1

– Его интерес, – сказала вдова, устремив взволнованный взгляд больших карих глаз на кузину, – становится все заметнее, уверяю тебя, Гонория!

– Вздор! – резко ответила леди Педнор.

Вдова, которая успела поднести к губам изящную чашку, вздрогнула и расплескала утренний шоколад на блюдце. Одна капля упала на платье. Дама поставила прибор на стол и принялась тереть пятнышко носовым платком, приговаривая с досадой:

– Ну вот! Все из-за тебя! Поди ничем теперь не выведешь.

– Скорее всего, – без особого сожаления согласилась хозяйка. – Придется купить новое платье. И вот что я тебе скажу, Кларисса: оно будет замечательное!

– Не по карману мне новое! – с негодованием отозвалась вдова. – Хорошо тебе, богатейке, рассуждать, а тут…

– Не так уж я и богата, – спокойно заметила леди Педнор, – но купить платье могу себе позволить, потому что не трачу все до последнего пенни на дочь.

Миссис Уингэм покраснела, однако возмущенно произнесла:

– У тебя нет дочери!

– Кстати, – упрямо продолжила ее светлость, – за платьем я пойду с тобой, иначе опять ты выберешь какой-нибудь ужасный цвет.

– Лиловый – самый подходящий! – с вызовом сказала миссис Уингэм.

– Вот именно! Для вдов!

– Я и есть вдова.

– Ты – гусыня, – спокойно ответила кузина. – Интересно узнать, сколько ты отдала за наряд из расшитого пайетками маркизета, в котором Фанни вчера блистала в «Олмакс»? – Она на миг замолчала, но миссис Уингэм лишь потупила взор. – Господи, Кларисса, такое расточительство до добра не доведет. Ты разоришься!

– Ничего подобного! С самого рождения дочери я откладывала каждый свободный пенни – с расчетом на один этот сезон. Если бы только ей удалось выгодно выйти замуж! Тогда мои старания не пропали бы впустую. Ты сколько угодно можешь говорить, что это «вздор», раз тебе по душе грубости, но насчет Харлестона – чистая правда! В тот самый миг, как ты подвела его ко мне, я заметила, что он совершенно очарован красотой моей девочки. Я безгранично признательна тебе, Гонория!

– Знай я, что ты поведешь себя так глупо, моя дорогая, ни за что бы тебе его не представила, – заявила леди Педнор. – Подумать только, Харлестон и Фанни! Ему, наверное, уже под сорок. А ей? Семнадцать? Ты с ума сошла!

Вдова покачала головой.

– Не хочу, чтобы она прозябала в нищете… – Миссис Уингэм на мгновение замолчала и отвела взгляд от кузины. – Или вышла за молодого. Увлечения юности не длятся долго, и потом, Гонория, с молодым мужем не чувствуешь себя спокойно. Лорд Харлестон – вот человек, которого любая пожелала бы своей дочери! С ним она будет счастлива и никогда не узнает ни забот, ни нужды.

– Милая моя, – сказала леди Педнор, – если твоя мать промахнулась, выдав тебя за Тома Уингэма, это вовсе не значит, что все молодые мужчины – отъявленные эгоисты.

– Я любила Тома, и мама тут ни при чем!

– Ну еще бы! Безумно привлекательный внешне, порой даже весьма приветлив, если потакать его желаниям.

– Иногда меня посещает мысль, – задумчиво произнесла миссис Уингэм, – что если бы дядя Хоршем не женился во второй раз и у него не родился бы сын, то бедный Том, как и ожидалось, унаследовал бы титул, и все пошло бы иначе!

– Тогда он смог бы еще больше сорить деньгами, – сухо ответила леди Педнор. – Хотя, конечно, это сделало бы его еще приветливее.

– Об этом я и говорю, – с чувством сказала вдова. – Именно из-за бедности он обозлился и не желал считаться с другими! Видит Бог, я не хочу говорить плохо о Томе, но разве удивительно, что теперь я как самая циничная сваха стремлюсь, чтобы Фанни получила в жизни все, чего недоставало мне?

– Прекрати разговаривать так, будто у тебя старческое слабоумие, – раздраженно бросила ее светлость. – Позволь напомнить: тебе нет еще и тридцати семи! Если не станешь облачаться в лиловое, вас с Фанни вполне могут принять за сестер. А что до твоих хитрых планов, то уж лучше бы Фанни влюбилась в какого-нибудь бесперспективного молодого человека. Кстати, не ты ли рассказывала о юноше из пехотного полка?

