1

Загорелое лицо молодого лорда Аллертона слегка побледнело, и он перевел взгляд с матери на своего поверенного.

– Но… Боже правый, почему до сих пор никто не соизволил рассказать мне о том, в каком я положении?

Мистер Тимблби даже не стал пытаться ответить на этот резонный вопрос. Он понимал, что внешнее сходство молодого лорда Аллертона с его почившим отцом весьма обманчиво. Покойный лорд Аллертон менее всего на свете желал, чтобы ему рассказывали о состоянии дел. Судя по всему, три года военной кампании на Пиренейском полуострове взрастили в пятом виконте такое чувство ответственности, которое, возможно, в будущем и обернулось бы на пользу его поверенному, но в данный момент грозило привести к неприятностям. Мистер Тимблби устремил умоляющий взор на вдову.

Та его не подвела. Одарив красавца-сына взглядом, полным любви и гордости, она промолвила:

– Милый, когда умер бедный папа, ты был ранен! Ни за что на свете я не посмела бы тебя расстраивать!

Виконт нетерпеливо произнес:

– Царапина! Через неделю я уже был в седле! Мама, как вы могли держать меня в неведении относительно нашего положения? Знай я хоть малую долю правды, тотчас вернулся бы в Англию!

– Вот именно! – кивнула родительница. – Милый Алан, я решительно не хотела вынуждать тебя так поступить! Все вокруг говорили, что война заканчивается, а я знала, каким убийственным будет для тебя уход из армии незадолго до ее блистательного завершения. И, разумеется, очень надеялась, что сразу после Тулузы тебя отпустят, однако этого не произошло. Но неважно. Теперь у нас другие заботы: на нашу голову свалилась вся эта иностранная знать, и я с содроганием думаю о том, что будет, если портной не успеет закончить твой фрак к балу, который я устраиваю на следующей неделе.

– Поверьте, мама, из наших проблем эта – самая маленькая!

– Совершенно верно, мой милый, – согласилась ее светлость. – Хотя Трикс была удручена, я сразу сказала: «Даже если твой брат отдает предпочтение Скотту, а не Уэстону, который так замечательно шил для бедного папочки, будь уверена, при таких обстоятельствах ни один портной не подведет».

Задержав одобрительный взгляд на новом коричневато-зеленом сюртуке сына, обтягивающих панталонах изысканного желтого цвета, до блеска начищенных ботфортах и шейном платке, повязанном с непревзойденной тщательностью, она удовлетворенно вздохнула.

Виконт в отчаянии обратился к поверенному:

– Тимблби! Будьте любезны, объясните, а вы-то почему не сочли нужным доложить, что отец оставил мне массу долгов?

Мистер Тимблби бросил очередной умоляющий взгляд на вдову.

– Ее светлость оказала мне честь, милорд, доверив тайну… и я смел надеяться…

– Надеяться на что?

– Дорогой, не сердись на нашего доброго Тимблби! – вмешалась леди Аллертон. – Право, тут нет ничьей вины, потому что, если разобраться, не такое уж отчаянное у нас положение.

– Отчаянное? Надеюсь, что нет! Однако в том, что нам следует придерживаться строжайшей экономии – пусть эта мера мне так же отвратительна, как и вам, мадам, – я ничуть не сомневаюсь! Не осмеливаюсь и думать, что мне нужно было предпринимать все эти месяцы, дабы восстановить, не постесняюсь этого слова, полностью растраченное состояние!

– Нет, нет, все не так плохо! – заверила его мать. – Мой милый Алан, есть одно обстоятельство, о котором ты забыл.

Он посмотрел на нее, нахмурив брови.

– О чем я забыл, мадам?

– Гетти! – подсказала леди Аллертон, широко распахнув глаза.

– Каким образом ее касаются мои неприятности? – удивился молодой человек. Внезапно его осенила ужасная догадка. – Надеюсь, мадам, вы не хотите сказать, что деньги моей кузины были использованы на… Нет, невозможно! Она еще несовершеннолетняя, и ей не могли позволить… В конце концов, кроме моего отца, у нее есть еще один опекун! Старик Оссет никогда не допустил бы такого!

– Господь с тобой, конечно, нет! – заверила ее светлость. – И знаешь, Алан, мне удивительно твое предположение, что я рассматриваю возможность… Хотя, конечно, при таких обстоятельствах это было бы вполне правомерно. Но она моя племянница! Почти дочь! И дорога мне не меньше, чем Трикс!

