Эдмунд умудрился открыть дверь, все еще крича во все горло «Дядя Вестер!», в тот самый момент, когда Сильвестр вошел в буфетную. Ему пришлось замереть на пороге, потому что малыш крепко обнял его за ноги, и тогда, наклонившись, чтобы высвободиться из отчаянной хватки племянника, он ласково сказал:

– Ну, как дела, разбойник ты этакий?

– Дядя Вестер, дядя Вестер! – продолжал надрываться Эдмунд.

Сильвестр расхохотался и подбросил малыша над головой.

– Эдмунд, Эдмунд! – передразнил герцог мальчика. – Осторожнее, ты меня задушишь! Ах ты, племянник мой дорогой!

Он все еще не замечал ее, и Феба застыла у окна, с некоторым изумлением глядя на тот восторженный прием, который Эдмунд оказал своему коварному дядюшке. Собственно, она не очень-то и удивилась, хотя и не ожидала от малыша, что он придет в такой экстаз. Если что-то и заслуживало удивления, так то, что сам Сильвестр был явно тронут неподдельной радостью Эдмунда. При этом он нисколько не походил на человека, который не любит детей; а еще он совсем не был похож на человека, наговорившего ей столько ужасных вещей на балу у леди Кастельро. Этот зловещий образ, причинявший Фебе душевные страдания, померк, унося с собой и смятение, заставлявшее ее страшиться появления герцога ничуть не меньше, чем желать его.

– Скажи Плохому Человеку, что я не его маленький мальчик! – взмолился Эдмунд. – Мама говорит, я не принадлежу тебе, дядя Вестер, но ведь это не так, правда?

Слова малыша прозвучали с такой искренней мольбой, что Феба не выдержала и рассмеялась. Сильвестр, быстро оглянувшись, увидел ее. Глаза его полыхнули жарким огнем; ей вдруг показалось, что он готов броситься к ней. Но это выражение исчезло столь же внезапно, как и появилось, и Сильвестр не двинулся с места. На нее вдруг обрушились воспоминания об их последней встрече, и она поняла, что прощения ей не будет.

Он заговорил не сразу – сначала опустил Эдмунда на пол и только потом сказал:

– Какой сюрприз, мисс Марлоу. Хотя мне следовало бы догадаться, если бы я дал себе труд задуматься, что, скорее всего, я найду вас здесь.

Голос его прозвучал ровно, и в нем не было слышно ни следа тех эмоций, что бушевали у него в груди. Они были самыми разными, однако преобладающей являлся гнев на Фебу за то, что, как он полагал, она помогала похитить Эдмунда; и на себя за то, что на какой-то краткий миг его охватила неудержимая радость при виде нее. Это привело герцога в такую ярость, что он плотно сжал губы, чтобы не сказать лишнего, пока не взял себя в руки.

С той самой ночи на балу герцог изо всех сил старался не думать о девушке. Задача оказалась невозможной, но, всячески растравляя рану, которую она нанесла ему, он решил, что излечился от тех глупых нежных чувств, коими воспылал к ней. От него требовалось вспоминать лишь ее недостойное поведение, поскольку не в силах Сильвестра было забыть оскорбление, что мисс Марлоу нанесла ему. Она выставила его на посмешище перед всем миром, и это само по себе было непозволительно, однако, если бы тот портрет, что она срисовала с него, был бы неузнаваемым, он бы еще мог простить ее. Во всяком случае, поначалу Сильвестр думал именно так, когда обратился к матери, которая и дала ему книгу, чтобы он прочитал ее. Он намеревался отмахнуться от романа, как от досадного пустяка, заявить, что книга слишком абсурдна и нелепа, чтобы хотя бы на миг разозлиться из-за нее, но прочел на лице матери отнюдь не гнев, а страх. Герцог был столь потрясен, что воскликнул:

– Это не мой портрет! О да, брови – мои, но все остальное – ложь!

Она же ответила:

– Он преувеличен, разумеется.

