Герцог приехал с Белиндой в «Кристофер» и, попросив ее обождать в гостиной, набросал короткую записку своей невесте. Он вспомнил о своем обещании мистеру Мадгли: Белинду должна была сопровождать леди Гарриет. Герцог опасался, что, доставив девушку на день раньше и без леди Гарриет, он снова пробудит в сердце мистера Мадгли недоверие, преодолеть которое ему стоило больших трудов. Поэтому он умолял свою Гарриет убедить бабушку позволить ей поехать с ним на ферму, а затем поужинать в Чейни, предложив в качестве подачки принципам эксцентричной старушки присутствие за ужином лорда Лайонела, обещание вернуть ее внучку в Лаура-Плейс не слишком поздно и напоминание о том, что ночь должна быть лунной. Он поручил своему лакею доставить послание по адресу и, убедившись, что его то и дело ускользающая подопечная в настоящий момент никуда уходить не собирается, отправился в спальню переодеваться. Услышав о намерении поужинать с дядей, Неттлбед приложил максимум усилий, пытаясь убедить герцога надеть бриджи. Впрочем, его нисколько не удивило решение Джилли облачиться в панталоны и ботфорты. Впервые за все время службы у его светлости он без малейших возражений смирился с выбором хозяина, даже не попытавшись напомнить ему – лорд Лайонел по вечерам всегда надевает бриджи.

Обрадованный свидетельством того, что строгое обращение со слугами приводит к таким поразительным и приятным результатам, герцог поспешно переоделся и затолкал Белинду вместе с ее коробками в карету, даже не дожидаясь, пока Фрэнсис вернется с ответом. Победа над Неттлбедом придала ему решимости, и он отправился в Лаура-Плейс с твердым намерением добиться своего. Он также решил, что если леди Эмплфорт попытается ему помешать, то обращаться с ней он будет в высшей степени надменно и непреклонно. К счастью, меряться силой с престарелой дамой, закаленной в схватках с куда более грозными соперниками, чем он, ему не пришлось. Когда его впустили в дом, Гарриет уже поспешно спускалась по лестнице в шляпке и накидке поверх муслинового платья.

Он шагнул навстречу невесте и сказал:

– Ты едешь со мной? Леди Эмплфорт доверяет мне тебя? Какая ты хорошенькая!

Если до этой невольно вырвавшейся фразы Гарриет и не выглядела наилучшим образом, то восклицание герцога заставило ее засиять, и она почти превратилась в красавицу. Зардевшись, Гарриет робко прошептала:

– О, Джилли, правда? Я не знаю, как ты можешь это говорить после того, как видел Белинду!

Он признал силу аргумента, но в ответ очень серьезно произнес:

– Не пойму, почему так получается, Гарриет, но смотреть на тебя мне гораздо приятнее, чем на Белинду. Твоя внешность содержательнее!

Гарриет поймала себя на мысли: какие бы счастливые моменты ни уготовила ей судьба в будущем, этот день она запомнит на всю жизнь. Чтобы скрыть распирающую ее гордость, девушка шутливо произнесла:

– Ты пытаешься мне польстить, Джилли?

– Нет, – ответил он. – Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы предполагать, что ты примешь лесть.

Не предпринимая ни малейшей попытки вывести его из этого приятного заблуждения, Гарриет произнесла с подкупающей простотой:

– Я рада, дорогой Джилли, что ты считаешь мою внешность содержательной. Я лишь надеюсь быть достойной тебя.

– Ты хочешь быть достойной меня?! – потрясенно повторил Джилли. – Но я самое незамысловатое существо в мире! Более того, я вообще не понимаю, как ты могла заинтересоваться мной, будучи столько лет знакомой с моим привлекательным кузеном.

– Ты имеешь в виду Гидеона? – удивленно спросила она. – Конечно, я его уважаю, потому что он всегда был очень добрым и ты его любишь, что тоже говорит в его пользу, знаешь ли. Но никто, будучи в здравом уме, не смог бы предпочесть его, когда рядом ты, Джилли!

Продолжая пребывать в своих блаженных иллюзиях, они медленно вышли из дому и направились к ожидающей их карете.

– Я опасался того, что бабушка не позволит тебе поехать со мной! – сообщил невесте герцог.

– О, Джилли, я, наверное, поступила дурно. Мне пришлось немножко схитрить, потому что она сильно рассердилась, и я видела, она собирается сказать, что это очень неприлично! И я… Я сказала, что мама наверняка меня не отпустила бы! Ну, не совсем так прямо, понимаешь, но дала ей понять, что я думаю. Это так ужасно! Она не любит маму, и я знала, что мне достаточно заронить в ее голову такую мысль, и бабушка тут же скажет, что в этой поездке нет ничего особенного!

В голосе Гарриет звучали муки терзающей ее совести, но герцог лишь беспечно рассмеялся, и все сожаления, не дающие покоя чувствительной душе девушки, сразу же улеглись и больше не тревожили ее. Он помог невесте подняться в карету, где Гарриет без малейшего раскаяния поприветствовала Белинда.

– О, миледи! – воскликнула она. – Мистер Раффорд… Я хотела сказать, герцог… нашел мистера Мадгли!

– Милая Белинда, ты, наверное, очень счастлива! – произнесла Гарриет, кладя руку в перчатке на колено девушки.

– О да, мэм, – с блаженным видом согласилась Белинда. Сделав паузу и немного погрустнев, она добавила: – Жаль, что я так и не получила то красивое платье!

– Я уверена, счастливая жизнь для тебя гораздо важнее этого платья, – мягко произнесла Гарриет.

– Ну конечно! Только я подумала, что можно было и дождаться возвращения лорда Гейвуда. Потому что, понимаете, он поехал за ним в магазин, и мне трудно смириться с тем, что я так и не получу платье!

Разочарованная подобными заявлениями, Гарриет попыталась направить мысли Белинды в более достойное русло. Герцог, весело наблюдавший за этой сценкой, не выдержал и вмешался:

– Бесполезно, любовь моя. Зато было бы очень желательно убедить ее, что это последнее приключение необходимо сохранить в секрете.

– Мне кажется, это ужасно, – вполголоса возразила Гарриет. – Нельзя учить бедную девочку обманывать ее молодого человека! Признаю, так было бы мудрее. Но это очень неправильно – хранить секреты от мужчины, с которым ты помолвлена. И вообще это противоречит женской природе!

– Дорогая Гарриет, – прошептал герцог, взяв невесту за руку и поднеся ее пальцы к своим губам. – Я знаю, что ты этого бы ни за что не сделала! Но если она тут же все выболтает тем людям?.. Это простые и честные крестьяне. Думаю, они могут не понять такого.

– Я сделаю то, о чем ты просишь, – покорно ответила Гарриет и принялась внушать Белинде, что лорда Гейвуда необходимо изгнать из своих мыслей и больше никогда его не упоминать.

Однако Белинда столь увлеченно разглядывала пейзаж и радостно показывала своим спутникам особо запомнившиеся ей места, что слушала все советы Гарриет в лучшем случае вполуха. Тем не менее она была очень внушаемой девушкой, и Гарриет так налегала на ее не сложившиеся взаимоотношения с леди Эмплфорт, что вскоре Белинда прониклась убеждением, будто неожиданный приезд на ферму объясняется вовсе не тем, что ей не удалось убежать с лордом Гейвудом, а разбитой реликвией бабушки Гарриет – бесценной севрской вазой.

