Когда Том и Феба захотели узнать мнение Сильвестра, герцог дипломатично заявил, что Тома, конечно, нельзя бросать на произвол судьбы, но добавил, что Фебе тем не менее не следует откладывать свое путешествие по этой причине, поскольку сам он может остаться с Томом в «Голубом вепре», а мисс Марлоу отвезет к бабушке в Лондон Джон Кейгли. Фебе не оставалось ничего другого, как поблагодарить его за такое рациональное решение проблемы. Она согласилась с предложением герцога Салфорда, но боялась, что отец опередит фаэтон Сильвестра.

— На это у меня только один ответ, мисс Марлоу, — сказал Сильвестр. — Если первый же экипаж, который приедет в «Голубой вепрь», окажется не моим фаэтоном, форейторы могут подыскивать себе другого хозяина.

Фаэтон герцога Салфорда прибыл в «Голубой вепрь» через два дня. Снегопад к тому времени уже прекратился. Только на то, чтобы добраться от Мальборо до Хангерфорда, у форейторов ушло больше двух часов. А яркий рассказ Свейла об опасностях, которые пришлось преодолеть во время путешествия, окончательно убедил Фебу в том, насколько плохи еще дороги. Так что едва ли стоило опасаться появления в «Голубом вепре» в ближайшие дни лорда Марлоу.

Сильвестр отправил свой фаэтон в «Хафуэй-хаус», расположенный в паре миль от их пристанища, однако Свейла оставил в «Голубом вепре». Узнав, что ему придется спать в одной комнате с Кейгли и есть ту же самую пищу на общей кухне, лакей его светлости герцога Салфорда был так возмущен этим обстоятельством, что позволил себе целые тридцать секунд поразмышлять, а не подать ли в отставку со своего поста? Сильвестр приказал своему лакею ухаживать за мистером Орде, и Свейл попытался утешить свое уязвленное самолюбие столь учтивым обращением с беспомощным молодым джентльменом, что Том очень скоро стал упрашивать Сильвестра предоставить его пусть менее умелому, но и менее неприязненному уходу Уилла Скейлинга. Том Орде уже давно перестал испытывать робость в общении с Сильвестром, и через час после этой просьбы юноша со смехом заметил герцогу, что тот подвел его.

— Одному Богу известно, что вы наговорили бедняге. Если бы я знал, что так получится, то вообще не стал бы вам жаловаться! — обиженным тоном проговорил молодой мистер Орде. — Мне еще никогда не приходилось так краснеть! Представляете, Свейл пришел просить у меня прощения, наплел мне с три короба, будто был не в своей тарелке, и выразил надежду, что у меня больше не возникнет оснований жаловаться! О, Господи, можете мне поверить, никогда и никто не ставил меня в такое неловкое положение! Вы сделали из меня мелкого интригана, Салфорд, пригрозив уволить Свейла только потому, что он плохо ухаживал за мной?

— Я не настолько строг и деспотичен, Томас, — покачал головой Сильвестр. — Я только поинтересовался у Свейла, нравится ли ему у меня служить?

— И это все? — еще больше рассердился Том Орде. — Неудивительно, что у него было такое угрюмое лицо. Казалось, что его ожидает виселица! И вы еще не считаете себя деспотом! Если хотите знать мое мнение, так вы самый настоящий средневековый деспот.

Сильвестр рассмеялся и спросил:

— Почему? Да будет вам известно, я плачу своим слугам приличное жалованье.

— Но вы не нанимали Свейла ухаживать за мной!

— Мой дорогой Томас, чем ему еще здесь заниматься? — с легким нетерпением прервал юношу Сильвестр. — Та работа, которую он мог сделать для меня на этом забытом Богом постоялом дворе, отняла бы у него не больше пары часов из тех двадцати четырех, которые составляют сутки!

— Пусть так, но он же ваш лакей, а не мой! Вы могли приказать ему ухаживать за вашими лошадьми или в конце концов мести пол. А кроме всего прочего, вы еще и велели ему спать в одной комнате с Кейгли! Салфорд, вы должны знать, что ваш лакей считает себя намного выше конюха.