Мистер Тимблби, молча убирая бумаги, решил, что настало время отказаться от участия в дискуссии, повернувшей не в то русло, на которое он изначально рассчитывал. Виконт, довольно резко напомнив Тимблби о необходимости явиться завтра, возражать не стал и позволил тому откланяться, а сам нахмурил брови, плотно сжал губы, сдерживая слова крайнего возмущения, и принялся мерить шагами комнату.

Его родительница сочувственно промолвила:

– Я так и знала, что ты слегка встревожишься, милый. Зря твой папа отказался от игры в фараон, в котором ему всегда так везло!

С явным усилием держа себя в руках, виконт проговорил:

– Мама, вы понимаете, что выбраться из таких огромных долгов можно, только продав какую-нибудь – если не всю – необремененную недвижимость? Я очень удивился, узнав, что отец оставил все мне и совсем не позаботился ни о Тимоти, ни о Трикс. Теперь-то ясно, почему он так поступил, но как мне их обеспечить, ума не приложу! Мадам, с самого моего приезда вы толкуете о бале в честь этой вашей великой княгини, о гостиной, в которой вы собрались представить ей мою сестру… Но вы хоть понимаете, что у нас нет средств все это оплачивать?

– Ну разумеется, Алан! – воскликнула ее светлость. – Положа руку на сердце, я вообще не помню, когда в последний раз была в состоянии оплатить счет, а самое печальное – у меня в столе их скопилось столько, что уже и ящик не выдвинешь.

– Господи, мама, как вы вообще умудряетесь так жить? – спросил виконт.

– О, милый, за счет доверия! Мне еще никто не отказывал.

– Боже мой! – пробормотал виконт. – О каком доверии вы толкуете?

– Все догадываются, Алан, что ты возьмешь в жены дорогую Гетти, и прекрасно знают о ее огромном состоянии.

– О господи! – воскликнул виконт и направился к окну. – Вот оно что!

Леди Аллертон с некоторым беспокойством взглянула на его прямую спину.

– Это всегда считалось делом решенным… – неуверенно сказала она.

– Вздор!

– Но таково было желание моего дорогого брата!

– Вряд ли он стремился отдать дочь нищему охотнику за приданым! – с горечью в голосе произнес виконт. – К тому же это наверняка расходится с намерениями сэра Джона Оссета.

– А вот тут ты ошибаешься! – победоносно заявила леди Аллертон. – Сэр Джон ничуть не возражает против вашего брака! Он знает, чего хотел мой брат, и вдобавок очень тебя уважает, мой родной!

– Премного ему благодарен!

– Алан! – вдруг воскликнула ее светлость. – Ты… часом не влюблен в другую?

– Нет!

– Хорошо, я так и думала… Разумеется, Гетти была совсем юной, когда ты уехал…

– Мама, каковы бы ни были мои чувства к ней, вы не вправе рассчитывать, что при теперешних обстоятельствах я сделаю предложение кузине!

– Но сейчас самое время! И она этого ждет.

Молодой человек резко повернулся.

– Ждет?!

– Да, уверяю тебя. Милая Гетти! Если бы она могла, то отдала бы мне все свое состояние. Никогда не встречала девушки с более добрым сердцем, никогда!

– Значит, вот почему она так робеет в моем присутствии! – вымолвил виконт. – Бедная маленькая кузина! Как вы посмели убеждать ее в том, что она обязана выйти за меня, мама? Это отвратительно! Вы держали ее взаперти, чтобы она, не дай бог, не встретила более подходящего жениха, чем я?

– Ничего подобного! – обиделась леди Аллертон. – Два года назад я начала выводить Гетти в свет, за это время у нее было предостаточно поклонников, но она им всем отказала! Она очень воспитанная девушка и никогда не помышляла о том, чтобы выйти замуж наперекор мне!

– Ее используют без зазрения совести! – констатировал виконт.

