После завтрака Феба поднялась к Тому, и они принялись играть в пикет. Всякий раз, услышав за окнами скрип колес, Феба тревожно поднимала голову и прислушивалась, но стук лошадиных копыт не вызвал у нее ни малейшего беспокойства. Она слышала, как во двор въехал всадник, но не обратила на это никакого внимания. Поэтому неожиданное появление в комнате мистера Орде застало ее врасплох. Феба раскрыла рот от изумления и выпустила карты из рук. Том тоже повернул голову и испуганно вскрикнул:

— Отец!

Эсквайр посмотрел на беглецов с видом человека, который с самого начала знал, чем все закончится. Он закрыл дверь и произнес:

— Да! А теперь скажите мне, чего, черт побери, вы хотели добиться этим побегом?

— Во всем виновата я! О, умоляю вас, не сердитесь на Тома! — жалобно попросила Феба.

— Как бы не так! — возразил Том Орде. — Во всем виноват я. Это я все испортил и в довершение ко всему сломал ногу.

— Так я и знал! — воскликнул любящий родитель. — Наверное, мне следовало бы благодарить судьбу за то, что ты не сломал себе шею, молодой петух! А что же сломали мои лошади?

— Ничего. Они отделались только растянутым подколенком! — заверила эсквайра Феба Марлоу. — И я очень заботилась о… О, прошу вас, позвольте помочь вам раздеться, сэр.

— Не стоит беспокоиться, девочка! — строго произнес эсквайр Орде, тем не менее позволив Фебе помочь ему. — Знаете, Феба, вы вызвали изрядный переполох! Не говоря уже о том, что из-за этого ваш отец чуть не умер.

— О, нет! — побледнев от страха, вскрикнула Феба. Мистеру Орде стало жаль девушку. Он увидел, что и так изрядно напугал ее. Эсквайр потрепал Фебу по бледной щеке и успокоил: — Не бойтесь, все не так уж и плохо. Но вы же знаете, как себя ведет лорд Марлоу, когда у него что-то болит.

— Отец, мы бежали из Остерби не для того, чтобы тайно обвенчаться! — прервал отца Том.

Эсквайр бросил на него веселый взгляд, полный любви.

— Перестань, Том. Я никогда и не думал, что вы бежали для того, чтобы обвенчаться. Может, ты мне объяснишь, что вы, черт побери, хотели сделать… кроме того, что загнали мою новую двуколку в канаву и сломали оба колеса?

— Я хотел отвезти Фебу в Лондон к бабушке. Если бы я не поехал с ней, она бы отправилась одна в дорожной карете.

— И в том, что наше путешествие закончилось в канаве, Том абсолютно не виноват, сэр, — встала на защиту друга Феба. — Он прекрасно правил лошадьми до тех пор, пока нам не повстречался проклятый осел!

— Повстречался осел? — переспросил мистер Орде. — Ну, если дело было так, как вы говорите, у вас есть хоть какое-то оправдание.

— Нет мне никакого оправдания, — покачал головой Том. — Я был обязан удержать лошадей. Лучше бы я сломал обе ноги, чем позволил Преданному растянуть подколенок.

— Так, так! — проговорил заметно умиротворенный эсквайр. — Слава Богу, что ты не сломал обе ноги! Попозже я посмотрю на подколенок Преданного. Честно говоря, я боялся, что найду лошадок с разбитыми коленями.

— Мистер Орде! — взволнованно обратилась Феба к отцу Тома. — Очень прошу вас, скажите мне… Папа знает, где я?

— Конечно, знает! — кивнул эсквайр. — Неужели вы надеялись, будто я стану держать это в тайне?

— А ты, отец, откуда узнал, где мы? — спросил Том. — Наверное, от доктора Апсолла. Больше не от кого. Но ведь я видел его впервые в жизни, и никто ни разу не упомянул мою фамилию. А Фебу он вообще не встречал и даже не знает, что она здесь!

Однако мистер Орде действительно узнал о местонахождении беглецов от доктора Апсолла. Доктору был неинтересен Том, но зато его очень заинтересовал молодой элегантный джентльмен, который попросил его приехать в «Голубой вепрь». Трудно было ожидать молчания от простого деревенского доктора. Он, конечно, не стал держать в тайне новость, что к нему совсем недавно приезжал его светлость герцог Салфорд. Новость разлетелась молниеносно, как это всегда бывает в деревенской местности. Когда ее услышал эсквайр, она уже обросла самыми невероятными домыслами, но такой проницательный джентльмен, как мистер Орде, разглядел в ней зерно истины и догадался, что предполагаемый отпрыск благородного дома Рейнов, который перевернул экипаж на дороге в Бат, не кто иной, как его собственный сын, Том.