Прошла целая минута, прежде чем его светлость выдавил из себя:

– Значит, я действительно похож на этого презренного типа? Невыносимо гордый и равнодушный… настолько вознесшийся в собственных глазах, что… Мама!

Герцогиня тут же ответила, протягивая к нему руку:

– Только не для меня, Сильвестр! Но иногда я спрашиваю себя, не стал ли ты чуточку… безразличным… по отношению ко всем остальным.

Он был так поражен, что умолк, и она тоже не сказала больше ни слова. В том не было нужды: Уголино хоть и являлся карикатурой, однако вполне узнаваемой. Поскольку Сильвестру пришлось смириться с этим, горькая обида, столь нелепая, но неизбежная для него, прорвалась наружу, сменившись ослепительной яростью, подобной которой он еще никогда не испытывал.

Глядя на Фебу сейчас, через разделявшее их пространство буфетной, он видел перед собой своего злого гения. Благодаря ей он оказался вовлеченным в ее идиотский побег из дома; она заставила его делать ей такие знаки внимания, что на них скрестились заинтересованные взгляды общества. Герцог уже забыл, как первоначально собирался завоевать расположение девушки лишь для того, чтобы вынудить ее пожалеть о том, что она отказала ему; он давным-давно позабыл об этом. Его светлость понимал, что книга наверняка была написана Фебой задолго до того, как она хорошо узнала его, но ведь и она не подумала ни остановить публикацию, ни предупредить его о ней. Именно на мисс Марлоу лежала вина за то, что на том проклятом балу он вел себя совершенно недопустимым для воспитанного человека образом. Герцог отчаялся понять, что стало тому причиной. Он же всего лишь намеревался обращаться с девушкой исключительно вежливо. Он даже не собирался, ни тогда, ни впоследствии, упоминать ее книгу, а намеревался вести себя с Фебой так, чтобы она уразумела, как ошибалась в нем. Его светлость был уверен, что вполне владеет собой; но, едва успев обнять Фебу за талию одной рукой, а другой сжав ее ладошку, почувствовал, как его захлестывают гнев и горькая обида. Она в слезах вырвалась из его объятий, чем вызвала его бешенство, потому что он прекрасно понимал, что сам навлек на себя унижение. И вот теперь Сильвестр обнаружил ее в Аббевилле, а она еще смеется над ним. Он никогда не сомневался в том, что именно Феба вложила мысль о побеге из Англии в голову Ианты, хотя и полагал, что она сделала это не нарочно. И только сейчас ему стало ясно – с самого начала девушка пользовалась полным доверием его невестки.

Не подозревая о том, какие чувства обуревают Сильвестра, Феба в замешательстве смотрела на него. После долгой паузы она сдержанно произнесла:

– Полагаю, вы не получили моего письма, герцог?

– Я действительно не имел такого удовольствия. Как это любезно с вашей стороны – написать мне! Думаю, чтобы сообщить мне об этой истории, не так ли?

– У меня не было иной причины писать вам.

– В таком случае вам не следовало утруждать себя. Прочтя вашу книгу, мисс Марлоу, было нетрудно догадаться о том, что произошло. Признаю, мне поначалу и в голову не приходило, будто вы оказываете содействие моей невестке, но, разумеется, иначе и быть не могло. Когда я узнал, что она забрала Эдмунда, не взяв с собой его нянечку, мне следовало бы сразу догадаться, чем все закончится. Вы заняли ее место по злому умыслу или же, рассудив, что в Лондоне вам стало слишком горячо, решили воспользоваться случаем и сбежать?

Слушая Сильвестра и не веря своим ушам, Феба вдруг почувствовала – ее охватывает гнев столь же яростный, как и у герцога, вот только скрывать это так же хорошо она еще не научилась. Голос его звучал небрежно и презрительно, но ее собственный дрожал, когда она вскричала:

– По злому умыслу!

