоих легких, – заметил он. – Вероятно, тебя слышат даже в Лондоне.

– Да, я могу перекричать кого угодно! – довольным тоном подтвердил Фальк. Но теперь, когда переполнявшие его чувства несколько улеглись, заговорил с Симоном более спокойно: – Удалось тебе повидаться с королем, сынок?

– Дважды, милорд.

– Я так и думал. Ну а как закончилась эта глупая история с заговором?

Ему ответил Гранмер:

– Очень успешно. Некий Серль подготовил фальшивого двойника короля Ричарда Шотландского, и половина страны могла встать под его знамена, если бы не наш Симон.

Фальк широко раскрыл крошечные глазки:

– Вот как? Тогда рассказывай все с самого начала, Симон, и подробнее, чем было в письме. Пресвятая Богородица! Моя кровь закипает, когда я вспоминаю об этом твоем послании! Всего три-четыре слова. Что можно из них понять? Ну ладно, начинай, дружок.

– Да что там рассказывать? – Симон сделал большой глоток вина. – Как вам известно, однажды утром я выехал верхом, поспел в Сальпетрес как раз к ужину и случайно в лесу за гостиницей повстречал парня, у которого оказались письма мятежников…

– Ну что за негодный мальчишка! – воскликнул Фальк. – А ну, объясни, как ты столкнулся с этим парнем!

Симон вздохнул:

– Я прогуливался по лесу, сэр, услышал женские вопли, поэтому поспешил разобраться, что случилось, и обнаружил девушку в объятиях этого грубияна. Тогда я внезапно напал на него сзади и оттащил его от девушки.

– Как она выглядела? – подозрительно спросил Монлис.

Симон уставился на него:

– Что значит – как она выглядела, сэр?

– Ну, была она брюнеткой, блондинкой, хорошенькой или так себе?

– Клянусь, не помню, сэр! Просто женщина. По-моему, так себе.

Фальк хмыкнул:

– Ну ладно, продолжай.

– Парень напал на меня, завязалась драка. Нет, кажется, я ударил его первым.

– Куда?

– По уху. Потом мы стали бороться, он вырвался, и тут из-под его туники выпал бумажник. Испугавшись, что я завладею им, парень снова бросился на меня. Убедившись, что меня не одолеть, выхватил кинжал и попытался нанести удар.

– Вот мерзавец! – загремел Фальк. – Достал кинжал? Подлый трус! А ты что сделал?

– Я сломал ему руку, – простодушно доложил Симон.

– Отлично, отлично! И что дальше?

– Тут подоспел Роджер, и мы связали его. Остальное – пустяки.

– Нет уж, рассказывай! – потребовал Фальк, и Симон послушно продолжил повествовать о своих приключениях, вплоть до второй встречи с королем.

Когда он замолчал, в зал, сжимая шапку в руках, вошел Роджер. От добродушного приветствия Фалька слуга покраснел.

– Так, значит, ты доставил сэра Симона домой целым и невредимым? – весело поинтересовался Фальк.

Роджер, раздувшийся от гордости за почести, заслуженные его господином, и радуясь возможности поделиться новостями, скромно ответил:

– Милорд в добром здравии, сэр.

Симон нахмурился, Гранмер улыбнулся, глядя на возбужденное лицо юноши, а Фальк даже слегка растерялся:

– Это что такое? Кого ты называешь милордом?

Слуга вытянулся:

– Милорда Бовалле, сэр!

– Роджер, убирайся отсюда! – резко скомандовал Симон. – У тебя слишком болтливый язык.

Смущенный слуга удалился.

– Лорд Бовалле, лорд Бовалле! О чем болтал мальчишка? Кузену ответил Гранмер:

– За верную службу король даровал Симону титул лорда Бовалле вместе с поместьем Фэйр-Пасчерс, которое когда-то принадлежало Джону Барминстеру.

– Симон! – Алан молниеносно вскочил со стула и обнял друга за плечи. – Ты стал лордом, еще с поместьем? Ах, Симон, как я рад! Отец, разве это не чудо?

Фальк, крепко выругавшись, что ему явно помогло прийти в себя, удивленно уставился на Симона:

– Лорд? Черт возьми, что же ты вытворишь дальше? Поместье Джона Барминстера? Господи Иисусе, всего три года назад ты был моим пажом!

– Именно поэтому я и стал лордом, сэр.

– А ну-ка, иди сюда! – приказал Фальк. когда Симон преклонил перед ним колено, хлопнул его по плечу, потом вновь обнял и воскликнул: – Вот это новость, мой мальчик! Я очень рад за тебя. Но видимо, ты покинешь нас, вот что меня огорчает.

– Я должен когда-то покинуть вас, милорд, но, к счастью, буду рядом.

– А кто же заменит тебя здесь, мой львенок?

– Алан уже вырос, милорд.

– Алан на твоем месте? – проворчал Фальк. – У него нет и десятой доли твоих способностей!

– Он просто обязан, – возразил Симон.

– Надеюсь, что доживу до этого дня! Мне будет очень не хватать тебя, Симон.

– Мне тоже, милорд, хотя я и буду всего в нескольких милях отсюда.

Фальк выпустил парня из своих объятий.

– В каком состоянии твое поместье?

– В плохом, милорд. Оно без хозяина с прошлого июля.

– Ну тогда даже тебе придется нелегко!

– Вы правы, милорд, но я не боюсь работы!

– Верно. Кстати, можешь взять у меня сколько угодно воинов на подмогу. Милорд Бовалле, ну надо же! Никак не ожидал три года назад такого поворота! И без всяких уловок, как ты и обещал! Ох и упрямым щенком ты был тогда! Чарльз, ты можешь представить, что я терпел этого самонадеянного мальчишку целых три года?

– Не пойму, как вы оба остались живы, – хмыкнул Гранмер.

– Не скрою, он много раз доводил меня до белого каления, но что можно поделать с глыбой льда? Ну ладно, пора за ужин! Сегодня мне радостно и грустно одновременно.

Монлис поднялся и, тяжело опираясь на плечо Симона, повел всех в зал, где был накрыт ужин.

На следующее утро Фальк, Гранмер, Алан и Симон отправились осматривать поместье Фэйр-Пасчерс. Даже распухшая нога Монлиса-старшего не удержала его дома. Ругаясь и кряхтя, он вскарабкался в седло с помощью трех слуг и поскакал рядом со своим кузеном. Алан и Симон следовали за ними.

– Найдется для меня место в твоем замке, Симон? – неожиданно спросил Алан.

– В любое время, как только я наведу порядок, – ответил тот.

– Я уверен, ты справишься, но задача не из простых.

– Я не ищу легких путей, – промолвил новый владелец поместья.

Алан бросил на него насмешливый взгляд:

– А кто же будет хозяйкой в Бовалле, Симон?

– Никто.

Алан рассмеялся:

– Слова, слова! Но любви никому не удается избежать.

– Надеюсь, меня она минует.

– Ничего не выйдет, Симон! Я еще увижу тебя у ног прекрасной дамы.

– Ты так думаешь? – нахмурился парень. В ответ Алан с умудренным видом покрутил головой и снова рассмеялся.

Они молча скакали по поместью Фэйр-Пасчерс, бросая вокруг оценивающие взгляды. Изредка Фальк поворачивался в седле, чтобы высказать Симону свое мнение.

– Здесь не работают уже несколько месяцев, мой мальчик. Посмотри на то поле.

– Вижу, – отвечал юноша.

Потом им повстречалась группа нищих.

– Работы не видно, а вино льется рекой, – проворчал Фальк. – Тебе нелегко придется, сынок. Когда ты переедешь сюда?

– Немедленно, милорд.

– Сколько людей возьмешь с собой?

– Никого, милорд, кроме моего слуги Роджера и юного Арнольда, моего пажа. Конечно, с вашего разрешения.

– Какая же от них польза, если они все время рвутся к тебе? Возьми еще слугу Малкольма, чтобы они с Роджером воевали за твою благосклонность. И вряд ли разумно отказываться от моих воинов. Найди из них кого-нибудь хотя бы на должность маршала.

– Нет, мне в Бовалле не нужны никакие пришельцы. Первое время я обойдусь без маршала, а потом, когда получше узнаю моих людей, выдвину кого-нибудь из них на эту должность.

– Вот речь настоящего хозяина! – вмешался Гранмер. – Посмотрим, что здесь будет через месяц.

Симон чуть заметно улыбнулся.

– Через три месяца здесь будет закон и порядок, – пообещал он.

 

Глава 9

ВСТУПЛЕНИЕ ВО ВЛАДЕНИЕ

В маленькой комнатушке рядом с кухней в замке Фэйр-Пасчерс, отныне именуемом замком Бовалле, сидели управляющий Хьюберт, Джеймс Короткая Нога, прозванный так из-за хромоты, и Бернард Талмейн, секретарь покойного Джона Барминстера. Они устроились за дубовым столом, на котором стояли три полные кружки вина и такой же полный кувшин, чтобы кружки не опустели.

Хьюберт, невысокий, пузатый человек с воспаленным лицом и громким голосом, говорил так сердито, будто ему нанесли смертельную обиду. Время от времени он хлопал жирной ладонью по столу, и его голос дрожал от праведного гнева.

– А я говорю, это просто невыносимо, и наше терпение должно скоро кончиться! Неужели мы окажемся под пятой тирана? Кто он такой, спрашиваю я вас? Чьи мы люди? Мы служили Джону Барминстеру. Но он повешен за измену – так чьи же мы тогда? Вот я и говорю, мы теперь свободны, это наше право! – Он сделал паузу и воинственно оглядел друзей. – Кто возражает? – Поскольку ни Джеймс, ни Бернард не возражали, продолжил: – Мы прекрасно жили, пока не появился этот бровастый дьявол. Отличной еды, вина и крепкого эля было в изобилии, нам принадлежала богатая земля, наша жизнь была легкой и приятной. А что сейчас? Откуда ни возьмись появился этот хмурый юнец, оказавшийся тираном и угнетателем. Ни слова предупреждения, ни минуты для спокойного осмысления нашего положения! Заявляется со своими наглыми слугами и шастает по замку с глазами как камни и громовым голосом!

– Нет, – прервал его Бернард. – Ты ошибаешься, господин Хьюберт. Он мягко стелет, да жестко спать.

Хьюберт снова стукнул по столу:

– Что толку от его хороших манер, господин секретарь? Его речи как похоронный звон!

– Ты прав, – подтвердил Короткая Нога. – Именно похоронный звон, да к тому же сам он высокомерный гордец. – Он поднял кружку, чтобы утопить свои заботы в успокоительном вине.

Управляющий скрестил толстые ноги и расстегнул камзол.

– Ужасно высокомерен! Кто он такой, я спрашиваю? И куда заведет его надменность? Вызывает меня к себе. Меня! Будто я какой-то кухонный мальчишка, а не управляющий поместьем. Прислал слугу, чтобы вызвать меня – меня! И с какой стати, спрашиваю я сам себя, я как глупец побежал к нему? Можете вы мне объяснить? Наверное, потому, что я вежлив и миролюбив. Почему же еще?

– А я слышал, что он послал к тебе слугу во второй раз, когда в первый ты отказался идти, – сухо возразил Бернард. – А еще говорят, что слуга передал тебе короткое и вежливое послание своего господина: “Передай управляющему Хьюберту, что он меня не знает, а я его знаю”. Вот тогда ты и побежал!

Толстая физиономия Хьюберта стала пурпурной. Прежде чем ответить секретарю, он дул из кружки, вытерев губы тыльной стороной ладони, и только тогда, задыхаясь от вы-то вина и ярости, сказал:

– Не верьте сплетням прислуги, господин секретарь! Это правда, что я получил такое послание, но он не смог унизить меня! Я хотел показать ему, что я воспитанный человек, однако потом передумал. Разве можно позволять какому-то петуху скакать по замку, в котором я хозяин со дня смерти Барминстера? Я пошел к нему чтобы не выглядеть невежливым, но с кем пришлось иметь дело? С человеком-горой, чья голова которого забита мечтами о тирании.

С безусым мальчишкой, у которого из-за густых бровей почти не видно его хитрых глаз, с как клюв ястреба!

– Челюсть мастифа, тело гиганта, глаза как кинжала, а улыбка тигра, – пробормотал Бернард.

– Все правильно, – согласился Хьюберт. – Тогда я пришел к нему, то что сделал? Просто вежливо, но сдержанно поклонился, чтобы показать, что я не боюсь его свирепости.

– А я слышал, что, кланяясь ему, ты чуть не гнулся лбом об пол, – вставил Бернард.

– Ты слышал, ты слышал! В следующий раз услышишь, что я целовал ему ноги! – возмутился Хьюберт. – Много правды ты узнаешь из пересудов слуг, господин секретарь! Да, я поклонился, приветствуя его вежливыми словами, и как положено, спросил о цели приезда.

– Да ты говорил и говорил, а он стоял неподвижно, как статуя короля Ричарда Львиное Сердце в Сальпетресе, – неожиданно вмешался Короткая Нога. – Одну руку держал на рукоятке меча, а вторую – на бедре. Верно, он тебя не прерывал и не выказывал нетерпения, но выглядел так величественно и грозно, что даже я испугался!

– Заткни пасть! – грубо оборвал его Хьюберт. – Он был настолько груб, что не ответил на мое приветствие и никак не отреагировал на мое неповиновение! А когда я замолчал, поскольку он был глух и нем, бросил на меня всего лишь один взгляд, но при воспоминании о нем…

– У тебя до сих пор стынет кровь в жилах, – невозмутимо закончил за него фразу Бернард. Хьюберт набросился на него:

– Да, от ярости, господин Бернард! Клянусь, я бледнею и дрожу от ярости из-за его грубости! Мне даже трудно слово выговорить, так я взбешен!

– Ас ним был вежлив, – злорадно заметил Джеймс, – и спросил очень осторожно: “Лорд, что вам угодно?”

– Я сам помню, что говорил, без твоих глупых напоминаний! – набросился Хьюберт на своего бестактного друга. – Я беседовал с ним вежливо, поскольку считаю, что человеку в моем положении недостойно ввязываться в перепалку с грубым тираном. “Что вам угодно?” – спросил я его, а он с надменностью, ко­торая меня до сих пор возмущает, вдруг заявил:

“Я хозяин этого поместья”. И вручил мне сви­ток, в котором многословно излагалось, что ко­роль отдал поместье Фэйр-Пасчерс сэру Симо­ну Бовалле, отныне провозглашенному лордом, с правом называть поместье своим именем. Клянусь, я задыхаюсь при одной мысли об этом! – И как бы в подтверждение своих слов, он распахнул камзол еще шире, устрашающе закатил глаза.

Напуганный Джеймс Короткая Нога поспе­шил наполнить его кружку, но секретарь Бер­нард Талмейн, не обращая особого внимания на страдания управляющего, откинулся на спинку кресла с едва заметной улыбкой на тонких губах.

Сделав еще глоток вина, Хьюберт продолжил речь:

– Не успел я осознать всю важность зло­счастного документа, как он потребовал при­нести ему все счета поместья начиная с про­шлого июля! Боже милостивый! Я был так ошарашен, унижен и оскорблен, что просто не нашел слов. А когда я заговорил, пытаясь его образумить, он повернулся на каблуках и за­явил: “Прошу представить счета к рассмот­рению завтра утром”. Я не находил себе мес­та от ярости! Целую ночь проработал, пытаясь вспомнить все траты и занести их в книгу. На следующее утро, еще не было десяти часов, как я явился в покои усопшего лорда, где си­дел этот хлыщ вместе с тобой, господин сек­ретарь. Он принялся мучить меня своими вопросами, пока не закружилась моя бедная го­лова, да еще время от времени бросал на меня зловредные взгляды, из-за которых я просто кипел! И представьте, прочел все счета за этот и за прошлый год до июля, припомнил все по­боры за каждый год до единого фартинга, со­считал, сколько у нас скота и как…

– Да, – вмешался Джеймс, – а затем выз­вал Николаса, командира стражников, и велел тому отчитаться за своих людей. Это надо было видеть, как здоровяк Николас заикался и норо­вил остановить расспросы лорда.

– И все это время, – задумчиво добавил Бернард, – лорд сидел неподвижно, будто вы­сеченный из камня, только блеск его глаз вы­давал, что он жив. Но когда этот нахал Нико­лае перешел на крик, внезапно ожил. Я до сих пор вздрагиваю при воспоминании.

– Мне говорили, – продолжил Джеймс, – что он только слегка повысил голос, но от него повеяло таким холодом и мощью, а во взгляде лорда было столько угрозы, что Николас тут же умолк и тупо застыл на месте. Так и стоял, пока милорд разделывал его под орех. Хотел бы я все это увидеть своими глазами. – Он с сожалением вздохнул.

– Но это еще не все! – воскликнул Хью­берт. – Потом лорд еще вызвал маршала Эдмунда, этого старого идиота. Что он ему ска­зал, господин секретарь?

– Не много, – откликнулся Бернард. – Кажется, этот человек не любит попусту тра­тить слова. С маршалом он обошелся вежливо, уважая его преклонный возраст. Задал ему всего несколько вопросов, а маршал чуть не расплакался от страха и стыда за свою нерадивость. Милорд выяснил все, что хотел, и потом добродушно заключил: “Эдмунд Фентон, кажется, ты слишком стар для этого поста, уж слишком много бандитов развелось под твоим началом, а ты то ли устал, то ли трусишь призвать их к порядку. Пожалуй, тебе пора в отставку. Я назначу тебе пенсию”.

– Что же теперь будет, господин секретарь? – воскликнул управляющий. – Странное дело! Господин Фентон был уважаемым человеком, никогда не совал нос в чужие дела! Один Бог знает, что будет твориться в связи с его уходом на этой бедной земле!

– Нет, не только Бог, – возразил секретарь. – Милорд тоже знает.

Хьюберт в ужасе поднял вверх коротенькие ручки.

– О, бесстыдник! – завопил он. – Ты говоришь об этом так легко. Как же мы докатились до такой жизни?

Джеймс Короткая Нога воспользовался перерывом, чтобы наполнить свою кружку. Заметив это, Хьюберт глубоко вздохнул:

– Пей, Джеймс, пей! В будущем у тебя не будет такой обильной выпивки. У нового лорда рысьи глаза! Я содрогаюсь при воспоминании, какие кары он мне обещал, если я кому-то в замке дам больше, чем он распорядится! Нас ждут недобрые времена! Кажется, он бывает одновременно повсюду, так что я теперь вздрагиваю при каждом звуке! Какая у него цель? Никто не может сказать, потому что он ходит бесшумно и почти не разговаривает. За неделю он обскакал все поместье и, по словам пастуха Роберта, знает уже каждого крестьянина по имени, помнит, сколько у кого детей и чем он владеет. А крестьяне радостно его приветствуют и опрометью выполняют его приказы, чтоб ему пусто было! Они опять все на полях или ухаживают за скотом.

– Однако охранники ворчат на него, – заметил Джеймс. – И воины готовы к мятежу в любой момент.

– Не удивительно! – проворчал Хьюберт. – Что хорошего он для них сделал? Через неделю после приезда навел среди воинов и лучников суровую дисциплину, вот они и бунтуют. А Морис Гонтрей – их начальник – только и ищет причины для ссоры. Лучше умереть, чем такая жизнь! Мы были так счастливы прежде, а теперь нам не принадлежат даже собственные души! А тут еще отец Джоселин вернулся, и теперь не продохнуть от бесконечных месс и молитв. Горе нам, горе! – И он, отягощенный печальными мыслями и вином, ударил себя в грудь. – Если бы только выяснить его зловредные намерения! Я с ума схожу, не зная, когда он набросится на меня!

В этот момент раздался стук в дверь. Управляющий тут же выпрямился и застегнул камзол. Его маленькие глазки боязливо забегали.

– В-в-войдите! – заикаясь, произнес он. В комнату просунулась голова пажа.

– Милорд желает видеть господина Бернарда, – важно объявил он.

– Ну вот! – заворчал управляющий. – Как ты смеешь, мальчишка, беспокоить нас по таким пустякам? Что за невоспитанность?

Паж усмехнулся.

– Так и доложить милорду? – поддразнил он. – Сказать, что господина Бернарда не устраивает время визита к нему?

Бернард встал.

– Если это время удобно для милорда, оно удобно и для его секретаря, – промолвил он с чувством собственного достоинства.

Управляющий надул обвисшие щеки:

– Просто удивительно, насколько ты послушен! Я потрясен!

Бернард направился к двери.

– Я иду, потому что не осмеливаюсь ослушаться, – объяснил он.

Хьюберт издевательски расхохотался:

– Вот так храбрец! Вот так храбрец! Ты еще скажи, что обожаешь нашего нового господина, трус!

– Кажется, это правда, – ответил секретарь, осторожно прикрывая за собой дверь.

Паж, мальчик десяти – двенадцати лет, пританцовывая, бежал впереди него по коридору.

– Я тоже обожаю нового лорда, – признался он. – Он не позволяет солдатам бить нас и издеваться над нами, и хотя внешне холоден и суров с нами, однако добр и справедлив. Милорд не злится по пустякам, но мы все же не осмеливаемся его ослушаться. Он не бьет нас, если мы недостаточно проворны, как это делал старый хозяин, а только взглянет так, что сразу становится страшно и стыдно. Я рад, что теперь он у нас есть, пажам было тяжело во время правления маршала.

– Где сейчас милорд? – спросил Бернард.

– В зале с окнами на юг, милорд там часто сидит. Он послал меня за вами, но, кажется, не сердится на вас.

Секретарь слабо улыбнулся и, оставив пажа в компании его сверстников, направился в комнату хозяина.

Симон сидел за столом, положив на него руки и нахмурив брови. Бросив взгляд на Бернарда, он несколько посветлел лицом и предложил:

– Садись, господин Бернард. Нам есть о чем с тобой поговорить.

Секретарь удивленно посмотрел на него – Симон впервые обратился к нему на “ты”. Придвинув кресло и опустившись в него, он поднял спокойные усталые глаза.

– Я пробыл в поместье две недели, – начал лорд Бовалле, – и многое успел повидать. Тебе не кажется, что я излишне пассивен?

– Нет, – удивился Бернард. – Вы уже многое сделали. Крестьяне тянутся к вам. Похоже только, что вы немного сдерживаетесь, пока вам все не станет ясно.

– Правильно, – подтвердил Симон. – И еще пока не удостоверюсь, кому можно доверять. Секретарь склонил голову.

– Мне нужен твой совет, – ровным тоном произнес хозяин.

Глаза секретаря блеснули.

– Вы доверяете мне, милорд?

– Да.

Усталые плечи Бернарда распрямились.

– Я постараюсь оправдать ваше доверие, – заверил он искренне.

– Я знаю и должен сказать, что редко ошибаюсь в людях.

– Однако я не много сделал, чтобы навести порядок в вашем поместье.

Симон бросил на него загадочный взгляд.

– Не все рождены для драки, – сказал он. – Почему ты остался здесь?

Бернард безнадежно развел руками:

– По трем причинам, милорд. Отсутствие денег, любовь к этой земле и лень.

– Так я и думал. Деньги у тебя будут, с ленью придется расстаться, а любовь к этой земле, надеюсь, ты сохранишь. А теперь скажи, что ты знаешь о капитане Морисе Гонтрее?

Секретарь заколебался:

– Он упрямец, сэр, его не легко перетянуть на свою сторону.

– Тем лучше. Я просмотрел счета поместья. У меня сложилось мнение, что он честен, неповоротлив, упрям, но умеет управлять людьми.

Бернард восхищенно взглянул на хозяина:

– Вы правы, милорд. Но он не любит вас за то, что вы взяли на себя руководство его людьми, показав тем самым, что считаете его бесполезным. Гонтрей во всем винит вас, хотя сам допустил пьянство и драки среди своих людей. Его нелегко разозлить, но, когда в нем вспыхивает ярость, она ослепляет его до безрассудства! Как бы он не набросился на вас и не попытался изувечить.

Симон кивнул:

– С ним легко совладать. А что ты скажешь о начальнике охранников Николасе?

– Как все нахалы, сэр, в душе он трус.

– Это я знаю. У него есть друзья?

– Не много, милорд. Он слишком жесток в обращении с охранниками, чтобы они его любили.

– Так я и думал. Что тебе известно о Бэзиле Мордаунте?

Секретарь на минуту замялся.

– Кажется, я не знаю его, милорд, – нерешительно произнес он наконец.

– Нет? Спокойный мужчина примерно тридцати пяти лет, с широкими плечами и крупной головой на короткой шее. Обычно смотрит собеседнику между глаз.

Бернард сразу вспомнил:

– Ах да, милорд! Немногое могу сказать о нем. Он миролюбив и дисциплинирован. Люди такого типа вызывают у меня доверие.

– Я собираюсь поставить его на место Николаса, – поделился своими планами Симон.

– Вы понизите Николаса в должности, сэр?

– Нет, выгоню его. Насколько я понимаю, он большой хитрец, а мне здесь такие не нужны.

– Мудрое решение, милорд. Я думал, вы назначите начальником кого-нибудь со стороны.

Симон улыбнулся совсем по-другому, без хищного оскала, который стал Бернарду уже привычным.

– Ну вот, теперь я стал мудрецом.

– Я просто не знал, насколько вы мудры, сэр, – стоял на своем секретарь.

– Как ты относишься к Уолтеру Сантою?

– Неужели вы знаете всех в поместье, сэр? – удивился Бернард.

– Так нужно, – пояснил Симон. – А ты нет?

– К моему стыду, нет, милорд. Но этого человека я знаю, и он кажется мне достойным. Его любят воины.

– Как раз то, что мне нужно, – кивнул Симон, не раскрывая, зачем он ему нужен. – Я хочу поставить Гарольда Говоруна управляющим вместо Хьюберта.

– И очень разумно поступите, сэр, он честный человек и трезвенник. А что будет с Хьюбертом?

– Ничего, – отрезал Симон. – Ему придется уйти.

– Вы избавитесь от очень умелого склочника, сэр. Он страшно недоволен вашим появлением, и хотя конечно же не осмелится открыто выступить против вас, но его язык может принести много вреда.

– Верно. – Симон встал и кивнул на листки бумаги, разбросанные по столу. – Будь добр сделать с них хорошие копии, господин Талмейн. А я пошлю кого-нибудь за Морисом Гонтреем.

Бернард вскочил:

– Милорд, если он не явится, не гневайтесь, потому что…

Оглянувшись через плечо, Симон угрюмо улыбнулся:

– Ты думаешь, я не справлюсь с моими обязанностями, господин Талмейн? Бернард посмотрел ему в глаза:

– Нет, милорд, прошу прощения. Симон вновь улыбнулся и вышел. Он послал слугу за Морисом, но тот вернулся один.

– Милорд, он не хочет идти и велел передать вам, что… не собирается… подчиняться каждому… каждому…

– Продолжай.

– Каждому крику петуха.

– Вот как? – Симон злобно улыбнулся. – Ну тогда я пойду к нему сам. Роджер встал на его пути:

– Сэр, возьмите меня с собой. Симон посмотрел на него сверху вниз:

– Зачем?

– Мне… мне не понравился его взгляд, сэр.

Симон расхохотался и, взяв слугу за плечи, переставил в сторону.

– Мне не нужна твоя защита. Пойди к Малкольму, и пусть он готовится сопровождать меня через час.

– О! – Роджер побежал за ним следом. – Сэр, разрешите мне поехать с вами! Я совсем не устал, а Малкольм…

– Ты слышал меня, Роджер? – негромко произнес Симон.

Роджер вздохнул и отстал.

– Да, милорд.

Лорд Бовалле вышел во двор, освещенный солнцем, пересек его и бесшумно вошел в казарму воинов. Там прошел через зал мимо уставившихся на него перешептывающихся солдат в комнату, которую занимал Гонтрей. Когда он бесшумно вошел, Морис с проклятием вскочил на ноги и застыл на месте. Симон неторопливо прошел в глубь комнаты и прежде, чем заговорил, посмотрел на Мориса долгим испытующим взглядом.

– На этот раз я сам пришел к тебе, – наконец резко заявил он. – Но в первый и последний раз.

– Я не боюсь ваших угроз! – рявкнул Гонтрей.

– Я никогда не угрожаю, – спокойно произнес Симон, затем подошел к столу, взял с него две бутылки вина и недрогнувшей рукой выбросил их в окно.

– Ах ты, черт побери! – заревел Гонтрей и прыгнул вперед.

Холодный голос Симона остановил его:

– Как не стыдно, Морис Гонтрей, сильному человеку становиться пьяницей. Морис покраснел до ушей.

– Я не отвечаю перед вами за свои действия, – отрезал он.

– Придется отвечать, – возразил Симон, – или оставить мое поместье. Для меня не важен твой выбор, но я положу конец твоим пьянкам и мятежному неповиновению!

– Какое мятежное неповиновение? – воскликнул Морис. – Вы еще должны доказать, что достаточно сильны, чтобы быть моим хозяином! Неужели вы надеетесь, что я согну колени перед нахальным юнцом, которому нет и двадцати?

– Да, – отрезал Симон.

– Не получится! Я не устану сопротивляться, пока вы здесь, и мои люди не станут повиноваться вам! Они все как один будут за меня! Вы решили унизить меня, но я покажу вам, что за человек Морис Гонтрей!

– Ты уже показал, – насмешливо возразил Симон, – за неделю моего пребывания здесь я узнал тебя как пьяного солдафона, который совершенно распустился в отсутствие хозяина. И сейчас вижу перед собой самого обычного бражничающего ублюдка со слабыми мускулами из-за недостатка тренировок, чей характер ослаблен беззаконной праздной жизнью, которую он вел последние месяцы. Мне не нужны такие люди, Морис Гонтрей! Мне нужны верные люди, а не беспомощные хвастуны, способные только на склоки и драки, но не имеющие ни чести, ни силы, чтобы держать своих подчиненных в повиновении, пока хозяин отсутствует.

Покраснев от ярости, Морис снова прыгнул вперед. Он настолько рассвирепел, что вовсе утратил рассудок. Слова Бовалле послужили искрой, от которой вспыхнуло пламя его безрассудства. Он мгновенно выхватил кинжал из ножен и слепо бросился на лорда.

Через несколько секунд неистовой борьбы руки Симона сковали его кисти, как железные наручники, и согнули их книзу. Задыхаясь, Морис посмотрел в зеленовато-голубые глаза, которые были совершенно бесстрастны.

– Уже дважды в моей жизни меня пытались заколоть, – спокойно произнес Симон. – Это второй раз. А в первом случае был обыкновенный мерзавец, предатель, по своему уровню не выше свиньи, который не мог одолеть меня в драке. Будучи мерзавцем, он достал кинжал и пытался ударить им меня.

Он замолчал, угрюмо глядя в глаза Мориса, пока тот не опустил их и не склонил темную голову. Тогда быстрым, недовольным движением Бовалле отбросил руки Гонтрея и отвернулся, подставив ему спину – легкую мишень для кинжала убийцы.

Но позади него раздался звон стали, падающей на пол, и тяжелое человеческое дыхание.

Симон спокойно подошел к стулу и сел, даже не глядя на Мориса.

А тот неуверенно заговорил:

– Со мной… никогда не было… такого раньше.

Симон молчал. Морис повернулся, разведя руками:

– Вы вынудили меня. Я бы никогда не обнажил оружие, если бы вы не дразнили меня!

Повернув голову, Бовалле взглянул на него. Гонтрей, волоча ноги, подошел к окну и встал там, отвернувшись. Через минуту он обернулся с искривившимся, как от боли, лицом.

– Ну… убейте меня! – попросил он. – Моя честь поругана.

Симон продолжал молчать, Морис стоял перед ним, ломая руки и опустив голову. Внезапно он вскинул ее, а голос его задрожал:

– Что же вы молчите? Неужели у вас ледяное сердце? Я же хотел заколоть вас, как подлец. Каково ваше решение? Смерть будет для меня лучшим исходом!

– Мне не нужна твоя смерть, – ответил Симон суровым тоном. – Одним глупым поступком ты отдал свою жизнь и судьбу в мои руки.

Морис слегка выпрямился, но голову не поднял, пальцы его дрожали.

– Ну ладно, – медленно произнес лорд Бовалле, – я назначаю тебя моим маршалом.

Секунду Гонтрей стоял потрясенный. Потом в изумлении, нерешительно шагнул вперед и опомнился.

– Вы шутите надо мной? – воскликнул он.

– Я не шучу.

Морис открыл рот, но слова застряли у него в горле. Он дрожал, на лбу его выступил пот.

– Не могли бы вы… объяснить? – прохрипел он.

– Садись, – приказал Симон и пронаблюдал, как Гонтрей вяло опустился на стул. – Что сказано, то сказано. Я назначаю тебя маршалом, но ты будешь мне беспрекословно подчиняться.

– Но… но… – Морис в недоумении обхватил голову руками. – Я же пытался убить вас! В тот момент я мог и хотел убить вас!

– Я знаю.

– Тогда, милорд, не мучайте, скажите, какое наказание меня ждет?

– Никакого.

– Никакого? – Гонтрей поднялся на ноги. – Вы… вы прощаете меня?

– Я забыл твой поступок, – сообщил Симон.

– Но почему, почему? Чем я заслужил вашу пощаду?

– Ничем. Это мой каприз. Садись и слушай. Когда я появился здесь, твои воины пили и безобразничали и ты сам был не лучше. Но я узнаю порядочного человека с первого взгляда и считаю, что ты можешь быть таким, если захочешь. Я сразу вижу лидера и бойца. Поэтому и говорю, что сделаю тебя маршалом вместо Эдмунда, но ты должен доказать, что заслуживаешь моего доверия. Ты будешь беспрекословно мне повиноваться, и никаких обид. Если же ты ненавидишь меня и желаешь мне смерти, то убирайся из Бовалле, ты мне не нужен.

Наступило долгое молчание. Но когда слова Симона проникли в душу Мориса, он упал на колени перед хозяином, с трудом сдерживая сухие рыдания.

– Не может быть! Как вы можете доверять мне – подлецу, который хотел ударить вас, безоружного, кинжалом в спину?

Симон слегка улыбнулся, но промолчал.

– Да меня повесить мало! Вы сказали, что нашли здесь полнейший беспорядок, а меня назвали пьяным мерзавцем. Господи помилуй, все это правда. Ну зачем я вам такой нужен?

– Я уже сказал.

Тут Морис схватил его руку и поцеловал ее. – Милорд, раз уж вы готовы забыть мое предательство и незаслуженно повысить меня, клянусь, что никогда не дам вам повода пожалеть об этом, да поможет мне Бог!

– Я знаю, – спокойно заявил лорд Бовалле, положив ему руку на плечо и стиснув его. Морис поднял голову, посмотрел ему в глаза. – Милорд, простите, – прошептал он. – Все это пустяки! – ответил Симон. – А сейчас пойдем со мной, мне нужно тебя о многом расспросить. Кажется, ты можешь помочь мне советом. – Он протянул руку, и, после стыдливого колебания, Морис пожал ее.

Это долгое рукопожатие закрепило его преданность Симону.

 

Глава 10

НАВЕДЕНИЕ ПОРЯДКА

Следующим шагом лорда Бовалле было смещение начальника стражи Николаса Конрада. На его место он назначил Бэзила Мордаунта – легкого и щедрого человека, которого все любили и уважали. Так с оппозицией в основном было покончено.

Выйдя от хозяина, Николас, очень недовольный отставкой, расшумелся на все поместье, угрожая, что не подчинится новому лорду-выскочке и останется на своем месте во главе своих людей. Однако поддержки среди стражников, которые устали от его постоянной ругани и придирок, не нашел. Они молча выслушали его, а когда Конрад ушел, выяснилось, что большинство только рады от него избавиться. Хотя, побаиваясь Николаса и не зная характера нового лорда, продолжали ему подчиняться, пока не станет ясно, чья возьмет. Некоторые открыто заявили, что они на стороне Николаса, но это были его друзья, и их было немного.

Бывший начальник стражи отправился к воинам с намерением поднять их на мятеж. Гонтрей не был его приятелем, но среди его людей человек шесть-семь, недовольные тем, как их новый капитан Уолтер Сантой взялся круто наводить дисциплину, вполне могли стать его сообщниками.

– Морис Гонтрей – мой друг и станет за меня стеной! – громко заявил им Николас. – Если его уволили, он точно будет со мной. Вместе мы уничтожим нового лорда!

– Говорят, Гонтрей теперь маршал, вместо Эдмунда, – неприязненно заметил один из этих воинов.

Конрад расхохотался:

– Сказки! Он поклялся встретить нового лорда в штыки, проклинал его имя. Вот увидите, Морис будет моим союзником. – Николас направился через двор и тут же встретил Гонтрея, возвращавшегося из замка. – Привет, Морис, приятель! – завопил так, чтобы все слышали, забыв старую неприязнь. – Мне нужно кое-что с тобой обсудить.

Гонтрей обождал, когда Конрад подойдет поближе, и тогда холодно произнес:

– У меня приказ проследить, чтобы ты убрался отсюда в течение семи часов. Поэтому уходи подобру-поздорову.

Николас побледнел, но попытался все обратить в шутку:

– Вот это новость, черт возьми! Чьи приказы ты выполняешь, Морис?

Гонтрей твердо посмотрел ему в глаза:

– Милорда Бовалле, сударь.

– Вот как? Что ты говоришь? Ведь еще вчера ты выступал против него!

– Со вчерашнего дня многое изменилось, Конрад. Моих слов против милорда я искренне стыжусь, а ты должен покинуть поместье сегодня же, – заявил Гонтрей и пошел дальше.

Николас заметил на его шее цепь, говорящую о его маршальском чине.

Вернувшись в казарму стражников, он нашел Бэзила Мордаунта и обрушился на него с гневом, не знающим границ. Но никто его не поддержал – все поняли, что милорд слов на ветер не бросает. В конце концов, уже через час Конрад покинул Бовалле, призывая все кары Неба на голову Симона.

На следующей неделе в поместье начались странные и серьезные перемены. О всех случаях неповиновения немедленно докладывалось хозяину, и он твердой рукой наводил порядок. Когда виновники пытались сопротивляться, они быстро убеждались, что крепко связаны по рукам и ногам, – новые помощники лорда Бовалле беспрекословно подчинялись только ему. Неделя прошла в ворчании и небольших ссорах, но уже к ее концу все признали Симона хозяином. Новые правила поначалу раздражали, однако, как постепенно признали все недовольные, оказались справедливыми. Милорд беспощадно требовал их соблюдения, был суров, но при этом доступен каждому. Разговаривал он со всеми ровно и вежливо и старался побольше находиться в гуще своих подданных, все лучше их узнавая. Крестьяне снова вышли на поля и работали охотно, поскольку оплата их труда стала вполне приличной. Уолтер Сантой начал регулярно тренировать воинов. Они ворчали, но подчинялись и очень скоро втянулись в работу. Никто не знал, когда среди них окажется Симон, но он, казалось, успевал внимательно наблюдать из-под густых бровей за всеми, не очень щедрый на похвалу, но всегда воздающий должное тому, кто этого заслужил. Крестьяне сначала зароптали, когда он отдал приказ тоже учить их стрельбе из лука. Но вскоре приутихли, как только милорд пришел к ним с огромным луком в руках и поразил всех своим мастерством. А когда объявил, что тому, кто пустит стрелу дальше его, он подарит участок плодородной земли, между крестьянами началось настоящее соревнование. Ежедневно тренируясь, они быстро сравнялись в искусстве стрельбы с профессиональными воинами.

В самом замке царил полный порядок. Господин Хьюберт отбыл, осыпая всех проклятиями, на его место заступил новый управляющий. Работы было много, но пища подавалась хорошая, вина и эля хватало, а все свободное время занимал спорт. Люди в Бовалле привыкли к новому порядку удивительно быстро и были всем довольны.

Через месяц Симона посетил Монлис. Он появился перед замком около десяти часов утра без предупреждения, в сопровождении сына и кузена. Милорд Бовалле был в это время со своими людьми на стрельбище, поэтому принявший гостей Гонтрей послал за ним пажа Арнольда.

Одетый в новую зелено-красную ливрею, паж поспешил на стрельбище, где застал хозяина выпускающим стрелу из лука.

Наблюдая за полетом стрелы и не поворачивая головы, Симон спросил:

– В чем дело, Арнольд?

Этот трюк всегда производил на людей милорда сильное впечатление. Как бы бесшумно они ни подбирались к нему, он всегда чувствовал их приближение и, не оглядываясь, угадывал, кто именно к нему подходит. Поэтому Арнольд нисколько не удивился.

– Милорд, у нас в замке гости! Милорд Монлис, сэр Алан и милорд Гранмер. Господин Гонтрей послал меня за вами.

Симон поднялся с колена.

– Сейчас приду, – пообещал он, но остался еще на несколько минут, чтобы поговорить с Сантоем. Затем последовал с пажом в замок.

Арнольд хотел забрать его лук, но Бовалле, улыбаясь, отрицательно покачал головой:

– Ты недалеко его унесешь, мой мальчик. Вытянувшись изо всех сил, паж все равно оказался вдвое меньше лука.

– Поверьте, милорд, я донесу его!

– Не сомневаюсь в твоем рвении, – ответил хозяин, но так и не расстался с оружием. Арнольд недовольно поплелся следом. В характере Симона произошла странная перемена – он полюбил детей. Его пажи наперебой старались услужить ему и были вне себя от радости от одного его приветливого кивка, а самый маленький из них совсем загордился, когда милорд перенес его через широкую канаву. Это был сын Гонтрея – темноволосый кудрявый мальчик восьми лет, по имени Седрик, который добился положения пажа собственной дерзостью. Когда отец отказался замолвить за него словечко перед хозяином, он решил сам с ним поговорить. Круглолицый мальчишка с веселыми глазами направился к замку и подкараулил Симона у выхода. Он очень позабавил милорда, напомнив ему его собственный приход к Фальку Монлису. С согласия Гонтрея он сделал Седрика своим пажом, и мальчик каким-то образом ухитрился занять в его дремлющем сердце большое место. Во всем поместье только он мог открыто дерзить хозяину. И однажды, когда расплакался, милорд даже усадил его к себе на колени. Отец мальчугана и секретарь, видевшие это, были потрясены.

И вот сейчас Седрик развлекал гостей хозяина, беседуя с ними самым серьезным образом.

– Кто же ты такой, юный Мальчик-с-Пальчик? – поинтересовался Фальк.

Мальчуган ответил с важным видом:

– Я паж милорда. Мне удалось заставить его взять меня в пажи.

Фальк раскатисто захохотал.

– Ну вот Симон и получил свое! – воскликнул он. – Как же тебе это удалось, малыш?

– Я просто сказал ему, что буду его пажом, и стал им. Он тоже зовет меня “малышом”. Алан улыбнулся, прижав мальчишку к себе.

– Что-то не похоже на Симона, – заметил он. – А ты любишь своего лорда?

– Да, я очень его люблю, так же как отца. – Седрик замолчал, обдумывая следующую фразу. Наконец важно заявил: – Я сидел у его на коленях!

– Святая Богородица! – воскликнул Фальк. – Что стряслось с нашим Симоном?

В эту минуту в комнату вошел сам Бовалле, и Седрик, вырвавшись от Алана, бросился к нему навстречу.

– Милорд, я принимал гостей вместе с отцом, подал им стулья и поэтому не выполнил ваш приказ! – Он хитро улыбнулся, пританцовывая перед хозяином.

Симон отдал ему стрелы.

– Пойди убери их, шалун. Но только не играй с ними! – бросил он вслед убегающему мальчишке, после чего пожал руку Фальку: – Милорд, рад вас видеть у себя и вас, лорд Гранмер.

– Впервые в жизни вижу такие большие изменения за такой короткий срок! – заговорил Фальк. – Мы приехали полюбопытствовать, как продвигаются твои дела. И надо же, поместье в таком порядке, будто это монастырь! По обе стороны дороги на полях трудятся не покладая рук люди, а здесь, в доме, тихо как в могиле! Как ты этого добился, львенок?

– Все очень просто, – ответил Симон. – Я убрал зачинщиков беспорядков. Как дела в Монлисе?

– Не хватает твоей твердой руки, – поморщился Фальк. – Но Алан делает все, что может. Господи! Стоит только вспомнить, что всего месяц назад в этом поместье шныряли пьяные негодяи, а урожай был близок к гибели… Я просто не верю собственным глазам!

– А я не удивлен, – заявил Гранмер. – Зная вас, я был уверен, что вы справитесь за месяц. Кто этот круглолицый паж?

Симон усмехнулся:

– Сын моего маршала.

– Который сидит у тебя на коленях, – поддразнил Алан.

Бовалле взглянул на него:

– Он так и сказал? Это случилось всего лишь раз, когда он расплакался из-за моего нагоняя.

– Симон, – прервал его Фальк, – я требую, чтобы ты, наконец, развязал язык и рассказал мне все, что здесь произошло!

– Ну хорошо, сэр, если вы хотите услышать всю историю, тогда пойдемте отсюда, пока мои слуги накроют на стол.

– Хорошо, – кивнул Фальк и поднялся. – Алан хотел бы побыть у тебя, если ты позволишь.

Алан дружески взял Симона за руку:

– Я останусь здесь независимо от твоего желания.