— Я так не думаю.

— Очень может быть, но…

— Никаких «но», Томас! В моем доме главным считается то, что думаю я, а не слуги. Это вам тоже кажется пережитком средневековья? Если Свейл так считает, он может меня покинуть. Он мне не раб! — Неожиданно Сильвестр улыбнулся. — Можете мне поверить, скорее Кейгли мой раб… но я никогда не допущу его увольнения. Чем вызвано ваше хмурое настроение?

— Я не хмурюсь… Я хочу сказать, что не могу это объяснить… но только мой отец всегда говорит, будто никогда нельзя задевать чувства слуг, и хотя я полагаю, вы вовсе не хотели унизить Свейла, мне кажется… будто… Нет, я не должен этого говорить! — торопливо закончил Том.

— Но вы уже сказали, не так ли? — мягко осведомился Сильвестр, но на губах его заиграла строгая улыбка.

— Прошу прощения, сэр.

После небольшой паузы Сильвестр задумчиво произнес:

— Томас, знакомство с вами и мисс Марлоу, надеюсь, принесет мне немалую пользу. Как же много у меня недостатков, о существовании которых я раньше даже не догадывался.

— Не знаю, чем мне заслужить ваше прощение, — дрожащим голосом произнес Том Орде.

— Господи! Я на вас вовсе не обижаюсь, если, конечно, вы не станете и дальше учить меня, как мне следует обращаться со своими слугами. — Том с вызовом смотрел на благородного собеседника, упрямо поджав губы. Герцог немного помолчал и быстро добавил: — О нет! Я к вам слишком несправедлив! Простите меня! Я не хотел вас обидеть.

Никто не мог бы противиться мягкому голосу, которым герцог Салфорд уговаривал людей, или доброму выражению раскаяния и добродушной улыбке на его лице, которые прогоняли суровость и строгость, придающие Сильвестру схожесть с сатиром. Но это ледяное выражение… Оно вызывало тревогу у собеседника. Поэтому Том и разволновался. Однако герцог Салфорд довольно быстро оттаял, и его гнев улетучился.

— Вот черт! К тому же какое я имел право критиковать вас? Особенно после того, что вы для меня сделали, — довольно наивно добавил юноша.

— Вы говорите глупости!

— Ничего подобного! И это еще не все…

— Если вы собираетесь и дальше говорить такие скучные вещи, Том, то я ухожу, — прервал его Сильвестр. — Позвольте заметить, что если вы будете стараться сделать из меня образец добродетели, вас скоро постигнет неудача. Мои утренние старания заслуживают совсем иной характеристики.

— Я вижу, мне никак не удается сказать что-нибудь приятное, — улыбнулся Том. — Сначала я веду себя неделикатно, а потом общение со мной вызывает у вас скуку. Но прошу, не надо обвинять меня в неблагодарности. Когда вы только приехали в «Голубой вепрь», я считал, что мы совсем пропали. Так оно и было бы, ведь я ничем не могу помочь Фебе из-за сломанной ноги. Но вы же поможете ей, правда?

— Помочь мисс Марлоу? О, вы имеете в виду: доставить ее в Лондон? Да, я отвезу ее, — кивнул Сильвестр. — Если мисс Марлоу еще не передумала… Хотя я совершенно не могу понять, чего она хочет этим добиться.

Том не мог просветить герцога на этот счет, однако Феба позже сама откровенно объяснила его светлости, что надеется никогда больше не возвращаться в Остерби. Это заявление показалось Сильвестру довольно решительным и заставило его удивленно поднять брови. Мисс Марлоу сказала, не сводя с его лица внимательного взгляда:

— Бабушка как-то обмолвилась, что не возражала бы, чтобы я жила с ней… Она всегда этого хотела. Но после смерти моей матери она по какой-то неизвестной мне причине не забрала меня у папы. А потом, как вы знаете, он женился, и бабушка решила, будто все наладилось. Она, наверное, считала, что будет нетактично забрать меня из Остерби.

В глазах Сильвестра сверкнула сардоническая усмешка.

