На следующее утро его светлость посчитал нужным нанести визит Тому, прежде чем этот юный джентльмен покинет свою спальню, и предупредить его: за ночь он успел обзавестись сестрой. Тому это пришлось не по душе, и он поспешил заявить – девчонки вечно все портят. Узнав, что присутствие Белинды вынудило герцога поменять собственные планы, парнишка заметно приуныл, и только заверения Джилли, что в Лондон они все равно обязательно поедут, позволило ему не демонстрировать откровенную враждебность во время встречи со своей новоиспеченной сестрой.

К облегчению его светлости, Том не проявил к девушке особого интереса, и, не достигнув определенной стадии взросления, остался равнодушен к прелести, впорхнувшей в комнату. Он молча поглощал свой завтрак, что было для него совершенно нехарактерно, лишь время от времени угрюмо косясь на Белинду, и поспешил ретироваться из гостиной, едва окончив трапезу. Герцог послал его на розыски экипажа, достаточно вместительного для того, чтобы, не теряя времени, всей компанией отправиться в Хитчин. Подобная спешка объяснялась не только желанием Джилли поскорее сбыть Белинду ее подруге, но также и опасениями самой Белинды, что мистер Ливерседж начнет ее разыскивать и попытается «отнять» у герцога. Его светлость тщетно внушал девушке, что поскольку мистер Ливерседж не приходится ей ни дядей, ни опекуном, то он не имеет на нее никаких прав и не посмеет удерживать ее силой. Казалось, она слушала все, что он ей говорит, но было также ясно – все его рассуждения для нее пустой звук.

– Скажите, пожалуйста, – обратился он к ней, – когда вы были в Оксфорде у миссис… миссис… не помню ее имени… той дамы, которая считалась вашей тетей…

– О, она мне не тетя! – заявила Белинда. – Мне совершенно не нравилось с ней жить, потому что она постоянно ко мне придиралась и часто злилась.

– Кто же она? – спросил герцог.

– Я не знаю. Мистер Ливерседж был с ней очень любезен, и он сказал, я должна жить у нее и делать все, что она мне велит.

Герцог не удержался от улыбки.

– Это она велела вам заставить моего… заставить мистера Уэйра в вас влюбиться?

– Да, – бесхитростно ответила Белинда. – Но мне это понравилось, потому что мы ходили развлекаться, и он был так добр ко мне и сказал, что хочет на мне жениться, и в этом случае я стала бы важной дамой и у меня был бы свой экипаж и шелковое платье.

– Вам очень хотелось выйти за него замуж?

– О нет! – безмятежно отозвалась Белинда. – Мне было все равно. Я хотела только получить все те вещи, которые обещал мне дядя Свитин. Он сказал, что для меня было бы гораздо лучше, если бы мистер Уэйр дал мне много денег. Тут я с ним согласна, потому что он так ревновал, что просто спасу не было. Представляете, когда я пошла к мяснику, чтобы купить фунт черного пудинга, и какой-то джентльмен поднес мне корзинку, мистер Уэйр закатил мне такой скандал! И еще он читал мне стихи.

– Это и в самом деле было ужасно! – с серьезным видом кивнул герцог. – Но скажите мне, что случилось после мистера Уэйра… когда вы уже не собирались за него замуж? Вы сбежали от той дамы?

– О нет, она сама меня прогнала, потому что ужасно поссорилась с дядей Свитином. Она сказала, что он какой-то Джереми Диддлер.

– А это еще что такое? – удивленно приподнял брови герцог.

– Я не знаю, но дядя Свитин отказался ей заплатить, а она сказала, что он обещал ей деньги за то, что она будет за мной присматривать. Она была злая, как бешеная кошка! Дядя Свитин сказал ей, что нам всем даст денег мистер Уэйр. Но она больше не могла жить в том доме, потому что пришли судебные исполнители. Это очень неудобно, когда по дому ходят судебные исполнители, ведь они выносят мебель, и совершенно непонятно, как там жить. Поэтому дядя Свитин увез меня в таком тесном экипаже, что я чуть не задохнулась. Это было ужасно! И нам пришлось уехать среди ночи, и это тоже было неприятно.

– Он привез вас в ту гостиницу? Неужели он хотел, чтобы вы там жили?

– Понимаете, у него просто не было выхода, – объяснила Белинда. – Бедный дядя Свитин! У него почти не осталось денег, а мистер Миммс – его брат, поэтому он может жить и ничего не платить. Ну и, конечно, мы рассчитывали, что мистер Уэйр пришлет нам большую сумму денег, и тогда мы зажили бы хорошо. Но дядя Свитин говорит, что все пропало и все из-за меня, ведь, когда вы уезжали, я не позвала мистера Миммса, чтобы он вас задержал. Но он не говорил мне, что я должна это сделать!

– Вы не думаете, – осторожно предположил герцог, – что поехать к подруге вам понравится не меньше, чем получить огромные деньги?

Белинда задумалась, но затем покачала головой.

– Нет, потому что, если бы у меня были деньги, я все равно могла бы поехать в гости к Мэгги Стрит, – просто ответила она.

Возражать против такого аргумента было невозможно, и герцог оставил эту тему вместе с намерением указать Белинде на предосудительный характер попыток мистера Ливерседжа вымогать деньги у бедного студента. Что-то подсказывало ему, что рассудок Белинды испытывает затруднения, сталкиваясь с этическими соображениями.

