Гостиная, подобно другим помещениям Арнсайд-хаус, отличалась огромными размерами и броской величественностью. Заставлена она была мебелью двадцатилетней давности, в свое время, без сомнения, являвшейся воплощением изящества, но с тех пор утратившей все притязания на следование моде. Хотя здесь нигде не было признаков бедности, вроде потертых до дыр ковров либо заштопанных портьер, время, однако, лишило все вокруг буйства цветов: парча поблекла, краска на деревянных стенных панелях выгорела, а позолота на рамах картин давным-давно потускнела. Окажись каким-то чудом в этой гостиной случайный посетитель, он мог бы подумать, что для мистера Пениквика, владельца дома, настали трудные времена, но двое из троих джентльменов, пришедших сюда в половине седьмого холодным февральским вечером, были далеки от того, чтобы впасть в заблуждение подобного рода. Они-то прекрасно знали: их двоюродный дед Мэтью, наживший кругленькое состояние на грандиозном предприятии по осушению торфяных болот, питал глубокое отвращение к трате своих денежек на что-либо помимо личного комфорта.

Что же касается третьего джентльмена, то его мысли вообще витали совсем в других мирах. Он, в отличие от своего старшего кузена, лорда Бидендена, не смотрел осуждающе через лорнет на помутневшее зеркало. А в отличие от своего младшего кузена, достопочтенного и преподобного Хью Ретрея, не отпускал саркастических замечаний по поводу скудного числа поленьев, горящих в очаге. В продолжение всего обеда, который подавался не в самое подходящее время, а именно в пять часов дня, и более соответствовал – на что не преминул обратить внимание кузена лорд Биденден – особенностям плохого пищеварения хозяина, нежели вкусам гостей, он неизменно хранил молчание. Тишину за столом нарушал только преподобный Хью, поддерживавший светскую беседу на весьма будничные темы. Пройдя в гостиную, лорд Долфинтон устроился в кресле подле камина, где и сидел, жуя кончик своего носового платка и глядя лишенным мысли взором на своего старшего кузена.

Лорд Биденден прекрасно знал, что такой взгляд не означает ровным счетом ничего, но все же невольно почувствовал легкое раздражение и едва слышно прошептал себе под нос:

– Лучше бы этот дурачок на меня не пялился.

– Он никому не мешает, – откликнулся Хью, после чего взял с одного из столиков лежавшую на нем книгу с гравюрами и протянул ее лорду Долфинтону, сказав, что красочные картинки могут заинтересовать его.

Лорд Долфинтон, давным-давно привыкший к тому, что его дражайшая матушка вечно им помыкает, с кроткой покорностью взял книжку и принялся перелистывать страницы.

Лорд Биденден, так же вполголоса, с жалобной ноткой произнес:

– Никак не пойму, с какой стати дедушка Мэтью пригласил его сюда. Не может же и он участвовать в этом деле.

Не получив никакого ответа, если не считать укоризненного взгляда кузена, лорд Биденден нетерпеливо подошел к столу и начал рассеянно перелистывать разложенные на нем газеты.

– Жаль, что Клода сейчас нет с нами, – заявил он чуть ли не седьмой раз за день. – Мне было бы приятно его видеть. Он пришелся бы здесь ко двору. – Замечание это было встречено угрюмым молчанием, и его светлость, раздражаясь, добавил: – Ты можешь, если угодно, не принимать во внимание Клода, но я не из тех, кто забывает своих братьев. Я свято чту узы родства. И знаешь что, Хью… Я тебе вот что скажу: у тебя хорошее самообладание, однако, если ты надеешься разбогатеть с помощью одного только терпения, должен тебя разочаровать. Вполне возможно, ты потерпишь неудачу, а все мои старания пойдут прахом.

– Что еще за старания? – поинтересовался священник таким тоном, что брат его слегка покраснел.

– Если бы не мои рекомендации и твои родственные связи, ты бы не сидел сегодня в этом кресле.

Преподобный Хью пожал широкими плечами и резким тоном возразил:

– Твое замечание кажется мне в высшей степени неуместным. Если я и предложу бедной Китти быть моей женой, то исключительно из сочувствия к ней и уверенности, что воспитание и характер девушки позволят ей стать в будущем достойной женой для меня.