– Только не это! – вскричала вдова. – У мальчика никаких видов на будущее. Их знакомство всего лишь случайность – он просто жил по соседству с нами в Бакингемшире. У него не хватило средств оплатить даже повышение в чине! С тех пор, как я увезла Фанни в город, моя девочка познакомилась со многими джентльменами куда представительнее Ричарда Кентона, поэтому я склонна верить, что она давно о нем забыла. Чтобы Фанни вышла замуж за пехотинца, на всем экономила, жила в гарнизонных городках и… Нет, тысячу раз нет!

– Смею предположить, ей бы очень понравилось, – заметила леди Педнор.

– Я этого не допущу! – заявила вдова. – Называй меня меркантильной, если угодно, только вот что я тебе скажу: Ричарда Кентона не сравнить с маркизом Харлестоном. Если бы Харлестон не был тем, кто он есть, разве стала бы я поощрять его ухаживания? Скажи мне честно, Гонория, встречала ли ты когда-нибудь джентльмена, который мог бы осчастливить женщину более, чем Харлестон? Забудем о его положении и богатстве – у кого еще такие изысканные манеры, кто еще так заботлив и внимателен? Что есть у Ричарда в противовес всем этим качествам?

– Молодость, – с усмешкой ответила леди Педнор. – На самом деле много чего еще, но скажу тебе, Кларисса, если Фанни увивается за Харлестоном…

– Ничего подобного! Я ни слова ей не сказала, и предположить, что она способна на такую непристойность…

– Тем лучше! Потому что она была бы далеко не первой, моя дорогая. Ни за одним из мужчин не охотятся так, как за ним. И ни один так часто не разрушал надежд. Говорят, в юности он пережил жестокое разочарование. Как бы там ни было, сейчас он совершенно точно не думает о женитьбе. Если бы ты не похоронила себя в деревне на пятнадцать лет, Кларисса, то знала бы, что даже такая многоопытная мать, как Августа Дэвентри, не поставила бы на Харлестона.

Вдова стала натягивать перчатки.

– Возможно, и так. Дочерей у нее много, но, полагаю, ни одна из них и в подметки не годится моей Фанни.

– Это правда, – признала леди Педнор. – Фанни затмит всех.

Щеки миссис Уингэм вспыхнули, на глаза внезапно навернулись слезы. Тихим, вопрошающим голосом она произнесла:

– О, Гонория, моя дочь красавица, ты согласна?

– Да, красавица, и держится безупречно… Но увлечь ею Харлестона – на мой взгляд, нелепейшая мысль.

 

2

Поскольку особняк леди Педнор располагался на Беркли-сквер, а меблированный дом, по заоблачной цене арендованный на сезон миссис Уингэм, – на Альбемарль-стрит, то вдове после прощания с кузиной предстояло пройти совсем немного до своих дверей. Она не повернула головы в сторону предлагавших услуги носильщиков и энергично зашагала, одной рукой придерживая шлейф пальто, а вторую вложив в муфту. Лицо миссис Уингэм, обрамленное полями капора с высокой тульей и тремя завитыми страусиными перьями, все еще выглядело слегка взволнованным, потому что слова леди Педнор отчасти нарушили ее спокойствие. В них была уверенность человека, давно вращавшегося в высших кругах, куда миссис Уингэм вернулась только в начале сезона; и хотя любезное содействие кузины, а также родство с семейством Уингэмов (возглавляемым молодым лордом Хоршемом, чье рождение положило конец надеждам Тома Уингэма) помогли почти всеми забытой вдове и ее очаровательной дочери пробиться в самое сердце светского общества, леди Педнор, безусловно, была куда более компетентна в вопросе вероятных намерений маркиза Харлестона, чем человек, познакомившийся с ним всего два месяца назад.

От таких раздумий складочка между бровями миссис Уингэм пролегла отчетливее. С некоторых пор вдова стала замечать за собой упадок духа, причиной которого, по ее мнению, могла быть усталость или перспектива потерять дружеское расположение дочери. Утренний визит к кузине не помог решить проблему. Леди Педнор не только попыталась разрушить ее мечты о блестящем замужестве Фанни, но и зачем-то напомнила ей о Ричарде Кентоне.