— Почему же в прошлом году она не предложила вам остаться у нее? — указал он.

По лицу девушки промелькнуло беспокойство, в глазах, которые она по-прежнему не отводила от герцога, казалось, застыл вопрос. Наконец она ответила:

— Да, не предложила. Но бабушка тогда подумала… сэр Генри Халфорд предупредил ее, чтобы она вела спокойную и тихую жизнь, ограждая себя по возможности от напряжения и волнений… И она подумала, что ни к чему просить папу, чтобы он позволил мне остаться у нее, раз она не в состоянии возить меня по балам. Но я думаю… я даже уверена… что бабушка не очень разобралась в том, как я отношусь к светской жизни. Меня совершенно не интересуют балы и вечера! Да и со своей тетей, другой леди Ингхэм, невесткой бабушки, я с удовольствием выезжала на балы только потому, что у нее очень добрый характер, она не сердилась и не следила за мной беспрестанно и… Но, если честно, я вовсе не стремлюсь к светской жизни. Хотя сначала мне даже в голову не пришло попросить у бабушки разрешения пожить у нее, когда… — Феба замолчала, почувствовав, что ступила на тонкий лед, и покраснела.

— Когда вы боялись, что вас заставят выйти замуж против вашей воли? — помог девушке герцог Салфорд.

Феба покраснела еще сильнее, но в ее глазах заплясали привлекательные веселые огоньки.

— Да, вы правы, — призналась Феба. — Когда мне показалось, что меня заставят выйти за вас замуж, то внезапно промелькнула мысль, что если бабушка разрешит пожить у нее, то я не доставлю ей особых хлопот, а, напротив, буду даже помогать. Во всяком случае, скоро я стану совершеннолетней, и потом надеюсь… я верю… вся моя жизнь кардинально изменится, и мне не потребуется чья-либо помощь.

У Салфорда сразу появилось подозрение, что мисс Марлоу безнадежно влюблена в какого-нибудь молодого человека, и он откровенно спросил, не собирается ли она выходить замуж.

— Выходить замуж? О, только не это! — горячо ответила Феба. — Мне даже кажется, что я никогда не выйду замуж. Нет, у меня другие планы на будущее… они не имеют ничего общего с замужеством! — После короткой паузы девушка немного смущенно добавила: — Пожалуйста, извините меня за то, что я заговорила об этом. Конечно, это неприлично, и я должна была молчать. Я вас очень прошу, не обижайтесь на меня! Ответьте мне только на один вопрос. Как по-вашему… может быть, вы лучше знаете леди Ингхэм, чем я… захочет ли моя бабушка, чтобы я жила с ней?

Сильвестр был уверен, что меньше всего на свете леди Ингхэм хотела бы повесить себе на шею внучку, но он также не сомневался, причем с некоторым злорадством, что старуха не сможет отказать девушке. Поэтому ответил с улыбкой:

— А почему бы и нет? Думаю, захочет.

Феба Марлоу облегченно вздохнула, но произнесла очень серьезным тоном:

— Каждый день, который я провожу вдали от Остерби, прибавляет мне решимости никогда туда не возвращаться. Впервые в своей жизни я так счастлива! Вам этого, конечно, не понять, но последние несколько дней меня не покидает ощущение, будто я вырвалась из клетки! — Потом вся серьезность исчезла, и она воскликнула: — О, какое избитое сравнение! Ничего, не обращайте внимания на мои слова!

— Ну что же, прекрасно! — кивнул Сильвестр. — Кейгли отвезет вас в Лондон, как только дороги станут проезжими.

Мисс Марлоу поблагодарила герцога, но в ее голосе послышалась неуверенность:

— А что будет с Томом?

— Как только вы уедете, я напишу его родителям, и останусь с Томасом до тех пор, пока не передам его отцу. Неужели вы мне не доверяете?

— Разумеется, доверяю. Просто я еще не решила, имею ли я право принимать от вас такую большую помощь: забрать ваш фаэтон вместе с конюхом. — Через несколько секунд Феба наивно добавила: — Ведь поначалу я вела себя с вами не очень-то вежливо.

