Чтобы исполнить задуманное, мисс Чаринг с самоотречением настоящей героини пошла на поводу у леди Долфинтон и приняла приглашение графини посетить ее дом на Гроссвенор-плейс. Ее сиятельство была очень низкого мнения об этом месте, поэтому мисс Чаринг ужаснулась при мысли, что же графиня скажет о столь мещанском районе, в коем располагалась Кеппел-стрит.

В прошлом леди Долфинтон не упускала случая пройтись по поводу хитрых сироток, умеющих втереться в доверие к наивным пожилым джентльменам, а в особенности касательно одной маленькой лицемерки, но все эти разговоры были словно позабыты. Теперь графиня представляла собой образец гостеприимной светской леди. Как только Китти переступила порог дома на Гроссвенор-плейс, графиня рассыпалась в любезностях, превратившись в само дружелюбие, и, поскольку при желании леди Долфинтон могла вести себя вполне приветливо, вскоре девушка немного оттаяла. У графини хватило такта сделать так, чтобы ее сын не маячил у гостьи перед глазами, и сообразительности не упоминать при Китти имени мистера Веструтера. Если графиня и давала понять – однако весьма тактично, – что Китти приняла предложение мистера Стандена исключительно ради обретения прочного положения в свете, то при этом проявляла столько сочувствия, что Китти просто не могла сердиться на нее. Также вскользь было сказано о людском тщеславии по отношению к титулованным особам и о том, насколько блестящей может быть будущность симпатичной молодой женщины, связавшей свою судьбу с покладистым мужем.

– Но это к вам не относится, дорогуша! Фредди Станден – достойный джентльмен. Вы вскоре почувствуете, какая у них строгая, почти пуританская семья.

Слушая разглагольствования графини, Китти с трудом могла сдержать улыбку. Мистер Станден, однако, после того как она пять раз ездила на прогулку по городу в обществе лорда Долфинтона и дважды побывала с ним и его матерью в театре, к удивлению Китти, выразил обеспокоенность, заявив, что она выставляет себя в глупом свете. Мисс Чаринг с негодованием отвергла всякие инсинуации, и тогда Фредди смягчил тон:

– В таком случае, значит, вы делаете из меня дурака.

– Ерунда.

– Отнюдь нет. Полгорода знает, что мы помолвлены, а теперь все эти люди строят догадки насчет того, собираетесь ли вы меня выставить болваном или нет. Если бы дело касалось не Долфинтона, я бы и слова не сказал, но предпочесть мне идиота – это уж слишком!

– Как же так, Фредди! Мы ведь договорились, что о нашей помолвке никто, помимо членов семьи, знать не будет! Неужели вы проболтались?

– Хотел бы я, чтобы это было так… Ради Всевышнего! Перестаньте, Китти! Вы же не столь наивны, чтобы предполагать, будто, поставив в известность маму и Мэгги, могли надеяться, что об этом никто больше не узнает. Джаспер тоже обо всем догадался… Да, вот именно! Он первым принялся обо всем расспрашивать Мэгги. Ох уж эти сестры! – кривляясь, произнес мистер Станден, а затем добавил: – Даже ваш кузен знает об этом.

– Камилл? Не может быть! Я ни слова ему не сказала. Клянусь, Фредди!

– Я сам ему рассказал, – признался мистер Станден.

Девушка во все глаза уставилась на мужчину.

– Зачем вы это сделали? – спросила она.

– Решил, что так будет лучше, – туманно пояснил Фредди.

– Почему? Я не понимаю.

– Решил, что, поскольку он вам кузен, так будет лучше, – сказал мистер Станден, сосредоточив все свое внимание на лорнете, который он усердно протирал носовым платком.

– Кузен, конечно… Ладно, я не против того, чтобы Камилл знал, если он, безусловно, будет держать это в секрете. У меня сложилось высокое мнение о шевалье. А у вас?

– Он приятен в общении, – отозвался Фредди.

– Мэгги считает, что у него идеальные манеры, как у истинного галла. Она от Камилла в полном восторге. В нем есть та игривая галантность, которой лишены мы, англичане… большинство из нас. А еще он невероятно проницателен.

– Ничего удивительного в этом нет, – сказал мистер Станден. – Чего-чего, а в сообразительности вашему кузену не откажешь.