– Конечно, можешь остаться! – улыбнулся Бовалле и повел всех во двор.

Вскоре они вернулись за стол и хозяин поместья представил гостям маршала, капитана и всех других своих офицеров. А часа через три, когда все поднялись из-за стола, Фальк отвел Симона в сторону.

– Мой мальчик, ты стал мужчиной, – начал он. – У меня есть к тебе предложение.

– Да, милорд?

Фальк похлопал его по плечу:

– Мне кажется, сынок, твоему поместью нужны хозяйка и наследник! Я готов выдать за тебя мою дочь Элен, хотя и обещал ее сыну Джона Белфри. Что скажешь на это?

Симон твердо сжал губы:

– Видите ли, сэр, хотя я и очень благодарен вам за оказанную мне честь, все же лучше выдайте девушку за Роберта Белфри.

– Ты не хочешь? – Фальк не поверил собственным ушам. – В чем дело, дурачок? Она красива, нежна и за ней приличное приданое!

– Да, сэр, но она не любит меня, а я не люблю ее.

Фальк выглядел обиженным:

– Ты намерен подыскать невесту с более высоким положением?

– Нет. Я вообще не ищу невесту, я не испытываю любви к женщинам и, видимо, останусь холостяком.

– Что за глупости! – Фальк казался несколько ошеломленным. – Покорная жена – это хорошее приобретение!

– Вы так думаете, сэр? – сухо отозвался Симон. – Меня не интересуют ни нежность, ни покорность.

– Но ведь ты же любишь детей!

– Разве? – Юноша задумался. – Нет, кажется, нет.

– Ты ошибаешься, мой мальчик! Что ты скажешь о своем маленьком паже?

– Седрик? Да, он мне нравится, и все же мне не нужен такой собственный ребенок.

– Симон, Симон, ты городишь чушь! У тебя в Бовалле гораздо больше пажей, чем нужно! Зачем ты собрал вокруг себя столько детей?

– Они… они мне служат, – запинаясь, пояснил он. – Они выполняют мои поручения.

– Сколько же их у тебя? – строго спросил Фальк.

– Шесть, – неохотно ответил Симон.

– Зачем одному человеку шесть пажей? – настаивал Фальк.

– Я… я им всем даю работу.

– Чушь! – возразил Монлис. – Просто тебе нравится, чтобы они крутились вокруг тебя.

– Вовсе нет! Я их отсылаю, когда они мне надоедают.

– Меня не проведешь, Симон, ты любишь детей и должен иметь своих собственных. Тот слегка покраснел:

– Нет.

– А я говорю – да!

– Зря вы пытаетесь убедить меня, милорд. Я не собираюсь жениться.

Фальк хмыкнул, но, хорошо зная парня, прекратил спор.

– Ладно, делай как хочешь. Но когда-нибудь ты убедишься, что я прав и что каждый мужчина должен жениться.

– Я скажу вам, если это случится, – пообещал лорд Бовалле.

Алан прожил в поместье неделю, и Симон с удовольствием проводил время в его компании… Чтобы развлечь друга, он устроил охоту и даже пригласил актеров из соседнего города. Но Алан был готов обойтись и без таких развлечений, а чтобы порадовать гостеприимного хозяина, даже отправился с ним поупражняться в стрельбе из лука. Когда ему надоел этот скучный, по его мнению, спорт, он бросил косой взгляд на Симона. Тот почувствовал его даже не глядя на юношу:

– В чем дело?

– Как тебе удалось завоевать расположение этих людей, Симон?

– Разве это так? Некоторые из них не любят меня.

– Нет, большинство просто обожает тебя. Что же они в тебе нашли? За что все мы тебя любим? Ведь ты холоден, суров и никого по-настоящему не любишь.

– Алан, если ты хочешь болтать о любви, отправляйся к девчонкам, а я в этом ничего не понимаю.

– За что же твои люди любят тебя? – настаивал Алан.

– Не знаю. Может, потому, что я заставляю их склоняться перед моей волей.

– Вполне возможно, – задумчиво произнес Алан. – Но почему к тебе так льнут дети?

– Потому что я не обращаю на них внимания.

– Нет, дело не в этом! Честно говоря, Симон, за много лет нашего знакомства я так и не узнал тебя по-настоящему. Что-то скрывается под твоей холодностью, о чем я не имею понятия.

– Там скрывается холод, – отрезал Бовалле, чтобы прекратить разговор.

Когда Алан вернулся в Монлис, Симон принялся работать с воинами и лучниками с таким усердием, что за полгода ему удалось создать вполне приличную армию, пополнив ее за счет крестьянских сыновей и пришлых солдат. За это время выяснилось, что Уолтер Сантой почти идеальный капитан, а Морис Гонтрей, готовый на все, чтобы угодить лорду, замечательно справляется со своими обязанностями маршала. Бовалле стал меньше уделять времени армии и переключил все свое внимание на сельское хозяйство.

Год прошел мирно, и наступил канун нового года. Хозяин поместья уже начал поглядывать вокруг, готовый к новым подвигам, когда неожиданно в одно сырое утро его посетил отец, Джеффри Мальвалле. Услышав о его приезде, Симон немедленно направился ему навстречу и преклонил перед ним колено в знак приветствия.

– Милорд, вы оказываете мне большую честь, – торжественно произнес он.

Джеффри поднял его:

– Я не решался приехать к тебе, сын, но тут подвернулся хороший предлог, который, вероятно, и тебе покажется важным.

Симон повел его в свои покои.

– Нет, сэр, я очень польщен вашим приездом.

Джеффри огляделся вокруг:

– Значит, теперь у тебя есть свое поместье, – полученное собственными силами?

– Я все сделал, как обещал, – ответил Симон и послал пажа за элем. – Так что вы хотели обсудить со мной, сэр?

– Я привез тебе письмо от сводного брата. Прочти его, пожалуйста.

– От Джеффри? Отлично! Присаживайтесь, сэр.

Мальвалле сел в кресло у окна и стал смотреть, как Симон распечатывает письмо Джеффри.

“Симону, лорду Бовалле.

Дорогой и любимый брат! Приветствую тебя и поздравляю с новым отличным приобретением. Я знаю твое поместье, и оно мне очень нравится. Желаю тебе полного процветания, которого ты заслуживаешь! Я пишу тебе с призывом снова присоединиться со всем твоим войском к принцу для борьбы с злонамеренным мятежником Оуэном Глендерди, у которого появляется все больше и больше приспешников в этой несчастной стране. Несмотря на твердые обещания королевского Совета, данные в августе, о предоставлении нам нужного количества людей и провианта для успешной атаки мятежников, пока ничего не поступило, и в данный момент наши силы составляют чуть больше ста всадников и двухсот сорока лучников. Теперь, когда ты сам себе хозяин, готов ли ты сражаться рядом со мной, как обещал? Здесь в Уэльсе сложилось очень серьезное положение. Ты, наверное, знаешь, что в декабре прошлого года пали Кардиф, Харлек и Лампадарн – наши наиболее важные крепости. Мятежник Оуэн силен как никогда. И если мы собираемся разбить его, то должны перейти в наступление не позже весны, так что, мой брат, я жду тебя весной и обещаю такую же отличную битву, как при Шрусбери, которая тебе так понравилась.

Написано в Шрусбери.

С любовью и уважением,

Джеффри Мальвалле”.

Симон медленно сложил письмо.

– Ты поедешь? – с интересом спросил Мальвалле.

Бовалле задумался, глядя в окно на мирные поля. Затем перевел взгляд на отца и улыбнулся:

– Скорее всего, да, милорд.

На следующий день он поехал в замок Монлис, посоветоваться с Фальком. К удивлению милорда, Алан принял горячее участие в их беседе.

– Если ты едешь, Симон, то и я тоже! – воскликнул он. – Я уже засиделся дома! Я поведу наших людей в Уэльс и наконец-то испытаю радость битвы!

Оправившись от изумления, Фальк усмехнулся:

– Вряд ли тебе понравится участие в бою. Алан возмутился:

– Если вы не отпустите меня, милорд, я самовольно присоединюсь к Симону. Один!

– Ну, ну, не горячись, – проворчал Фальк. – Если хочешь, поезжай. Когда ты намерен выступить, Симон?

– В конце следующего месяца, милорд, с тем чтобы прибыть в Уэльс в марте.

– И оставишь свое поместье без хозяина?

– Нет. Морис Гонтрей будет управлять вместо меня.

– Так же, как он правил, когда умер Барминстер? – саркастически заметил Фальк.

– Я не Барминстер, – уточнил лорд Бовалле.

 

Глава 11

ПОЗОЛОЧЕННЫЙ ПАНЦИРЬ

В марте он был уже в Уэльсе, рядом с братом, принимая участие в тяжелых боях. В апреле невредимым вернулся в Шрусбери, а в мае уже вел войска на юг к городу Аску, как один из самых уважаемых офицеров принца и его близкий друг. Под Аском произошла битва с войском мятежников в полторы тысячи человек, где Симон вступил в единоборство с сыном Глендерди, Грифитом, взял его в плен и передал принцу.

Генрих очень обрадовался такому пленнику и хлопнул Симона по спине:

– Ну, Бовалле, я очень рад, что ты сражаешься на моей стороне! Что ты хочешь за такой трофей?

– Его доспехи, сэр, – ответил Симон. – Выкуп за него, если таковой будет, принадлежит вам, но, с позволения вашего высочества, я хотел бы иметь его позолоченный панцирь.

– Странное желание! – удивился Генрих. – Неужели тебе так нравится блеск золота?

– Да, сэр, и отличная отделка.

– Тогда он твой, Симон, – пообещал Генрих. – Позолоченный панцирь! – Он расхохотался, взяв Симона под руку. – Мне кажется, ты хочешь получить новое прозвище! Я уже слышал, что тебя называют Симон Рысьи Глаза, Симон Холодное Сердце, Симон Лев, Симон Легкая Стопа, наверное, есть и другие! Откуда взялись все эти прозвища?

– Из глупой болтовни, милорд, – ответил Симон.

– Тогда я тоже присоединюсь к глупцам, – решил Генрих, – и буду звать тебя Симон Молчаливый.

В середине июля Бовалле вернулся домой в сопровождении Джеффри и Алана, скакавших по обе стороны от него. Вражда между последними закончилась в тот день, когда Джеффри пожал руку Симона, приветствуя его в Уэльсе. Алан отчужденно и неуверенно стоял тогда рядом с ними. И тут Джеффри подошел к нему с открытой улыбкой:

– Наши отцы ссорятся, сэр Алан, а как мы с тобой поступим?

– Я считаю, что нам нужно помириться! – немедленно подхватил Алан и протянул руку Мальвалле.

Вернувшись в свое поместье, Бовалле нашел его в полном порядке и был удовлетворен. У дверей замка его приветствовала дворня. Один мальчишка среди них, отбросив приличия, выбежал вперед, протянул к нему руки.

– Милорд, милорд, поднимите меня, пожалуйста! – крикнул Седрик, почти плача от возбуждения и не обращая внимания на возражения шокированного отца.

Симон Холодное Сердце наклонился в седле и, подхватив пажа сильной рукой, прижал его к плечу. Одна маленькая ручка обхватила его шею, а другая вцепилась в камзол. Удовлетворенно повозившись, Седрик спрятал лицо на плече всадника.

Симон смотрел на его кудрявую голову с улыбкой на губах.

– Ты скучал по мне, Седрик?

Стиснув руками его шею, Седрик кивнул.

– А я думал, ты забыл своего лорда. Темная головка возмущенно приподнялась.

– Я же не ребенок, чтобы забыть тебя так скоро!

– Седрик! – воскликнул Гонтрей, выступая вперед. – Как ты смеешь называть милорда на “ты”?!

– Я буду его так называть! – упрямо заявил Седрик. – Милорду все равно!

– Милорд, простите его за грубость! – извинился Гонтрей. – Но я совершенно не справляюсь с ним с тех пор, как вы уехали. Он почти не слушается меня, видимо, я слишком мягок с ним, но у меня нет другого сына, и я боюсь испортить его своей любовью.

– Не обращайте внимания, – коротко бросил Симон. – Отпусти меня, малыш, я сойду с коня.

Он передал мальчугана Гонтрею и легко соскочил с коня. Все радостно приветствовали его, а Бовалле нашел добрые слова для каждого из окруживших его людей. Затем направился в замок в сопровождении пританцовывающего Седрика и остальных пажей, следовавших за ним, как щенки. Так что, остановившись поговорить с секретарем, Симон, как башня, возвышался над кучкой мальчишек, одетых в зеленое и красное, которые пытались освободить его от доспехов и ссорились между собой за высокую честь нести его меч. Один из них пытался отцепить его, трое других ухватились за ножны, воинственно глядя друг на друга, а еще двое, встав на колени, явно намеревались снять с него шпоры. Казалось, даже не замечая этой шумной возни, Бовалле спокойно продолжал разговаривать поверх голов малышей с удивленным секретарем. Будучи меньше других ростом, Седрик оказался не у дел. Не смущаясь, он вскарабкался на стул и снял с головы милорда шлем. Потом деловито стал возиться с пряжкой плаща, чтобы стащить и его с плеч хозяина, пока не привлек к себе и к другим его внимания.

– А ну-ка, убирайтесь! – прикрикнул Симон. – Вы что, хотите меня совсем раздеть? Отнеси на место мой шлем, Седрик! Роджер, забери меч у этого малыша, пока он не упал. Эдмунд, оставь в покое мои шпоры, ты поцарапаешься. Бегите отсюда, разбойники! Я позову вас, если будет нужно! – Он кивнул Гонтрею: – Морис, поговорим после ужина. И с тобой тоже, Бернард. – Затем быстро поднялся по лестнице в свои покои в сопровождении только слуги Малкольма.

Уолтер Сантой бросил веселый взгляд на Гонтрея:

– Скоро от пажей здесь не будет прохода. Кажется, появилось трое новых, пока нас не было в Бовалле?

– Милорд приказал взять их, – пояснил Гонтрей. – Они все время крутятся у него под ногами, но ему это нравится. С тех пор как милорд избил Патрика Килдера до беспамятства за то, что тот ударил маленького Эдмунда, детишки ужасно избаловались! Даже мой собственный сын стал таким дерзким, что с ним может справиться только милорд. Дело зашло слишком далеко, – вздохнул управляющий, который сам любил детей, и они этим нещадно пользовались.

– Это так, – согласился Бернард. – Однако очень приятно видеть нашего железного лорда с детишками, налетающими на него, как пчелы на горшок с медом.

– Они просто невозможны, – пожаловался Роджер, – постоянно висят на милорде, мешая нам, слугам, работать. Он им ни в чем не отказывает. Когда я нечаянно толкнул Дональда и тот упал, милорд не подпускал меня к себе целых три дня! И все это время его обслуживал только Малкольм! – От воспоминания об этой несправедливости его глаза вспыхнули, а лицо помрачнело.

После ужина Морис Гонтрей пришел к милорду, чтобы отчитаться о своем правлении. Бовалле внимательно его выслушал и просмотрел все счета. Морис говорил неуверенно, опасаясь недовольства хозяина. В конце доклада он посмотрел на него почти смущенно:

– Есть одна проблема, милорд, в которой я, кажется, превысил мои полномочия. В ваше отсутствие я… я делал то, что мне казалось необходимым. – Он замолчал, робея перед этим человеком, который был моложе его на целых пятнадцать лет. Но поскольку Симон промолчал, продолжал, расправив плечи: – Среди вашей охраны, милорд, я обнаружил троих мятежников – друзей Николаса. В ваше отсутствие они пытались подбить воинов на восстание, о чем мне сообщил Бэзил. Я вызвал их к себе для расследования, сэр, и от вашего имени выгнал из поместья их главаря Эдвина Палмера. Двоих других примерно наказал, и теперь они утихомирились. – Он поднял на хозяина глаза, полные собачьей преданности.

– Ты правильно поступил, – одобрил Бовалле. – На твоем месте я поступил бы точно так же.

При звуке его холодного голоса Гонтрей выпрямился в кресле и морщины исчезли с его лба.

– Если… если вы довольны, сэр, то у меня стало легче на душе.

– Да, я доволен и не ожидал ничего другого.

– Милорд, единственная цель в моей жизни – оправдать ваше доверие, с тем чтобы со временем из вашей памяти исчезло пятно позора, которым я покрыл себя.

Симон ударил кулаком по столу:

– Год назад я сказал тебе три слова, Морис Гонтрей: “Я все забыл”.

– Но вы же не сказали: “Я все простил”, милорд, – тихо произнес Гонтрей.

– Тогда скажу сейчас. Я все простил. Хотя мне и непонятно, зачем тебе нужно это прощение. Прошлое мертво.

– Милорд, я… я благодарю вас! И за то, что вы назначили меня на мой высокий пост, и за то, что вы так хорошо относитесь к моему сыну.

– Не нужно благодарности за то, что мне доставляет удовольствие, – откликнулся Симон и поднялся.

Морис последовал его примеру, но, когда уже собрался выйти из комнаты, лорд снова заговорил:

– Кажется, я был неосторожен, Морис. Перед ужином пошел осмотреть мои земли в сопровождении Седрика. Он уколол руку острой колючкой, и из ранки вытекло много крови, прежде чем он показал ее мне. – Заметив беспокойство на лице Мориса, продолжил: – Я вытащил колючку и сделал перевязку, думаю, до завтра все заживет.

– Сэр, благодарю за заботу о маленьком Седрике! Пойду посмотрю, как он.

Гонтрей взялся за ручку двери, но Симон снова заговорил:

– Малышу было больно, но он не проронил ни слезинки.

Неделю спустя он прибыл в Мальвалле, где его по-королевски принял отец. А когда покинул замок, Мальвалле повернулся к сыну Джеффри, который теперь оставался дома, и неожиданно сказал:

– Джеффри, я люблю этого мальчика.

– И я тоже, сэр. Мальвалле добавил печально:

– К сожалению, я навсегда останусь для него только другом.

Джеффри ничего не ответил, и они замолчали. Затем, улыбаясь, сын посмотрел на отца:

– Жаль, что вы не видели его, когда он взял в плен сына Оуэна, сэр. Клянусь, он превзошел самого себя, соперничая с принцем в воодушевлении наших воинов. Встретившись с Грифитом на поле битвы, Симон вступил с ним в единоборство. Казалось, их бой никогда не кончится. Грифит славный боец, сэр, и его атаки заставили меня переживать за судьбу моего брата. Но он был неутомим, рука Грифита ослабла, и парень сдался в плен. Симон привел пленника к принцу и в качестве приза попросил его доспехи. Они позолочены и сделаны с таким искусством, что практически ничего не весят. Во всех последующих битвах он был в этих доспехах, привлекая всеобщее внимание. Видя его всегда впереди, воины следовали за ним, воодушевляя других. Принц считает, что победа была одержана исключительно благодаря мужеству Бовалле. Генриху он тоже очень нравится, сэр. Возможно, принц оставит его при дворе, если Симон захочет.

Мальвалле неторопливо кивнул:

– Да, он станет великим воином, если захочет.

– И если в его жизни не появится женщина, которая отвлечет его от этой цели, – добавил Джеффри.

– А сейчас такой женщины нет? Джеффри рассмеялся:

– Святая Богородица! Вы бы видели Симона с девицами! Он совершенно не обращает на них внимания и, кажется, даже не замечает их присутствия! Мы с Аланом уверяем его, что его день еще не пришел, но, честно говоря, сэр, я уже сам в это не верю!

– Трудно сказать, – произнес Мальвалле. – Скорее всего, он падет жертвой какой-нибудь робкой бледнолицей девственницы, которая ляжет ковром к его ногам.

– Вряд ли, – усомнился Джеффри.

 

Глава 1

СИМОН В НОРМАНДИИ

Симон стоял на холме, недалеко от Аленсьона, глядя в сторону Франции. Ветер развевал его светлые волосы и теребил плащ вокруг его возмужавшего тела. Ему было уже за тридцать. Прошло больше десяти лет с тех пор, как он стал лордом Бовалле.

Позади него растянулся на мягкой траве его слуга, симпатичный юноша с черными кудрями и веселыми глазами. Он задумчиво и с любовью смотрел на своего хозяина.

Симон стоял неподвижно, полуотвернувшись. За несколько минут он не проронил ни слова, всматриваясь в раскинувшийся перед ним красивый пейзаж. Слуга с уважением разглядывал его профиль: массивный, выдающийся лоб над глубоко посаженными яркими глазами, сильную челюсть, бронзовые худые щеки. Одну руку Симон опустил, слегка сжав ее в кулак, широко расставленные ноги в сапогах со шпорами твердо стояли на земле. Слуга лениво подумал, что эта поза отражает силу и целенаправленность – главные черты характера хозяина. Затем он перекатился на бок и, поддерживая голову тонкой рукой, продолжил на него смотреть. Симон не впервые ступил на французскую землю. Он бывал здесь уже дважды. Первый раз под руководством королевского брата – герцога Томаса Кларенса, а потом вместе с королем Генрихом, когда они сражались под Ажинкуром. За минувшие годы лорд Бовалле стал прославленным полководцем, наравне с Кларенсом и Умфравиллем, широко известным под прозвищем Железный Лорд. Многие его любили, иные ненавидели, но никто не рискнул бы назвать его мелкой сошкой. Он стал знаменитым исключительно благодаря собственному уму и силе. В воинском искусстве ему не было равных, кроме самого короля. Никому другому воины не подчинялись так охотно и никого так не уважали. У него была власть и богатство, его великолепное тело легко переносило любые невзгоды. Он был красив, умен и хладнокровен. И все-таки чего-то в нем не хватало. Несмотря на все свои достоинства, Симон был холоден, как камень, будто лишенный нормальной человеческой души. Многие говорили, что он не рожден для нежных чувств, любви и страсти. Но прозорливый король Генрих, когда он слышал такую критику в адрес Бовалле, обычно указывал на окружавших его веселых пажей, одетых в зеленое и красное:

– Вы считаете, что ему не хватает нежности? Глупцы! Посмотрите на этих детей!

Критики сразу смолкали, потому что любовь Бовалле к детям была общеизвестной.

– Она спит, – как-то сказал Генрих сводному брату Симона. – Но однажды проснется. Джеффри повернул голову:

– О чем это вы, сир?

Глаза короля были прикованы к стоявшему в отдалении Симону.

– О страсти, которая заключена в этом человеке.

– В нем нет страсти, сир. Когда-то я думал так же, как вы, но я знаю его уже пятнадцать лет, и все эти годы он холоден как лед. Единственная его слабость – дети.

– Да, дети. Именно благодаря этому знаку, Джеффри, я и знаю, что однажды страсть в нем оживет.

– Он же кусок льда, сир, – стоял Джеффри на своем, улыбаясь. – Хотел бы я взглянуть на женщину, которая разбудит его. Вы не представляете, сколько красавиц прошло мимо! Ему уже за тридцать, он не создан для любви. Момент упущен.

Генрих улыбнулся, положив ладонь на руку Мальвалле:

– Джеффри, Джеффри, здесь ты не прав! Алан намного мудрее тебя.

– Алан мудрее всех в сердечных делах, сир, – уточнил Джеффри, бросив насмешливый взгляд на юного Монлиса, который, подперев рукой подбородок, мечтательно смотрел вдаль.

Король проследил его за взглядом и тоже рассмеялся.

– Какое чудесное трио! – воскликнул он. – Солдат, рыцарь и поэт.

Такими их все и знали – этих троих близких друзей, совершенно непохожих друг на друга. Кларенс, удивляясь их дружбе, однажды сказал про них: “Сталь, пламя и серебро”. Это королевское определение било в самую точку. Симон был настоящим солдатом, бесстрашным, холодным, рожденным повелевать и руководить;

Джеффри – рыцарем, обладающим безудержной отвагой, бешеным темпераментом и языком придворного; Алан – поэтом, мечтателем, не приспособленным к войнам и все-таки принимавшим в них участие, как некий трубадур сто лет назад. Он был рожден любить, может быть, не сильно, но часто и с удовольствием. Алан шел туда, куда вел его Симон, а Джеффри часто заскакивал вперед с характерной для него слепотой. Но Бовалле тут же со своей непоколебимой волей оттаскивал его назад. Уже много лет они были вместе, это трудносовместимое трио. Джеффри и Алан с удивлением и восторгом следили за все новыми победами Симона и наблюдали его подъем к славе без малейшей зависти. Они считали его своим вождем во всем, кроме сердечных дел, в которых он по-прежнему оставался ребенком. Снова и снова подсматривали за его общением с какой-нибудь красавицей, ожидая перемен в поведении друга, и постоянно разочаровывались, потому что даже при встречах с величайшими и красивейшими женщинами в нем ни разу не шевельнулось чувство. Симон не был робок в присутствии женщин, как это часто бывает с сильными людьми, он не заикался и не краснел. Просто в его жизни не было места для женщин, а в сердце – любви.

Слуга Седрик сорвал травинку и задумчиво принялся ее жевать. Он смотрел на широкие плечи хозяина и размышлял, будут ли и у него когда-нибудь такие же. Потом вздохнул, потому что был худощав, а не крепок и кряжист, как его лорд, и без его железных мускулов, которые Симон приобрел еще в юности. Затем взгляд Седрика опустился к ногам милорда, на шпоры, поблескивающие на сапогах, и снова поднялся к его суровому, грубоватому лицу.

Хозяин не сказал ему, зачем они приехали сюда из Аленсьона, а он не решался спросить, несмотря на свое привилегированное положение. Седрик молча поднялся вслед за ним на этот холм и теперь наблюдал, как тот стоит, глубоко погруженный в свои мысли. По морщинам на лбу и по угрюмой складке у рта слуга догадывался, что милорд размышляет над какой-то сложной проблемой. Но они уже много времени провели на этом холме, и ему хотелось, чтобы Бовалле что-нибудь сказал или что-то сделал, перестав вглядываться в отдаленный горизонт. И внезапно Симон заговорил глубоким, суровым голосом, не поворачивая головы:

– У тебя нет более интересного занятия, чем смотреть на меня, мой мальчик?

Привыкший к неожиданностям со стороны хозяина, Седрик все-таки вздрогнул, ему казалось, что милорд забыл о его присутствии не догадывается, что он разглядывает его сзади.

– Нет, милорд. Бовалле усмехнулся:

– Неужели я такое приятное зрелище для твоих глаз?

– Да, сэр, – искренне ответил Седрик. Симон наконец пошевелился, посмотрел на лежащего в траве слугу и сказал с теплой ноткой в голосе:

– Эх ты, ленивый щенок! Вынь травинку изо рта.

Седрик вынул травинку, улыбнулся, но даже не сделал попытки встать, так как знал, что хозяин хорошо к нему относится. Другие пажи появлялись и исчезали, но ни один из них не был удостоен такой любви милорда, как Седрик Гонтрей, который много лет назад сам напросился к нему на службу.

– Милорд, когда же мы вернемся в Аленсьон? – полюбопытствовал он. – Долго еще пробудем здесь?

– Когда время придет, узнаешь, – коротко бросил хозяин.

Седрик нисколько не обиделся, сел и обнял колени.

– Наверное, скоро, – проницательно заметил он, глянув на милорда. – Интересно, мы уедем с королем или с герцогом? – Он помолчал и добавил: – Или, может, одни?

Бовалле ничего не ответил, но дернул головой в знак того, что пора уходить. Затем решительно направился в сторону города, а слуга затрусил рядом с ним.

У ворот они повстречали Алана. Седрик вежливо отошел в сторону.

Алан взял друга за руку, посмотрев на него с любовью, которую не притупили все прошедшие годы. Он очень мало изменился по сравнению с тем юношей, которого Симон повстречал много лет назад в замке Монлис. Лицо сохранило девичьи черты, а фигура – стройность. Он был одет в шелка и бархат, поскольку ненавидел солдатскую робу и носил ее только в случае необходимости.

– Симон, откуда эти слухи, что ты отправляешься в Белреми? – вполголоса поинтересовался он.

– От болтливых лодырей, – коротко пробурчал Бовалле.

– Ложные слухи?

– Нет, правдивые, но помалкивай об этом, Алан.

– Хочешь попробовать свои силы на леди Маргарет Белреми?

– Да.

– Надеешься победить там, где проиграл Умфравилль? Думаешь захватить город, Симон?

– С Божьей помощью.

Алан усмехнулся и принялся негромко насвистывать мелодию молитвы “Боже милостивый”. Наконец мечтательно произнес:

– Я поеду с тобой, конечно. Мне давно хочется познакомиться с леди Маргарет. Симон улыбнулся:

– Тебе будет не до любви, Алан, если ты поедешь со мной.

– Почему? Думаешь сам заняться леди Маргарет? Вот это была бы настоящая победа!

Бовалле хмыкнул:

– Взять огнедышащего дракона в жены? Нет уж, спасибо.

Они направились в резиденцию короля. По дороге встречные рыцари раскланивались с ними, задавали вопросы Симону.

– Между прочим, я искал тебя, – сказал Алан. – Король хочет поговорить с тобой. Где ты пропадал?

– Я был вон там, на холме.

– Зачем?

– Хотелось подумать, подышать свежим воздухом. Город душит меня. Ты пойдешь вместе со мной к королю?

– Да. Джеффри уже там и горит желанием отправиться вместе с тобой в Белреми. Итак, мы снова будем сражаться вместе.

Они вошли в дом и по лестнице поднялись в покои короля. Вместе с Генрихом были Джеффри Мальвалле и Гилберт Умфравилль. Король взглянул на входящего Симона и улыбнулся:

– А вот и мой солдат. Я пригласил на нашу беседу Гилберта.

Умфравилль сделал шаг вперед, чтобы пожать руку Симона.

– Надеюсь, тебя ждет судьба Цезаря, Симон. Ты отправишься в Белреми и победишь там, где я проиграл.

– Ты мог победить, тебе просто не хватило времени.

Генрих расхохотался, подписывая лежащий перед ним документ.

– Вы только послушайте моего солдата! Он обвиняет меня в поражении Умфравилля.

– Нет, сир! – мгновенно вмешался Джеффри. – Для этого он слишком галантен.

– Он совсем не галантен, – возразил король, откладывая подписанный документ и поворачиваясь к Бовалле. – Скажи, Симон, ты считаешь, что мы не захватили Белреми из-за моей ошибки?

– Да, сир, – невозмутимо признал тот. – Вы недооценили противника. Предыдущие победы были слишком легкими.

– Правильно, – кивнул Генрих. – На моем пути встала женщина, и я посылаю против нее Симона Холодное Сердце.

Джеффри рассмеялся:

– Нет, нет, сир, ваши генералы вовсе не испытывают к ней любви! Она настоящая амазонка, не правда ли, Гилберт?

– Вполне возможно. Но ни я, ни мои люди не видели ее.

– Говорят, она всегда возглавляет собственное войско в полном вооружении.

– Не знаю, насколько это правда, но ее люди сражаются как львы, – печально произнес Гилберт. – Я дрался с ними всего лишь раз, когда они напали на нас ночью. Советую тебе быть поосторожнее, Симон. Город так надежно укреплен, что понадобится по крайней мере три месяца, чтобы разрушить его стены. И с провиантом, по-видимому, у них нет проблем.

– Судя по блеску глаз Симона, поручение пришлось ему по душе, – заметил король. Тот усмехнулся:

– Да, сир. Я вручу вам ключи от Белреми.

– А я по этому поводу напишу балладу, – пообещал Алан. – Жаль, что короля не будет с нами, а то мы повторили бы Ажинкур.

– Ты тоже едешь с Симоном, мой поэт? – удивился Генрих. – А кто же будет услаждать мой слух музыкой?

Алан покраснел, откинув назад кудри:

– Ваше величество, я должен быть рядом с Симоном, иначе он отдаст свое сердце амазонке Маргарет.

– Нет, Симон может жениться только на робкой девушке с тихим голосом, – возразил Генрих. – Так всегда бывает.

– Это был бы союз орла и голубки, сир, – вмешался Гилберт. – Симон вернется к вам рабом, распростертым у ног гордой амазонки.

– Говорят, она красивая девушка, – заметил король. – Она нравится тебе, Симон?

– Нет, сир, мне нравятся ее земли. Алан зачарует ее своими песнями, и она сдастся в плен. Генрих рассмеялся:

– Так вот почему ты забираешь с собой моего поэта?

– Ну конечно, сир, – улыбнулся Бовалле. – Зачем же еще? Ведь он не солдат и не предводитель.

– А что ты поручишь Джеффри?

– И ему найдется работа, – миролюбиво пообещал Симон. – А куда вы отправитесь, сир? Генрих серьезно посмотрел на него:

– Назад к Фале, мой солдат. Симон кивнул:

– Да, сир, покорить этот город – достойная задача.

– Итак, король покорит Фале, а Симон – Белреми, – объявил Гилберт. – Кто скажет, чья задача труднее?

– Я скажу, – повернулся к ним одиноко сидевший у окна Алан, вежливо улыбаясь Гилберту Умфравиллю.

– Говори, мудрец! – поощрил его король. Алан скрестил ноги.

– Извините, сир, но Белреми более трудная задача.

Джеффри нахмурился:

– Почему, Алан?

– Потому что в Фале правит сэр Мони, а в Белреми – леди Маргарет. Джеффри покачал головой:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да, объясни мне эту загадку! – поддержал его Генрих.

– Все очень просто, сир. В Фале правит мужчина, а в Белреми – женщина; я бы предпочел сражаться с мужчиной, а не с ней.

– Особенно с такой женщиной, – поправил его Гилберт. – Алан прав. Когда женщина защищает свое гнездо, она опаснее, чем мужчина. Но эта леди не знает Симона.

– А Симон не знает ее, – тихо добавил Алан.

 

Глава 2

ОСАДА БЕЛРЕМИ

В середине октября 1417 года Симон появился под стенами Белреми с армией в полторы тысячи воинов. Джеффри Мальвалле возглавлял центр, Джон Холланд, граф Хантингдон, левое крыло, а он сам – правое крыло. Алан Монлис руководил конным отрядом. Бовалле сопровождали двое слуг – Седрик Гонтрей и Эдмунд Марне. В арьергарде следовали боеприпасы, провиант, лазарет, священник и Джон Тербюри – главный сапер со своими офицерами.

Белреми располагался на склоне холма, и его замок и стены выглядели грозными, неприступными.

– Господи прости! Мне не нравится это место! – пробормотал рядом с Симоном Алан.

Бовалле оглядел город из-под нависших бровей и улыбнулся. Это был тигриный оскал, от которого Алан вздрогнул, не завидуя судьбе Белреми.

Симон обернулся, оглядел свою остановившуюся армию и через плечо отдал слугам приказ:

– Позовите Джона Тербюри. Алан, скажи Хантингдону, чтобы окружил город с запада. Он знает.

Через час армия под руководством Симона была уже за работой. Воины строили деревянные хижины, так как Бовалле готовился к длительной осаде, а между тем надвигалась зима. Копали траншеи, насыпали брустверы для защиты армии. Десять дней, пока все не было закончено, офицеры и солдаты трудились без отдыха.

Симон послал в город герольда, предлагая сдаться, но леди Маргарет гордо ответила, что он войдет в Белреми только через ее труп. Бовалле презирал пышные фразы, ее ответ на него никак не подействовал. Так он начал блокаду, изредка получая новости от короля. Познав воинское искусство под руководством Генриха, Симон строго следовал его предписаниям. В результате у него не было человеческих потерь, не считая болезней, в течение всей длительной осады. И он не потерял терпения, несмотря на то, что Джеффри Мальвалле страдал от скуки до слез.

– Симон, неужели ты стал трусом? – воскликнул он однажды, стоя рядом с ним около его палатки.

– Нет, – миролюбиво ответил Симон. – Но я также не стал и безрассудным, Джеффри. Сводный брат в нетерпении дернул плечом.

– Мы что, просидим перед этим городом всю оставшуюся жизнь? – возмутился он. – Твои бомбардировки бессмысленны! Стены Белреми крепки, как гранит! Они издеваются над нашими пушками! Поверь мне, Симон, ты зря теряешь время!

Бовалле молчал.

– К чему все наши усилия? – жалобно спросил Джеффри.

– К тому, чтобы ослабить их фортификации и голодом уморить солдат.

– А зачем подкопы? Ты надеешься проникнуть в город под землей? – Вполне возможно, – Симон пожал плечами.

– На твоем месте я уже сейчас начал бы полномасштабную атаку! – заявил Джеффри. На лице Бовалле мелькнула усмешка.

– Знаю. Но я умнее тебя. Мальвалле засмеялся:

– Я тоже знаю. Сколько нам еще ждать, Симон Холодное Сердце?

– Ты встретишь Рождество внутри этих стен, – указал рукой на город Симон. – Даю тебе слово.

– Еще целый месяц?

– Нет, только три недели. Не волнуйся, Джеффри, я знаю свои силы.

– В этом я не сомневаюсь! – Мальвалле тяжело вздохнул. – Мои люди волнуются и ворчат.

– Заставь их замолчать. Я не хочу больше слышать никаких жалоб. Джеффри вспыхнул:

– У меня нет твоей власти над людьми! Я могу повести их в бой, но не могу держать в узде.

– Очень даже можешь, – неторопливо возразил Симон, не глядя на сводного брата. – Для начала сам прекрати жаловаться, тогда справишься и со своими людьми.

– Устроить им такой же нагоняй, как ты мне?

– Правильно.

Некоторое время они молчали, потом Джеффри заговорил снова:

– Ты прав, Симон. Извини меня, я все сделаю как надо.

Бовалле повернулся к нему и протянул руку.

Его лицо смягчилось.

– Что за горячая кровь течет в твоих жилах? – спросил он, стиснув руку Джеффри так, что затрещали кости. – Это кровь Мальвалле?

– Нет, потому что ее нет в тебе. Спокойной ночи, Симон. Я исправлюсь. А вот и Алан, – добавил он, увидев подходящего к ним Монлиса. – Что подняло нашего поэта из постели в столь поздний час?

Алан подошел к Симону и, положив руку ему на плечо, оперся на него. Он был с непокрытой головой и кутался в огромный бархатный плащ, в отличие от друзей, одетых в доспехи. Его темные глаза сверкали от света костра, горящего у их ног.

– Ночь такая тихая, что меня разбудили ваши голоса. Что нового? – тихо поинтересовался Алан.

– Ничего, – ответил Бовалле. – Вот Джеффри горит желанием разрушить стены крепости.

– Джеффри всегда готов к схватке, – кивнул Монлис. – А я бы остался здесь навсегда. Вокруг царит мир, а в моей голове слагаются стихи.

– Вокруг царит собачий холод. – Джеффри вздрогнул. – Если Симон не хочет напасть на них, пусть уж они нападут на нас, только бы хоть что-то происходило. Симон дал мне слово, что мы встретим Рождество в Белреми, Алан.

– Он любит прихвастнуть, – отозвался Алан. – Молю Бога, чтобы мы оказались там целыми и невредимыми.

– В таком случае не забудь надеть доспехи, – напомнил Симон. И его бас прорезал тишину, как нож.

Часовой, услышав его, начал всматриваться в темноту, чтобы определить, где находится милорд.

– Интересно, люди в крепости голодают? – Алан посмотрел на высившуюся перед ними ее черную громаду. – Ведь им никто не помогает.

– Когда Умфравилль ушел отсюда в Аленсьон, они наверняка пополнили припасы, – заметил Джеффри.

– К новому году от них останутся кожа да кости, – предположил Алан. – Зимой голод и болезни действуют быстрее. Нужно продолжать осаду, Симон, чтобы сохранить жизни наших солдат.

– Я придерживаюсь другого мнения. Алан посмотрел на него из-под ресниц:

– Почему, Симон? При штурме ты теряешь своих людей, а при осаде умирают только враги.

Симон стиснул его руку, как тисками:

– Дурачок! Если обречь этот город на вымирание от голода, то мы войдем в него по трупам детей. А я не воюю с детьми.

Алан удивленно замолчал, но тут же заговорил Джеффри:

– Ради этого ты решаешься на штурм, Симон?

– Да. Но я ничем не рискую. Нанесу удар нужное время. Иди спать, Джеффри, уже за полночь. Джеффри потянулся.

– Я устал, – вздохнул он. – Твой большой подкоп почти достиг стен крепости.

– Нужно копать дальше, – угрюмо буркнул Бовалле и рассмеялся. Алан и Джеффри ушли вместе.

– Что он задумал? – задал вопрос Алан. – Я уверен, у него есть какой-то план.

– Да, но он молчит. Может, мы проникнем в Белреми через подкоп, который он роет так упорно?

– Не может быть! Мы же будем там как в мышеловке! Это не похоже на Симона.

– Кто знает? Когда настанет время, он, конечно, расскажет, что задумал. Но, насколько я то знаю, Симон еще не принял решения. Я знаю только одно… Алан зевнул:

– А я знаю, что должен поспать, или умру. А ты что знаешь?

– Что к Рождеству мы захватим Белреми. Наш друг всегда держит свое слово.

– Он не станет говорить, если не уверен, – согласился Монлис. – Если скажет, что на Рождество надо отправиться в ад, чтобы взять в плен дьявола, я последую за ним.

Джеффри перекрестился:

– Мы все последуем за ним. Белреми мало чем будет отличаться от ада, прости меня Господи!

– А леди Маргарет – дьявол, – усмехнулся Алан.

 

Глава 3

ВЗЯТИЕ БЕЛРЕМИ

Он нанес удар за неделю до обещанной даты – типичный для полководца Бовалле ход. Его подкоп протянулся от лагеря под городскими стенами к углу городского пустыря. Все было рассчитано очень точно с помощью плана Белреми. Оставалось лишь пробить выход из подземелья, на что требовалось всего часа два.

За день до атаки Симон созвал своих военачальников, чтобы отдать им последние приказания. В его палатке собрались непривычно серьезные и сосредоточенные воины. Холланд – молодой, еще не окрепший в боях, но храбрый, как лев, Джеффри – высокий и темный, бесстрашный в бою, и Алан – мечтательный и небрежный, но готовый выполнить любой приказ, отличающийся решительностью и огромной энергией, когда того требовала необходимость. Хантингдон, затянутый в кожу, без панциря, сидел на грубой скамейке, наклонившись вперед, чтобы лучше видеть полководца. Джеффри стоял у стола при полном вооружении. Алан сидел на стуле около входа в палатку, все еще одетый в шелка. Он положил голову на руку и смотрел на Симона широко раскрытыми глазами, в которых светилась детская непосредственность. Сам Бовалле сидел за столом так, чтобы видеть одновременно всех своих военачальников, перед ним была разложена карта. Опираясь руками о грубое дерево стола, он хмурился, но говорил ровно и бесстрастно:

– Вы, Хантингдон, при звуке горна в семь часов утра должны всеми силами атаковать западные ворота, используя лучников и таран. Стена уже разрушена пушками. Прорвать оборону будет легко, но постарайтесь наделать как можно больше шума, чтобы гарнизон решил, что сюда брошены основные наши силы. Привлечете огонь на себя. Задача не сложная, потому что они тщательно охраняют западные ворота и ожидают нападения именно в этом месте. Двенадцать человек проберутся в пять часов по подкопу, чтобы окончательно пробить его в город. Когда прозвучит сигнал и внезапная атака Хантингдона вызовет панику в городе, эти двенадцать человек нападут на южные ворота, перед которыми мы сейчас находимся, и откроют их. Вы, Мальвалле и Монлис, ударите по ним и войдете в город. Бой будет серьезным, но большая часть гарнизона будет в это время отражать нападение Холланда. Мальвалле, твоя задача – прорваться через город на запад ему на помощь. Монлис должен занять центр, где находится замок. К этому времени я присоединюсь к вам. – Симон замолчал, внимательно всех оглядывая. – Все понятно?

– Да, – кивнул Хантингдон.

– Все ясно, – вздохнул Алан.

– Кроме одного, – высказался Мальвалле.

– В чем дело? – обратился к нему полководец.

– Я понимаю мою задачу, она очень проста. А какова ваша роль, сэр?

– Я возглавлю команду, которая войдет в город через подкоп, буду в ней двенадцатым, – спокойно пояснил Симон.

Его слова вызвали бурю возражений. – Вы взяли на себя самое трудное дело! – воскликнул Хантингдон.

– Нет, Симон, так не пойдет! – попытался возражать Алан.

– Возьми хотя бы меня с собой! – попросил Джеффри.

– Нет. – Слово Бовалле упало тяжело, как камень. Наступило молчание. – Все будет, как я сказал.

– Но, Симон! – Джеффри импульсивно взмахнул руками. – Что с нами будет, если ты погибнешь?

– Тогда ты возьмешь командование на себя. Но я не погибну.

Хантингдон хлопнул себя по колену:

– Бовалле, давайте поменяемся местами! Прошу…

– Молчите, Холланд. Все будет, как я сказал.

Алан поднялся, потянувшись, как кот. Его глаза стали еще более детскими, чем всегда, а поза ленивой.

– Симон, ради нашей любви друг к другу, позволь мне занять твое место.

Бовалле встал и положил руки на плечи Монлиса:

– Эх ты, любвеобильное дитя! В таком случае мы наверняка проиграем. Иди выполняй мой приказ!

– Тогда я закончил. Желаю успеха, Хантигдон! Я вас не подведу.

Алан схватил руку друга:

– Симон, прошу тебя!

