Джоржетт Хейер

Невинный обман

© Georgette Heyer, 1948

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», 2015

* * *

 

 

Глава 1

Гостиная, подобно другим помещениям Арнсайд-хаус, отличалась огромными размерами и броской величественностью. Заставлена она была мебелью двадцатилетней давности, в свое время, без сомнения, являвшейся воплощением изящества, но с тех пор утратившей все притязания на следование моде. Хотя здесь нигде не было признаков бедности, вроде потертых до дыр ковров либо заштопанных портьер, время, однако, лишило все вокруг буйства цветов: парча поблекла, краска на деревянных стенных панелях выгорела, а позолота на рамах картин давным-давно потускнела. Окажись каким-то чудом в этой гостиной случайный посетитель, он мог бы подумать, что для мистера Пениквика, владельца дома, настали трудные времена, но двое из троих джентльменов, пришедших сюда в половине седьмого холодным февральским вечером, были далеки от того, чтобы впасть в заблуждение подобного рода. Они-то прекрасно знали: их двоюродный дед Мэтью, наживший кругленькое состояние на грандиозном предприятии по осушению торфяных болот, питал глубокое отвращение к трате своих денежек на что-либо помимо личного комфорта.

Что же касается третьего джентльмена, то его мысли вообще витали совсем в других мирах. Он, в отличие от своего старшего кузена, лорда Бидендена, не смотрел осуждающе через лорнет на помутневшее зеркало. А в отличие от своего младшего кузена, достопочтенного и преподобного Хью Ретрея, не отпускал саркастических замечаний по поводу скудного числа поленьев, горящих в очаге. В продолжение всего обеда, который подавался не в самое подходящее время, а именно в пять часов дня, и более соответствовал – на что не преминул обратить внимание кузена лорд Биденден – особенностям плохого пищеварения хозяина, нежели вкусам гостей, он неизменно хранил молчание. Тишину за столом нарушал только преподобный Хью, поддерживавший светскую беседу на весьма будничные темы. Пройдя в гостиную, лорд Долфинтон устроился в кресле подле камина, где и сидел, жуя кончик своего носового платка и глядя лишенным мысли взором на своего старшего кузена.

Лорд Биденден прекрасно знал, что такой взгляд не означает ровным счетом ничего, но все же невольно почувствовал легкое раздражение и едва слышно прошептал себе под нос:

– Лучше бы этот дурачок на меня не пялился.

– Он никому не мешает, – откликнулся Хью, после чего взял с одного из столиков лежавшую на нем книгу с гравюрами и протянул ее лорду Долфинтону, сказав, что красочные картинки могут заинтересовать его.

Лорд Долфинтон, давным-давно привыкший к тому, что его дражайшая матушка вечно им помыкает, с кроткой покорностью взял книжку и принялся перелистывать страницы.

Лорд Биденден, так же вполголоса, с жалобной ноткой произнес:

– Никак не пойму, с какой стати дедушка Мэтью пригласил его сюда. Не может же и он участвовать в этом деле.

Не получив никакого ответа, если не считать укоризненного взгляда кузена, лорд Биденден нетерпеливо подошел к столу и начал рассеянно перелистывать разложенные на нем газеты.

– Жаль, что Клода сейчас нет с нами, – заявил он чуть ли не седьмой раз за день. – Мне было бы приятно его видеть. Он пришелся бы здесь ко двору. – Замечание это было встречено угрюмым молчанием, и его светлость, раздражаясь, добавил: – Ты можешь, если угодно, не принимать во внимание Клода, но я не из тех, кто забывает своих братьев. Я свято чту узы родства. И знаешь что, Хью… Я тебе вот что скажу: у тебя хорошее самообладание, однако, если ты надеешься разбогатеть с помощью одного только терпения, должен тебя разочаровать. Вполне возможно, ты потерпишь неудачу, а все мои старания пойдут прахом.

– Что еще за старания? – поинтересовался священник таким тоном, что брат его слегка покраснел.

– Если бы не мои рекомендации и твои родственные связи, ты бы не сидел сегодня в этом кресле.

Преподобный Хью пожал широкими плечами и резким тоном возразил:

– Твое замечание кажется мне в высшей степени неуместным. Если я и предложу бедной Китти быть моей женой, то исключительно из сочувствия к ней и уверенности, что воспитание и характер девушки позволят ей стать в будущем достойной женой для меня.

– Ерунда! – резко возразил лорд Биденден. – Ежели дедушка Мэтью сделает Китти своей наследницей, то ее доход, полагаю, будет составлять до двадцати тысяч фунтов стерлингов в год! Он практически ничего не тратил с тех пор, как построил этот дом. Представь себе, какая это кругленькая сумма сейчас! Мой дорогой Хью, молю тебя: не упусти этот шанс… Если бы я не был связан узами брака… Да что уж там! Мне не пристало роптать… Я не из тех, кто завидует удаче своих братьев.

– Мы в Арнсайд-хаус вот уже почти двадцать четыре часа, – промолвил Хью, – а наш драгоценный дедушка до сих пор не поставил нас в известность относительно своих намерений.

– Я и так знаю, каковы его намерения, – возразил лорд Биденден. – Если же, братец, тебе до сих пор не пришло в голову, почему он пока ничего не сказал, то ты недотепа еще похлеще, чем я думал. Конечно, он надеялся, что Джек приедет в Арнсайд-хаус… и Фредди тоже, – добавил Биденден несколько пренебрежительно. – Не то чтобы Фредди блистал умом в большей мере, чем Долфинтон, но старик, полагаю, не хочет и его обойти вниманием. Нет, нет, именно отсутствие Джека заставляет дедушку пока что держать язык за зубами. И надо признать это, Хью, хотя я прежде никогда о таком не задумывался, у малого есть неплохие шансы схватить удачу за хвост. Если Джек будет достаточно смышленым и воспользуется предоставленной возможностью, Китти почти наверняка выберет именно его.

– Я не знаю, почему ты говоришь мне все это, – хмуро ответил преподобный Хью. – Право же, я в совершенной растерянности. Зачем тебе, чтобы я сделал предложение девушке, о которой ты сложил не особо лестное мнение? Если бы я твердо не был уверен в том, что этой хорошо воспитанной молодой особе омерзительны такие прощелыги, как мой кузен Джек…

– Несусветная чушь, братец, – взорвался его светлость. – Ты, возможно, и не лишен мужской красоты, но до Джека тебе далеко.

– Я не имею ни малейшего желания быть хоть в чем-то похожим на Джека, – холодно заявил Хью. – Не думаю, что его отсутствие либо присутствие будет иметь хоть какое-то значение.

– Ой, не делай вид, что тебя это не волнует! – воскликнул лорд Биденден, бросая на стол номер «Журнала для джентльменов». – Если ты воображаешь, мой дорогой братец, будто наш дедушка Мэтью отдает тебе предпочтение, то глубоко ошибаешься. Не стоит меня разубеждать в этом! Джек всегда был его любимцем, ты это и сам признаешь в глубине души. Он надеется, что Китти предпочтет Джека, уж поверь мне… Именно из-за его отсутствия дедушка Мэтью пребывает сейчас в меланхолии. Я еще удивляюсь, как это он пригласил сюда и нас, клянусь бессмертием моей души, очень удивляюсь.

Лорд Долфинтон, который время от времени смущал родню излишней, по их мнению, любознательностью, оторвал глаза от лежавшей у него на коленях книги и промолвил:

– Дедушка тебя не приглашал, Джордж… Он сказал, что не понимает, зачем ты приехал. А еще…

– Чепуха! Ничего ты не знаешь, – возразил на это лорд Биденден.

Лорд Долфинтон не отличался особой сообразительностью и не умел связно выражать свои мысли, но, коль скоро что-то западало ему в голову, разубедить его в этом представлялось совсем не просто.

– Он так мне сказал, – принялся настаивать на своем лорд Долфинтон. – Он говорил об этом вчера вечером, когда ты приехал, говорил сегодня утром, говорил…

– Довольно! – оборвал его рассерженный кузен.

Вот только лорд Долфинтон был не из тех, кому легко заткнуть рот.

– Дедушка Мэтью сказал это, когда мы сели за второй завтрак, – загибая пальцы на костлявой руке, продолжил Долфинтон. – Он говорил об этом за обедом. Дедушка сказал, что если тебе не по вкусу его баранина, то нечего было приезжать. Он тебя в гости не приглашал. Может, я и не настолько умен, как вы, но, когда при мне что-нибудь повторяют пару раз, я хорошо запоминаю это.

Как ни странно, незамысловатая речь лорда Долфинтона произвела на его двоюродных братьев такое впечатление, что они на некоторое время словно утратили дар речи. Не дождавшись ответа, молодой человек с довольным видом вновь уткнулся в книгу.

Лорд Биденден обменялся многозначительным взглядом со своим кузеном, после чего преподобный Хью вполне будничным тоном заметил, что слова Долфинтона звучат вполне правдоподобно. Это не на шутку задело самолюбие старшего брата.

– Ерунда! – воскликнул он. – Не может быть, чтобы я имел меньше оснований находиться здесь, чем наш Долфи.

– Я граф, – сказал лорд Долфинтон, вновь отрывая взгляд от книги, – а ты не граф, и Хью не граф, а Фредди…

– Да уж, – успокоительным тоном прервал его излияния преподобный Хью. – Ты среди нас единственный граф.

– Джордж все же барон, – закончил свою мысль лорд Долфинтон.

Лорд Биденден устремил в его сторону хмурый взгляд и пробурчал что-то насчет впавшей в бедность ирландской аристократии. У него не хватало терпения, когда дело касалось этого недотепы. К тому же замечание лорда Долфинтона задело его за живое. При избытке тщеславия лорд Биденден не отличался особой проницательностью. Ему нравилось воображать себя главой семьи с далеко идущими в связи с этим обстоятельством планами. В мечтах он возносил себя на вершину социальной лестницы. Как бы презрительно лорд Биденден не высказывался об ирландской аристократии, вид лорда Долфинтона всегда вызывал в его душе чувство обиды. Господь свидетель, он не имел ничего против того, чтобы поменяться с этим недотепой местами, вернее, титулами. Ничего, помимо титула, от лорда Долфинтона ему не было нужно. Лорда Бидендена отнюдь не интересовали скудные акры ирландской земли, унаследованные лордом Долфинтоном. У него было достаточно оснований полагать, что поместье заложено и перезаложено.

К тому же лорд Долфинтон являлся единственным ребенком в семье, что совсем не устроило бы Бидендена. По своему складу ума он тяготел к патриархату. Биденден обожал собирать под своей крышей братьев и сестер, ему нравилось думать, что он опекает их и помогает им дельным советом. Их успехи радовали Бидендена почти так же сильно, как его собственные. Немалым разочарованием для его самолюбия служило то, что в силу сложившихся обстоятельств он не имел возможности облагодетельствовать своего младшего кузена Хью. Он, а не Мэтью Пениквик, должен был стать источником благосостояния двоюродного брата. В глубине души лорд Биденден никак не мог простить этого немощного старца за ту опеку, которую он оказывал приходскому священнику. Его отнюдь не смущало то обстоятельство, что, живя в пределах поместья Биденденов, Хью не имел бы особых шансов ни на личное счастье, ни на право испытывать уважение к собственной персоне. По натуре лорд Биденден был человеком долга, и это обязывало его любить своих младших братьев и сестер. Горькая правда, впрочем, заключалась в том, что он был не способен подолгу находиться в обществе Хью, не испытывая в связи с этим сильнейшей досады. Лорд Биденден, не лишенный чувства справедливости, отнюдь не винил Хью за то, что тот был на голову выше и намного стройнее его самого. Порицание у него вызывало лишь то обстоятельство, что Хью, облачившись в одежды священника, счел себя вправе давать советы старшим.

О своем втором брате, Клоде, лорд Биденден думал с сожалением; его не устраивало то, что Клода с полком в составе оккупационных войск во Франции занесло так далеко. Ну что за досада! С какой радостью помог бы он Клоду достичь счастья в жизни. В последнее время лорда Бидендена тяготила навязчивая идея продвинуть его по службе. Патент капитана для брата обойдется недешево, но будет очень престижно иметь в семье своего капитана Ретрея.

Эти размышления были прерваны лордом Долфинтоном, который, вновь подняв голову, издал громкое восклицание, ставшее реакцией на мысль, что медленно родилась у него в голове:

– Я мог бы и не быть графом или виконтом. Фредди будет виконтом, а я не хочу им быть. Я бы хотел быть бароном, но не очень. Джордж…

– Всем известно, что я барон. Не надо перечислять все титулы, – раздраженным тоном оборвал его лорд Биденден. – Тебе вообще не следовало быть лордом. Понятия не имею, что там засело в твоей голове, но в этом я с тобой согласен.

– У тебя нет причин разговаривать с ним так грубо, – сказал преподобный Хью. – Кем бы ты хотел быть, Фостер?

Лорд Долфинтон, глубоко вздохнув, печально промолвил:

– Я бы не хотел быть военным… или священником… или врачом…

Преподобный Хью, понимая, что список окажется, вероятно, очень длинным, прервал его вежливо, но твердо:

– Фостер, почему же ты не хочешь быть графом?

– Не хочу, и все тут, – ответил Долфи.

Лорд Биденден уже проявлял признаки грядущего апоплексического удара, но, к счастью, появление двоюродного дедушки и хозяина дома спасло его от столь печальной участи.

Мистер Пениквик, после обеда удалившийся в собственную опочивальню для того, чтобы отдохнуть и снять бинты со своей подагрической ноги, появился на пороге гостиной весьма эффектно. Впереди него шествовал дворецкий, неся на серебряном подносе коробку с пилюлями и стакан, наполовину наполненный какой-то жидкостью зловещего вида. Мистер Пениквик сильно хромал. С одной стороны хозяина дома поддерживал лакей крепкого сложения, с другой – личный камердинер. Служанка, семеня позади, несла тяжелую трость, мягкие подушки и шаль. Лорд Биденден вместе с кузеном Хью услужливо бросились к своему немощному родственнику, но получили решительный и довольно грубый отпор. Дворецкий шепотом, едва сдерживая упрек, известил лорда Долфинтона, что тот имел несчастье занять кресло хозяина. Не на шутку огорчившись из-за своей оплошности, молодой человек вскочил и пересел на неудобный стул, стоявший в отдалении от камина. Мистера Пениквика, испускающего попеременно мольбы, стенания и упреки, наконец усадили в его любимое кресло. Подагрическая нога очутилась на мягкой подушке, ее уложили на табурет, который поставили перед креслом старика. Другую подушку подсунули ему под спину, преподобный Хью накинул на плечи Пениквика шаль, а потом неосторожно осведомился у двоюродного дедушки, удобно ли ему.

– Нет, я мерзко себя чувствую, – отрезал старик. – Будь у тебя мой желудок и моя подагра, ты не стал бы задавать мне столь неуместные вопросы… Стобхил! Где мой кордиал? Где мои пилюли? Они не приносят мне ни малейшей пользы, но я за них уплатил и не потерплю пустой траты денег! Где моя трость? Положи ее поближе, чтобы я смог до нее дотянуться, девчонка… и не стой как дура с разинутым ртом… Спидл! Прекрати мельтешить у меня перед глазами. Я этого не выношу. Уходите, но недалеко… вы должны слышать, когда я позвоню в колокольчик… Сегодня я лягу спать пораньше. И не собираюсь долго ждать, пока вы будете копаться, разыскивая все, что мне может понадобиться. А теперь уходите! Все! Нет, стойте! Где моя табакерка?

– Смею предположить, сэр, что после обеда вы положили ее себе в карман, – виноватым тоном произнес Стобхил.

– Что же ты, болван, усадил меня, прежде чем я достал ее из кармана?

Мистер Пениквик приложил героические усилия для того, чтобы дотянуться рукой до кармана. С губ его сорвался мучительный стон. Лорд Биденден предложил старику свою элегантную, покрытую эмалью табакерку с «Особенным сортом», но мистер Пениквик, негодуя, отверг подношение. Старик сказал, что употребляет табак сорта «Нат Браун» уже много лет и не хочет нюхать никакой новомодной ерунды. С помощью двух слуг ему удалось вытащить табакерку из кармана. При этом он ворчал, что в комнате холодно как в могиле, и выругал лакея за то, что тот не разжег сильнее огонь в камине. Лакей, поступивший на службу к мистеру Пениквику недавно, наивно напомнил хозяину, что тот сам приказал развести небольшой огонь в камине гостиной.

– Придурок! – завопил мистер Пениквик. – Какого черта, болван, я должен сидеть и мерзнуть тут! Не береги впредь дров, когда я буду здесь находиться! – Мановением руки он отпустил слуг, а затем сказал своим молодым родственникам: – Обычно я здесь не сижу. Предпочитаю библиотеку, но не хочу, чтобы вы шастали по ней.

Затем он, окинув взглядом гостиную, проворчал, что не мешало бы обновить обстановку, но он, видит бог, не собирается тратить денежки на комнату, которую, быть может, не увидит еще целый год. Потом мистер Пениквик проглотил две пилюли, запивая их кордиалом и занюхивая доброй порцией табака. Последний, по-видимому, чуть приободрил его.

– Ну, я не ради блажи пригласил вас всех приехать сюда, и, если кто-то из вас не удосужился принять мое приглашение, тем хуже для него. Я действую в ваших интересах, но не настаиваю… Теперь же умываю руки. Я уже подождал один лишний день и более не намерен безропотно наблюдать за тем, как вы меня здесь объедаете. Я не собираюсь жертвовать своим благополучием ради двух недотеп. Заметьте, я не сказал, что эти прощелыги не получат своего шанса! Пусть они его не заслуживают, но я обещал, что у Китти будет возможность сделать свой выбор, и привык сдерживать слово.

– Понимаю, сэр, – произнес лорд Биденден. – Мы уже догадались о ваших намерениях. Если вам будет угодно вспомнить, то один из моих кузенов не присутствует здесь по независящей от него причине.

– Если ты о Клоде, то я только рад, что он не приехал, – возразил мистер Пениквик. – Не имею ничего против мальчишки, просто терпеть не могу людей войны. Он, конечно, может сделать Китти предложение, если захочет, но я уже сейчас скажу вам, каким будет ее ответ. Ваш Клод давно крутится у нее перед глазами, однако столько лет прошло, а Китти его словно и не замечает. А теперь молчите и слушайте меня внимательно. Я долго об этом думал и решил, что мне следует делать. Я теперь постараюсь говорить как можно доступнее. Долфинтон, ты меня понимаешь?

Лорд Долфинтон, который сидел, крепко сжав руки между колен, с выражением величайшего уныния на лице, вздрогнул и согласно закивал головой.

– Не думаю, что он понимает, – понизив голос, обратился мистер Пениквик к преподобному. – Его мать может говорить, что ей угодно, но я всегда был уверен – у него в голове не все шарики на месте. Как бы там ни было, он мне тоже родня и я не собираюсь делать между вами никаких различий. – Мистер Пениквик, сделав паузу, окинул взглядом сидящих в комнате людей с довольным видом человека, который намеревается обратиться к слушателям, не опасаясь, что его прервут или будут оспаривать его слова. – Такова моя воля и мое завещание, – продолжил он. – Я уже старик, и впереди у меня не так уж много дней. Я не очень переживаю из-за этого, потому что достаточно пожил на свете. Уверен, и вы будете рады-радешеньки увидеть меня в гробу.

Мистер Пениквик умолк и дряхлой, слегка трясущейся рукой взял щепотку табака. Двоюродные внуки безучастно взирали на деда. Во взгляде преподобного Хью, впрочем, читался хорошо скрываемый скептицизм, а вот в глазах лорда Долфинтона не угадывалось даже проблеска жизни. Лорд Биденден тем временем протирал свой лорнет. Говоря начистоту, мистер Пениквик не был так уж обременен годами, как казалось по его морщинистому лицу и постоянным жалобам на хвори. Впрочем, он действительно оставался последним живущим представителем старшего поколения в семье, о чем мистер Пениквик любил посудачить в присутствии своих гостей. Что бы старик не думал, а ничего особенно удивительного в том не было: четверо старших сестер покинули этот мир чуть раньше… Вот и все!

– Я последний из рода, – сказал он, печально качая головой. – Пережив все мое поколение, я так и не женился. У меня нет брата.

Патетические ноты подействовали на лорда Долфинтона. Молодой человек повернул голову и встревоженным взглядом уставился на преподобного Хью.

Одарив его мягкой улыбкой, священник промолвил бесцветным голосом:

– Так и есть, сэр.

Мистер Пениквик, поняв, что его притворство никого не обманет, сбросил личину умирающего старца и со своей обычной резкостью сказал:

– Не думайте, будто я пролил много слез над их бездыханными телами. Я не очень-то горевал по вашей бабушке, молодые люди… скажу откровенно. Что касается бабушки Долфинтона, моей сестры Корнелии, то она была глупейшей женщиной, доложу я вам… Ладно, и она не стоила моих слез. Рози была лучше всех. Черт побери! Мне нравилась Рози и нравится ее внук Джек. Он на нее очень похож. И почему этот проходимец не соизволил явиться?

В голосе старика зазвучали капризные нотки. Мистер Пениквик умолк и на пару секунд погрузился в размышления по поводу «проступка» любимого двоюродного внука.

Лорд Биденден бросил на брата многострадальный взгляд, но преподобный Хью смотрел только на мистера Пениквика, терпеливо ожидая продолжения.

– Ладно, все это сущая безделица, – капризным тоном продолжал мистер Пениквик. – Как вы сами видите, ничто не помешает мне распорядиться деньгами исключительно по моему усмотрению. Ни у кого из вас нет прав предъявлять мне какие-либо обоснованные претензии. В то же время я никогда не принадлежал к тем, кто забывает свою родню. Никто не вправе упрекнуть меня в том, что я не выполняю своих обязанностей по отношению к семье. Помню еще, приглашал вас, противных и вечно что-нибудь портящих мальчишек, в свой дом… А кроме того, давал матери Долфинтона множество ценных советов, к которым она с благодарностью прислушивалась, когда его отец, мой племянник, умер… О чем это я? Понятно, люблю свою семью, хотя представления не имею, за что… Джордж меня поймет. Это единственная черта в твоем характере, которая мила моему сердцу, Джордж. Я решил, что мои деньги должны достаться одному из вас. В то же время намереваюсь позаботиться об интересах Китти… Не буду отрицать: хочу, чтобы деньги достались именно ей. Если бы не чувство долга перед семьей, я бы все оставил Китти… – Переведя взгляд с лорда Бидендена на его брата, старик радостно фыркнул. – Уверен, вы долго мучились над мыслью, не моя ли она дочь. Не беспокойтесь. Не моя. Она мне даже не родня. Ее отцом был бедняга Том Чаринг. А вы что думали? Как ни печально, Китти – последняя из Чарингов. Мы с Томом дружили в молодости, но его отец оставил парня почти без денег, чего не скажешь о моем дражайшем папаше. Том умер, когда Китти была еще сущей малышкой. Никого из родни не оставалось, за исключением двух старых немощных кузин. Вот мне и пришлось удочерить девочку. Ничто не сможет помешать ей выйти замуж за одного из вас, если она того пожелает… Ну вот, я и решил: один из вас женится на Китти и получит мое состояние в придачу.

– Должен отметить, сэр, это весьма эксцентричное предложение! – произнес лорд Биденден.

– Эксцентричное! – воскликнул преподобный Хью тоном, в котором угадывалось отвращение. – Я бы, скорее, назвал его возмутительным!

– Очень хорошо, мой мальчик. Если ты так полагаешь, то не делай ей предложения, – невозмутимо ответил священнику мистер Пениквик.

– Помолчи, Хью! Могу я полюбопытствовать, сэр, все ли состояние целиком перейдет… счастливому избраннику? – спросил лорд Биденден.

– Не избраннику, а Китти, в случае замужества. Я против раздела имущества.

– А что будет, если никому не посчастливится?

Мистер Пениквик, лукаво усмехнувшись, ответил:

– Такого не произойдет.

Хью встал с места, возвысившись над стариком.

– Я не намерен молчать, сэр! – заявил он. – Ваш план, как по мне, унизителен для всякой порядочной и должным образом воспитанной молодой девушки. Ради всего святого, заклинаю вас сказать, кого из нас вы хотели бы видеть своим зятем?

– Не следует стоять вот так и непочтительно вести себя, молодой человек, – произнес мистер Пениквик. – Я не буду влиять на выбор Китти. Не хочу сказать, будто мне все равно, кого выберет моя приемная дочь, но вмешиваться, повторяю, не стану. Я здравомыслящий человек и надеюсь, она выберет того, кто ей по сердцу. Вас много, так что выбрать есть из кого…

– А если она не захочет, сэр? – взволнованно осведомился лорд Биденден.

– Тогда я завещаю деньги приюту для подкидышей, или они пойдут на иные благотворительные цели, – ответил мистер Пениквик. – Не думаю, впрочем, что Китти окажется такой уж дурехой.

– Правильно ли я понимаю, сэр, что у Китти нет собственного состояния? – спросил преподобный Хью.

– Ни фартинга, – явно забавляясь, подтвердил старик.

У Хью заблестели глаза:

– И вы утверждаете, что не станете способствовать тому, чтобы она сделала правильный выбор? Я удивляюсь вам, сэр! По правде говоря, я шокирован вашим поведением. Как бесприданница, находящаяся в положении Китти, вообще может надеяться заключить брак с молодым человеком из приличной семьи?

– Может… уж поверь мне на слово, – ответил мистер Пениквик, на глазах делаясь все более любезным, несмотря на растущее раздражение своего собеседника.

– Право же! – воскликнул лорд Биденден, внутренне содрогаясь от одной только мысли о том, что джентльмен может взять себе в жены бесприданницу. – Поостынь, Хью! Ты и так наговорил лишнего. Не знаю, в самом деле, где ты нахватался этих бредовых идей, но среди нашего круга всякое бывало. Наши сестры…

– Не думаю, будто наши сестры пожелали бы выйти замуж за тех, кто им не по душе…

Мистер Пениквик снова открыл свою табакерку.

– А с чего ты решил, что брак с одним из вас будет ей неприятен? – вкрадчиво поинтересовался старик. – Если Китти и не грезит тобой, то это еще не значит, что среди моей родни не найдется тот, кто понравится ей. Других мужчин она близко не знает, так что выбор у нее весьма невелик. – Втянув в нос изрядную порцию табака «Нат Браун», старик отчаянно расчихался. Утерши нос, продолжил: – Я буду с вами предельно откровенен. Все знают семью Чарингов. С этим славным родом не стыдно породниться любому достойному джентльмену. В Китти к тому же течет французская кровь.

Молодым людям это было давным-давно известно, но старик разглагольствовал с видом человека, вещающего бог знает какие откровения.

– Я знаю об этой семье немного, лишь фамилию… Эвроне. Они были роялистскими эмигрантами, но не из высокородных, по крайней мере Том мне ничего об их аристократическом происхождении не рассказывал. Беспокоить они вас не станут. Я об этом уже позаботился. Человек, который назвался дядей Китти, однажды приезжал сюда… Много лет прошло с тех пор… С ним были два его сына… На вид – золотушные сопляки. Я приказал выпроводить их за двери. Ну и прощелыгой он был, смею вас заверить. Этот мерзавец пытался меня надуть, но я не из тех, кого легко обвести вокруг пальца. Нахлебников в своем доме не потерплю. Хорошо, что этот фрукт убрался отсюда. Мне стало известно, что он уплыл обратно к себе во Францию. Больше я о нем ничего не слыхал. Но Дезире, мать Китти… – Дядя умолк, а его взгляд, дотоле метавшийся между лицами лорда Бидендена и священника, переместился на потрескивающие за каминной решеткой дрова. Не закончив свою мысль, мистер Пениквик продолжил: – Китти – милая штучка, но в красоте не сравнится с матерью. Она слишком похожа на бедного Тома. Во внешности девочки есть кое-что от матери… насколько я помню Дези… миссис Чаринг… Впрочем, это к делу не относится. – Протянув руку к шнурку звонка, старик принялся сильно дергать его. – Помните, что я ее ни к чему принуждать не буду, – сказал он. – Китти свободна в своем выборе. Она не сможет выбрать только тебя, Джордж, потому что ты уже женат. Я не знаю, зачем ты вообще ко мне приехал. Я тебя не приглашал.

Лорд Долфинтон, довольный тем, что сказанное им подтвердилось, бросил взгляд на лорда Бидендена и заметил:

– Я же говорил!

 

Глава 2

Спустя несколько минут в гостиной появилась мисс Катерина Чаринг. Следом за ней прошествовала пожилая леди, чьи седеющие жидкие волосы были завиты в локоны и обрамляли приветливое, можно сказать, миловидное лицо. Отсутствие шляпки свидетельствовало о том, что дама относится к племени старых дев. Одета она была в платье невообразимого красно-лилового цвета, совершенно ей не подходившее. В костлявой руке леди мужчины заметили ридикюль.

При виде пожилой дамы мистер Пениквик тотчас же резко воскликнул:

– Нет и еще раз нет! На сегодня с меня достаточно вашего общества! Уходите!

Пожилая леди издала едва слышный возглас. Резкость тона хозяина дома для нее, по-видимому, не стала неожиданностью. Было ясно, что мистера Пениквика она побаивается.

– Ох, мистер Пениквик! – начала дама. – В такой час… Столь деликатное предприятие…

– Китти, – перебил ее старик. – Выведи-ка ее отсюда!

Пожилая леди пыталась протестовать, однако мисс Чаринг деликатно, но решительно потянула ее из гостиной.

– Я вам уже прежде говорила, чем это может закончиться, – заметила девушка.

Закрыв за пожилой леди дверь, Китти повернулась к сидящим в гостиной мужчинам, обвела их взглядом больших умных глаз, а затем направилась в их сторону.

– Хорошо, девочка! – похвалил ее мистер Пениквик. – Присаживайся.

– Вот вам стул, – предложил лорд Биденден.

– Вам будет удобно здесь, моя дорогая Китти, – произнес преподобный Хью, указывая на стул, с которого он поднялся, стоило женщинам появиться в гостиной.

Не желая быть уличенным в недостатке хороших манер, лорд Долфинтон, тяжело вздохнув, обратился к девушке:

– Сядьте на мой! Он не так удобен, но я буду рад вам услужить…

Мисс Чаринг одарила вежливой улыбкой всех собравшихся и уселась на свободном стуле у стола, чопорно сложив руки на коленях. Девушка была миниатюрной, хорошо сложенной брюнеткой, с маленькими руками и ступнями красивой формы, а ее лицо делали выразительным большие темные глаза. Мисс Чаринг имела обыкновение устремлять взгляд в глаза собеседника. Взор ее выражал такую искренность и чистоту, что мог обезоружить и сбить с толку любого недоброжелателя. Особую прелесть Китти придавали мило вздернутый носик, пухлая верхняя губка и волевой подбородок. Свои роскошные волосы девушка укладывала весьма скромно. Этим она снискала расположение опекуна и гувернантки. Сегодня на Китти было зеленое батистовое платье с высокой талией, длинными рукавами и узкой оборкой по краю подола. На шее виднелся маленький золотой медальон на шелковой ленте. Это было ее единственное украшение. Если у лорда Бидендена, человека великосветского и не чуждого последним веяниям моды, скромная одежда девушки вызывала желание переодеть мисс Чаринг во что-то помоднее, а потом добавить к наряду несколько драгоценностей, то преподобный Хью глядел на мисс Чаринг с нескрываемым одобрением.

– Итак, Китти, – сказал мистер Пениквик, – я рассказал этим джентльменам о своих намерениях. Теперь слово за ними. Это не относится к лорду Бидендену, хотя, признаюсь, он весьма красноречив. По правде говоря, я понятия не имею, зачем он сюда явился…

– Думаю, – разглядывая его светлость, произнесла Китти, – он решил пропихнуть своего брата.

– Полноте, Китти, – в замешательстве произнес лорд Биденден. – Вам следует научиться правильно говорить.

Мисс Чаринг перевела удивленный взгляд на Хью. И священник поторопился прийти ей на помощь:

– Джордж имел в виду, что слово пропихнуть не стоит употреблять в речи, кузина.

– Ха! – воскликнул мистер Пениквик. – Вот, оказывается, что он имел в виду! Ну, ну! В таком случае я бы посоветовал ему не совать нос в дела, которые его не касаются. И впредь запрещаю вам делать замечания Китти в моем доме. Я не допущу этого, пока она живет под одной крышей со мной. С меня довольно этой несносной мисс Фиш!

– Позвольте заметить, сэр, что моей кузине лучше брать пример с мисс Фишгард, чем с этого… если я не ошибаюсь, Джека, – отчетливо выговаривая по слогам фамилию гувернантки, возразил преподобный Хью.

– Ерунда! – грубо отрезал мистер Пениквик. – Китти берет пример не с Джека, а с меня. Терпеть не могу, когда в моем присутствии начинают сюсюкаться. «Я глаз не сомкнула до самой зари…» Бред! Вы, Хью, кого угодно сможете допечь своей чопорностью и благопристойностью. Если я что-то решил, никогда не пытайтесь разуверить меня в этом. Я не бросаю слов на ветер… Ладно, спешить с выбором не стоит. Коль девочка прислушается к моим советам, то обождет и приглядится к вам хорошенько, молодые люди. Не все из вас достойны стать мужем Китти. Если же вы думаете, будто сможете сесть мне на шею и помыкать мною, то глубоко ошибаетесь.

Выплеснув на гостей всю свою желчь, мистер Пениквик затрезвонил в колокольчик с такой силой, что, не успело смолкнуть эхо, а дворецкий и камердинер уже возникли в дверном проеме гостиной. Мистер Пениквик заявил о желании удалиться в библиотеку. На сегодня с него хватит общества двоюродных внучков, сказал старик. Быть может, он пожелает увидеться с ними завтра, если, конечно, не расхворается и не будет вынужден отдаться на милость своего лечащего врача.

– Впрочем, не думаю, что при виде его физиономии мне полегчает, – добавил мистер Пениквик на прощание. Вставая с кресла, старик издал громкий возглас и принялся ругать лакея за проявленную им неуклюжесть. Уходя, одарил лорда Бидендена взглядом, не предвещающим последнему ничего хорошего. – Даже если ночью я буду спать сном младенца, а утром не почувствую этой несносной боли у меня в животе, то и в таком случае не желаю вас видеть здесь завтра, Джордж, – произнес он.

Подождав, пока мистера Пениквика выведут под руки из гостиной, лорд Биденден окинул собравшихся многозначительным взглядом, а затем изрек:

– Несложно понять, откуда у него этот черный юмор.

– Не хочет он с тобой знаться, – выказывая определенную проницательность, заметил лорд Долфинтон.

– Помолчал бы ты! – рассердившись, воскликнул лорд Биденден. – У него начинается старческое слабоумие. Хуже всего то, что…

– Да уж, – хмыкнул преподобный Хью. – Ему следовало бы проявить больше такта, если не по отношению к нам, то хотя бы к нашей кузине.

– Она нам не кузина!

– Дорогой братец! Мы считаем ее нашей кузиной еще с тех пор, когда она лежала в колыбели.

– Ты сам слышал, что он сказал: Китти нам не родня, – возразил лорд.

В голосе преподобного послышался холодок:

– Ничего ты не понял. Я могу с чистой совестью заверить тебя, брат, что мысли такого рода никогда не посещали меня.

– Твои мысли имели другое направление, Хью, – усмехнувшись, произнес лорд Биденден.

– Ты забыл, где находишься!

Несмотря на спокойствие священника, в его голосе прозвучали угрожающие нотки.

Опомнившись, лорд Биденден покраснел и бросил виноватый взгляд в сторону девушки.

– Искренне прошу простить меня! – сказал он. – Всему виной сложившиеся обстоятельства. У меня просто не хватает терпения. Фарс какой-то! Еще раз извините, что невольно вогнал вас в краску. Надеюсь, нашей несдержанностью мы не поставили вас в неловкое положение.

– Нисколько! Все хорошо, – заверила его Китти. – Кстати, я очень удивлена тем обстоятельством, что разговор зашел о моем происхождении. Хью говорил мне, что этой темы сегодня касаться никто не будет. Признаюсь, меня это ужасно взволновало.

– Да уж, – произнес лорд Биденден, не зная, сердиться ему или радоваться. – Значит, Хью вам сказал… Милая тема для светской беседы с юной леди… Никаких подозрений, конечно же, но… никогда бы не заподозрил Хью в такой скрытности… А вам, дорогая Китти, не стоило бы говорить с моим кузеном на столь щекотливые темы. Впрочем, я умолкаю. Уверен, у вас с Хью прекрасное взаимопонимание. Я весьма этому рад.

– Спрашивать у мисс Фишгард было бы бесполезно, – с невинным видом заявила Китти, – поэтому я должна поговорить со священником. Опекун сказал вам, что я не его дочь?

Девушка взглянула на Хью, и тот сдержанно пояснил:

– Вы дочь покойного Томаса Чаринга и его жены… леди из Франции.

– О, я знаю, что моя мать была француженкой! Помню, как дядя Арманд привозил к нам в гости моих кузенов. Их звали Камилл и Андре. Камилл починил мою куклу. Никому другому это не удалось… Помню, именно Клод ее поломал. Он заявил, что моя кукла – аристократка, и отрубил ей голову. – От такого воспоминания взгляд мисс Чаринг потускнел и девушка с обидой в голосе добавила: – Никогда ему этого не прощу!

Такой монолог не сулил успеха в завоевании сердца богатой наследницы капитану Ретрею, в данный момент пребывающему за пределами Англии.

– Дорогуша, но это же было давным-давно! – раздраженно воскликнул лорд Биденден.

– Может, и так, но я ничего не забыла и всегда буду благодарна своему кузену Камиллу.

– Смехотворно.

– Это ты смешон, Джордж, однако я согласен с тем, что наш двоюродный дед не проявил деликатности в таком деле, – сказал преподобный Хью. – Все мы попали в весьма неловкое положение. Я убежден, что наша кузина не будет возражать, если вы с Долфинтоном удалитесь… Я настаиваю на этом…

– Уверен, это вполне соответствовало бы твоим желаниям, дорогой братец, – произнес его светлость, – я бы с радостью сделал тебе такое одолжение, однако отходить ко сну в семь часов вечера не намерен.

– Но, Джордж… Ложиться спать нет никакой необходимости.

– Боюсь, есть, – нахмурившись, произнес лорд Биденден. – Не сомневаюсь, что наш хозяин велел разжечь в камине библиотеки яркий огонь, но я буду весьма удивлен, если найду еще где-нибудь хотя бы зажженную свечу.

– В его спальне тоже горит, – сказала Китти. – Если вы не против общества мисс Фишгард, то можете пойти в классную комнату. Впрочем, там вам, полагаю, не понравится.

– Пожалуй, что нет.

– Нашему дорогому Долфинтону там тоже не понравится. Кстати, он хочет что-то сказать, – заявила Китти, заметив, как лорд Долфинтон безмолвно открыл и закрыл свой большой рот, силясь произнести что-то.

– Что ты хочешь сказать, Фостер? – мягким тоном осведомился священник.

– Я не желаю идти с Джорджем! – произнес лорд Долфинтон. – Мне он не нравится. Я сюда не к нему приехал. Его здесь быть не должно. Джорджа не приглашали.

– Боже правый! Опять за старое! – пробормотал лорд Биденден. – Ты можешь с одинаковым успехом пойти к себе в спальню, Долфи, или продолжить сидеть тут сиднем.

– Не пойду, – набравшись храбрости, заявил его собеседник. – Я холост, и я… граф.

– Ну и что, ради всего святого, из этого проистекает? Хотел бы я…

– Это важно, – сказал лорд Долфинтон. – Выйдя замуж за графа, девушка становится графиней.

– Как я понимаю, это официальное предложение, – с сарказмом усмехнувшись, произнес лорд Биденден. – Замечательно, Фостер, просто чудесно.

– Вы настолько любезны, что делаете мне предложение? – удивилась мисс Чаринг, не выказав ни тени смущения.

Лорд Долфинтон несколько раз кивнул головой, радуясь тому, что девушка сразу его поняла.

– Я буду польщен, – произнес он. – Не из-за денег… Не в этом дело… Я всегда питал к вам сильнейшее расположение… Сделайте мне честь. Примите мое предложение.

– Право слово! – воскликнул лорд Биденден. – Если бы я тебя не знал как облупленного, Фостер, то, ей-богу, счел бы, что ты еще тот пройдоха.

Лорд Долфинтон, осознав, что утратил нить заготовленной речи, растерялся и покраснел до самых кончиков своих жидких вьющихся каштановых волос. Он бросил умоляющий взгляд на мисс Чаринг. Девушка встала со своего места и пересела на стул подле молодого человека. Успокаивающе похлопав лорда Долфинтона по руке, она сказала:

– Мило, конечно, но я уверена, что сделать мне предложение вас надоумила ваша матушка. Я права?

– Да, – с видимым облегчением произнес лорд Долфинтон. – Я не хотел вас смущать. Простите.

– Ваше поместье заложено, а карманы пусты, вот матушка и решила, что так будет лучше. На самом деле вам совсем не хочется жениться на мне.

Его сиятельство тяжело вздохнул.

– Ага, – с добродушным видом подтвердил он.

– И поэтому я не приму вашего предложения, – сказала мисс Чаринг как можно мягче. – Вы выполнили поручение маменьки. Успокойтесь. Все будет хорошо.

Лоб графа вновь избороздили морщины.

– Нет, не будет, – уныло произнес он. – Мама станет меня бранить и скажет, что я все сделал неправильно.

– Что меня положительно удивляет, так это то, что моя тетя Августа позволила ему приехать сюда одному, – чуть слышно сказал лорд Биденден преподобному Хью.

– Не захотела, – откликнулся лорд Долфинтон, еще раз поразив родню способностью реагировать на замечания, адресованные не ему. – Дедушка Мэтью сказал, что он не позволит ей переступить порог его дома. Он заявил, что я должен приехать один. Я не возражал, но теперь маменька скажет, что я сделал все не так, как она мне велела. Но я же сделал все правильно? Ведь я правильно сделал вам предложение? Я сказал, что граф, сказал, что буду польщен… Но она не поверит мне…

– Не печалься, – произнес лорд Биденден. – Мы все трое, если на то пошло, сможем свидетельствовать в твою пользу. Мы подтвердим, с каким жаром и упорством ты говорил.

– Вы так считаете? – с надеждой в голосе спросил Долфинтон.

– О небеса, дайте мне вытерпеть эту муку! – воскликнул его двоюродный брат.

– Вот терпения тебе явно недостает, – хмуро заметил преподобный Хью. – Можешь быть уверен, дорогой Фостер, ты сделал все именно так, как велела тебе твоя матушка. Не сомневаюсь, что никакие посулы и доводы не подействовали бы на нашу Китти. Нет – значит, нет.

– Спасибо вам, Хью! Вы совершенно правы, но позвольте мне самой говорить за себя, – сказала мисс Чаринг. – А вы сами не будете делать мне предложение руки и сердца?

Лорд Долфинтон, сумевший успешно провалить задание матери, теперь с интересом смотрел на своего кузена-священника.

– Уму непостижимо! – воскликнул лорд Биденден.

Священник был явно не в своей тарелке. Поколебавшись, он натянуто улыбнулся и произнес:

– Ситуация весьма щекотливая, поэтому я предпочел бы остаться с вами тет-а-тет. Тогда мне будет проще.

– Но вы же не станете настаивать на том, чтобы Джордж и бедняга Долфинтон ушли отсюда в нетопленое, неосвещенное помещение, – невозмутимо возразила мисс Чаринг. – Бесполезно просить, чтобы огонь развели в другой комнате. Вы и сами это прекрасно понимаете. Ничто так не раздражает опекуна, как расточительность. Если его попросить, чтобы слуги растопили камин в комнате Фостера или Джорджа, он сочтет, что это напрасная трата дров. А что касается неловкости положения, в котором мы все оказались, то я постараюсь быть предельно откровенной. Лучше будет сразу же прояснить ситуацию: джентльмены, у меня нет ни малейшего желания выходить замуж ни за одного из вас.

– Не сомневаюсь в этом, Китти, но, честно говоря, меня несколько озадачило то обстоятельство, что вы решили поведать о своем отказе таким образом. Как-то это неподобающе для хорошо воспитанной молодой леди. Я удивлен, что мисс Фишгард, особа весьма достойная, не научила вас вести себя по-другому. – Тут лорду Бидендену пришло в голову, что ссора с Китти вряд ли будет способствовать воплощению в жизнь задуманного, поэтому молодой человек сменил тон: – Впрочем, должен признать, при сложившихся пикантных обстоятельствах соблюсти все светские приличия представляется весьма проблематичным. Я вам сочувствую, Китти! Верьте мне! Вы стали жертвой очень недоброго каприза вашего опекуна.

– Мне повезло, что я хорошо всех вас знаю и поэтому могу не стесняясь сказать вам правду, – ответила девушка. – Меня не волнует наследство моего опекуна, и я не намерена выходить замуж за джентльмена, который хочет взять меня в жены лишь с расчетом поправить собственные денежные дела. Уж лучше я до конца своих дней останусь старой девой. И позвольте, Хью, заметить, я уверена, что на моем месте вы повели бы себя точно так же.

Священник, вполне естественно, впал в легкое замешательство и не нашелся с ответом. Лорд Долфинтон, который внимательно прислушивался к словам Китти, внес ясность.

– Не нужно было вам приезжать, – сказал он кузену. – Здесь нечего делать духовному лицу… К тому же Джорджа не приглашали…

– Вы собрались отказаться от наследства! – воскликнул лорд Биденден, настолько потрясенный, что счел неуместным обижаться на замечание лорда Долфинтона. – Абсурд! Вы понятия не имеете, о чем говорите.

– Отнюдь, – придя в себя, возразил пастор. – Чувства Китти делают ей честь. Дорогая, никто лучше меня не понимает ваших побуждений! Верьте мне: я полностью на вашей стороне. Корыстолюбивая мысль, что двоюродный дед Мэтью может оставить мне свое состояние, никогда не омрачала мою совесть. Если я когда-то и позволял себе строить какие-либо предположения насчет его намерений, то склонялся к мысли, что дедушка завещает бо́льшую часть состояния своей приемной дочери, а остальное – своему любимейшему родственнику, внучатому племяннику. Никто из нас, полагаю, не сомневается в справедливости подобного порядка вещей. Никто, как мне кажется, не думал, что дедушка Мэтью может оставить свою приемную дочь без средств к существованию. – Заметив тревогу в глазах Китти, священник продолжил уже более мягким тоном: – То, дражайшая Китти, что ваш опекун собирается сделать, хотим ли мы того или нет, согласны ли подчиниться или рискнем ослушаться, поистине чудовищно… Полное безденежье…

– Безденежье, – повторила Китти так, словно никогда прежде не слышала этого слова.

Лорд Биденден пододвинул свое кресло ближе к Китти, взял девушку за руку и похлопал по ней.

– В том-то и беда, Китти, – произнес он. – Я не удивлен, что случившееся привело вас в такое смятение. Ваше отвращение может разделить любой здравомыслящий человек. Невеселая правда заключается в том, что вы не были рождены в богатстве. Ваш отец, человек из хорошей семьи, но весьма недальновидный, ничего не оставил вам. Благодаря великодушию моего двоюродного дедушки, вашего опекуна, вы выросли, ни в чем не нуждаясь, в куда большем богатстве, чем мы, его родня. Казалось, судьба к вам удивительно благосклонна, ибо без дяди вы бы так и остались сиротой и бесприданницей. Дорогая Китти, до сегодняшнего дня вы считали себя удачливой наследницей богатого опекуна, но теперь вы легко можете оказаться в том же положении, что и бедная мисс Фишгард.

По удрученным ноткам, звучащим в его голосе, было ясно, что лорд Биденден сам до глубины души потрясен открывшейся перед Китти мрачной перспективой. Его благоразумная речь произвела должное впечатление. Девушка перевела взгляд на священника, к мнению которого в последние годы привыкла прислушиваться.

– Должен признать, кузен недалек от истины, – низким голосом произнес преподобный Хью. – Впрочем, какими бы суровыми ни были решения дедушки Мэтью сейчас, вы все равно должны испытывать к нему благодарность за те благодеяния, которые он расточал на вас все эти годы.

Выдернув свою ладошку из теплой руки лорда Бидендена, Китти вскочила и, преисполненная чувств, вымолвила:

– Надеюсь, вы не сочтете меня неблагодарной особой, но, когда говорите о благодеяниях, мое сердце готово разорваться в груди.

– Китти, прошу вас! Не теряйте хладнокровия, – сказал преподобный Хью.

– Да вы просто не желаете меня понять! – перешла на крик девушка. – Вы то и дело судачите о его огромном состоянии! Все об этом только и болтают, но лично у меня нет ни малейшего повода верить таким россказням! Вы говорите о благородстве моего опекуна, взявшего меня на воспитание, но при том все эти годы я не имела ни малейшего повода почувствовать его благородство и великодушие… Нет, Хью, не пытайтесь меня переубедить! Спросите бедную мисс Фишгард, сколько он платил ей за мое образование! Спросите ее, на какие уловки она пускается, чтобы я не ходила, словно нищенка, в совершенном тряпье! Ладно, не в тряпье, но только взгляните на вот этот мой наряд!

Из трех джентльменов лишь лорд Биденден признал справедливость ее упреков.

– Вы прекрасно выглядите в этом наряде, Китти, могу вас заверить, – сказал преподобный Хью. – Платье у вас очень опрятное и смотрится весьма прилично…

– Я не хочу выглядеть прилично и опрятно! – перебила его Китти. Щеки ее пылали, а глаза горели внутренним огнем. – Я хочу щеголять в элегантных платьях, сделать себе прическу по последней моде, посещать балы, рауты, оперу и театры, а не походить на замарашку.

И вновь лишь лорд Биденден в полной мере понял чувства, бурлящие в ее сердце.

– Вы абсолютно правы, – произнес он. – Никогда не понимал, почему дедушка держит вас здесь взаперти. Вы даже ни разу нигде не бывали.

– Совершенно верно, – согласился с братом священник. – Я часто говорил вашему опекуну, что он должен делать вам определенные поблажки и позволять невинные развлечения. Боюсь, предрассудки накрепко укоренились в его голове. Зря я тешил свое самолюбие мыслью, будто мои слова имеют на старика хоть какое-то влияние.

– Да уж, – хмыкнул лорд Биденден. – Ваша жизнь, Китти, будет такой же серой до тех пор, пока вы живете под крышей этого дома. Несмотря на столь неподобающую форму предложения вашего опекуна, я советовал бы вам хорошенько все обдумать. Вы должны оценить все преимущества, предоставляемые законным браком. Вы станете уважаемой леди, хозяйкой чудесного дома, сможете покупать все, что вам заблагорассудится, вести такой образ жизни, который вам по душе… С вашей бережливостью, к которой вы приучены с детства, вы быстро в полной мере оцените роскошь новой для вас жизни. Пройдет немного времени, и вы сможете позволить себе все, что ни пожелает ваша душа, любую причуду.

Судя по тому, как священник надул губы, можно было понять, что он не в восторге от речи своего кузена.

– Я склонен считать, что Китти слишком благоразумная девушка, чтобы пускаться в разные расточительные безумства, – заметил он. – Я не пуританин, и мне вполне понятно ее желание избавиться от запретов, которые налагает на нее ипохондрический склад ума нашего двоюродного дедушки…

– Мне бы так хотелось пуститься в разные расточительные безумства, – задумчиво произнесла Китти.

– Позвольте не согласиться с вами, дорогая Китти. Я знаю вас лучше, пожалуй, чем вы сами, – с твердыми нотками в голосе произнес священник. – Вам просто-напросто хочется повидать мир за стенами этого дома. Полагаю, вы захотите посетить столицу. Ничего плохого в этом нет. Вы научитесь ценить все то, чем живут люди высшего света, что составляет основу нашей культуры. Это вполне простительно. Но рискну предположить, что очень скоро вы пресытитесь светскими удовольствиями и поймете всю их тщетность. Однако не думайте, что если решитесь принять мое предложение и выйти за меня замуж, то ничего отрадного в вашей жизни не будет. Я отнюдь не против тех милых радостей, которые может дать вам жизнь в церковном приходе. Я не враг развлечений и люблю танцы, если эти танцы не противоречат благопристойности. Мне нравится посещать театральные представления. От этого я получаю немалое удовольствие. Азартные игры терпеть не могу, но не склонен к фанатизму и временами не против перекинуться в вист. Я обожаю танцевать кадриль и быть гостем на невинных семейных торжествах.

– Хью! – прервала поток его излияний Китти. – Скажите, это Джордж побудил вас сделать мне предложение?

– Слово чести, не он!

– Но вы ведь не хотите, чтобы я стала вашей женой. Вы ведь не любите меня, – дрогнувшим голосом произнесла девушка. На ее глазах блеснули слезы.

– Мое расположение к вам очень искреннее, – ровным тоном ответил священник. – После того как я получил приход неподалеку отсюда, у меня появилась возможность часто посещать этот дом. За это время я смог гораздо лучше узнать вас. Чистосердечно признаюсь, что к моему расположению добавилось искреннее уважение к вам. У меня есть все основания считать, что вы обладаете всеми чертами характера, необходимыми для того, чтобы в будущем из вас получилась идеальная жена священника.

– Это я-то?! – изумившись, воскликнула Китти. – Вы часто меня вычитывали за легкомыслие и постоянно сердились из-за того, что я говорю так, как не подобает благовоспитанной леди. А еще вы нередко гневались на меня из-за несдержанности и заявляли, что я должна быть благодарна уготованной мне участи. А теперь вот получается…

Взяв девушку за руку, преподобный Хью улыбнулся.

– Я не вижу в вашем характере ни малейшего серьезного недостатка, – сказал он. – Вы очень юны, поэтому я обязан руководить вашими поступками, но при этом вы всегда внушали мне самые добрые чувства.

– Если не Джордж, то наверняка мой опекун склонил вас сделать мне предложение, – отдернув руку, произнесла девушка.

– В какой-то мере, пожалуй, да, – подтвердил ее слова пастор. – Вам сложно будет понять мои мотивы…

– Нет… уверяю вас…

– Вы должны знать, Китти, и понять, как это ни больно вам, что Джордж говорит чистую правду, – уверенно заявил священник. – Вы полностью зависите от своего опекуна. Если он умрет, а вы останетесь незамужней и не будете помолвлены с одним из его племянников, ваше положение окажется незавидным. Я не хочу задевать за живое ваши чувства, но обязан быть предельно откровенным с вами. В этом мире сиротам и бесприданницам не стоит рассчитывать на то, что они смогут найти себе достойного мужа. Что вы будете делать, если останетесь одна? Джордж уже упоминал о незавидном положении мисс Фишгард, но в детали он не вдавался… Мисс Фишгард – замечательная женщина, однако ее нельзя назвать хорошей гувернанткой. Она не сможет найти работу в богатых домах. Ее знания весьма поверхностны. На фортепьяно мисс Фишгард играет тоже не безукоризненно. В рисовании акварелью она не преуспела. Ее знания французского оставляют желать лучшего, а итальянского она вообще не знает.

Китти отвернулась и, покраснев, спросила:

– Вы хотите сказать, что я не получила достойного образования?

– Поскольку ваш опекун не нанял вам хороших учителей, то этого и следовало ожидать, – спокойным тоном сказал преподобный Хью. – Вы помните, милая Китти, как часто я советовал вам продолжать свое самообразование после того, как ваш опекун решил, что вы и так уже достаточны образованны?

– Да, – без особого энтузиазма ответила Китти.

– Мне доставит большое удовольствие помочь вам закончить ваше просвещение. Мы вместе будем много читать вслух. Думаю, из меня выйдет неплохой наставник. Уверен, привить хороший вкус и углубить знания такой прилежной ученицы, как вы, дорогая кузина, вполне в моих силах.

Лорд Биденден, слушавший речь своего двоюродного брата со все нарастающим негодованием, вдруг взорвался.

– Полноте, Хью! – рявкнул он. – Милейшее предложение руки и сердце. Любая молодая девушка будет от такого невероятно счастлива… Ладно… Любая девушка откажет тебе раз и навсегда.

– Китти меня понимает, – несколько самоуверенно заявил священник.

– Джордж совершенно прав, – сказала Китти. – Я не хочу становиться образованной дамой, Хью, и, боюсь, я не та девушка, которая может стать вам хорошей женой. Сейчас мне на ум пришло, что у меня остался еще один способ заработать себе на хлеб. Мне надо найти место экономки… Я не нуждаюсь ни в чьих советах. С шестнадцати лет веду домашнее хозяйство, ведь подобного рода заботы претили природным склонностям мисс Фишгард. Думаю, из меня получится очень неплохая экономка, так как я с детства обучена экономить на всем.

– Перестаньте нести чушь! – выйдя из себя, повысил голос лорд Биденден.

Священник нервно взмахнул рукой.

– Если ваша молодость, Китти, еще примирит вас со столь незавидным социальным положением, то полученное вами воспитание и высокое происхождение, без сомнения, станут препятствием к этому, – сказал он. – Пройдет совсем немного времени, и вы сочтете себя незаслуженно обделенной жизнью.

– Не исключено, – откровенно призналась Китти, – но я не найду счастья и в браке с любым из вас, Хью.

– Что я говорил! – воскликнул лорд Биденден.

– Мне жаль, – хмуро, но мягко произнес Хью. – Я был бы счастлив, если бы вы приняли мое предложение.

– Очень любезно с вашей стороны, однако, ежели вы говорите чистую правду, я никак не могу понять, почему до сегодняшнего вечера вы ничем не проявили своих чувств.

Хью покраснел, но не отвел взгляда от глаз девушки и после секундного колебания произнес:

– Я часто об этом думал, Китти. Я не из тех, кто склонен влюбляться и терять голову как желторотый юнец, но уже долгое время испытываю по отношению к вам глубокую привязанность и расположение. Вы еще очень молоды. Вам пока не исполнилось и двадцати лет. Я думал, время для серьезного разговора еще не пришло. Иногда меня посещали подозрения, что вы неравнодушны к другому представителю нашей семьи, поэтому я оттягивал минуту объяснений. Когда я ехал в Арнсайд-хаус, то надеялся застать здесь всех кузенов, но, прибыв сюда, обнаружил одного только лорда Долфинтона. При данных обстоятельствах я без колебаний решил объясниться с вами начистоту. Смею вас заверить, что в приходе Гарстфилда вы будете жить вольготно, пользуясь почетом и уважением.

– И вы сделали предложение не из-за желания получить доступ к богатствам моего опекуна, а по наитию рыцарских чувств к несчастной бесприданнице, на которую никто не позарился, – на одном дыхании произнесла Китти. – В таком случае я выйду замуж за лорда Долфинтона.

От неожиданности лорд, который в это время рассеянно посасывал рукоятку ножа для резки бумаги, вздрогнул. Нервно дрожащие пальцы разжались, и нож с лязгом упал на пол.

– Э-э-э… Но вы ведь уже отказали мне… – пробормотал он. – Я помню… Вы меня еще утешали, говорили, чтобы не волновался…

– Вот видите! – разозлилась Китти. – Я не знаю никого, к кому лежало бы мое сердце! Я не желаю ни за кого из вас выходить замуж, ни за кого из вашей гнусной семейки. Хью – притворщик, Клод жесток, а Долфинтон и Фредди глупы… что же касается Джека, я весьма признательна ему за то, что он в своей заносчивости не соизволил явиться сюда. Он противен мне больше, чем все вы, вместе взятые! Спокойной ночи!

Дверь с ужасным грохотом захлопнулась за Китти, покинувшей комнату. Лорд Долфинтон нервно вздрогнул.

– Дохлое дельце ты попытался провернуть, Хью, – сказал лорд Биденден. – Не стоило тебе пускаться в пустопорожнюю болтовню и делиться с девушкой своими планами насчет ее самообразования. Твои шансы были бы гораздо выше, если бы ты не пытался взывать к здравому смыслу. С какой стати тебя дернуло вспоминать о Джеке? Давно уже ясно, что она влюблена в него.

– Китти выросла из своих детских фантазий, – холодно заявил преподобный Хью. – В Джеке нет ничего такого, что может завоевать расположение разумной и благовоспитанной особы.

– Если ты и впрямь так думаешь, мой дорогой братец, то я настоятельно советую тебе почаще высовывать собственный нос за границы своего прихода. Тебе следует лучше узнать мир, – невесело улыбнувшись, произнес лорд Биденден. – Я не желаю слушать напыщенные речи о его порочной страсти к игре и слишком свободных взглядах. Знаю, что у тебя сейчас вертится на языке, но лучше помолчи. У Джека довольно недостатков, однако он дьявольски красив и умеет выставить себя в самом выгодном свете. Я не сомневаюсь – Китти о нем не забыла.

– Нет, – озадаченно нахмурив брови, произнес лорд Долфинтон, как всегда следивший за нитью чужого разговора. – Вы что, не слышали? Она сказала, что не любит Джека больше, чем всех нас, вместе взятых. Я бы… – Молодой человек внезапно остановился, словно сраженный неожиданной мыслью. – Думаю, она права, – с кротким видом добавил лорд, явно довольный собой. – Китти его уже давно не видела. Что до меня, то я больше всего не люблю тебя, Джордж.

Задержав пару секунд взгляд на Долфи, лорд Биденден принялся энергично дергать шелковый шнурок колокольчика.

– Если этот прижимистый мешок с костями не распорядился подать нам чего-нибудь горячительного, то я, пожалуй, отважусь приказать слуге принести нам бренди, – с горечью в голосе произнес он.

 

Глава 3

В тот же вечер, около семи часов, как раз тогда, когда мисс Чаринг входила в гостиную, чтобы по очереди отклонить два предложения руки и сердца, наемный почтовый экипаж, запряженный парой лошадей, остановился у «Голубого кабана», небольшой, но добротной гостиницы, расположенной в миле с лишним от Арнсайд-хаус, на перекрестке четырех дорог. В молодом джентльмене, который вышел из почтовой кареты, безошибочно можно было признать представителя высшего общества. Его правила, очень строгие во всем, что касалось моды, не дозволяли ему путешествовать по сельской местности в длиннополом сюртуке из тончайшего сукна синего цвета, светло-желтых бриджах и высоких сапогах с кисточками, которые в столице являлись неизменным атрибутом «тюльпана» или кавалера с Бонд-стрит. Однако никто, кроме заправского франта, пользующегося услугами самых лучших столичных портных, не мог бы так элегантно выглядеть в дорожном плаще, великолепных бриджах и сверкающих высоких сапогах с отворотами. Эти белые отвороты выдавали в нем истинного денди. Впрочем, их скрывали полы длинного, весьма просторного плаща-крылатки, отороченного шелком, с пелериной и с двумя рядами больших перламутровых пуговиц на груди. Каштановые волосы щеголя, смазанные конопляным маслом и подстриженные «а ля Тит», венчала бобровая шапка с высокой тульей, лихо заломленная набекрень. На руках были надеты светло-коричневые кожаные перчатки. Образ дополняла тросточка из ротанга.

Войдя в гостиницу, джентльмен сбросил с себя широкий дорожный плащ. Под ним скрывалась стройная фигура человека среднего роста, с хорошей осанкой. Лицо его, хотя и не отличалось особой красотой, было приятным, а в манере общения сквозила легкая рассеянность. Вручив плащ, шапку, трость и перчатки хозяину гостиницы, джентльмен беглым взглядом окинул свое отражение в зеркале. Кончики накрахмаленного воротничка не обвисли. Складки галстука были в идеальном порядке. Молодой человек, успокоившись, перешел к другим делам.

Хозяин встретил гостя со смешанным чувством почтительности по отношению к богатому уважаемому человеку и легкой радости, вызванной встречей с тем, кого он знал, еще когда этот джентльмен щеголял в нанковых штанишках и детских сорочках с оборочками, и хорошо помнил все те оказии, в которые мальчик в свое время попадал.

– Сэр! Какой приятный сюрприз! – уже во второй раз повторил хозяин гостиницы одну и ту же фразу. – Давненько вы не наведывались в наши края. Полагаю, вы проездом в Арнсайд-хаус?

– Да, мистер Плакли, – подтвердил правильность догадки хозяина гость. – У моего двоюродного дедушки имеют обыкновение ужинать чертовски рано, а до его дома еще добрая миля, вот я и решил сойти, чтобы поужинать здесь.

«Голубому кабану» нечасто приходилось принимать под своим кровом джентльменов из высшего света, но кухарка в заведении мистера Плакли, крестьянка с севера, обладала множеством талантов. Новость о появлении столичного гостя она восприняла с завидной невозмутимостью.

– Сэр, я не скажу, будто вы допустили роковую оплошность, – подмигнув почетному гостю, пошутил хозяин. – Мистер Пениквик, несомненно, достойный джентльмен, но, говорят, трапезы в его доме не отличаются изысканностью и обилием. Мистер Стобхил жаловался мне, что в доме его хозяина не заведено пускать бутылку по кругу, как это принято в приличных домах. Если вы сейчас пройдете в кофейную комнату, то обнаружите там жарко натопленный очаг. Никто вас не потревожит. Я осмелюсь вам предложить стаканчик хереса. Лучшего, более утонченного напитка так далеко от столицы вы не найдете. Пока будете подкреплять свои силы хересом, моя кухарка приготовит вам жареные грибки. К сожалению, у нас здесь не готовят всякие французские деликатесы, к которым вы привыкли в столице, но я могу предложить вам большой кусок баранины, пирог с начинкой из мяса индюка и гуся – надеюсь, вы не забыли вкус моих пирогов, – жареную треску и, если пожелаете, творожную запеканку.

Когда незамысловатое меню было одобрено, мистер Плакли удалился. Вскоре в кофейной комнате был накрыт стол и гость принялся вкушать обильный ужин, дополненный, благодаря стараниям хозяина, запеченными в тесте устрицами, супом по-фламандски, жарким из телятины и на закуску – отварным говяжьим языком с репой. Гость запил мясо отличным бургундским, а трапезу завершил коньяком, в ужасе отказавшись от предложенного хозяином портвейна.

Пока джентльмен, не торопясь, смаковал коньяк, хозяин гостиницы, задержавшийся в кофейной комнате, потчевал гостя местными сплетнями. Скрип открывающейся двери отвлек его внимание. Уверив гостя, что никто его здесь не потревожит, мистер Плакли поспешил встретить вновь пришедшего.

До слуха джентльмена долетели приглушенные стенами голоса, а затем перед ним предстал озадаченный мистер Плакли, который сообщил:

– Ну и оказия, сэр! Я даже не представлял себе, кто бы это мог быть в столь поздний час… А тут еще снег пошел, а она пешком и без слуги… Это мисс Чаринг, сэр!

– Кто? – переспросил изящный джентльмен, слегка растерявшись.

Хозяин распахнул дверь, и мисс Чаринг, укутанная если не в красивый, то, по крайней мере, добротный длинный плащ, висевший на ней мешком, появилась на пороге, да так и замерла на месте. Шнурки ее капюшона были туго завязаны под подбородком. Край тускло-коричневого шерстяного сукна обрамлял ее личико с покрасневшим от холода носом. Во внешности мисс Чаринг сейчас не было ничего романтического, но своим появлением на сцене она дала бы фору самой Сиддонс.

– Вы? – с явной неприязнью в голосе произнесла девушка. – Мне следовало бы догадаться.

Достопочтенный Фредерик Станден был слегка озадачен. Видно было, что мисс Чаринг неприятно удивлена тем, что застала его в этом месте. Он, решив объясниться, заметил:

– Но меня ведь пригласили вы, Китти.

– Я была о вас лучшего мнения, – трагическим тоном заявила мисс Чаринг.

– Неужели? – удивился мистер Станден, ежась от порыва ворвавшегося в комнату холодного ветра. Его взгляд, подобно настороженному зайцу, скользнул по столу, словно джентльмен надеялся найти там хоть какое-то объяснение. – Вы же знаете моего двоюродного деда. Он ужинает в пять вечера, по крайней мере ужинал, когда я здесь был в прошлый раз. Я решил зайти сюда перекусить.

– Вот, значит, как, – состроив презрительную гримаску, произнесла мисс Чаринг. – Мне нет никакого дела, где вы ужинаете, Фредди, но то обстоятельство, что вы приняли приглашение приехать в Арнсайд-хаус, не делает вам чести. Не то чтобы я когда-либо питала иллюзии на ваш счет. Вы, пожалуй, не лучше, а даже хуже нашего Долфи.

Пытаясь разобраться в происходящем, мистер Станден еще раз попробовал внести хоть какую-то ясность.

– Вы слишком ко мне строги, Китти, – сказал он. – У бедолаги явно не все дома.

Тут до него дошло, что присутствие при их разговоре излишне любознательного мистера Плакли представляется нежелательным, поэтому джентльмен без обиняков попросил хозяина покинуть комнату, что тот и сделал скрепя сердце.

Мисс Чаринг, разделявшая страсть своей гувернантки к романтической литературе, хотела было застыть на пороге, приняв позу уязвленной добродетели, но, соблазненная исходящими от очага волнами тепла, уселась подле камина на деревянную скамью с высокой спинкой, развязала шнурки плаща, откинула капюшон со спутанных волос и протянула озябшие руки к языкам пламени.

– Я понял, – сказал мистер Станден. – Вы просто замерзли. Бросьте на меня дуться и выпейте немного бренди.

Мисс Чаринг с презрением отвергла его предложение.

– Не стоило утруждать себя и ехать сюда из самого Лондона. Это пустая трата времени, уверяю вас, – заявила она.

– Мне тоже так кажется, – сказал Фредди. – Очередная причуда старика. Надеюсь, он здоров?

– Нет. Доктор Фенвик говорил, что его желудок можно вылечить с помощью магнетизма и теплого эля, но пока что опекуну становится хуже с каждым днем. По крайней мере он ежедневно нам это твердит и считает, что мы все сговорились его уморить.

– А как подагра? Хуже? – озабоченно спросил мистер Станден.

– Хуже.

– Пожалуй, вы правы. Я допустил ошибку. Мне не следовало приезжать. Думаю, одну ночку я как-нибудь перетерплю, а затем уж, рано утром, отправлюсь в Лондон. Как ни прискорбно, старый джентльмен недолюбливает меня. Если у него разыграется подагра, боюсь, мое присутствие рядом с ним лишь усилит его ипохондрию. К тому же он не позволил мне взять с собой слугу. Это весьма неудобно. И дело не только в моих шейных платках и галстуках, уверяю вас. Иклсхем мне их просто подает. Я больше беспокоюсь о моих сапогах. В прошлый мой визит слуга, который чистил их, был нерадив и оставил на отвороте одного из них здоровенный отпечаток большого пальца. Право слово, Китти, это произвело на меня ужаснейшее впечатление.

– Вы можете хоть сейчас возвращаться обратно в Лондон, – сказала девушка. – Вы и впрямь допустили оплошность, приехав сюда. Зная все сопутствующие обстоятельства, я весьма удивлена вашим приездом.

– Полноте, – отмахнулся мистер Станден. – Я не люблю отправляться в путь ночью. К тому же это не почтовая станция. Здесь никто не согласится поменять мне лошадей… Я должен подумать… Что вы имели в виду, говоря о сопутствующих обстоятельствах?

– Вы ведь богаты, будто… Никак не могу запомнить имя, – сердито сказала Китти.

– Будто золотой раджа, – подсказал молодой человек. – Вот только до его богатств мне далеко.

– Нет. Это историческая личность. Кажется, был такой правитель. Когда люди хотят дать понять, что кто-то безмерно богат, они говорят: богат, как… Не помню…

– И я не помню, – сказал Фредди, – вернее, никогда не слышал. Великолепно бы я выглядел, решись болтать всякую ерунду о каких-то исторических личностях. Китти, глядя на вас, можно заподозрить, что вы перегрелись на солнце.

– На солнце? На дворе снег идет! – воскликнула мисс Чаринг.

– Я тоже не перегрелся, поэтому сегодня в Лондон не поеду. Не то чтобы я не хотел… впрочем, неважно. Все же должен заметить, я не столь богат, как думают некоторые.

– Хотите сказать, вы недостаточно состоятельны и не прочь сделать предложение богатой невесте? – бросив на Фредди слегка пренебрежительный взгляд, поинтересовалась мисс Чаринг.

– Я не собираюсь делать предложение в меркантильных целях, – сохраняя хладнокровие, ответил молодой человек. А потом ему в голову пришла одна мысль и он резко сменил тему разговора: – Китти! А вы, случайно, не подцепили ту хворь? Знаете, о чем я говорю? Сейчас это какая-то напасть. Моя сестра Мэгги целую неделю пролежала в постели, не вставая…

– Фредди! – воскликнула мисс Чаринг, пристально глядя на мистера Стандена. – Разве вы не знаете, зачем вас сюда пригласили?

– По-моему, сообщить нечто важное, но я уверен, что это очередная его блажь.

– Тогда почему вы не приехали вчера, как было оговорено? – наседала на джентльмена Китти.

– Меня в нужный момент не оказалось в городе, – объяснил он.

– Ох, Фредди! Я была к вам несправедлива! – воскликнула Китти, искренне раскаиваясь в своей несдержанности. – Но Джордж, Хью, даже Долфи знали, вот я и решила, будто и вы знаете тоже.

– Что? Неужели все они приехали в Арнсайд-хаус? – изумленно воскликнул мистер Станден.

– Да, они там со вчерашнего дня. Это мерзко, Фредди!

– Господи! Мне следовало об этом догадаться раньше, – впадая в еще большее замешательство, произнес джентльмен. – Если бы мы не встретились, я бы, ни о чем не подозревая, нарвался прямо на них. Знаете, Китти, либо старик валяет дурака, либо у него очередная блажь. С какой стати, спрашивается, собирать всех нас в Арнсайд-хаус? Я не спорю, Хью – умный малый, но от его педантизма и занудства всем становится тоскливо на душе.

– Так оно и есть, – с жаром поддержала его Китти. – К тому же он ханжа, Фредди.

– Ужасный ханжа! Знаете, о чем он сказал мне, когда встретил в прошлый раз в деревне? Он, видите ли, увидел, как я выхожу из «Грейт-Гоу», и начал читать мне нравоучительные проповеди о греховности азартных игр. Можно подумать, я оттуда не вылезаю. Во-первых, это не так, а во-вторых, только исключительный пройдоха или везунчик может себе такое позволить… С какой целью он приехал в Арнсайд-хаус?

– Опекун составляет завещание, – сказала Китти.

– Дедушка и впрямь при смерти?

– Да нет же, но сам-то он вбил себе в голову эту мысль.

– Зачем превращать себя в шута? Не понимаю… – без тени злости в голосе произнес Фредди. – За последние десять лет дедушка только тем и занимается, что умирает. Кому он собрался завещать свои кошельки?

– Мне… но при одном условии.

– А Джеку ничего? – повысив голос, удивился молодой человек. – Это просто неслыханно! Уму непостижимо! Впрочем, я очень рад за вас, Китти! Поздравляю!

– Да, – ответила мисс Чаринг, – но при условии, что я выйду замуж за кого-то из его внучатых племянников. Вот почему, Фредди, вас пригласили в Арнсайд-хаус! Вы должны сделать мне предложение.

Его потрясение превзошло все ее ожидания. Мистер Станден, дотоле изящно восседавший на стуле по другую сторону камина, мигом вскочил на ноги. Дружелюбие сменилось на его лице неподдельным ужасом. Молодой человек застыл, выпучив на собеседницу глаза.

– Что?! – голос его сорвался на крик.

Мисс Чаринг захихикала… совсем неромантично.

Во взгляде мистера Стандена мелькнуло подозрение.

– Послушайте, Китти, – сердито начал он, – если вы собрались меня разыграть… Боже! Мне следовало об этом подумать. Коль он считает, что сможет со мной позабавиться…

– Кто считает?

– Джек, – ответил мистер Станден. – Я с самого начала подозревал, что все это дурно пахнет. Сначала я пораскинул мозгами и решил, что никуда не поеду. Ну… Хочу сказать, не такой я наивный, чтобы попасться впросак, когда в деле замешан Джек. Знаете, Китти, это не случайно. Если бы мы не встретились, я бы угодил в лапы зверя. Вам следовало меня раньше предупредить, дорогая.

Мисс Чаринг пропустила мимо ушей последнее замечание, но, бросив весьма сосредоточенный взгляд на Фредди, спросила:

– Это Джек сказал вам, что надо ехать в Арнсайд-хаус?

– Вот именно! Мы встретились вчера на званом вечере у Лиммеров. Он был одет в сюртук просто ужасного фасона. Джек сказал, что заказывал его у Скотта. Какая досада! В этом сюртуке он – вылитый солдафон.

– Забудьте о сюртуке, – перебила его Китти. – О чем Джек говорил?

– Ну… Он сказал мне, что несколько пресытился покроем Вестона. Его одежда больше не кажется ему стильной. Я тогда решил, будто Джек подшучивает надо мной. Посудите сами, Китти, что еще можно подумать, если человек в здравом уме несет подобные глупости?

– А обо мне он что-то говорил? – спросила Китти.

– Нет, ничего. Джек поинтересовался, получал ли я приглашение от старого джентльмена. Я сказал, что получал, тогда он посоветовал мне не пренебрегать приглашением. После этого у меня и вовсе пропало всякое желание ехать сюда. Вид, скажу я вам, у Джека был самым что ни на есть серьезным, вот только глаза у него при этом, как всегда, смеялись.

Воспоминание о том, как мистер Веструтер умеет смеяться глазами, вызвало у мисс Чаринг глубокий вздох.

– Да уж, – задумчиво произнесла она себе под нос. Секунду казалось, будто девушка готова впасть в мечтательное расположение духа, но волна меланхолии отступила так же быстро, как до того накатила. Теперь ее взгляд вновь испытующе взирал на мистера Стандена. – А Джек знает, зачем его пригласили? – поинтересовалась она.

– Ставлю Чарльстонский дворец против ночлежки, что знает, – сказал Фредди. – Думаю, именно из-за этого он сюда и не сунулся.

Мисс Чаринг напряглась.

– Вы так полагаете? – небрежным тоном спросила она.

– Не сомневаюсь, – ответил Фредди. – Тут и думать нечего. Вы его не хуже меня знаете. Джек всегда держит нос по ветру.

Мисс Чаринг выслушала это не особо лестное мнение с ледяным спокойствием, а затем, слегка приподняв подбородок, заявила:

– Признаться, я даже рада, что он не приехал. Я бы плохо о нем подумала, если бы он пошел на поводу у моего опекуна.

– Кажется, Джек и не думал ехать, – сказал Фредди.

– Похоже на то, – немного смягчившись, продолжала Китти. – Он ведь очень гордый, Фредди.

– Ну, гордецом я бы его не назвал, – словно размышляя вслух, произнес мистер Станден. – Временами он, конечно, любит поважничать, однако совсем не похож на тех заносчивых типов, которые иногда встречаются…

Мисс Чаринг, поразмыслив некоторое время, сказала:

– Я не хотела, чтобы он приезжал… Опекун ужасно рассердился, когда Джек не приехал. Может быть, мои слова прозвучат нелепо, но я уверена в том, что дедушка Мэтью думал именно о нем, затевая всю эту канитель с женитьбой. Он чуть с ума не сошел от злости, когда в Арнсайд-хаус прибыли только Долфинтон и Ретреи.

– Это вполне простительно. Не пойму, что заставило старика приглашать их, – сказал Фредди и добавил: – А я ему зачем понадобился?

– Он вбил себе в голову абсурдную мысль, будто не имеет морального права никому оказывать предпочтения. И вы ведь его хорошо знаете, Фредди! Коль он что-то решил, то это уже навсегда. Не удивлюсь, если ему и в голову не пришло, что Джек ослушается его воли и не приедет в Арнсайд-хаус. Вот бы старик разозлился, ежели бы я сказала, что выйду за Долфинтона.

– Он что, сделал вам предложение? – изумленно воскликнул Фредди.

– Да… Если бы я не была столь сердита на опекуна, то, без сомнения, расплакалась бы. Бедолага! У него был такой несчастный и жалкий вид. Уверена, он поступил так только потому, что его принудила эта мерзкая женщина.

– Теперь понятно, – сокрушенно качая головой, сказал молодой человек. – Так, значит, предполагалось. Я ведь уже говорил, что сперва думал не ехать, но потом матушка Долфинтона заставила меня переменить решение. Если бы я не встретился с ней сегодня утром, меня бы здесь сейчас не было.

– С какой стати леди Долфинтон решила уговаривать вас приехать? – изумилась девушка. – Это не в ее интересах.

– Ну да, она и не хотела. Я, знаете ли, как раз прогуливался по Бонд-стрит, когда она вышла из библиотеки Хукхэма и мы едва не столкнулись с ней нос к носу. Мне пришлось раскланяться. А что еще прикажете делать? На мне как раз был новый жилет, и я сомневался, не выглядит ли он излишне крикливо, – подумав, молодой человек добавил: – Впрочем, нет. Жилет вполне комильфо. Он сразу мне понравился, когда Вестон показывал его мне, но, стоило мне надеть его и выйти на прогулку…

– Фредди! Перестаньте все время думать о покрое ваших сюртуков и жилетов! – теряя терпение, взмолилась Китти. – Что сказала вам леди Долфинтон?

– «Так, значит, вы не поехали в Арнсайд-хаус?» – вот ее слова… Глупая фраза, учитывая, что в это время я стоял перед ней посреди Бонд-стрит. Ну я, значит, говорю, что нет, не поехал, а она: «Собираетесь ехать?» Ну а я ей: «Нет, не собираюсь». А потом до меня дошло, что леди Долфинтон ведет со мной игру в кошки-мышки. Она так хитро улыбалась, а затем начала уверять меня, будто всячески поддерживает это мое решение. Ехать по стариковской прихоти – себя не уважать и все такое прочее. Ее очень интересовало, поехал ли Джек или нет. Когда я сказал, что не поехал, у леди Долфинтон был такой вид, какой бывает у кошки, когда она добралась до горшочка со сливками. «Нечестно играют», – подумал я тогда. Ладно, не будем об этом, Китти. Возможно, я и не из умников, которые умеют красиво говорить об исторических деятелях, но достаточно пожил в столице, чтобы сразу же чувствовать, когда меня пытаются надуть. Вот я и решил поехать сюда и самому разобраться, откуда ветер дует. Ошибочка вышла, но ничего страшного. Никакого вреда все равно от этого не случилось. Все же Джек повел себя со мной не совсем честно. Когда я его увижу, обязательно все выскажу. Глупо бы я выглядел, если бы не встретил вас.

– И ничего страшного не случилось бы, – сказала Китти. – Опекун не может заставить вас сделать мне предложение.

Мистер Станден, судя по всему, имел иное мнение.

– Ну я не был бы уж так уверен, – сказал он. – Во всяком случае, старикашка всегда меня пугал… чертовски сильно пугал. Не скажу, что я не попытался бы выкрутиться, но все равно мне было бы очень неприятно и неуютно на душе. Нет… Я все в большей мере убеждаюсь, что мне несказанно повезло встретиться с вами, Китти. Когда вы так ворвались сюда, ваше поведение несколько смутило меня, но теперь я очень рад. – Тут какая-то мысль, которая доселе витала на задворках его сознания, неожиданно вынырнула на яркий свет и окончательно выкристаллизовалась. – Китти! – воскликнул он. – Почему вы здесь очутились? Не хочу вас обидеть, но ваше поведение… скажем так, кажется мне немного странным.

Губы ее дрогнули, однако девушка, совладав с собой, ответила:

– Я убегаю из дому!

– Убегаете, – удовлетворившись ответом, сказал мистер Станден.

– Больше там ни минуты не могу находиться, – крепко сжимая руки, лежащие у нее на коленях, заявила Китти.

– Я вас прекрасно понимаю, – с сочувствием в голосе произнес Фредди. – Это самый неуютный дом из всех, в которых мне доводилось останавливаться. И кухарка оставляет желать лучшего. Неудивительно, что у старого джентльмена больной желудок. Я бы тоже на вашем месте сбежал.

– Дело не в этом! Опекун поставил меня в ужасно неудобное положение… А потом мне по очереди сделали предложение Долфинтон и Хью… Я пожалела, что родилась на свет.

Теперь мистеру Стандену были понятны мотивы поступков девушки.

– Ничего удивительного в этом нет! Клянусь Юпитером! – воскликнул он. – Я бы на вашем месте тоже не захотел иметь с Хью ничего общего. Он ужасный зануда. Вы и сами это знаете. Симпатичный мужчина, с этим я согласен, однако невероятно нескладный. Хуже его, по-моему, никто не умеет кланяться. Однажды я предложил поучить его этому искусству, но Хью только посмотрел на меня сверху вниз и изрек, что это с моей стороны весьма любезно, однако он не смеет меня беспокоить подобными пустяками. Я бы и не стал ему помогать, но он все же мне кузен… как-никак…

– Скучнейший и нуднейший человек на свете! – изрекла Китти. – Ладно, не будем о нем. На меня сразу тоска находит, только лишь вспомню, как Хью сказал, что делает мне предложение, потому что не хочет, чтобы я осталась одна, без средств к существованию, это, видите ли, не по-рыцарски. И поступает так отнюдь не потому, что любит меня или хочет заполучить наследство дедушки Мэтью.

Мистер Станден, завидев влажный блеск в уголках глаз девушки, сделал достойную похвалы попытку предотвратить сцену, грозившую вылиться в такое, о чем и подумать страшно.

– Не стоит из-за этого плакать. В жизни не слышал подобной ерунды. Прямо-таки мешок с фантазиями, а не речь взрослого человека. Господи, никогда не думал, что Хью поведет себя словно капитан Шарп!

– Джордж тоже несказанно удивился. А еще Хью собирается заниматься моим образованием и решительно уверен, что я не смогу самостоятельно выжить в этом мире. Да они все убедили себя в том, что я буду просто счастлива выйти за любого из них. Тогда я выбежала из комнаты, а мисс Фишгард… надо же такое… сказала, что все это весьма романтично. Романтично! Вы можете себе представить? Это было уже слишком, Фредди! Я решила, что покажу им всем, взяла деньги на хозяйственные расходы и пришла сюда. Я знаю, что здесь останавливается дилижанс, идущий в Эшфорд, а из Эшфорда можно доехать до Лондона.

– Это все, конечно, весьма прелестно, – сказал джентльмен, – но что вы, позволю у вас спросить, собираетесь делать в столице?

– В том-то и беда, – промолвила Китти. Лицо ее раскраснелось, а по щекам потекли крупные слезы. – Я так сильно рассердилась, что сперва об этом не подумала. Уже по дороге сюда я поняла, что совершенно не знаю, чем мне заняться и у кого остановиться. У меня нет ни единой подруги. Каждое слово, сказанное Хью, – суровая правда жизни.

– Не преувеличивайте, – слабо возразил ее собеседник.

После безуспешных попыток найти носовой платок мисс Чаринг принялась утирать слезинки уголком своего плаща. При виде такого нарушения правил этикета мистер Станден пришел в крайнее возбуждение.

– Нет, Китти! – воскликнул он. – Возьмите мой платок!

Мисс Чаринг, громко всхлипывая, взяла протянутый ей элегантный платочек и шумно высморкалась в него. Мистер Станден, вспомнив, что у него в несессере лежит еще несколько носовых платков, решил не выказывать сожалений о своем благородном жесте, а заняться утешением Китти.

– Не надо предаваться слезам, – сказал он. – Подумайте, чем бы вы смогли там заняться.

Взвешенные и вполне благоразумные слова собеседника вызвали еще более отчаянные рыдания.

– Я долго думала, но ни к чему не пришла, – сквозь слезы промолвила Китти. – Скорее уж я согласна умереть, чем вернуться в Арнсайд-хаус.