– Я весьма рада тому обстоятельству, что у меня есть такой достойный родственник, – немного тушуясь, призналась девушка. – Очень неприятно жить на свете без родни, без семьи.

– Не представляю, – посочувствовал ей Фредди. – Это, конечно, не мое дело, но поскольку вы нацелились на самого блестящего представителя нашего семейства… Ладно. Я все понимаю, Китти, но… Право слово, не хотел бы вмешиваться в то, что меня не касается, но зачем делать вид, будто вы собираетесь порвать со мной, если этого у вас и в мыслях нет, дорогая. Не стоит поощрять ухаживания шевалье. Я не хочу стать героем светских сплетен.

– Ни в коем случае! – рассмеялась мисс Чаринг. – Вы превратно все поняли, Фредди. Камилл ведет себя безупречно. Возможно, вы недовольны тем, что Мэгги пригласила шевалье сопровождать нас в «Аргайлловы комнаты», но, уверяю вас, такое больше не повторится. Вам, конечно, это может не понравиться, однако не забывайте, Камилл приходится мне кузеном и мы не виделись много лет. Вполне естественно, мы часто встречаемся, но с того вечера я общалась с ним исключительно на людях.

Мистер Станден, принимавший с целью отвадить шевалье от посещений Беркли-сквер собственные меры весьма простодушного свойства, казалось, несколько успокоился. Ему еще ни разу в жизни не приходилось вести неопытную девушку по опасному, полному подводных камней пути ее первого лондонского сезона. Фредди и сам чувствовал, что такая задача ему не по плечу. Однако свою старшую сестру Мэгги он знал слишком хорошо, чтобы доверить ей будущность Китти. В его голове зародилась смутная мысль о том, что раз он привез Китти в Лондон и вывел в свет, то должен и дальше присматривать за ней. Фредди научил ее танцевать котильон. Выдержав нешуточную душевную борьбу, согласился сопровождать ее и Мэгги на костюмированный бал в «Пантеоне» для того, чтобы среди многолюдной и пестрой толпы представителей разных сословий она обучилась танцу на глазах у публики. По его просьбе леди Леджервуд побеспокоилась достать Китти рекомендации, дающие девушке право переступить порог «Альмака». Впрочем, мистер Станден запретил ей принимать приглашения на вальс от кого бы то ни было. Он отговорил Китти от покупки шляпки из сиреневого шелка для верховой езды, которая так понравилась Мэгги. Фредди в пух и прах раскритиковал красные марокканские домашние туфли, заверив, что в следующий раз, когда она выберется в город за покупками, он почтет своим долгом лично сопровождать ее в походе по магазинам.

– И не надо твердить мне, что эти туфли сделаны по рисункам самого Веллингтона. Эти лавочники просто наврали вам с три короба, – саркастически заметил Фредди. – У герцога утонченный вкус. Он ни за что не напялил бы себе на ноги такую вульгарную вещь.

Но все это были сущие пустяки… К тому же во всем, что касалось тонкого вкуса и последних веяний моды, мистер Станден снискал себе репутацию признанного знатока и ценителя. Обаятельный кузен-француз мисс Чаринг представлял собой проблему куда серьезнее. И теперь все мысли Фредди были заняты ее решением.

Первые подозрения в его душе зародились благодаря мистеру Стоунхаузу, который недавно побывал на дипломатическом рауте во французском посольстве. Так вот, мистер Стоунхауз не помнил, чтобы видел шевалье среди приглашенных. Даже те, кто сетовал на пробелы в образовании мистера Стандена, не могли отказать ему в знании высшего света. Фредди по опыту было известно, что отпрыска благородной аристократической фамилии непременно пригласили бы во французское посольство. Наверняка его отсутствию на приеме нашлось бы немало оправданий, но мистер Станден вспомнил, что ему с самого начала не понравился жилет шевалье, поэтому он спросил мистера Веструтера, где тот познакомился с французом.

– Где же? – плотно сжав губы, принялся вспоминать Джек. В глазах его при этом вспыхивали огоньки. – Может, у «Вулера» или в заведеньице на Беннет-стрит.

Мистер Станден лишь изредка поигрывал у Ватье, но он прекрасно понял, о чем ему хочет сказать кузен. Это были два самых гнусных, самых бесчестных столичных игорных притона.