– Ерунда! – резко возразил лорд Биденден. – Ежели дедушка Мэтью сделает Китти своей наследницей, то ее доход, полагаю, будет составлять до двадцати тысяч фунтов стерлингов в год! Он практически ничего не тратил с тех пор, как построил этот дом. Представь себе, какая это кругленькая сумма сейчас! Мой дорогой Хью, молю тебя: не упусти этот шанс… Если бы я не был связан узами брака… Да что уж там! Мне не пристало роптать… Я не из тех, кто завидует удаче своих братьев.

– Мы в Арнсайд-хаус вот уже почти двадцать четыре часа, – промолвил Хью, – а наш драгоценный дедушка до сих пор не поставил нас в известность относительно своих намерений.

– Я и так знаю, каковы его намерения, – возразил лорд Биденден. – Если же, братец, тебе до сих пор не пришло в голову, почему он пока ничего не сказал, то ты недотепа еще похлеще, чем я думал. Конечно, он надеялся, что Джек приедет в Арнсайд-хаус… и Фредди тоже, – добавил Биденден несколько пренебрежительно. – Не то чтобы Фредди блистал умом в большей мере, чем Долфинтон, но старик, полагаю, не хочет и его обойти вниманием. Нет, нет, именно отсутствие Джека заставляет дедушку пока что держать язык за зубами. И надо признать это, Хью, хотя я прежде никогда о таком не задумывался, у малого есть неплохие шансы схватить удачу за хвост. Если Джек будет достаточно смышленым и воспользуется предоставленной возможностью, Китти почти наверняка выберет именно его.

– Я не знаю, почему ты говоришь мне все это, – хмуро ответил преподобный Хью. – Право же, я в совершенной растерянности. Зачем тебе, чтобы я сделал предложение девушке, о которой ты сложил не особо лестное мнение? Если бы я твердо не был уверен в том, что этой хорошо воспитанной молодой особе омерзительны такие прощелыги, как мой кузен Джек…

– Несусветная чушь, братец, – взорвался его светлость. – Ты, возможно, и не лишен мужской красоты, но до Джека тебе далеко.

– Я не имею ни малейшего желания быть хоть в чем-то похожим на Джека, – холодно заявил Хью. – Не думаю, что его отсутствие либо присутствие будет иметь хоть какое-то значение.

– Ой, не делай вид, что тебя это не волнует! – воскликнул лорд Биденден, бросая на стол номер «Журнала для джентльменов». – Если ты воображаешь, мой дорогой братец, будто наш дедушка Мэтью отдает тебе предпочтение, то глубоко ошибаешься. Не стоит меня разубеждать в этом! Джек всегда был его любимцем, ты это и сам признаешь в глубине души. Он надеется, что Китти предпочтет Джека, уж поверь мне… Именно из-за его отсутствия дедушка Мэтью пребывает сейчас в меланхолии. Я еще удивляюсь, как это он пригласил сюда и нас, клянусь бессмертием моей души, очень удивляюсь.

Лорд Долфинтон, который время от времени смущал родню излишней, по их мнению, любознательностью, оторвал глаза от лежавшей у него на коленях книги и промолвил:

– Дедушка тебя не приглашал, Джордж… Он сказал, что не понимает, зачем ты приехал. А еще…

– Чепуха! Ничего ты не знаешь, – возразил на это лорд Биденден.

Лорд Долфинтон не отличался особой сообразительностью и не умел связно выражать свои мысли, но, коль скоро что-то западало ему в голову, разубедить его в этом представлялось совсем не просто.

– Он так мне сказал, – принялся настаивать на своем лорд Долфинтон. – Он говорил об этом вчера вечером, когда ты приехал, говорил сегодня утром, говорил…

– Довольно! – оборвал его рассерженный кузен.

Вот только лорд Долфинтон был не из тех, кому легко заткнуть рот.

– Дедушка Мэтью сказал это, когда мы сели за второй завтрак, – загибая пальцы на костлявой руке, продолжил Долфинтон. – Он говорил об этом за обедом. Дедушка сказал, что если тебе не по вкусу его баранина, то нечего было приезжать. Он тебя в гости не приглашал. Может, я и не настолько умен, как вы, но, когда при мне что-нибудь повторяют пару раз, я хорошо запоминаю это.