Вскоре в гостиницу, выполнив задание, вернулся Том. Если мистер Раффорд, доложил он, зайдет в «Джордж», чтобы подтвердить заказ, то ему предоставят экипаж, прислав его в «Белую лошадь» в указанное время.

Герцогу совершенно не хотелось идти в «Джордж», где он несколько раз останавливался по пути в свои поместья в Йоркшире, чтобы сменить лошадей. Впрочем, он не мог припомнить, чтобы хоть однажды выходил из кареты, поэтому надеялся, что его не узнают. Он поручил подопечным собрать свои немногочисленные пожитки и отправился в «Джордж», попросив миссис Эпплби, которую встретил у подножия лестницы, подготовить его счет. Хозяйка всем своим видом дала ему понять, как сильно он ее разочаровал, а официант, переминающийся с ноги на ногу в глубине коридора, явно считал его законченным распутником.

Как бы то ни было, никто из тех, с кем герцогу пришлось иметь дело в «Джордже», не узнал его, что он счел невероятным везением. Впрочем, на обратном пути в «Белую лошадь» ему неожиданно пришло в голову: даже если бы он старался изо всех сил убедить хозяина и слуг «Джорджа» в том, что одинокий джентльмен из «Белой лошади», нуждающийся в наемном экипаже, – это его светлость герцог Сэйл, ему все равно никто не поверил бы. Данный факт заставил Джилли задуматься о том, что в случае необходимости ему будет трудно подтвердить свою личность, поскольку визитки он оставил в Сэйл-хаусе, а перстень с печатью отдал Гидеону.

Войдя в «Белую лошадь», Джилли обнаружил, что, хотя Белинда уже упаковала свои картонки, Том совершенно не готов к отъезду и не предпринял ни малейшей попытки запихнуть все вновь приобретенное имущество в саквояж, который также купил ему герцог. Часть гинеи, подаренной юноше его светлостью, Том потратил на удивительную новую игрушку, небезосновательно названную Диаболо. Он уже успел разбить бутылку для воды и невообразимо уродливую вазу, которой миссис Эпплби невероятно дорожила, утверждая, что она принадлежала еще дедушке ее супруга.

Стоило герцогу переступить порог, как миссис Эпплби встретила его потоком жалоб, сформулированных в самой резкой форме. Впрочем, Том, обнаружив, что ему не удается управлять игрушкой, высокомерно обозвал ее дурацкой штукой и великодушно подарил Белинде. Герцогу пришлось самому собирать вещи юноши, и к тому времени, как он поручил Тому затянуть ремни на сумке, сложил свой собственный саквояж и оплатил счет, экипаж уже стоял у двери. Джилли, усадив в него своих подопечных, сообщил мальчишке-кучеру: они направляются в гостиницу «Солнце» в Хитчине, и обернулся, чтобы попрощаться с миссис Эпплби.

– Попомните мои слова, мистер Раффорд, – многозначительно произнесла дама, – вам придется пожалеть об этом, потому что если я и видела когда-либо девицу легкого поведения, то вот она, сидит в экипаже! Вот уж не думала, что придется замарать рот такими словами.

– Вздор! – заявил Джилли и легко вскочил в карету.

– Это просто потрясающе! – оживленно воскликнула Белинда. – Разъезжать в частном экипаже, как настоящая леди, вот это шик! Если бы миссис Пиллинг меня сейчас увидела, она не поверила бы собственным глазам, это уж точно! Только я очень боюсь, что меня найдет и заберет назад мистер Ливерседж!

– Мистер Ливерседж, – произнес герцог, – конечно, вздорный тип, но вряд ли у него хватит на это смелости. Давайте выбросим его из головы! – Глядя на все еще испуганное лицо девушки, он рассмеялся: – Белинда, он уже ничего не может сделать! Ставлю десять к одному, он теперь и думать о вас забыл.

Сам того не подозревая, Джилли очень недооценил мистера Ливерседжа. Этот джентльмен накануне вечером чувствовал себя настолько плохо, что не мог думать ни о чем, кроме сокрушительной боли, истязавшей его мощный мозг. Тем не менее Ливерседж был не в силах отыскать средство избавления от мучений. Он с трудом добрался до дивана и на предположение своего брата о том, что, отужинав, почувствует себя лучше, ответил лишь глухим стоном. Мистер Миммс, смерив Ливерседжа презрительным взглядом, предложил ему утешение в виде напоминания: он ведь предостерегал его о том, что из охоты на птицу слишком высокого полета ничего хорошего не выйдет.

– Оставь их в покое, Сэм! – снова дал совет он распластанному на диване страдальцу. – Тогда в следующий раз, может, твоя голова останется целой!

Мистер Ливерседж открыл налившийся кровью глаз и с усилием произнес одно-единственное слово:

– Свитин!

– Тебя крестили как Сэма, и я не заметил, чтобы это дурацкое имя Свитин тебе хоть чем-то помогло! – сурово ответил мистер Миммс. – Ну, если ты не хочешь ни жрать, ни пить, то больше останется для всех остальных!

На этой радостной ноте он удалился, оставив своего брата-страдальца лежать с холодным компрессом на голове и бутылкой бренди в руке; тот не забывал время от времени прикладываться к ее горлышку.