Однако, стоило экипажу остановиться возле фермы, Гарриет почувствовала тщетность всех этих предосторожностей. Мистер Мадгли как раз закрывал большие белые ворота и, обернувшись, замер, глядя на карету. Лучи заходящего за его спиной солнца медными бликами играли в его не прикрытой шляпой густой кудрявой шевелюре, воротник рабочей рубахи был распахнут, обнажая загорелую сильную шею, а закатанные до локтя рукава не скрывали мускулистых рук. Словом, этот мужчина был так хорош собой, что даже Гарриет, за плечами которой осталось двадцать лет строжайшего воспитания, не удивилась, когда Белинда взвизгнула от радости и, не дожидаясь, пока кучер опустит лесенку, кубарем свалилась прямо в его объятия. Похоже было на то, что после такой встречи им уже не понадобятся никакие объяснения.

Герцог с невестой не стали задерживаться на ферме. Миссис Мадгли достаточно владела собой, чтобы исполнять роль хозяйки дома, но ее сын не мог и глаз оторвать от своей утраченной и внезапно обретенной любви. Глаза Белинды сияли как звезды. Заливаясь веселым смехом, она металась по кухне, выражая восторг то одним, то другим предметом и обращая на своих недавних покровителей не больше внимания, чем если бы они были частью обстановки просторной комнаты.

– А я-то льстил себе опасениями, что, возможно, чересчур ей нравлюсь! – сказал герцог невесте, когда карета снова покатилась по дороге. – Пришлось опуститься с небес на землю!

– Знаешь, Джилли, – задумчиво произнесла Гарриет, – я склонна считать, что Белинда одна из тех, кто, несмотря на красивую внешность и дружелюбие, не способен на глубокие чувства. Это так грустно! Как думаешь, Мадгли будет очень несчастен, когда обнаружит это?

– Ну конечно, нет! У нее легкий характер, она добрая и ласковая. А он хоть и хороший парень, но я сомневаюсь, что чересчур восприимчив. Думаю, они отлично поладят. Она всегда будет глупышкой, зато в нем чувствуется постоянство, и, будем надеяться, он ее никогда не разлюбит!

Успокоившись насчет Белинды, Гарриет с удовольствием выбросила ее из головы. Она сидела рядом с герцогом, вложив свою ладошку в его руку, и смотрела в окно кареты. Он устал, а она была счастлива, время от времени влюбленные обменивались какими-то ничего не значащими замечаниями, причем герцог отвечал невесте ленивым шепотом.

– Гарриет, давай поженимся как можно скорее, – вдруг предложил он.

– Если ты этого хочешь, Джилли! – застенчиво ответила она.

Его светлость, повернув голову, озорно посмотрел на нее.

– Конечно хочу. Я вижу, ты собираешься быть очень хорошей женой. Ты ни в чем мне не перечишь! Но хочешь ли этого сама?

Она кивнула, покраснев, а он рассмеялся и принялся ее поддразнивать, рассуждая о шляпках, которые ей стоит купить в Париже, и заметив, что в тех, которые она приобретет у миссис Пиллинг, Гарриет будет похожа на нищенку. Они все еще шутливо спорили, когда карета остановилась перед дверью его особняка.

– Не могу сказать, что питаю к этому дому какие-то особые чувства, – весело говорил герцог, подавая невесте руку и помогая ей выйти из экипажа, – и все же я скажу: «Добро пожаловать домой, моя дорогая Гарриет!» Я чувствую себя так странно, избавившись от своей застенчивости! Не знаю даже, что делать дальше!

По белой лестнице с широкими и низкими ступенями он повел ее к дверям. Внезапно их распахнул перед ними человек, один вид которого вновь вернул Джилли ощущение неловкости. Герцог замер на площадке, с досадой глядя на него, и, наконец, не удержался от восклицания:

– Черт бы тебя побрал! Надо что-то с тобой решать, и поскорее!

Разумеется, на мистере Ливерседже не было ливреи, которая смотрелась бы на нем особенно хорошо, но ее отсутствие в глаза тоже не бросалось. Осанка мужчины была царственной, а манеры выдавали в нем слугу, заслужившего доверие хозяев долгими годами преданной службы. Он низко поклонился молодой паре и пригласил их войти в дом, сказав:

– Надеюсь, ваша светлость позволит мне заметить, как мы счастливы принимать вас и вашу невесту! Рискну предположить, все готово к вашему приезду, хотя, как прекрасно известно вашей светлости, штат прислуги, проживающей в поместье, скуден и совершенно недостаточен. Я также добавлю, что мистер Мэмбл, чудесный, но пустоголовый парень, забыл уведомить нас о том, что вас будет сопровождать ее светлость. Однако я немедленно поставлю экономку в известность об этом обстоятельстве. Если ваша светлость изволит пройти в библиотеку, разрешив мне исполнить упомянутую задачу, вы найдете там капитана и получите возможность подкрепиться после путешествия. К сожалению, лорд Лайонел ненадолго вышел с мистером Мэмблом-старшим, поскольку не ожидал приезда ее светлости. Смею вас заверить, миледи, он будет безутешен.

Продолжая говорить без умолку, Ливерседж провел их через просторный вестибюль к двери библиотеки, распахнул ее перед молодой парой и замер, с кроткой улыбкой глядя на герцога. Понизив голос, он доверительно известил хозяина о том, что ужин ни в коем случае не уронит его в глазах будущей герцогини.

– Поскольку, – добавил он, – я счел за лучшее с самого начала взять это дело под свой личный контроль.

Герцогу не оставалось ничего, кроме как поблагодарить Ливерседжа, полностью понимая, что таким образом проявляет слабость.

Его кузен развалился в кресле у камина. Он лениво поднял глаза на вошедших и при виде Гарриет встал, удивленно приподняв брови.

– Ваш покорный слуга, мэм! – смеясь, произнес Гидеон и пожал ей руку. – Как это похоже на Адольфуса не сообщить нам, что он собирается приехать с вами! Поэтому в том, что, не ведая о грядущей встрече с вами, я не оделся надлежащим образом, следует винить именно его. Как поживаешь, Гарри? Ты выглядишь прелестно! – Он подвинул к камину стул для невесты герцога. – Адольфус, я тут уже целый час хохочу над финальной проделкой твоего протеже, затмившей все его предыдущие выходки! О да, чтобы поведать мне эту историю, он затащил меня в кусты! Должен признать, парень с мозгами! И какова дальнейшая судьба прелестницы Белинды?

– Мы бросили ее в самом буквальном смысле, знаешь ли, прямо в объятия ее драгоценного мистера Мадгли, да там и оставили. Гидеон, когда я сказал, что этот парень мог бы тут чем-нибудь заняться, я не ожидал, что он примет на себя управление всеми делами в моем доме! Что нам с ним делать? Он меня встретил, как отец родной. Я такого приема и от Борроудейла никогда не видел!

– В таком случае лучше немедленно его выгнать. Я не возражаю, поскольку здесь не живу. Однако должен сразу тебя предупредить, что он завоевал расположение и одобрение моего отца. Он не только нашел правильный подход к Мэмблу, но и зарекомендовал себя как отличный стюард и дворецкий.

Герцог, не удержавшись от смеха, заметил:

– Он неисправим! Ты только представь себе чувства моего дядюшки, если раскроется правда! Но я не держу на Ливерседжа зла. Более того, благодарен ему за значительное расширение границ моего жизненного опыта! Однако не позволю ему руководить своими слугами! – Увидев, что Гарриет в замешательстве переводит взгляд с него на Гидеона и обратно, герцог добавил: – Любовь моя, речь идет о совершенно нелепой ситуации! Это тот самый парень, который бросил меня в подвал и хотел продать моему коварному кузену!