Как ни странно, незамысловатая речь лорда Долфинтона произвела на его двоюродных братьев такое впечатление, что они на некоторое время словно утратили дар речи. Не дождавшись ответа, молодой человек с довольным видом вновь уткнулся в книгу.

Лорд Биденден обменялся многозначительным взглядом со своим кузеном, после чего преподобный Хью вполне будничным тоном заметил, что слова Долфинтона звучат вполне правдоподобно. Это не на шутку задело самолюбие старшего брата.

– Ерунда! – воскликнул он. – Не может быть, чтобы я имел меньше оснований находиться здесь, чем наш Долфи.

– Я граф, – сказал лорд Долфинтон, вновь отрывая взгляд от книги, – а ты не граф, и Хью не граф, а Фредди…

– Да уж, – успокоительным тоном прервал его излияния преподобный Хью. – Ты среди нас единственный граф.

– Джордж все же барон, – закончил свою мысль лорд Долфинтон.

Лорд Биденден устремил в его сторону хмурый взгляд и пробурчал что-то насчет впавшей в бедность ирландской аристократии. У него не хватало терпения, когда дело касалось этого недотепы. К тому же замечание лорда Долфинтона задело его за живое. При избытке тщеславия лорд Биденден не отличался особой проницательностью. Ему нравилось воображать себя главой семьи с далеко идущими в связи с этим обстоятельством планами. В мечтах он возносил себя на вершину социальной лестницы. Как бы презрительно лорд Биденден не высказывался об ирландской аристократии, вид лорда Долфинтона всегда вызывал в его душе чувство обиды. Господь свидетель, он не имел ничего против того, чтобы поменяться с этим недотепой местами, вернее, титулами. Ничего, помимо титула, от лорда Долфинтона ему не было нужно. Лорда Бидендена отнюдь не интересовали скудные акры ирландской земли, унаследованные лордом Долфинтоном. У него было достаточно оснований полагать, что поместье заложено и перезаложено.

К тому же лорд Долфинтон являлся единственным ребенком в семье, что совсем не устроило бы Бидендена. По своему складу ума он тяготел к патриархату. Биденден обожал собирать под своей крышей братьев и сестер, ему нравилось думать, что он опекает их и помогает им дельным советом. Их успехи радовали Бидендена почти так же сильно, как его собственные. Немалым разочарованием для его самолюбия служило то, что в силу сложившихся обстоятельств он не имел возможности облагодетельствовать своего младшего кузена Хью. Он, а не Мэтью Пениквик, должен был стать источником благосостояния двоюродного брата. В глубине души лорд Биденден никак не мог простить этого немощного старца за ту опеку, которую он оказывал приходскому священнику. Его отнюдь не смущало то обстоятельство, что, живя в пределах поместья Биденденов, Хью не имел бы особых шансов ни на личное счастье, ни на право испытывать уважение к собственной персоне. По натуре лорд Биденден был человеком долга, и это обязывало его любить своих младших братьев и сестер. Горькая правда, впрочем, заключалась в том, что он был не способен подолгу находиться в обществе Хью, не испытывая в связи с этим сильнейшей досады. Лорд Биденден, не лишенный чувства справедливости, отнюдь не винил Хью за то, что тот был на голову выше и намного стройнее его самого. Порицание у него вызывало лишь то обстоятельство, что Хью, облачившись в одежды священника, счел себя вправе давать советы старшим.

О своем втором брате, Клоде, лорд Биденден думал с сожалением; его не устраивало то, что Клода с полком в составе оккупационных войск во Франции занесло так далеко. Ну что за досада! С какой радостью помог бы он Клоду достичь счастья в жизни. В последнее время лорда Бидендена тяготила навязчивая идея продвинуть его по службе. Патент капитана для брата обойдется недешево, но будет очень престижно иметь в семье своего капитана Ретрея.