– Боже правый! – с негодованием воскликнул Фредди. – Он что, картежник?

Мистер Веструтер, рассмеявшись, ответил:

– Весьма искусный, уж поверь мне на слово.

– Грек?

Джек сделал вид, что не понимает его.

– Он француз.

Но Фредди шутить сегодня не хотел:

– Со мной эти шуточки не пройдут. Выкладывай! Он капитан Шарп?

– Фредди, у меня нет оснований для столь чудовищных подозрений. Скажем так, он виртуозно играет в карты.

Добродушная физиономия мистера Стандена посуровела. Устремив холодный взгляд на своего двоюродного брата, он произнес с необычной для себя холодностью:

– Темнишь, дорогой кузен.

– О чем ты? – приподняв брови, спросил мистер Веструтер.

– Пока и сам не знаю… Зачем ты свел его с Китти?

– Ты, кажется, не в курсе того, что Китти давно мечтала повидаться со своей французской родней, – с доверительным видом произнес мистер Веструтер. – Разве она пожалела об этом? Как по мне, Китти в восторге от шевалье. Видный и весьма учтивый кавалер. Ты со мной согласен?

– Весьма приятный малый, – промолвил Фредди. – Вот только есть в нем что-то подозрительное, и мне это не совсем нравится.

Широкие плечи мистера Веструтера заходили ходуном от беззвучного смеха.

– Я так понимаю, что он задевает твое чувство приличия, дорогой кузен, но, увы, лично я нахожу его весьма забавным. Впрочем, я не принадлежу к вашему чопорному семейству.

– Верно, к тому же ты не помолвлен с Китти, – огрызнулся Фредди и попал в ловко расставленные силки.

– Точно. А ты помолвлен? – с невинным видом задал вопрос Джек.

Мистеру Стандену понадобилось несколько секунд, чтобы справиться с замешательством.

– Мне кажется, у тебя сложилось весьма превратное мнение о происходящем, – промолвил он.

Мистер Станден счел благоразумным ничего более не рассказывать двоюродному брату, а провести собственное дознание. Само собой, такое решение побудило его искать совета у отца, с которым Фредди случайно повстречался на Сент-Джеймс-стрит вскоре после вышеописанного разговора. Отец был весьма удивлен, встретив сына в Лондоне, так как думал, что Фредди уже давным-давно покинул столицу.

– Позавчера мы ужинали с вами у Мэгги, так что это решительно невозможно, – резонно возразил сын, разглядывая своего не в меру саркастично настроенного родителя.

Лорд Леджервуд вздохнул.

– На тебя неплохие доспехи, Фредерик… – сказал он, – в своем роде, конечно…

– Я чем-то обидел вас, сэр? – на всякий случай осведомился сын.

– Отнюдь нет. С какой стати ты так решил?

– Я наблюдательнее, чем вы думаете, – с простодушной гордостью заявил мистер Станден. – Вы зовете меня Фредериком лишь тогда, когда я вас чем-то опечалил.

– Ты заставляешь меня поверить в то, что у тебя более славная будущность, чем мне казалось прежде, – произнес изрядно удивленный лорд Леджервуд.

– Не стоит обольщаться, сэр, – решительно заявил Фредди. – Если вы насчет карьеры, то это мне никак не подходит. Два умника на одну семью – это уж слишком. Я уступаю пальму первенства Чарли. Кстати… Куда вы направляетесь, сэр?

– В «Уайт».

– Тогда, если позволите, я присоединюсь к вам. Надо будет кое-что обсудить с вами.

– Я не против, – согласился лорд Леджервуд. – В конце-то концов, живу не в Австралии.

Фредди призадумался над словами отца, а потом сказал:

– Ничего не понял, сэр. Вы что, изволите надо мной шутить? Лучше не стоит. Я не в шутливом расположении духа. Как младшенькие? Поправились? Осмелюсь предположить, вы наверняка этого не заметили, но я очень давно не бывал на Маунт-стрит. У меня совсем нет свободного времени. Я с утра до ночи занят заботами о благополучии Китти. Если не слежу за тем, как бы Мэгги не прельстила ее купить нелепую шляпку, то сопровождаю девушку в поездках по всему Лондону, где мы разглядываем надгробия и побитые статуи, на которые вряд ли кто другой стал бы смотреть, не говоря уже о том, чтобы платить за столь сомнительное удовольствие.