Не то чтобы мысли о Ричарде сильно ее тревожили. Между ним и Фанни была детская влюбленность, но оба вели себя очень хорошо. Ричард вроде бы понял, что у него не получится содержать жену на лейтенантское жалованье, и мужественно согласился с миссис Уингэм в том, что было бы неправильно обручиться с Фанни, не дав ей посмотреть мир. Да и Фанни ничуть не возражала против планов матери провести сезон в Лондоне. Она всегда была послушной дочерью, а если порой и проявляла упрямство, оно никогда не выливалось в приступы гнева или чрезмерные капризы. Оказавшись в обществе, она вела себя как положено: не теряла головы от непривычного ей веселья, но и не огорчала мать отказом от развлечений. Поклонников у нее было полным-полно, однако потенциальных женихов среди них немного, поскольку отсутствие состояния отталкивало тех, для кого в невесте важны не только знатное происхождение и красота. Миссис Уингэм это предвидела. Она всем сердцем надеялась найти для дочери подходящего мужа, и все же до того, как на Альбемарль-стрит стал захаживать лорд Харлестон, о такой блестящей партии она и не мечтала. Его светлость, впервые увидев Фанни в ассамблее «Олмакс», попросил леди Педнор представить его матери девушки. В тот вечер он вел любезную беседу с миссис Уингэм, пока Фанни танцевала контрданс с юным мистером Бьютом, и вдова поняла, что перед ней тот самый человек, который сможет осчастливить ее дочь. Потом он пригласил Фанни на танец, а в один из следующих дней приехал на Альбемарль-стрит и уговорил миссис Уингэм отпустить девушку на вечеринку, устроенную им в Воксхолл-Гарденс. С того дня он сопровождал их повсюду, и если поначалу миссис Уингэм не была уверена в серьезности его намерений, то все ее сомнения развеялись, когда однажды утром – разумеется, по его просьбе, – к ней заехала его сестра, приветливая женщина, которая не только отнеслась к вдове с особой сердечностью, но и сделала комплимент красоте Фанни, сказав с улыбкой:

– Мадам, брат рассказывал, что у вас очаровательная дочь.

«Об этом леди Педнор не знала, когда пыталась перечеркнуть мои надежды», – размышляла миссис Уингэм, поднимаясь по лестнице к парадному входу своего дома.

Фанни собиралась на пикник в Ричмонд-парк, но экипаж с Альбемарль-стрит еще не прибыл. Мать застала ее в раздумьях о том, что надеть поверх муслинового платья: короткий зеленый жакет или шелковую шаль. Миссис Уингэм высказалась в пользу шали и спросила, кто будет на пикнике. Завязывая соломенную шляпку, из-под которой выбивались темные кудри, Фанни ответила:

– Не знаю, мама. Ожидаются две кареты, затем экипаж мистера Уитби, а еще Элиза сказала, что большинство джентльменов будут верхом, так что гостей соберется довольно много. По-моему, со стороны миссис Стреттон было очень любезно пригласить меня, правда?

Миссис Уингэм согласилась, добавив тем не менее:

– Надеюсь, ты вернешься не поздно, дорогая, чтобы отдохнуть перед собственной вечеринкой. Думаю, тебе следует выбрать платье с кружевами и взять у меня жемчуг.

– А я полагаю, что жемчуг тебе пригодится самой. И не вздумай надеть ту отвратительную шляпу без полей. Ты в ней выглядишь как престарелая дама и вовсе не похожа на мою ненаглядную мамочку! – парировала Фанни, тронула губами щеку матери и, отвернувшись, принялась искать перчатки. – Мы разослали очень много приглашений, да? Напомни, сколько будет гостей?

– Около пятидесяти, – с ноткой гордости ответила миссис Уингэм.

– Боже милостивый, какая же будет теснота! Надеюсь, все наши близкие друзья? Шанклинсы, Йевилсы и лорд Харлестон?

Последнее было произнесено легкомысленным тоном. Миссис Уингэм, не видевшая лица дочери, спокойно ответила:

– О да!

– Ну конечно! – сказала Фанни, выбирая между парой шелковых митенок и парой французских перчаток. – Мама?

– Да, родная?

– Мама, тебе… нравится лорд Харлестон? – робко спросила Фанни.

Какие бы далекоидущие планы ни строила миссис Уингэм, она скорее отказалась бы от них, чем поделилась ими со своей целомудренной дочерью. Поэтому невозмутимым тоном она сказала:

– Да, очень! А тебе?