Эти размышления были прерваны лордом Долфинтоном, который, вновь подняв голову, издал громкое восклицание, ставшее реакцией на мысль, что медленно родилась у него в голове:

– Я мог бы и не быть графом или виконтом. Фредди будет виконтом, а я не хочу им быть. Я бы хотел быть бароном, но не очень. Джордж…

– Всем известно, что я барон. Не надо перечислять все титулы, – раздраженным тоном оборвал его лорд Биденден. – Тебе вообще не следовало быть лордом. Понятия не имею, что там засело в твоей голове, но в этом я с тобой согласен.

– У тебя нет причин разговаривать с ним так грубо, – сказал преподобный Хью. – Кем бы ты хотел быть, Фостер?

Лорд Долфинтон, глубоко вздохнув, печально промолвил:

– Я бы не хотел быть военным… или священником… или врачом…

Преподобный Хью, понимая, что список окажется, вероятно, очень длинным, прервал его вежливо, но твердо:

– Фостер, почему же ты не хочешь быть графом?

– Не хочу, и все тут, – ответил Долфи.

Лорд Биденден уже проявлял признаки грядущего апоплексического удара, но, к счастью, появление двоюродного дедушки и хозяина дома спасло его от столь печальной участи.

Мистер Пениквик, после обеда удалившийся в собственную опочивальню для того, чтобы отдохнуть и снять бинты со своей подагрической ноги, появился на пороге гостиной весьма эффектно. Впереди него шествовал дворецкий, неся на серебряном подносе коробку с пилюлями и стакан, наполовину наполненный какой-то жидкостью зловещего вида. Мистер Пениквик сильно хромал. С одной стороны хозяина дома поддерживал лакей крепкого сложения, с другой – личный камердинер. Служанка, семеня позади, несла тяжелую трость, мягкие подушки и шаль. Лорд Биденден вместе с кузеном Хью услужливо бросились к своему немощному родственнику, но получили решительный и довольно грубый отпор. Дворецкий шепотом, едва сдерживая упрек, известил лорда Долфинтона, что тот имел несчастье занять кресло хозяина. Не на шутку огорчившись из-за своей оплошности, молодой человек вскочил и пересел на неудобный стул, стоявший в отдалении от камина. Мистера Пениквика, испускающего попеременно мольбы, стенания и упреки, наконец усадили в его любимое кресло. Подагрическая нога очутилась на мягкой подушке, ее уложили на табурет, который поставили перед креслом старика. Другую подушку подсунули ему под спину, преподобный Хью накинул на плечи Пениквика шаль, а потом неосторожно осведомился у двоюродного дедушки, удобно ли ему.

– Нет, я мерзко себя чувствую, – отрезал старик. – Будь у тебя мой желудок и моя подагра, ты не стал бы задавать мне столь неуместные вопросы… Стобхил! Где мой кордиал? Где мои пилюли? Они не приносят мне ни малейшей пользы, но я за них уплатил и не потерплю пустой траты денег! Где моя трость? Положи ее поближе, чтобы я смог до нее дотянуться, девчонка… и не стой как дура с разинутым ртом… Спидл! Прекрати мельтешить у меня перед глазами. Я этого не выношу. Уходите, но недалеко… вы должны слышать, когда я позвоню в колокольчик… Сегодня я лягу спать пораньше. И не собираюсь долго ждать, пока вы будете копаться, разыскивая все, что мне может понадобиться. А теперь уходите! Все! Нет, стойте! Где моя табакерка?

– Смею предположить, сэр, что после обеда вы положили ее себе в карман, – виноватым тоном произнес Стобхил.

– Что же ты, болван, усадил меня, прежде чем я достал ее из кармана?

Мистер Пениквик приложил героические усилия для того, чтобы дотянуться рукой до кармана. С губ его сорвался мучительный стон. Лорд Биденден предложил старику свою элегантную, покрытую эмалью табакерку с «Особенным сортом», но мистер Пениквик, негодуя, отверг подношение. Старик сказал, что употребляет табак сорта «Нат Браун» уже много лет и не хочет нюхать никакой новомодной ерунды. С помощью двух слуг ему удалось вытащить табакерку из кармана. При этом он ворчал, что в комнате холодно как в могиле, и выругал лакея за то, что тот не разжег сильнее огонь в камине. Лакей, поступивший на службу к мистеру Пениквику недавно, наивно напомнил хозяину, что тот сам приказал развести небольшой огонь в камине гостиной.