Прошло несколько часов, прежде чем мистер Ливерседж сумел подняться с дивана и, шатаясь, спуститься на кухню. Хотя его голова по-прежнему была обвязана платком герцога, а обычный цвет лица так и не восстановился, его уже начали мучить голодные колики. Толкнув дверь кухни, Ливерседж увидел, что брат беседует с гостем – высоким худым джентльменом в костюме для верховой езды неопределенного темного цвета и в сапогах, которые видали лучшие времена, но явно были отлично подогнаны по ноге. Незнакомец поднял голову на звук открывающейся двери, и Ливерседж встретился взглядом с блестящими серыми глазами, смотревшими на него внимательно и настороженно. Перед гостем стояла тарелка с холодной говядиной, которую он уплетал с большим аппетитом. Тем не менее нож на секунду завис в воздухе и опустился, только когда мужчина увидел того, кто входит в дверь. Впрочем, он тут же расслабился и, помахав ножом, жизнерадостно воскликнул:

– Привет, дружище Сэм!

Мистер Миммс, сидевший напротив гостя, перебирал целую гору часов, кошельков, цепочек и колец. Бросив оценивающий взгляд на брата, он произнес:

– Твоя потаскушка сбежала.

Мистер Ливерседж подтащил к себе стул и с трудом на него опустился.

– Куда? – спросил он.

– Я не знаю, и мне на это наплевать. Как ты сразу не понял, что от такой пустоголовой девахи стоит ждать одних неприятностей? Скатертью дорожка, вот что я тебе скажу!

– Может, она и пустоголовая, – рассудительно возразил мистер Ливерседж, – но где, скажи мне на милость, Джо, ты еще найдешь такую прелестную мордашку?

Джентльмен в костюме для верховой езды, прожевав кусок, глубоко вздохнул.

– Ах, никогда не видел такой красотки! – произнес он, качая головой. – Что за штучка, Сэм! Но чердак у нее пустой, и это делает ее опасной для такого человека, как я. Иначе бы…

– Иначе ничего бы не было, Нэт Шифнал, как я с самого начала и дал тебе понять! – заявил мистер Ливерседж. – Для человека в моем положении доставка на рынок порченого товара смерти подобна! – Он протянул руку к блюду, на котором лежала несколько истерзанная говяжья вырезка, и подвинул его к себе. – Я бы попросил тебя, Джо, передать мне нож, – с достоинством произнес Ливерседж.

Брат через стол протянул ему нож.

– Она очень хорошо выбрала время побега, Сэм, поверь мне, – заявил он. – Если бы ты стал щипачом, Сэм, это было бы скверно, но я не сказал бы тебе ни слова. Не винил бы тебя и если бы ты стал налетчиком, наподобие Ната. Но ты занялся сутенерством, а мне это не по нраву. И ничто не заставит меня изменить свое мнение!

Мистер Ливерседж высокомерно ответил брату, что был бы ему премного благодарен, если бы он не употреблял в его присутствии столь вульгарных слов.

– Я вынужден согласиться с тем, что гражданам, избравшим для себя занятие грабителя, присуще определенное благородство. Но, к счастью, мне еще ни разу не приходило в голову стать щипачом, или карманником, как предпочитаю называть это низменное занятие я.

– Ну конечно, потому что всякий раз, когда тебе необходимо кого-нибудь пощипать, твой выбор падает на меня! – огрызнулся мистер Миммс.

– Эй, полегче! – благодушно попросил трактирщика мистер Шифнал. – Я не защищаю Сэма, но ты же не станешь отрицать, Джо, что у него есть определенные способности. Во-первых, он говорит так красиво, что твоя монашка. С другой стороны, по части спаивания сосунков перед ограблением ему нет равных.

– Вот пусть и продолжал бы их спаивать! – огрызнулся мистер Миммс. – Против этого я ничего не имею. Но сутенеров на дух не переношу!

Мистер Шифнал с любопытством посмотрел на мистера Ливерседжа.

– Как же так получилось, что тебя перехитрил сосунок, Сэм? – спросил он. – Это на тебя не похоже, доложу я тебе! Судя по тому, что рассказывает Джо, ты должен был без всякого труда общипать того голубка.

Мистер Ливерседж сделал неопределенный жест пухлой ладонью.

– Человеку свойственно ошибаться. Я признаю свою ошибку. Только от разговоров проку мало, в противном случае я бы нашел что сказать в оправдание поступка, который, и я с этим согласен, оказался недальновидным.

– Когда говоришь с Натом, выбирай слова попроще, – ядовито заметил мистер Миммс. – Он не располагал твоими возможностями, Сэм, но зато способен оплатить свою выпивку и ему не приходится бежать ко мне за каждым куском хлеба, который он отправляет в свое брюхо.

Мистер Ливерседж гневно уставился на мистера Миммса, а его грудь заметно раздулась. Впрочем, уже спустя несколько мгновений он решил сделать вид, будто не заметил очередного проявления дурного тона своего близкого родственника.

– Я хотел бы знать, кто это все-таки был, – наконец произнес он.

– Лучше ты бы задал себе вопрос, как тебе заработать на жизнь, – все так же агрессивно пробормотал мистер Миммс. – Никому из нас не станет легче, если мы узнаем, кто этот молодой человек. Должен согласиться с тем, что мне он тоже показался простачком. Но он очень ловко тебя обул, и я молю Бога о том, чтобы это послужило тебе хорошим уроком и ты больше никогда не связывался с шишками!

Заметив, что мистер Ливерседж, погрузившись в глубокие раздумья, не слушает его, он с горечью добавил:

– Ну вот! Снова что-то придумываешь. Ты, похоже, не успокоишься, пока во что-нибудь не вляпаешься. Да еще и меня за собой потянешь!

