1

Так как «Пеликан» не относился к числу гостиниц, пользу­ющихся популярностью у пассажиров почтовых карет, то в тот вечер в общей столовой собрались только трое постояльцев: не­разговорчивый угрюмый мужчина в молескиновом жилете, сидевший на деревянной скамье с высокой спинкой у огня, и молодые джентльмен и леди.

Леди устроилась в «Пеликане» уже после наступления су­мерек. Она приехала в дилижансе. Багаж ее был таким же скромным, как и одежда. Первый состоял из картонки и сун­дучка, а вторая – из шляпки, скрывающей аккуратно приче­санные каштановые локоны, простого платья из кашемировой шерсти с высоким воротником без кружев и других украшений, полусапожек в довольно приличном состоянии, песочного цвета перчаток и серой мантильи. И лишь забавный узел возле уха, на который была завязана шляпка, да веселые искорки в глазах, настолько же неожиданные, насколько милые, разрушали строгую официальность, к которой, судя по всему, так стремилась девушка.

Молодой джентльмен казался старше ее на несколько лет. Это был приятный юноша с открытым лицом. Вполне прилич­ный костюм позволял определить в нем делового человека. Жилет являлся произведением немного честолюбивого порт­ного, рубашка была чистой, кончики воротника – накрахма­лены. Галстук он повязал, однако, с большим уважением к правилам приличия, нежели к моде. На нем не было ни одной безделушки, которая бы сразу указала на его принадлежность к породе денди. И только часы, на которые он посматривал вре­мя от времени, были прекрасным золотым репетиром. На од­ном пальце у него красовался перстень с печаткой, с выграви­рованной монограммой владельца. Без особого риска ошибить­ся можно было предположить, что он человек с некоторыми средствами.

Молодой джентльмен поставил два саквояжа в баре и сооб­щил хозяину гостиницы, что прибыл из Лиссабона и только се­годня сошел на берег в Портсмуте. Завтра он собирается сесть на почтовую карету, которая подвезет его почти к родитель­скому дому. Он решил сделать родителям большой сюрприз, так как те не ожидают его увидеть! Он не был в Англии три го­да, и наконец его мечта вернуться на родину сбылась.

Хозяин гостиницы, коренастый мужчина с улыбающимся румяным лицом, вежливо разделил с молодым человеком вол­нение. Мистер, несомненно, приехал домой в отпуск с полуост­рова? Не в результате ранения, выразил надежду владелец? Нет-нет! Мистеру не повезло, что он солдат. Однако выясни­лось, что молодой человек работал в бухгалтерской конторе и несколько лет не имел возможности получить перевод из Лиссабона. Но… сообщил он с некоторой гордостью… неожиданно ему предложили занять место в Сити. Он моментально согла­сился и прыгнул на борт первого же пакетбота. У него даже не было времени предупредить родителей о приезде, и он решил преподнести им сюрприз! Вот уж старики разинут рты от удив­ления и благословят Бога, когда увидят его! Он собирался ос­тановиться в «Лебеде», в самом центре города, но там все было занято, и им пришлось отказать ему. Точно такой же прием ожидал его и в «Джордже». Поэтому он пришел в «Пеликан» и надеется, что здесь ему повезет больше.

Пока молодой человек рассказывал о своих делах, хозяин «Пеликана» незаметно вел его к общей столовой. Он поспешил успокоить гостя, что здесь всех ожидает радушный прием, и пообещал выделить ему уютную спальню. Простыни, заверил хозяин молодого джентльмена, хорошо проветрены, в кровати его будет ждать горячий кирпич, а в камине – весело потре­скивать огонь. Джентльмен из Лиссабона обрадованно сказал:

– Слава Богу! А то я уже устал бегать по гостиницам, мо­жете мне поверить! Тем более я ужасно проголодался! Что у вас на ужин?

В тот вечер ужин в «Пеликане» состоял из супа, баранины с фасолью и спаржевой капусты. Юноша радостно потер руки и воскликнул, как мальчишка, которому пообещали любимое лакомство:

– Баранина? О, неужели настоящая английская баранина? Вот это здорово! Последние три года я больше всего тосковал как раз по баранине!.. Поторопитесь, приятель! Мне кажется, будто я могу съесть целого барана.

К тому времени владелец «Пеликана» ввел гостя в столо­вую – комнату с низким потолком, общим длинным столом и старинным очагом, возле которого стояли деревянные скамьи с высокими спинками. Окна были закрыты ставнями. На од­ной скамье сидела молодая леди, протянув ноги к огню, на другой – мужчина в молескиновом жилете. Его лицо закры­вал журнал, и он не обратил на вновь прибывшего гостя ника­кого внимания. Девушка быстро спрятала ноги под скамью и напустила на себя строгий чопорный вид.

Джентльмен из Лиссабона подошел к огню и протянул озяб­шие руки. После небольшой паузы он улыбнулся и застенчиво заметил, что в ноябре довольно холодные вечера.

Молодая леди согласилась с этим замечанием, но не стала поддерживать беседу. Судя по всему, джентльмену очень хоте­лось, чтобы весь свет разделил с ним его радость. Он заявил, что давно не был в Англии, и с надеждой добавил, что его зовут Джоном Крэнбруком.

Леди бросила украдкой на мистера Крэнбрука изучающий взгляд. Очевидно, осмотр ее удовлетворил, поскольку она при­няла более непринужденную позу и сообщила, что ее зовут Мэри Гейтсхед.

