Вскоре после эпизода с неудавшейся дуэлью Перегрин отбыл в Хартфордшир с Фэйрфордами, решившими уехать из Лондона в начале декабря, дабы провести несколько недель в деревне. Они выказали свою любезность до того, что пригласили с собой и мисс Тавернер, но та была вынуждена отказаться, поскольку незадолго до этого получила чрезвычайно лестное предложение провести неделю в замке Бельвуар с герцогом и герцогиней Рутландами.

Герцогиня, недавно побывавшая в городе, свела знакомство с мисс Тавернер у «Олмакса», где девушку представил ей мистер Бруммель, близкий друг Рутландов. Герцогиня, вспомнив отца мисс Тавернер, судя по всему, осталась довольна впечатлением, которое произвела на нее дочь, побеседовала с ней некоторое время и через несколько недель прислала приглашение вместе с другими гостями провести несколько дней в Бельвуаре.

Мисс Тавернер отправилась на север в присланной за ней карете и по прибытии обнаружила себя в избранном обществе. Главным среди гостей был герцог Йорк, приехавший на день раньше нее. Его визит стал для хозяев полной неожиданностью и даже внес некоторую сумятицу, поскольку комнаты, неизменно предназначавшиеся Йорку, уже были предоставлены в распоряжение герцога Дорсета, так что последнему в срочном порядке пришлось переселяться. Впрочем, само собой разумелось, что и Йорк, и Бруммель непременно должны проживать в собственных апартаментах и в Бельвуаре, и в Чевели; против этого его светлость Дорсет ничуть не возражал. Напротив, он был даже рад тому, что столь знаменитый любитель виста присоединится к остальным гостям.

Фредерик, герцог Йорк, приходился королю вторым сыном и последние несколько лет проживал в изгнании, которое навлек на себя после скандала с миссис Кларк. Но совсем недавно он вновь получил пост главнокомандующего, поэтому в тот момент, когда мисс Тавернер имела честь быть ему представленной, пребывал в прекрасном расположении духа, ничем не напоминая человека, которого можно заподозрить в махинациях с чинами в армии, инспирированными его любовницей. Он был рослым и тучным мужчиной лет около пятидесяти, с румяным лицом, орлиным профилем и озорными голубыми глазами, всегда готовым посмеяться удачной шутке. Женат он был на прусской принцессе, с которой жил раздельно, но умудрялся поддерживать прекрасные отношения. Герцогиня же избрала местом своего жительства Аутлендс, где вела эксцентричный, но безупречный образ жизни, держа не менее сорока собачек всевозможных мастей и пород. Время от времени герцог привозил к ней на уикенды своих друзей, против чего герцогиня ничуть не возражала и, не изменяя собственному образу жизни, развлекала своих гостей в столь очаровательной и непринужденной манере, что все, кто знал ее, проникались к ней неизменной привязанностью и симпатией. Еще никто и никогда не отказывался от приглашения посетить Аутлендс, хотя самый первый визит в деревушку мог вызвать недоумение и даже раздражение. Парк служил обиталищем многочисленных попугаев, обезьян, страусов и кенгуру; в конюшнях стояли лошади, ни одну из которых гости не могли заполучить в свое распоряжение, как ни старались; дом кишел слугами, никогда и никому не прислуживавшими. Сама же хозяйка завтракала в три часа утра, ночами бродила по территории поместья, имея привычку неожиданно уединяться в гроте из четырех комнат, сооруженном согласно ее приказу в парке. Обед неизменно подавали в восемь часов; граф никогда не вставал из-за стола раньше одиннадцати, да и то лишь для того, чтобы сыграть в вист по пять фунтов за очко и двадцать пять фунтов за роббер; игра продолжалась до четырех часов утра.

Герцог, видевшийся с супругой исключительно в Аутлендсе, вполне естественно, не взял ее с собой в Бельвуар. Его сопровождал один только полковник Уиндхем, прожигатель жизни и жуир, к которому герцогиня питала крайнюю неприязнь.