— Честно говоря, не только поначалу. По-моему, вы никогда не вели себя со мной вежливо! — вздохнул Сильвестр. — Начали с того, что огорошили меня резким отказом, а к отказу прибавили восхитительный нагоняй! Сейчас же вдобавок ко всему вы не даете мне возможности исправиться! — Герцог Салфорд рассмеялся, заметив растерянность собеседницы, потом взял ее руку и легко поцеловал. — Всегда обращайтесь за помощью к друзьям, Воробей! Неужели я настолько плох, что от меня нельзя принять помощь?

— Нет! У меня даже в мыслях не было считать вас плохим человеком, — запинаясь, ответила Феба Марлоу. — Могу ли я думать о вас дурно, когда почти не знаю вас?

— То-то и обидно! — кивнул Сильвестр. — Не успели как следует узнать человека, а уже питаете неприязнь. Хотя я вас прекрасно понимаю. Я тоже частенько так себя веду по отношению к некоторым особам… Только я никогда не думал, что сам могу оказаться на их месте.

Феба покраснела и сердито заметила:

— По-моему, никто никогда и не предполагает, что попадет в эту категорию. — Однако тут же испугалась собственных слов и пробормотала: — О, Господи, у меня такой длинный язык! Прошу прощения!

Этот язвительный ответ заставил глаза Сильвестра гневно вспыхнуть, но, заметив испуг на лице Фебы, герцог моментально позабыл о раздражении.

— Впервые в жизни встречаю людей, которые так любят воспитывать! Интересно, чему вы с Томом станете учить меня дальше? Только, ради Бога, и не помышляйте, что я стану просить у вас пощады! Говорите, что думаете!

— Вот уж не ожидала от вас подобной несправедливости! — обиделась Феба. — Сказать такое о Томе, который только и делает, что льстит вам!

— Льстит? Ну, если вы считаете, что Том льстит мне, то позвольте заметить — вы ничего не знаете о настоящих льстецах! — В этот момент герцог Салфорд бросил на Фебу проницательный взгляд и неожиданно спросил: — Неужели вы думаете, что мне нравится лесть?

Феба ответила не сразу:

— Не знаю. Мне кажется, что вы равнодушно к ней относитесь, принимая лесть за нечто само собой разумеющееся.

— Ошибаетесь! Я не люблю угодничество и не принимаю его.

Мисс Марлоу наклонила головку, как бы показывая, что удовлетворена ответом, но улыбка на ее губах рассердила герцога.

— Послушайте, мэм!.. — сердито начал Сильвестр, но когда Феба вопросительно посмотрела на него, внезапно осекся, заставил себя рассмеяться, и заметил: — Я неожиданно вспомнил, что мне вас отрекомендовали, как не совсем обычную девушку, мисс Марлоу.

— Не может быть! Неужели кто-то мог сказать обо мне такое? — воскликнула Феба, порозовев от удовольствия. — Кто же это был? Умоляю, скажите, кто сделал мне такой комплимент?

Сильвестр покачал головой. Его развеселило ее сильное желание узнать, кто счел ее необычной. Если это и можно было считать комплиментом, то весьма сомнительным, и тем не менее мисс Марлоу страшно хотелось узнать, от кого он исходил. Сейчас она была похожа на ребенка, которому не дают любимую игрушку.

— Только не я!

Девушка вздохнула.

— Как вам не стыдно! Разве можно так шутить?

— Я и не думал шутить. С какой стати мне насмехаться над вами?

— Не знаю, но у меня такое впечатление, что вы могли подшутить. Люди редко говорят обо мне хорошее… а если и говорят, то я никогда этого не слышу. — Феба Марлоу задумалась и не очень уверенно добавила: — Конечно, эти слова могут означать, что я просто странная девушка… Знаете, словно во мне есть нечто старомодное.

— Да, старомодное… или нечто вызывающее.

— Нет, — покачала головой девушка. — Только не это, потому что я не вела себя вызывающе, когда жила в Лондоне. Я вела себя очень прилично и была… скучной.

— Может, вы и вели себя прилично, но в отношении скуки я с вами не согласен.