Молодой джентльмен был очень польщен таким доверием и церемонно поклонился. Подобная вежливость поощрила мисс Гейтсхед пригласить его присесть. Он не замедлил воспользо­ваться приглашением, а когда усаживался на скамью, успел заметить, как из-за опущенного журнала выглянули узкие глаза неразговорчивого джентльмена. Но как только он встретился взглядом с мистером Крэнбруком, то немедленно вновь поднял журнал. Джон увидел объявление о достоинствах грушевого мыла, написанное большими черными буквами, а ря­дом находилась реклама Русского лосьона. Если регулярно втирать его в кожу головы – сообщалось читателям, – то, оказывается, можно укрепить волосы.

Для начала разговора мистер Крэнбрук не нашел ничего лучшего, как поинтересоваться у мисс Гейтсхед, обращалась ли и она в «Лебедь» и «Джордж»?

Девушка откровенно ответила:

– О нет, я не могу себе позволить останавливаться в доро­гих больших гостиницах. Видите ли, я гувернантка!

– Вот как? – воскликнул мистер Крэнбрук и сообщил с не меньшей откровенностью: – А я работаю клерком в бухгал­терской фирме Натана Спеннимора. Обычно я тоже не могу се­бе позволить останавливаться в дорогих гостиницах, но в дан­ный момент у меня целая куча денег! – С этими словами он похлопал себя по груди, радостно рассмеялся и гордо посмот­рел на мисс Гейтсхед, чем расположил к себе собеседницу. Де­вушка поинтересовалась столь удачной переменой в его делах.

Джона Крэнбрука не нужно было просить дважды и, пока джентльмен в молескиновом жилете читал журнал, а владелец гостиницы накрывал на стол, он поведал Мэри о том, как три года назад его послали в Лиссабон и как там было… по-своему вполне неплохо, но нормального человека всегда тянет до­мой!.. Ему неожиданно сильно повезло, и теперь он вернулся в Англию, чтобы занять более высокое место в лондонском от­делении фирмы. Джон даже понятия не имел, почему на это место выбрали именно его, но, как легко может догадаться мисс Гейтсхед, он немедленно ухватился за такое выгодное предложение!

Мисс Гейтсхед предположила, что повышение может быть наградой за хорошую работу. Мистер Крэнбрук залился кра­ской от похвалы и смущенно ответил, что его профессиональ­ные качества тут ни при чем. Ему захотелось переменить тему разговора, и он торопливо поинтересовался ее делами и куда она держит путь. Мисс Гейтсхед была старшей дочерью храни­теля библиотеки, отца большого семейства. В настоящий мо­мент она направляется к месту своей первой работы. Она будет служить в огромном доме, который находится всего в десяти милях отсюда, и ее хозяйка, миссис Стокстон, очень приятная женщина. Она даже пообещала завтра утром прислать за ней к «Пеликану» двуколку.

– Вы считаете ее приятной женщиной? – удивился Джон Крэнбрук; – Я на месте вашей хозяйки в такую погоду послал бы закрытый экипаж!

– О нет! Кто же посылает закрытый экипаж за обычной гувернанткой?! – шокированно воскликнула мисс Гейтсхед

– Но утром может пойти дождь! – заметил он. Девушка рассмеялась и пошутила:

– Подумаешь, дождь! Я не сахарная и не растаю!

– Не растаете, зато можете простудиться! – сурово пока­чал головой мистер Крэнбрук. – Не думаю, что вашу миссис Стокстон можно назвать приятной женщиной.

– О, не говорите так! Я и так страшно боюсь, что не подойду ей! – сказала мисс Гейтсхед. – У нее девять детей… только, представьте себе!.. так что, если повезет и я устрою ее, то буду обеспечена работой на много лет.

Мистеру Крэнбруку показалось, что девушку вполне устра­ивает такое будущее, и он без промедления поделился с ней собственным мнением, которое сильно расходилось с ее.

Наконец хозяин гостиницы принес в столовую блюдо с ба­раньей ногой и поставил его на массивный буфет. Его супруга, дородная женщина в домашнем чепчике, накрыла стол, сдела­ла реверанс перед Мэри Гейтсхед и поинтересовалась, не хо­чется ли мисс отведать портвейна или чаю?

Мисс Гейтсхед попросила принести чаю, нерешительно сня­ла скромную шляпку и положила ее на деревянную скамью. Получившие свободу волосы приняли самый живописный вид, но девушка, к немалому огорчению Джона, быстро привела их в порядок.

Джентльмен в молескиновом жилете перелистнул журнал, положил его возле грязного графинчика для уксуса и с увлече­нием продолжил чтение. Всем своим видом он недвусмысленно показывал, что предпочитает уединение обществу других по­стояльцев. Поэтому Джон с Мэри расстались со слабой надеж­дой на то, что они могут вовлечь его в разговор, и заняли свои места за противоположным концом стола. Жена хозяина по­ставила перед мисс Гейтсхед чайник, старый кувшин с моло­ком и чашку с блюдцем. Джон попросил принести пинту эля, сообщив мисс Гейтсхед с лукавой улыбкой, будто очень тоско­вал в Португалии по домашнему элю.

– А что принести вам, сэр? – обратилась миссис Фитон к молчаливому джентльмену, сидевшему в конце стола.

– Мистер Вагглсвик выпьет, как обычно, в баре, – ответил ее муж, продолжая точить нож для мяса.

Джон подавил непроизвольный смех и обнаружил озорные огоньки в глазах мисс Гейтсхед. Они обменялись веселыми взглядами и поняли, что им обоим фамилия неразговорчивого джентльмена показалась чрезвычайно смешной.