Слова сына произвели на лорда сильнейшее впечатление.

– И ты на это согласился?! – воскликнул он.

– Увы… Кстати, в связи с этим я кое о чем подумал. Вот, скажем, Британский музей, о котором так много говорят. Знаете, сэр, как по мне, это чистой воды надувательство. С этим надо что-то делать. Если бы Китти случайно не взяла с собой одну полезную книжку, мы бы с ней выглядели как пара провинциалов.

– Дорогой Фредди, – сказал лорд Леджервуд, беря сына под руку, – пойдем-ка лучше в клуб, и ты мне все там расскажешь.

– Хорошо, но я хочу сказать о другом… Я попал в затруднительное положение, по крайней мере есть все шансы, что попаду… Впрочем, это меня не удивляет. Я вот что подумал: было бы неплохо посоветоваться с вами… Во всяком случае, хуже не станет.

– Это уж точно, – хмыкнул его светлость. – Но вначале я хочу услышать твое мнение касательно Британского музея.

Лорд Леджервуд повел сына в клуб, нашел тихий уголок и позволил Фредди излить все, что накопилось у него на душе. Он с интересом выслушал рассказ сына о его злоключениях, временами вставляя замечания, из-за которых Фредди почувствовал легкое разочарование: как оказалось, отец не считает себя способным устранить некоторые злоупотребления, обнаруженные им во время поездок по Лондону. Когда же лорд Леджервуд вполне миролюбиво сообщил о том, что вопрос о приобретении государством мраморов Элджина будет рассматриваться обеими палатами на нынешней сессии парламента, Фредди настолько опешил, что на несколько минут позабыл о главной цели этого разговора.

Лишь слегка успокоившись при помощи бокала хорошего хереса, мистер Станден вспомнил, зачем он здесь, и тогда без всяких предисловий спросил:

– Вы знакомы с шевалье д’Эвроне, сэр?

– Не имел удовольствия, – ответил отец.

– Ясно, – кивнул головой Фредди. – Это, конечно, еще ничего не доказывает, поскольку он человек молодой и, осмелюсь предположить, может не входить в круг ваших знакомых. А вы хотя бы слышали об этой семье?

– Нет.

– Все больше тумана, – мрачно произнес Фредди.

Мистер Станден задумался, но лорд Леджервуд прервал его раздумья вопросом:

– Кто этот джентльмен, Фредди?

– Кузен Китти. Он ей нравится. Когда-то он починил ее куклу… кажется… Клод отрубил ей голову. Что-то такое…

– А ты не разделяешь симпатию Китти к шевалье?

– Ну, – промолвил Фредди, почесав себе кончик носа, – малый он вроде ничего, но вы и сами знаете, что, живя в столице, легко научиться распознавать пустышку.

– Рад слышать от тебя такие слова… Расскажи-ка мне об этом мошеннике.

– Он не мошенник, по крайней мере у меня нет доказательств. Надеюсь, дело не столь серьезное. Джек слишком умен, чтобы сесть за карточный стол с шулером. Но я чувствую, что тут нечисто… Возможно, вы обратили на него внимание? Он как раз был в гостях у Мэгги…

– Не тот ли это красивый молодой щеголь в сюртуке несколько экстравагантного покроя и со слишком большой булавкой для галстука?

– Он, – подтвердил Фредди. – Утонченно одет. Изысканные манеры. Галантные речи. Все время говорит о дяде-маркизе, но при этом в посольстве его не знают.

– Настораживает, – согласился его светлость. – Однако, учитывая недавние бурные события во Франции, можно предположить, что он из новой знати.

– Вот и Джаспер придерживается того же мнения, но от подобного легче не становится. Этот Бонапарт возвел во дворянство многих весьма подозрительных личностей. Дело в том, что Камилл, как мне показалось, вздумал волочиться за Китти. Я ему сказал, что мы помолвлены, открыл все об условиях завещания двоюродного деда Мэтью. После этого он перестал вертеться вокруг Китти и приударил за дурнушкой Ялдинг.