На этой фразе их разговор прервали. Хозяин гостиницы, побуждаемый естественным любопытством, нашел благовидный предлог, чтобы вернуться в кофейную комнату. Войдя, он поставил на стол исходящую паром чашу с пуншем и сказал:

– Ваш пунш, сэр. Вы говорили в девять часов, а сейчас ровно девять, сэр.

Мистер Станден не помнил, чтобы он говорил подобное. Джентльмен уже хотел попросить унести пунш прочь, когда ему пришло в голову, что сейчас самое время подкрепить силы. Он также был рад тому обстоятельству, что Китти перестала плакать. Мистер Станден решился предложить ей бокал миндального ликера. Девушка отрицательно покачала головой.

– Быть может, мисс пожелает пригубить немножко пунша, чтобы согреться, – ставя подле чаши с пуншем два стакана, предложил хозяин гостиницы. – Снегопад все усиливается, вот только снег тотчас же тает, сэр. Надеюсь, с мистером Пениквиком все в порядке?

Фредди, который как раз сочинял правдоподобную историю, чтобы оправдать необычное и несколько скандальное появление здесь мисс Чаринг, решил воспользоваться подходящим случаем.

– Слава богу, с мистером Пениквиком все хорошо, – небрежным тоном заявил мистер Станден. – Все дело в кучере. Болван должен был заехать за мисс Чаринг еще час назад, да, видать, позабыл. Она была в гостях. Кучер не приехал. Ну, вот ей и пришлось возвращаться пешком в Арнсайд-хаус. А потом повалил снег, и мисс Чаринг решила искать прибежища под кровом вашей гостиницы.

Хозяину не показалась убедительной история, в которой молодую, ни с кем не помолвленную девицу отпустили из дома одну в непогоду, пешком, да еще с большим дорожным саквояжем, стоящим теперь у входа в кофейную комнату, однако мистер Плакли решил, что лучше будет ничем не выдавать своего скептицизма.

Когда он вышел за дверь, Китти, взглянув на Фредди с восхищением, искренне поблагодарила его:

– Я и не думала, что вы такой хитрый.

Мистер Станден, смутившись, покраснел.

– Это получилось как-то само собой, – ответил он. – Вам следовало бы вести себя несколько предусмотрительнее. Вы ведь не подумали об этом, а наш хозяин наверняка примется судачить о вас со своими постояльцами. Не стоило вам приходить сюда одной, без мисс Фишгард.

– Но, Фредди! Как же я могла бежать в Лондон с гувернанткой? Мисс Фишгард ни за что бы на это не пошла!

– Однако бежать в Лондон как раз и не следовало. Подумайте сами, и вы убедитесь, что ваша затея весьма легкомысленна. Мне жаль вас огорчать, однако так оно и есть.

– Вы полагаете, я не смогу самостоятельно обеспечить себя? – теряя надежду, спросила Китти. – Конечно, я не хочу голодать… Фредди! Вы думаете, у меня ничего не получится?

Не желая делиться с девушкой своими соображениями, мистер Станден солгал:

– Конечно, не получится.

– А если я поступлю горничной? – вновь воспрянув духом, спросила Китти. – Хью говорит, что я слишком молода для экономки, но как насчет горничной?

Мистер Станден твердо решил вернуть ее с небес на грешную землю:

– В этом нет ни малейшего смысла. Можно с таким же успехом возвратиться в Арнсайд-хаус. Там вам будет даже лучше.

– Согласна, – уныло промямлила девушка. – Но знали бы вы, как я мечтаю сбежать из Арнсайд-хаус. Я не хочу показаться неблагодарной девчонкой, однако если бы вы только понимали, что значит вести в этом доме домашнее хозяйство, читать старику вслух книги, подавать лекарства и не иметь возможности ни с кем поговорить, за исключением его и мисс Фишгард. Лучше бы он меня вообще не брал под свое крыло.

– Да уж… Сочувствую вам, – наполняя стакан пуншем, хмыкнул мистер Станден. – Никак не могу понять, почему старик стал вашим опекуном. Я часто об этом думал и не находил ответа.

– Я тоже задумывалась об этом. Мисс Фишгард считает, что он испытывал сильную страсть к моей покойной маменьке.

– От вашей гувернантки ничего иного я и не ожидал, – хмыкнул Фредди. – Если вы спросите мое мнение, то я скажу: никого, помимо себя, дедушка Мэтью любить не может. Одного взгляда на него достаточно, чтобы все о нем понять.

– А мне кажется, мисс Фишгард недалека от истины, – возразила Китти. – Опекун редко вспоминает о моей маме, иногда, правда, говорит, что я не такая красавица, какой была она, хотя и похожа на нее. У него есть миниатюра с портретом моей матушки. Старик держит ее в столе под замком и однажды показывал мне, когда я была еще маленькой.

– Трудно поверить, – с сомнением сказал Фредди.

– Уверяю вас. Вы знаете, Джордж убежден, что я – дочь его двоюродного дедушки. Хью говорит, будто сам так не думает, но я в этом весьма сомневаюсь…

– Недостойные мысли, – сказал мистер Станден. – Джордж может так думать, однако он человек неискушенный… простоватый… От Долфинтона тоже всего можно ожидать, но не от остальных… Впрочем, и Долфи я исключаю. Он не из тех, кто способен задумываться. Если бы вы были дочерью моего двоюродного деда, старик не вел бы себя столь странным образом и не стал бы оставлять свои деньги кому-то из внучатых племянников.

– Он хочет, чтобы я вышла замуж за одного из вас, а если я откажусь… может оставить меня без средств к существованию.

– Как такое возможно? – изумленно воскликнул Фредди.

Девушка вновь принялась увлажнять слезами носовой платок.

– В том-то и беда, – всхлипнула она. – Ежели он оставит меня без пенни за душой, на хорошего жениха рассчитывать мне не придется. Это так унизительно…

– Вам надо взбодриться, – решительно заявил джентльмен. – Если не желаете миндального ликера, в чем я вас не осуждаю, то глоток горячего пунша пойдет вам лишь на пользу. Он, конечно, не верх совершенства, но хуже в любом случае не будет.

Мисс Чаринг взяла у него наполненный до половины стакан и сделала осторожный глоток. От крепости алкоголя у нее перехватило дыхание, но сладость и приятный привкус лимонного сока уняли сомнения девушки.

– Неплохо на вкус, – сказала она.

– Хорошо, но ни в коем случае не рассказывайте дяде или гувернантке, что пили со мной пунш, – предупредил ее мистер Станден.

Китти заверила джентльмена, что не проговорится. Девушка согрелась, а сидеть на скамье было жестковато, поэтому она подсела к мистеру Стандену за стол. Там, погрузившись в тяжелые думы, принялась пить пунш маленькими глотками и жаловаться на свою судьбу. Молодой человек, занятый собственными мыслями, рассеянно наполнял стаканы.

Наконец на его чело легли складки и мистер Станден нарушил молчание:

– А кому достанется имущество, если вы ни за кого не выйдете замуж?

– Опекун сказал, что оставит все приюту для подкидышей.

– А старик и впрямь может оставить. Пожалуй, не у одного только Долфинтона в нашем семействе кое-чего не хватает в голове, – задумчиво любуясь игрой света в стакане с золотистой жидкостью, добавил мистер Станден. – Интересно, Джек об этом знает?

– Вероятно, да. Старик никогда не говорит Джорджу и Хью больше, чем Джеку. Я рада, что это все равно не повлияло на его решение.

– Не играет ли он в тонкую, непонятную для нас игру? – задумчиво произнес Фредди. – Никто точно не знает, что у него на уме. Джек – весьма эксцентричный малый. Не думаю, впрочем, что он из тех, кто готов пустить плывущие ему в руки денежки по ветру. Не удивлюсь, если окажется, что он просто водит старика за нос, преследуя свои цели. Наш Джек любит рисковать. Он из тех, кто готов играть со своей судьбой в орлянку.

Когда на лице мисс Чаринг мелькнуло живейшее любопытство, Станден вкратце пояснил:

– Джек у нас игрок и частый гость на ипподроме. Пока ему все сходит с рук, но мой отец уверен, что рано или поздно малый окажется за решеткой долговой тюрьмы. Мой папаша многое повидал в жизни. – С минуту Фредди раздумывал о проницательности своего отца, лорда Леджервуда, не замечая неприязненных искорок во взгляде своей собеседницы. – Не исключено, впрочем, что Джек просто прикидывается, – отпив пунша, продолжил молодой человек, – думает, что и так все у него получится… не хочет, чтобы его к чему-либо принуждали. Джек знает, что вы не примете предложение ни Хью, ни тем более Долфинтона. Ему известно, что я не охочусь за богатой женой. Возможно, Джек просто надеется поставить старика в безвыходное положение.

Осушив стакан, мистер Станден поставил его на столешницу. Лоб молодого человека избороздили еще более глубокие морщины, свидетельствующие о колоссальной работе его разума.

– А может, он просто не хочет терять независимость, предпочитает оставаться самим собой. Быть может, Джеку вообще не нужны ни деньги, ни жена. Если он передумает, то обронит платок, как говорят, а до этого времени нам придется ждать его решения.

– Обро-нит пла-ток… – запинаясь, произнесла Китти. – Вы считаете, Джек уверен, что я никуда от него не денусь?

Смутившись из-за допущенной им бестактности, мистер Станден постарался смягчить возникшую неловкость.

– Это я просто перебирал в голове возможности, – сказал он.

Но Китти явно была задета за живое.

– Вы так считаете? – спросила она.

– Нет… И даже если предположить такой поворот вещей, кто вправе его осуждать? Он дьявольски красивый малый, Китти! Светский человек. Прожигатель жизни. Любитель спортивных состязаний. Отчаянный храбрец. Вы понятия не имеете, как на него вешаются женщины. Среди них попадаются птички высокого полета. Женщин не поймешь, – Фредди сокрушенно покачал головой. – Джеку иногда приходится гнать их от себя метлой, а они вокруг него все увиваются. Глупо все это… Ладно, пустяки.

– Спасибо, Фредди, а то я понятия не имела, что Джек волочится за каждой юбкой, – не совсем искренне поблагодарила собеседника Китти. – Я и прежде не сомневалась, что он флиртует со всеми столичными красавицами. Опекун допустил несусветную глупость, предположив, будто Джек захочет сделать мне предложение. Не понимаю, как вообще можно было на это надеяться. Не удивлюсь, что Джек до сих пор считает меня все той же неряшливой девчонкой, какой я была когда-то.

– Не исключено, – буркнул утешитель, сидевший за столом напротив.

Мисс Чаринг отпила еще немного пунша. Приятное тепло разливалось по всему ее телу, разгоняя насевшую на девушку меланхолию. Нельзя сказать, что алкоголь вернул ей благодушное расположение, но отчаяние, во всяком случае, отступило. Китти ощутила приятное волнение. Несчастья, еще минуту назад казавшиеся неотвратимыми, вдруг стали вполне разрешимыми временными трудностями. Девушка выпрямилась, опершись спиной о спинку стула, и устремила взгляд прямо перед собой. Пальцы ее крепче сжали стакан. Мистер Станден, довольный тем обстоятельством, что ему не докучают, задумчиво подносил свой сверкающий на свету стакан к губам и, отпив, опускал его.

– Фредди! – вдруг воскликнула Китти, уставившись на джентльмена выразительным взглядом.

Молодой человек вздрогнул. Стакан вновь опустился.

– Задумался… – извиняющимся тоном произнес он.

– Фредди, а вы уверены, что не хотите жениться на мне?

Эти слова несколько встревожили его. Особенно взволновал джентльмена решительный тон Китти.

– Уверен, – виновато произнес мистер Станден. – Вы мне нравитесь, Китти, и всегда нравились, но по природе я далек от всего, связанного с браком.

– В таком случае не могли бы вы со мной просто обручиться? – чуть слышно спросила мисс Чаринг.

 

Глава 4

Пару секунд мистер Станден изумленно глядел в темные глаза, взирающие на него с немой мольбой. Затем его испуганный взгляд скользнул по стакану, зажатому в ручке мисс Чаринг. Морщины на лбу джентльмена разгладились. Он весьма предупредительно отнял стакан у Китти и отодвинул его подальше от нее.

– Не стоило предлагать вам пунш, – отчитал джентльмен самого себя за оплошность.

– Я отнюдь не захмелела, Фредди.

– Я не о том… Просто вам следует немного взбодриться. Как насчет кофе? Он благотворно подействует на вас.

– Не нужен мне кофе! Фредди, я совершенно трезвая. Пожалуйста, выслушайте меня!

Не обладая знаниями человека науки, мистер Станден, однако, преуспел во всем, что касалось правил хорошего тона и светских манер. Он понимал, что спорить в таких случаях глупо. К его доводам все равно не прислушаются. Мисс Чаринг, потянувшись вперед, нервно схватила его за рукав сюртука. Подобное обхождение с его одеждой не могло не задеть денди за живое, но мистер Станден не стал протестовать.

– Конечно, выслушаю… с превеликим удовольствием… – мягким голосом заверил он девушку.

К невероятному облегчению молодого человека, Китти отпустила его рукав. Мистер Станден, осторожно разгладив сукно, убедился, что его костюму не нанесено никаких непоправимых повреждений.

– Я не могу и не хочу возвращаться в Арнсайд-хаус, – сказала Китти. – Если мне и придется поехать туда, то ненадолго. У меня нет желания сидеть в четырех стенах и покорно ждать, пока какой-нибудь благородный джентльмен женится на мне. Любой ценой мне надо выбраться в Лондон. Я мечтаю об этом с семнадцати лет. Опекун меня не отпустит. Он скажет, что не намерен разбазаривать свои денежки. Спорить с ним бесполезно, даже того хуже. В последний раз, когда я попросила старика позволить мне и мисс Фишгард съездить на недельку в столицу просто для того, чтобы посмотреть достопримечательности, он слег в постель на две недели. Опекун бросался разными предметами в Спидла и бедную мисс Фишгард, а когда я заходила к нему, начинал стонать самым душещипательным образом. Он говорил мне, что пригрел змею на своей груди, что мне безразлично, скоро ли он умрет. И это не считая того, что я взбалмошная и эгоистичная, что мне еще рано ездить в Лондон одной, а отпускать меня в столицу вместе с мисс Фишгард он не намерен, так как подобное нарушит привычный для него порядок вещей. Старик, как вы знаете, не держит в доме экономку.

– Весьма затруднительные обстоятельства, – вежливо сказал мистер Станден, – но я не понимаю, как это…

– Сейчас поймете, Фредди! – решительным голосом продолжила излагать свой замысел Китти. – Если вы сделаете мне предложение, а я приму его, то лорд и леди Леджервуд захотят увидеть свою будущую невестку, не правда ли?

– Они вас и так знают, – заметил джентльмен.

– Да, но в последнее время мы не общались. Они, вероятно, пожелают представить меня своим знакомым. И ваша маменька наверняка захочет, чтобы я с месяц пожила у нее на Маунт-стрит…

Мистер Станден ухватился за протянутую ему соломинку.

– Послушайте, Китти, – сказал он. – А что, если вы попросите мою маму пригласить вас. Она меня любит и, думаю, не откажет вам. Обойдемся без всяких там помолвок.

На мгновение взгляд девушки просветлел, но потом она вновь нахмурилась. Тяжело вздохнув, Китти отрицательно покачала головой.

– Не выйдет, – сказала она. – После тех омаров со сливочным маслом опекун вбил себе в голову, что жить ему осталось не больше нескольких месяцев. У него тогда начались сильные колики, и никто теперь не может убедить его в том, что все дело просто в омарах. Старик заявляет, что у него слабое сердце, а доктора Фенвика называет несусветным болваном. Из-за этого и вся беготня с завещанием. Опекун хочет обеспечить мое будущее, пока жив, и нипочем не согласится отпустить меня в Лондон, если я не обручена. Он боится, что я могу сбежать от него с каким-нибудь офицером на половинном жалованье.

– Ну, это вряд ли, – заметил Фредди, с превеликим трудом следя за сутью словоизлияний девушки.

– Я тоже придерживаюсь такого мнения, однако опекун только о том и говорит всякий раз, когда я прошу его отпустить меня в Лондон. Он страшно не любит военных – однажды по соседству расквартировали ополченцев, так он даже в деревню отпускал меня под присмотром. А вот если б мы были помолвлены, Фредди, у старика не осталось бы аргументов и он отпустил бы меня. Если уж леди Леджервуд, проявив любезность, пригласит меня на Маунт-стрит, ему это не будет стоить ни пенса сверх моих дорожных расходов на оплату места в дилижансе. К тому же мисс Фишгард на сей раз может со спокойной душой оставаться в Арнсайд-хаус, потакая всем его прихотям.

– Да, но…

– И представьте, Фредди, опекун говорит, что в случае моего обручения готов выдать мне сотню фунтов на свадебные наряды. Целых сто фунтов!

– По-моему, старик окончательно превратился в скупердяя, не дающего на чай даже официанту, – отвлекшись, возмутился мистер Станден. – За такую сумму и половину всего необходимого не купишь. Я уже не помню, сколько мой отец выложил, когда выдавал замуж Мэгги, но…

– Больше ста фунтов?! – воскликнула удивленная Китти. – Ну, мне и сто фунтов кажутся суммой вполне солидной, но, когда выдавали замуж вашу сестру, думаю, никто не скупился. Она у вас старшая в семье, и ваш отец покупал ей самое лучшее и дорогое, а мне и сотни хватит на все про все. Мне не нужны шикарные наряды, меха и драгоценности. Пары вполне приличных платьев с меня достаточно. Лишь бы я не выглядела в столице деревенщиной. Знаю, Фредди, я не писаная красавица, но, согласитесь, могла бы выглядеть вполне мило, если бы модно оделась.

Слова девушки тотчас же нашли живой отклик у того, чьему тонкому вкусу завидовали многие столичные модники.

– Понимаю вас, – сочувственно заявил молодой человек. – Вам следует, что называется, добавить немного позолоты, придать вашей внешности новый блеск.

– Вот именно! Я знала, что вы меня поймете! – обрадовавшись, воскликнула Китти.

– Я с радостью помогу вам в этом, милая, и даже больше… Сделаю все, что в моих силах, за исключением одного: жениться не буду. Мы друг другу не подходим. Это видно невооруженным глазом. К тому же я не создан для брака.

Китти прыснула от смеха.

– Как вы можете говорить такой вздор? – спросила она. – Мы не пара. Это всякому понятно. Я и в мыслях не допускаю, что мы когда-то поженимся. Помолвка будет для видимости… ложная…

– Отлично, – с облегчением в голосе произнес Фредди, но, задумавшись, тотчас же обратил внимание своей собеседницы на изъян, имеющийся в ее плане. – Не выйдет. Это как западня. Нельзя объявить всем о помолвке, а после этого не жениться.

– Можно! Я знаю, что люди очень часто так и поступают.

– Боже правый, Китти! Вы не можете просить меня пойти на такое! – вознегодовал мистер Станден.

– Почему же, Фредди? Уверяю вас, я не стану дуться или иметь к вам какие-либо претензии.

– Не согласен, и все тут! – неожиданно твердо заявил джентльмен. – Такое поведение – признак дурного тона. Я не хочу, и точка! Не желаю больше говорить на эту тему, Китти. Господи, в какое глупейшее положение вы хотите меня поставить!

Столь явно сделанное предложение задело мистера Стандена за живое.

– А если я возьму всю ответственность за расторжение помолвки на себя? – просительным тоном произнесла Китти.

– Тогда я попаду в весьма двусмысленное положение, – возразил Фредди.

– Не попадете. Все только и станут говорить о том, как вы ловко от меня избавились. Да и шума, думаю, большого не будет. Никто даже не заметит.

– Как не заметит? А объявление в «Газетт»? А поздравления друзей? А приемы по случаю нашей помолвки? А свадебные подарки?

– Я не подумала об этом, – призналась Китти. – А зачем давать объявление в «Газетт»?

– Это уж точно! – с чувством произнес Фредди.

– А если придумать предлог для того, чтобы не разглашать нашу помолвку? В конце концов, игра не продлится дольше месяца.

Он развел руками:

– А какой толк в помолвке на месяц?

– Фредди, – серьезно ответила Китти, – всякое может случиться за месяц.

– Не исключено, однако дело в том, что я не отношусь к категории людей, которые глубоко равнодушны к тому, что о них думают другие. Я не сторонник перемен. И еще… Не хочу, чтобы весь Лондон перемывал мне кости. Всем известно, что я никакой не шалопай и не повеса.

– Никто даже не узнает о нашей помолвке, – не сдавалась Китти, – никто вне нашего семейного круга. Мы сохраним ее в тайне.

– Но, Китти, если никто не узнает о помолвке, какая в ней польза? – попытался урезонить девушку мистер Станден.

Щеки ее чуть заметно покраснели.

– Нам надо только моего опекуна провести, а там… – сказала Китти. – Не думаю, что стоит с кем-то откровенничать. Вашему отцу может не понравиться, что мы надули дедушку Мэтью, и тогда он все ему расскажет… или до него дойдут какие-нибудь слухи.

– Вот в этом я весьма сомневаюсь, – несколько капризным тоном произнес мистер Станден. – Старик никуда не выезжает из дому.

– Ему может рассказать Джек, если узнает правду, – зардевшись, предположила Китти.

– Он не узнает, если мы… – Фредди умолк. В голову ему пришла блестящая мысль. – Эврика! Как я раньше до такого не додумался? Попросите Джека оказать вам эту услугу. Уверен, он не откажется. В свое время Джек был мастером всевозможных розыгрышей. Он любит, когда о его похождениях судачат на каждом углу. Ему не впервой…

– Джека! – взволновалась Китти. – Я бы не стала его просить даже оплатить за меня отправку письма по почте!

– Это правда, – сказал мистер Станден, человек на удивление практичный. – Он совсем не из тех, кто баллотируется в члены парламента. Благотворительностью Джек не занимается.

– Я ненавижу Джека, – заявила Китти. Грудь ее при этом сильно вздымалась в такт тяжелому дыханию.

Слова девушки удивили Фредди.

– Мне казалось, вы к нему благоволите…

– Нет, он, как по мне, хуже Джорджа. Фредди! Я вам запрещаю посвящать Джека в подоплеку нашей помолвки!

У мистера Стандена создалось предчувствие, что он становится на весьма зыбкую почву. Джентльмен не понимал причины столь неожиданного волнения мисс Чаринг, но подозревал, что у девушки есть какой-то собственный план, в детали которого посвящать его она не намерена. Ее предложение казалось глупым, даже нелепым. Рассердившись, он уверил Китти в том, что у нее нет ни малейшего повода опасаться, будто он может разболтать что-то сэру Веструтеру.

– Ничего я не скажу, так как не о чем будет рассказывать, – заявил он. – Помолвки не будет.

Мисс Чаринг принялась спорить, однако напрасно. Не на шутку встревоженный мистер Станден был непреклонен.

– Но это же все пустяки! – воскликнула Китти.

– Как по мне, так это отнюдь не пустяки!

– Никто ничего не заподозрит.

– Заподозрят. Все только и будут трепать мое имя, а еще скажут, что я хочу прибрать к рукам денежки старика.

– Когда помолвка ничем не кончится, – сказала Китти, – все поймут, что ошибались.

– Ничего они не поймут, за исключением того, что вы обвели меня вокруг пальца. От одной такой мысли мне становится мерзко на душе.

– Фредди! Неужели вы хотите, чтобы я была обречена влачить жалкое существование в стенах Арнсайд-хаус на правах… служанки…

– Нет, но…

– Или мне следует выйти замуж за Хью?

– Нет.

– Фредди! Вы же не хотите, чтобы я приняла предложение Долфинтона?

– Конечно же нет.

– А Клод вообще не приехал. Кроме того, он весьма неприятный субъект.

– Не приехал? – удивился Фредди. – Я его уже давно не видел, но, мне кажется, вы правы. Честно говоря, я всегда немного недолюбливал братьев Ретрей. Джордж, скажем…

– О Джордже и речи быть не может. Он женат, – безжалостно прервала мисс Чаринг ход его излияний. – К тому же я доверяю ему не больше, чем Клоду. Фредди, я не стала бы настаивать, будь у меня иной выход!

– Оно-то так, но…

– Вы – единственная моя надежда вырваться отсюда, – театрально повысив голос, взмолилась Китти. – Если вы мне откажете, все пропало.

– Да… нет… полноте, Китти…

– Я всегда считала вас наиболее добрым из моих кузенов. Конечно, на самом деле у меня нет двоюродных братьев, я одна, одна как перст в целом мире… Но вы навсегда останетесь для меня братом… И это вы… вы безжалостно захлопываете двери передо мной, когда мне так не хватает вашей поддержки.

– Как вы сказали? – недоуменно спросил Фредди.

– Обрекаете меня на нищету, жалкое существование и убогую старость.

– Ну, это уж слишком! – возразил Фредди. – Я никогда…

– Мне не стоило просить вас о помощи, – с сожалением в голосе произнесла Китти. – Я думала, судьба дала мне шанс избежать горестной доли. Теперь вижу, что допустила непростительную ошибку. Извините меня, Фредди. Прошу вас забыть о нашем разговоре.

С этими великодушными словами девушка поднялась из-за стола и встала перед камином, повернувшись спиной к мистеру Стандену. Приглушенные всхлипы, вздохи и шелест ткани платка свидетельствовали о том, как мужественно Китти старается не разрыдаться. Джентльмен сокрушенно взирал на ее ссутуленные плечи.

– Но, Китти… Ради бога, Китти, – сорвалось с его губ.

– Забудьте, – с храбростью отчаяния простонала девушка. – Я всегда знала, что одна-одинешенька в этом мире. С моей стороны было глупо предполагать, будто найдется человек, готовый мне помочь. Никого у меня нет.

Охваченный тихим ужасом, мистер Станден произнес:

– Нет, уверяю вас, я готов сделать все, что в моих силах, но и вы должны меня понять, Китти. Ваше предложение просто немыслимо.

Спустя десять минут, впрочем, Китти уже улыбалась и сердечно благодарила мистера Стандена за его редкостную доброту.

– Вероятно, нам следует вернуться в Арнсайд-хаус, – предложила она. – Мне весьма отрадно будет видеть выражение лица Хью, когда он узнает о помолвке.

Мистер Станден согласился с девушкой по поводу того, что перспектива поставить кузена в весьма глупое и унизительное положение скрашивает предстоящие треволнения, однако слова Китти в то же самое время заставили его подумать о более приземленных материях.

– А как нам теперь попасть в Арнсайд-хаус, не подняв шума? – спросил он. – Стоит кому-то из нашей дражайшей родни узнать, что мы этот вечер провели вместе, и правда может всплыть на поверхность. Я бы не удивился, если бы в таком случае Джордж и Хью заподозрили неладное.

– Проще простого, – с завидным оптимизмом заявила мисс Чаринг. – Я надвину капюшон низко на лицо, а вам следует приказать остановить экипаж у ворот особняка. Тогда я выйду, проберусь через кустарник, проскользну к боковому входу и по черной лестнице для слуг поднимусь к себе в спальню. Я сказала мисс Фишгард, что закрою свою дверь на замок, потому что очень разгневана и не хочу никого видеть. Уверяю вас: никто пока не заметил моего отсутствия. Если же вы заплатите кучеру почтового дилижанса, он не станет сплетничать в конюшне. Опасаться совершенно нечего.

– Но я не хочу платить кучеру, – возразил Фредди. – Карета и так оплачена мною за всю дорогу туда и обратно.

– Тогда прикажите ему, чтобы отогнал ее на ночь в «Зеленый дракон», – быстро отмела в сторону возникшее возражение Китти. – Это не беда. Когда войдете в дом, скажите, что желаете видеть меня. Полагаю, Фредди, будет лучше, если мы встретимся с вами, прежде чем вы поговорите с моим опекуном.

С этим мистер Станден был полностью согласен. Теперь, когда они все обговорили, а стрелки на часах, стоящих на каминной полке, показывали двадцать минут десятого, джентльмен счел благоразумным отправиться в недалекий путь до Арнсайд-хаус прямо сейчас. Пунш был допит. Карета вызвана. Плечи мисс Чаринг плотно закутаны в толстую ткань дорожного плаща.

Они забрались в экипаж. Кучер поднял подножку и захлопнул дверцу. За те несколько минут, что понадобились двум дюжим лошадям, чтобы покрыть милю до ворот особняка, Китти наставляла своего невольного соучастника по поводу того, как вести себя в доме. Девушка сошла у ворот и, к немалому удивлению кучера, исчезла в ночи. Она прекрасно знала все тайные тропы, ведущие в бдительно охраняемый дом мистера Пениквика. А вот мистеру Стандену пришлось долго ждать, пока привратник проснется и откроет ворота, неизменно запиравшиеся с наступлением темноты, поскольку гости в Арнсайд-хаус являлись нечасто, а в позднее время и того реже. К тому времени, когда мистера Стандена довезли до парадного входа, уже стало очевидным, что мисс Чаринг добралась до боковой двери, а то и до своих покоев.

Дворецкий Стобхил не меньше привратника был удивлен неожиданным появлением гостя в столь неурочный час, но отнесся к эксцентричности такого поступка весьма терпимо. Как он заметил своему коллеге мистеру Спидлу, никогда не знаешь, что еще учудит такой легкомысленный молодой человек. Дворецкий был прекрасно осведомлен о подоплеке происходящего и причинах, побудивших внучатых племянников хозяина собраться в Арнсайд-хаус.

Но когда мистер Станден весьма небрежно осведомился, сможет ли его принять мисс Чаринг, он с некоторой строгостью заметил:

– Вам следовало бы увидеться с хозяином, сэр.

– А он еще не ложился спать? – взволнованно спросил гость.

– Об этом, сэр, я не знаю. Мы сопроводили хозяина в его опочивальню с полчаса назад. Не исключено, что он еще не отошел ко сну. Если вы сейчас пройдете в гостиную, то обнаружите там милорда Долфинтона, милорда Бидендена и его преподобие, а я пока схожу к хозяину и спрошу, примет ли он вас.

– Нет, в столь неурочный час это было бы неудобно, – запротестовал Станден. – К тому же я желаю видеть мисс Чаринг.

– Мисс ушла к себе почти сразу после вечерней трапезы, мистер Фредди, – все еще неодобрительно заметил Стобхил.

– Да, я знаю… – произнес мистер Станден и запнулся, встретившись глазами с удивленным взглядом дворецкого. Смутившись, Фредди тут же поправился: – Ну, я имею в виду, раз мои кузены в гостиной, понятно, что ее там нет. Это дело ясное… Скажите мисс Чаринг, что я здесь и прошу оказать честь поговорить со мной.

Стобхил открыл перед гостем дверь, без особого энтузиазма проговорив:

– Я передам мисс вашу просьбу, сэр.

Мистер Станден направился в гостиную.

По одну сторону камина в криббедж играли братья Ретрей, по другую скучал от безделья лорд Долфинтон. Преподобный Хью, нашедший счетную доску для криббеджа, затеял игру, желая развеять хандру брата, и вел себя крайне оживленно. Лорд Биденден, для которого вечер, проведенный за игрой, был немногим лучше того, что он скоротал бы в пустопорожней болтовне с Хью, едва сдерживал раздражение, играл как придется и откровенно зевал во время подсчета очков. Он сидел лицом к двери и первым заметил Фредди.

– Ах ты, черт! – воскликнул лорд при виде мистера Стандена.

Преподобный Хью обернулся, и лицо священника приняло выражение невероятного удивления. Тень румянца скользнула по его щекам. Хью строго поджал губы, словно хотел сказать что-то, но передумал. Поколебавшись, он встал и отодвинул в сторону стул, на котором сидел. Только сейчас до лорда Долфинтона дошло, что в Арнсайд-хаус прибыл еще один из его двоюродных братьев, чему он был несказанно рад.

– Это же Фредди! Здоро́во, Фредди! Ты здесь? – воскликнул лорд Долфинтон.

– Здоро́во, старина, – добродушно ответил мистер Станден. Подойдя к камину, он дружески кивнул остальным и посмотрел в лорнет на карточный стол. – Вы, Джордж, меня удивляете, – слегка изумленно произнес Фредди. – Никогда бы не подумал, что вы затеете игру в криббедж.

– Не я, а Хью, – довольно резко ответил лорд Биденден.

– Да неужто? – переведя лорнет на импозантную фигуру священника, еще больше удивился мистер Станден. – Не знал, что Хью умеет развлекаться… не ожидал от вас такого… даже навеселе…

– Не притворяйтесь глупее, чем Бог создал вас, Фредди, – холодно произнес священник. – Не навеселе, а для веселья. Вы все прекрасно понимаете.

– Что же повергло вас в уныние? – напористо продолжал мистер Станден. – Рискну предположить, вы съели за ужином что-нибудь малоприятное и теперь мучитесь несварением. У дедушки Мэтью – чертовски плохая кухарка. Я стараюсь по возможности здесь не трапезничать.

– Спасибо, но я превосходно себя чувствую, – сказал Хью. – Позвольте узнать, что вас сюда привело?

Лорд Биденден, не сдержавшись, воскликнул:

– Не стоит здесь ничего разыгрывать! Яснее ясного, зачем он приехал в Арнсайд-хаус!

– Я спорить не стану, Джордж, но у меня есть сомнения насчет того, что наш Фредди знает, зачем его сюда пригласили.

Мистер Станден взглянул на свое отражение в грязном зеркале, висящем над камином, и понял, что ему срочно надо привести в порядок узел галстука. До окончания столь деликатного дела обращаться к нему с вопросами не было смысла. Преподобный Хью, негодующе скривив рот, постукивал ногой по полу, а лорд Биденден, сам питавший нешуточную склонность к щегольству, с немалым восхищением следил за тем, как мистер Станден проворно поправляет складки на галстуке. Он имел весьма низкое мнение об умственных способностях Фредди, но всегда следил за тем, как одевается кузен, и временами подражал ему. Лорд Биденден охотно признал бы, что суждения Фредди в вопросах стиля достойны самого глубокого уважения.

– Ваш плащ шил Шульц? – спросил он.

– Вестон. Никому другому я не доверяю, Джордж. Если бы я решил пошить себе костюм для верховой езды…

– Вы так и не ответили на мой вопрос, – перебил его священник. – Что занесло вас сюда?

– Наемный экипаж, – сказал Фредди. – Признаться, хотел было править сам, но погода ненастная и слишком далеко для моих лошадок…

– Вдаваться в объяснения я не стану, – презрительно хмыкнул преподобный Хью. – Вы и сами все прекрасно понимаете.

– А я приехал в собственном экипаже, – встрял в разговор лорд Долфинтон. – Мы дважды меняли лошадей. У меня замерзли ноги, и мне подали разогретый на огне кирпич… а еще укутали плечи шалью. Когда я поеду обратно, нужно будет приказать разогреть на огне этот кирпич и положить его в мою карету. Надо сказать Стобхилу. Мама велела мне сказать Стобхилу. Он знает, как это важно.

– Полагаю, не стоит переоценивать его способности, – раздраженно заметил лорд Биденден.

– Одни люди недостаточно нагревают кирпичи, – сказал лорд Долфинтон, а затем, немного подумав, добавил: – А другие их перегревают.

– Такова жизнь, – входя во вкус игры, произнес Фредди. – Нагревать кирпичи – ужасно ответственная работа. Предоставьте ее Стобхилу.

– Так и поступлю, – охотно согласился лорд Долфинтон. – Рад, что ты приехал, Фредди. Ты всегда даешь дельные советы. Ты тоже собираешься сделать Китти предложение?

– Да.

– Надеюсь, она примет его. Хью отказала. Мне отказала. Джордж не делал предложения. Он женат. Не понимаю, зачем он приехал? Его сюда не приглашали.

Преподобный Хью спросил низким, почти медоточивым голосом:

– Это правда, Фредди? Вы действительно приехали в Арнсайд-хаус с такой целью? Признаться, в наших рассуждениях мы не брали вас в расчет, не думали…

– Если начистоту, то и я удивлен. Не ожидал от вас подобного. Не предполагал, что вы такие хитрецы, – сказал мистер Станден, – и соберетесь здесь, ничего никому не сказав.

– Мое желание покровительствовать нашей бедной кузине, уверяю, не имеет под собой ни тени корыстолюбия, – парировал священник.

– Она нам не кузина, – педантично уточнил лорд Долфинтон. – Джордж это сказал, дедушка Мэтью сказал… Сам я не понимаю, почему так, но Джордж наверняка знает лучше.

Никто не обратил внимания на его слова.

Лорд Биденден несколько грубовато заметил:

– На вас это совершенно не похоже, Фредди! С каких пор вы принялись выискивать себе богатую невесту?

– Да вот решил жениться, – принялся импровизировать мистер Станден. – Мне нужен наследник рода.

– Учитывая, что ваш отец блещет здоровьем, а помимо вас у него есть еще два сына… – саркастически заметил лорд Биденден.

– Слишком молодых, чтобы жениться, – не сдавался Фредди. – Чарли учится в Оксфорде, а Эдмунд даже еще не в Итоне.

– Только впустую потратили свое время. Если девочка и выйдет замуж за кого-то, то лишь за Джека. Коль я не прав, можете храбро назвать меня простофилей.

– А вот тут вы ошибаетесь, – авторитетно заявил Фредди. – Мне не кажется, что Китти в восторге от Джека.

Лорд Биденден, фыркнув, заметил:

– Это она притворяется. Я уверен. Никто не сможет меня переубедить в том, что в душе Китти не сохнет по Джеку. Я не допускаю даже мысли, будто она примет ваше предложение выйти за вас. Признаюсь, это меня несколько позабавило. Со времени приезда в этот холодный дом хоть какое-то развлечение.

– Держим пари на пятьсот фунтов, что она выйдет за меня замуж? – предложил Фредди.

– Чепуха! Сомневаюсь, что Китти выйдет за вас ради титула. Она отказала Долфинтону, а он граф, о чем с готовностью нам напомнит.

Лорд Биденден тотчас же пожалел о неосторожно произнесенных словах, ибо лорд Долфинтон, который дотоле пребывал в своем обычном меланхолическом расположении духа, вдруг неестественно оживился и сказал:

– Единственный граф в семье. Я думал, ей понравится быть графиней. Мне такого не понять, но так матушка говорит. Ей видней. Она графиня. Ей очень нравится быть графиней. Предложение Фредди не годится. Он станет лишь виконтом, и то со временем. Это лучше, чем барон, Джорджа брать в расчет не приходится. Не понимаю, зачем он приехал…

– Если я еще раз услышу, что меня не приглашали, то за последствия не отвечаю! – вспылил Джордж.

– К чему так нервничать? – попытался урезонить собеседника Фредди. – Все знают, что наш Долфинтон любит поговорить о своем титуле. Не обращай на Джорджа внимания, Долфи. Он в глубине души простак.

– Если речь зашла о простаках, – возмутился лорд Биденден, – то в этой комнате найдется тот, кто засунет за пояс даже нашего Долфи.

– Как насчет того, чтобы немного взбодриться? – предложил Фредди. – Я готов показать вам парочку выпадов.

– Тон беседы нарушает всякие приличия, – вмешался преподобный Хью. – Если нам не предстоит провести ночь у постели старика, то лучше для всех будет разойтись сейчас и лечь спать. Также должен заметить, что мне претит тот излишне фривольный тон разговора, который избрал Джордж. Не знаю, что думает на сей счет Джек, а что – Китти, неоспоримым фактом остается лишь то, что дедушка Мэтью весьма раздосадован отсутствием Джека. Не исключено, впрочем, что он намерен приехать завтра.

– Он не собирается приезжать, – сказал Фредди.

– Не думал, что вы пользуетесь его особым доверием.

– Ничего подобного, просто я вижу, что Джек ведет какую-то игру в своем духе, вот только не знаю какую, – честно признался Фредди.

Преподобный Хью был явно недоволен, а лорд Биденден заинтригован, но, прежде чем разговор продолжился, дверь отворилась и все – пожалуй, за исключением одного мистера Стандена – несказанно удивились, когда в дверном проеме возникла фигура мисс Чаринг.

На девушке было то самое непрезентабельное платье, в котором она сегодня уже появлялась перед гостями, разве что кудри она теперь повязала красной лентой. На ее лице не заметно было следов досады и душевных терзаний, а мистера Стандена она приветствовала лучезарной улыбкой.

– Фредди, как я рада вас видеть! – воскликнула мисс Чаринг, протягивая гостю руку. – Я уже и не ждала вас!

Мистер Станден галантно поклонился в присущей только ему манере и сказал:

– Примите мои глубочайшие извинения. Меня не было в городе, но я примчался, как только прочел письмо дедушки Мэтью.

Слова Фредди, казалось, весьма растрогали мисс Чаринг.

– Вы сразу приехали! – воскликнула она. – В столь поздний час! За окнами такой сильный снегопад. Это очень мило с вашей стороны, Фредди.

– Я никак не мог позволить этим джентльменам похитить у меня вашу руку и сердце, – произнес мистер Станден. – Я приехал просить вас стать моей женой.

Протянув вперед правую руку, девушка лучезарно улыбнулась и вздохнула, скромно потупив взор.

– Ах, Фредди, не знаю, что вам и ответить! – вымолвила она.

Как оказалось, молодой человек не был готов к такой импровизации:

– Китти… ну…

– Раньше я сомневалась в чистоте ваших чувств, Фредди, – поспешно добавила она, – но теперь вижу, что была не права. Вы собираетесь жениться на мне не ради денег опекуна.

– Да, – поняв, откуда дует ветер, сказал мистер Станден. – Прежде я не надеялся, что ваш опекун даст свое согласие. Думал, с этим к нему лучше и не обращаться. Как только прочел письмо, сразу же заказал карету и приехал. Надеюсь, вы позволите мне поговорить с вашим опекуном завтра утром?

– О да, Фредди, я буду очень рада, – согласилась Китти с видимым воодушевлением.

Под изумленными взглядами трех пар глаз мистер Станден грациозно поцеловал ручку мисс Чаринг и сказал, что весьма признателен ей.

 

Глава 5

Мисс Чаринг не получила поздравлений и пожеланий всяческих благ, на которые может рассчитывать любая молодая леди при известии о своей помолвке с человеком богатым, занимающим видное место в обществе. Радовался один лишь лорд Долфинтон, да и то вскоре стало понятно: радость графа коренится в осознании того обстоятельства, что его дражайшая родительница теперь не сможет требовать от своего чада, чтобы оно женилось на девушке, обрученной с другим. Так что поздравления лорда Долфинтона немногого стоили.

Досада лорда Бидендена проявилась, когда он отрывистым голосом вымолвил несколько коротких фраз. Джентльмен тяжело дышал. Злость его в равной мере распределялась между Фредди, который, не будучи сам в тяжелом материальном положении, увел богатую невесту из-под носа у своего кузена, и Хью, который не приложил достаточно стараний склонить Китти к согласию.

Что же до гнева и обиды, бушевавших в душе преподобного Хью, то священник постарался скрыть их от окружающих, когда повернулся к Китти и рассудительным тоном заметил:

– Я был о вас иного мнения. Прошу хорошенько подумать над своим поведением, прежде чем вы сделаете сей необратимый шаг. Больше мне сказать нечего. Джордж, я пошел спать. И вам, Фостер, тоже следовало бы отправляться к себе в опочивальню.

Но лорд Долфинтон, почуяв союзника в лице кузена Фредди, проявил строптивость. Он заявил, что решит сам, когда ему придет время ложиться спать, и в своем упрямстве дошел до того, что пожелал выпить за здоровье счастливых возлюбленных. Так как чуть раньше преподобный Хью настоятельно не рекомендовал графу наливать себе второй стакан бренди с водой, такое заявление было сродни декларации независимости североамериканских штатов и напугало самого лорда Долфинтона не меньше, чем удивило тех, кто знал, сколько богобоязненного ужаса граф питает к своему кузену-священнику. Сцены, однако, за этим не последовало. Преподобный Хью покинул место так и не состоявшегося боя, одарив вероотступника осуждающим взглядом и на прощание пожелав всем спокойной ночи.

Успех невероятно окрылил лорда Долфинтона, поэтому он пустился в пустопорожние словесные излияния, проявляя при этом такое ослиное упрямство, что лорд Биденден счел за лучшее последовать примеру брата.

– Не нравится ему, что я поставил Хью на место, – удовлетворенно заметил Долфинтон. – Глупец! Не понимаю, зачем он сюда приехал.

Поскольку его сиятельство выказывал желание кутить до поздней ночи, Фредди, которому была не по душе перспектива и дальше играть роль обрученного, использовал все свое влияние для того, чтобы отправить графа спать. Но не успел мистер Станден расслабиться, как в гостиную вошла мисс Фишгард, влекомая сентиментальностью, любопытством и твердой решимостью встать горой за интересы своей воспитанницы.

У гувернантки была весьма своеобразная манера входить в помещения, где, по ее мнению, может происходить тет-а-тет. Женщина с лукавой улыбкой заглядывала в приоткрытую дверь и спрашивала: «Я не помешала?» Не дожидаясь ответа, мисс Фишгард на цыпочках, словно боясь потревожить больного, входила в комнату. Эта привычка выработалась частично вследствие природной застенчивости леди, частично из-за желания никогда не злоупотреблять своим положением в доме. Такая манера мисс Фишгард раздражала всех ее работодателей. Впрочем, прекрасно понимая, сколь незавидно и унизительно положение гувернантки, Китти подавила зарождающуюся в душе досаду, приветливо улыбнулась и объявила о своей помолвке.

Поскольку по дому быстро разнеслась весть, что его светлость Фредди прибыл в столь поздний час и настоял на встрече с мисс Чаринг, а она встала с постели, оделась и немедленно вышла в гостиную, новость эта не оказалась очень уж неожиданной. Мисс Фишгард, однако, от нее пришла в восторг. Поздний визит мистера Стандена и его удачное сватовство показались ей столь романтическими, что гувернантка не удержалась и процитировала одного из своих любимых поэтов. Дрожа от радостного возбуждения, женщина сделала реверанс Фредди и произнесла:

– Ах, мистер Фредерик! Это напомнило мне строки:

– Э-э-э, – только и смог выдавить из себя джентльмен.

– Мистер Фредерик, вы должны помнить эти бессмертные строки:

– Да неужели? – пробормотал мистер Станден, не понимая, к чему бы это.

Мисс Чаринг, более осведомленная по части поэзии, уже готова была задать наставнице вопрос, имеет ли та в виду преподобного Хью Ретрея или лорда Долфинтона, однако женщина в возвышенном порыве продолжала:

– «И отхлынуло чувство, как вспененный вал…»

Мистер Станден, напрасно бросавший в сторону девушки самые многозначительные взгляды, счел нужным заметить:

– Да, мэм.

– Ой! – воскликнула мисс Фишгард, прижимая руки к своей пышной груди и заливаясь краской смущенного вдохновения. – В жизни все так же, как и в поэме, мистер Фредерик!

А потом, вы знаете, идет описание безумной скачки с прекрасной Эллен, а затем:

– По-моему, бред, – наконец неодобрительно произнес Фредди.

Мисс Фишгард слова джентльмена весьма озадачили, но в разговор, желая сгладить неловкую ситуацию, вмешалась Китти:

– Это «Мармион», Фредди!

– Ах, «Мармион», понятно, – произнес мистер Станден с видимым облегчением, а затем все испортил, поинтересовавшись: – А кто он такой?

– Моя дражайшая Китти, позволь той, которая всегда искренне желала тебе всего наилучшего в жизни, поздравить тебя и сердечно пожелать счастья, – сказала мисс Фишгард, нежно обнимая свою воспитанницу.

Женщина вынуждена была поискать носовой платок в ридикюле, который висел у нее на руке, и промокнуть выступившие из глаз от переизбытка чувств слезы. После этого, приложив платок к кончику носа, мисс Фишгард продолжила:

– Я не хочу сейчас делиться теми опасениями, которые тревожили мое сердце с тех пор, как я узнала о намерениях твоего достойного опекуна. Деликатность намертво скрепила печатью мои уста, но один вопрос неотступно преследовал меня. Словами поэта, которого мы обе так высоко ценим, этот вопрос можно выразить следующим образом: «Что ее в грядущем ждет, замуж за кого пойдет?» Не буду скрывать, я несказанно рада тому, что выбор пал на мистера Фредерика, «сильного духом и с твердой рукой». Мне не хотелось бы подвергать критике остальных, не столь удачливых претендентов, но должна все же заметить, что вы, мистер Фредерик, превосходите их. Желаю вам всего наилучшего, мистер Фредерик! Вы заполучили руку той, что была воспитана в «цвету уединенья и тиши». Уверяю вас, вы никогда не станете сожалеть о своем выборе. Вы доживете до счастливого времени, когда сможете вслед за поэтом сказать: «Очаг домашний, ты благословен!» Я переполнена эмоциями, милая Китти!

Мисс Чаринг постаралась успокоить гувернантку, погладив ее рукой по плечу и сказав:

– Право же, дорогая мисс Фишгард! Прошу вас, осушите свои слезы. Уверяю, нет ни малейшего повода огорчаться.

Немолодая женщина вытерла увядшие щеки, еще раз промокнула нос платком, скривила губы в слабом подобии улыбки и крепко сжала руку подопечной.

– Вослед слезе улыбка к нам приходит… – произнесла она.

И вот тут мистер Станден, который со все большим беспокойством вслушивался в речи гувернантки своей «невесты», решил, что лучше откланяться. Обычно он не ложился спать в столь ранний, по его мнению, час, но дальнейшее общение с мисс Фишгард грозило превратиться в нескончаемую череду цитат из «пишущей братии», как он сам порою их называл. В сравнении с подобным испытанием даже отойти ко сну раньше одиннадцати часов было предпочтительнее.

Фредди поцеловал Китти руку, а потом, под выжидающим взглядом гувернантки, чмокнул девушку в щеку, а та восприняла возникшее неловкое положение с почти полным безразличием и лишь воспользовалась удобным моментом, чтобы шепнуть ему на ухо:

– После завтрака. Нет смысла идти к опекуну, прежде чем мы обо всем не договоримся.

Можно было сомневаться в способности мистера Стандена потрясти мир своей эрудицией, но едва ли кто-то мог отказать ему в знании света и утонченности. В его поклоне Китти прочла полное согласие с ней, а мисс Фишгард – глубокое почтение. Этот элегантный поклон произвел на гувернантку настолько сильное впечатление, что, стоило закрыться двери за мистером Станденом, женщина тотчас же запела дифирамбы изысканной вежливости джентльмена:

– Какая обходительность, моя милая, какое почтение к той, кто здесь «хоть никем не замечаема», надеется «ценимой быть на небесах».

Мисс Чаринг согласилась со своей наставницей, а затем, заметив, что огонь в камине уже почти догорел, заявила: пожалуй, она и сама собирается ложиться спать. Мисс Фишгард выразила желание сопровождать ее наверх до дверей спальни. Женщина явно намеревалась продолжить прерванный разговор. Девушке пришлось напомнить наставнице о необходимости взять с собой теплый плед. Прогрессирующая скупость мистера Пениквика дошла до того, что в доме, за исключением спальни самого хозяина, камины почти не топились.

Вследствие этого прискорбного обстоятельства мисс Фишгард направилась к себе за шалью, а Китти, страдая в своей спальне едва ли не от зимней стужи, быстро сбросила с себя платье и залезла под одеяла в широкую старомодную кровать с пологом на четырех столбиках. К счастью, служанка уже нагрела ее для Китти с помощью металлической грелки с помещенными внутрь раскаленными углями.

В комнату вошла мисс Фишгард, плотно завернувшись в довольно поношенную шаль неопределенной расцветки. Гувернантка зашла как раз вовремя, чтобы лицезреть, как Китти забирается под одеяло в незашнурованной ночной сорочке и с ночным чепчиком в руке. Слабый протест со стороны мисс Фишгард был проигнорирован. Нахлобучив чепец на голову, мисс Чаринг преспокойно завязала тесемки под подбородком. И впрямь, словам гувернантки недоставало уверенности.

Обернув плечи стеганым одеялом, Китти уселась, опершись спиной на подушки, и сказала:

– Вы и впрямь решили остаться, мисс Фишгард? Вы же окоченеете здесь от холода. Если бы я была хозяйкой собственного дома, я во всех комнатах приказала бы разводить большой огонь, не жалея дров.

От услышанного гувернантка как-то странно вздрогнула и проговорила:

– Если… Но, дорогая…

– Знаете, сначала все кажется таким странным, – опомнившись, поправила себя Китти.

Понять это мисс Фишгард как раз могла. Женщина пожала руку своей воспитаннице.

– Грядут перемены в твоей жизни, милая, но они, слава богу, вполне соотносимы с естественным порядком вещей.

Китти невольно хмыкнула.

– Ну, признаться, мне не кажется столь уж естественным то обстоятельство, что я стала невестой Фредди, – откровенно призналась она.

Гувернантка воздержалась от того, чтобы осудить этот порыв искренности, а лишь заметила:

– Ваш союз обещает стать вполне плодотворным. У вашего избранника весьма изысканные манеры и множество добродетелей, приятных для глаза. Он настоящий джентльмен. Однако, моя дорогая, когда Стобхил намекнул мне о далеко идущих последствиях неожиданного визита мистера Фредерика – трудно его слишком сильно осуждать за несдержанность, ибо он действовал из лучших побуждений, – я едва не лишилась чувств… Уверяю вас, дорогая… Простите за прямоту, Китти, но до этого я и помыслить не могла о вероятности подобного поворота. Прежде мне казалось, что мистер Фредерик не проявляет к вам повышенного интереса романтического свойства.

– Пожалуй, – согласилась Китти, думая о том, что из всех родственников мистера Пениквика мистер Станден был самым нечастым гостем в Арнсайд-хаус, поэтому у мисс Фишгард есть все основания удивляться столь неожиданным переменам.

– Если бы дело касалось кого-нибудь другого, – призналась мисс Фишгард, – я могла бы заподозрить его в несколько меркантильных, недостойных джентльмена помыслах, но, уверяю вас, милая Китти, по отношению к мистеру Фредерику следует отбросить подобного рода подозрения. У него слишком возвышенная натура, доброе сердце и утонченное воспитание, чтобы опускаться до таких соображений. – Сделав паузу, гувернантка добавила: – К тому же он наследует весьма значительное состояние.

– Надеюсь, не только вы, но и другие станут придерживаться того же мнения, – задумчиво произнесла Китти. – Бедный Фредди опасается, что его как раз заподозрят в том, будто он сделал мне предложение исключительно из желания заполучить деньги моего опекуна.

– Никто не уличит его в столь низменных намерениях! – воскликнула мисс Фишгард.

– Я и сама не могу заподозрить, – сказала Китти, обняв руками колени. Выбившийся из-под ночного чепчика локон подрагивал у нее под подбородком, придавая девушке совсем юный, почти детский вид. – Но он боится, что люди станут судачить о нем… Ладно… Фредди не особенно умен, поэтому может ошибаться… – Заметив, как изменилось выражение лица гувернантки, Китти поспешно добавила: – Я хотела сказать, иногда ему приходят в голову весьма странные мысли…

– Китти! – воскликнула мисс Фишгард упавшим голосом. Румянец крайнего волнения окрасил щеки немолодой женщины. – Не ошиблись ли вы в своем сердце?

Китти подтвердила, что не ошиблась.

Гувернантка, нервно перебирая ткань пальцами, устремила взгляд вверх и сказала дрогнувшим голосом:

– Позвольте той, чьи девичьи надежды были погублены честолюбием моего родителя, заверить вас: «любовь превыше внешних благ». Дорогая Китти! Молю вас не допустить увлечь себя внешним блеском светскости и славы!

– Обещаю, – сказала девушка. – О каких «девичьих надеждах» вы только что упомянули, дорогая мисс Фишгард?

– Эх! – вздохнула гувернантка. – Его положение в обществе было ниже нашего, хотя в помыслах своих он был весьма благородным молодым человеком. Мне ничего не оставалось, как смириться с волей моего дражайшего родителя. – Заметив вопросительный взгляд мисс Чаринг, она понурила голову и проговорила приглушенным голосом: – Он работал помощником аптекаря… Красивый молодой человек, внешне напоминал настоящего джентльмена. Я помню, как он готовил пилюли, которые мой бедный отец вынужден был принимать, когда его мучили боли, вызванные несварением желудка. Ничего не получилось из этого сватанья…

– Понимаю, – сказала Китти, мысленно представляя себе душевные терзания мисс Фишгард, влюбившейся в помощника аптекаря.

– Мой отец был священником… как мистер Ретрей…

При упоминании преподобного Хью Китти вздрогнула и весьма эмоционально произнесла:

– Прошу вас больше никогда не говорить со мной о Хью. Подумать только, мисс Фишгард, он пытался уверить меня, что делает мне предложение из чувства жалости ко мне!

Мисс Фишгард, которая несколько опасалась преподобного, будучи недовольна его стараниями убедить мистера Пениквика заменить ее на гувернантку, способную обучить Китти итальянскому языку, прищелкнула языком, покачала головой и заявила: она давно подозревает за мистером Ретреем грех притворства и неискренности.

– Не знаю почему, моя дорогая, – многозначительно сказала мисс Фишгард, – хотя у него благопристойная внешность и манеры, я никогда не могла заставить себя полностью доверять ему. Надеюсь, он честный человек, но разве не случалось, что внешняя благопристойность служила прикрытием низменных поступков… Вспомни хотя бы Шедони, моя милая девочка…

Сравнение Хью Ретрея с монахом-злодеем из популярного романа Анны Рэдклиф рассмешило девушку. Мисс Фишгард сочла смешки своей воспитанницы крайне обидными. Ее с трудом удалось успокоить. Пожалуй, не последнюю роль в этом сыграло страстное любопытство гувернантки, возжелавшей узнать, как же так вышло, что мистер Фредерик все же сделал Китти предложение. Понимая, что ничего лучше сказанного ею в гостиной, когда она хотела обвести вокруг пальца двух других претендентов на ее руку, не придумать, Китти повторила свой незамысловатый рассказ. Мисс Фишгард тотчас же была очарована теми страданиями, которые, по ее мнению, испытал мистер Фредерик, так долго скрывавший свою романтическую страсть к мисс Чаринг. Она столь увлеклась беседой о героях ее любимых литературных произведений, что выпустила из виду еще одного возможного претендента. Однако, вспомнив о мистере Веструтере, женщина тотчас же поинтересовалась, не слышно ли о нем.

– Нет, – порывисто ответила Китти. – Я и не думала, будто он соизволит приехать в Арнсайд-хаус ради такого повода.

Мисс Фишгард тяжело вздохнула.

– Как часто мы обманываемся в ближнем своем, – изрекла она. – Когда мистер Пениквик любезно сообщил мне о своих намерениях, я, признаюсь, подумала, что Джек первым примчится в Арнсайд-хаус.

– А я придерживаюсь иного мнения, – заявила Китти. – Это очень даже хорошо, что он не приехал.

Мисс Фишгард взглянула на свою воспитанницу с легким упреком, так как в голосе девушки прозвучала неподобающая злость. Заметив опасные огоньки в больших глазах Китти, гувернантка огорчилась еще больше.

– Я иногда думала, дорогая… – сказала она.

– Что вы думали, мисс Фишгард? – притворно ласково поинтересовалась Китти.

– Ну… Он весьма привлекательный молодой человек… – нерешительно начала мисс Фишгард, – весьма обходительный и учтивый… Не могу припомнить кого-то, кто столь часто заезжал в Арнсайд-хаус.

– Ничего удивительного. Он ведь любимчик моего опекуна, – быстро ответила Китти. – В остальном же, я думаю, этот малый не промах, как сказал бы мой Фредди. Милая мисс Фишгард! Разве в числе прочих он не покорил своей обходительностью и ваше сердце? Я подозреваю, что он является одним из самых прожженных волокит из числа столичных денди. Общение с ним доставляет удовольствие, но, мне кажется, женщину, имеющую несчастье серьезно воспринять его ухаживания, ждет большое разочарование. Ладно, хватит болтать о всяком вздоре! Фредди желает поскорее представить меня своим родителям и хочет немедленно увезти в Лондон.

– Но, Китти, – удивилась гувернантка, – вы уже знакомы с леди Леджервуд и ее супругом. Лорд приезжал в Арнсайд-хаус по случаю…

– Да, однако с тех пор прошло более года, – возразила девушка. – К тому же у лорда Леджервуда много родственников, полагаю, со многими я вообще не знакома. Помимо этого, мне надо заказать свадебный наряд и… вы же понимаете, мисс Фишгард, лучше навестить Леджервудов прямо сейчас…

Гувернантка согласилась с этим, но все же поинтересовалась у Китти, кто во время лондонской поездки будет выполнять ее обязанности в Арнсайд-хаус.

– Вы, – с лучезарной улыбкой ответила Китти.

Мисс Фишгард, которая до этого старалась не думать о тех неизбежных мытарствах, что выпадут на ее долю в случае замужества воспитанницы, немного приободрилась. Искать себе новое место в столь почтенном возрасте казалось ей делом почти безнадежным. В глубине души женщина даже корила себя за желание подольше остаться при Китти в роли ее наставницы, но мысль стать экономкой в Арнсайд-хаус не обрадовала ее.

– Я буду исполнять роль домоправительницы мистера Пениквика? – едва не перейдя на крик, изумилась она. – Это невозможно, Китти! Вы же прекрасно знаете, как он меня недолюбливает.

– Ерунда, – возразила девушка. – Он любит важничать и хмуро глядит на собеседницу, но, поверьте мне, мистер Пениквик ужасно рассердится, если вы вздумаете уехать из Арнсайд-хаус. Нужно быть твердой в своих намерениях. Мой опекун терпеть не может иметь дело с незнакомыми ему людьми. Если он опять придет в ярость и станет в вас чем-то швырять, вы должны сказать ему, что немедленно уедете из дому, и он тут же образумится. Уверяю вас, этого будет довольно. – Заметив, что лицо мисс Фишгард все еще выражает сомнение, мисс Чаринг добавила уже просительным тоном: – Умоляю вас, милая мисс Фишгард! Он никогда меня не отпустит, если вы тоже уедете из Арнсайд-хаус. Это ненадолго… всего-то на месяц…

Растроганная мисс Фишгард пустила слезу и заявила, что ни при каких обстоятельствах не обманет доверия, оказанного ей милой Китти. Впрочем, вытирая покрасневшие глаза, женщина сочла за лучшее предупредить свою воспитанницу о том, что помолвка с мистером Фредди вряд ли найдет поддержку у мистера Пениквика.

– Дорогая моя, мне необходимо предостеречь вас, – подавляя всхлипы, заявила мисс Фишгард. – Мне кажется, ваш опекун предполагал, что вы выйдете замуж за мистера Джека. От вас же не ускользнуло, как мистер Пениквик разозлился, когда мистер Джек не приехал, поэтому-то и отложил на день исполнение намеченного. Спидл сказал мне сегодня вечером – не то чтобы я обсуждала это со слугами, но они вечно болтают о всяких глупостях, – что мистер Пениквик ужасно беспокоится и не может взять в толк, почему мистер Джек так и не приехал. Боюсь, вы с мистером Фредериком натолкнетесь на возражения со стороны дяди и вряд ли он отпустит вас в Лондон.

Утром следующего дня, когда Китти и Фредди, повинуясь распоряжению мистера Пениквика, предстали пред очи хозяина дома в его гардеробной комнате, старик встретил их вполне приветливо. Спидл, конечно же, не сообщил счастливой паре, в каком настроении хозяин вчера принял эту новость, любезно сообщенную ему слугой. За ночь старик немного поостыл и решил предпочесть лобовой атаке политику в стиле Макиавелли. Утренний визит преподобного Хью Ретрея и последующий за ним разговор невероятно разозлили мистера Пениквика, поэтому он возблагодарил Господа за то, что Китти, по крайней мере, не связала свою судьбу с этим несносным занудой. Кроме того, старику жутко надоели все его родственнички и он горел желанием побыстрее от них избавиться, повелев преподобному Хью передать брату и лорду Долфинтону, что они могут ехать, не утруждая себя формальностями.

Ко времени, когда Китти и мистер Станден, не любивший рано вставать по утрам, пришли в покои мистера Пениквика, старик уже подкрепил свои силы легким завтраком и сидел в деревянном кресле у камина. Одна шаль прикрывала его колени, другая была накинута на плечи. Всем своим измученным, изможденным видом и безвольно висящей «парализованной» рукой мистер Пениквик давал понять, что сегодня он счел за лучшее разыгрывать роль дряхлого старца. Вот только в колючем взгляде его очей не было и тени старческой немощи.

– Ну, дорогая, – произнес мистер Пениквик, – мне сказали, что я должен пожелать тебе счастья в семейной жизни.

– Если на то будет ваша воля, – отозвалась Китти, почтительно наклоняясь и целуя опекуна в щеку.

– Я желаю вам счастья, – довольно твердым голосом произнес старик. Он устремил грозный взгляд на Фредди, но вдруг зажмурился, черты его лица исказились, возможно, от боли, вызванной приступом подагры. – Поздравляю вас, Фредерик, – выдавил он из себя.

Приоткрыв веки, мистер Пениквик воззрился на счастливого избранника, а затем отвел взгляд, содрогнувшись всем телом. Это было весьма бестактно, учитывая, что мистер Станден тем утром потратил массу времени и усилий на то, чтобы завязать свой галстук особо трудным, но весьма элегантно выглядевшим узлом trône d’amour. Все, кто хоть сколько-нибудь интересуется последней модой, были бы рады изучить этот способ, а некоторые особенно утонченные модники наверняка пожелали бы узнать имя гения, кроившего жилет для Фредди. К сожалению, мистер Пениквик мало чем походил на людей такого сорта.

Старик дрожащей рукой потянулся к табакерке, достал оттуда понюшку «Нат Браун», зычно расчихался, с шумом захлопнул крышку табакерки и только тогда изрек:

– Очень хорошо. Благословляю вас.

Китти выжидающе посмотрела на «суженого», но Фредди, сбитый с толку взглядом мистера Пениквика, совершенно забыл свою роль и лишь произнес нечто насчет того, что он весьма признателен оказанной ему чести. Китти, сообразив, что помощи от него сейчас не дождешься, решила действовать самостоятельно.

– Благодарю вас, сэр, – молвила она. – Фредди желает, чтобы я поехала вместе с ним на Маунт-стрит. Он хочет формально представить меня своим родителям… если вы, конечно, не возражаете, сэр.

Мистер Станден быстро пришел в себя и поспешил на помощь мисс Чаринг.

– Они наверняка забыли ее, – пробормотал он. – Мы им напомним.

– Идиот, – едва слышно пробурчал себе под нос мистер Пениквик.

Старик вновь задумчиво уставился на Китти. Возникла напряженная пауза.

– Значит, в Лондон собрались, – наконец проскрипел он. – Что ты намерена там делать, мисс?

Сердце Китти учащенно забилось в груди.

– Если… – начала она, – если леди Леджервуд окажется настолько любезна, что пригласит меня, я буду действовать согласно ее воле…

– Вздор! – воскликнул мистер Пениквик. – Ты собираешься мотаться по городу! – Старик посмотрел Фредди в глаза. – Насколько я знаю, Эмма, ваша матушка, – частая гостья во всех этих шикарных заведениях? На балах в клубе «Альмак»… в опере… на приемах в Чарльстонском дворце… В прошлый раз, когда я ее видел, она была разодета так, словно собиралась на королевский бал. Уверен, ее наряды обошлись мужу в добрых пятьдесят фунтов. Впрочем, это не моя забота, если ваш отец позволяет ей тратить сумасшедшие деньги на всякий вздор.

– Не ваша, – твердым голосом произнес Фредди.

– Что такое? – переведя взгляд на молодого человека, спросил мистер Пениквик.

– Не ваша забота, – сохраняя невозмутимый вид, произнес Фредди. – К тому же платье моей дражайшей маменьки обошлось моему отцу в гораздо бо́льшую сумму, чем пятьдесят фунтов стерлингов. О шляпке, перчатках и всем прочем я уж молчу. К вашему сведению, сэр, моя матушка не покупает готовое платье в переулке Кранбурн. И помыслить о таком не могу!

Мистер Пениквик схватился за свою трость из черного дерева. Лицо его при этом приняло столь угрожающее выражение, что Китти взволновалась, как бы ее «женишок» не сбежал, но, к счастью, мистер Станден в этот момент увидел пушинку на лацкане своего сюртука и стал осторожно снимать ее, так что не обратил внимания на гнев старика. Когда Фредди с честью справился со своей задачей и снова взглянул на мистера Пениквика, тот уже немного успокоился.

– У вашего отца тугой кошелек, – произнес старик.

– Да.

Мистер Пениквик смотрел на Фредди, прищурившись.

– Допустим, я разрешу Китти поехать в Лондон. Ваша мама будет возить ее на модные балы? – спросил он.

– Скорее всего, да, – задумчиво ответил Фредди, – но только туда, куда сама пожелает поехать.

Хмыкнув, старик потянулся за табакеркой, а затем, неожиданно засмеявшись, обратился к Китти:

– Ну и хитрюга же ты… Ладно, так уж и быть, получишь мое дозволение. – Смех оборвался. На лице мистера Пениквика появилось страдальческое выражение. – Но ведь ты станешь транжирить мои деньги на разные дорогие наряды.

– Нет, – сжимая руки, пообещала Китти, – разве что совсем немножечко!

– Я не могу этого себе позволить, – в мгновение ока прикидываясь немощным старцем, прошамкал мистер Пениквик. – Ты меня разоришь.

– Но вы же говорили, что выдадите мне сто фунтов на свадебные наряды, – впадая в отчаяние, напомнила ему девушка.

Старик, печально покачав головой, заметил:

– Тебе понадобится больше. Ты захочешь пустить пыль в глаза.

– Не захочу, – возразила Китти. – Мне это совсем не нужно.

– Вечером мы договаривались не о том, – не вовремя подал голос мистер Станден.

– Прошу, Фредди! Попридержи язык! – осекла его Китти.

Но джентльмен уже оседлал своего любимого конька:

– Позвольте! На сто фунтов в столице можно купить лишь какое-нибудь поношенное старье. Не думаю, что их хватит на один приличный наряд, разве что я доплачу.

– Что?! – заорал мистер Пениквик.

– Ну, возможно, хватит на один или два, но уж слишком скромненьких, – подумав, пошел на попятную мистер Станден.

– Прошу вас, не слушайте его! – взмолилась Китти.

Поняв, что он зацепил за живое больного, престарелого родственника, Фредди добродушно произнес:

– Вам не стоит так близко принимать к сердцу денежный вопрос, сэр. Моя маменька купит Китти все необходимое. Она по натуре очень щедрый человек.

Реплика возымела чудесное действие. Сколь бы сильно мистер Пениквик не горевал над каждым потраченным пенни, выглядеть в глазах родни бедняком он не желал. Высоко подняв голову, старик приосанился и отчитал родственничка за его неуместное предложение. Затем мистер Пениквик, вновь на глазах одряхлев, издал приглушенный стон и попросил Китти подать ему шкатулку, стоявшую на полке в шкафчике у кровати. Когда воспитанница справилась с поручением, старик извлек из кармана ключ, отпер шкатулку и принялся рыться внутри, стараясь, чтобы никто не видел ее содержимого. Наконец мистер Пениквик извлек несколько ассигнаций, перевязанных ленточкой, печально взглянул на них в последний раз и, отвернувшись, протянул бумажки Китти.

– Обращайся с деньгами бережно, девочка моя! – сказал он. – Господи, не могу больше на это смотреть! Только подумать, куда пойдут мои сбережения!

Девушка сунула деньги в карман, боясь, как бы опекун не передумал. Она попыталась подобающим образом выразить ему свою благодарность, но старик лишь отмахнулся, сказав, что теперь никто не вправе обвинять его в скаредности. Однако, порешив с одним, мистер Пениквик столкнулся с еще бо́льшим кошмаром, грозящим погубить в зародыше все их планы. Каким образом, спрашивается, Китти сможет доехать до Лондона? Возможность поездки в почтовой карете опекун резко отклонил – поскольку у девушки не было горничной, сопровождать юную леди в поездке было просто некому. И если Китти рассчитывала, что ради нее он наймет экипаж, то глубоко ошибалась. Мисс Чаринг смогла унять неожиданный порыв злости опекуна, лишь заверив его в том, что никогда и не помышляла о таком. Тогда Китти предложила отпустить вместе с ней в столицу одну из служанок, однако мысль о связанных с этим неизбежных расходах вызвала очередной припадок гнева старого скупердяя. Еще одно предложение Китти заплатить за наем кареты из денег, выданных ей опекуном, показалось мистеру Пениквику настолько чудовищным, что он едва сдержался, чтобы не отобрать у девчонки ассигнации и не вернуть их обратно в шкатулку. После этого опекун принялся вслух перечислять все дополнительные издержки, связанные с оплатой труда кучеров и конюхов, а также всяческие непредвиденные траты в пути.

Бурчание старика настолько надоело Фредди, что он предложил вполне здравое решение проблемы:

– А давайте мы поедем в Лондон вместе.

Это великодушное предложение, освобождающее мистера Пениквика от всех расходов на переезд воспитанницы, подействовало на него столь благоприятно, что он одарил Фредди одобрительным взглядом. А вот Китти такой поворот дела явно смутил. Внутреннее чутье подсказывало девушке, что леди Леджервуд едва ли понравится неожиданный визит, хотя бы и связанный с помолвкой ее старшего сына, но мужчины сочли ее доводы неубедительными. Мистера Пениквика разозлило одно лишь предположение, будто его племянница может плохо принять его воспитанницу, а Фредди счел, что лучше как раз застигнуть родителей врасплох, чем дать им время все хорошенько обдумать и выстроить план действий.

При этих словах мистера Стандена старик вновь испытующе глянул в глаза молодого джентльмена, но ничего не сказал, а лишь понюхал табак, бросая косые взгляды в сторону Китти. Девушку аргументы мужчин не переубедили, тогда опекун торжественно заявил: либо она отправляется в путь в экипаже вместе со своим суженым, либо вообще никуда не поедет. Пришлось соглашаться.

Мистер Пениквик снова впал в глубокую задумчивость, но когда молодые люди, переглянувшись, готовы были выйти из комнаты, он поднял глаза от пола и произнес:

– Незачем пока давать объявления в газеты.

Мистер Станден, и сам ничего подобного не планировавший, вздохнул с облегчением, ни в чем не заподозрив старика, а вот Китти, натура более проницательная, пронзив опекуна взглядом, поинтересовалась:

– Почему не давать объявлений?

– Какое это имеет значение? – вспылил мистер Пениквик. – Боже правый, малышка! Да неужели ты считаешь меня круглым дураком? Думаешь, я не вижу, для чего ты все это затеяла?

Старик с видимым удовольствием наблюдал, как краснеет его воспитанница.

– Хорошая девочка, – хихикнув, произнес он. – Если красиво принарядить, то из тебя получится ничего еще, скажу я тебе… Ладно… Пустое… Но помни, что дольше месяца я с этой Фишгард в одном доме на останусь!

Произнеся такую речь, мистер Пениквик отпустил Китти и Фредди, сказав им на прощание, чтобы поторапливались, ибо он и так поиздержался, поэтому кормить обедом мистера Стандена сегодня не намерен.

Когда их уже никто не мог слышать, Китти схватила молодого человека за руку и в порыве признательности произнесла:

– О, Фредди! Как мне вас отблагодарить? Надеюсь, этот разговор не был вам слишком неприятен?

– Нисколько, – ответил джентльмен со своей обычной любезностью. – Впрочем, возблагодарим Господа, что мы теперь сможем уехать подальше от этого сквалыги. Никогда прежде не общался с подобным скупердяем.

 

Глава 6

Поскольку гардероб мисс Чаринг был невелик, сборы заняли совсем немного времени. Сразу же после полудня обрученные смогли отправиться в путь. Мисс Чаринг все еще не пришла в себя от счастья, вызванного той легкостью, с какой ей удалось убедить своего опекуна отпустить ее в Лондон. Единственным темным пятном было опасение, что леди Леджервуд отнюдь не обрадуется ее появлению на Маунт-стрит. Дополнительное беспокойство вызывала мисс Фишгард, окончательно впавшая в слезливое расположение духа. Помогая Китти собираться, она непрерывно лила слезы и объясняла мисс Чаринг, что крайне обеспокоена своим будущим и тем, как она сможет угодить капризам мистера Пениквика. Гувернантку не смогло утешить даже замечание Китти, что никому еще не удавалось удовлетворить его прихоти.

Сотрясаясь в рыданиях при мысли о месячном расставании со своей воспитанницей, мисс Фишгард продекламировала:

Китти, имея куда более практичный склад ума, нежели ее наставница, нахмурилась, вслушиваясь в слова гувернантки, и сказала:

– Сейчас за окнами стоит такая холодища, что ни о какой прелести полей и рощ даже заикаться не стоит. И к тому же с больным мистером Пениквиком ни о каком умиротворении говорить не приходится.

– Порой вы меня очень огорчаете, Китти! – придав голосу трагические нотки, произнесла мисс Фишгард. – Неужели вы не испытываете «терзанья сердца, расставаясь с другом»?

Этот вопрос посеял в душе Китти чувство вины, поэтому всю первую половину пути она пребывала в угнетенном состоянии духа, отвечая на замечания своего путника односложными репликами.

– Плохо себя чувствуете? – добросердечно осведомился мистер Станден.

– Я чувствую себя ужасно плохо, Фредди! – призналась девушка. – Бедняжка мисс Фишгард спросила меня, не горько ли мне с ней расставаться, а мне ни капельки не горько…

– Вполне естественно, – без колебаний ответил Фредди. – Мне тоже эта особа не по душе. Знаешь, что она сказала мне сегодня утром? Она спросила, хорошо ли я выспался, а когда я ответил, что со всеми этими петухами, орущими у меня под ухом, выспаться никак нельзя, мисс Фишгард заявила: звуки сельской жизни бодрят дух, и еще добавила какую-то белиберду в том же роде.

– Это из Купера, – хмуро пробормотала девушка. – «Приносят отдохновенье душе истерзанной».

– Мешок фантазий, – хмыкнул Фредди. – Я всегда предполагал, что в этой деревенской жизни есть что-то нездоровое… Часто слышал, как джентльмены говорят о том, что не мешало бы уехать куда-нибудь из города, отдохнуть на лоне природы, поправить здоровье, но, признаться, ни разу не заметил, чтобы это кому-нибудь помогло. Ничего удивительного в том нет. Если тебя все время будит петушиное кукареканье, тут не до поправки здоровья. Как бы то ни было, а с мисс Фишгард явно что-то не в порядке.

– Она просто без ума от поэзии, – попыталась объяснить Китти.

– Оно и видно, – заметил мистер Станден и перешел к другой теме, по правде говоря, интересующей его гораздо больше. – На сколько старый сквалыга раскошелился в этот раз?

– Ах, Фредди! – восторженно воскликнула Китти. – Двести пятьдесят фунтов стерлингов! Я и половины не потрачу! Чувствую, у меня выросли крылья! Я храню ассигнации в моем ридикюле, но не могу и минуты усидеть спокойно. Все время опасаюсь, как бы нас не ограбили. – Развязав тесемки дамской сумочки, мисс Чаринг протянула деньги Фредди. – Пусть они пока побудут у вас, – взволнованно попросила она.

Мистер Станден хотел вежливо отказаться, но тут ему в голову пришла мысль, что так будет даже лучше. Джентльмен знал все относительно цен на дамское платье и понимал, сколь малы эти самые пресловутые двести пятьдесят фунтов стерлингов по сравнению с издержками, на которые придется пойти молодой особе, пожелавшей дебютировать в свете. По натуре мистер Станден был добрым малым, пользующимся определенным влиянием в высшем обществе, поэтому, поразмыслив, решил помочь мисс Чаринг в ее начинаниях.

Вытащив пятидесятифунтовую ассигнацию, Фредди протянул ее Китти, сказав:

– Чудесно! Возьмите-ка себе вот это, а остальное я передам маменьке. Все счета будете посылать ей, а она уж позаботится об остальном.

Мисс Чаринг такое положение вещей в целом устраивало, ибо пятидесятифунтовая ассигнация все же казалась ей чудовищно огромной суммой, и теперь деньги лежали у нее в сумочке. А тем временем мистер Станден, спрятав оставшиеся купюры в карман сюртука, решился заговорить о том, что уже давно не давало ему покоя.

– Не хочу совать нос не в свои дела, – словно извиняясь, произнес он, – но никак не могу взять в толк, на кой ляд все это…

– Что? – скосив глаза в сторону собеседника, произнесла Китти.

Джентльмен, покраснев, извинился.

– С языка слетело, – пояснил он. – Забудьте… Я вот что хочу сказать: хорошо, конечно, иметь возможность приехать в столицу и повеселиться, но чего вы желаете добиться этим?

Мисс Чаринг, заблаговременно подготовившись к подобным вопросам, не раздумывая ответила:

– Всегда надо хватать удачу за хвост. Когда я окажусь в Лондоне, то смогу, мне кажется, рассчитывать на большее, чем в деревне. Надо будет подыскать красивый наряд. Я надеюсь, леди Леджервуд познакомит меня с кем-нибудь из своих приятелей, а там и до подходящего претендента на мою руку недалеко.

– Не уверен, что это возможно, пока вы официально считаетесь моей невестой, – возразил мистер Станден.

Девушка покраснела и с деланной озабоченностью принялась поправлять складочки на своих перчатках.

– Не думаю, что, если найдется джентльмен, который захочет взять меня в жены, это сможет остановить его, – наконец промолвила она. – Или вы так не считаете?

– Конечно, не считаю, – безапелляционно заявил Фредди.

– Ну а если у него вспыхнет нежное чувство ко мне и он узнает, что я помолвлена с другим, – произнесла девушка, весь жизненный опыт которой зиждился на романах, стоявших на книжной полке в комнате мисс Фишгард, – он будет ужасно мучиться от ревности…

– Кто он? – затаив дыхание, спросил мистер Станден.

– Ну… кто-нибудь…

– Но у вас же никого нет!

– Верно, – безрадостно призналась Китти. – Просто я так фантазировала… Лучше мне заняться поисками места для себя…

– Этому не бывать! – с несвойственной для него твердостью заявил Фредди. – Вы мне вчера весь вечер твердили о том. Не хочу вас огорчать, но мне порядком надоели все эти прожекты насчет судьбы горничной. Вы ею не станете – и точка!

– Конечно, не стану, – успокоила его Китти. – Здраво поразмыслив, я пришла к выводу, что становиться горничной мне никак нельзя… Хью ошибался, пытаясь уверить меня в том, что я не смогу быть хорошей гувернанткой. Если я буду приставлена к маленькому ребенку, то мне не обязательно знать итальянский язык и уметь рисовать акварелями.

– Тоже не пойдет.

– Почему? Какое вам до всего этого дело? – негодующе воскликнула девушка.

– Господь с вами, Китти! Как какое дело? – борясь с раздражением, произнес мистер Станден. – Я не допущу, чтобы люди говорили, будто вы предпочли стать гувернанткой, лишь бы не выходить за меня замуж. Хорошенькую же репутацию я заработаю после такого!

Мисс Чаринг прежде об этом не задумывалась, но, будучи смышленой девушкой, тотчас же пришла к выводу, что опасения Фредди не лишены оснований.

– Пожалуй, вы правы, – признала она. – Ну, если передо мной закрыты иные пути, придется возвращаться в Арнсайд-хаус. По крайней мере у меня впереди целый месяц, который я проведу в Лондоне.

– По-моему, у вас весьма странные представления о столице, – нахмурившись, произнес Фредди. – Чего вы ожидаете от своего пребывания там?

– Господи, Фредди! Всего чего угодно! Во всяком случае возможностей в столице гораздо больше, чем в Арнсайд-хаус. Этого-то вы не станете отрицать.

– Вот это меня и пугает, Китти, – не таясь, признался мистер Станден. – Чем больше я с вами общаюсь, тем сильнее сожалею о том, что вам удалось уговорить меня пуститься в эту авантюру. Я опасаюсь, что вы впутаетесь в какую-то несуразную историю, а общество будет обвинять в случившемся исключительно меня.

– Ничего подобного. Я буду во всем вас слушаться, – попыталась унять опасения спутника девушка.

– В том-то и дело, что не выйдет, – в голосе джентльмена прозвучали нотки, граничащие со страхом. – Я не леди и не особенно осведомлен в тайнах девичьего хорошего тона.

– Вы забыли о своей маменьке. Она мне поможет. Вам не стоит тревожиться обо мне.

Упоминание о матери несколько успокоило Фредди, но у него было редкое чутье на опасность.

– Скажите, у вас есть какие-нибудь планы, о которых я не знаю? – спросил он.

– Есть. – Китти с детства приучили всегда говорить только правду. Заметив тревожные, как у загнанного зверька, огоньки, сверкнувшие в глазах своего спутника, девушка ободряюще пожала ему руку. – Но в моих планах нет ничего предосудительного. Вам не следует опасаться, Фредди! Честное слово! Я ничем не наврежу вашей репутации. – Когда это заявление не произвело должного эффекта, Китти с укором добавила: – Фредди! Вы мне доверяете?

– Доверяю, вот только… – мрачно произнес мистер Станден. – Мне кажется, вы просто не знаете всех нюансов и не сможете вовремя понять, что способно навредить моей репутации, а что – нет. Господи! Теперь я жалею о своем вчерашнем порыве.

Краска прилила к лицу девушки.

– Неужели вы собираетесь отказать мне в помощи? – спросила она.

– Не собираюсь, – несколько уязвленным тоном ответил Фредди. – Я никогда в своей жизни не уклонялся от взятых на себя обязательств. Играй или расплатись и уходи. Таков мой девиз. Я только хочу сказать, что надо было вовремя выйти из игры. Хотел бы я встретиться еще раз с этим хитрым содержателем постоялого двора… Как там его?

– Плакли, – подсказала невероятно удивленная Китти.

– Ага, – мрачнея, кивнул головой Фредди. – Во всем виноват этот его пунш. Точно помню, что я его не заказывал. Не стоило его пить, а тем более угощать вас. Если бы мы тогда не захмелели, ничего такого не произошло бы…

Спорить с ним на сей счет было бесполезно, поэтому Китти сосредоточила всю силу своего убеждения на том, чтобы развеять опасения мистера Стандена.

Уже смеркалось, когда их экипаж достиг пригорода Лондона. В сгущающейся тьме девушка по-детски радовалась увиденному. Все было для нее внове. Два дюжих слуги пронесли по улице паланкин. Фонарщик взбирался на лестницу, приставленную к уличному фонарю. Продавец нес на голове поднос с горячими пирожками. Беспризорник расталкивал прохожих на улице, освобождая путь дородному джентльмену в рединготе и низком цилиндре с закрученными вверх полями. Мимо, дребезжа, тянулась нескончаемая с виду вереница всевозможных повозок, карет и прочих экипажей. В ярко освещенных витринах магазинов красовались невиданные товары. Богато разодетые лакеи бегали куда-то, выполняя поручения своих хозяев. Уличные попрошайки стояли с протянутыми руками на перекрестках и приставали ко всем прилично одетым прохожим. Когда экипаж въехал в более богатые кварталы столицы, вдоль улиц потянулись особняки. У входа во многие из них уже горели масляные светильники.