 

2

Объект сочувствий виконта, мисс Генриетта Клифероу, сидела в маленькой гостиной в задней части дома со своей юной кузиной за последним номером журнала «La Belle Assemblee». Она пыталась убедить мисс Аллертон, что надетое на прозрачный подъюбник платье из кисеи вряд ли поможет ей завоевать симпатии августейших особ, намеренных посетить прием, который устраивает ее мама в честь великой княгини Екатерины Ольденбургской. Для семнадцатилетней мисс Аллертон этот довод не имел никакого веса: придирчивые критики считали, что она родилась лишь для того, чтобы своими дикими выходками свести мать в могилу. Впрочем, девушка знала, что надеть такое ей все равно не разрешат, поэтому позволила себя отвлечь изображением барышни в белом атласном платье, украшенном бутонами роз и бантами.

Мисс Клифероу как раз согласилась, пусть и весьма понуро, что платье хорошенькое, когда в комнату вошел виконт и, придерживая дверь, спросил:

– Модные новинки? Я не помешал? Можно с вами переговорить, кузина?

Щеки Генриетты вспыхнули, и она пробормотала:

– О нет! То есть, конечно, можно, Алан!

Мисс Аллертон с необычным для нее смирением подчинилась кивку брата и быстро вышла из комнаты. Виконт притворил за ней дверь и посмотрел на сидящую в другом конце гостиной кузину. Она покраснела еще больше и принялась что-то искать на столе.

– Генри…

Девушка подняла глаза и робко улыбнулась.

– С тех пор, как ты уехал, меня никто так не называл. Как приятно звучит это имя!

Хоть и натянуто, виконт тоже улыбнулся в ответ.

– Правда? Ты всегда будешь для меня Генри. – Он помолчал немного, затем с некоторым усилием произнес: – Последний час я провел с мамой и Тимблби. То, что я от них узнал, заставило меня принять решение немедленно с тобой поговорить.

– Вот как?

– Да. За всю свою жизнь я ни разу не был так потрясен… – Молодой человек запнулся, понимая всю неловкость своего положения, покраснел и, горько усмехнувшись, продолжил: – Дьявол! Я косноязычен словно школьник!.. Генри, я лишь хотел сказать, что не сделаю тебе предложения.

Краска начала отливать с лица Генриетты.

– Не сделаешь мне предложения, Алан? – эхом повторила она.

Виконт подошел к кузине, взял за руки и пожал их, чтобы успокоить.

– Конечно, нет! Как ты могла такое подумать, глупышка Генри? Тебе сказали, что ты обещана мне в жены, да? Вели нелепые разговоры о воле твоего отца, об обязательстве перед моей семьей?.. Так вот, дорогая кузина, ты нам ничего не должна! Скорее, это мы перед тобой в долгу. Ты была нашей… моей любимой сестрой с того самого времени, как стала жить у нас в доме. Мне стыдно! Тебе внушили, что ты обязана выйти за меня. Ничего подобного! Ты вольна выбирать себе в мужья кого пожелаешь.

Девушку, похоже, это не убедило. Она высвободила руки и переспросила:

– Правда?

– Конечно! – Стараясь говорить непринужденно, его светлость добавил: – Если только ты не выберешь совсем уж недостойного. Тогда я буду против!

Она вымученно улыбнулась.

– И мне придется бежать, да?.. Я рада, что ты так честен со мной. Теперь у нас все будет по-прежнему!

– Бедная девочка! Если бы я только знал, что происходит… В твоих письмах не было и намека. Я бы давно тебя успокоил.

Генриетта отвернулась и начала прибираться на столе, а затем произнесла будто не своим голосом:

– Разумеется, мне не хотелось, чтобы меня взяли в жены только из-за моего состояния.

Виконт ничего не ответил, и, помолчав немного, она добавила:

– Твои дела совсем плохи, Алан?

– Надеюсь, не настолько, чтобы с течением времени, приложив кое-какие усилия, я не сумел привести их в порядок, – отозвался он. – Было бы неплохо, если бы мама пока воздержалась от столь пышных развлечений. Полагаю, с этим приемом для русской княгини уже ничего не поделаешь, но остальное – бал у Уайта, представление Трикс…

– Боже, только не говори, что тетя должна это отложить! – воскликнула Генриетта. – Если Трикс придется ждать еще год, она точно сбежит с каким-нибудь красавчиком-лейтенантом!

– Моя дорогая Генри, в семнадцать лет вряд ли она задумывается о замужестве!

– Последним, в кого она влюбилась, был юный Стиллингтон, – с глубокомысленным видом произнесла Генриетта. – Несомненно, этот вариант лучше, чем актер, с которым она встречалась в Челтенхеме, однако он ей совсем не ровня. К счастью, ее голова занята подготовкой к первому сезону.