– Помолчи, Джозеф! – воскликнул мистер Ливерседж. – Я должен все исправить и сделаю это! – Он, проведя рукой по лбу, раздраженно сдернул с головы платок герцога. – Этот юный заговорщик был отлично осведомлен обо всех деталях дела, – задумчиво произнес Ливерседж. – Словом, Уэйр ему полностью доверяет. Я придерживаюсь первоначального убеждения, что он приехал сюда, чтобы со мной договориться. Если бы я на роковое мгновение не ослабил бдительность, то, вероятнее всего, уже располагал бы внушительной суммой денег. Из которой, Джо, смею тебя уверить, ты получил бы свою заслуженную долю.

– Отлично сказано, Сэм, – одобрительно пробормотал мистер Шифнал. – Более того, Джо, как и все твои знакомые, ни капельки не сомневается в том, что ты поделился бы с ним.

– Да, не сомневаюсь, – кивнул мистер Миммс, – потому что я об этом непременно позаботился бы. Но пока не получил от тебя и полпенса. Вместо этого ты только и делаешь, что занимаешь у меня деньги, в том числе и на то, чтобы нанять фаэтон и привезти сюда эту глупую девицу, хотя я с самого начала был против подобной затеи.

Мистер Ливерседж не обратил на его слова никакого внимания.

– Он был отлично одет, – медленно произнес Ливерседж. – Я сразу заметил. Этот оливковый сюртук… хотя из-под пальто почти не выглядывал. Я увидел его на одно мгновение, но льщу себя мыслью, что разбираюсь в одежде… Сюртук явно пошил портной, обслуживающий членов высшего общества. Этот юноша отнюдь не был щеголем, нет! Но в нем чувствовалась определенная элегантность… Как бы точнее сказать?

– Он был пижоном! – пришел ему на помощь мистер Шифнал.

Ливерседж, нахмурившись, резко парировал:

– А вот пижоном он точно не был! Он был джентльменом знатного происхождения. На ленте его шляпы я прочитал имя Лок. Заметил надпись, когда он положил ее на стол вверх полями. Вам это ни о чем не говорит, но мне предоставляет информацию о том, что он следует высокой моде. Будучи личным слугой джентльмена, я в мельчайших деталях ознакомился с особенностями костюма представителя высшего общества. Я с первого взгляда опознал в этом молокососе члена высшего света.

Мистер Шифнал явно не понимал ни слова, и мистер Миммс пришел ему на выручку, переведя речь брата.

– Он был одет с иголочки, – произнес Миммс.

– Ну, можно сказать и так, – великодушно согласился с его версией мистер Ливерседж. – Взять хотя бы этот платок! Сразу видно, что это высочайшее качество, да еще и монограмма…

Ливерседжа осенила какая-то идея, и, осекшись на полуслове, он принялся разглядывать платок. Его подрубили для герцога любящие руки няни, искусной рукодельницы. В уголке платка она вышила большую букву С, заключив ее в кольцо из земляничных листьев.

– Нет, – прошептал мистер Ливерседж, пристально глядя на вышивку. – Это не монограмма. Одна-единственная буква. А если точнее, буква С. – Он поднял голову и посмотрел на брата. – Джозеф, – произнес изменившимся голосом, – на какие мысли тебя наводит эта единственная буква С?

– Ни на какие, – ворчливо откликнулся мистер Миммс.

– Сэмюэл, – после продолжительной паузы и напряженного мыслительного процесса предположил мистер Шифнал. Увидев недовольно наморщенный лоб мистера Ливерседжа, он поспешил исправиться: – Я хотел сказать, Свитин!

– Нет, нет, нет! – раздраженно воскликнул мистер Ливерседж! – Чем ты только думаешь! Джозеф, скажи мне, что это за листья?

Мистер Миммс присмотрелся к вышивке.

– Листья, – произнес он.

– Листья! Да, но какие?

– Сэм, – сурово произнес мистер Миммс, – ты напился, вот что я тебе скажу! И если это ты приговорил бутылку хорошего бренди из пивного зала и я напрасно обвинил Уолтера…

– Джозеф, хватит болтать ерунду! Это земляничные листья!

– Да, вполне возможно, но с чего это вдруг ты разволновался из-за того, что у какой-то шишки земляничные…

– Несчастный невежда! – все больше волнуясь, воскликнул мистер Ливерседж. – У кого, кроме герцога… погоди, кажется, еще у маркиза?.. Но сейчас речь не о маркизах, так что не будем попусту тратить на них время!

– Ты прав, Джо, – поддержал мистера Миммса мистер Шифнал, – он действительно набрался. Успокойся, Сэм, не стоит так переживать! Никто не собирается тратить время на маркизов!

– Вот дурак! – вздохнул мистер Ливерседж. – Эти листья указывают на титул того молокососа, а буква С означает Сэйл! Этот малец был не кем иным, как его светлостью герцогом Сэйлом собственной персоной, которому Джозеф позволил проскользнуть сквозь свои корявые пальцы, отправившись кормить стадо хрюкающих свиней!

Мистер Миммс и мистер Шифнал смотрели на него в немом изумлении. Первым обрел дар речи мистер Миммс.

– Сэм, если ты не пьян, значит, ударился головой! – пробормотал он.

Не обратив на его слова никакого внимания, мистер Ливерседж сосредоточенно наморщил лоб.

– Погодите! – произнес он. – Давайте не будем спешить с выводами! Дайте мне подумать! Я должен все как следует взвесить!