Нет, мистер Орде не очень удивился этой новости. Вернувшись в Манор через несколько часов после исчезновения Тома, он был встречен расстроенной женой, которая торопливо поведала недоверчивому супругу об ужасном происшествии. Эсквайр рассудил, что он достаточно хорошо знает своего сына, и не поверил, будто тот бежал, чтобы тайно обвенчаться с Фебой. Мистер Орде даже обозвал Марлоу порядочным дураком за то, что его светлость поверил этой небылице! Он предположил, что его наследнику ни к чему совершать такие поступки (при этих словах мистер Орде весело подмигнул сыну), и принялся ждать дальнейшего развития событий. Сильно простудившийся Марлоу вернулся в Остерби, не обнаружив беглецов и даже не подозревая, где они и в каком направлении движутся. Если верить ее светлости, простуда Марлоу переросла в сильное воспаление легких. Во всяком случае, самочувствие его светлости было скверным и его переполняла жалость к самому себе. Впрочем, неважное самочувствие отца Фебы было легко объяснимо, поскольку он лежал в жарко натопленной комнате и обливался потом. Насколько удалось выяснить мистеру Орде, Феба скрылась из дома, чтобы избежать предложения о замужестве от герцога Салфорда. Поначалу все это показалось ему очень и очень неправдоподобным. Его недоверие возросло еще больше, когда он догадался, что герцог Салфорд вызвал для Тома доктора. В конце своего рассказа мистер Орде заявил, что был бы признателен молодым людям, если бы они объяснили, почему решились на такой сумасшедший шаг и пустились в бега?

Объяснить мистеру Орде причину бегства оказалось довольно трудно, поэтому совсем неудивительно, что эсквайр в конце концов так ничего толком и не понял. Сначала герцог Салфорд, судя по рассказу Фебы, был чудовищем, и именно из-за боязни получить от него предложение она и бежала из дома. Но дальше произошла необъяснимая метаморфоза, и герцог превратился в очаровательного человека, с которым она поддерживала дружеские отношения во время их долгого пребывания в «Голубом вепре».

— Я никогда не называла Салфорда очаровательным человеком, — возразила Феба. — Это Том его так назвал. Он так влюблен в герцога, что готов глядеть ему в рот!

— Ничего подобного! — с негодованием вскричал юноша. — Ты просто вела себя с ним с неподобающей грубостью.

— Ну, хватит спорить! — решительно прервал их перепалку эсквайр, привыкший за много лет к ссорам между своим наследником и его подругой. — Из вашего рассказа я понял только одно. Похоже, мне следует благодарить герцога Салфорда за то, что он присмотрел за самыми глупыми и легкомысленными детьми, каких я когда-либо встречал. Я сразу заявил вашей мачехе, Феба, что возникло слишком много шума из ничего. Так оно и оказалось на самом деле! Я не имею права бранить вас, дорогая, но вы, без сомнения, заслуживаете сильных упреков. Однако я не стану больше никого ругать. Том и без того сильно наказан. Шутка ли — сломать ногу. А что касается вас… что ж, нет смысла говорить, насколько ваша мать зла только потому, что она… очень сильно разгневана!

— Я не собираюсь возвращаться в Остерби, сэр, — с безнадежным отчаянием произнесла Феба.

Эсквайр очень любил дочь лорда Марлоу, но, сам являясь родителем, прекрасно понимал, какие недобрые чувства вызвал бы у него человек, подрывающий его авторитет в глазах сына! Мистер Орде произнес доброжелательно, но твердо, что Феба, вне всяких сомнений, вернется в Остерби в его сопровождении. Эсквайр обещал Марлоу привезти ему дочь целой и невредимой. Поэтому дальнейшее обсуждение этой темы бессмысленно.

Однако в этом мистер Орде заблуждался. Феба и Том начали спорить, но никакие доводы не могли поколебать его решимость выполнить то, что он считал своим долгом. Он терпеливо слушал молодых людей в течение часа, но под конец потрепал Фебу по плечу и заявил:

— Да, да, моя дорогая, все верно, но вам следует проявить благоразумие! Если вы хотите жить с бабушкой, то должны написать ей и спросить, согласна ли она принять вас. Я уверен, что леди Ингхэм согласится, но все равно не годится нестись сломя голову по заваленным снегом дорогам, как это сделали вы. У меня нет ни малейших сомнений, что она скажет вам то же самое. Вы просите не отвозить вас в Остерби… Но вы так говорите, позабыв о здравом смысле. Я не могу на это пойти.