Остальные же гости, помимо герцога и герцогини Дорсет, составляли, как поначалу показалось мисс Тавернер, огромную, безликую толпу дам и джентльменов, большинство из которых были ей незнакомы. Единственными, кого она знала, стали лорд и леди Джерси, мистер Бруммель и лорд Олванли. Она чувствовала себя не в своей тарелке, поэтому, когда буквально через час после ее прибытия к замку подкатила карета, из которой вышел лорд Уорт, Джудит не испытала ни малейшего неудовольствия, как могло случиться при иных обстоятельствах.

Мисс Тавернер как раз беседовала с крайне высокомерной молодой леди, взиравшей на нее с нескрываемым превосходством, и в этот момент в салон вошел Уорт, сопровождаемый хозяйкой. Джудит подняла голову и, завидев его, не смогла удержаться от улыбки. Он немедленно направился к ней, суровое выражение его лица смягчилось; обменявшись несколькими приветственными словами с ее собеседницей, граф опустился рядом с ней на софу и поинтересовался, как она поживает.

Высокомерная молодая леди незамедлительно принялась расточать ему любезности и вообще делать все, что в ее силах, дабы привлечь и удержать его внимание. Мисс Тавернер была изумлена до глубины души: леди настолько же стремилась понравиться, насколько джентльмен демонстрировал ей свое вежливое равнодушие. Но вскоре к ним подошел мистер Пирпойнт и увел девицу полюбоваться акварельными пастелями мистера Бруммеля, запечатлевшего их хозяйку, а граф остался наедине со своей подопечной.

Пока Уорт был поглощен беседой с мисс Крю, мисс Тавернер успела заметить: он ничуть не удивился, встретив ее здесь. И, когда мисс Крю удалилась, Джудит в своей непринужденной манере поинтересовалась, ожидал ли он увидеть ее в Бельвуаре.

– Да, конечно, – ответил он. – Разумеется, меня поставили в известность об этом.

Лукавые искорки в его глазах заставили девушку заподозрить, что он имел некоторое отношение к ее приглашению. Но она ограничилась тем, что сказала:

– Вот как! Я же, в свою очередь, не имела ни малейшего понятия о том, что застану вас здесь.

– Иначе, осмелюсь предположить, вы не приехали бы.

Она выразительно приподняла брови.

– Надеюсь, я не настолько предубеждена, чтобы отказаться находиться с вами в одном доме.

– Это внушает надежду, – отозвался граф. – Знаете, а ведь я оказался таким самоуверенным, что предположил, будто вы были рады увидеть меня, когда я вошел.

Она заколебалась, но потом ответила с печальной улыбкой:

– Что ж, пожалуй, я и впрямь была немного рада. Я чувствовала себя чужой среди этих людей, которых совсем не знаю. А вот эта леди – кажется, вы назвали ее мисс Крю – последние двадцать минут пыталась дать мне понять, что я деревенское ничтожество. В том есть доля горькой правды, поэтому настроение мое не улучшается.

– Вы сможете поквитаться с ней завтра, если намерены принять участие в охоте, – заметил граф. – Наездница из нее совершенно никудышная, и обычно она вылетает из седла уже после первого же препятствия.

Джудит рассмеялась.

– Да, я собираюсь отправиться на охоту, но, надеюсь, я все-таки не настолько злонравна, чтобы желать мисс Крю падения. А вы поедете с нами?

– Разумеется, чтобы присматривать за своей подопечной.

Джудит, воинственно подняв подбородок, с вызовом взглянула на него.

– Я дам вам фору, – пообещала она.

Граф явно был изумлен и развеселился.

– Видите, мы с вами начинаем понимать друг друга, – сказал он. – Вам нравится ваша нюхательная смесь?

– Честно говоря, я редко ею пользуюсь, – призналась Джудит. – По большей части, всего лишь притворяюсь.

– В таком случае вы оказались в прекрасной компании, поскольку следуете примеру принца-регента. Покажите мне, как вы берете понюшку.

Она, повиновавшись, извлекла из своего ридикюля позолоченную табакерку с эмалированными плашками на крышечке и боках.

Граф взял коробочку у нее из рук, чтобы рассмотреть внимательнее.

– Милая безделушка. Где вы ее приобрели?

– У Рунделла и Бриджа. Я купила сразу несколько.