Увиденное произвело на девушку ошеломляющее впечатление, и она засыпала своего спутника вопросами, интересуясь, к примеру, что там за здание возвышается, сокрытое в полумраке, или кто этот человек в ярко-алом камзоле и голубых бриджах. Удивление Китти было столь огромным, что мистеру Стандену приходилось прилагать массу усилий, чтобы хоть отчасти удовлетворить ее любопытство. Фредди узнавал в снующей мимо толпе почтальонов, констеблей и посыльных. Он рассказывал, чем занимаются эти люди, попутно обогащая девушку разными ценными сведениями. Оказывается, почти все лондонские кучера – ирландцы. Внезапный гортанный вопль, заставивший Китти подскочить на сиденье, как выяснилось, издал возница почтового дилижанса, который таким образом предупредил пассажиров, пристроившихся на крыше экипажа, о том, чтобы те пригнули головы, когда карета проезжала под аркой ворот, ведущих в гостиницу.

К сожалению, знания мистера Стандена о величественных зданиях, мимо которых проезжал их экипаж, оставляли желать лучшего. Джентльмен объяснил своей спутнице, что не слишком хорошо знает Сити, но зато готов стать ее гидом в ознакомлении с достопримечательностями Вест-Энда. Но когда карета докатила до этой аристократической части города, уже совсем стемнело, а Китти была слишком ошеломлена шумом и суетой, царившими вокруг, так что просто молча смотрела широко раскрытыми, изумленными глазами на сонмище огоньков, танцующих в ночи.

Только когда экипаж свернул на относительно тихую и безмятежную Маунт-стрит, Фредди пришло в голову, что его родители, скорее всего, сейчас готовятся к приему гостей. Званые вечера были в их доме обычным явлением. Джентльмен удержался от того, чтобы поделиться своими опасениями со спутницей, и был вознагражден за сдержанность, не обнаружив никаких признаков предстоящего гостеприимства, когда карета остановилась возле высокого особняка. От дворецкого мистер Станден узнал, что милорд и миледи никуда сегодня не поехали и остались дома. Десятью минутами позже, оставив озябшую мисс Чаринг греть замерзшие ножки у камина в одной из гостиных нижнего этажа, Фредди выяснил причину столь явного отступления от заведенного порядка вещей.

Леди Леджервуд полулежала на диванчике в своем будуаре. Ноги дамы прикрывал теплый плед. В одной руке она держала носовой платок, смоченный ароматическим уксусом. На голове у нее не было ночного чепца, а прекрасно завитые локоны пребывали в некотором беспорядке.

Леди Леджервуд, мать Фредди, являлась единственной оставшейся в живых дочерью Шарлотты, третьей сестры мистера Пениквика. Она была милой женщиной, не писаной красавицей, но, во всяком случае, изысканной модницей. Ее большие голубые глаза, пожалуй, казались чуть навыкате, а вот подбородок для такого лица выглядел несколько мелковатым. Рождение в кратчайший срок шестерых детей в какой-то степени отяжелило формы леди Леджервуд, но в принципе не уменьшило ее природной привлекательности. Поскольку доброта в характере этой женщины счастливейшим образом сочеталась с умеренной глупостью, леди Леджервуд была всеобщей любимицей. Она беззаветно любила мужа, восхищалась детьми и притом была весьма привержена тому, что ее дядюшка, без сомнения, назвал бы «экстравагантным сумасбродством».

Неожиданное появление пред ее очами старшего сына произвело на леди Леджервуд странное действие. Женщина привстала с дивана, глаза ее расширились, а рука взметнулась вверх, словно она кого-то отталкивала от себя.

– Фредди! Она у тебя была? – воскликнула леди Леджервуд.

– А-а-а… Кто, мэм? – вздрогнул опешивший мистер Станден.

– Никак не могу вспомнить, – пояснила матушка, прижимая ладонь к разгоряченному лбу. – У Мэгги точно не была… Я это точно помню, потому как, когда она была у Чарли, мы ее отослали к бабушке. Я тогда как раз собиралась ввести ее в свет и думала, как это бывает ужасно. А сейчас лежу и никак не могу вспомнить насчет тебя, хотя, впрочем, это и не важно, поскольку ты с нами не живешь. Мне это, скажу по чести, совсем не нравится. Наверняка тебе там не так уютно, как здесь. Если бы твой папа не запретил мне… но ему виднее. Сомневаюсь только, что там достаточно часто проветривают простыни. Не думай, что я хочу привязать тебя к своей юбке…

– Что стряслось? – спросил Фредди, склонившись над матерью, чтобы запечатлеть на ее благоухающей духами щеке сыновий поцелуй.

Леди Леджервуд обняла и поцеловала его, а затем трагическим голосом произнесла:

– Корь!

– Я переболел ею в Итоне.

По щекам леди Леджервуд покатились слезы благодарности.

– А кто заболел? – ради приличия осведомился Фредди.

– Все заболели, – добавив в голос нотки драматизма, промолвила леди. – Фанни, Каролина и бедный малыш Эдмунд! Я страшно волнуюсь. Не сомневаюсь, что Фанни и Каролина вскоре поправятся, а вот Эдмунд… Он весь покрыт сыпью. Я очень тревожусь за его состояние. Всю ночь не отходила от него, вот сейчас решила прилечь здесь и отдохнуть. Ты же знаешь, дорогой, Эдмунд всегда был таким слабеньким!

Любой из старших братьев в семье мог бы оспорить это суждение. Достопочтенный Чарльз Станден, ныне студент Оксфордского университета, не преминул бы высказать мнение, что с Эдмундом слишком уж носятся с самого его рождения, но Фредди характером пошел в мать, поэтому отличался добродушием и склонностью всему верить.

– Бедный парнишка, – сокрушенно заявил он.

Леди Леджервуд, благодарно пожав ему руку, сказала:

– Он хочет, чтобы только я находилась рядом. Мне пришлось отказаться от всех визитов. Сейчас мы должны были поехать в дом к Аксбриджу, но я не жалею. Хороша бы из меня была мать, если бы я ездила по приемам, когда мои дети болеют. Однако меня распирает досада, Фредди! Ты, наверное, знаешь, что лорд Амхерст берет с собой Букхейвена в эту дурацкую дипломатическую миссию по Китаю, и вот, представь себе, пожилая леди Букхейвен хочет, чтобы Мэгги – не могу ее осуждать, ибо наша Мэгги еще та сумасбродка, – оставалась с ней в деревне, пока муж не вернется. А это целый год, может, и больше. Как подумаю, что молодой женщине из света придется год безвыездно просидеть вдалеке от столицы, у меня сердце кровью обливается. Но как я могу пригласить Мэгги сюда, в этот дом, где все болеют, если она, я точно помню, корью не болела? Кстати, между нами, осенью предстоит одно интересное событие, а ее мужа в то время в городе не будет. Какая жалость! Впрочем, твой папочка говорит, это большая честь, что выбор Амхерста пал именно на Букхейвена. Я сейчас нахожусь словно в каком-то сне. Мой Бенджамин болен… и его сестренки тоже… А моя старшая дочь… кстати, мой первый ребенок… Никогда не забуду, какое разочарование я испытала, когда узнала, что родила девочку, хотя твой папуля ничем не обнаружил своей неудовлетворенности, а спустя полтора года ты появился на свет, мой дорогой, так что все наладилось… О чем я? А-а-а… Моя старшая дочь умоляет меня спасти ее от свекрови. Леди Букхейвен, конечно, чудесная женщина, но такая строгая и чопорная, что я просто вся исстрадалась за бедняжку Мэгги. Совесть не позволяет мне принять ее сторону, когда она уверяет, что сможет прекрасно обойтись одна, живя на Беркли-сквер без мужа. Если бы Мэг согласилась, чтобы ее кузина Эмили пожила с ней, но она не согласна, и я, зная Эмили, не могу винить ее в этом. Что мне делать?

Фредди даже не попытался ответить на вопрос матери, а спросил о том, что заинтересовало его в столь бессвязном монологе:

– А с какой стати Букхейвену ехать в Китай? Что за блажь?

– Ох, Фредди, я и сама об этом тысячу раз твердила, но твой папа говорит, Мэгги должна быть счастлива, что ее мужа выбрали для этой дипломатической миссии. Только не спрашивай меня, в чем там дело, я вообще ничего не понимаю в дипломатии. Говорят, китайские мандарины допустили ужасную несправедливость по отношению к нашим купцам, но, как по мне, Букхейвену лучше было бы остаться дома при Мэгги. Они ведь женаты меньше года! Бедная Мэг! Кстати, куда ты запропастился? Ты говорил, что уезжаешь в Лестершир. Я думала, ты заранее предупредишь меня о своем приезде.

– Охота была чудесная, – сказал Фредди. – Два дня назад я вернулся, хотел заехать к вам, но пришлось отправиться в Арнсайд-хаус.

– Арнсайд-хаус! – воскликнула леди Леджервуд. – Неужели дядюшка Мэтью умер?

– Нет, он жив-живехонек, но, признаюсь, я бы не особо горевал на его могиле. Он всех нас вызвал в Арнсайд-хаус.

– Кого всех?

– Внучатых племянников. Долфинтон говорит, что за Джорджем старик не посылал. Тот сам приехал. Думаю, на сей раз Долфи прав. Мистеру Пениквику не было никакого смысла звать к себе Джорджа. Клод приехать не смог, а Джек, возможно, не захотел.

– Неужто мой дядюшка решился наконец огласить завещание? – с интересом осведомилась леди Леджервуд.

– Огласил, но завещание какое-то нелепое… Состояние унаследует Китти при условии, что выйдет замуж за кого-нибудь из нас.

– Что?

– Я так и думал, что вы удивитесь, – кивая головой, сказал Фредди. – Бедняжка не захотела выходить замуж за Долфинтона. Было бы удивительно, если б она приняла его предложение. А потом она отказала Хью. Прекрасно ее понимаю. Скучнейший педант, доложу я вам. Короче говоря, мам, она согласилась стать моей женой.

Глаза леди Леджервуд округлились от удивления.

– Фредди! – едва слышно произнесла она. – Ты сделал предложение Китти Чаринг?

Мистер Станден понял, что новость вызвала у его матери скорее изумление, нежели восторг, и вспыхнул краской смущения.

– Я полагал, вы обрадуетесь, – промолвил он. – Мне уже пора обзаводиться семьей. Вы мне об этом говорили месяц назад… даже меньше.

– Да… разумеется, но… Фредди! Ты меня разыгрываешь? Скажи, что пошутил.

Мистер Станден отрицательно покачал головой, не собираясь нарушать данное Китти обещание и рассказывать родителям правду. Леди Леджервуд откинулась на мягкие диванные подушечки и прижала ко лбу намоченный уксусом носовой платок.

– Святые небеса! – театрально выдохнула она. – Что на тебя нашло, Фредди? Только не говори мне, будто ты на это пошел из-за наследства моего дядюшки?

– Нет, но, боюсь, люди решат, что именно так и обстоит дело.

Мать не отрываясь смотрела на сына.

– Быть может, ты питаешь нежные чувства по отношению к этой девушке? – спросила она. – Вот только, как мне помнится, ты не бывал в Арнсайд-хаус и полудюжины раз с момента окончания школы. Как такое вообще возможно? Господи, у меня голова идет кругом! И что только скажет на это твой отец?

– А почему он должен быть против моего выбора, мама? Мне кажется, он будет только рад. Китти – хорошая девочка. Он всегда был о ней весьма высокого мнения.

Заслышав из уст сына этот типичный для любого влюбленного молодого человека бред, леди Леджервуд тяжело вздохнула:

– Хорошая, но…

– Вас что-то не устраивает, маменька? Вы же сами говорили мне, какая Китти чудесная девушка и как ей не повезло жить под одной крышей с вашим дядей Мэтью. Мир не видывал еще такого скряги! А кроме того, у этой ее гувернантки Фишгард явно не все дома. Живя рядом с ними, не ровен час созреть до Бедлама. Вот я и решил привезти Китти с собой в столицу.

Леди Леджервуд, резко привстав, спросила:

– Что? Ты привез ее сюда?

– Я думал, вы захотите повидаться с ней, – не совсем уверенно продолжил молодой человек. – После обручения я решил представить Китти семье и показать ей столичные достопримечательности. Куда же мне еще ее деть?

В голове у леди Леджервуд роилось множество беспокойных мыслей, но вслух она выразила только одну, самую тревожную:

– В доме корь.

– Не предвидел, – сказал Фредди. – Быть может, она уже переболела. Я спрошу у Китти.

– Но это немыслимо! – воскликнула леди Леджервуд. – Что мне, во имя всего святого, с ней делать?!

– Ну, полагаю, перво-наперво купить ей подобающий наряд. Нельзя, чтобы девушка ездила по городу одетая как чучело огородное. Надеюсь, матушка, вы мне в этом поможете.

– Я должна покупать ей одежду? – изумилась леди Леджервуд.

– Помочь выбрать, – уточнил Фредди. – Платить не надо. Старик выдал ей вполне приличную сумму на платья. Вы мне сообщайте, а я распоряжусь оплатить все ее счета.

– Чтобы дядюшка Мэтью дал приличную сумму? – удивилась леди Леджервуд. – Уму непостижимо!

– Это меня тоже удивило. А еще он сказал, что отпускает Китти в столицу на месяц.

– На месяц? Нет, Фредди, никак не получится! Я не желаю выглядеть негостеприимной и не оказать помощь девушке, с которой ты обручен, хотя, признаюсь, рассчитывала, что ты выберешь себя в жены леди, более подходящую тебе… Впрочем, неважно. Не думай, будто я плохо отношусь к Китти. Она замечательная девушка. Я была бы рада принять ее в нашем доме, но только не сейчас, когда мои дети болеют. Давай отложим это на время. Пускай Китти возвратится в Арнсайд-хаус. Уверена, она все поймет правильно и не обидится.

– Не выйдет, – твердо заявил Фредди. – Я обещал Китти, что она проведет месяц в городе. И не могу нарушить своего слова. Это было бы весьма жестоко с моей стороны. Она уже настроилась и всем сердцем желает погостить в столице.

– О, дорогой! Что же делать? – вздохнула ее светлость, поняв, что отделаться от непрошеной гостьи никак не удастся. – А где она сейчас?

– В Голубой гостиной. Я сказал, что пойду предупредить вас. Китти боится, будто вы на нее можете разгневаться… вся трясется от страха. Не захотела даже подыматься со мной наверх.

– Неудивительно! Бедная девочка! Представляю, как она хочет сбежать от этого ужасного старикана, если пошла на столь сумасбродный шаг. Пусть заночует в доме, а утром решим, что нам делать. Предупреди Китти, я сейчас спущусь. И что только скажет твой отец, когда узнает? Фредди, я даже думать об этом боюсь…

Однако вышло так, что Фредди был избавлен от неприятной необходимости сообщать лорду Леджервуду о своей помолвке. Пока сын вел переговоры с матушкой, его светлость, войдя в Голубую гостиную, обнаружил там какую-то девицу в старомодной дамской шляпке и плаще-накидке тускло-коричневого цвета. При появлении хозяина дома девушка повернула в его сторону испуганное лицо, которое ему было смутно знакомо, после чего поспешно вскочила с кресла и склонилась в неловком реверансе.

– Здравствуйте, сэр! – произнесла она, храбро стараясь совладать со своей робостью.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался его светлость.

– Вы, наверное, меня не помните, сэр, – сглотнув, произнесла Китти. – Я Китти Чаринг.

– Чудесно, – отозвался лорд Леджервуд и, подойдя ближе, пожал девушке руку. – Ваше лицо показалось мне знакомым. Какой приятный сюрприз! Вы переехали в Лондон?

– Ну… Надеюсь, что да, – покраснев, ответила Китти. – Я понимаю, вы не ждали моего приезда… Это несколько обременительно…

От его светлости не укрылось смущение девушки. В серых глазах мужчины вспыхнули живые огоньки.

– По-видимому, вы приехали пожить у нас? – спросил он.

Китти испытывала благоговейный ужас при виде этого хорошо воспитанного джентльмена, чьи идеальные манеры резко контрастировали с поведением ее опекуна. Лорд Леджервуд казался мисс Чаринг человеком, неизмеримо превосходящим ее во всех отношениях. Его светлость имел репутацию решительного, склонного к сарказму джентльмена. Вот только живые огоньки в глазах лорда убедили Китти, что бояться в сущности нечего.

Доверительно улыбнувшись, она промолвила:

– Да. Фредди сказал, что вы не будете против, хотя я склонялась к мысли, что следует предупредить вас заранее. Фредди сказал, можно и так…

– Фредди? – повторил лорд имя сына с легкой вопросительной интонацией.

Девушка смутилась:

– Да, сэр. Фредди меня привез и пошел наверх сообщить об этом леди Леджервуд.

Преисполненный понимания взгляд лорда заставил Китти вновь залиться румянцем смущения.

– Так значит, – произнес лорд Леджервуд. – Не знал, что Фредди ездил к двоюродному деду. Дорогая! Что же я все говорю, а вы стоите! Прошу вас, садитесь и по порядку расскажите, что стряслось.

Китти с готовностью уселась обратно в кресло, но ограничилась короткой репликой:

– Пожалуй, лучше Фредди вам сам обо всем расскажет, сэр.

Лорд придвинул стул и тоже присел.

– Мне так не кажется, мисс Чаринг, – ответил он. – Признаюсь, я всегда с трудом понимаю сына, когда он пытается мне что-то объяснить. Лучше уж вы.

– Ну… мне будет несколько… неудобно, сэр, – возразила Китти.

– Деликатное дело, значит. В таком случае настоятельно рекомендую вам не полагаться на Фредди.

Китти перевела дух.

– Ну, пожалуй, это действительно несправедливо взваливать все на плечи бедного Фредди, – согласилась она. – Дело в том, сэр, что ваш сын был очень любезен и сделал мне предложение.

Лорд Леджервуд вынес такое известие с достойной восхищения стойкостью и лишь слегка помедлил перед тем, как произнес:

– Я не ожидал подобного.

– Боюсь, это известие не принесет вам особой радости, – виновато заметила мисс Чаринг.

– Отнюдь, – вежливо возразил лорд. – Я слегка удивлен, но вовсе не огорчен.

Слова лорда Леджервуда приободрили Китти.

– Благодарю вас! – сказала она. – Сначала я как-то об этом не задумывалась, но пока ждала здесь возвращения Фредди, меня посетила мысль, что вам это может не понравиться. Не следовало…

Девушка смолкла.

– Что не следовало?

– Мне… нам делать это. Но в случившемся виноват исключительно мой опекун. Он придумал этот чудовищный план: оставить все свои деньги по завещанию мне, если я выйду замуж за одного из его внучатых племянников. Опекун послал за ними, хотел, чтобы они собрались в Арнсайд-хаус, а потом объявил свою волю. Он хотел, чтобы я выбрала того, кого сама пожелаю, – запнувшись, Китти добавила: – Негоже плохо отзываться о своем благодетеле, но я считаю, так поступать тоже нельзя.

– Полностью с вами согласен. Все ли претенденты откликнулись на приглашение вашего опекуна или нет?

– Все, за исключением Джека, – сказала Китти. – Причем он, кажется, знал, зачем его приглашают, поэтому я рада, что проявил столько благородства, чтобы не пойти на поводу у моего опекуна.

– Друзья должным образом оценят его поведение, – довольно сухо и туманно заметил лорд Леджервуд. – Позвольте осведомиться насчет того, все ли они знали о причине приглашения мистера Пениквика.

– Долфинтон и Хью, по-видимому, да, – ответила мисс Чаринг, – а вот Фредди даже не подозревал. Осмелюсь заметить, поскольку мистер Пениквик написал свое письмо весьма иносказательно, он, скорее всего, просто не понял, на что намекает мой опекун.

– Вполне возможно. Но, когда ему все разъяснили, полагаю, он не пас задних и предложил вам свою руку и сердце?

– Не подумайте, что он сделал мне предложение из-за наследства, – поспешила заверить лорда мисс Чаринг. – Поверьте, дело отнюдь не в этом. Вам следует знать, что сначала Фредди не думал, будто его предложение будет одобрено моим опекуном.

Лорд с минуту пристально глядел на девушку, затем взгляд его упал на табакерку, которую он держал в руке. Откинув крышку, его светлость взял щепотку нюхательного табака и поднес к носу.

– Это романтическое чувство у вас давно, полагаю? – спросил он.

– Да, – с готовностью подтвердила Китти, радуясь остроте ума лорда Леджервуда. – Мы всегда ощущали друг к другу… притяжение, сэр. Когда Фредди узнал, что мой опекун готов отдать меня тому, кто мне понравится, он решил действовать.

Его светлость вытер кончики пальцев носовым платком и убрал табакерку.

– Да, романтическая история, – промолвил он. – Не ожидал такого от Фредди. Как мало, оказывается, мы знаем своих детей…

Девушка неуверенно взглянула на мужчину, но говорить что-либо ей не пришлось, так как в гостиную вошел ее суженый с вестью о том, что его маменька вскоре спустится к гостье. Он уже приготовил красноречивую речь, которая должна была внушить Китти, насколько леди Леджервуд в восторге от ее визита, но под ироническим взглядом отца несколько стушевался.

– Ах, Фредерик! – произнес его светлость. – Я только что узнал. Можешь принять мои поздравления.

– Да… сэр… – всполошился Фредди. – Я и предполагал, что вы обрадуетесь. Пришло время обзавестись семьей. Вот, привез Китти в столицу. Думал, вы захотите с ней повидаться, прежде чем об этом напишут в газетах.

– Про обручение еще не объявлено? – любезно поинтересовался его светлость.

– Мой опекун не хочет объявлять это так сразу, сэр, – вмешалась мисс Чаринг. – Есть причины обождать пару недель, но я так и не поняла, какие именно.

– Понятно, – произнес лорд Леджервуд с таким видом, словно дело было яснее ясного.

– Корь. Старик о ней не знал, но это весьма веская причина, – заметил Фредди.

На лице Китти отразилось беспокойное непонимание, но лорду аргумент сына, судя по всему, не показался странным, и он счел его достаточным основанием для отсрочки официального объявления о помолвке. Во всяком случае, когда в Голубую гостиную вошла его супруга, вид которой свидетельствовал о крайней степени замешательства, лорд Леджервуд тотчас же заявил:

– Какая радость, дорогая! Фредерик, я знаю, уже сообщил тебе это радостное известие. Ты, я вижу, спустилась лично поздравить нашу будущую невестку.

Она бросила удивленно-вопросительный взгляд на супруга, но лорд Леджервуд всем своим видом выражал желание, чтобы Китти приняли как можно более радушно, да и доброе сердце женщины обливалось кровью при мысли, что придется обидеть девушку, поэтому леди Леджервуд заключила гостью в объятия.

– Да… конечно… – сказала она. – Извините, что кажусь немного удивленной, милочка, но я не имела ни малейшего понятия… ничего не подозревала… Сейчас вы мне все обстоятельно расскажете. Весьма прискорбно, что вы застали нас при таких стесненных обстоятельствах… Ступайте-ка за мной наверх. Снимите шляпку. Чувствуйте себя как дома. Бедное дитя! Уверена, вы ужасно продрогли и устали в пути.

Женщина перевела взгляд на мужа, ожидая дальнейших указаний, но лорд Леджервуд лишь загадочно улыбнулся, поэтому его супруге ничего не оставалось, как увести Китти за собой, бормоча себе под нос: «Господи! И чего же нам ждать в следующий раз?»

Когда женщины ушли, в гостиной воцарилась настораживающая тишина. Фредди, сбитый с толку поведением отца в не меньшей степени, чем леди Леджервуд, бросил на его светлость вопрошающий взгляд.

– У тебя, оказывается, настоящий роман, Фредерик, – доставая табакерку, произнес лорд.

– Нет, – ответил сын. Он покраснел, а потом поспешил исправить неловкость: – Я хочу сказать, не все так, как выглядит… серьезнее…

Лорд Леджервуд запустил большой и указательный пальцы в табакерку, взял понюшку табака, поднес к ноздре.

– Меня приводит в отчаяние мысль о том, что ты так страдал от мук безнадежной, как тебе казалось, любви, а я, твой отец, ничего не знал. Я, похоже, весьма плохой отец. Ты должен меня простить, Фредерик.

Смущенный сын начал заикаться:

– Да нет… что вы… не все так без-знадежно… Мне Китти всегда н-н-нравилась, конечно…

Лорд Леджервуд был джентльменом и бывалым охотником. Он никогда не добивал слабого противника и не охотился за добычей, которая того не стоила. С лязгом захлопнув крышку табакерки, его светлость хмуро уставился на сына.

– В долгах как в шелках? – уже совсем другим тоном спросил лорд.

– Нет, – ответил несчастный Фредди.

– Хватит дурака валять, парень! Когда садишься на мель, лучше обращаться к отцу за буксирным канатом, а не бегать в поисках богатых невест.

– Ничего подобного! – запротестовал обиженный до глубины души Фредди. – Как раз этого я и боялся… боялся, что все будут так думать. Я Китти так и сказал, без обиняков…

– Кажется, я допустил непростительную ошибку в ходе моих суждений, – произнес его отец. – Прими мои извинения. У меня нет желания изводить тебя всякими неловкими вопросами, но я хочу, по крайней мере, знать, как долго буду иметь удовольствие принимать в своем доме мисс Чаринг. И еще… Позволь задать вопрос: что мне с ней делать?

Если в словах отца и таился острый терновый шип, Фредди ничего такого в них не уловил. Счастливый от того, что батюшка так легко, без тени недовольства воспринял случившееся, он в порыве благодарности воскликнул:

– Весьма вам признателен, сэр! Я никогда ничего толком объяснить не умею. Китти очень надо провести месяц в Лондоне, и я ей обещал. Я думал, маменька займется ею, а тут напасть такая, корь… Все так усложнилось… – Молодой человек задумчиво почесал себе переносицу. – Придется как-нибудь выпутываться.

– Думаешь, сможешь? – спросил лорд, глядя на сына с едва скрываемым удивлением.

– Постараюсь, – ответил Фредди. – У меня все равно нет другого выхода.

 

Глава 7

Мисс Чаринг, которую с момента появления в роскошном особняке Леджервудов мучили плохие предчувствия, повезло. Ее хозяйка была озабочена тревожными мыслями о состоянии здоровья детей. Как только гостью разместили в комфортабельной спальне, леди Леджервуд вкратце объяснила все неудобство сложившегося положения и поспешила на этаж, где располагались детские комнаты. Ей не терпелось убедиться в том, что с больными чадами ничего плохого больше не приключилось, состояние их не ухудшилось, а сиделка не заснула в кресле. Боязнь эта была столь же сильна, сколь и безосновательна.

Мисс Чаринг, оставшись одна среди непривычной ей роскоши, с жарко растопленным камином в спальне, не почувствовала себя хоть немного вольготнее, чем прежде. Она подумала о том, что стоит ей только протянуть руку и дернуть шнурок колокольчика, как к ней на помощь прибежит горничная. Китти ощутила муки нечистой совести. Прежде ей в голову не приходило, что ее хитрая интрига, помимо бедняги Фредди, будет касаться других людей. Его родители, знакомство с которыми оставалось едва заметной тучкой на небосводе памяти девушки, казались почти нереальными существами, а не живыми людьми. Но появление лорда Леджервуда в Голубой гостиной развеяло словно дым все прежние иллюзии девушки. Китти уже подумывала о том, чтобы отказаться от своей затеи. Сделать чистосердечное признание девушку удерживал жгучий стыд перед этим внушающим глубокое почтение человеком. К тому же Китти страшила вероятность того, что сразу после признания ее отправят обратно к опекуну. Ко времени, когда леди Леджервуд спустилась в Голубую гостиную, мисс Чаринг для успокоения не на шутку разбушевавшейся совести заставила себя поверить, что особого вреда ни для кого ее затея не принесет, ибо она не станет на самом деле выходить замуж за Фредди. Как бы там ни было, а мисс Чаринг с немалой тревогой ожидала неизбежных в сложившейся ситуации вопросов леди Леджервуд и была несказанно благодарна за то, что материнские обязанности заставили ее светлость отложить опасный тет-а-тет.

Убедившись в том, что, хотя жар еще не спал, ее сын погрузился в глубокий сон, леди Леджервуд спустилась по лестнице в свой будуар. Ради гостьи, гардероб которой, как она знала, весьма ограничен, леди Леджервуд решила выйти к завтраку в своем утреннем туалете, хотя, разумеется, подобный поступок и показался ей весьма странным. Однако даже страстное желание поговорить с супругом не позволило ей поступиться кое-какими вещами. Как бы там ни было, ей необходимо увериться, что чепец должным образом сидит на ее голове, а пудра на лице не осыпалась. Обнаружив, что волосы нужно вновь укладывать, леди Леджервуд послала за горничной. Она уже смирилась с мыслью, что не сможет переговорить со своим супругом до того, как слуга позвонит в колокольчик, возвещая время ужина, как вдруг лорд Леджервуд самым неожиданным образом появился в ее будуаре.

Женщина обрадовалась супругу, испытав нешуточное чувство облегчения.

– Любимый! – воскликнула она. – Я так жаждала тебя видеть. Подай вот тот чепец с розами, Клара, и можешь ступать с богом… Стой! И вот тот шарфик персикового цвета с широкими французскими кружевами по оборочке… Нет. Он, пожалуй, маловат… И еще кашемировую шаль… То, что нужно! Ступай теперь.

– Очаровательно, – заметил лорд, приподнимая отороченный кружевами чепец и любуясь им в лорнет.

– Правда, дорогой? Я знала, что тебе понравится. Не то чтобы меня волновали пустяки в такое время… Не дразни меня, дорогой… Скажи, что нам делать. Я никогда прежде не была застигнута врасплох столь неожиданно, как сейчас, а ты, любимый, там стоял и улыбался так, словно эта новость тебя позабавила…

Рассмеявшись, лорд отложил чепчик в сторону.

– А что мне оставалось делать? – сказал он. – Я с трудом уговорил Фредди не давать объявление об их помолвке в газетах. Наш сын уже не в том возрасте, когда я могу ему что-то приказывать.

– Как будто это имеет хоть какое-то значение! Не то чтобы я побуждала тебя принять более действенные шаги…

– Интересно, послушает он меня или нет? – вслух принялся размышлять лорд Леджервуд.

Жена не отрывала от него взгляда своих встревоженных голубых глаз.

– О чем ты, дорогой? Фредди действительно хотел сделать ей предложение? – страшное подозрение зародилось в ее голове. – Не думаешь же ты, что эта девчонка хитростью заманила нашего мальчика в ловушку?

– Весьма маловероятно, – холодным тоном произнес лорд. – Она девушка невинная… я бы сказал, простушка.

– Да, ее такой воспитали, но не считаешь ли ты возможным, что Китти убедила нашего бедного Фредди согласиться на помолвку ради того, чтобы спастись из Арнсайд-хаус? Мне ее весьма жаль. У меня нет ни малейшего повода плохо относиться к Китти, за исключением того, что ее матерью была француженка. Повторяю: девушка мне нравится, но не о такой невесте для сына я мечтала. Я не из интриганок и не из лицемерок. Если б я была интриганкой и лицемеркой, то радовалась бы, что мой сын заполучил в жены богатую наследницу, но я не такая. Подобные мысли мне даже неприятны. Я питаю отвращение ко всем корыстным поступкам, особенно когда в них нет никакой живейшей необходимости. Я была бы рада узнать, что дядя оставил состояние младшим мальчикам, что же касается Фредди, то он и так всем обеспечен. Как же я мечтала, что он женится на девушке из знатной семьи со связями, а не на этой деревенской простушке, о которой у нас в городе никто ничего не слыхал!

– Не стоит впадать в отчаяние, – посоветовал его светлость. – Признаюсь, буду весьма удивлен, если из этой помолвки выйдет что-нибудь путное. Моя дорогая Эмма! Ты ведь не настолько наивна, чтобы предположить, будто они действительно влюблены друг в друга.

Леди Леджервуд как раз завязывала ленты чепца, но, услышав слова мужа, опустила руки и, повернувшись в своем кресле, взглянула супругу прямо в глаза.

– Святые небеса! – выдохнула она. – Если она не поймала нашего сына в ловушку, если они не любят друг друга, то почему, скажи на милость, они помолвлены?

– Этого я пока не ведаю, – ответил лорд Леджервуд. – Я не настолько хорошо знаком с Китти, чтобы строить какие-либо предположения, но подозреваю, что за всем этим таится какой-то далеко идущий замысел.

– Фредди ничего подобного придумать не смог бы, – встала на защиту сына леди Леджервуд.

– Я слишком хорошо знаю нашего сына, чтобы хоть на секунду подумать, будто инициатива могла исходить от него. Тебе нечего за него заступаться, дорогая. По какой-то причине, нам пока неизвестной, Китти хочет, чтобы все думали, будто она помолвлена с Фредди. Интересной особенностью всей этой занимательнейшей истории является то, что о помолвке не будет объявлено как полагается.

– Почему? – воскликнула его супруга.

– Из-за кори, – невозмутимо ответил лорд.

– Чепуха!

– Конечно же чепуха. Это отговорка, которую Фредди принес на алтарь родительского любопытства. Китти предпочла свалить всю вину на эксцентричность своего опекуна.

– Не исключено, что она говорит правду, – задумавшись, произнесла леди Леджервуд. – Когда мой недостойный уважения дядя затеял весь этот балаган с наследством, он, без сомнения, надеялся, что пользу из его затеи извлечет Джек. Теперь же он оттягивает официальное оглашение помолвки, надеясь, что все как-то само собой утрясется. Он не может отказываться от данных им обещаний. Одна из неприятнейших черт характера дядюшки Мэтью – его безрассудное упрямство. И что нам теперь делать?

– Ничего не делать… разве что получать удовольствие, наблюдая за столь запутанной интригой.

– Я не нахожу в этом ничего хорошего, – встрепенулась леди Леджервуд. – Думаю, ты должен настоять, чтобы нам обо всем рассказали.

– А я лично считаю, что было бы глупо, даже жестоко продолжать допытываться у Фредди, в чем подноготная всей их затеи. Меня забавляют его потуги придумать правдоподобную ложь, но я не склонен подвергать совесть и разум моего сына таким непосильным испытаниям.

– Дорогой, я думала, он никогда тебе не врет! Как все это ужасно! И он еще ждет, что я помогу Китти с ее гардеробом и стану брать ее с собой на приемы…

– Ты, по-моему, ошибаешься. Мне кажется, он передумал.

– Китти возвращается в Арнсайд-хаус? – с надеждой в голосе спросила ее светлость.

– Вряд ли. Фредди собирается придумать что-нибудь другое.

– Дорогой! Ты прекрасно знаешь, он просто не сможет. Нам придется предпринять что-нибудь самим.

– Ерунда, дорогая! – самым любезным тоном произнес лорд. – Фредди дал мне понять, что близок к решению…

Но никто не был удивлен так сильно, как лорд Леджервуд, когда его наследник во время перемены блюд ужина вдруг объявил всем присутствующим за столом:

– Я думал-думал и, кажется, придумал.

Леди Леджервуд, постоянно говорившая исключительно о страданиях ее младшеньких и о том непростом положении, в котором оказалась ее старшая замужняя дочь, бросила на сына полный сомнения взгляд.

– Что ты придумал, Фредди? – спросила она.

– Мэгги, – лаконично ответил он. – Надо к ней съездить.

– А-а-а… Я как раз вспомнила, что сегодня она собиралась вместе с Эмили Купер в «Альмак».

– Я найду ее там.

– Да, дорогой, но ты одет неподобающим для клуба образом.

– Поеду сейчас к себе на квартиру и переоденусь, – сказал Фредди. – Времени хватит. Мне надо увидеться с Мэг.

– Твоя братская любовь к сестре, конечно, заслуживает всяческих похвал, – сказал его отец. – Но мне бы хотелось знать, почему тебе в голову пришла эта идея именно сейчас.

– Ничего особенного, сэр, – ответил Фредди, немного уязвленный тоном своего батюшки. – Я сказал вам, что придумаю удачный выход, вот и придумал, пока ел творожный пудинг.

– Мои поздравления повару, – заметил лорд Леджервуд.

Он с отцовским укором взирал на собственное чадо, а вот мисс Чаринг, которая с тех пор, как до нее дошло известие об эпидемии кори, свирепствующей в доме, весь ужин обдумывала любые возможности, способные помешать ее высылке в Арнсайд-хаус поутру, разомкнула уста и с живостью поинтересовалась:

– Это касается меня, Фредди?

– Конечно. Мне в голову пришла удачная мысль. Мэгги не хочется ехать к старой леди Букхейвен, и она не желает, чтобы Эмили крутилась у нее под боком. Фанни сейчас болеет корью. Таким образом, остаетесь вы.

Лорд Леджервуд, как раз подносивший бокал с кларетом к губам, поставил его на стол и, глянув на сына почти с благоговением, заявил:

– Удачная мысль, Фредерик! Я в тебе ошибался.

– Ничего страшного, сэр, – кротко возразил Фредди. – Я не настолько умен, как Чарли, но и не такой простофиля, каким кажусь.

– Я никогда не считал тебя простофилей.

– А что это решает? – с сомнением в голосе произнесла леди Леджервуд. – То, что Китти останется с Мэгги, ведь леди Букхейвен все равно желает, чтобы к ней приехал кто-нибудь постарше…

– Нет нужды сообщать ей возраст Китти, мэм. Леди Букхейвен никогда не бывает за пределами Глостершира, вряд ли она о чем-то узнает. Моя невеста не может пребывать здесь из-за кори, поэтому поедет к моей сестре. Вот и все!

– Ах, Фредди! – воскликнула мисс Чаринг. Ее глаза загорелись, а щеки порозовели. – А ваша сестра согласится?

– На все, лишь бы держаться подальше от старой леди Букхейвен, – подумав, молодой человек добавил: – И Эмили.

Вскоре после десяти часов, когда мисс Чаринг забралась в постель, приятно проведя вечер за разглядыванием гравюр в различных журналах с моднейшими дамскими нарядами, мистер Станден вошел в вестибюль клуба «Альмак». Одет он был весьма элегантно: бриджи до колен, полосатые чулки, синий фрак с длинными фалдами, белый жилет, пышное жабо, которое заставляло почти всех его знакомых едва ли не терять сознание от черной зависти. Вручив шляпу и плащ лакею, мистер Станден поправил манжеты и кивнул головой мистеру Уиллису.

Уиллис приветствовал гостя изысканным поклоном и даже не осведомился, есть ли у мистера Стандена пригласительный билет. Из «Альмака» исключали разных людей под весьма странными предлогами, но ни одна покровительница клуба не потерпела бы столь чудовищной вольности, как недопущение мистера Стандена в стены такого почтенного заведения. При этом сей джентльмен не отличался ни блестящим умом, ни ошеломительной мужской красотой. Мистер Станден имел довольно застенчивый нрав. Хотя его часто видели в свете, он никогда, если не считать таланта изысканно одеваться, не привлекал к себе внимания. Эксцентричные выходки некоторых джентльменов, желающих снискать себе скандальную славу, также претили его характеру. Он увлекался конным спортом, но ни разу не сделал попытки потягаться с признанными лидерами. Никто не слышал, чтобы он хоть раз выиграл в заезде во время скачек. Мистер Станден неплохо показывал себя на охоте с собаками, правда, так и не завоевал ни одного почетного приза. Изредка его можно было видеть тренирующимся в одиночестве в боксерском салоне Джексона или отдыхающим после тренировки в «гостиной Крибба». При этом человек неосведомленный никогда бы не сказал, что имеет дело с одним из светских щеголей столицы. При всей любви к боксу мистер Станден, однако, ни разу не отважился побоксировать с одним из «ребят Джексона», не говоря уже о том, чтобы выстоять пару раундов на настоящем ринге. Будучи человеком светским, мистер Станден инстинктивно чувствовал, что это ему никак не понравится. Никто не считал его дамским угодником, ибо мистер Станден был весьма неуклюж, когда дело касалось комплиментов, и не умел пускаться в приятный, ни к чему не обязывающий, легкий флирт. При всем при том довольно многие джентльмены, которые были с ним знакомы, питали к нему глубокую симпатию, а у леди он слыл любимцем.

Первые красавицы полагали за честь потанцевать с таким непревзойденным танцором. Великосветская леди, пожелавшая сменить отделку своей гостиной, обязательно приглашала к себе мистера Стандена, ища у него совета. Ни одна хозяйка модного салона не мыслила списка гостей, в котором отсутствовало бы его имя. Его присутствие, конечно, не придавало приемам того изысканного блеска, что привносил в них мистер Брумель, но в отличие от последнего мистер Станден не заставлял себя ждать дольше всяких приличий и не появлялся лишь тогда, когда хозяйка хоронила остатки всех своих разбитых в прах надежд, а потом исчезал спустя двадцать минут в неизвестном направлении. Мистер Станден никогда не раздражал людей старой школы разными дерзостями и двусмысленными шуточками. На него во всем можно было положиться. Если начинались танцы, он не оставался в стороне. Ни одна из хозяек, представляя его самой некрасивой в зале девице, не испытывала опасений по поводу его галантности, будучи уверенной в том, что мистер Станден не откажет девушке в танце и не оставит ее, воспользовавшись малейшим благопристойным поводом. Он также был прекрасным сопровождающим для леди, чей муж по какой-то причине не мог провести ее домой. Легкомысленный вид щеголя не умалял его надежности. К тому же мистер Станден всегда был рад услужить даме. Даже самый ревнивый муж не имел на его счет никаких подозрений. «Ах, Фредди! – говорил в таком случае ревнивец. – Тогда все в порядке».

Мистер Уиллис, который не каждого члена клуба удостаивал чести личной беседы, радостно встретил мистера Стандена и нахмурился, видя, как лакей по оплошности пытается всучить уважаемому гостю карточку, на которой изображены фигуры котильона. Кто-кто, а мистер Станден уж точно не нуждался в этой картонке.

– Вы уже видели сегодня леди Букхейвен, Уиллис? – поправляя складки жабо, осведомился Фредди.

– Да, видел, сэр. Ее светлость прибыла вместе с леди Купер полчаса назад. Их сопровождал мистер Веструтер.

– Так он, значит, здесь, – промолвил Фредди. – Много гостей?

– Нет, сэр, гостей крайне мало, – с видимым сожалением в голосе произнес мистер Уиллис. – До одиннадцати осталось добрых сорок минут. Будем надеяться, что гости еще приедут.

После этого Фредди прошел в бальную залу и остановился на пороге, выискивая глазами сестру.

– Кого я вижу! Фредди Станден! – воскликнула какая-то малознакомая матрона в пышном платье. – Я не знала, что он вернулся в город. Милейший джентльмен!

Леди помахала ему рукой в плотно облегающей лайковой перчатке, но мистер Станден не заметил ее.

– Приветствую тебя, мой собрат-тюльпан! – раздался голос у него за спиной. – Я слыхал, ты все же решился и съездил в деревню.

В голосе звучали небрежное изумление и легкая насмешка. Фредди порывисто обернулся. Он увидел высокого джентльмена, чей внешний вид и манера держаться с головы до ног выдавали в нем человека светского. Все – сюртук, галстук, кармашек для часов, запонки, лорнет – свидетельствовало о том, что он заправский денди. Сюртук красиво подчеркивал контуры его плеч. Бриджи из атласной ткани, доходившие до колен, обтягивали крепкие бедра спортсмена и аристократа, первого в любом джентльменском виде спорта. Лицо, обрамленное крахмальным воротником-стойкой, со всей определенностью можно было назвать красивым. Рот кривился в насмешливой полуулыбке. Голубые глаза искрились улыбкой. Взгляд их мог, пожалуй, заставить сердце мисс Чаринг биться в груди сильнее, но в мистере Стандене они пробудили совсем другие эмоции. Он приоткрыл было рот, желая высказать все то, что уже два дня копилось у него в душе, но, вспомнив, что ничего говорить как раз нельзя, удержался, испытывая при этом сильнейшее чувство досады.

– Приветик! Вижу, ты здесь, кузен, – произнес Фредди принятым между ними небрежным тоном.

– Да, Фредди, именно я, а не мой призрак. А ты что здесь делаешь? Мне казалось, ты направил свои стопы в Арнсайд-хаус.

– Я вернулся сегодня.

Насмешливый взгляд мистера Веструтера выводил Фредди из себя.

– Почему не задержался подольше, кузен? Неужели тебя там так плохо встретили?

В глубине души мистер Станден всегда восхищался своим блистательным кузеном, однако безропотно сносить от него насмешки не собирался. На то, чтобы найти достойный ответ, у него ушло несколько секунд.

– Прием был ничего себе, а вот дом мне совсем не нравится, неуютный, холодный, и старик не разрешает привозить с собой слуг. К тому же не было никакой нужды оставаться дольше.

– Да неужели? – насмешливо хмыкнул мистер Веструтер.

Очень редко случалось так, чтобы у мистера Стандена, весьма миролюбивого и доброго по натуре молодого джентльмена, возникало желание причинить вред ближнему своему, но сейчас Фредди очень захотелось наотмашь ударить кузена кулаком в лицо. Вот только кое-какие соображения не дали ему сделать этот опрометчивый шаг, главным из которых было почти благоговейное почтение к стенам дома, принявшего их, а еще унылое понимание того, что любое насилие выйдет ему здесь боком. Поэтому, подавив в себе воинственный зов, мистер Станден прибег к хитрости. Открыв крышку своей табакерки, он протянул ее Джеку, при этом меланхолично заметив:

– Сначала поездка вроде не заладилась, но потом все пошло как по маслу. Я думал, ты меня разыгрываешь, а оно вон как вышло. Держу пари, ты не знал, что старик собирается оставить свои денежки Китти, если она выйдет замуж за одного из нас.

Джек Веструтер угостился щепоткой из элегантной золотой коробочки.

– Кое-какие полунамеки об этом все же дошли до моих ушей, кузен, – уже вполне серьезным тоном произнес он.

– Меня удивляет, почему ты в таком случае не поехал в Арнсайд-хаус.

Мистер Веструтер, высокомерно приподняв брови, спросил:

– А с чего ты решил, что я охоч до богатых невест?

– Прелестно, – непринужденно молвил мистер Станден. – А я-то думал, ваш с Китти брак не за горами. Все у нас придерживались такого мнения, кстати. Я и сам был уверен, что старик завещает все тебе. А ты разве не предполагал это? Ты годами живешь в долг, рассчитывая на деньги старика.

– Хороший выпад, Фредди, – насмешливо похвалил его Джек. – Делаешь успехи… Я не поехал в Арнсайд-хаус потому, что ненавижу, когда мне что-то навязывают. Прихоти нашего уважаемого родственничка и так никто не назовет забавными, но эта выходит за всякие границы приличия. Я пойду под венец только тогда, когда сам захочу.

– Хорошее намерение, если все будет идти как по маслу, – согласился Фредди, – вот только никто не даст гарантии.

Джек, рассмеявшись, заметил:

– Я не упущу свой шанс!

Фредди знал о многочисленных победах Джека на поприще любви, но при этом не задумывался, почему девять женщин из десяти оказываются столь глупы, чтобы довериться мужчине, который, пусть и не отпетый растлитель и развратник, но, во всяком случае, претендует на звание первого сердцееда во всем городе. Прежде этот вопрос, по правде говоря, никогда его не волновал. Этим вечером тщеславная самоуверенность Джека впервые вызвала у него неприязнь. Неожиданно терзавшие душу Стандена сомнения насчет моральности интриги, в которую его впутала Китти, перестали донимать Фредди, и он твердо решил не говорить кузену правды. Пришло время спустить Джека с небес на грешную землю. А еще в его голове начали зарождаться кое-какие подозрения.

– Желаю тебе удачи, – произнес Фредди. – Рад, что мы встретились сегодня. Хотел с тобой переговорить. Я ужасно тебе благодарен, кузен. Никогда не подумал бы, что у меня выгорит… Ежели бы не твой совет, ни за что не поехал бы в Арнсайд-хаус.

Если Фредди в глубине души и надеялся вызвать у Джека Веструтера замешательство, то в этом деле он явно не преуспел. Двоюродный брат лишь слегка нахмурил брови.

– Я так понимаю, что могу тебя поздравить? – спросил он.

– Так точно, – ответил Фредди. – Официально мы об этом еще не объявляли, ибо старику наша затея не особо по вкусу, но в семье все уже знают о нашей помолвке.

Лишь после этих слов Фредди испытал удовольствие от вида удивленно поднятых бровей мистера Веструтера. Насмешка мигом увяла во взгляде Джека. Впрочем, это длилось не дольше пары секунд. Лоб его вновь разгладился, а губы разошлись в ухмылке.

– Нет, Фредди, нет. Ты меня разыгрываешь.

– Нет, не разыгрываю, – весьма флегматично возразил мистер Станден. – Долфинтон, Хью и я по очереди сделали Китти предложение. Она выбрала меня. Иначе и быть не могло.

– Что?

– Ничего удивительно в этом нет, Джек, – сказал уязвленный Фредди. – Любая девушка на ее месте предпочла бы меня этим двоим. Не помог даже титул Долфинтона. У Хью в голове одни нравоучения, а у нашего Долфи – вообще ничего там нет.

– Допустим, – согласился с ним Джек, – но, Фредди, я не могу поверить, что… Нет, ты меня разыгрываешь! Ну… я еще понимаю, что на фоне Долфинтона и Хью ты для Китти предпочтительнее, но я уже не зеленый юнец, чтобы поверить, будто… Послушай, дорогой кузен! Неужели ты и впрямь предложил руку и сердце Китти Чаринг? Это, конечно, премило, но… Не верю, Фредди, не верю.

Мистер Станден подумывал, не познакомить ли Джека с еще более милой картиной, нарисованной небрежной рукой мисс Чаринг, картиной, которую до поры до времени они держат в секрете, но интуиция ему подсказала, что такая новость не из тех, которыми стоит делиться с кузеном.

– Я знаю, ты удивишься, однако суть дела заключается в том, что мне пора жениться. Будучи старшим сыном в семье, я обязан исполнить свой долг.

– И помимо того, твой отец обременен годами, – съязвил мистер Веструтер.

– Нет, не обременен, но у нас в доме корь. Не стоит и говорить, что может произойти в худшем случае…

Переход разговора в область глупейших инсинуаций вывел Джека из себя.

– Довольно! – решительным голосом заявил он. – Этот пузырь был проткнут еще до того, как его полностью надули, кузен. А теперь я надеюсь услышать, что же на самом деле произошло в Арнсайд-хаус. Неужели Долфинтон и Хью действительно сделали Китти предложение?

– Так и было. Они добивались ее, но любому ясно, что им ничего не светит. Китти прекрасно понимала – им нужна не она, а деньги ее опекуна, а обо мне она знала, что деньги меня особо не интересуют. Мисс Чаринг давно известно, что я питаю к ней особое расположение, поэтому она и согласилась. Мы чудесно подходим друг другу.

Между бровями мистера Веструтера появилась предательская складка, но тон его голоса оставался таким же легкомысленным, как и прежде.

– Пожалуйста, прости меня за излишнее любопытство, но… Почему же при данных обстоятельствах ты так скоро уехал от своей… э-э-э… суженой? Ты всегда казался мне человеком, свято чтящим светские условности.

– Не уехал, а привез Китти с собой в Лондон. Мне захотелось представить ее родителям в качестве моей невесты. Сейчас она на Маунт-стрит.

Фредди внимательно наблюдал за тем, как воспримет эту новость его кузен. Тот удивился, но спустя секунду легкая улыбка вновь заиграла в уголках его губ.

– Понятно, – похлопав Фредди по плечу, произнес он. – Желаю тебе счастья, кузен. Из вас получится чудесная пара. Чуть позже я, конечно, нанесу визит на Маунт-стрит и выкажу свое почтение будущей миссис Станден, но пока, пожалуйста, передай ей мои наилучшие пожелания счастья и благосостояния.

– Спасибо, однако Китти, скорее всего, переберется жить к Мэгги.

– Тогда я нанесу визит на Беркли-сквер. Какой очаровательный сюрприз ты приготовил своей сестре! А вот, кстати, и она!

Мистер Веструтер умолк, наблюдая за тем, как молодая леди Букхейвен, закончив танцевать контрданс, направилась через бальную залу в их сторону.

– Дражайшая кузина! – воскликнул Джек. – У Фредди для вас припасена чудесная новость. Я ненадолго оставляю вас вдвоем, чтобы он смог должным образом обо всем поведать, но предупреждаю, что следующий вальс мой и я не позволю ему отбить у меня столь очаровательную партнершу.

Молодая леди Букхейвен, очень милая блондинка с большими, чуть навыкате, как у матери, глазами и весьма живым характером, в тон ему ответила:

– Джек, как вы могли быть обо мне столь низкого мнения? Танцевать с братом – это не комильфо. Фредди, как дела? Не видела тебя целую вечность! Что нового?

Фредди проводил мистера Веструтера тяжелым взглядом.

– Что имел в виду Джек, называя тебя дражайшей кузиной? – неодобрительно осведомился он.

– А что тут такого? – хихикнула Мэгги.

– Не стоит этим хвастать, – перебирая в голове родственные связи, пробурчал Фредди. – И не стоит его поощрять к подобного рода фамильярности.

– Не старайся походить на героя готического романа, Фредди! Он весьма видный кавалер, и мне приятно заставить таких мерзких созданий, как Шарлотта Килвингтон, грызть себе ногти от ревности. Боюсь, ты недалеко ушел от леди Букхейвен. Кстати, Фредди! Ужасная новость! Эта древняя непоседливая перечница вбила себе в голову, что я не имею права жить в Лондоне, пока мой муж в отъезде.

– Знаю. Именно об этом я хочу с тобой переговорить. Хочу помочь…

– Фредди, ближе к делу! Скажи мне немедленно, – нервно всплеснув ладошками, потребовала Мэгги.

– Все скажу, не поднимай лишь столько пыли своей суетой, – ответил строгий братец. – Твоя несдержанность привлекает всеобщее внимание. Сядь и уймись. И запомни, Мэг: не надо волноваться, вскрикивать и произносить высокопарные речи только вследствие того, что услышанное тебя удивит!

Предупрежденная таким образом, леди Букхейвен в сопровождении брата скромно проследовала к двум свободным креслам, стоящим вдоль стены между двумя пальмами в кадках. Продвижение брата и сестры было сильно усложнено встречающимися по дороге знакомыми, каждый из которых считал своим долгом раскланяться самым великосветским образом. Когда они все же добрались до кресел, леди Букхейвен поспешно расправила складки своей полупрозрачной газовой накидки, наброшенной на платье.

– Не могу представить, что заставило тебя быть столь таинственным, – промолвила она. – Если ты решил надо мной подшутить, то я сильно обижусь. Так и знай! Кстати, Фредди! И у меня есть для тебя кое-что занятное. Ты будешь весьма удивлен. Только представь! Об этом уже говорят во всех столичных гостиных. Прошел слух, что леди Луиза Элдстоун и молодой Гарсдейл…

– Господи! Я знал об этом еще до моей поездки в Мельтон, – насмешливо перебил Фредди сестру. – И тебе не стоит говорить мне о том, что Джонни Ипплиби усыновил последнего отпрыска рода Тресшинов, ибо и это я тоже знаю.

– Ну уж нет! – воскликнула Мэгги.

Дав понять сестре, что он лучше всех осведомлен о том мирке, в котором они вращаются, Фредди нетерпеливым тоном сказал:

– А теперь перестань болтать о пустяках и слушай меня внимательно.

Мэгги с живейшим любопытством обратила свои голубые глаза на брата, и тот с видом человека, которому надоело много раз пересказывать одну и ту же, пусть и невероятную, историю, поведал ей о своей помолвке. Мэгги была столь же сильно удивлена, как и леди Леджервуд, а свое удивление выразила куда более бурно. Стоило Фредди рассказать ей о разработанном им плане ее собственного спасения и помощи Китти, его сестра забыла обо всем на свете и всем сердцем отдалась восхвалению замысла, дающего ей благовидный предлог отказаться от сельских прелестей Глостершира. Мэгги тотчас же принялась воскрешать свои весьма туманные воспоминания о Китти, которую знала не особенно хорошо, так как только однажды гостила в Арнсайд-хаус, да и то несколько лет назад. Впрочем, она не сомневалась, что девушка придется ей по душе. Просьба помочь мисс Чаринг с приобретением нового гардероба также встретила живейший отклик в душе Мэгги. Она пообещала немедля заняться этим делом.

– Ты хочешь, чтобы я ввела ее в свет и представила нашим общим знакомым? Можешь на меня положиться, братец.

– Всецело полагаюсь, – сказал Фредди, но все же счел своим долгом добавить: – Однако, признаюсь тебе, я чувствую себя немного неловко. Я никогда еще не встречал никого, кто бы подбирал такие шокирующие сочетания цветов. Взять хотя бы нижнюю юбку, или как ты там это называешь, что сейчас надето на тебе. Нет, дорогая, это весьма безвкусно, смею тебя уверить.

– Фредди! – потрясенно воскликнула леди Букхейвен. – Как у тебя только язык повернулся? Такой оттенок розового нынче считается последним веяньем моды!

– Но к голубому он не подходит, – настаивал на своем брат.

– Джек сказал, – чуть приподняв подбородок, изрекла молодая леди Букхейвен, – что никогда не видел ничего более изысканного.

– Он всем леди говорит одно и то же, – возразил Фредди, нисколько не убежденный словами сестры. – Держу пари, он воображает, будто сам выглядит несравненно в своей новой жилетке. Так вот, он глубоко ошибается. Поверь мне на слово. В таких вещах я знаю толк.

Мэгги негодующе заявила:

– Я никогда прежде не видела тебя таким нетерпимым, Фредди! Я еще десять раз подумаю, следует ли мне приглашать Китти.

Но брат знал, что угрозы эти пустые и сказаны сгоряча.

На другой день, не успели леди Леджервуд и ее молодая гостья отойти от стола после завтрака, как в столовую ворвалась Мэгги, блистая в своей новой длинной накидке из голубого сардинского бархата и дамской шляпке с изысканным украшением из бумажных цветов и птичьих перьев. Напоказ выставлены были также соболя, купленные ее мужем в качестве подарка перед длительным расставанием. В первые минуты леди Леджервуд совсем позабыла представить гостью, разрываясь между страхом за здоровье дочери – ведь бациллы кори, чего доброго, могли проникнуть сюда с этажа, который занимали дети, – и негодуя по поводу соболей с голубым бархатом. Отсутствие вкуса у Мэг повергало женщину в замешательство и недоумение, поскольку ни она сама, ни Фредди этим недостатком явно не грешили.

– Голубой с соболиным мехом – признак дурного вкуса, – безапелляционно заявила леди Леджервуд. – С ним неплох горностай или мех шиншиллы. Если ты не против, я подарю тебе прелестную накидку из мериносовой шерсти, не землистого цвета, а зеленую, с вышивкой… французскую. На тебе она будет смотреться просто превосходно.

К тому времени как этот животрепещущий вопрос был всесторонне обсужден, леди Леджервуд доложили, что приехал врач, и она поспешила к нему, оставив Китти на попечение своей дочери. Ее светлость намеревалась рассказать досточтимому лекарю о неблагоприятных симптомах, которые появились у Эдварда ночью, и убедить его в том, что следует обратиться за необходимыми микстурами к сэру Генри Хэлфорду. Учитывая то обстоятельство, что их семейный врач, человек стремительно идущий в гору, был на ножах с баронетом, задача эта представлялась леди Леджервуд не из легких.

Мэгги, будучи от природы добросердечной, так же, как ее матушка и брат, хорошо относилась ко всем, кто нуждался в ее помощи и участии. Окажись Китти блистательной блондинкой, и в этом случае молодая леди Букхейвен постаралась бы с ней подружиться, но девушка была брюнеткой, причем не особенно яркой, поэтому Мэгги с первого взгляда постановила себе стать ее лучшей подругой. Обе отличались довольно небольшим ростом, хотя Китти, пожалуй, была сложена крепче, нежели хрупкая и гибкая Мэгги. Однажды один из воздыхателей будущей леди Букхейвен назвал ее эфирным созданием. Метафора настолько понравилась Мэгги, что она немало сил потратила на поддержание этого своего воздушного образа: делала прическу «а-ля Медуза», носила одеяния из полупрозрачной газовой ткани самого легкого вида и взращивала в себе ту ветреность, которой славились все «воздушные» леди, в особенности непревзойденная «эфирная» красавица Каролина Лэм. Будучи выведенной в свет, молодая девушка не сразу добилась популярности, ибо рядом было достаточно более красивых девиц, да и маменька сдерживала природную живость дочери из соображений благопристойности и хорошего тона. Но тем не менее Мэгги блестяще вышла замуж и вскоре обнаружила, что статус замужней леди подходит ей как нельзя лучше. Заключив брак с родовитым аристократом несколько старше ее, Мэгги вскоре обнаружила, что свет предоставляет таким особам, как она, гораздо больше развлечений, чем девушка предполагала раньше, когда была застенчивой мисс Станден. Муж в ней души не чаял. Она получала ровно столько «денег на булавки», сколько желала потратить. Молодой леди Букхейвен удалось собрать вокруг себя целый рой молодых поклонников, чье воспитание и осторожность не позволяли им обращать слишком много внимания на незамужних девиц. Однако она была привязана к своему супругу и почувствовала себя весьма неуютно, когда узнала, что на долгое время, возможно на год, придется расстаться с ним. В тоске она даже проплакала три ночи подряд. Но, поскольку натура ее была крайне жизнерадостной, вскоре Мэгги справилась с хандрой и теперь тяготилась необходимостью ехать к свекрови и мыслью о том, что беременность не позволит ей появляться на балах в самый разгар лондонского сезона.

Все эти и множество других соображений молодая леди Букхейвен поспешила сообщить Китти. Однако в связи с тем, что ее речь была еще более непоследовательной, чем у леди Леджервуд, мисс Чаринг немногое поняла из несмолкаемой трескотни, хотя всеми силами старалась не потерять нить разговора.

К счастью, появление Фредди в доме на Маунт-стрит положило конец бесконечной болтовне его сестры. Войдя в столовую, мистер Станден первым делом осведомился, все ли обговорили его сестра и мисс Чаринг. Когда Фредди понял, что разговор о деле пока еще даже не начинался, он впал в раздражение, осознав, что ему опять придется прибегать к своему красноречию, коль скоро Господь осчастливил его такой легкомысленной сестрой-болтушкой. Он сурово поговорил с обеими леди, что вызвало у них нелепое хихиканье, а Мэгги завела свою обычную шарманку на тему «ты меня совсем не любишь».

Под конец, несколько смутившись, Фредди запечатлел целомудренный поцелуй на щеке Китти и произнес извиняющимся тоном:

– Прости.

К счастью, Мэг была столь рассеяна, что не обратила внимания на это странное замечание.

– Никто не должен вас видеть, Китти, пока мы не приобретем для вас новый гардероб, – вдруг сорвалось с ее губ.

Мисс Чаринг, тихо страдавшая из-за понимания, насколько ее одежда тусклая и немодная по сравнению с блистательным одеянием леди Букхейвен, тотчас же с радостью согласилась.

– Мы немедленно едем к мадам Фашон, – объявила Мэгги. – Ваши дорожные чемоданы повезут прямиком ко мне на Беркли-сквер. Мамины слуги со всем справятся и без вас. Наденьте свою шляпку, и мы отправляемся в путь. Фредди может нас сопровождать, если захочет.

Услышав это любезное предложение, Фредди тотчас же вспомнил – у него в другой части города назначена встреча. Он выразил сожаление, что не может им помочь. После этого леди с энтузиазмом завели разговор о последних фасонах. Мисс Чаринг показала Мэгги иллюстрацию, на которой изображалось восхитительное бальное платье из сиреневого китайского шелка, обнаруженную девушкой в одном из номеров журнала «Ла Белле Эссембли». Леди Букхейвен возразила, указав на то, что к лицу ее новой подруге будет лиловато-коричневый.

Фредди откланялся, а Китти, после ухода врача разыскав свою хозяйку, поблагодарила ее за гостеприимство и попрощалась. Леди Леджервуд нежно обняла девушку, затем подарила ей красивую шаль из нориджского шелка, которую она ни разу не надевала, стоившую лорду шестьдесят фунтов стерлингов. А еще ее светлость пообещала, что, как только появится свободное время, она подыщет более солидный подарок для будущей невестки. Этим обещанием она вогнала мисс Чаринг в сильнейшее смущение. Китти радовалась лишь тому, что, скорее всего, у леди Леджервуд вряд ли найдется в ближайшее время свободный денек.

Вскоре мисс Чаринг уже ехала по улицам города, сидя в модном экипаже Мэгги, который по неопытности назвала ландо. Леди Букхейвен тотчас же поправила ее, сказав, что это ландонет. По ее словам, ландонет был первым криком моды, в то время как в неповоротливых ландо сейчас разъезжали одни только пожилые леди.

– Я запомню это, – пообещала Китти. – Знаю, что мне еще многому предстоит научиться. Я никогда прежде не была в Лондоне. Обещаю быть прилежной ученицей.

– Вскоре вы станете звездой большого света. Чтобы освоиться, вам потребуется не так уж много времени, – сказала Мэгги и весьма непосредственно добавила: – Имея такую блестящую наставницу, как я, это окажется весьма просто.

– Я понимаю, – без тени лести ответила Китти.

 

Глава 8

Мистеру Стандену несказанно повезло, что мисс Чаринг воспитывалась согласно правилам жесткой экономии, ибо его сестра, вознамерившись порадовать Китти куда более шикарным гардеробом, чем тот, который имел в виду мистер Пениквик, насоветовала девушке с полдюжины восхитительных нарядов, выставленных в магазине мадам Фашон. В головке Мэгги просто не могла появиться мысль о том, что Китти следовало бы знать о цене платьев. Они заранее оговорили, что все счета от модисток и белошвеек следует выписывать на имя леди Букхейвен, особы весьма известной в этих кругах. А мадам Фашон по собственному желанию едва ли стала бы упоминать такую несущественную деталь, как цена. Но стоило ландонету въехать на Бертон-стрит и остановиться перед витринами одного из моднейших в столице магазинов дамского платья и шляп, как Китти начала проявлять первые признаки беспокойства. Ее ввели в демонстрационную комнату, где пол был устлан обюссонскими коврами, на которых стояли золоченые кресла с витыми ножками, а на стенах висели высокие зеркала. Китти с горечью поняла, что любое платье, заказанное в этом магазине, поразившем ее роскошной обстановкой, будет ей не по карману. Девушка шепотом попыталась сказать об этом на ушко Мэгги, но та лишь, засмеявшись, возразила:

– Чепуха!

Появилась мадам Фашон, сама вежливость и обходительность, и, расточая улыбки, любезности и поклоны, заверила: она весьма признательна оказанной ей высокой чести. Узнав, что ей следует подобрать для кузины ее светлости наряды, подходящие молодой леди, вступающей в высший свет, мадам Фашон принялась обсуждать с леди Букхейвен мельчайшие детали такого сверхважного поручения. А в это время Китти с округлившимися от зависти глазами взирала на пышное бальное платье из кружев, нашитых поверх белой атласной ткани, выставленное на всеобщее обозрение в конце демонстрационной комнаты.

Когда Мэгги подошла к мисс Чаринг, девушка настолько сильно была поглощена созерцанием этой красоты, что едва осознавала, где находится.

– Нет, только не кружева, – проследив за взглядом Китти, осадила ее Мэгги. – Когда выйдете замуж, то сможете носить такие платья. Но для дебюта этот наряд не годится. Мама никогда бы не позволила мне самой надеть его.

– О нет! Я просто думала, как оно чудесно. Какая красота! Дорогое, наверное?

– Ага, – хихикнув, согласилась Мэгги. Три месяца назад она заказала себе похожее платье, а потом ей пришлось очень долго умасливать своего самого покладистого в мире супруга, чтобы он, по требованию мадам Фашон, выложил за наряд три сотни фунтов стерлингов. – Кружева действительно премило смотрятся, но девушки, которые только выходят в свет, всегда носят муслин и батист, а для особо важных приемов имеют одно-два шелковых платья. Не печальтесь, Китти! Мы все отлично для вас подобрали… Поверьте мне. Я решила, что будет лучше сказать мадам Фашон, что вы моя кузина, поскольку пока не хотите объявлять о помолвке. И еще… Не обижайтесь, но мне пришлось сказать, что до этого вы вели весьма замкнутый, уединенный образ жизни под неусыпным оком строгого и чересчур старомодного опекуна. Только так я смогла объяснить мадам Фашон, почему вы одеты в эти ваши давно вышедшие из моды шляпку и плащ. Она все прекрасно поняла, потому что мадам Фашон очень проницательная особа. Если бы я этого не сказала, она все равно пришла бы к такому выводу, но, учитывая, что это правда, скрывать ее нет никакой необходимости, тем более все и так понятно…

Дальнейший поток излияний был прерван появлением мадам Фашон, которая, дав указания своим помощницам, подошла к двум дамам и принялась обсуждать с леди Букхейвен такие загадочные вещи, как окантовка французскими бусинами, легкие муслиновые ткани, паутинная кисея, ленточные резинки, легкие накидки «а-ля зефир» и многое другое. А потом, когда помощницы вынесли и принялись демонстрировать перед ней наряды на все случаи жизни и на любую фигуру, платья, отделанные вышивкой и оборочками, светлой шнуровкой и лентами, сверкающим на свету стеклярусом и перламутровыми «розочками», серебряной и золотой бахромой, мисс Чаринг с головой окунулась в чудесный мир, о котором уже долгое время грезила в часы досуга. О таких платьях Китти мечтала всю свою сознательную жизнь, но никогда не думала, что сможет когда-нибудь хотя бы примерить их. Это было маленькое чудо, перенесшее Китти из скучной повседневности в прекрасный мир девичьих фантазий.

Сезон еще не начался, и в магазине не было других покупательниц. Леди Букхейвен провозгласила, что платья нужно немедленно примерить. Китти, представшая перед зеркалами сначала в элегантном платье для прогулок из крепа янтарного цвета, а потом в полупарадном туалете, состоящем из атласного бального платья с открытыми плечами, отделанного муслиновым плетением, под бархатной волнистой накидкой, преображалась на глазах и едва не потеряла голову.

Впрочем, леди Букхейвен быстро спустила ее на грешную землю, сказав:

– Итак, милочка, решено. Цвет морской волны и берлинский шелк с отделкой в виде бахромы нам подходит. А вот насчет мериносовой накидки с округлым капюшоном стоит еще посмотреть.

Услышав это, Китти повернула голову к мадам Фашон и весьма громко спросила:

– Сколько стоит платье, которое сейчас на мне?

Владелица магазина, не обратив внимания на многозначительный взгляд леди Букхейвен, назвала сумму. От этого чудесный мир грез Китти обратился в жалкие руины. В последний раз девушка взглянула на отражавшуюся в зеркале модную юную леди в бледно-розовом легком платье.

– Боюсь, это слишком дорого, – дрожащими губами произнесла мисс Чаринг.

Мадам Фашон, переведя наконец взгляд на леди Букхейвен, заметила опасные огоньки, пылающие в голубых глазах одной из своих самых богатых и знатных заказчиц, и поспешила исправить досадную оплошность. Мягко подведя мисс Чаринг обратно к зеркалу, мадам Фашон принялась перечислять все достоинства наряда, добавив, что дешевле купить одно дорогое платье, чем три дешевых. Она говорила, что вид мадемуазель в таком изумительном платье сразит всех наповал, словно coup de foudre, что, кажется, она перепутала цену с тем платьем из лазурного атласа, которое мадемуазель не подошло, и под конец заявила, что готова сделать ее светлости приятное, существенно снизив цену.

Китти позволила себя уговорить. Конечно, ей нужно будет сильно сократить свои дальнейшие расходы, но она просто обязана поразить громом «одного мужчину». Даже если всю оставшуюся жизнь ей придется ходить в лохмотьях, мистер Веструтер обязательно должен увидеть ее в этом восхитительном розовом наряде и очень пожалеть о том, чего он лишился благодаря своему дурному характеру и гордыне.

Оказалось, она также может позволить себе приобрести элегантное платье для прогулок из крепа янтарного цвета и мериносовую накидку, ведь они были куда дешевле, чем сначала думала девушка. Но у нее хватило здравомыслия отрицательно покачать головой, когда мадам Фашон принялась уверять ее, что мадемуазель весьма пожалеет, если не приобретет полуоткрытое платье из итальянского крепа.

– Китти! – воскликнула леди Букхейвен, которую осенила замечательная идея. – Если вы не хотите купить его, то это сделаю я, потому что оно очень мне идет. Сначала я сомневалась, следует ли мне его покупать, ибо на прошлой неделе приобрела здесь платье оттенка бронзовой зелени, но мама говорит, что этот цвет мне не идет. Мама разбирается в цветах лучше, поэтому я, пожалуй, прислушаюсь к ее совету и никогда его не надену. Знаете, я нашла чудесный выход из этого затруднительного положения. Я подарю вам то платье, а себе куплю это. Правда, здорово?

Таким образом, ко всеобщему удовольствию, проблема была решена. Мадам пообещала распорядиться, чтобы картонки с нарядами в тот же день доставили на Беркли-сквер, а обе леди, каждая из которых думала, что проявила чудеса экономии, отправились дальше – к модисткам и галантерейщикам. Китти, впав в задумчивость, поразила свою спутницу предложением заехать в лавку, торгующую тканями, где она намеревалась выбрать материю, которая ей понравится, а потом сшить себе платье, подобное тем, что видела в магазине мадам Фашон. Как любая благовоспитанная девушка ее круга, Мэгги неплохо вышивала, могла при желании подшить подол, но мысль самой сшить себе платье никогда в жизни не пришла бы ей в голову. Узнав от Китти, что она на протяжении многих лет шьет себе одежду, Мэгги окончательно уверилась в том, что жизнь в Арнсайд-хаус, должно быть, воистину скучна и блекла до ужаса.

– Ну нет, вам не придется заниматься этим тягостным занятием в моем доме, дорогуша, – в порыве сердечной теплоты произнесла леди Букхейвен. – Мэллоу, моя модистка, найдет вам белошвейку. Плата будет пустяковой. Я точно это знаю, так как мама нанимает одну женщину, и та обшивает Каролину и Фанни. Господи! Она-то нам и нужна! Я напишу ей записку, как только мы приедем ко мне домой. Хотите, мы немедленно отправимся в магазин тканей или поедем туда позже, если вы чувствуете себя уставшей? Есть «Лайток и Шер»… и магазинчик Ньютона на Лестер-сквер… Оба хороши… Постойте! Давайте-ка поедем в «Графтон-хаус». Эмили Колдербек говорила мне, что там свободно можно купить вещь, которую в других магазинах приходится брать в кредит. Бедняжка, она вынуждена выкручиваться, как только может. Вы же наверняка знаете, что Колдербек совсем пошел вразнос. Отвратительный тип! Самое печальное состоит в том, что, заставляя Эмили экономить на всем, на чем только можно и нельзя, он, как известно каждому в городе, просаживает тысячи за карточным столом. Я очень рада, что мой муж не имеет столь пагубной страсти. Только подумайте, как это ужасно – никогда в точности не знать, то ли ты богата, то ли находишься на грани краха. Я иногда говорю Джеку, что, если он когда-нибудь женится, я буду очень сочувствовать его жене… Но это я так… шучу…

– А Джек – игрок? – спросила Китти. – Я… я не знала этого… Фредди говорил, но…

– Игрок, – подтвердила Мэгги. – Я не говорю, будто Джек одержим той же адской страстью к игре, что и Колдербек, но его довольно часто видят у Ватье. Ставки там делают огромнейшие… играют по-крупному. А еще он заключает пари на всех сколько-нибудь значительных скачках. Фредди называет таких людей первейшими из первых. Сказать моему кучеру, чтобы он ехал к «Графтон-хаус»?

– Да… Если вы не против… – Подождав, пока Мэгги исполнит эту задачу, девушка как можно более незаинтересованным тоном осведомилась: – А Джек в Лондоне? Я давно его не видела.

– Да. С ним вы, должно быть, знакомы ближе, чем с любым из нас, – сказала Мэгги. – Насколько я знаю, он частый гость у вашего опекуна. Как он вам? Надеюсь, вы неплохо к нему относитесь, ведь он нередко бывает и на Беркли-сквер. Только умоляю, ничего не говорите маме. Джек ей не по душе. У него довольно скандальная репутация. Но все это пустяки! Даже мой муж не возражает. Светский человек прекрасно знает, на чем остановится, и что дурного в том, если кузен навещает кузину.

Мисс Чаринг все еще раздумывала над словами Мэгги, когда ландонет остановился у входа в «Графстон-хаус».

Одним из любимейших развлечений Мэгги в годы ее ученичества было посещение под неусыпным оком своей гувернантки торгового пассажа «Пантеон-базар». Там девочка тратила карманные деньги, выделявшиеся ей на неделю. Но леди из высшего света зазорно посещать «Графтон-хаус», поэтому Мэгги с тех пор очутилась здесь впервые. Леди Букхейвен склонна была с долей скепсиса относиться к магазинам, рекомендованным такими несчастными существами, как Эмили Колдербек, однако, проведя несколько минут за разглядыванием выставленных на всеобщее обозрение товаров, она поддалась женской страсти к покупке красивых вещей по низкой цене. Она не меньше Китти радовалась паре чулок за двенадцать шиллингов, муслину по три шиллинга и шесть пенсов за один ярд, премилому стеклярусу по странной цене в два шиллинга и два пенса.

Единственным, хотя и весьма существенным, недостатком магазина была его популярность. Он был битком набит. За некоторыми прилавками иногда приходилось торчать до двадцати минут, ожидая своей очереди. Из случайно услышанного разговора двух женщин, вознамерившихся купить черную шелковую тафту, леди Букхейвен и мисс Чаринг узнали, что в «Графтон-хаус» лучше приезжать до завтрака, ибо к одиннадцати часам в торговом пассаже покупательниц становится до неприличия много.

– Может, придем сюда в следующий раз? – шепотом спросила у девушки Мэгги. – Вот только, боюсь, в следующий раз я не смогу. Ладно… давайте останемся, коль скоро уж приехали. Душенька, только взгляните на это! Ирландский поплин по шесть шиллингов за ярд! Не то чтобы он мне был нужен, но все же…

Пока они ждали своей очереди перед прилавком, Китти обратила внимание на очень красивую девушку, стоявшую неподалеку. Мисс Чаринг не могла оторвать от нее глаз. Казалось, обладательница таких золотистых вьющихся волос, глубоких голубых глаз, идеально стройной фигуры должна быть героиней какой-нибудь сказки, а не посетительницей душного, переполненного людьми пассажа. Девушка, вернее девочка, ибо выглядела она очень юной, была облачена в весьма элегантный наряд, состоящий из шляпки с полями, повторяющими очертания крыльев лебедя, и накидки из голубого бархата, идеально сочетавшейся с цветом ее глаз. Все в незнакомке, начиная от верха капора и до бархатных башмачков, вселяло в душу умиротворение, за исключением ее лица. Это личико выражало печаль, если не сказать, легкий испуг.

Стоявшая подле нее женщина в элегантном наряде, которая до этого присматривалась к разложенному на прилавке муслину, заговорила с девушкой-подростком, но та ее не услышала. Когда дама заговорила вновь, уже резко, девочка встрепенулась от неожиданности.

– Ради бога, Оливия! Можешь ты быть хоть чуточку внимательнее? – раздраженно заметила дама. – Сколько раз мне, прикажешь, повторять тебе, чтобы ты не вела себя так? Такое безразличие и безучастие совсем не годятся для юной особы твоих лет. Я могу сколь угодно долго подбирать тебе самые лучшие наряды, но, если ты продолжишь вести себя в том же духе, ничего путного из этого все равно не выйдет. Нет ничего несноснее в юной девице, чем апатия!

Девочка покраснела и пробормотала что-то в ответ, но что именно, Китти не расслышала. Склонившись над разложенными на прилавке тканями, она принялась перебирать их, однако, очевидно, выбранная ею материя совсем не понравилась нарядно одетой даме.

– Глупости! Абсолютно не подходит! – услышала Китти резкий возглас. – У тебя вовсе отсутствует эстетический вкус. Я теряю с тобой терпение!

Девушка отступила назад, чтобы пропустить дородную матрону, и нечаянно задела платье Китти. Обернувшись, она застенчиво попросила прощения в той манере, как это принято у детей.

– Ничего страшного. Здесь просто слишком многолюдно, – ответила на ее извинения мисс Чаринг. – Всегда так?

– Да, – тяжело вздохнула блондинка. – В «Бедфор-хаус» даже и того многолюднее.

– Я не была там. Я впервые в Лондоне. А вы здесь живете?

– Да… Нет… Точнее, раньше нет, а теперь мама привезла меня сюда… хочет вывести в свет.

– У меня похожая ситуация. С утра только тем и занята, что езжу по магазинам. Уже голова кружится. Здесь всего так много. Есть на что посмотреть.

– Вам не нравится ездить по магазинам? – сочувственно спросила юная девушка.

– Конечно же нравится. Я никогда так не веселилась, как сегодня. А вам что, не по душе это?

– Сначала мне нравилось примерять красивые платья и шляпки, но это столь утомительно – часами напролет стоять не шевелясь, пока тебе в платье втыкают булавки. А потом меня еще ругают за то, что пошевелилась, случайно порвала тесьму или позволила дождю испортить лучшую шляпку.

Нарядно одетая дама, заслышав их разговор, обернулась и оценивающе оглядела Китти с ног до головы. Мисс Чаринг почувствовала себя неловко. Женщина явно мысленно дала за ее наряд полпенни, да и то в базарный день, а потом жестом подозвала свою дочь к себе.

Леди Букхейвен, которая тем временем разглядывала индийские муслиновые платочки, повернувшись к мисс Чаринг, воскликнула:

– Моя дорогая Китти! Правда, премиленькие? Всего по три шиллинга и шесть пенсов. Я себе, пожалуй, куплю парочку.

Дама во все глаза уставилась на Мэгги, затем ее лицо расплылось в самой душевной и приветливой из возможных улыбок.

– Я не думала, что ты занята, дорогая, – совсем другим тоном обратилась мать к своей сказочной красавице. – Я лишь хотела спросить тебя насчет этого муслина с орнаментом в виде ветвей. – Одарив Китти приветливой улыбкой, дама игривым тоном произнесла: – Моя дочь считает, что хождение по магазинам – весьма скучное времяпрепровождение. Такая непослушная девочка, не так ли, дорогуша?

Пока женщина говорила это, она неотрывно глядела на лицо Мэгги. Леди Букхейвен в свою очередь переводила взгляд то на Китти, то на Оливию, смущаясь и не понимая, с какой стати с ней сейчас заговорили.

– Святые небеса! Это вы, леди Букхейвен! Как поживаете? Сомневаюсь, что ваша светлость меня вспомнит! – тем временем продолжала дама. – Я миссис Броти! Мне выпала честь встретиться с вами у… господи! В следующий раз я забуду свое собственное имя! Полагаю, вы знакомы с моей кузиной леди Баттерстоун, милой Альбинией? Ваша светлость, позвольте представить вам мою дочь!

Произнесено все это было с таким непревзойденным дружелюбием, что леди Букхейвен, не столь искушенная в жизни, как ей хотелось о себе думать, попросту растерялась. Будучи знакома с леди Баттерстоун, она в то же время ни капли не сомневалась в том, что впервые видит вот эту особу, назвавшуюся миссис Броти. В не меньшей степени Мэгги не сомневалась, что, окажись на ее месте леди Леджервуд, маменька без лишних сантиментов поставила бы даму на место, но у молодой леди Букхейвен не хватало решимости на подобный поступок. А еще Мэгги показалось, что Китти и эта мисс Броти знакомы, по крайней мере они только что так мило болтали…

Пока Мэгги сомневалась, миссис Броти с самоуверенным видом без умолку трещала о Китти, словно уже много лет хорошо знала ее. Приписав мисс Чаринг свойства характера своей дочери, женщина принялась мило подшучивать над нежеланием девушек предаваться столь банальным вещам, как посещение магазинов. Потом миссис Броти заявила, что времени для пустой болтовни у них сейчас немного, но на днях было бы неплохо, если бы девушки встретились и повеселились от души. Между делом она успела сообщить Мэгги, что остановилась на улице Ханса Кресента («у черта на куличках, дорогая леди Букхейвен»), и даже вырвать у нее, ошеломленной до глубины души этим нескончаемым потоком бесстыдного красноречия и фамильярности, обещание свести более тесное знакомство. Когда купленный миссис Броти товар завернули, дама отошла от прилавка с явным сожалением.

Пока она гораздо дольше, чем требуют приличия при данных обстоятельствах, прощалась с леди Букхейвен, покрасневшая до кончиков волос Оливия, все это время стоявшая потупив глаза, бросила взгляд на Китти и произнесла тихим, несчастным голосом:

– Ради бога, простите… Я… Думаю, мы больше не увидимся… Я бы не осмелилась…

Китти, подчиняясь внезапному душевному порыву, ответила:

– Надеюсь, мы еще встретимся.

Оливия с благодарностью пожала ей руку.

– Спасибо. Вы так добры… Мне бы этого хотелось… Видите ли, у меня нет в Лондоне подруг… Ой, мама меня ждет! Я должна идти. До свидания… Мне было весьма…

Она так и не досказала фразу. Сделав легкий реверанс в сторону леди Букхейвен, Оливия поспешила к матери, уже направившейся к выходу.

– М-да, – хмыкнула Мэгги. – Китти, а кто это? Как вы познакомились с этой женщиной и ее дочерью?

– Я с ними не знакома, – призналась мисс Чаринг. – Мы разговорились с мисс Броти, но это произошло совершенно случайно.

– Слава богу! А я-то уж было подумала, что они ваши друзья. Что за пронырливая женщина! Мне следовало бы поставить ее на место. Держу пари, при нашей следующей встрече, если таковая вообще будет иметь место, она заявит, будто мы давнишние подруги. Очень жаль, что кузина леди Баттерстоун столь вульгарная особа. Я совершенно уверена: мне ее никто официально не представлял.

– Весьма сожалею, что поставила вас в столь неловкое положение, – искренне огорчилась Китти. – Мне стало жаль мисс Броти, когда я увидела ее… Подумайте только, такая красивая девушка, а та противная женщина разговаривала с ней столь грубо. Мисс Броти показалась мне чем-то напуганной и ужасно несчастной. А потом я увидела, сколь сильно она страдает из-за вульгарности матери, и не смогла сдержаться. Я сказала мисс Броти, что буду рада опять с ней повидаться. Мэгги, вы обратили внимание, насколько красива эта девушка? Она похожа на сказочную принцессу.

– Довольно мила, – признала леди Букхейвен. – Если, конечно, это естественный цвет ее волос. У ее матери они, во всяком случае, крашеные.

Китти неприятно было, что натуральность цвета волос мисс Броти поставили под сомнение. Она уже готова была выступить в защиту девушки, когда продавщица за прилавком осведомилась, что леди желает приобрести. Мать и дочь Броти были оставлены в покое, и разговор принял новый оборот: какой муслин следует выбрать – узорчатый или в клеточку?

Ко времени, когда ландонет остановился у дома на Беркли-сквер, обе леди чувствовали себя довольно уставшими, хотя гора свертков и картонных коробок, лежавшая перед ними на свободном месте, свидетельствовала, что их усилия не напрасны. Лакей отнес все покупки в дом, и если дворецкий Скелтон, человек весьма строгого вида, и был удивлен, завидев шляпные картонки, на которых значились названия далеко не самых шикарных столичных магазинов, то он был слишком вышколен, чтобы чем-то выказать свое изумление.

Особняк Букхейвенов на Беркли-сквер представлял собой весьма величественное здание, обставленное как старинной мебелью, так и предметами, изготовленными новомодными мебельщиками. Мэгги не удалось убедить своего супруга расстаться с громоздкими столами и креслами, которыми меблировали родовое гнездо его предки.