– Придурок! – завопил мистер Пениквик. – Какого черта, болван, я должен сидеть и мерзнуть тут! Не береги впредь дров, когда я буду здесь находиться! – Мановением руки он отпустил слуг, а затем сказал своим молодым родственникам: – Обычно я здесь не сижу. Предпочитаю библиотеку, но не хочу, чтобы вы шастали по ней.

Затем он, окинув взглядом гостиную, проворчал, что не мешало бы обновить обстановку, но он, видит бог, не собирается тратить денежки на комнату, которую, быть может, не увидит еще целый год. Потом мистер Пениквик проглотил две пилюли, запивая их кордиалом и занюхивая доброй порцией табака. Последний, по-видимому, чуть приободрил его.

– Ну, я не ради блажи пригласил вас всех приехать сюда, и, если кто-то из вас не удосужился принять мое приглашение, тем хуже для него. Я действую в ваших интересах, но не настаиваю… Теперь же умываю руки. Я уже подождал один лишний день и более не намерен безропотно наблюдать за тем, как вы меня здесь объедаете. Я не собираюсь жертвовать своим благополучием ради двух недотеп. Заметьте, я не сказал, что эти прощелыги не получат своего шанса! Пусть они его не заслуживают, но я обещал, что у Китти будет возможность сделать свой выбор, и привык сдерживать слово.

– Понимаю, сэр, – произнес лорд Биденден. – Мы уже догадались о ваших намерениях. Если вам будет угодно вспомнить, то один из моих кузенов не присутствует здесь по независящей от него причине.

– Если ты о Клоде, то я только рад, что он не приехал, – возразил мистер Пениквик. – Не имею ничего против мальчишки, просто терпеть не могу людей войны. Он, конечно, может сделать Китти предложение, если захочет, но я уже сейчас скажу вам, каким будет ее ответ. Ваш Клод давно крутится у нее перед глазами, однако столько лет прошло, а Китти его словно и не замечает. А теперь молчите и слушайте меня внимательно. Я долго об этом думал и решил, что мне следует делать. Я теперь постараюсь говорить как можно доступнее. Долфинтон, ты меня понимаешь?

Лорд Долфинтон, который сидел, крепко сжав руки между колен, с выражением величайшего уныния на лице, вздрогнул и согласно закивал головой.

– Не думаю, что он понимает, – понизив голос, обратился мистер Пениквик к преподобному. – Его мать может говорить, что ей угодно, но я всегда был уверен – у него в голове не все шарики на месте. Как бы там ни было, он мне тоже родня и я не собираюсь делать между вами никаких различий. – Мистер Пениквик, сделав паузу, окинул взглядом сидящих в комнате людей с довольным видом человека, который намеревается обратиться к слушателям, не опасаясь, что его прервут или будут оспаривать его слова. – Такова моя воля и мое завещание, – продолжил он. – Я уже старик, и впереди у меня не так уж много дней. Я не очень переживаю из-за этого, потому что достаточно пожил на свете. Уверен, и вы будете рады-радешеньки увидеть меня в гробу.

Мистер Пениквик умолк и дряхлой, слегка трясущейся рукой взял щепотку табака. Двоюродные внуки безучастно взирали на деда. Во взгляде преподобного Хью, впрочем, читался хорошо скрываемый скептицизм, а вот в глазах лорда Долфинтона не угадывалось даже проблеска жизни. Лорд Биденден тем временем протирал свой лорнет. Говоря начистоту, мистер Пениквик не был так уж обременен годами, как казалось по его морщинистому лицу и постоянным жалобам на хвори. Впрочем, он действительно оставался последним живущим представителем старшего поколения в семье, о чем мистер Пениквик любил посудачить в присутствии своих гостей. Что бы старик не думал, а ничего особенно удивительного в том не было: четверо старших сестер покинули этот мир чуть раньше… Вот и все!

– Я последний из рода, – сказал он, печально качая головой. – Пережив все мое поколение, я так и не женился. У меня нет брата.

Патетические ноты подействовали на лорда Долфинтона. Молодой человек повернул голову и встревоженным взглядом уставился на преподобного Хью.