– Значит, надо приструнить Трикс! – напрямик заявил лорд Аллертон.

Затем, высказав кузине несколько замечаний по поводу поведения своей бойкой сестры, он оставил Генриетту.

Совсем недолго поразмышляв над почти неминуемой ссорой между братом и сестрой, девушка подошла к зеркалу и долго всматривалась в свое отражение.

Оно должно было ее успокоить. Колечки темных волос обрамляли прелестное лицо, но выразительные синие глаза вдруг наполнились слезами и мешали ей рассмотреть короткий прямой нос, соблазнительные губки и еле заметную ямочку на подбородке. По-видимому, все эти черты так и не смогли пленить виконта. Генриетта подавила рыдание и решительно вытерла слезы, вспомнив о том, что ей, скорее всего, еще предстоит встреча с мисс Аллертон, жаждущей узнать, назначена ли дата их с виконтом свадьбы.

Мисс Клифероу не ошиблась: через пару минут в комнату заглянула Трикс и, обнаружив кузину в одиночестве, потребовала рассказать, что сказал Алан.

Генриетта ответила как можно непринужденнее:

– Я вздохнула с облегчением! Он совсем не хочет на мне жениться.

Потрясенная такими откровениями, Трикс вперила в нее изумленный взгляд.

– Представляешь, как я теперь счастлива! – поспешно добавила Генриетта. – Если бы он пожелал, то моим долгом было бы выйти за него, а сейчас я вновь могу быть спокойна!

– Ты ведь любила его все эти годы! – выпалила Трикс.

– Так и есть! – пылко сказала Генриетта. – И уверена, что буду любить вечно.

– Гетти! Ты постоянно ему писала!

– Ну и что? Для меня он как старший брат.

– Гетти, ты смеешься? Мне он брат, но я никогда в жизни ему не писала!

Прежде чем Генриетта успела подобрать подходящий ответ, к ним присоединился стройный юный джентльмен, в котором только очень глупый человек не разглядел бы будущего светского льва. От макушки напомаженной головы до подметок ослепительно сверкающих ботфортов Тимоти Аллертон был неотразим. Как правило, его не заботило ничего, кроме узла собственного шейного платка, однако сейчас он вдруг проявил несомненные признаки заинтересованности в новостях, которые ему сообщила сестра.

– Не собирается делать Гетти предложение? – в ужасе повторил Тимоти. – Что же теперь будет со всеми нами? Знаете, я ничуть не удивлен, что ему это не по душе, но ведь Алан глава семьи, и это его прямая обязанность! Мало того, – продолжил юноша, и его милое лицо сделалось чернее тучи, – если он вздумал заставить жениться меня, то ничего у него не получится! Дело не в том, что ты мне не нравишься, Гетти, – любезно добавил он. – Очень даже нравишься, только это уже переходит все границы!

 

3

Если виконт и испытывал некоторые сомнения относительно правдивости слов матери, то они быстро рассеялись. Кузина, которую никто и не думал держать в уединении, казалось, перезнакомилась со всеми достойными холостяками в округе, а также и с теми, кого он не задумываясь назвал бы «охотниками за приданым». Она была в равной мере мила с каждым из этих джентльменов, носилась по городу в сопровождении разных, не вполне бескорыстных матрон и вела себя настолько легкомысленно, что ее встревоженная тетушка призналась: она никогда не замечала за племянницей такого стремления к веселой жизни. Многие молодые люди теряли голову, но единственным из воздыхателей, к кому Генриетта проявила хоть чуточку интереса, оказался сэр Мэтью Киркхэм. В высшей степени странно (уверяла брата леди Аллертон), что столь благоразумная девушка принимает ухаживания не слишком молодого нищего повесы, с именем которого связаны как минимум две неприличные истории.

Рассчитывать на здравомыслие кузины Алану не приходилось. Он редко испытывал неприязнь к кому-либо, однако сэра Мэтью ужасно невзлюбил и запретил Генриетте обнадеживать поклонника. Такое использование родственных прав привело лишь к тому, что тем же вечером в оперном театре подаренный сэром Мэтью букетик был прикреплен к платью Генриетты.