Суп поданный в огромной супнице, оказался невкусным, но мисс Гейтсхед и мистер Крэнбрук были слишком заняты, чтобы заметить это. Они увлеченно рассказывали друг другу о себе и о своих вкусах, поэтому съели суп без единой жалобы. А мистер Вагглсвик, очевидно, был так голоден, что даже попросил добавки. За первым блюдом последовала жесткая и пережаренная баранина, капуста тоже оставляла желать лучшего. Мистер Крэнбрук скорчил гримасу и заметил, когда мистер Фитон вышел из столовой, что качество ужина вызывает у него сильные опасения за состояние спален.

– Сомневаюсь, что у них тут бывает много постояльцев, – мудро ответила мисс Гейтсхед. – Здание очень старое и ветхое, и, судя по всему, мы единственные, кого занесло сю­да сегодня. Здесь такие длинные коридоры, что в них можно запутаться! Я, например, чуть не заблудилась, – сообщила девушка, пытаясь отрезать кусок мяса. – У меня не хватило смелости взглянуть на простыни, но кровать мне досталась очень старинная, и я попросила не разжигать больше огня в камине, поскольку от него вся комната в дыму. Но самое глав­ное, я не встретила в «Пеликане» ни одной служанки, а за ужином, вы же видели, прислуживают сами хозяева, так что, я уверена, они не ждали гостей.

– Мне кажется, что вам не следовало останавливаться в такой плохой гостинице! – сказал Джон.

– Миссис Стокстон написала, что «Пеликан» дешевая гос­тиница, а жена хозяина добрая женщина и позаботится обо мне, – объяснила Мэри. – И действительно, и мистер, и мис­сис Фитоны очень любезны. Так что, если только простыни окажутся чистыми, мне не на что будет жаловаться.

За бараниной последовал сыр, но так как вид у него оказал­ся не самый приятный, будто его засидели мухи, то молодые люди оставили мистера Вагглсвика в одиночестве наслаждать­ся им, а сами уселись на скамью возле камина. Над столом ви­села единственная лампа, и поэтому мистер Вагглсвик со сво­им журналом остался за столом. После ужина он некоторое время смачно поработал зубочисткой, но в конце концов ото­двинул стул и вышел из комнаты.

Мисс Гейтсхед, которая исподтишка наблюдала за Вагглсвиком, прошептала, когда за ним закрылась дверь:

– Какой странный человек! Он мне совсем не нравится. А вам?

– Ну… должен признать, что его нельзя назвать красавцем! – с улыбкой ответил Джон Крэнбрук.

– У него кривой нос.

– Сломанный. Скорее всего, он боксер.

– Какой ужас! Я рада, что мы с ним не одни в гостинице!

Это испуганное восклицание заставило юношу рассмеяться.

– По-моему, его нельзя обвинить в чрезмерной общительности. Едва ли можно сказать, что он навязывает нам свое общество!

– О да! Он держится сам по себе, но в нем есть что-то не­приятное! Вы заметили, как он наблюдал за вами?

– Наблюдал за мной? Да он едва обратил на меня внима­ние. Бросил один-единственный взгляд поверх своего журнала

– Но посмотрел-то он тогда, когда думал, что вы заняты беседой со мной. Я уверена, что он прислушивался к нашему раз­говору и не пропустил ни единого слова. У меня неприятное ощущение, будто он и сейчас стоит под дверью и подслушивает.

– А я готов поспорить на большие деньги, что в эту минуту он сидит в баре и пропускает очередной стаканчик! – не со­гласился Джон.

Едва Джон Крэнбрук произнес эти слова, как скрипнула дверь, и мисс Гейтсхед испуганно вздрогнула. Ее волнение оказалось заразительным, и Джон резко оглянулся. В столо­вую вошла миссис Фитон и начала складывать посуду на под­нос. Она сообщила, что ночь туманная, и поэтому закрыла ставни на окнах в спальнях.

– У нас здесь часто бывают сильные туманы, – сказала жена хозяина, вытирая ложку о фартук и бросая ее в ящик бу­фета. – На рассвете совсем ничего не видно, будто землю на­крывает одеялом, но потом проясняется. Сама-то я приехала из Норфолка. Там обычно ясная погода, но со временем ко все­му привыкаешь. Знаете, человек – что глина. Можно лепить все, что захочется!

– А кто третий гость? – спросил Джон.

– Мистер Вагглсвик? Какой-то агент… Точно даже не знаю, чем он занимается. Знаю только, что ему приходится много путешествовать, он мне сам рассказывал. Мистер Ваггл­свик останавливается у нас уже не первый раз. Конечно, кра­савцем его не назовешь, но человек он тихий и никому не до­ставляет неприятностей… Чуть позже я принесу вам свечи. Ваша комната в дальнем конце коридора, сэр. Подниметесь по ступенькам, повернете направо и упретесь в нее. Мой муж уже отнес ваши вещи наверх.

2

Мистер Вагглсвик так и не вернулся в столовую. В баре «Пе­ликана» собрались местные жители, поэтому мистер Крэнбрук и мисс Гейтсхед остались в столовой одни. Они уютно устрои­лись у огня и приятно беседовали. Мисс Гейтсхед с интересом слушала рассказ Крэнбрука о Португалии. Джон, как и большинство молодых путешественников, заполнил альбом зарисовками незнакомой страны, и девушке понадобилось совсем немного времени, чтобы убедить его сходить в свою комнату за этим сокровищем.