Прежде чем он вновь успел открыть рот, вмешался Эдмунд, с беспокойством заявив:

– Феба – мой друг, дядя Вестер! Ты… ты злишься на нее? Прошу тебя, не надо! Я люблю ее почти так же, как Кигли!

– В самом деле, дорогой мой? – осведомилась Феба. – Знатная похвала! Никто ни на кого не злится: твой дядя пошутил, только и всего! – Взглянув на Сильвестра, она постаралась, чтобы голос ее прозвучал как можно естественнее: – Думаю, вы хотите повидать леди Ианту. Сожалею, но она недомогает – собственно, она прикована к постели приступом инфлюэнцы.

Герцог покраснел, совсем забыв о том, что по-прежнему держит Эдмунда за руку, и разозлился на себя за столь неподобающее поведение. Посему он ограничился тем, что спросил:

– Надеюсь, с Фотерби ничего подобного не произошло?

– Нет. Если я не ошибаюсь, сейчас он сидит с леди Иантой. Я немедленно сообщу ему о вашем приезде. – Девушка улыбнулась Эдмунду. – Быть может, мы с тобой пойдем и узнаем, готов ли сладкий пирог, который мадам обещала испечь тебе на ужин?

– Лучше я останусь с дядей Вестером, – решил Эдмунд.

– Нет, ступай с мисс Марлоу. Мне нужно поговорить с сэром Ньюджентом, – сказал Сильвестр.

– Ты сотрешь его кости в порошок? – с надеждой поинтересовался Эдмунд.

– Нет. Как бы я мог это сделать? Я не великан и не живу на самой макушке бобового стебля. А теперь иди.

На лице Эдмунда отразилось сожаление, но он повиновался. Сильвестр, швырнув свое пальто для верховой езды на спинку стула, подошел к огню.

Ему не пришлось долго ждать сэра Ньюджента. Тот появился уже через несколько минут и с порога воскликнул:

– Клянусь честью! Положительно, вы заставили меня удивиться! Как поживаете? Дьявольски рад видеть вашу светлость!

Столь неожиданное приветствие сбило Сильвестра с толку.

– Рады видеть меня? – повторил он.

– Дьявольски рад видеть вас! – поправил его сэр Ньюджент. – Ианта почему-то была уверена, что вы не последуете за нами. Решила, что вы не захотите поднимать шум. Я бы не поставил на это и гроша, но, признаюсь, не думал, будто вы догоните нас так быстро. Черт побери, я поздравляю вас, герцог! Никакого хвастовства, никакого буйства, а как вы напали на наш след, я вообще ума не приложу!

– От вас, Фотерби, мне нужны не поздравления, а мой подопечный! – заявил ему Сильвестр. – Кроме того, вы очень обяжете меня, если объясните, за каким дьяволом потащили его во Францию!

– Вот здесь, – с обезоруживающей откровенностью сообщил сэр Ньюджент, – вы угодили в самую точку, герцог! Смею надеяться, Ньюджент Фотерби нечасто попадает впросак. Полагаю, любой вам скажет, если вы дадите себе труд поинтересоваться, что Ньюджент Фотерби – далеко не дурак. Но на этот вопрос у меня нет ответа. Признаюсь вам, всякий раз, спрашивая себя, какого дьявола я привез мальчика во Францию, я оказываюсь в растерянности. И то, что вы говорите, будто он вам нужен, стало для меня огромным облегчением – а вы ведь действительно так сказали, не правда ли?

– Сказал и могу добавить, что заполучу его!

– Верю вам на слово, – сообщил ему сэр Ньюджент. – Ньюджент Фотерби не из тех, кто сомневается в честном слове джентльмена. Давайте обсудим это дело!

– Здесь решительно нечего обсуждать! – Сильвестр едва не заскрипел зубами от бешенства.

– Уверяю вашу светлость, обсуждение крайне необходимо, – откровенно признался сэр Ньюджент. – У мальчика есть мать! Но сейчас она несколько не в форме. Ее следует холить и лелеять!

– Вопрос не ко мне!