– Похож на авантюриста. Надеюсь, старик Энервик позаботится о том, чтобы дочь не вышла замуж против его воли. Кстати, я слышал, с леди Марией живет ее старшая сестра, которая охраняет ее подобно дракону…

– Живет, но пользы от этого немного. Поговаривают, леди Мария твердо вознамерилась заполучить себе шевалье. Лично меня это отнюдь не удивляет. Он красивый молодой джентльмен и пользуется успехом у женщин, но… Это, конечно, не мое дело, однако может статься, что оно станет моим. Я хочу сказать, ежели лорд Энервик не на шутку встревожится, могут возникнуть весьма щекотливые вопросы. Если этот шевалье окажется самозванцем, то Китти попадет в неловкое положение… А еще она страдает из-за отсутствия родни. Китти сама мне в этом призналась, сказала, что ей очень приятно, что у нее такой видный кузен… Надо в связи с этим что-нибудь предпринять.

Лорд Леджервуд, для которого разговор с сыном оказался куда более занимательным, чем ему первоначально думалось, произнес:

– Совершенно верно, Фредди, но что именно следует предпринять, лично я, признаться, не имею ни малейшего представления.

Слова отца озадачили Фредди.

– Не вижу здесь особых трудностей, сэр, – сказал он. – Если шевалье окажется проходимцем, нам нужно просто-напросто избавиться от него.

Глаза лорда Леджервуда немного расширились.

– Фредди! – воскликнул он. – Надеюсь, ты не собираешься вызвать его на дуэль?

– Боже упаси! Что за нелепость! В случае чего надо будет выдворить его во Францию.

– План хорош, если его удастся претворить в жизнь.

– Я подумаю, – сказал Фредди. Заметив удивленное внимание на лице отца, он спросил: – Что-то не так, сэр?

– Отнюдь, – возвращая себе обычную невозмутимость, ответил отец. – Я едва ли сомневаюсь в том, что ты найдешь способ, ибо, мой дорогой мальчик, должен признать, в тебе открываются такие стороны характера, о которых я прежде не подозревал. А теперь, пожалуйста, скажи мне, прав ли я в своем предположении касательно той роли, которую ты мне отводишь… Ты хочешь, чтобы я по возможности разузнал, кто такой на самом деле этот шевалье.

– Верно, – сказал Фредди, испытывая благодарность к отцу за его проницательность. – Буду очень признателен вам, сэр, если вы согласитесь.

– Сделаю все, что в моих силах, – кивнул его светлость. – Кстати, позволь мне поздравить тебя с теми разительными переменами, которых ты добился во внешности Китти. Насколько я понимаю, именно ты есть та напутствующая рука, указующая девушке правильный путь. Как только я ее увидел, то сразу понял, что заслуга в этом полностью принадлежит тебе, а не бедняжке Мэгги.

Слова отца польстили Фредди.

– Она весьма элегантна, – молвил он, однако тут же нахмурился. – Не надо было ей надевать топазы. Жаль, что она не разрешила подарить ей тот гранатовый гарнитур.

Лорд Леджервуд, отметив про себя малопонятное нежелание мисс Чаринг принимать подарки от своего будущего мужа, не стал углубляться в расспросы.

– Фредди, будь столь любезен… – протирая лорнет, начал отец. – Сколь часто Джек Веструтер появляется с визитами на Беркли-сквер?

Фредди, нахмурившись, ответил:

– Чаще, чем следовало, как по мне, но не тревожьтесь, отец, я присматриваю за Мэгги.

На сей раз лорд Леджервуд не выразил удивления, сказав:

– Серьезно?

– Не тревожьтесь. Я давно подозреваю, откуда ветер дует, – хмуро произнес Фредди, а затем добавил: – Это, конечно, не мое дело, но в последнее время, как мне кажется, он позволяет себе лишнее.

– Я уже семь лет назад заметил за ним этот грешок, – сказал лорд Леджервуд.

– Не знал, – произнес Фредди, с нескрываемой гордостью взирая на отца. – Я всегда говорил, что вы самый проницательный человек во всем городе. Ничто, происходящее в Лондоне, не может скрыться от вашего ока.

– Фредди! Ты меня вконец обезоружил, – заявил отец, тронутый до глубины души. – Никто пока еще не ставил под сомнение мою проницательность, но… Я счастлив узнать, что ты… э-э-э-э… приглядываешь за сестрой.