Леди Букхейвен провела гостью в весьма уютную спальню, где за красивой решеткой модного камина весело потрескивал огонь. Перед ним, обещая долгожданный отдых, стоял диван. Слуги уже выложили вещи мисс Чаринг из ее дорожных чемоданов, так что домашнее платье заблаговременно ожидало хозяйку. Мэгги посоветовала гостье прилечь на часок, сказав, что можно позвонить в колокольчик, если ей что-нибудь понадобится. После этого леди Букхейвен удалилась в свои покои, предварительно сообщив Китти, что и сама собирается вздремнуть в соответствии с рекомендацией ее доктора.

Вспомнив об интересном положении Мэгги, Китти искренне понадеялась на то, что сегодняшняя утомительная поездка за покупками не сказалась на ее здоровье. Она и сама чувствовала себя крайне измотанной, поэтому, как только головка Китти коснулась диванной подушки, девушка тотчас же уснула.

Проснулась мисс Чаринг в темной комнате, единственным источником света в которой были тлеющие в камине угли. Девушка поднялась с дивана, соображая, сколько же она вот так проспала.

В дверь постучали, и в комнату осторожно вошла хозяйка дома.

– Вы не потребовали свечи, и я решила проверить, как вы себя чувствуете, – вполне отдохнувшим голосом возвестила Мэгги. – Вы, значит, уснули? Извините… Прошу прощения, Китти, но не могли бы вы пройти ко мне в будуар? Мэллоу уже там. Мы перебираем вещи, которые я никогда не носила. Если они подойдут вам, то я была бы весьма признательна… Надеюсь, вы на меня не рассердитесь за это предложение. Мы вскоре породнимся, поэтому глупо церемониться. Пойдемте!

В ответ Китти смогла лишь сказать тривиальное «спасибо». Девушку весьма порадовало то обстоятельство, что в темноте леди Букхейвен не видит краску стыда, залившую ее лицо. Мисс Чаринг скорее предпочла бы наткнуться на ледяное равнодушие семьи «жениха», чем постоянно чувствовать вину из-за доброты ее членов. Вот только многочисленные осложнения, связанные с запоздалым раскаянием, весьма сильно пугали Китти. Она задержалась в комнате ровно настолько, насколько нужно было, чтобы немного успокоиться. Когда краска смущения схлынула с лица, девушка вышла из спальни и, спустившись вслед за Мэгги по недлинной лестнице, прошла в будуар хозяйки особняка. Там она увидела столько очаровательных платьев, что тотчас же забыла о том, что была эдакой самозванкой. Модистка Мэгги, женщина средних лет, работала у Станденов довольно давно. Она была наслышана о характере мистера Пениквика, поэтому не видела ничего странного или достойного презрения в обстоятельствах, в которых оказалась мисс Чаринг.

К немалому удивлению леди Букхейвен, ее модистка с самозабвением принялась обсуждать вопрос, какие платья, шляпки и шали следует извлечь из переполненных гардеробов хозяйки и передать мисс Чаринг. Дело в том, что гоняющаяся за последними веяниями моды Мэгги понятия не имела, что миссис Мэллоу, подстрекаемая ее матушкой леди Леджервуд, уже давно ломает голову над тем, как удержать свою неопытную клиентку от появления в свете в дорогих, модных нарядах, которые, однако, совершенно не украшали ее. Одного взгляда модистки на мисс Чаринг было довольно, чтобы понять: этой темноволосой девушке пойдут зеленый, янтарный и насыщенный красный цвета, к которым леди Букхейвен питала неоправданную слабость. Желая избавить Мэгги от нарядов, появление в которых немедленно обрушило бы на нее поток упреков со стороны леди Леджервуд, миссис Мэллоу предложила перешить некоторые из платьев, если они окажутся не по размеру мисс Чаринг, чья фигура не отличалась худобой, столь высоко ценимой в себе Мэгги.

Мисс Чаринг из вежливости принялась отнекиваться при виде роскошной накидки для вечернего променада, пошитой из темно-вишневого бархата и отделанной атласной шнуровкой, но модистка отвела Китти немного в сторону и прошептала:

– Соглашайтесь, мисс. Миледи… леди Леджервуд будет вам весьма признательна. Мисс Маргарет… леди Букхейвен, хотела я сказать, не следует носить вишневый.

Китти, которая и сама не особо хорошо разбиралась в оттенках цветовой гаммы, была вынуждена признать справедливость слов миссис Мэллоу. Когда девушка вернулась к себе в спальню, чтобы переодеться к ужину, она уже стала счастливой и немного озадаченной обладательницей дорогой накидки удивительной красоты, полупарадного наряда цвета медной зелени, просторного домашнего платья янтарного цвета из атласа и кружев, сиреневого батистового платья с пышными юбками и нескольких эгретов из страусовых перьев, окрашенных в золото и серебро, нескольких шарфиков, ридикюлей и меховых горжеток.

На следующий день личный парикмахер Мэгги прибыл на Беркли-сквер. Несмотря на постоянные вмешательства и противоречивые советы леди Букхейвен и миссис Мэллоу, ему удалось сделать несчастной Китти прическу, удовлетворившую обе стороны. Мисс Чаринг широко открытыми глазами разглядывала свое отражение в зеркале. Она видела незнакомку, красавицу брюнетку с волосами, собранными в пучок на макушке. Несколько завитых прядей в нарочитом беспорядке обрамляли ее лицо.

Поскольку вечер сегодняшнего дня Мэгги намеревалась провести в кругу друзей вне дома, Китти в сопровождении миссис Мэллоу вновь отправилась за покупками. Огромный ущерб был нанесен пятидесятифунтовой ассигнации, которую дал ей Фредди, но Китти утешала себя тем, что деньги потрачены не зря. Вечером она предстала перед Мэгги в ее гостиной в бронзово-зеленом платье, подаренном ей щедрой хозяйкой, и в туфельках из датского атласа. На запястье одной руки качался ридикюль из расшитого шелка. Красивая шаль, подарок леди Леджервуд, была накинута на плечи девушки. Убранство дополняли топазовый гарнитур и скромное жемчужное ожерелье, единственные драгоценности, которые она унаследовала от своей матери-француженки. Мистер Пениквик в последний момент обнаружил существование этих драгоценностей и передал их Китти, умоляя не потерять. Тем самым утром девушка показала их Мэгги. Следствием этого стало то, что, когда вечером ее жених пришел на Беркли-сквер поужинать с двумя леди, он привез с собой аккуратную коробочку от Джеффри, ювелира его королевского высочества принца-регента. Фредди открыл коробочку, продемонстрировав премилые жемчужные сережки.

«Если ты не знаешь, что подарить Китти в честь вашей помолвки, Фредди, я могу тебе подсказать, что именно ей нужно», – сказала брату Мэгги, встретив его на Бонд-стрит и таким образом невольно напомнив ему о взятых на себя обязательствах…

– О, Фредди, – прошептала мисс Чаринг, с тревогой и восторгом взирая на это сокровище, – нет, Фредди…

– Китти! Вы ведете себя весьма экстравагантно! – воскликнула изумленная Мэгги. – Фредди обязан сделать вам подарок в честь вашей помолвки. К сожалению, вы официально не объявили о ней, поэтому брат не может подарить вам кольцо. Какое вы предпочли бы, Фредди? С бриллиантами?

– Полноте… не стоит… – краснея, пролепетала мисс Чаринг.

– Ничего подобного, Китти, – тоже смущаясь, запротестовал мистер Станден. – Это сущий пустяк! Уверяю вас!

Затем Фредди повернулся к сестре, до глубины души возмущенный ее предположением, будто он может быть настолько лишен чувства прекрасного, что предложит девушке, созданной для рубинов и изумрудов, безжизненные алмазы. Пока брат с сестрой спорили о достоинствах этих двух драгоценных камней, вошел дворецкий Скелтон и объявил, что ужин подан.

Китти, воспользовавшись удобным моментом, пока Мэгги направилась в столовую, тихонько прошептала на ухо Фредди:

– Когда все кончится, я верну их…

– Право слово, не надо, – ответил мужчина, несказанно удивленный подобным поворотом. – Это не фамильные драгоценности, Китти. Такие подарки принято дарить друг другу.

Китти хотела возразить, но не успела. Они вошли в столовую, и Мэгги, заняв свое место за столом, сказала: она никого не приглашала сегодня, предполагая, что влюбленные захотят побыть наедине.

– Ну, – пробормотал Фредди. – Конечно… Я должен кое-что сказать. Теперь, когда я подумал, то да… Пожалуй, это важно…

Сестра попросила его продолжать, но Фредди лишь отрицательно покачал головой. Выражение его лица при этом было столь таинственным, что Китти испугалась, вообразив, будто произошло нечто серьезное. Не исключено, что дядя передумал и вызывает ее обратно в Арнсайд-хаус или мистер Станден потерял ее деньги. Однако, когда они вернулись после ужина в гостиную, Фредди успокоил девушку, сказав:

– Не хотел обсуждать это при слугах. Прошлой ночью я заезжал в «Альмак», и вот что пришло мне в голову… Китти! Вы умеете танцевать?

– Только контрданс, – ответила она. – Мисс Фишгард учила меня некоторым фигурам, но моя гувернантка не умеет танцевать ни вальс, ни кадриль.

Фредди кивнул своей сестре.

– Как я и опасался… Ничего страшного, – сказал он.

– Думаешь, нам следует нанять учителя танцев? – несколько резковато спросила Мэгги. – По-моему, это будет пустой тратой времени. К тому же всем известно, что месье Дюпон в такую пору года у всех нарасхват. Китти придется ждать несколько дней, пока он сможет уделить ей время. Почему бы тебе самому не взяться за обучение своей невесты? Должна признать, Фредди, что, хотя сообразительностью ты не блещешь, лучшего танцора во всем Лондоне не найти. Так и быть, скажу тебе по секрету, об этом мне поведала леди Джерси.

– Серьезно? – спросил мистер Станден, приятно удивленный мнением леди, но в то же время терзаемый сомнениями. – Клянусь Юпитером! Но я совсем не уверен, что смогу обучать Китти. Ничего не получится.

– Пожалуйста, Фредди! – взмолилась девушка, которой вовсе не хотелось тратить свои скудные средства на уроки танцев.

– Он это сделает, – твердо заявила Мэгги. – Он начнет учить тебя вальсу уже сегодня вечером.

Несчастный мистер Станден пытался что-то возразить, но ничего не смог поделать против двух убежденных в своей правоте женщин. Стулья с мягкой обивкой и столы были отодвинуты к стенам. Решившись испробовать последний оставшийся у него аргумент, Фредди сказал, что показать элементы танца он еще сможет, а вот объяснять у него уж никак не получится. Мэгги вскочила с табурета, стоявшего перед роялем, и предложила брату танцевать с ней, чтобы дать Китти наглядный урок. Поскольку мисс Чаринг не могла одновременно играть на рояле и наблюдать за танцем, Мэгги принялась насвистывать себе под нос мотивчик популярного вальса. Пара закружилась в танце. Шум над ухом настолько действовал на нервы молодому джентльмену, что он не выдержал и заявил: что угодно лучше этого завывания. Мистер Станден предложил попробовать потанцевать теперь со своей невестой.

Поскольку у Китти проявился природный талант к танцам, Мэгги приходила на помощь только тогда, когда объяснения Фредди становились не подспорьем, а наоборот запутывали Китти еще сильнее. Урок оказался вполне успешным.

Через некоторое время Фредди решил, что мисс Чаринг уже достаточно поднаторела и теперь может применить умения на практике. Он попросил сестру сыграть один из его любимых вальсов, взял руку мисс Чаринг и закружился вместе с ней по комнате. Поначалу девушка смущалась, то и дело двигаясь невпопад. Китти стеснялась находиться столь близко с мужчиной, испытывала неловкость от того, что он обнимает ее за талию и ведет в танце. Все это казалось девушке необычным и даже немного устрашающим. Она была уверена, что опекун и гувернантка не одобрили бы подобных вольностей. Мисс Чаринг танцевала, слегка покраснев и скромно потупив глаза. Но, поскольку в поведении мистера Стандена, деликатно сжимавшего ее руку, не было и тени влюбленности – ведь то и дело джентльмен обращался к ней с учтивыми наставлениями, – Китти оттаяла, осмелилась поднять глаза и начала двигаться более уверенно.

– Знаете, Китти, а вы не так уж плохо танцуете, – наконец отпустив ее, произнес Фредди. – Не удивлюсь, если вскоре вы затмите всех девушек столицы.

– Вы действительно так считаете? – спросила запыхавшаяся, но довольная мисс Чаринг.

– Конечно, Китти, но только тогда, когда вы избавитесь от своей пагубной привычки то и дело наступать мне на ногу.

– Не будь столь суровым, Фредди! – сказала Мэгги, уже начавшая расставлять стулья на прежние места. – Китти танцует весьма грациозно. Я бы ни за что не догадалась, что она никогда прежде не вальсировала.

Фредди, покачав головой, заметил:

– Если бы ты потанцевала с мисс Чаринг, то поняла бы…

– Фи! – воскликнула Мэгги. – Что за несносные вещи ты говоришь! А ведь ты помолвлен всего лишь три дня!

– Пустое, – испытывая угрызения совести, пробормотал Фредди и бросил мимолетный взгляд на мисс Чаринг.

Думая, что она не совсем правильно расслышала замечание брата, Мэгги собиралась переспросить, когда дверь открылась и Скелтон ввел в комнату мистера Веструтера.

 

Глава 9

Леди Букхейвен встретила позднего гостя с неподдельной радостью.

Мистер Веструтер, поднося ее руки к своим губам, произнес:

– Моя дорогая Мэгги! Не могу выразить словами приятное удивление от того, что застал вас дома. Надеюсь, это не вызвано легким недомоганием?

Опустив ее руку, мистер Веструтер насмешливым взглядом окинул присутствующих.

Было бы большим преувеличением сказать, что он не узнал мисс Чаринг в ее новых элегантных нарядах, но Китти с удовлетворением заметила мелькнувшее на его лице удивление. Брови Джека поползли вверх. Мужчина застыл на несколько секунд, прежде чем заговорил снова. Обычное насмешливое выражение вновь появилось на его лице.

– Примите мои искренние поздравления, Китти! – промолвил он. – Клянусь, я чуть было не отвесил глубокий, великосветский поклон неизвестной, модно одетой гостье моей кузины. Тебе очень повезло, Фредди.

Мистер Станден, встретивший появление мистера Веструтера с заметной неприязнью, произнес в ответ:

– Возможно… Ты выбрал очень неподходящее время для визита…

– Да, – согласился Джек, беря за руки Китти и отступив так, чтобы можно было лучше оглядеть девушку.

– Премило, Китти! Вы смотритесь словно новенький пятипенсовик. Это благодаря утонченному вкусу Фредди или вы подбирали себе наряды сами?

Небрежный тон, с каким он произнес эти слова, возбудил в мисс Чаринг сильное желание дать ему пощечину. Подавив в себе этот далекий от светскости порыв, девушка постаралась любезно ответить:

– Вы действительно так считаете? Я весьма признательна, но свои комплименты вам следует адресовать Мэгги, а не Фредди.

– Мои комплименты, Мэгги, – сказал он, отпустив руки Китти и поворачиваясь к леди Букхейвен. – Вам повезло, мой милый маленький игрок.

Мэгги, взяв протянутый им пакет, издала возглас восхищения.

– Я знала, что она должна была выиграть, – сказала девушка. – Очень признательна вам, Джек. Надеюсь, я вас не разорила.

– О, вы оставили меня без средств к существованию. Теперь я должен либо объявить себя банкротом, либо приставить пистолет к виску и спустить курок. Не знаю, что предпочесть.

Она рассмеялась.

– Мне жаль… Фредди! Только вообрази! Сегодня в скачках участвовал конь по кличке Мандарин. Джек уверял меня, что он не выиграет. Какая чепуха! Как Мандарин может не выиграть, если мой супруг сейчас едет в Китай?

Фредди, склонный осудить этот внезапно возникший интерес к ипподрому, собирался в нескольких словах высказать сестре свое братское мнение на сей счет, когда его прервала мисс Чаринг, с живостью воскликнув:

– Джек! Я должна вам кое-что показать. Это подарил мне Фредди. Правда, великолепно? Лучшего подарка и придумать нельзя.

Мистер Веструтер поднес к глазам лорнет и взглянул на сережки. Трудно было вообразить более вежливый тон, чем тот, которым он выразил свой восторг украшением; но Китти заметила легкое изумление, промелькнувшее в его взгляде, и была довольна тем, что, какие бы подозрения Джек не испытывал, поступок Фредди его, по крайней мере, озадачил.

Внесли поднос с чаем.

Мэгги пригласила мистера Веструтера остаться с ними почаевничать, на что тот с усмешкой ответил:

– Я просто не осмелюсь докучать Фредди. У меня сложилось впечатление, будто мой дражайший кузен только и думает, когда я откланяюсь. Не понимаю, почему он столь суров по отношению ко мне? Дорогой кузен! Надеюсь, мой приход в столь неурочный час не натолкнул тебя на ошибочную мысль касательно бесчестности мотивов моего визита в этот дом.

– Боже правый! – воскликнула мисс Чаринг, желая разрядить обстановку. – Как будто Фредди столь наивен! Уверяю вас, вы можете приходить сюда в любое удобное время, и единственное, что скажет вам всякий обитатель этого дома: «А вот и наш Джек!»

Девушка тотчас же пожалела о своих словах, потому что мистер Веструтер, одобрительно взглянув на нее, промолвил:

– Неплохо сказано, Китти!

Потом джентльмен, к немалому смущению мисс Чаринг, принялся расспрашивать, когда он должен преподнести им свадебный подарок. Узнав от Китти, что день бракосочетания пока не определен, мистер Веструтер воскликнул:

– Ой, совсем из головы вылетело! Вы же не объявили о помолвке! Хотел бы я знать, почему держите ее в тайне? Я долго ломал над этим голову, но так ни к чему и не пришел.

К удивлению Китти, мистер Станден поспешил ей на помощь.

– Дело в кори, – сказал Фредди. – Мама хочет дать вечер в честь Китти, но не может сейчас из-за болезни детей. Лучше будет несколько недель подождать.

– А-а-а… – протянул мистер Веструтер. – Как же все просто! А я не додумался… Где вы собираетесь провести медовый месяц?

– Мы… мы еще не решили, – ответила Китти.

– Нет, решили… Поедем в Париж, – подал голос Фредди и, помедлив, добавил: – Китти хочет повидаться со своей французской родней.

– Моя дорогая Китти! Почему же вы мне сразу не сказали? – немного удивленно спросил мистер Веструтер. – Я и не подумал об этом вполне естественном желании. Надеюсь, еще не слишком поздно исправить мою оплошность. У меня есть все основания полагать, что один из ваших французских родственников сейчас в Лондоне. Если вы не против, то я приведу его сюда. Он понравится вам. Это человек нашего круга, к тому же весьма обаятельный. Дорогая Мэгги! Вынужден откланяться. Уже одиннадцатый час, а я обещал быть у Роклифов не позднее половины десятого. Мне следует поторопиться, иначе я прослыву человеком непунктуальным до эксцентричности. Целую ручку, милая Мэгги! Целую щечку, милая Китти! Не краснейте. Это глупо. Я ведь был вашей первой девичьей любовью, поэтому Фредди не станет обижаться.

Краска бросилась девушке в лицо, но она все же, слегка заикаясь, произнесла:

– Д-да, Фредди обижаться не с-станет… Вы, Джек, похожи на р-романтичного героя любой школьницы…

Веселые чертики заплясали в глазах мистера Веструтера.

– О, предательница… – дурачась, произнес он.

Потупив взор, Китти торопливо спросила:

– О каком родственнике вы только что говорили?

– О шевалье д’Эвроне. Вы можете на меня всецело положиться. Я расскажу ему о вас.

Мистер Веструтер, вполне дружелюбно кивнув Фредди, удалился.

– Кто бы это мог быть? – задумчиво проговорила Китти. – Никогда о нем не слышала.

– Если бы вы спросили меня, – с мрачным скептицизмом в голосе произнес Фредди, – то я бы сказал, что этот шевалье вполне может оказаться мошенником, обделывающим здесь свои темные делишки.

– О чем ты? – удивилась Мэгги. – Фредди сказал, что шевалье – человек нашего круга.

– Больше его слушайте, – ответил мистер Станден. – Коль Джек не считает его мошенником и фальшивым аристократом, это еще не значит, что он прав. Я знаю Джека лучше вас. Если этот его шевалье вдруг оказался родственником Китти, то, скорее всего, француз замыслил поживиться за чужой счет. – Заметив, что его слова немного встревожили и даже обидели мисс Чаринг, Фредди поспешно добавил: – Не надо принимать сказанное мной так близко к сердцу. Подобные вещи встречаются везде. В каждой семье есть такие люди. В нашей тоже… Если не верите, спросите у Мэгги.

– Да, – произнесла леди Букхейвен. – Такие родственнички всегда появляются неожиданно, накануне бала или еще чего-нибудь весьма знаменательного, а потом остаются погостить и гостят дольше всяких приличий.

– Они всегда найдут себе благовидный предлог, – хмыкнул Фредди.

– Ты об Альфреде Стандене? Бедному папе пришлось покрыть все его долги. Но еще хуже, Фредди, такие люди, как кузина Мария, которая весьма удачно притворялась впавшей в нищету бедной родственницей, всеми силами скрывающей свое бедственное положение… Однако это еще не значит, что шевалье должен оказаться именно таким.

– Готов поспорить на пятьсот фунтов, он такой и есть, – убежденно возразил мистер Станден.

Обе леди отказались принять условия пари, что, как потом оказалось, было в его интересах.

В течение последующих двух дней мистер Веструтер не появлялся на Беркли-сквер. Это обстоятельство не на шутку бы встревожило мисс Чаринг, если бы девушка не окунулась с головой в развлечения, доступные только в большом городе. Леди Букхейвен могла сколько угодно говорить, что Лондон в марте представляет собой весьма скучное место, но мисс Чаринг все казалось удивительным, начиная от Чарльстонского дворца и заканчивая уличной торговкой горячими пирожками. Китти хотела ознакомиться со всеми лондонскими достопримечательностями, и мистеру Стандену приходилось сопровождать ее в этих долгих, утомительных поездках. Впервые заслышав, что от него хотят, Фредди на целую минуту утратил дар речи, а Китти тем временем, не переведя дух, принялась перечислять все те славные своей историей места, которые ей хотелось бы посетить. Глаза джентльмена округлились от ужаса. Мистер Станден издал какой-то нечленораздельный звук. Девушка умолкла и вопросительно поглядела на джентльмена.

– Нет, Китти! – заявил Фредди. – Я не намерен целый день колесить с вами по городу и глядеть на здания, которые меня нисколько не интересуют. Если желаете, я свожу вас в Гайд-парк, но это уж слишком… Вы чересчур многого хотите от меня, дорогая…

У Китти вытянулось лицо.

– Мэгги думала, вы меня отвезете, – произнесла девушка. – Она сказала, что никаких возражений с вашей стороны не будет.

– Она так и сказала? – саркастически произнес Фредди. – Почему бы ей самой не поехать с вами?

– Ну… Фредди… Мне кажется, в ее положении это рискованно. Поездка может стать слишком утомительной.

– Такое времяпрепровождение любого утомит, – сказал мистер Станден. – Ради бога, не ведите себя как гусыня! Что вы вбили себе в голову? Вы умрете от скуки.

– Нет, не умру!

– Ну, а я умру, – резковатым тоном заявил Фредди. – Кроме того, я ничего не знаю о лондонских достопримечательностях, и вам со мной будет скучно.

– Это не страшно. Смотрите, какую книгу я купила сегодня утром в магазине у Хетчерда. В ней обо всем написано! Называется она «Картины Лондона». Это самый полный путеводитель по… «диковинным местам, достопримечательностям, увеселительным заведениям, выставкам и общественным учреждениям Лондона и его окрестностей, составленный для пользы путешественников, иностранцев и тех, кто плохо знаком со столицей».

Фредди с едва скрываемым отвращением взял в руки толстый томик небольшого формата.

– Китти, право же, не стоит! Только не вы! Мы же будем выглядеть парой деревенских простаков, если пустимся колесить по городу с этой глупой книжонкой.

Девушка окинула мистера Стандена задумчивым взглядом.

– Извините. Я не знала, что это настолько претит вам, – сказала она. – Просто мне очень-очень хотелось увидеть собор Святого Павла, Вестминстерское аббатство, музей восковых фигур, ратушу, Лондонский мост и Тауэр. Может быть, мне больше никогда не выпадет такая возможность.

Голос ее дрогнул, предвещая готовность сорваться на рыдания. Справившись со своими эмоциями, Китти отложила путеводитель в сторону и неуверенно улыбнулась.

– Обещаю вам, я не буду больше думать об этом. Просто я не знала, что вам будет неприятно. Поверьте, Фредди, я прекрасно понимаю, в каком неоплатном долгу нахожусь перед вами.

– Полноте, дорогая, – принялся успокаивать ее мистер Станден. – Китти, ради бога… Ну хорошо… Только ради вас…

Сияющее личико повернулось к нему.

– Фредди! Вы поедете со мной? – обрадовалась мисс Чаринг. – Какой вы хороший! Я буду вечно вам признательна!

И вот мисс Чаринг в сопровождении мистера Стандена, вооруженная «Картинами Лондона» (цена пять шиллингов в красном переплете), отправилась на экскурсию по столице в экипаже леди Леджервуд, который Фредди одолжил у своей матери. Мистер Станден весьма сомневался в своей способности найти дорогу ко всем столичным достопримечательностям, которые жаждала лицезреть Китти, и поэтому с редкой для него находчивостью доверил сию непростую миссию кучеру своей дражайшей маменьки.

Вполне естественно, первым местом, куда они отправились, было Вестминстерское аббатство. Если бы это зависело от желания мистера Стандена, оно бы стало и последним. Мисс Чаринг, нарядная словно картинка и полная непреодолимого энтузиазма, решила ничего не упустить, поэтому потащила Фредди через все двенадцать часовен, где причетник, взяв их под свое крылышко, сообщил такую уйму сведений да еще в таких выражениях, что Фредди зашептал на ухо мисс Чаринг: он больше не сможет этого выносить, ибо у него создается впечатление, будто его снова отправили учиться в Итон. У могилы Шекспира мистер Станден вел себя вполне благопристойно и уважительно, сказав, что, по крайней мере, он знает, кто там похоронен; а потом, продемонстрировав степень своей эрудиции Китти, рассказал забавный случай о том, как он однажды сопровождал свою матушку в театр на «Гамлета» в исполнении Кина. Проспав все представление, он увидел во сне приятеля, с которым не встречался много лет.

– И, клянусь Юпитером, на следующий день я с ним столкнулся, хотя, признаюсь, предпочел бы подольше не видеть его.

Он согласился, что Коронационное кресло произвело на него весьма отрадное впечатление, но изъеденные временем статуи в часовне Генриха VII, в особенности зверское выражение лица королевы Елизаветы сломили его окончательно. Фредди заявил: он в жизни не видел столько чудиков, собравшихся в одном месте, и откровенно предупредил мисс Чаринг, что еще пять минут, проведенные в этой часовне, доведут его до сильнейшего приступа мигрени. Китти согласилась с ним, сказав: статуи в самом деле выглядят ужасно, и выразила надежду, что фигуры мадам Тюссо окажутся несравненно лучше. Однако, когда они приехали к выставочным павильонам на Ганновер-сквер, где мисс Фишгард однажды видела знаменитую коллекцию восковых фигур, Фредди невероятно повезло. Оказалось, что выставка мадам Тюссо уже несколько лет как перебралась в Блэкхит, а в данное время, как им сказали, вообще гастролирует по провинции. Китти была немного огорчена, но смирилась, заявив, что вместо фигур мадам Тюссо они осмотрят диковинки Британского музея. Однако, заглянув в «Картины Лондона», девушка прочла в бесценном настольном руководстве следующее: «Посетители допускаются всего на три часа, по одному часу в каждый из трех отделов».

– Вы хотите сказать, что, окажись мы в стенах музея, то должны будем оставаться там три часа? – потребовал ответа у своей спутницы мистер Станден. – Мы уложимся за три минуты. Что нам там вообще смотреть?

– Быть может, вы и правы, – смирившись, признала Китти. – В путеводителе говорится, что в одном отделе демонстрируются манускрипты и медали, во втором – естественные и искусственные продукты, а в третьем – печатные книги.

– Не может быть! – воскликнул Фредди. – Да нас просто пытаются надуть! Служители музея, должно быть, члены шайки прожженных авантюристов, торгующих воздухом. Знаете, Китти, это большая удача, что вы приобрели такую книжонку, а то бы нас обжулили, словно последних деревенщин. Интересно, мой отец знает о том, что творится у него под боком?

– Ладно, по-моему, нам не стоит ехать в Британский музей, – уступила Китти. Она принялась листать путеводитель, как вдруг вспомнила прощальный совет сестры Фредди. – Мэгги сказала, что мне обязательно надо посмотреть мраморные статуи, которые лорд Элджин вывез из Греции! Она говорит, их видели все. Статуи выставлены в Берлингтонском особняке.

Весьма жаль, хмуро заметил Фредди, что мисс Чаринг не вспомнила о статуях до того, как они приехали на Ганновер-сквер. Однако молодой джентльмен все же велел кучеру трогать и, пока они ехали в экипаже, сообщил своей спутнице, что и сам не прочь поглядеть на заморскую диковинку.

– Вокруг них подняли такую шумиху, что не передать, – сказал он. – Сейчас смотреть греческие статуи считается модным.

Но, когда мистер Станден, по его же выражению, раскошелился на два билета и каталог, а потом оказался перед сокровищами древней Греции, он впал в тихий ступор и обрел дар речи, лишь выйдя к трем паркам с восточного фронтона храма Афайи.

– Да у них же голов нет! – воскликнул он.

– Конечно нет, Фредди, – пустилась в объяснения Китти. – Видите ли, статуи очень древние. Их повредили.

– Повредили? Это уж точно! Рук, кстати, я тоже ни у одной статуи не заметил. Это уже вообще никуда не годится! Вы только взгляните на это!

– «Рождение Афины из головы Зевса», – прочла девушка в каталоге.

– Рождение Афины откуда?

– «Центральные группы фигур, являющиеся наиболее важной частью композиции, отсутствуют», – вещала мисс Чаринг. – В каталоге еще сказано, что метопы также находятся в весьма плачевном состоянии, но можно любоваться фризом, который удивительно красив.

Однако мистер Станден окончательно уверился в том прискорбном факте, что люди, окрещенные им нелестным эпитетом «шайка бесстыжих мошенников», облапошили его на довольно значительную сумму, представив коллекцию никчемных мраморных обломков статуй, у которых отсутствуют основные части тела; он впал в такое раздражение, что ни в коей мере не был способен по достоинству оценить все прелести фриза. Поэтому мисс Чаринг, пока Фредди, чего доброго, не принялся разыскивать устроителей «этой аферы», сочла за благо увести мистера Стандена из Берлингтонского особняка, заявив о жгучем желании лицезреть собор Святого Павла.

Во время поездки в Сити мисс Чаринг старательно изучала справочник. Девушка уже чувствовала легкую усталость и, прочитав, что внутреннее убранство собора, по мнению составителя справочника, лишено индивидуальности и, скорее, напоминает собой огромный склеп, легко согласилась с предложением Фредди ограничиться созерцанием архитектурной жемчужины, не выходя из экипажа. После этого Китти предложила поехать на Корнхилл-стрит – полюбоваться зданиями Английского банка и Королевской биржи, но путеводитель «Картины Лондона» и в этот раз пришел мистеру Стандену на помощь: «Нет необходимости подробно описывать архитектуру Королевской биржи, ибо здание представляет собой смешение всех стилей в самом дурном вкусе».

– Боюсь, нет положительно никакого смысла ехать смотреть на нее, – облегченно произнес Фредди. – А что тут сказано насчет Английского банка?

– «Одно из чудес коммерции и неудач искусства», – послушно прочла мисс Чаринг.

– Вот и прекрасно! В таком случае нам незачем тащиться на Корнхилл-стрит. Знаете, Китти, я недооценил ваше приобретение. Эта книжка оказалась весьма полезной. Теперь мы можем ехать прямо домой.

– Да… на Тауэр времени все равно не осталось… – согласилась с ним Китти. – А что по поводу посещения тюрьмы?

– А зачем нам посещать тюрьму?

– Я сама не вполне уверена, однако здесь написано: «каждый приезжающий в столицу просто обязан увидеть эти дома страданий».

Но мистер Станден решил, что для одного дня они и так достаточно пострадали, поэтому приказал кучеру возвращаться на Беркли-сквер. Когда же Китти предложила по дороге ненадолго остановиться и осмотреть церковь Темпла, Фредди напомнил мисс Чаринг, что она должна вечером сопровождать Мэгги в гости, и посему ей никак нельзя задерживаться. С этим Китти легко согласилась, утешившись мыслью о том, что Темпл можно будет посетить завтра по пути в Тауэр. Фредди едва не застонал, но сдержал себя и возражать уже не пытался.

Последняя, весьма слабая надежда на то, что мисс Чаринг слишком утомится, чтобы на второй день снова отправиться колесить по Лондону, следующим утром почила в бозе при появлении мисс Чаринг в модном одеянии и приподнятом состоянии духа. Заняв место в экипаже рядом с Фредди, девушка выудила из муфты «Картины Лондона» и, громко зачитывая отрывки из путеводителя, доказала молодому человеку, что ей бесспорно следует осмотреть ратушу по пути в Тауэр.

Когда сие испытание было позади, остаток дня прошел куда приятнее, чем надеялся Фредди. Сам мистер Станден не стал бы тратить время на такие пустяки и молча сожалел о стремлении мисс Чаринг не обойти своим вниманием ни одного уголка, упомянутого в путеводителе, но Фредди был приятно удивлен, уяснив, что в Тауэре содержится «прекрасное собрание диких зверей». Еще больший интерес возник у него во время посещения Монетного двора, где он стал свидетелем того, как чеканят монеты. Сентиментальные сетования мисс Чаринг по поводу страданий и невзгод таких узников Тауэра, как леди Джейн Грей и сэр Уолтер Рейли, мистер Станден решительно пресек, заявив: нечего впадать в хандру из-за того, что произошло в средние века. Также на Фредди не произвел особого впечатления трогательный рассказ о поведении принцессы Елизаветы у Ворот предателей.

– Глупости, – пробурчал он. – Не удивлюсь, если она при этом подхватила простуду. Был у меня дядюшка, который, попав под ливень, промок до нитки и получил воспаление легких. Через неделю – крышка. Давайте лучше пойдем и посмотрим на этот Дамский ряд, который все обсуждают.

По возвращении мистера Стандена и мисс Чаринг, именно в тот момент, когда Китти рассказывала Мэгги об увиденных сегодня диковинках, Джек Веструтер нанес официальный визит на Беркли-сквер и привел с собой шевалье д’Эвроне. Первоначальная настороженность, порожденная мрачными предсказаниями Фредди, вскоре была позабыта. Шевалье оказался красивым молодым человеком, с живыми умными глазами и блестящими светло-каштановыми локонами, подстриженными и завитыми «а-ля херувим». Его осанка и манеры безошибочно выдавали в нем человека, принимаемого в самых великосветских кругах. Фрак бутылочно-зеленого цвета с длинными фалдами сидел на нем идеально. Чувствовалась рука настоящего мастера. Бежевые бриджи облегали стройные ноги. Воротничок шевалье был тщательно накрахмален, а блеск ботфорт мог соперничать с сиянием зеркала. И если мистер Веструтер, беззаботный насмешник, считал эти херувимские кудри слишком женственными, а мистер Станден, строгий щеголь, нашел жилет шевалье вычурно броским, то леди готовы были легко простить ему столь небольшие недостатки. Поклон шевалье соперничал в совершенстве с поклонном Фредди. Манеры и умение вести приятную беседу были почти безупречны. А кроме того, к симпатичному лицу и стройной фигуре добавлялся легкий иностранный акцент, поэтому успех у представительниц прекрасного пола для шевалье был обеспечен.

Китти, во все глаза наблюдавшая, как француз склоняется над рукой Мэгги, внезапно воскликнула:

– Вы Камилл!

Улыбнувшись, шевалье д’Эвроне повернулся к ней.

– Да, ваш маленький кузен Камилл. Я не осмеливался даже надеяться, что вы хотя бы чуть-чуть меня помните. Расскажите мне, молю вас, сколько еще прожила моя пациентка, та белокурая красавица. Увы, ее имя совсем выпало из моей головы.

Китти, пожимая ему руки, рассмеялась и сказала:

– Розабель… и она прожила счастливо еще долго-долго. Очень рада вас снова повидать спустя столько лет. Надеюсь, мой дядя и ваш брат живы и здоровы?

– Да, пребывают в здравии. А ваш любезный опекун?

– Да, слава богу. Вы, значит, приехали в Англию. А где остановились?

Шевалье сказал, что поселился на Дьюк-стрит, это ни о чем не говорило выросшей в деревне Китти, но для Мэгги послужило гарантией того, что безупречность его манер ни на йоту не уступает тому высокому положению, которое шевалье д’Эвроне занимает в обществе. Весьма довольная тем, что может присоединить столь видного во всех отношениях молодого человека к кругу своих почитателей, леди Букхейвен пригласила шевалье на маленький раут, который должен был состояться через три дня. Француз принял приглашение с должным почтением и выразил соответствующую обстоятельствам благодарность. Пробыв в гостях, как и полагалось, с полчаса, шевалье д’Эвроне ко всеобщему одобрению откланялся. Даже Фредди признал, что француз кажется вполне приличным малым. В ходе разговора выяснилось, что он, как и все присутствующие, собирается посетить этим вечером театр «Non-Pareil», где давали новую пьесу. Шевалье попросил разрешения у Мэгги навестить в антракте ее ложу. Получив согласие, француз отвесил изящный поклон и удалился. Когда за гостем закрылась дверь, Мэгги сказала, что лишь человек, вращающийся в высших кругах, способен столь грациозно выходить из комнаты.

Китти весьма обрадовалась встрече с мужчиной, оставившим в ее памяти приятные воспоминания, поэтому ее «жениху» впору было бы начать ревновать, причем испытывать нешуточную ревность, но Фредди был так же невозмутим, как всегда, что не могло укрыться от внимания его кузена.

– Кажется, неплохой малый, – осторожно подбирая слова, заметил мистер Станден. – Правда, его жилет мне положительно не понравился, но и твой жилет, кузен, – далек от идеала, так что это обстоятельство не суть важно. Где ты с ним повстречался? Никогда прежде не видел его в столице.

– Но ты ведь ездил в Лестершир, Фредди, – напомнил ему Джек. – Впрочем, шевалье и впрямь появился в столице недавно, хотя, как я слышал, его воспитывали в Англии.

– Так и есть, – вступила в разговор Китти. – Насколько я помню, мой дядя перебрался сюда из Франции в связи со всеми этими событиями. К сожалению, мой опекун питает сильную антипатию ко всему французскому, поэтому не приглашал моих родственников в Арнсайд-хаус. Камилла я видела всего раз. Тогда я была еще маленькой девочкой, но не забыла его доброту. Камилл починил мою куклу, которую Клод отправил на гильотину.

– Не могу передать, милейшая Китти, как рад, что именно я имею возможность свести вас вместе, – поднимаясь с кресла, произнес Джек. – Это весьма прискорбно, дорогая Мэгги, но мне придется покинуть вас. Между прочим, с вашей стороны жестоко не пригласить меня на спектакль. Я бы очень хотел стать свидетелем первого посещения мисс Чаринг театра. Но вы ведь расскажете мне обо всем, Китти, не правда ли?

– Вы сочтете мой рассказ скучным, – ответила девушка.

– Ни в коем случае! Разве мне когда-нибудь становилось скучно от ваших рассказов? – шутливо поддразнил ее мистер Веструтер.

– Джек, вам не за что упрекать меня, – вклинилась в разговор Мэгги. – Это Фредди пригласил нас в театр. Я тут ни при чем!

– Тогда это дурно со стороны Фредди, – поднося руку кузины к своим губам, произнес Джек.

– Я слыхал, ты сегодня обещал быть у Стикхилла, – сказал мистер Станден.

– Обещал, конечно, – признал Джек, – но все равно я был бы рад получить приглашение.

С Китти мистер Веструтер попрощался весьма необычным образом, слегка ущипнув ее за подбородок и пожелав ей хорошо провести время. После этого джентльмен удалился.

– Не знаю никого другого, кто бы мог вести себя в порядочном обществе столь развязно, – пробормотал Фредди. – Рад, что он не идет с нами. Во-первых, он наверняка начал бы насмехаться над постановкой. Во-вторых, когда в театр идут пятеро, а не четверо, это не особо удачное число. С нами в театр идет Стоунхауз, а после представления мы отужинаем в «Пьяцца».

Китти не сомневалась. Глаза ее сверкали при мысли о предстоящих увеселениях. Когда мистер Станден, вернувшись в свой дом на Райдер-стрит, переодевался к вечернему появлению в театре, он тешил себя надеждой, что «Non-Pareil» может направить мысли мисс Чаринг в другое русло. Фредди, собрав всю свою волю в кулак, готов был сопровождать Китти куда угодно, лишь бы это место не было зазорным для молодой леди ее положения; но мысль еще об одной поездке, подобной тем, что они совершали в последние два дня, заставляла джентльмена всерьез задуматься об отъезде в Лестершир для восстановления сил.

Успех вечера был обеспечен с самого начала – мистер Стоунхауз, застенчивый молодой джентльмен, к тому же слегка заикающийся, низко поклонился мисс Чаринг и застыл с выражением глубочайшего восторга от ее красоты. На девушку, которая не только прожила всю жизнь в деревенском заточении, но и не привыкла считать себя не то что красавицей, но даже хорошенькой, благоговейный огонек в глазах мистера Стоунхауза подействовал, словно выпитый бокал шампанского. Заняв места в своей ложе, они привлекли некоторое внимание окружающих. Несколько человек, обменявшись с леди Букхейвен поклонами и любезными улыбками, с интересом принялись разглядывать Китти. Один щеголь даже начал изучать ее в лорнет.

Мисс Чаринг сочла подобное поведение не совсем пристойным, но по-настоящему раздосадована не была, пока Фредди, с интересом наблюдавший за ней, преспокойным тоном не заметил:

– Это Лусс. Я полагал, его нет в городе… а жаль… В жизни не встречал такого назойливо-любопытного субъекта. Не удивлюсь, если в антракте он бросится выяснять, кто же вы такая.

– Он так на меня смотрит, потому что не знает, кто я? – спросила несколько сбитая с толку Китти.

– Да уж… Но не переживайте, – успокоил ее Фредди. – У вас вполне пристойный вид… Ничего не упущено…

Столь бесцветная похвала подействовала на нее как ушат холодной воды, но Китти вновь приободрилась, когда мистер Стоунхауз выказал несомненное намерение заручиться ее расположением. Пока Фредди и его сестра обменивались замечаниями касательно общих знакомых в зале, новый приятель подвинул свой стул ближе к Китти и вежливо осведомился, нравится ли ей в столице. Мистера Стоунхауза весьма озадачил тот факт, что его собеседница никогда прежде не бывала в Лондоне. Когда же девушка по наивности сообщила ему, что Фредди был очень любезен и повел ее в Вестминстерское аббатство, а потом в Тауэр, мистер Стоунхауз впал в странное замешательство.

– В-вы сказали, ч-что Фредди п-повез вас в Вест-м-минстерское аббатство? – заикаясь, переспросил он.

– Да, и в Тауэр. Мы хотели побывать еще и в соборе Святого Павла, но автор путеводителя не очень высоко отзывался о его внутреннем убранстве, поэтому мы решили ограничиться осмотром собора снаружи. А еще мы посетили мраморы Элджина!

– Т-только не с Фредди, – выразил недоверие мистер Стоунхауз.

– С ним… Хотя, должна признаться, увиденное не произвело на мистера Стандена особо сильного впечатления.

– Нисколько не сомневаюсь, – заметил мистер Стоунхауз. – Я п-представить не могу, ч-что его м-можно уговорить на такое… – Осознав свою бестактность, джентльмен покраснел и виноватым тоном добавил: – Я-я не то им-мел в виду… Я п-просто удивился. Он, знаете ли, з-замечательный человек, но… М-мраморы Элджина… П-поверить не могу…

Случайно услышав их разговор, Фредди сурово заметил:

– Да, но не стоит об этом болтать на каждом углу, Джаспер!

– М-мне будет т-трудно удержаться, – честно признался мистер Стоунхауз. – Как вам статуи, Фредди?

Для мистера Стандена, подвергшегося суровому испытанию, оказалось весьма кстати то, что в этот момент Мэгги отвлекла внимание Китти, указав девушке на ложу в противоположной стороне зрительного зала.

– Смотрите, Китти! Вот там наш шевалье вместе с леди Марией Ялдинг и ее сестрой… Фредди, ее не сопровождает Дрейкмайер!..

Проследив за тем, куда смотрит Мэгги, Китти увидела ложу, занятую четырьмя театралами, пришедшими на представление. Полная женщина, одетая весьма модно, однако не отличавшаяся особой привлекательностью, к тому же не первой молодости, усаживалась в кресло. Шевалье д’Эвроне услужливо держал ее веер и ридикюль, а затем аккуратно повесил ее красиво вышитую накидку на спинку кресла. В соседнем расположилась очень похожая на нее женщина, которая, впрочем, скорее всего, приходилась ей старшей компаньонкой, а не сестрой. Четвертым был сухопарый мужчина мрачного вида.

– Толстушка – леди Мария, а рядом – ее старшая сестра, леди Джейн, – принялась рассказывать Мэгги. – Они дочери лорда Энервика. У него есть пять дочерей, и все они страшны как Божий гнев. Бесприданницы, разумеется. Мама говорит, старый лорд Энервик растратил более тридцати тысяч фунтов стерлингов еще до того, как ему исполнилось двадцать пять лет.

– Боже мой! – воскликнула Китти, удивленно взирая на ложу. – Я бы сочла ее богачкой. Посмотрите, сколько на ней драгоценностей и перьев!

– Ей повезло: мистер Ялдинг пожелал жениться на ней. И хотя он был человеком неблагородного происхождения, кажется, купцом, Энервикам это пошло лишь на пользу.

– Не жениться на ней он хотел, а попасть в светское общество, – высказал свое мнение Фредди. – Сначала он сделал предложение дочери Колдербенка, но для Колдербенка от него слишком несло лавкой. Странный старичок… Эта его женитьба не особо ему пригодилась… Дал дуба пару лет назад…

– А л-леди Марии это п-принесло удачу, – сказал мистер Стоунхауз. – Он оставил ей все с-свое с-состояние. Она п-позаботилась об этом… Не женщина, а д-дракон… но ужасно глупа… – Приглядевшись к сидящим в ложе, джентльмен добавил: – А кто этот молодой щеголь, к-который…

Мистер Стоунхауз запнулся, ощутив легкий щипок кончиков пальцев Мэгги. Но Фредди, оказавшийся вне пределов ее досягаемости, ответил:

– Один француз, кузен мисс Чаринг. Как вам кажется, Китти, он за ней волочится?

– Уверена, что нет! – воскликнула шокированная девушка. – Как такое возможно?

– Пожалуй, вы правы, – промолвил Фредди, – но многие могут так подумать. В этом нет ничего из ряда вон выходящего. Поговаривают, состояние этой женщины оценивается в сто тысяч фунтов, жаль только, характер у нее весьма сварливый. Апхолл за ней ухаживал, и эта особа, кажется, вполне благосклонно отвечала на все проявления внимания с его стороны, но он так и не смог решиться сделать ей предложение. Апхолл сказал мне, что уж лучше попасть в долговую тюрьму. И там люди живут, в конце-то концов. Ко всему привыкаешь… Господи! Бога ради, Мэгги, не смотри налево! Там тетя Долфинтон!

Проявив исключительное присутствие духа, леди Букхейвен раскрыла веер и повернула его так, чтобы прикрыть свое лицо слева.

– Она нас увидела? – прошипела Мэгги.

– Не знаю. Не хочу даже смотреть в ту сторону. Я заметил рядом с ней Долфинтона. В антракте надо будет выйти из ложи прогуляться, а то она обязательно начнет нам махать. Ты ее знаешь не хуже меня.

Поднялся занавес, и, несмотря на то что для мистера Стандена все удовольствие от представления было омрачено необходимостью выдумывать что-то ради того, чтобы избежать рискованного приглашения в ложу к леди Долфинтон, Китти моментально позабыла о предстоящем испытании, полностью отдавшись очарованию того, что происходило на сцене. Девушка сидела с полуоткрытым ртом, не сводя глаз с актеров. Пальцы руки мертвой хваткой вцепились в ручку веера.

Стоило занавесу опуститься, и мистер Станден сделал отчаянную попытку вывести дам из ложи до того, как его грозная родственница успеет их обнаружить. Но из-за того, что сначала Мэг уронила на пол платок, а потом Китти долго приходила в себя, пребывая под впечатлением от представления, попытка эта увенчалась полным фиаско. Прежде чем ему удалось завершить задуманное и ретироваться, в дверь ложи постучали и вошел шевалье, так что побег не удался.

Китти была только рада этому. Ведь предположение Фредди, что ее красавец кузен может оказаться охотником за приданым, очень огорчило ее. Столь скорое появление шевалье в ложе Фредди, казалось, опровергало сие подозрение в низменных мотивах молодого человека. К тому же у д’Эвроне не было ни малейшего желания возвращаться в ложу леди Марии. Совершенно не таясь, Камилл остался с ними, весело болтая с Китти и выказывая ей всю подобающую в подобных случаях галантность. Когда же мисс Чаринг, чувствуя себя не совсем уютно под пронзительным и весьма сердитым взглядом дамы, сидящей в противоположной ложе, заметила, что рискованно вот так опрометчиво обижать леди Марию, кузен лишь удивленно поднял брови.

– А в чем, собственно говоря, дело? – спросил он. – Я сказал ей, что собираюсь поговорить с кузиной, которую не видел уже много лет.

– Да, но, по-моему, она не очень-то довольна происходящим, – заметила Китти.

– Признаться, я не слишком хорошо знаком с этой леди, однако, сдается мне, что у нее вечно случаются приступы желчи, – сказал шевалье с сарказмом в голосе. – Впрочем, мне бы не следовало так выражаться о ней, ведь я рискую прослыть весьма неблагодарным человеком. Леди Мария проявила изрядную доброту к тому, у кого нет ни единого друга в столице, и посему мои уста скреплены печатью.

– П-прелестно, – произнес мистер Стоунхауз, когда они вместе с мистером Станденом с молчаливого согласия друг друга ретировались в коридор, чтобы «проветриться». – В-вот т-только не могу п-понять… Ес-сли у н-него в с-столице нет д-друзей, з-зачем он приехал? Н-нас-сколько я знаю, он н-не из п-посольства. – Понизив голос, мистер Стоунхауз добавил: – Я не г-говорю, ч-что он н-не кажется мне в-вполне п-приличным д-джентльменом… Просто м-мне это п-представляется странным…

На пути у них выросла долговязая фигура, и мистер Стоунхауз поднес к глазам лорнет.

– Лорд Долфинтон! Как поживаете? – спросил Фредди.

Граф сразу же, без обиняков, выложил кузену, зачем он к ним пожаловал:

– Мама сказала, чтобы вы привели Китти в ее ложу. Фредди, я и не знал, что ты собираешься увезти ее в Лондон!

Хотя мистера Стандена и раздосадовало подобное обхождение, но просящие нотки, появившиеся в голосе двоюродного брата, не остались без его внимания.

– Не знаю, что тебе известно, однако не стоит принимать все так близко к сердцу, – успокаивающим тоном проговорил он. – Сейчас уже слишком поздно вести Китти к твоей матушке. Скоро начнется представление. Пойди к ней и объясни это. Я приведу ее после следующего действия.

Взяв родственничка за руку, он мягко развернул его и придал движениям лорда Долфинтона нужное направление.

– Сущий семимесячный ребенок, – сказал Фредди мистеру Стоунхаузу, когда граф отошел от них на приличное расстояние. – Лучше будет вернуться и предупредить Китти.

– Ф-фредди! – придержал его мистер Стоунхауз. – Ч-что все это з-значит? Я имею в в-виду м-мраморы Элджина… В-вестминстерское аб-батство… Ты что, с-собираешься жениться?

– Нет! – невольно вырвалось у мистера Стандена. Опомнившись, он добавил: – Я только помолвлен, но мы пока держим это в секрете, Джаспер! На то есть свои… семейные причины…

– А-а-а… – произнес вконец сбитый с толку мистер Стоунхауз. – Я н-никому н-не с-скажу, но… почему…

– Занавес поднимается! – резко оборвал его Фредди, возвращаясь в ложу с видом кролика, за которым гонится терьер.

 

Глава 10

К большому удивлению и еще большему облегчению всех, леди Долфинтон встретила обрученную пару с редкой для этой особы приветливостью. Тяжелые черты лица женщины искажала хищная улыбка, а вот глаза всегда оставались серьезными. А еще леди Долфинтон любила поважничать, напуская на себя ореол значительной особы. У нее с самого начала не сложились отношения с родней покойного мужа. Виной тому была ее надменность и дурной нрав. С теми, кого она считала ниже себя, леди Долфинтон обращалась подчеркнуто пренебрежительно, а сына бессовестно тиранила. На пути к достижению собственных целей эта женщина мало перед чем останавливалась. Даже леди Леджервуд, которая всегда видела в людях самое хорошее, не смогла полюбить Августу. Она считала ее плохой матерью, чье отношение к туповатому сыну, по мнению леди Леджервуд, лишь увеличивало его слабоумие. Хуже мать Фредди ни о ком не отзывалась. Младшие члены семьи боялись графиню, когда были детьми, а повзрослев, избегали. Мистер Пениквик питал к этой женщине сильнейшую антипатию. Старик не делал секрета из того, что подозревает Августу в преждевременной смерти своего племянника, и заявлял на каждом углу: странности внучатого племянника унаследованы им от матери. Мистер Пениквик порой говаривал, что у всех Скирлингов водятся в голове тараканы, а еще многозначительно добавлял: он совсем не уверен, будто старый Джеймс Скирлинг утонул во время рыбной ловли в каком-то шотландском озерце. Не могут же они, говаривал мистер Пениквик, во всеуслышание объявить, что члена их семейки приходится держать взаперти в мансарде дома и приставить к нему двух дюжих слуг, чтобы он чего-нибудь не натворил.

Хорошо давая себе отчет в том, как сильно должна была рассердиться на нее графиня за отказ выйти замуж за Долфинтона, Китти с внутренним трепетом отправилась в ее ложу. Она столь крепко сжала руку сопровождавшего ее Фредди, что молодому человеку пришлось сделать ей замечание. Девушка извинилась и выразила надежду, что ее сиятельство не скажет ничего особенно неприятного. Слова мисс Чаринг удивили Фредди.

– Господи! Неужели вы ее боитесь?

– Нет… немного… По-моему, она дурной человек. Временами говорит такие ужасные вещи!

– Если она посмеет, мы просто уйдем, – сказал Фредди.

– Ой! Неужели у вас хватит духу? – хихикнув, осведомилась Китти.

– А что тут такого? Это же просто.

– Фредди, она же взбесится!

От одной только мысли об этом девушка пришла в неописуемый трепет, но практичного мистера Стандена не так легко было испугать.

– Ну и что, мы ведь уйдем и все равно ничего не будем видеть, – резонно заметил джентльмен. – Не бойтесь. Я вас не дам в обиду.

Это неожиданное хладнокровие со стороны мистера Стандена произвело на мисс Чаринг сильнейшее впечатление, впрочем, девушка нисколько не пожалела, что ей не пришлось проверить, храбр ли ее спутник на деле настолько же, как и на словах. Леди Долфинтон встретила их льстивыми улыбками, лукавыми поздравлениями и откровенными комплиментами Китти, которые она цедила тонкими накрашенными губами. Мисс Чаринг было даже позволено поцеловать дряблую щеку ее сиятельства, и Китти, к немалому изумлению, узнала, что весть о ее помолвке несказанно обрадовала графиню.

Пока леди Долфинтон изумляла Китти своей доброжелательностью, ее сын, схватив Фредди за полу сюртука, принялся дергать ее, привлекая к себе внимание кузена, который стоял, не сводя глаз со своей тетушки. Когда дерганья приняли нешуточный оборот, мистер Станден повел себя совсем не так, как хотелось бы лорду Долфинтону.

– Полноте! – возмущенно воскликнул Фредди. – Я в первый раз надел этот сюртук, и вот ты с Китти… – Встретив умоляющий взгляд кузена, мистер Станден умолк, а затем уже другим тоном добавил: – Ладно… В чем дело?

– Ты не говорил мне, что собираешься привезти Китти в Лондон, – жалобно промолвил граф.

– Не говорил, ну и что? Почему я должен был перед тобой отчитываться? – заявил Фредди.

– Он мне ничего никогда не говорит, – тоном обиженного ребенка обратился лорд к своей маменьке.

Графиня рассмеялась, но ее смех, как позже сказала Фредди его спутница, не предвещал ничего хорошего.

– Господи, Фостер! Зачем ты сейчас говоришь об этом? Мне бы не хотелось, чтобы ты вел себя так глупо… Китти, так ты теперь живешь у нашей милой Маргарет, если не ошибаюсь? Она милейшее создание, но я не уверена, сможет ли наша Маргарет хорошо позаботиться о твоем комфорте. Плохая девочка! Почему же ты сразу не приехала ко мне? Я не меньше чем полсотни раз умоляла твоего опекуна отпустить тебя в Лондон к началу сезона, но у меня так ничего и не вышло. Теперь я завидую Маргарет. Мне всегда хотелось иметь дочь…

Графиня продолжала болтать в том же духе до тех пор, пока им не пришло время возвращаться в свою ложу. Взгляд ее при этом пристально следил за выражением лиц Китти и Фредди. Она решила осведомиться о здоровье мистера Пениквика, Леджервудов, мистера Веструтера, которого не видела целую вечность. В городе ли он или уехал? Леди хотела знать, весело ли Китти в Лондоне. Собирается ли Мэгги раздобыть ей нужные письменные рекомендации для допуска в «Альмак»? Возил ли ее Фредди кататься в Гайд-парк? Китти просто обязана позволить Долфинтону доставить ей это удовольствие. Ее сын прекрасно управляет лошадьми, а его экипаж – одно загляденье.

– Как-нибудь на днях свози Китти покататься, Фостер. Я уверена, тебе это понравится.

– Мне это очень понравится, – послушно повторил граф заученную фразу, но вид у него при этом был самый жалкий.

Китти едва не расхохоталась.

– Надеюсь, – сказала она Фредди, когда Долфинтоны уже не могли их слышать, – меня не заставят кататься в экипаже, которым будет управлять наш Долфи. Боюсь, карета обязательно перевернется.

– Извините, но вы ошибаетесь, – возразил Фредди. – В это трудно поверить, однако из него получился первоклассный кучер. Верхом он тоже любого обойдет, если ему подвернется шанс. Мать не позволяет ему охотиться, но как-то Долфинтон приезжал к нам в Лестершир. Никогда прежде не видел этого бедолагу в таком приподнятом состоянии духа. Разрази меня гром, если он не выбрал себе самую зловредную животину из всех, что перебывали на конюшнях моего отца. Как ни странно, Брут под ним вел себя словно кроткий ягненок. Если даже вам и придется прокатиться в его экипаже, вы будете в совершеннейшей безопасности, хотя, признаться, я не заметил особого энтузиазма со стороны Долфинтона.

Мисс Чаринг согласилась, но, зная тяжелый нрав графини, девушка совершенно не была удивлена, когда лорд Долфинтон появился утром следующего дня на Беркли-сквер в сопровождении своей излишне надоедливой матери. Графиня, милостиво обняв Мэгги, поздравила племянницу с ее интересным положением. Она сегодня заехала на Маунт-стрит осведомиться, как дела у больных, и узнала от своей милейшей сестры, что Мэгги беременна.

Вот только ее неблагодарная племянница, с удивлением наблюдая необыкновенное расположение к мисс Чаринг, пришла к выводу, что старуха желает втереться в доверие к девушке, которую невзлюбила с тех пор, как мистер Пениквик взял ее под свою опеку. Услышав, что под чутким руководством своей маменьки лорд Долфинтон уговаривает Китти согласиться отправиться вместе с ним днем на прогулку по Гайд-парку, Мэгги терялась в догадках, не понимая, к чему вся эта суета.

– Чего она хочет добиться этим? – спросила леди Букхейвен, когда непрошеные гости удалились. – Она ведь знает о помолвке. Я хорошо понимаю ее желание устроить ваш брак с ее сыном после того, как вы стали единственной наследницей мистера Пениквика, но это просто невозможно… Матушка говорит, что их имение находится в плачевном состоянии, а сама графиня при этом живет на широкую ногу. Вы обратили внимание, какие роскошные на ней меха? Я весьма удивляюсь тому, как графине удается так модно одеваться на доход, причитающийся ей как вдове. Матушка говорит, доход этот весьма незначителен.

– Наверняка вдовьей долей ренты дело не ограничивается, – сказала Китти. – Бедный Долфинтон настолько глуп, что его матушка, скорее всего, безраздельно владеет завязками от его кошелька со звонкой монетой. Опекун сказал мне, что имение находится не в столь плачевном состоянии и при рачительном хозяйствовании можно было бы поправить дела, хотя… если честно, он бы в любом случае счел, что они транжирят денежки.

Мэгги, засмеявшись, заметила:

– Как бы там ни было на самом деле, мне непонятно, почему она уговорила Долфинтона пригласить вас кататься.

– Не уговорила, а приказала бедолаге, – сдерживая смех, заявила Китти.

– Я и сама догадываюсь, что приказала, но никак не могу понять, почему вы согласились.

– Фредди заверил меня, что бедняжка ловко умеет править лошадьми, так что риска перевернуться никакого, – с беззаботным видом молвила мисс Чаринг. – Я решила не отказываться, зная, что иначе эта дурная женщина будет очень сильно его ругать за нерасторопность. Кроме того, мне интересно, зачем она все это затеяла. Что надевают для прогулки в фаэтоне?

– Когда катаешься с Долфинтоном, можно надевать что угодно.

– Не подшучивайте надо мной! Умоляю, скажите, что именно…

– Я поведаю моему бедному братцу, как его вероломно предали… Коричневую накидку и шляпку с золотыми перьями.

Лорд Долфинтон приехал на Беркли-сквер без опозданий, но все надежды Китти выведать у него суть коварных планов его маменьки разбились в прах при виде грума с застывшим, каменным выражением лица, который стоял за спиной у своего хозяина и мог расслышать каждое произнесенное им слово. Граф явно был в подавленном расположении духа, а несколько многозначительных гримас, которые простофиля состроил мисс Чаринг, окончательно убедили ее, что в присутствии слуги разговаривать непредусмотрительно. Девушка тотчас же принялась мило болтать о сущем вздоре, проявляя нешуточный интерес ко всему, что ее окружало, и стараясь между делом придумать, как бы разлучить бедолагу с охраняющим его «ангелом».

Уже неделю погода стояла ясная и теплая, почти весенняя, и почки на деревьях распустились. При виде дорожки, ведущей к цветочной клумбе, девушку посетила блестящая идея.

– Примулы! Какие хорошенькие! – воскликнула она. – Как бы мне хотелось исследовать, куда ведет эта дорожка!

Но лорд не понял намека.

– Экипаж там не пройдет, – отрицательно покачав головой, произнес он.

– Тогда остановимся на минуточку! Пожалуйста! – взмолилась Китти. – Вы же не станете возражать, если я хоть немного пройдусь по этой чудесной дорожке?

– Не стану, – останавливая запряженную в фаэтон пару лошадей, согласился его сиятельство. – Ума не приложу, зачем вам смотреть на примулы, но не возражаю. Однако больше десяти минут я лошадей задерживать не буду. Не хочу вас обижать, но лошадям это ужасно вредно.

Грум, который спрыгнул с запяток фаэтона, готовясь помочь мисс Чаринг сойти с экипажа, осторожно кашлянул и, прикоснувшись рукой к своей шляпе с кокардой, сказал:

– Я могу вести лошадей под уздцы, милорд, если вы желаете сопровождать мисс.

– Чудесно! Замечательно! – мгновенно сориентировалась Китти. – Соглашайтесь, прошу вас! Мне так хочется немного прогуляться по этому дивному парку!

Лорд Долфинтон, казалось, был совершенно сбит с толку. Впервые за весь день оживившись, он произнес:

– Так и быть. Хорошая мысль. Вы же полагаете, что это хорошая мысль? Женщины в Лондоне одни не ходят. Финглас поведет лошадей, а я пойду с вами…

Будучи девушкой справедливой, мисс Чаринг теперь окончательно убедилась в том, что леди Долфинтон нельзя слишком строго осуждать за то нетерпение, которое она проявляет в обращении со своим единственным ребенком, однако, набравшись смирения, постаралась сдержать собственные эмоции. Она терпеливо ждала, пока граф, все время повторяясь, закончит излагать весьма сумбурные наставления груму.

Когда они уже шли по дорожке сада, отдаляясь от фаэтона, его сиятельство вдруг произнес:

– Я объясню вам, почему сказал, что это хорошая мысль. У меня нет желания смотреть на примулы. Я ни на что не хочу смотреть. Я хочу сказать вам кое-что, чего не должен слышать грум.

– Я так и поняла, – немного раздраженно произнесла Китти. – Поэтому попросила вас пройтись немного по дорожке.

– Вы хотите что-то сказать мне, а я вам! – изумился его сиятельство. – Сие есть… сие есть… Я забыл, как это называется, когда оба хотят одного…

– Не забивайте себе голову пустяками, – заметила Китти и, взяв его за руку, по-матерински погладила ее. – Лучше скажите, что вас беспокоит.

– Я хотел сказать, что при Фингласе говорить нельзя. Он все рассказывает матушке.

И вновь Китти пришлось проявить недюжинное самообладание.

– Этот малый за вами шпионит? – спросила она.

– Рассказывает маменьке, где я бывал и что делал.

– Почему вы его не прогоните? – пылко воскликнула девушка.

– Она мне не позволит.

Китти, слегка сжав его руку, заметила:

– Она не сможет помешать вам. Вы ведь уже взрослый мужчина, а не школьник.

– Оно-то, конечно, так, но маменька всего добивается.

– Было бы лучше, если бы вы не боялись своей матери, – вздохнув, сказала мисс Чаринг.

Граф, остановившись, изумленно уставился на девушку.

– Я тоже желал бы этого… – произнес он. – Вновь мы хотим одного и того же, и сие называется… Опять забыл.

Китти поняла, что продолжать эту тему бесполезно, и поэтому спросила:

– Зачем ваша мама приказала вам везти меня на прогулку?

Глубокий вздох облегчения вырвался из груди мужчины.

– Хочет, чтобы вы вышли за меня, – ответил он. – Говорит, что я не старался.

– Но это же нонсенс! – воскликнула девушка. – Как она может такое предлагать, если знает, что я помолвлена с Фредди?

– Матушка говорит, вы не помолвлены. Она говорит, что с самого начала подозревала, что дело нечисто. Когда она увидела вас вчера вечером, то сразу же поняла, что вы на самом деле не помолвлены. Она говорит, никто не сможет надуть ее, – унылым тоном произнес лорд Долфинтон. – Это правда?

Пальчики мисс Чаринг сжались сильнее. Девушка почувствовала, что надо быть настороже.

– Ваша матушка утратила связь с реальностью, – заметила она. – Конечно же, я помолвлена. Не понимаю, почему ей в голову пришла такая дикая фантазия. А вы знаете?

Лорд Долфинтон наморщил лоб, пытаясь что-то вспомнить.

– Это связано с Джеком, – спустя некоторое время промолвил он. – В этом нет решительно никакого смысла, потому я и не смог запомнить. Обычно я хорошо запоминаю слова, но только тогда, когда их понимаю.

– Хорошо, что вы не запоминаете всякие глупости, – мягко поддержала его Китти. – Можете сказать своей маме, что она ошибается, впрочем, полагаю, вы не осмелитесь… Придется мне самой придумать, как довести это до ее сведения…

Граф в большом волнении вцепился в руку девушки.

– Не говорите маме, что я все рассказал! – взмолился он.

Долфинтон настолько сильно испугался, что Китти вконец успокоилась.

– Конечно, обещаю, что не скажу, – постаралась она унять страхи бедолаги. – Я никогда не предам вас. Не беспокойтесь. Мне хотелось бы вам помочь.

Граф с благодарностью пожал ей руку.

– Китти, вы мне нравитесь. Я люблю вас больше, чем Фредди, больше, чем Хью, больше, чем…

– Да, больше, чем других, – торопливо прервала его девушка.

Они медленно шли по дорожке парка. Китти глубоко задумалась, а Долфинтон был рад помолчать.

Она заговорила первой:

– Я вот сейчас подумала… Вы ведь не хотите, чтобы я стала вашей женой.

Лорд Долфинтон отрицательно помотал головой.

– Почему вы этого не желаете? – без обиняков поинтересовалась девушка.

Мужчина нервно сглотнул.

– Я не умею хорошо объяснять… – начал он.

Китти не отступала:

– Я вам симпатична, и вы всегда делаете то, что вам велит ваша маменька. Мне кажется, вы охотно женились бы, хотя бы ради того, чтобы избавиться от ее опеки. Долфи, может, у вас есть еще кто-то на примете?

Граф, побледнев как полотно, потянул Китти за руку обратно к фаэтону.

– Вернемся к экипажу, – сказал он. – Лошади застоялись.

– Ничего. Этот ужасный грум позаботится о лошадках. Лучше расскажите мне все как на исповеди. Я ничего не скажу вашей матушке. Честное слово. Эта девушка… Она не нравится вашей матери?

– Никогда с ней не встречалась, но уверен, что не понравится, – пробормотал граф.

– Пойдемте присядем на скамейку, – предложила Китти.

– Вы можете продрогнуть. Лучше вернемся к лошадям.

– Ничего страшного. Сейчас так тепло, что никто не простудится, если немного посидит на солнышке. Присядьте-ка сюда… Сами видите, как здесь здорово… А теперь, молю вас, не бойтесь довериться мне. Я с радостью вам помогу, если, конечно, это будет в моих силах. Как ее зовут?

– Ханна.

– Ханна… Очень милое имя… А фамилия?

– Плимсток. Это фамилия ее брата, – сказал лорд Долфинтон, словно сей факт что-то разъяснял. – Она живет с ним. Живет с его женой… Миссис Плимсток… Не люблю ее. Плимстока не люблю тоже… И детей их не люблю.

– Почему вам не нравится мистер Плимсток? – несколько озадаченно осведомилась Китти.

– Он работает в Сити, – простодушно ответил лорд.

– Ну и что? Он может оказаться вполне уважаемым человеком.

– Не-е-е… Он революционер.

– Святые небеса!

Мужчина сокрушенно покачал головой.

– Не любит меня. Не хочет, чтобы я женился на Ханне. Она говорит, что он не любит графов.

Китти, решив, что подобное действительно кое-что проясняет, не стала говорить об этом вслух.

– Расскажите же мне о мисс Плимсток, – попросила девушка. – Она миловидная?

– Да, – ответил его сиятельство. – Такой тип лица, какой мне всегда нравился. Я сразу это понял, стоило мне впервые увидеть ее.

– А когда это было? Где?

– В Челтнеме… в прошлом году… Мама там была на водах. Она думала, что я езжу верхом на прогулки, а я ездил к ней… Мама не узнала.

– Весьма разумно с вашей стороны, – одобрила его действия Китти. – Вы очень хорошо все придумали.

– Ханна придумала, а не я. Она умная. Но это меня не задевает, – произнес лорд, а потом мечтательно добавил: – Хочу на ней жениться.

Мисс Чаринг сомневалась в благополучном исходе подобного намерения. Только одно обстоятельство могло сгладить гнев леди Долфинтон, узнай она о планах своего сына. Китти постаралась осторожно выведать у графа всю подноготную истории и получила ожидаемый ответ.

Меланхолично покачав головой, лорд Долфинтон произнес:

– Нет за ней никакого приданого.

– Господи, – прошептала девушка, понимая, что все складывается из рук вон плохо.

– Не хочу приданого. Мне лошади нравятся. Я буду жить в Долфинтоне и выращивать лошадей.

– Хотите вернуться в Ирландию? Что ж, неплохо придумано… А Ханна согласна?

– Да. Она тоже не намерена жить в Лондоне.

– Хотелось бы мне с ней повидаться.

Слова Китти в равной мере удивили и обрадовали графа.

– Хотите встретиться с Ханной? – спросил он.

– Да, но если она живет в Челтнеме…

– Нет, не в Челтнеме. Сейчас она проживает на Кеппел-стрит. Плохое место. Мама так считает. Там живут торговцы и адвокаты. Мне там самому не нравится, но я часто бываю на Кеппел-стрит, – разоткровенничался лорд Долфинтон. – Мама думает, я сижу в «Будле». Я ее перехитрил.

Лично Китти полагала, что подобного рода хитрости до добра не доведут, но вслух об этом не сказала. В душе девушка содрогнулась при мысли, какие неприятности выпадут на долю графа, если его родительница обо всем проведает.

– Долфи! А не могли бы вы представить меня мисс Плимсток? Я хочу вам помочь, но считаю, что прежде должна увидеть ее, ведь… ну, в общем, должна…

– Не получится. Финглас расскажет маменьке.

– Ничего страшного. Я придумала одну хитрость. А теперь, Долфи, слушайте меня внимательно… Когда мы вернемся к фаэтону, я спрошу вас, где находится Кеппел-стрит, а вы должны ответить, что не знаете. Так мы надуем Фингласа. Вы запомнили?

– Неплохо, – произнес граф чуть более живо, чем обычно.

– Да… именно. А потом вы спросите у Фингласа, не знает ли он, как проехать на Кеппел-стрит. Я скажу, что у меня живет там подруга. Какой номер дома мисс Плимсток?

– Семнадцать, – ответил лорд Долфинтон, глядя на девушку как завороженный.

– Вот и чудесно! Я запомню. А потом спрошу, не возражаете ли вы, если мы нанесем ей визит.

Графа посетила гениальная мысль, и он произнес:

– А я скажу, что не возражаю.

– Замечательно! Вы сможете это запомнить и ничего не перепутать?

Граф попросил мисс повторить все сначала, и, когда она это сделала, сказал, что теперь он все хорошо помнит. Китти не очень поверила в это, но оказалось, что лорд Долфинтон отнюдь не хвастал, когда говорил, что может запомнить все что угодно, лишь бы это было произнесено в его присутствии несколько раз.

Фортуна сопутствовала им. Все шло как по маслу. Прошло немного времени, и мисс Чаринг сидела в гостиной дома на Кеппел-стрит, ожидая, пока слуга приведет к ней мисс Плимсток, и разглядывая меблировку. Обстановка производила вполне благопристойное впечатление. Мебель была подобрана со вкусом, возможно, даже с определенной элегантностью. Ни в чем не ощущалась та вульгарность, которая могла бы существенным образом помешать союзу лорда с мисс Плимсток.

Дверь отворилась, и в гостиную вошла девушка. При виде ее мисс Чаринг ощутила легкое потрясение, осознав, насколько глубока, должно быть, любовь лорда Долфинтона, ибо только очень влюбленный человек мог, описывая мисс Плимсток, назвать ее «миловидной». Это была молодая женщина примерно одного с лордом Долфинтоном возраста, плотного телосложения, краснощекая, с белыми волосами и ресницами. Хотя ничто в ее внешности не могло вызвать отвращения, мало нашлось бы мужчин, которые назвали бы ее миловидной.

Когда граф представил мисс Чаринг, молодая женщина с сердечным видом пожала Китти руку и хрипловатым, но довольно приятным голосом произнесла:

– Я очень рада с вами познакомиться лично, ибо уже наслышана о вас от Фостера. Вы в его глазах имеете немалый авторитет. – Потом мисс Плимсток поцеловала мужчину в щеку и, по-матерински похлопав его по руке, велела располагаться без церемоний, а сама обратилась к гостье: – Насколько я поняла, вам все известно. Не сомневаюсь, что вы пришли сюда затем, чтобы сказать мне – этот брак не совсем… подходящий. Ладно… Говорить такого не стоит, ведь я не настолько глупа, чтобы не понимать этого, но я собираюсь выйти за него замуж, несмотря на все существующие препятствия. Другое дело, осуществить подобное намерение пока что не в моих силах.

Лорд Долфинтон, взиравший на нее с собачьей преданностью, тяжело вздохнул.

– Его мать не в состоянии помешать этому браку, если он твердо решит жениться, – молвила Китти. – Долфи, вам уже двадцать семь лет! Можете же вы действовать решительно и объясниться с вашей маменькой.

Страх исказил черты лица мужчины. Он начал заикаться. Мисс Плимсток взяла его за руку, усадила и принялась успокаивать, поглаживая руку.

– Не расстраивайся, Фостер, – ласково промолвила она. – Твоя мать ничего не узнает до тех пор, пока мы все не уладим. Честное слово.

Вошел слуга с подносом и поставил его на один из столиков.

Мисс Плимсток, поднявшись со своего места, сказала:

– А теперь ты возьмешь бокал с твоей любимой мадерой, сядешь у огня и будешь пить, а я тем временем отведу мисс Чаринг в мою опочивальню. Невестки дома нет, так что никто тебя здесь не потревожит. Если же твоя мать спросит тебя о визите, ты скажешь ей, что мисс Чаринг и я вместе ушли и оставили тебя одного. Это не вызовет у нее подозрений.

Китти подумала, что мисс Плимсток в определенной степени такая же властная натура, как леди Долфинтон. Спорить девушка не стала и кротко последовала за хозяйкой по лестнице на второй этаж в ее спальню, выходившую окнами на задний двор.

– Прошу прощения, что я привела вас сюда, – сказала Ханна, пододвигая стул так, чтобы гостье удобнее было на него сесть. – Мне хотелось переговорить с вами наедине, а то Фостер, бедняжка, начнет нервничать.

– Если бы кто-то смог убедить его быть твердым с этой ужасной женщиной! – воскликнула Китти. – Признаюсь, даже я ее побаиваюсь, но не думаю, будто эта особа способна на что-то серьезное.

– В том-то и беда, что способна, мисс Чаринг. Его мать не стесняется то и дело угрожать Фостеру… она и этот ее распрекрасный докторишка. Премиленькая парочка, нечего сказать. Мне бы доставило невероятное удовольствие высказать все, что я о них думаю, этим двум особам прямо в лицо. Графиня грозится, что, если он не будет ее во всем слушаться, она велит запереть его под замок в доме, а всем скажет, что он сошел с ума.

– Как же так? – в ужасе воскликнула Китти. – Ведь он не сумасшедший!

– Нет, но все знают, что умом Фостер не блещет, – с невозмутимым видом заявила мисс Плимсток. – Однако он совершенно безвредный, и ручаюсь, что при хорошем уходе его душевное здоровье пойдет на поправку. Во-первых, надо помешать матери запугивать Фостера до бесчувствия, а во-вторых, я считаю, для него будет гораздо вольготнее жить в своем ирландском поместье, а не торчать в городе, как она его заставляет. Он сможет вдоволь заниматься своими лошадьми, и хотя дом наверняка окажется сырым и ветхим, мне все равно. Мне всегда нравилось жить на природе, поэтому не сомневаюсь, что скоро приведу все в порядок.

Мисс Чаринг тоже не сомневалась в этом. Внимательно вглядываясь в лицо Ханны, она, слегка запинаясь, осторожно проговорила:

– Простите, пожалуйста, но… но… Вам нравится Долфи?

Вопрос этот не обескуражил мисс Плимсток.

– Вы хотели спросить, как я понимаю, влюблена ли я в Фостера, – спокойным голосом молвила она. – Нет, не влюблена. А кто бы в него мог влюбиться? Но мне он очень нравится. Я хочу выйти замуж и стать графиней Долфинтон. Моему брату он не нравится, и он не желает, чтобы я выходила за него замуж, но я не обязана подчиняться ему. Я далеко не красавица, в отличие от вас, и у меня нет состояния. Не думаю, будто мне представится еще один шанс выйти замуж. – Молодая женщина посмотрела Китти прямо в глаза, а потом со свойственной ей прямолинейностью добавила: – Я не ровня ему и не притворяюсь, что ровня, но не думаю, будто он сможет найти себе пару среди леди его круга. Одно могу вам обещать: я позабочусь о том, чтобы сделать бедного Фостера счастливым.

Пока Китти слушала это признание, мысль ее стремительно работала. Хотя жизнь девушки до сих пор протекала в глухомани, она не была столь наивна, чтобы не понимать: никто из родни Фостера не одобрит этот брак. Даже Фредди, сколь добродушен он бы ни был по характеру, станет косо смотреть на происходящее, подумалось Китти. Она вспомнила, с каким пренебрежением мистер Станден отзывался о покойном мистере Ялдинге. В глазах света странности в поведении лорда Долфинтона ничуть не умаляли его аристократического происхождения, так что единственной достойной компенсацией было бы наличие у мисс Плимсток весьма значительного приданого. Однако Китти, глядя на невзрачное лицо этой молодой женщины, представила себе бедолагу Долфинтона счастливо скачущим верхом по своим ирландским торфяным болотам, под твердым, но благожелательным руководством мисс Плимсток, которой наверняка удастся оградить его от губительного влияния матери.

Глубоко вздохнув, мисс Чаринг промолвила:

– Я вам помогу.

И без того полнокровное лицо мисс Плимсток приобрело свекольный румянец.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказала она. – Я не из тех, кто умеет красиво говорить, поэтому скажу прямо: знаю, что его заставили сделать вам предложение и что именно вы ответили, отказывая ему. Из этого я заключила, что вы милая девушка, и мне захотелось познакомиться с вами. Когда у меня на пальце будет обручальное кольцо, я буду знать, что делать, потому что никого из них не боюсь. Другое дело, никак не могу придумать, как этого добиться. Вокруг Фостера все время трутся соглядатаи матери, так что почти каждый его шаг становится ей известен. Я ни в малейшей мере не сомневаюсь, что она убедила этих людишек, будто бы у Фостера не все дома. Ладно… Если бы мой брат Сэм помог мне, я, без сомнения, смогла бы устроить этот брак, но он не хочет, так как не любит Фостера и предпочел бы, чтобы я вышла замуж за одного из его приятелей, который, кстати, отнюдь не испытывает ко мне нежных чувств. Брат говорит, что лорд хорош, если имеет влияние в обществе, а такой как Фостер, со слабыми умственными способностями и без денег, не тот товар, за который следует держаться. А как по мне, Долфи гораздо лучше престарелого торговца чаем, у которого вечно жилет в табаке и который одной ногой уже стоит в могиле. Куда ни шло, если бы мистер Матхилл собирался сделать мне предложение… Впрочем, весьма в этом сомневаюсь.

– Да уж, – слабым голосом согласилась Китти.

– Я подумывала о Гретна-Грин, ведь нам не подходит предварительное оглашение в церкви наших имен, но даже если графиня ни о чем не прознает, мой брат в любом случае будет настороже. Понимаю, что негоже заключать брак по ту сторону границы, однако…

– Лучше не надо, – перебила женщину вконец сбитая с толку Китти.

– Все равно не получится. Слишком дорого, а графиня почти не выделяет Фостеру денег, – с изрядным хладнокровием произнесла мисс Плимсток. – К тому же трехдневная поездка во всю прыть до границ Шотландии без передышки плохо скажется на душевном здоровье Фостера. Ему все время будет казаться, что мать гонится за ним по пятам.

– И я так думаю. Подобная затея ему только навредит. Мы должны придумать что-нибудь другое.

– Мы?

– Да, мы вдвоем. Пока у меня нет мыслей на сей счет. Я слишком сбита с толку. Надо будет все хорошенько обдумать. Лучше, если леди Долфинтон будет считать, что он продолжает во всем повиноваться ей. Она самая несуразная особа из всех, с кем я знакома. Полагаю, для вас не составляет секрета, что его мать продолжает настаивать на том, чтобы Долфи ухаживал за мной. Можно воспользоваться этим в наших целях. Если граф больше времени будет проводить в моем обществе, у его матери не возникнет особых подозрений. Она останется довольна. А мы тем временем что-нибудь придумаем… должны придумать. Если вы не имеете ничего против, пусть Фостер почаще бывает в моем обществе… Лично мне, признаюсь, это не доставляет большого удовольствия… Но я дам понять этой женщине, что окончательно не поставила крест на его предложении.

– Я не против, а вот его кузену Фредди это может не понравиться, – заметила мисс Плимсток.

– Фредди ничего… особо, – поправила себя девушка, – не будет возражать.

 

Глава 11

Чтобы исполнить задуманное, мисс Чаринг с самоотречением настоящей героини пошла на поводу у леди Долфинтон и приняла приглашение графини посетить ее дом на Гроссвенор-плейс. Ее сиятельство была очень низкого мнения об этом месте, поэтому мисс Чаринг ужаснулась при мысли, что же графиня скажет о столь мещанском районе, в коем располагалась Кеппел-стрит.

В прошлом леди Долфинтон не упускала случая пройтись по поводу хитрых сироток, умеющих втереться в доверие к наивным пожилым джентльменам, а в особенности касательно одной маленькой лицемерки, но все эти разговоры были словно позабыты. Теперь графиня представляла собой образец гостеприимной светской леди. Как только Китти переступила порог дома на Гроссвенор-плейс, графиня рассыпалась в любезностях, превратившись в само дружелюбие, и, поскольку при желании леди Долфинтон могла вести себя вполне приветливо, вскоре девушка немного оттаяла. У графини хватило такта сделать так, чтобы ее сын не маячил у гостьи перед глазами, и сообразительности не упоминать при Китти имени мистера Веструтера. Если графиня и давала понять – однако весьма тактично, – что Китти приняла предложение мистера Стандена исключительно ради обретения прочного положения в свете, то при этом проявляла столько сочувствия, что Китти просто не могла сердиться на нее. Также вскользь было сказано о людском тщеславии по отношению к титулованным особам и о том, насколько блестящей может быть будущность симпатичной молодой женщины, связавшей свою судьбу с покладистым мужем.

– Но это к вам не относится, дорогуша! Фредди Станден – достойный джентльмен. Вы вскоре почувствуете, какая у них строгая, почти пуританская семья.

Слушая разглагольствования графини, Китти с трудом могла сдержать улыбку. Мистер Станден, однако, после того как она пять раз ездила на прогулку по городу в обществе лорда Долфинтона и дважды побывала с ним и его матерью в театре, к удивлению Китти, выразил обеспокоенность, заявив, что она выставляет себя в глупом свете. Мисс Чаринг с негодованием отвергла всякие инсинуации, и тогда Фредди смягчил тон:

– В таком случае, значит, вы делаете из меня дурака.

– Ерунда.

– Отнюдь нет. Полгорода знает, что мы помолвлены, а теперь все эти люди строят догадки насчет того, собираетесь ли вы меня выставить болваном или нет. Если бы дело касалось не Долфинтона, я бы и слова не сказал, но предпочесть мне идиота – это уж слишком!

– Как же так, Фредди! Мы ведь договорились, что о нашей помолвке никто, помимо членов семьи, знать не будет! Неужели вы проболтались?

– Хотел бы я, чтобы это было так… Ради Всевышнего! Перестаньте, Китти! Вы же не столь наивны, чтобы предполагать, будто, поставив в известность маму и Мэгги, могли надеяться, что об этом никто больше не узнает. Джаспер тоже обо всем догадался… Да, вот именно! Он первым принялся обо всем расспрашивать Мэгги. Ох уж эти сестры! – кривляясь, произнес мистер Станден, а затем добавил: – Даже ваш кузен знает об этом.