– Разумеется! Если мне будет позволено – не в обиду вам сказано, ваша светлость, – то холить ее и лелеять – совсем не ваше дело: но я никогда и не утверждал ничего подобного! Смею заверить вас, что, будучи холостяком, вы можете этого и не знать, но я-то знаю. Я совсем не уверен, что не поклялся в этом: мне это показалось чертовски похожим на клятву!

– Если вы говорите все это мне только затем, чтобы заставить меня отказаться от Эдмунда…

– Боже милостивый, нет! – вскричал сэр Ньюджент и даже побледнел. – Вы ошибаетесь, герцог! Я буду счастлив вернуть его вам! Знаете, что я думаю?

– Нет! И не желаю знать!

– Он похож на одного типа из Библии, – продолжал сэр Ньюджент, пропустив мимо ушей столь суровую отповедь. – Или то была свинья? Словом, это не имеет значения. Я хочу сказать, что он одержим дьяволом, – заявил Ньюджент и поспешно добавил: – Только не обижайтесь: вы можете положиться на мою сдержанность и благоразумие: у меня и в мыслях нет рассказывать об этом всем и каждому! Клянусь Юпитером, теперь я понимаю, почему вы так стремитесь заполучить его обратно, и более того, не виню вас. Он ведь еще и ваш наследник, не так ли? Ай-ай-ай, скверное дело! Вполне понятно, почему вы жаждете держать его где-нибудь взаперти. Не удивлюсь, если он станет опасен, когда вырастет.

С ужасающим спокойствием Сильвестр проговорил:

– Сэр, не могли бы вы для начала перестать молоть ерунду, а затем без дальнейших проволочек справиться у леди Ианты, примет ли она меня – на пять минут! Не больше!

– Пять минут! Достаточно пяти секунд, чтобы здоровье ее пошатнулось безвозвратно! – вскричал сэр Ньюджент. – Собственно говоря, для этого будет довольно одного вашего вида, герцог. Чертовски деликатное дело! Ее милость и не подозревает о вашем появлении здесь. Хотя она была на волосок от гибели. Я как раз выходил из ее комнаты, когда мисс Марлоу собиралась постучать в дверь. Мне пришлось немедленно просить девушку ни слова не говорить ее милости. «Мисс Марлоу», – сказал я. – Боже милостивый! – вдруг ахнул он и побледнел. – Горничная! Хозяйка! Должен просить вашу светлость о снисхождении – нельзя терять ни секунды! Их следует предупредить немедленно! Вынужден оставить вас!

С этими словами он поспешил прочь и в дверях столкнулся с Томом.

– Вот тот, кто мне нужен! – заявил сэр Ньюджент. – Позвольте представить вам мистера Орде, ваша светлость! Это – Солфорд, Орде; умоляю вас занять его чем-нибудь, пока меня не будет! Уверен, вы останетесь довольны друг другом!

– Не стоит волноваться, – отозвался Том. – Мне и самому нужно сказать его светлости несколько слов.

– В самом деле? Чертовски удачное стечение обстоятельств, поскольку я полагаю, что мне следует взглянуть на ее милость, на тот случай, если она узнает о приезде Солфорда.

Том закрыл за ним дверь и обернулся к Сильвестру, который стоял у стола, глядя на юношу глазами, непроницаемыми, как агаты, и столь же блестящими. Том, не дрогнув, встретил его взгляд и, хромая, шагнул вперед.

– Если и был кто-либо, кого я не ожидал увидеть замешанным в эту проклятую историю, так это вы, – ровным голосом произнес Сильвестр. – И как я должен все понимать?

– Насколько я могу судить, – ответил Том, по-прежнему глядя ему прямо в глаза, – вы чертовски поспешны в своих выводах, милорд герцог! Что, по-вашему, я здесь делаю? Пытаюсь нанести вам удар в спину?

Сильвестр пожал плечами и отвернулся, облокотившись о каминную полку.