— Да ведь вы сами как-то обозвали меня скучной! — язвительно заметила Феба. — Но, если честно, то все дело в том, что мама не спускала с меня глаз.

Сильвестр вспомнил поведение Фебы в Остерби и заметил:

— Да, вы совершенно правы: от леди Марлоу бежать необходимо. Но не в одиночку и не в простой дорожной карете. Хоть с этим вы согласны?

— Спасибо, — робко поблагодарила герцога Феба. — Я просто подумала, что будет удобнее путешествовать в дорожной карете. Когда, по-вашему, я смогу отправиться в путь?

— На этот вопрос я ответить не могу. Мимо «Голубого вепря» до сих пор не проезжал ни один экипаж из Лондона. Поэтому я думаю, что за Спинхэмландом по-прежнему большие сугробы. Необходимо дождаться почтовой кареты из Бристоля.

— Меня терзают тревожные предчувствия, что вместо нее мы увидим мамин экипаж… Только он-то не проедет мимо «Голубого вепря» без остановки, — загробным голосом заметила Феба.

— Даю вам слово, что не позволю отвезти вас обратно в Остерби… Можете на меня положиться!

— Очень опрометчивое обещание! — заявила девушка.

— В самом деле? Смею вас уверить, я вполне осознаю его значимость и серьезность, но раз я дал слово, мне не остается ничего иного, как надеяться и просить небеса, чтобы меня не втянули в какое-нибудь серьезное преступление. Думаете, я шучу? Ничего подобного, и я могу доказать свою серьезность и добрые намерения, наняв Алису.

— А что она может сделать? — удивилась Феба.

— Поехать с вами в качестве служанки, конечно. Ну, хватит, хватит, мэм. А я-то думал, что вы получили строгое воспитание и вам известно, что молодая девушка знатного происхождения не может путешествовать без служанки!

— О, какая забота о моей нравственности! — воскликнула Феба. — Как будто мне не все равно, со служанкой путешествовать или одной!

— Очень может быть, что вам все равно, но леди Ингхэм сразу обратит внимание на такую мелочь, можете не сомневаться. К тому же, если дороги окажутся в худшем состоянии, чем мы предполагаем, вам придется провести ночь на каком-нибудь постоялом дворе или почтовой станции.

На это трудно было что-либо возразить, но в голосе Фебы все равно послышался вызов.

— Если Алиса откажется ехать со мной, я не стану тратить время и задумываться над подобной чепухой!

— О, смею вас уверить, что вы ошибаетесь в отношении Алисы! Она сделает то, что я ей скажу, — улыбнулся Сильвестр.

Самоуверенность, с которой герцог Салфорд произнес эти слова, заронили в мисс Марлоу надежду на то, что Алиса Скейлинг ответит отказом, но, как и следовало ожидать, Сильвестр был прав. Узнав, что ей предстоит сопровождать мисс Марлоу в столицу, Алиса впала в состояние блаженного экстаза. Она бросила на Сильвестра изумленный взгляд и почтительно промолвила:

— Лондон!..

А когда герцог сообщил девушке, что выдаст ей на карманные расходы пять фунтов и купит обратный билет, она на несколько минут просто лишилась дара речи. Позже она сообщила матери, что боялась, как бы от волнения у нее не разошлась шнуровка на груди.

Оттепель ускорила отъезд Фебы Марлоу. Вместе с оттепелью в «Голубой вепрь» из Ньюбери вернулся «противный» конюх, который готов был часами рассказывать о непроходимых дорогах. Миссис Скейлинг мрачно заметила, что ему еще придется глубоко пожалеть, что он не вернулся сразу же. Когда же бедняга узнал, какие благородные гости остановились на постоялом дворе, он действительно пожалел о своем отсутствии. Но затем конюх обнаружил, что на конюшне объявился новый хозяин, причем хозяин властный и не терпящий возражений, который не только не собирался вернуть ему бразды правления, но так загружал его работой, что бедняге некогда было вздохнуть, конюх перестал сожалеть о своей задержке. Может, он и не удостоился чести обслуживать некую знатную особу, но зато ему удалось избежать нескольких дней, когда к нему свысока обращались: «Мой милый», строго указывали на ошибки и приказывали переделывать работу снова и снова. Подобное обращение не искупала даже подчеркнутая вежливость Свейла. Лакей его светлости герцога Салфорда был вынужден питаться на кухне среди грубых и невоспитанных слуг, но никакая сила на земле не могла заставить его замечать существование обычного конюха. Свейл был таким рассеянным и задумчивым, с таким отвращением и презрением смотрел по сторонам, что конюх поначалу принял его за знатного господина, который остановился в «Голубом вепре». Однако потом он обнаружил, что герцог более доступен, чем его лакей.