Он вернул ей табакерку.

– У вас хороший вкус.

– Благодарю вас, – сказала Джудит. – Одобрение такого знатока, как вы, дорогого стоит.

Он улыбнулся:

– Не дерзите мне, мисс Тавернер.

Она щелчком открыла табакерку и предложила ему.

– Вы ошибаетесь, лорд Уорт: я всего лишь проявляю вежливость – на ваш собственный манер.

– Вы еще не до конца овладели ею, – заметил он. – Нет, не предлагайте мне свою табакерку; я предпочитаю другую смесь.

– Неужели! Вот странно! – заметила Джудит, элегантным движением кисти поднося щепотку табаку к носу. – Мне она тоже не нравится.

– Скорее всего, это потому, что она у вас буквально пропиталась vinagrillo, – невозмутимо заметил граф. – Я же предупреждал вас: им следует пользоваться с большой осторожностью.

– Я не пропитывала ее vinagrillo, – возразила мисс Тавернер, с негодованием защелкивая табакерку. – Я уронила внутрь всего две капли, дабы увлажнить содержимое!

Какой-то джентльмен, стоявший рядом с полковником Уиндхемом посреди салона, разглядывал мисс Тавернер с мечтательным и задумчивым выражением лица, но, когда он заметил, что девушка достает из ридикюля табакерку, в глазах его вспыхнул интерес и он решительным шагом направился к софе. Подойдя к ним, джентльмен порывисто обратился к Уорту:

– Представьте меня, прошу вас! Такая замечательная табакерка! Я бы назвал ее гостевой шкатулкой – правда, не подходящей для утреннего туалета. Когда мне ее показали, я едва не поддался искушению приобрести ее, но она оказалась не тем, что я искал.

Джудит в изумлении уставилась на него, однако лорд Уорт, на лице которого не дрогнул ни один мускул, ограничился тем, что сказал:

– Лорд Петершем, мисс Тавернер. – И поднялся на ноги.

Лорд Петершем испросил разрешения у мисс Тавернер присесть рядом с ней.

– Скажите мне, – взволнованно начал он, – вы ведь интересуетесь чаем, полагаю?

Чай ее не интересовал, но она знала, что у его светлости была комната, целиком заставленная жестянками с различными его сортами, от «Ганпаудер» до «Лапсанг Сушонг». Признавшись в своем невежестве, Джудит заметила, что изрядно разочаровала лорда Петершема.

– Жаль, очень жаль, – сказал он. – Иначе вы бы поняли, что это ничуть не менее интересно, чем нюхательная смесь. А ведь она вас занимает, не правда ли? У вас получилась собственная оригинальная смесь; я видел кувшинчик у Фрибурга и Трейера.

Мисс Тавернер вновь продемонстрировала свою табакерку.

– Прошу вас оказать мне честь и попробовать ее, – сказала она.

– Это вы оказываете мне честь, – с поклоном ответил его светлость. Сунув в табакерку сложенные щепотью большой и указательный пальцы, он взял и поднес понюшку табаку к ноздрям, полузакрыв глаза.

– Испанские высевки… намек на Бразилию… едва уловимое присутствие еще чего-то, не исключено, что капелька Мазулипатама. – Лорд Петершем обернулся. – Она напоминает мне смесь, которую вы, помню, предлагали мне у себя дома, Джулиан.

– Это невозможно! – отозвался Уорт.

– Пожалуй, она не совсем такая, – согласился лорд Петершем, вновь поворачиваясь к мисс Тавернер. – Очень нежная и мягкая смесь, сударыня. В ней с легкостью угадывается рука и безошибочный вкус настоящего знатока.

К чести мисс Тавернер следует отметить, что под ироническим взглядом своего опекуна у нее достало такта покраснеть.

Вскоре пришло время подниматься к себе наверх, чтобы переодеться к обеду. Ее посадили за столом между лордом Робертом Маннерсом и мистером Пирпойнтом, довольно далеко от графа. Учитывая, что после обеда тот присоединился к герцогу Йорку вместе с их хозяином и еще одним завзятым любителем виста, которого все называли запросто – Чиг, то в тот вечер она больше с ним не разговаривала.