– И я прошу, – шагнул вперед Мальвалле, хлопнув Бовалле по плечу. – Твоя миссия слиш­ком опасна. Ты нужен нам для других дел. Если ты погибнешь, мы проиграем.

Полководец упрямо покачал головой:

– Встретимся за воротами Белреми, Джеф­фри. Вот тебе моя рука.

Мальвалле стиснул его ладонь:

– Симон, если ты погибнешь, прежде чем откроешь ворота, клянусь, Белреми будет раз­рушен без пощады.

Глаза Симона блеснули.

– Бовалле не умрет не выполнив своей зада­чи, Джеффри. А теперь хватит ныть, послушай меня. Жди тихо и спокойно в окопах, пока не откроются ворота и не будет опущен мост. А тог­да ударь со всей силой. До этого в лагере должна царить мертвая тишина. Ты возглавишь атаку, Алан последует за тобой. И действуй как можно быстрее, Джеффри, мне наверняка понадобится помощь.

– Пусть я буду проклят, если задержусь хоть на секунду! – поклялся Мальвалле.

Полководец коротко кивнул и сказал, обра­щаясь ко всем:

– Передайте воинам мой приказ: если кто-нибудь в битве ударит женщину или ребенка или проявит ненужную жестокость, он будет наказан. Никаких грабежей и поджогов, толь­ко порядок и милосердие. Все понятно?

– Да.

– Тогда я закончил. Желаю успеха, Хантиг-дон! Я вас не подведу.

Юный граф, улыбаясь, пожал его руку:

– Встретимся внутри Белреми, Бовалле. Да благословит вас Бог.

– И вас тоже.

Симон посмотрел вслед выходящему из па­латки графу и повернулся к своим друзьям. Его голос потеплел, а глаза подобрели.

– Если я погибну в бою, то мои земли отой­дут к королю. Вот здесь мое завещание. – Он указал на запечатанный конверт. – Все мое до­стояние я разделил поровну между вами, за ис­ключением доли, оставленной моему маршалу Морису Гонтрею и другим моим людям. Кон­верт будет находиться у Бернарда Талмейна.

Один из вас должен позаботиться о Седрике и Эдмунде.

– Беру это на себя, – сказал Алан и, повер­нувшись, откинул занавес палатки, выглянул на­ружу.

Джеффри положил руку на плечо Бовалле:

– Симон, ты не говорил ничего подобного раньше, а мы участвовали во многих боях. У тебя дурное предчувствие, брат мой?

– Нет, – улыбнулся тот в ответ на его бес­покойство. – Но предстоит серьезная битва, а я во всем люблю порядок.

– Если тебя убьют… – начал Джеффри и замолчал. – Да ты и так все знаешь!

– Знаю.

– Если тебя убьют, – неторопливо произнес Алан, – ведьма Маргарет тоже умрет.

– Что за глупости? Я не умру. Но если мы не досчитаемся одного из нас завтра, когда все будет кончено, то оставшиеся в живых потеряют самого надежного и дорогого друга. Иди, Джеффри, поспи, если сможешь.

Мальвалле заколебался:

– А ты?

– Мне нужно повидать капитана Уолтера Сантоя и заняться некоторыми другими делами. Помни, Джеффри, если я завтра погибну, ты возглавишь войска. Захватишь Белреми и передашь крепость Хантингдону. Затем немедленно отправишься к королю. Других указаний у меня нет.

– А если ты погибнешь прежде, чем откроешь ворота?..

Симон угрюмо усмехнулся:

– Такого не будет. Желаю тебе успеха, брат мой! – И, посмотрев вслед уходящему Джеффри, добавил:

– Вели своим людям следить позолоченным панцирем. Я надену его.

Джеффри кивнул, а проходя мимо Алана, говорил с ним:

– Ты будешь готов вовремя, Алан?

– Да. Я приду к тебе после ухода Симона чтобы получить твои указания.

Джеффри кивнул и вышел. Из внутренней палатки появился секретарь полководца, и Монлис подождал, пока Бовалле закончит с ним разговор: Когда Бернард отправился искать Уолтера Сантоя, Алан заметил:

– Уже поздно. Шесть часов. Когда же ты отдохнешь, Симон?

– Вскоре.

– Кого ты берешь с собой в город?

– Моих собственных людей. Одиннадцать человек.

– Они готовы умереть за тебя, – произнес Алан таким тоном, будто это его утешало. – Седрик тоже с тобой?

– Нет, он слишком молод. Возьми мальчика с собой, Алан, чтобы он не оставался один. Седрик ужасно расстроился из-за того, что я не беру его с собой. Позаботься о нем.

– Хорошо. Увидимся, когда ты будешь готов. Улыбнувшись, Монлис отправился к себе. Ночь была тихой и спокойной. Тишину нарушало только скрытное движение людей, готовящихся к штурму. Заградительная стена была подготовлена таким образом, чтобы упасть, как только уберут подпорки. Слева войска Хантингдона тоже готовились, но менее скрытно и более шумно.

Спустя некоторое время Симон стоял у входа в подкоп. Отблески костра сверкали на его позолоченном панцире. На боку полководца висел огромный меч, но копье и щит он решил оставить. Их должен будет привезти ему в крепость Мальвалле. Так же как и все люди его отряда, Бовалле накинул на себя большой плащ и держал под мышкой шлем, украшенный зеленым плюмажем. Алан стоял рядом, пока шла перекличка людей, идущих в подкоп. Каждый воин отвечал быстро и тихо. Все они смутно вырисовывались на фоне темного неба. Еще раз оглядев отряд, Симон повернулся к Алану. Не тратя времени на долгое прощание, протянул ему руку в боевой перчатке:

– Храни тебя Бог, Алан. Не забывай следовать за позолоченным панцирем и будь осторожен. Дай мне факел.

Сжимая факел в одной руке и меч в другой, Бовалле наклонился и вошел в шахту. Его воины один за другим последовали за ним и вскоре исчезли в сумраке туннеля. Даже свет от факела пропал, будто всех поглотила земля.

Мягко ступая, согнувшись почти вдвое, цепочка людей медленно пробиралась по сырому, пахнущему землей туннелю. Наконец они пришли к концу шахты, где можно было выпрямиться. С минуту постояли, прислушиваясь, затем Симон негромко отдал приказ пробить выход. Отложив в сторону защитные плащи, каждый взял лом или лопату. Все дружно приступили к работе, начав копать пологий выход. Отложив в сторону шлем и плащ, укрепив факел в нише земляной стены, Симон, хотя ему и мешал панцирь, тоже копал землю. Они долго работали молча, пока полководец не обратил вдруг внимание на одного из воинов, старательно копавшего проход. Его привлекла кудрявая голова и юное усталое лицо, по которому катился крупный пот. Юноша поднял голову и встретился глазами с Симоном. В его взгляде мольба о прощении смешивалась с триумфом.

– Нам нужно поговорить, Седрик, – тихо произнес Бовалле.

Вспыхнув, его слуга кивнул:

– Да, милорд, я знаю. Но я не мог оставить вас одного. Если все обойдется, вы простите меня?

Симон скривился:

– Пожалуй, да. Ладно, оставайся. Седрик благодарно улыбнулся и начал копать с удвоенной энергией. Больше никто не проронил ни слова. Все работали по возможности бесшумно. Никто не лодырничал, хотя туннель был сырым, в нем не хватало воздуха, свод нависал над головами. Но эти стойкие люди скорее умерли бы за своего лорда, чем стали бы ворчать на трудности. Наконец копавший впереди всех Малкольм Клейтон прошептал, оглянувшись через плечо:

– Милорд, мы у цели.

Симон вскарабкался по осыпающемуся склону мягкой земли.

– А теперь молчите, если вам дорога жизнь. Отойдите в сторону.

Команда была выполнена немедленно. Тяжело дышащие, потные мужчины стояли, опираясь на лопаты, и наблюдали, как Симон и Малкольм пробивают проход. Они действовали осторожно и неторопливо, но вскоре волна морозного воздуха проникла в туннель, все свободно вздохнули. Симон продолжал работать, пробивая такое отверстие, чтобы в него мог пролезть человек. Наконец, опустив лом, опираясь на плечи Малкольма, осторожно выглянул наружу. Затем, спрыгнув вниз, распорядился:

– Джон и Петер, сделайте земляные ступеньки, рассвет приближается.

Воины принялись за работу. Слабый серый t свет проник в туннель, хотя небо все еще казалось темным и сумрачным.

Когда ступени были готовы, Бовалле отдал приказ сложить лопаты. Принесли вино в небольших кожаных бурдюках. Все с удовольствием выпили, прежде чем надели шлемы и плащи. Седрик поднял золоченый шлем хозяина и стряхнул пыль с плюмажа. Застегнув шлем на шее Симона, он накинул на его плечи длинный зеленый плащ. Завернувшись в него, полководец поднял меч. Он зловеще сверкнул при свете факела, а золотой шлем, казалось, излучал сияние. Из-под него смотрели спокойные глаза, почти одного цвета с плюмажем, Бовалле выглядел как сказочный золотисто-зеленый рыцарь. Его уверенный голос успокаивал воинов, нервничающих из-за неизвестности.

– Погасить факел.

И тут же золотистая фигура превратилась в темный силуэт. Все стояли неподвижно, учащенно дыша от волнения. И снова зазвучал холодный голос:

– Соблюдайте полную тишину. Скоро придет наше время. Не отставайте от меня и прячьте свои мечи, пока я не начну бой. Седрик, держись рядом со мной.

Люди шепотом выразили согласие, и снова наступила тишина. Несмотря на кромешную темноту и напряженное ожидание, магнетическая личность полководца каким-то образом успокаивала взволнованных людей. Все они безгранично верили, что он приведет их к победе.

Время тянулось мучительно медленно, но становилось все светлее. Наверху было тихо как в могиле, и эта тишина звоном отдавалась в ушах воинов. Один из них непроизвольно завозился и тяжело вздохнул. Во мраке все увидели, как Симон предостерегающе поднял руку, и снова стадо тихо.

Затем вдалеке трижды прозвучал горн, и тут же вздох облегчения вырвался у всех стоящих в туннеле. Далеко в лагере Джеффри Мальвалле подал сигнал к атаке. Но Симон, выжидая, оставался неподвижным, как скала. Послышался шум многих голосов. Это по сигналу начал действовать Холланд. Люди в подземелье, затаив дыхание, не сводили глаз со своего вождя, ожидая его команды. Он стоял откинув голову, прислушиваясь. Постепенно проникающий в туннель шум нарастал. Вдруг раздался отдаленный взрыв. Это Холланд начал пушечный обстрел западной стены, чтобы привлечь к себе внимание. Звуки паники, едва различимые вначале, стали слышнее. Проснувшийся в ужасе город готовился к обороне.

Наконец Симон шевельнулся и сказал всего два слова:

– За мной!

С удивительной энергией он вскарабкался по грубым ступенькам. Воины быстро последовали за ним, и моментально все оказались на пустыре, позади домов. Пустырь был завален мусором. Люди сгрудились позади Симона, пробираясь среди этого хлама.

– Помните, вы – защитники Белреми, – напомнил он. – Слегка растянитесь, но следуйте за мной.

Воины подчинились, перешли на бег и вскоре оказались на узенькой улочке. Она была заполнена спешащими мужчинами. Из окон и дверей их окликали женщины, кто спокойными, кто истеричными голосами. Солдаты бежали к западной стене, на ходу пристегивая мечи, натягивая боевые перчатки. Небольшой отряд, возглавляемый Симоном, двигался на юг, проталкиваясь через эту толпу. Откуда-то издалека доносился шум атаки Холланда, но воины к нему не прислушивались, следуя по главной улице за зеленым плюмажем и все ближе подтягиваясь к нему.

В конце заполненной народом улицы высились огромные ворота, к которым они спешили. В этот момент от них отъехала и поскакала к западной стене, давя зевак копытами лошадей, часть гарнизона. Подойдя вплотную к воротам, Бовалле негромко приказал своим людям:

– Следуйте за мной и делайте, как я! – Затем, обращаясь к напуганным защитникам ворот, закричал: – Приказ Сенешаля!

Защитники тут же отступили, думая, что это прибыл отряд маршала, а Симон, сопровождаемый своими воинами, двинулся к воротам башни. Здесь часовые начали расспрашивать его о новостях.

– Они прорвали западную стену! – воскликнул Бовалле и, обнажив меч, начал подниматься по лестнице.

На самом верху башни беспокойно метались пятнадцать часовых, пытаясь увидеть или услышать, что творится внизу. Они тут же бросились к прибывшему:

– Какие новости? Они действительно прорвались? Какой будет приказ?

Но прежде чем успели осознать, что перед ними враги, Симон быстрым движением скинул плащ и бросил его в лицо ближайшему часовому. Небольшой отряд Бовалле тут же последовал его примеру, приступив к уничтожению защитников башни. Выхватив мечи и кинжалы, они действовали с беспощадной эффективностью. Завязалась отчаянная схватка. Но тут снова прозвучал голос Симона, и все увидели, как он рванул рычаг, опускающий мост.

– Джон, Малкольм, Фрэнк, охраняйте этот рычаг! – приказал полководец и снова бросился в бой.

Раздались крики часовых, призывающих на помощь. Кто-то прорвался к колоколу, его перезвон возвестил о тревоге. Пол устилали мертвые и раненые, но все люди Бовалле были живы и здоровы, трое из них охраняли рычаг, опустивший мост. Симон рванулся к выходу, размахивая огромным ключом.

– Все остальные за мной! – воскликнул он и исчез на винтовой лестнице.

Воины толпой бросились за ним к закрытым воротам. Тревожный звук колокола поднял солдат гарнизона, которые располагались в соседнем доме. Послышались крики приближающихся людей.

– Прикройте мою спину! – рявкнул Симон, нанося удар ближайшему солдату.

Перепрыгнув через его тело, он начал возиться с ключом. Седрик был рядом. Остальные воины отражали натиск приближающихся солдат. С большим трудом Бовалле удалось отодвинуть щеколды и снять железную перекладину. Ворота распахнулись.

Симон тут же развернулся навстречу атакующим. Дюжина всадников отчаянно пыталась приблизиться к воротам, но воины под руководством Бовалле стойко оборонялись и удержали их до прихода Джеффри. Одновременно Симон вместе с Седриком начал пробиваться к башне, чтобы не допустить туда приближающихся солдат. Он появился там как раз вовремя, чтобы не дать им снова поднять мост. Солдаты вступили в схватку с огромным рыцарем в позолоченном панцире, который, как скала, преграждал вход в башню. Нахмурившись, он беспощадно разил клинком противников.

И наконец раздался звук, которого так долго ждал полководец, – топот копыт по деревянному мосту. Он с облегчением вздохнул, поскольку его воины, охранявшие ворота, сражались из последних сил, которых хватило бы ненадолго. Его голос прозвенел, перекрывая шум битвы:

– С дороги! С дороги! Дайте проехать Мальвалле!

Воины тут же отпрыгнули, прижавшись к стенам, чтобы пропустить отряд Джеффри.

Во главе с ним англичане ворвались в Белреми. Мальвалле без труда можно было узнать по его черному плащу и плюмажу. В одной руке он сжимал копье, в другой – щит и уздечку лошади, а также узду огромного черного боевого коня Симона. За ним следовал его отряд, удар которого был настолько силен, что отбросил французов в глубину города, расстроив их ряды.

Джеффри вскоре вернулся назад к воротам. Заметив Симона у входа в башню, он набросился на нападавших на него французов и быстро их рассеял.

– Все в порядке? – спросил Мальвалле. Полководец схватил узду своего коня и снял щит с седла.

– Да. Я дождусь арьергарда, а ты скачи к западной стене.

Джеффри развернулся и поскакал по улице на запад. По его приказу авангард тесными рядами последовал за ним. Лучники держали арбалеты наготове, конники устремились по боковым улицам к западным воротам.

И снова задрожали доски моста, на этот раз под тяжестью отряда Алана. Впереди скакал он сам, его красный плюмаж развевался, а золотистый плащ стелился по ветру. Следом за ним по трое в ряд следовали конные лучники на специально тренированных лошадях. Когда Алан поравнялся с Симоном, тот крикнул, перекрывая звук копыт по мостовой:

– Вперед на рыночную площадь! Встретимся там! Опасайся врагов справа!

Оглянувшись через плечо, Алан весело взмахнул мечом, подтверждая, что все понял, и направил отряд к тому месту на главной улице, где собрались французы, готовясь защищать город.

Симон молча смотрел на своих солдат, шагающих через ворота с пиками наперевес, отбивая шаг. Он отметил их сверкающие панцири и дисциплинированное поведение. В их атаке не было никакой суматохи. Войска наступали быстро и в полном порядке.

Наконец во главе арьергарда показался Уолтер Сантой, одетый в зеленое и красное – цвета Бовалле. Его отряд состоял примерно из двадцати всадников. Въехав в ворота, они остановились, чтобы охранять мост по команде Сантоя. Одиннадцать человек подъехали к Симону и, отдав ему честь, сошли с коней, с тем чтобы передать их тем, кто вошел в город вместе с ним через туннель. Их действия были слаженны и деловиты.

Бовалле повернулся и крикнул своим людям на башне:

– Спускайтесь все вниз, ко мне! По лестнице спустились трое часовых, которых он оставил наверху. Один из них был ранен, но не утратил боевого настроя. На башне, чтобы охранять ее, их сменили шесть воинов Сантоя. Трое усталых часовых вскочили на своих лошадей – с этого момента они стали телохранителями Симона. Из всего отряда Бовалле только один человек был тяжело ранен и не мог двигаться, остальные сидели в седлах. Симон оглядел их.

– Вы отлично справились с заданием, – сказал он. Из его уст это была такая похвала, что они все покраснели от гордости.

Бовалле взглянул на раненого и поднял руку к шлему, салютуя ему:

– Храни тебя Господь, Малкольм!

– И вас тоже, милорд! – прошептал слуга и упал на руки санитара, приехавшего с Сантоем.

Симон вскочил на своего вороного коня. Рядом с ним сидел в седле Седрик.

– Вперед! – крикнул полководец и, пришпорив коня, поскакал следом за Аланом.

Вскоре англичане оказались на широкой рыночной площади, где собрались французы – солдаты и горожане, готовые к решительной обороне.

– Дорогу Бовалле! – заревел Симон, бросившись на врагов.

Сотни голосов подхватили его клич, на лицах английских воинов отразилось воодушевление.

– Дорогу Бовалле! Вперед, за золотым панцирем!

Рыночная площадь превратилась в поле битвы. Повсюду мелькали красно-золотые цвета Монлиса, сражаясь плечом к плечу с одетыми в черное воинами Мальвалле. Справа наседали зелено-красные, и тут же бились королевские воины во главе с Аланом.

Симон пробрался к одному из своих капитанов и отдал ему приказ, направив коня влево. Капитан развернулся, повторяя его команду воинам. В одну минуту англичане разделились на два фланга. Левый фланг нанес мощный удар во главе с гигантской золотой фигурой, разя врага как тараном. Вскоре французы откатились с рыночной площади, и бой продолжился в узких улочках.

Женщины истерично кричали из окон и дверей. Дети, выбегая из домов, метались по улицам, напуганные внезапным нашествием сражающихся воинов. Один малыш выскочил на дорогу прямо под копыта лошади Симона. Тот заставил коня встать на дыбы и отвернул его в сторону, затем, наклонившись, поднял ребенка из грязной канавы. И тут раздался ужасный рыдающий вопль с края дороги, где, прижавшись к стене, стояла женщина. Симон поскакал к ней, держа на руках мальчонку, который прятал лицо в складках его плаща. Приблизившись, передал его в руки матери.

– Закройтесь в доме! – велел он суровым, тоном и снова рванулся в бой.

С другого конца улицы подоспело подкрепление, и французы начали наступать, тесня англичан.

Бовалле поднялся на стременах, перекрывая голосом шум битвы, и воины стали собираться вокруг него, готовясь к новому натиску.

– За короля и святого Георга! – рявкнул Симон, и кто-то позади него запел гимн Ажйнкура.

Хор голосов подхватил его, и англичане снова устремились вперед.

Воин-здоровяк, оказавшийся рядом с Симоном, сбил с ног француза, который пытался подрезать сухожилия его лошади, и тоже весело запел:

Король наш пошел на Нормандию,

Со всею мощью рыцарства.

Вперед за Англию,

Джон Долиш и Питер Ветсмир!

Смело вперед! С нами Бог, с нами Бог!

– С нами Бог, с нами Бог! – подхватил хор голосов вокруг.

Англичане усилили натиск на французов и погнали их вдоль по улице.

Более часа продолжался бой по всему городу, но постепенно то здесь, то там французы запросили пощады, стали сдаваться в плен. Вскоре наступило перемирие, боевые крики смолкли, воцарилась относительная тишина. Англичане пощадили пленников, и вскоре шериф передал ключи от города Бовалле, который вновь появился на рыночной площади.

В городе было полно убитых и раненых. Женщины и мирные жители уже ухаживали за пострадавшими, не различая французов и англичан.

Симон разыскал в толпе одного из своих капитанов и отдал необходимые распоряжения. Как оказалось, большинство французских солдат успело укрыться в замке, который продолжал держать оборону во главе с леди Маргарет.

На площади появился Мальвалле в помятом панцире и изорванном плаще.

– Слава Богу, ты жив! – воскликнул он, останавливая лошадь рядом с Симоном. – Хантингдон тоже здесь. А где Алан?

– Я не видел его. Он должен был быть справа от меня, вон на той улице. Где воины Холланда?

– Они ухаживают за ранеными. Мы удерживаем все ворота. Пойду искать Алана.

Повернувшись, он пересек площадь. А когда через полчаса вернулся, рыночная площадь уже была очищена.

– Симон, Симон! – позвал он, и Бовалле повернулся к нему, ожидая, когда Джеффри подойдет. – Эта ведьма захватила Алана в плен и увела его в свою крепость!

– Что такое? – Симон возмущенно взглянул на усталое лицо Мальвалле. С минуту он молчал, потом оскалил зубы, как тигр. – Пусть моя душа попадет в ад, если я до ночи не освобожу Алана! – негромко поклялся он.

 

Глава 4

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С ЛЕДИ МАРГАРЕТ

К полудню ему удалось навести в Белреми подобие порядка и провести совещание с Ж ^шерифом. По городу были расклеены объявления, в которых от имени короля Генриха всем, кто присягнет ему на верность, была обещана защита и благосклонность. Большинство жителей решило воспользоваться его милостью, устав от долгой осады и стремясь к скорейшему возрождению города. Расквартировав воинов по всему городу, полководец наконец смог заняться судьбой Алана. По слухам, Монлис был сначала ранен, а потом захвачен в плен всадниками леди Маргарет.

– Ты спасешь его, Симон? – беспокоился Джеффри.

Они сидели во Дворце правосудия, в котором Бовалле временно разместил свой штаб.

– Да, – ответил он. – Она хочет держать его в заложниках, но я зажму ее в тиски. У меня в плену ее дядя.

– Ее дядя? Он участвовал в сражении?

– Он ее маршал. Сэр Галледемейн. Хантингдон взял его в плен. Бернард, принеси перо и бумагу!

Секретарь исполнил приказ и сел в ожидании дальнейших указаний.

– Пиши, – неторопливо велел ему Симон. – “Леди Маргарет Белреми. Именем Его Величества, короля Англии и Франции Генриха Пятого, я, Симон Бовалле, приказываю в течение часа выдать мне ключи от замка Белреми, поклясться в верности Его Величеству королю Генриху и передать в мои руки рыцаря сэра Алана Монлиса”. Написал?

– Да, милорд.

– Теперь отправь письмо с моим герольдом и прикажи ему подождать ответа Маргарет.

– Что за причуды?! – воскликнул Мальвалле, когда Талмейн удалился. – Твое письмо вызовет только насмешки.

– Посмотрим. Это мой официальный приказ. Если она высмеет его сейчас, то позднее ей придется плакать.

Через час герольд вернулся и, преклонив колено, передал Симону ответ леди Маргарет.

Бовалле взломал печать и расстелил перед собой потрескивающий пергамент. Через его плечо Джеффри прочел:

“Симону Бовалле.

Если вы не оставите мой город в течение двенадцати часов, передав ключи моему шерифу Фердинанду Девальме, рыцарь сэр Алан Монлис будет повешен на башне на ваших глазах.

Написано в моем замке Белреми 21 декабря”

Джеффри, грубо выругавшись, схватился за рукоятку меча:

– Мы штурмуем замок, Симон? Бовалле улыбнулся:

– Нет, это будет означать смерть Алана, ты, горячая голова. Пиши следующее письмо, Бернард. – И он продиктовал: – “Если мой приказ не будет выполнен, я, Симон Бовалле, клянусь Богом и всеми святыми, что маршал Жан Галледемейн умрет перед замком Белреми вместе с другими, моими пленниками и каждым третьим главой семьи в этом городе. А если рыцарю сэру Алану Монлису будет нанесен какой-либо вред, клянусь Богом, я сровняю этот город с землей и казню всех его жителей, включая женщин и детей. Чтобы убедить вас в серьезности моих намерений, я убью шестерых детей перед вашим замком, если вы не сдадитесь немедленно”.

Мальвалле расхохотался:

– Вот как? Своими собственными руками, наверное?

– До этого не дойдет, – буркнул Симон. Подождав, пока Бернард запечатает письмо, он передал его герольду: – Если леди Маргарет спросит тебя, что я за человек, скажешь ей, что я всегда исполняю мои обещания. Ты передал мое первое письмо в ее собственные руки?

– Да, милорд.

– Она говорила с тобой?

– Нет, сэр. Она была под вуалью и тут же ушла вместе с сопровождавшими ее джентльменами.

Симон кивнул:

– Иди!

Герольд вскоре возвратился с устным посланием.

– “Скажи милорду Бовалле, – повторил он, – что леди Маргарет, графиня Белреми, готова встретиться с ним в своем замке по законам перемирия, если он придет один”.

– Ты не пойдешь один в эту ловушку! – воскликнул Джеффри.

– Это не ловушка, – отмахнулся Симон.

– Неужели ты поверишь слову женщины?

– Нет. – Лорд угрюмо усмехнулся. – Она не осмелится нанести мне вреда или взять меня в плен. Если я не вернусь через час, выведи сэра Галледемейна и казни его перед замком. А если и после этого не получишь от меня сигнала, можешь разрушить город, чтобы доказать, что я не лгал, бери замок приступом, потому что я буду уже мертв.

– Что ты задумал? – забеспокоился Джеффри. – Как только ты окажешься в замке, тебе придет конец!

Симон рассмеялся:

– Ты так думаешь? Оказавшись внутри замка, я подчиню ее своей воле. – Он встал и договорил: – В мое отсутствие ты здесь хозяин, Джеффри, но должен выполнять мои приказы.

Выйдя из комнаты, он увидел Седрика, отдыхающего на скамейке и пересказывающего свои приключения Эдмунду, который слушал, впитывая каждое слово. Увидев Симона, они оба вскочили.

Бовалле внимательно осмотрел Седрика:

– Тебя ранили?

– Пустяки, сэр, – покраснел слуга. Его рука была перевязана.

– Врач видел рану? Юноша заерзал:

– Нет, милорд. Я к нему не обращался, потому что он был занят с другими, более серьезно раненными.

Симон развязал его руку. Под повязкой оказалась большая рана, из которой все еще сочилась кровь.

– Принесите воду и чистую ткань, – коротко приказал Бовалле.

Эдмунд, выбежал из комнаты и быстро вернулся, исполнив приказ. Потом внимательно пронаблюдал, как Симон промыл рану Седрика и быстро перевязал ее. Седрик побледнел и стиснул зубы, потому что Бовалле действовал довольно грубо.

– Ложись в постель и оставайся в ней, – приказал хозяин. – Эдмунд, принеси мой панцирь. Ты начистил его?

– Да, милорд.

– Принеси его и подготовься. Я еду в замок.

Седрик, который уже прилег на скамью, приподнялся на локте:

– Милорд!

Симон смерил его холодным жестким взглядом:

– В чем дело?

– Возьмите… возьмите меня с собой!

– Со мной поедет Эдмунд, а ты лежи.

– Но, сэр!..

– Это будет твоим наказанием за плохое поведение. – Симон был непреклонен.

– Но, милорд! Я не могу позволить вам поехать в замок без…

– “Позволить”? Это что еще за разговоры? Замолчи, Седрик, если не хочешь рассердить меня. Глаза юноши наполнились слезами.

– Милорд, я согласен на любое наказание, только возьмите меня с собой! Если с вами что-нибудь случится…

– Чем ты можешь мне помочь? – насмешливо поинтересовался хозяин.

Слуга дрожащими пальцами теребил одеяло.

– Я… по крайней мере я буду с вами. И если… если вас убьют, то я…

– Это тебе урок за непослушание, Седрик. Юноша молча отвернулся к стене и снова заговорил, только когда Симон был уже в полном военном снаряжении. Он обратился к Эдмунду, который также переоделся во все зеленое и красное.

– Если что-нибудь случится с милордом, я изобью тебя до полусмерти! – свирепо прошипел Седрик.

Бовалле вышел из комнаты, посмеиваясь про себя.

Вскоре в сопровождении Эдмунда Симон приблизился к замку. Мост был опущен, и они неторопливо проехали по нему во двор, где Бовалле спешился и передал лошадь слуге. Затем в одиночестве проследовал за управляющим, который провел его через пустой огромный холл в приемный зал графини. Откинув занавес у входа, управляющий торжественно объявил:

– Милорд Бовалле!

Симон вошел, шагая твердо, но по-кошачьи упруго. Оказавшись в зале, он быстро огляделся, положив руку на рукоятку меча. На возвышении, в кресле, напоминающем трон, сидела, как ледяная статуя, леди Маргарет. Она по-королевски гордо и высоко держала голову в рогатом головном уборе с золотой вуалью, украшенной жемчугом, из-под которой выбивались смоляные локоны. Ни один мускул не дрогнул на ее длинной белоснежной шее. Лицо графини напоминало бледную овальную маску, с тонкими, презрительно искривленными губами и черными глазами, сверкавшими из-под полуопущенных век. Длинные изогнутые ресницы отбрасывали тени на безупречную кожу. Короткий прямой нос с изящно вырезанными ноздрями слегка вздрагивал. Она была одета в шелковое платье винно-красного цвета, облегающее прекрасную форму ее груди и длинную линию бедер. Ткань свободно спадала к ногам, прикрывая их, и расширялась на кистях в огромные рукава, касавшиеся пола. Белые руки лежали на подлокотнике кресла, нервно их сжимая. На груди Маргарет сиял огромный рубин, оживляя ее неподвижную фигуру.

Рядом с ней стоял франтовато одетый брюнет, смотревший на Симона с насмешкой на полных губах. Он теребил пальцами розу, изредка поднося ее к носу. Другие пышно одетые джентльмены, находящиеся в зале, с любопытством уставились на вошедшего. Позади графини замерли так же неподвижно, как и она, три придворные дамы.

Симон решительно шагнул вперед. Его огромная фигура с льняными волосами, вся в золотом, за исключением развевающегося плюмажа и длинного зеленого плаща, казалась неуместной в этом элегантном собрании. Остановившись перед возвышением, он спокойно глянул на графиню из-под шлема.

– Мадам, я пришел, чтобы принять вашу капитуляцию, – произнес Бовалле на грубоватом французском.

Надменные губы изогнулись в усмешке. Графиня сделала жест правой рукой, и франтовый джентльмен вышел вперед. Он ответил Симону на ломанном английском:

– Вы слишком торопливы, милорд. Моя кузина хочет предъявить вам свои условия.

Маргарет слегка шевельнулась, и Симон заметил, как блеснули ее глаза.

– Вот мои условия, – сказал он, обращаясь к ней. – Если вы передадите мне ключи от вашего замка и присягнете на верность моему королю Генриху, – он поднял руку к шлему, салютуя, – я обещаю вам его милосердие и защиту.

На ее виске заметно забилась предательская жилка.

– Кузен, – обратилась она тоже по-английски к джентльмену с розой, – скажите ему, что это я буду ставить условия. – Ее голос прозвучал ясно и холодно. При этом она даже не взглянула на Симона.

Франтоватый джентльмен повиновался:

– Согласитесь, милорд, графиня в более выгодной позиции, чтобы выставлять условия. Бовалле нахмурился:

– Нет, сэр. Я не согласен. И мадам, и все вы в безвыходном положении.

Француз улыбнулся, изящно приподняв розу:

– Вы же один против сотни…

Симон пронзил его острым, как рапира, взглядом, и, несмотря на свою самоуверенность, француз невольно сделал шаг назад.

– Я пришел, сюда по законам перемирия, – резко проговорил Бовалле.

Шевалье де Флериваль пришел в себя, небрежно пожав плечами:

– Мы на войне, милорд… Явившись сюда, вы проявили неосторожность.

– Если я не выйду отсюда через час, сэр Галледемейн умрет перед вашими воротами.

Шевалье побледнел, но продолжал улыбаться.

– Так вы, милорд, решили покорить этот замок в одиночку?

– Через час.

– Но что же делать? – Шевалье негромко засмеялся. – Мой отец сэр Галледемейн стар, милорд. Старики легко умирают.

– Молодые тоже легко умирают. Слова упали тяжело, как камни, и графиня шевельнулась в кресле.

– Это просто глупая угроза! – Шевалье залился веселым смехом. – А мы не глупцы, милорд.

– Если вы не сдадите замок и не отдадите мне сэра Алана Монлиса, то вы действительно будете глупцами, – спокойно заявил Симон. – Вы увидите, как мои солдаты сожгут Белреми дотла и вырежут все его население. Это не пустая угроза.

Шевалье деликатно понюхал розу, не сводя глаз с лица отважного полководца.

– Но если вы умрете, милорд, для вас это ничего не изменит. Я уже слышал такие угрозы раньше.

Симон улыбнулся:

– Вы плохо знаете меня, сэр, если думаете, что мои капитаны не подчинятся моему приказу, жив я или мертв.

– Вы не вежливы, милорд. Поверьте, графине не нужна ваша смерть, она предлагает вам вывести войска из Белреми и поклясться никогда не возвращаться сюда. Как только вы покинете город, графиня передаст сэра Алана Монлиса в ваши руки.

– Я благодарю госпожу графиню! – повысил голос Симон. – Но она переоценивает свои силы.

– Короче говоря, милорд, вы отказываетесь принять наши условия?

– Да.

Снова прозвучал ясный голос с трона:

– Скажите ему, кузен, чтобы он хорошо подумал. Если он откажется принять мои условия, с сэром Аланом Монлисом будет очень скоро покончено, а потом и с ним тоже.

Симон промолчал, а в глазах шевалье мелькнуло торжество.

– У вас нашлась пища для размышления, милорд?

Не обращая на него внимания, Бовалле посмотрел на леди Маргарет:

– Это ваше последнее слово, мадам?

– Да, мое последнее слово, – подтвердила она. Реакция Симона была молниеносной. Он выхватил меч из ножен, вскочил на помост и приставил острие меча к белой груди графини.

Закричав от ужаса, мужчины бросились к нему, но остановились, когда Симон отвел меч для удара. Левой рукой он схватил графиню за кисть и, глядя в зал через плечо, произнес:

– Еще один шаг – и графиня умрет. Перемирие окончено.

Маргарет сидела неподвижно, устремив на него вызывающий взгляд.

Шевалье уронил розу, побледнел и сказал, запинаясь:

– Милорд, милорд! Как можно угрожать оружием женщине?

– Она не женщина, а ведьма, достойная сожжения! – рявкнул Бовалле. – Я сожгу эту амазонку, если вы не вернете мне сэра Алана живым и невредимым.

Шевалье вздрогнул, а одна из фрейлин громко зарыдала.

Симон бросил взгляд на гордое лицо графини, полное презрения к нему.

– Мой капитан уже заключил под стражу шестерых детей, мадам, – проговорил он. – Они скоро погибнут у вас на глазах.

Ее ресницы невольно дрогнули, мышцы шеи напряглись.

– Вы не посмеете! Симон расхохотался:

– Если вы, мадам не отдадите приказ своим людям подчиниться мне, то скоро увидите, что я очень даже осмелюсь.

– Негодяй! – Ее грудь вздымалась от гнева. – Как вы можете убивать детей?

– Не я, а вы убьете их, мадам. Она стиснула пальцы.

– Сначала я убью сэра Алана Монлиса! – И, сверкнув глазами, повернула голову: – Генрих Малинкур, пойдите и убейте этого англичанина!

– Да, идите! – Симон приблизил меч к ее груди.

Под его острием появилось крошечное красное пятнышко, но графиня не дрогнула, а только топнула ногой:

– Идите, я сказала!

Один из мужчин сделал шаг вперед.

– Мадам, я не смею, – нерешительно сказал он.

– Трус! Неужели никто из вас не подчинится моему приказу? Тогда не называйте меня своей госпожой, если отказываетесь повиноваться!

Шевалье поднял дрожащую руку:

– Всем оставаться на местах! Милорд, давайте решим это дело как мужчины. Отпустите мою кузину.

Симон только крепче стиснул руку леди, и ее губы искривились от боли.

– Прикажите вашим людям именем Бога поклясться, что они сдаются. Она яростно стиснула зубы:

– Тебе придется сначала убить меня! Он еще сильнее сжал ее руку:

– И ваших подданных? И детей Белреми? Графиня долго вглядывалась в его странные глаза, но так и не смогла ничего в них прочесть.

– Вы думаете, что я сдамся из чувства жалости!

– Только не я, клянусь Богом! Разве у вас есть это чувство, предательница?

Маргарет снова обратилась к мужчинам, которые стояли перед ней неподвижно, будто вросли в землю:

– Вас в десять раз больше! Он не осмелится убить меня! Нападайте на него, я вам приказываю!

Меч вонзился несколько глубже, и красное пятнышко выросло в размерах. Симон угрюмо усмехнулся, глядя на своих врагов. Шевалье оглядел присутствующих в зале людей. В их лицах не было и намека на былое насмешливое высокомерие. Тогда он перевел взгляд на кузину и его губы дрогнули.

– Графиня, придется уступить! Умоляю тебя не упрямиться!

– Уступить? Этому английскому грубияну? Никогда!

– Проявите благоразумие и прислушайтесь к словам вашего кузена, – посоветовал Симон. – Даю вам одну минуту, а потом мой меч пронзит ваше сердце.

– И тогда вам тоже придет конец! – воскликнула она. – Как только я умру, на вас набросятся десять человек!

– Это не имеет значения, – возразил Бовалле. – Если я умру, к утру в этом городе не останется ни одного живого француза. Минута проходит, мадам, подумайте как следует.

Шевалье поднял руку:

– Дорогая, ты сошла с ума! Я объявляю себя регентом на время твоего безумия. Все признают мое право взять власть на себя?

Присутствующие в зале одобрительно зашумели.

– Тогда, милорд, я сдаюсь от имени графини Маргарет!

Графиня резко повернулась в кресле.

– Никогда! – воскликнула она и попыталась броситься на меч Симона, но он быстро отвел его назад и слегка поклонился шевалье:

– Поклянитесь перед Богом, что не будете сопротивляться и препятствовать мне ни сейчас, ни позднее.

Шевалье, кусая ногти, лихорадочно искал какой-нибудь выход из создавшегося положения, но, не найдя его, бросил на Симона взгляд полный ненависти:

– Клянусь перед Богом не сопротивляться и не препятствовать вам ни сейчас, ни позднее.

– Вы клянетесь за всех ваших людей?

– Клянусь за всех моих людей.

– Ну вот и хорошо. – Симон рывком поднял графиню на ноги.

– Сейчас, мадам, вы поведете меня к сэру Алану Монлису, а эти джентльмены пойдут перед нами.

– Милорд! – Шевалье побагровел от гнева. – Зачем вы так? Отпустите мою кузину! Я же поклялся!

– Нет уж, лучше я попридержу ее и тем самым подкреплю вашу клятву, – отозвался Бовалле.

Регент скривился с видом оскорбленной невинности:

– Кажется, вы не доверяете нам, сэр? Зеленовато-голубые глаза прищурились..

– Сэр, я был бы глупцом, если бы доверял вашему слову. Но, как видите, я не глупец. Шевалье схватился за рукоятку меча.

– Вы ответите мне за оскорбление! – прохрипел он.

Симон заговорил суровым тоном:

– Сэр, я пришел сюда один, как того пожелала графиня, по законам перемирия. Таковы были ее слова. Но как только я оказался в этом зале, и она, и вы все забыли об этих законах. Вы угрожали мне насилием, мне – пришедшему обсуждать условия мира. Я сражаюсь честно, сэр, когда для этого есть условия, и сражаюсь тем же оружием, что и мои враги. Но если враг действует предательски, то мне не до благородства. Идите вперед, шевалье!

Кузен графини направился к двери, вне себя от ярости. Придворные по одному последовали за ним. Последним шел Бовалле, ведя впереди себя Маргарет. Сопротивляясь, она попыталась ударить его по лицу свободной рукой, но Симон вовремя отклонился. Она шла, гордо и высоко подняв голову, с королевским достоинством, шурша длинным платьем.

Они прошли через огромный холл, мимо перепуганных лакеев, к узкой лестнице. Поскольку лестница была слишком узкой, чтобы идти рядом, Симон пустил графиню вперед. Наверху, в комнате на башне, он снова взял ее за руку, а когда она поморщилась, слегка ослабил захват.

Алан лежал на диване под узким окном, опираясь на локоть и положив голову на руку. Его лоб пересекала повязка, была перевязана и одна рука. Взглянув на приближающихся людей, он плотно сжал губы.

– Значит, лорд Бовалле не поддался на уговоры? А вы были так уверены! – Он рассмеялся и, несмотря на слабость, в его смехе чувствовалась гордость. Потом добавил: – У него крепкие нервы, он отлично знает, что жизнь на ваших условиях была бы для меня позором!

Когда Бовалле вышел вперед, Алан опешил:

– Симон! – На его лице отразился ужас. – Нет, Симон! Только не это! Уж лучше смерть!

– Неужели ты думал, что я оставлю тебя здесь умирать? – спросил его друг. – Я захватил этот замок в одиночку.

Алан упал на подушки, сотрясаясь от хохота:

– Ну, ты просто невозможен! Я в тебе ни минуты не сомневался! Джеффри в безопасности?

– Да, я пришел, чтобы убедиться, что ты жив и за тобой хорошо ухаживают. А сейчас я ухожу вместе с леди Маргарет, она будет заложницей твоей безопасности.

– Боже мой, не может быть! – взорвался шевалье. – Неужели вы подвергнете мою кузину такому унижению?

– Этот храбрец умеет воевать только с женщинами! – отрезала графиня. – Делай что хочешь, но берегись, если ты хоть на минуту зазеваешься, я убью тебя! Клянусь, ты за все заплатишь!

– Куда ты сейчас направляешься, Симон? – поинтересовался Алан.

– К Мальвалле. Если я не вернусь, он уничтожит город. Но не беспокойся, я еще приду сюда со своими воинами. Ты в безопасности, Алан, потому что, если с тобой что-либо случится, леди Маргарет умрет от моего меча.

Графиня выпрямилась, ее грудь бурно вздымалась. Гневно сверкая глазами, она остановила взгляд на лице лорда Бовалле.

– Я не успокоюсь, пока не отомщу, – тихо произнесла она. – Ты, грязное английское животное!

 

Глава 5

ЛЕДИ МАРГАРЕТ – ПЛЕННИЦА СИМОНА

Симон скакал по улицам Белреми, мимо глазеющих зевак и салютующих воинов. Рядом с ним на белом коне, держась в седле очень прямо, ехала женщина в плаще и под вуалью. За ним следовал Эдмунд еще с одной женщиной, тоже под вуалью. Подъехав к Дворцу правосудия, все спешились.

Навстречу им вышел Мальвалле в панцире, но без головного убора. Его темные глаза были озабочены.

– Слава Богу, Симон! – с жаром воскликнул он. Увидев высокую женщину рядом с ним, он невольно отступил назад. – А это что такое?

Заметив любопытствующие взгляды часовых, Бовалле не ответил. Он неловко поклонился своей спутнице:

– Входите, мадам.

Не находя слов от изумления, Мальвалле посторонился, чтобы дать женщине пройти. Она быстро проследовала мимо него в роскошный зал, где Симон устроил временный штаб, а сейчас здесь сидел Бернард Талмейн, что-то дело-, – вито записывая. Удивленный внезапным появлением двух женщин в сопровождении хозяина, Бернард встал.

Леди Маргарет быстрым, нетерпеливым движением откинула вуаль. При виде ее гордой красоты у Джеффри перехватило дыхание. Ее компаньонка также сняла вуаль. Это оказалась шатенка невысокого роста, с большими голубыми глазами. И хотя сейчас они смотрели чрезвычайно высокомерно, Джеффри показалось, что в их глубине мерцал огонек.

– Это мой капитан, мадам, сэр Джеффри Мальвалле, – представил Симон друга. – А это графиня Маргарет, Джеффри.

Джеффри вздрогнул, бросив на Симона удивленный взгляд, но тут же, скрывая свое удивление, пододвинул стул.

– Прошу вас, садитесь, мадам, – поклонился он, становясь по-светски любезным.