– Камилл? Не может быть! Я ни слова ему не сказала. Клянусь, Фредди!

– Я сам ему рассказал, – признался мистер Станден.

Девушка во все глаза уставилась на мужчину.

– Зачем вы это сделали? – спросила она.

– Решил, что так будет лучше, – туманно пояснил Фредди.

– Почему? Я не понимаю.

– Решил, что, поскольку он вам кузен, так будет лучше, – сказал мистер Станден, сосредоточив все свое внимание на лорнете, который он усердно протирал носовым платком.

– Кузен, конечно… Ладно, я не против того, чтобы Камилл знал, если он, безусловно, будет держать это в секрете. У меня сложилось высокое мнение о шевалье. А у вас?

– Он приятен в общении, – отозвался Фредди.

– Мэгги считает, что у него идеальные манеры, как у истинного галла. Она от Камилла в полном восторге. В нем есть та игривая галантность, которой лишены мы, англичане… большинство из нас. А еще он невероятно проницателен.

– Ничего удивительного в этом нет, – сказал мистер Станден. – Чего-чего, а в сообразительности вашему кузену не откажешь.

– Я весьма рада тому обстоятельству, что у меня есть такой достойный родственник, – немного тушуясь, призналась девушка. – Очень неприятно жить на свете без родни, без семьи.

– Не представляю, – посочувствовал ей Фредди. – Это, конечно, не мое дело, но поскольку вы нацелились на самого блестящего представителя нашего семейства… Ладно. Я все понимаю, Китти, но… Право слово, не хотел бы вмешиваться в то, что меня не касается, но зачем делать вид, будто вы собираетесь порвать со мной, если этого у вас и в мыслях нет, дорогая. Не стоит поощрять ухаживания шевалье. Я не хочу стать героем светских сплетен.

– Ни в коем случае! – рассмеялась мисс Чаринг. – Вы превратно все поняли, Фредди. Камилл ведет себя безупречно. Возможно, вы недовольны тем, что Мэгги пригласила шевалье сопровождать нас в «Аргайлловы комнаты», но, уверяю вас, такое больше не повторится. Вам, конечно, это может не понравиться, однако не забывайте, Камилл приходится мне кузеном и мы не виделись много лет. Вполне естественно, мы часто встречаемся, но с того вечера я общалась с ним исключительно на людях.

Мистер Станден, принимавший с целью отвадить шевалье от посещений Беркли-сквер собственные меры весьма простодушного свойства, казалось, несколько успокоился. Ему еще ни разу в жизни не приходилось вести неопытную девушку по опасному, полному подводных камней пути ее первого лондонского сезона. Фредди и сам чувствовал, что такая задача ему не по плечу. Однако свою старшую сестру Мэгги он знал слишком хорошо, чтобы доверить ей будущность Китти. В его голове зародилась смутная мысль о том, что раз он привез Китти в Лондон и вывел в свет, то должен и дальше присматривать за ней. Фредди научил ее танцевать котильон. Выдержав нешуточную душевную борьбу, согласился сопровождать ее и Мэгги на костюмированный бал в «Пантеоне» для того, чтобы среди многолюдной и пестрой толпы представителей разных сословий она обучилась танцу на глазах у публики. По его просьбе леди Леджервуд побеспокоилась достать Китти рекомендации, дающие девушке право переступить порог «Альмака». Впрочем, мистер Станден запретил ей принимать приглашения на вальс от кого бы то ни было. Он отговорил Китти от покупки шляпки из сиреневого шелка для верховой езды, которая так понравилась Мэгги. Фредди в пух и прах раскритиковал красные марокканские домашние туфли, заверив, что в следующий раз, когда она выберется в город за покупками, он почтет своим долгом лично сопровождать ее в походе по магазинам.

– И не надо твердить мне, что эти туфли сделаны по рисункам самого Веллингтона. Эти лавочники просто наврали вам с три короба, – саркастически заметил Фредди. – У герцога утонченный вкус. Он ни за что не напялил бы себе на ноги такую вульгарную вещь.

Но все это были сущие пустяки… К тому же во всем, что касалось тонкого вкуса и последних веяний моды, мистер Станден снискал себе репутацию признанного знатока и ценителя. Обаятельный кузен-француз мисс Чаринг представлял собой проблему куда серьезнее. И теперь все мысли Фредди были заняты ее решением.

Первые подозрения в его душе зародились благодаря мистеру Стоунхаузу, который недавно побывал на дипломатическом рауте во французском посольстве. Так вот, мистер Стоунхауз не помнил, чтобы видел шевалье среди приглашенных. Даже те, кто сетовал на пробелы в образовании мистера Стандена, не могли отказать ему в знании высшего света. Фредди по опыту было известно, что отпрыска благородной аристократической фамилии непременно пригласили бы во французское посольство. Наверняка его отсутствию на приеме нашлось бы немало оправданий, но мистер Станден вспомнил, что ему с самого начала не понравился жилет шевалье, поэтому он спросил мистера Веструтера, где тот познакомился с французом.

– Где же? – плотно сжав губы, принялся вспоминать Джек. В глазах его при этом вспыхивали огоньки. – Может, у «Вулера» или в заведеньице на Беннет-стрит.

Мистер Станден лишь изредка поигрывал у Ватье, но он прекрасно понял, о чем ему хочет сказать кузен. Это были два самых гнусных, самых бесчестных столичных игорных притона.

– Боже правый! – с негодованием воскликнул Фредди. – Он что, картежник?

Мистер Веструтер, рассмеявшись, ответил:

– Весьма искусный, уж поверь мне на слово.

– Грек?

Джек сделал вид, что не понимает его.

– Он француз.

Но Фредди шутить сегодня не хотел:

– Со мной эти шуточки не пройдут. Выкладывай! Он капитан Шарп?

– Фредди, у меня нет оснований для столь чудовищных подозрений. Скажем так, он виртуозно играет в карты.

Добродушная физиономия мистера Стандена посуровела. Устремив холодный взгляд на своего двоюродного брата, он произнес с необычной для себя холодностью:

– Темнишь, дорогой кузен.

– О чем ты? – приподняв брови, спросил мистер Веструтер.

– Пока и сам не знаю… Зачем ты свел его с Китти?

– Ты, кажется, не в курсе того, что Китти давно мечтала повидаться со своей французской родней, – с доверительным видом произнес мистер Веструтер. – Разве она пожалела об этом? Как по мне, Китти в восторге от шевалье. Видный и весьма учтивый кавалер. Ты со мной согласен?

– Весьма приятный малый, – промолвил Фредди. – Вот только есть в нем что-то подозрительное, и мне это не совсем нравится.

Широкие плечи мистера Веструтера заходили ходуном от беззвучного смеха.

– Я так понимаю, что он задевает твое чувство приличия, дорогой кузен, но, увы, лично я нахожу его весьма забавным. Впрочем, я не принадлежу к вашему чопорному семейству.

– Верно, к тому же ты не помолвлен с Китти, – огрызнулся Фредди и попал в ловко расставленные силки.

– Точно. А ты помолвлен? – с невинным видом задал вопрос Джек.

Мистеру Стандену понадобилось несколько секунд, чтобы справиться с замешательством.

– Мне кажется, у тебя сложилось весьма превратное мнение о происходящем, – промолвил он.

Мистер Станден счел благоразумным ничего более не рассказывать двоюродному брату, а провести собственное дознание. Само собой, такое решение побудило его искать совета у отца, с которым Фредди случайно повстречался на Сент-Джеймс-стрит вскоре после вышеописанного разговора. Отец был весьма удивлен, встретив сына в Лондоне, так как думал, что Фредди уже давным-давно покинул столицу.

– Позавчера мы ужинали с вами у Мэгги, так что это решительно невозможно, – резонно возразил сын, разглядывая своего не в меру саркастично настроенного родителя.

Лорд Леджервуд вздохнул.

– На тебя неплохие доспехи, Фредерик… – сказал он, – в своем роде, конечно…

– Я чем-то обидел вас, сэр? – на всякий случай осведомился сын.

– Отнюдь нет. С какой стати ты так решил?

– Я наблюдательнее, чем вы думаете, – с простодушной гордостью заявил мистер Станден. – Вы зовете меня Фредериком лишь тогда, когда я вас чем-то опечалил.

– Ты заставляешь меня поверить в то, что у тебя более славная будущность, чем мне казалось прежде, – произнес изрядно удивленный лорд Леджервуд.

– Не стоит обольщаться, сэр, – решительно заявил Фредди. – Если вы насчет карьеры, то это мне никак не подходит. Два умника на одну семью – это уж слишком. Я уступаю пальму первенства Чарли. Кстати… Куда вы направляетесь, сэр?

– В «Уайт».

– Тогда, если позволите, я присоединюсь к вам. Надо будет кое-что обсудить с вами.

– Я не против, – согласился лорд Леджервуд. – В конце-то концов, живу не в Австралии.

Фредди призадумался над словами отца, а потом сказал:

– Ничего не понял, сэр. Вы что, изволите надо мной шутить? Лучше не стоит. Я не в шутливом расположении духа. Как младшенькие? Поправились? Осмелюсь предположить, вы наверняка этого не заметили, но я очень давно не бывал на Маунт-стрит. У меня совсем нет свободного времени. Я с утра до ночи занят заботами о благополучии Китти. Если не слежу за тем, как бы Мэгги не прельстила ее купить нелепую шляпку, то сопровождаю девушку в поездках по всему Лондону, где мы разглядываем надгробия и побитые статуи, на которые вряд ли кто другой стал бы смотреть, не говоря уже о том, чтобы платить за столь сомнительное удовольствие.

Слова сына произвели на лорда сильнейшее впечатление.

– И ты на это согласился?! – воскликнул он.

– Увы… Кстати, в связи с этим я кое о чем подумал. Вот, скажем, Британский музей, о котором так много говорят. Знаете, сэр, как по мне, это чистой воды надувательство. С этим надо что-то делать. Если бы Китти случайно не взяла с собой одну полезную книжку, мы бы с ней выглядели как пара провинциалов.

– Дорогой Фредди, – сказал лорд Леджервуд, беря сына под руку, – пойдем-ка лучше в клуб, и ты мне все там расскажешь.

– Хорошо, но я хочу сказать о другом… Я попал в затруднительное положение, по крайней мере есть все шансы, что попаду… Впрочем, это меня не удивляет. Я вот что подумал: было бы неплохо посоветоваться с вами… Во всяком случае, хуже не станет.

– Это уж точно, – хмыкнул его светлость. – Но вначале я хочу услышать твое мнение касательно Британского музея.

Лорд Леджервуд повел сына в клуб, нашел тихий уголок и позволил Фредди излить все, что накопилось у него на душе. Он с интересом выслушал рассказ сына о его злоключениях, временами вставляя замечания, из-за которых Фредди почувствовал легкое разочарование: как оказалось, отец не считает себя способным устранить некоторые злоупотребления, обнаруженные им во время поездок по Лондону. Когда же лорд Леджервуд вполне миролюбиво сообщил о том, что вопрос о приобретении государством мраморов Элджина будет рассматриваться обеими палатами на нынешней сессии парламента, Фредди настолько опешил, что на несколько минут позабыл о главной цели этого разговора.

Лишь слегка успокоившись при помощи бокала хорошего хереса, мистер Станден вспомнил, зачем он здесь, и тогда без всяких предисловий спросил:

– Вы знакомы с шевалье д’Эвроне, сэр?

– Не имел удовольствия, – ответил отец.

– Ясно, – кивнул головой Фредди. – Это, конечно, еще ничего не доказывает, поскольку он человек молодой и, осмелюсь предположить, может не входить в круг ваших знакомых. А вы хотя бы слышали об этой семье?

– Нет.

– Все больше тумана, – мрачно произнес Фредди.

Мистер Станден задумался, но лорд Леджервуд прервал его раздумья вопросом:

– Кто этот джентльмен, Фредди?

– Кузен Китти. Он ей нравится. Когда-то он починил ее куклу… кажется… Клод отрубил ей голову. Что-то такое…

– А ты не разделяешь симпатию Китти к шевалье?

– Ну, – промолвил Фредди, почесав себе кончик носа, – малый он вроде ничего, но вы и сами знаете, что, живя в столице, легко научиться распознавать пустышку.

– Рад слышать от тебя такие слова… Расскажи-ка мне об этом мошеннике.

– Он не мошенник, по крайней мере у меня нет доказательств. Надеюсь, дело не столь серьезное. Джек слишком умен, чтобы сесть за карточный стол с шулером. Но я чувствую, что тут нечисто… Возможно, вы обратили на него внимание? Он как раз был в гостях у Мэгги…

– Не тот ли это красивый молодой щеголь в сюртуке несколько экстравагантного покроя и со слишком большой булавкой для галстука?

– Он, – подтвердил Фредди. – Утонченно одет. Изысканные манеры. Галантные речи. Все время говорит о дяде-маркизе, но при этом в посольстве его не знают.

– Настораживает, – согласился его светлость. – Однако, учитывая недавние бурные события во Франции, можно предположить, что он из новой знати.

– Вот и Джаспер придерживается того же мнения, но от подобного легче не становится. Этот Бонапарт возвел во дворянство многих весьма подозрительных личностей. Дело в том, что Камилл, как мне показалось, вздумал волочиться за Китти. Я ему сказал, что мы помолвлены, открыл все об условиях завещания двоюродного деда Мэтью. После этого он перестал вертеться вокруг Китти и приударил за дурнушкой Ялдинг.

– Похож на авантюриста. Надеюсь, старик Энервик позаботится о том, чтобы дочь не вышла замуж против его воли. Кстати, я слышал, с леди Марией живет ее старшая сестра, которая охраняет ее подобно дракону…

– Живет, но пользы от этого немного. Поговаривают, леди Мария твердо вознамерилась заполучить себе шевалье. Лично меня это отнюдь не удивляет. Он красивый молодой джентльмен и пользуется успехом у женщин, но… Это, конечно, не мое дело, однако может статься, что оно станет моим. Я хочу сказать, ежели лорд Энервик не на шутку встревожится, могут возникнуть весьма щекотливые вопросы. Если этот шевалье окажется самозванцем, то Китти попадет в неловкое положение… А еще она страдает из-за отсутствия родни. Китти сама мне в этом призналась, сказала, что ей очень приятно, что у нее такой видный кузен… Надо в связи с этим что-нибудь предпринять.

Лорд Леджервуд, для которого разговор с сыном оказался куда более занимательным, чем ему первоначально думалось, произнес:

– Совершенно верно, Фредди, но что именно следует предпринять, лично я, признаться, не имею ни малейшего представления.

Слова отца озадачили Фредди.

– Не вижу здесь особых трудностей, сэр, – сказал он. – Если шевалье окажется проходимцем, нам нужно просто-напросто избавиться от него.

Глаза лорда Леджервуда немного расширились.

– Фредди! – воскликнул он. – Надеюсь, ты не собираешься вызвать его на дуэль?

– Боже упаси! Что за нелепость! В случае чего надо будет выдворить его во Францию.

– План хорош, если его удастся претворить в жизнь.

– Я подумаю, – сказал Фредди. Заметив удивленное внимание на лице отца, он спросил: – Что-то не так, сэр?

– Отнюдь, – возвращая себе обычную невозмутимость, ответил отец. – Я едва ли сомневаюсь в том, что ты найдешь способ, ибо, мой дорогой мальчик, должен признать, в тебе открываются такие стороны характера, о которых я прежде не подозревал. А теперь, пожалуйста, скажи мне, прав ли я в своем предположении касательно той роли, которую ты мне отводишь… Ты хочешь, чтобы я по возможности разузнал, кто такой на самом деле этот шевалье.

– Верно, – сказал Фредди, испытывая благодарность к отцу за его проницательность. – Буду очень признателен вам, сэр, если вы согласитесь.

– Сделаю все, что в моих силах, – кивнул его светлость. – Кстати, позволь мне поздравить тебя с теми разительными переменами, которых ты добился во внешности Китти. Насколько я понимаю, именно ты есть та напутствующая рука, указующая девушке правильный путь. Как только я ее увидел, то сразу понял, что заслуга в этом полностью принадлежит тебе, а не бедняжке Мэгги.

Слова отца польстили Фредди.

– Она весьма элегантна, – молвил он, однако тут же нахмурился. – Не надо было ей надевать топазы. Жаль, что она не разрешила подарить ей тот гранатовый гарнитур.

Лорд Леджервуд, отметив про себя малопонятное нежелание мисс Чаринг принимать подарки от своего будущего мужа, не стал углубляться в расспросы.

– Фредди, будь столь любезен… – протирая лорнет, начал отец. – Сколь часто Джек Веструтер появляется с визитами на Беркли-сквер?

Фредди, нахмурившись, ответил:

– Чаще, чем следовало, как по мне, но не тревожьтесь, отец, я присматриваю за Мэгги.

На сей раз лорд Леджервуд не выразил удивления, сказав:

– Серьезно?

– Не тревожьтесь. Я давно подозреваю, откуда ветер дует, – хмуро произнес Фредди, а затем добавил: – Это, конечно, не мое дело, но в последнее время, как мне кажется, он позволяет себе лишнее.

– Я уже семь лет назад заметил за ним этот грешок, – сказал лорд Леджервуд.

– Не знал, – произнес Фредди, с нескрываемой гордостью взирая на отца. – Я всегда говорил, что вы самый проницательный человек во всем городе. Ничто, происходящее в Лондоне, не может скрыться от вашего ока.

– Фредди! Ты меня вконец обезоружил, – заявил отец, тронутый до глубины души. – Никто пока еще не ставил под сомнение мою проницательность, но… Я счастлив узнать, что ты… э-э-э-э… приглядываешь за сестрой.

– Конечно, не стоит волноваться насчет того, что какой-нибудь сопляк рискнет проникнуть в ее дом через черный ход, – не церемонясь, выразил свои мысли мистер Станден, – сейчас, когда сестра столь увеличилась в размерах. К тому же Джек положил глаз на одну премиленькую чертовку… Не думаю, будто он рискнет перейти грань дозволенного. Не такой он дурак.

Лорду Леджервуду пришлось удовлетвориться услышанным, потому что после этого приступ откровенности сына сошел на нет. Фредди не счел нужным рассказывать своему дражайшему родителю о том, как он был словно громом поражен, когда узнал, что мисс Чаринг неизвестно каким образом познакомилась с девицей, которую он тотчас же окрестил «премиленькой чертовкой». Его и так тревожила ее дружба с несимпатичной особой явно плебейского происхождения… Когда же Фредди, зайдя в особняк на Беркли-сквер, застал в гостях у своей невесты мисс Броти, он застыл на пороге с полуоткрытым ртом и вытаращенными глазами. А после того как мисс Броти удалилась, мистер Станден не церемонясь выразил Китти свое неудовольствие ее близким знакомством с дочерью женщины, которую он без стеснений обозвал бандершей. Это знакомство, во всяком случае, не принесет пользу мисс Чаринг.

– Так не годится, Китти. Доверься моему жизненному опыту.

Впрочем, под ясным взором широко раскрытых, недоумевающих глаз девушки джентльмен быстро почувствовал себя неловко.

– А что такое бандерша, Фредди? – спросила она.

Замявшись, мистер Станден ответил:

– Неважно. Все равно вы не поймете, даже если скажу… Проблема в том, что эта женщина собирается выставить свою дочь на столичном аукционе невест и сбыть ее с рук с наибольшей выгодой для себя. Слушать такое неприятно, но ничего не поделаешь.

– Я об этом знаю, – спокойно заметила Китти. – Более противную особу трудно себе представить. Мне искренне жаль бедняжку Оливию. Уверена, вы бы пожалели ее, если бы узнали девочку лучше.

– Не сомневаюсь. Сочувствовать ей похвально, а вот дружить с ней я не рекомендую.

– Но, Фредди! Какие могут быть возражения? Не понимаю. Хотя миссис Броти нельзя назвать приятной женщиной, Оливия имеет вполне благородное происхождение. Девушка приходится родней леди Баттерстоун, а та, насколько мне известно, дружит с вашей маменькой.

Фредди, тяжело вздохнув, заметил:

– Беда в том, что вы совсем недавно появились в столице и еще не знаете всех нюансов правил, царящих в свете. Из всего, что я слыхал об этом Оливере Броти, я сделал вывод, что такого прохиндея еще надо поискать. То, что он, по-моему, приходится четвероюродным братом леди Баттерстоун, погоды не делает… Да, он и впрямь ей родня, но, как я уже говорил: в любой семье не без урода. Наша тоже не исключение из правил, однако все понимают, что проталкивать таких в порядочное общество – дурной тон.

Китти нахмурилась.

– Полагаю, так оно и есть, – согласилась девушка. – Леди Баттерстоун не особо расположена к семейству Броти, а жаль… Мне кажется, если бы она приблизила к себе Оливию, бедная девочка могла бы найти весьма видного жениха. Вы ведь не отрицаете, что она очень красива?

– Этого еще недостаточно, – заявил умудренный жизнью мистер Станден.

– Порой и этого хватает, – возразила Китти. – Оливия рассказывала мне о мисс Ганнинг, писаной красавице. Связей в столице у них было не больше, чем у мисс Броти. Когда мисс Ганнинг вместе с матерью и сестрой приехала в Лондон, то сразу же произвела фурор в свете. Она вышла замуж за двух герцогов.

– Быть этого не может! – возмутился Фредди.

– Чистая правда! Сначала она вышла замуж за герцога Гамильтона, а когда он умер, ее мужем стал герцог Аргайл.

– Ах, умер! – произнес Фредди, довольный тем, что странность прояснилась. – Это другое дело, но я уверен, вашей новой знакомой не то что два, даже один герцог не по зубам. Не знаю, какие нравы были в свете в те времена, когда мисс Ганнинг впервые приехала в столицу, однако сейчас в наличии остался лишь один известный мне холостой герцог – Девонширский. Пытаться заманить его в свои сети – дело неблагодарное. Всем известно, что его интересует исключительно принцесса Шарлотта. Вряд ли он променяет ее на какую-то Оливию Броти.

– Ну, не обязательно выходить замуж за герцога, – возразила Китти. – Только будет ужасно, если ее продадут – по-другому я это просто назвать не берусь – такому гадкому человеку, как сэр Генри Госфорд. – Заметив, какое впечатление ее слова произвели на мистера Стандена, девушка торжествующе добавила: – Вы шокированы, однако уверяю вас…

– Еще бы не быть шокированным, – резко оборвал ее речь Фредди. – Неужели этот индивид захаживает к Мэгги?

– Нет… позвольте…

– Тогда, ради всего святого, где вы с ним познакомились?

– Я с ним не знакома. Однажды, когда мы катались по Гайд-парку, Мэгги показала мне его. Ваша сестра сказала, что этот противный старикашка – ужасный греховодник. Она даже из вежливости не кивнула ему, когда наш экипаж проезжал мимо. О нем рассказала мне Оливия. Уверена, если бы вы присутствовали при нашем разговоре, то прониклись бы к девушке живейшим сочувствием. Этот тип прямо-таки преследует ее своим вниманием. Говорят, он богат, на помощь леди Баттерстоун рассчитывать не приходится, поэтому миссис Броти поощряет сэра Госфорда. Она и дочь заставляет принимать ухаживания этого старикана. Боюсь даже вообразить себе, чем все может закончиться. Оливия испытывает к старику глубочайшее отвращение, но из-за страха перед матерью не смеет ей перечить. Иногда она говорит, что совершит что-нибудь безумное… Не знаю, право слово, что она под этим подразумевает… Надеюсь, у Оливии хватит благоразумия не пытаться свести счеты с жизнью.

– Этого, во всяком случае, опасаться не стоит, – сказал Фредди, совершенно не тронутый душещипательной историей. – Не хочу вас огорчать, но сэр Госфорд – отнюдь не единственный столичный волокита, завлекающий юных девушек в свои сети.

– Никто не делал ей предложения, – возразила наивная Китти.

Мистер Станден, чувствуя, что не стоит объяснять, какого рода предложения может получить мисс Броти, решил промолчать. Он мог бы многое рассказать мисс Чаринг о том, что наделенные броской красотой девушки, не принятые в высшем свете, однако появляющиеся в обществе в сопровождении кузин с явно выраженным отсутствием хорошего воспитания, которые только и ждут, как бы спихнуть своих наперсниц первому попавшемуся на пути волоките с масляными глазками, не имеют высоких шансов получить предложение руки и сердца. Чаще всего они становятся жертвами внимания знатоков прекрасного пола, подобных мистеру Веструтеру. Фредди было хорошо известно, что его двоюродный братец приударяет за обворожительной Оливией. Не то чтобы знаки внимания со стороны столь блестящего джентльмена были неприятны девушке, но мистер Станден прекрасно понимал: увлечение со стороны Джека этой куколкой еще не означает, что он когда-нибудь поведет ее под венец. Вопрос, удастся ли мистеру Веструтеру сделать мисс Броти своей очередной любовницей, не мучил мистера Стандена, ибо в чужие дела он обычно не вмешивался. Впрочем, Фредди надеялся, что при теперешних далеко не блестящих финансах мистера Веструтера ему просто не хватит денег привлечь мать девушки на свою сторону. Подобного рода связь, в глубине души подозревал Фредди, может иметь в будущем весьма грустные последствия. Мистер Станден, которого Всевышний не обделил сестрами, не имел ни малейшего сомнения в том, что Китти станет хранительницей всех сердечных тайн Оливии. Учитывая напористый характер мисс Чаринг, Фредди подозревал, что даже при самом благоприятном стечении обстоятельств не избежать скандала. Если же дело примет совсем скверный оборот… Тут уж весьма ограниченная фантазия мистера Стандена отказывалась ему служить.

Он не забыл о том, что еще по дороге в столицу Китти призналась: у нее есть некий тайный план, подробности которого, впрочем, оставались ему неизвестными. Временами Фредди казалось, что он понимает, в чем заключается этот план… Вначале его несколько удивило заявление Китти, что она ненавидит мистера Веструтера, хотя в семье всем хорошо было известно о ее девической влюбленности в блестящего сердцееда. Поразмыслив на эту тему, мистер Станден пришел к выводу, что Китти просто-напросто переросла свое увлечение. Однако, имея возможность наблюдать за ней в то время, когда поблизости находился мистер Веструтер, Фредди начал сомневаться в правильности своего излишне поспешного умозаключения. Тетя Долфинтон, как всегда ехидная, в приступе желчи однажды заявила ему, что Китти приняла его предложение вследствие уязвленного самолюбия. Тогда он не обратил на эти слова ни малейшего внимания, но сейчас пришел к выводу, что тетушка была близка к истине. Иначе трудно объяснить, почему мисс Чаринг любезничала с ним в присутствии мистера Веструтера, а в остальное время вела себя, как и прежде. Джек сопровождал ее на бал в «Пантеоне», однако желания танцевать с ним Китти не выказала. Один вальс, уступив просьбам мистера Веструтера, она еще станцевала, а вот когда он пригласил ее на котильон, обещая вести в танце так, что у нее все получится, Китти решительно отклонила его предложение.

– Нет. Потом будет контрданс. Если вам угодно, то я согласна, – заявила она.

– Но мне не угодно! Как вы можете быть столь… несветской…

Девушка, рассмеявшись, ответила:

– Прикажете разводить с вами церемонии? Нет, я слишком давно вас знаю и не побоюсь сказать, что не рискну довериться вам. По правде говоря, Джек, вальс с вами едва не лишил меня сил. Лучше уж я буду танцевать вальсы и котильоны под руководством Фредди.

Итак, мистер Веструтер, склонившись в полушутливом поклоне, довольствовался контрдансом. Вскоре ему представилась отличная возможность, если бы он пожелал ею воспользоваться, наблюдать за тем, как непринужденно кружатся по залу мисс Чаринг вместе с мистером Станденом. К сожалению, Джек предпочел провести время в весьма фривольных беседах с Мэгги, и посему Китти не была уверена, что он видит, как она танцует. Когда они заняли свои места и приготовились к контрдансу, девушка погрустнела, казалась задумчивой и трижды невпопад ответила на задаваемые ей вопросы. Стоило Джеку добиться того, чтобы Китти вышла из задумчивости, она, извинившись, сказала, что была невнимательна.

– О Фредди размечталась, как я понимаю, – съязвил мистер Веструтер.

– Нет, кое-что обдумывала.

Поскольку леди, которых Джек удостаивал своим вниманием, обычно думали исключительно о нем или вообще не способны были о чем-либо думать, мистер Веструтер на секунду опешил, но, тотчас же придя в себя, рассмеялся.

– Столько пыла! Неужели я имел несчастье чем-то так сильно обидеть вас?

Ей не пришлось отвечать на этот щекотливый вопрос, так как следующая фигура танца их разлучила. Когда они вновь сблизились, девушка спросила его, не думает ли он, что Фредди – исключительно хороший танцор.

– Без сомнения, лучший в столице, – ответил мистер Веструтер. – Кое-кто, впрочем, считает, что это единственный, за исключением, пожалуй, умения выбирать себе покрой сюртука, талант, доставшийся ему от Бога.

– В таком тоне отзываться при мне о Фредди неприлично, – обиделась девушка.

– Не стоит говорить разный вздор, Китти.

Она пропустила реплику мимо ушей и вполне серьезным тоном заявила:

– Доброе сердце – это самый больший его талант.

– Не путайте доброту с покладистостью, – попытался задеть Китти за живое Джек.

Она, покраснев, ответила:

– Он приходится вам кузеном. Если хотите, можете подсмеиваться над ним, но только не в моем присутствии.

– Вы превратно меня поняли. Я его не презираю, мое сердце переполняет сострадание.

Во второй раз в жизни мисс Чаринг испытала искушение залепить пощечину этому нахальному красавцу. Совладав с собой, мисс Чаринг произнесла:

– Полагаю, Фредди еще удивит вас.

– Он уже меня удивил, – ответил мистер Веструтер.

Когда танец закончился, Китти была лишь рада этому.

 

Глава 12

Несмотря на то что мистер Веструтер привел мисс Чаринг в некоторое душевное смятение, она осталась довольна результатами избранной ею стратегии. Девушка определенно привлекла к себе его внимание. Даже если Джек и не поверил в историю помолвки с Фредди, что при любом удобном случае не забывал показать, молчаливый уговор обеих сторон скрыть правду, подогреваемый явным равнодушием к нему Китти, вынудил мистера Веструтера сменить свое отношение к ней. Джек прекрасно понимал, что в его власти положить конец этой затянувшейся комедии в любой удобный ему момент. Китти с детства смотрела на него с нескрываемым обожанием, но мистер Веструтер и в мыслях не мог допустить, чтобы она или этот старикан Мэтью диктовали ему условия либо вынуждали к браку. Ничто не злило Джека так, как ультиматум, поставленный молодому человеку мистером Пениквиком.

Когда-нибудь он сочетается законным браком. В этом Джек не сомневался. Возражений против простушки Китти у него не было. Состояние мистера Пениквика должно отойти либо ему, либо девчонке. И в этом мистер Веструтер тоже не сомневался… Но вот являться пешкой на шахматной доске мистера Пениквика – увольте! По натуре Джек был азартным игроком. Он предпочел бы потерять все до последнего пенни из немалого состояния деда, чем пойти у него на поводу. Мистер Веструтер свято верил в то, что, стоит ему поманить Китти, и она примчится по первому же его зову. Он не боялся соперничества со стороны своих кузенов. Если известие о помолвке с Фредди и удивило его, то ненадолго. Поразмыслив, Джек сделал правильную догадку о подноготной всей этой авантюры. Случившееся изрядно его позабавило, быть может, даже привело в восхищение, хотя искушенный сердцеед твердо решил немного проучить показавшую свой норов девочку… решил, но по-настоящему сердиться на нее он не мог… Однако каким бы жалким соперником ни казался ему Фредди, мистер Веструтер еще не настолько погряз в самоуверенности, чтобы не осознавать всех тех опасностей, которые могли представлять для него другие, куда более искушенные в искусстве флирта, воздыхатели. Представленная в свете Станденами хорошенькая девушка – Джек был как громом поражен, впервые осознав, насколько Китти похорошела благодаря всем изыскам моды, – оказалась словно в ореоле сияния и не имела недостатка в поклонниках. Как бы ни гордился мистер Пениквик твердостью своего слова, Джек не был уверен, что он его сдержит, появись Китти в Арнсайд-хаус в обществе действительно блестящего жениха. Идея познакомить Китти с галантным шевалье д’Эвроне первоначально казалась мистеру Веструтеру весьма забавной. Он не принял во внимание возможные осложнения. Джек не понимал, зачем она поощряет Долфинтона, но нисколько не сомневался, что разрушить эту связь ничего не стоит. Ясное дело, воспринимать графа всерьез было выше его самомнения, но на пути у Китти встречались и другие, весьма импозантные и привлекательные для любой молодой леди холостяки. Особенно беспокоил его один молоденький пэр, не скрывающий своих нежных чувств по отношению к этой живой, не склонной к жеманству девушке. А еще был один известный всему Лондону дамский угодник, не первой свежести, однако пользующийся известным расположением у дам… Так вот, этот сердцеед не только пригласил ее на танец во время дебюта Китти в «Альмаке», но и прислал ей букет цветов на другой же день.

Танцевать под чужую дудку ему претило, однако, поразмыслив, мистер Веструтер решил, что пришла пора действовать. Одно дело втайне посмеиваться над незамысловатыми хитростями девчонки, которую он знал едва ли не с пеленок, и совершенно другое – быть вынужденным считаться с ее прихотями. Джек вполне разделял ее желание приехать в Лондон, но ему было бы спокойнее, если бы Китти оставалась прозябать в Арнсайд-хаус, дожидаясь его приезда, словно Спящая красавица своего принца-избавителя. Жениться в ближайшее время ему не хотелось, однако, если Китти сомневается в его намерениях, следует все свое внимание сосредоточить на завоевании сердца этой малышки. Никто лучше, чем он, не умел зачаровать свою жертву так, что все другие кавалеры вокруг просто переставали существовать для нее. Список его побед был велик. Хотя никто из молодых леди не умер от неразделенной любви, здоровье, по крайней мере душевное, одной юной особы из-за ветрености мистера Веструтера было существенно подорвано. Поговаривали, что перенесенные душевные муки леди на самом деле немножко пошатнули ее психику, но, к счастью, появление на горизонте более страстного воздыхателя возымело чудодейственный эффект. Как бы там ни было, а с тех пор благоразумные родители предпринимали все мыслимые меры ради того, чтобы оградить своих излишне чувствительных и сентиментальных дочерей от общения с этим злокозненным обольстителем.

Дважды натолкнувшись на отказ мисс Чаринг, которая находила самые незамысловатые предлоги, чтобы отклонить приглашение покататься вместе с ним в его двухколесном экипаже, запряженном парой знаменитых в своем роде гнедых лошадей, мистер Веструтер послал ей через своего грума восхитительной красоты веер из слоновой кости, украшенный тончайшей резьбой, позолотой и изящными медальонами кисти Анжелики Кауффманн. К этому подарку Джек присовокупил письмо, составленное в таких выражениях, что Китти было бы крайне неудобно вернуть веер обратно. Мистер Веструтер писал: пусть этот скромный свадебный подарок станет ей напоминанием о старом друге Джеке, любящем кузене, хоть и не по крови, но вследствие сердечной привязанности.

– Ничего подобного он мне никогда не дарил! – с трудом сдерживая обиду, воскликнула Мэгги. – Ему наверняка в последнее время крупно повезло в игре. Безумно дорогая вещица, милая Китти!

Прижав ладони к пылающим щекам, девушка сказала:

– Мне не следует принимать от него столь ценный подарок.

– Святые небеса! Почему же? Отказать будет крайне невежливо. Там же в письме написано: «Вечно любящий кузен». Миленький оборот, ничего не скажешь…

Поэтому, когда мистер Веструтер еще раз пригласил свою кузину «вследствие сердечной привязанности» покататься с ним по Ричмонд-парку и полюбоваться на примулы, раскрывшие белоснежные цветы под сенью вековых дубов, мисс Чаринг резонно рассудила, что отказать ему было бы верхом неприличия. Джеку сопутствовала удача. В назначенный день на безоблачном небе ярко сияло солнце. Мисс Чаринг облачилась в шляпку в деревенском стиле из шелковой соломки, украшенную с одной стороны букетиком бумажных цветов, которую кокетливо завязала под подбородком шелковым бантом изумрудного цвета. Легкомысленный зонтик от солнца она позаимствовала у Мэгги. Подсаживая мисс Чаринг в бричку, мистер Веструтер поймал себя на мысли, что ее внешний вид не оставил бы равнодушным ни одного ценителя женской элегантности.

Обычно мистер Веструтер выезжал вместе с худощавым Тайгером, который каланчой возвышался на козлах и правил бричкой. На сей раз Джек решил обойтись без услуг этого юнца. Китти же он с легкой улыбкой сказал, что подобного рода «дуэнья» не обязательна для близких, по крайней мере, «вследствие сердечной привязанности», родственников или почти родственников. Мисс Чаринг, хотя и была настороже, приняла правила игры. Как оказалось, самый злокозненный злопыхатель во время поездки не нашел бы в поведении мистера Веструтера ничего предосудительного. Он держался как старший двоюродный брат, когда-то покоривший ее детское воображение. Джек подшучивал над ней, но воздерживался от шуток над Фредди. О помолвке он вообще ничего не говорил, тем более не высказывал свой скепсис по отношению к предполагаемому обручению.

Только в конце дня, когда Китти от души поблагодарила его за прогулку, мистер Веструтер чуть-чуть приподнял маску. Игривые огоньки блеснули в его взгляде.

– Глупенькая, недоверчивая, маленькая Китти, – слегка прикоснувшись к подбородку девушки, произнес он. – Ступай домой. Я не могу оставить лошадей.

Девушка покраснела, взглянула ему в глаза, потупила взор и, едва не заикаясь, произнесла:

– С-спасибо… все было чудесно…

Взбежав по ступенькам крыльца, Китти скрылась в доме.

Он уехал, весьма довольный собой, думая о том, что кузина-простушка открывается перед ним совершенно в новом свете.

Выждав пару дней, мистер Веструтер явился утром третьего дня в особняк на Беркли-сквер для того, чтобы пригласить обеих леди в театр «Сэндерс Веллз», дав возможность Китти лицезреть великого Гримальди в новой постановке его пьесы-сказки «Матушка Гусыня», в прошлом имевшей колоссальный успех. Хотя столь непритязательное представление вряд ли могло прийтись Мэгги по душе, Джек был уверен, что Китти «Матушка Гусыня» приведет в полнейший восторг. При возможности мистер Веструтер без колебаний пригласил бы девушку в цирк «Амфитеатр Эшли» и сам бы получил немалое удовольствие, наблюдая за тем, как она радуется словно ребенок, не отводя глаз от всевозможных трюков, которые наездники делают на лошадях. К сожалению, новый сезон в «Амфитеатре Эшли», впрочем, как и в соперничающем с ним «Королевском цирке», начинался во второй день пасхи, а к тому времени, полагал мистер Веструтер, Китти должна будет вернуться в Арнсайд-хаус.

Дворецкий, встретивший его на пороге особняка, сообщил, что ее милости нет дома, а мисс Чаринг собирается на прогулку со своей подругой, но пока еще не ушла и в данный момент находится в малой гостиной. Он проводил гостя в дом, где невольно подверг его жесточайшему испытанию.

– Мистер Веструтер! – провозгласил дворецкий и удалился, оставив Джека стоять в дверях с застывшей улыбкой на губах.

В малой гостиной находились трое. Китти в темно-красной шляпке и того же цвета накидке натягивала на себя новенькие перчатки. Фредди стоял, повернувшись спиной к камину. Третьей персоной была мисс Броти в бледно-голубой накидке из мериносовой шерсти и муфте, отделанной лебяжьим пухом. На мгновение мистер Веструтер словно бы прирос к полу, но прежде чем обернувшаяся к нему Китти успела заметить его замешательство, он вернул себе хладнокровие и сделал шаг ей навстречу.

– Кажется, я пришел в неподходящий момент, – в своей извечной непринужденной манере заявил мистер Веструтер. – Вижу, вы собрались на прогулку. Впрочем, задерживать вас надолго я не намерен.

– Мисс Броти была столь любезна, что согласилась составить мне компанию, – пожимая ему руку, сказала мисс Чаринг. – Мы решили погулять в Гайд-парке. Там наверняка уже расцвели желтые нарциссы и крокусы… Оливия, позвольте мне представить вам мистера Веструтера.

– В этом нет необходимости, – спокойно заявил джентльмен, подойдя к Оливии и протягивая ей руку. – Я уже имел честь познакомиться с мисс Броти. Как поживаете?

Это не слишком удивило мисс Чаринг, но, взглянув на свою подругу, Китти изумилась при виде ее пунцового личика. Мисс Броти подняла глаза вверх, затем потупила взор, пролепетала нечто невразумительное, едва позволила мистеру Веструтеру прикоснуться к ее руке и тотчас же спрятала ее обратно в муфту. Такое поведение девушки, пусть и выросшей вдали от высшего общества, выглядело по меньшей мере странным. В душу Китти закрались подозрения насчет того, не успел ли Джек невзначай обидеть Оливию. Мисс Чаринг знала, что частенько он бывает излишне фамильярен, иногда дерзок. Китти предположила, что мистер Веструтер ранил чувства девушки неосторожным взглядом или репликой…

А затем ее глаза случайно скользнули по лицу Фредди. Элегантный мистер Станден замер на месте, превратившись в восковую статую, взгляд его стал совершенно отрешенным, а лицо застыло, не выражая никаких чувств. Китти сразу же поняла, что здесь кроется какая-то тайна, которую Фредди всеми силами хочет утаить от нее. Случись такое прежде, девушка немедленно потребовала бы разъяснений, но непродолжительное пребывание в столице уже научило ее при необходимости держать язык за зубами.

Притворившись, будто не заметила замешательства Оливии, она спросила:

– Вы по делу, Джек?

Вскоре все выяснилось. Китти не могла ручаться за Мэг, но сама с радостью приняла приглашение пойти на представление в «Сэндерс Веллз». После этого Китти пожала руки обоим джентльменам, тем самым давая им понять, что они не нуждаются в их обществе, а затем вместе с Оливией отправилась на прогулку в парк.

Оставшись наедине с мистером Станденом, мистер Веструтер вполне дружелюбно осведомился:

– Не затруднит ли тебя объяснить мне, дорогой кузен, как эта очаровательная птичка оказалась в подругах Китти?

– Я так и предполагал, что ты не будешь от этого в восторге, – промолвил Фредди. – Я тут ни при чем. Или думаешь, это я познакомил ее с Китти?

– Признаюсь, именно эта мысль зародилась в моей голове, – ответил мистер Веструтер.

– Ну, значит, ты ошибся. Иногда в твоем чердаке заводятся весьма странные мыслишки. Во-первых, я и сам прежде не был знаком с этой девицей. Во-вторых, она не из тех, с кем бы я хотел свести Китти в городе. – Немного подумав, он добавил: – Я хочу сказать, что не стал бы их знакомить, учитывая все те тайные посулы, которые исходят от тебя… Хотя, кто знает. Миленькая девушка, но мозги у нее куриные.

– Благодарю, – саркастически сказал мистер Веструтер. – Если бы не ты, Фредди, кому бы я был обязан за столь тонкое наблюдение? – Заметив озадаченность, промелькнувшую на лице Фредди, Джек несколько вспылил: – Так кто же свел Китти с девушкой, которую ее лукавый кузен Джек сделал объектом своих поползновений? – спросил он.

– Никто, – ответил его собеседник. – Они познакомились совершенно случайно. Знаешь, что я тебе скажу, кузен: умерь свой пыл. Не ты помолвлен с Китти, а я.

Голубые глаза Джека сверкнули гневом.

– Я мог бы поспорить, Фредди, но не стану, – сказал он.

А тем временем юные леди, о которых шла речь, медленно прогуливались вдоль одной из аллей Гайд-парка. Ручки они спрятали в муфточки. Накидки приподняли до самого горла, ибо, несмотря на ярко светящее в небе солнце и распускающиеся под его благостным воздействием нарциссы, с востока дул сильный холодный ветер.

– Дорогая мисс Чаринг! Если бы вы только знали, какое счастье для меня находиться в вашем обществе, – промолвила Оливия. – Я осознаю, что не вправе роптать… Маменька пошла на великие жертвы ради того, чтобы повезти меня в Лондон, но, честное слово, я бы предпочла остаться дома с моими дорогими сестрами.

Из прежних бесед Китти уже знала о существовании Амелии, Джейн и Селины, поэтому произнесла подобающие случаю слова утешения. Она еще не достигла того возраста, когда можно понять причину тревоги матери четырех дочерей, но, полагаясь на то, что рассказала Оливия, верила – тревога эта воистину чудовищна. Судя по всему, дорогой папочка не удосужился обеспечить семейство приличным состоянием, зато наградил дочерей пригожей внешностью, использовать которую в качестве ходового на рынке невест товара девочек приучали с детства. Вот только Джейн внушала сильнейшие опасения своим пристрастием к книгам, а у Амелии на лице начали появляться веснушки.

Оливия, самая красивая и, кстати, старшая из сестер, не ставила под сомнение внушенный ей факт, что долг перед семьей состоит в том, чтобы удачно выйти замуж. С этой целью она и приехала в Лондон. Однако в своих грезах, представляя себе жениха, Оливия всякий раз видела молодого красавца, а отнюдь не стареющего сластолюбца. Она рассчитывала, что знатные родственники дорогого покойного папочки, живущие на Брук-стрит, окажут ей с маменькой самый радушный прием, но надеждам ее не суждено было воплотиться в жизнь. Получив от Баттерстоунов отказ, ее мать вынуждена была воспользоваться гостеприимством своей сестры, миссис Скортон, проживающей на улице Ханса Кресента. Женщина эта, несмотря на природную добросердечность, имела самое простое воспитание и, естественно, не была вхожа в высший свет. Вследствие этого мисс Броти не могла рассчитывать на избранное общество в «Альмаке», великосветские приемы и ложу в Итальянской опере, когда начинался театральный сезон. Миссис Броти, развившей бурную деятельность в кругах, близких к светскому обществу, с неимоверным трудом удалось добиться для дочери двух приглашений в свет, но моментального триумфа, предсказанного матерью, достигнуть не удалось. Что же до того, чтобы взять высший свет штурмом, как это шестьдесят пять лет тому назад сделали восхитительные сестры Ганнинг, то о подобном и речи идти не могло. Либо времена сейчас не те, либо для успеха требовалась еще одна сестра.

– Амелии нет пока и шестнадцати, – вполне серьезно заявила Оливия. – К тому же нам не справиться с такими расходами.

Китти не нравилось, что ее новая подруга так неистово стремится к замужеству. Предложение найти место гувернантки в хорошем доме Оливия встретила с широко раскрытыми, недоумевающими глазами, а потом решительно заявила: уж лучше ей умереть. Поразмыслив немного, Китти пришлось признать, что девушка и впрямь не сможет стать хорошей гувернанткой. Большим умом Оливия не отличалась, да и образование получила не лучшее. Слава богу, характер у нее был добрый, нрав кроткий, и она была достаточно порядочна для того, чтобы сторониться интриг, на которые пускались ее мать с несколькими развязными двоюродными сестрами. Однако чем дольше общалась Китти с девушкой, тем яснее ей становилось, что за красивой внешностью нет ни толики твердости характера. Еще ей казалось несколько странным, что у такой красотки на родине не оказалось подходящего воздыхателя, к которому она питала бы душевную привязанность. Оливия объяснила, что в тех краях, где она живет, выбор весьма ограничен.

– На Неда Бэнди, я уверена, второй раз ни одна девушка не посмотрит, а Реи – весьма вульгарная семейка. Остается один лишь мистер Стиклпат, но это не в счет.

– Почему не в счет? – рискнула спросить Китти.

– Он беден словно церковная мышь… как говорят, и двух пенсов в кармане не отыщется.

– Но ведь он вам нравится?

– Нет… Мистер Стиклпат с радостью взял бы меня в жены и без приданого, однако лишь вследствие того, что совсем недавно умерла его экономка и ему приходится хозяйничать одному. Я умею вкусно готовить мясо, неплохо шить, а глажу не хуже заправской прачки.

Образ бедного романтичного влюбленного умер, не успев зародиться.

– И больше никого нет? – удивилась Китти. – Совсем никого? Прежде мне казалось, у вас так же тоскливо, как и у нас, однако, вижу, у вас даже хуже.

– Разве что молодой мистер Дрейкмейер… – промолвила Оливия. – Он, пожалуй, несколько толстоват, но происходит из очень благородной семьи. Мистер Дрейкмейер дважды приглашал меня на танец во время праздника, однако его семья живет в большом доме. Леди Дрейкмейер отнюдь не понравилось то, что ее сын начал выказывать мне знаки внимания. Он так и не заехал за мной покататься, хотя и обещал… Матушка очень меня бранила, но моей вины в том нет. Я говорила и делала все так, как она мне велела, однако ничего у нас не вышло.

– Иногда мне кажется, – осторожно сказала Китти, сделав паузу, – нет ничего хуже, чем быть выданной замуж за человека, к которому не испытываешь душевной привязанности.

– Вы правы, – тяжело вздохнула Оливия.

– Я бы предпочла остаться старой девой.

– Правда? – тоскливо спросила девушка. – К счастью, вам это не грозит, дорогая мисс Чаринг. Вы пользуетесь всеми теми благами, которые можно извлечь из богатства…

– Уверяю вас, вы ошибаетесь. Я нахожусь в совершенной зависимости от щедрости моего опекуна! Я не особо преувеличу, если скажу, что у меня за душой нет ни пенни.

– Но говорят, ваш опекун – весьма состоятельный джентльмен, моя же матушка бедна, а еще у меня есть три младшие сестры…

Возразить на это было нечего.

– Я просто обязана выйти замуж, – продолжала Оливия. – Мне страшно подумать, как разгневается матушка, если ей придется везти меня обратно домой, а все деньги, которые она копила ради поездки в столицу, пропадут даром.

Оливия выглядела столь несчастной, что Китти поспешила ее утешить:

– Вы непременно выйдете замуж… замуж за человека достойного… Боже правый! Только не говорите мне, что у вас до сих пор нет воздыхателей, потому что поверить в это невозможно. Любой мужчина, встретившийся вам, просто не может не попасть под ваши чары. Вы красивее всех девушек в Лондоне.

Покраснев, Оливия отвернулась и промолвила:

– Прошу вас… Не надо… Порой джентльмены за мной ухаживают, но ни один из них не сделает мне предложение… Я уверена в этом. В том положении, в котором я оказалась… Манеры моих кузин излишне вольны… К тому же я столкнулась с недостатком пристойности у того, кого считала олицетворением приличия.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сказала Китти, хотя на самом деле понятия не имела, что означали произнесенные мисс Броти слова. – Людей часто судят по тем, кто им близок. В Лондоне вообще свойственно относиться к окружающим с неким надменным высокомерием. Я это уже давно подметила. Лично я считаю это отнюдь не признаком хорошего воспитания, а как раз наоборот. Прошу простить меня, но я не могла не обратить внимания на то, что вам было несколько неприятно повстречаться с мистером Веструтером на Беркли-сквер. Если у вас сложилось впечатление, что он проявил недостаточно уважительности к вам, то, поверьте, он не намеревался обидеть вас. Временами он ведет себя излишне дерзко. Леди Букхейвен в шутку утверждает, что мистер Веструтер нарочно настраивает людей против себя. Он никогда не придерживается этикета. Мне кажется, он со всеми держится на короткой ноге.

– Я вовсе не то… – невольно вырвалось у Оливии. – Он такой замечательный джентльмен! Его манеры и обхождение столь…

Смутившись, девушка умолкла и поспешно перевела разговор на другую тему, обратив внимание Китти на клумбу темно-красных крокусов.

Отсвет правды впервые забрезжил на горизонте. Значит, блистательный мистер Веструтер произвел впечатление и на мисс Броти. Это не удивило Китти. Девушке казалось, что десяти минут в обществе мистера Веструтера вполне достаточно для того, чтобы любая молодая особа подпала под его чары. Впрочем, кратковременное пребывание в столице открыло ей глаза: правы были те, кто называл Джека ужасным дамским угодником. Порой сей господин достоин был порицания, но в глубине души Китти не могла не признать, что его поведение не представляется ей таким уж вызывающим, скорее, наоборот. Ей казалось, судить его слишком строго не стоит, ибо многие дамы сами проявляют к нему излишне пристальное внимание, таким образом поощряя его к не совсем галантным поступкам. К тому же, несмотря на то обстоятельство, что Китти росла вдали от столичной жизни, она имела достаточно светлую голову, чтобы сообразить, пускай и на интуитивном уровне, – Джек никогда не пойдет на невыгодный для себя брак. Она, как никто другой, знала, какое сладостное томление и смятение способен вселить в девичье сердце мистер Веструтер. Было бы весьма печально, если бы Джек невольно ранил нежное сердце Оливии.

– Фредди… мистер Станден считает его первостатейным волокитой, – сказала Китти. – Он настоящий кумир школьниц и властелин их грез. Это я сама не раз говорила ему. Поймите меня, я знаю его всю свою жизнь. Мы с ним все равно что кузены.

– А-а-а… понятно, – не отрывая взгляда от крокусов, произнесла Оливия. – Когда он вошел, я еще не знала, что вы родня.

– Ну, не настоящая родня. Всех внучатых племянников и племянниц опекуна я называю кузенами и кузинами… Какой красивый оттенок! Еще немного, и мы увидим сады в полном цвету… Но мы простудимся, если будем долго стоять на холодном ветру.

Они пошли дальше по дорожке, которая вскоре вывела их на аллею, параллельную с дорогой для экипажей. Прошло совсем немного времени, и глазам мисс Броти предстал тот, кого она совсем не хотела видеть.

– Сэр Генри Госфорд, – чуть слышно промолвила девушка. – Умоляю вас, дорогая мисс Чаринг, не бросайте меня наедине с этим человеком.

В отличие от кузин Оливии, которые предпочитали оставлять девушку тет-а-тет с престарелым ловеласом, мисс Чаринг и в мыслях не имела куда-то исчезать, но она не успела успокоить подругу. Потасканный франт, приподняв шляпу, уже отвешивал молодым леди галантный поклон.

– Венера в сопровождении нимфы, – молвил он.

Невольный смешок, сорвавшийся с уст «нимфы», привлек его внимание. С надменным видом сэр Генри поднес лорнет к глазам, но тут же поспешно опустил его. Слишком уж пристальным был взор больших ясных глаз мисс Чаринг. Девушка смерила джентльмена критическим и вместе с тем снисходительным взглядом, начиная с молодецки нахлобученной касторовой шляпы и кончая начищенными до зеркального блеска сапогами. На долю секунды сэра Генри охватил ужас при мысли, что незнакомка может заметить, как туго он затянут в корсет, либо догадаться, что каштановому цвету напомаженных волос он обязан исключительно мастерству своего парикмахера. Им овладела столь сильная паника, что сэр Генри не расслышал ее имени, когда мисс Броти прерывающимся голосом назвала его. К счастью, на помощь престарелому джентльмену пришла его самовлюбленность, ибо сэр Генри вполне серьезно решил, что эта «нимфа» восхищена его неподражаемым стилем одежды, с головой выдававшим в нем участника частых променадов вдоль Бонд-стрит. Кивнув головой и улыбнувшись не слишком широко, чтобы на лице не проступили морщины, искусно замазанные гримом, сэр Генри все свое внимание обратил на мисс Броти.

– Дивный цветок амариллиса! – воскликнул он. – Не будет преувеличением сказать, что вы подобны чудесному дару весны. Все наши красавицы меркнут перед вами.

– Не так, сэр, – не совсем кстати вмешалась в разговор начитанная мисс Чаринг. – Она «резвится в тени с цветком амариллиса». Весьма мило, не правда ли?

У ошарашенного сэра Генри отвисла челюсть, и он, вновь нащупав лорнет, поднес его к глазам с явным намерением поставить зазнайку на место. Он навел на нее лорнет, но тут же опустил его под чистым взглядом больших темных глаз мисс Чаринг. Сэр Генри растянул губы в не особо радушной улыбке, демонстрируя свои вставные зубы.

– Весьма остроумно, мисс… Скортон.

– Вы невнимательны, сэр, – с укоризной в голосе произнесла Китти. – Я мисс Чаринг, а не мисс Скортон.

– Прошу прощения! Я не сразу понял… Да, действительно, вы не похожи на кузин мисс Броти! Тысяча извинений! Дорогая мисс Броти! Вы, я вижу, гуляете здесь совсем одна, без лакея, даже без горничной. Позвольте мне сопровождать вас!

Оливия, пребывая в полнейшем замешательстве, не знала, как отвязаться от этого типа, но Китти пришла ей на помощь.

– Как это без сопровождения, сэр Генри? – спросила она. – Вы только что сами назвали меня нимфой, сопровождающей Венеру. Мы не смеем доставлять вам столько беспокойства.

Сэр Генри живо заговорил о том, что для него нет большей услады, чем прогуливаться под сенью дерев под руку с двумя прекраснейшими леди, перемежая свои изысканные комплименты прозрачными намеками на то, что присутствие Китти не столь уж обязательно. Отделаться от него не представлялось ни малейшей возможности.

Они уже проследовали вместе по аллее не одну сотню ярдов, когда спасение явилось в образе молодцеватого всадника. Китти, от нечего делать рассматривавшая коляски и наездников, вдруг завидела кузена-француза, направляющегося к ним навстречу верхом на гнедой лошади, явно взятой у кого-то на время. Китти помахала ему рукой. Шевалье, заметив девушку, подъехал, снял шляпу и галантно поклонился.

– Милая кузина! Какая coup de bonheur! Мне сказали, что вся модная публика в столице катается на лошадях в Гайд-парке, и я вынужден был пойти a grands frais. Только посмотрите на эту клячу! Зато я вознагражден за все мои муки cependant quoi qu’il en soil.

Шевалье д’Эвроне рассмеялся, глядя Китти в глаза, прочел в них отчаянную мольбу, бросил взгляд в сторону сэра Генри, все понял, легко соскочил с седла, накинул поводья уздечки на шею нанятой напрокат гнедой лошади и промолвил, обращаясь к мисс Чаринг:

– Позвольте мне сопровождать вас, кузина.

Весьма довольная тем, что кузену мгновенно, с чисто галльской сообразительностью, все стало ясно, Китти ответила:

– Мы будем весьма рады, если вы составите нам компанию, Камилл! Сэр Генри, позвольте мне представить вам моего кузена, шевалье д’Эвроне. Сэр Генри был столь любезен, что отложил все свои дела ради того, чтобы сопроводить нас, но сейчас, когда появились вы, мы больше не можем злоупотреблять его благородством. – Повернувшись к престарелому волоките, она протянула ему руку и сказала: – До свидания! Вы были очень любезны.

Последнему ничего не оставалось делать, как принять отставку со всем достоинством, на которое он только был способен.

Шевалье, лишь теперь заметивший присутствие мисс Броти, с трудом оторвал от нее взгляд, вновь поклонился и проговорил с идеально отработанной учтивостью:

– Au plaisir de vous revoir, m’sieur!

Сэр Генри поклонился, бросил пылающий неприязнью взгляд на красивого молодого француза и ушел, изящно помахивая тростью.

Китти, заметив, что шевалье не может отвести глаза от ее зардевшейся Оливии, поспешила исправить свою оплошность:

– Дорогая мисс Броти, позвольте мне представить вас моему кузену шевалье д’Эвроне!

– Здравствуйте, – пролепетала смущенная Оливия, протягивая руку и еще больше краснея.

– Мадемуазель! – промолвил француз, беря ее маленькую ладошку в свою ладонь так, как берут в руки редкостную птичку.

 

Глава 13

Никогда прежде, кажется, любовь с первого взгляда не проявляла себя так ясно. Пока шевалье трепетно держал маленькую, затянутую в перчатку ручку, изумленно взирая на нежное, словно лепестки цветка, лицо девушки, Оливия глядела на него с изумлением зачарованной, прекрасной девы, только что пробудившейся от долгого, беспробудного сна. Китти, наблюдавшая за этой сценкой с живейшей заинтересованностью, подумала, что в сей миг они обменялись своими сердцами. Мисс Чаринг весьма огорчилась, когда молодые люди, вспомнив, где находятся, отвели глаза друг от друга. Оливия принялась поправлять перчатку, а шевалье в присущей ему легкой манере начал болтать с Китти. Француз шел рядом с ними, ведя под уздцы лошадь. У Стэнхоупских ворот он вдруг заявил, что больше кататься не намерен… Оказывается, когда они встретились, он как раз хотел вернуть эту клячу в платную конюшню.

Шевалье проводил их до особняка на Маунт-стрит. Китти, будучи в восторге от возможности выступить в роли устроительницы чужого счастья, попросила их отправиться прямиком на Беркли-сквер, а сама зашла к Леджервудам осведомиться о здоровье больных. Когда она догнала их, парочка уже беседовала с непринужденностью старых, понимающих друг друга с полуслова знакомых. Шевалье д’Эвроне умолял позволить ему отвести лошадь в конюшню, а после этого немедленно вернуться в дом леди Букхейвен, чтобы иметь счастье отвезти Оливию на улицу Ханса Кресента. Китти порадовало рвение кузена. В Англии у шевалье своего экипажа, само собой, не было, но Китти не сомневалась, что ему удастся попросить, одолжить либо нанять за звонкую монету что-нибудь подходящее.

Шевалье д’Эвроне оправдал возлагаемые на него надежды. Через удивительно короткое время он появился в гостиной у Мэгги, оставив грума из посещаемых им платных конюшен присматривать за чудным фаэтоном, запряженным парой лошадей. Войдя в гостиную, кузен обнаружил там, помимо Китти и Оливии, старшую двоюродную сестру новой знакомой, мисс Скортон. Мисс Чаринг едва не рассмеялась вслух, когда заметила разочарование, промелькнувшее в его глазах. Однако Элиза, кузина Оливии, добрая, простоватая, романтически настроенная старая дева неопределенного возраста, и не думала мешать им. Явившись сюда для того, чтобы проводить Оливию домой, мисс Скортон с первого взгляда определила, что перед ней вполне респектабельный и отнюдь не бедный джентльмен. К тому же достаток в этом случае сочетался с внешними качествами, столь милыми девичьему сердцу. Не теряя времени даром, мисс Скортон тотчас же придумала несколько причин, делающих для нее весьма затруднительной нелегкую миссию сопроводить Оливию домой. Затем она попрощалась с мисс Чаринг и хотела было удалиться, но, как ни прискорбно, не успела сделать это до прихода леди Букхейвен. Мэгги встретила ее учтиво, однако весьма прохладно. Когда же они с Китти наконец остались одни, леди Букхейвен несколько раздраженно попросила мисс Чаринг впредь не приглашать в дом таких особ весьма дурного воспитания и низкого социального положения.

Китти, извинившись, заверила Мэгги, что ни о каком приглашении речи здесь не идет.

– Она пришла лишь затем, чтобы проводить Оливию домой, – сказала девушка. – Мэгги, вы видели, как вел себя мой кузен? С тех пор как он впервые увидел Оливию, шевалье уже вообще ни на кого другого не смотрит. Правда, получилось замечательно?

Но Мэгги ничего замечательного в этом не усмотрела.

– Конечно же видела, – ответила она, – однако, должна вам заметить, Китти, ничего хорошего в этом я не вижу. Весьма недальновидно поощрять такое знакомство. Шевалье и девушка столь низкого происхождения не пара. Вы просто с ума сошли, если не видите этого.

– Ерунда! – возразила Китти. – Вы не можете отрицать, что ее происхождение вполне благородное, а касательно родственников Оливии, так Камилл увезет ее во Францию, где никому нет дела ни до миссис Броти, ни до семейки Скортонов.

– Если вы рассуждаете таким образом, то, боюсь, просто мало что смыслите в родственниках, – язвительно заметила Мэгги. – Святые небеса! Право слово, дивлюсь Фредди. Как он мог допустить, чтобы вы пошли на столь рискованный шаг.

Мисс Чаринг сочла за благо воздержаться от объяснений: что-то ей позволять или запрещать не во власти мистера Стандена.

Китти предвидела, что Мэгги поспешит рассказать обо всем Фредди, и готова была отстаивать свою точку зрения, однако мистер Станден, судя по всему пребывая в растерянности, лишь слегка потер кончик носа и промолвил:

– Не удивлюсь, если вас будет ожидать разочарование, Китти.

– Почему? Не понимаю.

– Грош цена всей этой затее, – сказал Фредди.

– Вы так считаете из-за этих ужасных Скортонов? Если бы Камилл являлся нашим соотечественником, то, признаю, надежды было бы немного, но шевалье приехал сюда не навсегда. Сомневаюсь, что миссис Броти и ее сестра когда-либо отправятся попутешествовать по Франции. А сама Оливия вам разве не симпатична?

– Подозреваю, что против этого восстанет миссис Броти, – молвил Фредди.

Девушка изумленно уставилась на него.

– Но почему же она будет против? – спросила Китти. – Я знаю, что в тот день, когда Камилл проводил Оливию, его пригласили в дом, а миссис Броти была сама любезность.

Смущенный Фредди еще энергичнее принялся тереть переносицу.

– Скажите же мне! Прошу вас! – настаивала мисс Чаринг.

В кармане Фредди лежала короткая записка от лорда Леджервуда, извещающая о том, что ему не удалось обнаружить аристократическую французскую семью, носящую родовое имя д’Эвроне.

«Что же касается дядюшки-маркиза, – писал отец, – то никаких его следов отыскать нигде не удалось. Скорее всего, этот пэр – плод воображения твоего знакомого. Более того, можно смело считать, что и сам шевалье – фальшивка».

Фредди заглянул в пытливые, пристально взирающие на него большие глаза мисс Чаринг и, покраснев, сказал:

– Слишком уж часто эти французы воюют.

Мисс Чаринг успокоилась и даже слегка посмеялась над его сомнениями. Мистер Станден, понимая, что миссис Броти, подобно ему, может навести кое-какие справки, предвидел впереди много неприятных моментов и посему не мог разделить веселья своей собеседницы. Мэгги хотела, чтобы он серьезно поговорил с невестой насчет ее не совсем подходящей дружбы с Оливией. Хотя миссис Броти довольствовалась пока тем, что ее дочь принимают в доме у знатного семейства Букхейвенов, Мэгги жила в постоянной тревоге, что рано или поздно эта страшная женщина нанесет ей визит. Сестра поведала брату: она опасается связываться с этими Скортонами. Если миссис Броти однажды явится на порог особняка на Беркли-сквер, Мэгги чувствовала, что ей будет нелегко отказать той в приеме. Фредди резонно ответил: ей и не надо будет этого делать.

– Скажите Скелтону, что вас для них нет дома. Остальное оставьте на его усмотрение. Для чего еще нужны дворецкие?

– Ну ладно, коль мое спокойствие тебя не волнует, – раздраженно промолвила Мэгги. – Меня только удивляет, почему тебя не беспокоит то, что Китти может оказаться замешанной в весьма неприглядном скандале, а к этому, поверь мне, все идет.

– Не понимаю, к чему столько драматизма, – упрямо возразил Фредди.

Раздражительное расположение духа Мэгги объяснялось недомоганием, преследующим многих женщин в ее положении, и в связи с этим она разразилась несвойственной ей желчной тирадой:

– С какой стати ты строишь из себя дурака? Обычно такие истории заканчиваются весьма печально. Все кругом, в том числе и я, желают мисс Броти лишь добра, я ей очень сочувствую, но нельзя же всех девушек, попавших в беду, брать в подруги! К сожалению, Китти совсем недавно попала в свет и плохо знает его законы, а ты палец о палец ударить не хочешь, чтобы направить ее на верный путь.

– Как же так! – обиделся из-за возведенной на него напраслины Фредди. – Если бы не я, она бы разъезжала по городу в той ужасной шляпке, которую ты убедила ее купить!

– Это последний крик моды! – воскликнула Мэгги, едва не вскакивая с дивана от распиравшего ее негодования. – А ты… ты мрачный ханжа! Ты не позволил Китти купить ту шляпку для верховой езды только потому, что тебе не был знаком ее фасон! А вот я купила, и все мне потом завидовали!

– Боже правый! – воскликнул Фредди, приходя в сильнейшее нервное возбуждение. – Мэгги! Неужели ты столь глупа, что напялила себе на голову то фиолетовое ведро для угля?

– Очень многие люди, отличающиеся тонким вкусом, – дрожащим голосом вымолвила леди Букхейвен, – говорили, что эта шляпка очень мне идет.

– Обманщики, – не стал миндальничать с сестрой Фредди. – Пора бы нашей матушке предоставить младших попечению няньки, а самой вплотную заняться тобой, а то ты делаешь из себя пугало и становишься всеобщим посмешищем… Полноте, Мэгги. Лучше советуйся со мной или с мамой.

– Чтобы ты командовал мной, как командуешь Китти, говоря девушке, что можно носить, а что нет… Удивляюсь, как это она тебя слушается.

– Она весьма разумная девочка и доверяет мне. То же самое, кстати, на днях говорил мне папа.

– Я не спорю, что одевается она стильно, – сказала Мэгги, – но кое в чем, Фредди, – говорю я это не из-за неприязни к ней, потому что Китти мне нравится, – она ведет себя весьма неосмотрительно. Мама уже не сидит больше с детьми, и до нее дошли кое-какие слухи. Она интересовалась у меня, правда ли это и что могло бы означать. Конечно же, я сказала, что все это наговоры. Я сама не верю ни единому слову, но все же… Почему Долфинтон столько времени проводит в обществе Китти?

Тут Фредди почувствовал, что его позиции весьма уязвимы, и счел за благо ретироваться.

Визит на Маунт-стрит на следующее утро ничем не залечил рану, нанесенную его amour propre. Если лорд Леджервуд предпочел помалкивать касательно подозрений насчет графа и Китти, то маменька не сочла нужным скрывать что-либо. С весьма озабоченным выражением лица леди Леджервуд сообщила сыну о том, что те немногие из самых избранных ее подруг, которым она под большим секретом поведала тайну о помолвке, пребывают в глубочайшем недоумении вследствие того обстоятельства, что мисс Чаринг оказывает столь явное предпочтение обществу лорда Долфинтона.

Все выше сказанное объясняет, почему Фредди отнюдь не обрадовался, когда спустя несколько дней, катаясь в своем тильбюри по Пикадилли, увидел в самом конце Олд-Бонд-стрит мисс Чаринг в сопровождении лорда Долфинтона у главного входа в Египетский зал, расположенный на южной стороне улицы. По приказу мистера Стандена экипаж резко остановился. Оставив тильбюри на попечение своего грума, Фредди решительным шагом пересек Пикадилли.

Египетский зал, построенный четыре года тому назад и также известный под названием Музей Буллока, славился собранием диковинок из Южных морей, Северной и Южной Америк. Там хранились коллекции оружия и произведений искусства, а недавно для большего привлечения посетителей музей приобрел карету, в которой прежде ездил император Наполеон. Своим названием это заведение было обязано архитектурному стилю, включающему помимо прочего наклонные пилястры, украшенные иероглифами. Здание было весьма внушительным, но мистеру Стандену никогда прежде не приходило в голову полюбопытствовать, что за сокровище там хранится. Вот и сейчас, пройдя вестибюль, Фредди не стал тратить время не изучение экспонатов, со вкусом расставленных вдоль стен. Единственный экспонат, которым он всерьез интересовался, был обнаружен сидящим на стуле с каталогом, зажатым в руках, затянутых перчатками. Девушка во все глаза разглядывала восковую фигуру индейского вождя в полном боевом облачении.

Никакого лорда Долфинтона поблизости не было видно, и это обстоятельство побудило мистера Стандена воскликнуть, совершенно позабыв о своих первоначальных намерениях:

– Ну и ну! Сначала этот субчик приводит вас в такое ужасное местечко, а затем куда-то сбегает!

– Фредди! – вскрикнула мисс Чаринг, вскакивая со своего места.

– Больше не обращайтесь ко мне по имени! – хмуро произнес мистер Станден. – Я предупреждал вас, Китти, и я не шутил. О вашем поведении уже весь город судачит.

Китти пришла в полнейшее недоумение, но, вследствие того, что мистер Станден пылал праведным гневом, девушка предпочла не перечить джентльмену, а лишь неуверенным тоном произнесла:

– Фредерик… Или будет предпочтительнее обращаться к вам на людях мистер Станден?

– Мистер Станден… – сказал сбитый с толку Фредди. – Нет, конечно же… Никогда не слышал ничего глупее. Извольте не уклоняться от ответа. Я не из тех, кто попусту брюзжит на женщин, но ваше поведение переходит всякие представления о благопристойности, Китти.

– Я не уклоняюсь от ответа. Вы сказали, что запрещаете мне называть вас Фредди!

Мистер Станден застыл, глядя на мисс Чаринг во все глаза.

– Я запретил вам называть меня Фредди? – спросил он. – Что за чушь!

– Запретили только что, – выразила свое негодование Китти. – Это весьма дурно с вашей стороны, ибо я ничего плохого не сделала.

– Вы ведете себя по отношению ко мне не совсем честно, Китти, – строго промолвил мистер Станден. – Так вот, я с подобным мириться не намерен! Я видел, как вы входили в это здание под руку с Долфинтоном. По-моему, между вами что-то происходит. Что, мне пора поговорить с Долфи? Где он, кстати?

Только теперь Китти начала понимать суть происходящего. Не сдержавшись, она хихикнула.

– Так вот, значит, зачем вы сюда пришли, Фредди, – промолвила девушка.

– Разумеется, и я не вижу повода смеяться над этим. Святые небеса! Неужели вы полагаете, будто я могу прийти в такое место без веской причины? Уж лучше бы я еще раз погулял по Вестминстерскому аббатству. – Мистер Станден поднес к глазам лорнет и со скептическим видом обвел взглядом все вокруг. – Там, пожалуй, интереснее. Не хочу сказать, что там статуи хоть чем-то красивее этих, но, по крайней мере, в аббатстве я не встречал вот таких вот чучел, как то, на которое вы столь заинтересованно взирали до тех пор, пока я вас не отвлек. И еще… Если вы не побережете себя, то ночью вас наверняка будут мучить кошмары. Святые небеса! Как же это похоже на Долфи! Не пойму, с какой стати он выбрал подобное местечко для своих ухаживаний. Это в очередной раз доказывает, что у него не все дома.

– Он привел меня сюда вовсе не для того, чтобы ухаживать за мной.

– Вот только, пожалуйста, не говорите мне, что пришли сюда ради лицезрения диковинок, привезенных из Южных морей. Я достаточно взрослый, чтобы не верить в сказки.

– Ах, как же все глупо получилось! Не знаю, каким образом вам объяснить.

– Во-первых, – сказал Фредди, – перестаньте ставить меня в глупое положение. Если вы и впредь будете позволять Долфинтону ухаживать за вами, я всем скажу, что наша помолвка не более чем шутка.

– Фредди! Не делайте так! – побледнев, взмолилась мисс Чаринг. – Разве это столь важно для вас?

– Важно. Недавно мама поинтересовалась у меня, что же я намерен предпринять в связи с тем, что вы то и дело появляетесь в общественных местах вместе с Долфинтоном. Никогда в жизни я не чувствовал себя бо́льшим ослом!

– Извините, пожалуйста, – с сокрушенным видом промолвила Китти.

– Еще бы вам не извиняться… Не могу понять, что же вы задумали. Если вам нужен граф, тогда с какой стати вы отказали ему еще в Арнсайд-хаус? Зачем вы вообще впутали меня в эту историю?

Китти, дрожащими пальцами прикоснувшись к его руке, сказала:

– Фредди! Неужели вы всерьез полагаете, будто я собираюсь выйти замуж за бедного Долфи?

– Нет, – признался мистер Станден. – По крайней мере я постараюсь, чтобы этого не произошло.

– Я и не думала выходить за него замуж… Впрочем, Фредди, должна заметить, что не понимаю вашей обеспокоенности касательно моих намерений.

– В том-то и дело, что я несу за вас моральную ответственность, – с печальным видом произнес мистер Станден. – Жалею, что с самого начала пошел у вас на поводу. Теперь ясно вижу, насколько это было с моей стороны опрометчиво. Не следовало уступать вашим уговорам… Ладно. Я уже понимаю, что в ответе за вас. За любую вашу ветреность, за любое ваше сумасбродство окружающие склонны считать виновным в первую очередь меня.

– Почему так, Фредди? – удивилась Китти. – Как вообще может прийти им в голову нечто подобное?

– Между тем так оно и есть. Скажу больше: они правы. Я и сам на их месте придерживался бы такого мнения. Нельзя вот так привезти девушку в столицу, а потом позволить делать все, что придет ей в голову. Это непростительная оплошность!

– Обещаю вам, что не натворю никаких глупостей, – сжимая руки, промолвила Китти. – Полноте, Фредди! Я отнюдь не собиралась ставить вас в затруднительное положение, ибо я вам столь многим обязана… И я в мыслях не имела превратиться в обузу для вас.

Несколько сбитый с толку, мистер Станден произнес что-то нечленораздельное. Мисс Чаринг по-прежнему сжимала его руки. Немного собравшись с мыслями, Фредди сказал:

– Не стоит благодарностей, Китти. Вы мне весьма симпатичны, и я горжусь вами.

В глазах девушки блеснули огоньки неподдельного изумления.

– Гордитесь… – вымолвила она. – Нет, не может быть… Вы подшутили надо мной?

– Отнюдь нет. У вас есть тонкий вкус, Китти. Вы умеете стильно одеваться. – Наморщив лоб, Фредди продолжил: – Вот только временами носите не вполне подходящие украшения. Почему вы не захотели тот гранатовый гарнитур? Это всего лишь драгоценности. Уверяю вас, меня такое приобретение совсем не стеснило бы.

– На то есть причины… – Девушка крепче сжала его руку. В ее глазах заблестели слезы. – Ах, Фредди! Вы столь добры ко мне, а я дрянная девчонка! Как гадко было с моей стороны ставить вас в такое двусмысленное положение!

– Полноте, – произнес джентльмен, с ужасом взирая на слезы Китти. – Ради бога, не надо! Не стоит плакать… в особенности здесь, на людях. Сейчас на нас все будут смотреть. Это неприлично и неудобно. Не ставьте нас в столь неприятное положение. Все будет хорошо. Единственное, чего я не позволю, так это безропотно наблюдать, как тот тип крутится возле вас. – Мистер Станден огляделся. – А где он, кстати?

– Куда-то ушел… Фредди! Могу ли я вам полностью довериться?

– Святые небеса! – негодуя, промолвил джентльмен. – Тогда зачем было ломать всю эту комедию с помолвкой? Боюсь, с головой у вас не многим лучше, чем у бедняги Долфи.

– Это не моя тайна, и я пообещала никому не раскрывать ее.

– Что за тайна? – нервно моргая, поинтересовался джентльмен.

– Вы хорошо относитесь к Долфи?

– Нет… То есть мне, конечно, жаль бедолагу, но относиться к нему хорошо после всего случившегося я просто не могу.

– Ну… по крайней мере я думаю, вы не станете ему вредить?

– Конечно же нет.

– Даже если не одобрите его замысел?

В глазах мистера Стандена мелькнуло подозрение. Не отличаясь особо быстрым умом, Фредди, как бы то ни было, имел опыт общения с тремя сестрами, что в немалой степени способствовало развитию у него сильнейшего инстинкта самосохранения.

– Это зависит от того, что Долфи задумал, – осторожно сказал он. – Если это касается вас, Китти…

– Нет, честное слово, нет!

– Все это весьма туманно, – недоверчиво произнес Фредди. – Если это все же имеет отношение к вам…

– Я просто хочу ему помочь…

Мистер Станден после непродолжительных раздумий пришел к выводу, что помочь его несчастному родственнику можно лишь одним способом.

– Если вы намереваетесь отравить тетушку Августу, то я не желаю принимать в этом участие, – заявил Фредди.

– Что за вздор вы несете! Конечно же, не намереваюсь!

– А неплохо было бы, ежели кто-нибудь на это решился бы, – задумчиво произнес мистер Станден. – Без скандала, впрочем, не обойдется. Вы не желаете отравить старуху, тогда что же задумали?

– Пойдемте лучше поищем Долфи, – предложила Китти. – Дайте мне слово, Фредди, что, даже если вам это не понравится, вы ни о чем не скажете вашей тете Августе.

Мысль о том, что его считают способным наябедничать леди Долфинтон на ее сына или, на худой конец, из-за рассеянности случайно проговориться, невероятно рассердила мистера Стандена, поэтому Китти пришлось спешно попросить у него прощения. Без дальнейших промедлений она повела Фредди в соседний зал.

Лорда Долфинтона они обнаружили сидящим в центре зала подле мисс Плимсток на устланном плюшевым покрывалом диванчике. Молодая женщина успокаивала своего кавалера, слегка поглаживая графа по руке. Долфи пребывал в подавленном расположении духа. Когда парочка заметила мисс Чаринг и ее спутника, оба поднялись на ноги. Вид у графа был весьма испуганный, а вот у мисс Плимсток, наоборот, – очень воинственный.

– Полагаю, вы уже знакомы с мистером Станденом, – молвила мисс Чаринг. – Я ничего ему пока не рассказала, но мне кажется, ему следует обо всем знать. Я пришла испросить у вас на это позволение.

– Здравствуйте, – произнесла мисс Плимсток, протягивая руку, затянутую в светло-коричневую кожаную перчатку. – Хотя мисс Чаринг уверяла нас, будто вы не станете возражать против того, что Фостер будет частенько появляться в ее обществе, я предполагала, что она обманывается. Ведь вы Фредерик, кузен Фостера, если не ошибаюсь?

Немного стушевавшись, мистер Станден признал сей неоспоримый факт. Рукопожатие мисс Плимсток оказалось не из легких.

– Осмелюсь предположить, вы не будете в восторге от этого известия, – без обиняков продолжила мисс Плимсток, – но я и Фостер собираемся пожениться. Вы мне кажетесь человеком, который не любит вмешиваться в чужие дела.

– Да, – тихо произнес Фредди, бросая изумленный взгляд на Китти.

– Мисс Чаринг оказалась настолько любезна, что предложила нам свою помощь, – сказала мисс Плимсток. – Поскольку мой брат был бы рад этому браку не более графини, мы находились в известном затруднении вследствие множества соглядатаев, мешающих нам встречаться. Теперь же Сэм, мой братец, уверен, что я сопровождаю мисс Чаринг в прогулках по городу, а графиня довольна тем, что, по ее мнению, Фостер вполне удачно ухаживает за ней же. Если графиня и знает о моем присутствии рядом, в чем, признаюсь, у меня нет никаких сомнений, она решит, что я всего лишь сопровождаю мисс Чаринг из чувства приличия. Всякий на ее месте так бы и подумал. Даже если бы графиня и увидела меня рядом с Фостером, она не обратила бы на меня никакого внимания. Я далеко не красавица и никогда ею не была.

Как только мистер Станден немного пришел в себя после откровений мисс Плимсток, лорд Долфинтон «убил его наповал», как впоследствии Фредди заявил Китти, когда они остались наедине.

– Нет, вы очень красивы, – произнес граф. – Ваше лицо весьма миловидное.

Мистер Станден еще раз окинул взглядом лишенное даже следов красоты лицо этой особы и понял, что с головой у бедолаги дела обстоят куда хуже, чем он думал раньше.

– Миловидное, значит, миловидное, – по доброте душевной подтвердил Фредди.

– Все это вздор! – энергично возразила мисс Плимсток. – Мой брат – торговец, а до него мой отец был торговцем, но богатого приданого у меня нет. К чему я все это говорю… От сладкой лжи никому еще хорошо не делалось. Вы, разумеется, считаете, что я не пара графу, и в этом совершенно правы. Однако, поверьте мне на слово, я буду Фостеру гораздо лучшей женой, чем любая из благородных дам, на внимание которых он может надеяться.

Встревоженный воинственными нотками, безошибочно прозвучавшими в голосе мисс Плимсток, Фредди поспешил успокоить ее:

– Это не имеет ко мне никакого отношения. Я стараюсь не лезть куда меня не просят.

– Вы же не станете нам мешать? – все же задала вопрос Китти.

– Конечно же нет! Слово джентльмена! – заверил мистер Станден, а затем в порыве откровенности добавил: – Хотя, по правде говоря, я предпочел бы вообще ничего не знать.

Но мисс Чаринг явно не собиралась позволить своему суженому спрятаться от ответственности. Она усадила Фредди на диванчике между собой и Ханной и, несмотря на его не особо, впрочем, сильные возражения, поведала о всех перипетиях и невзгодах романа Долфинтона. Мисс Плимсток лишь поддакивала, иногда делая небольшие уточнения. Тем временем лорд Долфинтон стоял перед ними и смотрел на Фредди глазами спаниеля, который не уверен, ударят ли его сейчас или погладят. Мистера Стандена этот взгляд не на шутку раздражал. Он несколько раз просил графа присесть рядом, но тот лишь отрицательно качал головой.

– Я женюсь на Ханне, – наконец произнес он.

– Ну и чудно! – ответил на это Фредди. – Только зачем вот так стоять и глядеть на меня?

– Я слежу за тобой, – произнес лорд Долфинтон. – Хочу увидеть, что ты думаешь. Ханна считает, что тебе наша женитьба не придется по вкусу. Я так не думаю. Я смотрю на тебя. У тебя не сердитое лицо… кажется… Ты же не сердишься, Фредди?

Мистер Станден утвердительно кивнул головой, тогда Фостер просиял и продолжил:

– Знаешь, что я хочу сказать, Фредди? Ты мне нравишься. Всегда нравился. Ты мне нравишься больше, чем Хью. И больше, чем Джек… больше, чем Биденден. Мне он совсем не нравится. Клод мне тоже не нравится…

– Премного признателен тебе, Долфи, – терпеливо ответил мистер Станден. – Но не думай, пожалуйста, что я стану вам помогать, потому что не буду делать этого!

– Нам Китти поможет, – простодушно заверил его граф.

– Будем надеяться, – вставила мисс Плимсток. – Тебе незачем столь сильно нервничать, Фостер. Мы в любом случае что-нибудь придумаем. Но мистер Станден должен, как мне кажется, сказать нам прямо сейчас, останется ли мисс Чаринг нашим другом или нет. И если вы сочтете, что ей не следует нам помогать, сэр, никто вас ни в чем винить не будет, ибо я не имею ни малейшего сомнения в том, что графиня устроит такой переполох, от которого никому, в том числе и Китти, не поздоровится.

– Тетя Августа меня не беспокоит, – молвил Фредди, во второй раз за время более тесного знакомства удивив Китти своей храбростью, граничащей с безрассудством. – Я не допущу, чтобы она чем-то навредила мисс Чаринг. Она, конечно, будет возмущаться, но ни я, ни Китти в одном доме с ней не живем, поэтому нам все равно, что она там станет говорить.

Мисс Плимсток, внимавшая здравомыслящим речам мистера Стандена с полным одобрением, машинально схватила его за руку.

– Вы весьма разумный джентльмен, – чуть хрипловатым голосом произнесла она. – Фостер! Слышишь, что говорит твой кузен? То же самое я уже тысячу раз тебе повторяла. Когда мы поженимся, твоя мать ничем не сможет тебе навредить. Я тебя в этом заверяю! Мистер Станден, скажите, что я права!