– Полагаю, вы здесь для того, чтобы поддержать мисс Марлоу. Но разница между этим и ударом в спину может быть ясна вам, зато ускользает от меня.

– Единственные люди, кто пытался ответить вам злом на добро, милорд герцог, – это леди Ианта и тот пижон, за которого она вышла замуж! – сказал Том. – Что же касается Фебы, то, Господь свидетель, я не хотел, чтобы она вмешивалась в эту историю, но когда я думаю обо всем, что она для вас сделала и какую благодарность получила, то, черт возьми, у меня руки чешутся вызвать вас на дуэль! О, я прекрасно знаю, вы откажетесь встретиться со мной! Можете не трудиться, объясняя мне, что я вам не ровня!

Сильвестр повернул голову и, нахмурившись, озадаченно взглянул на юношу.

– Не нужно так со мной разговаривать, Томас! – уже спокойнее проговорил он. – Тебе лучше присесть. Как, кстати, твоя нога?

– Оставьте мою ногу в покое! Быть может, вам небезынтересно узнать, милорд герцог…

– Ради всего святого, прекрати называть меня «милорд герцог» всякий раз, когда ты открываешь рот! – язвительно прервал юношу Сильвестр. – Присядь и расскажи мне, что сделала мисс Марлоу для того, чтобы заслужить мою благодарность!

– Именно это я и хотел поведать вам с самого начала, но вы заставили меня выйти из себя, чего я ни в коем случае не желал, – сказал Том. – И будет очень хорошо, если я воздержусь от этого в будущем, особенно когда вы готовы убить нас обоих, а Феба клянется, что скорее умрет в канаве, чем проедет хотя бы ярд в вашем обществе!

– Никто не собирается просить ее проехать хотя бы дюйм в моем обществе!

– Это мы еще посмотрим. Теперь уже если вы присядете, я расскажу вам, как мы оба оказались здесь. Но сначала я бы хотел узнать, торчит ли до сих пор в Дувре леди Ингам. Или вы прибыли сюда не через Дувр?

– Через него, но я понятия не имею, где может находиться леди Ингам.

– Я надеялся, вы могли обогнать ее в пути. Судя по всему, она так и не отважилась пересечь Ла-Манш. Полагаю, и в «Шипе» вы не останавливались?

– Я вообще нигде не останавливался. Я прибыл ночным дилижансом.

– Вот как! Что ж, будем надеяться, что пожилая леди еще там. Короче говоря, Солфорд, нас с Фебой попросту похитили! Сейчас я расскажу вам, как это случилось.

Сильвестр выслушал юношу, храня равнодушное молчание, и лишь в самом конце повествования холодно заметил:

– Я сожалею о том, что был несправедлив к мисс Марлоу, но на будущее просил бы ограничить ее любовь к романтическим приключениям страницами своих романов. Если уж она полагала, что должна каким-то образом загладить свою вину передо мной, то могла бы просто написать мне из Дувра о том, что Эдмунда увезли во Францию, это было бы куда пристойнее и полезнее.

– Если бы Фотерби не приказал шкиперу поднять паруса, то, я уверен, именно так она и поступила бы, – невозмутимо заявил Том.

– Ей совершенно незачем было подниматься на борт шхуны. Злоключения моего племянника никоим образом не касаются мисс Марлоу, – заявил Сильвестр с таким высокомерием, что Том едва сдержался, чтобы не вспылить вновь.

– Об этом я ей и говорил, – согласился юноша. – Но она сочла, что они напрямую ее касаются, и вы прекрасно знаете почему! Я не виню вас за то, что вы рассердились на нее из-за той дурацкой книги. Я даже не стану винить вас за то, что вы устроили ей взбучку, – хотя и считаю, что недостойно джентльмена было учинять подобное на людях. Вы, конечно, можете быть герцогом, но…

– Довольно! – покраснев, резко бросил Сильвестр. – Я сожалею – глубоко сожалею – о том прискорбном случае! Однако если ты полагаешь, будто я считаю, что мой титул позволяет мне вести себя… недостойно джентльмена, то ты несправедлив ко мне в еще большей степени, чем я когда-либо был по отношению к мисс Марлоу! Похоже, ты уверен, что я придаю непомерно большое значение своему титулу герцога: это не так! Коль я и горжусь чем-либо, так только своими предками! Ты должен меня понять: твой отец гордится тем же! «Мы, Орде» – именно так он говорил мне, когда мы ужинали вместе, а не «я – мировой судья!».