Хозяин «Пеликана» помогал бармену, миссис Фитон тоже уда-то исчезла. Поэтому Джон отправился наверх один, ре­шив положиться на указания супруги мистера Фитона.

Лестницу слабо освещала масляная лампа, которая отбра­сывала тусклый свет на начало коридора на втором этаже. Но за пределами освещенной зоны царила темнота. Какое-то мгновение юноша колебался, решая, стоит ли идти дальше. Он уже было собрался вернуться за свечой, но постепенно его гла­за привыкли к полумраку, и он подумал, что сумеет наощупь пройти весь коридор и найти свою комнату. Он действительно попал в свою спальню, хотя и не без приключений. Джон за­был о предупреждении миссис Фитон о ступеньках и споткнул­ся об одну незамеченную ступеньку, когда нужно было спу­ститься, и о две, которые вели наверх. При этом мистер Крэн­брук слегка подвернул ногу и сердито выругался. Однако в конце концов ему удалось добраться до конца коридора и най­ти дверь. Он открыл ее, заглянул внутрь и увидел при свете ог­ня в камине свои саквояжи, стоящие посреди комнаты. Джон подошел к ним, опустился на колени и, дернув пряжку того, что был побольше, окинул спальню беглым взглядом. Комната имела вполне приличный вид и могла похвалиться огромной кроватью, прикрытой странными занавесями. На кровати ле­жало такое толстое стеганое одеяло, что оно больше смахивало на пуховую перину. Остальная мебель была ничем не приме­чательной и старомодной. Она состояла из нескольких стуль­ев, столика с зеркалом, умывальника, огромного гардероба из красного дерева, стола около кровати и стенного шкафа у той же стены, где находился и камин. Из-за пыльных штор видне­лись потрескавшиеся ставни на окнах. Кто-то, вероятно мис­сис Фитон, попытался придать комнате более жилой вид, по­ставив на каминную полку несколько совершенно безвкусных фарфоровых статуэток и повесив на стену над камином какую-то гравюру на религиозную тему. Мистер Крэнбрук понадеял­ся, что комната мисс Гейтсхед была менее мрачной, поскольку самого его мало беспокоили подобные мелочи. Но он мог хоро­шо представить, как юная впечатлительная леди, войдя в та­кую комнату, вздрагивает от страха.

Джон легко нашел альбом с зарисовками и вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Теперь он помнил о предательских ступеньках и шел осторожно. В том месте, где, по его мнению, Должны были находиться ступеньки, он вытянул руку, собираясь опереться на стену, однако она коснулась не холодной стены, а чего-то теплого и ворсистого.

Юноша отдернул руку и напряг глаза, стараясь хоть что-то разглядеть в темноте. В груди бешено застучало сердце. Он понял, что дотронулся до чего-то живого, молчаливого и совершенно неподвижного.

– Кто здесь? – быстро проговорил мистер Крэнбрук, сердце его сжал страх.

Последовала короткая пауза, как будто кто-то колебался отвечать или промолчать, потом мужской голос проворчал:

– Вы не могли бы ходить осторожнее, молодой человек?

Мистер Крэнбрук узнал голос… он слышал, как тот разго­варивал с хозяином гостиницы… и понял, что дотронулся до молескинового жилета.

– Что вы здесь делаете? – потребовал ответа молодой джентльмен. Он облегченно вздохнул, но в его голосе слыша­лось легкое подозрение.

– А вам-то какое дело? – грубо ответил вопросом на воп­рос мистер Вагглсвик. – Надеюсь… я могу отправиться к себе в комнату, не спросив у вас разрешения.

– Я не хотел… Но почему вы шпионили за мной?

– Шпионил за вами? Эк вы загнули, молодой человек! – насмешливо проговорил мистер Вагглсвик. – С какой стати мне шпионить за вами?

Джон не мог придумать ни одного разумного ответа на этот вопрос и поэтому замолчал. Он услышал мягкий шорох и дога­дался, что мистер Вагглсвик уходит. Через несколько секунд дальше по коридору открылась дверь, и на краткое мгновение на фоне горящего в камине огня промелькнул силуэт Вагглсвика. Тот вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.

Джон Крэнбрук в сомнении замер. Он никак не мог решить: вернуться и запереть дверь в собственную спальню или идти вниз. Вспомнив, что все деньги находятся при нем, а в саквоя­же нет ничего ценного, он пожал плечами и двинулся дальше по коридору.

Мисс Гейтсхед сидела там же, где он оставил ее. Она привет­ствовала юношу радостной улыбкой и призналась, что терпеть не могла туманных ночей.

– В доме не так уж много тумана, – пошутил Джон.

– Вы правы, но туман поглощает все звуки и заставляет думать, что снаружи ничего нет! – объяснила Мэри. Поняв, что до собеседника не дошел смысл ее слов, она слегка покрас­нела. – Конечно, это только моя глупая фантазия! Просто, на­верное, все дело в том, что мне явно не по душе этот дом. В углу за панелями зашуршала крыса, а несколько минут назад я услышала скрип ступенек и подумала, что это вы. Вы верите в привидения?

– Нет, конечно, нет! – твердо ответил Джон, решив не рассказывать о своей встрече с мистером Вагглсвиком.

– Мне казалось, будто я тоже не верю, – призналась мисс Гейтсхед, – но меня ни на минуту не отпускает ужасное чув­ство, будто кто-то прячется у меня за спиной.