Первые экипажи, которые проехали мимо «Голубого вепря», двигались с запада. Это наблюдение вызвало у Фебы тревожные мысли. К ее радости, на следующий день мимо постоялого двора, на котором остановились незадачливые путешественники, проехала и бристольская почтовая карета. Правда она проехала в такой необычный час, что миссис Скейлинг безапелляционно заявила, будто дорога на восток по-прежнему в снежных заносах.

— Я не удивлюсь, если выяснится, что они добирались до нас два дня, а может, даже и больше, — заметила владелица «Голубого вепря». — Я слышала, как они говорили в пивной, будто нечто подобное произошло четыре года назад, когда в Лондоне замерзла река. Тогда на ней жгли костры и устроили большую ярмарку. Сдастся мне, мисс, что вам придется провести еще несколько дней в «Голубом вепре», — с надеждой добавила хозяйка постоялого двора.

— Ерунда! — весело покачал головой Сильвестр, когда ему передали слова миссис Скейлинг. — Пусть в пивной болтают что угодно. Не отчаивайтесь! Я завтра же поеду в Спинхэмланд и разузнаю, что говорят кучера почтовых карет.

— Если только ночью опять не ударит мороз, — хмуро заметила Феба Марлоу. — Сегодня утром было ужасно скользко. Это только добавит сложностей с вашими серыми! Мне совесть не позволит отпустить вас в такую погоду!

— Вот уж не рассчитывал, что вы станете так заботиться о моем благополучии, мэм, — произнес очень тронутый Сильвестр.

— Я прекрасно понимаю, в каком затруднительном положении мы все окажемся, если с вами что-то случится, — откровенно объяснила девушка.

По блеску в глазах герцога Феба увидела, что он понял намек, но Сильвестр произнес спокойным голосом:

— Вся прелесть общения с вами, Воробей, заключается в том, что никогда не знаешь, что вы скажете в следующую минуту… Правда, быстро начинаешь понимать, что надеяться надо только на худшее!

К счастью, ночью мороз не ударил. Перед тем, как спуститься на завтрак, Феба заглянула к Тому и узнала, что мимо «Голубого вепря» проехало немало экипажей, причем некоторые из них явно двигались с востока. Эти радостные известия чуть позже были подтверждены миссис Скейлинг, которая, правда, выразила сомнения относительно того, откуда эти экипажи: из Лондона или только из Ньюбери. Хозяйка постоялого двора считала, что весьма неосмотрительно отправляться в такое опасное путешествие, пока снег окончательно не сойдет с дорог, и в качестве примера рассказала Фебе кошмарную историю о трех пассажирах почтовой кареты, замерзших насмерть примерно в такую же погоду. В этот момент в столовую вошел Сильвестр и положил конец страшному рассказу. Он остроумно заметил, что никто и не предлагает мисс Марлоу ехать в Лондон на крыше почтовой кареты. Так что смерть от холода ей не грозит. Миссис Скейлинг была вынуждена согласиться с этим доводом, но предупредила его светлость, что между Ньюбери и Ридингом находится карьер, где добывают гравий, который очень трудно заметить, когда он засыпан снегом.

— Его, наверное, так же трудно заметить, как кофейник, который пока невидим, — насмешливо сказал Сильвестр. — Мне очень хочется поскорее его увидеть, если вы не возражаете!

Эти слова произвели на миссис Скейлинг такое сильное впечатление, что она стремглав помчалась на кухню.