На следующий день мисс Тавернер оказалась отнюдь не единственной дамой, пожелавшей присоединиться к охоте, хотя таковых набралось всего три, обладавших достаточным количеством энергии либо энтузиазма, да и джентльмены собрались далеко не все. Джудит, спустившись к раннему завтраку, с некоторым удивлением обнаружила среди гостей и мистера Бруммеля, одетого в костюм для верховой езды; она, удивившись, широко открыла глаза и радостно поприветствовала его.

Он выдвинул для нее стул рядом с собой.

– Знаю, знаю, – с понимающим видом сказал мистер Бруммель, – но повод уж больно хорош, да и скакать дальше второго поля вовсе необязательно.

– Не дальше второго поля! – эхом откликнулась она. – Как, разве вы не поедете дальше, мистер Бруммель?

– Не вижу смысла, – совершенно серьезно ответил он. – Где-нибудь поблизости наверняка отыщется фермерский дом, в котором мне предложат хлеб с сыром, а вы должны знать, что для меня на всем белом свете нет ничего вкуснее.

– Хлеб с сыром вместо охоты! – воскликнула она. – Не могу поверить, что это – ваш сознательный выбор.

– Видите ли, если я поеду дальше, то белые отвороты моих сапог и все остальное могут забрызгать грязью немытые, галопирующие фермеры, – негромко ответил он.

Даже несомненная симпатия, которую испытывала к нему мисс Тавернер, не могла заставить ее улыбнуться после подобных речей. Она, с упреком взглянув на него, сказала:

– Почему-то я уверена, что вы думаете совершенно иначе.

Но вскоре Джудит убедилась, что в кои-то веки он говорил совершенно серьезно. Уже через несколько пашен мистер Бруммель отстал от кавалькады и пропал из виду. Джудит с явным неодобрением заговорила об этом со своим опекуном, когда тот остановился рядом с ней у контрольного столба, но граф лишь с нескрываемым удивлением взглянул на нее и заявил: Бруммель, заляпанный грязью и растрепанный после целого дня, проведенного в седле, являл бы собой столь нелепое зрелище, что одна только мысль об этом повергает его в ужас. Немного поразмыслив, она вынуждена была признать правоту лорда Уорта.

Сам же мистер Бруммель, коего она вновь встретила за обедом, остался невозмутим. Он обнаружил превосходный сыр в фермерском доме, о существовании которого даже не подозревал, и сполна воздал ему должное. А после того как убедился, что ни единое пятнышко грязи не осквернило собой сверкающей белизны отворотов на его ботфортах, не спеша поехал обратно в Бельвуар, дабы обсудить с хозяйкой планы ландшафтного обустройства замка, которые пришли ему в голову во время полночных бдений.

Лорд Уорт не присоединился к игрокам в вист по окончании обеда, а удалился в гостиную в компании нескольких придворных, где его вниманием немедленно завладела леди Джерси. В одном конце комнаты играли роббер в «казино», но по маленькой, и картежники, когда их спросили об этом, заявили, что ничуть не возражают против того, чтобы послушать музыку. Герцогиня стала умолять мисс Крю принести свою арфу, и та, для приличия немного поломавшись, наконец согласилась. Достопочтенная миссис Крю, величественная и внушительная в своем тюрбане, словно броненосец, атаковала леди Джерси, сообщив, что полагает, будто ее светлость будет очарована игрой Шарлотты.

– Мама вашей светлости, дражайшая леди Уэстморленд, лично рекомендовала мне нынешнего наставника Шарлотты, – провозгласила она. – И результат, смею надеяться, оправдал все наши ожидания. Она прекрасно обучилась владению инструментом, но я подожду, пока вы не выскажете мне свое просвещенное мнение. И вы тоже, лорд Уорт. На ваш вкус в этом вопросе, безусловно, можно положиться.

При ее появлении граф встал. Поклонившись, он безо всякого выражения произнес:

– Вы мне льстите, мадам.