Сообщение герцога настолько шокировало Гарриет, что она невольно вскрикнула. Ей казалось непостижимым, как могут кого-то забавлять подобные происшествия. Но, поскольку и Джилли и Гидеон откровенно веселились, вспоминая приключения ее жениха, она тоже послушно улыбнулась, осознав, насколько права была ее мама, когда говорила: невозможно предугадать, какие глупости способны веселить мужчин. Все же Гарриет не сдержалась и слезно попросила Джилли удалить от себя столь ужасного человека.

– На самом деле его необходимо посадить в тюрьму! – очень настоятельно посоветовала она.

– Разумеется, его место именно там, моя дорогая, но я надеюсь, ты не станешь требовать, чтобы именно я его туда засадил! Слишком уж забавный он тип! Кроме того, не причинил мне ни малейшего вреда. Как раз наоборот, благодаря ему я многому научился.

Нельзя было ожидать от Гарриет, что она сможет испытывать что-то, кроме ужаса, в отношении человека, бросившего в подвал ее возлюбленного Джилли. Но она почувствовала, что герцог уже принял решение, и не стала ни на чем настаивать. Ливерседж собственной персоной вошел в комнату пару минут спустя, предложив проводить ее светлость к экономке. Его манеры были столь мягкими и почтительными, что она почти поверила: все, что ей рассказали, – это какая-то ошибка. Встав со стула, Гарриет кротко согласилась с тем, что ей хотелось бы снять шляпу.

– Я предупреждаю тебя, Гарриет, в течение ближайшего часа ускользнуть от миссис Кемпси тебе не удастся! – сообщил ей Гидеон, посмеиваясь над кузеном. – Она расскажет, каким болезненным всегда был Адольфус, и какие средства она применяла, и как она выхаживала его однажды, когда он захворал корью. Она и меня выхаживала. Но на мои страдания не станет тратить ни единой секунды, хотя, клянусь, моя корь была гораздо более тяжелой, чем корь Адольфуса!

Герцог улыбнулся.

– Однако ты привез ее из Итона, а я подхватил ее от тебя, – напомнил Джилли кузену. – И ты рассчитывал, что тебе простят столь возмутительный проступок? Гарриет, не слушай миссис Кемпси, если тебе станет скучно!

– Но я не думаю, что мне будет скучно! – заверила их девушка. – Надеюсь, она расскажет мне о себе, потому что я рассчитываю быть в хороших отношениях со всеми твоими людьми, Джилли.

Герцог проводил невесту до двери и, вручив ее накидку Ливерседжу, сказал:

– Когда отведешь миледи наверх, вернись сюда: мы должны решить вопрос, что с тобой делать дальше.

– Разумеется, ваша светлость, – поклонился ему Ливерседж. – Но надеюсь, вы не станете возражать, если я на несколько минут загляну в кухню. Мне кажется, вы будете довольны моим рецептом приготовления вальдшнепов, однако лакею, который в настоящее время заправляет стряпней, нельзя доверить приготовление редких блюд. А еще есть десерт, без которого в присутствии за столом дамы обойтись совершенно невозможно. Я сомневаюсь, что вышеупомянутый тип способен на нечто большее, чем сливовый пирог и желе. Но питаю надежду, что на столе появится корзина Шантилье, которая удовлетворит даже вкус ее светлости.

Завершив эту речь, Ливерседж снова поклонился и уплыл, не предоставив герцогу ни единой возможности вставить хотя бы слово.

– Если уж мне приходится иметь дело с мошенниками, – заговорил Гидеон, наливая в бокал херес, – то, признаюсь, предпочитаю крупных жуликов мелким пройдохам. Я уверен, Адольфус, от этого экземпляра тебе никогда не избавиться.

Он ошибался. Когда Ливерседж вскоре возвратился в библиотеку, стало ясно, что у него нет ни малейшего желания оставаться в Чейни. Жизнь в поместье казалась ему чересчур размеренной и ограниченной.

– Если бы это была главная резиденция вашей светлости, я, возможно, и не устоял бы перед соблазном попытаться применить себя в каком-нибудь полезном качестве, – сообщил Ливерседж герцогу, сопровождая цветистые обороты непринужденными жестами пухлых ручек. – Хотя, должен добавить, жизнь прислуги, пусть и высшего ранга, пусть и в очень знатном доме, привлекает меня очень мало. Я бы сказал, человеку моей широты взглядов тут попросту негде развернуться. Хотя, ваша светлость, не подумайте, будто я неохотно принял руководство вашим особняком. Как раз напротив! Я питаю глубочайшее уважение к вашей светлости. Более того, я проникся этим уважением, едва увидел вас. Таким образом, я был счастлив вам пригодиться.

– Прежде чем ты падешь жертвой этого красноречия, Адольфус, – протянул Гидеон, – я хочу напомнить тебе, что этот твой поклонник готов был прикончить тебя за весьма ничтожную сумму.

– А вот тут, сэр, – немедленно откликнулся Ливерседж, – наши взгляды входят в явное противоречие! За пятьдесят тысяч фунтов я, может, и сумел бы преодолеть свое естественное нежелание прерывать жизнь его светлости, но за меньшую сумму я бы не принудил себя даже помыслить о подобном. Против этого восстали бы благородные силы моей души, которые есть даже в самых низменных натурах.

Герцог с любопытством разглядывал Ливерседжа, опершись подбородком о ладонь.

– Вы и в самом деле готовы были меня убить? – спросил он.

– Если бы, – заявил Ливерседж, – я стал искать укрытия во лжи, вы, ваша светлость, мне не поверили бы, а я совершенно бесцельно опустился бы до столь низменных проявлений. Не стану вводить вас в заблуждение: за пятьдесят тысяч фунтов я бы заставил умолкнуть свой внутренний голос, ежели не для того, чтобы исполнить сей акт собственноручно, то, во всяком случае, для того, чтобы отдать соответствующий приказ. Не отрицаю, это стоило бы мне внутренней борьбы, потому что от природы я не приемлю насилие. Но склонен считать, что искушение превозмогло бы голос совести. Столь богатый человек, как вы, не должен подвергать себя риску и становиться жертвой тех, кто родился в менее счастливых обстоятельствах. Вы ведь не станете отрицать, что именно это и сделали. Необдуманный и очень неблагоразумный поступок. Но довольно об этом. Ваша светлость совсем еще молоды, и когда вы инкогнито попали в орбиту моего влияния, то, позвольте, я скажу прямо, как есть, вы показались мне невообразимо зеленым мальцом! Льщу себя надеждой, что благодаря моим усилиям вы обрели недостающий вам опыт и больше не станете совершать ошибок подобного рода.

– Кажется, его надо наградить! – подсказал Гидеон.

Сарказм капитана нисколько не смутил Ливерседжа.

– Вряд ли капитан Уэйр руководствовался теплыми чувствами в мой адрес, но он коснулся сути вопроса, – произнес Ливерседж. – Ну посудите сами, ваша светлость! Если мы сравним наши счета, то кто остался в выигрыше?

– У меня возникло ощущение, что ты полагаешь, будто я твой должник, – с едва заметной улыбкой заметил герцог.