— По-вашему, мы и в самом деле можем заехать в гравийный карьер, сэр? — поинтересовалась Феба.

— Нет.

— Надо заметить, мне это тоже кажется невероятным, но миссис Скейлинг, похоже, думает…

— Миссис Скейлинг думает, что чем дольше она задержит нас в «Голубом вепре», тем будет лучше для нее, — прервал Фебу Сильвестр.

— Я бы попросила вас не разговаривать со мной таким тоном! — рассердилась Феба Марлоу. — Не стоит злиться только потому, что вам пришлось проснуться на несколько часов раньше, чем обычно!

— Прошу прощения, мэм, — холодно извинился герцог Салфорд.

— Ничего страшного, — заверила его Феба и тепло улыбнулась. — У меня такое впечатление, что у вас всегда неважное настроение перед завтраком. Впрочем, так бывает у многих, и они ничего не могут с этим поделать, как ни стараются. Правда, я вовсе не хочу сказать, что вы к этому стремитесь, потому что считаете себя вправе находиться в любом настроении, в каком захотите.

Появление Алисы заставило герцога Салфорда проглотить гневный ответ, который уже был готов сорваться с его губ. А к тому времени, когда дочь владелицы «Голубого вепря» покинула комнату, он понял (со значительно меньшим изумлением, чем воспринимал это неделю назад), что мисс Марлоу намеренно старается его разозлить, и просто ответил:

— Пусть я и считаю себя вправе находиться в любом настроении, но вы должны согласиться, мэм, что сейчас дело обстоит совсем иначе. Я встал в такую невообразимую рань только из-за вас, но в конце концов могу передумать и не ехать в Ньюбери.

— О, значит, вдобавок ко всему вы еще и капризны? — язвительно осведомилась Феба Марлоу и невинно посмотрела в лицо собеседнику.

— Вдобавок к чему? — вспылил Сильвестр, но, увидев, как ее губы раскрылись, торопливо добавил: — Нет, не отвечайте! Пожалуй, я и сам могу догадаться без особого риска ошибиться.

Феба рассмеялась и начала разливать кофе.

— Не произнесу больше ни слова до тех пор, пока у вас не улучшится настроение, — торжественно пообещала она.

Хотя Сильвестра так и подмывало ответить мисс Марлоу в том же духе, немного поразмыслив, он решил сохранять спокойствие. После обещания Фебы в комнате воцарилась тишина. Спустя несколько минут герцог поднял глаза от тарелки и обнаружил, что мисс Марлоу смотрит на него, как птичка, которая надеется получить крошки. Сильвестр расхохотался и воскликнул:

— Ах вы… Воробей! Вы просто невыносимая девушка!

— Да, боюсь, вы правы, — с очень серьезным видом согласилась Феба Марлоу. — Похоже, я так никогда и не научусь быть сдержанной.

— А может, вы даже не прилагаете к этому усилий! — добродушно пошутил герцог Салфорд.

— Да нет, я стараюсь, — заверила Феба собеседника. — Просто когда я нахожусь с такими людьми, как вы и Том… Я хочу сказать…

— Совершенно верно! — прервал ее Сильвестр. — Когда вы находитесь в обществе людей, чье мнение вас не волнует, то позволяете своему языку болтать что угодно?

— Да, — кивнула Феба, довольная тем, что он так быстро ее понял. — Вы выразили суть дела в двух словах! Хотите хлеба с маслом, сэр?

— Нет, благодарю вас, — покачал головой Сильвестр. — У меня неожиданно пропал аппетит.

— Какая жалость! — весело воскликнула девушка. — И это после того, как вы столько времени провели в «Голубом вепре»! Когда вы собираетесь отправляться в Ньюбери? Наверное, я напрасно беспокоюсь, но ничего не могу с собой поделать. Даже представить не могу, что мне делать, если в ваше отсутствие сюда приедет мама.

— Спрячьтесь на сеновале! — посоветовал Сильвестр. — Но, если леди Марлоу обладает хоть капелькой здравого смысла, она не станет пытаться вернуть вас в Остерби.