Виконту пришлось признать, что каким бы неприятным типом Киркхэм ни представлялся в глазах мужчин, женщины были не в силах устоять перед его обаянием: об этом брату поведала Трикс. Она с интересом выслушала его язвительные замечания в адрес сэра Мэтью, а затем вызвала в нем чувство недовольства своим рассказом об изысканных манерах негодяя и об очевидных знаках внимания, которые тот оказывал Гетти.

Сэра Мэтью не было среди двух сотен приглашенных, кому выпала честь быть представленными сестре русского царя. Явившись в Англию, княгиня поселилась в отеле «Палтени» до прибытия всевозможных королей, принцев, генералов и дипломатов, приезжающих для участия в празднествах по поводу заключения мира. Не отличаясь ни красотой, ни особой доброжелательностью, она тем не менее была избалована вниманием кавалеров и уже успела наделать шума, наговорив грубостей принцу-регенту и разгуливая по городу в чудовищных чепцах, которые моментально вошли в моду. Рассказывали, что она внезапно покинула прием в Карлтон-Хаус, едва грянул дорогущий, нанятый специально для ее увеселения оркестр, объяснив это тем, что от музыки ее тошнит. Трикс, хихикая над этой историей, предположила, что с бала леди Аллертон эта особа исчезнет так же стремительно. На что леди Аллертон, хорошо знакомая с великой княгиней, возразила, что та ведет себя так, лишь когда хочет доставить кому-то неприятности.

Присутствия Трикс на балу также не предполагалось. При всем желании виконт оказался не в силах изыскать средства на то, чтобы мать ввела Трикс в общество. А чувство приличия не позволило леди Аллертон разрешить дочери пойти на бал до того, как она начнет выезжать в свет.

Трикс на удивление спокойно перенесла неприятную новость, не стала ни спорить с братом, ни упрекать его. Тронутый ее покорностью, Алан пообещал сестре великолепный дебют следующей весной, даже если для этого ему придется продать последний клочок земли. Она поблагодарила и сказала, что приняла решение помочь Алану в трудное время.

Такое неслыханное смирение должно было сразу насторожить Генриетту, однако той завладели собственные переживания. И лишь вечером перед самым балом, когда Трикс великодушно помогала ей облачиться в элегантное атласное платье с накидкой из бледно-зеленой кисеи, Генриетте вдруг пришло в голову, что такая кротость столь же подозрительна, сколь и необычна. Однако Трикс с видом оскорбленной невинности заявила, что не готовит никаких подвохов, нежно ее обняла, и Генриетта ушла к леди Аллертон, думая, что напрасно считала кузину своенравной.

В этом убеждении она пребывала до полуночи, а потом ей пришлось испытать жестокое разочарование.

 

4

Юный мистер Аллертон, решив немного передохнуть от танцев, у входа в бальный зал деликатно утирал лоб. Стояла очень теплая майская ночь, и хотя высокие окна оставались распахнутыми настежь, шторы почти не колыхались, а от жара сотен свечей в настенных канделябрах и громадной хрустальной люстре вяли не только цветы, но и накрахмаленные воротнички джентльменов. Однако все это не имело значения. Юный мистер Аллертон, критик весьма придирчивый, был вполне доволен успешным ходом бала. Все мелочи продумали заранее. Мать, к его огромному удовольствию, надела темно-синее атласное платье, пышно отделанное широким кружевом; кузина выглядела наилучшим образом; и даже брат, который обычно заказывал платье у военного портного, его не разочаровал. Великая княгиня пребывала во вполне добродушном настроении. Помимо цвета общества, вечер почтили своим присутствием два королевских герцога; и как окончательное свидетельство значимости мероприятия явился знаменитый мистер Бруммель собственной персоной.

Эти приятные размышления были прерваны. Запястье Аллертона-младшего сжала чья-то рука, а в ухо ему зашептал голос кузины:

– Тимоти, срочно беги в гостиную тети! Мне нужно поговорить с тобой наедине.

Мистера Аллертона охватило дурное предчувствие: вдруг внезапно закончилось шампанское или растаял весь лед? Однако новости, которые Генриетте предстояло ему сообщить, не имели ничего общего с заготовками к балу. Она молча протянула юноше лист бумаги с прилипшим к краю кусочком облатки. Мистер Аллертон поднял к глазу монокль.

– Что за черт? – процедил он. – Господи, ничего не понять! Что это?

– Трикс! – выдавила Генриетта.

– Тогда понятно, – сказал он, возвращая бумагу кузине. – Никогда не мог разобрать ее писанину. Лучше сама скажи, что там.