– Конечно, не стоит волноваться насчет того, что какой-нибудь сопляк рискнет проникнуть в ее дом через черный ход, – не церемонясь, выразил свои мысли мистер Станден, – сейчас, когда сестра столь увеличилась в размерах. К тому же Джек положил глаз на одну премиленькую чертовку… Не думаю, будто он рискнет перейти грань дозволенного. Не такой он дурак.

Лорду Леджервуду пришлось удовлетвориться услышанным, потому что после этого приступ откровенности сына сошел на нет. Фредди не счел нужным рассказывать своему дражайшему родителю о том, как он был словно громом поражен, когда узнал, что мисс Чаринг неизвестно каким образом познакомилась с девицей, которую он тотчас же окрестил «премиленькой чертовкой». Его и так тревожила ее дружба с несимпатичной особой явно плебейского происхождения… Когда же Фредди, зайдя в особняк на Беркли-сквер, застал в гостях у своей невесты мисс Броти, он застыл на пороге с полуоткрытым ртом и вытаращенными глазами. А после того как мисс Броти удалилась, мистер Станден не церемонясь выразил Китти свое неудовольствие ее близким знакомством с дочерью женщины, которую он без стеснений обозвал бандершей. Это знакомство, во всяком случае, не принесет пользу мисс Чаринг.

– Так не годится, Китти. Доверься моему жизненному опыту.

Впрочем, под ясным взором широко раскрытых, недоумевающих глаз девушки джентльмен быстро почувствовал себя неловко.

– А что такое бандерша, Фредди? – спросила она.

Замявшись, мистер Станден ответил:

– Неважно. Все равно вы не поймете, даже если скажу… Проблема в том, что эта женщина собирается выставить свою дочь на столичном аукционе невест и сбыть ее с рук с наибольшей выгодой для себя. Слушать такое неприятно, но ничего не поделаешь.

– Я об этом знаю, – спокойно заметила Китти. – Более противную особу трудно себе представить. Мне искренне жаль бедняжку Оливию. Уверена, вы бы пожалели ее, если бы узнали девочку лучше.

– Не сомневаюсь. Сочувствовать ей похвально, а вот дружить с ней я не рекомендую.

– Но, Фредди! Какие могут быть возражения? Не понимаю. Хотя миссис Броти нельзя назвать приятной женщиной, Оливия имеет вполне благородное происхождение. Девушка приходится родней леди Баттерстоун, а та, насколько мне известно, дружит с вашей маменькой.

Фредди, тяжело вздохнув, заметил:

– Беда в том, что вы совсем недавно появились в столице и еще не знаете всех нюансов правил, царящих в свете. Из всего, что я слыхал об этом Оливере Броти, я сделал вывод, что такого прохиндея еще надо поискать. То, что он, по-моему, приходится четвероюродным братом леди Баттерстоун, погоды не делает… Да, он и впрямь ей родня, но, как я уже говорил: в любой семье не без урода. Наша тоже не исключение из правил, однако все понимают, что проталкивать таких в порядочное общество – дурной тон.

Китти нахмурилась.

– Полагаю, так оно и есть, – согласилась девушка. – Леди Баттерстоун не особо расположена к семейству Броти, а жаль… Мне кажется, если бы она приблизила к себе Оливию, бедная девочка могла бы найти весьма видного жениха. Вы ведь не отрицаете, что она очень красива?

– Этого еще недостаточно, – заявил умудренный жизнью мистер Станден.

– Порой и этого хватает, – возразила Китти. – Оливия рассказывала мне о мисс Ганнинг, писаной красавице. Связей в столице у них было не больше, чем у мисс Броти. Когда мисс Ганнинг вместе с матерью и сестрой приехала в Лондон, то сразу же произвела фурор в свете. Она вышла замуж за двух герцогов.

– Быть этого не может! – возмутился Фредди.

– Чистая правда! Сначала она вышла замуж за герцога Гамильтона, а когда он умер, ее мужем стал герцог Аргайл.