Одарив его мягкой улыбкой, священник промолвил бесцветным голосом:

– Так и есть, сэр.

Мистер Пениквик, поняв, что его притворство никого не обманет, сбросил личину умирающего старца и со своей обычной резкостью сказал:

– Не думайте, будто я пролил много слез над их бездыханными телами. Я не очень-то горевал по вашей бабушке, молодые люди… скажу откровенно. Что касается бабушки Долфинтона, моей сестры Корнелии, то она была глупейшей женщиной, доложу я вам… Ладно, и она не стоила моих слез. Рози была лучше всех. Черт побери! Мне нравилась Рози и нравится ее внук Джек. Он на нее очень похож. И почему этот проходимец не соизволил явиться?

В голосе старика зазвучали капризные нотки. Мистер Пениквик умолк и на пару секунд погрузился в размышления по поводу «проступка» любимого двоюродного внука.

Лорд Биденден бросил на брата многострадальный взгляд, но преподобный Хью смотрел только на мистера Пениквика, терпеливо ожидая продолжения.

– Ладно, все это сущая безделица, – капризным тоном продолжал мистер Пениквик. – Как вы сами видите, ничто не помешает мне распорядиться деньгами исключительно по моему усмотрению. Ни у кого из вас нет прав предъявлять мне какие-либо обоснованные претензии. В то же время я никогда не принадлежал к тем, кто забывает свою родню. Никто не вправе упрекнуть меня в том, что я не выполняю своих обязанностей по отношению к семье. Помню еще, приглашал вас, противных и вечно что-нибудь портящих мальчишек, в свой дом… А кроме того, давал матери Долфинтона множество ценных советов, к которым она с благодарностью прислушивалась, когда его отец, мой племянник, умер… О чем это я? Понятно, люблю свою семью, хотя представления не имею, за что… Джордж меня поймет. Это единственная черта в твоем характере, которая мила моему сердцу, Джордж. Я решил, что мои деньги должны достаться одному из вас. В то же время намереваюсь позаботиться об интересах Китти… Не буду отрицать: хочу, чтобы деньги достались именно ей. Если бы не чувство долга перед семьей, я бы все оставил Китти… – Переведя взгляд с лорда Бидендена на его брата, старик радостно фыркнул. – Уверен, вы долго мучились над мыслью, не моя ли она дочь. Не беспокойтесь. Не моя. Она мне даже не родня. Ее отцом был бедняга Том Чаринг. А вы что думали? Как ни печально, Китти – последняя из Чарингов. Мы с Томом дружили в молодости, но его отец оставил парня почти без денег, чего не скажешь о моем дражайшем папаше. Том умер, когда Китти была еще сущей малышкой. Никого из родни не оставалось, за исключением двух старых немощных кузин. Вот мне и пришлось удочерить девочку. Ничто не сможет помешать ей выйти замуж за одного из вас, если она того пожелает… Ну вот, я и решил: один из вас женится на Китти и получит мое состояние в придачу.

– Должен отметить, сэр, это весьма эксцентричное предложение! – произнес лорд Биденден.

– Эксцентричное! – воскликнул преподобный Хью тоном, в котором угадывалось отвращение. – Я бы, скорее, назвал его возмутительным!

– Очень хорошо, мой мальчик. Если ты так полагаешь, то не делай ей предложения, – невозмутимо ответил священнику мистер Пениквик.

– Помолчи, Хью! Могу я полюбопытствовать, сэр, все ли состояние целиком перейдет… счастливому избраннику? – спросил лорд Биденден.

– Не избраннику, а Китти, в случае замужества. Я против раздела имущества.

– А что будет, если никому не посчастливится?

Мистер Пениквик, лукаво усмехнувшись, ответил:

– Такого не произойдет.

Хью встал с места, возвысившись над стариком.

– Я не намерен молчать, сэр! – заявил он. – Ваш план, как по мне, унизителен для всякой порядочной и должным образом воспитанной молодой девушки. Ради всего святого, заклинаю вас сказать, кого из нас вы хотели бы видеть своим зятем?