– О нет, нисколько! Подобные выходки мне претят, можете поверить, я не склонна потакать чьему-либо тщеславию. Я всегда говорю именно то, что думаю. А вот Шарлотта в таких вопросах проявляет куда большую гибкость. Поверьте, другой такой благожелательной и милой девушки не сыскать на всем белом свете: это решительно невозможно! – Граф вновь поклонился, но ничего не сказал. Миссис Крю тем временем настойчиво постучала кончиком веера по его рукаву. – Скажите мне, что вы думаете о ее выступлении, однако умоляю вас не смотреть на милое дитя чересчур пристально, ведь я едва сумела убедить ее вообще сыграть что-либо в вашем присутствии. Глупая девчонка настолько дорожит вашим мнением, что это просто нелепо! «Ой, мама, – заявила она мне, когда мы сходили вниз, – если будет музыка, прошу тебя, не заставляй меня играть! Я уверена, у меня ничего не получится, если лорд Уорт станет пожирать меня критическим взором!»

– Постараюсь, мадам, направить свой взор куда-либо еще, – ответил граф.

– О, какие глупости, я вовсе не намерена потакать подобным девичьим капризам, – поспешила заверить его миссис Крю. «Можешь быть уверена, любовь моя, – сказала я ей, – лорд Уорт будет чрезвычайно доволен твоим выступлением».

К этому времени в комнату внесли арфу, и миссис Крю, подплыв к дочери, принялась суетиться вокруг нее, заодно распорядившись, чтобы мистер Пирпойнт пододвинул канделябр ближе, а лорд Олванли принес более подходящий стул.

Уорт опустился на свое место рядом с леди Джерси, обменявшись с ней выразительными взглядами. Глаза ее смеялись.

– Ох, мой дорогой Джулиан, теперь вы понимаете? Вы должны сидеть неподвижно и не сводить глаз с Шарлотты! Надеюсь, это не слишком злонравно с моей стороны? Какая жалкая сводня! Умоляю вас, не делайте предложения Шарлотте, в противном случае я больше никогда не приглашу вас в Остерли, а это станет для меня невосполнимой потерей, ведь вы – один из самых старых моих друзей.

– Думаю, вполне определенно могу обещать вам, что не сделаю ничего подобного, – отозвался граф.

Совершенно непроизвольно взгляд его устремился к тому месту, где неподалеку сидела мисс Тавернер, и задержался там на несколько мгновений. Девушка не смотрела в его сторону; она о чем-то негромко беседовала с оживленной, веселой брюнеткой.

Леди Джерси, проследив за взглядом графа, окинула его быстрым, проницательным взором.

– Мой дорогой Уорт, я всегда соглашаюсь с вами, – заявила она кокетливо. – Девушка очень мила, и красива, к тому же!

Граф невозмутимо взглянул на леди Джерси.

– Помолчите, Салли: вы мешаете мисс Крю.

Действительно, мисс Крю провела рукой по струнам, готовясь начать.

Миссис Крю, с тревогой наблюдая за его светлостью, имела сомнительную радость убедиться в том, что он держит данное ей слово. Бросив один-единственный взгляд на бедную исполнительницу, он более не удостоил ее своим вниманием, принявшись внимательно изучать розовые кудри своей собеседницы. Он не преминул присоединиться к аплодисментам, но не изменил своей привычной апатии. Тем временем кто-то из гостей начал умолять мисс Крю спеть что-либо еще, и та, разыграв очередную сценку неохотной покорности, уступила. А милорд Уорт уронил подбородок на грудь, в безупречные складки своего шейного платка, и рассеянно смотрел куда-то перед собой.

После того как закончилась вторая песня и мисс Крю получила причитавшуюся ей порцию аплодисментов с комплиментами, леди Джерси, вдруг порывисто подавшись вперед, обратилась к мисс Тавернер:

– Мисс Тавернер, я не ошибусь, если предположу, что и вы тоже музицируете и поете?

Джудит подняла на нее глаза:

– Весьма посредственно, мадам. Я не умею играть на арфе.

– А фортепьяно? Я уверена, вы можете доставить нам величайшее удовольствие, если захотите!

К просьбам леди Джерси присоединилась и герцогиня, а лорд Олванли, моментально позабыв о мисс Крю, подошел к ней и в своей жизнерадостной манере заявил:

– Умоляю, спойте для нас, мисс Тавернер! Мы никогда не поверим, что вы не поете! Разве не вы уже стали для нас примером во всем?