– Прошу прощения! – со слабой улыбкой извинился Том.

– Да, очень хорошо! И не смей больше попрекать меня моим титулом! Боже милостивый, я что, какой-нибудь выскочка, который обзавелся титулом благодаря знакомствам, а теперь кукарекающий, как петух на навозной куче? – Герцог, умолкнув, когда Том разразился хохотом, уставился на юношу чуть ли не с враждебностью. – В мои намерения не входило развлекать тебя!

– Знаю, – отозвался Том, утирая слезы с глаз. – Ладно, ладно, не сердитесь! Теперь я понимаю, в чем дело! Вы очень похожи на моего отца, Солфорд! Для вас так же естественно быть герцогом, как для него – мировым судьей, но вы оба вспоминаете об этом только тогда, когда какой-нибудь наглец обращается с вами без должного почтения! О господи, да ведь я и сам стану таким! – Он снова засмеялся, но тут же взял себя в руки. – Не обращайте внимания! Просто вы оскорбились из-за Фебы, словно она посягнула на ваши права! Ничего подобного. Единственное, о чем она тогда помышляла, так это о том, как загладить вред, который и не думала вам причинять!

Сильвестр поднялся с места и вернулся к камину. Поворошив поленья сапогом, он сказал:

– Ты полагаешь, я должен быть ей благодарен, верно? Несомненно, намерения мисс Марлоу достойны восхищения, но когда я думаю о том, что, если бы не ее вмешательство, я вернул бы Эдмунда без малейшего шума, то почему-то не испытываю к ней благодарности.

– Тем не менее я считаю, вы должны быть ей благодарны! – парировал Том. – Если бы она не ухаживала за ним на борту «Бетси-Энн», он бы мог и концы отдать! В жизни не видывал, чтобы кому-либо бывало так плохо, а больше никому и дела не было до того, что с ним станется, вот что я вам скажу!

– В таком случае я благодарен ей хотя бы за это. И если благодарность моя меркнет, стоит мне подумать о том, что Эдмунд никогда бы не отправился за море, ежели бы она не вложила эту мысль в голову его матери…

– Солфорд, неужели вы не можете забыть о той дурацкой книге? – взмолился Том. – Если вы намерены размышлять вот так всю обратную дорогу, то нас ждет веселенькое путешествие!

Сильвестр смотрел в огонь, но при этих словах юноши поднял голову.

– Что?

– А как еще, по-вашему, я смогу доставить Фебу домой? – осведомился Том. – Или вы попросту намеревались бросить нас здесь одних?

– Одних! Не представляю, какая нужда может заставить вас прибегнуть к моим услугам, когда вы, похоже, пребываете на короткой ноге с куда более состоятельным человеком, нежели я! Предлагаю вам обратиться к Фотерби за дружеским займом.

– Да, именно это мне и придется сделать, если вы намерены отомстить нам столь мелко, – отчетливо выговаривая слова, заявил Том.

– Осторожнее! – предупредил его Сильвестр. – Мне довелось многое стерпеть от тебя, Томас, но это уже слишком! Имей я счет в корреспондентском банке во Франции, ты мог бы обратиться ко мне за помощью в любое время, но у меня его нет! Что же до оплаты дорожных счетов мисс Марлоу – нет, я не стану этого делать! Попросите Фотерби ссудить вас требуемой суммой. Вы с таким же успехом можете задолжать ему, как и мне!