– Разумеется, – слегка наклонив голову, отозвался Ливерседж. – Неужели это у кого-то вызывает сомнения? Насколько я понял, вы искали приключений. Я их вам предоставил. Вы были неопытным мальчишкой. Благодаря мне превратились в мужчину. Давайте на мгновение обратим внимание на вторую колонку нашего гроссбуха! Вы отняли у меня письма от вашего юного кузена. Вы похитили у меня средство, с помощью которого я мог получить еще много подобных посланий. Я говорю о своей приемной племяннице. Вы сожгли жалкую хижину, служившую мне единственным приютом в мире, а несчастного, которому этот приют принадлежал и который является моим ближайшим родственником, вынудили скрываться бегством. Вышеперечисленными действиями – полагаю, вы совершили их непреднамеренно, что не делает их последствия менее болезненными, – вы обрекли меня на нужду, не позволяющую мне покинуть этот дом.

– Если бы я создал условия, позволяющие вам покинуть этот дом, какие бы у вас были планы? – поинтересовался герцог.

– О боже, дай мне терпения! – простонал Гидеон.

– Итак, Ливерседж? – произнес герцог, не обращая внимания на кузена.

– Все будет зависеть от щедрости вашей светлости, – откликнулся Ливерседж. – Я всегда мечтал владеть изящным заведением, где люди, склонные к азартным играм, могли бы провести время в изысканном обществе и элегантной обстановке. Я уже пытался организовать нечто подобное в этой стране, но столкнулся с множеством трудностей, связанных с предосторожностями, которые приходится принимать, чтобы оградить себя от противозаконного вмешательства в работу заведения. Все это бьет по карману, лишая средств, необходимых для развития бизнеса. Если бы я располагал необходимой суммой, я бы удалился в Страсбург, город, где мои таланты расцвели бы буйным цветом. Более того, в этом городе я располагаю знакомыми, которые сочли бы за счастье заручиться моей поддержкой в управлении их собственными заведениями. Такое начало может показаться вам очень скромным, но я не сомневаюсь, что мой рост будет весьма стремительным.

– Страсбург, – задумчиво произнес герцог. – Этот город мне ужасно не понравился. Еще нигде мне не было так скучно! Моя месть Страсбургу, Ливерседж, будет состоять в том, что я отправлю туда вас – наживаться за счет его жителей. Но если в ваше поле зрения попадет еще какой-нибудь пэр Англии, не стоит его похищать, потому что, знаете ли, я могу об этом прослышать и решить, что с вами пора покончить.

Продолжая говорить, герцог встал и подошел к столу, расположенному у окна.

– Сэр, – ответил Ливерседж, – я не из тех людей, кто не способен учиться на своих ошибках. А я совершил крупную ошибку, оставив бизнес, к которому имею наибольшую склонность. Похищение людей – это чересчур грубое занятие для тех, кто обладает вкусом и чувствительностью.

– Мудрое решение, – кивнул герцог. – Если даже такой зеленый юнец, как я…

– Осторожно, Джилли! – прошептал Гидеон, глядя на дверь. – Боюсь, кто-то влип!

Герцог повернул голову. Входя в библиотеку, мистер Ливерседж не позаботился о том, чтобы плотно прикрыть дверь, и теперь она была распахнута настежь. На пороге, застыв как изваяние, стоял лорд Лайонел со смешанным выражением изумления и ярости на лице. Одного взгляда на него было довольно, чтобы надежды на то, что он услышал недостаточно для точных выводов, бесследно растаяли.

– Итак! – угрожающе произнес его светлость. – Наконец-то я знаю правду! Я бы не поверил собственным ушам, Сэйл, если бы у меня не было веских оснований полагать, что вы окончательно распрощались с рассудком. Я вас искал, чтобы вы объяснили мне… Но это может обождать! Дайте простой ответ – да или нет! Это и есть тот самый мерзавец, который пытался получить за вас выкуп?

– Вы знаете, что это он, сэр, – ответил герцог.

Его светлость шумно вздохнул.

– Если вы и не солгали мне прямо, сэр, вы тем не менее обманули меня самым чудовищным образом! – сказал лорд. – Я бы ни за что не поверил, будто вы на это способны, потому что, несмотря на все ваши недостатки…

– Что, если мы перенесем обсуждение моих недостатков на более удобное время, сэр? – перебил его герцог.

Лорд Лайонел был справедливым человеком. Уже намереваясь сделать замечание племяннику, он вдруг осознал, что упрек заслуженный, и закрыл рот. С большим трудом взяв себя в руки, Лайонел произнес:

– Вы правы! Тем не менее можете не рассчитывать, будто я безропотно смирюсь с вашими чудовищными планами! Даже не пытайтесь меня ни в чем разубеждать, Сэйл! Я пришел вовремя, чтобы услышать более чем достаточно! И слава богу, поскольку вам уже явно удалось склонить на свою сторону Гидеона, а, исходя из того, чему я стал свидетелем, он потворствует вашим причудам самым недопустимым…

– Объясните мне, во имя всего святого, какое отношение к Гидеону имеют мои дела? – возмутился герцог. – Какое они вообще имеют отношение к кому-либо, кроме меня самого? Я не ребенок, сэр!

– Вы… – его светлость опомнился и замолчал. Резким движением закрыв дверь, лорд прошел на середину комнаты. – Довольно глупостей! – заявил он. – Если ты не понимаешь, как надлежит действовать в этой ситуации, то я понимаю! Этого злодея необходимо передать людям, знающим, что с ним делать! Если ты не отдашь распоряжение привезти из Бата констебля, который его арестует, это сделаю я!

Герцог подошел к столу, сел на стул и пододвинул к себе лист бумаги.

– Я не в силах воспрепятствовать вам, сэр, – ледяным и совершенно спокойным тоном произнес он. – Вы можете посылать за кем хотите. Но, думаю, будет правильнее сразу предупредить вас о том, что я не стану выдвигать обвинение против Ливерседжа и буду отрицать любые заявления, которые вы сочтете нужным сделать.

Брови Гидеона взлетели вверх, а уголок его рта приподнялся. Взглянув на потрясенное лицо отца, он предостерегающе произнес:

– Это мятеж, сэр, мятеж! Будьте начеку!

– Замолчи! – рявкнул лорд Лайонел. – Джилли, но почему?

– Я вам это уже объяснял, сэр, – ответил герцог, обмакнув перо в чернильницу и начав что-то писать. – Я не собираюсь извещать весь мир о собственной глупости.

Мистер Ливерседж, весьма заинтересованно слушавший этот оживленный диалог, укоризненно кашлянул и произнес:

– Если позволите мне высказать свое мнение, сэр, это очень мудрое решение, которое делает вам честь. В высшей степени нежелательно посвящать наш грубый мир в столь щепетильное дело. Даже не принимая во внимание вопрос вашего достоинства, чего я никому не посоветовал бы, сэр, нельзя не задуматься над тем, что, узнав о провале моей затеи, какой-то более удачливый злодей может задумать еще один дерзкий и успешный заговор, направленный против вас, ваша светлость. А я решительно не желаю этого, как если бы являлся вашим самым любящим родственником.

Лорд Лайонел устремил на Ливерседжа пылающий негодованием взор.

– Ей-богу, – воскликнул он, – это уже переходит всякие границы!