Мистер Крэнбрук и сам чувствовал себя довольно неловко в «Пеликане», но решил, что должен всячески стараться успоко­ить девушку. Поэтому он заметил бодрым голосом, что она, скорее всего, просто устала после путешествия и ее нервы взвинчены. Мисс Гейтсхед покорно согласилась с логичным объяснением, подошла к столу и села так, чтобы можно было яснее видеть зарисовки Португалии в альбоме.

В самом начале одиннадцатого в комнату вошла жена хозя­ина «Пеликана» с двумя сальными свечами в оловянных под­свечниках. Она предложила мисс Гейтсхед проводить ее в спальню, а Джон, подумав, что, может, лучше подняться к се­бе и лечь в постель, чем сидеть одному на скамье у огня, зая­вил, будто тоже пойдет наверх. К этому времени они с мисс Гейтсхед достигли прекрасного взаимопонимания и мистер Крэнбрук решил во что бы то ни стало продолжить это случай­ное знакомство. Джон не заявил об этом вслух, но его намере­ние было очевидным. Да и мисс Гейтсхед не предприняла ни единой попытки ослабить его решимость. Теперь она уже ду­мала, что в его горячих словах, будто ей совсем не подходит жизнь гувернантки, было много смысла.

Они взяли свечи и последовали наверх за супругой владель­ца «Пеликана». Шум в баре к тому времени стих, и миссис Фитон объяснила, что в их краях местные жители рано ложатся спать. К тому же завсегдатаи бара хотят добраться до своих до­мов до того, как опустится сплошной туман. Свет свечи в ее ру­ке отбрасывал на стены дрожащие гротесковые тени, и мистер Крэнбрук увидел на втором этаже два коридора, которые рас­ходились под прямым углом друг к другу.

– Вы знаете свою дорогу, сэр, – сказала миссис Фитон и кивком головы попрощалась с Джоном. – Пойдемте, мисс!

Крэнбруку очень хотелось проводить мисс Гейтсхед хотя бы до двери. Ему показалось, что она напугана, и он подумал, что, пожалуй, впервые в жизни бедной девушке пришлось заноче­вать одной в незнакомой гостинице. Однако миссис Фитон про­изводила впечатление доброй женщины, которой можно дове­рить испуганную молодую леди. Поэтому молодой человек только попрощался, но оставался у лестницы до тех пор, пока не увидел, какая дверь вела в комнату мисс Гейтсхед. Спальня Мэри тоже находилась в самом конце коридора. Между ними расположился мистер Вагглсвик, и это обстоятельство не в звало у Джона особой радости, хотя он и не предполагал, какие плохие намерения могли быть у делового мужчины средних лет, остановившегося в пустынной гостинице. Джон отправился к себе. Он вошел в комнату и оставил дверь приоткрытой. Саквояжи по-прежнему стояли посреди комнаты, и он решил достать вещи, которые понадобятся для ночи, пока жена хозя­ина находилась в спальне мисс Гейтсхед. Когда же он услы­шал, как миссис Фитон отправилась вниз и ее шаги стихли вда­ли, то взял свечу, вышел из комнаты и тихо двинулся по кори­дору. Подойдя к двери мисс Гейтсхед, он тихо постучал.

– Кто там?

Услышав испуг в голосе Мэри, он успокаивающе ответил:

– Это я… Крэнбрук. Я хотел только убедиться, что вы удобно устроились и что у вас все в порядке. Я не буду входить.

Очевидно, мисс Гейтсхед прониклась расположением к сво­ему новому знакомому и не боялась только его одного. Послы­шались легкие шаги, дверь открылась, и девушка показалась на пороге.

– Я так рада, что вы пришли, – прошептала она. – Ока­зывается, в замке нет ключа. Теперь я всю ночь не смогу и глаз сомкнуть! Вы видели этого ужасного типа, когда мы поднима­лись наверх?

– Вагглсвика? – резко спросил он и посмотрел в кори­дор. – Нет. Где он был?

– В коридоре, который ведет к задней лестнице. Я едва ус­пела заметить его, прежде чем он исчез. Я ведь вам говорила, что этот человек шпионит за нами!

– Но это какая-то бессмыслица, – негромко возразил ми­стер Крэнбрук. – С какой стати ему шпионить за нами?.. Хо­тите, я схожу к миссис Фитон за ключом?

– Я убеждена, что от этого не будет никакого толку. На­верняка ключ давным-давно потерян… Мне еще никогда не доводилось бывать в таком древнем и ветхом заведении! Пред­ставляете, я обнаружила под кроватью пыль!.. О, какая жа­лость, что миссис Стокстон не прислала за мной двуколку се­годня же!

– Мне тоже жалко… хотя нет, почему я должен сокру­шаться об этом? Ведь если бы она забрала вас сегодня, то мы с вами не встретились бы, – честно признался Джон. – Но для вас создалась весьма неудобная ситуация, и мне это не нравит­ся! Правда, я очень сомневаюсь, что Вагглсвик замышляет ка­кое-то зло. Десять против одного, что он просто страдает от чрезмерного любопытства! Если боитесь, на всякий случай придвиньте к двери стул.

Мэри Гейтсхед с благодарностью выслушала совет и удивилась, что сама не додумалась до такого простого решения. Она благодарила Джона Крэнбрука и еще раз пожелала ему доб­рой ночи.

Джон пошел к себе, но задержался на мгновение в начале коридора, который вел к задней лестнице, и посмотрел в темно­ту. Как и следовало ожидать, он ничего не увидел, а единствен­ные звуки, которые были слышны, раздавались снизу, из бара.