– Нет, не могу, – отрезал Том. – Вам, вполне возможно, нет дела до того, в какие неприятности попала Феба, но мне-то есть! Вы же знаете леди Ингам! Вся эта история – и все из-за какой-то несчастной книжонки! – буквально подкосила ее, и, когда я видел миледи в последний раз, она пребывала отнюдь не в лучшем расположении духа. А сейчас, думаю, она вообще в шоке, но вы-то можете обвести ее вокруг пальца. Если мы вернемся в Англию вместе с вами и вы скажете пожилой леди, что только благодаря Фебе спасли юного Эдмунда, все будет в порядке. Но если я буду вынужден везти Фебу домой один, а вас интересует лишь то, как замять скандал, нам придется несладко. Кстати, и сохранить все дело в тайне вам не удастся. Как насчет Свейла? Или…

– Кигли – единственный из моих слуг, кто знает, куда я уехал, а Свейла со мной нет. Я не настолько глуп, как ты полагаешь, Томас!

На губах юноши расплылась довольная улыбка.

– Я не считаю вас глупым, Солфорд! – сказал он. – Я считаю вас человеком, имеющим чрезмерно высокое мнение о себе!

Солфорд, нахмурившись, взглянул на юношу.

– Что ты несешь теперь? Или полагаешь, что я шагу не могу ступить без своего камердинера? Уж ты-то должен знать лучше!

– Разве? А кто будет ухаживать за Эдмундом в пути?

– Я.

– А вам уже приходилось заниматься этим раньше? – полюбопытствовал Том, улыбаясь еще шире.

– Нет, – уже чувствуя подвох, осторожно ответил Сильвестр.

– Тогда вы получите удовольствие от путешествия! Подождите, пока не умоете его полдюжины раз за день, милорд герцог! Вам придется и одевать его, и раздевать, и рассказывать ему всякие истории, когда его начнет укачивать в карете, и следить за тем, чтобы он не съел того, чего не следует, – а я готов биться об заклад, вы и сами этого не знаете, так что будете вынуждены ночами сидеть у его постели! И вам даже не удастся толком поужинать самому, потому что он может проснуться и начать плакать. А еще ему не нравятся незнакомые места. И не рассчитывайте, будто сможете сбыть его с рук на руки горничной, потому что он терпеть не может иностранцев! А если вы окажетесь настолько тупы, что отшлепаете его, ведь он не даст вам покоя, то мальчонка примется рыдать так, что окружающие сочтут вас Иродом!

– Ради бога, Томас… – Сильвестр неуверенно рассмеялся. – Будь ты проклят! Лучше бы я никогда не встретил вас обоих! Неужели все настолько плохо?

– Намного хуже! – заверил его Том.

– Боже мой! Мне, разумеется, следовало бы взять с собой Кигли. Но ты не понимаешь одного: когда я брал в банке деньги, которых, как полагал, окажется достаточно, то никак не рассчитывал еще на двух попутчиков. Мы попадем на мель еще до того, как доберемся до Кале!

– Об этом я как-то не подумал, – признался Том. – Что ж, нам придется заложить что-нибудь в ломбарде, только и всего.

– Заложить что-нибудь? – повторил Сильвестр. – Что именно?

– Надо подумать. У вас с собой дорожный несессер?

– Ага, следовательно, это я должен буду заложить что-нибудь, так, по-твоему? Нет уж, счастлив сообщить тебе, что у меня с собой всего лишь саквояж!

– Значит, придется ограничиться вашими часами и цепочкой. Жаль, что вы не носите бриллиантовых заколок для галстуков и перстней. Вот если бы у вас был такой же роскошный изумруд, как тот, которым сегодня бахвалился Фотерби…

– Ох, помолчи! – оборвал юношу Сильвестр. – Черта с два я позволю заложить свои часы! Или что-нибудь еще!

– Я сделаю это вместо вас, – предложил Том. – Я не такой сноб, как некоторые!

– Знаешь, Томас, ты сущий… – Сильвестр замолчал, потому что дверь отворилась и в комнату вошла Феба.