Мистер Миммс не изъявил ни малейшего желания спешить с какими-либо выводами, кроме того, что его родственник окончательно рехнулся, о чем он ему и сообщил. Миммс, наполнив свой стакан, предложил мистеру Шифналу последовать его примеру. В кои-то веки мистер Шифнал не откликнулся на это приглашение. Он пристально наблюдал за мистером Ливерседжем, и на его заостренном личике читалась напряженная мысль. Когда мистер Миммс хотел грубо вторгнуться в размышления брата, Шифнал цыкнул на него, предложив заткнуться.

– Оставь Сэма в покое! – добавил он.

– К кому, – внезапно спросил мистер Ливерседж, – обратился бы юный Уэйр со своей дилеммой? К отцу? Нет! К своему кузену, Джозеф! К своему благородному и влиятельному кузену, герцогу Сэйлу! Ты видел его, ты разговаривал с ним. У него доброжелательность на лбу написана. Согласен? Способен ли он оттолкнуть попавшего в беду неимущего родственника? Конечно нет!

– Я не знаю, как он поступает с родственниками, – откликнулся мистер Миммс, – но мне известно, как он поступил с тобой, Сэм!

Мистер Ливерседж только отмахнулся.

– Ты ничего не понимаешь, – произнес он. – То, что он сделал со мной, он сделал ради своего кузена. Я на него за это не обижаюсь. Вот нисколечко не обижаюсь! Я не склонен к агрессии, однако на его месте, возможно, поступил бы точно так же. Но мы забегаем вперед. Еще ничего не доказано. И все же, Джозеф, я припоминаю, что он сказал мне, будто остановился в «Белой лошади», и это заставляет меня усомниться в правильности своих догадок. Поступил бы он так, если бы был тем, за кого я его принимаю? Проще всего сказать «нет». Но мы снова забегаем вперед! Он не желал, чтобы его узнали, и это легко понять! Каким был бы исход, если бы он пришел ко мне в своем собственном обличье? Что, скажи мне, Джозеф, произошло бы, ежели бы у твоей двери остановилась карета с герцогскими гербами на дверцах? Как бы ты поступил, если бы тебе протянули визитку с именем и титулом герцога Сэйла? Представь себе, это произошло. Что тогда?

– Я бы вышел во двор и подставил голову под струю воды, что рекомендовал бы немедленно сделать и тебе! – без малейших колебаний отозвался мистер Миммс.

– Возможно! Возможно! Но поскольку я, Джозеф, смотрю на вещи гораздо шире, то просто поднял бы цену. Вполне вероятно, от него я потребовал бы не пять, а десять тысяч фунтов. И он это знал!

– Ты хочешь сказать нам, Сэм, что этот юный молокосос и есть герцог? Но в подобное невозможно поверить! – воскликнул мистер Шифнал.

– Посмотрите на платок! И если бы Джозеф всего лишь остался в доме…

– Если бы я понял, что он герцог, а это лично мне представляется полным вздором, я бы не стал с ним связываться, – провозгласил мистер Миммс. – Потому что неприятности мне не нужны. Ведь это был бы самый верный способ их заиметь.

Мистер Ливерседж сидел молча, глядя перед собой, но его изобретательный ум напряженно работал.

– Я могу ошибаться. Все мы несовершенны. Впрочем, вполне вероятно, я прав. Кстати, никогда не упускал подворачивающихся мне возможностей. Нет, о Свитине Ливерседже этого не скажет никто! Дело надо довести до конца. Но он уже мог покинуть наши края. Теперь, когда он заполучил эти роковые письма, что еще может задержать его в столь захудалом заведении, как «Белая лошадь»?

Мистер Шифнал покачал головой.

– Ему больше нечего там делать, Сэм, – произнес он.

Мистер Ливерседж перевел взгляд на лицо друга.

– Нечего, – приуныв, повторил он. – Вынужден признать… Нет! – Он резко выпрямился и прошептал: – Белинда! Куда еще она могла отправиться, если не к человеку, которому она позволила, а возможно, и помогла, сбежать отсюда, оставив своего покровителя полумертвым на полу?

– Да она с кем угодно сбежала бы, эта девчонка! – равнодушно заметил мистер Миммс. – Когда ты увидел ее в Бате, тебе стоило только заговорить с ней, и она тут же все бросила и умчалась с тобой. Безответственная потаскушка, вот кто она такая!

– Мне кажется, – медленно произнес мистер Ливерседж, – она воззвала к его щедрости! Да, собственно, и к благородству тоже. Способен ли он ее оттолкнуть? Откажется ли он ей помочь? Разумеется, нет!

– Если он так поступит, то он дурак, каких свет не видывал! – согласился с Ливерседжем мистер Шифнал. – Никто не сможет оттолкнуть такую девчонку!

– Это я понял, стоило мне ее увидеть! – кивнул мистер Ливерседж. – Нэт, вполне возможно, он задержался в гостинице, чтобы поразвлечься с Белиндой! Потому что вряд ли повезет ее в Лондон. Им командуют люди, которые тут же отнимут ее у него. Кому-кому, а мне отлично известно, как они ограждают этого молодого человека от всего на свете. К нему на пушечный выстрел никого не подпускают. Утром я еду в Балдок!

Мистер Миммс уставился на Ливерседжа.

– Какой с этого толк? – спросил он. – Признаюсь честно, я не особенно к нему присматривался, потому что он показался мне совсем еще сопляком. Но, Сэм, он не может быть настолько безмозглым, чтобы тут же не сжечь письма, которые забрал у тебя! Тебе не остается ничего другого, кроме как проклинать судьбу.

Мистер Ливерседж окинул Миммса взглядом, исполненным неописуемого презрения.