– Не следует стоять вот так и непочтительно вести себя, молодой человек, – произнес мистер Пениквик. – Я не буду влиять на выбор Китти. Не хочу сказать, будто мне все равно, кого выберет моя приемная дочь, но вмешиваться, повторяю, не стану. Я здравомыслящий человек и надеюсь, она выберет того, кто ей по сердцу. Вас много, так что выбрать есть из кого…

– А если она не захочет, сэр? – взволнованно осведомился лорд Биденден.

– Тогда я завещаю деньги приюту для подкидышей, или они пойдут на иные благотворительные цели, – ответил мистер Пениквик. – Не думаю, впрочем, что Китти окажется такой уж дурехой.

– Правильно ли я понимаю, сэр, что у Китти нет собственного состояния? – спросил преподобный Хью.

– Ни фартинга, – явно забавляясь, подтвердил старик.

У Хью заблестели глаза:

– И вы утверждаете, что не станете способствовать тому, чтобы она сделала правильный выбор? Я удивляюсь вам, сэр! По правде говоря, я шокирован вашим поведением. Как бесприданница, находящаяся в положении Китти, вообще может надеяться заключить брак с молодым человеком из приличной семьи?

– Может… уж поверь мне на слово, – ответил мистер Пениквик, на глазах делаясь все более любезным, несмотря на растущее раздражение своего собеседника.

– Право же! – воскликнул лорд Биденден, внутренне содрогаясь от одной только мысли о том, что джентльмен может взять себе в жены бесприданницу. – Поостынь, Хью! Ты и так наговорил лишнего. Не знаю, в самом деле, где ты нахватался этих бредовых идей, но среди нашего круга всякое бывало. Наши сестры…

– Не думаю, будто наши сестры пожелали бы выйти замуж за тех, кто им не по душе…

Мистер Пениквик снова открыл свою табакерку.

– А с чего ты решил, что брак с одним из вас будет ей неприятен? – вкрадчиво поинтересовался старик. – Если Китти и не грезит тобой, то это еще не значит, что среди моей родни не найдется тот, кто понравится ей. Других мужчин она близко не знает, так что выбор у нее весьма невелик. – Втянув в нос изрядную порцию табака «Нат Браун», старик отчаянно расчихался. Утерши нос, продолжил: – Я буду с вами предельно откровенен. Все знают семью Чарингов. С этим славным родом не стыдно породниться любому достойному джентльмену. В Китти к тому же течет французская кровь.

Молодым людям это было давным-давно известно, но старик разглагольствовал с видом человека, вещающего бог знает какие откровения.

– Я знаю об этой семье немного, лишь фамилию… Эвроне. Они были роялистскими эмигрантами, но не из высокородных, по крайней мере Том мне ничего об их аристократическом происхождении не рассказывал. Беспокоить они вас не станут. Я об этом уже позаботился. Человек, который назвался дядей Китти, однажды приезжал сюда… Много лет прошло с тех пор… С ним были два его сына… На вид – золотушные сопляки. Я приказал выпроводить их за двери. Ну и прощелыгой он был, смею вас заверить. Этот мерзавец пытался меня надуть, но я не из тех, кого легко обвести вокруг пальца. Нахлебников в своем доме не потерплю. Хорошо, что этот фрукт убрался отсюда. Мне стало известно, что он уплыл обратно к себе во Францию. Больше я о нем ничего не слыхал. Но Дезире, мать Китти… – Дядя умолк, а его взгляд, дотоле метавшийся между лицами лорда Бидендена и священника, переместился на потрескивающие за каминной решеткой дрова. Не закончив свою мысль, мистер Пениквик продолжил: – Китти – милая штучка, но в красоте не сравнится с матерью. Она слишком похожа на бедного Тома. Во внешности девочки есть кое-что от матери… насколько я помню Дези… миссис Чаринг… Впрочем, это к делу не относится. – Протянув руку к шнурку звонка, старик принялся сильно дергать его. – Помните, что я ее ни к чему принуждать не буду, – сказал он. – Китти свободна в своем выборе. Она не сможет выбрать только тебя, Джордж, потому что ты уже женат. Я не знаю, зачем ты вообще ко мне приехал. Я тебя не приглашал.

Лорд Долфинтон, довольный тем, что сказанное им подтвердилось, бросил взгляд на лорда Бидендена и заметил:

– Я же говорил!