Графиня заколебалась, глядя на Бовалле, затем села, скинув с плеч плащ. Ее ножка нетерпеливо постукивала.

– Ну и что дальше, сэр?

Невысокая женщина подошла к графине и встала позади ее кресла, любезно улыбаясь Джеффри, как бы благодаря его за галантность.

Симон постучал по столу, за которым, как завороженный, сидел Бернард.

– Иди приготовь две комнаты наверху, – распорядился он. – И пусть Уолтер Сантой поставит около них стражу из моих людей, так, чтобы даже мышь туда не пробралась незамеченной. Поторопись!

Пробормотав что-то неразборчивое, Бернард поспешил из зала. Симон повернулся к пленнице:

– Не беспокойтесь, мадам, я сделаю все, чтобы обеспечить вам здесь комфортное пребывание. Алан в безопасности, Джеффри.

Мальвалле кивнул, затем энергично хлопнул в ладоши и приказал появившемуся слуге принести вина. А когда его принесли, опустился на одно колено и предложил графине рог, полный вина.

– Не нужно, – холодно отказалась она. Ее компаньонка поспешила вперед и забрала рог из рук Джеффри.

– Нет, мадам, вам нужно немного выпить! – принялась она уговаривать графиню и шепнула ей что-то на ухо.

Леди Маргарет слабо улыбнулась и приняла рог. Джеффри поспешно наполнил еще один рог для фрейлины, получив в награду ее улыбку и книксен.

– Благодарю вас, мсье.

– Милорд Бовалле, как долго вы собираетесь держать меня в плену? – холодно поинтересовалась графиня.

– Вы вернетесь в замок завтра в полдень, мадам, – коротко буркнул Симон.

Сверкающие черные глаза посмотрели на него с вызовом.

– Как хозяйка или как пленница, сэр?

– Решение зависит от вас, мадам. Вы вернетесь хозяйкой, если присягнете на верность королю Генриху.

– Меня нелегко согнуть, милорд, – усмехнулась она.

Симон сжал губы:

– Тогда, мадам, придется вас сломать. Графиня улыбнулась сквозь стиснутые зубы:

– Вы не знаете Маргарет Белреми, сэр!

– А мне кажется, это вы не знаете Симона Бовалле, – парировал он с сияющей улыбкой.

В зал вернулся Бернард:

– Все готово, милорд. Сантой уже здесь. Графиня встала, завернулась в плащ и тихо сказала, обращаясь к Бовалле:

– В наших отношениях должна быть ясность, сэр.

– Я тоже за это, леди.

– Тогда запомните мои слова. Я не даю никаких обещаний и никому не присягаю на верность. Между нами война не на жизнь, а на смерть. Я еще не побеждена и не буду побеждена! Опасайтесь моей мести, лорд Бовалле!

– Благодарю за предупреждение, – ответил Симон, откидывая занавес у двери. – Прошу вас, мадам.

Через некоторое время он вернулся в зал и сменил панцирь на длинную зеленую тунику, которая достигала колен и была разрезана по бокам для большей свободы движений. Его голова была обнажена, светлые волосы курчавились на шее и надо лбом, но на ногах полководец оставил тяжелые сапоги со шпорами. Бовалле хмурился, однако, встретив вопросительный взгляд Джеффри, просветлел, глаза его заискрились.

– Ах, Симон, Симон, какой же ты пес! – поддразнил его Мальвалле. – Что же ты наделал?

Уголки рта Бовалле печально опустились.

– Я привел в наш дом дикую кошку, – ответил он. – Белреми еще не покорен, хотя я захватил и город и замок.

Схватив сводного брата за плечи, Джеффри толкнул его в кресло:

– Садись, дамский угодник, и расскажи, что произошло в замке.

– Не так уж много. Я пришел один, меня провели к миледи в зал аудиенций, где она сидела в окружении придворных, а рядом с ней стоял ее кузен.

– Кузен?

– Да, я уже знал о нем от его отца сэра Галледемейна. Ничтожное создание с розой в руке. Одного взгляда на него достаточно, чтобы понять, что это за человек. Они пытались запугать меня, считая за глупца, поскольку я беспечно вошел в их ловушку.

– Я же говорил, что это ловушка!

– Но я догадывался об их намерениях. Они хотели захватить меня в плен, возможно, убить. Трудно сказать.

– Что?! – возмутился Джеффри. – Ведь было же перемирие!

– Я тоже так думал, но подозревал возможное предательство, поэтому был готов ко всему. Сначала мы вели переговоры. Миледи была очень горда и высокомерна. Затем они начали угрожать мне, и я положил этому конец.

– Симон, из тебя слова клещами не вытянешь! Как же ты положил этому конец?

– Приставил меч к груди леди Маргарет, и ее люди сдались.

– Вот так благородный рыцарь! – Джеффри расхохотался. – французы и представить себе такого не могли!

– Только не эти придворные шаркуны. А дальше все было просто. Они повели меня к Алану, которому отведена вполне приличная комната в башне. Он ранен, но не тяжело. А я вернулся сюда, взяв миледи в заложницы. Шевалье поклялся не препятствовать мне, но я не доверяю ему. Я захвачу замок, и в нем будет наш штаб. В городе все спокойно?

– Да. Жители поражены твоим милосердием. Вся Франция считала нашего короля чудовищем.

Симон встал:

– Я должен повидаться с Хантигдоном. Где он?

– У южных ворот. Его люди подвозят в город провиант. Где ты думаешь разместить своих людей, Симон?

– Некоторых здесь, а остальных распределю сегодня же. Джеффри, подбери полсотни надежных людей из моих и своих воинов, отправляйся с ними в замок и сделай все необходимые приготовления. Там не окажут тебе сопротивления, потому что боятся, что я могу убить графиню.

Джеффри надел шлем.

– Ты не поедешь в замок сам?

– Нет, у меня много работы здесь. Возьми столько оружия, сколько считаешь необходимым, Джеффри. И внимательно наблюдай за придворными. Я бы арестовал шевалье, но он не оказал сопротивления. Следи за ним, а я приеду позже. Возьми с собой доктора Хьюберта для Алана, – добавил Симон. – Я не доверяю их французскому костолому.

Зевая, Мальвалле направился к выходу.

– И когда только мы покинем этот беспокойный город? – У двери он остановился, взглянув на Бовалле. – А она очень мила, хоть я и не люблю красивых ведьм.

Симон пододвинул к себе чернильницу.

– Ты говоришь, мила?

– А ты что, даже не заметил? – Недоверчивая улыбка скользнула на губах Джеффри. – Смотри, как бы она не променяла тебя на Алана!

Перо Бовалле замерло на бумаге. Он засмеялся:

– Святая Богоматерь! Да она убьет Алана одним взглядом. Она и меня убьет, если я зазеваюсь.

– Разве ты не восхищаешься тигрицей, брат мой?

– Нет, хотя она и очень отважна, – задумчиво добавил он, прекратив писать.

– Она ведь хотела предательски убить тебя, – мрачно напомнил Джеффри.

– Да, миледи настоящая женщина. А теперь убирайся отсюда, Джеффри! Иди собирай своих воинов.

– Иду, иду! И оставляю тебя наедине с мечтами об амазонке. Симон улыбнулся.

– Ты оставляешь меня с проблемами по размещению моих людей, – уточнил он.

 

Глава 6

НЕУДАЧНОЕ ПОКУШЕНИЕ

Леди Маргарет сидела на возвышении, поглядывая в окно своего замка на поблекшие сады. В дальнем конце комнаты горел камин, у которого собрались несколько ее фрейлин, о чем-то болтая и вышивая на куске полотна. Графиня, отвернувшись от них, подперла голову тонкой рукой. Она была одета во все желтое, а две ее черные толстые косы лежали на плечах. Золотая сетка, покрывающая голову, свисала ниже колен. Вздохнув, леди Маргарет нетерпеливо повернулась.

– Убирайтесь отсюда! – капризно приказала она. – От вашей глупой болтовни у меня разболелась голова. Жанна, останься со мной.

Фрейлины покорно удалились забрав с собой вышивание. Невысокая девушка, которая улыбалась Джеффри в день их первой встречи, присела к креслу госпожи и серьезно посмотрела на нее.

Маргарет нервно потеребила пальцами платье. Ее ноздри трепетали, а огромные черные глаза были печальны.

– Ну что ты молчишь? – внезапно набросилась она на компаньонку. – Подскажи, как мне справиться с этим английским грубияном!

Жанна скрестила руки и с улыбкой ответила:

– Ну что сказать, Марго? Он выглядит настоящим мужчиной.

– Ну конечно, он мужчина! К тому же грубиян и невежа!

– Но прежде всего мужчина, – повторила Жанна де Факур. – Он достоин тебя, дорогая Марго.

– Ты думаешь, я с ним не справлюсь? Ты действительно так думаешь?

– Не знаю. Все возможно. Пока на твоем пути еще не встречались настоящие мужчины. Марго вскочила и сошла с возвышения:

– Ну да, конечно! Ты заодно с этим грубияном! Джеффри Мальвалле околдовал тебя! Жанна густо покраснела:

– Нет, мадам!

Графиня сердито усмехнулась:

– Думаешь, я ничего не вижу? Ты – и англичанин!

– Он… он очень обходителен, Марго, – умоляющим тоном произнесла Жанна.

– Очень обходителен! Ворваться в мои владения, обезоружить моих подданных и распоряжаться в моем замке в канун Рождества! Да, он очаровал тебя своими комплиментами, я не сомневаюсь! Ты, наверное, скоро покинешь меня?!

– Мадам! – Вздрогнув, Жанна встала. Бросившись к ней, Маргарет крепко обняла девушку:

– Нет, я не то хотела сказать! Я… я ужасно расстроена! Жанна, забудь мои слова! Я не знаю, что со мной!

Фрейлина осторожно усадила ее в кресло и, склонившись, погладила по руке.

– Бедняжка Марго! Бедняжка Марго! – нашептывала она, прижав гордую голову к своему плечу.

Графиня, рыдая, приникла к ней, но тут же отстранилась и вытерла глаза рукой.

– Неужели я плачу? Со мной такого никогда не случалось, Жаннетта.

– Ты слишком агрессивна, – упрекнула ее Жанна, встав на колени рядом с креслом. – Марго, смирись! К чему бороться с лордом Симоном? Он сильнее тебя, потому что он мужчина и захватил твои земли. Будь умнее, малышка! Будь умнее!

– Если бы я могла бежать! – взволнованно проговорила Маргарет. – Только бы добраться до Туринселя!

– Туринсель? Но, дорогая, до него же целых десять лиг!

– Ну и что? Если я доберусь туда, Фернан де Туринсель поможет мне! Он прогонит этого Бовалле из моих владений!

– Да, Марго, конечно. Но ты не можешь убежать и не можешь преодолеть десять лиг одна.

Темная головка гордо поднялась.

– Нет, могу! Ты забыла, насколько я сильна!

– И все же ты женщина, дорогая, – напомнила Жанна.

– Амазонка! – Маргарет вскочила, сверкая глазами. – Так меня называет этот английский тиран! Я ему покажу, на что способна амазонка!

Жанна откинулась назад, задумчиво глядя на огонь.

– Странный человек этот лорд Бовалле, – заметила она. – Он суров и молчалив, но окружающие боготворят его. И он очень ласков с детьми.

– Ласков с детьми? Он же собирался казнить их!

– Сэр Джеффри сомневается в этом. Он сводный брат лорда, и, по его словам, Симон сурово наказывает каждого, кто плохо обращается с детьми.

– Ложь! Все это ложь! Он очень жесток, я чувствую это!

– Нет, он очень справедлив к тебе, Марго. Графиня резко повернулась к фрейлине, ее грудь вздымалась.

– Ты так думаешь? А что скажешь об этом шраме на моей груди? Ты сама видела, как он вонзил в меня свой меч! А синяки на моих руках? Прошло уже три недели, а на моей руке все еще видны следы его железной хватки!

Жанна посмотрела на свою госпожу.

– Видимо, этот шрам останется навсегда, – задумчиво произнесла она.

– Да! И я всегда буду о нем помнить! И не успокоюсь, пока не отомщу! Жанна, неужели ты забыла, как он обращался со мной на глазах моих подданных? Неужели уже забыла, как он опозорил меня на улицах моего собственного города?

– Нет, тебя никто не узнал. И он ничего не сказал.

Миледи расхаживала по комнате, все больше распаляясь.

– Жаль, что я не убила Алана! Это была бы настоящая месть! Зачем я вступила в переговоры с ним?

– Ты же прекрасно знаешь, Марго, что не могла убить сэра Алана.

– Нет, могла! Но уступила из-за его угроз! Пустых угроз! А надо было высмеять их.

– Он нашел бы другой способ, – возразила Жанна. – Его нелегко победить, Марго.

– Посмотрим! – Черные глаза прищурились. – Он назвал меня ведьмой!

В дверь негромко постучали. Фрейлина встала, чтобы впустить кузена графини. Ярость Марго моментально исчезла. На щеках угас румянец, а рот принял надменное выражение. Шевалье, поклонившись, вошел в комнату:

– Как тебя чувствует моя милая сестренка?

– Вполне прилично. Что тебе нужно, Виктор?

– Ты всегда так холодна! – пожаловался он. И, глядя на Жанну, отошедшую к окну, придвинулся ближе к кузине. – Кажется, английский медведь утратил бдительность. Сейчас сидит в холле, что-то пишет, и никто не охраняет его спину. Впервые его верный слуга куда-то отлучился.

Не проявляя интереса, она отодвинулась от него.

– Я кое-что принес тебе, Марго, – тихо проговорил шевалье, вкладывая в ее руку кинжал, украшенный драгоценными камнями.

Ее рот скривился.

– Что ты хочешь от меня? – Она бросила кинжал на стол.

– Чтобы ты снова стала хозяйкой своих владений, – ответил он, не сводя с нее глаз.

– Нанести удар в спину, не так ли? Разведя руки, шевалье пожал плечами:

– В борьбе женщины с мужчиной это вполне допустимо!

Маргарет выпрямилась, презрительно глядя на него:

– Ты надоел мне, Виктор! Заколи его сам, если хочешь.

– К сожалению, я дал ему слово! – небрежно отозвался шевалье. – Иначе я давно бы заколол его и освободил эту землю от тирании. – Он помолчал, искоса поглядывая на кузину, затем упрекнул: – Ты не всегда была такой благонравной, милая Марго. Неужели ты отказываешься от борьбы?

Его укус подействовал.

– Ни в коем случае! Уж не думаешь ли ты, что я боюсь Симона Бовалле?

– Он беспощаден, но быстрый удар сзади…

– Ты несносен! – воскликнула она. – Если я и убью его, то не исподтишка! Убирайся из моей комнаты!

Шевалье на цыпочках направился к двери, но остановился у стола, чтобы забрать кинжал.

– Оставь! – резко приказала Маргарет. Когда кузен ушел, она метнулась к столу и спрятала кинжал на груди.

– Я хочу побыть одна, Жанна.

Фрейлина встала и молча вышла из комнаты. Когда дверь за ней захлопнулась, леди Маргарет снова заметалась по комнате. Наконец остановилась и вытащила кинжал. Затем, подобрав юбки, чтобы они не шуршали, подошла к двери и открыла ее. Каменные ступеньки вели в большой холл. Крадучись, графиня начала медленно спускаться.

В центре зала спиной к ней сидел Симон и что-то писал. Тишину нарушал только скрип пера по пергаменту. Его спина была легкой мишенью для кинжала убийцы, поскольку он был без панциря.

Леди Маргарет остановилась на нижней ступеньке, не осмеливаясь дышать. Осторожно сделала еще один шаг. Ее маленькие ножки в мягких туфлях бесшумно ступали по каменному полу. Сантиметр за сантиметром она продвигалась вперед, не отводя глаз от белокурой головы и держа кинжал наготове. Графиня намеревалась подкрасться и нанести удар в сердце, прежде чем он успеет защититься. От волнения она слегка приоткрыла рот, но рука была тверда, несмотря на бешеный стук сердца. Графиня приближалась все ближе и ближе, пока до кресла Бовалле не осталось всего три шага.

Рука Симона бегала по пергаменту, он писал, не поднимая головы. В зале было невыносимо тихо – леди Маргарет подкрадывалась совершенно бесшумно. И вдруг Бовалле, не переставая писать, глубоким, спокойным голосом посоветовал:

– Наносите удар между шеей и плечом, миледи.

Графиня отпрянула назад, отпустив юбки. Она подняла дрожащую руку к щеке и побледнела. Ее тело похолодело, колени подгибались, глаза расширились.

Симон аккуратно подписал документ, посыпал пергамент песком. Только после этого повернулся лицом к Маргарет и поднялся.

– Ну, что же вы? – ухмыльнулся он. – Я без кольчуги, и даже подсказал, куда лучше ударить. Неужели испугались? – Не дождавшись ответа, он подошел ближе к окаменевшей женщине и сложил на груди руки. – Ну, бейте, Маргарет Белреми!

Стиснув зубы, собрав с большим трудом все силы, не сводя с него глаз, она подняла кинжал, но так и не смогла ударить.

– У вас рука дрожит, – поддразнил Симон и схватил ее кисть. – Вот сюда, – направил он ее руку к своей шее, так что кинжал коснулся туники. – Осталось только нажать, миледи.

– Отпустите меня! – прошептала она. – Отпустите!

Бовалле рассмеялся, освобождая ее руку от захвата. Она быстро сделала шаг назад, наступив на шлейф. Кинжал со звоном упал на пол.

– Я… я… Когда-нибудь я убью вас!

– Ничего не выйдет, миледи. Время упущено, ваше мужество покинуло вас.

– Нет!

– Тогда в чем же дело?

– Вы дьявол, вы просто дьявол! Как вам удалось услышать мое приближение? Он снова рассмеялся:

– Я ничего не слышал.

Прижав руки к груди, она не сводила с него глаз.

Симон оглядел ее:

– Неужели вы думаете, что я сидел бы здесь один, без охраны, если бы не был уверен, что почувствую опасность? Я уже знаю, какова ваша честность, мадам, и поэтому ие склонен рисковать.

Она вздрогнула:

– Моя честность? А какова ваша честность, Симон Бовалле? Как она позволяет вам угрожать женщине?

– Никаких угроз, мадам. Шрам на вашей груди подтвердит, лгу я или нет.

– Вы еще десятикратно заплатите за это! – воскликнула графиня. – Я у вас в плену, но вы меня плохо знаете! Вы еще горько пожалеете о том дне, когда решили помериться со мной силами!

Симон тронул кинжал ногой:

– Вот орудие, мадам. Возьмите эту игрушку и вспомните свои мстительные намерения.

– Нет, я буду сражаться с вами на равных, милорд! Во главе моей армии!

– Да, я слышал, что вы вели своих воинов в бой. Для вас было бы лучше заняться вышиванием, мадам.

Она рассмеялась и подошла к нему на шаг ближе:

– Вы так думаете, милорд? И все-таки мне удалось разбить Умфравилля. Я бы и вас победила, если бы вы не захватили Белреми с помощью своего трюка!

– Это была битва умов, мадам, и я ее выиграл.

– Это был просто трусливый трюк!

– Хитрость, мадам, и она сработала. Я мог бы принудить вас сдаться голодом, но, как всегда, выбрал быстрейший способ.

Она откинула голову назад:

– Я еще не сдалась, лорд Бовалле!

– Вам придется сдаться.

– Вы еще не знаете меня! Делайте что хотите, вам придется убить меня, прежде чем я склонюсь перед вами!

– Посмотрим, мадам. Есть много способов заставить вас сдаться, но, кажется, вы этого не стоите.

Ее щеки вспыхнули.

– Вы наглец! Прочь с дороги!

Она подхватила шлейф и хотела подняться по лестнице, но путь ей преградил Алан, неторопливо спускавшийся вниз. Его рука все еще была перевязана, но повязку с головы он уже снял. Чтобы скрыть шрам на виске, Алан отпустил длинные волосы.

– Прошу прощения, мадам. – Спустившись по лестнице, он поклонился миледи.

Ее глаза на секунду остановились на его повязке, потом на его виске.

– У моих воинов тяжелая рука, не так ли, сэр Алан? Их работа оставляет следы. Если бы шрам, портящий вашу красоту, оказался чуть глубже, вы бы уже были на том свете!

Позади нее послышался звук быстрых шагов. Симон схватил графиню за плечо и развернул лицом к себе:

– Клянусь Богом, мадам, вы просто вынуждаете меня выбить из вас кнутом вашу гордость! Отправляйтесь в свою комнату, и чтобы сегодня я вас больше не видел!

– Симон, Симон! – запротестовал Алан. Его реакция вызвала насмешку Маргарет:

– Кажется, вежливый рыцарь пытается защитить меня от английского грубияна? Мне не нужна ваша защита, сэр Алан! Будь у меня кинжал, вам бы не избежать смерти, лорд Бовалле! Уберите руку с моего плеча! И запомните, я иду когда и куда хочу!

– Вы уйдете сейчас, – грубо оборвал ее Симон. – Убирайтесь, или я позову моих людей, чтобы они отнесли вас в вашу комнату!

– Ах вы… вы!..

Маргарет яростно ударила его по губам и, вырвавшись, быстро взбежала вверх по лестнице в свою комнату.

Алан, глядя на друга, глубоко вздохнул:

– Вот мегера! Что же с ней делать, Симон?

– Усмирить, – отрезал тот и подвел его к креслу. – Садись, дружок. Эта ведьма специально дразнила тебя!

Алан улыбнулся:

– Я бы не остался с ней наедине ни за какие сокровища. Вчера она так разозлила Джеффри, что он пришел ко мне весь дрожащий от ярости. Сказал, что она могла бы убить его, если бы у нее оказалось под рукой оружие. Мадам свирепа, как тигрица.

– Просто она еще не побывала в руках укротителя, но я этим займусь, – пообещал Бовалле.

Алан посмотрел на него через полуприкрытые веки и промолчал, но его улыбка стала шире.

А наверху Маргарет упала на руки Жанны, отчаянно рыдая:

– Я так и не смогла убить его! Он дьявол, настоящий дьявол! Каким-то образом догадался о моем приближении, хотя ничего не слышал! О, если бы у меня хватило сил убить его! Схватить меня за руку! Как можно так обращаться с женщиной?

– Я знала, что ты не сможешь убить его, – спокойно отозвалась фрейлина. – Я видела, как ты кралась вниз по лестнице, но совершенно не волновалась.

Маргарет отпрянула от нее:

– Подожди! Подожди, клянусь, я еще отомщу! Я убегу… я… – Она замолчала. – Ах, нет! Ты можешь проболтаться сэру Джеффри. Как я забыла?

– Ну что ты, милочка! – воскликнула Жанна, обнимая ее. – Я не предам тебя и за сотню таких, как сэр Джеффри.

– Он считает меня недостойной внимания! – взволнованно произнесла Маргарет. – Он ненавидит меня за то, что я женщина. Я покажу ему, что женщина может сделать!

 

Глава 7

СВИДАНИЕ ДЖЕФФРИ И ЖАННЫ НА ТЕРРАСЕ

Закутавшись в меховой плащ, Жанна вышивала на широкой террасе. Несмотря на сияние зимнего солнца, день был морозный. Неожиданно к ней приблизился Мальвалле, одетый в костюм из алого вельвета с золотыми рукавами.

Девушка подняла на него глаза.

– Ну надо же! – пробормотала она, окинув франта печальным взглядом. – Солдат превратился в попугая. Как не стыдно! – И снова принялась орудовать иглой.

– Какая жестокость! – обиженно проговорил Джеффри, усаживаясь на парапет лицом к ней.

– Он обязательно простудится, – вздохнула девушка. – Камень такой холодный! – Она глазами указала на влажный парапет.

– Неужели это ее действительно беспокоит? – откликнулся Джеффри, обращаясь к небу.

– Он грустит о своей английской подружке? – полюбопытствовала Жанна.

– Какая она сегодня сердитая! – продолжил Джеффри. – Даже не взглянет на меня.

– Она вовсе не слепа!

– А я каждый раз, когда только гляну в ее глаза, слепну и уже ничего не вижу, кроме нее.

– Она, наверное, очень красива, – предположила мадемуазель, – эта английская девушка?

– Она пока еще не англичанка, – заметил Мальвалле. – Но если Богу будет угодно, я хоть завтра готов сделать ее англичанкой.

Жанна перекусила нитку.

– Джентльмен очень храбр, – заявила она и снова склонилась над вышивкой. Наступило долгое молчание.

– Жанна! – умоляющим тоном произнес наконец Джеффри.

Мадемуазель вздрогнула и с невинным видом удивилась:

– Ах, вы все еще здесь?

Он подошел ближе, встал на колени и обнял одной рукой ее стройную талию:

– Милая Жанна!

– Он дождется, что его уколят иголкой! Девушка заработала иглой быстрее. Правой рукой Джеффри остановил ее:

– Милая, не мучай меня! Послушай, я расскажу тебе о моей любимой.

Она с отсутствующим видом смотрела прямо перед собой, но на ее губах заиграла лукавая улыбка.

– Я ведь могу позвать на помощь, – пригрозила тихо.

– Мне не нужна помощь, – тут же отозвался Джеффри. – Моя любимая невысокого роста и очень мила. Она такая крошка, что я могу спрятать ее в кармане и забыть о ней.

– Ох уж эта английская галантность! – вздохнула Жанна. – Бедная девушка!

– Она вовсе не бедная. Она владеет всем моим сердцем.

– Но это сердце такое маленькое, что девушка может засунуть его в свою сумочку и забыть, что оно там.

– Даже если из-за жестокости и забудет о нем, мое сердце будет продолжать бороться с ее холодностью и надменностью и покорно ждать, когда она сменит гнев на милость.

– Глупое, раболепное сердце, напрасно тратящее время!

– Нет, несмотря на скромность и покорность, это сердце настойчиво следит за своей любимой. И хотя с ним плохо обращаются, оно поклялось посвятить всю свою жизнь заботе о ней и о ее счастье.

– Какое деловитое сердце! Несомненно, оно не первый раз приносит такие клятвы.

– Нет, Жанна, раньше оно спало.

– Значит, это его первая неопытная любовь? Ну, большое спасибо!

– Это вся его любовь, миледи. Сердце ничего не знало о ней, пока не повстречалось с французской малюткой, у которой огромные голубые глаза, симпатичные ямочки на щеках, каштановые кудри и жестокий язычок.

– Ну, вы нарисовали огнедышащего дракона!

– Нет, просто капризную проказницу.

– Француженка? – Жанна мечтательно кивнула. – Она же враг! Как мне жаль несчастное сердце!

Джеффри еще крепче обнял ее:

– Сердце счастливо, Жанна, но что делать с его владельцем? Сердце покинуло его, чтобы служить своей возлюбленной, и он остался без него.

– Сердце такое маленькое, что он не заметит его отсутствия, – возразила девушка.

– А он все же заметил. Но не требует его возвращения, согласен получить взамен сердце француженки.

– Так он же заморозит его, сэр!

– Вот увидишь, крошка, согреет.

– Нет, он – англичанин, а она его враг. Возможно также, что ее сердце отдано другому. Джеффри встал.

– Теперь я знаю, почему она так холодна, – заявил он. – У нее просто нет сердца и ей нечего дать англичанину. Он покинет ее, оставив ей свое сердце.

Жанна внимательно посмотрела на вышивку.

– Возможно, оно у нее все-таки невинное, нетронутое, – тихо проговорила она. – Я говорю о сердце француженки.

Джеффри снова приник к ней:

– Его еще можно завоевать? Девушка склонилась над вышивкой, прикрыв глаза длинными ресницами.

– Кто это будет? Враг англичанин, сэр?

– Любящий англичанин, Жанна. Она долго разглядывала иголку.

– Нет, его невозможно завоевать.

– Никогда?

– Никогда. Видите ли, сэр, это холодное, жестокое сердце, оно отталкивало всех своих поклонников. Кроме того, это очень робкое, но верное сердце. Но в один прекрасный день… оно покинуло девушку… так незаметно, что сначала та даже ни о чем не догадывалась и… спряталось в мужском кармане. А… когда девушка… попыталась вернуть его… оно не захотело вернуться, так хорошо ему было на новом месте. Но сердце было таким робким и маленьким, что мужчина… а он был здоровенным глупым англичанином… так и не догадался, что лежит у него в кармане, и все приставал к девушке, требуя ее сердце. Он был так слеп, этот английский завоеватель!

– Английский раб, ползающий у ног любимой, – уточнил Джеффри, вновь вставая на колени и обнимая ее.

– Но он такой сильный и к тому же искусный обольститель! – прошептала Жанна, выпуская из рук вышивку. – И… и одет в алый бархат, зная, как он ему идет. Он самонадеянный попугай, сэр.

Джеффри прижал ее головку к своему плечу:

– Нет, он сменил рабочую одежду на алый бархат в честь своей любимой.

– Нарядный павлин, пытающийся обольстить скромную курочку, – парировала Жанна, поправляя бордовое платье.

– Она такая очаровательная курочка, что ему пришлось нарядиться в бархат, чтобы не выглядеть пугалом рядом с красавицей.

– Но он никогда не был пугалом, – шепнула Жанна ему на ухо. – В стальном панцире и с черным плюмажем на шлеме, в черном плаще, летящем за его плечами, с огромным мечом в руках… он… был неотразим.

– Когда ты видела меня в таком наряде, Жанна?

– Из окна башни, сэр. Но я ненавидела вас и вашего вождя, ледяного лорда Бовалле.

– И Алана тоже?

– Алана? Он был пленником моей госпожи – как можно ненавидеть беспомощного человека? И он так очаровательно ведет себя с девушками! – Она незаметно улыбнулась.

– Это правда? – Джеффри поднял ее лицо, коснувшись ладонью подбородка. – Нужно поговорить с Аланом. Неужели этот прохвост ухаживает за девушками так же хорошо, как я? – И он поцеловал ее в алые губы.

– Намного лучше, – заявила Жанна. – Он не тискает меня так грубо, пользуясь тем, что я здесь одна.

– Тогда он не настоящий мужчина, – заключил Джеффри, снова ее целуя.

Задыхаясь от охватившего ее чувства, Жанна ответила на его поцелуй, но потом, раскрасневшись, вырвалась из рук столь симпатичного ей мужчины.

– Как же так? Мы оба предатели! – воскликнула она, отталкивая его от себя.

– Какие предатели, крошка? Почему?

– Ты предаешь лорда Бовалле, а я – леди Маргарет! Пока они враждуют, мы должны держаться каждый своей стороны.

– Леди Маргарет скоро покорится, – заверил ее Джеффри.

– Ты просто не знаешь миледи} Она еще ни перед кем не склоняла голову. Я рядом с нею с детства, и мне хорошо известна ее сильная воля.

– А я пятнадцать лет знаю Симона, – ответил Джеффри. – И он еще ни разу не проиграл.

– Но он сражается с женщиной и потому беззащитен. Каким оружием он сможет победить ее? Уверяю тебя, Джеффри, она правит здесь с тех пор, как умер ее отец. Марго никогда не покорится, тем более англичанину.

– Ты права, леди Маргарет настоящая амазонка. Только мне не нравятся такие тигрицы, – поделился Джеффри.

– Это не правда! – горячо возразила Жанна. – Она очень мила и обаятельна! Ей пришлось стать тигрицей, потому что вы хотите заставить ее сдаться!

– Только не я! – Лицо Джеффри исказила гримаса. – Век бы ее не видеть!

– Марго отважна и горда! Но со своими подданными добра и справедлива!

– Слава Богу, я не ее подданный.

– Отпустите меня, сэр, – холодно потребовала Жанна и отвернулась.

Джеффри поцеловал ее в щечку:

– Я вовсе не хотел рассердить тебя, моя радость. Пусть леди Маргарет будет само совершенство. Какая разница? Я равнодушен ко всем женщинам, кроме одной.

Жанна оттолкнула его от себя:

– Джеффри, отпусти меня! Видишь, идет твой милорд! Боже, какой же ты дурачок!

Шагая по террасе, к ним приближался Симон без головного убора. Жанна перевела взгляд с его лица на Джеффри.

– Как же вы похожи! – удивилась она. – Но один из вас Бовалле, а другой – Мальвалле.

– Мы сводные братья, – пояснил Джеффри и повернулся к Симону: – Ты ищешь меня? Бовалле неуклюже поклонился Жанне:

– Нет, я думал, здесь Алан. Прошу прощения, если помешал.

В глубине его странных глаз Жанна заметила усмешку и, покраснев, усердно принялась за вышивку.

– Нет, Алана здесь не было. Что случилось?

– Он носит титул дворецкого, – с сарказмом заметил Симон. – Я хочу заставить его исполнить свои обязанности.

Жанна застенчиво вмешалась в разговор:

– Кажется, сэр Алан в западном холле, милорд.

Джеффри усмехнулся, вспомнив, что там часто собирались фрейлины леди Маргарет.

– Кто же покорил его сердце, милая Жанна? – полюбопытствовал он.

Она неодобрительно нахмурилась:

– По-моему, мадемуазель Ивонна де Вертимен.

– Пригласи его ко мне, Джеффри, – попросил Симон. – Я подожду здесь. Джеффри улыбнулся:

– Ты опасаешься заходить в женский будуар, Симон?

– Не хочу лишать тебя такого удовольствия, – буркнул тот. – Иди, Джеффри, а я составлю компанию мадемуазель Жанне.

– Благодарю вас! – Джеффри отвесил ироничный поклон и удалился.

Девушка почувствовала, как бешено застучало ее сердце. Она видела, как Симон захватил в плен ее госпожу, сопровождала Маргарет в английский лагерь. Именно поэтому так нервничала в его присутствии.

Он уселся на парапет, разглядывая ее.

– Итак, вы покорили сердце моего капитана, мадемуазель? – неторопливо поинтересовался он.

Увидев, что Бовалле улыбается, Жанна собрала все свое мужество:

– Нет, сэр, он добровольно отдал его мне.

– Ну это все равно. Видимо, вы скоро отправитесь к алтарю?

Девушка отрицательно покачала головой:

– Это невозможно, милорд.

– Почему?

– Я служу у графини.

– Понятно, – заключил Симон. – Ну а если мне удастся подчинить себе вашу упрямую госпожу?

– Вам это не удастся, милорд, – уверенно сказала она.

– В таком случае я хотел бы обратиться к вам за помощью.

Прекратив вышивать, Жанна посмотрела ему прямо в глаза:

– Я буду вам плохим советчиком, сэр.

– Вот как? – Он поднял брови. – Значит, вы такая же упрямица, как ваша госпожа?

– Да, сэр.

– И никакие уговоры Мальвалле не заставят вас изменить ваше мнение?

– Сэр Джеффри, милорд, будет последним, кто смог бы сделать из меня предательницу.

– Но я прошу вашей помощи, мадемуазель.

– Напрасно просите, сэр.

– Тогда знайте, мадемуазель, что, если леди Маргарет невозможно убедить, ее можно заставить.

– Браво! – возмущенно воскликнула Жанна.

– Это в моей власти, – спокойно заметил Симон. – Я могу использовать принуждение. Вы никогда не задумывались об этом?

– Тогда против вас восстанет весь Белреми, – пригрозила она.

– Это меня нисколько не тревожит. Если леди Маргарет в ближайшее время не покорится, мне придется принять к ней более решительные меры. И пусть она не считает, что это пустые угрозы.

– В этом я не сомневаюсь. – Жанна взглянула на него и добавила: – И все же вы не убьете графиню, вы же англичанин, а я слышала, что они очень милосердны.

– Посмотрим, – мрачно отреагировал Симон.

– Значит, вы собираетесь воевать с женщинами? – удивилась Жанна.

– Да, если нет другого выхода.

– Очень жаль, – вздохнула она.

 

Глава 8

ЗАГОВОР ЛЕДИ МАРГАРЕТ

Леди Маргарет великолепно выглядела, сидя в зале для приемов на кресле, покрытом мехом. Расположившись у ее ног, темноглазый паж играл на небольшой арфе. Жанна устроилась рядом, а шевалье, опираясь на спинку кресла кузины, время от времени что-то нашептывал ей на ухо. Она не обращала на него внимания, только иногда нетерпеливо подергивала плечом и хмурилась.

– Ты так холодна сегодня, милая кузина, – укорил ее шевалье.

– Я нисколько не изменилась, Виктор, – коротко отозвалась она. – Ты утомляешь меня.

– Неужели ты не изменишься ко мне никогда? Неужели я не найду пути к твоему сердцу?

– Ты мне гораздо больше нравишься, когда находишься вдалеке от меня, – заявила графиня.

– Какая жестокость! Ах, Марго, если бы ты улыбнулась мне, мы могли бы придумать, как избавиться от этого английского наглеца!

Она скривилась:

– Мне не нужна твоя помощь, Виктор. Его голос стал еще тише:

– Разве нет, моя красавица? Ты же не убила его, когда я дал тебе такой шанс.

Леди Маргарет вспыхнула, нетерпеливо топнув ножкой:

– Я же сказала тебе, что отказываюсь.

– А разве ты не пыталась? – прошептал он – Тогда каким образом мой кинжал оказался на полу в большом холле?

– Ах, оставь меня! – возмутилась она. – Я не стала убивать его потому, что… потому, что найду другой способ.

Он выпрямился, продолжая улыбаться:

– Ты так думаешь, Марго? Ну что же… – Вздохнув, шевалье отошел.

Графиню охватил легкий озноб. Краска медленно сошла с ее лица, она повернулась к пажу, ласково положив руку на его плечо:

– У тебя веселые песни сегодня, Леон. Он взглянул на нее, блеснув глазами:

– Да, мадам. Я веселюсь, потому что английский лорд дал мне пропуск из замка, теперь я смогу навестить отца в городе.

Длинные пальцы миледи внезапно стиснули его плечо. Леон удивленно посмотрел на прекрасное лицо, склонившееся над ним, и увидел, что графиня побледнела, губы ее слегка приоткрылись, а глаза засияли.

– А пропуск из города не нужен? – тихо спросила она.

– Нет, мадам, ведь город сдался. Он с удивлением услышал, как у нее перехватило дыхание.

– И когда ты идешь в город, Леон?

– Завтра, мадам, если не возражаете.

– И где твой… пропуск? Он похлопал себя по тунике:

– В надежном месте, мадам. Милорд подписал его сегодня.

– Леон, – Маргарет заговорила шепотом, – ты ведь любишь меня, не так ли?

– Конечно, мадам. Я готов умереть…

– Тогда немедленно иди в мою комнату со своим пропуском и никому ни слова, понял? Никому ни слова!

– Да, мадам, – послушно откликнулся паж, недоуменно поглядывая на нее.

Леди Маргарет откинулась в кресле, потом подозвала к себе одного из придворных и принялась так весело, смеясь, с ним болтать, что удивленная Жанна посмотрела на нее проницательным взглядом. Однако вскоре миледи встала и, проведя рукой по глазам, пожаловалась:

– Ах, как я устала! Опять эта мигрень! Пойдем со мной, Жанна, – и не торопясь вышла из зала, опираясь на руку фрейлины.

Фрейлина не промолвила ни слова, пока за ними не закрылась дверь будуара. Но тут повернулась к Маргарет, схватив ее за руку, и озабоченно спросила:

– Марго, в чем дело? Нервные пальцы сжали ее руку.

– Жанна, поклянись… поклянись, что останешься моей подругой!

– Но, дорогая! Как можно сомневаться?

– Этот Джеффри… – Графиня окинула компаньонку ревнивым, подозрительным взглядом. – Ты ведь не выдашь ему меня? Не выдашь?

– Никогда! Но в чем дело, Марго? Объясни, пожалуйста! О чем ты говорила с Леоном?

– Жанна, я… я доверяю тебе.

– И правильно делаешь.

– Ну слушай! – Графиня заставила подругу сесть. – У Леона есть пропуск! На выход из замка завтра, понимаешь? Скажи мне, разве я не похожа на него? – Быстро подскочив к зеркалу, она вгляделась в него. – Черные глаза, нос… ну нет, у меня прямее. Губы? Нет, слишком надменные…

– Марго, дорогая!

– Ну, не важно, если улыбнуться, то сойдет. Шапку можно натянуть ниже бровей. Рост? – Графиня встала. – Надо померяться с Леоном. – Неожиданно она сделала быстрый пируэт, затем встала, стиснув руки. Глаза ее светились торжеством. – Смотри, Жанна, из меня получится очень симпатичный паж!

Фрейлина вздрогнула:

– Марго, что ты затеваешь?

– Я поеду к Фернану де Туринселю. Слушай! Паж не вызовет никаких подозрений. Всего десять лиг. Я смогу достать лошадь. А здесь надо сказать, что я больна и лежу в постели. В случае чего, за три дня даже пешком доберусь до Туринселя. Конечно смогу! Ах, Жанна, только не возражай!

– Дорогая, ты с ума сошла! Твоя затея слишком опасна для девушки. Я просто не могу тебе позволить вытворить такое. Просто не могу!

– Тогда поедешь со;мной, как моя сестра! Ну улыбнись, Жаннетта! Мы сбежим и получим помощь!

– Но опасности…

– Ничего страшного, я возьму с собой кинжал! А если ты трусишь, то поеду одна. Ты же поклялась мне в вечной дружбе!

– Марго, но это невозможно! – воскликнула Жанна. – Неужели ты переоденешься в мальчика?

– Конечно! – рассмеялась графиня и подняла юбки, показывая ножку. Улыбаясь, посмотрела на нее, потом на фрейлину. – Думаешь, слишком маленькая? Зато длинная и хорошей формы.

– Марго! – чуть не плакала Жанна. – Ты с ума сошла!

– Я никогда не была в более здравом уме! Это Леон, открой ему.

Жанна подошла к двери и впустила симпатичного пажа.

– А, мой милый Леон! – Маргарет протянула ему руку для поцелуя. – Ведь ты поможешь мне?

– Конечно, мадам, но я не понимаю…

– Я сейчас все тебе объясню. Только, Леон, сначала поклянись не раскрывать моей тайны ни одной живой душе! Даже моему кузену. Клянешься?

– Клянусь, мадам.

– Ну вот и молодец! Мне нужен твой пропуск, дай-ка мне взглянуть на него.

Паж отдал госпоже пропуск, недоуменно глядя на нее. Графиня развернула листок.

– Секретарь написал очень просто, – заметила она. – “Леон де Маргрут… по моему распоряжению, Симон Бовалле”. Боже, какая кудрявая подпись! Леон, мне нужен этот пропуск! Завтра я исчезну из замка. Ты будешь участвовать в моем заговоре?

– Но, мадам, вы не можете…

– Еще мне нужен твой костюм. Брюки, туника… Нечего краснеть, Жаннетта! Леон, принеси мне потихоньку твою одежду. Ты все сделаешь так, как надо? Я нуждаюсь в твоей помощи…

Мальчик поклонился:

– Мадам, я должен повиноваться. И все же… все же…

Она заткнула пальцами уши:

– Ничего не хочу слышать! И завтра, Леон, сиди целый день взаперти, чтобы никто не удивился, что ты здесь. Одежду для меня выбери попроще, темного цвета, и обязательно шапку. А сейчас иди и принеси все, как я велю. За усердие ты получишь от меня награду и еще один пропуск, когда я вернусь! Впрочем, может, он больше и не понадобится.

Удивленный паж удалился. Жанна упала в кресло.

– Марго, – начала она слабым голосом и замолчала. – Ах, Марго!

Графиня взяла перо и макнула его в чернильницу.

– Видишь, Жанна, здесь есть место, чтобы добавить слова “и сестра”. Но надо сначала проверить, сумею ли я хорошо подделать его почерк? Дай мне пергамент.

Жанна принесла пергамент и с интересом пронаблюдала, как госпожа пробовала повторить каракули Бовалле. Наконец Маргарет внесла дополнение в пропуск и откинулась на спинку кресла, любуясь своей работой.

– Отлично! Теперь пусть пропуск высохнет сестренка. Ну, Симон Бовалле, берегись!

– Мы еще не убежали, – сухо заметила Жанна.

– Но убежим завтра, рано утром, – поправила ее миледи. – Найди свое самое старое платье, милочка, и плащ с капюшоном. Эх, надо было вписать “брат”, тогда мы обе отправились бы в путь как мальчишки.

– Только не это! – содрогнулась Жанна. Черные глаза графини блеснули.

– Представляю, в каком ужасе был бы Мальвалле! О-ля-ля! Но, честно говоря, ты маловата ростом и у тебя слишком женственные формы. А я… – Она взглянула на себя в зеркало. – Я худенькая и высокая. Из меня получится очень милый мальчик… Входи, Леон, входи!

Паж вошел в комнату и, краснея, положил на стол аккуратный сверток.

– Кажется, я ничего не забыл, – пробормотал он.

– Ну, ты просто золото! – Маргарет расцеловала его в обе щеки. – Надежно храни мой секрет, Леон, и спасибо тебе, спасибо!

Он еще не успел выйти из комнаты, как она уже развязала сверток и принялась рассматривать одежду.

– Какие симпатичные рейтузы! Смотри, Жанна! Шапка, туника… О, штаны! – Она задилась счастливым смехом. – Жаннетта, ну-ка, выйди! Придешь, когда я позову!