Именно такой, в высшей степени неудачный момент избрал мистер Мэмбл, чтобы, с довольным видом потирая руки, войти в библиотеку и изречь:

– Я так и думал, что найду вас здесь! Ого, ваша светлость! Э-э, да теперь вы выглядите совсем иначе, чем тогда, в том поношенном старом пальто, в котором я арестовал вас по обвинению в злодейском мошенничестве! – Усмехнувшись этому незаурядному воспоминанию, Мэмбл двинулся к столу. – Хочу вам сказать, что с милордом мы успели стать закадычными дружками, о чем он вам уже, несомненно, сообщил. У него свои представления о жизни, а у меня свои, и, может быть, мы оба научились друг у друга чему-то, чего не знали раньше. Но меня весьма огорчает мой малолетний негодник! Какое счастье, что это была всего лишь овца и ваша светлость оказался настолько добр, что простил ему ту оплошность. В противном случае я бы задал мальчишке такую трепку!

– Как поживаете? – пробормотал герцог, привстав со стула и протянув ему руку. – Умоляю вас больше не вспоминать об этой овце! Я столь многим обязан Тому, что жизнь какой-то овцы представляется мне слишком скромной оплатой моего долга.

– Ну, этого я и вообразить не могу, – ответил мистер Мэмбл, пожимая протянутую руку его светлости, – но надеюсь, у вас все хорошо! А который час? Я изрядно проголодался и не прочь поужинать. Ага, капитан разливает херес! Это очень правильно, скажу я вам! Бокальчик хереса – как раз то, что мне нужно, потому что мы с вашим добрым дядюшкой, дорогой герцог, хорошо прокатились верхом, осматривая ваше поместье. Оно чуть поменьше моих владений под Кеттерингом, но, по его словам, это лишь малая часть принадлежащих вам земель.

Мистер Ливерседж, как всегда, оказался на высоте положения. Вежливо поклонившись мистеру Мэмблу, он совершенно неподражаемым образом увлек его к двери, увещевая на ходу голосом, в котором, на удивление, сочетались любезность и властность:

– Я немедленно распоряжусь, сэр, чтобы к вам в комнату доставили бутылочку хереса. Наверняка вы захотите сменить костюм, прежде чем садиться за стол с его светлостью. Ужин уже готов, но можете не волноваться! Я задержу начало трапезы, пока вы не будете готовы отведать блюда.

Возможно, мистер Мэмбл вообразил, что ему уже позволено быть на короткой ноге с лордом Лайонелом, но где ему было тягаться с мистером Ливерседжем, и он это сразу понял. Позволив вывести себя из комнаты, Мэмбл продолжал бормотать, будто не знал, что уже так поздно, и, разумеется, он должен переодеться.

С трудом сдерживаемое негодование лорда Лайонела нашло себе выход, едва за Мэмблом закрылась дверь.

– Несносный выскочка! – вспылил он.

– Я умоляю вашу светлость не переживать так на его счет! – принялся увещевать лорда мистер Ливерседж. – Он по-своему хороший человек, но грубоват, что уж тут поделаешь! Нельзя отрицать того, что гостеприимство его светлости, пригласившего Мэмбла в Чейни, было несколько чрезмерным, однако, как вам хорошо известно, молодость склонна к необдуманным поступкам!

Эти наблюдения нашли столь живой отклик в душе лорда Лайонела, что он едва не зааплодировал, но вовремя опомнился и уже хотел было наброситься на Ливерседжа за то, что тот посмел открыть рот, как вдруг раздался голос герцога.

– Ливерседж! – окликнул он его, стряхивая песок с нескольких коротких строк на листке бумаги.

– Ваша светлость? – почтительно обернулся к нему Ливерседж.

– Сегодня вечером вы едете со мной в Бат. Я оплачу вам место в почтовом дилижансе до Лондона. По прибытии вы должны явиться в Сэйл-хаус и вручить эту записку моему агенту Скривену. Он в точности исполнит изложенное в послании распоряжение. Я поручил ему выдать вам указанную здесь сумму в удобных вам купюрах. Но поспешите покинуть эту страну, Ливерседж! Иначе вам будет тут очень жарко!

– Сэр, – произнес мистер Ливерседж, принимая письмо из протянутой руки герцога, – нет таких слов, которыми я мог бы выразить вам свою глубокую признательность! Тем не менее позволю себе сделать предсказание. Вы станете украшением сословия пэров, и если – говорю это совершенно чистосердечно – мне не выпадет снова счастье лицезреть вас, я до конца своих дней буду лелеять воспоминания об этом слишком кратком знакомстве с вами! А теперь, – продолжал он, сунув письмо герцога в карман, – я, с позволения вашей светлости, удалюсь на кухню в надежде, что ваш ужин не пострадал за время моего чересчур долгого отсутствия.

С этими словами, великолепие которых, видимо, оценил даже воздержавшийся от возражений лорд Лайонел, Ливерседж снова поклонился и неторопливой величавой походкой покинул библиотеку.

– Я далек от того, чтобы одобрять твое поведение, Адольфус, но должен признать, мне было бы жаль увидеть твоего предприимчивого нового знакомого в Ньюгейте, – произнес Гидеон. – Он с честью вышел из этого испытания!

– Сколько можно тебе говорить, чтобы ты не называл Джилли этим именем? – взорвался его отец, выплескивая на сына раздражение, не имеющее ни малейшего отношения к словам Гидеона.

– Я вынужден оставить это решение за вами, сэр, – ответил Гидеон, пытаясь вызвать огонь на себя.

Но тут вмешался герцог:

– О нет, сэр, не запрещайте ему называть меня Адольфусом! Он единственный, кто это делает. Если Гидеон послушает вас, мне будет очень этого не хватать.

Герцог встал из-за стола и подошел к камину.

– Как можно быть таким дураком, чтобы вознаградить этого парня?! – разгневанно воскликнул лорд Лайонел. – Если ты хотел отпустить его восвояси, что ж, мне нечего было бы возразить. Разумеется, никому из нас не хочется предавать огласке столь злополучный эпизод! Хотя должен напомнить тебе, что эти события стали следствием твоей собственной беспечности и неосмотрительности! Но то, что ты счел необходимым вознаградить злодея, как благодетеля, заставляет меня заподозрить тебя в помрачении рассудка!

– Он действительно оказал мне услугу, – ответил герцог, толкая ногой тлеющее в камине полено. Затем, озорно улыбнувшись, поднял глаза на дядю. – Только не спрашивайте меня, сэр, какую услугу, потому что я не смогу вам этого объяснить. И не сердитесь на меня, сэр! Я должен иногда принимать самостоятельные решения, знаете ли!

– Никто не мечтает об этом больше, чем я, Джилли! – совершенно чистосердечно отозвался дядя. – Но я был чересчур наивен, позволив себе надеяться, будто ты уже способен проявлять благоразумие и рассудительность! И теперь я без малейших колебаний уведомляю тебя о том, что очень ошибался. Когда я невольно узнал все детали этого возмутительного дела, то разыскивал тебя, чтобы из твоих собственных уст услышать объяснение необычайной новости, которую мне не более часа тому назад сообщил Моффат!

Герцог задумчиво разглядывал свои ногти.

– Ах да! – произнес он. – Пятиакровое поле. Так, значит, Моффат вам об этом сказал? Что ж, возможно, правильнее было бы предоставить эту возможность мне. А впрочем, какая разница! Я намерен передать поле Джасперу Мадгли в качестве свадебного подарка его невесте.

– Можешь не утруждаться, Сэйл! – фыркнул лорд Лайонел. – Я уже выслушал всю эту историю от Моффата. Вообще не понимаю, откуда у меня взялось столько терпения, позволившего дослушать его до конца! Пойми меня, мальчик! Пока управление твоими поместьями находится в моих руках, ты не можешь ни продать, ни подарить ни одного клочка земли!