– Ах, умер! – произнес Фредди, довольный тем, что странность прояснилась. – Это другое дело, но я уверен, вашей новой знакомой не то что два, даже один герцог не по зубам. Не знаю, какие нравы были в свете в те времена, когда мисс Ганнинг впервые приехала в столицу, однако сейчас в наличии остался лишь один известный мне холостой герцог – Девонширский. Пытаться заманить его в свои сети – дело неблагодарное. Всем известно, что его интересует исключительно принцесса Шарлотта. Вряд ли он променяет ее на какую-то Оливию Броти.

– Ну, не обязательно выходить замуж за герцога, – возразила Китти. – Только будет ужасно, если ее продадут – по-другому я это просто назвать не берусь – такому гадкому человеку, как сэр Генри Госфорд. – Заметив, какое впечатление ее слова произвели на мистера Стандена, девушка торжествующе добавила: – Вы шокированы, однако уверяю вас…

– Еще бы не быть шокированным, – резко оборвал ее речь Фредди. – Неужели этот индивид захаживает к Мэгги?

– Нет… позвольте…

– Тогда, ради всего святого, где вы с ним познакомились?

– Я с ним не знакома. Однажды, когда мы катались по Гайд-парку, Мэгги показала мне его. Ваша сестра сказала, что этот противный старикашка – ужасный греховодник. Она даже из вежливости не кивнула ему, когда наш экипаж проезжал мимо. О нем рассказала мне Оливия. Уверена, если бы вы присутствовали при нашем разговоре, то прониклись бы к девушке живейшим сочувствием. Этот тип прямо-таки преследует ее своим вниманием. Говорят, он богат, на помощь леди Баттерстоун рассчитывать не приходится, поэтому миссис Броти поощряет сэра Госфорда. Она и дочь заставляет принимать ухаживания этого старикана. Боюсь даже вообразить себе, чем все может закончиться. Оливия испытывает к старику глубочайшее отвращение, но из-за страха перед матерью не смеет ей перечить. Иногда она говорит, что совершит что-нибудь безумное… Не знаю, право слово, что она под этим подразумевает… Надеюсь, у Оливии хватит благоразумия не пытаться свести счеты с жизнью.

– Этого, во всяком случае, опасаться не стоит, – сказал Фредди, совершенно не тронутый душещипательной историей. – Не хочу вас огорчать, но сэр Госфорд – отнюдь не единственный столичный волокита, завлекающий юных девушек в свои сети.

– Никто не делал ей предложения, – возразила наивная Китти.

Мистер Станден, чувствуя, что не стоит объяснять, какого рода предложения может получить мисс Броти, решил промолчать. Он мог бы многое рассказать мисс Чаринг о том, что наделенные броской красотой девушки, не принятые в высшем свете, однако появляющиеся в обществе в сопровождении кузин с явно выраженным отсутствием хорошего воспитания, которые только и ждут, как бы спихнуть своих наперсниц первому попавшемуся на пути волоките с масляными глазками, не имеют высоких шансов получить предложение руки и сердца. Чаще всего они становятся жертвами внимания знатоков прекрасного пола, подобных мистеру Веструтеру. Фредди было хорошо известно, что его двоюродный братец приударяет за обворожительной Оливией. Не то чтобы знаки внимания со стороны столь блестящего джентльмена были неприятны девушке, но мистер Станден прекрасно понимал: увлечение со стороны Джека этой куколкой еще не означает, что он когда-нибудь поведет ее под венец. Вопрос, удастся ли мистеру Веструтеру сделать мисс Броти своей очередной любовницей, не мучил мистера Стандена, ибо в чужие дела он обычно не вмешивался. Впрочем, Фредди надеялся, что при теперешних далеко не блестящих финансах мистера Веструтера ему просто не хватит денег привлечь мать девушки на свою сторону. Подобного рода связь, в глубине души подозревал Фредди, может иметь в будущем весьма грустные последствия. Мистер Станден, которого Всевышний не обделил сестрами, не имел ни малейшего сомнения в том, что Китти станет хранительницей всех сердечных тайн Оливии. Учитывая напористый характер мисс Чаринг, Фредди подозревал, что даже при самом благоприятном стечении обстоятельств не избежать скандала. Если же дело примет совсем скверный оборот… Тут уж весьма ограниченная фантазия мистера Стандена отказывалась ему служить.