Дочь повернула к ней пылающее лицо.

– О, мамочка, еще как нравится! По-моему, это самый милый человек из всех, с кем мы познакомились в Лондоне. С ним можно поделиться самым сокровенным, и он обязательно все поймет, – порывисто сказала Фанни и внезапно обняла мать. – Мамочка, любимая, я так рада, что он тебе нравится!

Миссис Уингэм, обнимая дочь, почувствовала, как слезы – слезы признательности – защипали глаза, но тут же исчезли, потому что кто-то тихо постучал в дверь. Вошедший слуга сообщил мисс Уингэм, что экипаж миссис Стреттон ее ждет.

 

3

Отдохнуть после пикника Фанни не успела, однако вечером на приеме все равно блистала. Несколько человек выразили восхищение ею, а лорд Харлестон, протянув хозяйке бокал шампанского, заметил с очаровательной улыбкой:

– Вас можно поздравить, мадам! Никогда не встречал столь восхитительного создания, как ваша дочь. Так и пышет здоровьем! Какая искренность, какая манера держаться! Полагаю, характер у нее не менее прекрасен, чем лицо.

– Да, милорд, она славная девушка! – Краснея от удовольствия, миссис Уингэм подняла на него взгляд. – Я действительно считаю ее прелестной, хотя, возможно, мое мнение и необъективно. Красота у нее от отца.

– Неужели? – удивился его светлость, присаживаясь рядом с ней на софу. – А я в ней улавливаю черты ее мамы.

– Ничего подобного! – настойчиво возразила вдова. – Мой муж был поистине красив.

– Правда? Я не имел чести быть знакомым с покойным мистером Уингэмом. Сегодня он, несомненно, гордился бы дочерью. – Все это время лорд Харлестон не сводил глаз с Фанни, болтавшей неподалеку с джентльменом, концы воротника которого стояли слишком уж высоко. Его светлость вновь перевел взгляд на миссис Уингэм и добавил: – И ее мамой тоже. Сочетание в девушке ума и красоты в наше время редкость, мадам. Фанни мне говорила, что своим образованием обязана вам.

– Так и есть! – призналась миссис Уингэм. – У меня не было возможности нанимать для Фанни гувернанток и учителей. Если вы полагаете, что у нее нет недостатка в знаниях, то эту похвалу я действительно принимаю на свой счет.

– Могу добавить, что никакие гувернантки и учителя никогда не добились бы столь впечатляющих результатов.

– Вы мне слишком льстите, милорд! – только и смогла произнести миссис Уингэм.

– Я никогда не льщу, – ответил он, забирая пустой бокал из ее руки. – По-моему, сюда направляется леди Лутон. У меня к вам есть один разговор очень личного характера; впрочем, сейчас для него не время и не место. Могу я просить вас назначить мне встречу для частной беседы, когда вам будет удобно?

Охваченная душевным волнением, миссис Уингэм едва вымолвила:

– Как пожелаете, милорд! Буду счастлива вас принять.

Когда рядом с ними возникла леди Лутон, он встал.

– Скажем, завтра в три часа вас устроит?

Вдова кивнула, лорд Харлестон поклонился и отошел. Мгновение спустя она с удовольствием заметила его высокую, ладную фигуру возле Фанни. Девушка с милой улыбкой протянула руку, которую он на секунду задержал в своей ладони. Он сказал что-то шутливое, от чего она вспыхнула и засмеялась. От их счастливого вида у вдовы вдруг слегка защемило сердце. Она подумала, что чрезмерная сосредоточенность на Фанни вызывает в ней глупую ревность, и решительно повернулась к миссис Лутон.

 

4

На следующий день миссис Уингэм, вернувшись из магазинов и будучи уверенной в том, что у дочери после обеда не назначено никаких встреч, удивилась, что обед из холодного мяса и фруктов подан только на одну персону. Она спросила дворецкого – нанятого, как и дом, на один сезон, – ушла ли мисс Фанни вместе с горничной.

– Нет, с джентльменом в военной форме.

От дурного предчувствия вдова побледнела и лишь едва слышно повторила:

– С джентльменом в военной форме…

– С неким мистером Кентоном, мадам. Мне показалось, что мисс Фанни с ним хорошо знакома. Даже слишком хорошо, если я вправе так выразиться, мадам!