Герцог поднял голову и спокойно посмотрел в горящие возмущением глаза дяди. Этот ледяной в своей отчужденности взгляд заставил вздрогнуть даже лорда Лайонела.

– С меня довольно! – произнес Джилли. – Я больше не потерплю столь беспрестанного оспаривания всех моих решений. – Он говорил тихо и спокойно, и все же в его голосе ощущался готовый выплеснуться наружу гнев. – Я прекрасно осознаю, сэр, в каком неоплатном долгу перед вами нахожусь за вашу неусыпную заботу обо мне и моих интересах. Но моя благодарность умножится многократно, сэр, если вы сумеете поверить в то, что я не дитя и не дурак!

Он замолчал. Его грудь часто вздымалась и опускалась, выдавая волнение, однако лорд Лайонел не проронил ни слова. Его светлость смотрел на племянника, и по его непроницаемому лицу невозможно было понять, о чем он думает. Спустя несколько мгновений герцог снова заговорил:

– Вам известна причина, по которой я решил подобным образом распорядиться этим участком земли. Я бы сам вам это объяснил, если бы Моффат меня не опередил. Уверен, нет нужды объяснять вам, что этот ничтожный клочок не входит в поместье Чейни. Надеюсь также, и без моих заверений вы не сомневаетесь, что я не намерен разбрасываться своим наследством. И не мне грозит опасность забыть о том, что я герцог Уэйр Сэйлский! Вы сказали: пока управляете поместьями – моими поместьями, – я не смогу распорядиться по своему усмотрению даже футом своей собственной земли. Я не стану уговаривать вас изменить свое решение, сэр. Вы можете поступать так, как считаете нужным. Но пройдет совсем немного времени, и я достигну двадцатипятилетия. И в этот день – поверьте мне, что еще никогда я не был так серьезен, как сейчас, – Мадгли получит от меня дарственную, передающую ему во владение злополучное пятиакровое поле!

Джилли умолк, несколько мгновений в комнате царила полная тишина. Герцог продолжал в упор смотреть на дядю, и его взгляд был не менее суров, чем устремленные на него глаза родственника. Гидеон, стоя у камина, глядел по очереди то на одного, то на другого из противников, и на его губах подрагивала ироническая усмешка.

– Богом клянусь! – наконец медленно произнес лорд Лайонел. – Еще никогда ты не был настолько похож на своего отца, малыш. Так, значит, ты закусил удила и решил попытаться выбросить меня из седла? Что ж, ты, конечно, наглец, но я рад убедиться, что ты отнюдь не слабак! Если уж ты так заартачился, то будь по-твоему, но не потому, что я это одобряю. Имей в виду, мне такое совершенно не по нраву! Надо же, Уэйр Сэйлский! – неожиданно он рассмеялся. – Ну, будет тебе, Джилли, довольно испепелять меня взглядом! Мне очень хочется надрать тебе уши!

Ледяная маска сползла с лица Джилли. Он протянул к дяде заметно подрагивающую руку и быстро произнес:

– Нет, нет, как я мог вам такое наговорить? Простите меня! Вы самый лучший и самый добрый в мире дядя!

Лорд Лайонел усмехнулся.

– Ей-богу, а ты умеешь красиво говорить! Оставь свои нежности, мой юный негодник, и даже не пытайся ко мне подольститься, потому что я отлично знаю – ты все равно переступишь через меня и настоишь на своем!

Герцог тоже издал нервный смешок.

– Да, пожалуй, вы правы, – согласился он. – Однако все равно я не должен был так с вами разговаривать!

– О, мужчина, готовый драться за свои взгляды, в любом случае достоин уважения, – хладнокровно откликнулся лорд Лайонел. – Но, Джилли! Этот тип Ливерседж! Ты хочешь, чтобы я стерпел то, что мне за моим же столом будет прислуживать преступник?

Герцог, мило улыбнувшись дяде, заметил:

– Пусть хоть что-то делает в благодарность за предоставленный ему кров. Уверен, он отлично нас обслужит. Кроме того, со мной Гарриет, и я никак не могу допустить, чтобы перед ней просто молча поставили тарелку!

– Гарриет! – воскликнул его светлость. – Боже мой, Джилли, почему ты мне раньше об этом не сказал? Я не переодевался после прогулки, полагая, что мы одни, но не могу же я в таком виде предстать перед Гарриет! Где она?

– Думаю, в комнате миссис Кемпси, сэр. Я уверен, она не будет возражать против вашего костюма.

– Это костюм для верховой езды, Джилли, и было бы крайне невежливо с моей стороны выйти в нем к столу в присутствии твоей невесты! – провозгласил лорд Лайонел, спеша к двери. – В самом деле, мальчик, ты чересчур небрежен! Извинись за меня перед Гарриет и скажи, что я вас не задержу! – Он отворил дверь, но остановился на пороге, заметив, как Ливерседж открывает тяжелую двойную входную дверь. – Кто, черт возьми, мог явиться к нам в такое время? – раздраженно проворчал Лайонел. – Я надеюсь, у этого парня хватит ума выпроводить гостей, кем бы они ни были!

Но Ливерседж был лишен малейшей возможности оправдать надежды лорда Лайонела. Не успели двери приоткрыться, мимо него в вестибюль бесцеремонно протолкался лорд Гейвуд.

– Извести герцога о том, что с ним желает поговорить лорд Гейвуд! – сквозь зубы процедил он. – И не говори мне, будто его нет дома, потому что я отлично знаю – он здесь!

– Гейвуд, что все это означает? – возмутился лорд Лайонел. – Если вам нужен Сэйл, то он здесь и, вне всякого сомнения, будет рад вас видеть. Нет ни малейшей нужды в столь дурных манерах, которыми так любит красоваться современная молодежь. Отдайте швейцару шляпу и пальто и не пытайтесь просверлить меня взглядом!

Лорд Гейвуд кипел от ярости, но отповедь человека, всегда внушавшего ему благоговейный ужас, заставила его взять себя в руки.

– Я не знал, что вы тоже здесь, сэр, – заикаясь, пробормотал Гейвуд.

– Полагаю, что не знали, хотя не понимаю, какое это имеет значение! Входите, Сэйл в библиотеке. Джилли, к тебе Гейвуд в необъяснимо дурном расположении духа!

Герцог тоже подошел к двери.

– Да, сэр, я вижу.

Виконт сверкнул на него глазами и подчеркнуто любезно произнес:

– Я смиренно прошу предоставить мне возможность переговорить с вами наедине, милорд герцог!

– Конечно, – ответил его светлость. – Входите!

Брови лорда Лайонела снова взлетели вверх.

– Что тут происходит? – спросил он. – Никаких ссор, вы меня поняли? Не напускайте на себя такой интересный вид, Гейвуд, потому что меня он совершенно не трогает.

Лорд Гейвуд высокомерно вздернул подбородок, демонстративно игнорируя старого лорда.

– Я сказал, наедине, милорд герцог!

Лорд Лайонел помрачнел и развернулся, как будто собираясь вернуться в библиотеку, но его мягко остановил герцог, коснувшись пальцами руки дяди.

– Прошу вас, сэр, – произнес он.

– Послушай, Джилли, я не знаю, что случилось, но не собираюсь позволять тебе… – Его светлость замолчал, встретившись глазами с герцогом. – Как хочешь! – пожал плечами лорд. – Улаживайте это между собой! Уверен, ты не способен на глупости, мой мальчик!