– Тимоти, случилось ужасное! Она сбежала с Джеком Бойнтоном.

– Как?! – воскликнул Тимоти. – Нет, погоди-ка, Гетти! Она, наверное, тебя разыгрывает!

– Никаких разыгрышей! В доме ее нет, она оставила мне письмо… Доусон только что его передала.

– Вот так да, – протянул Тимоти. – Джек Бойнтон? Знаешь, Гетти, я бы никогда на него не подумал.

Слишком хорошо знакомая с особенностями мыслительных процессов мистера Аллертона, чтобы рассердиться, Генриетта ответила:

– Да нет же! Это Трикс его подбила, сам он еще слишком юн! Вот же хитрюга! Но я могла бы и догадаться. Если бы я не была столь эгоистично занята собственными пробле… развлечениями, то этого бы никогда не произошло! Тимоти, нужно действовать немедленно, и ты должен мне помочь!

Он моргнул.

– Помочь? В самом разгаре бала?

– Они на пути в Гретна-Грин, их нужно перехватить!

– В Гретна-Грин? – с отвращением переспросил мистер Аллертон. – Нет, Гетти! Не может быть!

– Она этого не скрывает. Да и где еще их могут обвенчать, двух несовершеннолетних детей? Разумеется, Трикс полагала, что я получу письмо слишком поздно, но добрая преданная Доусон решила, что следует отдать мне его немедленно, так что еще можно успеть! Мы с тобой ускользнем, никто и не заметит нашего отсутствия. Я уже все продумала, есть хороший повод надеяться, что до утра мы догоним беглецов. Мальчик вряд ли скопил достаточно денег, чтобы нанять больше пары лошадей. Мы возьмем четверку и будем постоянно их менять. Вернем Трикс домой, и никто ни о чем не узнает, даже бедная тетя. Доусон, я уверена, умеет хранить тайны, а тетушка почти наверняка не выйдет из спальни до полудня.

– По-моему, лучше обо всем сказать Алану, – попытался возразить Тимоти.

– Ни в коем случае! Великая княгиня еще тут, и герцог Сассекский тоже. Алану нельзя покидать дом! Кроме того, Трикс верит, что я ему ничего не скажу, и как бы ужасно она себя ни вела, я так ни за что не поступлю. Он очень рассердится! Боже мой, все из-за того, что он отложил ее дебют! А я его предупреждала! Тимоти, ты ведь знаешь, где можно нанять почтовую карету с четверкой хороших лошадей?

С последним он согласился, однако предупредил:

– Я тоже не готов платить за карету и лошадей!

– А я готова! Только вчера я сняла довольно большую сумму и дам тебе деньги, – сказала Генриетта. – Сейчас сбегаю за плащом, а заодно объясню Доусон, что говорить, и можно ехать. Не проси Хелмсли вызывать экипаж. Выйдем через черный ход во двор и сами все найдем.

– Но, Гетти! – возмутился мистер Аллертон. – Мне что, скакать по деревням во фраке? Нужно переодеться!

Зная своего кузена далеко не первый день, Генриетта была прекрасно осведомлена о том, сколько времени уйдет на смену туалета, поэтому не предоставила ему такой возможности. Она заверила Тимоти, что фрак и атласные бриджи скроет плащ, а потом несколько минут уговаривала и подталкивала юношу к выходу, так что вскоре он обнаружил себя на пути к черной лестнице и двери, от которой было рукой подать до конного двора.

 

5

– Нет, – ворчал мистер Аллертон пять часов спустя, – ни до какой гостиницы «Нормандский крест» мы не поедем! И не спорь, Гетти, потому что я не намерен скакать еще милю в погоне неизвестно за чем. Если хочешь и дальше трястись по чертовым ухабам и на каждой заставе задавать вопросы ротозеям, которые не обратят внимания и на Золушку в огромной тыкве, не говоря уже о Трикс в карете, то милости прошу! Отмахали целых семьдесят миль, а о ней ни слуху ни духу. После завтрака я возвращаюсь в город. Она обвела тебя вокруг пальца.

Изумленный лакей проводил гостей в отдельную гостиную постоялого двора «Талбот» в Стилтоне. Мисс Клифероу развязала шнурки плаща, сняла с растрепавшихся кудрей капюшон и, прижав ладони к уставшим глазам, произнесла в отчаянии:

– Трикс не могла так поступить! Да, она умеет проказничать, но так бы она не поступила. Это просто недоразумение!