Фрейлина удалилась в прихожую. Ей пришлось долго ждать, слушая взрывы хохота из комнаты миледи. Наконец Маргарет окликнула ее, приглашая вернуться.

Перед зеркалом стоял стройный юноша в короткой коричневой тунике, с кинжалом у пояса и в шапке, надвинутой низко на глаза. Его длинные стройные ноги, затянутые в коричневые рейтузы, были широко расставлены. Юноша шагнул навстречу Жанне:

– Ну разве я не хороша? Привет тебе, сестричка! В этой одежде я выгляжу ниже ростом, но это не важно. Жанна, Жанна, ну чего ты так испугалась?

– Боже мой, Марго! – умоляющим тоном воскликнула Жанна. – Но твои ноги!

Маргарет посмотрела на ноги и сделала пируэт.

– А что, разве они не стройные? Посмотри, какие тонкие щиколотки! Придется что-нибудь подложить в башмаки, они слегка великоваты, а в остальном все отлично. Высокий воротник прикрывает горло, и это хорошо. Может, укоротить волосы? Как ты думаешь?

– Нет! – возмутилась Жанна. – Тысячу раз нет!

Маргарет сняла шапку. Темные косы оказались закрученными вокруг ее красивой головки.

– Да, так будет надежней, – размышляла она. – Не могу же я все время носить шапку. Это вызовет подозрение. Как говорил мой отец?.. Всегда нужно тщательно продумывать свои действия и ничего не делать вполсилы. Дай-ка мне ножницы!

– Маргарет, умоляю тебя, только не это! Твои чудесные волосы! Я просто не перенесу этого.

Графиня застыла в нерешительности.

– Волосы у меня действительно красивые, – размышляла она. – Они, конечно, отрастут, но не скоро.

– Ты лишаешь себя половины своей красоты! – ядовито заметила Жанна.

Графиня серьезно посмотрела на нее:

– Ты в самом деле так думаешь, Жаннетта?

– Ну конечно! Марго, отрезать такие волосы просто безумие!

– Да, они сейчас у меня почти до колен. Пожалуй, я их оставлю. – Она снова натянула шапку. – Скажи честно, Жанна, ты бы меня узнала?

– С трудом. – Жанна обошла вокруг миледи, внимательно ее разглядывая. – Ты такая маленькая, а я считала тебя высокой.

– Я все такая же, просто одежда скрадывает мой рост. Ну а лицо, Жаннетта, лицо?

Фрейлина отступила и, прищурившись, внимательно всмотрелась в лицо графини.

– Конечно, я узнаю тебя, но только внимательно присмотревшись.

– Как ты думаешь, Симон Бовалле меня узнает?

– Его называют Симон Рысьи Глаза, – неуверенно вспомнила девушка. – И все-таки без твоего рогатого головного убора, длинных кос и вуали ты выглядишь совершенно по-другому.

– Позови Элен, – приказала миледи. – Я ей доверяю. Посмотрим, узнает ли она меня с первого взгляда.

Жанна удалилась и вскоре вернулась вместе с мадемуазель де Курвон. Маргарет стояла у горящего камина, уперев руки в бока. Длинный конец колпака свисал ей на плечо, слегка прикрывая правую сторону лица.

Мадемуазель де Курвон бросила на нее мимолетный взгляд и, увидев, что ей нагло подмигивают, густо покраснела, резко отвернулась.

– Где мадам? – спросила она у Жанны. – Как здесь оказался этот паж?

Маргарет неторопливо подошла к Элен и обняла ее за талию. Девушка возмущенно обернулась:

– Что вы позволяете себе, сударь?

– Как ты разговариваешь со мной? – одернула ее Маргарет.

– Мадам! – Мадемуазель отшатнулась, прижав руки к груди. – Мадам!

Маргарет отвесила ей церемонный поклон.

– Разве я не симпатичный паж, милашка? – улыбнулась она.

– Боже мой! – поразилась Элен. – Но… но зачем?

Маргарет поделилась с ней своим планом, и фрейлина от удивления выпучила глаза. Но прежде, чем собралась что-либо возразить, раздался стук в дверь.

– Кто это? Не похоже на стук моего кузена… Пойди узнай, Жанна!

Осторожно ступая, Жанна вышла, прикрыв за собой дверь. Маргарет на цыпочках приблизилась к двери и прислушалась.

– Бовалле! – Она отпрянула от двери. – Что ему надо?

Вернувшись, Жанна прошептала:

– Я сказала ему, что вы в постели. Скорее ложитесь, мадам!

– Но что ему нужно?

– Кажется, ничего особенного. Просто говорит, что не видел вас сегодня весь день.

Маргарет распустила волосы и скользнула в постель, накрывшись одеялом до подбородка.

– Скажи ему, что я устала, и спроси, зачем он хочет видеть меня.

– Сама удивляюсь, – подозрительным тоном сообщила Жанна и снова ушла к Симону. – Мадам готова принять вас, милорд, если это необходимо, но просила передать вам, что она устала.

– Сожалею, что пришлось побеспокоить мадам, – отозвался Симон, – но мне необходимо с ней переговорить.

– Ну хорошо! – Жанна недовольно пожала плечами и пропустила его в комнату графини.

Лежа в огромной постели, Маргарет надменно смотрела на вошедшего.

– Кажется, я уже не могу распоряжаться собственным временем, сэр? – возмутилась она.

Симон, чувствуя себя неловко в непривычном окружении, поклонился и неуверенно проговорил:

– Прошу прощения, мадам, но завтра я вас уже не увижу. Я уезжаю в Сальде-Лак, где пробуду три дня. Я пришел, чтобы сообщить вам, что во время моего отсутствия вам придется оставаться у себя. Прошу прощения, но с завтрашнего дня на все время моего отъезда у дверей вашей комнаты будет стоять часовой.

Глаза леди Маргарет недобро сверкнули.

– Ваша дерзость переходит всякие границы, сэр!

Симон улыбнулся:

– Вполне возможно, мадам. Ваши фрейлины могут посещать вас, но вам не разрешается выходить отсюда.

– Я стала пленницей в собственном замке? Убирайтесь отсюда, лорд Бовалле!

Когда Симон ушел, она возбужденно выпрыгнула из постели:

– Все идет как нельзя лучше, просто замечательно! В его отсутствие будет командовать Мальвалле, а он не решится войти в мою комнату! Никто не заметит моего побега, и все, кроме Элен, Амелии и Изабеллы, должны считать, что я больна. Отлично, прекрасно! Убежим в четыре часа утра, Жаннетта! Ты и я!

– Боже праведный! – вздохнула Жанна и, с содроганием посмотрев на костюм графини, отвела глаза.

 

Глава 9

ПОБЕГ ЛЕДИ МАРГАРЕТ

Леди Маргарет весело шагала по дороге с рюкзаком за плечами и палкой в руке. Рядом с ней тащилась усталая, нервничающая мадемуазель Жанна. Она была одета в плащ, голову прикрывал платок. В руке у нее тоже была палка, но если леди Маргарет шла бодро и энергично, то Жанна еле поспевала за ней, постоянно спотыкаясь о камни.

– Как ты думаешь, сестричка, сколько миль мы уже отмахали? – поинтересовалась леди Маргарет.

– Целую сотню, – тяжело вздохнув, предположила фрейлина.

– Пожалуй, нет! Дай-ка подумать. Мы покинули Белреми в половине пятого. Не правда ли, все у нас легко получилось? Ни один из этих здоровенных идиотов – английских часовых – ничего не заподозрил. И лорда Симона нигде не было видно! Ну вот, мы уже прошли Балдерин, а он находится в двух с половиной лигах от Белреми. Тогда было восемь часов. Как ты думаешь, сколько мы просидели в таверне за завтраком?

– Пять минут, – отозвалась Жанна.

– Нет, дорогая, думаю, около получаса. Не правда ли, я здорово вошла в роль? Даже поцеловала служанку, которая подавала нам завтрак!

Фрейлина вздрогнула:

– У меня чуть сердце не выскочило из груди. Ты была… ты была просто ужасна!

Маргарет рассмеялась:

– А по-моему, я отлично сыграла роль развязного пажа! Итак, после Балдерина мы свернули на Вазинкур. Это было где-то около одиннадцати, верно?

– Ох уж эта деревня! И таверна! Боже мой!

– И этот пьяный крестьянин, который чуть было не отвесил мне затрещину, как дерзкому мальчишке, если бы не споткнулся о стул. – Маргарет, подпрыгнув, жизнерадостно рассмеялась. – Там мы пообедали, я даже выпила вина. – Ее лицо исказила гримаса. – К счастью, удалось его пролить, – небрежно добавила она. – Просидели около часа… Обед был не бог весть что!

Жанна закрыла на секунду глаза.

– О, это мясо!.. – простонала она.

– Знаю. Потом пошли дальше…

– И вот с тех пор все идем и идем…

– Ну хватит ныть, Жаннетта! Потом мы подошли к ручью, немного отдохнули… Вот теперь хотелось бы знать, куда мы попали?

– Как – куда попали?

Леди Маргарет махнула рукой, указывая на раскинувшийся вокруг сельский пейзаж.

– Я рассчитывала провести ночь в Турделони – это такая крошечная деревушка. Возможно, придется спать на конюшне. Интересно, сколько сейчас времени? Наверное, уже три.

– Намного больше. Мы шагаем уже несколько часов.

– Мне так не кажется. Но во всяком случае, Турделонь должна быть недалеко. Когда туда придем, это значит, пройдем уже пять лиг. Жаннетта, завтра мы будем в Туринселе! Фрейлина содрогнулась:

– Неужели нам и завтра придется пройти столько же?

– Другого выхода нет, – твердо заявила леди Маргарет. – Ну, Симон Бовалле, ты еще пожалеешь о том дне, когда решил помериться со мной силами!

– Как бы нам самим не пожалеть о том дне, когда мы решили сбежать от него, – жалобно простонала Жанна. – У меня все ноги в мозолях.

– Бедная крошка! – Маргарет взяла ее за руку. – Обопрись на меня. Конечно, мне не следовало брать тебя с собой. Я поступила бездумно и жестоко! Ты ведь не так сильна, как я!

Фрейлина выпрямилась:

– Со мной все в порядке, Марго. Неужели… неужели нам придется спать в общей комнате?

– Не знаю. Возможно, удастся найти две комнаты. Или по крайней мере одну для тебя. Жанна схватила ее за руку:

– Марго, мы ни в коем случае не должны расставаться!

Графиня нахмурилась:

– Посмотрим, как получится. Может быть, если мы скажем, что ты больна, тебе дадут отдельную комнату, а я потом тайком проскользну туда. К сожалению, слишком холодно, чтобы спать в лесу!

– Спать в лесу? – воскликнула Жанна.

– В такую погоду это невозможно, – заверила ее миледи. – Посмотри-ка вперед! Я вижу дома!

– Жалкие лачуги!

– Это Турделонь!

– Я бы хотела быть сейчас с Джеффри, – протянула Жанна. – Хотя наверняка он на меня рассердился. – Ее лицо просветлело. – Наверное, Джеффри ужасен, когда сердится… – Задумавшись, она помолчала, потом с довольным видом кивнула. – Скорее всего, это так!

– Если ты когда-нибудь выйдешь за него замуж, он наверняка будет тебя поколачивать, – поддела ее Маргарет. – Потому что он англичанин.

– Ты так думаешь? – Жанна зашагала быстрее. – Пожалуй, ты права… Конечно, Джеффри добр и мягок, но уж очень властен. Интересно, что он сказал, когда узнал о моем побеге? – Она улыбнулась.

– Интересно, что он скажет, когда я приведу с собой войска Туринселя? – ехидно усмехнулась графиня.

– Только не это, Марго, ты не должна так поступать! Убей лорда Симона, если хочешь, но не Джеффри!

– Не волнуйся. – Маргарет похлопала ее по плечу. – Он станет твоим пленником.

– Мне этого совсем не нужно! – решительным тоном заявила Жанна.

– Что? Не хочешь, чтобы он стал твоим пленником?

– Не хочу.

Миледи рассмеялась:

– Английский тиран в плену! Боже, куда де­вался твой боевой задор?

– Его не стало, когда я влюбилась в Джеф­фри. Когда-нибудь ты меня поймешь.

– Не дай Бог, чтобы такой день наступил! – воскликнула Маргарет.

Они вошли в неприглядную деревушку и ос­тановились около неказистой таверны, из кото­рой доносились мужские голоса и громкий смех.

Жанна придвинулась ближе к графине:

– Марго… может, не пойдем?..

– Нет, пойдем! – решительно возразила та, затем, глубоко вздохнув, крепко сжала палку и громко постучала в дверь.

Им открыл хозяин в засаленном кожаном камзоле.

– Уважаемый сэр, – начала Маргарет, ста­раясь говорить как можно более грубым го­лосом. – Мы с сестрой идем на праздник в Джолинсо. Не найдется ли у вас комнаты для ночлега?

– Нет! – не задумываясь рявкнул хозяин и хотел закрыть дверь, но Маргарет подстави­ла ногу.

– Послушайте, уважаемый хозяин, мой… мой отец дал мне немного денег на поездку, я смогу заплатить за ночлег.

Заметив, что мужчина заколебался, Жанна, собрав все свое мужество, вмешалась в раз­говор:

– Сэр, не прогоняйте нас! Я очень устала и голодна. Позвольте нам, пожалуйста, переночевать на чердаке над конюшней. – Она жалобно улыбнулась.

– Ну ладно, заходите, – проворчал он и добавил, обращаясь к Маргарет: – Но сначала покажите деньги!

Она достала золотую монету и отдала ему.

Жадно сверкнув глазами, хозяин таверны убрал монету в карман и кивком пригласил их войти.

На кухне было очень жарко, пахло вином. Полдюжины мужчин сидели за большим столом и ужинали. Увидев Жанну, двое из них выпрямились, сально ухмыляясь, остальных, казалось, вошедшие никак не заинтересовали.

Стараясь не привлекать к себе много внимания, девушки подошли к столу. Маргарет подтолкнула напуганную компаньонку, чтобы та села в самом его конце, а сама устроилась между ней и здоровенным, свирепым на вид парнем с рыжей бородой. Хозяин поставил перед ними две деревянные миски с солониной, рядом положил черствый хлеб. Несмотря на голод, неаппетитная, плохо приготовленная пища вызвала у избалованной Жанны отвращение, но, преодолев его, она приступила к еде. Не столь изнеженная Маргарет ничем не выдала своего неудовольствия. Мужчина, сидевший напротив Жанны, с таким любопытством уставился на нее, что девушка покраснела и опустила глаза.

– Смотри, какая жеманница! – фыркнул он. – Ей не нравится наша еда!

– Моя сестра больна, – быстро вмешалась Маргарет. – У нее нет аппетита.

– Еда вполне приличная, – проворчал хозяин. – А если вам не нравится…

– Нам нравится, – поспешила заверить его графиня. – Не так ли, Жанна?

– Да, Леон. Все очень вкусно, – еле слышно пробормотала та.

– Наверное, твоя сестра привыкла к более роскошной еде? – с издевкой заметил хозяин, обидевшись за неуважение к его кулинарному искусству.

Маргарет кивнула.

– Моя сестра – служанка у леди Маргарет Белреми, – смело заявила она и почувствовала, как у Жанны перехватило дыхание.

В ответ раздался взрыв хохота.

– Ну ты и выдумал! – усмехнулся мужчина, сидевший напротив. – Вот шустрый паренек!

А сосед Маргарет наклонился вперед и пристально вгляделся в Жанну, у которой задрожали руки.

– Она действительно побледнела, – рявкнул он. – И руки у нее нежные. Наверняка, никогда не работала в поле.

– Она служит горничной у графини, – повторила миледи.

Это вызвало замешательство у сидевших за столом.

– А ты кто такой, сорванец? – полюбопытствовал один из них. – Должно быть, паж, судя по твоей роскошной тунике?

– Да, – кивнула Маргарет. – Госпожа отпустила нас на праздник в Джолинсо.

– А как тебя зовут? – спросил рыжебородый.

– Леон Маргрут, – незамедлительно соврада Маргарет.

К столу подошел хозяин.

– Белреми захватили проклятые англичане, не так ли? – задал он вопрос.

– Так. – Глаза Маргарет сверкнули.

– А что случилось с графиней?

– Она в плену.

– Вот это да! – Мужчина, сидевший напротив Жанны, хлопнул себя по бокам. – Гордая миледи попала в плен! Это несколько остудит ее горячую кровь!

Маргарет застыла как камень, но, когда Жанна предупреждающе коснулась ее руки, тут же пришла в себя и принужденно рассмеялась.

– Значит, ты видел миледи? – спросила она.

– Только однажды, когда она проезжала мимо со своим роскошным двором. Очень гордая девица! Говорят, сама водит свои войска в бой. Настоящая ведьма!

– Да, так было однажды, – признала Маргарет. – И они очень хорошо сражались!

– Ездит в седле по-мужски, в панцире? Вот беспутная девица!

Кто-то позволил себе неприличную шутку, щеки Маргарет вспыхнули от ярости.

Рыжебородый усмехнулся:

– Посмотрите на этого юного петушка! Похоже, ты любишь свою хозяйку, Леон Маргрут?

– Да, конечно!

– А она добра к тебе?

Миледи остыла и опять рассмеялась:

– Иногда добра, а иногда жестока. Рыжебородый сочувственно кивнул:

– Да, да! Благородные дамы всегда так. А ведь ты совсем еще юнец…

Маргарет действительно выглядела совсем юной в мальчишеском наряде, хотя на самом деле ей уже исполнилось двадцать пять лет.

– Да мне… мне семнадцать, – заикаясь, произнесла она.

– А сколько же лет твоей симпатичной сестрице? – поинтересовался мужчина, сидящий напротив Жанны. Наклонившись над столом, он ухмыльнулся ей в лицо.

Жанна откинулась назад, стиснув руки.

– Восемнадцать, – ответила Маргарет. – И пожалуйста, отодвиньтесь от моей сестры, сэр, она себя чувствует неловко.

– Ах ты, сорванец! Думаешь, что твоя сестра слишком хороша для честного человека?..

– Отстань от нее! – рявкнул здоровенный сосед графини. – Видишь, девушка устала.

– Настолько устала, что не сможет ответить на поцелуй? – не отставал наглец, потянувшись к Жанне через стол.

Фрейлина испуганно пискнула, а Маргарет тут же вскочила на ноги, выхватив кинжал.

– Держитесь подальше, сударь! – приказала она. – У меня острый кинжал.

В тот же момент трое мужчин вскочили, чтобы броситься на нее, но на их пути встал рыжебородый гигант.

– А ну-ка, сядьте на место, Жак и Луи! Это всего лишь мальчишка. А ты отпусти девушку, Фунар!

– Я научу этого сопляка, как следует разговаривать со взрослыми, – проворчал один из них, усаживаясь на место. – Ты слишком мягок, Рано!

Рыжебородый здоровяк заставил Маргарет тоже сесть.

– Убери свой кинжал, глупый щенок, а то я не стану их сдерживать!

– Я не потерплю здесь никаких драк! – вмешался хозяин. – Убирайтесь отсюда, молодой человек, вместе с вашей сестрой! Я не посмотрю на ваши благородные манеры!

Рано грохнул огромным кулаком по столу так, что на нем подпрыгнула посуда.

– А ну-ка, прекратите, я сказал! – заревел он. – Что за шум, черт возьми! Если девушка скромна, тем лучше для нее! Я расколю за нее твою башку, толстяк!

Хозяин, ворча, отпрянул назад, явно не желая связываться со здоровяком. Ссора постепенно утихла, и вскоре Маргарет вышла из-за стола, взяв Жанну за руку.

– Уважаемый сэр, – обратилась она к хозяину, – Будьте добры указать нам путь на конюшенный чердак.

– Нет у меня для вас комнаты. Поели и убирайтесь.

– Но я же заплатил…

Рано встал из-за стола, зловеще сверкая глазами.

– Придется преподать тебе урок хороших манер! – загремел гигант, и хозяин тут же сдался.

– Пойдемте, пойдемте, – заторопился он.

– Я тоже пойду с вами, – сказал Рано. Они вышли в сгущающиеся сумерки. Хозяин нервно вышагивал впереди, за ним Маргарет и Жанна, вцепившаяся в ее руку, и позади всех огромный, как башня, Рано. Подведя их к полуразрушенной конюшне, хозяин пробормотал, что они найдут лестницу наверх внутри ее, и быстро удалился.

Маргарет повернулась к добродушному гиганту:

– Я хочу поблагодарить вас, сэр, за то, что вы защитили нас…

– Не стоит благодарности, – откликнулся он. – Полезайте наверх и закройте за собой люк, молодые люди. Возможно, завтра я провожу вас до Джолинсо. Мне все равно, куда идти.

– Большое вам спасибо, – нервно заговорила миледи, – но…

– Вы идете совсем в другое место? – проницательно догадался Рано.

– Да нет, сэр… Я хочу сказать…

– Я совсем не любопытен, – продолжал он. – Можете направляться куда угодно. Просто у меня сейчас нет дела, и я хотел бы помочь вам. Ты слишком молод, чтобы разгуливать по стране вдвоем с сестрой.

– Вы хотите пойти вместе с нами? – неуверенно спросила Маргарет.

– Да, если не возражаете. По дорогам болтается слишком много разбойников, вас могут ограбить или даже убить. Я хотел бы оградить вас от возможных неприятностей. Можете мне доверять.

– Конечно, и большое спасибо, – сказала графиня, протягивая ему руку.

– Давайте поговорим об этом завтра утром.

– Хорошо, – рука Маргарет утонула в его гигантской ладони.

– А теперь отправляйтесь отдыхать и закройте за собой люк.

– Обязательно, – пообещала она. – Благодарю вас, сэр.

Вместе с Жанной они осторожно вскарабкались на чердак по ветхой лестнице.

– Как здесь темно! – прошептала Жанна. – Что это? Наверное, крысы? Снизу раздался бас Рано:

– Если девчонка боится, я принесу фонарь.

– Да, спасибо! – с жаром отозвалась Жанна. Девушки слышали, как он, тяжело ступая, удалился, но через несколько минут вернулся назад и поднялся по лестнице с фонарем.

– Его хватит на всю ночь, если сделать небольшой огонек, – предположила Маргарет.

При слабом свете фонаря они увидели в углу вязанку соломы.

– На соломе будет мягко, – проворчал Рано, спускаясь вниз. – Желаю вам приятных сновидений.

– И вам тоже, – ответила миледи, закрывая люк. – Жанна, неужели ты действительно видела крысу?

– Я слышала какой-то шорох, – пояснила та со слезами в голосе. – Ты хочешь, чтобы Рано сопровождал нас?

– Еще не знаю. Как ты думаешь, он честный человек?

– Он такой огромный, – проговорила фрейлина, не найдя что ответить.

– Это верно. Но, несмотря на его свирепый вид, мне он кажется добрым и благородным. Наверное, мы возьмем его с собой до Туринселя. Надеюсь, это не разбойник, пытающийся усыпить нашу бдительность, чтобы было нас легче ограбить.

– Не может быть, – заключила Жанна, опускаясь на солому. – Слава Богу, тут мягко и чисто!

Маргарет улеглась рядом с ней:

– Ах, как мягко! Я ужасно устала.

– Наглые мужики, несъедобная пища, крысы… – вздохнула Жанна и, помолчав, добавила с надеждой в голосе: – Надеюсь, Джеффри уже обнаружил наше отсутствие…

– Ты что, хочешь, чтобы он нас догнал?

– Конечно хочу.

Маргарет приподнялась на локте:

– Ах ты, трусиха! Если я попаду в плен, это означает смерть! Ты предала меня, Жанна! Неужели ты думаешь, что Симон Бовалле пощадит меня, если поймает?

– Я уговорю Джеффри защитить тебя.

– Джеффри?! Бовалле не послушает его. Если я его правильно понимаю, у него собственное мнение по любому случаю. Он настоящий лидер, а твой Джеффри может только подчиняться его приказам.

– Джеффри не такой уж слабый человек!

– Но ему не сравниться с Бовалле. Бовалле во всем идет до конца.

– Просто ты увлечена Железным Лордом, – упрекнула графиню Жанна.

– Увлечена? Да я ненавижу его! Разве я не собираю против него войска?

– Мне кажется это пустой, безнадежной затеей, – возразила фрейлина. – Джеффри должен нас догнать.

– Нет, я добьюсь своего! Если кто-нибудь и догонит нас, так это Бовалле, но будет уже поздно! Я ему покажу, на что способна Маргарет Белреми!

– Это Бовалле покажет нам, на что он способен. А когда здесь появится Джеффри…

– Ну хватит болтовни о Джеффри!

– Тогда сама не болтай о Бовалле, – обиделась Жанна и отвернулась.

 

Глава 10

ЛЕДИ МАРГАРЕТ В ТУРИНСЕЛЕ

Трое путников остановились перекусить у ручья, который весело журчал по камешкам среди неприветливых деревьев, лишенных листвы. Окаменевшая земля и ледяной воздух заставляли их кутаться в плащи и плотнее прижиматься друг к другу. В середине сидела леди Маргарет и жевала черствый хлеб с мясом. У одного ее бока ежилась Жанна, у другого – что-то напевал себе под нос Рано.

– Сколько еще лиг до Туринселя? – поинтересовалась миледи. – Ты знаешь, Гастон?

– Наверное, около двух, – ответил тот, доставая бутылку вина. – Хочешь выпить глоток для тепла? – спросил он Жанну.

– Откуда она у тебя? – удивилась Маргарет, округлив глаза. Рано усмехнулся:

– Добыл из подвала хозяина, пока вы спали.

– Украл? – со страхом в голосе уточнила Жанна.

– К чему громкие слова? Гастон откупорил бутылку и протянул ее Маргарет. Она сделала глоток и заметила:

– Украдена или нет, все равно согревает. Я мог бы заплатить за нее.

– Ну вот еще! – проворчал Рано. – Держи свое золотишко при себе. Зачем мы идем в Туринсель?

Маргарет заколебалась:

– Я хотел бы доверять тебе, Гастон, но…

– Можешь мне довериться, я не болтлив. Жанна дернула миледи за рукав.

– Нет, нет, дорогая! – прошептала она. – Будь осторожна!

– Почему бы мне не рассказать ему все? Я знаю, что он честен, и мы уже подружились! Гастон, я… я направляюсь к Фернану де Туринселю.

– Я так и думал, – невозмутимо откликнулся Рано.

– Ты так думал? Но почему?

– Наверное, у тебя письмо от леди Маргарет?

Графиня плотнее завернулась в плащ:

– Я… я сама леди Маргарет.

– Я знаю, – по-прежнему спокойно сказал рано и глотнул из бутылки.

– Знаешь? – Маргарет удивленно посмотрела на него. – Но как и когда ты догадался?

– Когда ты выхватила кинжал в таверне, – сообщил Рано. – Я бывал в Белреми и видел там тебя несколько раз. Но маскарад тебе удался, – добавил он. – Ты ищешь союзников против англичан?

– Да! Чтобы прогнать их из Белреми. Ты поможешь мне?

Гастон кивнул, не сказав ни слова, потому что у него был набит рот.

Маргарет стиснула его руку.

– Ты достойный человек, – тихо произнесла она. – Когда я верну себе мои владения, можешь просить меня о чем хочешь.

– Мне не нужно награды. Меня зовут Рано, я иду куда хочу и делаю что хочу.

– Ты никому не служишь?

– Нет, у меня нет хозяина. Никто не хочет нанимать меня.

– Я возьму тебя к себе, – пообещала Маргарет. – Ты можешь быть моим телохранителем, если хочешь.

– Нужно подумать, – ответил Рано. – А эта девица не твоя сестра?

– Нет, она моя лучшая подруга.

– Я так и думал. Пожалуй, лучше мне называть вас Леон, мадам.

– Да, конечно! Пока я в этом наряде, я не мадам, – миледи слегка порозовела, но взгляд Гастона оставался безразличным.

Подкрепив силы, они продолжили путь в Туринсель и прибыли туда около трех часов дня. Ворота города были открыты, они прошли в них беспрепятственно. Потом по узким улочкам добрались до замка, который находился в центре города. Около опущенного подъемного моста стояло несколько часовых. Маргарет подошла и небрежно обратилась к одному из них:

– Милорд Фернан в замке? Часовой уставился на нее, затем, подтолкнув напарника, расхохотался.

– Вам следовало предупредить о приезде, ваше высочество! – с насмешливой церемонностью промолвил он. – Тогда наверняка милорд ждал бы вас дома.

Маргарет постаралась сдержать раздражение:

– Его нет в замке?

– О да, ваше высочество, его нет в замке! Она бросила на него проницательный взгляд:

– На твоем месте я остерегся бы врать, дружок. Милорд накажет тебя за дерзость. Часовой опять засмеялся:

– Накажет? Он, вероятно, твой друг?

– Да, друг, – отрезала Маргарет. – Видимо, ты ничего не знаешь, поэтому я расспрошу в замке.

Она сделала шаг, чтобы пройти вперед, но часовой преградил ей дорогу:

– Нет, нет, ничего не получится! Я выполняю приказ, поэтому убирайся отсюда, дерзкий щенок!

Миледи надменно подняла голову:

– Мошенник, ты не знаешь, с кем разговариваешь! Я леди Маргарет, графиня Белреми. Солдат разразился хохотом:

– Что ты говоришь? А я Фернан, герцог Туринсель, к вашим услугам.

– Ты не веришь мне? Тогда позови своего капитана – и посмотрим, что он скажет!

– Парень с ума сошел, – заметил другой часовой, постукивая себя по лбу.

– Я знаю, иначе давно сбросил бы его с моста.

– Очистить дорогу? – предложил Рано, встав рядом с Маргарет.

Часовые наставили на них копья.

– Ах вот как! Решили побуянить? А ну-ка, убирайтесь отсюда!

Графиня отстранила своего воинственного телохранителя:

– Ну, ну, не надо ссориться! Скажи мне, уважаемый, милорд уехал в Париж?

Один из часовых, настроенный более добродушно, чем остальные, ответил:

– Нет, он уехал, чтобы присягнуть на верность королю Генриху.

В тот же момент все поплыло перед глазами Маргарет. Она прыгнула вперед, яростно выкрикивая:

– Это ложь! Ложь!

– Спокойно, спокойно! Это правда. Мы не хотим грабежей на нашей земле. Милорд присягнул на верность английскому королю и обещал не оказывать помощи его противникам. А что тебя так беспокоит, малыш?

Жанна обняла графиню, пытаясь ее утешить.

– Дорогая, дорогая! – зашептала она. – Уйдем отсюда! Возможно, это неправда. Пойдем!

Маргарет, находясь в состоянии шока, позволила ей себя увести. Рано принял руководство на себя и привел их в маленькую гостиницу недалеко от ворот города. В пустой комнате Жанна встала на колени перед своей госпожой, растирая ей руки и утешая:

– Ну, ну, дорогая, успокойся и подними головку!

По щеке Маргарет скатилась крупная слеза, при виде которой Жанна притянула ее голову к себе на грудь, а Рано тактично вышел из комнаты.

– Напрасно, все напрасно! – прошептала миледи. – Фернан оказался предателем… Что же нам теперь делать? Что делать?

– Не расстраивайся, милочка, мы найдем какой-нибудь выход, не бойся! Может, нам вернуться в Белреми и… и покориться?

Стройная фигурка вздрогнула.

– Никогда! Никогда в жизни! Вернуться побежденной и сломленной? Только не это! Скорее я покончу с собой!

– Но, дорогая, что же делать? По крайней мере, Белреми означает безопасность. Сколько можно бессмысленно бродить по стране? Я знаю, Бовалле будет справедлив к тебе. Смири свою гордыню, Марго, и возвращайся. Я уверена, это самое мудрое решение!

Миледи выпрямилась и вытерла слезы.

– Я не могу изменить собственному имени! Что гласит мой девиз? “Победа или смерть!” И я одержу победу! Разве мой отец мог сдаться? Нет, никогда! Что со мной случилось? Неужели я отступлю перед первым же препятствием на моем пути? Нет, клянусь, я пойду только вперед!

– Но куда вперед, Марго? Твой отец был мужчиной, а ты женщина…

– Нет, я не женщина! Переодевшись в мужскую одежду, я стала мужчиной. Он называет меня амазонкой. И я буду достойна этого имени. Дай-ка мне подумать!

Сняв колпак, она запустила пальцы в густые волосы и задумчиво прищурила глаза, оперевшись локтями на колени.

Жанна молча встала и отошла к окну.

Маргарет неожиданно спросила:

– Жанна, может, наш Гастон проводит тебя назад в Белреми, если я его попрошу?

– Я останусь с тобой, – коротко отрезала фрейлина.

– Но как же твои ноги, дитя? Ты же не можешь идти дальше.

– То, что можешь ты, могу и я.

– Но твое сердце осталось в замке, у Мальвалле.

– Мое сердце здесь, с тобой.

– Нам придется пройти большое расстояние, и идти быстро.

– Я буду идти с тобой, пока не упаду.

– Ах, Жаннетта, Жаннетта, ты такая храбрая и милая! Ты заслуживаешь более доброй госпожи, а не взбалмошной амазонки. Где же Гастон?

– Не знаю, он вышел, чтобы оставить нас вдвоем.

Маргарет снова опустила голову на руки и долго сидела так в молчании.

Рано вернулся в маленькую комнатенку и, казалось, всю ее заполнил своим огромным телом.

– Ужин готов, – грубовато обратился он к Жанне и, ткнув пальцем в сторону застывшей фигурки у огня, вопросительно поднял рыжие брови.

Жанна пожала плечами. Видимо, Рано все понял без слов, потому что, ничего больше не сказав, уселся за стол.

Вскоре хозяин принес ужин. Когда накрыли стол, Жанна подошла к своей госпоже и положила руку ей на плечо.

– Пойдем, милочка, пора ужинать. Маргарет встрепенулась:

– Ужин? Ах да, кажется, нужно поесть. Вот и наш Гастон вернулся! Гастон, что слышно на улице?

– То, что нам сказали на мосту, оказалось правдой.

Миледи негромко вздохнула:

– Ну, я в этом и не сомневалась. Что нам принесли? Прекрасно, ветчина и свежая говядина! Гастон, что бы мы делали без тебя?!

– Все обошлось бы с Божьей помощью, – буркнул он, нарезая мясо.

Маргарет ела молча, нахмурившись, не обращая внимания на несвязную беседу своих компаньонов, но через несколько минут, посмотрев на Рано, поинтересовалась:

– Гастон, сколько отсюда лиг до Вазинкура? Его маленькие глазки удивленно расширились.

– Около тринадцати или чуть больше.

– Неужели так далеко?

– Это еще самый короткий путь, леди. Он проходит через земли Рауля Грозного.

– Что? – У нее перехватило дыхание. – А если добираться другим путем?

– Шестнадцать – двадцать лиг. Точно не знаю.

Маргарет задумалась и промолчала до конца ужина. Наконец она встала, отодвинула стул от стола и твердо проговорила:

– Я отправлюсь туда.

– Куда? – встревожилась Жанна.

– В Вазинкур. В Сюр-де-Лярузи.

– Через земли Рауля? Марго, ты с ума сошла! – воскликнула фрейлина. – Это невозможно!

– Нет ничего невозможного. – Графиня упрямо выставила подбородок. – Я пойду к Арно де Лярузи. Ты же знаешь, он все сделает, что бы я ни попросила.

– За определенную плату, конечно, – подчеркнула Жанна.

Лицо Маргарет дрогнуло, но тут же приняло обычное выражение.

– Я готова заплатить. Он порядочный человек.

– Только чтобы отомстить?

– Чтобы освободить мои земли от английского тирана.

– Тебе никогда, никогда не добраться до Вазинкура!

– Доберусь. Но ты, Жаннетта, если любишь меня, должна вернуться в Белреми.

– Если ты так решила, клянусь, ничто нас не разлучит!

Рано поднял кружку.

– Пью за вашу удачу, леди! – сказал он и осушил ее одним глотком.

Маргарет улыбнулась одними глазами:

– Ты хороший парень! Я задолжала тебе больше, чем смогу вернуть, Гастон. Но когда-нибудь, когда я снова буду править в Белреми, приходи ко мне, и ты получишь все, что я смогу дать.

– Меня не интересует, что ты можешь мне дать! – проворчал Рано. – Ты уже дала мне то, что я люблю, – приключения. – Он засмеялся, хлопнув себя по ляжке.

– Я сбила тебя с пути, мой друг. Теперь мы попрощаемся, но я тебя не забуду.

Он сделал еще глоток, вытер рот рукой и упрямо заявил:

– Я пойду с тобой. Тебя ждут неприятности, если ты отправишься одна во владения Рауля.

– Ни в коем случае, мой друг! – Миледи порывисто схватила его за руку. – Этого я не допущу! Не хватало еще твоей крови на мою голову! Но спасибо тебе! Тысячекратное спасибо!

– За мою кровь я сам отвечу. Я не какой-нибудь изнеженный слабак. Для хорошего настроения мне нужно иногда подраться. Поэтому я все равно пойду с тобой.

– Мой друг… но я не могу взять тебя. – Маргарет покраснела. – У меня… совсем немного денег, и их не хватит…

– У меня хватает денег, а то, что я не смогу купить, – украду. Рассчитаемся после. Я решил идти с тобой… И это мое последнее слово! – внезапно рявкнул он.

Маргарет рассмеялась, сверкнув глазами, вскочила, схватила кружку.

– Тогда выпьем за наш поход! За наш славный поход! – воскликнула она и сделала большой глоток.

– За нашу отважную предводительницу! – добавил Рано и осушил свою кружку стоя.

 

Глава 11

ЛЕДИ МАРГАРЕТ В ПЛЕНУ У РАУЛЯ ГРОЗНОГО

Они бесстрашно шли вперед, через поля и леса, весело напевая, чтобы легче шагалось. Рано – глубоким басом, который звучал откуда-то из его бездонного нутра, Маргарет – полным контральто, а Жанна – негромким усталым сопрано, и только временами. Они избегали больших дорог, так как находились во владениях Рауля, который прославился на всю страну своим неблаговидным поведением. Прошло уже два дня с тех пор, как путники покинули Туринсель. Теперь шли медленнее, и иногда Рано нес Жанну на руках. Походка Маргарет потеряла упругость, ее ноги были покрыты ссадинами и мозолями. Однако она не жаловалась, только тайком, чтобы ее спутники ничего не заметили, кусала губы, когда идти становилось особенно трудно. Они не останавливались в харчевнях, питаясь продуктами, купленными в Туринселе. Первую ночь провели в заброшенной хижине, а вторую – на открытом воздухе, завернувшись в плащи и благодаря Бога за мягкую погоду. После этой ночи обе девушки выглядели усталыми и разбитыми. Только у Рано не было никаких признаков утомления или неудовольствия. Все трое упорно двигались на восток, надеясь к ночи выбраться из владений Рауля.

– Нехорошие места, – в который раз напомнил Гастон, прерывая песню. – Тут полно пьяных драчунов, таких же мерзавцев, как их хозяин. Все здесь приходит в упадок, а Рауль думает только о своих удовольствиях.

– Ты знаешь его? – поинтересовалась Жанна.

– Да, встречался однажды. Настоящий боров с отвислыми щеками. Не то жаба, не то крыса, не то паук! Одним словом, паразит!

– Ты, я вижу, очень зол на него! – вмешалась в разговор Маргарет, заметив, как Рано нахмурился.

– На это есть причина.

– И что же это за причина, Гастон?

– Девушка, – проворчал он. – Моя девушка. Похотливое животное! Да сгниют в аду его кости!

– Аминь, – добавила Маргарет. – Смотрите, ручей! Мне нужно освежить ноги.

– Вода! – радостно воскликнула фрейлина, заковыляв вперед.

Троица остановилась отдохнуть у ручья, и Жанна, заметив неподалеку красные ягоды, отправилась их набрать. Маргарет осталась лежать у ручья, заложив руки за голову, в полудреме. Гастон устроился рядом. Вскоре до них донесся голос девушки:

– Какие чудесные ягоды! Вы только посмотрите!

Маргарет приподнялась на локте и, улыбаясь, поглядела на подругу, которая уже сплела себе венок из ягод, украсив им длинные косы. В темном красном платье, в венке из ягод, с алым улыбающимся ртом, она была прекрасна, как лесной эльф. Маргарет восхищалась ею, похлопывая в ладоши.

– Подожди, я тебе тоже нарву! – пообещала Жанна и снова нырнула в кусты.

Миледи опять задремала под негромкое пение Гастона.

Она не знала, сколько времени проспала, когда ее внезапно разбудил стук лошадиных копыт и чей-то вопль. Через секунду они Рано были на ногах. Снова раздался крик – на этот раз явно голос Жанны. Рано вломился в кустарник, за которым скрылась девушка. За ним по пятам бросилась Маргарет с палкой в руке. Выбравшись на поляну, они увидели справа от себя несколько всадников.

Крепко сжав в руке дубинку, Рано бросился к ним, негромко крикнув Маргарет через плечо:

– Рауль! Рауль! Охотится, дьявол! Они врезались в середину группы, отвешивая удары направо и налево. Квадратный человек с бледным лицом и отвислыми щеками сидел на черной кобыле, перекинув Жанну через седло впереди себя. Он отдал короткий приказ, и полдюжины его слуг окружили Рано, обнажив мечи. Кто-то сзади вырвал палку из рук графини и стальной хваткой сжал ее кисти, потянув их назад. Повернув голову, она увидела, что Рано упал, трое связывают его по рукам и ногам.

– Жаба! Жаба! – ревел Гастон. – Мерзкая жаба! Будь ты проклят! – Он плюнул в сторону Рауля, пытаясь вырваться.

– Свяжите его покрепче! – буркнул Рауль и медленно повел крошечными глазками с тяжелыми веками в сторону Маргарет, которая тоже отчаянно пыталась освободиться. – Это не мои люди, – сказал он и посмотрел на Жанну. – Клянусь, очень симпатичная девица! Заберите ее с собой. – Он передал ее мужчине, сидевшему на лошади рядом. Потом добавил: – Наверняка шпионы. Шпионы Арманьяка. Везите их следом за мной! – И, развернув лошадь, легким галопом поскакал через лес.

Человек, захвативший в плен Маргарет, перебросил ее через седло лицом вниз и вскочил на лошадь.

– Лежи смирно, дикая кошка! – приказал грубым голосом и ринулся вслед за своим господином.

Маргарет показалось, что они проскакали несколько лиг по лесам и полям, прежде чем остановились. Где-то рядом ревел Гастон, выкрикивая ругательства. Она чувствовала себя совершенно разбитой после этой бешеной скачки и, встав на ноги, первые несколько секунд ничего не видела, кроме каких-то мерцающих точек. Но когда туман рассеялся, поняла, что находится во дворе роскошного охотничьего дворца Рауля. Это был огромный каменный дом с башнями по углам, стоявший на склоне холма. Однако осмотреться ей не дали, тут же потащив в огромный зал. Увидев здесь Рауля, Маргарет невольно вздрогнула. Перед ней стоял невысокий, почти квадратный человек с огромным животом и воспаленными глазами без ресниц. Кожа щек и подбородка свисала белыми складками, выпяченная вперед нижняя губа широкого рта приоткрывала заостренные желтые зубы.

Несколько шатающихся от усталости, вспотевших слуг внесли Гастона и бросили его на пол. Злобные глазки Рауля остановились на его огромном теле, губы растянула ухмылка.

– Развяжите его, кажется, я его знаю.

Слуги отпустили Рано, он поднялся и бросился бы на Рауля, если бы его не сдерживали обнаженные мечи.

– Да, я знаю его. – Рауль негромко рассмеялся. – Когда-то давно ты хотел убить меня, гигант, насколько я помню.

– Я еще прикончу тебя! – рявкнул Гастон. – Толстый, бесформенный паук!

– Ну, ну, не так громко, гигант. Я быстро заставлю тебя утихомириться! – почти ласково произнес Рауль.

Маргарет вырвалась из удерживающих ее рук и подбежала к скорчившейся на полу Жанне. Упав рядом с ней на колени, она обняла девушку.

Ухмылка Рауля стала еще шире.

– Какие милые воркующие голубки, – произнес он, и Маргарет похолодела от мурлыкающего звука его голоса. – Заприте этих голубок вместе, – приказал он стражникам. – Кто сказал, что я не милостив? Это будет их последняя ночь в объятиях друг друга. – Рауль снова ухмыльнулся, и его жирное тело заколебалось, как желе. – Молись, чтобы понравиться мне, милая курочка, – обратился к миледи. – Увы, сейчас я занят. – И кивнул слугам: – Уведите их!

Один стражник закинул Маргарет на свое плечо, другой поднял Жанну. Потом оба пронесли девушек через холл и дальше по коридору, который закончился узкой лестницей. Спустившись вниз, они внесли их в пустую комнату, окно которой напоминало узкую щель, прорезанную в камне.

– Спокойной ночи, красавицы! – опуская Маргарет на пол, расхохотался стражник.

Затем оба они вышли, звякнув ключом в замке.

. – Марго! Марго! – бросилась к подруге побледневшая и дрожащая Жанна. – Марго!

Миледи обняла ее, крепко прижала к себе, положив головку, украшенную венком из ягод, на свое плечо.