Джудит, покраснев, покачала головой:

– Нет, даже не просите: вы ставите меня в неловкое положение. Моя игра на фортепьяно не представляет собой ничего выдающегося, уверяю вас.

Герцогиня ласково сказала:

– Не нужно делать того, что вам не хочется, мисс Тавернер, но я полагаю, мы послушаем вас с большим удовольствием.

– Уорт! – воззвал к графу лорд Олванли. – Воспользуйтесь своим влиянием, мой дорогой друг! Вы можете приказывать там, где мы имеем право лишь просить!

– Однако! – воскликнула миссис Крю, весьма раздосадованная тем, какой оборот приняли события. – Мне странно слышать, как вы во всеуслышание заявляете о своей любви к музыке, лорд Олванли. Я уверена, вы предпочли бы оказаться за карточным столом.

– О, к чему эти упреки, мадам? – беззаботно откликнулся Олванли. – Вы выставляете меня в дурном свете.

– Нет, в самом деле, я еще никогда не видела, чтобы вы не спешили за карточный стол, – упорствовала миссис Крю.

– Вы так настойчивы, словно хотите избавиться от меня, – парировал он. – Вот если скажете мне, отыщутся ли когда-нибудь Десять колен Израилевых, то обещаю, что отправлюсь играть в вист сразу же после того, как мисс Тавернер споет для нас.

– Ради всего святого, что вы имеете в виду? Положительно, я вас не узнаю!

– Как, мадам? Я всего лишь имею в виду, что извел два остальных колена, а в следующем году объявляю всеобщую мобилизацию. Уорт! Скажите что-нибудь! Повлияйте на мисс Тавернер!

Джудит, взяв себя в руки, поднялась со своего места.

– Уверяю вас, в этом нет необходимости! Вы заставляете меня выглядеть неблагодарной, сэр, и, боюсь, будете разочарованы моим выступлением после того выдающегося мастерства, что продемонстрировала нам мисс Крю.

Лорд Уорт тоже поднялся на ноги, подошел к фортепьяно и откинул для нее крышку. Когда Олванли подвел девушку к инструменту, он негромко поинтересовался:

– У вас есть ноты? Быть может, принести их вам?

Она в ответ покачала головой.

– Я не брала их с собой. Предпочитаю играть по памяти и прошу вас снисходительно отнестись к моим недостаткам.

– Вот как должна вести себя скромная и неизбалованная девушка, – прошептала герцогиня Дорсет их хозяйке. – Вы сказали, восемьдесят или девяносто тысяч в год, дорогая моя?

Мисс Тавернер, опустившись на винтовой табурет, положила пальцы на клавиши. Граф расположился на стуле рядом с фортепьяно и устремил внимательный взгляд на ее лицо.

Она спела простую, безыскусную балладу. Хотя голос ее не отличался силой и мощью, он оказался хорошо поставленным, и слушать ее было приятно. Аккомпанировала себе девушка вполне пристойно, а выглядела при этом весьма очаровательно, поэтому не было ничего удивительного в том, что она сорвала бурные аплодисменты. Ее уговорили спеть еще что-нибудь, обвинив в том, будто она скрывает от публики свой потрясающий талант. Джудит покраснела, покачала головой, спела еще одну балладу и решительно встала из-за фортепьяно.

– Будь у нее хорошие учителя, она пела бы вполне сносно, – негромко заметила миссис Крю, обращаясь к леди Джерси. – Жаль, что она так важничает. Но так всегда бывает с тощими и долговязыми девицами-переростками!

Мисс Тавернер тем временем отошла от инструмента к оконной нише. Граф, последовав за ней, уселся рядом.

– Оказывается, вы сущий кладезь неистощимых добродетелей, – заметил он.

– Прошу вас, не говорите глупостей! – взмолилась мисс Тавернер. – Вы, по крайней мере, отличаетесь здравомыслием, а ведете себя так, словно мое пение являло собой шедевр вокального искусства!