– Насколько я знаю Трикс, – заметил Тимоти, – она упомянула про Гретна-Грин только для того, чтобы пустить тебя по ложному следу!

Генриетта испуганно посмотрела на него.

– Ты хочешь сказать, что они бегут в совершенно другом направлении? О, только не это! Тогда нам понадобится несколько дней, чтобы ее отыскать, да и где еще им найти священника, который бы их обвенчал?

– Вот именно! – воскликнул Тимоти и злорадно добавил: – О том, чтобы везти ее домой, не может быть и речи. Теперь их надо быстро поженить, чтобы избежать скандала.

– Нет, нет, я в это не верю! – крикнула Генриетта. – Они все еще впереди нас. Нужно продолжать погоню!

Ответ мистера Аллертона был краток и недвусмыслен, однако, заметив несчастное выражение лица кузины, он смилостивился и пообещал после завтрака обойти остальные три почтовые станции в городке. Этим ей и пришлось удовлетвориться. Лакей подал еду, с вежливым недоверием выслушал спешно состряпанную Тимоти историю о том, как они оказались в Стилтоне в восемь часов утра при полном параде – что-то о дальнем родственнике, призвавшем их к своему смертному одру, – и удалился, сокрушенно качая головой и дивясь достойным порицания привычкам высшего света.

Мистер Аллертон приступил к обильной трапезе. Генриетта, выпив чашку кофе и проглотив кусочек хлеба с маслом, смотрела на кузена с растущим раздражением, однако понимала, что лучше ему не мешать. Наконец он закончил и, любезно порекомендовав ей не возлагать надежды на благоприятный исход, отправился в «Колокол», «Ангел» и «Мешок шерсти».

Девушка, вооружившись терпением, осталась его ждать. Время тянулось невыносимо долго; полчаса спустя Генриетта, не в силах больше усидеть на месте, поднялась и стала мерить шагами комнату, размышляя над тем, что предпринять, если в Стилтоне так и не удастся разузнать о беглецах.

Резвый стук копыт заставил ее подбежать к окну: к гостинице подкатил экипаж. Открывшаяся перед ней картина была настолько неожиданной и нежеланной, что она едва не вскрикнула от ужаса. Выглядывая из стильной коляски, ее кузен Алан беседовал с одним из конюхов, и по его лицу было видно – он весьма разозлен, что и неудивительно, если до него дошли слухи о проделках сестры. Виконт спрыгнул с коляски и зашагал к дверям.

Девушка отошла от окна, раздумывая о том, что именно сказала ему Доусон и как успокоить лорда Аллертона. Теперь она почти желала, чтобы беглецы оказались вне пределов досягаемости, ибо сомневалась, что юному мистеру Бойнтону повезет остаться в живых, попади он в руки виконта.

Алан вошел и обвел номер быстрым, внимательным взглядом. В отличие от своего брата, он успел сменить фрак на дорожный костюм, поверх которого было надето пальто с пелериной и крупными перламутровыми пуговицами. Оглядев номер, он переключил внимание на кузину, причем его прекрасные серые глаза сверкали так яростно, что Генриетта невольно отпрянула. Снимая перчатки, Алан возмущенно произнес:

– Как ты посмела так поступить, Генри? Как ты могла?

– Наверное, неправильно было так делать, но больше мне ничего не пришло в голову, – робко ответила она.

– Неправильно?! – воскликнул виконт. – Вот, значит, как ты называешь эту отвратительную выходку!

– Алан! Что еще мне оставалось делать? Я бы ни за что на свете не посмела бы рассказать об этом тете и тебе тоже, потому что…

– Еще бы! – перебил он. – Ты прекрасно знала, что я бы этого не допустил! И была права, Генри, ох как права! Где этот негодяй?

– Понятия не имею. О, Алан, прошу, не сердись на меня так сильно! Я и в самом деле хотела, как лучше! Алан!

Виконт схватил ее за плечи и встряхнул.

– Не лги мне! Где он?

– Говорю же, не знаю! Даже бы если и знала, то не сказала бы, потому что ты злишься! – с жаром крикнула Генриетта.