Мисс Уингэм постаралась взять себя в руки:

– О, мистер Кентон наш давний друг! Я понятия не имела, что он в городе. Он и мисс Фанни ушли вместе, я вас правильно поняла?

– Да, мадам, уехали в наемном экипаже. По-моему, в сторону Сити. Мистер Кентон приказал кучеру высадить их в Темпле.

Упоминание этого респектабельного адреса ничуть не успокоило взволнованную миссис Уингэм. Весь район от Темпл-бара до собора Святого Павла представлялся ей в высшей степени зловещим. В голове на передний план выступили мысли о тайных бракосочетаниях на Флит-стрит, коллегии юристов по гражданским делам и разрешениях на венчание без огласки имен. У нее задрожали колени, пришлось опуститься в кресло. Дворецкий протянул поднос, на котором лежала свернутая треугольником короткая записка, нацарапанная карандашом на скорую руку:

«Дорогая мамочка! Я ушла с Ричардом, прости. Нужно было сначала рассказать все тебе, но у меня не было времени. Умоляю, не сердись! Я так счастлива, ты себе даже не представляешь!»

Миссис Уингэм вдруг услышала, как ее спрашивают о том, будет ли она обедать или дождется мисс Фанни, а затем собственный, на удивление спокойный голос:

– Вряд ли мисс Фанни вернется к обеду.

Вдова подошла к столу и заставила себе съесть немного цыпленка и выпить бокал вина. Недолгое размышление, быть может, и не сняло камень с сердца, зато развеяло самые худшие из опасений. Не верилось, что Фанни или Ричард помышляют о такой непристойности, как тайный брак. Приезд Ричарда возродил нежные чувства Фанни к нему, в которых теперь – видя перед собой записку – миссис Уингэм не сомневалась. Она не знала, что делать, и через некоторое время в состоянии крайней неуверенности поднялась в спальню. Сменив шляпу на кружевной капор, она решила ждать новостей и попыталась отвлечься за рукоделием в гостиной.

К счастью, ожидание не затянулось надолго. Уже в начале третьего чуткое ухо вдовы уловило стремительные шаги на лестнице, и через мгновение перед ней предстала запыхавшаяся, румяная Фанни с сияющими глазами.

– Мама! О, мама, мамочка, ведь это правда, ты дашь согласие, да?

С этими словами она подбежала к матери, бросилась к ее ногам и обняла, не зная, плакать ей или смеяться. Мистер Кентон в элегантном мундире притворил за собой дверь и стоял немного поодаль, будто сомневался, разрешат ли ему остаться. Это был хорошо сложенный молодой человек с приятным и одновременно довольно решительным лицом. И все же в тот миг он выглядел слегка взволнованным, то и дело хватался за шейный платок, будто тот ему мешал.

– Фанни, милая… – запротестовала миссис Уингэм, – не понимаю, о чем ты говоришь? Здравствуйте, Ричард! Очень рада вас видеть. Вы в отпуске?

– Мама, у нас для тебя такая новость! – нетерпеливо перебила ее Фанни. – У Ричарда умерла крестная и оставила ему много денег, так что теперь он может содержать жену! Он сразу же приехал сказать мне об этом, и мы с ним ходили к адвокату. Это правда!

Миссис Уингэм перевела недоуменный взгляд на мистера Кентона.

– Денег не так много, мадам, – признался он, – но я смогу купить гарнизонный магазин. Хочу сказать, что мне предлагали участвовать в предприятии в одном гарнизоне, только я никогда не думал, что у меня получится… Сейчас у меня есть деньги на покупку. Как только я прибуду в тот гарнизон, надеюсь, мне удастся не упустить второй шанс и не придется вновь затевать хлопоты о продвижении по службе. Если вы дадите согласие на наш брак, от оставшегося наследства я откажусь в пользу Фанни. Это, конечно, не состояние, но все же кое-какие деньги.

– Мама, ты согласна? – с мольбой в голосе спросила Фанни. – Ты говорила, что, прежде чем принять решение, мне нужно посмотреть мир. Я многое повидала, но не встретила никого лучше Ричарда. И никогда не встречу. Да, вести светский образ жизни очень забавно, и мне в самом деле нравились все эти приемы, и все-таки я предпочту армию и Ричарда. Ты дашь нам свое согласие?

Миссис Уингэм посмотрела в счастливое лицо, вопросительно глядящее на нее снизу вверх. Десятки возражений так и не слетели с ее губ. Нерешительно улыбаясь, она промолвила:

– Да, Фанни. Если ты так уверена, значит, мне следует согласиться.