В саквояже у мистера Крэнбрука лежала книга, которую он собирался почитать, сидя у камина, но так как огонь к тому времени превратился в тлеющие уголья и он не нашел совка, чтобы подбросить свежего угля, от этой затеи пришлось отка­заться. Он подумал, что из-за такой мелочи не стоит звать хо­зяев, поэтому разделся и лег в постель, поставив на столик око­ло кровати свечу и сунув часы и бумажник под подушку. Пе­рина оказалась пуховой и, хотя она так и пышела жаром, все же была довольно удобной. Джон Крэнбрук открыл книгу и на­чал читать, время от времени поднимая голову и внимательно прислушиваясь. Его комната была расположена слишком да­леко от бара, чтобы он мог услышать звуки оттуда. Он не слы­шал ничего, даже шороха мышей.

Эта абсолютная тишина постепенно начала действовать мо­лодому джентльмену на нервы. Было еще не так уж и поздно, и звуки в гостинице оказались бы вполне естественным явле­нием в такой час. В подобных местах не может царить абсолют­ная тишина, обязательно должны быть слышны голоса посто­яльцев, шаги, стук закрываемых дверей, звон посуды на кухне или скрип колес во дворе. «Пеликан», конечно, не имел двора и, несомненно, не мог похвастаться множеством постояльцев, но Джону Крэнбруку с самого начала показалось странным, что во всей гостинице он не видел слуг, за исключением барме­на. «Пеликан» все же являлся гостиницей, пусть и дешевой, и вполне логично было бы ожидать найти в нем хотя бы лакея со служанкой. Подумав об этом, Джон задался вопросом, кто по­чистит сапоги, которые он выставил за дверь и, принесет ли ему кто-нибудь утром воду для бритья?

Тишина в гостинице была такой гробовой, что когда через каминную решетку провалился уголек, этот едва слышный шорох заставил его вздрогнуть от испуга. Мистер Крэнбрук не относил себя к числу нервных молодых джентльменов и с не­которым раздражением подумал, что это тревожное состояние, очевидно, передалось ему от мисс Гейтсхед. Он не раз опускал чигу и оглядывал комнату, а тихое поскрипывание старой мебели заставило юношу резко сесть в кровати и убедиться кроме него, в комнате никого нет.

Вскоре свеча в подсвечнике стала совсем маленькой, а мистер Крэнбрук начал клевать носом. Обнаружив, что слова книге сливаются друг с другом, он закрыл ее и задул свечу. Слабый свет показал ему, что огонь в камине погас еще не окончательно. Джон перевернулся на бок на пуховой перине и не прошло и десяти минут, как он уже спал.

Через какое-то время мистер Крэнбрук проснулся. Он не знал, сколько времени прошло, но что-то явно разбудило его. Джон внимательно прислушался. Его первой мыслью было, что мисс Гейтсхед позвала его, но он быстро прогнал эту мысль, поскольку не мог ничего услышать. Огонь в камине по­тух окончательно, и в комнате было темно, хоть глаз выколи

Джон Крэнбрук приподнялся на локте. Он замер в таком по­ложении, пристально вглядываясь в темноту и напряженно прислушиваясь. Ощущение того, что он не один, стало таким сильным, что Джон покрылся холодным потом. Юноша вытя­нул руку и осторожно пошарил по столу в поисках трутницы. Рука с тихим звуком задела подсвечник, и в это мгновение Джону показалось, что в комнате кто-то двинулся.

– Кто здесь? – воскликнул он задыхающимся голосом. Наконец пальцы мистера Крэнбрука нашли трутницу. Он резко сел в постели и почувствовал, как кровать покачнулась от того, что кто-то врезался в нее. Когда Джон протянул руки, чтобы схватить невидимого гостя, кто-то грубо толкнул его на подушки, закрыл рот и схватил за горло. Юноша начал яростно бороться, пытаясь освободиться. Его руки коснулись чего-то теплого и ворсистого, и знакомый голос прошептал:

– Закрой свою варежку!

Мистер Крэнбрук изо всех сил дернул руки, не дающие ему шевельнуться, весь выгнулся, пытаясь освободить ноги от оде­яла и простыней. Кровать заскрипела от яростных усилий. Ру­ка противника еще сильнее сжала горло. В ушах юноши зашу­мела кровь, и он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание.

– Спокойно! Спокойно! – прошипел мистер Вагглсвик. – Еще один крик, и я тебя угощу такой оплеухой, что ты не оч­нешься до самого утра! Я с Боу-стрит, бестолочь!.. Боу-стрит, понимаешь!

Мистер Крэнбрук прекратил бороться. Его ошеломили по­следние слова Вагглсвика, да и дышать ему было нечем. Зага­дочный Вагглсвик ослабил хватку на горле. Джон со всхлипы­ванием глубоко вздохнул и ясно услышал скрип пола. Кто-то приближался украдкой. Казалось, шаги раздаются из стенного шкафа, который находился рядом с камином.

– О Господи! Лежи тихо! – прошептал мистер Вагглсвик, обжигая дыханием ему лицо.