– Если бы ты, Джозеф, обладал хоть малой частью моих талантов, то сейчас не был бы владельцем притона для ничтожных ворюг! – провозгласил он.

– Вот еще щеголь! – с горечью в голосе воскликнул мистер Миммс. – Продолжай в том же духе! Оскорбляй беднягу Нэта, который тебя никогда ничем не обидел!

Мистер Ливерседж отмахнулся от этого обвинения.

– Ничего личного, – отрывисто бросил он. – Однако это не меняет того факта, что ты безнадежный провинциал, Джозеф! Эти письма меня уже не интересуют. Если все обстоит так, как я думаю, то в этом деле скрыто целое состояние! Мне лишь необходимо удостовериться, что молодой человек и вправду герцог Сэйл. Пусть Провидение позаботится о том, чтобы он еще не отбыл в столицу. Надеюсь, меня осенит какая-нибудь идея, которая позволит мне похитить его. И тогда пять тысяч фунтов, что я изначально рассчитывал получить, покажутся мне сущими крохами!

Мистер Миммс безмолвно застыл с открытым ртом, ошеломленно глядя на брата, но заостренное личико мистера Шифнала заострилось еще сильнее. Он пристально смотрел на мистера Ливерседжа и кивал, как будто все понимая.

– Продолжай, Сэм! – попросил он.

– Мне необходимо время, чтобы все обдумать, – величаво заявил Ливерседж. – У меня в голове возникло несколько планов, но я палец о палец не ударю, пока все не продумаю как следует. Первым делом предстоит убедиться, не покинул ли наш молодой человек Балдок. Джозеф, завтра мне понадобится твоя повозка!

– Сэм, – озабоченно произнес мистер Миммс. – Если окажется, что он действительно этот самый герцог, то не станешь же ты с ним связываться?

– Не волнуйся! – великодушно заявил мистер Ливерседж. – О тебе, мой дорогой братец, я точно не забуду.

– Да я скорее сдохну, чем впутаюсь в такое дерьмо! – яростно воскликнул мистер Миммс. – Я держу эту пивнушку, которая до того принадлежала моему отцу, и у меня никогда не было никаких проблем. А связываться со всякими герцогами не собираюсь! Я честный человек, и честно зарабатываю на жизнь, за что ты должен быть мне благодарен. Вот даже Нэт тебе может подтвердить, что я хорошо плачу ему за все финтифлюшки, которые он приносит мне, вроде этих…

– Ну, не знаю, – вмешался мистер Шифнал, – я бы не сказал…

– Не хуже любых других скупщиков по эту сторону от Лондона, – решительно оборвал его мистер Миммс. – И никакие легавые вокруг моего трактира ничего не вынюхивают и не высматривают. Их вообще здесь нет. И все, кто зарабатывает себе на жизнь на дорогах, могут затаиться тут, ничего не опасаясь! Но никакие дела с герцогами мне не нужны, потому как, помянешь мое слово, стоит нам только пальцем коснуться такой важной персоны, как оглянуться не успеешь, а все вокруг будет кишеть копами!

Мистер Шифнал все так же задумчиво разглядывал мистера Ливерседжа.

– Неплохая рыбка, если ее удастся поймать, – медленно произнес он. – Я так понимаю, голубок достаточно жирный?

– Денег куры не клюют! – заверил его мистер Ливерседж.

– Ну что ж, – снова заговорил мистер Шифнал, – я собирался отправиться на промысел, но Джо прав, здесь меня искать точно никто не будет. Может, я действительно залягу тут и посмотрю, как пойдет это дело. А ты утром отправляйся в Балдок, Сэм!

Несмотря на все протесты брата, мистер Ливерседж так и поступил. Но из-за того что они с мистером Шифналом засиделись допоздна и при этом употребили приличное количество бренди, он не сумел встать достаточно рано, чтобы попасть в Балдок, прежде чем его покинули герцог со своими спутниками. Внимательно осмотрев здание «Белой лошади» и убедившись, что герцога нигде не видно, мистер Ливерседж решительно приблизился к двери и вошел в пивной зал.

Тут он увидел буфетчика, который был занят протиранием стойки. Мистер Ливерседж попросил налить ему стакан портера и немного поболтал с буфетчиком, после чего осмелился задать несколько осторожных, тщательно сформулированных вопросов.

– Если вас интересует джентльмен из первого номера, то его здесь нет, и шлюхи, которая примчалась вслед за ним, тоже. Они взяли экипаж и уехали в Хитчин менее получаса назад. Его звали Раффорд.

Мистер Ливерседж не стал больше медлить. Проглотив остатки портера, он бросил на стол монету, с трудом выпрошенную у родственника, спешно покинул гостиницу и вскочил в повозку мистера Миммса. Всю обратную дорогу в «Синицу в руках» его мозг бурлил всевозможными идеями и предположениями. Подъехав к гостинице, он бросил поводья Уолтеру, предоставив ему выпрягать и отводить в конюшню лошадь, а сам взбежал наверх, в свою гостиную. Мистер Шифнал и мистер Миммс, которые давно его выглядывали, кинулись вслед за ним. Когда они вошли, он уже перелистывал страницы какого-то внушительного, изрядно замусоленного тома. Этот труд, изданный Томасом Годдардом, был озаглавлен как «Биографический указатель существующей палаты лордов» и представлял собой Библию мистера Ливерседжа. Дрожащими от нетерпения пальцами он искал фамилию Сэйл среди множества статей справочника. Наконец он ее нашел и, пробежав глазами первый параграф, издал торжествующий возглас.