Дочь крепко поцеловала ее в щеку, мистер Кентон приложился губами к руке.

Все стремления пропали даром. С тяжелым сердцем вдова сказала:

– Завтра в три часа ко мне приедет лорд Харлестон.

– Лорд Харлестон! – воскликнула Фанни. – Ты ведь расскажешь ему, мама, что я выхожу за Ричарда? Я бы с удовольствием сделала это сама, но Ричарда отпустили только на один день, ему нужно немедленно возвращаться в полк. Мама, можно я возьму с собой Марию и провожу его до станции? Прошу тебя!

– Да, да, – пообещала миссис Уингэм. – Я скажу лорду Харлестону.

 

5

Когда в гостиной появился один из самых больших и недоступных призов брачной ярмарки, погруженная в печальные мысли вдова сидела в одиночестве. Уныние, которое она чувствовала в течение многих недель, грозило выйти из-под контроля и только усиливалось неспособностью решить, какая из ее бед стала причиной сильнейшего желания разрыдаться. Годы экономии были потрачены впустую; и все же она не могла сожалеть о времени, проведенном в Лондоне. Ее материнские амбиции пошли прахом, однако, вспоминая счастливое лицо Фанни, она была не в силах сожалеть об этом. Скоро дочь, на которой в продолжение многих лет были сосредоточены все ее мысли, уйдет от нее. Но даже если бы движение пальца могло удержать Фанни, она бы накрепко прижала руки к коленям – в такой позе она и сидела, когда в комнату вошел маркиз.

Лорд Харлестон остановился у порога. Миссис Уингэм оказалось достаточно одного взгляда, чтобы заметить легкую тревогу в его глазах. Боль, которую причинит ему новость, мучительно пронзила ее саму. На мгновение она вдруг мысленно обвинила Фанни за обиду, нанесенную тому, кого она совсем недостойна. Мисс Уингэм была не в состоянии вынести пристальный взгляд посетителя и опустила глаза на золотые кисточки на его ботфортах.

– Миссис Уингэм! Вы чем-то опечалены. Могу я узнать, чем? Если в моих силах что-то сделать…

Маркиз заботливо склонился и взял ее руку в свою красивую ладонь.

– Да… Нет! – растерянно произнесла она. – Все в порядке! Прошу…

С этими словами она отняла руку.

– Мне оставить вас? Полагаю, я приехал не вовремя. Скажите, чего вы желаете? Я ни в коем случае не хочу опечалить вас еще больше.

– О нет! Не уходите! Этот разговор не следует… нельзя откладывать!

Маркиз внимательно посмотрел на вдову, причем озабоченности в его глазах было ничуть не меньше, чем в ее.

– Полагаю… вы знаете, зачем я приехал.

Она кивнула.

– Да, знаю. И хотела бы… очень хотела бы, чтобы вы не приезжали!

– Чтобы я не приезжал?

– Потому что все напрасно! – трагически воскликнула вдова. – Я не могу вас обнадежить, милорд!

На мгновение повисла тишина. На его лице одновременно отразились удивление и досада, однако после паузы он тихо произнес:

– Простите меня! Наш с вами давешний разговор вселил в меня уверенность, что вы не будете против. Вы сказали, что догадываетесь о цели моего визита… Неужели я напридумывал себе, что моя просьба не будет вам неприятна?

– О нет, нет, нет! – промолвила вдова, поднимая полные слез глаза. – Я была бы на вершине счастья… и скажу вам, что я искренне этого желала. Однако все изменилось! Теперь я могу только умолять вас ничего больше не говорить!

– Вы этого желали!.. Во имя всего святого, что же могло произойти?! – воскликнул он, а затем, стараясь говорить спокойнее, произнес: – Кто-то меня оклеветал? Или это…

– Нет, что вы… Милорд, я вынуждена вам сказать, что есть другой мужчина. Давеча я согласилась вас принять, не зная, что…

Я думала… – Она осеклась и вытерла с лица слезы.

Лорд Харлестон напрягся. Вновь повисло молчание, нарушаемое лишь всхлипами несчастной вдовы.

– Как я понимаю, давняя любовь, мадам? – наконец спросил он сдавленным голосом.

Она кивнула, и ее плечи сотрясли рыдания.