Лайонел ушел, а герцог, все еще придерживая дверь, оглянулся на кузена.

– Гидеон!

Капитан Уэйр ухмыльнулся ему из глубины комнаты.

– Тебе придется довольствоваться выдающейся победой над моим отцом, Адольфус! Не применив ко мне физическую силу, что с твоей стороны было бы очень неосмотрительно, ты меня отсюда не выведешь!

Виконт презрительно усмехнулся.

– Прячься за Гидеона, если тебе так хочется! – произнес он. – Тебя это все равно не спасет!

– Чарли, ты бесподобен! – восхищенно произнес Гидеон.

– О, Гидеон, помолчи! – устало отмахнулся от капитана Уэйра герцог. – Лучше бы ты вышел! В чем дело, Гейвуд? Ты приехал извиниться? Клянусь, тебе стоило бы это сделать! Если бы я не собрался вступить в брак с твоей сестрой, мне было бы очень трудно совладать с соблазном вызвать тебя на дуэль! Черт бы подрал тебя и твою наглость!

– Ты собрался вызывать на дуэль меня? – ахнул Гейвуд. – Это уже ни в какие ворота не лезет. Ты навязал свою подружку моей сестре… уверяю тебя, только этого было достаточно, чтобы вызвать тебя к барьеру! А ты…

– Белинда никакая мне не подружка и подружкой никогда не была! И если бы ты не был таким безмозглым болваном, то знал бы об этом!

– И ты хочешь, чтобы я тебе поверил? За кого ты меня принимаешь? За конченого простофилю?

– Бог ты мой, вот именно! – ответил герцог. – Последние десять лет я только за простофилю тебя и принимаю!

– Клянусь Юпитером, это уже слишком! – взорвался виконт.

Он бросился на герцога, но обнаружил, что путь ему преградило широкое плечо Гидеона.

– О нет, мой мальчик! – ухмыльнулся Гидеон. – Так не пойдет! Остынь немного!

– Гидеон, будь так добр, позволь мне самому разобраться со своими проблемами! – попросил его герцог.

Гидеон несколько мгновений смотрел на Джилли, а затем отступил в сторону и сказал:

– Как пожелаешь, Адольфус.

– Премного тебе обязан. А теперь, Гейвуд, давай положим конец этой путанице, потому что мое терпение уже на пределе.

– Ты сыграл со мной грязную шутку, Сэйл, и, клянусь Богом, ответишь за это! Ты настоящая собака на сене! Тебе самому девчонка была не нужна, но ты не мог допустить, чтобы она досталась кому-то еще! Поэтому ты…

– Как раз наоборот, я поручил ее заботам единственного человека в мире, кому она по-настоящему нужна! – возразил герцог.

– Не пытайся меня надуть! Меня подобными сказками не проведешь! – яростно воскликнул виконт. – Где она?

– Разумеется, в объятиях сельского увальня!

Виконт подозрительно уставился на Джилли.

– Да ну! Я хотел бы знать, кто дал тебе право вмешиваться в мои дела? – спросил он.

– Мне плевать на твои дела, – ответил герцог. – Меня заботили дела Белинды. Ты знал правду, потому что Гарриет тебе все рассказала! Как посмел ты, Гейвуд, попытаться соблазнить девушку, находящуюся под моей опекой?

– Соблазнить ее? Это громко сказано! – отрывисто хохотнул его светлость. – Что ты об этом вообще знаешь? Да она упала мне в руки как спелая слива!

Глаза герцога блеснули злорадством.

– Да неужели? – сухо усмехнулся он. – Не так уж она торопилась падать, как мне кажется, если вначале тебе пришлось мчаться на Милсом-стрит в поисках фиолетового платья!

Это откровенно провокационное замечание заставило Гидеона снова приоткрыть глаза, а тлеющие угли ярости виконта вспыхнули с новой силой. Он побагровел и заскрежетал зубами.

– Вы ответите, милорд герцог, за то, что сегодня сделали! – прошипел он. – Называйте своих секундантов! Я пришлю к ним своих!

Гидеон сделал шаг, как будто снова намереваясь встать между ними. Герцог вскинул руку.

– Не вмешивайся, Гидеон! Или ты считаешь, что мне необходим телохранитель? Так, значит, ты хочешь вызвать меня на дуэль, Гейвуд! Отлично!

– Ты не посмеешь отказать мне в удовлетворении! – заявил виконт.

– В удовлетворении? Болван! Вряд ли ты успел бы ощутить удовлетворение, если бы я принял твой вызов! Я признаю́, сегодня был момент, когда с удовольствием сказал бы тебе «да», после чего с таким же удовольствием пристрелил бы тебя! Если бы ты не был братом Гарриет. Но ты ее брат, и я, в отличие от тебя, это помню и забывать не собираюсь!

– Я не боюсь твоей хваленой меткости! – побелев от гнева, произнес Гейвуд. – Ты примешь мой вызов, Сэйл!

– Не примет, – вмешался Гидеон. – И никто, кроме такого безумца, как ты, его за это не осудит!

– Кто уполномочил тебя выступать от моего имени? – возмутился герцог. – Я приму твой вызов, Гейвуд, и я тебе совершенно точно скажу, что произойдет во время нашей встречи! Мы выстрелим друг в друга с двадцати пяти шагов. Я в воздух, а ты куда хочешь!

Виконт даже задохнулся, услышав это заявление.

– Delope? Ты не посмеешь! Я же могу тебя убить!

– Попробуй! – откликнулся герцог.

– Я уже боюсь открывать рот, – протянул Гидеон, – но на твоем месте, Гейвуд, я бы прислушался к тому, что он говорит. Не считаю себя таким уж плохим стрелком, но я хорошенько подумал бы, прежде чем ввязываться в перестрелку с Сэйлом. И ты все равно в него не попадешь! Он такой мелкий парнишка, а ты так чертовски скверно стреляешь!

Как собирался ответить на это поддразнивание разъяренный виконт, никто так и не узнал, потому что в этот момент в комнату ворвался Том, с ног до головы облепленный грязью, и радостно сообщил, что помогал откапывать барсука. При виде Гейвуда он закричал:

– О, мистер Раффорд, это и есть тот хахаль, который сбежал с Белиндой! Вам об этом известно?

– Я так и знал! – снова зашипел виконт, хватая Тома за шиворот и с силой его встряхивая. – Мало того, что ты похитил девчонку, Сэйл, ты еще и этого щенка подослал. Богом клянусь, ты мог хотя бы…

– Никого он не подсылал! – перебил Гейвуда Том, пытаясь высвободиться. – Я сам все придумал и не жалею, что вас разыграл. И если мне еще когда-нибудь представится такая возможность, я сделаю это снова!

– Гейвуд, отпусти мальчишку! – воскликнул герцог, сжимая запястье виконта. – Ты выясняешь отношения со мной, а не со школьником!

– Ничего подобного! – провозгласил Том, выворачиваясь из ослабшей хватки виконта, и, расправив плечи, двинулся на него. – Чтобы тронуть моего мистера Раффорда, вам вначале придется выяснить отношения со мной!

– Вот это я понимаю, воинственный дух! – одобрительно произнес Гидеон, с наслаждением наблюдавший за всей этой сценой. – Довольно с нас изысков! Даешь настоящую сельскую схватку!

– Бога ради, Гидеон, ты замолчишь или нет? – взмолился герцог, который уже сам не понимал, смеяться ему или плакать. – Том, немедленно приведи себя в порядок! И свалка в библиотеке мне точно не нужна!