– Оно доставило мне удовольствие, – примирительным тоном заметил он. – Или вы хотите, чтобы я сообщил вам, будто у вас слабый голос, а ваша игра на фортепьяно вызывает лишь сожаление?

Джудит улыбнулась.

– Это было бы правдой, больше похожей на то, что я уже привыкла слышать от вас. Но я не хотела показаться вам грубой.

– Я дарую вам отпущение грехов, – серьезным тоном заявил граф. – Но скажите мне, вам здесь нравится? Вы не жалеете о том, что приехали сюда?

– Нет, ни чуточки. Все так добры и любезны! Такое впечатление, будто я знакома с ними всю жизнь. Жаль, Перри здесь нет. Но он гостит у Фэйрфордов, вы же знаете. – Она негромко рассмеялась. – И его привязанность к мисс Фэйрфорд остается неизменной. Когда он сделал ей предложение, мне это очень не понравилось, однако теперь я склоняюсь к мысли, что она прекрасно подойдет ему. Какая необычная девочка! Такая молоденькая и застенчивая, но при этом настолько здравомыслящая. Она уже заставила Перри считаться со своим мнением, чего мне никогда не удавалось.

– Сколько еще времени Перегрин намерен провести в Хартфордшире? – полюбопытствовал граф.

– Не могу сказать вам ничего определенного. Наверняка еще неделю, но почти наверняка и дольше.

Граф кивнул.

– Что ж, если только он не свернет себе шею во время охоты, с ним не должно случиться ничего дурного.

– О нет, этого просто не может быть; верхом он ездит намного лучше, чем правит упряжкой. – Она нерешительно взглянула на него и даже несколько раз раскрыла и вновь закрыла свой веер. – Однажды я уже разговаривала с вами о Перри, лорд Уорт.

– Да, разговаривали.

– Но с тех пор моя тревога не утихла. Ему нужно остепениться. Если вы не в силах сделать это, то, быть может, предоставите право другому?

– Кому, например? – осведомился его светлость.

– Мисс Фэйрфорд, – без тени насмешки ответила девушка.

– У меня сложилось впечатление, что я уже предоставил ей такое право.

– Если бы вы дали согласие на то, чтобы их брак состоялся раньше! – принялась она уговаривать его. – Я действительно верю, что чувство Перри глубоко и взаимно. Он не передумает.

Но граф лишь покачал головой.

– Нет, мисс Тавернер. Этого я не сделаю. Не представляю, что на меня нашло, когда я давал согласие даже на обручение.

Она, явно опешив, повернулась, чтобы взглянуть на него в упор.

– А почему вы не должны были этого делать? И почему вдруг передумали?

Граф ответил ей задумчивым взглядом, но ограничился тем, что после короткой паузы сказал:

– Он еще слишком юн.

Джудит поняла, что настоящей причины он ей не назвал; она обиделась, но постаралась не показать виду.

– Быть может, он и впрямь слишком молод; не стану отрицать, я и сама поначалу так думала. Но теперь полагаю: брак – это то, что ему нужно. Мисс Фэйрфорд не любит Лондон, и, как мне кажется, она предпочтет проводить большую часть года в Йоркшире. В конце концов, это же пойдет на пользу и Перри. В городе он постоянно попадает в какие-то неприятные, опасные истории. Да вот только вчера… – Тут она спохватилась и оборвала себя на полуслове, после чего путано добавила: – Нет, ничего. Все уже закончилось, и мне не следовало вспоминать прошлое. Но я не могу не тревожиться о нем.

– Вы имеете в виду несостоявшуюся дуэль, – сказал граф. Это был не вопрос, а утверждение.

Она быстро подняла на него глаза:

– Так вы знали об этом?

– Моя дорогая мисс Тавернер, когда вызов принимается в таком месте, как арена для петушиных боев «Кок-Пит», не стоит удивляться тому, что последующая встреча лишается покрова секретности.

– «Кок-Пит»! А вот об этом я не подозревала! Если бы вы только знали, как я ненавижу петушиные бои и все, что с ними связано! По усадьбе отца расхаживало не менее сотни петухов, поэтому сознавать, что и он, и Перри… но это к делу не относится. Теперь я начинаю понимать, как все произошло. И, если бы не вмешательство того, кто проявил себя нашим настоящим другом, Перри мог и не дожить до сегодняшнего дня.