– Милая, милая крошка, что же я наделала? В какую берлогу я тебя затащила, прости меня Господи!

Жанна, рыдая, прижалась к ней.

– Гнусная рожа! Он поцеловал меня! Эти мерзкие губы! – Она горько разрыдалась.

Маргарет, как могла, успокаивала девушку, по-матерински нежно поглаживая ее каштановые кудри.

– Твой Джеффри обязательно примчится за тобой, – с отчаянием в голосе проговорила она. – Бовалле уже выехал сюда. Боже, помоги им!

– Слишком поздно, слишком поздно! – простонала Жанна и, почувствовав щекой ягоды, сорвала с себя венок, отбросила его. – Как он может сюда приехать? Откуда ему знать, где мы?

– Приедет, – твердо пообещала Маргарет. – Вот увидишь, приедет.

– Ты сама в это не веришь! Я вижу, не веришь!

Миледи промолчала, а Жанна тоскливо посмотрела на нее:

– Марго, Марго, где твой кинжал? Ты дашь его мне?

Графиня покачала головой.

– Кинжала нет, – горько сообщила она. – Но я найду выход. Просто должна. Если дела пойдут совсем плохо, придется сказать этому Раулю, кто я такая. Тогда… тогда он не причинит нам вреда. Я… я так думаю.

– Только не говори ему! – схватила ее за руки Жанна. – Для Рауля твое положение не имеет значения! А вдруг он надумает жениться на тебе, чтобы завладеть твоими богатыми землями? Марго, обещай, что ты ничего ему не скажешь! Иначе ты разобьешь мое сердце! Не мучай меня!

– Бог знает, что они сделали с Гастоном, – печально прошептала Маргарет, опускаясь на деревянную скамейку. – Только я виновата в ваших бедах! Зачем я позволила вам идти со мной? Упрямая, эгоистичная ведьма, вот кто я такая!

– Нет! – воскликнула Жанна. – Я все равно поехала бы с тобой! Я бы пошла за тобой даже босиком! – Схватив руку Маргарет, она страстно ее поцеловала.

Ночь тянулась бесконечно долго. Рассвет застал обеих девушек крепко спящими в объятиях друг друга. Его неяркий серый свет разбудил Маргарет. Она с трудом открыла глаза, оглядывая окружающие ее угрюмые каменные стены. Мгновенно все вспомнив, миледи крепко стиснула губы, ее темные глаза зажглись отвагой, хотя где-то в глубине души шевельнулся страх.

Взглянув на лицо спящей Жанны, она вздрогнула. Девушка улыбнулась во сне и что-то пробормотала. Маргарет подумала, что ей, наверное, снится ее возлюбленный, и она негромко заплакала, А потом еще долго сидела неподвижно, дожидаясь, когда подруга проснется. Наконец Жанна протянула к ней руки.

– Марго, дорогая, – сонно прошептала она и, внезапно вспомнив, где находится, содрогнулась, резко села и широко раскрыла глаза. – Уже утро? Я… молю Бога, чтобы все поскорее закончилось.

Маргарет поднялась, разминая затекшее тело.

– А я не теряю надежды! – страстно воскликнула она. – Если бы у меня был кинжал, я бы вонзила его в это черное сердце!

Жанна закрыла лицо руками:

– Ты бы не смогла!

– Ты так думаешь? Нет, смогла бы, и даже с радостью!

– Что такое? – вздрогнув, Жанна прижала руки к груди, прислушалась к тяжелым шагам на каменной лестнице.

– Наберись мужества! – торопливо прошептала Маргарет, усаживая подругу на скамью. – Не дай им заметить твоего страха!

Звякнул ключ, и дверь распахнулась. Вошедший солдат принес хлеб и вино.

– Видите, как щедр милорд! – сказал он, раскладывая принесенное. – Тебя вскоре ждет встреча с ним, милая голубка, – похлопал он Жанну по покрасневшей щечке. – Тебя и твою симпатичную подружку. Желаю вам успеха!

Когда он вышел, скованность Жанны исчезла. Она затрепетала, ломая пальцы. Маргарет взялась за кувшин с вином, уговаривая ее выпить.

– Не нужно! Я могу захлебнуться! – воспротивилась та.

Миледи подошла к узкому окну и встала на цыпочки, чтобы выглянуть наружу. Она увидела поля, рощицы с голыми деревьями и разбросанные кое-где редкие домики. Вздохнув, Маргарет отвернулась от окна и села рядом с Жанной, застыв в ожидании. Время тянулось нестерпимо медленно. Наконец на лестнице снова послышались шаги, дверь распахнулась, и в комнату вошли двое мужчин.

– Милорд ожидает вас, – объявил один из них, хихикнув, – Что съежились, голубки? Не надо бояться, вы ему понравились.

– Я не могу! – прошептала Жанна, отпрянув назад.

Маргарет схватила ее за руку и потянула за собой. Девушек повели по лестнице, потом по коридору, затем еще по нескольким лестницам и большим комнатам, пока они не оказались в зале, пол которого покрывали шкуры диких животных. В дальнем его конце на возвышении стояло резное кресло, в котором, одетый в алое и золотое, скрестив кривые ноги, сидел Рауль. Он поглаживал рукой свое безбородое лицо. В зале находилось несколько придворных, а у дверей стоял вооруженный стражник.

Рауль приветливо улыбнулся пленницам и сделал им знак подойти поближе. Тут раздался громкий шум, и в зал втащили неистово ругающегося Рано. Стражники крепко держали его, но он все-таки ухитрился плюнуть в сторону Рауля.

– Заставьте его замолчать, – вздохнул хозяин замка, и один из стражников ударил Гастона в лицо так, что брызнула кровь. – Если ты не перестанешь шуметь, тебе заткнут рот, – добавил Рауль, затем повернулся к Жанне и долго смотрел на нее. – Белая голубка дрожит, – заметил он и принялся так же долго и внимательно рассматривать Маргарет.

Для этого он наклонился вперед в своем кресле, и миледи почувствовала, что краснеет под его пристальным взглядом. Она отчаянно пыталась бороться с предательским румянцем, пылающим на щеках, и надменно глядела прямо в его маленькие глазки.

– Ага! – произнес Рауль и встал. Спустившись с помоста, он приблизился к ней, разглядывая еще более внимательно, и, улыбаясь, принялся щупать ее напряженное тело. – А из тебя получился симпатичный мальчишка, дорогая, – проговорил он, сорвав с нее колпак.

Тяжелые косы Маргарет упали вниз, почти достигнув колен.

– Но как женщина ты выглядишь лучше, – добавил Рауль. – Странно… – Он задумчиво погладил подбородок. – Я считал твою компаньонку очаровательной, но ты сделана из более благородного материла.

Миледи на секунду закрыла глаза, собирая остатки мужества. Рядом быстро и прерывисто дышала Жанна.

– Ты не похожа на простолюдинку, – продолжал Рауль. – Что же тебя привело в мои владения? Кажется, мне знакомо твое лицо. Как тебя зовут?

Маргарет стиснула зубы.

– Не хочешь назваться? Видимо, занимаешь высокое положение? Бежишь от кого-то… От кого? Наверняка от англичан. Сам-то я давно уже покорился им. Возможно, англичане хорошо заплатят, чтобы вновь завладеть тобой. – Он хитро посмотрел на нее, ухмыльнувшись. – Ты очень красива, у меня могут быть на тебя собственные планы. Как тебя зовут?

Маргарет плотно прижала руки к телу. Позади раздался голос Рано:

– Не говори ему! Не говори! Зашипев, Рауль резко обернулся.

– Я скажу, но только при одном условии, – спокойно произнесла Маргарет.

– Я не торгуюсь, – улыбнулся Рауль. – Все равно скажешь!

– Не верь ему! Ни при каких условиях! – рявкнул Гастон.

– Ни при каких условиях, – повторил Рауль, взяв Маргарет за подбородок. – Подумай как следует, милый цыпленок. У меня много способов заставить тебя заговорить. Огонь, веревка, меч…

– Я не боюсь смерти.

– Смерть? – Он снова ухмыльнулся. – Нет, милашка, я намерен действовать более утонченно. Мы свяжем тебе руки, сунем пальцы в огонь… Прояви благоразумие, крошка. Может, ты хочешь, чтобы мы убили на твоих глазах подружку? Причем медленно, очень медленно.

Маргарет съежилась:

– Поклянись, что отпустишь моих друзей на свободу!

– Посмотрим, – улыбнулся Рауль. – Твой наглый приятель уже однажды пытался меня убить. Теперь настала моя очередь. А девица… – Он пожал плечами. – Теперь, когда я разглядел тебя как следует, она меня больше не интересует.

– Отпусти ее.

– Нет! Нет! – Жанна бросилась к графине. – Только не это, только не это! Марго! Марго!

Миледи мягко ее отстранила:

– Будь что будет! Я леди Маргарет Белреми, лорд Рауль.

Он кивнул, нисколько не удивившись.

– Белреми? У нас давний спор а землях. Кажется, я нашел выход. Интересно, как отнесутся твои гордые подданные к тому, что ты станешь моим вассалом? Или, может, мне жениться на тебе? Кажется, тебя не радует такой вариант? Твои земли в моей власти, а твоя красота в моих руках. Клянусь, неплохая идея.

– Мои земли во власти англичан! – вспыхнула Маргарет.

– Вот как? Тогда я буду держать тебя в плену, пока ты мне нравишься. Обычно женщины мне быстро надоедают, но у тебя есть характер, и я с радостью тебя укрощу. Пройдет не так уж много дней, Маргарет Белреми, и ты будешь счастлива в моих объятиях.

Содрогнувшись, она попыталась нанести быстрый удар в ухмыляющееся лицо. Но стражник схватил ее за руки, прижав их к телу. Задыхаясь, Маргарет сверлила Рауля взглядом, а его улыбка стала еще более зловещей.

– Второй раз тебе это не удастся, девчонка, – пообещал он, легонько ударив ее по щеке. – Пока я отвечу ударом на удар, а в следующий раз поцелую.

Она усмехнулась, сверкнув глазами.

– Хилый паук! – проговорила с издевкой. – Несчастный бесформенный урод! – Увидев, как он оскалил зубы, так что стали видны красные десны, Маргарет поняла, что коснулась его больного места, поэтому громко добавила: – Мерзкий карлик! – И, торжествующе рассмеявшись, отстранилась, потому что Рауль шагнул к ней.

– Отпусти ее! – приказал он стражнику и, обхватив ее длинными руками, прижал к своему жирному телу. – Пусть я карлик, но сильный карлик, Маргарет Белреми. Паук, который поймал глупую муху в свою паутину. – Рауль поцеловал миледи, несмотря на все ее отчаянные попытки вырваться. – Не дергайся, мушка, – шепнул в ухо и еще раз поцеловал.

 

Глава 12

СИМОН ПУСКАЕТСЯ НА ПОИСКИ

Симон уехал из Белреми в полдень того дня, когда леди Маргарет сбежала. Поставив зоркую стражу у ее покоев, он и не подозревал, что птичка уже улетела, поэтому отбыл в Саль-де-Лак ничего не зная. Джеффри остался в замке за главного, и, поскольку у него было много дел, в первый день он даже не заметил отсутствия мадемуазель Жанны. Но когда на второй день она ни разу не вышла из покоев Маргарет и нигде ему не встретилась, пока он обходил с проверкой замок, Джеффри расстроился. Остальные фрейлины графини были на месте, сидели перед спальней миледи, вышивая. Одна из них – мадемуазель Элен, серьезная девушка, которой Маргарет очень доверяла, – подошла к нему, сделав книксен.

– Как чувствует себя госпожа, мадемуазель? – вежливо осведомился Джеффри.

– Вы хотите поговорить с ней? – спокойным тоном поинтересовалась Элен. – У мадам головная боль, но несомненно…

– Нет, нет! – поспешил отказаться Джеффри. – Я не хочу беспокоить миледи. – И, слегка замявшись, спросил: – А мадемуазель Жанна у нее?

Фрейлины обменялись многозначительными взглядами, а когда одна из них хихикнула, Джеффри покраснел.

– Да, сэр, – ответила Элен.

Мальвалле удалился, постеснявшись вызвать девушку. Но на следующий день у него появились некоторые сомнения. Судя по всему, графиня продолжала недомогать и не отпускала Жанну от себя. Джеффри ушел от покоев миледи слегка обеспокоенным и начал придирчиво расспрашивать стражников, их ответы его вполне удовлетворили, он не усомнился в их честности, поскольку это были люди Симона. И все же он продолжал беспокоиться. Наконец, несмотря на то, что Джеффри побаивался леди Маргарет, он решил вечером ее навестить независимо от ее состояния. Джеффри знал, что Симон, нисколько не колеблясь, бесцеремонно вошел бы в ее спальню. Но ему не хватало его твердости, вся его рыцарская натура противилась предстоящему.

В четвертом часу он только что поднялся из-за обеденного стола, когда неожиданно появился Симон.

– Ты уже здесь? – обрадовался Мальвалле. – Я ожидал тебя только завтра! Симон бросил шлем на стол:

– Нет, я очень быстро управился, какое-то странное чувство заставило меня вернуться. Не знаю, возможно, все это глупости, но инстинкт предупреждает об опасности. У нас все в порядке?

– Конечно. По-моему, все в порядке. Над орлиным носом Симона сошлись брови, как шпагой он пронзил взглядом Джеффри:

– В чем дело?

Мальвалле неловко рассмеялся:

– Видишь ли, Симон… Мне сегодня как-то неспокойно, но думаю, что мои сомнения беспочвенны.

– Леди Маргарет?

– Я не видел ее, – неохотно признался джеффри. – Но она не проходила мимо стражников. В этом я уверен, фрейлины говорят, что у нее болит голова и госпожа не покидает своих покоев. Вот и все. Видишь, какая-то чепуха. Жанну я тоже не видел.

Симон сбросил плащ.

– А ну, пошли со мной! – коротко приказал он, заторопившись к лестнице.

Они поднялись в покои графини. У входа их приветствовали стражники. Но Симон прошел мимо них, ни о чем не спросив, и постучал в дверь.

Открыла ее Элен. Несмотря на все свое хладнокровие, увидев Бовалле, она изменилась в лице, ее ресницы дрогнули. Этот едва заметный признак страха не укрылся от Симона.

– Леди Маргарет в постели? – строго спросил он.

– Да, милорд.

– Чем она страдает?

– Ужасные головные боли, милорд. Она не хочет, чтобы ее беспокоили.

– Я не надолго, – бросил Симон, проходя в комнату. – Ей нужно обратиться к врачу.

Войдя, он быстро осмотрелся. Большинство фрейлин вели себя совершенно спокойно, так как ни о чем не подозревали, но Амелия страшно побледнела. Бовалле этого было достаточно.

Не сказав ни слова, он направился к спальне Маргарет.

Позади него послышалось быстрое движение сопровождаемое шорохом юбок. Не утратив присутствия духа, но сильно побледнев, Элен преградила ему дорогу:

– Милорд, это неприлично, мадам нельзя беспокоить.

– Мадемуазель, вас выдало ваше лицо, – резко ответил Симон. – Отойдите в сторону.

Она не подчинилась и, прислонившись к двери, раскинула руки:

– Мне приказано никого не впускать, милорд.

Симон положил тяжелую руку ей на плечо:

– Ваша верность достойна восхищения, мадемуазель, но меня вы не проведете. Я уберу вас с моего пути, если вы сию же минуту не отойдете в сторону.

Элен прочла решимость в его глазах.

– Уберите руку с моего плеча, – холодно велела она и отошла в сторону.

Симон вошел в спальню и, бросив на нее всего один взгляд, вернулся в комнату фрейлин.

– Итак, мадам больна, – угрюмо буркнул он. Фрейлины в большинстве своем смотрели на него удивленно, но Элен стояла гордо и неподвижно, опустив глаза, а Амелия съежилась на стуле. Симон направился прямо к ним.

– Вы, мадемуазель, и вы, следуйте за мной. Его слова прозвучали для Амелии как похоронный звон. Она тут же заковыляла следом за ним рядом с Элен, перепуганная и удивленная.

Джеффри шел позади всех.

Симон привел их в комнату, где обычно занимался делами, сел за стол с видом судьи и движением руки указал девушкам встать перед ним.

– Мадемуазель Амелия, прошу говорить правду, – потребовал он. – Когда и каким образом леди Маргарет бежала из своей комнаты?

Амелия разрыдалась, прижавшись к Элен:

– Я… я не знаю! Я не имею права говорить! Голос Бовалле зазвучал резче.

– Мадемуазель, советую вам отвечать сейчас и по своей собственной воле, – предупредил он. – Леди Маргарет исчезла вместе с мадемуазель Жанной. Я знаю это так же, как и то, что она исчезла во время моего отсутствия. Покинуть замок невозможно, не имея пропуска. У нее был пропуск, или она все еще находится в замке?

– Нет, нет! Не спрашивайте меня! О, Элен, помоги мне!

Элен шагнула вперед:

– Амелия ничего не знает, милорд. Запугивать ее бесполезно. Даже если бы она знала… фрейлины леди Маргарет не предадут свою госпожу.

– Они уже предали ее, если она покинула Белреми, – возразил Симон, – Глупая, неужели ты не догадываешься, какие беды подстерегают двух женщин, путешествующих в наше время в одиночку?

Странная интонация заставила Джеффри взглянуть на друга, но тот не обращал на него никакого внимания.

– Я знаю, что ее ждет, если я предам ее, – смело заявила Элен.

– Вы думаете, я воюю с женщинами? – усмехнулся Бовалле. – Тогда вы меня не знаете. Богом заклинаю, говорите, или мне придется вырвать ваше признание пытками.

– И вы еще говорите, что не мстите женщинам?

– Это не месть, мадемуазель, а средство, к которому мне придется прибегнуть.

– Тогда знайте, сэр, моя госпожа уже не в вашей власти.

– Тогда она мертва, – заключил Симон, поворачиваясь к Амелии. – Мадемуазель, пока у вас нет причин для слез, но если вы не ответите мне, то заплачете кровавыми слезами.

Амелия вскрикнула и стала умолять о пощаде.

Симон жестом остановил ее:

– Слушайте меня обе! Клянусь страданиями Христа, что не причиню никакого вреда и обиды леди Маргарет. А теперь говорите.

– Нет, я не смею! Не смею! Бовалле встал:

– Тогда следуйте за мной, мадемуазель.

– Ах нет, нет! Я все расскажу! Обещаю рассказать всю правду! – зарыдала Амелия.

Она упала бы на колени, если бы Джеффри не посадил ее осторожно на стул.

Симон снова сел за стол.

– Вы приняли правильное решение, мадемуазель. Так когда леди Маргарет бежала?

– В тот же день, когда вы уехали в Сальдедак. Даже раньше… очень рано утром. Глаза Симона сузились.

– Я все еще был в замке?

– Да… о да! О Боже, прости меня!

– Как ей удалось пройти мимо охранников замка?

– Ей помог Леон… Его пропуск… Она… О, Элен, что я наделала!

– Леон – это паж? Да, я помню. Как она ухитрилась использовать его пропуск?

– Она… переоделась пажом. Он… отдал ей свою одежду. Она еще дописала в пропуск “с сестрой”, поэтому Жанна смогла убежать вместе с ней.

Джеффри выразил свой восторг тихим свистом.

– Вот это амазонка! – усмехнулся он.

– Куда она направилась? – продолжал уточнять Симон.

– В Туринсель… чтобы уговорить лорда Фернана сражаться с вами. Бовалле улыбнулся:

– Напрасная попытка, Туринсель уже сдался. Как вы думаете, куда она направится дальше?

– Не знаю. Я в самом деле не знаю! Симон, нахмурившись, замолчал, потом встал:

– Можете идти. Вы и мадемуазель Элен тоже.

Элен задержалась:

– Милорд, что вы собираетесь предпринять?

– Предпринять? Я верну ее сюда, глупая девчонка. Как ты могла отпустить ее? Бог знает, что с ней случилось! – Он подождал, пока Элен уйдет, затем повернулся к Джеффри: – Пришли ко мне Сантоя и пятерых моих воинов. Выдай им оружие и лошадей и еще двух лошадей в придачу.

– Симон… ты думаешь, им угрожает опасность?

Бовалле усмехнулся:

– Я опасаюсь самого страшного. Проехав по стране, я убедился, что она полна бродяг и разбойников.

Джеффри побледнел:

– Боже мой! А как же Жанна? Симон, я должен ехать с тобой, это мое право.

– Как хочешь. Только надень панцирь: Пришли ко мне Алана, он будет править здесь в наше отсутствие. Шевалье на месте?

– Да. Думаю, он ни о чем не догадывается. – И Джеффри вышел из комнаты.

Через час друзья уже выехали из Белреми. Черный и зеленый плюмажи развевались рядом. К вечеру они прибыли в Туринсель, и Симон сразу отправился в замок, где ему сообщили, что Фернан де Туринсель отсутствует. Капитан стражников, принявший Бовалле, с любопытством его рассматривал, так как имя Симона было уже известно всей Франции.

– Скажите, – отрывисто попросил Бовалле, – у вас не появлялись в последние дни паж сестрой, которые хотели бы встретиться с лордом Фернаном?

– Трудно сказать, сэр, не знаю. Мои люди…

– Не могли бы вы позвать их сюда, сэр? Этот паж был не кто иной, как моя пленница, графиня Белреми.

Капитан уставился на него:

– Черт возьми! Следуйте за мной, милорд. Симон направился за ним в комнату стражников, которые были вскоре выстроены перед ним.

– Не приходили ли в замок паж с сестрой? – повторил капитан вопрос Симона. – Паж, который хотел бы встретиться с милордом?

Стражник, не пустивший Маргарет в замок, выступил вперед:

– Да, сэр, появлялся тут какой-то несчастный сумасшедший паренек, называвший себя леди Маргарет Белреми. С ним еще была девушка и задиристый здоровяк, который возмущался, когда мы не пустили их в замок.

– Мужчина? – спросил у него Бовалле. – Вы уверены?

– Да, сэр. Здоровенный мужчина с рыжей бородой.

Симон нахмурился:

– Он тебе никого не напоминает, Джеффри? Тот покачал головой:

– Нет.

– Скажи-ка, любезный, а как выглядел этот паж?

– Симпатичный паренек, сэр, с черными глазами и горячей кровью.

– Это несомненно она! – воскликнул Мальвалле. – Вы не заметили, в какую сторону они пошли?

– Нет, сэр. Мне как-то не пришло в голову..

– Не важно. – Симон повернулся на каблуках. – Благодарю за любезность, капитан. Мне все ясно.

– Милорд Бовалле, к сожалению, не могу вам больше ничего сообщить.

– Подождите! В каком часу появился паж? Стражник посмотрел на своих товарищей.

– Кажется, довольно поздно, сэр. Около четырех. Точнее не могу сказать.

– Видимо, они переночевали в Туринселе, – решил Симон. – Благодарю вас, сэр. Поехали, Джеффри.

Он вышел, но капитан не отставал от него.

– Милорд, мой господин наверняка захотел бы, чтобы я сделал для вас все, что в моих силах.

– Спасибо, мне придется обойти все гостиницы в городе, и лучше это сделать самому.

– У нас их шесть, милорд. Может, дать вам сопровождающего? Бовалле остановился:

– Отличная идея, сэр, благодарю вас. Получив сопровождающего, кавалькада растворилась в надвигающихся сумерках.

– Не расстраивайся, – уговаривал друга Джеффри. – Они наверняка все еще в Туринселе. Куда им деваться?

– Леди Маргарет слишком упряма, чтобы сдаться так легко, – возразил Симон. – Она наверняка отправилась куда-то дальше, черт бы ее побрал!

Неприметная гостиница неподалеку от ворот была четвертой, в которую они зашли. к тому времени Джеффри уже начал волноваться. Хозяин был неразговорчив, пока Мальвалле не бросил ему золотую монету. Тут его язык развязался, он признался, что подслушивал разговор своих постояльцев у замочной скважины.

– Они провели здесь ночь, сэр. Я им предоставил комнату и подал туда ужин, поскольку паренек выглядел очень усталым или больным. Он еле сидел на стуле и показался мне нездоровым. Мне случайно удалось услышать, что они намеревались отправиться в Вазинкур. Рыжебородый мужчина, задиристый, горластый здоровяк, сэр, говорил очень громко, и я расслышал слова “Рауль Грозный”. Потом они заговорили об опасностях, которые их подстерегают во владениях Рауля. И действительно, сэр, не каждый решится оказаться там, потому что Рауль – настоящий дьявол во плоти. Но кажется, они все-таки надумали проехать через его земли, потому что это ближайший путь в Вазинкур.

– Рауль! – Джеффри схватил Симона за руку. – Ты помнишь? Это тот квадратный болтун со злыми глазами. Неужели моя Жанна в его руках? Симон, скорее на коней!

– Твоя Жанна? Ей не сравниться по красоте с Маргарет! Если Рауль увидит графиню, Бог знает, что придет ему в голову!

Он повернулся и хотел направиться к лошадям, но сопровождающий его остановил:

– Сэр, сейчас не следует ехать во владения Грозного! Что там делать ночью? Отдохните до утра, сэр!

Бовалле остановился:

– Да, я совсем забыл.

– Симон, Симон, не будем терять времени! – умолял Джеффри.

– Этот человек прав, сейчас там нечего делать. Заплати ему, Джеффри, а я договорюсь с хозяином гостиницы.

За ужином они обсуждали сложившуюся ситуацию, Джеффри – возбужденно, Симон – спокойно.

– Если он взял их в плен, то не причинит им вреда. Ему выгоднее продать их мне. Он опасается нас. Помнишь, он изъявил покорность, как только мы высадились?

– Симон, ты ничего не знаешь! Я много слышал об этом человеке, не зря его зовут Грозным. Женщины – его любимое развлечение.

– Если он надумает развлекаться с этими женщинами… – Бовалле замолчал, но глаза его сверкнули. – Сначала поедем к его замку. Если их там нет, обыщем все его владения. Возможно, им удалось проехать через его земли без вреда. И все же что-то говорит мне об опасности. Этот рыжебородый мужчина… Кто он такой?

– Бог знает, какой-нибудь бродяга.

– И все же поехал с ними. И видимо, не с целью грабежа, потому что мог ограбить их и здесь. Я думаю, он служит леди Маргарет. Дай Бог, чтобы я оказался прав!

. – Что-то ты уж очень заботишься о леди Маргарет, – заметил Джеффри, но он сам был слишком обеспокоен, чтобы подшучивать над Симоном.

– Я отвечаю за нее перед королем, – отрезал Бовалле.

На следующий день они уже были во владениях Рауля, но, несмотря на то что указ короля Генриха, который был у Симона с собой, вызывал у всех боязливое уважение, им ничего не удалось обнаружить. Гастон Рано тщательно избегал больших дорог, а территория Рауля была огромная. Следы беглецов потерялись. Тогда, свернув с дороги на Вазинкур, Симон поехал на север, к замку Рауля.

– Если он не взял ее в плен, я заручусь его поддержкой, – объяснил Бовалле Джеффри. – Тогда мы отправимся в Вазинкур, а Рауль продолжит поиски в своих собственных владениях. Он не осмелится нам отказать, потому что хочет сохранить с англичанами хорошие отношения. Ты помнишь, как он вел себя, когда приехал к королю?

– Да, именно поэтому я ему не доверяю.

– В этом деле ему можно довериться, потому что он трус и готов продать собственную душу, лишь бы не вызвать гнева короля Генриха.

Замок Рауля находился всего в нескольких лигах к северу, но дорога туда была настолько плоха, что они добрались до него только к пяти часам вечера. Их приезд вызвал большую суматоху. Раболепный управляющий заверил их что его хозяин уехал на неделю в свой дворец на юге, чтобы поохотиться.

С губ Джеффри сорвалось проклятие. Выходило, что потерян еще один день. Но не успели они далеко отъехать от замка, как разразилась сильная буря. Путникам пришлось остановиться в первой же попавшейся деревне и там переночевать.

Ранним утром, когда буря успокоилась, они снова тронулись в путь. В восемь часов были уже снова на дороге в Вазинкур и, расспросив встретившегося им крестьянина, где находится охотничий дворец Рауля, поехали на юго-запад, напрямую через лес. Пробираясь сквозь дебри, всадники ехали той же тропой, что шла и Маргарет со своими компаньонами днем раньше. Они продвигались медленно и осторожно, так как нижние ветви деревьев часто преграждали им путь.

Внезапно Симон вскрикнули остановил коня. Напуганный Джеффри проследил направление его взгляда. На берегу чистого ручейка лежал промокший от дождя плащ. Подскакав поближе, всадники спешились. Симон поднял плащ, встряхнув его. По размеру он подходил мальчику и был сшит из простого, но дорогого материала. Симон повернулся, внимательно изучая все вокруг.

– Ага! – Он быстро подошел к кустам, через которые пробирались Маргарет и Рано на помощь Жанне.

– Это не могла быть буря! – заключил Бовалле, указывая на сломанные ветви. – Здесь пробирался какой-то здоровяк. Помните, все говорили, что рыжебородый – настоящий гигант?

– Вперед! Вперед! – хрипло закричал Джеффри и нырнул в кусты.

Симон последовал за ним, и вскоре они оказались на просеке, в конце которой Рауль захватил Жанну. Мужчины, оглядевшись, неожиданно нашли кинжал Маргарет. Симон схватил его.

– Здесь была схватка. Посмотри на следы ног! – Он указал на истоптанную землю.

Джеффри заметил, как его скулы напряглись от гнева.

– Очевидно, Рауль охотился и наткнулся на двух женщин. Хороший трофей! Клянусь Богом, если он причинил вред хотя бы одной из них, то горько пожалеет об этом! Пошли!

– Симон, моя Жанна в руках этого дьявола! Моя крошка Жанна! – Джеффри поспешил за другом туда, где их ждали воины с лошадьми.

Вскоре всадники выехали из леса на открытую местность. Проселочная дорога явно вела ко дворцу, и они помчались по ней быстрым галопом.

– Я здесь командую, Джеффри, – заявил Бовалле. – Постарайся сдерживать свой темперамент! Раулю придется вернуть нам женщин, но нас всего восемь, а их сотни. Мы должны действовать осмотрительно. Я представлюсь посланником короля Генриха. Все будет очень просто.

– Если только он обидел Жанну…

– Если он обнаружил, что паж не кто иной как Маргарет Белреми, думаю, он постарается продать ее. Рауль не причинит им вреда, если дурак.

Джеффри промолчал, но в знак несогласия плотно сжал губы. Вскоре они увидели двор а еще через несколько минут остановились около него.

Симон повернулся к Уолтеру Сантою:

– Уолтер, сэр Джеффри и я пойдем в замок. Оставайся здесь и держи лошадей наготове. Не двигайся, пока я не вернусь. Нам не грозит опасность, потому что я представлюсь посланником короля. – Он сошел с коня, передав его Уолтеру.

Вдвоем с Джеффри они направились к огромным дверям дворца и громко постучали в них.

Открывший им лакей отшатнулся, увидев закованных в доспехи двух рыцарей, угрожающе стоящих на пороге. Симон показал лакею свернутый трубочкой пергамент.

– Я Симон Бовалле. Привез послание короля Генриха твоему хозяину. Отведи меня к нему, сударь!

– Лорд Симон! – Лакей перекрестился. Мой хозяин… занят, вряд ли…

– Ах ты, мошенник! – загремел Бовалле. Ты отказываешься впустить посланника короля. Лорд Рауль предупрежден о моем приезде. Веди меня к нему!

Слишком перепуганный, чтобы вспомнить, хозяин ничего не говорил о возможном приезде посланника, лакей впустил их и вызвал управляющего, который не рискнул возражать ужасному человеку в позолоченном панцире.

Поэтому, низко поклонившись Симону, он проводил его по лестнице в комнату, где находился Рауль и трое его пленников. Широко распахнув дверь, он объявил о приезде лорда Бовалле с поручением от короля Англии Генриха.

 

Глава 13

ВСТРЕЧА С ЛЕДИ МАРГАРЕТ

Когда Рауль вторично прижался вялым ртом к губам Маргарет, она возмущенно откинула голову назад и как тигрица рванулась из его объятий. Жанна поспешила к ней на помощь, вырвавшись от своего стражника, но успела всего один раз ударить в ухмыляющееся лицо, склонившееся над ее госпожой, прежде чем ее оттащили назад. Постепенно Раулю удалось усмирить борющуюся миледи.

– Голубка сопротивляется? – мурлыкал он. – Но мне это даже нравится.

В этот момент дверь широко распахнулась и управляющий объявил о приходе Симона Бовалле. На пороге стояли два рыцаря: один в золотом и зеленом, другой – в черном и стальном.

С проклятием на устах Рауль отпустил Маргарет, толкнув ее так, что она упала на пол. Потом судорожно облизнул губы, лихорадочно подыскивая слова, чтобы смягчить этого английского дьявола. Больше всего на свете он боялся что англичане оккупируют его владения.

Но Симону все сразу стало ясно, лишь только он увидел, как стройная фигурка Маргарет отчаянно борется с бесформенным злобным чудовищем. Дремавшие в нем чувства мгновенно пробудились. Охваченный яростью, он впервые в жизни, утратил осторожность и ринулся вперед.

– Собака! – рявкнул Бовалле, железной хваткой вцепившись в Рауля, затем перекинул его через согнутое колено, крепко сжал жирную шею. – Умри, собака! Умри! – воскликнул он и вонзил в грудь бесформенного тела кинжал Маргарет.

Люди Рауля бросились на него. Оттолкнув умирающего на пол, Симон отпрыгнул в сторону, выхватывая меч из ножен.

Мгновенно придя в себя от неожиданности, Джеффри тоже начал действовать – он втащил управляющего в комнату, чтобы тот не подал сигнал тревоги, и захлопнул дверь. Затем, выхватив меч, бросился на воинов, окруживших Симона, и атаковал их с тыла.

Двое стражников, которые удерживали Рано, потеряв головы, отпустили его и присоединились к схватке. Но Гастон тут же схватился с одним из них, нанеся ему такой удар в подбородок, что тот тут же потерял сознание. Гигант поспешил на помощь Джеффри, выхватив меч из рук одного убитого воина. Орудуя им как дубинкой, он нанес значительный урон придворным, на которых не было панцирей.

Маргарет подскочила к скорченному телу Рауля и, встав на колени, выхватила из его ножен легкий парадный меч. Оттеснив Жанну к стене, она стала пробиваться к Бовалле, изо всех сил орудуя им.

Симон и Джеффри были в панцирях, однако противники превосходили их количеством. Силы оказались слишком неравны. Шум отчаянной схватки уже услышала и остальная дворня Рауля. Быстро оглядевшись, Бовалле увидел за помостом дверь и начал к ней отступать, крикнув Джеффри по-английски:

– Ко мне! Эта дверь позади меня – наш единственный шанс! Прихвати с собой Жанну!

– Да, да! – откликнулся тот.

Маргарет все поняла и сделала знак Рано. Гастон, выкрикивая проклятия в адрес врагов, как маньяк, размахивал мечом, но заметил его и кивнул. По его щеке и левой руке струилась кровь, но, кажется, это только еще больше ожесточило гиганта.

Жанна, услышав команду Симона, воспользовалась тем, что в суматохе схватки никто не обращал на нее внимания. Она скользнула вдоль стены и приподняла щеколду на этой двери, готовая открыть ее по приказу в любой момент. В зал уже ворвались охранники дворца. Бовалле отпрянул в угол так, что с двух сторон его защищали стены, и, задыхаясь, выкрикнул:

– Джеффри, я задержу их и уйду последним! Открывайте дверь!

Жанна немедленно распахнула ее и вместе с Маргарет выбежала в соседнюю комнату, Гастон последовал за ними и встал на пороге с поднятым мечом. Французы отчаянно пытались отрезать английских рыцарей от двери, но было поздно – они уже стояли около нее и Джеффри левой рукой держался за щеколду.

Бовалле нанес удар ближайшему стражнику и прошмыгнул в соседнее помещение. В ту же секунду Мальвалле закрыл массивную дубовую дверь и они вместе задвинули щеколду.

Не тратя времени на слова, Симон схватил Маргарет за руку, и они вместе побежали через длинную пустую комнату к арке в ее дальнем конце. За ними последовали, так же держась за руки, Джеффри и Жанна, замыкал группу беглецов Рано. Под яростные удары по закрытой двери они миновали одну незнакомую комнату, затем другую, третью… Наконец оказались в огромном зале, из которого куда-то вели три закрытые двери. Маргарет отворила одну из них и увидела за ней длинный коридор. Симон открыл другую – там была еще одна комната.

– Сюда, сюда! – крикнула миледи.

– Вперед! – скомандовал Бовалле, подскочив к ней и широко распахнув дверь в коридор. Первой туда выбежала Маргарет, за ней – Рано. Пропустив Джеффри и Жанну, Симон аккуратно закрыл дверь.

– Они наверняка уже преследуют нас, но я навел их на ложный след, оставив открытой другую дверь, – задыхаясь, пробормотал он.

Где-то впереди раздался голос Маргарет:

– Лестница! Лестница!

– Тихо! – прошипел Бовалле, пробираясь мимо Джеффри. – Внизу могут быть люди. Я пойду первым.

С мечом в руке он спустился по лестнице и внизу увидел поваренка, уставившегося на него с раскрытым от удивления ртом. Еще мгновение – и все беглецы оказались на кухне.

Опомнившись, поваренок бросился бежать вдоль коридора, призывая на помощь.

– Окно! – выкрикнул Джеффри.

– Нет, дверь, – возразил Симон, указывая рукой. – Это наше спасение!

Рано открыл ее, и они выскочили в узкий дворик, в конце которого оказалась закрытая калитка. Беглецы бросились к ней. Позади уже раздавались вопли настигающей их погони. Симон и Рано торопливо распахнули калитку и оказались на свободе. Невдалеке, справа находился Сантой. Увидев их, он приказал воинам следовать за ним и поскакал к Бовалле, ведя его лошадь в поводу.

Ничего не объясняя, Симон подсадил Маргарет на своего коня. Она вцепилась в гриву животного, крепко стиснув его коленями.

Джеффри оседлал свою лошадь.

– Подсади ее! – обратился он к Симону. И тот, подняв Жанну, передал ее в руки друга.

Пыхтя и ругаясь, Рано неуклюже вскарабкался на спину одного из оставшихся скакунов.

– Черт возьми! Я впервые сижу верхом, – оповестил он окружающих.

Бовалле вскочил в седло позади Маргарет и устроил ее поудобнее.

– Садитесь ближе, – сказал он, улыбаясь. Затем крикнул: – А теперь на юг, пришпоривайте лошадей! – и рванулся вперед.

Именно в этот момент через калитку протиснулись их преследователи и с дикими воплями побежали вслед за всадниками, но вскоре, поняв бесполезность погони, вернулись назад.

Симон оглянулся через плечо:

– Наверняка пошли за лошадьми. Но мы уже недалеко от границы и вскоре окажемся за пределами этой проклятой земли. – Он бросил взгляд на Джеффри и рассмеялся: – Джеффри, впервые – и, молю Бога, в последний раз – я показал спину противнику.

– И впервые потерял голову, – добавил Мальвалле. – Меня это особенно потрясло после твоего совета мне сохранять хладнокровие! Бог знает, что на это скажет король Генрих.

– Он будет доволен, что мы избавили его от этого проклятого мошенника. Держи правее, Сантой!

Дворец Рауля находился в лиге от границы – его владений, поэтому вскоре они пересекли ее, держась плотной группой. Только проехав половину лиги по соседней территории, Бовалле скомандовал придержать поводья. Все остановились. Симон вложил меч в ножны, отстегнул зеленый плащ от седла, накинул его на плечи, застегнул на шее и, наконец, закрыл его тяжелыми складками леди Маргарет, защищая ее от холодного ветра и любопытных глаз. Потом слегка подвинулся и обнял ее могучей рукой. Недавнее приключение, пережитые ужасы и тяготы последних пяти дней заметно отразились на миледи. Все это время ей приходилось обо всем заботиться самой, не обращая внимания на усталость. Но теперь, когда появился Симон, разметав все препятствия на их с Жанной пути, необходимость находиться в постоянном напряжении отпала. Расслабившись в его объятиях, Маргарет наконец-то почувствовала себя в полной безопасности. Она слишком устала, чтобы вспоминать, что Симон ее ненавистный враг. Укутанная его плащом, графиня прижалась к его жесткому панцирю и с облегчением тихо вздохнула. Посмотрев на нее, Симон увидел, что ее глаза закрыты. И вдруг заметил красное пятно на рукаве ее туники. Вспыхнув от ненависти к Раулю, он обернулся к Джеффри, который в этот момент укутывал плащом Жанну:

– Джеффри, она ранена. Надо перевязать. Жанна вздрогнула:

– Ранена? Марго? Серьезная рана, сэр?

– Вряд ли. Дай мне твой платок. Жанна сорвала с шеи платок и передала его Симону, который, заботливо склонившись над Маргарет, разрезал кинжалом рукав ее туники. Выше локтя оказалась небольшая ранка. Однако миледи издала тихий стон, когда он начал туго бинтовать ее руку. Не обращая внимания, Симон закончил эту работу, потом снова закутал графиню в плащ так, что она стала практически не видна.

– Ты готов, Джеффри?

Мальвалле, занятый в этот момент тем, что целовал Жанну, кивнул в ответ, и они энергично поскакали вперед. Отстав немного от Симона, Джеффри заглянул в огромные глаза, наблюдавшие за ним.

– Ты… ты сердишься на меня, Джеффри? – И спросила Жанна.

– Нет, – ответил он. – Я просто не могу на тебя сердиться. Ее глаза еще больше округлились.

– А я думала, ты будешь вне себя от гнева, – заметила Жанна слегка разочарованным тоном. Он покачал головой:

– Нет, но теперь уж позабочусь, чтобы тебе больше никогда не удалось выкинуть подобный в трюк, любовь моя.

Девушка удовлетворенно вздохнула:

– И как же тебе это удастся?

– Я женюсь на тебе, – сказал Джеффри. – И тогда ты убедишься, что я очень строгий муж. Жанна, обрадовавшись, улыбнулась:

– Тогда, сэр, вам придется вести меня к алтарю силой.

– Если нет другого выхода, – парировал Джеффри.

– Вы действительно можете это сделать?

– Конечно.

– Ну тогда я вас возненавижу, – кокетливо насупилась Жанна. Он расхохотался.

– И превращу вашу жизнь в мучение своей сварливостью.

– Тогда будете наказаны, – пригрозил Джеффри.

– Как?

Он поцеловал ее:

– Вот так.

– Это слишком жестоко, – заметила она. – Я не выдержу такого обращения.

– Тогда ваша жизнь превратится в ад, – пообещал Джеффри.

– На самом деле вы превратите меня в ваше имущество, – вздохнула Жанна. – Это очень печально и не галантно. Но несомненно, очень по-английски! Варварская раса!

– Я покажу вам, как любят англичане, моя радость.

– Я и сама могу догадаться, сэр. Наверное, при помощи дубинки. А Бовалле будет так же обращаться с моей госпожой?

– Бовалле? Он ухаживает за Маргарет? – недоверчиво протянул Джеффри. – Ты. с ума сошла, Жанна?

– Ты сам огромный глупый мужчина, – обиделась она. – Я уже давно это поняла.

– Но Симон не…

– Если Симон не любит мою госпожу, тогда почему он убил Рауля?

– Не знаю…

– Вот именно, – твердо произнесла Жанна и закрыла глаза.

В полдень они остановились у таверны. В это время обе девушки крепко спали, мужчинам пришлось внести их в комнату на руках. Когда на стол поставили еду, Маргарет открыла глаза но почувствовала себя слишком усталой, чтобы есть. Только выпила немного вина и почти сразу уснула снова.

Через час они уже снова были в пути и не останавливались, пока в уже сгущающихся сумерках не добрались до Белреми. Когда уже проехали ворота и направлялись к замку, Жанна неожиданно проснулась.

– Где мы? – поинтересовалась она, сонно потягиваясь.

Джеффри слез с коня, прижимая ее к плечу.

– Мы уже дома, родная! Видишь?

– Как чудесно! – воскликнула она. – Отпусти меня, Джеффри, я сама пойду.

Поставив девушку на ноги, он повернулся к другу, протягивая руки:

– Давайте ее мне.

– Нет. – Симон только крепче прижал к себе спящую Маргарет и, осторожно спустившись с коня, зашагал к замку.

В холле их встречали несколько человек: Алан, шевалье и крупный мужчина, сидевший в углу, в тени. Элен тоже была здесь.

– Вы привезли миледи? – возбужденно спросила фрейлина, подбегая к Бовалле и откидывая складки его плаща.

Он отстранил ее:

– Да.

К нему шагнул Алан:

– Уже! Ну молодец! И Джеффри здесь! К ним поспешил шевалье:

– Милорд, отпустите мою кузину. С дамами так не обращаются. Ее фрейлины позаботятся о ней.

– Дорогу! – коротко бросил Симон, направляясь мимо него к лестнице.

Маргарет проснулась и, откинув плащ, огляделась. Она раскраснелась ото сна и не совсем еще пришла в себя.