– Я так и знал! – вскричал он.

Мистер Шифнал заглянул через его плечо, но, не будучи особо грамотным человеком, счел чтение печатных слов слишком трудоемким процессом.

– Что ты знал, Сэм? – спросил он.

– Сэйл, герцог, – с трудом сдерживая волнение, вслух прочел мистер Ливерседж. – Имена, титулы и звания. Благороднейший Гиллеспи Вернон Уэйр, герцог Сэйл и маркиз Ормесби (12 марта 1692 года); герцог Сэйл (9 августа, 1547 года); барон Уэйр Тэйм (2 мая 1538 года); барон Уэйр Стовен и барон Уэйр Раффорд (14 июня 1675 года). Обратите внимание – барон Раффорд! Я так и думал, что память меня не подводит! И наш юноша, господа, жил в «Белой лошади» под именем мистера Раффорда! Мне больше не нужны никакие доказательства!

Это произвело впечатление даже на мистера Миммса, но он ограничился тем, что вновь сообщил брату о своем нежелании связываться с герцогами. Мистер Ливерседж в очередной раз не обратил на это внимания, зато впился немигающим взглядом в мистера Шифнала и задал ему риторический вопрос, зачем герцог отправился в Хитчин. Ни один из слушателей Ливерседжа не смог его просветить, и, сколько ни ломал голову над этой загадкой сам Свитин, правдоподобного объяснения он так и не нашел. Хитчин явно находился в стороне от дороги на Лондон, что он и пояснил своим безмолвным товарищам, после чего сделал вывод – нет смысла терзаться над решением нерешаемой задачи. Герцог приказал кучеру отвезти их в гостиницу «Солнце», где, судя по всему, и намеревался провести по меньшей мере одну ночь. То, что он забрал с собой Белинду, по мнению мистера Ливерседжа, исключало вероятность того, что его светлость собирался навестить обитающих поблизости друзей.

Мистер Миммс, которому с каждой секундой становилось все больше не по себе, с силой грохнул кулаком по столу и потребовал, чтобы брат немедленно сообщил ему, что он задумал. Мистер Ливерседж равнодушно покосился на него.

– Если Нэт согласится мне помочь, – ответил он, – полагаю, было бы очень глупо не воспользоваться этим подарком судьбы и не попытаться завладеть таким призом.

Мистер Шифнал кивнул, но поинтересовался:

– По-твоему, какими здесь пахнет деньгами?

Пожав плечами, мистер Ливерседж ответил:

– Откуда мне знать? Тридцать тысяч… пятьдесят тысяч… полагаю, можно требовать практически любую сумму!

Глаза мистера Шифнала заблестели.

– Ты думаешь, этого голубка так легко ощипать? – с благоговейным ужасом спросил он.

– Это один из богатейших людей страны, – ответил мистер Ливерседж. – Я потратил много времени, изучая обстоятельства его жизни, потому что мне всегда казалось, что было бы неразумно пройти мимо или отмахнуться от столь молодого и неопытного юноши, которому досталось такое огромное состояние. Но даже настолько блестящему знатоку ощипывания перышек, как Фред Гуннерсайд, настоящему гению своего дела, смею вас заверить, учиться у которого для меня было честью… Так вот, насколько мне известно, даже ему не удалось приблизиться к нашему гостю. Да что приблизиться, он и увидеть-то его не смог. Более того, бедняга Фред из-за него практически разорился, потому что потратил довольно внушительные деньги, отправившись вслед за ним в Европу. И все зря! За ним внимательно присматривали не только слуги, но даже военный, который немедленно вызвал у Фреда сильнейшую антипатию. Я и сам уже отчаялся найти хоть малейшую зацепку, однако недавнее недоразумение с законом в Бате обострило мой разум. И я снова задумался о Сэйле. Льщу себя надеждой, что мое исследование его генеалогического древа и всех обстоятельств личной жизни вышло одновременно доскональным и полезным. Подготовить ловушку для его кузена было ловким ходом, и он вполне мог увенчаться успехом, если бы не маленькая ошибка, которую я, признаю, совершил.

– Это маленькое недоразумение покажется тебе ерундой по сравнению с тем, что тебя ждет, если ты немедленно не отстанешь от такой важной персоны, – не выдержал мистер Миммс. – Говорю тебе, Сэм, ты испытываешь судьбу!

– Все может получиться, – пробормотал мистер Шифнал. – Все очень даже может получиться. Богом клянусь, Джо, если на кону стоит тридцать тысяч фунтов, в эту игру стоит сыграть! Сэм, ты задумал потребовать выкуп?

Вдохновенное выражение лица мистера Ливерседжа ясно говорило о том, что его мозгом стремительно овладевают величественные идеи.