Джон Крэнбрук почувствовал, что его горло отпустили. Послышался шорох прикроватных занавесей, и он подумал, что Вагглсвик ушел. Молодой джентльмен лежал абсолютно неподвижно и весь в поту. Если Вагглсвик на самом деле был сотрудником уголовной полиции с Боу-стрит, ему, несомненно, следует повиноваться его распоряжениям. Если же он не пови­нуется, то казалось, что сей таинственный джентльмен без осо­бого труда сумеет успокоить его, доставив несколько очень не­приятных минут. Джон лежал так напряженно, что темнота, казалось, давила ему на глаза. Ему по-прежнему было трудно дышать, но все его чувства обострились. Он услышал тихий скрип ключа, который медленно и осторожно поворачивался в замке. Этот звук, несомненно, раздавался из стенного шкафа. Его дверца бесшумно открылась, и Джон увидел на ее месте какие-то проблески света и на их фоне огромную тень. Потом дверца закрылась, и в комнате вновь воцарилась абсолютная темнота.

Скрипнула половая доска. Джон непроизвольно сжал кула­ки, но откуда-то из-за занавесей возникла рука и сжала ему плечо, чтобы он продолжал лежать неподвижно.

Кто-то медленно приближался к кровати, дюйм за дюймом. Этот человек знал расположение мебели в комнате, поэтому двигался почти бесшумно. Мистер Крэнбрук почувствовал, как ему на лицо набросили одеяло, закрывая рот и нос. Руки юноши инстинктивно взметнулись вверх, пытаясь схватить нового противника. Однако прежде чем его руки могли пой­мать запястья невидимого нападающего, одеяло слетело с его лица, и он неожиданно услышал звуки драки. Кто-то испуган­но выругался, по полу быстро пробежал человек в носках.

Джон сбросил с себя одеяло и нащупал трутницу, которую обронил на кровать.

– Свеча! Зажгите свечу! – задыхающимся голосом про­шептал Вагглсвик.

На пол с грохотом опрокинулся стул. Двое человек, сцепив­шись, как пара неразлучных друзей, кружили по комнате. Они задели что-то на столике у кровати, и вновь раздался грохот. Наконец мистер Крэнбрук нашел трутницу и дрожащими пальцами высек огонь. В то самое мгновение, когда он зажег свечу, тяжелый глухой звук потряс комнату.

По полу молча катались хозяин гостиницы, мистер Фитон, и Вагглсвик. Они яростно боролись.

Джон Крэнбрук спрыгнул с кровати и бросился на помощь полицейскому. Обращение, которому он подвергся в течение нескольких последних минут, оказалось для него сильным потрясением. У него кружилась голова, да и сильный удар ногой, которой яростно размахивал Фитон, не улучшил его состояния. Владелец «Пеликана» оказался необычайно сильным малым, и несколько минут Вагглсвику с Крэнбруком никак удавалось одолеть его. Наконец Джону удалось схватить одну руку хозяина гостиницы, когда тот пытался выдавить глаз мистеру Вагглсвику, и он изо всех сил вывернул ее. Вагглсвик который в этот момент находился наверху, сумел нанести противнику сильный удар в челюсть. Оглушенный Фитон на миг опустил руки, и полицейский принялся энергично колотить его головой об пол. На несколько минут владелец «Пеликана» потерял сознание, и к тому времени, когда он пришел в себя и мог продолжить борьбу, на руках у него уже были наручники.

– Не спускайте с него глаз, – задыхающимся голосом велел мистер Вагглсвик. Несмотря на то, что ему изрядно доста­лось от Фитона, он оставался на удивление проворным. – Де­ржите мою пушку и смотрите в оба! – С этими словами он сунул в руку Джона пистолет, а сам устремился в стенной шкаф, бросив через плечо: – Если он будет дергаться, врежь­те ему рукояткой по башке! Этот отъявленный негодяй нужен мне живым!

Ото всего происшедшего колени у Джона Крэнбрука задро­жали. Он сел и велел мистеру Фитону, который старался встать, оставаться в прежнем положении. Не успел Джон от­дышаться, как следует, когда в стенном шкафу вновь появился свет. Он становился все ярче и ярче, и наконец в комнату во­шел мистер Вагглсвик с лампой в руке.

– Все закончилось, – объяснил он и забрал у Джона писто­лет. – Обоих сцапали на месте преступления! Она ничем не отличается от него, даже еще хуже! Вставай, висельник!

Полицейский подкрепил свои слова пинком ноги, и хозяин «Пеликана» поднялся с пола. На его лице застыла ненависть. Фитон молчал, но когда Джон встретился с ним взглядом, то увидел в его глазах такую злобу и ярость, что с трудом мог по­верить, будто перед ним тот самый улыбающийся и приветли­вый человек, который несколько часов назад приютил его.

Джон отвернулся и, поборов дрожь, принялся надевать бриджи. Когда он натянул их поверх ночной рубашки и сунул ноги в башмаки, мистер Вагглсвик пригласил юношу спустить­ся в прачечную, которая располагалась прямо под этой комна­той, и посмотреть, что его ждало.

– Мы с Джемом запрем эту парочку до утра в подвале, сказал полицейский. – Много же времени мне понадобилось, чтобы сцапать тебя, приятель, да? Ничего, ты за все заплатишь сполна. Давай шевели своими копытами и не забывай, что моя маленькая пушка запросто может продырявить тебя.

Взмахом руки он велел хозяину гостиницы идти перед собой в стенной шкаф и усмехнулся Джону, на лице которого был на­писан ужас.

– Наверное, даже не подозреваете, что скрывается за эти­ки дверцами? – поинтересовался он.

– Я и не пытался открыть их. Неужели там лестница?