– Пожалуй, да, – согласился Фредди, высвобождая свою руку в надежде, что в третий раз ее уж точно хватать никто не будет. – Но проблема заключается в том, что ваш союз пока еще не заключен и, если начистоту, я понятия не имею, что делать, ведь за Долфинтоном постоянно следят.

– Как-нибудь устроится, – сказала Китти.

Фредди, взглянув на девушку с опаской, заметил:

– Если вы намереваетесь, Китти, отправить их в Гретна-Грин или в другое подходящее для этой цели местечко, мешать вам я не буду, но, признаться, не считаю сие мероприятие легким и разумным.

– Мисс Плимсток полагает, что такое развитие событий ей не подходит, поэтому можете обо мне не беспокоиться, Фредди.

Однако джентльмен успокоения не почувствовал и при первой удобной минуте, выпавшей ему, постарался довести свои мысли до ведома Китти.

– Дорогая, у вас в голове такая каша, что мне за вас страшно! – принялся отчитывать ее Фредди. – Вы все время норовите попасть в историю. Сначала заявляете мне о своем желании поехать в столицу и найти собственное место в обществе, а по прибытии ввязываетесь в интриги, совершенно не имеющие к вам никакого отношения. Не особо удивлюсь, если вы и сами не заметите, как попадете в большие неприятности.

– Фредди! Вы же не возражаете против того, чтобы я помогла бедняге?

– Возражаю. Выслушайте меня и хорошенько подумайте над моими словами. Я не против того, чтобы Долфи взял себе в жены эту страшненькую особу. Его разум столь слаб, что он способен и на большее безумство, чем связаться с дочерью торговца. Когда все выплывет наружу, будет грандиозный скандал, но останавливать его я, во всяком случае, не намерен. – Невозмутимо встретив укоризненный взгляд девушки, Фредди добавил: – У вас излишне мягкое сердце, Китти.

Улыбка осветила ее личико.

– Не стоит, Фредди, – сказала она. – Ваше сердце гораздо мягче.

– Ничего подобного, Китти! – возмутился мистер Станден. – Этого никак не может быть. Я уже несколько лет вращаюсь в высшем свете.

– Да, это верно, – молвила Китти, взяв его руку в свою и на секунду прижав ее к щеке. – Когда я думаю о том, какой груз взвалила на ваши плечи… Ладно… Обещаю, что больше ни во что втягивать вас не стану. Но вы ведь не особо возражаете, если я им помогу? Это все слишком ужасно, Фредди! Я не могла говорить этого в его присутствии, но леди Долфинтон угрожает объявить Фостера буйным сумасшедшим. Какой из него сумасшедший?

– Уму непостижимо! – воскликнул потрясенный Фредди. – Совсем он не сумасшедший, мозгов, впрочем, в его голове немного, но и меня тоже мудрецом никто никогда не называл.

– Вы умный! – негодующе встала на защиту его светлости Китти.

Мистер Станден, обычную безучастность которого весьма потревожило прикосновение девушки, округлил от удивления глаза.

– Вы и впрямь считаете меня умным? – спросил он. – Скажите, вы, случайно, не перепутали меня с Чарли?

– Чарли, возможно, и весьма начитан, – пренебрежительно хмыкнула Китти, – но вы умеете правильно вести себя с леди.

– Господи милостивый, – пробурчал мистер Станден, потрясенный тем, как по-новому раскрывается его личность в глазах этой девушки.

 

Глава 14

А тем временем мистер Джек Веструтер, по наблюдениям его приятелей, быстро терял терпение, становился раздражительнее и все, что поначалу забавляло его, теперь действовало денди на нервы. По правде говоря, он не понимал, что же происходит. Первоначально мистер Веструтер считал, что Китти уговорила мистера Стандена пойти на эту фальшивую помолвку лишь для того, чтобы блестящий джентльмен, в которого она на самом деле была влюблена, начал ее ревновать. Это ему даже льстило. А вот смириться с тем, что все его приглашения вежливо, но твердо отклоняются ради нескольких часов, проведенных в обществе лорда Долфинтона, начинало бесить Джека. Со стороны Китти пытаться разжечь его ревность таким незамысловатым образом было бы крайне глупо. Мистер Веструтер имел о девушке не столь низкое мнение, чтобы предположить, будто она может иметь какие-то планы касательно графа, ведь он в глазах Джека представлял весьма жалкое зрелище, достойное лишь презрения, однако случайная встреча с кузеном Биденденом в клубе «Будл» посеяла в его душе зерна сомнения.

– Сдается мне, что Китти Чаринг все же решила стать графиней, – издав тихий смешок, произнес лорд. – Не скажу, чтобы я был очень удивлен. Надеюсь, и ты доволен, Джек. Ну и натворили же вы переполоху с этим вашим сватаньем, ты и Хью, между нами говоря.

– Ты хотел сказать виконтессой, Джордж? – весьма благожелательно поправил его мистер Веструтер.

– Нет, она станет графиней Долфинтон не позднее Рождества нынешнего года. Помяни мое слово, Джек. Это пойдет ей лишь на пользу.

– Хочешь, заключим пари?

– Ты уже проиграл, – без дальнейших церемоний продолжил развивать свою мысль лорд Биденден. – Ты, помнится, считал, что девчонка по уши влюблена в тебя. Признаться, я тоже так думал, а теперь оказалось, что она здорово обвела нас вокруг пальца. Поэтому я ничуть не сомневаюсь, что Китти – та еще попрыгунья. Думаю, она с самого начала положила глаз на Долфи.

– В таком случае, дорогой Джордж, потрудись объяснить мне, почему она сразу не приняла его предложение. Быть может, я сегодня весьма несообразительный, но, право слово, никак не могу понять причины ее столь странного поведения, – с той же подчеркнутой любезностью произнес мистер Веструтер.

– Ты бы сразу все понял, если бы приехал в Арнсайд-хаус, – возразил лорд Биденден. – Девочка настолько сильно огорчилась, что готова была отказаться от состояния, а потом взяла и выбрала Фредди из простого желания утереть всем нам носы.

– Скорее уж мне, – рассмеявшись, сказал Джек.

– Сколько же в тебе земной мудрости, – съязвил лорд Биденден. – Если бы Долфинтон изначально повел себя разумно, а не стал говорить, что он не сомневается в ее отказе, Китти, скорее всего, приняла бы его предложение еще тогда. Боже правый, Джек! Я никогда не слышал такого бреда. Этот малый безумен. Ему самое место в Бедламе.

– Не спорю. Но скажи, ради бога, откуда ты все это узнал, если тебя не было в Лондоне так долго. По моим сведениям, ты появился в городе только позавчера. Не думаю, чтобы у тебя было с тех пор много времени на всякую ерунду.

– От тетушки Августы узнал, – ответил лорд Биденден. – Она сейчас пребывает на седьмом небе от счастья. Это вполне простительно. Даже я, когда подумаю о том, что все состояние старика достанется Долфинтону… Право же, Джек, лучше бы денежки отошли тебе.

– Весьма мило с твоей стороны, – оскалив зубы в улыбке, молвил мистер Веструтер.

– Но, к сожалению, наследства старика теперь тебе не видать, – несколько резковато констатировал лорд. – Могу поспорить на что угодно, хоть на жизнь, – Китти не так проста, как нам казалось прежде. Она с самого начала предпочла Долфинтона, а предложение Фредди приняла лишь потому, что этот скудоумец повел себя неподобающим образом. Мы с Хью присутствовали во время их объяснения… А может, Китти решила, что виконт не хуже графа, но в Лондоне она быстро поняла свою ошибку.

– Весьма притянуто за уши, Джордж, – тем же спокойным тоном произнес мистер Веструтер. – Столичная жизнь могла лишь вразумить Китти. Существует огромная разница между нищим графом и тем богатством, которое Фредди унаследует вместе со своим титулом.

– Ирландские титулы мало чего стоят. Лично я бы за него и четырехпенсовик не дал, но граф всегда граф, ты же знаешь. Ставлю десять против одного, моя тетка задурила голову этой девчонке, разглагольствуя при всяком удобном случае о том, какое высокое место в обществе займет Китти благодаря браку с этим простофилей. – Поджав губы, лорд Биденден принялся играть лорнетом, вертя им из стороны в сторону. Не дождавшись ответа, он продолжил: – Китти не столь наивна, как мне казалось прежде. Не исключено, что она прекрасно осознает, какие выгоды может принести ей брак с графом Долфинтоном. Покладистый муж дорогого стоит. Нельзя пренебрегать таким.

Мистер Веструтер, поднявшись со своего места, заметил:

– Да неужели? А мне казалось, тобой пренебрегают, Джордж.

Лорд Биденден покраснел и привстал с кресла. Мистер Веструтер глядел на него, не скрывая насмешки.

– Не стоило мне этого говорить, Джордж, каюсь, не стоило, – сказал Джек. – Я вполне понимаю твои желания. Тебе бы сейчас хотелось влепить мне размашистую оплеуху, но подумай о том, что ссоры, не говоря уже о потасовках, в клубе запрещены. Твоя репутация этого не переживет. А ты ведь весьма носишься с ней.

– Уж слишком ты дерзок, как я погляжу, – сквозь зубы процедил лорд Биденден. – Что же ты упустил возможность стать исключением среди покладистых мужей?

– Ты ошибаешься, Джордж. Я достаточно вежливый, светский человек и очень уважительно отношусь к джентльменам такой породы, однако решительно не понимаю твоей экзальтации. Я о покладистых мужьях упомянул лишь в связи с тем, что не верю в то, будто бы в головке Китти могла зародиться подобная мысль. Ты, кузен, слишком простодушен в своих выводах.

Оставив лорда Бидендена, застывшего в бессильной ярости, Джек с улыбкой на лице покинул клуб. Впрочем, несмотря на всю внешнюю невозмутимость, в душе у мистера Веструтера зародились сомнения. Версия о том, будто Китти нужен покладистый муж, совсем не волновала его. Когда он говорил Джорджу, что не верит в столь дикое предположение, то нисколько не кривил душей. Однако подозрение, что девушку волнует блеск высокого титула, заставило Джека чувствовать себя неуверенно.

Он встретил мисс Чаринг вечером в клубе «Альмак», пригласил ее на буланже, но, вместо того чтобы закружить в танце, предпочел все время, пока играла музыка, просидеть подле Китти в уголке. Тихий смешок, сорвавшийся с ее губ после того, как он поздравил девушку с очередной победой, стал неоспоримым доказательством того, что его подозрения не лишены оснований.

– Хотелось бы знать, дорогуша, что за игру вы ведете? – с нескрываемым любопытством спросил он.

Мисс Чаринг вопросительно смотрела на него своими большими ясными глазами.

– Итак, дорогая, – произнес он, не отводя взгляда, в котором искрились дерзкие, насмешливые огоньки, – вы решили ввести в число своих поклонников столь блестящего кавалера. Поговаривают, он повсюду следует за вами. Интересно, как на сие смотрит Фредди?

Мисс Чаринг пригубила лимонад.

– Фредди знает, в какие игры я играю, – преспокойным тоном молвила она.

– Бедный Фредди! Я ему глубоко сочувствую! – Взяв веер, Джек развернул его. – Премиленькая штучка. Это он вам подарил? Я, насколько помнится, дарил вам другой.

– Тот, что дарили мне вы, не идет к этому платью, хотя мне ваш веер очень нравится. Большое спасибо, – любезно заверила его мисс Чаринг.

– Премного обязан, – слегка склонив голову, отозвался мистер Веструтер, возвращая веер Китти.

Говорил он вполне будничным тоном, вот только в его голосе слышалась с трудом скрываемая обида. Еще недавно будучи юной девушкой, боготворившей его, Китти слишком быстро научилась в столице кокетству. Пора преподать ей урок. Если она воображает себе, что таким образом может заставить его пасть к ее ногам, ей будет полезно узнать, что она жестоко ошибается. С минуту мистер Веструтер со свойственным ему цинизмом размышлял над тем, что в его интересах было бы еще тогда проглотить свою гордость и отправиться в Арнсайд-хаус по первому же зову деспотичного мистера Пениквика. Там бы он в тиши и спокойствии сделал предложение богатой наследнице и все бы уже закончилось. Джек прекрасно осознавал, что старик, ценивший в первую очередь собственный комфорт, не станет настаивать на скорой свадьбе. Мистеру Пениквику будет приятно держать Китти при себе, уже обрученную, но при этом по первому зову готовую исполнять все его прихоти. Мистер Веструтер был не из тех, кто любит льстить себе сладкой ложью, поэтому признал, что ответный ход Китти застал его врасплох.

Сначала ее выходка лишь забавляла денди, но чем больше во внешности девушки появлялось утонченности, а в речах – знания жизни, тем раздражительнее он становился. Да и время ее появления в Лондоне было выбрано как нельзя неудачно. Мистер Веструтер, как раз преследовавший иную добычу, поначалу нашел присутствие Китти в городе утомительным, а когда она свела знакомство с красивейшей мисс Броти, вообще катастрофическим для собственных планов. Джек сделал все возможное для того, чтобы положить конец дружбе между двумя девушками. Ему было весьма нетрудно настроить Мэгги против семьи Броти, вот только Китти не проявила особой склонности прислушиваться к советам своей пустоголовой хозяйки. Джек понимал, что со временем эта дружба вполне способна вызвать определенные осложнения в его жизни. Пока Оливия, судя по всему, не раскрыла перед Китти своей тайны, но если они еще больше сдружатся, этого никак не избежать. И хотя Джек никоим образом не давал Китти права вмешиваться в его личную жизнь либо читать ему нравоучения, не чурался вполне заслуженной славы волокиты и не намерен был отрицать тот факт, что мисс Чаринг отнюдь не единственная особа на небосклоне его почитательниц, он все же был глубоко уверен: откровения Оливии очень навредят ему.

Когда он увидел мисс Броти на Беркли-сквер, то испытал приступ несвойственного ему раздражения. У мистера Веструтера был спокойный характер, а на мир он смотрел с юмором и долей цинизма. К мелким неприятностям относился философски, частенько подсмеиваясь над собой и другими. Однако новость о том, что Китти подружилась с очаровательным существом, которому он готов был отдать все на свете за исключением своей фамилии, вызвала в его груди внезапную вспышку гнева. Джек, едва сдерживая ярость, подумал, как же все это на нее похоже. Ему неприятно было припоминать все те случаи, когда Китти оказывалась излишне надоедливой, вздорной девчонкой. Он почти поверил в то, что она затеяла все это надувательство с одной целью: как можно сильнее насолить ему. В этом случае ей необходимо было бы соучастие Фредди, а тот не преминул бы рассказать ей всю правду. В порыве раздражительности Джек готов был несправедливо обвинить Фредди в вероломстве, но, поразмыслив, вынужден был признаться себе, что несправедлив к своему добродушному кузену. Он, конечно, временами подшучивал над Фредди, но при этом по-своему любил двоюродного брата и знал, что на подлость тот просто не способен.

Китти и Оливия в самом деле познакомились совершенно случайно, и за все грозящие ему неприятности никого винить не стоит, разве что самого себя. Что ни говори, а это именно он представил Китти ее обаятельного кузена-француза. Ну а знакомство шевалье с подругой кузины, как ни горько это признавать, вообще было явлением самым будничным.

Заглянув на улицу Ханса Кресента, чтобы проехаться с Оливией на бричке в Ричмонд и обратно, мистер Веструтер, к своему неудовольствию, обнаружил в доме шевалье, который, расположившись в гостиной запросто, занимал разговорами миссис Броти, ее дочь и женщин, внимавших ему с живейшим любопытством. Впрочем, в этом как раз ничего удивительного не было. Все в наружности и манерах шевалье свидетельствовало о том, что он рожден в роскоши и наделен положением в обществе. Если Оливию привлекли красивое лицо и обходительность шевалье, то миссис Броти ослепил ореол человека состоятельного. Никто не смог бы обвинить шевалье в том, будто он хвастает своими аристократическими связями, но в разговоре с ним сразу же бросалась в глаза его исключительная осведомленность о том, что происходит в высших кругах Франции. Ну а небрежно оброненное упоминание о дядюшке-маркизе и еще одном поместье в Оверни произвело на миссис Броти сильнейшее впечатление. Молодой француз, приехавший в Англию ради развлечения и находящийся в родстве с леди, помолвленной со старшим сыном лорда Леджервуда, имел все основания считаться завидным женихом. Даже если он и не столь богат, как сэр Генри Госфорд, то, во всяком случае, достаточно состоятелен для того, чтобы миссис Броти могла строить на него виды.

Однако, когда мистер Веструтер вошел в гостиную, подавляя присутствующих своей раскованностью и немалым ростом, миссис Броти оказала ему весьма радушный прием. Женщина чувствовала по отношению к нему нечто сродни благоговейного страха. Миссис Броти была польщена его вниманием к дочери, и если у нее оставались смутные сомнения о положении шевалье, то относительно мистера Веструтера их даже быть не могло. Его считали одним из законодателей столичной моды. Он принадлежал к тому избранному кругу, который отказывался принимать ее в свои ряды. С ним все настолько носились, что заполучить в гости мистера Веструтера считалось славным триумфом для любой леди. Однако два обстоятельства смущали миссис Броти: размеры его состояния и мотивы поступков. Мистер Веструтер, хорошо осведомленный о душевных терзаниях этой женщины, счел за благо оставить ее в неведении, справедливо полагая, что именно размеры его состояния имеют для миссис Броти первостепенное значение.

Мистер Веструтер обладал точными сведениями касательно того, при каких обстоятельствах эта особа вынудила покойного Оливера Броти взять ее в жены. Джек не сомневался в том, что при случае она не прочь будет «продать» одну из своих дочерей, заставив заняться завуалированной проституцией, ежели, конечно, цена ее устроит. Вероятно, она предпочла бы выдать Оливию замуж за пожилого сэра Генри Госфорда, однако если дочь наотрез откажется и устроит истерику, то миссис Броти, вполне возможно, согласится на другие, куда менее достойные предложения. Не то чтобы мистер Веструтер намеревался вести переговоры о «сделке» с женщиной, которую он глубоко презирал. Оливию он находил обворожительной, однако не лелеял мысли в ближайшее время сделать ее своей любовницей. Хотя возле девушки крутилось несколько джентльменов, покоренных ее красотой, мистер Веструтер был совершенно уверен в отсутствии серьезного соперника до тех пор, пока не обнаружил в гостиной дома на улице Ханса Кресента этого француза.

Застыв на пороге, мистер Веструтер приподнял лорнет и окинул комнату цепким взглядом. Оливии он улыбнулся, при виде шевалье слегка приподнял брови, а миссис Броти одарил насмешливым взглядом, который одновременно рассердил и покорил ее.

– Мэм! – отвесив поклон, молвил Джек. – К вашим услугам! Ваш покорнейший раб, мисс Броти! Шевалье! – Французу он холодно кивнул, а вот когда Оливия протянула ему руку, лицо Джека расплылось в улыбке, и он, немного задержав рукопожатие, произнес: – Вы самая лучезарная, изысканная, несравненная девушка. Могу ли я надеяться, что вы согласитесь поехать со мной на прогулку?

Будь рядом с ней мисс Чаринг, она бы сразу же догадалась о двойственном значении услышанной ею фразы, но Оливия не отличалась такой всеобъемлющей начитанностью, поэтому лишь смутилась, польщенная и в то же время немного испуганная.

– Э-э-э… Прошу вас, пожалуйста, не обижайтесь. Это весьма любезно с вашей стороны, но не в моей власти принять ваше предложение. Мы ожидаем приезда друзей, – сказала она.

– Увы, – состроил Джек печальную мину. – Моя удача мне изменила. Мне уйти сразу или дозволено будет побыть немного в вашем обществе?

Миссис Броти тотчас же принялась уговаривать гостя остаться и предложила мистеру Веструтеру подкрепить свои силы кое-чем горячительным. Отказавшись от угощения, Джек провел в гостиной с четверть часа, ведя неторопливую беседу ни о чем, а затем встал, заявив, что не может более заставлять своих лошадей ждать.

– Шевалье! Какими судьбами вы здесь оказались? – сказал он. – Если хотите, я могу предложить место в моей бричке. Насколько мне известно, обзавестись своей каретой вы не потрудились.

– Не стоит за меня беспокоиться. Как правило, я нанимаю экипаж, сегодня же прибыл сюда на арендованной лошади. Я правильно выразился?

– Браво! Вы прекрасно владеете английским… Что ж… раз вы приехали сюда на арендованной лошади, то я сочту своим долгом подвезти вас на Дьюк-стрит… А теперь позвольте откланяться. Надеюсь, в следующий раз мне повезет больше.

Шевалье д’Эвроне понял, что мистер Веструтер отнюдь не намерен оставлять его здесь одного, предоставив в распоряжение покинутое им поле боя, поэтому грациозно откланялся, весьма элегантно склонившись и поцеловав протянутые ему женские ручки, а затем вышел вслед за своим жестокосердным благодетелем. Мистер Веструтер равнодушно принял комплимент насчет своих лошадей и перевел разговор в другое русло.

– Как вы поживаете с момента нашей последней встречи, мой дорогой д’Эвроне? Вы, очевидно, нашли Лондон весьма гостеприимным местом?

– Вы полностью правы. Теперь я даже и не представляю, что придется когда-нибудь уезжать отсюда. Все относятся ко мне весьма доброжелательно. Сейчас я чувствую себя в Лондоне словно дома.

– Ваши идеальные манеры и обхождение открывают перед вами любые двери, – сказал мистер Веструтер. – Меня часто спрашивают, кто этот мой обаятельный французский знакомый и откуда он приехал?

– А-а-а… Это из ваших taquinerie, на которые вы столь падки, надеюсь?

– Отнюдь! Уверяю вас, число друзей, приобретенных вами в Англии, – легион. Кто-то на днях справлялся у меня, где вы прячетесь… Даже спрашивали, не больны ли вы инфлюэнцей… А-а-а… Вспомнил. Это была леди Мария Ялдинг! Поздравляю вас с очередной победой.

– Я не могу себе столь грубо льстить, – ответил шевалье д’Эвроне. – Но вы напомнили мне о моих обязанностях перед ней, сэр. Леди Мария была очень добра ко мне, и я не имею права пренебрегать ею.

– Кое-кто сочтет это искушением, – произнес мистер Веструтер, – но будет попросту глупо не поддаться ему.

– Понятно… кажется, – подумав пару секунд, произнес шевалье замогильным тоном.

– Я нисколько не сомневаюсь, что вы все поняли. Французы – весьма сообразительный народ. Прошу прощения за излишнюю навязчивость, но, учитывая то обстоятельство, что именно я представил вас кузине, чувствую определенную ответственность перед вами. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы угодили в одну из ловушек, которыми изобилует свет, ибо иностранцу весьма затруднительно их разглядеть.

– Не желаете ли вы мне сказать, что мы только что успешно избежали одной из таких ловушек? – спросил шевалье беря быка за рога.

– Разумеется, – ответил мистер Веструтер, останавливая бричку у шлагбаума дорожной заставы. – Она, пожалуй, самая очаровательная девушка во всем Лондоне, но у нее, как ни печально, нет ни пенса за душой, а мать – сущая гарпия.

– Уже понял.

– Ее следовало назвать мадам, короче говоря, сводней. Она привезла Оливию в город и теперь намерена продать дочь тому, кто больше заплатит.

– Сэру Генри Госфорду? От одной мысли о таком мне становится не по себе.

Шлагбаум был поднят, и мистер Веструтер тронулся в путь. Лошади мерно тянули за собой бричку, а не летели вперед, как обычно.

– Госфорду, если выгорит, – сказал Джек. – Он богат, что очень значимо для миссис Броти, а еще он без ума от Оливии, поэтому вполне может согласиться на брак, хотя это и не столь важно, однако желательно.

– Вы меня пугаете! – воскликнул шевалье. – Не может быть, чтобы эта женщина позволила чудной, невинной девушке стать содержанкой старика.

Мистер Веструтер, тихо рассмеявшись, заметил:

– Думаю, не проиграю пари, если скажу, что до того, как эта женщина поймала в свои сети покойного Броти, она была еще той штучкой, ее хорошо знали в «Ковент-Гарден», и, поверьте мне, репутация у нее была не из добродетельных. Вы меня понимаете? Не думаю, что подобный образ жизни может шокировать ее, в отличие от вас, шевалье.

– Ужасно думать о таком в связи с этой девушкой, – удрученно промолвил француз.

– Мой дорогой юный друг! Неужели вы можете представить себе прекрасную Оливию в роли Марии-Магдалины? – нетерпеливо продолжил мистер Веструтер. – Нет ни малейшего повода предполагать, будто ей не придется по вкусу роскошь и блеск ее нового положения. Как бы ни сложилась жизнь, а впереди ее ждет вполне устроенная будущность. Далеко не все из нас оставляют своих бывших любовниц в стесненном положении.

– Сэр! – произнес шевалье, пытаясь сдерживать растущее раздражение. – Вы были со мной искренни, поэтому простите меня за прямоту. Ваши планы касательно мадемуазель того же свойства?

– Жениться на ней я, само собой, не собираюсь, – несколько высокомерно ответил мистер Веструтер.

– Я сделаю все, что в моей власти, чтобы помешать этому.

Ледяная усмешка скользнула по лицу мистера Веструтера.

– Но вы едва ли в силах сделать что-то, – заметил он. – На вашем месте, и это дружеский совет, поверьте мне на слово, я бы оставил Оливию в покое и продолжил осаду цитадели леди Марии. Я желаю вам на этом поприще всяческих успехов и не брошу в ваш огород ни единого камня, но предупреждаю: не заходите в мои охотничьи угодья. Из этого ничего хорошего не выйдет. Уверен, что в Лондон вы приехали не с тем, чтобы жениться на девушке, у которой нет и пенни собственных денег. К тому же я весьма сомневаюсь, что вы в полной мере оценили степень решимости миссис Броти. Думаю, вам не понравится, если она начнет наводить о вас справки. Представьте себе, что будет, если какой-нибудь недоброжелатель посеет в ее душе зерна сомнения в вашей респектабельности.

Француз застыл в напряженной позе, а затем произнес:

– Вы ведете себя неподобающим образом, сэр.

– Отнюдь нет, – тихо возразил ему мистер Веструтер.

– Теперь мне придется относиться к вам как к врагу.

– Очередное недопонимание. Я в достаточной мере, как у вас выражаются, âme de boue, чтобы с пониманием относиться к вашим поступкам, по правде говоря, мне доставляет удовольствие наблюдать за вашими успехами, шевалье. Я бы даже сказал, что восхищаюсь вами. Мне было бы досадно, если бы вы потерпели фиаско. Конечно, в дельце с Ялдинг вас ожидают определенные трудности. Она весьма своевольная и упрямая особа, но при вашем искусстве обращения с леди сие не может представлять слишком непреодолимое препятствие. Спасите даму своего сердца из пасти злобного Энервика. Вам это удастся. А-а-а… Вы ведь не знакомы с отцом леди Марии? Ну и не торопитесь с ним знакомиться. Неприятнейший субъект, смею вас заверить… А вот мы и на Дьюк-стрит!

– Благодарю вас, сэр, за то, что подвезли меня, – сухо поблагодарил мистера Веструтера шевалье, намереваясь соскочить с брички на землю.

– Мне это доставило несказанное удовольствие, – улыбнулся Джек. – Au revoir, друг мой.

Двумя днями позже, отвезя Китти в Гайд-парк в тот час, когда там обычно гуляли франты и модницы, мистер Веструтер имел возможность наблюдать плоды своей встречи с кузеном Китти. В Лондоне еще не было того наплыва благородной публики, как в разгар поры балов, но погода стояла солнечная, такая, что предвещает скорое окончание охотничьего сезона, и это в свою очередь подвигло многих вернуться в столицу. В аллеях Гайд-парка можно было встретить немало знакомых из общества, либо верхом, либо в экипажах. Джек развлекал Китти, пересказывая ей последние светские сплетни, зло и метко отзываясь о наружности, манерах и скрытых грешках тех, кто встречался им по пути. Когда они, сделав второй круг, приблизились к манежу, им навстречу выехало ландо леди Марии Ялдинг. Движение прогулочных экипажей было столь оживленным, что бричка и ландо, едва не сцепившись, остановились. Узнав друг в друге старых знакомых, пассажиры обменялись приветствиями. Возле леди Марии, пышные телеса которой обтягивала темно-красная ткань, сидел элегантный шевалье и с учтивостью внимал всему тому, что она ему говорила. Завидев знакомых, леди Мария тотчас же принялась довольно громко и несколько резковато выражать свою радость от неожиданной встречи. Шевалье д’Эвроне, поймав взгляд мистера Веструтера, живо переключил все свое внимание на кузину. Приподняв шляпу, француз слегка кивнул и произнес:

– Рад встрече, дорогая кузина! Леди Мария, не знаю, знакомы ли вы с мисс Чаринг?

Пронизывающий взгляд остановился на Китти.

– Да, – сказала леди Мария. – Я уже встречала ее где-то… Мисс Чаринг… Если не ошибаюсь, вы живете у леди Букхейвен. Не правда ли, чудесная погода? Мистер Веструтер! Вы слыхали, что в город возвратились Энглеси? Я только что повстречала его вместе с дочерями. Мой дорогой Камилл, почему мы до сих пор стоим? Не стоит панькаться с этими несносными клячами… О-о-о… Уже тронулись. Пока! До скорой встречи, мисс… Извините, но никак не могу запомнить ваше имя. Вообще трудно с именами…

Бричка Веструтера немного продвинулась вперед. Сбитая с толку и не знающая, что ответить на подобную дерзость, Китти так и не сумела совладать с растущим в ней раздражением.

– Ну и манеры, упаси господи, – с горечью в голосе лишь удосужилась заметить она своему спутнику.

– Не стоит огорчаться. Все в этом семействе славятся своей изрядной невоспитанностью, – сказал мистер Веструтер. – Они убеждены в своем превосходстве над остальными, поэтому считают, что утруждать себя вежливостью – напрасный труд.

– Я удивлена тому, что Камилл столько времени проводит в ее обществе, – наморщив лобик, молвила Китти. – Вчера вечером он сопровождал ее в театр. Я тоже там была вместе с Фредди и Леджервудами. Неужели эта особа может ему нравиться? Как бы там ни было, а они на дружеской ноге. А как по-другому объяснить то, что она обращается к моему кузену по имени? Не нравится мне все это.

– Рискну предположить, причина странного поведения вашего кузена кроется в том, что леди Мария – весьма состоятельная дама.

– Фредди мне уже говорил об этом, но я не могу поверить в то, что Камилл – охотник за приданым.

Джека немало позабавила наивность девушки.

– У вас возвышенная душа, – заметил он.

– Но это же такая гадость, Джек. Вы же не станете этого отрицать?

– Отнюдь нет. Вспомните, сколько предложений руки и сердца вы получили, как только стало известно о завещании вашего опекуна.

Девушка, покраснев, воскликнула:

– Это так унизительно!

– Дорогая! Но вы ведь приняли предложение Фредди, или я чего-то не знаю?

Мисс Чаринг смутилась, не зная, что ответить, но потом все же сказала:

– Однако он сделал мне предложение отнюдь не из-за приданого.

– Или вообще не делал.

Подбородок Китти нервно вздернулся вверх.

– Можете спросить, если на то пошло, у Джорджа и Хью, – сказала она. – Они присутствовали при этом… если вы мне не верите. Кстати, почему вы все время говорите разные двусмысленности? Как могу я быть обручена, если Фредди не делал мне предложения?

– Предположим, это вы сделали ему предложение, – глубокомысленно промолвил мистер Веструтер.

Мисс Чаринг заалела румянцем и ответила, уже с заметным трудом борясь со смущением:

– Полноте! Перестаньте, пожалуйста, нести вздор.

– Лучше бы вы прекратили этот детский розыгрыш. Это уже не смешно! Фредди… С таким же успехом я поверю в то, что вы собрались замуж за лорда Долфинтона.

Глаза девушки сверкнули.

– Как вы смеете, Джек? – воскликнула она. – Как вам пришло в голову сравнивать Фредди с бедолагой Долфи? Это просто возмутительно, смею вас заверить!

Брови мистера Веструтера поползли вверх.

– Какой пыл! – заметил он. – Я ни в коей мере не желал бы вас обидеть, дорогая мисс Чаринг, но отнюдь не считаю, что любой из них может стать вам достойным избранником. Надеюсь, вы простите меня за откровенность?

– Постараюсь, – холодно ответила Китти. – Ой, это мисс Броти вместе с кузинами! Умоляю, остановитесь на минуточку.

– Нет. У меня нет ни малейшего желания говорить с мисс Броти или с ее заслуживающими лишь снисхождения кузинами. Я настоятельно советую вам, милочка, осторожнее выбирать себе подруг в Лондоне. Это знакомство не принесет вам ничего хорошего.

– Мне уже порядком надоело выслушивать от вас всякую чушь, – отрезала Китти. – В ваших речах, как я погляжу, с избытком хватает самодовольства и высокомерия.

Его глаза сверкнули.

– Что-то вы, как мне сдается, стали скоры в своих суждениях, дитя мое, – сказал он. – Нет, Фредди решительно не тот человек, который способен держать вас в узде… Ладно, не стоит ссориться. Я хотел бы обсудить с вами кое-что другое. Вы в последнее время не получали вестей из Арнсайд-хаус?

Удивившись, девушка повернула голову и взглянула на мистера Веструтера.

– Мисс Фишгард пишет мне каждую неделю, – ответила она.

– Дома все в порядке?

– Да. Бедная моя наставница, правда, на первых порах только и делала, что оплакивала свою горькую судьбину. К счастью, мисс Фишгард – весьма добродушная особа и все свои силы приложила на этом поприще. По-моему, у нее все получается. Подагра мучает опекуна не столь сильно, поэтому приступы дурного настроения у него не так уж и часты. А почему вы решили, что дома может быть что-то не в порядке?

– Просто я давно не получал оттуда писем, вот и беспокоюсь. Прежде старик регулярно писал мне… Да вы должны об этом знать! Теперь же, судя по всему, я попал к нему в немилость…

Мисс Чаринг знала, что так оно и есть, но отвечать не стала. Мистер Веструтер повернул голову, и девушка заметила – его глаза смеются.

– Из-за отказа вовремя явиться на суд, – пошутил он.

– Ему ваше поведение не пришлось по душе, – была вынуждена признать Китти. – У моего опекуна весьма странные понятия о послушании. Честно говоря, я рада, что вы не приехали, впрочем, вы и не собирались.

– Отчего вы так решили?

Китти окинула молодого человека испытующим взглядом. Мистер Веструтер, улыбнувшись, заметил:

– Я подумал, вы не захотите, чтобы я делал предложение под давлением дедушки Мэтью.

– Вы совершенно правы.

– Я не похож на Долфинтона и Хью. Я не похож на Фредди. У меня тоже весьма странные понятия, одно из которых заключается в том, что меня никто не сможет ни подкупить, ни заставить вступить в брак. Вашему опекуну так же, как и вам, следовало бы это знать.

– Я достаточно хорошо изучила ваш характер, поэтому ничуть не сомневалась, что вы не приедете в Арнсайд-хаус.

– Вы меня вовсе не знаете, дитя мое, ибо в противном случае не приехали бы в Лондон, – спокойно возразил ей мистер Веструтер.

Китти не нашлась что ответить. К счастью, подвернулось ландо леди Леджервуд. Мисс Чаринг попросила Джека попридержать лошадей. Бричка остановилась рядом с ландо. После привычного обмена любезностями и пары слов о выздоравливающих детях экипажи продолжили движение. Ко времени, когда бричка в очередной раз объехала парк по кругу, неловкость уже улеглась в душе Китти, девушка могла говорить естественным голосом и отвечать без стесняющих пауз. Стоило им выехать из парка, и мистер Веструтер вернулся к разговору об Арнсайд-хаус и его обитателях:

– Я весьма рад, что старика уже не так сильно мучает подагра, но, право слово, не могу сказать, будто душа моя спокойна. Впрочем, я так понимаю, вы вскоре возвращаетесь в Арнсайд-хаус.

– Отнюдь нет, – удивилась Китти.

Мистер Веструтер, нахмурившись, заметил:

– Но ведь я точно помню, как вы говорили мне, что приехали в город на месяц.

– Да, но Мэгги любезно попросила меня остаться с ней на некоторое время, поэтому у меня нет никакой нужды спешить в Арнсайд-хаус. Маленький Эдмунд еще плохо себя чувствует, и леди Леджервуд не покладая рук хлопочет над ним. Мэгги сейчас просто некому поддержать. Она мне жалуется, что из-за Маргарет у нее вечно плохое настроение, а в этом году женщина, видимо, и вовсе решила свести ее с ума. Этот сезон еще скучнее, чем прежний, потому я просто обязана составить ей компанию, что и делаю с великой радостью.

– И дядюшка согласился с этим? – спросил Джек.

– Да. Я уверена, в том немалая заслуга добрейшей мисс Фишгард. Только вообразите себе, Джек! Она убедила его прислать мне чек на двадцать пять фунтов. Мне кажется, опекуну и впрямь полегчало и болезнь уже не столь сильно мучает его. Мисс Фишгард написала мне, что все это благодаря рецепту, который она отыскала в старинной книге по домоводству. Я весьма признательна мистеру Пениквику за щедрость. Фредди часто просит позволить ему стать моим банкиром, но я не могу решиться на это.

– Вы изумляете меня! – воскликнул Джек с немалым сарказмом в голосе. – А я-то думал, он все время дает вам деньги!

– Нет. Опекун выделил мне значительную сумму на помолвку.

– Весьма благородно с его стороны, учитывая, сколько должны стоить ваши пышные наряды, – довольно сухо заметил Джек. Увидев замешательство на лице девушки, джентльмен рассмеялся. – Ладно, не обращайте внимания. Впрочем, мне кажется, вам не следовало уезжать из Арнсайд-хаус, Китти. Очень легкомысленно было на столь продолжительное время оставлять старика без вашей заботы.

К этому моменту они уже подъехали к дому леди Букхейвен, и Китти собралась выходить из экипажа.

– Ерунда! Что тут смешного? – сказала она. – Фредди действительно оплачивает все мои счета, но делает это на деньги, выделенные моим опекуном.

– Вот оно как! – уже серьезным тоном произнес мистер Веструтер. – Вижу, я недооценивал нашего Фредди.

 

Глава 15

Поскольку Фредди вместе со своим заикающимся приятелем мистером Стоунхаузом ужинали в доме на Беркли-сквер перед тем, как сопроводить в клуб «Альмак» обеих леди, мисс Чаринг, улучив удобную минутку, отвела его в сторону и попыталась разобраться, что же стои́т за странной репликой мистера Веструтера. Фредди, который давно уже был готов к тому, что рано или поздно у него потребуют отчет о его необыкновенной бережливости, тотчас же разыграл перед Китти возмущенное негодование человека, заподозренного в нечистоплотном обращении с чужими деньгами. Мистер Станден заявил, что регулярно оплачивает все счета от белошвеек, изготовителей накидок и модисток, присылаемые на адрес его сестры. В его распоряжении осталась небольшая сумма. Если Китти пожелает, он готов вернуть ей эти деньги. Обеспокоенная тем, что у Фредди может сложиться превратное мнение относительно ее любопытства, Китти совершенно позабыла о первоначальной цели своего дознания. Она весьма сумбурно попыталась объяснить, что же странного находит во всей этой ситуации, но мистер Станден лишь отмахнулся от ее вопросов и попросил не портить ему вечер. А еще он с иронией добавил: его материальное положение столь незыблемо, что подозрения в намерении «ограбить» Китти могут вызвать лишь легкий смех. Теперь уже девушке пришлось приложить немало усилий, чтобы сгладить неловкость ситуации, в которой она оказалась по собственной инициативе.

– Что ни говори, – заявил Фредди сестре позднее тем же вечером, – а я довольно ловко пресек все ее расспросы. Но это до той поры, пока ты не допустишь ошибку, Мэгги. Вполне предсказуемо, что Китти захочет, чтобы ты показала ей счета. Скажешь, если она попросит, что счета у меня.

– А с какой стати мне их тебе отдавать? – удивилась Мэгги.

– Изволь придумать какую-нибудь отговорку, – довольно сухо ответил Фредди. – Сдается, кроме меня, в этой семье уже никто не в состоянии думать. Это ужасно утомительно, смею тебя заверить. Даже папа говорил, что не знает… Ладно, не стоит об этом… Скажи Китти, что я храню счета для того, чтобы предъявить старику. Это ее не удивит. Не исключено, он и на самом деле захочет взглянуть на них.

– Будем уповать на то, что мистер Пениквик никогда до этого не додумается, – заметила Мэгги. – Потому что иначе он может разбушеваться, как лесной пожар. Фредди, когда вы собираетесь огласить помолвку? Удивляюсь, что ты до сих пор не поместил объявление в «Газетт». Думаю, кое-кто должен об этом знать, хотя бы с дюжину человек…

– Подожду до тех пор, пока матушка не вернется из Маргита, – твердо заявил Фредди. – Надо будет устроить бал по случаю нашей помолвки, а сезон еще не начался. В городе почти никого нет.

– Ты меня удивляешь, братец. Ничего удивительного не будет в том, если при таком обращении с Китти она предпочтет тебе Долфинтона.

– Не предпочтет.

– Много ты знаешь, дорогой братец! Долфи едва ли не преследует нас. Не удивлюсь, если о нас уже судачит полгорода.

– Мне обо всем известно. Не донимай Китти расспросами, – попросил Фредди.

– Хорошо, коль знаешь, но нужно ее предостеречь, а не то девочка может попасть в весьма щекотливое положение, – пожав красивыми плечами, сказала Мэгги.

Мистер Станден поинтересовался, что же это за «щекотливое положение», угрожающее Китти, но сестра не смогла сказать ничего определенного, а лишь делала весьма туманные намеки касательно дружбы мисс Чаринг с мисс Броти и ее родней, что в будущем грозит весьма нежелательными последствиями.

На это Фредди достаточно легкомысленно ответил: они представляют собой лишь «малюсенькую неприятность».

– Я имею в виду, эти особы ужасно навязчивы, – принялся объяснять он свою мысль. – Не знаю, когда нам удастся избавиться от них. Помнишь ту женщину, с которой наша матушка повела себя столь любезно на курорте в Бате? После этого она взяла за обыкновение регулярно появляться в покоях, снятых отцом в «Лаура-плейс», и шуметь там, словно базарная торговка. Маменьке чуть ли не полгода понадобилось, чтобы окончательно отвадить ее от нас.

– Святые небеса! Именно об этом я тебе и толкую! Оливия злоупотребляет добротой Китти так же, как та женщина – маминым добросердечием. Увы, девочка совершенно не желает прислушиваться к моим советам. Фредди, эта дурно воспитанная мисс пригласила ее на обед к себе на улицу Ханса Кресента! Китти приняла приглашение. Она говорит, что не желает, чтобы ее сочли гордячкой.

– Господи, Мэгги! Надо ей помешать! – воскликнул Фредди с немалым раздражением. – Полагаю, это будет достаточно легко. Придумай себе какое-то занятие, пригласи гостей, а Китти скажи, что не сможешь обойтись без нее. Нет, сестренка, все же волосы у тебя длиннее ума.

– Полноте, – произнесла, призадумавшись, Мэгги. – К сожалению, я ничем не смогу тебе помочь. Мне самой в тот день надо будет съездить повидаться с одной из старых тетушек мужа. Пусть уж Китти делает так, как задумала.

Фредди с подозрением уставился на сестру, но та как раз поправляла на шее свой газовый шарфик и не смотрела ему в глаза.

– Что-то здесь не так, – промолвил он.

– Господи, что за странная мысль!

– Не знаю… Тебе, должно быть, виднее, чем мне. Я несколько обеспокоен всем происходящим. Впрочем, от одного визита на улицу Ханса Кресента большой беды не будет. Как бы то ни было, подумай, что сделать, чтобы уберечь Китти. Мэгги, ты вообще общалась с этим семейством Скортонов? Я их видел. Вульгарные клуши – ничего больше. Общение с ними способно плохо сказаться на отношениях Китти с людьми нашего круга. Не стоит этого допускать.

В назначенный день нанятый мисс Чаринг извозчик привез ее к домику по улице Ханса Кресента. Когда кучер поинтересовался, в котором часу ему заехать за мисс, Томас Скортон, сын хозяйки дома, пылко заверил Китти, что ему доставит огромное удовольствие самому отвезти ее на Беркли-сквер. Немного поколебавшись, мисс Чаринг согласилась. Подмигнув девушке, мистер Скортон заявил, что сегодня скучать ей не придется. Под напором молодого человека Китти окончательно сдалась и последовала за ним внутрь дома. Там ее встретила Оливия. Не замолкая ни на секунду, девушка провела Китти наверх, где мисс Чаринг скинула с себя плащ. Она уже знала, что миссис Броти поехала на время к себе, поэтому в доме ее не будет, а вот другие известия застали Китти врасплох. Сверкая глазами, словно звездочками, Оливия сообщила подруге, что ее кузен Том нанял ложу в оперном театре – сегодня там устраивают бал-маскарад, – а милая тетушка Мэтти согласилась сопровождать их, если они действительно решили хорошенько повеселиться. В молодости тетушка была большой любительницей подобного рода развлечений.

– Дорогая мисс Чаринг! Надеюсь, я не допустила ужасной бестактности, когда решилась написать вашему кузену-шевалье и сообщить, что в связи с вашим присутствием мы были бы очень признательны, если б и он присоединился к нам, – сказала Оливия. – Он сейчас беседует в гостиной с моей тетушкой. Не позволила ли я себе слишком большой бестактности?

– Нет, но маскарад… Я не одета для выезда на бал. На маскарад следует переодеваться в костюм какого-нибудь персонажа. Весьма жаль, что вы, Оливия, не предупредили меня раньше.

– Это не важно! Никто из нас не собирается переодеваться в наряды героев других эпох. Обойдемся масками и домино. Для вас я уже приготовила костюм домино. Тетушка предупредила меня, что, скорее всего, вам не позволят поехать вместе с нами, если леди Букхейвен узнает о маскараде. Она утверждает, что люди из высшего света с презрением относятся к подобного рода развлечениям. Но я уверена, вам понравится там. Мы будем в масках, и никто нас не узнает.

Китти, вспомнив, как во время бала в «Пантеоне» ее внешность изменили маска и домино, успокоилась. Она предпочла бы не ехать на шумный, многолюдный бал в обществе миссис Скортон, но прекрасно понимала, что отказаться при данных обстоятельствах просто не сможет. Если она откажется, то это нарушит их планы, а значит, испортит Оливии все удовольствие. Китти сдержала свое недовольство, изобразив искреннюю признательность, втайне надеясь, что ей не придется слишком часто танцевать с Томом Скортоном.

Пока девушки спускались вниз по ступенькам лестницы в гостиную, Оливия застенчиво, с видом человека, которого неожиданный порыв радости толкает на откровенность, заявила:

– Знаете, мисс Чаринг… Это может показаться глупым, но у меня возникло подозрение, что шевалье что-то тревожит. Он давно не посещал нас. Десять дней, конечно, не особенно продолжительный срок, но… Впрочем, все это абсолютнейший вздор! Я вижу, он рад тому, что пришел к нам сегодня. Вы решите, что я дурочка, да?

Шедшая впереди мисс Чаринг обернулась, увидела, как девушка залилась румянцем, и, рассмеявшись, воскликнула:

– Нет, но, прошу вас, доверьтесь мне. Вы влюблены в Камилла? Право слово, я заметила, какое впечатление кузен произвел на вас с первого взгляда. Если так, то я от души желаю вам счастья.

Смутившись, Оливия отвернулась и неуверенным тоном произнесла:

– Все это столь запутано, что я не могу никак разобраться. Вначале мне показалось, будто то, о чем вы только что мне сказали, соответствует действительности, но потом шевалье повел себя немного… сдержанно, и мне начало казаться, что либо я неправильно поняла его намерения, либо он считает меня особой, недостаточно утонченной для него.

– Ну, если он и впрямь такой самовлюбленный щеголь, то лучше с ним не знаться, – сказала Китти.

– Нет, думаю, он далек от пренебрежения мною, дорогая мисс Чаринг! Он истинный джентльмен. К тому же я в полной мере осознаю разницу его и моего положения в обществе. Было бы безумием надеяться, что расположение шевалье ко мне имеет ту же основу, что мое – к нему.

К тому моменту девушки уже спустились к подножию лестницы, и на дальнейшие разговоры времени просто не осталось. Китти, перед мысленным взором которой пронеслись все те случаи, когда ее кузен в последние дни был замечен в обществе Марии Ялдинг, с облегчением вздохнула, радуясь тому, что продолжить беседу не представляется решительно никакой возможности.

Оливия приоткрыла дверь в гостиную. До ее слуха долетел гомон множества голосов. Войдя, мисс Чаринг увидела, что все уже собрались. Шевалье сидел на стуле лицом к двери. Китти замерла на месте, выискивая взглядом хозяйку дома. Глаза шевалье зажглись внутренним огнем, когда он увидел входящую Оливию. Невозможно было ошибиться в искренности страсти, которая отразилась в них. Нежная улыбка заиграла на его губах. Шевалье д’Эвроне вскочил на ноги и поклонился кузине. Китти улыбнулась и кивнула ему, а затем двинулась дальше, чтобы поприветствовать миссис Скортон, которая также приподнялась с дивана навстречу гостье, грузная, облаченная в ярко-красный бархат, с высоким тюрбаном на голове, украшенным искусственными розами и перьями.

Никто не сомневался в добром характере миссис Скортон, и мало кто рискнул бы отрицать, что ей хватает воспитания. Она с радушием пожала руку Китти и повергла девушку в конфуз, поблагодарив за то, что мисс Чаринг снизошла до их общества и приняла приглашение.

– Оливия говорила, чтобы я не приглашала вас, – рассмеявшись, заявила миссис Скортон, – но я ответила: «Чепуха, дорогуша! Думаю, мисс Чаринг не столь уж вельможная особа, чтобы не получить удовольствия от маскарада, как и мы, простые смертные». Наверняка «Альмак» – вполне милое местечко, хотя лично я ни разу там не бывала. Впрочем, как по мне, там, должно быть, излишне чопорно и скучно, а я всегда обожала простоту в развлечениях. Надеюсь, вы тоже? А теперь мне следует представить вам всех собравшихся здесь. Прошу, без церемоний. Чувствуйте себя как дома. Полагаю, нет нужды знакомить вас с моими девочками, тем более с кузеном, а то это вообще ни в какие ворота не лезет. А вот там сидит мистер Мальхем. Недавно он сделал предложение Сьюки. Забавно, что Сьюки выходит замуж раньше сестры. Я отнюдь не говорю, что хочу расстаться с Лиззи. Мы иногда подшучиваем над ней, но это не из-за злого умысла. А вот там – мистер Боттлсфорд. Мы его зовем попросту, без церемоний, – Бутылка.

Китти уже понимала, что удовольствия этот вечер ей не доставит. Пока она отпускала легкие реверансы обоим джентльменам, миссис Скортон радостно поведала ей программу развлечений на вечер. После ужина им предстоит сыграть в лотерею или в какую-нибудь другую шумную и веселую игру, а спустя час они отправятся в оперный театр на бал-маскарад.

– Том проводит вас домой, когда еще не будет поздно. Обещаю, вы не задержитесь. Я и сама против того, чтобы мои девочки задерживались там дольше полуночи. Хотя и я, и вы очень любим маскарад, не стоит позволять себе развлекаться допоздна, ведь в поздний час начинаются разные вольности.

После этого дама усадила Китти возле камина, а сама, лишь раз имев счастье переступить порог особняка Букхейвенов, засыпала девушку простодушными и в то же время назойливыми вопросами. Ей не терпелось узнать, сколько гостиных в доме, на какое количество приборов можно накрыть стол для гостей в столовой, как много лакеев у леди Букхейвен, бывают ли у нее приемы каждый вечер или нет, есть ли в доме француженка-горничная. Казалось, ее расспросам не будет конца, но по прошествии минут двадцати, к счастью, их беседу прервал колокольчик и все общество направилось в столовую.

Там к компании присоединился хозяин дома, о чьем существовании Китти до сих пор не подозревала. Он был таким же тучным, как и его супруга, но отнюдь не отличался ее добродушным нравом. Пожимая Китти руку, джентльмен пробурчал нечто, что при большом желании можно было принять за приветствие. Его супруга мягко объяснила гостье: мистер Скортон терпеть не может приемы и прочие праздники, а к ним вышел исключительно ради обеда. С этими жизнеутверждающими словами женщина усадила Китти на стул рядом со своим мужем, а сама расположилась во главе стола, попросив шевалье сесть рядом, и выразила надежду, что у ее гостей хороший аппетит.

Последнее замечание пришлось как нельзя кстати. Миссис Скортон была хлебосольной хозяйкой. После супа слуга, мальчик на побегушках и две служанки поставили перед хозяином блюдо с отварной ножкой ягненка и шпинатом, перед хозяйкой – блюдо, наполненное кусками жареной говяжьей вырезки, а свободное место на столе заставили тарелками с запеченной рыбой, тонкими кусочками бекона, фрикасе из цыпленка, овощными салатами двух видов и многочисленными соусниками. Все живо участвовали в беседе за исключением мистера Скортона, который всю свою энергию потратил на разрезание мяса и его поглощение. Том, сидевший подле Китти, развлекал гостью скучнейшей, казавшейся бесконечной историей о том, как он купил и продал лошадь к немалой своей выгоде и лишь впоследствии узнал, что у животного трещина в малой берцовой кости.

Когда все без исключения еще раз наполнили свои тарелки, миссис Скортон приказала внести вторую перемену блюд. На столе появились жареные цыплята, голуби, огромный яблочный пирог, омлет и кастрюлька с громоздящимися в ней оладьями. На десерт, помимо невообразимого, по мнению Китти, разнообразия пирожных и цукатов, были поданы консервированные фрукты и жареные каштаны.

Заметив, что мисс Чаринг ничего не ест, кроме привезенных из Франции оливок, миссис Скортон принялась уговаривать гостью отведать безе или кусочек савойского пирога. Элиза живо интересовалась тем, сколько бывает перемен за столом у леди Букхейвен. Узнав, что аристократка довольствуется куда более скромными застольями, девушка была весьма рада этому. Миссис Скортон вслух выразила одобрение тем обстоятельством, что ее стол превосходит трапезу у баронессы.

После обеда собравшиеся вернулись в гостиную, где к их услугам уже готов был карточный столик, на котором стоял коробок с билетиками. Все, за исключением мистера Скортона, весьма поспешно куда-то удалившегося, начали играть в лотерею. Поскольку за поглощением трапезы общество провело без малого два часа, на игру осталось совсем немного времени. Вскоре было решено, что пришла пора собираться и ехать в оперный театр.

Китти дали полумаску, домино цвета спелой вишни и усадили в карету рядом с миссис Скортон. Девять человек уместились в двух экипажах. С точки зрения мисс Чаринг, это было, мягко говоря, не совсем удобно и несколько тесновато, но девушка радовалась уже тому, что на время избавилась от общества Элизы и мистера Боттисфорда, пользовавшихся репутацией еще тех остряков. Признаться, их чувство юмора мисс Чаринг находила несколько утомительным.

Просидев во время обеда на противоположном от кузена краю стола, Китти имела прекрасную возможность наблюдать за его поведением во время бесконечной смены блюд. Девушке бросилась в глаза его неестественность. Веселость Камилла казалась наигранной, призванной скрыть от присутствующих нависшую над ним беду. Китти решила, что обязательно должна, улучив подходящую минутку, поговорить с шевалье наедине. Подозрение, что он прибыл в Лондон с твердым намерением найти себе богатую невесту, все больше завладевало ею. Китти не знала, кого ей следует винить: себя за то, что познакомила кузена с Оливией Броти, либо шевалье за то, что он продолжает ухаживать за леди Марией, в то время как влюбился в другую.

Переступив порог оперного театра, где она доселе ни разу не была, мисс Чаринг испытала легкое потрясение. Потолок зала украшала роспись, ярко освещенная множеством свечей в хрустальных люстрах и канделябрах. Между галеркой сверху и просторной оркестровой ямой снизу тянулись четыре яруса лож, задрапированные бордовой тканью, окаймленной бело-золотистой бахромой. Сцена, на которой уже начинался маскарад, выдавалась вперед, занимая часть зала. Для придания пышности действу были вывешены яркие декорации в восточном стиле, на фоне которых люди на сцене танцевали английский контрданс, венский вальс, французскую кадриль и котильон. Хотя до полуночи оставалось еще очень много времени, зал уже был заполнен зрителями в различных костюмах, начиная от простого домино и заканчивая роскошным дублетом времен Тюдоров. Почти на всех были маски, но некоторые смелые девицы и джентльмены обходились без них. Они вели себя с отталкивающей развязностью, как казалось Китти, воспитанной в строгости, вдалеке от столичной жизни.

Том Скортон был из тех людей, которые готовы без устали болтать на интересующие его темы, главное, чтобы нашлись слушатели. С лукавым видом он проводил матушку, сестер и гостей в ложу, располагавшуюся в самом нижнем ряду, попутно хвастаясь тем, как ловко и дешево сумел снять ее. Однако, оказавшись в ложе, Китти не смогла разделить восторг молодого человека, ибо сидевшие в ней были открыты для жадных взоров повес, которые в непринужденной атмосфере маскарада вели себя с легкой навязчивостью, угадывая за полумасками красоту и молодость их обладательниц. И с каждой минутой число таких докучливых джентльменов лишь возрастало. Никто из дочерей миссис Скортон от этого не смутился. Элиза же зашла столь далеко, что принялась обмениваться двусмысленными репликами с незнакомцем, облаченным в нелепый костюм, призванный сделать его похожим на Карла I, а Сюзанна согласилась на буланже с каким-то молодчиком в наряде Арлекина. Шевалье вскоре увел Оливию из ложи танцевать, Китти же пришлось уступить просьбам Тома и потанцевать с ним пару котильонов.

Когда они вернулись, то обнаружили, что в ложе никого нет. Том радостно заявил: его матушка, вероятнее всего, пошла в фойе, чтобы там чем-нибудь освежиться. Учитывая весьма своеобразный характер своего кавалера, оставаться с ним наедине в ложе девушке совсем не хотелось. Мисс Чаринг уже начинала серьезно сожалеть о том, что не нашла благовидный предлог для отказа поехать на маскарад. К счастью, вскоре в ложу вернулись Сюзанна и мистер Мальхем, и она постаралась получить от происходящего столько удовольствия, сколько было возможно при данных обстоятельствах.

Если бы рядом находились Фредди и Джек, девушка, вероятно, сумела бы насладиться ярким зрелищем, ибо ничего подобного до сих пор не видела. Но, сидя в ложе и взирая на пестро одетую, снующую рядом толпу, Китти сжималась, каждую секунду ожидая, что очередной разодетый щеголь начнет приставать к ней с двусмысленными комплиментами. Сколь бы далека ни была мисс Чаринг от столичной жизни, в разумности ей отказать было нельзя. Вскоре она прекрасно осознала – маскарад не то место, которое следует посещать молодым девушкам из общества. Теперь ей стало понятно, что имел в виду Фредди, когда предупреждал ее, что общение с родственниками Оливии может поставить ее в затруднительное положение. По своей мягкосердечности Китти нисколько не сожалела о том, что подружилась с Оливией, но была весьма разочарована тем, что позволила себе сблизиться с ее родней. Теперь предупреждения Мэгги уже не казались ей такими уж безосновательными, и Китти готова была извиниться перед леди Букхейвен, ведь она посчитала ее излишне жеманной и склонной к снобизму.

Спустя некоторое время появились кузен вместе с Оливией. Китти удивило, насколько чужда была эта пара атмосфере маскарада. Праздник их явно не радовал. Там, где кончалась полумаска, лицо девушки казалось мертвенно бледным. Губы шевалье кривились в неестественной улыбке. Оливия села в кресло в глубине ложи, сославшись на жару и усталость. Немного помедлив, шевалье д’Эвроне пригласил Китти на вальс.

Когда же они покинули ложу, выражение веселья окончательно сползло с его лица, поэтому Китти, набравшись решимости, спросила:

– Вы не возражаете, Камилл, если вместо танцев мы просто погуляем по коридору? Я весь вечер искала возможности побеседовать с вами. Оливия совершенно права. Здесь нестерпимо жарко.

– A volonté, – бесцветным голосом произнес шевалье и вывел девушку из шумного, заполненного людьми зала в сравнительно прохладный коридор.

Здесь они нашли два свободных стула, поставленных вдоль стены, и уселись на них.

– Скажите, пожалуйста, что случилось, Камилл, – приступила Китти к расспросу. – Что вас столь сильно опечалило?

Обхватив голову руками, молодой человек промолвил, словно каждое слово давалось ему с величайшим трудом:

– Я повел себя как безумец, когда согласился приехать сюда! Мне нельзя поддаваться искушению, но я не смог устоять… Я à corps perde… Какой же я безумец! C’en est fait de moi…

Испугавшись, Китти воскликнула:

– Боже правый! Что случилось?

Шевалье сорвал с себя маску и провел рукой по лбу, сдерживая нервный, непрошеный смешок.

– Сдается мне, – сказал он, – вы, моя дорогая кузина, уже и так догадываетесь. Впрочем, довольно недомолвок! Я не могу, не имею права добиваться руки этого ангела. Я бесчестный человек. Мне не следовало позволять, чтобы наши отношения заходили столь далеко. Adieu espoir…

– Камилл! Я, конечно, наполовину француженка, но язык знаю не в должной мере, – сказала Китти. – Объясните мне все по порядку, прошу вас.

– Прощай, надежда, – пояснил шевалье д’Эвроне.

Китти эта фраза показалась до боли похожей на те, что обычно говорила при ней мисс Фишгард в наиболее сентиментальные минуты, поэтому девушка с трудом подавила предательский смешок. Поборов в себе это желание, она спросила:

– В чем дело?

Кузен, махнув рукой, ответил:

– Мне дали право увидеть рай, но он для меня недоступен.

– Камилл, бога ради, выражайтесь более приземленно, – уже начиная сердиться, попросила мисс Чаринг. – Если вы считаете Оливию раем, но думаете, что она не для вас, объясните, почему вы так полагаете. Вы что, поссорились?

– Тысячу раз «нет»! – рьяно заверил кузину шевалье д’Эвроне. – Я не посмел бы ссориться с ангелом, спустившимся с небес. Одна только мысль об этом подобна богохульству.

– Может, и так, но Оливия – отнюдь не ангел, спустившийся с небес, – возразила Китти. – Вас беспокоит то, что она бесприданница? Или вы боитесь, что Оливию не примет ваша семья? Я согласна, миссис Броти – ужасная женщина, однако…

– Скорее уж меня не примет миссис Броти, – перебил девушку шевалье.

Китти заподозрила, что кузен выпил лишнего. Она с подозрением окинула взглядом молодого человека и заявила:

– Кузен, вы говорите совершеннейший вздор! Возможно, вы не столь богаты, как этот мерзкий Генри Госфорд, но со слов Оливии я знаю, что миссис Броти относится к вам весьма благосклонно.

Шевалье, рассмеявшись, ответил:

– Ничуть не сомневаюсь. C’est hors de propos, ma chère cousine. Вот только благоволит она к шевалье, а вы-то должны уже были понять, что никакого шевалье и в помине нет.

Окончательно удостоверившись, что кузен пьян, Китти с видимым беспокойством произнесла:

– Камилл! Вы хоть понимаете, что говорите? Если нет шевалье, то кого же зовут шевалье д’Эвроне?

Взглянув на девушку, кузен еще раз с безнадежным видом махнул рукой.

– Сейчас я в ваших руках, – ответил он, – но вы, как бы там ни было, моя кузина. Мне казалось маловероятным, что вы не знаете правды. Я был весьма вам признателен за ваше молчание. Когда мистер Веструтер сказал, что вы желаете со мной встретиться, я, признаться, испугался, ведь не только по роду деятельности, но и по натуре я игрок. Поэтому решил блефовать. Я пошел в дом мадам баронессы, вознамерившись все поставить на кон, – жалкое подобие улыбки скользнуло по его губам, хотя голос шевалье оставался все таким же печальным. – Буду с вами откровенен, моя дорогая кузина. Я поверил в mes agréments. Вы смолчали, и я вновь подумал, что выиграл и на этот раз. Какой же я фат! Вы просто не знали всей правды!

– Опекун никогда не говорил со мной о моей французской родне, – не очень уверенным тоном молвила девушка. – Когда мистер Веструтер привел вас на Беркли-сквер и представил как шевалье д’Эвроне, у меня не возникло никаких подозрений.

– Верительные грамоты я вам не представлял, но это и не важно. Разве вы не знали, что наша семья никакого касательства к благородному сословию не имеет? Может, вы просто не хотели меня выдавать?

– Не хотела, однако и не знала! – пылко воскликнула Китти. – Откуда мне обо всем знать? Но, Камилл, я все же никак не могу вас понять. У Джека… мистера Веструтера тоже нет никакого титула, однако он вхож в самые лучшие дома столицы.

– Право родства и семейные связи. В моем же случае титул просто необходим. Я вас не обманываю, дорогая кузина. Даже мистер Веструтер осведомлен о том, что я авантюрист. Как уже говорил: я в ваших руках.

Впрочем, мелодраматичная концовка не произвела должного эффекта.

– А Джек знает? – только и спросила Китти.

– Да. Он не из тех, кого легко обвести вокруг пальца, к тому же весьма опасный человек. Я имел дерзость влюбиться в предмет его вожделений… Вы меня, надеюсь, понимаете? Он пожелал мне всяческих успехов с богатой вдовой, но теперь, когда я повстречал ангела, это не имеет ни малейшего смысла… Я буду любить ее à jamais, хотя и понимаю, что моя любовь обречена.

Шевалье ссутулился, обхватил голову руками и не заметил, какое впечатление его слова произвели на мисс Чаринг. Теперь многое, дотоле непонятное, стало яснее ясного. Раскрывая и закрывая веер, девушка тупо уставилась на украшающие его рисунки и думала, как могло случиться, что единственное ее чувство сейчас – это сильнейшее отвращение.

– Джек хочет жениться на Оливии? – четко выговаривая каждое слово, спросила мисс Чаринг.

– Ни в коем случае… Прошу прощения. Мне не стоило об этом говорить. Вы, мне кажется, благоволите к мистеру Веструтеру.

Она вспомнила кое-какие полунамеки Оливии, которые ее не раз озадачивали. Глубоко вздохнув, девушка промолвила:

– Пустяки. Как я понимаю, Джек хочет сделать ее своей любовницей… А вы ее любите, так, по крайней мере, вы мне только что говорили, но при этом собираетесь позволить ему осуществить свои намерения?

Шевалье д’Эвроне поднял голову и с жаром произнес:

– Что я могу поделать? Неужели вы воображаете, будто мадам… ее мать позволит мне находиться в обществе дочери, если только узнает правду? У меня нет ни титула, ни состояния, а мой отец содержит maison de jeu… игорный дом.

– Господи! – вырвалось у Китти. – А Оливия об этом знает?

– Знает. Неужели вы полагаете, что я мог бы обмануть ту, пред кем преклоняюсь? Похитить ее? Нет! Я не настолько бесчестен! Я от вас не утаил, что приехал в Англию в поисках приключений. Всем известно, если ты bonne tenue, bien né, riche, а главное француз, c’est drôle, ça, в Лондоне тебя всегда приветливо встретят. Быть французом – это все равно, что заполучить cachet подлинности. Если ты обладаешь всеми вышеназванными качествами, то имеешь неплохие шансы выбиться в люди в Англии, – кузен развел руками и продолжил: – Помимо всего прочего, в детстве я жил в Англии и неплохо успел узнать вашу страну. Языком я владею в совершенстве, акцент же и не к месту вставляемые идиомы лишь добавляют мне шарма, милая кузина, fort attrayant, так сказать.

– Да, но я все же пребываю в некоторой растерянности. Вы приехали в Англию, чтобы жениться на богатой наследнице?

– В поисках состояния, я бы сказал.

– А леди Мария? Вы с самого начала рассчитывали на ее благосклонность?

– Отнюдь нет. Мое знакомство с леди Марией было лишь coup de bonheur. Меня, естественно, интересовали состоятельные леди, но о ее существовании я не знал до тех пор, пока не был представлен ей.

Откровенность кузена задела мисс Чаринг за живое.

– Прошу, не надо, – сказала она. – Уверена, вы не собирались жениться на леди Марии. Вы просто не смогли бы с ней жить. Я решительно отказываюсь вам верить.

– Брак, – грустно улыбнувшись, произнес Камилл. – Дорогая моя маленькая кузина, неужели вы думаете, что брак между нами возможен? Брак подразумевает… eh bien, смирение одной стороны, но эта женщина, насколько я ее успел узнать, весьма надменна. Леди Мария не сможет смириться с унижением, вызванным тем, что она благосклонно отвечала на знаки внимания со стороны chevalier d’industrie, а не chevalier d’honneur.

Китти взирала на него, ничего не понимая.

– Она умрет от стыда, но… – произнесла девушка.

– Нет, она предпочтет, чтобы блестящий шевалье покинул Англию без скандала, что легко устроить.

К этому времени Китти была уже невероятно удручена услышанным, поэтому едва сумела выговорить:

– А Оливия знает? Вы сказали ей?

– Да, – с уст кузена сорвался приглушенный стон, – только теперь. Мне пришлось, я не мог продолжать после того, как в моей груди вспыхнула к ней столь сильная страсть. Я обожаю Оливию… Совершенно невозможно обманывать ее…

– Как жаль, что вы вообще познакомились! – воскликнула Китти. – Это ужасно! Я заметила, когда вы возвратились в ложу, Оливия была чем-то крайне удручена, но я и представить себе не могла, что дела обстоят столь плачевно.

– Поверьте мне, – удрученно промолвил Камилл. – Я не стремился à dessein вызвать ее симпатию, но коль скоро увидел Оливию, то и сам подпал под ее чары. Я представить себе не мог, что встречу девушку, которая настолько будет соответствовать моим мечтам. Увы! Мне следовало бы действовать решительно, а я позволил себе плыть по течению. Когда же стал избегать ее, то думал, будто страдаю лишь я один… Получив от нее приглашение, поддался соблазну, а придя, увидел, что задел ее чувства. Оливия заметила мое отчаяние и спросила, что случилось. Что бы вы ответили на моем месте? Я признался: я не тот, за кого себя выдаю, я игрок, и мать ни за что не позволит ей выйти за меня замуж. Оливия осознала тщетность всех наших надежд. Можно сказать, оба мы получили смертельный удар.

Китти воздержалась бы от употребления столь образных выражений.

– Боже мой, Камилл! Как же вы могли так ее огорчить? – строго заметила мисс Чаринг. – Вам следовало бы придержать язык и не соглашаться на встречу с Оливией.

– Не устоял, – признался кузен. – Разве ей было бы легче думать, что она подарила свое сердце обычному coquet?

– Да, легче. Осмелюсь предположить, скоро она бы и не вспомнила о вашем существовании, забыла бы вас. Ну а теперь… Не знаю, что и сказать… Лучше отведите меня в ложу.

Кузен вскочил на ноги.

– Да… Китти! – сказал он. – Я в ваших руках.

– Если вы спрашиваете: расскажу ли я всем о вашем самозванстве, то вам не стоит беспокоиться, – сердито заявила девушка. – Сами можете догадаться, я отнюдь не заинтересована, чтобы мой кузен попал в такое положение. Вам следовало бы, прежде чем открыть правду, подумать, каково мне будет узнать ее.

Француз, слабо улыбнувшись, ответил:

– C’est ce qui saute aux yeux, enfin.

– Вы ведете себя отвратительно.

– Каюсь.

Китти настолько огорчилась, что уже не в состоянии была что-либо ответить ему. Они в полном молчании направились к своей ложе и наверняка не нарушили бы этой похоронной тишины, если бы не одна весьма неожиданная и не особо приятная встреча. Прямо к ним шествовал мистер Веструтер под руку с леди в черном домино. Свою собственную маску он снял и держал в руке.

– Боже правый! – невольно воскликнула Китти. – Прошу вас, ради бога, наденьте маску, Камилл.

– Поздно, – ответил кузен. – Не бойтесь. Вас он не узнает. Только молчите.

Пара остановилась перед ними.

– Мой дорогой друг шевалье! – воскликнул мистер Веструтер. – Какой приятный сюрприз!

Окинув фигуру Китти взглядом знатока, Джек задержал взор на скрываемом под маской лице. Брови его слегка приподнялись, и, к своему негодованию, девушка почувствовала, что краснеет.

– Боже! – промолвил мистер Веструтер. – Я могу показаться нескромным, но рискну предположить…

Шевалье что-то ответил.

Китти во все глаза смотрела на спутницу мистера Веструтера. Леди развязала завязки на черном домино, и взорам присутствующих открылось сиреневое платье из маркизета шелковой нити, хорошо знакомое мисс Чаринг. Открытие, что Джек втайне от всех приехал на маскарад вместе с Мэгги, стало вершиной всех ее сегодняшних страданий.

– Какие нескромности могут быть! Да тут у нас, погляжу, прямо-таки семейный прием! – выпалила девушка с несвойственной ей горячностью. – Бога ради, Мэгги! Запахните свое домино, если не хотите, чтобы вас узнали. Половина лондонского света знает это ваше платье. Оно вам, кстати, совсем не идет. Жаль, что вы не прислушались ни к моему мнению, ни к мнению Фредди, ни к Мэллоу.

– Китти! – хватаясь за руку своего спутника, воскликнула Мэгги. – Господи! Зачем вы сюда пришли? Это место совершенно не подходит для вас.

– Ну, если вы считаете незазорным находиться здесь, то мне и подавно нечего стесняться, – отрезала Китти. – Я пришла сюда под защитой миссис Скортон.

– Хороша защита! – зло хихикнула Мэгги.

– Согласна, но, по крайней мере, лучше, чем у вас! – вспыхнула Китти. – А еще я не выдумываю, будто обедаю у тетушек мужа.

– А кто мне заявил, что приглашен на обед на улицу Ханса Кресента?

– Я там отобедала и понятия не имела, куда они собираются везти меня.

Шевалье, весьма испуганный надвигающейся бурей, попытался вмешаться, сказав:

– Ma chère cousine! Вам следует вернуться в ложу, так как миссис Скортон начнет волноваться.

Обе леди проигнорировали это глупое замечание француза.

– Я под защитой кузена! – заявила Мэгги.

– Надежная защита! – бросила в ответ Китти.

Мистер Веструтер рассмеялся.

– Конец первого раунда! – провозгласил он. – Схватка, смею вас заверить, привлекательнейшая. Оба противника, как я погляжу, твердо намерены не отступить ни на шаг. Думаю, шевалье, в следующем раунде мы сможем насладиться лицезрением весьма пикантных ударов.

– Как ты смеешь? – рассердилась Мэгги. – Из всех людей дурного тона…

– Нет, дорогая кузина, вам не стоит вступать со мной в схватку, ибо я ваш секундант, – смеясь, промолвил мистер Веструтер.

– Умоляю вас, кузина! – сказал шевалье. – Мы уже привлекаем к себе ненужное внимание посторонних.

– Теперь я готова вернуться… к миссис Скортон.

– Шевалье, представление только началось! – растягивая каждое слово, произнес мистер Веструтер. – Впереди у нас вырисовывается самое занимательное. Реплика по поводу платья попала в десятку. Парируйте, Мэгги.

Однако это шутливое подстрекательство не имело успеха.

Спутница Джека, приняв вид попранной добродетели, ледяным тоном заявила:

– Прошу, отведите меня обратно в ложу. Мы мешаем Китти в полной мере насладиться маскарадом. Сама я намерена вскоре вернуться на Беркли-сквер, но, полагаю, миссис Скортон позаботится о том, чтобы вас доставили домой в целости и сохранности.

Сделав изысканный реверанс, леди Букхейвен взяла мистера Веструтера под руку и вместе с ним удалилась по коридору.

Огорченный шевалье принялся вслух упрекать себя за неосторожность. Какого дьявола он снял маску? Китти раздраженно оборвала его, сказав, что теперь это совсем не имеет значения. Молча они проследовали к ложе миссис Скортон.

Следующие полчаса стали для Китти сущим кошмаром. Ради понятий светского приличия она вынуждена была согласиться на несколько танцев подряд, однако не учла того весьма прискорбного обстоятельства, что маскарад на глазах постепенно превратится в шумную вакханалию. К вящему неудобству девушки, в ложе появились два незнакомых ей джентльмена, которые весьма вульгарно флиртовали с сестрами Скортон. Их реплики двусмысленного свойства встречались радостным визгом. Если руки мужчин позволяли себе лишнее, по ним шутливо били сложенными веерами. Единственным человеком, помимо мисс Чаринг, кого отнюдь не радовало это непрошеное вторжение, был мистер Мальхем. Несколько раз он порывался сообщить Китти, что намерен призвать к ответу того малого в костюме испанца, потому что он излишне вольно ведет себя по отношению к мисс Сюзанне. Оставалось только дивиться его долготерпению, ведь никаких действий так и не последовало. Мисс Чаринг находилась в весьма раздраженном настроении. Двоюродный брат, захмелев, увлек Оливию из ложи. Миссис Скортон, раскрасневшись после выпитого шампанского, находила происходящее весьма забавным. Китти начала испытывать нешуточный страх перед излишней пылкостью собравшихся в ложе мужчин.

Извинившись, она отказалась вальсировать с Томом Скортоном, а когда все, галдя, покинули ложу, девушка была весьма рада остаться в одиночестве, поскольку миссис Скортон еще раньше удалилась вместе с Элизой, у которой оторвалась тесьма окантовки юбочного подола. Китти уселась в самой глубине ложи, стараясь немного унять разыгравшиеся нервы.

Чья-то рука прикоснулась к ее плечу, и Китти испуганно вздрогнула. Все происшедшее у нее перед глазами в этот злополучный вечер настолько расстроило ее нервы, что девушка, вскрикнув, отпрянула.

Над ухом мисс Чаринг прозвучал мягкий, хорошо знакомый ей голос:

– Не стоит кричать, Китти. Это всего лишь я.

– Фредди! – воскликнула она, порывисто оборачиваясь. – Я так счастлива! Скажите, ради всего святого, как вы узнали, что я здесь?

– Я совершенно случайно оказался на Беркли-сквер, когда отъезжал экипаж Мэгги. Мы перекинулись парой слов. Она сообщила, что домой вас должен подвезти молодой Скортон. Мне это совсем не понравилось, и я нанял извозчика до улицы Ханса Кресента. Подумал, что лучше сам доставлю вас домой. Слуга сказал, вы уже уехали. Старик явно был навеселе. Он поведал мне, куда вы отправились, назвал даже номер ложи. Вот я и приехал за вами.

– Ох, Фредди! – всплеснув руками, воскликнула Китти. – Бога ради, поверьте: я бы ни за что не согласилась сюда приезжать, если б имела хоть малейшее представление о том, чем все закончится. Но как я должна была поступить, коль все уже было заранее решено? Это ужас какой-то! Вы и половины не знаете! Как думаете, не обидится миссис Скортон, если вы сейчас же отвезете меня домой? Я хочу поскорее убраться из этого ужасного места.

– Меня не особо волнует, обидится она или нет, – произнес мистер Станден и погладил девушку по плечу, успокаивая ее. – Не следовало этой даме привозить вас сюда. Положитесь во всем на меня.

– Хорошо, – облегченно вздохнула мисс Чаринг. – Вы знаете, как выпутаться из любой передряги.

Китти оказалась совершенно права. Когда миссис Скортон наконец-то пришла в ложу, она столкнулась там отнюдь не с недотепой, над которым насмехаются все в его семье, а с достопочтенным Фредериком Станденом, избранным представителем высшего света, джентльменом, который превосходно мог совместить в себе вежливость с вальяжностью. Мистер Станден весьма учтиво сообщил миссис Скортон, что его кузина устала и он намерен отвезти ее домой. Один из незваных гостей, вошедший в ложу следом за Элизой, отпустил сальную остроту, Фредди так окинул его взглядом с головы до ног сквозь лорнет, что тот сразу же смутился и пролепетал извинения.

Глаз, увеличенный стеклом лорнета, продолжал упорно сверлить нахала.

– Ну ладно, – сказал мистер Станден, опуская лорнет. – Идемте-ка, Китти. Всего наилучшего, мэм.

Он позволил мисс Чаринг произнести несколько слов благодарности, которые вернули хорошее настроение чуть приунывшей компании, а затем вывел девушку в коридор.

– Придется возвращаться на извозчике, Китти, – сказал Фредди, прикрывая за собой дверь ложи.

– Я с радостью поеду даже на садовой тачке, – заверила его мисс Чаринг.

– Этого я не сделаю, – с серьезным видом произнес мистер Станден. – Боюсь, прохожим на улицах не поздоровится, к тому же у меня нет садовой тачки.

Китти, нервно рассмеявшись, заметила:

– Фредди, почему вы при всем вашем уме постоянно говорите разные глупости?

– Вы считаете меня умным? – удивился мистер Станден.

– Разумеется. Вы всегда знаете, как следует вести себя при той или иной оказии. Если бы я с самого начала послушалась вас и не позволила Оливии познакомить меня с этими ужасными людьми, со мной не случился бы такой конфуз. Вы очень сердитесь, Фредди?

– Нет. Вы в том не виноваты. Просто у меня больше опыта, – сказал мистер Станден.

– Вы слишком добры ко мне, – с благодарностью пожимая ему руку, промолвила Китти. – Я и впрямь раскаиваюсь. Большое спасибо, что пришли мне на помощь. Я едва не отчаялась. Ах, Фредди, как хорошо, что вас не было на той ужасной трапезе! Если бы вы побывали в этом доме и мы обменялись взглядами, я, клянусь, не смогла бы сдержаться, впала бы в истерику и принялась хохотать, словно умалишенная. Я сидела возле мистера Скортона, а он, не говоря ни слова, только и делал, что ел. У меня даже возникло сомнение в его способности к человеческому общению.

– Я ж говорил, что он был пьян, – сказал Фредди. – Впрочем, к тому времени как я пришел, он изъяснялся уже вполне вразумительно. Странная у вас компания подобралась, смею заметить. Кто был тот хлюст, которого я поставил на место?

– Понятия не имею. Весьма сомневаюсь, что Скортоны его знают, потому что в начале вечера этого субъекта с нами не было. Должна признать, Фредди, вы были просто неотразимы. Вы спасли меня.

– Очень счастлив прийти вам на помощь, – несколько смущенно пробормотал мистер Станден. – Тот малый отнесся к вам без должного уважения?

– Нет, но вел себя отвратительно, впрочем, не в этом дело.

– А в чем? – спросил Фредди. – Что-то случилось еще?

Китти кивнула и, нервно прикусив губку, ответила:

– Возможно, мне не следовало бы рассказывать об этом даже вам, но я в таком затруднительном положении, что не знаю, как поступить.

– Ничего не рассказывайте, пока мы не сядем в экипаж, – посоветовал Фредди.

Китти с готовностью исполнила первую часть этого разумного совета, но, оказавшись в темноте и тесноте нанятой кареты, к тому же пропахшей конским потом, девушка засомневалась, когда Фредди сказал, что теперь можно.

– Лучше расскажите. Быть может, я смогу помочь, – посоветовал он.

– Это большой секрет.

– Китти! Не думаете же вы в самом деле, что я собираюсь всем разболтать о нем.

Девушка, тяжело вздохнув, согласилась:

– Разумеется, нет. Дело в том, что мой кузен Камилл был на маскараде вместе с нами.

– Я учел и такую возможность.

– Фредди, скажите, что вы о нем знаете?

– Ничего особенного, – без запинки ответил мистер Станден. – Вполне приятный молодой человек.

– Джек что-нибудь говорил о нем?

– Говорил, что он ваш кузен… тогда у Мэгги. Вы должны сами это помнить.

– И это все, что известно Джеку?

– Боже! Откуда мне знать, Китти? Я не намерен отвечать на нескончаемую череду вопросов, даже не догадываясь, что зреет в вашей головке. Не хочу оказаться в неудобном положении. Что вам сказал Джек?

– Ничего. Это, скорее, Камилл неприятно поразил меня своей откровенностью сегодня вечером. Оказывается, никакой он не шевалье. Он авантюрист.

– М-да, – без особого удивления произнес Фредди. – Лично я подозревал, что он профессиональный картежник. Впрочем, одно другому не мешает.

– Господи! Неужели вы обо всем знали? – воскликнула Китти.

– Отнюдь нет. Просто мне в голову закрались кое-какие подозрения. Я попросил отца разузнать, кто он такой. Не хочу вас огорчать, Китти, но в посольстве о таком не слыхали, да и его дядюшки, судя по всему, не существует. Ну, может, у него и есть дядюшка, хоть дюжина дядюшек, но, во всяком случае, ни одного дядюшки-маркиза. Однако к чему огорчаться? Нет в семье маркиза, так нет. Не во всех уважаемых семьях есть маркизы. В нашей они тоже не имеются. Я ничего страшного в этом не вижу.

– Камилл отнюдь не из уважаемой семьи, – чуть слышно промолвила Китти. – Боюсь, он карточный игрок.

– Ага! – удовлетворенно хмыкнул Фредди. – Я так и думал. Это он вам сказал?

– Да, а его отец владеет игорным домом.

– Даже так! Не удивлюсь, если его батюшка – владелец того заведеньица в Пале-Рояль. Мой отец говорит, что самые лучшие игорные дома расположены во дворце.

Китти несколько озадачили слова ее спутника.

– Но, Фредди, разве вас это не шокирует? – спросила она.

– Да, разумеется, в семье подобный человек не особо желателен, – вынужден был признать мистер Станден. – Весьма неприятен, к примеру, тот факт, если бы ваш опекун оказался владельцем игорного притона в Лондоне, но он им не владеет и владеть, насколько мне известно, не собирается. Было бы весьма разумно найти способ отделаться от Камилла, спровадить его из Англии. Хотя лично я ничего против него не имею, в будущем ваша причастность к нему может вызвать кое-какие осложнения.

– Боюсь, вполне может разразиться скандал, – признала Китти. – Полагаю, мне следует полностью довериться вам. Камиллу кажется, что он без памяти влюбился в Оливию.

– Не вижу в этом ничего плохого, – возразил Фредди. – Скорее, наоборот. Признаюсь, Китти, мне было мерзко видеть, как он волочится за этой Ялдинг. Кстати, в этом-то таилась несомненная угроза. Уверен, что старый лорд Энервик, как только дело приняло бы серьезный оборот, тотчас же начал бы наводить справки. Чего-чего, а от такого ушлого проныры иного и ждать не приходится.

– Ох, Фредди! Боюсь, вы не до конца все понимаете, – грустно промолвила Китти. Чуть дрожащим голосом она принялась сбивчиво пересказывать то, что поведал ей шевалье.

Мистер Станден внимательно выслушал ее, но его последующая реакция несколько обескуражила девушку.

– И все это ваш кузен вот так взял и выложил вам как на духу? – словно отказываясь верить, переспросил Фредди. – Язык без костей, нечего сказать. Эти французы – те еще пустомели, что бы о них ни говорили.

– Признаться, я придерживаюсь того же мнения, – сказала мисс Чаринг. – Я была весьма неприятно потрясена, узнав, что он все рассказал Оливии.

– Да уж, – поддакнул Фредди. – Простота хуже… Думаете, Оливия проболтается?

– Нет, уверена, что нет, но его признания весьма ощутимо ранили ей сердце. В этом я ничуть не сомневаюсь.

– Бессмысленно горевать из-за нее. Лучше подумайте, как нам умнее поступить. Было бы крайне желательно спровадить вашего кузена во Францию. Мне весьма неприятно, что вы столь сильно огорчаетесь по этому поводу. Если правда выплывет, выйдет весьма неприятный конфуз.