Он не забыл о том, что еще по дороге в столицу Китти призналась: у нее есть некий тайный план, подробности которого, впрочем, оставались ему неизвестными. Временами Фредди казалось, что он понимает, в чем заключается этот план… Вначале его несколько удивило заявление Китти, что она ненавидит мистера Веструтера, хотя в семье всем хорошо было известно о ее девической влюбленности в блестящего сердцееда. Поразмыслив на эту тему, мистер Станден пришел к выводу, что Китти просто-напросто переросла свое увлечение. Однако, имея возможность наблюдать за ней в то время, когда поблизости находился мистер Веструтер, Фредди начал сомневаться в правильности своего излишне поспешного умозаключения. Тетя Долфинтон, как всегда ехидная, в приступе желчи однажды заявила ему, что Китти приняла его предложение вследствие уязвленного самолюбия. Тогда он не обратил на эти слова ни малейшего внимания, но сейчас пришел к выводу, что тетушка была близка к истине. Иначе трудно объяснить, почему мисс Чаринг любезничала с ним в присутствии мистера Веструтера, а в остальное время вела себя, как и прежде. Джек сопровождал ее на бал в «Пантеоне», однако желания танцевать с ним Китти не выказала. Один вальс, уступив просьбам мистера Веструтера, она еще станцевала, а вот когда он пригласил ее на котильон, обещая вести в танце так, что у нее все получится, Китти решительно отклонила его предложение.

– Нет. Потом будет контрданс. Если вам угодно, то я согласна, – заявила она.

– Но мне не угодно! Как вы можете быть столь… несветской…

Девушка, рассмеявшись, ответила:

– Прикажете разводить с вами церемонии? Нет, я слишком давно вас знаю и не побоюсь сказать, что не рискну довериться вам. По правде говоря, Джек, вальс с вами едва не лишил меня сил. Лучше уж я буду танцевать вальсы и котильоны под руководством Фредди.

Итак, мистер Веструтер, склонившись в полушутливом поклоне, довольствовался контрдансом. Вскоре ему представилась отличная возможность, если бы он пожелал ею воспользоваться, наблюдать за тем, как непринужденно кружатся по залу мисс Чаринг вместе с мистером Станденом. К сожалению, Джек предпочел провести время в весьма фривольных беседах с Мэгги, и посему Китти не была уверена, что он видит, как она танцует. Когда они заняли свои места и приготовились к контрдансу, девушка погрустнела, казалась задумчивой и трижды невпопад ответила на задаваемые ей вопросы. Стоило Джеку добиться того, чтобы Китти вышла из задумчивости, она, извинившись, сказала, что была невнимательна.

– О Фредди размечталась, как я понимаю, – съязвил мистер Веструтер.

– Нет, кое-что обдумывала.

Поскольку леди, которых Джек удостаивал своим вниманием, обычно думали исключительно о нем или вообще не способны были о чем-либо думать, мистер Веструтер на секунду опешил, но, тотчас же придя в себя, рассмеялся.

– Столько пыла! Неужели я имел несчастье чем-то так сильно обидеть вас?

Ей не пришлось отвечать на этот щекотливый вопрос, так как следующая фигура танца их разлучила. Когда они вновь сблизились, девушка спросила его, не думает ли он, что Фредди – исключительно хороший танцор.

– Без сомнения, лучший в столице, – ответил мистер Веструтер. – Кое-кто, впрочем, считает, что это единственный, за исключением, пожалуй, умения выбирать себе покрой сюртука, талант, доставшийся ему от Бога.

– В таком тоне отзываться при мне о Фредди неприлично, – обиделась девушка.

– Не стоит говорить разный вздор, Китти.

Она пропустила реплику мимо ушей и вполне серьезным тоном заявила:

– Доброе сердце – это самый больший его талант.

– Не путайте доброту с покладистостью, – попытался задеть Китти за живое Джек.

Она, покраснев, ответила:

– Он приходится вам кузеном. Если хотите, можете подсмеиваться над ним, но только не в моем присутствии.

– Вы превратно меня поняли. Я его не презираю, мое сердце переполняет сострадание.

Во второй раз в жизни мисс Чаринг испытала искушение залепить пощечину этому нахальному красавцу. Совладав с собой, мисс Чаринг произнесла:

– Полагаю, Фредди еще удивит вас.

– Он уже меня удивил, – ответил мистер Веструтер.

Когда танец закончился, Китти была лишь рада этому.