– Если он боится, то я нет! – заявил Том, с отвращением наблюдая за тем, как виконт занимает стратегически выгодную позицию за стулом.

– Эй, что все это значит? – внезапно донесся от двери голос мистера Мэмбла. – Что это с ним, ваша светлость? Я его проучу!

– Ничего! – ответил герцог, давясь смехом. – Небольшое… э-э… недоразумение с лордом Гейвудом!

Мистер Мэмбл сделал один из своих низких поклонов в направлении виконта и попросил немедленно сообщить ему, какую шалость несносный мальчишка задумал на сей раз. Затем он отпустил Тому подзатыльник и накричал на него за то, что он посмел явиться к его светлости в таком виде.

– Уличные мальчишки и те чище, чем ты! – добавил он.

– Я не специально, па, – угрюмо откликнулся парень. – Это все барсук!

– Ты должен говорить папа, как это делает его светлость, а вовсе не па! И как ты смеешь преследовать этого джентльмена со своими барсуками? Немедленно скажи мне, где ты его спрятал, с меня довольно твоих шуточек! Уж я-то тебя знаю!

При виде ошеломленного лица виконта герцог не выдержал. Он медленно опустился в кресло, закрыв глаза одной рукой, а второй беспомощно отмахнувшись от разыгрывающейся на его глазах комедии.

– Какого дьявола! – воскликнул окончательно сбитый с толку виконт. – Какие еще барсуки? Если этот чертов мальчишка – ваш сын… – Он замолчал, внезапно осознав, к каким признаниям приведет его жалоба на своего юного мучителя. – О, да будет вам, оставьте его! – раздраженно пробормотал Гейвуд.

– Немедленно попроси у милорда прощения за то, что ты сделал! – потребовал от сына мистер Мэмбл.

– Не собираюсь я ни у кого просить прощения! – своенравно заявил Том. – Я сделал то, что сделал, потому что знал: мистер Раффорд будет мной доволен, и я угадал! И не позволю ему обижать мистера Раффорда, сколько бы ты мне не запрещал! Пусть только пальцем его тронет!

Мистер Мэмбл подозрительно посмотрел на виконта.

– Ага, так вот оно что! – протянул он. – Мне кажется, тут требуется присутствие милорда! Терпеть не могу дуэли и готов поклясться, ему они тоже не нравятся, потому что он человек здравомыслящий! Наверняка он сможет во всем этом разобраться!

– Эй, нет, не надо! – воскликнул растерянный виконт, увидев, что мистер Мэмбл уже готов отправиться на розыски лорда Лайонела. – Не делайте этого! Джилли!..

– Лорд или не лорд, – решительно заявил мистер Мэмбл, – но за добро я плачу добром и знаю, на чьей я стороне!

Герцог взял себя в руки, поднял голову и подрагивающим голосом произнес:

– Мистер Мэмбл, вы ошибаетесь! Мы с лордом Гейвудом и не думали стреляться. Более того, нам с лордом Гейвудом очень скоро предстоит стать братьями!

Заметив, что мистера Мэмбла это не убедило, Гидеон мягко произнес:

– Не бойтесь, сэр, я не позволю этим детям причинить друг другу вред! У всех бывают разногласия, знаете ли. Прошу вас меня извинить, но, может быть, вы отвели бы Тома наверх, чтобы немного отчистить его костюм от грязи?

– Ах, ну да, вот это я и сделаю! – решительно заявил мистер Мэмбл, хватая отпрыска за ухо и волоча к двери.

– Бога ради, Джилли! – пробормотал виконт, на мгновение забыв о том, зачем он сюда явился. – Где ты взял этого парня? – Опомнившись, Гейвуд попытался раздуть пламя затухающей ярости. – Хотя какое мне до него дело! – поспешно добавил он. – Когда нас прервали, милорд герцог…

– О, Чарли, не начинай снова называть меня милордом герцогом! – взмолился Джилли. – Я опять начну хохотать, а у меня уже болят ребра! Довольно выставлять себя таким олухом! Ты отлично знаешь, что уже завтра будешь благодарить Господа за то, что так легко отделался! Ты и представить себе не можешь, какая зануда эта Белинда!

– Ты так думаешь? – огрызнулся виконт. – Тогда позволь тебе сообщить, что она заставила меня вернуться аж на Милсом-стрит за платьем, усеянным золотыми бусинами, причем из шелка такого жуткого цвета, которого я отродясь не видал. Но мне было все равно! Проклятье, такую красивую девчонку я тоже встретил впервые в жизни! Однако ты сыграл со мной дрянную шутку, Джилли! Отправить меня в погоню за каретой, в которой оказалась старая карга в обнимку с мопсом…

Герцог, издав восторженный вопль, воскликнул:

– О нет, Чарли, что, в самом деле старая карга? Жаль, что я тебя не видел! Но я тут ни при чем, клянусь! Весь этот план задумал и осуществил мой несравненный Томас!

– Я готов задушить этого сорванца! – пробормотал его светлость. – Тебе весело, а мне совершенно не до смеха. Что мне теперь делать с этим чертовым фиолетовым платьем, не считая потрепанных нервов? – Он оглянулся на звук открывающейся двери и удивленно заморгал при виде сестры. – Бог ты мой, Гарри, а ты здесь откуда?

– Меня привез Джилли, – ответила она. – Чарли, я не люблю сердиться и бранить кого-то, но ты меня очень огорчил! Как ты мог так поступить? Это было очень, очень дурно!

Герцог подвел ее к камину и сказал:

– Нет, нет, не сердись на него, Гарри! Бедняга купил это фиолетовое платье, которое ему теперь совершенно некому подарить!

– Об этом я тоже думала, – очень серьезно ответила Гарриет. – Чарли получил хороший урок, но знаешь, Джилли, я куплю у него то платье и подарю его бедняжке Белинде. Пусть оно станет моим свадебным подарком. Белинда будет счастлива, и, возможно, если она его получит, то окончательно угомонится!

– Гарриет, ты настоящий ангел, – произнес герцог, пожимая невесте руку. – Ты знаешь, это будет ужасное зрелище, но, думаю, Мадгли со мной не согласится. Как полагаешь, может, мне стоит подарить ей кольцо?

– Нет, потому что это сделает мистер Мадгли, – напомнила Гарриет Джилли. – Но считаю, было бы правильно, если бы ты предложил им стать крестным отцом их первого ребенка, – задумчиво добавила она.

– Прими мои поздравления, Гарриет! – раздался голос Гидеона. – Я чувствую, из тебя выйдет превосходная герцогиня, которую все окружающие будут просто боготворить!

– О нет! – воскликнула, зарумянившись, Гарриет. – Как ты можешь так говорить? Только я действительно буду стараться, и у меня будет Джилли, который сможет мне все подсказывать.

– И что же, ты станешь делать все, что он скажет? – заинтересовался Гидеон.

– Конечно! – просто ответила Гарриет.

– Адольфус, – произнес капитан Уэйр, поднимая бокал с хересом, – я поздравляю тебя от всего сердца! Дни твоего рабства сочтены! Я пью за твое будущее, в котором ты, вне всякого сомнения, сумеешь самоутвердиться, стать домашним тираном, запугать слуг и наполнить свой дом подкидышами, мерзавцами, по которым плачет Ньюгейт, неуклюжими подростками и прочим сбродом, с коим тебе взбредет в голову подружиться! Адольфус, малыш, за тебя!