– Да уж… А еще я беспокоюсь за бедную леди Марию. Может, мне следует предупредить ее? Как думаете? Я вот не знаю, как это лучше сделать.

– Бога ради! Не надо! Не поступайте опрометчиво, а то получится еще хуже, – предупредил девушку мистер Станден. – Я поразмыслю над тем, как нам всем выпутаться из этой истории. Полагаю, я все же смогу что-нибудь придумать.

– Вы собираетесь пригрозить Камиллу, что выведете его на чистую воду? – с сомнением в голосе спросила Китти. – Думаете, он вас послушает?

– Послушает, если не дурак, а на дурака он совсем не похож. Но, Китти, я не намереваюсь делать ничего подобного. Хорош я буду, если стану угрожать почти члену вашей семьи.

– А мне вот кажется, Джек с удовольствием пригрозил бы ему, – поделилась своей мыслью Китти.

– Это кузен вам сказал? – требовательно спросил мистер Станден.

– Да. Так что вы думаете?

– Не знаю. С одной стороны, это уж слишком, а с другой, я не особо верю в щепетильность Джека в данных вопросах. В любом случае, это меня не касается.

– Со времени приезда в столицу я многое узнала и теперь вполне могу допустить, что Джек на такое способен, – решительно заявила мисс Чаринг.

– Способен или нет – не столь важно. Я лично весьма сомневаюсь, что он станет разоблачать вашего кузена. Это было бы не в его интересах. Меня, например, больше беспокоит кое-что иное. Если Джек с самого начала догадывался, кто есть Камилл на самом деле, зачем он, спрашивается, представил его вам, о других я уж умолчу? Клянусь Юпитером, это переходит всякие границы! Приведя его в дом моей сестры, он преследовал собственные интересы, и теперь будет молчать, ибо скандал ударит в первую очередь по нему самому.

– Фредди! Вот и я думаю: если предположить, что он знал или хотя бы догадывался, что мой кузен вовсе не тот человек, за которого себя выдает, зачем же он привел его на Беркли-сквер?

– Потому что он любит подобного рода штучки, – несколько раздраженно ответил мистер Станден. – По той же причине он подшутил надо мной, направив в Арнсайд-хаус. У него весьма своеобразное, не совсем здоровое чувство юмора.

– Вполне допускаю, – согласилась Китти. – Мне же кажется, что Джек хотел меня немного проучить. Но почему вы со мной не поделились своими подозрениями, Фредди?

– Потому что я не французский шулер, – ответил джентльмен.

 

Глава 16

Привратник открыл им двери особняка на Беркли-сквер. Фредди уже собирался попрощаться с мисс Чаринг, когда на верхней площадке лестницы появилась его сестра, успевшая переодеться в броское, украшенное оборками домашнее платье из розового шелка. Леди Букхейвен намеревалась весьма прохладно попросить у Китти соизволения проследовать вслед за ней в ее будуар, но речь, заранее составленная и весьма колкая, так и осталась непровозглашенной, ибо при виде спутника мисс Чаринг Мэгги едва не споткнулась и вынуждена была схватиться пальцами за поручни перил.

– Фредди, – чуть слышно промолвила она.

– Мэгги, что с вами?! – воскликнула Китти, бросаясь к ней на помощь. – Как жаль, что вы так долго ждали меня. Право же, не стоило. Надеюсь, вас не слишком утомила встреча с тетушкой?

Леди Букхейвен с благодарностью взглянула на девушку. На ее щеках вновь заиграл румянец.

– Ужасная скука, – молвила Мэгги. – Прошу зайти ко мне перед отходом ко сну. Спокойной ночи, Фредди. Умоляю, не задерживайте Китти.

Помахав им рукой, молодая женщина удалилась к себе.

Фредди, наблюдавший за ней с крайней степенью недовольства на лице, произнес:

– Розовый… Будь я проклят, если пойму, с чего женщины решили, будто розовый им к лицу. Не удивляюсь, что бедняга Букхейвен сбежал от нее в Китай. Ладно, пустое. О кузене, бога ради, ни словечка.

– Обещаю хранить гробовое молчание, – заверила его Китти, протягивая руку. Ладонь мистера Стандена она пожала с ощутимой теплотой. – Спокойной ночи! Я весьма вам признательна, Фредди.

Его светлость грациозно поцеловал ей руку.

– Нет… Что вы? – запинаясь, пробормотала девушка.

Когда Фредди удалился, Китти поспешила наверх в будуар леди Букхейвен. Ссора осталась уже в прошлом.

– Китти! Как вышло, что Фредди сопроводил вас домой? – без всяких преамбул поторопилась выяснить Мэгги. – Боже правый! Я едва не лишилась чувств.

– Он поехал за мной к дому Скортонов, узнал, куда я отправилась, и принялся искать меня. Мэгги, вы вели себя крайне неосторожно! Я очень испугалась из-за того, что вы можете выдать себя.

– А он ничего не заподозрил? – с тревогой произнесла ее светлость.

– Пожалуй, что нет.

– Вот и славно, – передернув плечами, сказала Мэгги. – Признаюсь, я едва не лишилась чувств, увидев Фредди. Ему и так не особо нравится, когда я выезжаю куда-то с Джеком… Если бы он узнал, то наверняка рассказал бы папе, и, почти не сомневаюсь, на следующий же день мне пришлось бы паковать вещи и переезжать к леди Букхейвен. Китти! Это весьма мило, что вы ничего не рассказали Фредди.

– Я бы никогда так не поступила с вами, – заверила ее Китти. – Но почему, ради всего святого, вы отправились на маскарад? Как Джек посмел вас повезти туда? Мне с первого взгляда стало ясно, что это не то место, куда следует ездить леди из общества. Кому-кому, а Джеку этого-то не знать!

– Да уж. Он сказал, что Фредди захочет его крови, если только проведает об этом, но ничего дурного ведь не произошло. Я давно хотела побывать на бале-маскараде, а муж и тем более Фредди ни за что бы не повезли меня туда, и лишь поэтому мне пришлось довольствоваться обществом Джека. Он вел себя весьма корректно, ограждая меня от любых поползновений посторонних, к тому же я всегда была в маске. Мы уехали в полночь, но я с удовольствием осталась бы и дольше. Признаться, мне все пришлось по душе, хотя это место и весьма вульгарное. А вам маскарад понравился?

Китти передернула плечиками.

– Хуже вечера я, честно говоря, не припомню, – ответила она. – В жизни не испытывала такой всепоглощающей благодарности, как в тот момент, когда увидела Фредди.

– Он сильно разгневался? – поинтересовалась Мэгги. – У него несколько старомодные взгляды.

– Нет. Фредди был настолько добр, что я едва не расплакалась. А ведь у него имелись все основания пожурить меня за легкомыслие. Я уверена, что Фредди – истинный рыцарь духа.

Сестра мистера Стандена наблюдала за вспышкой эмоций своей собеседницы с полуоткрытым от удивления ртом. Она закрыла и снова открыла рот, поперхнулась и тихо произнесла:

– Вы и впрямь так считаете?

– Да. Он в гораздо большей мере заслуживает того, чтобы называться истинным рыцарем, чем все эти персонажи, о которых нам твердят и перед которыми учат преклоняться, – сэр Ланселот, сэр Галахэд, молодой Лохинвар и прочие. Быть может, в убийстве драконов он и не преуспел, но что касается спасения прекрасной дамы из неловкой ситуации, то в этом деле ему нет равных. Боюсь, все вышеперечисленные герои не смогли бы справиться с этой непростой задачей так легко и галантно, как он. В наше время в убийстве драконов отпала всяческая необходимость. Что же до появления персонажа посреди бала в полном воинском облачении на боевом коне и похищении девицы, то, признаюсь, сей поворот никогда не вызывал у меня восторга. Полагаю, весьма неудобно, если тебя везут куда-то, перекинув через седло… Мэгги, в чем дело?

Леди Букхейвен приподняла голову, до того покоившуюся на диванной подушке, и, едва сдерживая смех, произнесла:

– Фредди считает все это сущими пустяками.

– Да? А почему бы и нет? – возразила Китти, явно не собираясь разделять неожиданную веселость Мэгги. – Если бы вы услышали о чем-то подобном в наши дни, то наверняка посчитали бы это ужасным преступлением против хорошего тона. – Девушка замолчала, потому что ей в голову пришла неожиданная мысль. – Он отзывался о Лохинваре как о безумце, – добавила она.

Сдавленный смех, донесшийся до слуха мисс Чаринг, сразил ее наповал. Вскоре и она уже смеялась от души вместе с леди Букхейвен.

Дамы обнялись на прощание и разошлись по своим спальням, воздержавшись от дальнейших обсуждений событий прошедшего дня.

Следующий день прошел без особых происшествий, и единственное, что позволили себе две утомленные треволнениями вчерашнего дня леди, – это прогулку по Маунт-стрит. Леди Леджервуд как раз готовилась к отъезду вместе с детьми в Маргит. Кортеж вышел весьма внушительным, так как, кроме остальных, в Маргит ехали Фанни, гувернантка, личная горничная ее светлости, а также две девицы, нанятые для присмотра за детьми и их обучения. Эдмунд ехал в почтовой карете с матерью. Мисс Кендель и две незамужние дочери леди Леджервуд уселись во вторую карету. Что же до горничной и прочих, то они разместились в огромном дорожном экипаже, где между гор багажа для них оставалось совсем немного свободного места. Лорд Леджервуд сопровождал семью и планировал остаться с ней на несколько дней. Взглянув на кипу всякой всячины, приготовленной для комфорта его не до конца окрепшего после болезни сына, он заявил, что лучше поедет верхом.

Леди Леджервуд, хотя и весьма взволнованная суетой, связанной с отъездом, нашла время для того, чтобы посидеть несколько минут с гостьями, осведомиться о здоровье Мэгги и дать ей пару полезных советов, обязав Китти получше присматривать за ней. К сожалению, советы эти зачастую противоречили друг другу. Леди Леджервуд выразила определенное беспокойство в связи с тем, что они остаются в городе совершенно беззащитными, однако утешилась мыслью, что ее супруг скоро вернется в Лондон.

– А пока, моя любовь, – рассмеялся его светлость, – вы можете спокойно оставлять их под опекой Фредди.

Эти слова заставили мистера Стандена, который также присутствовал при беседе облаченный в голубой сюртук из тончайшего сукна и изысканные бриджи цвета крыла голубки, подозрительно воззриться на отца.

Заметив выражение лица сына, лорд Леджервуд рассмеялся и промолвил:

– Умоляю, не гляди на меня так, словно перед тобой свернувшаяся кольцами змея. Уверен, ты сумеешь хорошо позаботиться о благополучии девочек. Любовь моя, – обратился он к супруге, – не хочу тебя особо торопить, но пора и нам отправляться в путь!

Все вышли к экипажам, ожидавшим их на улице. Лакея послали принести еще одно одеяло для Эдмунда. Няне и мисс Кендель с немалым трудом удалось отговорить леди Леджервуд распаковывать саквояж, ведь лекарство для сына не забыли, оно было именно в том месте, куда его положили. Прозвучали прощальные пожелания. Состоялся обмен поцелуями. Подножки карет подняли, дверцы захлопнули.

Китти, которая не могла смотреть на леди Леджервуд, не испытывая при этом угрызений совести, находилась в совершеннейшем смущении из-за того, насколько сердечными оказались прощальные объятия матери Фредди. Чувство неловкости усилилось еще больше, когда лорд Леджервуд, протянув ей руку, искренне улыбнулся.

– До свидания, дитя мое, – сказал он. – Надеюсь увидеть вас под крышей моего дома в самое ближайшее время.

Щеки Китти зарделись. Она не знала, что и думать, и взглянула ему в лицо почти испуганно.

– Не убегайте. Договорились? – с шутливым видом произнес лорд. – Мне очень по душе помолвка Фредди. Она явно пошла ему на пользу.

– Лорд Леджервуд, – с отчаянием в голосе произнесла девушка, – я не могу…

– Вы не можете говорить со мной на улице. Согласен. Расскажете мне обо всем на следующей неделе, когда я вернусь, а сейчас мне надо торопиться.

Он похлопал ее по руке, пожелал всего наилучшего сыну и дочери, вскочил на лошадь и направился следом за кавалькадой карет.

– Что имел в виду папа? – поинтересовалась Мэгги. – О чем вы ему собираетесь рассказать? У вас такой странный вид…

– Не думаю, будто мне следует ему что-нибудь говорить, – бесцветным голосом произнесла Китти. – Фредди, а вы как полагаете?

– Нет, но не удивлюсь, если отец и со мной захочет побеседовать. Мне следовало бы подумать об этом раньше. Когда окончание семестра?

Заметив, что леди смотрят на него с весьма озадаченным видом, мистер Станден добавил:

– В Оксфорде.

– Святые небеса! Не знаю, – молвила Мэгги. – А какое это имеет значение?

– Что касается тебя, то никакого, а вот мне знать это просто необходимо, – с чувством произнес Фредди. – Пока отец будет улаживать дела в Маргите, я вынужден буду присматривать за Чарли здесь. В прошлый раз, когда он появлялся в Лондоне, братца задержала ночная стража и мне пришлось в три часа ночи вызволять его под залог, ибо он успел прокутить все до последнего четырехпенсовика. Можешь смеяться, Мэгги, но коль скоро, вернувшись из Оксфорда, Чарли прознает, что отца нет в городе, он тотчас же пустится во все тяжкие. Не скажу, что я склонен его слишком сильно осуждать (дело житейское), однако, если что, виноватым окажусь именно я. Надо будет сейчас же взглянуть на календарь.

– Фредди, прошу вас зайти ко мне позже, – сказала Китти. – Нам есть о чем поговорить… важном…

– Зайду завтра, – пообещал мистер Станден. – Сначала хочу убедиться, что Чарли не будет предоставлен сам себе.

Китти и Мэгги немало позабавило его поведение, но, когда они уже отошли на значительное расстояние от дома на Беркли-сквер, леди Букхейвен промолвила:

– Бедный Фредди! Уже до конца недели, я уверена, ему придется вытаскивать Чарли из всяких неприятных историй.

– Но мне говорили, что Чарли весьма умен, – заметила Китти.

– Так оно и есть! В Итоне он завоевал уйму призов. Учение дается нашему Чарли с необыкновенной легкостью. Однако Фредди, как-никак его старший брат, живет в столице, и посему наш Чарли, каждый раз попадая в историю, спешит к нему за помощью, – с гордостью в голосе произнесла Мэгги. – Наш Чарли иногда бывает немного диким.

На следующий день, поджидая Мэгги в ландонете у магазина на Бонд-стрит, Китти, заслышав свое имя, оторвалась от любования шляпкой в витрине модистки. Взгляд ее замер на миссис Броти и Оливии, которые остановились рядом с экипажем.

Мисс Чаринг сразу же обратила внимание на то, что Оливия выглядит бледной и явно несчастной. Как только миссис Броти открыла рот и принялась говорить, девушка поняла, что мать Оливии просто возмущена тем обстоятельством, что ее дочь была на маскараде. Миссис Броти принесла свои глубочайшие извинения перед мисс Чаринг. Самые пылкие выражения слетали с ее языка. Женщина заявила: она не смеет надеяться на то, что мисс Чаринг простит Оливию за ту неприятную историю, в которую леди угодила. Должно быть, этот конфуз столь сильно повлиял на нее, что теперь мисс Чаринг и знать их не захочет. А еще миссис Броти принялась убиваться насчет того, как ей теперь смотреть в глаза леди Букхейвен.

Китти втайне надеялась, что Мэгги задержится и не столкнется с матерью Оливии. Девушка произнесла все полагающиеся по этикету вежливости слова, снизойдя до насквозь лживого утверждения, что вечер был не так уж и плох.

– Я бы ни за что на свете не позволила случиться подобному! – воскликнула миссис Броти. Щеки ее пылали румянцем праведного гнева. – Только подумайте! Маскарад! Я просто ума не приложу, как моя дочь могла согласиться принять участие в столь вульгарном развлечении. Поверьте мне, мисс Чаринг, я учила ее только хорошему. Вижу, мне следовало больше стараться на этом поприще, и тогда воспитание Оливии было бы столь же идеальным, как у вас. «Хорошенькие развлечения для дочери джентльмена», – беспрестанно продолжаю я ей талдычить с той минуты, как узнала о ее проступке. Если моя дочь и не испортила все, то это, как бы там ни было, не ее заслуга. Никогда в жизни я не испытывала большей неловкости.

– Умоляю, мама, замолчите! – взмолилась Оливия, заметив, что еще немного и Китти расплачется. – Ничего ужасного ведь не произошло! Китти, у вас какое-то дело на Бонд-стрит?

– Я ожидаю леди Букхейвен! Миссис Броти, прошу вас разрешить, чтобы Оливия провела в моем обществе немного времени.

– О, мисс Чаринг! Я буду весьма признательна вам за это. Я уж страшилась, что вы порвете с нами всяческие отношения и даже сло́ва Оливии больше не молвите. Сама я отправлюсь в библиотеку Хукхэма и с радостью оставлю с вами дочь, коль вы будете столь любезны.

– Если Оливия не против немного пройтись, то вскоре мы тоже там будем, – пообещала Китти, выходя из экипажа.

Ливрейному лакею, который соскочил с запяток, чтобы открыть ей дверцу, мисс Чаринг сказала:

– Если ее светлость вернется раньше меня, сообщите ей, пожалуйста, что я буду через четверть часа.

Поклонившись миссис Броти, Китти повела Оливию в направлении, противоположном местоположению Хукхэма.

– Мы не можем свободно разговаривать в ландонете, поэтому я сочла за лучшее немного прогуляться с вами. Вы ведь не возражаете? – заявила мисс Чаринг, взяв девушку под руку. – Дорогая, прошу вас, не печальтесь! В этом нет ни малейшей необходимости. Мне весьма прискорбно, что мама вас столь сильно огорчила… Вам, должно быть, сейчас очень нехорошо на душе.

– Какой ужас! – дрожащим голосом промолвила Оливия. – Я уж думала, мы упакуем наши чемоданы еще вчера, ведь у мамы с тетушкой Мэтти вспыхнул ужаснейший скандал. Не удивлюсь, если их было слышно за полмили от дома, особенно когда бедная тетушка впала в настоящую истерику. Однако нынче утром они помирились. Впрочем, мама не перестает меня журить за то, что я испортила себе репутацию и с самого начала повела себя неправильно, не воспользовавшись своим шансом. Но, дорогая мисс Чаринг, я всегда слушалась маменьку, искала себе богатого мужа… однако это до того, как познакомилась с Камиллом. Теперь мир для меня перевернулся. Единственное, на что я уповаю, – зачахнуть и вскорости упокоиться с миром.

Потрясенная столь безутешным горем, Китти воскликнула:

– Господи! Не говорите больше такого! Могу ли я быть с вами предельно откровенной? Мой кузен рассказал мне всю правду, вам, я знаю, – тоже. Можете представить, насколько неприятно поразили меня его откровения. Как-никак именно я свела вас вместе. Поверьте, если бы у меня были хотя бы малейшие подозрения, я бы ни за что вас не познакомила. Теперь понимаю, что как подруга я оказала вам весьма дурную услугу.

– Полноте! – воскликнула Оливия. – Я рада, что судьба свела меня с Камиллом. Мы полюбили друг друга с первого взгляда. Что бы в дальнейшем со мной ни произошло, я не стану сожалеть о нашем знакомстве. Как ни прискорбно, но нам отказано даже в призрачной надежде. Мама никогда не даст согласия на наш брак. Правда, дела отца Камилла идут весьма неплохо: он владеет несколькими игорными домами в Париже, и все они рассчитаны на самую что ни на есть благородную публику, однако моя маменька имеет собственные представления о выгодной партии. Сын владельца игорных домов не тот, кого она видит себе в зятья. Неизвестно еще, как отнесется к нашему браку отец Камилла. Я бесприданница, а он приехал в Англию в поисках богатой невесты. О, мисс Чаринг, когда я подумаю, что из-за меня Камилл упустил все шансы достичь своей цели, то мне хочется броситься в реку.

Китти была готова к упрекам, но отнюдь не к тому, что сейчас услышала. Прошло не менее минуты, прежде чем она собралась с мыслями.

– Но разве могли бы вы стать женой того, кто… самозванца? Даже хуже. Мне весьма неприятно говорить об этом, ибо я испытываю к Камиллу искреннюю симпатию, но, полагаю, он обычный авантюрист. Он обманул нас всех. Я пережила ужасное потрясение. Представляю, как же несладко пришлось вам.

– Я сразу поняла, что маменька будет решительно против… Нет, мисс Чаринг, Камилл меня не обманывал. Его поведение весьма благородно и не заслуживает ни малейшего порицания.

– Оливия! – сказала Китти, пытаясь привести мысли в порядок. – Неужели вы не прочь связать с ним вашу жизнь?

– Да… если бы это только было в моих силах, – тяжело вздохнув, промолвила девушка. – Я не понимаю, почему считается зазорным быть профессиональным игроком мужчине, если его природные таланты к тому располагают? Или вы подозреваете, что он шулер? Уверяю вас, это не так. Он говорил, что шулерство претит его характеру, к тому же в большинстве случаев бесполезно. Он никогда не мошенничает. Игорные дома его отца посещают многие весьма влиятельные особы Франции. Этим людям в одинаковой мере претят налитые свинцом шулерские игральные кости и вина низкого качества. Камилл говорит, что подобного рода экономия разорительна. Все должно быть на самом высшем уровне. Довольные посетители потом будут приходить вновь и вновь. Конечно, затраты немалые, но вознаграждаются они сторицей.

Китти не нашла ничего лучше, чем промолвить:

– Разве?

– Да… Однако это предприятие весьма рискованное, ибо фортуна переменчива. Вообразите только! Один кульбит судьбы, и кто-то срывает весь банк! Как же это, должно быть, волнительно! Я даже представить себе не могу!

– Ну и ну, – сказала решительно сбитая с толку Китти.

– Прежде мне о таком никто никогда не рассказывал, – тяжело вздохнув, произнесла Оливия с чувством безнадежности в голосе. – Однако все это недостижимые мечтания. Матушка ни за что не позволит мне выйти замуж и уехать с Камиллом.

– Вы, должно быть, очень любите моего кузена, – сказала Китти. – Жаль, дорогая… Это весьма прискорбно, что Камилл не нашел себе какое-то другое, более достойное занятие… Впрочем, и это, мне кажется, не помогло бы.

– А зачем? Камилл с юных лет почувствовал в себе прирожденный талант к игре. С его внешностью, обхождением и мастерством это и неудивительно. У него к игре настоящее призвание. К тому же это весьма романтично каждый день состязаться в уме и везучести с противником. Я бы не вынесла мысли о том, что ради меня он должен заниматься чем-то таким, к чему не лежит его душа. Я просто должна постараться забыть его, но, увы, это едва ли возможно. Как ни печально, я нанесла ему ужаснейший удар. – Оливия, всхлипнув, продолжила: – Матушка говорит, я должна принять предложение сэра Генри, если он будет столь любезен и сделает мне его. Я не в силах с ней бороться.

К этому времени они уже развернулись и шли в обратную сторону.

– Ни в коем случае, – решительно заявила мисс Чаринг. – Бедная моя Оливия! Признаюсь, я не ожидала такого поворота. В любом случае это будет огромным несчастьем, если вас отдадут замуж за того ужасного человека.

– Я уж лучше умру, – искренне заявила девушка. – Сама мысль о подобной возможности ввергает меня в столь сильное отчаяние, что даже смерть кажется мне благодатью. Матушка говорит, что долго сэр Генри не проживет, а до его кончины я могу иметь столько любовников, сколько пожелаю, при условии, конечно, что буду соблюдать осторожность. Никакие любовники мне не нужны.

– Боже милостивый! Надеюсь, все образуется! – воскликнула Китти.

– Я никогда никого не полюблю, кроме Камилла, – заявила Оливия, вот-вот готовая разрыдаться.

– Святые небеса! Оливия! Только не плачьте, – взмолилась Китти. – Помните, что ваша мать не в силах заставить вас выйти замуж, если жених вам не по сердцу. Хотела бы я вам помочь, вот только не знаю как…

– Мисс Чаринг! Помогите мне, ради бога!

– Я сделаю все, что будет в моей власти, хотя положение весьма непростое… Прошу, утрите слезы. Мы уже почти добрались до библиотеки.

Оливия послушно вынула носовой платок и с признательностью в голосе сказала:

– Я была уверена, что вы останетесь моей подругой.

Поскольку быть Оливии подругой Китти не отказывалась, но в то же время не имела ни малейшего представления, как ей помочь, мисс Чаринг была вполне довольна, когда настало пора передавать девочку под опеку ее матери. Так ничего и не придумав, Китти решила во всем довериться Фредди, однако полученная накануне с посыльным записочка сообщала, что мистер Станден пожалует сегодня к сестре на ужин. Вследствие этого Китти обречена была провести долгие часы в тягостных размышлениях, ожидая прихода Фредди. Она весьма пылко корила себя за ту роль, которую поневоле сыграла во всем этом деле, а также строила прожекты спасения Оливии, один фантастичнее другого.

Во второй половине дня в дом явился мистер Веструтер и отвлек ее от тягостных мыслей. Поскольку Мэгги в это время отдыхала у себя в спальне, принимать гостя пришлось Китти. Если бы она заранее знала о визите Джека, то нашла бы возможность улизнуть, лишь бы не видеть его.

К сожалению, мистер Веструтер застиг ее в гостиной, она сидела возле камина, так что спасаться бегством подходящего случая не представилось. Несмотря на несколько холодный прием, мистер Веструтер остался невозмутим. Его вообще трудно было хоть чем-нибудь задеть.

Иронически приподняв одну бровь, джентльмен рассмеялся и промолвил:

– Я вас, по-видимому, огорчил, Китти, тем, что свозил Мэгги на маскарад? Это несколько несправедливо по отношению ко мне. Я же не обижаюсь на вас за то, что ваш милейший кузен сопровождал вас тем вечером. Надеюсь, маскарад пришелся вам по вкусу?

Девушка ответила лишь на последний вопрос:

– Нет. Маскарад оказался ужасным. Мне непонятно, как вы могли привести Мэгги туда, где просто неприлично появляться леди в ее положении.

– Маленькая жеманница! – весело воскликнул мистер Веструтер. – Разве галантный шевалье не позаботился должным образом о том, чтобы вы не скучали? Мне показалось, он, как всегда, был на высоте.

– А мне кажется, – ответила на это Китти без тени уважения либо страха в голосе, – что вы испытываете сильнейшую неприязнь к моему кузену. Или я заблуждаюсь?

– Дорогая Китти, что я такого страшного сказал, что в вашей головке зародилась столь чудовищная мысль? Вы ошибаетесь, уверяю вас, весьма сильно ошибаетесь. Я не питаю к шевалье даже тени неприязни. Мне импонирует его самоуверенность и манера держать себя в обществе. Он истинный галл, к тому же весьма искусно играет в карты. Это большая удача, что я свел с ним знакомство. Надеюсь, сегодня вечером он нанесет мне визит и мы померяемся силами. Я неплохо играю в карты, вам это прекрасно известно, но у меня есть желание бросить вызов тому, кого считают великим гением этого искусства.

Самоуверенность мистера Веструтера сбила Китти с толку, поэтому она сказала первое, что пришло ей в голову:

– Боюсь, вам придется весьма сильно пожалеть об этом.

– Не исключено, – сверкнув глазами, промолвил мужчина. – В этом, не скрою, у него есть явное преимущество передо мной, но в другом, смею надеяться, я обойду его.

Девушка промолчала, а мистер Веструтер удалился, оставив ее в расстроенных чувствах. Несомненно, Джек знал, что Оливия также присутствовала на маскараде. Китти вспомнила: она сама обмолвилась при мистере Веструтере, как ездила на бал со Скортонами. Девушка не могла избавиться от подозрения, что встреча Джека и Камилла определенным образом связана с этим обстоятельством.

Когда вечером в особняке на Беркли-сквер появился Фредди, мисс Чаринг едва могла сдержать нетерпение, чтобы тотчас же не поведать ему о всех своих треволнениях. Однако до ужина оставалось всего лишь несколько минут, к тому же к ним в гостиную вышла Мэгги, так что Китти пришлось смиренно ждать. Помимо этого, сразу же стало заметно, что на душе у Фредди неспокойно. Мэгги поинтересовалась, в городе ли Чарли.

– Нет, семестр завершится через десять дней, – с угрюмым видом произнес Фредди. – Дело куда хуже. Сегодня утром я получил от него письмо. Черт! Мне пришлось выложить за него шесть пенсов. Лучше бы я этого не делал. Денег мне не жаль, но с какой стати, спрашивается, я должен платить шесть пенсов за новость, которую узнавать мне отнюдь не хочется?

– Святые небеса! – воскликнула Мэгги. – Чарли снова влип?

– Да. Я понял это, как только увидел письмо. С какой стати, спрашивается, брату писать мне, если он вновь не оказался в затруднительной ситуации? Никогда не встречал молодца, который умеет так ловко попадать в дурные истории, как наш Чарли. А сначала я надеялся, что это всего лишь очередной кредитор требует уплаты долга, но дело посерьезнее. Придется мне завтра ехать в Оксфорд.

– Завтра? – чуть повысив голос, переспросила Китти.

– На одну ночь… не более. Поездка эта весьма хлопотная, но ничего не поделаешь: если Чарли попал в беду, надо его выручать. Люблю я его. – Тяжело вздохнув, Фредди добавил: – Кроме того, я не хотел бы, чтобы об этом конфузе узнал отец.

– Конечно, дорогой братец, тебе следует поехать и со всем разобраться. Надеюсь, ничего серьезного не случилось, – сказала Мэгги.

– И я того же мнения, – согласился с ней Фредди. – В противном случае, ежели дело серьезное, мне придется идти к Большому парику… ну, к декану то есть… а это бесполезно. В таком случае можно смело вообще не ехать в Оксфорд. Декан меня слушать не будет. Он ни разу не удосужился выслушать меня, когда я учился у него. Не то чтобы мне хотелось с ним общаться, но иногда приходилось.

– У Чарли большие неприятности? – с тревогой в голосе спросила Мэгги.

Фредди, почесав переносицу, ответил:

– Связался с одной особой. Странно. Я никогда не замечал в нем склонности волочиться за юбками. Ну, если дело ограничивается только этим, еще ничего… можно уладить, были бы деньги.

Успокоив себя, мистер Станден приступил к трапезе. Легкомысленная безмятежность, свойственная этому семейству, повлияла на Китти самым благостным образом. Отчаяние постепенно уступало место надежде. Девушка все еще не представляла себе, как именно сможет помочь Оливии справиться со всеми ее напастями, однако готовность, с которой Фредди бросался на выручку своему безрассудному, неблагодарному младшему брату, в какие бы сумасбродства тот ни пускался, заставила Китти смотреть в будущее с большим оптимизмом, надеясь, что все те неприятности, возникшие вследствие приезда ее кузена в Лондон, будут в конце концов улажены.

Однако, когда Мэгги покинула столовую, попутно пошутив насчет компрометирующего положения, в котором она оставляет Китти, Фредди отнюдь не проявил своей хваленой изобретательности. На вопрос мисс Чаринг, что же следует предпринять, мистер Станден ответил: у него нет времени для обдумывания еще и этого.

– Видите ли, Китти, голова у меня сейчас занята совершенно другим. Сначала я лишился покоя, вообразив себе, что Чарли может заявиться в Лондон в любой из ближайших дней. Ни на одном из моих календарей не обозначен конец семестра. Мне пришлось потратить уйму времени, чтобы отыскать календарь. Когда я его нашел и немного успокоился, пришло письмо, и теперь мне предстоит срочно выезжать в Оксфорд и на месте ломать себе голову, как же помочь Чарли. Беда в том, что, несмотря на всю свою ученость, брат лишен житейской смекалки. До того как я вернусь из Оксфорда, выпроваживанием вашего кузена из Лондона заниматься не буду.

– Но как от него можно избавиться? Вы ведь сами недавно говорили мне, что угрожать ему разоблачением бесполезно. Просто так он не уедет.

– Сейчас не знаю, но, если хорошенько пораскинуть мозгами, то можно будет что-нибудь придумать. Ведь он не появлялся здесь после маскарада?

– Нет, но сегодня утром я повстречала Оливию. Боюсь, случившееся задело ее чувства гораздо глубже, чем я полагала. Должна признаться, она меня ошеломила. Единственное, чем взволнована девушка, так это тем, что мать никогда не позволит ей выйти замуж за моего кузена. Я была изумлена, обнаружив, что признание Камилла куда в меньшей мере потрясло ее, нежели меня.

На пару секунд задумавшись, Фредди сказал:

– Не удивлен. Как по мне, Оливия и сама немного авантюристка.

– Фредди!

Тихо кашлянув, джентльмен извиняющимся тоном, но в то же время весьма решительно заявил:

– Не стоит смотреть на мир сквозь розовые очки. Я ни в чем ее не виню, однако Оливия сама вам призналась, что приехала в столицу в поисках богатого мужа. Хорошо, я не намерен осуждать ее за это, но, смею заметить, миссис Броти не побрезгует ничем, чтобы добиться своей цели. Бессовестность – главная черта ее характера.

– Ее, но не Оливии.

– Боюсь, для коварства девушке просто не хватает мозгов. Не хочу вас обидеть, Китти, но она кажется мне довольно пустоголовой девицей. Нет, сердце у нее доброе, в это я готов поверить, вот только я весьма удивлюсь, если у нее есть твердые принципы, подобные вашим, ибо не знаю, кто бы их мог внушить ей.

Китти взглянула на Фредди, несколько обескураженная его словами.

– Разве принципы нужно внушать? – опешив, спросила она.

– Господи! Конечно же да. Посудите сами, Китти. Как вы сможете знать, что такое хорошо, а что такое плохо, если никто вам этого не объяснит?

Девушка минуту молчала, обдумывая услышанное.

– К сожалению, в ваших словах много правды, – неохотно признала она. – Конечно, она милая, сердечная девочка, но порой мне кажется, что помыслы Оливии далеко не всегда соответствуют природным качествам ее души. Меня и прежде это несколько озадачивало. Как бы там ни было, будет ужасно, если ее выдадут замуж за такого мерзкого человека, как сэр Генри Госфорд, и никто даже не попытается прийти ей на помощь. Теперь же, раздумывая о том, что, не появись на ее жизненном пути я, все могло бы сложиться для Оливии не столь уж удручающе, чувствую себя ужасно виноватой перед ней. Я просто обязана ей помочь. Вы должны понять меня, Фредди.

Мистер Станден вовсе не собирался проникаться чувствами Китти, однако он не относился к тем людям, кто любит ввязываться в бесплодные споры, и посему хранил молчание. Прекрасно осознавая, что душевная щедрость мисс Чаринг не позволит ей покинуть в несчастье свою протеже, мистер Станден, однако, предполагал, что добром это не кончится.

Китти поднялась с кресла и начала беспокойно ходить по комнате.

– Надо чем-то помочь Оливии, – сказала девушка. – Она так верит в мою помощь. Будет ужасно, если я подведу ее. А еще бедолага Долфи! Я совсем позабыла о нем и Ханне. Все это просто сводит меня с ума.

– Знаете, Китти, что я вам посоветую… Для всех окажется лучше, если вы обо всем позабудете. Бедолагу мне жаль, но и без него забот хватает.

– Нет. Коль скоро я дала слово, я его сдержу.

Фредди вздохнул.

– А еще, – продолжала девушка, – остаюсь я… Не знаю, как так получилось, но я решительно ничего не добилась из того, что хотела сделать в Лондоне. Было бы большой ошибкой продолжать в том же духе. Мне с самого начала не следовало обращаться к вам с моей просьбой. Теперь я удивляюсь своей наивности. Только посмотрите, что вышло из этой затеи!

– Китти, по-моему, вы хотели немного поразвлечься и достигли своей цели, – произнес несколько задетый за живое мистер Станден.

Девушка, порывисто повернувшись к нему, заметила:

– Это было самое изумительное время за всю мою жизнь, и я никогда не забуду дней, проведенных в Лондоне. Никогда прежде я не была настолько довольна жизнью, но все когда-то кончается, Фредди. Нам надо обдумать, что делать дальше.

– Обсудим это после моего возвращения из Оксфорда, – сказал Фредди.

– Хорошо, – согласилась Китти, – однако я бы не желала с вами ссориться.

– А я не хочу ссоры с вами.

– Я никогда с вами ссориться не буду, – с теплотой в голосе сказала мисс Чаринг.

– Вот и чудно! Никто не хочет раздоров.

– Но мы можем разыграть ссору для других.

– Не выйдет, – возразил Фредди. – Все знают, что вывести меня из себя просто невозможно. Знаете что, Китти… Нам лучше не предпринимать ничего до тех пор, пока мы не отправили вашего кузена во Францию, а заодно и Долфи – в Ирландию.

– Но вы же только что меня отговаривали?

– Помилуйте, – мягко произнес Фредди, – я соглашусь с чем угодно, лишь бы не ссориться с вами. Я тут подумал и решил, что, пожалуй, им следует помочь. К тому же избавимся от Долфинтона. Я ничего не имею против бедолаги, но жить в одном городе с кузеном, у которого чердак не в порядке, – увольте!

– Жаль, что вам надо ехать в Оксфорд.

– Не стоит об этом тревожиться, – добродушно подбодрил ее Фредди. – Больше одной ночи в Оксфорде я не проведу. Мешкать не стану. Поэтому я нанял четверку и фаэтон. На поездку уйдет не более четырех часов. Рано выеду и буду в Лондоне к полудню. Пока я буду отсутствовать, здесь все равно ничего не изменится. Да и что может случиться за это время?

 

Глава 17

Поскольку лорд Букхейвен был человеком деловым, он доплачивал за раннюю доставку почты в дом. Вследствие этого, выйдя утром к завтраку, Китти обнаружила письмо, написанное неразборчивым почерком мисс Фишгард, лежащее на столе возле тарелки. Сломав сургучную печать, девушка принялась читать. Вскоре брови ее удивленно поползли вверх. Было ясно, что послание писалось в весьма возбужденном, нервическом расположении духа. В начале письма, где мисс Фишгард выражала надежду на то, что ее воспитанница пребывает в здравии, а дальнейшее пребывание Китти в городе будет столь же приятным, почерк был еще более-менее разборчивым, а вот после этого буквы превращались в сущие каракули. К тому же мисс Фишгард, экономя бумагу и спасая Китти от дополнительных издержек по оплате почтового сбора, принялась писать весьма убористо, и теперь буквы наползали друг на друга.

Потратив несколько минут на безуспешные попытки разобрать почерк наставницы, Китти раздраженно воскликнула:

– Представить себе не могу, что стряслось с мисс Фишгард! Обычно она пишет аккуратно, а сейчас я вообще ничего не в состоянии разобрать. Надеюсь, старик не свел ее окончательно с ума.

– Он кого угодно с ума сведет, – отпив кофе, заметила Мэгги. – Мне кажется, это один из самых несносных людей на свете.

– В своем последнем письме мисс Фишгард писала, что он ведет себя вполне терпимо. Кроме того, она уже почти свыклась с его причудами, поэтому не станет поднимать шум из-за того, что он бросил в нее тростью или устроил еще какой-нибудь дебош. Должно быть, что-то все же произошло, ведь она просит меня вернуться.

– Но это решительно невозможно, – опуская чашку, заявила Мэгги.

– Кажется, она это понимает. Мисс Фишгард вот тут пишет «хотя бы на день»… А вот это, вероятно, имеет отношение к вам… Сначала мне казалось, что здесь написано «леди Бенджамин», но теперь я уверена, что ошиблась. «Леди Букхейвен». Затем следует то, чего я не могу разобрать, а дальше слово «кокетка».

– Что?! – воскликнула Мэгги. – Если это обо мне, то я решительно возражаю. Весьма невежливо так писать о леди, которую ты в жизни ни разу не видал.

– А может, не «кокетка»… да… определенно это какое-то другое слово… Рядом следующая строка, здесь написано что-то о Генрихе VIII… Не думаю, что он имеет хоть какое-то отношение к кокетству.

– С какой стати она пишет вам о Генрихе VIII? – удивилась Мэгги.

Китти, протянув ей письмо, ответила:

– Понятия не имею. Лучше взгляните сами.

Светлая и темная головки склонились над листом бумаги.

– Похоже на Генриха VIII, – признала правоту собеседницы леди Букхейвен. – Может быть, она сравнивает дедушку Мэтью с королем? У Генриха VIII был весьма скверный характер.

– Да уж… У него случались приступы ярости, и он приказывал рубить головы направо и налево. А кто эта Катерина?

– Екатерина Арагонская, – блеснула эрудицией Мэгги.

– Нет, к чему здесь Екатерина Арагонская? Ерунда получается. Наверное, дома пришлось уволить одну из служанок, впавших в немилость у старика, и нанять другую. Как по мне, обычное дело.

– Я не понимаю, с чего бы это мисс Фишгард просить вас приехать домой только потому, что она наняла новую прислугу.

– Конечно нет. Вот тут отчетливо написано «не могу написать в письме»… а дальше там что-то насчет моего великодушия… Далее вижу слово «измена», следовательно, к Екатерине это отношения не имеет… Опять тут появляется Генрих VIII… Нет, Мэгги, мне все же придется съездить в Арнсайд-хаус. Надеюсь, когда Фредди вернется в город, он будет любезен и сопроводит меня туда, потому что мисс Фишгард весьма взволнована.

Леди Букхейвен с явной неохотой согласилась, выразив при этом опасение насчет того, что Китти убедят остаться в Арнсайд-хаус. Мисс Чаринг, в который раз приятно удивленная добротой всех без исключения представителей семейства Станденов, не стала говорить своей молодой дуэнье, что день расставания все же приближается, причем разлука грозит затянуться. Свою нечистую совесть Китти, впрочем, успокоила мыслью, что она была Мэгги довольно сносной компаньонкой.

Вскоре после завтрака, надев синий бархатный дамский плащ и единственную из своих шляп, к которой трудно было бы придраться даже законченным занудам и синим чулкам, леди Букхейвен отправилась нанести визит тетушке Марии, вернее, тете ее мужа, именно той особе, к которой она вроде как должна была поехать, а вместо этого появилась на маскараде. Китти предложила сопровождать ее, но Мэгги подумала, что престарелой леди мисс Чаринг лучше не показывать. Предварительно внушив сей грозной особе, чьи строгие моральные принципы и неприятие всего легкомысленного зашли настолько далеко, что леди Мария довольно редко выезжала в свет, будто бы невеста Фредди – серьезная девушка весьма строгих нравов, Мэгги сама себя загнала в западню. Если сейчас старушка увидит перед собой премиленькую особу, одетую в платье из французского шелка с саржевым переплетением, с волосами, завитыми и уложенными по последней моде, скандала не избежать. Мэгги прекрасно понимала это.

– К тому же леди Мария весьма подозрительно относится к поспешным помолвкам и красивым молодым девушкам, – заключила под конец леди Букхейвен.

– Вы считаете, что я красива? – приоткрыв от удивления рот, спросила Китти.

– Разумеется. Не притворяйтесь, будто бы вы этого не знаете! Папа на днях говорил при мне, что у вас большое самообладание. Маме нравится ваш тонкий вкус. Она возлагает на вас немалые надежды и говорит, что, как только сможет, с удовольствием будет брать вас с собой на все приемы. Вы сейчас уходите? Когда окажетесь на Бонд-стрит, прошу вас, верните в библиотеку Хукхэма «Семейную жизнь пастора», коль не намерены читать эту книгу. Лично я рекомендовать вам ее не стану.

После этого леди Букхейвен покинула гостью, а та, внимательно просмотрев утренние газеты, надела шляпку, плащ и уже спускалась по лестнице, когда в дверь принялись сначала трезвонить, а потом изо всех сил колотить дверным молотком. Через минуту в вестибюль ворвался лорд Долфинтон.

– Мисс Чаринг! – воскликнул он, находясь в состоянии крайнего возбуждения.

– Мне кажется, милорд, мисс только что вышла. Пойду узнаю, – кланяясь, сказал Скелтон.

– Подожду ее, – заявил лорд Долфинтон, сунув несколько обескураженному дворецкому свою шляпу и трость. – Мне важно с ней повидаться.

– Боже милостивый! В чем дело? – воскликнула Китти, спеша вниз по лестнице.

Долфинтон, схватив ее за руку, воскликнул:

– Нам надо поговорить!

– Ладно… хорошо… – согласилась Китти. – Пройдемте в малую гостиную при столовой комнате. Там нас никто не потревожит.

Проведя лорда Долфинтона в помещение и закрыв за собой дверь, девушка усадила его в кресло у камина. После этого, однако, бедолага долгое время не мог найти подходящих слов, беззвучно открывая и закрывая рот. При этом он смотрел на Китти с таким несчастным выражением лица, что девушка встревожилась и стала умолять рассказать ей, в чем дело, не произошло ли беды с мисс Плимсток.

Тяжело вздохнув, граф выдавил из себя:

– Нет, проблема не в Ханне, а во мне. Не знаю, что делать. Должен вновь к вам посвататься.

Китти не смогла сдержать смех.

– Перестаньте нести чепуху, – сказала она. – Опять ваша матушка?

Несчастный кивнул.

– Она говорит, что я должен вас чем-то покорить, но я не хочу этого… Не знаю даже, как это делается… Даже Ханну не покорял… Фредди такое не понравится. Можете выставить меня вон. Я не стану драться на дуэли с Фредди. Мне нравится он. Мне он нравится больше, чем Хью…

– Вы любите его сильнее других своих кузенов, – перебила его Китти. – Он не станет вызывать вас на дуэль. Обещаю.

– Мама говорит, что не вызовет, но я не уверен. Мама говорит, вы за него замуж не выходите. Говорит, будто она знала это с самого начала. Говорит, если я буду вести себя правильно, то вы пойдете за меня. Говорит…

– Она говорит, что я захочу стать графиней, если вы объясните мне все преимущества моего будущего положения, – вновь перебила графа мисс Чаринг. – Знаю, но ваша мать ошибается, Долфи. Больше не стоит об этом. Вы можете сказать своей матери, что выполнили ее наставления, и я все равно отказалась обсуждать с вами такую тему.

Граф, сокрушенно покачав головой, ответил:

– Вы не понимаете. Не думали. Я думал. Люди считают, что я не умею думать, но я умею. Я сижу и все думаю и думаю. Я долго думал об этом и теперь все понимаю. Вы мне откажете. Я не смогу больше сюда приходить. Я не смогу видеться с Ханной. Больше мне нет смысла жить. Только это держит меня на плаву. Хоть приставляй пистолет к виску. Не хочу этого делать. Однажды меня случайно ранил в ногу один человек. Мне не понравилось.

Довольно напуганная, Китти встала рядом с его креслом на колени, взяла его за руку и похлопала по ней.

– Не надо, Долфи! – сказала она. – Молю вас: не говорите больше подобного вздора. Я все понимаю, прекраснейшим образом понимаю. Это моя вина, что до сих пор я не придумала, как вам помочь. Но я постараюсь, я что-нибудь придумаю.

– Постараетесь? – спросил его сиятельство, приободряясь.

– Да, – подтвердила Китти. – Господи! И за что все навалилось на меня одновременно? Вначале Камилл… потом Фишгард, а теперь вот…

Девушка смолкла, так как ей в голову пришла неожиданная мысль. Подняв глаза, Китти взглянула на графа.

– Вы мне поможете? – с надеждой в голосе спросил лорд Долфинтон.

– Обождите. – Она встала с пола и, насупившись, уставилась на стену. Граф послушно ожидал с видом преданного пса у ног своей хозяйки. Неожиданно лицо Китти озарила улыбка. Повернувшись к мужчине, она схватила его за руки и промолвила: – Придумала! Как я могла быть такой недогадливой прежде? Бедная моя мисс Фишгард! Это все из-за нее. Вы женитесь на мисс Плимсток, а я сделаю так, чтобы и тени подозрения не пало на Фредди. Долфи, сумеете ли вы перехитрить вашу матушку?

– Возможно, – напрягшись, произнес граф.

– Сможете. Я научу, что и как говорить, повторю несколько раз, чтобы вы все хорошенько запомнили.

– Смогу, – согласился его сиятельство, обрадованный тем, что и его считают на что-то годным. – Я постараюсь.

– Надо постараться! А теперь внимательно слушайте меня, Долфи! Я должна сейчас ехать в Арнсайд-хаус, и вы отвезете меня туда. Вы скажете своей матушке, что выполнили ее распоряжение и я согласилась, но ответила, что прежде должна поговорить с опекуном и все ему объяснить. Если он не будет возражать, то я выйду за вас замуж. Вы запомнили? Ну и чудесно, Долфи! Вы скажете ей, что завтра везете меня в Арнсайд-хаус. Позволит ли ваша мать поехать в ее карете? Уверена, что издержки на почтовых лошадей будут слишком уж высоки, а ни вы, ни я много денег не имеем.

– Отвезти вас в нашей карете, – повторил он, не сводя глаз с ее лица и пытаясь сосредоточиться настолько, насколько был вообще способен на это.

– Я думаю, ваша матушка возражать не станет, – сказала Китти. – Не стоит опасаться, будто она увяжется вместе с нами в Арнсайд-хаус. Мой опекун поклялся, что ноги ее не будет в его доме, и он, вы это превосходно знаете, непреклонен в своих решениях. В прошлый раз, когда графиня, проигнорировав предупреждение, все же приехала, он приказал Стобхилу запереть все двери на засовы, а сам орал на нее из окон гардеробной, прогоняя с его земли. У бедняжки мисс Фишгард тогда начались сильнейшие сердечные боли. Должна признать, со стороны моего опекуна это было крайне невоспитанно… Ладно… Рано утром вы должны приехать за мной на карете. Из города нам стоит выехать до полудня. Я устрою так, чтобы с нами была Ханна. Она будет как бы сопровождать меня. В путь мы отправимся втроем, но поедем не в Арнсайд-хаус, а в Гарстфилд, к приходскому священнику.

– Поедем в Гарстфилд к приходскому священнику, – повторил за ней его сиятельство, озадаченный, но во всем полагающийся на Китти.

Девушка, слегка пожав ему руку, добавила:

– Мы поедем к Хью. Он священник. Он может обручить вас с Ханной, и вы будете в безопасности. Ханна больше не позволит вашей матери издеваться над вами. Графиня не станет интересоваться, с какой стати вы берете с собой в дорогу чемодан, ибо предполагается, что мы переночуем в Арнсайд-хаус. Это превосходный план, а самое лучшее состоит в том, что Фредди никак в нем не замешан. Вся вина падет на меня, и никто не будет ни в чем его корить.

Потребовалось немало времени и еще больше терпения, прежде чем лорд Долфинтон полностью выучил свою роль. Сообразительностью он не отличался, но, когда наконец понял, что к чему, то загорелся таким энтузиазмом, что Китти с трудом отговорила его сопровождать ее во время визита на Кеппел-стрит. Мисс Чаринг решила, что разумнее будет ехать одной, ведь полагаться на его сдержанность и здравомыслие было бы просто смешно. Не хватало еще, чтобы остроглазая невестка Ханны что-то заподозрила. Удостоверившись, что граф все хорошо усвоил, Китти пообещала немедленно дать ему знать, если мисс Плимсток по какой-нибудь причине не сможет поехать с ними, выпроводила Долфи за двери и спешно направилась прямиком на Кеппел-стрит.

Ей посчастливилось застать мисс Плимсток дома одну. Та сразу же поняла суть предложенного Китти плана, слушала внимательно, без лишних ахов и охов, а после крепко, до боли пожала девушке руку.

– Не нахожу слов благодарности, но вы, мисс Чаринг, думаю, и так превосходно меня поймете, – сказала молодая женщина. – Можете рассчитывать на меня. Если графиня снова решила стращать Фостера, нельзя терять время. Я не позволю, чтобы она свела его с ума. И не беспокойтесь насчет того, что будет после венчания. Я уж найду на нее управу. Как только у меня на пальце будет обручальное кольцо, я разберусь со всеми. Я не боюсь ее сиятельства, вообще никого не боюсь. И больше не позволю ей пугать бедного Фостера. Предвижу, что из-за денег поднимется много шума, но у меня на примете есть ловкий законник. Он в два счета сможет уладить это дельце. Если же ее врач позволит объявить Фостера сумасшедшим, то у меня есть мой врач, человек весьма степенный и с кристальной репутацией. Фостер не сумасшедший, а ежели его и объявят таковым, то это обязанность его законной жены заботиться о благополучии графа. Ежели что, графиня быстро все поймет… – Кивнув головой, молодая женщина задумалась, а затем, по прошествии минуты, в течение которой мисс Плимсток в гробовой тишине подыскивала доводы, способные снять с души своей будущей родственницы тень сомнения, вернулась к вполне практичным вещам. – Я ничего не скажу брату, мисс Чаринг! – заявила она. – Когда стану леди Долфинтон, тогда и скажу. Вследствие этого обстоятельства рискованно будет, если завтра утром кто-то увидит меня выходящей из дому с саквояжем в руке. Мне следует собрать все, что может понадобиться, прямо сейчас, до возвращения невестки. Мисс Чаринг! Не будете ли вы столь любезны отвезти саквояж к себе на Беркли-сквер? Вы, должно быть, знаете, что обычно по утрам я хожу за покупками, поэтому все мелкие вещицы спокойно могу спрятать в корзине.

Китти одобрила предложение мисс Плимсток и поднялась вместе с ней в ее спальню, чтобы помочь собирать вещи. Вскоре, однако, она обнаружила, что никакой помощи не требуется. Принеся с чердака скромный на вид саквояж, мисс Плимсток поставила его на полу посреди своей комнаты, а затем деловито принялась проводить ревизию собственного гардероба, весьма проворно отбирая вещи, которые следовало бы захватить с собой. Быстро уложив все отобранное в саквояж, мисс Плимсток сама снесла его вниз, предварительно убедившись, что слуг поблизости нет.

Когда они уже выходили из дому, молодая женщина сказала Китти:

– Нести буду я, пока нам не повстречается извозчик.

Ждать долго не довелось.

На прощание мисс Плимсток еще раз крепко пожала девушке руку и сказала:

– Хотела бы я вам в будущем отплатить той же монетой.

Как и предполагала Китти, Мэгги не намеревалась безропотно принимать к сведению внезапное решение своей будущей родственницы ехать завтра рано утром в Арнсайд-хаус, вместо того чтобы дожидаться возвращения Фредди. С неподдельным удивлением выслушав притянутые за уши объяснения Китти, леди Букхейвен потребовала от девушки правды, заявив, что столь неправдоподобной истории в жизни своей не слыхивала.

– Мэгги, просто я передумала и решила ехать прямо сейчас! – сказала Китти. – С мисс Фишгард явно не все в порядке. Что-то стряслось. Я решила, Фредди вряд ли захочет ехать сразу же после возвращения из Оксфорда.

– Китти, все это отговорки! Я предупреждала Фредди, что вы можете сбежать с лордом Долфинтоном, если брат не предпримет определенных шагов, но я не предполагала, что такое все же произойдет.

Китти, рассмеявшись, заметила:

– Ну, не все столь плохо! Что за вздор вы говорите, милая Мэгги! Даю честное слово, у меня и в мыслях подобного нет. Можете быть совершенно спокойны на сей счет. Чтобы предотвратить всяческие кривотолки, я пригласила с нами мою подругу мисс Плимсток. Все приличия будут соблюдены.

– Надеюсь, вы имеете в виду не ту нелепо одетую особу, которая однажды явилась сюда и вы вместе с ней отправились на прогулку? – спросила Мэгги. – Не хочу вас обижать, Китти, но должна вам заметить, что у вас очень странные подруги. И эта особа поможет соблюсти все приличия? Нонсенс! С таким эскортом самое время ехать в Шотландию, а не в Арнсайд-хаус. Хотелось бы мне, чтобы вы были более откровенны со мной. Весьма сомневаюсь, что мне следует вас отпускать. Когда вернется Фредди, он будет недоволен мной.

– Отнюдь нет, – заверила ее Китти. – Фредди кое-что уже известно, а я сейчас напишу письмо, в котором объясню остальное. Завтра, когда он придет, передайте ему, пожалуйста, это послание. Я не собираюсь делать ничего из того, что не понравилось бы ему.

– Если вы думаете, что он не будет против, зачем тогда хранить это в секрете? – вполне логично возразила Мэгги.

– Потому что лучше будет, если вы ничего не узнаете, – честно призналась мисс Чаринг.

Из груди леди Букхейвен вырвался приглушенный стон несогласия:

– Святые небеса! У меня никогда не случалось обмороков, но сейчас, боюсь, самое время. Вы замыслили нечто ужасное, Китти.

– Отнюдь нет. Быть может, кто-нибудь так и скажет, но ни Фредди и ни вы, когда узнаете. Заверяю вас в этом. Послушайте, Мэгги! Как я могу замыслить нечто ужасное, если с нами едет мисс Плимсток? Даю слово, я вернусь на следующий же день.

Слова девушки немного успокоили леди Букхейвен. На протяжении дня, правда, она сделала несколько попыток выведать у Китти ее тайну, но та лишь посмеивалась, отрицательно вертя головой из стороны в сторону. Такое поведение одновременно раздражало и успокаивало Мэгги, ибо она решила, что, замысли ее гостья что-нибудь отчаянное, вряд ли она вела бы себя подобным образом.

После очередной, последней попытки леди Букхейвен, пожав плечами, сказала:

– Ладно. Однако я считаю, что с вашей стороны это не особо любезно по отношению ко мне. Если вы попадете в неприятную историю, прошу не винить меня.

– Не попаду, – заявила Китти, в муках сочиняя письмо к Фредди.

Окончательный вариант послания мистеру Стандену занял несколько страниц дорогой, с золотым обрезом почтовой бумаги, предоставленной ей Мэгги. Китти решила поведать Фредди обо всем, не опуская ни единой детали, способной произвести на джентльмена благоприятное впечатление. В частности, мисс Чаринг подробнейшим образом изложила, как хитро она устроила так, что поедет в карете леди Долфинтон, не вызвав у нее ни малейшего подозрения. А еще девушка красочно описала жалкое лицо Долфи, когда он пришел и сообщил, что мать повелела ему сделать ей предложение.

На следующее утро Китти пребывала в легкой тревоге. Она отнюдь не удивилась бы, если бы леди Долфинтон почтила ее сейчас визитом. Учитывая то обстоятельство, что успех всего предприятия в немалой степени зависел от сообразительности графа, надеяться на удачу можно было лишь будучи неисправимой оптимисткой. Однако, когда мисс Плимсток прибыла на Беркли-сквер в начале одиннадцатого и услышала о дурных предчувствиях мисс Чаринг, она заверила девушку в тщетности всех ее душевных терзаний.

– Фостер не в состоянии быстро все понять, мисс Чаринг, но, коль скоро какую-то мысль ему внушили, а вы наверняка в этом преуспели, он ничего не забудет. Боюсь, правда, сейчас он весьма волнуется и опасается, как бы мать обо всем не прознала.

Мисс Плимсток оказалась совершенно права. Спустя минут двадцать к особняку подкатила дорожная карета. Из нее выскочил лорд Долфинтон и, оглянувшись с видом затравленного зайца, за которым гонится свора гончих, поспешил к парадной лестнице. Вскоре его ввели в гостиную, где сидели Китти и Ханна. Едва дождавшись ухода Скелтона, он сообщил двум леди:

– Исполнил. Есть карета. Пришлось много лгать. Запомнил все, что мне сказали, и повторил.

– Вот и отлично, – подытожила Ханна с видом матери, ободряющей свое чадо. – Ты прекрасно справился, Фостер. Я в тебя верила. Теперь можешь расслабиться и чувствовать себя совершенно безмятежно.

– Нет, не могу, – вытирая побледневшее лицо мятым носовым платком, сказал лорд Долфинтон. – А что, если она поедет за мной?

– Дорогой. Она не поедет, так как ни в чем тебя не подозревает.

В глазах его сиятельства блеснул страх.

– Она послала со мной Фингласа, – произнес граф. – Он все время шпионит и докладывает обо всем матушке. Я не осмелился перечить, а то она могла заподозрить что-то неладное.

– Ничего страшного, – спокойным голосом произнесла мисс Плимсток. – Мы не спустим с него глаз, так что навредить нам он не сможет.

– А потом вы именно ему поручите передать весть о вашем браке своей матери, – бодрым тоном предложила Китти. – Не стоит его бояться, Долфи. Конечно, ему поручили шпионить за вами, но он не в состоянии помешать нашим планам. Он обязан вам подчиняться. Теперь, когда ваша мать далеко, совсем не важно, что он ей потом расскажет.

Отнюдь не казалось, что слова Китти переубедили лорда Долфинтона. Тогда мисс Плимсток признала правоту девушки, и это его несколько успокоило.

Вскоре до слуха собравшихся донесся голос Мэгги. Мисс Чаринг пришлось напомнить графу, что леди Букхейвен ничего не знает о задуманном ими. Такое обстоятельство вновь вселило тревогу в сердце Долфи. Оставалось надеяться, что Мэгги, считавшая графа весьма «странным», не обратит внимания на очередную блажь лорда Долфинтона.

Войдя в гостиную, леди Букхейвен обменялась с мисс Плимсток рукопожатием и по-светски любезно предложила ей немного подкрепиться перед дорогой.

– Мы хотим ехать тотчас же, – дернув Китти за рукав, хриплым голосом произнес лорд Долфинтон.

– Дорогой Долфи! Решительно нет никакой нужды так спешить, – сказала Мэгги. – До Арнсайд-хаус, насколько я знаю, не более двух часов езды.

Услышанное столь сильно встревожило и огорчило графа, что Китти поспешила заявить: она хочет добраться до места побыстрее.

– Во второй половине дня опекун обычно запирается у себя в библиотеке и я буду иметь возможность без помех поговорить с мисс Фишгард, – на ходу придумала правдоподобное объяснение мисс Чаринг.

– А мне ведь не нужно будет видеться с дедушкой Мэтью? – с удвоенным страхом в голосе спросил граф.

– Нет. Думаю, мисс Плимсток, нам следует выезжать немедленно.

– Конечно, – берясь за свою корзину, сказала Ханна.

Леди Букхейвен с живейшим интересом взглянула на корзину, недоумевая, что же там может быть внутри, но задерживать их больше не стала. Она проводила троицу до парадного входа и крикнула на прощание лорду Долфинтону, чтобы он поскорее привез Китти обратно. Заслышав слова Мэгги, граф замер, подняв одну ногу на подножку кареты. Обернувшись с затравленным видом, Долфи уже намеревался честно ответить, что в Лондон возвращаться не желает, когда две пары маленьких, но решительных рук втянули его внутрь и захлопнули за его светлостью дверцу экипажа.

– Гони как можно быстрей! – крикнул их сиятельство, высовываясь из окна экипажа.

 

Глава 18

Мистер Станден прибыл на Беркли-сквер сразу же после полудня. Позволив Скелтону помочь снять с себя просторный дорожный плащ с капюшоном, джентльмен положил шляпу и перчатки на столик и задержался перед венецианским зеркалом в позолоченной раме, поправляя галстук.

– Ее светлость завтракает в малой столовой, сэр. Мисс Чаринг уехала из города сегодня утром и до завтра, как я слыхал, не вернется.

Фредди услышанное слегка удивило.

– А с чего это мисс Чаринг решила куда-то поехать? – спросил он.

– Не знаю, сэр.

– Странно, – промолвил джентльмен.

Скелтон поклонился и приоткрыл перед мистером Станденом дверь, ведущую в малую столовую, окнами выходившую на противоположную сторону улицы.

– Добрый день, Мэгги, – поприветствовал брат сестру. – Что это Скелтон такое болтает? Куда уехала Китти?

– Это ты! – воскликнула леди Букхейвен. – Как быстро ты вернулся! Китти следовало бы дождаться тебя. Не то чтобы я поверила в ее историю… не такая я глупая… Она уехала в Арнсайд-хаус. Собирается вернуться завтра.

– Старик заболел или еще какая надобность? – спросил Фредди, садясь за стол и выбирая яблоко с блюда, полного разными фруктами.

– Вряд ли. Китти получила весьма странное письмо, в котором мисс Фишгард писала о Генрихе VIII и прочей ерунде. Девочка решила, что в Арнсайд-хаус что-то стряслось, вот и поехала.

– А при чем тут Генрих VIII? – недоверчиво спросил Фредди. – Какое отношение Генрих VIII имеет к Арнсайд-хаус? Король умер несколько столетий назад. Я о нем вспоминал в последний раз не помню когда.

– Больше из этого письма мы решительно ничего не смогли понять. Там такой почерк, что создается впечатление, словно его писала умалишенная. В письме было что-то насчет кокетки и девочки по имени Катерина. Китти решила, что это новая служанка в доме. А чуть дальше речь шла о какой-то измене. Совсем ничего нельзя было разобрать.

– Яснее не бывает, – аккуратно срезая кожуру с яблока, сказал Фредди. – Бедняжка совершенно повредилась в уме. У меня возникли подозрения на сей счет еще тогда, когда я забирал Китти из Арнсайд-хаус.

– Да, но это далеко не все, Фредди. Сначала Китти говорила, что попросит тебя отвезти ее в поместье, чтобы выяснить, что же на самом деле произошло у нее дома, а потом, в то же утро, но несколько позже, заявила: она не станет дожидаться твоего возвращения, а вместо этого обратится за помощью к Долфи. Поверь, я пыталась отговорить Китти, но она отмела все мои доводы и уехала с Долфинтоном.

Очистив яблоко, мистер Станден разрезал его на четыре части.

– Весьма неосмотрительно, – качая головой, промолвил он. – Лучше дождалась бы меня. От Долфи никакой пользы. У него тоже не все в порядке с головой. Если у мисс Фишгард случится припадок, он ведь не будет знать, что делать.

Прожевав одну из долек, джентльмен задумчиво произнес:

– Признаться, и я бы на его месте растерялся, но в любом случае от меня пользы больше.

– Боже правый! Откуда же в тебе столько невозмутимости! – воскликнула Мэгги. – Китти самым таинственным образом уезжает вместе с Долфи, а тебе все равно!

– С ним Китти ничего не угрожает, – ответил мистер Станден.

– А если она надумала сбежать с графом? Я дивлюсь твоей беспечности!

– Уверен, никуда она не сбежит. Будь ты более наблюдательной, Мэгги, ты бы это и сама поняла.

– Я-то понимаю, но ты, дорогой братец, должен признать, что после того как Долфи в последнее время только и делает, что крутится вокруг Китти, такой поворот событий нельзя полностью исключать. А еще вместе с ними поехала мисс Плимсток… весьма странная особа, которую Китти называет своей подругой.

Фредди как раз пристально изучал содержимое блюда с фруктами. Заслышав это имя, джентльмен разжал пальцы, и лорнет безвольно повис на шнурке.

– Это все объясняет. Не ведаю, правда, зачем они направились в Арнсайд-хаус, но наверняка для того есть свои резоны, – сказал он.

– Объясняет? – переспросила Мэгги. – Китти мне говорила, что ты все знаешь и поймешь, но я думала, она меня таким образом успокаивает. Фредди, что она замыслила? Китти не удостоила меня никаким объяснением, сказав, что мне лучше ничего не знать. Из-за этого со мной едва не случилась истерика.

– Могу лишь сказать, что, учитывая все обстоятельства, она была совершенно права, – задумчиво произнес Фредди. – Если она исполнит то, что, как мне кажется, Китти задумала, поднимется много шума.

– Лучше прочти письмо, которое она написала тебе, – молвила Мэгги, вспоминая о существовании этого послания.

Молодая женщина спешно выудила его из своего ридикюля.

– Просто чудесно! – возмущенно воскликнул Фредди. – Ты заставила меня сидеть, разглагольствовать ни о чем, строить предположения, в то время как письмо лежало у тебя в сумочке.

– Совсем вылетело из головы, – протягивая послание, извиняющимся тоном промолвила сестра.

Бросив на Мэгги полный порицания взгляд, мистер Станден сломал печать и развернул сложенные листы бумаги. Его сестра пребывала в состоянии зудящего нетерпения, изнемогая от любопытства, пока брат неторопливо и внимательно читал письмо, временами возвращаясь к прочитанному, выискивая на предыдущей странице какое-то интересующее его место.

Мэгги терпеливо дождалась, пока Фредди дочитал до конца, и спросила:

– Ну и как?

Мистер Станден, который, казалось, решал какую-то непосильную для него задачку, не обратил на слова сестры ни малейшего внимания, а, к вящему раздражению Мэгги, принялся перечитывать письмо.

– Если ты меня спросишь, то она ошибается, – с недовольным видом произнес Фредди.

– В чем? – нетерпеливо встрепенулась сестра. – В чем Китти ошиблась?

– Не важно, – поднявшись со своего места, сказал он. – Хорошо, что она мне написала. Могла бы погореть.

– Фредди! – повысила голос Мэгги. – Не намереваешься же ты уехать вот так, без объяснений?

– Намереваюсь. Во-первых, у меня нет на это времени. Надо спешить. А во-вторых, Китти это не пришлось бы по сердцу.

– Она впуталась во что-то, способное обесчестить ее? – перешла на крик леди Букхейвен.

– Отнюдь нет, – с суровым видом возразил Фредди. – Я не говорю, что не начнутся пересуды, ибо они начнутся. Я постараюсь со всем справиться, но тебе это может быть не по душе, поэтому лучше и не знать ничего.

Доведя сестру до полнейшего расстройства чувств, Фредди успокаивающе похлопал ее по плечу, когда проходил мимо стула, на котором она сидела, и вышел из малой столовой. Джентльмен накинул на плечи дорожный плащ, взял круглую, с загибающимися полями фетровую шляпу и изящно водрузил ее себе на голову. Забрав со столика перчатки, мистер Станден покинул дом Мэгги.

Первоначально Фредди намеревался, добравшись до ближайшей оживленной улицы, остановить наемный экипаж, запряженный парой лошадей. Задержавшись на верхней ступеньке крыльца, он посмотрел на карманные часы, а когда оторвал глаза от циферблата, один из этих экипажей выехал из-за угла особняка Букхейвенов. Засовывая хронометр обратно в кармашек, мистер Станден спустился с крыльца, размышляя, кто бы это мог приехать к его сестре в обычном наемном экипаже. Загадка, впрочем, тотчас же разрешилась, когда мисс Броти едва не вывалилась оттуда и лихорадочно принялась рыться в своем ридикюле в поисках звонкой монеты, способной удовлетворить притязания лихача, сидящего на козлах. К сожалению, это, судя по всему, было вне ее финансовых возможностей, ибо вскоре мистер Станден стал свидетелем весьма горячего спора между извозчиком и девушкой. Фредди недолюбливал мисс Броти, но внутренний голос подсказал ему, что его суженая, несомненно, ожидает от него дружелюбия ко всем ее протеже, поэтому подошел поближе, снял шляпу и галантно поклонился.

– Прошу вас, позвольте мне, – молвил джентльмен.

– Ой! – испуганно вскрикнув, девушка выронила из рук сумочку. – Мистер Станден!

Он поднял и протянул ей ридикюль.

– Добрый день. Рад быть вам полезным. Эти извозчики – сущие разбойники.

Мо́лодец, сидящий на козлах, принялся было возмущенно приводить доказательства справедливости требуемого им вознаграждения, согласно установленному прейскуранту, но, быстро осознав, что хлыщ в дорожном плаще не имеет ни малейшего желания что-то оспаривать, сменил тон и заявил: он предпочел бы иметь дело только с благородными господами, будь на то его воля. Положив в карман кругленькую сумму, врученную ему мистером Станденом, извозчик понимающе подмигнул, взмахнул кнутом и был таков.

– М-мистер Стан-ден! – запинаясь, промолвила Оливия. – Вы так любезны. Я… я не знаю… Я совсем не подумала о последствиях… Я только хотела поскорее увидеть мисс Чаринг, поэтому остановила первого попавшегося мне по дороге извозчика.

Внутренний голос, который не имел склонности тешить мистера Стандена радужными надеждами, подсказывал ему, что без неприятностей и на сей раз не обойдется.

– Вы хотели видеть мисс Чаринг? – спросил он.

– Да. Я в совершеннейшем отчаянии! Мисс Чаринг обещала мне помочь!

– Весьма сожалею, но она уехала из города, – сочувственно произнес мистер Станден.

Теперь мисс Броти уронила на тротуар вместе с ридикюлем также и муфту.

– Как? – воскликнула она с убитым видом. – Святые небеса! Что же мне делать?

Фредди еще раз подобрал и вернул девушке ее вещи. Поняв восклицание мисс Броти в самом буквальном смысле, он любезно ответил ей:

– Мне весьма трудно что-то советовать вам. Я был бы счастлив сделать все, что в моей власти, но, к сожалению, не знаю, какова суть вашего вопроса. Сегодня справляться о мисс Чаринг бесполезно. Советую вам приехать завтра.

– Будет поздно! – с нотками трагической актрисы, выступающей на сцене, промолвила девушка. – Я пропала! Мне не к кому обратиться за помощью, кроме мистера Веструтера, но его я просить не хочу.

Мистер Станден понял, что внутренний голос не подвел его и на этот раз. Инстинкт настоятельно советовал своему господину не впутываться в очередную историю, грозящую столь нелюбимыми Фредди треволнениями, однако врожденное благородство не давало бросить девушку в беде.

– Вполне понятно, – сказал он. – На вашем месте я тоже не стал бы обращаться к нему за помощью. Лучше доверьтесь мне. Я сделаю все, что в моих силах, для подруги моей невесты.

Оливия уставилась на него ошалевшими глазами.

– Конечно, но… Как я могу? Я не вправе взваливать вам на плечи мои беды… К тому же… Я не вправе…

– Отчего же? – возразил мистер Станден. – Прошу вас, положитесь во всем на меня. Как я полагаю, дело касается кузена мисс Чаринг. Весьма деликатное дельце, но таиться от меня не стоит. Я и так все знаю.

– Проблема не в этом! – воскликнула мисс Броти. – Вернее… Что же мне делать?

Мистер Станден проворно поймал муфту, которая выпала из рук девушки. Оливия в порыве отчаяния принялась заламывать руки.

Джентльмен вернул муфту ее владелице, а затем весьма рассудительно сказал:

– Пойдемте-ка прогуляемся по площади, а то все ротозеи города сейчас сбегутся и станут на нас глазеть.

Будучи девушкой послушной, мисс Броти покорно оперлась на предложенную ей руку, позволив повести себя по дорожке. Вначале речь ее была торопливой и бессвязной, но постепенно, успокоенная утешительным вздором, который говорил ей Фредди, мисс Броти все же сумела донести до него суть дела.

Пожалуй, Фредди, чей интеллект всегда оставлял желать лучшего, не смог бы справиться с такой непосильной задачей поиска смысла в сбивчивом и запутанном повествовании, если бы не сомнительная радость иметь в сестрах три весьма болтливых и ветреных создания. С легкостью выуживая все важное и привычно отделываясь от всего, не имеющего отношения к делу, мистер Станден быстро установил, что сэр Генри Госфорд попросил у матери девушки руку ее дочери, а женщина готова на смертоубийство, если только Оливия осмелится отказать ему.

Прекрасно зная, что доводы разума бесполезны, если имеешь дело с женской эмоциональностью, Фредди с сочувствующим видом выслушал исповедь обо всех тех бедах и напастях, которые мисс Броти предпочла бы браку с сэром Генри. Не то чтобы мистер Станден всерьез воспринимал ее решимость быть скорее распятой или заживо сваренной в кипящем масле, чем стать женой сэра Генри Госфорда, однако несомненным оставался тот факт, что девушка находится в крайнем отчаянии. При первом же удобном случае, поощренный многочисленными упоминаниями имени Камилла, Фредди осведомился, знает ли шевалье об этом несчастье. Две большие слезинки задрожали на кончиках ее ресниц.

– Нет. А чем это может мне помочь? – молвила мисс Броти. – Мама никогда не согласится на наш брак, а он будет мучиться.

В голову джентльмену пришла блестящая идея. Он был настолько поглощен ею, что шикнул на девушку, болтовня которой мешала ему размышлять.

– Я не могу думать, когда вы говорите, а поразмыслить есть о чем, – объяснил Фредди свою бестактность.

Мисс Броти послушно замолчала, временами бросая на него взгляд, но не осмеливаясь заговаривать снова. Сделав круг, они вновь подошли к особняку леди Букхейвен.

Выйдя из задумчивости, мистер Станден внезапно остановился и сказал:

– Отведу-ка я вас к сестре. Будет ли ваша мать искать вас у леди Букхейвен?

Девушка, вздрогнув, ответила:

– Ну, может догадаться… Мама прямо сейчас не хватится. Я сбежала из дому дяди, как только мама поехала по своим делам. Но…

– Не важно. Скажите дворецкому моей сестры, чтобы он говорил, будто бы вас здесь нет. Скелтон – очень надежный слуга.

– Но как я смею вторгаться в дом леди Букхейвен? – запротестовала Оливия. – Она не сможет мне помочь, да я и не осмелюсь просить ее о помощи.

– Не сможет, но надо же вас где-то спрятать, пока я буду улаживать ваши дела, – объяснил мистер Станден.

Сжав обеими ручками его руку, девушка воскликнула:

– Сэр! А вы сможете?

– Я же говорил, что думаю над вашей проблемой. Не ручаюсь, будто все получится, но попытаться стоит.

Нашлись бы люди, кто выразил бы сомнение насчет способности мистера Стандена разрешать и не столь запутанные ситуации, но мисс Броти к их числу не относилась. Девушка просто не могла испытывать хоть какое-то подозрение по поводу способностей столь элегантно одетого джентльмена, к тому же помолвленного с ее дорогой подругой мисс Чаринг. Мисс Броти больше ни словом не выразила своей неуверенности, а послушно последовала вместе с мистером Станденом вверх по ступенькам крыльца особняка леди Букхейвен.

Несколько удивленный, Скелтон впустил их в дом, заявив при этом, что миледи только что приказала закладывать ее экипаж.

– Ничего страшного, – протягивая слуге шляпу и перчатки, ответил Фредди. – Где сестра?

– Полагаю, сэр, в своем будуаре. Я пойду и доложу о вашем возвращении.

– Не стоит. Проведите-ка лучше мисс Броти в гостиную. И еще, Скелтон! Хорошенько запомните: если кто-нибудь будет о ней справляться, говорите, что ее здесь нет и вы ее не видели.

За свою долгую успешную службу Скелтон немало повидал на своем веку эксцентричных молодых джентльменов. Прежде он не относил к этой категории мистера Стандена, а теперь был неприятно поражен, обнаружив, что ошибался. Однако Скелтон скрыл свои чувства и отвел сжавшуюся от страха мисс Броти в гостиную…

А тем временем мистер Станден, легко ступая, поднялся наверх по лестнице и направился к будуару сестры.

– Боже милостивый, Фредди! – завидев брата, воскликнула Мэгги. – Что случилось? – В ее глазах вспыхнули огоньки надежды. Молодая женщина отложила в сторону шляпу, которую собиралась примерять перед зеркалом. – Ты все же решился рассказать все начистоту? – спросила она.

– Нет, я по другому поводу…

Заметив, что сестра немного обиделась, Фредди быстро добавил:

– Я бы хотел, но сейчас не ко времени. Ужасно нескладно все получается… Дело в том, что мне нужна твоя помощь.

Немного оттаяв, но так же недоверчиво, Мэгги глядела на брата, ожидая объяснений.

– Я привел мисс Броти. Посадил ее в гостиной на первом этаже.

– Лучше уведи ее туда, откуда привел, – резко встрепенулась леди Букхейвен. – Я не хочу ее здесь видеть!

– Я и сам не хочу. Вот подумал, что можно избавиться от нее раз и навсегда. Ты ведь знаешь, кузен Китти проявляет к этой девице определенный интерес?

– Да. Китти пыталась их сосватать, но я не думаю, что из этого что-то получится. Они не пара.

– А как по мне, Камилл – лучшее, на что Оливия может надеяться.

– Она-то да, а шевалье… не уверена.

– Послушай, Мэгги! Сейчас я скажу тебе кое-что, и это должно остаться тайной. Я собираюсь полностью довериться тебе.

– До сих пор, как ты знаешь, я и слова лишнего никому не сболтнула.

– Не хочу, чтобы эта история стала достоянием столичных сплетниц, – продолжал излагать свою мысль Фредди, на которого заверения сестры не произвели должного впечатления. – Помнишь, мы говорили о шевалье до того, как Джек представил его нам?

– Нет, – ответила озадаченная Мэгги.

– А должна была бы помнить. Я тогда сказал Китти, что он вполне может оказаться не совсем тем, за кого себя выдает.

– А-а-а… Ну да…

– Так оно и обернулось, – молвил Фредди. – Никакой он не шевалье, а… тот еще субчик. Я был прав, когда заподозрил, что мы имеем дело с профессиональным картежником.

– Только не это, Фредди! – побледнев, воскликнула Мэгги. – Бедная Китти! Она знает?

– Дурак во всем ей признался. Придется и от него избавляться.

– Святые небеса! Лишь подумаю, какой прескверный скандал может приключиться, если кто-нибудь узнает правду…

– Вот именно. Ужасно неловкое положение. Я долго ломал голову над тем, как из всего этого выпутаться, пока не придумал: надо избавиться от них обоих сразу.

Сестра изумленно уставилась на брата.

– Как от обоих? – спросила она. – Ты хочешь сказать, и от мисс Броти вместе с ним?

– Да. Бедняжка попала в весьма затруднительное положение. Сэр Госфорд сделал ей предложение, а она не испытывает к нему ни капельки симпатии. Девушка приехала сюда просить помощи у Китти. Я встретил Оливию на площади перед домом. Она мне открылась. И вот я подумал, что неплохо бы спровадить их обоих во Францию.

– Братец, ты с ума сошел?!

– Отнюдь. Они влюблены друг в друга. По крайней мере девчонка только и может, что без умолку болтать о своем Камилле. У меня от ее трескотни едва мигрень не приключилась. Китти уверена, что и шевалье д’Эвроне отвечает мисс Броти взаимностью. Я лично не удивлен. Кажется, она задела его сильнее, чем можно подумать… Трудность в том, что надеяться на согласие матери девочки не приходится.

– Это уж точно! Редкостная интриганка! Крайне неприятная особа!

– Пусть бегут вместе, – сказал мистер Станден. – Я поеду и предложу ему это.

– Фредди! – воскликнула совершенно растерянная сестра.

– Не стоит поднимать крик, – заявил ее брат. – Как по мне, весьма надежное решение всех наших проблем.

– Какой ужас! А ты еще смеешь все время твердить, будто я дурочка. Как же мне хочется сейчас влепить тебе звонкую затрещину… если бы ты только знал! Лучше уж ей выйти замуж за сэра Генри.

– Нет, – перейдя на более резкий тон, возразил Фредди. – Во-первых, сэр Генри – вовсе не тот человек, за которого я рекомендовал бы выходить замуж неопытной девушке. Во-вторых, у старого ловеласа явно не все дома. Будь он в здравом уме, то вряд ли предложил бы руку и сердце этому олицетворению показной кротости и добродетели. Если мисс Броти выйдет замуж за сэра Генри, то не пройдет и года, как она станет притчей во языцех и героиней досужих лондонских сплетен, ибо эта малышка понятия не имеет, как следует устраивать подобные дела в приличном обществе.

– Допустим, но какое отношение это имеет к нам? – возразила Мэгги.

– Непосредственное, – ответил Фредди. – Будет весьма неприятно, если о подруге Китти в обществе начнут ходить грязные сплетни. Не исключено, что Оливии удастся втянуть ее в свои интриги. Если ты думаешь, что Китти не станет пытаться вытаскивать ее из всех неприятных историй, в которые будет попадать Оливия, то ты плохо знаешь Китти.

Такая практичная точка зрения произвела на Мэгги должное впечатление, и она с сомнением сказала:

– Но побег… Не нравится мне все это…

– Надеюсь, до такого не дойдет, – проговорил Фредди с ноткой суровости в голосе. – Беда в том, что эта мисс Броти не имеет тех же моральных устоев, что мы, Стандены. А еще я понятия не имею, как на это посмотрит кузен Китти, потому пока не сказал Оливии ни слова. Если он не захочет, ничего из моей затеи не выгорит. Сейчас пойду к нему, а девочку оставлю у тебя.

– Фредди, я не хочу принимать участие в этом! Только подумай, как рассердится мой муж, если до его ушей дойдет такое! Кроме того, мне совсем не нравится перспектива объясняться с миссис Броти, если она прознает, что я помогала ее дочери в чем-то… зазорном.

– Никто не узнает. Я приказал Скелтону говорить, что ее здесь нет, ежели кто-нибудь явится ее искать, – сказал Фредди. – А теперь мне придется уйти. Ужасно много дел.

Не желая более выслушивать возражения сестры, мистер Станден покинул ее будуар, сбежал вниз по лестнице, заглянул в гостиную, где застал Оливию, которая ужасно нервничала, однако скромно сидела на краешке стула. Фредди сказал девушке, что скоро вернется, вышел из особняка сестры и направился в сторону Дьюк-стрит.

Ему посчастливилось застать шевалье дома. Сегодня француз встал поздно, позавтракал около полудня, поэтому гостя принял в роскошном халате, за что учтиво извинился.

– Вы застали меня en deshabille. У меня, как вы называете это, ночка выдалась трудной.

Указав мистеру Стандену на свободный стул, шевалье широко улыбнулся, при этом, однако, в его ясных глазах застыла настороженность, да и во всей фигуре француза чувствовалось напряжение. Шевалье хотел было помочь гостю избавиться от его длинного дорожного плаща, но Фредди отрицательно покачал головой.

– Я не собираюсь долго задерживаться у вас, – сказал он. – Много дел.

Шевалье, поклонившись, повернулся, чтобы достать из буфета бутылку и два бокала.

– Но от бокальчика мадеры вы, надеюсь, не откажетесь? – спросил француз.

– С удовольствием выпью, – согласился мистер Станден. – Я пришел поговорить с вами по весьма щекотливому дельцу, шевалье. Думаю, вы догадываетесь, о чем.

– Пожалуй, да, – после недолгой паузы ответил француз. – Моя кузина говорила с вами?

– Да я еще раньше предполагал, – ответил Фредди и добавил извиняющимся тоном: – Я долго живу в столице. Многое повидал.

– Quoi в моих tenue выдало меня? – покраснев, задал вопрос француз.

– Ничего, – заверил его Фредди, – не горячитесь. Дело в том, что, как говорит мой отец, нельзя жить в столице и не уметь узнавать птицу…

Мистер Станден умолк, испытав неловкость из-за довольно обидной природы сравнения, которое намеревался произнести.

Шевалье, рассмеявшись, сказал:

– Могу закончить за вас, если хотите… По полету. Я уже весьма au fait в ваших идиомах.

– Так оно и есть, – согласился с ним Фредди. – Дело не в tenue, хотя, признаюсь, понятия не имею, что это такое. Просто вы слишком любите напустить вокруг себя туману.

– Надеюсь, другие не столь проницательны, как вы, сэр. Вы пришли меня разоблачить?

– Вы же и сами понимаете, что нет. С моей стороны это было бы непростительной глупостью. Я помолвлен с вашей кузиной. Не хочу скандалов. У меня нет желания ставить ее в неудобное положение. И зла я вам тоже не желаю.

Шевалье с насмешливым видом отвесил Фредди поклон и принялся разливать по бокалам вино.