– Возможно, я подумаю о выкупе, – важно произнес он. – И все же кто сказал, что не существует других способов использовать этого герцога к собственной выгоде? Если бы хоть один из вас когда-нибудь высовывался за рамки вашего убогого существования, которое лично я презираю, он бы знал, что этот герцог – сирота. Более того, у него нет ни братьев, ни сестер, которые могли бы скрасить одиночество Сэйла. Его опекуном и одновременно наследником является дядя герцога. – Ливерседж сделал паузу. – Я уже размышлял о том, не связаться ли мне с лордом Лайонелом Уэйром, и, возможно, именно так и поступлю. Впрочем, как бы это ни было прискорбно, не приходится сомневаться, что лорд Лайонел, замечу, весьма достойный джентльмен, слишком высокомерен или, возможно, слишком глуп, чтобы понимать свою собственную выгоду. Нетрудно понять, что, будь он наделен хоть толикой здравого смысла, за эти годы вполне мог изыскать способ избавиться от племянника. Посему я вынужден предположить, что для той цели, которую поставил перед собой я, толку с его светлости будет мало. Но у его светлости имеется сын. – Он сделал эффектную паузу, а затем продолжил: – Да, да, сын. Джентльмен, который стоит следующим в очереди наследования титула и огромного состояния. Я не знаю, что представляет собой этот молодой человек, поскольку не считал, будто он может мне хоть чем-то пригодиться. Но горизонт внезапно раздвинулся, и для меня возникли невероятные возможности. Этот капитан Уэйр служит в лейб-гвардии. Привычки молодого человека наверняка не из дешевых, как у всех лейб-гвардейцев! Что, спрашиваю я вас, он согласится заплатить господину, который предоставит ему возможность унаследовать состояние и титул – втайне наверняка желанных для него? Вдумайтесь в его положение! Более того, чем дольше я обо всем этом размышляю, тем больше прихожу к выводу, что просто потребовать выкуп было бы крайне глупо. Капитан Уэйр существует на какое-то жалкое жалованье, и будущее не сулит ему каких-либо надежд, за исключением изнурительной военной карьеры, потому что нет сомнений в том, что его кузен вскоре женится и заполучит новых наследников. Он не может не понимать, что его шансы относительно наследования герцогского титула ничтожны. Представьте себе его чувства, когда ему внезапно выпадет возможность избавиться от кузена, при этом совершенно ничем не рискуя, поскольку на него не падет ни тени подозрения! Я уже и сам не понимаю, как мог потратить хоть мгновение на столь убогую затею – какой-то жалкий выкуп!

Мистер Шифнал, которому немалых усилий стоило прослушать эту речь, неожиданно перебил Ливерседжа, спросив:

– Сэм, ты хочешь сказать, что собираешься прибрать этого юного голубка?

– Такое решение, – заявил мистер Ливерседж, – будет принимать капитан Уэйр.

– Я не желаю иметь к этому никакого отношения! – в очередной раз воскликнул мистер Миммс. – Ничего не имею против, чтобы прибирать голубков, отсутствие которых останется незамеченным, но прибирать герцога – это уже чересчур, таков мой окончательный ответ! Попомни мои слова, Сэм, тебе подобное выйдет боком!

Мистер Шифнал поглаживал подбородок.

– Должен сказать, мне это дело тоже кажется рискованным, – признался он. – Но невозможно отрицать и то, что Сэм мыслит с размахом. Негоже упускать такое состояние, когда оно само плывет в руки. Я согласен с тем, что этот герцог – подарок судьбы, и, если ты не хочешь получить свою долю из пятидесяти тысяч, а то и больше, в случае, ежели Сэм провернет все как следует, в чем я не сомневаюсь, то это будет первый раз за все время нашего знакомства, Джо Миммс, когда ты сдрейфил! И хотя дело мне кажется верным, спешить тут никак нельзя. Этот твой герцог, Сэм, по твоим собственным словам, окружен слугами и прочей публикой, поэтому следует допустить: они могут знать о том, что он был в Балдоке. Даже если мы уберем его тихо, то кто сказал, что они все не явятся сюда… – ах да, еще и со стаей легавых в придачу… – и не начнут обшаривать все окрестности в поисках своего герцога. Джо точно не понравится, если они явятся в его пивнушку…

Тут мистер Миммс, которому стоило огромных усилий держать себя в руках, вмешался, чтобы подтвердить подобные умонастроения всем имеющимся в его арсенале красноречием. Ливерседж, терпеливо дождавшись, пока он на мгновение замолчит, чтобы сделать вдох, произнес:

– Все это так, Нэт, все это так! Я и сам уже об этом думал. И считаю, что герцог сбежал из дому, и теперь никто не знает, где его искать. Спросишь меня, почему я так думаю? По нескольким причинам одновременно. Если бы он разгласил цель своего приезда сюда, нашлось бы множество людей, которые сочли бы своим долгом ему воспрепятствовать. Если бы он не покинул город тайно, то, поверьте мне на слово, он ни за что не избавился бы от тех слуг, которые неизменно сопровождают его в любой поездке. Я отлично помню, как бедняга Фред Гуннерсайд очень трогательно выразился именно по такому поводу. Сей молодой человек окружен толпой пожилых людей, каждый из которых предан ему до такой степени, что эта преданность становится обременительной. Нет, я абсолютно убежден в том, что герцог предпринял эту поездку втайне от всех. Вполне возможно, он считает это приключением. Молодым людям часто бывают свойственны подобные фантазии.

Убедить мистера Шифнала, ослепленного сиянием несметных богатств, оказалось нетрудно. Но мистер Миммс оставался непреклонен в своем враждебном отношении ко всей затее, поэтому заставить его взглянуть на дело с точки зрения здравого смысла стоило немалых усилий и заняло уйму времени. Компаньоны Миммса целый час уламывали его хотя бы предоставить им повозку для поездки в Хитчин. И только то соображение, что в случае отказа он потеряет все права на свою долю вознаграждения, вынудило его скрепя сердце оказать им некоторую поддержку. После этого те самые компаньоны все обдумали и пришли к определенным выводам, главным из которых было то, что мистер Ливерседж должен по мере возможности держаться в тени, предоставив право первой встречи с герцогом мистеру Шифналу.