– Мы уже дома? Элен! – Потом бросила взгляд на строгое лицо Симона, ее веки затрепетали. – Прошу вас… я пойду сама, – попросила она.

– Я отнесу вас в вашу комнату, – возразил Симон. – Не беспокойтесь, мадам.

Она вспомнила про свое мальчишеское одеяние и подчинилась. Бовалле быстро поднялся по лестнице. Жанна и Элен следовали за ним по пятам.

Целый рой фрейлин окружил его перед спальней графини, но он протолкался среди них и положил ее на постель.

– Разденьте ее, – приказал он. – И позовите доктора, чтобы он обработал ей рану.

Его моментально оттеснили в сторону. Фрейлины окружили леди Маргарет, охая, ахая и пытаясь дотронуться до нее. Симон вернулся в большой холл, где его встретил грубоватый голос:

– Клянусь Богом, ведь это же мой Симон! Да еще с девушкой на руках! А ну, иди сюда, бездельник! – Фальк, хромая, заторопился к нему.

– Милорд! – Симон бросился к Монлису, схватил его за руки. – Мой дорогой!

Фальк обнял его:

– Симон, мой львенок! Я так соскучился по тебе! Черт бы тебя побрал, ты ведь еще подрос! Или я уже забыл, какой ты гигант? Скажи, ради Бога, почему на тебе этот золоченый панцирь? Ну ты и франт! Ну перестань, дружок, зачем ты становишься на колени?

Симон попытался преклонить перед ним колено, но Монлис поднял его.

– А ну-ка, дай мне твою руку! Я столько слышал о твоих подвигах, мой львенок. Подумать только, ведь ты же был моим пажом! Вот уж не думал, что доживу до такого дня, когда буду гордиться тобой! – Отодвинув от себя Симона на расстояние вытянутых рук, он принялся его разглядывать. – Да, все те же брови, как у жука, и холодные глаза. А ну-ка, повернись к свету, дурачок! Ну вот, теперь я вижу разницу.

К ним подошел Алан:

– Вот так сюрприз, правда? Отец прибыл вчера, прямо от короля.

– Я думал, мне все это снится, – отозвался Симон. – Как вы добрались до этих берегов, милорд?

– На корабле, дружок. Я больше не мог сидеть дома, не получая от вас никаких новостей, Жена умерла, дочери вышли замуж. Настало время мне прибиться к кому-нибудь из вас. Сначала я направился в Лондон, к моему кузену Гранмеру. С его помощью отплыл во Францию на почтовом корабле. Побывал у короля, а он послал меня сюда. И со вчерашнего дня я все слушаю рассказы о твоих подвигах и о том, как ты захватил этот замок. Славная работа, Симон! Жаль, что меня не было с тобой, но я, пожалуй, уже староват, да еще эта проклятая подагра! И мой Алан так переменился! Он уехал из Монлиса совсем мальчишкой, который только и делал, что тратил время на серенады своим подружкам, а здесь я встретил настоящего мужчину. Вот уж не ожидал таких перемен! Ты превратил его в настоящего солдата, дружок.

Симон подвел старика к креслу:

– Нет. Король называет Алана своим поэтом, но при случае он может организовать атаку получше, чем Джеффри. У него есть к этому способности.

Фальк повернулся к Мальвалле, который стоял в стороне, наблюдая за ними. Потом тяжело поднялся и захромал к нему.

– Дай мне твою руку, сэр Джеффри, – проворчал он. – Сейчас военное время – и пора забыть старую вражду, если не возражаешь.

Джеффри преклонил перед ним колено.

– Буду искренне рад, милорд, – ответил он. – Симон, Алан и я – мы все заодно.

Они пожали друг другу руки, и Фальк снова уселся в кресло в окружении всей троицы. Шевалье тем временем исчез, а Сантой отвел израненного Рано к доктору, так что они остались одни. Фальк довольно надувал щеки, гордо переводя взгляд с Алана на Симона и подшучивая по поводу его золоченого панциря:

– До меня доходили слухи о твоих доспехах, дружок, но я впервые вижу тебя в них. Ну просто франт! Скажи-ка, львенок, что это за леди, которую ты нес на руках?

Симон встал и оглядел своих друзей. С минуту он молчал, улыбаясь одними глазами, затем многозначительно произнес:

– Эта леди, милорд, скоро станет моей женой.

 

Глава 14

ПОКОРЕНИЕ ЛЕДИ МАРГАРЕТ

На а следующий день милорд Монлис ковылял по террасе все еще находясь под впечатлением невероятного объявления, сделанного накануне Симоном. Тогда он просто раскрыл рот от удивления и не успел прийти в себя, как Бовалле уже ушел. Весь вечер они не виделись, поэтому разговоров на эту тему больше не было. С утра полководец заперся со своим секретарем, поэтому Фальк бродил по замку в поисках сына, которого наконец нашел на террасе прилаживающим новую струну на арфу. При виде отца Алан улыбнулся своей обычной милой улыбкой.

Фальк опустился на стул, с которого поднялся сын.

– Черт бы побрал мою ногу! – проворчал он, глядя на нее.

Алан уселся на парапет. Отец недовольно буркнул:

– По-прежнему играешь, дурачок?

– По-прежнему, – кивнул тот.

– Неужели тебе больше нечем заняться?

– Симон такого же мнения, как и ты, но у него совсем нет слуха.

– Он сказал мне, что ты у него командуешь конницей. Алан рассмеялся:

– И это правда, как ни странно!

– Говорил, что из тебя получился отличный командир, но боюсь, наверное, просто расхваливает тебя передо мной.

– Пожалуй, ты прав, – улыбаясь, согласился Алан.

– Сынок! – Фальк уперся палкой в пол. – Что это он болтал вчера вечером?

Алан посмотрел на него из-под ресниц:

– Вчера вечером? Монлис нетерпеливо повысил голос:

– Неужели не понятно, дурачок? Он объявил, что женится на леди Маргарет!

– Как вам сказать, сэр… – Алан задумчиво тронул струны арфы. – Симон Бовалле знает, что говорит.

– Но ты же сам мне рассказывал, что леди Маргарет ненавидит его и даже пыталась его зарезать! – взорвался Фальк.

– Да, милорд.

– Тогда что за блажь, пришла Симону в голову?

Алан провел рукой по струнам, и они нежно запели под его пальцами.

– Блажь любви, отец.

– Полюбить эту разбойницу?! Я наслушался о ней, добираясь сюда. Все говорят, что она дерзкая и скандальная ведьма.

– Да, сэр, она тигрица, но и Симон такой же. Но дело в том, что ни одна покорная и послушная девица не сможет покорить его сердце. Ему нужна подруга, достойная его. А графиня как раз то, что ему нужно. Сладкие речи на нее не действуют – только грубая сила.

Фальк уставился на него:

– А ты не глуп. Мне не терпится познакомиться с ней поближе.

– Смотрите, сэр, как бы она не покорила ваше сердце.

– Ну что ты! – ответил Фальк. – Я ведь уже старик. – Он грустно погладил свою седую голову.

Алан восхищенно хлопнул его по руке:

– Однако проделал долгое путешествие во Францию и нисколько не утомился!

Монлис надул щеки, довольный комплиментом.

– Есть еще порох в пороховницах! – кивнул он. – Кто это там?

К ним, прихрамывая, приближалась Жанна, и Алан спрыгнул с парапета.

– Это мадемуазель Жанна, которая скоро станет женой Джеффри, – пояснил он, целуя руку девушки. – Мадемуазель, познакомьтесь с моим отцом, лордом Фальком Монлисом.

Жанна сделала книксен в ответ на поклон Фалька и села рядом с ним на скамью.

– У вас тоже подагра? – с интересом спросил старик, указывая на ее ногу.

Девушка очаровательно улыбнулась:

– Нет, милорд, всего лишь мозоли!

– Да, да! Я слышал, вы храбрая девушка.

– Нет, сэр. Это Марго у нас храбрая.

– Мадемуазель, – прервал Алан. – Что произошло во дворце Рауля? Симон молчит, а я еще не говорил с Джеффри. Симон действительно заколол это чудовище?

Жанна закрыла глаза:

– Это было ужасно, Рауль… Он держал Марго в объятиях. Даже… даже поцеловал ее, а она пыталась вырваться. Я уже думала, что все пропало, но тут послышался звон оружия, и на пороге возникли лорд Симон и Джеффри. О, сэр, я решила, что мои глаза обманывают меня! Они выглядели чудесно: один в черном и стальном, а второй в золотом и зеленом! Рауль оттолкнул от себя миледи, но было слишком поздно. – Жанна взволнованно взмахнула руками. – Я увидела, как лорд Бовалле мгновенно окаменел. Прежде я никогда не видела, чтобы у кого-нибудь так сверкали глаза. Потом он улыбнулся этой своей улыбкой, от которой душа уходит в пятки. И я даже не успела подумать, что же произойдет дальше, как вдруг он рванулся вперед! Схватил Рауля, перекинул его через колено так, что позвоночник хрустнул, и сказал, – Жанна попыталась изобразить голос Симона, – “Умри, собака!” – и нанес удар кинжалом. Брызнула кровь! Это было так ужасно, так ужасно! А после этого все происходило как в тумане. Все начали сражаться, даже Марго. У нас на победу не было никакой надежды, поэтому мы выскочили через дверь и побежали, побежали! В конце концов нам удалось найти лестницу, ведущую из замка. Люди Рауля упорно преследовали нас, но мы выскочили во двор. Рано открыл калитку, а там оказались наши лошади, которые и спасли нам жизнь.

– Симон бежал? – недоверчиво переспросил Фальк.

– А что ему оставалось делать? Я думаю, что он совсем потерял голову. Он не собирался убивать Рауля, но, увидев миледи в его руках, забыл о всякой предосторожности и думал только о мести.

– Как не похоже на Симона! – удивился Фальк.

– Теперь у нас совсем другой Симон, – высказался Алан.

К лорду Бовалле явился французский паж, низко поклонился и заявил:

– Милорд, у меня к вам поручение от мадам.

– Что за поручение?

– Мадам просит милорда навестить ее. хотела бы поговорить с милордом. Симон встал:

– Веди меня к мадам.

Паж проводил его в покои Маргарет и объявил о его приходе.

Графиня в одиночестве стояла у окна. На ней было длинное красное платье, на голове – рогатый шлем. Она сделала несколько шагов навстречу Симону, и он заметил, что у нее крепко стиснуты руки.

– Слушаю вас, мадам.

Облизнув губы, Маргарет нерешительно заговорила, в ее темных глазах светилась тревога.

– Милорд, я так много должна вам сказать. Я оказалась у вас в долгу. – Миледи опустила ресницы, и ее гордые губы дрогнули. – Сначала… я хочу поблагодарить вас… за то, что вы сделали вчера. – Слова застревали у нее в горле, но она упрямо продолжала: – Если бы вы не пришли… мне на помощь… со мной могло случиться что-то такое… о чем страшно подумать.

Маргарет бросила взгляд на лицо Симона, но оно было непроницаемым. Скрестив руки на груди, Бовалле стоял неподвижно и наблюдал за ней. Она снова облизнула губы.

– Маргарет Белреми… всегда оплачивает свои долги. Если бы я не попала в руки Рауля… я бы привела сюда армию… для борьбы с вами. Но я… проиграла, а вы… спасли меня. Я… я хочу разделаться… с долгом. Поэтому… поэтому сдаюсь на вашу милость. – Ее голос к концу совсем затих, но оставался гордым.

– Мне нужно что-то большее. Миледи вздрогнула, нервно стиснув руки. – Вам… вам нужна моя жизнь? – спросила она, расправляя плечи.

Тяжело ступая, Симон подошел к ней, сжал ее руки.

– Да, ваша жизнь целиком и полностью. – Он внезапно наклонился к ней и крепко поцеловал ее в алые губы.

Отпрыгнув назад, Маргарет затрепетала, прижав руки к горячим щекам:

– Как вы смеете оскорблять меня? Я этого не заслужила! Боже мой! А я считала вас… человеком чести!

– Я не оскорбляю вас, – спокойно возразил Симон. – Я прошу вашу руку и сердце.

Она уставилась на него непонимающим взглядом, но тут же выпрямилась, сверкнув глазами.

– Вы… вы… За кого вы меня принимаете? Неужели вы думаете, что я выйду замуж за английского грубияна? – Бросая эти слова ему в лицо, миледи тяжело дышала.

– Я думаю, вам придется выйти за меня замуж, мадам. Я всегда получаю то, что хочу.

– Меня вы не получите! Боже мой! Вы с ума сошли! Жениться на мне? Я… я Маргарет Белреми!

– Вы моя пленница.

– Уже нет. – Она быстро подошла к нему, шурша шелковыми юбками. – Я капитулировала!

Он долго молча смотрел на нее, потом вытащил из-за пояса сложенный пергамент и развернул его на столе.

– Вы еще должны подписать вашу капитуляцию перед моим королем, мадам.

Она медленно подошла к столу, и прочитала документ. Потом, слегка вздрогнув и прикусив губу, села за стол, взяла перо. Наконец, после долгого молчания, решительно обмакнула его в чернильницу и быстро поставила свою подпись. Когда же попыталась встать, Симон положил руку ей на плечо.

– Это ваша капитуляция перед моим господином, – пояснил он, блеснув глазами. – Но скоро вы должны покориться и мне. Ваша жизнь принадлежит мне по праву победителя. Вы это прекрасно знаете. Но я хочу, чтобы вы по собственной воле пришли ко мне и отдали мне свое сердце. Мне нужно все или ничего.

– Ничего! – хрипло заявила она. Он улыбнулся, забирая пергамент.

– У меня нет ничего, но я продолжаю борьбу, – рассмеявшись, бросил он и, развернувшись на каблуках, вышел.

Маргарет осталась сидеть, пытаясь успокоить бешеное биение сердца. Жанна, войдя в комнату, бросила на нее проницательный взгляд.

– Жаннета! – воскликнула миледи. – Он только что был здесь! Он… он поцеловал меня. О, как я его ненавижу! – Она вскочила и принялась разъяренно расхаживать по комнате, пытаясь возбудить в себе ненависть к Бовалле.

– Я слышала, что от ненависти до любви один шаг, – негромко произнесла Жанна.

– Любовь! Чтобы я полюбила этого… этого?.. – Графиня не находила слов. – Он хочет жениться на мне! Он! Ах, как я его ненавижу!

– Что-то я не заметила в тебе ненависти, когда он убил Рауля, – напомнила подруга.

Маргарет остановилась, глядя на нее широко раскрытыми глазами.

– А ведь верно! Что со мной творится, Жанна? – Рыдая, она опустилась на пол рядом с фрейлиной.

– В тебе бунтует гордость, – ласковым тоном объяснила фрейлина. – Ты разрываешься между любовью и ненавистью.

– Нет, нет! Во мне одна лишь ненависть!

– Тогда почему же ты плачешь?

– Я… я не знаю… Я расстроена. Его поцелуй до сих пор горит на моих губах! Какой позор! Ах, оставь меня! – Маргарет вскочила на ноги и, выбежав из комнаты, попала в объятия своего кузена. – Виктор! Ты? Что тебе надо?

Перебирая пальцами надушенный платок, шевалье внимательно разглядывал ее.

– Я пришел, чтобы поухаживать за тобой, милая Марго, но этот желтоволосый англосакс опередил меня. Ты чем-то расстроена, кузина? – Он наклонился, рассматривая ее. – Интересно, что такое он натворил?

– Уйди с моей дороги! – воскликнула она и побежала мимо него по коридору.

Шевалье все же вошел в спальню Маргарет, Жанна холодно глянула на него, но он только улыбнулся.

– Так, значит, этот английский наглец поцеловал мою кузину? – тихо спросил Виктор, блеснув зубами.

– Он что, посвящает вас во все свои тайны? – отрезала Жанна.

Шевалье не обратил внимания на ее колкость:

– Марго так расстроена, что бы это означало?

 

Глава 15

ВСТРЕЧА В ГАЛЕРЕЕ

Продолжая изучать замок, Фальк оказался на широкой галерее, где обычно играли музыканты. Навстречу ему из своих покоев вышла леди Маргарет. Высокая и стройная, в золотом платье. Ее длинные волосы были заплетены в косы, а лоб украшала золотая лента со сверкающим крупным сапфиром. Она замедлила шаг, разглядывая Монлиса, поскольку раньше с ним не встречалась.

Фальк также разглядывал ее, опираясь на свою массивную палку. Леди Маргарет уже намеревалась пройти мимо, высоко подняв подбородок, как он преградил ей дорогу.

– Не подскажете, как мне вернуться в холл, мадам? – спросил он на очень приличном французском. – Кажется, я заблудился.

– Лестница вон там, сэр, – указала она рукой.

Фальк вздохнул, решив схитрить:

– Лестницы, лестницы, всюду лестницы! Я бы предпочел стулья. У меня застарелая подагра, леди. Она ужасно меня мучает.

Графиня заколебалась, седые волосы Фалька принуждали ее быть вежливой.

– Стулья позади вас, сэр, – произнесла она.

– Не будете ли добры посидеть со мной, мадам? – предложил он.

– Нет, спасибо.

Миледи направилась дальше, но была остановлена возгласом Фалька, терпения которого хватило ненадолго.

– А ну-ка, вернись! Видит Бог, как мне опротивело одиночество! Иди сюда и составь старику компанию.

Леди Маргарет холодно возразила, надеясь убить его своим высокомерным тоном:

– Я графиня Белреми!

– Ну и что? – не сдавался он. – Если ты хочешь соревноваться в титулах, то я граф Монлис. Да садись ты, ради Бога!

Маргарет несколько растерялась:

– Я… я не знаю никакого графа Монлиса, сэр.

– Да уж вижу. Садись, тебе говорят!

С уст Маргарет готова была сорваться надменная отповедь, но, когда Фальк, топнув ногой, охнул от боли, она рассмеялась и уселась рядом с ним.

– Я не знаю, почему вы удерживаете меня откровенно призналась она. – Я не люблю англичан.

Фальк уселся поудобнее.

– Что ж такого плохого сделали тебе англичане? – полюбопытствовал он. Она вспыхнула:

– Они захватили мои владения – вот что они сделали!

– Превратности войны, – проворчал Монлис. – У тебя оказался достойный соперник.

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Я слышал, у тебя было столкновение с моим Симоном. А Симон, слава Богу, настоящий мужчина!

– Не может быть, сэр!

– Ты в этом сомневаешься? – Фальк повернулся к ней всем телом. – Что же он наделал, черт бы его побрал? Он всегда был упрямым мальчишкой, но единственная невежливость, которую он проявлял к девушкам, заключалась в том, что он не обращал на них внимания.

– О, он был сама любезность! – произнесла графиня с издевкой. – Видите шрам на моей груди? Это след от его меча!

Монлис посмотрел на шрам:

– Почему же он так поступил?

– Потому что я не соглашалась отдать ему ни вашего сына, ни мой собственный замок!

– Ах вот в чем дело! – Фальк надул щеки. – Он очень любит Алана. А что касается вашего замка – раз уж он поклялся его захватить, другого выхода у него не было. Такой уж он человек. Боже мой, мне ли не знать об этом! Ведь я терпел его целых четыре года! Он был моим пажом, миледи.

– Пажом? – Она была поражена. – Как же это могло случиться?

– Видишь ли, он был незаконным сыном Мальвалле, а Мальвалле был моим врагом. Когда мать Симона умерла, он пришел ко мне и обложил меня в моей собственной берлоге. – Монлис усмехнулся.

– Я был лихим парнем в те дни, миледи. Но, святая Богородица, он мне ни в чем не уступал. Этот упрямый сорванец, четырнадцати лет от роду, просто навязал мне себя. Ну и натерпелся же я, мадам, с этим упрямым щенком! Ему регулярно доставались зуботычины – и ни малейшего эффекта! Что бы я ни говорил, он всегда шел своей дорогой. Не уступал мне по силе, но был холоден как камень. Симон рос быстро, как молодое деревце. Ты бы посмотрела на его плечищи! Он одним ударом мог свалить с ног быка, леди, и при этом сохранить ледяное хладнокровие. А теперь я расскажу тебе, как этот львенок получил свои владения.

Фальк уселся поудобнее и продолжил рассказ о подвигах своего любимого сорванца. Маргарет слушала, опустив глаза, но, когда она их поднимала, в них светилось сострадание и симпатия к делам Симона, однако к концу повествования Монлиса, уже успокоившись, вновь вспомнила, что Бовалле – ее враг.

– Я вижу, вы в восторге от него, милорд.

– Конечно, я люблю этого мальчишку, – согласился Фальк. – И он отвечает мне тем же. Симон ни разу не попросил меня об одолжении, и я уверен, никогда не попросит. То, что ему нужно, он добывает сам. Я не встречал другого такого же гордого и самоуверенного парня!

– Может, он и достоин восхищения, – медленно произнесла Маргарет, – но нельзя я выигрывать всегда.

Глаза Монлиса блеснули.

– Я согласен! Но кто же проучит его, миледи?

Она посмотрела на него, решительно стиснув губы.

– Ага! Значит, ты хочешь поставить Симона на колени, мадам? Интересно, как это тебе удастся?

– Я хочу только, чтобы он навсегда оставил мои владения и никогда не возвращался.

– Тебе недолго осталось ждать, – заявил Фальк. – Он вскоре присоединится к королю.

– Я очень рада, – натянуто сказала леди Маргарет. – Надеюсь, это случится очень, очень скоро!

– Но в чем дело? – удивился Фальк. – Почему ты его так ненавидишь?

– Я уже все объяснила. Однажды я даже пыталась убить его… – прошептала она сквозь стиснутые зубы. – Но не смогла! Не смогла, хотя он и не сопротивлялся! Я оказалась трусихой, а теперь обязана ему жизнью.

– И сражалась на его стороне, если Мальвалле и твоя фрейлина не врут. Что-то не похоже на ненависть, мадам.

– Я сражалась, чтобы… чтобы спасти собственную жизнь, а не его! – Монлис хмыкнул, а Маргарет договорила: – И даже сейчас, если бы была такая возможность, я бы с радостью убила его! Да, с радостью!

– Слова, слова! – улыбнулся старик. – Девушке не справиться с Симоном. Да и что хорошего принесет тебе его смерть? Король Генрих нападет на твои владения.

– Я же выдержала осаду Умфравилля!

– Да, но англичане все-таки здесь, – возразил Фальк.

Послышались тяжелые шаги. По галерее к ним приближался Бовалле. Увидев его, леди Маргарет встала, но гордость не позволила ей убежать.

Симон остановился, сурово заглянув ей в глаза. Но суровость тут же растворилась в улыбке, которая показалась ей настолько непривычной, что она чуть не улыбнулась в ответ. В ней не было обычной жесткости – скорее веселое понимание.

– Вы уже познакомились с милордом Монлисом? – спросил Бовалле. – Готов поклясться, он рассказывал вам, сколько у него было проблем со мной.

– Милорд был щедр на похвалы вам, чопорно сообщила она.

Симон посмотрел на Фалька, удивленно подняв брови.

– Я не сказал и слова похвалы! – рявкнул тот. – Чтобы я тебя хвалил?! Бог мой, я еще не выжил из ума! Хвалить этого упрямого мальчишку – с какой стати? Миледи и сама прекрасно знает твой ужасный характер! Полководец рассмеялся.

– Вы никогда не хвалили меня в лицо, сэр, – мягко заметил он.

– И за твоей спиной тоже! – уточнил старик. – Я не знаю другого такого своенравного, несносного и никчемного парня! Жаль, что никто так и не смог вколотить в тебя побольше разума.

– Вы не правы, милорд. Один человек пытался, но, кажется, так и не смог, хотя я провел рядом с ним всю мою юность.

– Неблагодарный, дерзкий хвастунишка!

– Именно таким я и был, – согласился Симон. – К вашему великому сожалению, сэр.

– Ну, ты не так уж плох, – проворчал фальк. – Нечего морочить мне голову.

– Ну что вы, сэр, я знаю, что это бесполезно, – заверил Бовалле.

Маргарет переводила взгляд с одного на другого. Такого Симона она еще не видела. Тот, которого она знала, был суровый властитель, бесчувственный и всесильный, а вовсе не улыбчивый весельчак, покорно сносивший ругательства в свой адрес. Она подобрала юбки, собираясь удалиться, но Фальк с трудом поднялся, опираясь на ее плечо.

– Перед тобой прекрасная, благородная леди, – грубовато обратился он к Симону. – Ты должен получить от нее урок, парень.

Бовалле поднял на Маргарет глаза, и она почувствовала, как розовеют ее щеки.

– Я не собираюсь расточать похвалы лорду Симону Бовалле, сэр, – отрезала графиня ледяным тоном.

– И в этом нет нужды, – поддержал ее Симон.

– Будь осторожен, – весело предупредил его Фальк. – Миледи покушается на твою жизнь.

Щеки Маргарет ярко вспыхнули. Прикусив губу, она сердито посмотрела на добродушного, но бестактного старика.

– Моя жизнь в ее руках, – спокойно сказал Симон.

– Скорее твоя смерть, – усмехнулся Монлис.

Симон вытащил свой кинжал из ножен и протянул его Маргарет:

– Согласен.

Маргарет выскользнула из-под руки Фалька:

– Вы любите пошутить, сэр? Оставляю вас с вашими шутками.

Тут Монлис сообразил, что эту странную влюбленную парочку надо оставить наедине, поэтому захромал к лестнице, качая головой и удивляясь непонятному поведению молодого поколения.

Симон стоял перед Маргарет, преграждая ей дорогу. Он с утра был в отличном настроении, в нем бродили какие-то непонятные силы.

– Позвольте мне пройти, – повелительным тоном произнесла Маргарет. Он покачал головой:

– Подождите минутку, Марго.

– Вы теперь так меня называете, сэр? – Ее глаза сверкнули.

– Да. – Он крутил в руках обнаженный кинжал, глядя на него. – Это не шутка, мадам. Если хотите ударить, ударьте сейчас.

– Вы связали мне руки, – горько возразила она. – Вы сказали, что моя жизнь принадлежит вам по праву победителя. Это не так, но вы спасли меня в трудную минуту, и я должна быть вам благодарна.

– Мне не нужна ваша благодарность. Этот долг уже оплачен, и прошлое мертво. Если вы в самом деле ненавидите меня…

– Как вы можете в этом сомневаться? – воскликнула она.

Улыбка тронула его губы.

– Вы столько раз уверяли меня в своей ненависти и в непреклонном желании отомстить. И все же… вы уже однажды были в моих объятиях по своей собственной воле и не из-за ненависти чувствовали себя в безопасности, когда спали, положив голову мне на грудь.

– Вы упрекаете меня за это? Я тогда была очень усталой и напуганной, да и вообще!..

– Нет, не упрекаю. Память об этой поездке мне очень дорога. Маргарет молчала.

– Кажется, – продолжил Симон, – я впервые по-настоящему узнал вас, когда вы сражалась рядом со мной в мальчишеской одежде.

Она вспыхнула:

– Не зря меня называют амазонкой!

– Амазонка? Нет, вы мне показались беспомощным ребенком, напуганным незнакомой обстановкой. Думаю, именно поэтому во мне проснулся дьявол и заставил меня убить Рауля.

Графиня горько рассмеялась:

– Ну спасибо, милорд! Так, значит, вы… вы полюбили ребенка… если это можно назвать любовью!

– Да, это любовь, Марго, хотя я мало в этом разбираюсь. Знаю только, что хочу вас и вы должны принадлежать мне.

– Так знайте также, сэр, что мне не нужны ваши ухаживания! А теперь позвольте мне пройти!

Он отступил в сторону, и она почти бегом направилась в свои комнаты. По пути миледи повстречалась с Аланом, но прошла мимо, даже не взглянув в его сторону. Алан не спеша, с полуулыбкой приблизился к Симону:

– Не успел я расстаться с одной любовной парочкой в холле, как тут же наткнулся на другую. А я, единственный настоящий любовник среди вас, остался без девушки. В каком грустном мире мы живем!

– Алан, – резко оборвал его Симон. – Расскажи мне о любви. Что это такое?

– Я не могу сообщить тебе ничего такого, чего ты уже не знаешь сам. Давным-давно я сказал тебе, что наступит день, и какая-нибудь девушка разбудит твое холодное сердце. И вот она наконец появилась, а ты спрашиваешь меня, что такое любовь!

– Так, значит, это любовь бушует в моей крови? Но… но…

Монлис-младший тихо рассмеялся:

– Она приходит ко всем мужчинам, по крайней мере однажды, а к некоторым и многократно. К тебе шла очень медленно, а на некоторых обрушивается, как шок.

Симон глубоко задумался, а Алан продолжал:

– Я искал тебя, чтобы предупредить.

Бовалле мгновенно встрепенулся, лицо его затвердело.

– В чем дело?

– Мне не нравится вид этого француза, шевалье. В последнее время в его глазах появился новый блеск, кажется, он задумал против тебя что-то недоброе.

– Этот мелкий франт?

– Но он был первым претендентом, – спокойно возразил Алан.

– Что ты имеешь в виду?

– Он тоже любит леди Маргарет, хотя она и пренебрегает им.

– Любит? – Симон стиснул кулаки. – Если только я узнаю…

– Да нет же, послушай, ревнивец! Направляясь сюда, я встретил его на лестнице. Мне кажется, он за вами шпионит, и если он увидит, что графиня к тебе благосклонна, то может пойти на все, чтобы избавиться от тебя.

Симон пожал плечами:

– Что он может сделать? Ведь он уже давно капитулировал.

– Неужели ты веришь в его честность, Симон?

– Со времени его капитуляции у меня нет причин сомневаться в ней.

– За исключением его бегающих глаз и шпионских замашек. Я бы предпочел держать его под замком, дружок.

– Это невозможно, – коротко бросил Бовалле. – Ты думаешь, я его боюсь?

– Нет, но обычно самые опасные враги имеют вкрадчивые манеры. Остерегайся его Симон.

– Ты думаешь, он убьет меня?

– Нет, но, думаю, может попытаться, – возразил Алан. – А может, наймет для этого какого-нибудь бандита, чтобы успокоить свою совесть.

Бовалле улыбнулся.

– Наемному убийце придется нелегко, – заметил он. – Мои уши улавливают даже бесшумные движения, а глаза видят в темноте.

– И все-таки будь настороже, – предупредил Алан. – Когда ты собираешься в Байо?

– На следующей неделе. Я оставлю здесь Джеффри и твоего отца. Хантингдон поедет со мной.

– И я?..

– И ты.

– Когда мы вернемся?

– Не знаю. – Симон негромко вздохнул. – В послании, которое привез твой отец, король требует меня к себе. Он ожидает, что Глочестэд победит, а Домфронт падет перед Уорвико. Потом Генрих отправится в Руан.

– Кого же он оставит управлять этими землями?

– Леди Маргарет присягнула на верность. Она и будет здесь править.

– Но он, наверное, назначит верховного правителя? Скорее всего, это будет Сэйлэбери.

– Кто знает?

– Да, ты прав. Кто знает? – согласился Симон.

 

Глава 16

ПРОГУЛКА В САДУ

С непокрытой головой он медленно прогуливался по саду, окружавшему замок. Неяркий солнечный свет играл на его льняных волосах, которые развевались на ветру, иногда скрывая лицо. С мечом на боку, заложив руки за спину и склонив голову, Симон весь отдался своим мыслям. Прошло четыре дня с тех пор, как он поговорил с Маргарет на галерее, и больше они не встречались. Через два дня ему предстоит покинуть Белреми. Впервые в жизни лорд Бовалле был серьезно обеспокоен. Слегка нахмурившись, он ходил взад и вперед по лужайке перед замком, казалось полностью погруженный в размышления.

Из беседки, расположенной неподалеку, за ним наблюдала леди Маргарет, невидимая ему из-за зарослей кустарника. Она убежала от своих фрейлин и пришла сюда, чтобы побыть одной, сама не зная почему. С того самого дня, когда Симон спас ее от Рауля, ее разрывали и мучили противоречивые чувства. Они ей были совершенно незнакомы, но она знала, что эти странные мучения не прекратятся, обеспечивая бессонные ночи и смятение в душе. Маргарет страстно и безотчетно стремилась к чему-то неведомому и временами до крови кусала губы чтобы сдержать непрошеные слезы, выступавшие на глазах. Она не знала покоя и грубила фрейлинам. Даже Жанна, находясь рядом, вызывала у нее раздражение, графиня стремилась к уединению, борясь с полуосознанным желанием быть ближе к любимому. Несмотря на отчаянные попытки, она не могла забыть его объятий, когда они скакали из владений Рауля, соприкосновения их губ. И вновь и вновь пыталась воспламенить свой гнев, вспоминая все обиды, нанесенные ей Симоном, ощупывая нервными, дрожащими пальцами шрам на груди.

Маргарет долго неподвижно сидела в беседке, не обращая внимания на холод, следя беспокойными глазами, горящими темным огнем, за размеренной прогулкой Симона. Неожиданно он повернул влево, прошел через пролом в изгороди и исчез из поля ее зрения. Нервничая, она принялась одергивать платье, сжимая шелк пальцами, рот ее скривился от непонятной внутренней боли. Время, казалось, остановилось.

Миледи так и не поняла, почему вдруг оглянулась и напряглась каждой клеточкой своего тела. Никого не было видно, но где-то совсем рядом раздался шорох ветвей. Это был очень слабый звук; причиной его могла быть птица или мелкое животное. И все-таки она продолжала вглядываться сквозь ветви, прищурив глаза. Звук повторился, и Маргарет встала, бесшумно собрав юбки нервной рукой.

Слева от нее находился замок, а справа – кустарник, ограждавший лужайку для игры в шары. Прямо перед ней, в дальнем конце лужайки, в изгороди был пролом, через который исчез Симон. Там между двумя изгородями шла аллея, которая вела в сад, находившийся в стороне от замка. По другую сторону изгороди, которая тянулась параллельно замку, были поля, за ними ров с водой. Сейчас она смотрела в сторону этой изгороди и на другой ее стороне в промежутке между листвой увидела крадущуюся тень. Этого мимолетного видения оказалось достаточно, чтобы принять решение. Маргарет быстро пробралась сквозь заросли кустарника и вышла на полянку. Постояв несколько секунд и напряженно глядя направо, она снова услышала слабый шорох. Листья там слегка заколебались, потом опять наступила тишина.

Несмотря на сильно бьющееся сердце, миледи заставила себя спокойно идти вперед, как бы беззаботно и бесцельно. Кровь шумела в ее ушах, потому что она знала, что из-за изгороди за нею наблюдают один или даже несколько злоумышленников. Но, несмотря ни на что, графиня медленно продвигалась, оглядываясь. Внезапно ей показалось, что зеленая лужайка превратилась в огромную пустыню, которая никогда не кончится. Но тем не менее она уже приблизилась к пролому в изгороди и, для виду поколебавшись, прошла сквозь него. А как только тропинка сделала поворот, подхватила юбки и изо всех сил бросилась бежать по извилистой аллее.

Симон стоял в саду, безучастно разглядывая солнечные часы, находящиеся в центре. Вокруг них на клумбе росли подснежники. Звук приближающихся легких шагов заставил Бовалле оглянуться, схватиться за рукоятку меча. Но тут он увидел, что к нему бежит задыхающаяся леди Маргарет. Нахмурив брови, он пошел ей навстречу:

– Что случилось? Кто осмелился… Она почти упала в протянутые ей навстречу руки, отчаянно вцепившись пальцами в его длинную тунику.

– Пойдемте, пойдемте отсюда! Я умоляю вас! Дайте… дайте мне вашу руку! Где ваш меч? Ах, прошу вас, скорее! Нужно немедленно отсюда уйти!

Обняв ее за плечи, Симон грубовато спросил:

– Кто осмелился напасть на вас? Отвечайте!

– Нет… никто!

Графиня попыталась его увести:

– Вы ничего не поняли! Идемте скорее! Промедление смерти подобно!

Удивленно посмотрев на нее, Бовалле огляделся вокруг:

– Смерть? О чем вы говорите, крошка?

– Ради Бога! Поспешите! – умоляла она. – Я… Отведите меня в замок. Прошу вас! Идемте скорее! Скорее! Кто-то скрывается в кустарнике! Он… я видела его вон там. Он крался следом за вами! И сейчас, вероятно, тоже следит за нами! Ради Бога, пошли!

Не выпуская ее из объятий, странно взволнованным голосом Симон поинтересовался:

– Вы пришли, чтобы предупредить меня, Марго?

Обезумев от страха, она забарабанила кулачками по его груди:

– Ну что же вы не идете? Почему вы не идете?

– Еще не родился убийца, который испугал бы меня, крошка, – ласково проговорил он. – Но если ты просишь, я пойду с тобой.

Маргарет судорожно, с облегчением вздохнула:

– Тогда… тогда идите справа от меня, милорд. И побыстрее, пожалуйста!

Она не успела договорить, как он вдруг резко развернулся и вгляделся в кусты. Затем, вытащив меч, кошачьим шагом пошел вперед. Маргарет, дрожа, осталась у солнечных часов, стараясь не проронить ни звука, чтобы не спугнуть его жертву. Она увидела, как Симон внезапно прыгнул вперед, будто в нем сработала туго свернутая пружина, и вонзил меч в кустарник. Раздался сдавленный вопль, затем звук торопливых удаляющихся шагов. Симон повернулся, вытер меч о траву, вложил его в ножны. Вернувшись к Маргарет, он задал ей новый вопрос:

– Вы предупредили меня только из чувства благодарности?

Она вздрогнула, ухватившись за край солнечных часов, и бросила на него дикий, жадный взгляд.

– Какая странная ненависть, – оценил его Симон, протягивая ей руки. – Неужели это в самом деле ненависть?

Ее колени дрожали, из груди вырывалось неровное дыхание.

– Да, ненавижу… ненавижу! Что со мной творится? Что я наделала? Неужели я схожу с ума? Да, только благодарность… Я нисколько не изменилась! Я никогда не сдамся! – Она съежилась, отодвинув его рукой. – Не прикасайтесь ко мне! Я не могла допустить, чтобы вас убили! Я… я… Кажется, я сейчас упаду в обморок! – И она покачнулась.

Симон едва успел подхватить ее на руки. Несколько секунд миледи сопротивлялась, но потом затихла в его руках, безжизненно откинув голову.

Симон быстрым шагом понес ее в замок, мимо недоуменно поглядывающих на него лакеев. Там по лестнице поднялся в покои графини, где находились Жанна и Элен.

– Она всего лишь потеряла сознание, – объяснил он удивленным фрейлинам. – Наверное, это из-за раны.

– Положите ее сюда, положите! – скомандовала Жанна, поправляя подушки на деревянном диване.

Бовалле осторожно положил леди Маргарет.

– Она прибежала, чтобы предупредить, что – за мной охотится убийца, – коротко сообщил он девушкам. – Мы оба не пострадали. Присмотрите за ней как следует.

Жанна улыбнулась.

– Да, милорд, – сдержанно пообещала она, проводив его поблескивающими глазами. Вздохнув, Маргарет пришла в себя.

– Жанна? Скажи, он в безопасности? – Она привстала, озираясь вокруг.

Подруга осторожно уложила ее на подушки.

– Да, дорогая, в полной безопасности. Честно говоря, он принес тебя сюда!

Расслабившись, Маргарет лежала неподвижно, с закрытыми глазами. Затем, открыв их, задумчиво посмотрела на подругу.

– Я… я сошла с ума, Жанна, – дрожащим голосом констатировала она. – На самом деле… мне все равно, жив он или мертв! Ах, как кружится голова! Жаннетта! Я… я плачу! Что со мной происходит?

– Ты влюблена, дорогая, – прошептала Жанна, нежно ее целуя.

 

Глава 17

ОТЪЕЗД СИМОНА ИЗ БЕЛРЕМИ. СТЫЧКА ЛЕДИ МАРГАРЕТ С КУЗЕНОМ

Джеффри ворвался к Симону, следом за ним спокойно вошел Алан.

– Симон, что случилось? – нетерпеливо спросил Мальвалле. – Это правда, что тебя хотели убить?

– Да, – улыбнулся Симон. – Наемник, оплаченный шевалье. – Он кивнул Алану: – Ты был прав, мудрец!

– Конечно, я был прав, – без ложной скромности отозвался поэт короля. – И что ты теперь будешь делать?

– Я отправляюсь в Байо.

– Да, но что ты сделаешь с этим наемником? – воскликнул Джеффри.

– Ничего. Я не знаю, кто он такой, и у меня нет никаких доказательств. Когда я уеду, шевалье будет счастлив.

Джеффри был вне себя от возмущения:

– Я бы уничтожил его!

– Это не в моей власти. Он будет отрицать все обвинения. Здесь правит леди Маргарет.

– Симон, откуда такое великодушие? – не унимался Мальвалле. – Что с тобой стряслось?

– Бог знает! Шевалье – слишком ничтожная цель для мести. Лучшее наказание – не обращать на него внимания. Но когда я уеду, ты здесь будешь главным, Джеффри.

– Мне не хотелось бы управлять этими землями, – проворчал Мальвалле. – Оставь здесь Хантингдона и возьми меня с собой.

– Он слишком молод. А тебя утешит твоя Жанна. Она никогда не простит меня, если я увезу тебя.

– Что с тобой? – удивился Джеффри. – Ты сильно изменился, Симон! Бовалле пожал плечами.

– Возможно, – промолвил он и надолго замолчал.

Потом его посетил Рано, который уже выздоровел и был в отличном настроении. Симон встретил его сдержанно, а Гастон пытался поцеловать его руку.

– Да, милорд, это была отличная работа! Жаль, что мерзавец погиб не от моей руки. Клянусь Богоматерью, у вас стальная хватка!

Лорд едва заметно улыбнулся:

– Ты тоже хорошо держался, Рано, хотя убил Рауля я. Ты храбрый человек. Чего ты хочешь от меня?

Гастон хлопнул себя по ляжке:

– Я тут подумал. Вы как раз такой хозяин, какой мне нужен! Разрешите, сэр, присоединиться к вашей гвардии или к вашим лучникам. Я неплохо стреляю из арбалета.

Посмотрев на него, Симон кивнул:

– Если я подхожу тебе как хозяин, ты подходишь мне как слуга. Но ты, кажется, сейчас служишь леди Маргарет?

– Я Рано и служу тому, кому хочу, – ответил гигант. – Но мне кажется, недалек тот день, когда я смогу вас обоих назвать моими хозяевами.

– Вполне возможно, – холодно подтвердил Симон и потянулся за пером, чтобы записать Рано к себе на службу.

В день отъезда он посетил будуар леди Маргарет, где она полулежала на диване, бледная и порывистая. Когда графиня увидела его одетым в панцирь, ее губы дрогнули.

– Я пришел попрощаться, Марго, – тихо произнес Бовалле.

Она встала, не сводя с него глаз:

– Вы… Вы уезжаете в Байо?

– Да. Наконец-то вы освободитесь от меня. Она вздрогнула, и ее глаза наполнились слезами.

– Вы… уже не вернетесь?

– Вернусь, если так будет угодно Богу. Но если я погибну в сражении, вспоминайте обо мне, Марго. И если я когда-либо причинил вам боль, то сделал это не по своей воле. Помните, что я люблю вас больше всего на свете. – Неожиданно он встал на одно колено и поцеловал ее холодную руку. – Не обижайте Мальвалле, – насмешливо заметил он. – Он вам совсем не пара.

Она грустно улыбнулась:

– Я капитулировала.

– Да. – Он поднялся и посмотрел на нее. – Ну, прощайте, Марго.

– Прощайте, – едва слышно прошептала она. Повернувшись, Симон зашагал к двери. Тяжесть, приковывавшая Маргарет к полу, мгновенно исчезла. Протянув руки, она рванулась к нему:

– Но ведь вы вернетесь? Вы должны вернуться!

Он обнял ее:

– Конечно вернусь, но только затем, чтобы повести вас к алтарю, если останусь жив. – Симон наклонился и поцеловал ее долгим, страстным поцелуем, на который она никак не ответила. Отпустив миледи из своих объятий, Бовалле вышел из комнаты.

Леди Маргарет опустилась на колени рядом со столом, сотрясаясь от безутешных рыданий.

Она не заметила, как долго просидела так, но вскоре послышался звук копыт и мужских голосов. С трудом поднявшись, графиня подошла к окну, встав на высокую скамейку. Она увидела, как Симон пожал на прощанье руку Джеффри и встал на колено, чтобы получить благословение Фалька. Затем он вскочил на коня и поскакал к подъемному мосту, где его уже ждали другие всадники. Обернувшись и заметив миледи в окне, Бовалле приветственно поднял руку, а потом исчез из виду. Перестук конских копыт постепенно затих.

Жанна неслышной походкой подошла к своей госпоже и обняла ее за талию. Они долго стояли молча, пока Маргарет не отстранилась. Ее голос был спокоен и холоден.

– Жанна, пригласи сюда моего кузена и его отца.

– Да, дорогая. Но скажи, зачем?

– Делай, что я велела, Жанна, – ласково произнесла Маргарет.

Когда шевалье и ее дядя вошли в будуар, графиня сидела у стола в кресле с высокой спинкой, положив руки на колени и высоко подняв голову.

Сэр Галледемейн поклонился:

– Вы хотели видеть нас, мадам?