– Благодарю, – сказал он. – Значит, я птица, которую выдает ее полет. Впрочем, так оно и есть. Меня кормит d’invention. Зачастую я рискую. Это правда, но рискую не столь сильно, как полагают некоторые. Хочу предупредить вас, мистер Станден: ежели вы намерены угрожать мне, то я вцеплюсь вам в лицо точно так, как вцеплюсь в лицо вашего дорогого кузена.

– Кого из моих двоюродных братьев вы имеете в виду? – поинтересовался Фредди. – У меня их несколько. Ежели речь идет о лорде Долфинтоне, то вцепиться ему в лицо, как вы изволили выразиться, вполне безопасно. Но касательно Джека, как я полагаю, – переходить ему дорогу неразумно. Он весьма опасный человек.

– Не волнуйтесь. Он меня не выдаст, потому что не осмелится.

– Не исключено, что вы правы, – согласился Фредди, – однако я и четырехпенсовик не поставил бы на то, что Джек не отыщет какой-нибудь способ насолить вам в отместку. Редко когда он бывает последовательным в своих симпатиях, впрочем, это не мое дело… – С задумчивым выражением лица мистер Станден пригубил мадеру. – Я вот подумал, что не мешало бы хорошенько проучить Джека.

– A quoi sort de le fair? Если я решусь бросить ему вызов, то мне придется остаться в Англии. Ваш кузен меня не тревожит. Поверьте мне… Он и сам об этом догадывается. Я, признаться, несколько удивлен тем обстоятельством, что ваш кузен взял на себя такой труд убедить меня вернуться во Францию. Я уже некоторое время, еще до разговора с ним, подумывал об этом. Поэтому и смеялся sous cape. Не знаю, будет ли льстить его самолюбию то обстоятельство, что я уеду после того, как он «попросил», так сказать, меня об этом, или не будет… признаться, мне все равно. Вы тоже пришли для того, чтобы убедить меня уехать из Англии, сэр? Cela nen vaut pas le peine.

– Я пришел для того, чтобы поведать вам о весьма неприятном положении, в котором оказалась мисс Броти, – флегматичным тоном произнес Фредди.

Шевалье шел к окну, но, заслышав имя девушки, резко развернулся на каблуках.

– Вы сказали, мисс Броти попала в беду? – спросил он.

– Да, – кивнул головой мистер Станден. – Она сбежала из дома, в котором остановилась в Лондоне. Конечно, это предосудительно, но винить ее не поворачивается язык. Никогда не видел, чтобы на долю одного человека выпадало столько неприятностей. – Немного подумав, Фредди добавил: – К тому же это весьма захудалый район города. Я бы на ее месте тоже не захотел там жить.

– Ради бога! – нетерпеливо воскликнул шевалье. – Что с ней случилось? Где она?

– Я оставил девушку у моей сестры, – ответил Фредди. – Она приехала искать помощи у Китти.

– У Китти золотое сердце! Она ей обязательно поможет! – просияв, воскликнул француз.

– Помогла бы, да только ее там нет, – безучастным тоном сказал Фредди.

– А где же она?

– Уехала к моему двоюродному деду. Бедная девочка не знает, что ей предпринять, и я, признаться, тоже. Я решил, что будет лучше, если приду и все расскажу вам. Мисс Броти никак нельзя оставаться на Беркли-сквер. Первым местом, с которого ее мать начнет поиски своей дочери, будет дом моей сестры.

– Но скажите, прошу вас, связано ли это с тем, mon Dieu, что мадам узнала о моем… самозванстве?

– Это не имеет ни малейшего отношения к происходящему. Вы знакомы с сэром Генри Госфордом? Так вот, сей джентльмен сделал мисс Броти предложение.

– Этот старый паяц? – с презрением промолвил шевалье д’Эвроне. – Я знаю ход мыслей мадам Броти, но Оливия лишь посмеется над этим vieillard.

– Когда я увидел мисс Броти, ей было явно не до смеха. Девушка заявила, что мать убьет ее, если она не примет предложение старика. Не думаю, будто эта женщина действительно претворит в жизнь свою угрозу, но, полагаю, мне нет нужды объяснять вам, что мисс Броти попала в весьма затруднительное положение. Она вся дрожит при мысли о предстоящем.

– Ах, la pauvre! Но эта dragon de femme не сможет принудить этого ангела пойти к алтарю, что бы там она ни говорила. Она будет брюзжать и ругаться, однако не посмеет причинить вред собственной дочери. Этот сэр Генри будет забыт… Я, быть может, тоже буду забыт… Настанет день, и появится un brave homme, и она найдет с ним свое счастье. Как подумаю о таком, сердце разрывается, но я должен желать этого ради Оливии, должен свыкнуться с такой мыслью.

– Вам вовсе не стоит с этим свыкаться, – бесстрастным тоном ответил Фредди. – Подобному не бывать.

– Она не даст согласия на брак с этим radoteir.

– Это действительно маловероятно, но, мне кажется, Оливия вполне может принять предложение моего кузена Джека, – без тени сентиментальности в голосе изрек Фредди.

– Нет! – побледнев, воскликнул шевалье. – Вы не должны говорить ничего подобного!

– Отнюдь. Дело житейское. Мать так ее запугала, что мисс Броти не желает возвращаться под ее опеку. Вы уезжаете во Францию, и что ей еще остается делать? Не скрою, Джек станет обращаться с ней весьма учтиво, девушка ни в чем не будет нуждаться, по крайней мере до тех пор, пока она останется под его защитой. Беда в том, что все его увлечения никогда не длились слишком долго. Я не говорю, что после всего Джек выгонит ее на улицу без шиллинга за душой. Отнюдь. Так поступают законченные мерзавцы, к которым мой кузен не имеет никакого отношения.

– Довольно! – хриплым голосом произнес француз, падая на стоящий у стола стул и обхватывая голову руками. – Каждое ваше слово подобно пытке. Ах, зачем только я повстречался Оливии на ее жизненной стезе? Я навлек на девушку несчастье!

– Вовсе не вижу в вашей встрече ничего столь ужасного, – возразил Фредди. – Наоборот. Вы можете ее спасти.

Пальцы шевалье, погрузившиеся в блестящие каштановые локоны, быстро разрушили прекрасный образчик парикмахерского искусства «а-ля Брут», введенный в моду мистером Брумелем. Фредди наблюдал за происходящим с болезненным недовольством, так как счел подобное поведение глупым и лишенным малейшего практического смысла.

– Вы не понимаете! – воскликнул шевалье. – Я бы отдал все, положил на алтарь мою жизнь, но я беспомощен! И ничем не могу ей помочь. Я совершенно беспомощен! Можно сказать, bout de mon Latin.

– Ну, я ничего подобного не сказал бы, хотя бы потому, что не слишком силен во французском языке и не понимаю, что это значит. Вот мой папа… тот бы понял. В свое время ему довелось много попутешествовать по континентальной Европе. Он разговаривает на французском и итальянском. Этот Бонапарт положил край всему, и в мое время молодые люди за границу уже не ездили. Не то чтобы я сожалею. Никогда не думал, что мне это особо понравилось бы, по правде говоря…

Шевалье уставился на него совершенно дикими глазами.

– О чем вы? – спросил он. – Это абсолютно hors de propos! Вы принесли мне убийственную весть и толкуете о путешествиях по Европе. Это en effet исключительно по-английски.

– А как же может быть иначе? Я ведь англичанин, – вполне разумно парировал мистер Станден.

Шевалье вновь обхватил голову руками и с горьким смехом промолвил:

– Вы абсолютно бесчувственны!

– Возможно, и так, но я не стал бы сидеть и трепать прическу руками, если бы мне сообщили об опасности, грозящей Китти, – возразил Фредди. – От такого поведения нет ни малейшего толка.

Француз поднял голову и воздел руки к небу.

– Но как вы не можете уразуметь, что я просто не в силах ей помочь? – сказал он. – Эта женщина ни за что и никогда не позволит мне жениться на Оливии! Неужели вы думаете, что я не хочу всем сердцем назвать ее своей суженой, увезти во Францию, подальше от матери, Госфорда и этого плута, вашего кузена?

– Ну, и какого черта вы этого не делаете? – уже сам перейдя на повышенные тона, воскликнул Фредди. – Никогда прежде не видел человека, который столь красиво умеет говорить, но ничего не предпринимает.

Опустив руки, шевалье уставился на англичанина словно громом пораженный.

– Вы хотите сказать… unenlèvement? – молвил он.

Фредди, сокрушенно вздохнув, заявил:

– Прекратите, прошу вас, говорить по-французски. Я плохо владею вашим языком.

– Извините. Побег… Я не знаю подходящего слова.

– Если вы о тайном бегстве, то да, – пришел ему на помощь мистер Станден. – Увезите Оливию во Францию, прежде чем до девушки доберется ее мамаша.

– Вы считаете меня негодяем? – сверкнув очами, воскликнул Камилл.

– Вовсе нет. Вы не негодяй, но, признаюсь, мне кажется, вы несколько… недогадливы.

– Но это же бесчестие! Я люблю и уважаю этого ангела так, как вам и не снилось! Я даже думать не смею похитить ее таким вот вероломным образом! Я игрок, авантюрист, но отнюдь не бесчестный интриган!

– Никакого бесчестья в ваших поступках не будет. Гордиться, правда, тоже нечем, но ничего… Сразу скажу: если вы не собираетесь венчаться с Оливией, ничего не выйдет.

– Я готов взять ее в жены хоть сейчас, если только это возможно! – пылко заверил его шевалье.

– Сейчас это весьма проблематично. Вы сочетаетесь с Оливией законным браком, когда окажетесь во Франции.

Француз принялся мерить комнату шагами.

– Я отвезу ее к матушке. Она не такая, как мадам Броти, будьте покойны.

– Замечательно, – согласился Фредди.

– Папа сначала погневается, но, когда увидит этого ангела, тотчас же смягчится сердцем. Я его знаю.

– Разумеется.

Шевалье устремил взгляд на мистера Стандена.

– Мне известно, что вы происходите из весьма почтенной семьи, – сказал он. – Не будет ли подобный поступок постыдным?

– Конечно же нет. Нельзя терять драгоценное время на пустую болтовню!

Но у шевалье возникли очередные сомнения:

– Скажите, а она мне доверится? Оливия столь юна и невинна, что…

– А почему бы нет? Какое отношение к доверию имеет ее невинность?

Набрав побольше воздуха в грудь, француз распахнул объятия.

– La tele me tourne! – воскликнул он. – Еще каких-то полчаса назад я был plonge dans le desespoir! Затем пришли вы, comme ange tutelaire, и вернули мне потерянный рай.

– Весьма рад оказать вам сию услугу, – тихо произнес Фредди, поднимаясь и ставя на стол пустой бокал.

Шевалье нервно рассмеялся:

– Слов не нахожу. Je n’en suis plus…

– Надеюсь, – сказал Фредди. – У нас и впрямь нет времени на пустую болтовню. Умные люди разговаривают мало.

– Вы позволите, по крайней мере, поблагодарить вас, – с неожиданно появившимся акцентом спросил Камилл.

У Фредди чуть глаза не полезли на лоб от ужаса, когда он на какой-то миг подумал, что шевалье имеет намерение обнять его. К счастью, тот ограничился тем, что крепко пожал ему руку и воскликнул:

– Мой благодетель!

– Нет… Полноте… Кстати, так получилось, что у меня при себе имеется довольно значительная сумма денег. Я думал, она мне понадобится, но обошлось. Прошу вас не стесняться и сказать, нужны ли вам деньги.

– Вы весьма великодушны, – крепко пожимая ему руку, изрек шевалье. – К счастью, и у меня имеется с собой вполне приличная сумма звонкой монетой. – Озорные бесята промелькнули в его глазах. – Думаю, мне негоже держать это втайне от вас. Ваш кузен удостоил меня чести пригласить меня в свое logement, имея envie сразиться со мной за карточным столом. Видит бог, он играл неплохо, но я был весьма рассержен, pour raison a moi connue, и решил, что никак не должен проиграть ему. C’est du genre comique, n’est-ce pas?

– Немного не так перетасовали карты? Надеюсь, вы не разорили его в пух и в прах. Впрочем, это меня не касается. Уверен, что он выкрутится из любой передряги. Такие, как Джек, нигде не пропадут. Надо нанять фаэтон. Путешествовать в почтовой карете вам будет не с руки. Почтовые кареты ездят только по ночам, как вы, полагаю, уже имели случай убедиться, а отправляться в путь ночью – удовольствие весьма дурного свойства. Кроме того, я вам настоятельно рекомендую уезжать из города немедленно.

– Soyez tranquil! Я тотчас же пойду и найму экипаж. За одну ночь нужно добраться до Дувра. Пакетбот отходит оттуда после восьми часов утра. Я никого не боюсь. Мой ангел будет королевой, а я ее рабом.

Фредди тем временем полностью отдался собственным мыслям и, услышав цветастую тираду француза, лишь рассеянно кивнул головой.

А шевалье наконец-то освободил его руку из своих цепких пальцев и принялся нервно ходить из угла в угол, строя планы предстоящего бегства во Францию.

Фредди бесцеремонно прервал его:

– Я привезу к вам мисс Броти. Не стоит ехать за ней к моей сестре. Лучше будет, если вас там никто не увидит. Знаете «Золотой перекресток» на Чаринг-кросс? Вполне приличное заведение, да и здание красивое. Встретимся там через час. Там мы особо не рискуем наткнуться на знакомых. Это вам не «Медведь» на Пикадилли. А теперь я возвращаюсь на Беркли-сквер. Не хочу терять время. Я должен еще уладить одно важное личное дело.

Взяв свою шляпу и трость из черного дерева, мистер Станден резко оборвал очередной поток благодарностей и покинул жилище шевалье.

Снова оказавшись на Беркли-сквер, Фредди застал сестру, вежливо, хотя и без особого энтузиазма, развлекающую мисс Броти в гостиной. По измученному выражению лица одной и испуганному другой джентльмен сразу же понял, что все старания, предпринятые Мэгги ради успокоения гостьи, ни к чему не привели.

Когда Фредди вошел, Оливия вся встрепенулась, прижала руки к высоко вздымающейся груди и воскликнула:

– Сэр, что вам удалось сделать?

– Все. Я отвезу вас к шевалье д’Эвроне. Встречаемся в «Золотом перекрестке». Надеюсь, к ужину вы будете уже в Дувре. Пакетбот на Кале отходит завтра утром.

Столь лаконичное объяснение произвело на обеих женщин ошеломляющее впечатление.

Мэгги, первой сумевшая обрести дар речи, воскликнула:

– Сбежать? Это просто немыслимо, Фредди! Ты, должно быть, сошел с ума!

Оливия же, несколько секунд глядевшая на мистера Стандена в немом восхищении, вогнала его в краску смущения, схватив за руку и принявшись целовать ее.

– Дорогой мистер Станден! – воскликнула она. – Как же мне вас отблагодарить? Вы столь добры ко мне! Я так счастлива!

– Не сомневаюсь, – тихо произнес Фредди, высвобождая свою руку. – Шевалье тоже счастлив. Он с радостью отвезет вас к своей матушке. Я уж постарался вселить в его сердце уверенность. Он сказал что-то насчет того, что вы станете его королевой… точно не помню, но что-то в этом роде…

– Фредди, ей следует знать всю правду! – встряла в разговор Мэгги. – Шевалье не тот, за кого себя выдает.

– Я все знаю, сударыня, – заверила ее Оливия. – Умоляю, отвезите меня поскорее к моему Камиллу!

– Но…

– На минуточку, Мэгги, – сказал Фредди, схватив сестру за руку и потащив к двери. Выведя ее из гостиной, он отпустил Мэгги и сказал тоном, полным порицания: – Перестань все время путаться у меня под ногами. Зачем ставить палки в колеса тогда, когда надо гнать лошадей во всю прыть? Попридержи свой не в меру ретивый язычок, пока он не довел нас до беды.

– Хорошо, Фредди, но я подумала…

– Лучше бы ты вообще не думала. Еще никогда не выходило ничего путного, если ты начинала думать. Мы обязательно попадем в беду, коль станем тебя слушать.

– Странный ты человек! – возмущенно заявила Мэгги. – Подумай, прошу тебя, в какой ситуации окажусь я, если эта ужасная женщина узнает, что я помогла ее дочери сбежать с мужчиной?

– Не узнает. Я скажу мисс Броти, чтобы помалкивала. Когда Скелтон скажет ее матери, что девушки здесь нет, – надо будет не забыть позолотить ему ручку, – следующим она заподозрит шевалье д’Эвроне. На месте она его не обнаружит, узнает, что постоялец расплатился и съехал, по крайней мере надеюсь, что шевалье заплатит. После этого все прояснится. А теперь будь хорошей девочкой, Мэгги, и прошу тебя, не пытайся думать. Лучше займись более полезными делами. У девушки даже ночной сорочки нет. Ты должна дать ей все, что ей может понадобиться, пока она не доберется до Парижа.

– Ты хочешь, чтобы я отдала ей свою одежду?

– И не забудь ночную сорочку… шаль, пожалуй, тоже.

– Если я тебе помогу, обещаешь ли ты никогда не говорить маме, что я имела хоть какое-то отношение к этой авантюре?

– Обещаю все что угодно, – не задумываясь, ответил Фредди.

– Ну, коль скоро ты пообещал, ладно.

Мэгги вернулась в гостиную, чтобы отвести Оливию наверх к себе в спальню.

Прошло немного времени, и мистер Станден, усадив мисс Броти в наемный экипаж, велел извозчику ехать к «Золотому перекрестку», а сам устроился рядом с девушкой. У их ног стоял скромный саквояж, а через руку мисс Броти была перекинута сложенная шаль. Щечки девушки покрывал легкий румянец, глаза ее сверкали, а сама она, казалось, пребывала в весьма мечтательном расположении духа.

Из задумчивости Оливию вывел голос мистера Стандена.

– Простите, я задумалась, – обернувшись в его сторону, произнесла девушка.

– Я просто хотел убедиться, что все в порядке. Надеюсь, моя сестра снабдила вас всем необходимым?

– Да. Ваша сестра была столь любезна, что сама сложила саквояж, ведь я очень разнервничалась и у меня все валилось из рук.

– В таком случае готов поспорить на пятьсот фунтов, сестра обязательно что-нибудь забыла.

– Уверена, она ни о чем не позабыла. Только представьте! Она подарила мне такое великолепное платье, чтобы я смогла переодеться в него по прибытии в Париж. Мне трудно его описать! Леди сказала, что мой наряд весь изомнется ко времени, когда мы доберемся до места.

Надежда блеснула во взгляде мистера Стандена.

– Лиловое? – спросил он.

– Нет, оно не лиловое, а зеленое, из тончайшего батиста.

Джентльмен, тяжело вздохнув, тихо заметил:

– Не следовало надеяться, что она расстанется с лиловым.

Перебрав в уме вещи, которые, по его мнению, необходимы леди в длительном путешествии, мистер Станден спросил:

– А как насчет щетки для волос и гребешка? А зубная щетка?

Мисс Броти вся съежилась:

– Господи! Совершенно позабыла. И что мне делать?

– Остановимся и купим, – предложил Фредди. – Хорошо, что вы сказали мне, кто собирал вас в дорогу. Где вы обычно покупаете подобного рода вещицы?

– Не знаю. По приезде в город мы такого не покупали. Быть может, у Ньютона на Лестер-сквер… только, боюсь, у меня и двух шиллингов в кошельке не наберется. Нет, туда ехать я не осмелюсь. А вдруг случайно повстречаю там маму…

– Я заплачу́, – произнес Фредди, высовывая голову из окошка и давая извозчику новое распоряжение.

– Нет, мистер Станден, вы не должны…

– Должен. Ехать во Францию без зубной щетки не годится. Это мой свадебный подарок.

Оливия не видела ничего страшного в том, чтобы отправиться в путь без зубной щетки, но сердечно принялась благодарить его.

Пока мистер Станден храбро сносил все тяготы покупателя магазина, популярного у разношерстной публики, Оливия забилась в угол экипажа, каждую секунду опасаясь увидеть в окне лицо своей матери. К счастью, ничего страшного не случилось. Вскоре Фредди вернулся с красиво упакованным свертком, и экипаж загрохотал по направлению к Чаринг-кросс.

Здесь, во дворе «Золотого перекрестка», шагая туда-сюда с часами в руке и встревоженным выражением на лице, их поджидал шевалье. Спрятав хронометр обратно в жилетный карман, француз бросился отворять дверцу экипажа.

– Mon ange, ma bien-aimée! – воскликнул он.

– Мой Камилл! – вскрикнула девушка, падая из кареты прямо в его объятия.

Мистер Станден, высадившись из старой кареты более традиционным способом, оглядел видавший виды экипаж скептическим взглядом и снизошел до объяснений с кучером:

– Французы… они такие… Никуда не уезжайте, милейший. Вы еще мне понадобитесь. Шевалье, быть может, вы не заметили, но из-за жалюзи на вас уже пялятся двое официантов. Это ваш фаэтон? На вашем месте я немедленно забрался бы в него и отправился бы в путь.

– Друг мой! – воскликнул шевалье, оборачиваясь к Фредди. – Что мне сказать вам? Как я смогу сполна отблагодарить вас?

– Ничего говорить не нужно, – сухо ответил Фредди. – Не стоит терять время. Отплатить же мне просто. Вы меня очень порадуете, если не будете больше показываться в Лондоне.

Шевалье, рассмеявшись, ответил:

– Обещаю. Попрощайтесь за меня с кузиной.

– Мистер Станден! Молю вас, объясните дорогой мисс Чаринг, как все произошло, и скажите ей, что я вовек не забуду ее доброты, – попросила Оливия. – Я всю жизнь буду вам благодарна, мистер Станден.

– Полноте, – увлекая их к фаэтону, сказал Фредди. – Приятно было познакомиться с вами.

Он усадил парочку в экипаж, пожал руку шевалье и помахал им на прощанье, когда лошади двинулись в путь. Затем вернулся к карете, в которой приехал сюда, и сказал кучеру:

– К коллегии юристов гражданского права. И поживее!

 

Глава 19

Путь от Лондона до прихода преподобного Хью Ретрея в Гарстфилде не был слишком долгим, но времени, потраченного на дорогу, сполна хватило на то, чтобы вконец измотать нервы лорду Долфинтону, доведя их до состояния натянутых канатов, и до предела испытать меру терпения мисс Чаринг. Что бы Китти ни говорила, ей никак не удавалось убедить графа в том, что его мать не гонится за ними по пятам. Когда же плачевное состояние дороги приводило к неизбежным в таком случае задержкам, длящимся иногда до нескольких минут, лорд Долфинтон, казалось, готов был потерять остатки здравомыслия. Чтобы пойти перекусить, пока меняют лошадей, и речи быть не могло. Однако ни Финглас, ни кучер не выказывали ни малейшего удивления по поводу возбужденного нетерпения графа, поэтому Китти рискнула предположить: у Долфи подобного рода странности случаются весьма часто. Проехав пять миль в его обществе, мисс Чаринг сполна осознала правоту мисс Плимсток, заявившей при их первой встрече, что поездка в Гретна-Грин будет для него невыносимым испытанием.

К немалому восхищению Китти, мисс Плимсток всю дорогу сохраняла полное спокойствие. Она разговаривала с лордом Долфинтоном вполне будничным, лишенным каких-либо эмоций голосом, что имело самое благостное влияние на его нервы. Ни разу мисс Плимсток не выказывала ни малейшего признака раздражения. Мисс Чаринг старалась ей подражать, но не единожды ловила себя на том, что в разговоре с Долфи слегка повышает голос.

Гарстфилд, считавшийся весьма богатым и респектабельным приходом, располагался в десяти милях от Арнсайд-хаус. Помимо деревни, жители которой обитали в уютных, живописных домиках, к приходу относились несколько ферм, два поместья, стоявших в стороне от других, и дюжина домов поменьше, в которых обитали мелкопоместные дворяне. Дом священника, чей сад примыкал к церковному кладбищу, представлял собой уютное квадратное строение, расположенное в конце главной улицы деревни. Все в нем, начиная от входной двери, помещавшейся точно между двумя парами подъемных окон, и до цветочных клумб перед фасадом, было аккуратным и симметричным. Выйдя из экипажа, мисс Плимсток вслух выразила восхищение домом, сказав, что в таком мечтала бы провести всю свою жизнь. Это невинное на первый взгляд замечание вызвало очередной приступ беспокойства у его сиятельства.

– Поместье Долфинтонов лучше, – сказал он.

– Уверена, так оно и есть, – ответила мисс Плимсток.

– Оно не такое, – пристально глядя ей в глаза, продолжал граф. – Дом больше. Намного больше. Больше, чем у Джорджа. Больше, чем Арнсайд-хаус. – Умолкнув, Долфи подумал и с видимым неудовольствием признал: – Правда, оно не такое большое, как у Леджервудов.

– Леджервуд слишком велик для меня, а Арнсайд-хаус слишком мал, – ответила мисс Плимсток, никогда в жизни не гостившая ни в том, ни в другом.

Граф был очень рад услышанному. Он обернулся, желая сообщить Китти, которая в этот момент рассказывала кучеру, как проехать к конюшням, располагавшимся прямо за домом священника, что Ханна предпочитает Долфинтон и Леджервуду, и Арнсайд-хаус. Затем граф заметил, что его карета куда-то отъезжает, и был охвачен ужасом, вообразив себе, что Финглас, заподозрив обман, спешит обратно в Лондон – донести на него графине. Он уже хотел было окликнуть Фингласа, когда Китти остановила его.

– Нет! Этим вы только вызовете у него подозрения, – сказала она. – Поверьте мне. Финглас сейчас направляется в «Зеленый дракон». Я сказала, что мы пробудем здесь не меньше часа.

– Пойдем, Фостер, – молвила мисс Плимсток. – Он думает, что леди Букхейвен поручила мисс Чаринг переговорить с вашим кузеном по одному интересующему ее делу. Уверена, он не видит ничего странного в том, что по дороге в Арнсайд-хаус мы заглянули сюда. А теперь вспомни, как часто раньше ты заезжал в гости к преподобному?

Граф признал ее правоту и позволил увести себя к дому, но там их ждало разочарование, так как экономка, отворившая им дверь, сообщила, что преподобного нет дома.

Лорд Долфинтон застонал. Даже мисс Плимсток растерялась. Полными ужаса глазами она взглянула на Китти.

– Как же так, миссис Арматвейт? – воскликнула мисс Чаринг. – Он не в Арнсайд-хаус, часом, уехал?

– Нет, мисс. Он уехал к Бидендену на два дня, – ответила экономка, – и весьма огорчится, когда узнает, что ваше сиятельство заезжали навестить его, а он был в отъезде.

– Мы должны послать за ним, – решительно заявила Китти. – Мне крайне важно повидать его. Кто-нибудь должен поехать в Биденден с письмом!

Миссис Арматвейт весьма удивилась и в учтивой форме напомнила мисс Чаринг, что поместье Биденденов находится в пятнадцати милях от Гарстфилда, следовательно, преподобный Хью вряд ли успеет вернуться домой до темноты.

– Надо за ним съездить, – нервничая, сказал лорд Долфинтон. – Это очень важно.

– Ну, конечно, милорд, если вы настаиваете, – с сомнением в голосе согласилась миссис Арматвейт. – Думаю, туда верхом отправится Питер.

– Отправится Питер, – кивнул его светлость.

– Да, милорд. Извольте пройти в гостиную. Я немедленно прикажу, чтобы зажгли свечи.

Провожая нежданных посетителей в гостиную, располагавшуюся слева от входной двери, экономка бросила заинтригованный взгляд на мисс Плимсток. Китти посчитала за нужное сообщить женщине: Ханна – ее подруга, и она оказалась столь добра, что выразила согласие сопровождать ее в этой поездке. Объяснение, казалось, полностью удовлетворило любопытство миссис Арматвейт, и женщина, сделав реверанс, ушла, чтобы распорядиться насчет еды для гостей.

После этого обе леди вполголоса посовещались. Следствием разговора стало то, что мисс Плимсток попросила лорда Долфинтона показать ей сад священника, а мисс Чаринг отправилась в его кабинет отыскать перья, чернила и бумагу.

Составление письма, однако, представляло не такую уж простую задачу, как ей казалось вначале. Написав «Мой дорогой Хью», Китти в нерешительности сидела некоторое время, задумчиво щекоча концом пера подбородок, не зная, как лучше выразить суть дела. Довольно скоро девушка поняла, что историю любви Долфинтона лучше будет рассказать позже лично, поскольку Китти ни секунды не сомневалась, что все написанное ею тотчас же будет передано лорду Бидендену, а уж он, как она предчувствовала, не отнесется с одобрением к избраннице двоюродного брата. В конце концов, письмо, которое слуга Хью, Питер, должен был отвезти своему господину, оказалось весьма коротким и ограничивалось тем, что Китти сообщала: сейчас она находится в его доме и срочно нуждается в помощи. Девушка надеялась, что преподобный Хью не мешкая приедет домой настолько быстро, насколько хватит сил у его лошади.

Между тем миссис Арматвейт вовсю хлопотала по дому. К тому времени как Питер умчался со своим поручением, в столовой была подана холодная закуска, а в камине гостиной весело заполыхало пламя. Мисс Плимсток сумела отвлечь лорда Долфинтона от дурных мыслей, и он с удовольствием полакомился говяжьим филе. Граф и Китти отдали должное мастерству кухарки, и лишь Плимсток, которая внешне казалась взволнованной меньше всех, едва притронулась к поданному ей угощению. При первом же удобном случае женщина открыла Китти причину отсутствия аппетита.

– Я не знаю, как быть, мисс Чаринг, – сказала она. – Поверьте мне, я весьма редко страдаю приступами ипохондрии, но, признаюсь, сейчас у меня на душе скребутся кошки. И причина этого прискорбного обстоятельства отнюдь не обусловлена тем, что мы не застали дома вашего двоюродного брата. Когда Фостер показывал мне фруктовый сад, то весь оживился и повеселел, а мне вот пришло в голову: куда мы поедем после того, как нас свяжут священными узами брака. К тому же преподобный не сможет обвенчать нас до завтра.

Столь тривиальные вопросы прежде никогда не всплывали в голове Китти, и девушка тут же принялась сетовать на отсутствие у нее житейского опыта:

– Сегодня, однако, никаких трудностей не предвидится. Дом, как вы уже успели заметить, весьма просторный, и я ни капли не сомневаюсь в том, что преподобный Хью будет только рад, если вы переночуете у него, – сказала Китти. – Конечно, я могу отвезти вас в Арнсайд-хаус, но, боюсь, это будет не слишком удобно из-за моего опекуна, который терпеть не может присутствие в доме посторонних людей… Мне надо еще немного поразмыслить… Господи! Хотела бы я сейчас посоветоваться с Фредди. Он наверняка что-нибудь придумал бы. А на каком-нибудь почтенном постоялом дворе вы не хотите остановиться?

– Боже мой, не в том дело, – сказала мисс Плимсток. – До тех пор, пока я не улажу все противоречия между Фостером и его матерью, нам придется жить на несколько гиней, которые у нас сейчас есть. Я не осмелюсь повезти его в Лондон, а значит, он не сможет взять деньги из своего банка.

– Он может одолжить деньги у Хью, – предложила Китти. – Как глупо было с моей стороны не посоветовать ему вчера снять крупную сумму!

– Из этого все равно ничего бы не вышло. Позвольте мне напомнить вам, мисс Чаринг, что всеми деньгами графа распоряжается его мать, и делает она это так, как сама считает нужным. Я не сомневаюсь, что она преступает границы своих полномочий, однако не в том проблема… Главное для нас сейчас – обвенчаться как можно быстрее. Нельзя допустить, чтобы Фостер и дальше оставался в таком подвешенном положении. Когда он спокоен и доволен жизнью, то вполне разумный человек, но все эти волнения и тревоги влияют на него самым удручающим образом. Мне предстоит нелегкая задача занимать графа до того, как приедет его двоюродный брат.

Она нисколько не преувеличивала. С каждым прошедшим часом занимать лорда Долфинтона становилось все труднее и труднее. Гарстфилд стоял на пересечении двух оживленных дорог, и во второй половине дня множество разных экипажей и повозок проезжало мимо дома священника. Всякий раз, когда стук копыт приближающихся лошадей доносился в гостиную, на Долфинтона находило помешательство, ибо ему казалось, что это, узнав о тайном замысле, едет его мать. К счастью, в гостиной располагался огромный шкаф, помещавшийся в углу за камином. Его сиятельство быстро нашел применение этому предмету мебели и, заслышав звук приближающегося экипажа за воротами дома, немедленно, с завидной скоростью спрятался в шкафу. Экипаж, оказавшийся бричкой, принадлежал одному из молодых церковных старост, который заглянул в дом священника, чтобы оставить записку преподобному Хью, однако ничто не могло заставить Долфи покинуть его убежище до тех пор, пока леди не убедили его, что посетитель уехал. В доме нашлась доска для игры в триктрак. С немалым трудом графа уговорили сесть и поиграть немного с мисс Плимсток. Это несколько рассеяло нервозность Долфи, однако при малейшем подозрительном с его точки зрения шуме снаружи он моментально вскакивал и бежал в свое укрытие, словно чертик в табакерку. Мисс Плимсток не пыталась препятствовать ему в этом. Она вполне разумно заявила Китти, что Фостер так успокаивается, следовательно, он не причинит никакого беспокойства окружающим.

Преподобный Хью приехал в шестом часу вечера и застал своих гостей врасплох, так как, пройдя через сад от конюшен к дому, вошел через черный ход. Громкий стук твердых шагов, приближающихся к гостиной, настолько сильно напугал лорда Долфинтона, что он даже забыл о существовании шкафа и вместо того залез под стол. Вследствие этого преподобный Хью застыл на пороге, пораженный весьма необычным зрелищем: две леди стояли на коленях и пытались выманить из-под стола кого-то, скрываемого от глаз священника за краем скатерти, украшенной бахромой. Одна из этих особ оглянулась, и Хью не без труда узнал в ней скромную подопечную дедушки Мэтью – Китти Чаринг. В прошлый раз, когда он видел ее, девушка была в строгом зеленом платье, а волосы она заплела в аккуратные косы. Теперь же девица красовалась в довольно-таки легкомысленном дорожном платье фривольного розового оттенка, ко всему прочему украшенном каким-то золотым шитьем, отдаленно напоминающим эполеты военных. Черные локоны, прежде благообразно заплетенные, теперь были обрезаны и уложены на голове самым кокетливым образом. Преподобный Хью нисколько не сомневался в том, что дамская шляпка с высокой тульей и весьма длинными атласными лентами завязок, увенчанная двумя загнутыми страусовыми перьями, которая лежала на стоявшем у стены стуле, тоже принадлежит ей.

– Моя дорогая Китти! – произнес он с явным удивлением и неодобрением в голосе.

– Святые небеса! Вы наконец приехали! – воскликнула девушка. – Долфи, перестаньте вести себя как маленький! Это всего лишь Хью!

Только сейчас священник заметил, что его обделенный разумом кузен выглядывает из-за скатерти. Удивление Хью возросло еще больше.

– Долфинтон! Какими судьбами? Китти! Что все это значит?

– Конечно, конечно, – сказала девушка. – Только сначала, прошу вас, уговорите Долфи вылезти оттуда.

– Иди сюда, Фостер! – приказал преподобный Хью с видом человека, облеченного властью. – Ты не должен сидеть под столом, тебе ведь это известно. Ты уже не ребенок.

Лорд выполз из-под стола и со смиренным видом встал на ноги.

– Я боялся мамы, – объяснил он. – Она пошлет за мной Фулстоуна. Я знаю. Она так и поступит.

Мисс Плимсток взяла его руку и, погладив ее, сказала:

– Нет, она не пошлет, Фостер. Разве ты сам не говорил мне, что в доме твоего двоюродного брата ты будешь в полной безопасности? Она думает, что ты поехал в Арнсайд-хаус. Твоя мать вполне довольна. Скажите ему, сэр, что здесь ему ничего не угрожает.

Священник, который смотрел на мисс Плимсток с определенным недоверием и еще не решил, как следует к ней относиться, довольно сухо произнес:

– Фостер знает, что ему нечего бояться под крышей моего дома, мэм. Фостер, садись лучше в кресло и поправь галстук. Твое поведение никуда не годится. Оно недостойно твоего высокого положения в обществе.

– Как бы я хотел вовсе не быть графом, – задумчиво произнес лорд. – Я мог бы заниматься тем, чего сейчас лишен. Я мог бы разводить лошадей, сидеть под столом, когда захочется. Но я не люблю прятаться под столом. В шкафу я тоже не люблю прятаться.

– Само собой, что нет, – молвил священник.

– Не будь я графом, я этим бы не занимался. И не должен был бы делать предложение Китти…

Преподобный Хью дружески похлопал его по плечу, но к Китти обратился довольно сухо:

– Уж и не знаю, что вы такое сделали, что столь сильно огорчило бедолагу, но в любом случае это весьма безрассудно и скверно, моя дорогая Китти.

– Это не я, а его жестокая, деспотичная мать! – воскликнула уязвленная мисс Чаринг. – Вы и сами прекрасно осведомлены, как она помыкает своим сыном!

На этот раз в голосе священника звучало уже явное неодобрение:

– Каковы бы ни были оплошности моей тети, подобный тон и выражения здесь неуместны, ибо несправедливы.

– Неужели! – встряла в разговор мисс Плимсток. – Я не из тех, кто любит за недомолвками скрывать правду. То, что сказала мисс Чаринг, – чистая правда. Эта женщина действительно злая и жестокая. Я ей так и скажу прямо в глаза, когда мне доведется с ней повстречаться.

Священник весь напрягся.

– Китти, – сказал он, – будьте столь любезны – представьте мне вашу подругу. К сожалению, я не имею удовольствия быть с ней знакомым.

– Господи! Совсем позабыла, – воскликнула Китти. – Умоляю, простите меня, Ханна, это, как вы уже, вероятно, догадались, мистер Ретрей. Хью, это мисс Плимсток, невеста Долфи.

Слегка поклонившись, священник промолвил:

– Полагаю, обручение произошло совсем недавно, ведь я ничего о нем не слышал.

– Нет, довольно давно, просто его держали в секрете.

– В секрете, – нервно повторил граф, кивнул головой и устремил взгляд на кузена. – Я собираюсь жениться на Ханне. Китти сказала, что нам все удастся. Китти сказала, я должен перехитрить маму. Я так и сделал. Я добыл карету. Хорошо получилось? Правда, Ханна?

– Конечно, дорогой, – ответила мисс Плимсток, садясь подле него.

– Так, значит, вы обручены без ведома моей тетушки? – еще больше посуровел преподобный Хью.

Долфи испугался.

– Конечно, – нетерпеливо промолвила мисс Чаринг. – Не говорите чепухи. Разве вам неизвестно, что его мать мечтает, чтобы я вышла за него замуж? Вы и сами прекрасно знаете, как она им вертит. Ему пришлось держать помолвку в секрете. Именно поэтому я вынуждена была привезти их сюда, к вам. Тут они смогут спокойно обвенчаться.

Священник застыл как громом пораженный.

– И из-за этого вы призвали меня сюда столь спешным образом, не посчитавшись с тем обстоятельством, что неожиданный отъезд из Бидендена поставил моего брата и его жену в довольно неловкое положение? – спросил он. – Я ездил в поместье по одному безотлагательному семейному делу, но, получив ваше письмо, вынужден был все бросить и мчаться домой.

– Прошу меня простить, но вы сможете вернуться туда после того, как обвенчаете их, – вполне здраво рассудила Китти.

– Я решительно отказываюсь, – заявил священник. – Понятия не имею, при каких обстоятельствах лорд Долфинтон обручился с этой особой, однако мне ясно, что моя тетя не одобряет этого брака. Ваше пребывание в моем доме также нежелательно. Я не хочу иметь никаких дел с чем-либо, как вы сами выразились, «секретным».

– Хью! – теряя выдержку, воскликнула Китти. – Мне казалось, вы друг бедному Долфи!

– Друг, и, надеюсь, он это понимает.

– Если бы вы были на самом деле ему другом, то не стояли бы и не рассуждали столь бессердечным образом. Они любят друг друга!

Мисс Плимсток, которая все это время с бесстрастным видом взирала на священника, сказала довольно грубовато:

– Сдается мне, сэр, не в вашей власти отказывать нам в венчании. Фостер и я – совершеннолетние. Вы, вероятно, полагаете, что я недостаточно хороша для вашего кузена. Ну, я не собираюсь утверждать, что в моих жилах течет голубая кровь, ибо это не так. Притом я уверена, что буду Фостеру лучшей женой, чем многие из тех, кто носит титул.

– Да, ты мне пара, – заявил граф. – Я не позволю говорить тебе, что это не так, я никому не позволю…

– Правильно, – согласилась Китти.

Приободренный поддержкой, лорд Долфинтон продолжил:

– Я даже Фредди не позволю, но я люблю Фредди. Мне он по сердцу больше, чем Хью. Если Хью говорит мне это, то я покажу ему, где раки зимуют. Как ты думаешь, что мне сделать, Китти?

– Ну… Я не совсем поняла, что это значит, но мне кажется, ты прав.

– Господи, дорогой! Мне совершенно безразлично, что обо мне кто-то там говорит, – заявила мисс Плимсток. – Пусть они говорят, что им заблагорассудится, а мы не станем обижаться. Не стоит ссориться с его преподобием. Он считает, что ты берешь в жены девицу простецкого происхождения, и это ему не нравится, ибо, по всему видать, человек он гордый. Быть может, впрочем, если он соизволит приехать и погостить у нас в Ирландии, он поймет, что был не прав.

Лицо Долфинтона просветлело.

– Великолепно, если Хью приедет. И Китти пусть приезжает, и Фредди. Я покажу им лошадей.

Китти, воспользовавшись тем, что граф отвлекся, отвела священника к окну и страстно заговорила вполголоса:

– Преподобный Хью, клянусь, что вы не сможете оказать Долфи большей услуги, чем обвенчав его с Ханной! Она весьма добра и обладает практическим складом ума. Ханна собирается увезти его в Ирландию, где он сможет разводить лошадей. Тогда он будет счастлив и при деле. Неужели вы не понимаете, как это здорово?

– Конечно, я всегда считал, что тихая жизнь в деревне больше всего подходит человеку. Всякий раз, когда Долфинтон остается у меня, он становится куда разумнее, чем в городе. Не скажу, что разум у него силен, но и слабоумным его никто не назовет.

– Вот видите! А его мать угрожает запереть бедолагу и сказать, что он сошел с ума.

Священник, обернувшись, взглянул на графа, который как раз перечислял мисс Плимсток все прелести его ирландского поместья.

– Пожалуй, вы ошибаетесь. С какой стати тетушке делать такое? В этом нет никакой необходимости.

– Я не знаю, каковы ее мотивы и хватит ли ей решимости, но Долфи боится именно этого. А еще он боится ее врача. При одном упоминании о нем бедолага начинает дрожать. Мать даже слуг заставляет следить за ним и все ей докладывать. Долфи рассказывал мне, как они наушничают ей, рассказывают, где он бывал и что делал.

– Я неприятно поражен услышанным, – признался преподобный Хью. – При других обстоятельствах я бы не поверил в такое… Однако сбежать втайне и ожидать, что я буду это поощрять…

– Понятно! – сверкнув глазами, оборвала девушка излияния преподобного. – Вы просто испугались! Вы испугались вашей тети и того, что скажут люди. Думаю, это малодушие. Уверена, что не в вашей власти отказываться поженить людей, если для этого нет… нет препятствий.

Священник, слегка покраснев, заявил:

– У вас нет никаких оснований говорить со мной в подобном тоне. Я не боюсь поступать так, как велит мне долг, но в данном случае замешаны интересы нашей семьи.

– Если Фредди не считает, что интересы семьи пострадают, то и вы не должны так думать, – сказала Китти.

Услышанное удивило священника.

– Так, значит, Фредди обо всем знает? – спросил он.

– Разумеется.

– Я удивлен. Это все, что могу сказать. Однако, мисс, я не в силах позволить Фредди быть судьей моих поступков.

Надменный тон преподобного Хью задел девушку за живое:

– Не понимаю, почему бы нет, ведь он такой же член вашего семейства, как и вы.

В этот миг мисс Плимсток тронула Китти за руку.

– Бога ради, извините, но я желала бы знать, какое решение вы приняли. Мне не хочется держать Фостера в таком возбуждении. День и так выдался нервным. Я ужасно переживаю за его душевное состояние. Ему вредно волноваться, – сказала женщина, переводя взгляд с сурового Хью на сердитую Китти. – Как я понимаю, ничего не получится. Ладно, нет так нет. Однако буду с вами предельно откровенна: я не позволю Фостеру вернуться к матери, ибо эта женщина вознамерилась окончательно свести его с ума. Если придется, хотя, признаюсь, мне бы этого не хотелось вследствие полученного в детстве воспитания и того обстоятельства, что я окажусь в невыгодном положении, когда столкнусь с графиней… Короче говоря, я вынуждена увезти Фостера и буду жить с ним как любовница до тех пор, пока мы не найдем священника, который согласится обвенчать нас.

Преподобный Хью посмотрел с высоты своего солидного роста на не блещущее красотой, но вполне решительное лицо мисс Плимсток и после небольшой паузы сказал:

– В таком случае у меня не остается иного выбора. Я не могу совершить церемонию сейчас, но, если вы будете столь добры показать мне разрешение, то обвенчаю вас завтра утром.

В ответ настала тишина. Обе леди застыли, уставившись на него непонимающим взглядом.

– Р-разреш-шение, – запинаясь, произнесла Китти.

– Специальное разрешение, дающее возможность вступить в брак без оглашения имен, – объяснил преподобный Хью. – Надеюсь, милая Китти, вы не забыли об этом весьма важном документе? Иначе никак не получится.

– Я слыхала о специальных разрешениях, но не думала… Что я наделала! Ханна, я все испортила! Извините! Я должна была спросить, посоветоваться с Фредди! Он все знает. Он бы помог.

– Это моя вина, – не согласилась с ней мисс Плимсток. – В моей семье ничего подобного не было, но я должна была заранее обо всем подумать.

Китти обернулась и положила руку на плечо священнику.

– А может быть, это не столь важно? – спросила она. – Всего лишь пустая формальность…

– Если вы не имеете на руках подобного разрешения, то не в моей власти совершить церемонию бракосочетания, – сказал он.

Лорд Долфинтон, который безуспешно пытался понять, о чем идет речь, подошел к окну и потянул мисс Плимсток за рукав.

– Что такое? Он говорит, что я не могу жениться? Это так? – спросил граф.

– Извини, Фостер, но, поскольку у тебя нет при себе специального разрешения, я не смогу вас обвенчать, – ответил преподобный Хью.

Граф издал стон разочарования. Мисс Плимсток взяла его под руку.

– Не огорчайся, дорогой, – промолвила она с завидным спокойствием. – Мы найдем способ разобраться со всем…

Она смолкла, так как дверь гостиной приоткрылась и свет рассеял сгущающиеся в комнате сумерки. Вошла миссис Арматвейт и поставила масляную лампу на стол.

– Я принесла вам лампу, сэр, – сказала экономка. – Об ужине не тревожьтесь. У нас осталась баранья лопатка. Она уже в духовке. Два молодых петушка теперь на вертеле и будут готовы минут через десять. Боже мой! Что случилось с его сиятельством?

Лорд Долфинтон, забираясь в шкаф у камина, остановился на секунду и сказал взволнованным голосом:

– Меня здесь нет и не было.

Китти, которая тоже заслышала звук подъезжающего экипажа, вглядывалась в сумерки.

– Не бойся, Долфи! – сказала она. – Это не твоя мать. Это какой-то джентльмен… Нет… Сдается мне, это Джек. Господи! Что могло привести его сюда? Надеюсь, он сможет нам помочь. Какое счастливое совпадение! Выходите, Долфи! Это Джек!

 

Глава 20

Спустя некоторое время мистер Веструтер, которого миссис Арматвейт впустила в дом священника, стоял на пороге его гостиной, наблюдая проницательным и в то же время ленивым взглядом за собравшимся там обществом. Первым делом его взгляд выделил мисс Чаринг, ступившую пару шагов навстречу ему и теперь застывшую посреди комнаты. Одна бровь Джека поползла вверх. Затем он перевел взор на преподобного Хью и задержался на мисс Плимсток. Джек поднял вторую бровь. Напоследок гость заметил, как из шкафа вылезает лорд Долфинтон.

– Ну и ну, – хмыкнул мистер Веструтер, захлопывая дверь беспечным движением руки.

Гостиная пастора, несмотря на весь свой уют, большими размерами не отличалась, а с появлением мистера Веструтера она как будто бы съежилась. Сам преподобный Хью был крупным мужчиной, но из-за него комната не казалась маленькой, да и он не выглядел в ней не на своем месте. Правда, на священнике не было дорожного плаща с шестнадцатью пелеринами, как у Джека, несообразный вид одеяния которого все же придавал ему внушительности. К тому же преподобному Хью никогда в жизни не приходила мысль повязать шею синим шейным платком в белый горошек или напялить на себя полосатый жилет. Если же священник решался украсить свое одеяние бутоньеркой, то ограничивался одним цветком в петлице, а не маленьким букетиком из тех, что иные дамы берут с собой на бал. Мистер Веструтер любил подчеркивать стройность своих ног, предпочитая надевать на охоту с собаками узкие, хорошо сидящие сапоги. Впрочем, до самых крайностей он не доходил и не мучил слугу приказаниями полировать обувь до тех пор, пока в ней не будет видно его отражение.

Мистер Веструтер шагнул вперед. Большие перламутровые пуговицы на его дорожном плаще поблескивали в свете лампы. Он вытянул руку и длинным пальцем приподнял подбородок Китти.

– Премиленькое платье, дорогуша, – сказал Джек. – Вам следует всегда носить розовое. У Фредди хороший вкус. Порой и от него бывает толк. Можно мне вас поцеловать?

– Нельзя, – отстраняясь, сказала девушка.

Джек, рассмеявшись, заметил:

– Ясно. Слишком много свидетелей. Я так понимаю, вы приехали сюда по тому же дельцу, что и я. Вы и Долфинтона с собой привезли или я ошибаюсь? Не думаю, что у нашего Долфи хватило бы догадливости приехать по собственной инициативе.

Он говорил непринужденно, но у Китти сложилось впечатление, что Джек раздосадован и скрывает свою злость под маской насмешника. Это озадачило ее и отвлекло от собственных неприятностей и раздражения.

– Я здесь не по тому дельцу, что и вы, – медленно выговаривая каждое слово, произнесла мисс Чаринг. – Я понятия не имею, о каком таком дельце идет речь.

– Если так, то буду счастлив обо всем рассказать вам, – сказал мистер Веструтер, а потом обратился к священнику: – Рад, что застал тебя дома, кузен. Надеюсь, ты в курсе того, что происходит у тебя под носом в Арнсайд-хаус, или это ушло от внимания нашей святости?

Глаза преподобного сверкнули гневом:

– Джек, твои манеры кажутся мне излишне развязными!

– Да неужели? Рад видеть, что у тебя пробудились хоть какие-то эмоции. Теперь ты стал похож на человека, а то, признаться, я находил тебя убийственно скучным и безучастным, что те восковые фигуры…

Ладони пастора непроизвольно сжались в кулаки, а рот застыл в гримасе крайней неприязни.

Мистер Веструтер, наблюдая за этими признаками гнева, неприличными для духовной особы, рассмеялся.

– Не собираешься ли ты затеять со мной потасовку, дорогой кузен? – спросил он. – Я бы на твоем месте не порывался. В прошлом ты был первоклассным боксером, но мне кажется, с тех пор ты, к сожалению, позволил себе потерять форму.

– Не испытывай моего долготерпения, – глубоко дыша, произнес преподобный Хью.

– Ладно. Жду прямого ответа. Ведомо ли тебе, что происходит в Арнсайд-хаус, или твои глаза песком запорошило?

Лорд Долфинтон, чей взгляд пугливым зайцем перебегал с одного двоюродного брата на другого, почувствовал, что сто́ит объяснить положение вещей своей любимой.

– Это мой кузен Джек, – сказал он. – Я рассказывал тебе о нем. Он ругается с Хью. Хью ругается с ним. Я не знаю, в чем дело, но лучше было бы ему не приезжать. Мне он не нравится и никогда не нравился.

– Пусть тебя утешит то обстоятельство, дурашка, что твои чувства я целиком и полностью разделяю, – ответил мистер Веструтер.

– Я была бы весьма признательна вам, сэр, если бы вы изъяснялись так, как принято в порядочном обществе, – ввязалась в ссору мисс Плимсток, пока ее жених сверлил кузена своим стальным взглядом. – Ежели вы хотите сказать что-либо нелицеприятное в адрес Фостера, скажите это мне, коль посмеете. Я о вас достаточно наслышана и теперь на собственном опыте убедилась, что вы такой, как о вас и рассказывают.

Столь неожиданное горячее вмешательство полностью приковало к себе внимание мистера Веструтера. Обе его брови вновь взлетели вверх. Глаза осветились радостным изумлением. Приподняв лорнет, Джек оглядел мисс Плимсток с ног до головы.

– Достойный противник, – признал мистер Веструтер. – Росточком невелика, но отважна до мозга костей. Имею ли я честь узнать, кто вы?

– Джек! Перестаньте вести себя столь несносно! – воскликнула Китти. – Это мисс Плимсток. Она выходит замуж за лорда Долфинтона. Мы сейчас пребываем в весьма затруднительном положении. Я думала, вы сможете помочь нам.

– Уверен, вы глубоко ошибаетесь.

– Если захотите, то поможете. Что, ради всего святого, так рассердило вас? Что стряслось в Арнсайд-хаус?

– Не ведаете, значит… Ну что ж, моя дорогая! Пока вы веселились в городе, ваша милейшая мисс Фишгард столь сильно околдовала старика, что он предложил ей руку и свое немалое состояние.

– Что?! – охнула мисс Чаринг. – Опекун женится на Фишгард? Вы обезумели, Джек?

– Не знаю, кто тут безумен, но точно не я, – отрезал мистер Веструтер. Глаза его сузились. Он посмотрел на священника. – Я подозреваю, кузен, эта весть не внове для тебя.

– Не внове, – ледяным тоном ответил преподобный Хью. – Несколько недель назад мне стало известно о намерениях моего двоюродного деда. Могу также добавить, что мисс Фишгард удостоила меня своим доверием.

– Чудно. А не приходило ли тебе в голову предупредить Китти и меня о том, что грядет?

Легкая презрительная улыбка коснулась губ священника, сказавшего:

– Ты прав. Я не счел, что решение мистера Пениквика имеет какое-либо отношение к тебе, дорогой кузен.

– Господи! Как же так? – удивилась Китти. – Опекун и моя бедная мисс Фишгард! Да она же его до ужаса боится! Помню, каждый раз, когда она имела неосторожность входить в его комнату, опекун, мучимый подагрой, устраивал безобразный скандал. Вы, должно быть, что-то напутали.

– Отнюдь, – мрачно ответил мистер Веструтер. – Старик был столь любезен, что написал мне письмо, рассказав о своих намерениях. Я только что съездил в Арнсайд-хаус. Главная моя ошибка заключалась в надежде на то, что мой кузен-святоша раз в жизни позволит себе прислушаться к доводу мирского здравого смысла.

В ответ кузен бросил далекую от святости реплику:

– Это отнюдь не самая большая твоя ошибка.

На долю секунды показалось, что сейчас прольется кровь, но Джек сдержался и, рассмеявшись, произнес:

– Тебе виднее.

Китти, которая уставилась на мистера Веструтера в немом изумлении, вдруг воскликнула:

– Вот, значит, почему она просила меня вернуться! И все же, Джек, не понимаю, как же так вышло?

– Все благодаря вашей недальновидности, Китти. Не стоило вам надолго уезжать из Арнсайд-хаус. Следует отдать должное вашей мисс Фишгард. Она замечательно справлялась с возложенными на нее обязанностями. Эта особа научилась играть в шахматы, так что теперь старик каждый вечер имеет удовольствие выигрывать у нее. Она уверила его в том, что облегчение болей в ноге связано не с наступлением теплой поры года, а с каким-то древним снадобьем, рецепт которого ваша драгоценная мисс Фишгард где-то раздобыла. А еще этой особе удалось зародить в голове старика мысль, что взять ее в жены будет выгоднее, чем продолжать выплачивать ей жалованье.

Китти устремила на священника вопрошающий взгляд.

– Не исключаю, что на его решение повлияли и вполне меркантильные соображения, – мрачно изрек тот.

– Но Фишгард… Разве такое возможно? Я помню, как она испугалась, когда я захотела поехать в Лондон, поэтому и пыталась меня отговорить. Я отказываюсь в это поверить.

– Однако дела обстоят именно так. Не забывайте, дорогая Китти, что будущее мисс Фишгард в случае ее отъезда из Арнсайд-хаус представляется весьма туманным. После того как вы уехали, мисс Фишгард заняла ваше место в доме и нашла способ сделать сосуществование с мистером Пениквиком вполне сносным. Буду откровенен: редко когда прежде я видел его в столь хорошем расположении духа.

– Ловко у нее все получилось, – вставил реплику мистер Веструтер. – Мы недооценили эту особу, дорогой кузен. Признай сей факт, будь любезен. Она одурачила тебя своими слезами, терзаниями и ложными клятвами. Или я не прав? Ну ты и ягненок, в самом деле!

– Вот что она имела в виду, когда писала об измене, – не к месту встряла в разговор Китти. – Со стороны мисс Фишгард весьма глупо думать, что я могу заподозрить ее в предательстве. Впрочем, если она и вправду вознамерилась женить на себе моего опекуна, то повела себя весьма разумно.

– Думаю, вы запоете по-другому, когда старик вычеркнет вас из завещания и отдаст все свои денежки этой особе, – злобно сказал мистер Веструтер.

– Сомневаюсь, – заметил преподобный Хью.

– Наоборот. Вполне логичное развитие событий. Старик еще не впал в слабоумие, а мисс Фишгард далеко за сорок. Меня обманули.

Китти не смогла сдержать смешок.

– Как же все нелепо! – воскликнула она. – Мне нужно съездить в Арнсайд-хаус.

– Лучше прямо сейчас, – сказал мистер Веструтер.

– Сейчас никак не получится, Джек! Я же говорила, у нас возникли кое-какие затруднения. Если Долфи постигнет неудача из-за моей недогадливости, я никогда себе этого не прощу.

– Не стоит себя корить, – молвила мисс Плимсток, которая как раз пыталась объяснить Долфи, о чем, собственно говоря, идет речь. – Это моя вина, мисс Чаринг. Не берите на себя чужих промахов. Не стоит.

– Джек! – горестно воззвала Китти. – Забудьте на минуту о дедушке Мэтью! Я привезла сюда Долфи и мисс Плимсток, чтобы преподобный Хью обвенчал их. К несчастью, я оказалась такой гусыней, что забыла, вернее, вообще не знала (это даже хуже), что им нужно специальное разрешение.

– В таком случае вы зря потратили время, – сказал мистер Веструтер. – Лучше не теряйте его понапрасну и обратите свои помыслы…

– Джек! Если им необходимо официальное разрешение, не могли бы вы достать его для них? Уверена, в Лондоне можно состряпать любой документ. Должно быть, это стоит немалых денег…

– Относительно денег вы абсолютно правы, дорогая Китти. Если вообразили себе, будто я собираюсь мчаться в Лондон и обратно ради того, чтобы привезти разрешение вступить в брак для Долфи, чьи дела меня, по правде говоря, не касаются, вы мало что знаете обо мне.

Девушка притронулась к рукаву его плаща.

– Нет, Джек, вы не можете поступить столь нелюбезно, – в ее тоне появились просительные нотки. – Это необходимо сделать ради счастья Долфи.

Мистер Веструтер взглянул на нее сверху вниз. В глазах его танцевали насмешливые чертики.

– Я ничуть не тронут, Китти, – сказал он. – О счастье Долфи вы печетесь, а о моем – нет. Если вы пойдете мне навстречу, я готов помочь вам в вашем небольшом дельце.

Девушка, нахмурившись, ответила:

– О вашем счастье… Извольте объясниться.

Джек взял ее руки в свои.

– Моя дорогая Китти, давайте будем говорить без обиняков! Вам следует убедить своего опекуна отказаться от скоропалительно принятого решения.

Краска негодования залила ей щеки.

– Слышать этого не хочу, – отдернув руку, сказала мисс Чаринг. – Надеюсь, он и мисс Фишгард сочетаются браком.

Брови мужчины вновь поползли вверх.

– Чувство сие, – вымолвил он, – делает честь вашему сердцу, но отнюдь не голове…

Лорд Долфинтон издал странный возглас и подскочил на месте.

– Какого черта нужно этому безумцу? – выйдя из себя, воскликнул мистер Веструтер.

– Слышите? – хватая ртом воздух, произнес его светлость и расширенными от страха глазами взглянул на окно.

Теперь и другим стало слышно, что к дому подъезжает очередной экипаж. Китти, подбежав к окну, выглянула из него. Уже совсем стемнело и ничего разобрать снаружи она не смогла, за исключением света установленных на карете фонарей. А еще до ее слуха донесся лошадиный храп.

– По-моему, не пара лошадей, а четверка, – не совсем уверенно сказала она. – В любом случае это не экипаж вашей мамы, Долфи.

Лорд Долфинтон, не будучи столь уверен, кинулся к шкафу, но был остановлен священником, который крепко сжал его руку и властным голосом произнес:

– Фостер, я решительно против столь неразумного поведения! Успокойся-ка, дружок! Кто бы это ни был, в моем доме ты можешь чувствовать себя в полной безопасности. Стыдно. Ты же не собираешься оставить мисс… э-э-э… Плимсток из-за своего страха?

– Может, и я и она – в шкаф? – взмолился граф.

– Нет. Следует защитить мисс Плимсток, – возразил преподобный Хью.

К немалому удивлению Китти, слова священника приободрили лорда Долфинтона. Он судорожно вздохнул, но спрятаться в шкафу уже не пытался.

Заслышав стук дверного молотка, граф подпрыгнул, вздрогнул, но заявил:

– Я защищу Ханну.

Мистер Веструтер достал из кармана табакерку и приоткрыл ее крышку.

– Буду весьма признателен, если кто-то объяснит мне, в трагедии или фарсе я вынужден был участвовать, – с долей немалого сарказма произнес он.

Послышался звук шагов экономки, спутать который нельзя было ни с чем. Заскрипел, отодвигаясь, засов.

Лорд Долфинтон взял мисс Плимсток за руку и судорожно сглотнул.

– Защищать и искать защиту не одно и то же, – растягивая слова, произнес мистер Веструтер, ловко беря двумя пальцами понюшку табака.

Дверь в гостиную приоткрылась.

– Мистер Станден, сэр, – безучастным тоном объявила миссис Арматвейт.

Секунд на тридцать воцарилась тишина. Такого поворота событий никто не ожидал.

Мистер Станден, чувствуя себя вполне уверенно, вошел в гостиную и, заметив, что пять пар глаз изумленно уставились на него, виноватым тоном произнес:

– Думал, что пригожусь. Не хотел никому мешать.

Китти обрела дар речи.

– Фредди! – воскликнула она, спеша ему навстречу. – Как я рада вас видеть! Мы попали в весьма затруднительное положение. Не знаю, что и предпринять.

– Предполагал, что так и будет, – сказал Фредди. – Уверен не был, но заподозрил, что вы не запаслись специальным разрешением.

Китти схватила его за руку.

– Фредди! Вы его оформили? – с надеждой и недоверием в голосе спросила она.

– Да. Именно поэтому я здесь.

Во второй раз в жизни Китти поднесла его руку к своей щеке.

– Я могла догадаться, что вы нас спасете, – чуть хрипловатым от переизбытка чувств голосом сказала девушка.

Мистер Веструтер, наблюдавший за происходящим со странным выражением лица, громко щелкнув табакеркой, захлопнул ее. Резкий звук вывел лорда Долфинтона из оцепенения, в котором он пребывал доселе. Закрыв полуоткрытый рот, граф отпустил руку мисс Плимсток и бросился к кузену.

– Это Фредди, – затараторил он с радостным восторгом. – Ханна, это Фредди! Мой кузен Фредди! – Схватив мистера Стандена за руку, граф принялся лихорадочно ее трясти, сияя от счастья и хлопая по плечу свободной рукой. – Рад тебя видеть, Фредди, – в порыве откровенности заявил он. – Ты мне нравишься. Ты нравишься больше, чем Хью, больше, чем…

– Замечательно, приятель, – сказал Фредди, сдерживая поток чувств кузена. – Вот только не надо меня хлопать. Ради бога, перестань!

Ему удалось высвободиться, но лорд Долфинтон никак не мог угомониться:

– Когда приехал Джек, я не обрадовался. Он мне не нравится. Вот что я скажу… Хью не позволил мне спрятаться в шкафу. Это хорошо.

Мистер Станден, давным-давно переставший удивляться тому, что мог ляпнуть или натворить его эксцентричный родственник, усадил Долфи в кресло и дружелюбно сказал:

– Лезть из-за меня в шкаф не надо. Если же ты боишься увидеть здесь свою матушку, то спешу тебя заверить: сюда она не приедет.

– Ты уверен, Фредди? – спросил граф.

– Да. Она поехала на прием. Думает, что ты в Арнсайд-хаус, – сказал Фредди, удачно импровизируя на ходу.

Лорд Долфинтон, на которого прежде не оказали должного впечатления неоднократные заверения мисс Чаринг и мисс Плимсток, по-видимому, наконец-то успокоился. Он повернулся к своей любимой, желая повторить ей слова Фредди. Теперь мистер Станден все свое внимание смог уделить мисс Чаринг, которая тем временем немилосердно дергала его за плащ, чем вызвала справедливый упрек с его стороны.

– Прошу прощения, – сказала Китти. – Но как, ради всего святого, вы догадались, что мы совершенно забыли о разрешении?

Мистер Станден задумчиво потер переносицу и ответил:

– Пришло в голову, когда Мэгги передала мне ваше письмо. Вы очень подробно все описали, но в вашем послании не было ни строчки о разрешении. К тому же это дорогое удовольствие, и я заподозрил, что оно ни вам, ни Долфи не по карману. Я хотел приехать сюда пораньше, но меня задержали. Пришлось покупать зубную щетку мисс Броти.

– Что?! – удивилась Китти.

– Нельзя было отпускать ее во Францию без зубной щетки. А что тут такого? – в свою очередь удивился Фредди. – Еще купил ей гребень и щетку для волос. Мэгги позаботилась об остальном, но, как всегда, кое-что забыла. Если и есть на свете женщина с куриными мозгами, так это наша Мэгги.

– Фредди, неужели Оливия уехала во Францию? – изумилась мисс Чаринг.

– В Дувр, – уточнил Фредди. – А завтра отплывает на пакетботе во Францию.

– Вижу, ты был занят, – вкрадчиво произнес мистер Веструтер, глядя на кузена прищуренными глазами.

– Уйму дел пришлось переделать, – ответил мистер Станден, поежившись от неприятных воспоминаний.

– Пришлось или захотел? Потрудись объяснить.

– Не буду я тебе ничего объяснять, – глядя на Джека глазами праведника, ответил Фредди.

Преподобный Хью, до сей поры с озадаченным видом взиравший на происходящее, шагнул вперед, но первой в ссору вмешалась Китти:

– Господи! Неужели она сбежала с Камиллом?

– Да, – ответил мистер Станден, радуясь понятливости мисс Чаринг. – Лучшее, что при сложившихся обстоятельствах можно было предпринять. Она сразу же все поняла. Госфорд сделал ей предложение. Бедняжка впала в отчаяние, приехала к вам, а нашла меня. Я оставил ее у Мэгги и отправился к вашему кузену. Он, как всегда, витал в облаках. Никогда не встречал такого пустомелю. Слово чести, Китти, он лицедействовал передо мной. Прямо-таки «Челтенхемская трагедия»! Хорошо хоть сумел не опростоволоситься и все сделал как надо. Я проводил их до «Золотого перекрестка» и сказал извозчику гнать к коллегии юристов гражданского права. Получив разрешение, приехал так быстро, как только смог. Вот, Хью, возьми-ка!

С этими словами Фредди передал своему кузену сложенный документ.

Священник взял его, но и тут Китти не дала ему сказать даже слова:

– Но Фредди… побег… Признаться, лишь недавно я задумывалась о том, что Камилл, вероятнее всего, католик…

Подобная мысль, как оказалось, прежде не приходила в голову мистеру Стандену. Он задумчиво почесал себе переносицу.

– Не стоит беспокоиться по пустякам, – наконец изрек Фредди. – Если он католик, то мисс Броти примет католичество. Она показалась мне весьма покладистой девушкой.

Китти облегченно вздохнула.

– Тогда все утряслось, по крайней мере устроится наилучшим образом, когда Ханну и Долфи обвенчают. Благодаря этому дурацкому разрешению препятствий на пути уже нет. И это устроили вы, Фредди!

– Полноте, – смущенно ответил мистер Станден.

– Нет, право же! Мне самой хотелось женить Камилла на Оливии, но я не додумалась до бегства во Францию. Мне вот даже не удалось организовать ничего путного из побега Долфи. Я весьма вам признательна. Джек говорит, что опекун собирается жениться на мисс Фишгард. Это тоже неплохо, хотя мы к тому не имеем ни малейшего отношения.

– Не знал, – слегка удивился Фредди. – Впрочем, все это пустяки. Они друг друга стоят. Дедушка Мэтью всегда был немного чудной, а у этой мисс Фишгард явно не все дома.

– Фредди, вы не правы!

– Отнюдь. Зачем ей в таком случае писать о Генрихе VIII?

– Ошибаешься, кузен, – раздраженным, полным сарказма голосом перебил его мистер Веструтер. – Фишгард оказалась умнее, чем мы предполагали. У меня нет ни малейшего желания повторять то, что я услышал от нее какой-то час назад, ибо мне тошно от всех ее уверток, но, если уж вас так сильно интересует Генрих VIII, то скажу: эта особа сравнивает себя с Кэтрин Парр, которая ухаживала за пожилым и вспыльчивым королем.

– Ах, вот оно что! – воскликнула Китти. – Разумеется. У него тоже болела нога, но, как мне помнится, король страдал не от подагры. Теперь-то все прояснилось. Как же смешно это звучит! Впрочем, если старик не принудил ее согласиться на брак своими угрозами, обоим это пойдет лишь на пользу. Вы со мной согласны, Фредди?

– Ну же, Фредди! «Замечательно» или все же частица здравого смысла еще осталась в твоей головушке? – съязвил мистер Веструтер.

– Это не мое дело, – ответил Фредди. – Впрочем, если поразмыслить, то кое-что хорошее в случившемся все же есть. Мне бы не хотелось, чтобы эта женщина жила в одном доме со мной. Если она выйдет замуж за дедушку Мэтью, то уж точно к нам не переселится.

Щеки мисс Чаринг зарделись.

– Но, Ф-Фредди… – пролепетала она.

Мистер Веструтер, рассмеявшись, заметил:

– Вот так-то, дорогуша! Вы столько времени убили, стараясь свести вместе людей, как по мне, совсем друг другу не подходящих, что совершенно позабыли о собственных интересах. Не думаю, будто Хью столь наивен, чтобы не сообразить, какую игру вы затеяли. Долфинтон в любом случае ничего не поймет. Мисс Плимсток теперь почти член нашей семьи. Не будем лукавить. Это была занимательная игра, и я не вправе на вас сердиться. С моей стороны было очень дурно не приехать в тот день в Арнсайд-хаус.

Джек шагнул в ее сторону. Глаза мужчины смеялись. Он протянул к девушке обе руки. Священник бросил вопросительный взгляд на мистера Стандена, но Фредди обнаружил крошечную пушинку, приставшую к рукаву его плаща, и был полностью поглощен ее стряхиванием.

Мисс Чаринг отступила назад.

– Нет, Джек… Прошу вас, – произнесла она, чуть дыша.

– Ерунда, Китти! – нетерпеливо заявил мистер Веструтер. – Вы и так уже заигрались.

– Если вы собираетесь сделать мне предложение, то не стоит, – чуть слышно ответила девушка. – Если бы в тот день вы приехали, а я приняла ваше предложение, то последствия для меня были бы весьма… неутешительные. Сейчас я рада, что не увидела вас тогда. Прошу вас, Джек, не говорите больше ничего.

Но он продолжил:

– Я так понимаю, прекрасная Оливия оказалась слишком болтлива. Этого-то я как раз и боялся. Не забивайте свою прелестную головку всякими пустяками, Китти. Как видите, весть о ее бегстве во Францию с вашим ловким кузеном я воспринял вполне безразлично.

– Дело даже не в Оливии, Джек. Мне трудно это объяснить. За последнее время я сильно переменилась, – сказала Китти. – Вы мне симпатичны, Джек, несмотря на ваш, извините за откровенность, чудовищный эгоизм, но, как бы это не задевало ваше самолюбие, выходить замуж за вас я не собираюсь.

Мистер Веструтер стоял, сверху вниз глядя на взволнованное девичье личико. Смех угас в его глазах. Губы побледнели. Мисс Чаринг никогда прежде не испытывала терпения Джека, и делать это, как прекрасно знали его двоюродные братья, было небезопасно.

– Так вот, значит, что, – тихо молвил он. – В конце концов Джордж оказался прав. Долфинтон, конечно, не из тех, за кого выходят замуж даже ради титула, но вы, дорогуша, на самом деле стремились к титулу и высокому положению в обществе. Ловушка на Фредди, признаюсь, была весьма искусной. Вы очень пронырливая особа, как я погляжу…

В следующее мгновение мистер Станден, самый вежливый из джентльменов, посещавших боксерский салон, одним ударом сбил Джека с ног. Собравшиеся пребывали в совершеннейшем замешательстве. Фредди содействовали два немаловажных обстоятельства. Во-первых, он застиг своего противника врасплох. Во-вторых, мистер Веструтер, потеряв равновесие, споткнулся о невысокую скамеечку для ног и всем телом рухнул на пол.

– Господи! Отличный удар, Фредди! – воскликнул священник, на миг позабыв о своем духовном сане.

Лорд Долфинтон, который до этого находил предмет ссоры между Китти и двоюродным братом выше своего понимания и позволил себе отвлечься, теперь оживился, ибо в драке не было ничего непонятного для него. С триумфом в голосе он призвал мисс Плимсток поглядеть, как Фредди сшиб Джека на пол, и умолял мистера Стандена повторить его удар еще раз на бис.

Мистер Станден, побледнев, стоял со сжатыми кулаками, ожидая, пока его кузен поднимется с пола. В глазах Джека засверкали нехорошие огоньки, поэтому Хью, который помог ему подняться на ноги, крепко сжал руку, удерживая его на месте.

Вмешалась Китти:

– Премного благодарна вам, Фредди, но прошу вас, не стоит, не будем больше ссориться. Умоляю вас.

– Хорошо, – ответил мистер Станден, которому было немного стыдно за себя.

Черты его лица смягчились.

– Признай, что второй раз ты меня врасплох не застанешь, – сказал мистер Веструтер.

– Не смогу, но не прочь попытаться.

Джек, рассмеявшись, заявил:

– Фредди, ты сбил меня с ног, и у меня есть большое желание выкинуть тебя из окна, но… Хью! Отпусти! Неужели ты думаешь, я настолько глуп, что буду устраивать здесь потасовку?

Он стряхнул с себя руку священника и принялся поправлять узел шейного платка. После этого, сделав жест рукой в сторону Китти, промолвил:

– Давайте всплакнем, друзья, все вместе, ибо сейчас я в полной мере осознаю, сколь глубоко заблуждался. Я совершенно неправильно понимал положение дел, за что и наказан. Теперь же я спешу освободить вас, леди и джентльмены, от своего присутствия. – Прикоснувшись к руке Китти, Джек нагнулся и чмокнул ее в щеку. Губы его скривились в усмешке, причем отнюдь не веселой. – Мои наилучшие пожелания! Живите счастливо! Я уж постараюсь, чтобы вы никогда больше не появлялись ни в моей жизни, ни в жизни дедушки Мэтью. Мои поздравления, Фредди! Придет день, и я рассчитаюсь с тобой за этот удар сполна… Прошу, Хью, не провожай меня. На сегодня я сыт общением с моей распрекрасной родней.

Поклон мисс Плимсток, взмах рукой, и мистер Веструтер исчез за дверью. Передняя дверь дома с грохотом захлопнулась. Они услышали звук его шагов по садовой дорожке, щелчок щеколды калитки. Спустя минуту за окном зацокали, удаляясь, копыта лошадей.

Мисс Плимсток поднялась и разгладила складки на подоле платья.

– Признаюсь, я не буду особо горевать, если вообще никогда в жизни его больше не увижу, – заметила она. – Мистер Станден, я еще не успела выразить всей моей признательности за то, что вы для нас сделали.

Но Фредди ее не слушал, а обратился к преподобному Хью со словами:

– Не стоило его бить. Он не ожидал.

– Верно, – согласился священник. – Однако, учитывая то, что ударить его при других обстоятельствах представляется несообразным этикету, я не испытываю особого сожаления. Джек получил по заслугам. Единственное, что дурно, так это тот прискорбный факт, что подобная сцена разыгралась на глазах двух леди.

– Лучше было бы выйти в сад, – сказал лорд Долфинтон. – И там подраться вволю.

– Драка при данных обстоятельствах могла бы закончиться смертоубийством, – колко заметил преподобный Хью.

– А мне кажется, вы сами хотели бы ударить Джека, а теперь сердитесь на то, что первым до него добрался Фредди, – сказала Китти.

– Не забывайте, что я духовное лицо, – посуровел священник. – С кулаками на него я в любом случае не набросился бы… Ладно, не стоит слишком долго мусолить эту весьма щекотливую тему. Официальный документ, привезенный Фредди, делает правомерным обряд, который я собираюсь провести. Ты, Фостер, сможешь взять себе в жены мисс Плимсток, хотя, признаюсь, свой долг я исполню с тяжелым сердцем. Не поймите меня превратно, мэм. Я не имею желания противиться вашему браку. Исходя из собственных наблюдений, склонен считать, что Фостеру это пойдет только на пользу…

– Ради бога, Хью, оставьте это позерство! – взмолился мистер Станден. – Не уподобляйтесь кузену-французу нашей Китти.

Священник, бросив на двоюродного брата полный укоризны взгляд, сказал:

– Будьте столь любезны, не перебивайте меня, Фредди! Хотя я и готов поддержать Фостера в его намерении жениться на мисс Плимсток, в то же время не одобряю всей этой поспешности и таинственности.

– А вернее, не хотите впутываться в это дело, ибо побаиваетесь нашей тетушки Долфинтон, – заявил несносный Фредди.

– Не боюсь я ее.

– Если не ее, то опасаетесь того, что будут судачить у вас за спиной. Упрекать вас я не стану, ведь и сам когда-то говорил Китти: я не желаю иметь ничего общего с этим дельцем. Однако, смею надеяться, семья решит, что вы поступили правильно. Моя матушка наверняка вас поддержит. К тому же в этом деле теперь замешан и я сам. У меня нет желания прятаться в кусты.

Священник до сих пор сомневался.

– Все это хорошо, но… – протянул он.

– И еще: отказывать им нет ни малейшего основания. Если у вас вдруг появятся сомнения, завтра же утром первым делом я отведу их в соседний приход и местный пастор обвенчает пару.

Мисс Плимсток, схватив мистера Стандена за руку, промолвила:

– Вы весьма здравомыслящий человек, сэр. Это мне очень импонирует.

– Тебе нравится Фредди? – добродушно произнес Долфинтон. – Мне он тоже нравится. Мне он нравится…

– Снова чепуху городишь, – укоризненно заявил мистер Станден.

– Перестань, Фостер! – сказал священник. – Если вы столь решительно настроены, я проведу церемонию.

– Вот и славно! – заключил Фредди. – До венчания им придется погостить у вас. Сейчас я отвезу Китти в Арнсайд-хаус, а утром мы приедем и повезем их в церковь.

Мисс Чаринг, часто моргая, произнесла:

– Однако, Фредди, я ума не приложу, куда им деваться после венчания. Боюсь, адвокату Ханны понадобится определенное время для того, чтобы утрясти все дела с матерью Долфи. А пока мисс Плимсток оградит его от посягательств леди Долфинтон, но, к сожалению, у них мало денег и это представляет собой большое затруднение.

– Я буду рад, если вы останетесь в моем доме, рассматривая его в качестве пристанища до тех пор, пока не пожелаете уехать, мисс Плимсток, – предложил священник, не очень искренне, зато вполне по-христиански.

– Не пойдет, – подумав, возразил Фредди. – Тетушка Долфинтон обязательно за ним пожалует. Спровадить ее будет совсем непросто. Думаю, им следует ехать в Арнсайд-хаус.

– В Арнсайд-хаус? – переспросила Китти. – Зачем? Не годится.

– Напротив, годится как нельзя лучше. Не скажу, что сам мечтал бы провести там свой медовый месяц, но другого выхода попросту нет. Дело в том, что это единственное место, куда не посмеет заявиться моя тетушка. Она сама говорила, что старик приказал запереть на засовы все двери перед ее носом.

– Оно, конечно, верно, но старик терпеть не может принимать гостей. Он вполне способен и их выставить за порог.

– А я имею сильнейшее подозрение, что как раз все будет наоборот, – мрачно изрек мистер Станден. – Я скажу старику, что это доведет тетю до белого каления. Готов биться об заклад, мистер Пениквик клюнет. Не удивлюсь, если старик найдет мое предложение весьма забавным.

– Фредди, вы совершенно правы! – с нотками благоговения в голосе сказала мисс Чаринг. – Ничто так не порадует его, как возможность насолить матери Долфи. Осмелюсь даже предположить, что он будет премного нам обязан за столь чудесную возможность.

– И я такого же мнения, – кивнул головой мистер Станден. – Прикажу закладывать лошадей. Задерживаться здесь дольше не имеет смысла. Дедушка Мэтью не обрадуется, если мы заявимся к нему среди ночи.

Преподобный Хью предложил отужинать, а затем уж поехать, но Фредди решительно отказался. Китти надела на себя шляпку и накидку. Фаэтон подъехал к воротам. После клятвенных заверений в том, что завтра они не опоздают к церемонии бракосочетания, мистер Станден и Китти покинули дом священника.

– Что за день выдался! – вздохнув и откидываясь на мягкую спинку сиденья фаэтона, произнесла мисс Чаринг.

– Адский денек, – согласился Фредди. – Однако мы неплохо все устроили. Пусть они благополучно сочетаются браком, а затем мы сможет позволить себе немного расслабиться. Без скандала, правда, не обойдется, но ничего уж с этим не поделаешь.

– Знаю. Мне ужасно неловко, что я вас во все втянула, – искренне покаялась Китти. – Это могло бы даже послужить предлогом для разрыва нашей помолвки.

– Ужасно глупая мысль, скажу я вам. Когда я прочел ваше письмо, то сразу же подумал об этом. Надо было бы догадаться, что куда вы – туда и я.

– Вы не правы, Фредди, – сдавленным голосом произнесла мисс Чаринг. – Вы же знаете, что наша помолвка – обман, розыгрыш. Мне кажется, пора положить этому конец. Не стоило с самого начала затевать такую авантюру.

– Нет, Китти, только не будем ссориться, – попросил мистер Станден.

– Конечно, не будем. Я не представляю себе, как могу ссориться с вами. Лучше будет сказать, что мы… не подходим друг другу.

– Не надо, ибо все это полнейший вздор. Все знают, что мы подходим друг другу. У меня есть идея получше. Не уверен, что она вам понравится, но мне она пришлась бы по душе больше.

– Что? – внезапно охрипшим голосом промолвила Китти.

– Даем объявление о бракосочетании в «Газетт» и женимся, – предложил Фредди.

Мисс Чаринг издала звук, подозрительно напоминающий всхлип.

– Нет, Фредди… – вымолвила она. – Пожалуйста… Это я все насочиняла. Вы же сами не хотели…

– Сначала не хотел, но потом передумал, – признался он. – Я ничего тебе не говорил, потому что, как и Джек, считал, что ты затеяла все это с одной целью: заставить его ревновать.

Мисс Чаринг, шмыгнув носиком, заявила:

– Так оно и есть. Я глупа, бессовестна и жестокосердна.

– Полноте. Твое поведение вполне объяснимо. Джек – видный малый, беда, правда, в том, что муж из него получился бы, мягко говоря, далеким от совершенства. Меня долгое время терзала мысль, что ты в него влюблена. Мне было весьма трудно смолчать, когда он сегодня попросил тебя выйти за него замуж. Я хочу сказать, что мечты должны осуществляться. Пусть это буду я, а не Джек.

Мисс Чаринг оторвалась от носового платка.

– Я никогда не любила Джека, – произнесла она. – Мне казалось, но теперь я понимаю, что то была не любовь. Когда-то он мне представлялся воплощением всех героев из книг, однако со временем я осознала, что Джек далек от моего идеала.

– Да, но, боюсь, я тоже не герой, – сказал Фредди.

– Разумеется. Героев из книг в жизни не встретишь. Я бы весьма насторожилась, попадись мне такой.

– И я придерживаюсь того же мнения, – с надеждой в голосе произнес Фредди. – Ну… если бы тебе встретился джентльмен, похожий на того, о котором рассказывала Фиш… ну, тот, который хватает леди посреди бала, перекидывает через спину лошади… Мне кажется, это ужасно неудобно. Тебе бы не понравилось.

– Да, не понравилось бы.

– Полагаю, уж лучше выйти замуж за меня. Быть может, я не столь умен и красив, как Джек, но, по крайней мере, люблю тебя. Не думаю, что смогу еще кого-нибудь полюбить. Говорить так смысла нет, однако все же…

– Фредди… – всхлипнула мисс Чаринг.

– Не плачь, Китти, – обнимая девушку за плечи, попросил молодой человек. – Я не могу выносить, когда ты несчастна. Больше и слова не скажу. Не думал, что могу рассчитывать на взаимность. Просто хотел выговориться.

– Фредди, я люблю тебя всем сердцем! – воскликнула Китти, поворачиваясь и обвивая его шею обеими руками. – Я люблю тебя сильнее, чем ты меня.

– Господи! – вырвалось у Фредди, когда его руки сильнее прижимали к груди девушку. – Клянусь Юпитером! Да сними ты эту шляпку! Как я могу тебя поцеловать, если перья лезут мне прямо в лицо? – Нащупав завязки, Фредди безжалостно дернул конец ленты и отбросил шляпку в сторону. – Так-то лучше! Я уже давным-давно мечтаю поцеловать тебя.

Мисс Чаринг столь сильно углубилась в процесс достижения им заветной мечты, что на некоторое время утратила способность замечать что-либо.

Однако такое грубое обращение с ее головным убором было настолько вопиющим, что минуту спустя, прижимаясь головкой к его груди, Китти прошептала:

– Пожалуй, шляпку уже не спасти.

– Боюсь, и мой шейный платок постигла та же участь, – сказал мистер Станден. – Впрочем, это пустое. Мне она не особо нравилась. Куплю тебе другую.

– Нет, лучше гранатовый гарнитур, – хихикнув, пошутила девушка.

– Гранатовый, – скривился джентльмен. – Не думаешь же ты, что я собираюсь покупать своей невесте столь непритязательные украшения? Я уже присмотрел вполне приличный рубиновый гарнитур.

– Не стоит, Фредди.

– Не смей отказываться. Теперь мы помолвлены на самом деле, а не понарошку. Я буду покупать тебе все, что сочту нужным.

– Хорошо, Фредди, – покорно согласилась мисс Чаринг.