– Это мы еще посмотрим! – не унимался виконт. – Я разделаюсь с ним, как только разберусь с тобой. Выбери ты достойного человека, я бы и слова не сказал, чего бы мне это ни стоило, но остановить свой выбор на мерзавце… Если хочешь выскочить замуж за охотника за приданым, Генри, выходи лучше за меня! По крайней мере, я тебя люблю!

Потрясенная, она лишилась дара речи. Виконт заключил ее в объятия и поцеловал так неистово, что девушка невнятно запротестовала. Не обратив на это ровно никакого внимания, его светлость продолжил упорствовать:

– Ты меня поняла, Генри? Никакому Киркхэму я тебя не отдам!

– О, Алан, не отдавай меня никому! – попросила Генриетта, смеясь сквозь слезы. – О, дорогой, какой же ты противный! Как ты мог допустить такие скверные мысли… Алан, пусти меня! Кто-то идет!

Дверь отворилась.

– Говорил же, ничего из этого не выйдет, – хмуро, но с удовлетворением в голосе изрек мистер Аллертон. – Ни единого следа… – Он замолчал, заметив старшего брата, и удивленно добавил: – Кого я вижу!

– А ты какого черта тут делаешь? – воскликнул виконт.

– С Гетти приехал, – объяснил Тимоти. – Я ей говорил, что это глупо, но она настаивала, что мы должны их догнать.

– С Гетти? Догнать?.. – повторил виконт. – Черт возьми, о чем ты?

Мистер Аллертон поднес к глазу монокль и заботливо спросил:

– Ты никак перегрелся?

– Тимоти, он ничего не знает! – сказала Генриетта. – Он приехал сюда вовсе не из-за этого! Алан, случилось ужасное. Трикс сбежала! Я представить не могу, почему ты подумал, что это была я, а не она. Мы с Тимоти пустились в погоню, я надеялась их поймать, но нам не удалось напасть на след.

– Все верно, – подтвердил Тимоти, глядя на ошарашенного новостями брата. – Удрала с Джеком Бойнтоном. По крайней мере, так она сама сказала.

– Вы в своем уме? – спросил виконт. – Трикс дома!

– Увы, Алан, ничего подобного! – покачала головой Генриетта. – Она выскользнула из дома, когда вечер был в самом разгаре, оставив письмо, которое ее горничная передала мне в полночь. Написала, что они с Бойнтоном бегут в Гретна-Грин, но боюсь, она меня обманула, отправившись совершенно в другом направлении.

Выслушав эту речь с каменным лицом, виконт шумно вздохнул.

– Разумеется, она тебя обманула! – произнес он странным голосом. – Теперь все понятно! Маленькая… чертовка!

– Он точно тронулся, Гетти! – изрек Тимоти.

На губах виконта играла печальная улыбка.

– Да будет тебе известно, любовь моя, что спустя час после того, как ты уехала с Гросвенор-сквер, я тоже получил послание от Трикс!

– Ты? – недоверчиво переспросила Генриетта.

– Да, я! В нем она вызвала меня на срочный разговор в гостиную мамы, где и поведала, что ты скрылась из дому, дабы сбежать на границу с Киркхемом. Сказала, что ты просила хранить тайну, однако у нее возникли дурные предчувствия, и она решила все рассказать мне.

– Вот маленькая негодяйка! – воскликнула Генриетта. – Ее следует… выпороть!

– Может быть, и так, – кивнул виконт. – Только не жди, что этим займусь я, ведь теперь я перед ней в большом долгу. К тому же, согласись, она мастерски все организовала.

– Какой кошмар! – возмущенно сказала Генриетта, стараясь не расхохотаться.

– Говорил же, она тебя разыгрывает, – улыбнулся Тимоти. – Молодец, что скажешь. Я имею в виду, если ты, Алан, женишься на Гетти, у нас все будет хорошо. Меня волнует лишь то, что ты уехал из дому, когда бал еще не закончился. Так нельзя, сам понимаешь! У нас сама великая княгиня и половина высшего света, а ты в самый разгар приема уехал!

– Ну что ж, – без капли раскаяния в голосе произнес виконт, – для них честь – встретиться с ней, а для меня – просить Генри стать моей женой, так что все честь по чести!

Говоря так, Алан протянул руки, и Генриетта вложила в них свои ладони.

– Верно, – согласился мистер Аллертон, – только это все равно неприлично. И между прочим, – сурово добавил он, – неприлично целовать Гетти в гостиничном номере, да еще у меня на глазах.