– Да, лестница. Вниз, в баню. Мне пришлось трижды оста­навливаться в «Пеликане», чтобы во всем разобраться! И если бы меня здесь не было в эту ночь, вас бы спустили по ней нога­ми вперед, мистер, как несколько других парней перед вами! Я здесь уже в четвертый раз, но ни разу дело не доходило до та­кого. Они бы не тронули вас, если бы карманы у вас не были набиты деньгами и если бы вы не сказали, будто никто не знает о вашем возвращении в Англию! Прошу прощения, но вы са­мый настоящий олух, сэр, вы не находите?

Мистер Крэнбрук покорно согласился со столь нелестной характеристикой и примкнул в конец маленькой процессии. Они спустились по потайной лестнице в баню, пол которой был вымощен каменными плитами. В одном углу в огромном мед­ном котле кипела вода. Посреди комнаты на стуле сидела мис­сис Фитон и громко возмущалась, а возле нее стоял бармен.

– Мой помощник… сообразительный малый! – буркнул мистер Вагглсвик, показывая на бармена. – Ладно, Джем, да­вай-ка запрем их в подвале!

Бледный, как мел, мистер Крэнбрук с отвращением смотрел на огромный нож для разделки мяса, который лежал на боль­шом столе. Пока Фитонов отводили в подвал, юноша был пре­доставлен своим невеселым мыслям. Вернувшись, мистер Ваг­глсвик увидел растерявшегося молодого джентльмена и счел нужным объяснить, что Фитоны разрубали тела жертв и броса­ли в кипящий котел.

– Правда, я не знаю, как они поступали с головами, – за­думчиво добавил доблестный полицейский.

Джон слышал подобные страшные рассказы, но всегда ду­мал, что такое могло происходить только в стародавние вре­мена.

– О нет, сэр! – снисходительно возразил Вагглсвик. – И сегодня полным-полно злодеев, которые занимаются таким промыслом. Я уже давно забыл, сколько времени мы наблюда­ем за этой берлогой! Этот Фитон оказался хитрой бестией!

– Да! – с важным видом кивнул Джем.

– Могли бы и предупредить меня, – обиженно сказал Джон Крэнбрук.

– Конечно, мог, – почесывая подбородок, согласился мистер Вагглсвик. – Но вас нам сам Бог послал в «Пеликан», сэр. К тому же я очень сомневался, что вы станете спокойно лежать в своей постели и ждать, когда Фитон явится убивать вас.

В этот миг в голову мистеру Крэнбруку пришла ужасная мысль.

– Мисс Гейтсхед!..

– С ней все в порядке, не беспокойтесь! Миссис Стокстон знала о том, что она заночует в «Пеликане», а Фитон никогда не рискует без надобности!

– К тому же она не «золотой мешок»! – вмешался в разго­вор Джем, очевидно, желая пояснить Крэнбруку положение вещей. Однако Джон ничего не понял.

Мистер Вагглсвик строго указал своему помощнику:

– Не говори на таком языке с людьми, которые не понима­ют его, болван!.. Он хотел сказать, сэр, что у нее нет туго наби­того кошелька, как у вас. Поэтому он и не собирался убивать ее.

Джон посмотрел на него.

– Мисс Гейтсхед не должна знать об этом! Это какой-то кошмар!

Вагглсвик вновь задумчиво поскреб подбородок.

– Не знаю, может, вы и правы. Свидетельница из нее ни­кудышная… в отличие от вас, сэр!

– Да, конечно, я понимаю это и с радостью выступлю в су­де свидетелем. Многих путешественников эти чудовища от­правили на тот свет таким ужасным способом?

– Трудно сказать, – пожал плечами Вагглсвик. – Мы уз­нали как минимум о двух или трех исчезнувших людях, преж­де чем выяснилось, что в «Пеликане» творятся темные дела.

– Выходит, жертв, возможно, значительно больше?.. Ка­кой ужас!

– Да, – согласился Джем, – никто не знает, сколько чело­век исчезли в этом котле до нашего появления!

С этой мрачной мыслью мистер Крэнбрук вновь вернулся к своему прерванному отдыху. Пусть ему и не удалось больше уснуть, но он все же извлек пользу из ночного бодрствования и хорошенько поразмыслил над тем, какую правдоподобную ис­торию рассказать утром мисс Гейтсхед.

Они встретились утром в общей столовой. Окна были по-прежнему закрыты ставнями, комнату никто не проветрил. Мисс Гейтсхед как раз открывала ставни на окнах, когда в ком­нату вошел Джон Крэнбрук. Мэри язвительно прокомменти­ровала то, как плохо Фитоны следят за гостиницей.

– Я дергала и дергала звонок, и кто бы вы думали, в конце концов принес мне кувшин с горячей водой? – весело спроси­ла девушка. – Бармен!

– Это очень плохо! Но все дело в том, что ночью произошло неприятное событие – заболела жена хозяина, – ловко объяснил Джон. – Так что надевайте шляпку и пойдемте завтракать в другую гостиницу.

– Хорошо! – быстро согласилась Мэри Гейтсхед. – Мне, конечно, очень жаль жену хозяина, но, честно говоря, она заслуживает того, чтобы заболеть. Вы только посмотрите, как плохо она следит за домом и в каком ужасном состоянии содер­жит его! – Она замолчала, слегка покраснела и смущенно договорила: – Боюсь, вчера вечером я показалась вам такой глупой! Не могу сейчас даже представить, что заставило меня нести такую чушь! Никогда в жизни еще так хорошо не спала, как сегодня! Надо же, какие странные мысли могут прийти в голову человеку, когда он сильно устает!

– Очень странные, – согласился мистер Крэнбрук и с тру­дом подавил дрожь.