Она выглядела настолько высокомерной, что юноша едва не рассмеялся; голос же ее прозвучал куда холоднее, чем когда-либо получалось у Сильвестра.

– Извините! Том…

– Мисс Марлоу, – перебил ее Сильвестр. – Как выясняется, я был к вам несправедлив. Прошу вас принять мои самые искренние извинения.

Она окинула его исполненным нескрываемого презрения взором.

– Это не имеет ни малейшего значения, сэр. Том, я пришла сказать тебе, что намерена сделать то, о чем мы с тобой говорили на лестнице. Я имею в виду, что попрошу леди Ианту позволить мне сопровождать ее до Парижа. Там в посольстве у меня будет возможность дождаться приезда бабушки. Уверена, сэр Чарльз и леди Элизабет разрешат мне остановиться у них, когда я скажу им, кто я такая. Если ты возвращаешься в Дувр с его светлостью…

– Да уж, прекрасный план, нечего сказать! – заявил Том. – Более того, я готов отдать свою последнюю гинею, только бы увидеть лицо посла, когда ты свалишься ему на голову и сообщишь, что ты внучка леди Ингам и приехала пожить у него, потому что разминулась с ее милостью по дороге и лишилась всего багажа! Ради всего святого, не городи чушь! Или ты хочешь, чтобы теперь еще и Париж, как и Лондон, заговорил о тебе?

Феба, вздрогнув, съежилась, и Сильвестр, заметив это, вмешался в разговор:

– Довольно! Мисс Марлоу, вы и сами видите, что ваш план никуда не годится. Прошу вас, позвольте мне препроводить вас в Англию!

– Да я скорее наймусь кухаркой к кому-нибудь! – огрызнулась она. – Вообще стану кем угодно, лишь бы не путешествовать в вашем обществе!

Забыв о том, что совсем недавно он сам выражался в том же духе, Сильвестр вспылил и гневно бросил:

– Давеча вы терпели мое общество целую неделю без видимых последствий и, смею полагать, как-нибудь переживете еще несколько дней!

– Как же я жалею о том, что поднялась на палубу этого корабля! – с чувством вырвалось у Фебы.

– Я тоже! Потому что такого идиотизма… Прошу прощения! Полагаю, вы действовали из лучших побуждений!

– Я более и шагу не ступлю ради вас! – гневно сообщила ему девушка. – Что же касается вашего снисхождения, милорд герцог…

– Феба, помолчи! – строго заявил ей Том. – И послушай меня! До сих пор я был на твоей стороне, но любому терпению есть предел. Ты станешь делать то, что я скажу, девочка моя. Мы поедем домой с Солфордом, и ты ничем не будешь ему обязана, если тебя это беспокоит, потому что ему нужно, чтобы ты ухаживала за Эдмундом. Да-да, и позволь напомнить тебе, ты сама пообещала малышу, что не бросишь его одного, пока не передашь Баттон!

– Теперь он об этом и не вспомнит! – сказала мисс Марлоу.

Но в тот самый момент в буфетную заглянул Эдмунд и, когда Том обратился к нему за подтверждением, тут же заявил: он ни за что не отпустит Фебу, так что этот ее аргумент оказался несостоятельным. Она, правда, все-таки предложила Эдмунду обойтись обществом дяди, однако мальчик яростно затряс своей кудрявой головенкой и заявил:

– Нет, потому что дядя Сильвестр будет проклят, если станет заниматься мной до завтрака.

Это наивное признание разрядило напряженную атмосферу. Феба, не удержавшись, звонко рассмеялась, а Сильвестр, пообещав племяннику ужасные кары, утратил свою холодную чопорность.

Но, когда Эдмунд разразился восторженным визгом и писком, сверху донесся гневный вопль, исполненный боли и страданий. Такое впечатление, что его издавала страждущая душа грешника, угодившая в ад. Сильвестр вскинул голову, а Эдмунд перестал вырываться из его объятий.

– Какого дьявола? – воскликнул герцог.