Граф уставился на нее пронзительным взглядом.

– Прошу вас, продолжайте, мисс Тавернер. И кто же был этим благосклонным и заботливым персонажем?

– Мой кузен, мистер Тавернер, – ответила она.

Граф поднес к глазам лорнет.

– Ваш кузен? Вы уверены, что именно он вмешался в происходящее?

– Да, конечно, – с удивлением ответила Джудит. – Он, в некотором смысле, пользуется доверием Перри. После того как дуэль не состоялась, мой брат обвинил его в этом, и он не стал ничего отрицать. Это очередное свидетельство того, что он беспокоится и заботится о нас.

Граф по-прежнему держал лорнет у глаз.

– Сей джентльмен, насколько я могу судить, завоевал ваше полное расположение.

– Не вижу, что могло бы этому помешать, – сухо возразила Джудит. – Я считаю его вполне достойным нашего доверия. Он не только наш кузен, но и верный друг.

Граф опустил лорнет.

– Ему повезло, что он так легко заручился вашим добрым мнением, – сказал граф. – Не он ли посоветовал вам поскорее женить Перегрина, хотел бы я знать?

– Он ничего не говорил мне об этом, – заявила Джудит.

– В таком случае, непременно заговорит, – обронил его светлость. – И, когда он это сделает, вы можете передать ему, что у меня нет ни малейшего желания позволить Перегрину сочетаться браком в ближайшее время.

Граф встал, но Джудит удержала его.

– Не знаю, почему вы прибегли к подобному тону, лорд Уорт, как не понимаю и того, почему вы, пообещав дать согласие на женитьбу Перри в следующем году, вдруг внезапно передумали.

– О, – с язвительной усмешкой ответил граф, – можете считать, что у меня слишком развито чувство долга, чтобы позволить своему подопечному в столь юном возрасте связать себя по рукам и ногам узами брака.

– Вы не хотите сказать мне правду, – возразила девушка. – По какой-то причине вас не устраивает женитьба Перри. И я очень хотела бы знать, в чем она заключается.

– Боюсь, – отозвался его светлость, – в данный момент она не приходит мне на ум.

Он оставил Джудит в полном смятении. Она уже готова была признаться себе в том, что заблуждалась на его счет, но не успела смягчиться, как он вновь разозлил ее. Девушка с негодованием смотрела ему вслед, пока ее не вернул к действительности голос мистера Пирпойнта, который подошел к ней, чтобы поинтересоваться, не желает ли она сыграть в лотерею в соседней комнате.

Джудит немедленно согласилась и вновь увидела графа только вечером, когда вместе с остальными дамами поднималась в свою комнату. Он стоял в холле в окружении нескольких мужчин и вручил ей свечу. Она приняла ее, не поднимая глаз, с печальным выражением лица, и тогда граф, бережно взяв ее за тонкое запястье, тихо сказал:

– Вы по-прежнему недолюбливаете меня? Очень жаль. Постарайтесь не дать своему предубеждению заставить вас не доверять мне. В этом нет ни малейшей необходимости. – Он помолчал. – Посмотрите на меня!

Она подняла на него глаза. Он слабо улыбнулся.

– Вот послушная девочка! Если бы вы поверили в мою честность столь же безоглядно, как и вашему кузену, это было бы весьма кстати.

– У меня нет причин не доверять вам, – еле слышно пролепетала она. – На нас обратят внимание. Прошу вас, отпустите меня, лорд Уорт!

Он отпустил ее руку.

– Одна из привилегий опекуна заключается в том, что он может разговаривать со своей подопечной без того, чтобы об этом начали шептаться, – сказал он. – Уверяю вас, у него их и так немного.

Джудит положила руку на перила, готовясь последовать за леди Джерси. В глазах у девушки заплясали лукавые искорки.

– Неужели ваше положение в качестве моего опекуна доставляет вам такие неудобства, сэр?

– Чертовски болезненные неудобства, – без обиняков ответил он, развернулся и ушел, а она замерла с открытым ртом, глядя ему вслед.