– Да, дядя. Я хочу, чтобы вы слышали, что я скажу вашему сыну.

Галледемейн удивленно взглянул на шевалье:

– Неужели Виктор чем-то вызвал ваше неудовольствие, мадам? Она усмехнулась:

– “Неудовольствие” – слишком слабое слово, сэр. Шевалье все поймет, когда я скажу, что ему пора возвращаться в его поместье.

Ее кузен вздрогнул, выронив из рук цветок:

– Марго!

– Не смей больше так меня называть! – надменно произнесла она. – Ты знаешь, почему я отказываю тебе в моем доме.

– Милая кузина, тебя ввели в заблуждение, – льстивым тоном возразил шевалье. – Я ничего не знаю.

Ее взгляд был полон возмущения.

– Хочешь, чтобы я огласила подробности?

– Обязательно, потому что я в полном неведении.

– Тогда знай, что я была в саду, когда ты подослал убийцу, чтобы он разделался с лордом Бовалле.

У Галледемейна перехватило дыхание, он отшатнулся от сына:

– Виктор! Не может быть, мадам! Мой сын…

– Взгляните на его лицо, – презрительно бросила она. – Разве это не доказательство?

Шевалье смертельно побледнел, он стоял, кусая губы, но попытался улыбнуться:

– Ты сошла с ума, кузина. Я ничего не знаю об этом деле.

– И все же тебе придется вернуться в твое поместье.

Дядя, лицо которого мгновенно осунулось, подошел к ней:

– Мадам, это невозможно! Какое бесчестье! Умоляю вас выслушать, что скажет Виктор!

– Разве он отрицает обвинение? – усмехнулась она.

Сэр Галледемейн повернулся к сыну:

– Виктор! Боже мой, Виктор, ты не мог этого сделать!

– Нет, – пробормотал шевалье, не глядя на него.

Схватив его за плечи, отец пытался заглянуть ему в лицо.

– Посмотри на меня! Это правда?

Искоса глянув на Маргарет, шевалье засмеялся.

– Вы слишком щепетильны, отец, – небрежно бросил он.

Сэр Галледемейн поспешно убрал руки, будто коснулся чего-то нечистого.

– Жалкий подлец! – прошептал он и повернулся к графине: – Мадам, я могу только сказать, что его поступок возмущает меня так же, как и вас.

Она кивнула:

– Я уверена в этом, сэр, и хочу чтобы вы остались в моем замке, мне дорога ваша дружба. Но ваш сын должен в течение сорока восьми часов покинуть его, или я прикажу сделать это силой. Это мое последнее слово.

– Вы очень щедры, мадам, – прошептал ее дядя.

– Только из-за вас, дядя, – пояснила она, протягивая ему руку.

Шевалье поклонился.

– Я покидаю вас, милая кузина, – насмешливо произнес он. – Когда вам наскучат объятия Симона, вспомните обо мне.

– Убирайся! – рявкнул его отец. – Ты уже достаточно натворил! Убирайся!

Шевалье отвесил ироничный поклон и вышел. Отец поднял оставленный им цветок и бросил его в огонь.

– Извините меня, мадам, я плохо себя чувствую. Это был тяжелый удар. Мне нужно побыть одному.

– Мне очень жаль, – сказала Маргарет, протягивая ему руку. – Но я не могла поступить иначе.

– Вы поступили благородно, – с дрожью в голосе произнес он и поцеловал ее руку.

Как только сэр Галледемейн ушел, Маргарет повернулась к Жанне, которая все это время стояла молча позади ее кресла.

– Дорогая, пригласи сюда своего Джеффри.

Жанна обняла Маргарет:

– О Марго, ты великолепно держалась! Сейчас же приведу его! – И она выбежала из комнаты, сияющая и возбужденная.

Жанна нашла Джеффри, расстроенного отъездом друзей, в большом холле. Увидев ее, он повеселел, протянул к ней руки.

– Нет, нет, у меня к тебе поручение, – застеснялась она, делая книксен. – Графиня просит вас в ее покои, милорд.

Джеффри обнял девушку, оторвав ее от земли.

– Какое мне дело до графини? Поцелуй меня, шалунья!

Жанна покорно подчинилась, и он отпустил ее.

– Как можно так обращаться с герольдом? – упрекнула она его. – А теперь немедленно следуй за мной, Джеффри!

– Что хочет твоя хозяйка? – полюбопытствовал он.

Жанна потянула его к лестнице.

– Она, несомненно, сама тебе все расскажет. Джеффри, неприлично обнимать герольда за талию.

– Нет, но вполне прилично обнимать за талию невесту, – возразил он, опять притягивая ее к себе. У дверей будуара Маргарет Джеффри еще раз остановился. – Поцелуй меня, или я не сделаю больше ни шагу.

– Ты просто несносен! – вздохнула Жанна, подставляя ему очаровательное личико. – Ну хватит! Вдруг кто-нибудь увидит? – Она открыла дверь. – Сэр Джеффри, мадам!

– Входите, входите! – пригласила Маргарет, делая шаг навстречу им. – Кажется, мое поручение отняло у тебя много времени, дорогая? – Ее глаза шаловливо сверкнули.

– Это не моя вина, мадам, – попыталась оправдаться Жанна. – Сэр Джеффри очень… очень упрямится, когда его просишь идти быстрее.

– Не сомневаюсь, – улыбнулась миледи, глядя на Мальвалле. – Сэр, я пригласила вас, чтобы сообщить, что изгнала кузена из моих владений за… попытку организовать убийство лорда Симона. Я не могу допустить… такого бесчестья на мою голову… Поэтому прошу вас проследить, чтобы он покинул мои земли в пределах сорока восьми часов. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал причину его отъезда.

Джеффри с трудом оправился от изумления:

– Мадам! Я все сделаю. Разрешите сказать вам, мадам, что я преклоняюсь перед вами.

Она печально улыбнулась:

– Это самое меньшее, что я могу предпринять. Сэр Джеффри… мы с вами ссорились в прошлом… и у вас нет причин любить меня. Но я стала мудрее теперь… и хотела бы жить с вами в мире.

Джеффри преклонил перед ней колено, целуя ее руку:

– Благодарю вас, мадам. Уверяю вас, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам управлять вашими владениями.

Она слабо пожала ему руку:

– Благодарю вас. Когда вы украдете у меня мою Жанну? Он встал:

– Пожалуй, никогда, мадам. Я хочу всего лишь жениться на ней. И довольно скоро.

– Я желаю вам… счастья, – неуверенно произнесла графиня, пытаясь улыбнуться. Жанна схватила ее за руку:

– Ах, дорогая, ты тоже будешь счастлива! Маргарет опустила голову:

– Может быть, но какое-то время… я буду одна.

Но когда они уходили, ее голова была уже гордо поднята, а губы улыбались.

 

Глава 18

ПРИЕЗД В БАЙО К КОРОЛЮ

Симон ехал в Байо во главе отряда. Алан скакал рядом с ним, а Хантингдон немного позади, возглавляя арьергард. Их путь лежал на северо-восток, мимо Фале и Кайена, так как Белреми находился между Аргентаном и фале, в самом центре нижней Нормандии, в двадцати пяти лигах от Байо. По прибытии он сразу же направился к королю, взяв с собой Алана. Генрих тут же принял его, прислав пажа, чтобы тот сопроводил Бовалле в его покои. Король был вместе с братом – герцогом Кларенсом, командовавшим дивизией, которая готовилась к наступлению на Руан.

При появлении Симона Генрих быстро пошел ему навстречу.

– А, мой солдат! – Не позволив ему встать на колено, он обнял его, а затем и Алана. – И мой поэт тоже здесь! А где же мой рыцарь?

– В Белреми, сир, – ответил Бовадде. – Со мной приехал Хантингдон.

Генрих выглядел разочарованным.

– Я предпочел бы, чтобы ты прихватил вместо него Мальвалле, но тебе виднее.

– Но, сэр, – вмешался Алан. – Симон оставил Джеффри в девичьих объятиях. Он скоро женится.

– Что? – удивленно повернулся Генрих. – Не может быть! Надеюсь, не на амазонке?

– Нет! – торопливо ответил Симон. – На одной из ее фрейлин.

– Aх вот как! Подобного можно было ждать скорее от Алана, а не от Мальвалле. Садись, Симон, и рассказывай. – Король коснулся стопки пергаментов на столе. – Твои донесения были слишком коротки. – Потом, улыбнувшись, взял одно из них. – Послушай, Алан! “Мой высокочтимый король…” Ну, это обычное начало, подожди-ка. А, вот где! “Я имею честь сообщить Вашему Величеству, что город Белреми вчера утром капитулировал в результате моей атаки. Я также имею честь сообщить Вашему Величеству, что замок тоже сдался, за исключением графини, которая не хочет покориться Вашему Величеству. Верный слуга Вашего Величества Симон Бовалле”.

Своим посланием верный слуга моего величества только раздразнил мой аппетит на новости и ничего больше. А вот еще, послушай:

“С сожалением сообщаю Вашему Величеству, что во вторник графиня бежала из Белреми в сопровождении всего лишь одной фрейлины – мадемуазель Жанны. Я немедленно начал преследование и нашел мадам в руках союзника Вашего Величества Рауля Грозного и убил его за недостойное обращение с графиней. И освободил Нормандию от страшного разбойника”. Спасибо тебе, Симон. – Глаза Генриха блеснули. – Как ты указываешь в своем длинном письме, Рауль был моим союзником. Представь теперь себе мое положение, когда его люди слетелись сюда, требуя твоей головы.

– И что же вы ответили, ваше величество?

– Сказал, что не хочу иметь дело с людьми Рауля, но обязательно выясню, почему моих союзников убивают без суда и следствия.

Симон встал:

– Да, сир, я должен принести вам мои извинения, но на моем месте вы поступили бы точно так же.

– В этом я не сомневаюсь, – отозвался король. – Но это так не похоже на тебя – убить его без суда, хотя мы догадываемся, что он был разбойником.

– Я сделал это в приступе неодолимого гнева, сир. – И Бовалле коротко пересказал, что произошло в замке Рауля.

Генрих хлопнул в ладоши:

– Честное слово, жаль, что меня там не было! Вот мошенник! Хорошо, что вы от него избавились. Но это происшествие наделало много шума, Симон.

– Я осознаю мою вину, сир.

– Я сниму эту тяжесть с твоих плеч, мой дорогой. Я должен поддерживать моих генералов.

– Сир, если хотите, можете меня наказать, чтобы французы не называли вас убийцей.

– Все уже позади, – отмахнулся Генрих. – Кларенс разобрался с ними.

Бовалле улыбнулся герцогу, который ему очень нравился:

– Благодарю вас, ваше высочество.

– Я готов идти с тобой сквозь огонь и воду! – сказал Кларенс. – Но очень удивился, когда услышал, что Симон Справедливый так низко пал.

Алан повысил свой мечтательный голос:

– Нет, все было очень справедливо!

– Сказал поэт, – засмеялся Генрих. – А теперь, Симон, расскажи мне от начала до конца, как тебе удалось захватить Белреми.

– Сначала была осада, а потом штурм, сэр. Генрих нетерпеливо щелкнул языком:

– Ну вот и все ясно; Ну, Алан, ты хоть расскажи!

Алан скрестил ноги.

– С удовольствием, сир. Мы осаждали Белреми до самого Рождества и вели замечательную мирную жизнь. Я писал оду, а Джеффри щелкал каблуками вокруг своей очередной возлюбленной. Но Симон не любит мир и покой, сир, он всегда за работой, поэтому организовал подкоп под южную стену города, которая сделана из гранита. Подкоп ему очень понравился, сир, и он начал разрабатывать план. Войска Хантингдона стояли напротив западной стены, которая была полуразрушена и годилась для прорыва. Симон приказал Хантингдону в определенное время начать по ней стрельбу из пушек гарнизона. Джеффри и я держали наши войска наготове у южных ворот. В соответствии с планом, Симон со своими воинами должен был через подкоп проникнуть в город и потом, как только начнется паника, прорваться к южным воротам и открыть их, опустив подъемный мост. Каким-то чудом все это ему удалось, сир. Мы вошли в город. Сначала Джеффри, чтобы ударить по противникам Хантингдона с тыла, следом я повел мою конницу. Во главе с Симоном в его золоченом панцире мы оттеснили французов к рыночной площади, и там состоялась жестокая битва. Меня взяли в плен, сир, и увели в замок, где укрылась большая часть гарнизона. Город оказался в руках Симона, но леди Маргарет прислала ему ультиматум, что, если он не выведет из него свои войска, меня повесят на стенах замка. – Алан, улыбаясь, замолчал.

– Продолжай! – приказал Генрих. – И как же поступил Симон?

– Он один, сир, в качестве герольда направился в замок. Судя по рассказам, леди Маргарет готовилась его убить. Но Бовалле захватил амазонку, приставив меч к ее груди, никто из придворных миледи не посмел даже шевельнуться. Она оказалась отважной девушкой, сир, Симон мог вполне проиграть, но он пригрозил, что уничтожит город и убьет всех детей. Тогда, покорившись, леди Маргарет сдалась и отвела его ко мне. Нашему полководцу уже не понадобилось брать замок силой. Он оставил меня там, потому что я был ранен и не мог двигаться, но забрал с собой графиню Белреми как заложницу. А дальше все было очень просто.

Генрих глубоко вздохнул.

– Боже мой! Что же ты за человек! – воскликнул он, восхищенно глядя на Бовалле. – А амазонка? Расскажи мне о ней!

Ему ответил Алан:

– Она красивейшая женщина из всех, кого знаю, сир. И самая храбрая. Настоящая тигрица.

– Но она капитулировала?

– Да, – кивнул Симон. – Потому что я спас ее жизнь. Разрешите мне уйти, сир. Я хочу снять тот панцирь.

Король кивнул:

– Да, иди. И Алан тоже. Мне не нравится его вид в панцире. Кстати, я послал к вам лорда Монлиса. Он нашел вас?

– Нашел и наделал много шума, – улыбнулся поэт. – Сейчас он остался с Джеффри.

– Лорд Монлис мне очень нравится, – добавил Генрих, отпуская их.

Вызвав к себе Бовалле на следующий день, он надолго заперся с ним. Когда Симон наконец ушел от короля, нетерпеливый Алан засыпал его вопросами.

– Мне велено отправляться в Котентин, чтобы присоединиться к Глочестеру. Хантингдон юедет в Кутанс, а ты останешься здесь, – кратко объяснил Бовалле.

– Ты надолго уезжаешь? Симон пожал плечами:

– Пока не покорим Котентин. Глочестер планирует осаду Шербура на апрель в лучшем случае. Шербур будет нелегко взять.

– Понятно, – только и нашелся что сказать Алан.

Симон покинул Байо через неделю, но прошло еще десять дней, прежде чем Генрих, занятый делами оккупированных земель, нашел время для разговора с Аланом. Слушая его игру на арфе, он спросил:

– Алан, что происходит с нашим Симоном? Тот извлек последний рыдающий аккорд и отложил арфу в сторону.

– Что вы имеете в виду?

– Он всегда был замкнут, но сейчас еще и рассеян! Постоянно о чем-то думает, а однажды я даже слышал, как он вздохнул. Это наш-то Симон! И потом, в его глазах появился какой-то новый свет, он стал намного мягче, чем раньше. Что с ним происходит? Он заболел?

– Да, многие называют это болезнью, сир. Король резко повернулся в кресле и уставился на поэта:

– Боже мой, не может быть! Неужели он влюбился?

– Сир, разве не вы многократно повторяли, что к нему еще придет любовь?

– Да, но, Алан, я не говорил этого всерьез. Кто она?

– Леди Маргарет Белреми, сир. Король в изумлении продолжал смотреть на Алана, широко открыв рот.

– Амазонка? Тигрица? Да ты шутишь!

– Нет, сир. Это правда. Я наблюдал, как развивалось его чувство. Но сам Симон долго о нем не догадывался, пока не увидел графиню в объятиях Рауля.

– Так вот почему он убил его! – догадался Генрих. – Из ревности?

– Он был как разъяренный лев, сир. Король откинулся на спинку кресла:

– Черт побери! Я рад, что не оказался на месте Рауля! А она? Она тоже любит его? Она способна на любовь?

– Любит, сир, но она очень гордая. Марго любит его, но не признается в этом даже самой себе. Они любят друг друга с кинжалами в руках.

Генрих улыбнулся:

– Я бы многое отдал, чтобы все увидеть собственными глазами. Она ненавидит его?

– По крайней мере, так говорит, сир. Но это странная ненависть. Миледи любит его и, когда он вернется, выйдет за него замуж.

– Вернется? – нахмурился Генрих. – Я хотел, чтобы он был рядом со мной, когда я начну наступление на Руан.

Его собеседник промолчал.

– Говори Алан!

– Если вы возьмете Симона с собой в Руан, сир, его счастью придет конец. Компания может продолжаться целый год.

Король задумался, подперев подбородок ладонью.

– Посоветуй, что мне делать? Если это настоящая любовь, видимо, нужно отпустить его. Хотя он мне очень нужен.

– Бовалле беспрекословно подчинится приказу вашего величества, сир. Я не имею права советовать вам.

– Неужели он пожертвует любовью ради долга?

– Он Симон Бовалле, – негромко ответил Алан.

 

Глава 19

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В БЕЛРЕМИ

Леди Маргарет в одиночестве прогуливалась по террасе. Наступила середина марта. Симон отсутствовал уже три долгих недели. От Джеффри она знала, что он сражается на западе под Котентином вместе с братом короля Генриха – герцогом Глочесте-ром. Короткие и пустые письма к Мальвалле приходили от него очень редко, ей же он не писал. Леди Маргарет печально смотрела на сад. Она знала, что там сейчас Джеффри и его невеста. Ей хотелось присоединиться к ним, но она не решалась нарушить их любовную идиллию. Графиня неторопливо прохаживалась по террасе, глубоко задумавшись, переполненная печалью.

Оглянувшись на звук шагов, она увидела ковыляющего к ней Фалька. Его маленькие глазки добродушно поблескивали.

– Эй, эй! Не так быстро, девица! – загрохотал он. – Иди сюда, я говорю!

В последнее время они успели крепко подружиться, поэтому надменная леди Маргарет послушно направилась к лорду Монлису и уселась на каменную скамейку. Фальк тоже сел, пыхтя и отдуваясь.

– Что ты здесь делаешь, глупышка? – поинтересовался он.

– Я вовсе не глупышка, – несмело возразила она. – Я уже взрослая женщина. Не нужно мне грубить, милорд.

– Вот как? И сколько же тебе лет? Уверен, не больше двадцати восьми.

– Двадцать восемь? – возмутилась Маргарет. – Мне еще и двадцати шести нет.

Фальк расхохотался:

– Значит ты все еще молода! Что это ты так покраснела?

– Неужели я выгляжу на двадцать восемь? – удивилась графиня.

– Нет, нет, скорее на двадцать один. Что ты здесь делаешь в одиночестве?

– Просто дышу воздухом.

– Наверняка вздыхаешь и тоскуешь по моему парню.

– По Алану? – небрежно спросила леди Маргарет. – С какой стати? Вовсе нет.

– Алан! Какой Алан?Я А говорю о Симоне, дурочка!

– Я… даже не вспоминаю о нем! И прошу вас, перестаньте обзывать меня!

– Ну, ну, прекрати препираться со мной, плутовка!

– Ну как еще вы меня обзовете, сэр?

– Своенравная, упрямая девчонка! – рявкнул Монлис.

Маргарет закрыла уши ладонями:

– Не кричите на меня! Не понимаю, почему вы сидите здесь с девчонкой?

– Я и сам не понимаю, – проворчал Фальк. – Ты наверняка выцарапаешь ему глаза, прежде чем он успеет тебя укротить. Когда я был молод, девицы были более нежными.

– Милорд, я не понимаю, почему вы соединяете мое имя с лордом…

– Ну хватит, хватит! Я вовсе не собираюсь слушать твою глупую болтовню о Симоне.

– Ну, это уж слишком! – воскликнула миледи.

– Ты и твоя ненависть! Сказки для детей! Пустая ложь!

– Сэр…

– Прекрати Марго! Неужели ты надеешься провести человека в моем возрасте? Нахальная девчонка!

Маргарет поняла, что сопротивляться бесполезно.

– Ни разу в жизни со мной не обращались так грубо!

– А давно пора, – проворчал Фальк. – Тебе нужен строгий хозяин.

Графиня гордо вздернула подбородок.

– И таким хозяином будет Симон! – еще громче продолжал Монлис. – И не вздумай возражать мне!

– Он… Симон… не вернется. Вам придется искать для меня другого хозяина, – заметила она с легкой издевкой в голосе.

Фальк мощной рукой обхватил ее талию:

– Ну разве я не говорил, что ты глупая девчонка? Он ведь сказал тебе, что вернется? Отвечай мне, Марго!

– Я забыла.

– Что за сказки? Он сказал, что вернется, а он своего слова не нарушает.

– Я… мне это безразлично!

– Ну, ну! – Старик ущипнул ее за щеку. – смотри мне в лицо и повтори, что ты сказала, детка! Маргарет молчала, опустив глаза.

– Какая прелестная парочка! – неожиданно воскликнул Фальк.

Подняв глаза, графиня увидела Жанну и Джеффри, гуляющих по саду. Рука Джеффри обвивала талию девушки, а его темноволосая голова склонилась к ее каштановой головке. Маргарет отвернулась, упрямо выпятив подбородок.

– Не волнуйся! – попытался утешить ее Фальк. – Симон вернется. – Но тут его внимание опять отвлекла парочка в саду. – Эй, вы, там! Разве так ведут себя женатые люди? – громко крикнул он.

– Я сам разберусь с моими делами, сэр, – откликнулся Джеффри.

– А я согласна с вами, сэр, и никогда не советую девушкам выходить замуж, – важно заявила Жанна. – Мужья сразу теряют свою былую галантность. Когда-то я считала Джеффри добрым и обходительным…

– И больше так не считаешь? – улыбаясь, спросила Маргарет.

Жанна грустно покачала головой и продолжила жаловаться:

– Он тиран, мадам, а моя жизнь – сплошное страдания.

– А что скажет Джеффри? – поинтересовалась миледи.

Мальвалле улыбнулся:

– О, мадам, девушки – само совершенство, а жены – настоящие ведьмы.

– Негодник! – Жанна набросилась на него с кулаками.

Фальк разразился хохотом:

– Ну что, Жанна, получила свое? Боже, посмотри, они опять целуются! Марго, уйдем отсюда. Меня тошнит от этих нежностей! Дай мне руку, дитя.

Они удалились, держась за руки.

– Он… он прозвал меня амазонкой, – сообщила Маргарет, когда они шли по холлу.

– Симон? Как он посмел, этот мошенник?! Она слабо улыбнулась:

– И все-таки вы его любите.

– Я? Ты с ума сошла? Как можно любить этого упрямого юного сорванца? Клянусь, что…

– Ну и кто из нас лжет? – негромко спросила графиня.

Фальк стиснул ее руку:

– Ты поймала меня, девочка. В конце концов, он отличный парень, и я от всей души желаю ему счастья, Марго.

– Правда?

– Да. И не думай, что капризной, своенравной девчонке удастся покорить сердце моего львенка! Даже не надейся на это, Марго!

– Я… я вовсе… не капризная девчонка, – негромко возразила она.

– Разве нет? А кто…

– Я хорошо разбираюсь в своих чувствах.

– И что это за чувства?

– А вот этого я вам и не скажу.

– Меня вполне устроит, если ты все расскажешь Симону, – грубовато заявил Фальк.

В начале апреля король еще раз побеседовал с Аланом о Симоне. Вызвав его утром в свой кабинет, он улыбнулся и показал ему объемистый пакет:

– Заходи, мой поэт. Это письмо пришло сегодня от моего брата Глочестера. Симон жив и здоров.

– Слава Богу! – обрадовался Алан. – Какие еще новости от вашего брата, сир?

– Их много. Первого апреля он начал осаду Шербура. Вот, послушай! “Город настолько хорошо укреплен, что немедленная атака была бы абсурдом. Поэтому, с Вашего высочайшего соизволения, я решил начать его осаду и вынудить его покориться голодом. Насколько я понимаю, эта задача потребует много времени и трудов. Поэтому вряд ли мне удастся захватить Шербур раньше лета. Любимец Вашего Величества Симон Бовалле, которого я посылал на помощь сэру Джону Робсарту в покорении городов Карентин и Сен-Совер-Ле-Ви-конт, присоединился ко мне три дня назад с хорошей новостью, что эти города теперь находятся во власти Вашего Величества. Бовалле показал себя с самой лучшей стороны, потеряв всего семь человек, трое из которых умерли от болезней. Прошу вас, дорогой король и брат, если вам нужен Бовалле, послать за ним. А у меня достаточно сил, поскольку теперь ко мне после покорения Кутанса, который капитулировал перед Вашим Величеством шестнадцатого марта, присоединился Хантингдон”. – Генрих положил письмо на стол. – Это хорошие новости, Алан.

– Да, сир, за исключением того, что Шербур так сильно укреплен.

– Глочестер справится с этой задачей. Я уже приготовил ему ответ. – Он коснулся листа бумаги, лежавшего на столе. – Я приказываю Симону присоединиться ко мне со всем его войском.

Алан поклонился:

– И каковы дальнейшие планы вашего величества на него?

Генрих сел за стол:

– Я долго размышлял над этим, мой поэт. И кажется, нашел решение, которое удовлетворит и меня и его. Я назначу Бовалле губернатором этой страны.

Алан широко раскрыл глаза:

– Вы так решили, сир?

– Ты знаешь, что я организую здесь герцогство, Алан. Морган будет лордом хранителем печати, Латрелл – сенешалем, а во главе военного правительства я поставлю Симона, поскольку он солдат и будет править железной рукой. Поэтому он останется в Нормандии. Ты доволен?

Алан преклонил колено и поцеловал руку короля.

– Ваша доброта не знает границ, ваше величество, – сказал он. – Неудивительно, что вас так любят.

Генрих заставил его подняться.

– Тогда дело сделано! – заключил он. – Ты и Мальвалле будете под командой Симона, таким образом вы все будете вместе, а я буду знать, что мой губернатор имеет двух верных слуг, которые ему беспрекословно повинуются. Поэтому спокойно могу отправиться в Руан. И не благодари меня, дорогой. Такое решение устраивает и вас троих, и меня. Жаль только, что на время придется расстаться с вами.

– Я даже не пытаюсь благодарить вас, сир, – горячо заверил короля Алан. – Никакие слова не выразят то, что я чувствую.

Генрих засмеялся.

– Рад это слышать, – сказал он, жестом отпуская его.

Десять дней спустя Симон прискакал в Байо во главе своих войск и солдат Монлиса. Собравшийся на улицах народ горячо его приветствовал, а когда в ответ он поднял руку в неловком салюте, радостные возгласы удвоились, к ногам его коня полетели цветы, а в воздух – шапки. Прибыв в штаб-квартиру короля, он тут же направился к Алану.

Тот вскочил ему навстречу и целую минуту не выпускал его руку из своих рук.

– Мой Симон!

Улыбаясь, Симон поинтересовался:

– Ну, как твои дела?

– Все отлично. А как ты?

– Глочестер сокрушил всех своих врагов. Ты слышал, что Сен-Ло покорился Хангерфорду?

– Да. Глочестер сообщил нам об этом. Но Домфронт все еще сопротивляется Уорвику.

– Так я и думал! Но Домфронт падет еще до бомбардировки Шербура. Не знаешь, зачем меня вызвал король?

– Разве он не сказал тебе?

– Нет. Его письмо было таким же коротким, какими он считает мои. – Симон достал его из кожаной сумки на поясе и, улыбаясь, прочитал: – “Нашему любимому слуге Симону Бовалле. С удовольствием приказываем вам как можно скорее присоединиться к нам в городе Байо вместе с войсками Бовалле и Монлиса. Генрих Р.”. И тут еще на обороте приписка: “Это моя месть тебе, мой солдат. Надеюсь, ты сгораешь от любопытства?”

Алан расхохотался:

– Ну и что, ему удалось добиться своего. Симон пожал плечами:

– Видимо, мне придется присоединиться к Кларенсу. Мне все равно. Лучше скажи, Алан, что случилось с солдатами? Когда я ехал сюда, они приветствовали меня так, будто я совершил героический подвиг. В чем дело?

– Король тебе сам все расскажет, – ответил Алан. – У тебя есть новости от Джеффри?

– Да. В Белреми все спокойно. Леди Маргарет прогнала своего кузена за попытку убить меня. – Глаза Бовалле сверкнули.

– Да, я слышал. Что бы это могло означать? Симон не ответил.

– Кажется, ненависть леди Маргарет не так уж сильна, – тихо добавил Алан.

– У нее нет ненависти ко мне. Пойду переоденусь перед визитом к королю. – Тяжело ступая, он вышел.

Перед самым ужином к Бовалле пришел паж с приказом явиться к королю. Он немедленно отправился в покои Генриха, где застал его сидящим на возвышении в окружении членов Совета.

Симон остановился на пороге, быстро огляделся, затем прошел вперед и низко поклонился королю:

– Вы посылали за мной, сир?

– Да. – Генрих улыбнулся. – У меня есть для тебя работа, Симон. Бовалле поклонился:

– Это хорошая новость, сир.

– Работа предстоит тяжелая, мой солдат, – предупредил его король.

– Тем лучше, сир.

– Передай мне указ, Филипп, – обратился Генрих к Филиппу Моргану, стоявшему рядом с ним.

Морган вложил в руку короля длинный свиток, который тот передал Бовалле.

– Ты назначен на этот пост, Симон, три дня назад, по моей воле и с одобрения членов Совета.

Слегка нахмурившись, Симон снова огляделся, затем, склонив голову, начал читать. В пышных выражениях указ сообщал, что, по распоряжению короля, он назначается губернатором всех земель Нормандии, с тем чтобы поддерживать мир в герцогстве и командовать всеми находящимися в нем войсками во время пребывания короля в Руане. И далее Генрих милостиво отдавал в его подчинение рыцарей, длинный список имен которых возглавляли сэр Джеффри Мальвалле и сэр Алан Монлис. Там было еще много разных деталей, а внизу свитка стояли подпись и печать короля, затем подписи всех членов его Совета.

Бовалле прочитал указ до конца, посмотрел королю прямо в глаза, потом глубоко вздохнул и, не скрывая удивления, негромко спросил:

– Такова ваша воля, ваше величество? Генрих кивнул.

– Сир… – Симон замолчал, не находя слов. – Я… кажется, сделал слишком мало, чтобы заслужить такую честь.

Со стороны членов Совета послышался тихий ропот несогласия. Генрих кивнул Латреллу, который встал. Один за другим члены Совета покинули комнату, оставив Симона наедине с королем.

– Ты не можешь отказаться от моего задания, – сказал Генрих, спускаясь с возвышения. – Это дело решенное. Я должен кого-то оставить здесь вместо себя, поэтому я оставляю тебя.

– Отказаться? – Симон коротко рассмеялся. – Вы не представляете, что это значит для меня, сир! Если вы считаете меня достойным этого поста, я могу только от всего сердца поблагодарить вас.

Генрих взял его за руку:

– Не благодари меня, это ты оказываешь мне услугу. Я только хотел дать тебе один совет.

– Какой же, сир?

– Ты можешь распоряжаться своими помощниками как угодно, но должен разместить свою штаб-квартиру в центральном месте. Белреми для этого очень подходит. Это большой город, он удобно расположен. Поезжай туда, мой солдат.

Симон проницательно посмотрел на него, прищурив глаза:

– Это явно работа Алана? Генрих покачал головой:

– Нет, нет, ты не должен думать, что я оказываю тебе услугу, мой гордый лорд. Такова моя воля. А еще я хотел бы, чтобы ты как можно скорее женился на леди Маргарет. Симон, ты оказался большим проказником! Я долго не мог поверить, что к тебе наконец пришла любовь! Тем более любовь к тигрице!

– Нет, сир! – твердо ответил Симон. – Она не тигрица, а отважная леди!

– Амазонка!

– Нет, просто дитя, несмотря на свой возраст и положение. Генрих рассмеялся:

– Когда я вернусь из Руана, то обязательно познакомлюсь с твоей крошкой. Но Умфравилль называл ее совсем по-другому.

– Он ее не знал, – откликнулся Симон, улыбаясь про себя.

Генрих схватил его за руку:

– Дай Бог тебе счастья, Симон! Пусть твое дитя будет добрым и нежным. Бовалле снова рассмеялся:

– Нежной она никогда не будет, сир, а доброй я сам ее сделаю. Она своенравна, упряма и, чуть что, хватается за кинжал. С такой женой мне будет нелегко справиться, но другая мне не нужна.

– Ты всегда выбираешь самую трудную задачу, – лукаво заметил Генрих. – Желаю тебе как можно скорее добраться до Белреми, и надеюсь, что там ты окажешься в объятиях своей избранницы. Ты напишешь что-нибудь Джеффри?

– Нет, сир. Я хочу преподнести им сюрприз, чтобы миледи не успела вспомнить о своей гордости, а кроме того, ваше величество знает, что я не большой специалист писать письма.

В глазах Генриха появился огонек.

– Я нашел достойный ответ на твои короткие послания, Симон.

– Он меня нисколько не удивил, сир, – парировал Бовалле. – Ваше письмо показалось мне достаточно подробным. В нем говорилось, что я вам нужен, что еще могло меня интересовать?

– Боже мой! Неужели и ты превращаешься в придворного? – удивился Генрих.

– Нет, я сказал правду, – в свою очередь удивился Симон.

 

Глава 20

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Леди Маргарет стояла в саду, грустно глядя на циферблат солнечных часов. Наступил май, вокруг было много цветов, расцвели и фруктовые деревья за изгородью. Ярко сияло солнце, пели птицы, но графиня была печальна.

Она вспоминала тот февральский день, когда прибежала сюда, чтобы предупредить Симона об опасности.

Задумавшись, тоскливо улыбнулась и провела рукой по глазам. Где сейчас Симон, жив он или мертв? Марго ничего не знала. С марта от него не было никаких вестей. И хотя Джеффри постоянно твердил, что заставить Симона написать письмо можно только силой, его молчание казалось ей зловещим, она уже не знала, что и думать.

Сегодня Маргарет была необычно нервной, вздрагивала при каждом звуке, будто чего-то ожидая. Вот и теперь подняла голову, прислушиваясь, потому что ей показалось, что где-то далеко, в городе, царит возбуждение. Смутный шум затих, но тут же возобновился, и она услышала эхо громкого баса Фалька, который донес до нее легкий бриз. Глубоко вздохнув, она замерла, стиснув пальцы так, что они побелели. Приоткрыв рот, миледи посмотрела в сторону входа в сад со страхом и надеждой.

Нет, она не ошиблась, потому что вскоре услышала мягкие шаги. Ее колени задрожали. Из-за поворота аллеи показался Симон. Пройдя в сад, он остановился всего в нескольких шагах от Маргарет, глядя на нее из-под густых бровей. Она стояла совершенно неподвижно, только грудь ее бурно вздымалась и трепетали ресницы. Графиня смотрела на белокурого гиганта, но не могла выговорить ни слова. А когда услышала его глубокий голос, вздрогнула от боязливого счастья.

– По собственной воле подойди ко мне и отдай мне свое сердце, – сказал он, простирая к ней руки.

Леди Маргарет неуверенно шагнула к нему, как бы притягиваемая необоримой силой. И тоже протянула ему дрожащие руки.

– Милорд! – прошептала она. – Вы все-таки вернулись!

– Да, я вернулся, как и обещал, чтобы повести тебя к алтарю.

Рыдания сотрясли ее тело, но это были счастливые рыдания. Спотыкаясь, Маргарет бросилась к Симону, с глазами, полными слез.

– Мое сердце… уже давно принадлежит тебе! – сбивчиво произнесла она. – И я пришла к тебе… по своей воле.

Он крепко обнял ее, приподняв от земли. Она положила ладони на складки его туники, глядя ему в глаза, смеясь и одновременно плача.

– Ты снова со мной! Ах, Симон, Симон, я уже не знала, что и думать! Я так боялась… Симон, милорд!

Он еще крепче обнял ее, охваченный страстью, заглянул в ее наполненные слезами глаза и, наклонившись, поцеловал. И наконец-то леди Маргарет ответила на его поцелуй, забыв о своей гордости, утратив все свои воинственные инстинкты.

Несколько долгих минут они оставались в объятиях друг друга, пока он не опустил ее, на землю. Маргарет, покачиваясь, с трудом перевела дыхание.

– Моя королева! – хрипло произнес Симон, потом внезапно встал на колено и поцеловал подол ее платья.

Посмотрев на любимого глазами, полными счастья, она нежно положила одну руку на его склоненную голову, а другой подняла его на ноги.

– Симон, милорд, не нужно становиться передо мной на колени! Я сама готова упасть перед тобой! – Прислонившись к его плечу, миледи неуверенно рассмеялась. – А ведь я поклялась отомстить тебе! Где она, моя непреклонная ненависть? – прошептала она. – Я поклялась, что ты пожалеешь о том дне, когда встретил меня. Ах, Симон, Симон!

Он снова прижал ее к себе.

– Может, я еще и доживу до такого дня, когда пожалею, – неожиданно сострил он. – А твоей непреклонной ненависти осталось жить всего несколько дней до дня нашей свадьбы.

– Это негалантно! – воскликнула она, погладив его по худощавой щеке. – Какой ты жестокий! Еще ни с одной девушкой не обращались так грубо!

– Еще ни за одну девушку не боролись так упорно! – возразил он, поднося ее руку к губам. – Ах ты, тигрица! Неужели ты убьешь меня, если я когда-нибудь стану тебе возражать?

– С этим покончено! – тихо отозвалась Маргарет. – Я не смогла убить тебя даже тогда, в январе, хотя ненавидела от всей души. Как я могу убить тебя сейчас, когда моя ненависть превратилась в любовь? Я готова идти за тобой босиком на край света!

– Нет, Марго, если мы и отправимся с тобой на край света, то я отнесу тебя туда на руках. Тебе уже никогда не вырваться от меня.

– Ах эти сильные руки! – прошептала она. – Я запомнила их, когда ты вынес меня из дворца Рауля. Суровый, беспощадный повелитель! Симон, мой хозяин!

Они еще долго оставались в саду, а когда медленно вышли оттуда, рука Симона обвивала талию леди Маргарет, а она, положив голову ему на плечо, держала его за руку.

– Никогда даже не думала, что буду так счастлива! – вздохнула миледи. – Вот уж не ожидала, что покорюсь твоей воле!

– А я, кажется, полюбил тебя с первого взгляда, – признался Симон. Маргарет улыбнулась:

– Неужели? Так это, оказывается, ты оставил на моей коже знак любви? – Она прижала его руку к шраму на своей груди.

– Не знаю. Ты тогда была ледяной статуей.

– Ты меня называл амазонкой! Но укол твоего меча был очень болезнен.

Он наклонился, чтобы поцеловать шрам.

– Ты и была амазонкой. И тогда даже не поморщилась, не вскрикнула. Как я мог так обращаться с тобой?

– Ах нет, я даже рада! Я сказала себе, что этот шрам будет всегда напоминать мне о твоей жестокости, а также о моей попытке предательства. Ах, Симон, этот позор навсегда останется со мной!

– Мой позор еще больше, Марго, ведь я угрожал женщине, ребенку.

– Нет, я не ребенок, милорд, а всего лишь амазонка.

Он улыбнулся, глядя в ее умоляющие глаза:

– Этот позор все еще терзает меня, моя королева, но по-другому я не мог завоевать тебя. Я сказал моему королю, что полюбил тигрицу, которая прекрасней всех на свете. Она горда и беспощадна к своим врагам, она умеет обращаться с кинжалом, но ее сердце полно великодушия и отваги.

Маргарет порозовела:

– Нет. Я не так хороша. Я потерпела поражение во всех моих начинаниях, за исключением одного. Как раз в том, чего я вовсе не собиралась делать. Я украла то, что всем казалось невозможным украсть, – твое холодное сердце, монсеньор. Я поклялась собрать против тебя целую армию и не смогла. Я изо всех сил пыталась сохранить ненависть к тебе, но она куда-то исчезла. Видишь, как тебе удалось усмирить меня!

Симон прижал ее к себе:

– Ты сделала только одну ошибку, мое сердечко. Ты вступила со мной в борьбу, а я поклялся подчинить тебя моей воле и жениться на тебе.

– Все мои усилия ни к чему не привели! – вздохнула она. – Я во всем проиграла и вот оказалась у твоих ног. Но даже тогда я ничего не понимала, хотя Жанна все прекрасно знала, а милорд Фальк ругался на меня, называя упрямой, своенравной девчонкой, он назвал меня глупышкой и уверял, что упрямой женщине не справиться с Симоном Бовалле.

Он улыбнулся:

– Если милорд обзывал тебя, значит, ты ему понравилась.

– О, он не сказал мне ни одного доброго слова! Все время ворчал на меня, пока я ему не сказала, что его неправильно прозвали. На самом деле он бык, а не лев. Есть только один лев. – Она провела рукой по его щеке. – Твой король разрешит тебе остаться со мной? Ты не исчезнешь опять?

– Мой король поставил меня во главе войск, которые он оставляет в Нормандии, Марго. Теперь тебе не удастся избавиться от меня. А когда Генрих вернется, я покажу ему нежную и послушную английскую жену.

– Нет, это я покажу ему укрощенного мужа. Ты станешь графом Белреми и будешь править моей землей, теперь она твоя.

– А когда я увезу тебя в Англию, ты станешь баронессой Бовалле, потому что все, что я имею, принадлежит тебе.

Они приблизились к замку и рука об руку вошли в большой холл, где их поджидали Джеффри, Жанна, Фальк и Алан. Старый Монлис и Жанна вышли вперед. Фрейлина подбежала к подруге, а Фальк погрозил Симону палкой.

– Ну наконец-то! – загрохотал он. – Сначала Джеффри и Жанна, которые своими объятиями и поцелуями совсем меня довели, а теперь еще и ты, бездельник, и Маргарет, озорница! Неужели ты настолько глуп, что сам подставляешь шею под хомут, дурачок? Сейчас же дай мне твою руку! – Он крепко сжал его ладонь, свирепо сверкая маленькими голубыми глазками. – Тебе обязательно надо добиться своего! Как жаль, что тебе ни разу не попался настоящий крепкий орешек! Неудивительно, что ты так возомнил о себе. Марго, негодница, иди ко мне! – Он шумно обнял ее, раскачивая взад и вперед. – Ну, что я тебе говорил? Все-таки мой львенок укротил тебя? Вот увидишь, он остудит твою горячую кровь, негодница! – Фальк повернулся к Симону, восхищенно хлопая его по плечу: – А теперь я скажу, что, если она вонзит в тебя свой кинжал, значит, ты этого заслуживаешь, мой мальчик! Посмотрим, что эта малышка вытворит с тобой. Как вы подходите друг другу! Честное слово, достойная пара идиотов!

– Опять вопли и оскорбления! – недовольно пробурчала Маргарет. – Я вижу, подагра совсем вас скрючила, но вы этого заслуживаете!

Фальк восторженно расхохотался, ничто его так не радовало, как ругань очаровательной миледи.

– Она еще воспитает тебя, Симон! Никогда не встречал более упрямой девчонки! Клянусь Богом, лучшей дочери я себе не желаю!

Маргарет толкнула его в кресло, чмокнув в лоб.

– Теперь у меня есть бык и лев, – заявила она. – Как же я буду жить среди вас? С вашей яростью и упрямством милорда. Жанна, хоть бы ты пожалела меня!

Симон поцеловал руку Жанны, поздравляя ее с замужеством. Она улыбнулась, лукаво глядя ему в глаза:

– Я должна посоветовать Марго держаться подальше от вас, милорд. О, я расскажу ей ужасные вещи о том, какие мужья тираны!

Джеффри протянул Симону руку:

– Симон, запомни! Жены – настоящие ведьмы, теперь я это знаю!

– Ну надо же! – вздохнул Алан. – Я оказался самым мудрым среди вас!

– Ну вот, еще один дурачок! – рявкнул Фальк, бросив на сына ласковый взгляд.

– Алан действительно показал себя на этот раз мудрецом, – сказал Симон, прижимая палец к губам Маргарет, чтобы сдержать ее возмущение. Потом снова обнял ее. – Он с самого начала знал, что так случится и я окажусь у ног Маргарет.

– Алан знал, что я люблю тебя, еще до того, как я сама об этом догадалась, – добавила миледи. – И вообще немало сделал, незаметно приближая наше счастье. А вот своего пока не нашел.

Алан вежливо улыбнулся:

– Наблюдая за вашими безумствами, я знаю, что оказался мудрее вас. В этом мое счастье.

Жанна бросила взгляд, полный безграничной радости, на Джеффри. Маргарет украдкой взяла Симона за руку, тоже улыбаясь. Никто из них больше ничего не сказал Алану. Он засмеялся, обнял отца за плечи и, не отрывая любящего взгляда от друзей, спросил:

– Кажется, мои мудрые слова не вызывают у вас сожаления?

– Нет, – просто ответил Симон Холодное Сердце, глядя на Маргарет. Потом, глубоко вздохнув, посмотрел на Алана. – Никакого сожаления.