Он мягко произнес:

– Я ничего больше не скажу. Умоляю, не надо плакать! Вы были со мной откровенны, и я вам признателен. Примите мои наилучшие пожелания счастья и поверьте, что…

– Счастья?! – перебила его вдова. – Я самое несчастное существо на свете! Вы сама доброта, милорд. Я как никто благодарна вам за исключительную выдержку, которую вы только что проявили. Вы имеете полное право винить меня в том, что дала вам надежду на успех. – У нее вновь дрогнул голос.

– Я вовсе не виню вас, мадам. Не будем больше об этом! Сейчас я уйду, но прежде позвольте мне выполнить одно взятое на себя обязательство. Возможно, у нас с вами больше не будет шанса поговорить наедине. Это касается Фанни.

– Фанни? – переспросила она. – Обязательство?

Гость слегка улыбнулся.

– Ну да, мадам! Я надеялся, что заслужил право переговорить с вами по этому вопросу. Хотя, наверное, это не так, и вы сочтете дерзостью с моей стороны, но раз Фанни доверилась мне, а я пообещал сделать все, что в моих силах, то, возможно, вы все же простите меня и терпеливо выслушаете?

Она изумленно смотрела на него.

– Конечно! Только… что вы имеете в виду, милорд?

– Насколько я понимаю, Фанни без ума от молодого человека, с которым знакома с самого детства. Она рассказала мне, что вы против ее избранника, мадам. Возможно, существует какая-то причина помимо отсутствия у него денег, но если это не так… если ваша неприязнь к нему основана только на вполне естественном желании найти для дочери более богатого жениха, могу ли я искренне просить вас не вставать между ней и ее будущим счастьем? Поверьте, я знаю, о чем говорю! В молодости я сам был жертвой таких амбиций. Не скажу, что человек не способен восстановиться после раннего разочарования в жизни – по крайней мере, мне это удалось! – но я очень хорошо отношусь к Фанни и не хотел, чтобы ей тоже пришлось пройти через это. У меня есть некоторые связи, и я буду рад помочь молодому человеку.

Мокрый от слез носовой платок упал из рук вдовы на пол. Она смотрела на его светлость так удивленно, что он счел нужным добавить:

– Вам кажется странным, что Фанни мне открылась? Не обижайтесь! По-моему, девушки зачастую более откровенны с отцом, чем с любимой матерью. Когда мы с ней говорили, она считала, что я мог бы стать… Но больше на эту тему я ничего не скажу!

Наконец вдова вновь обрела дар речи.

– Милорд, – молвила она, – правильно ли я понимаю, что вы намеревались стать для Фанни отцом?

– Пожалуй, я бы сформулировал это иначе, – ответил он с полуулыбкой.

– Вы точно уверены, – с волнением спросила вдова, – что не мужем?

– Мужем Фанни?! – переспросил ошеломленный маркиз. – Я? Господь с вами, нет! Разве можно такое предположить?..

– Я в этом ничуть не сомневалась, – заявила миссис Уингэм неуверенным голосом. – Только боюсь, что сейчас…

– Нет, нет, теперь не время для обмороков! – воскликнул он, беря ее за руки. – Как вы могли решить, что я влюблен в Фанни? Конечно, я знаю, что́ Фанни для вас значит, но подумать такое!.. Это противоречит здравому смыслу!

– Да, – согласилась вдова. – Еще нелепее то, что я даже не догадывалась, почему с нашей с вами встречи я ощущаю такую подавленность, и думала, что вы хотите жениться на ней!

Не отпуская ее рук, маркиз стал на колени у кресла.

– Какой же я был дурак! Но я считал, что, только осыпая похвалами Фанни, я могу проторить к вам тропинку! А она и в самом деле изумительная девушка. Значит, все эти слова, что вы мне сказали сегодня, вы говорили не о себе?

– О нет, нет! О Фанни. Видите ли, она и Ричард…

– Не будем больше о Фанни и Ричарде! – оборвал он. – Итак, могу ли я еще настаивать на том, чтобы обсудить цель моего визита, или это бесполезно?

– Не говорите глупости! – сказала она, крепко сжимая его ладони. – Вам нет нужды ни на чем настаивать! Если вы действительно хотите жениться на такой слепой гусыне, как я.

Лорд Харлестон отпустил руки миссис Уингэм, но лишь с тем, чтобы заключить ее в свои объятия.

– Я хочу этого больше всего на свете! – заверил он.