— Вы не понимаете, — воскликнула с отчаянием Феба.

— И никогда не поймет! — яростно пробормотал Том.

— Не надо, Том. Как знать, если бы я раньше написала бабушке, она бы могла… Только родители страшно на меня разозлились бы! — По щеке Фебы покатилась слеза. Она вытерла ее и сказала, стараясь говорить твердо: — По крайней мере, я прожила самую счастливую неделю в моей жизни. Когда мне следует ехать, сэр?

Эсквайр хрипло ответил:

— Как можно скорее, моя дорогая. Поверьте, так будет лучше. Я найду фаэтон, чтобы отвезти вас, но положение, в котором оказался Том, сильно осложняет ситуацию. Мне кажется, сначала я должен проконсультироваться с его доктором.

Девушка согласилась с мудрым решением мистера Орде. Но тут на ее глаза вновь навернулись слезы, и она выскочила из комнаты. Эсквайр откашлялся и смущенно произнес:

— Вот увидишь, Том, она почувствует себя значительно лучше, если выплачется.

Мисс Марлоу именно так и собиралась поступить, запершись в своей комнате, но там подметала пол Алиса. Феба направилась вниз, и в этот момент задняя дверь открылась, и в узком коридоре появился Сильвестр. Девушка остановилась посредине лестницы, и он посмотрел наверх. Увидев у нее на щеках следы слез, герцог Салфорд спросил:

— Что случилось?

— Отец Тома, — с трудом выдавила из себя Феба. — Мистер Орде…

Герцог нахмурился, и изгиб его бровей стал более заметным и отчетливым.

— В «Голубом вепре»?

— Да, в комнате Тома. Он… он говорит…

— Спуститесь в столовую! — велел герцог Салфорд.

Феба спустилась вниз и вошла в столовую. Она вытерла слезы и негромко извинилась:

— Прошу прощения! Я постараюсь взять себя в руки!

Сильвестр закрыл дверь.

— Да не плачьте, вы! Что говорит этот Орде?

— Что я должна вернуться домой. Видите ли, он пообещал папе привезти меня в Остерби. Мистер Орде — очень добрый человек, но он не понимает… Он хочет увезти меня как можно быстрее.

— Тогда вам следует поторапливаться! — холодно произнес Сильвестр. — Сколько у вас уйдет времени на то, чтобы собраться в дорогу?

— Можно не торопиться. Сначала мистер Орде должен поехать в Хангерфорд повидать доктора Апсолла и достать фаэтон.

— Я говорю о путешествии не в Остерби, а в Лондон. Вы же хотите ехать в Лондон?

— О да, хочу! Вы хотите сказать?… Но мистер Орде не разрешит мне ехать в Лондон!

— А вы что, должны спрашивать у него разрешения? Если хотите ехать в Лондон, то мой фаэтон ждет вас в Хафуэй-хаусе. Я готов немедленно отвезти вас туда. Ну?

Эти слова самым волшебным образом подействовали на девушку, она просто преобразилась, и на губах герцога заиграла слабая улыбка.

— Благодарю вас! О, как вы добры!

— Я скажу Кейгли, чтобы он не заводил серых в конюшню. Где Алиса?

— В моей комнате. Но разве она…

— Передайте ей, что у нее ровно пятнадцать минут на то, чтобы собраться в дорогу, и не забудьте предупредить, что мы не станем ее ждать, — бросил Сильвестр, направляясь к двери.

— А миссис Скейлинг?…

— С ней я сам договорюсь, — не оглядываясь, ответил герцог и скрылся.

Сначала Алиса удивилась такой спешке. Но узнав, что ее не станут ждать, девушка тут же бросила метлу с видом человека, который только что сжег за собой все мосты.

— Я поеду с вами, что бы ни случилось! — заявила она дрожащим от волнения голосом и выскочила из комнаты.

Феба очень боялась, как бы в эту самую минуту к ней не зашел эсквайр. Она вытащила из-под кровати чемодан и начала торопливо заталкивать в него одежду. Не прошло и пятнадцати минут, как обе девушки осторожно спустились по лестнице. Феба держала в руках чемодан и картонку, из-под крышки которой выглядывал кусочек муслина. Алиса Скейлинг обеими руками сжимала объемистый короб из плетеной соломы.

Во дворе уже ждала двуколка, около лошадей стояли Кейгли с Сильвестром. Герцог Салфорд расхохотался, когда увидел второпях одевшихся путешественниц. Он подошел к Фебе, чтобы помочь нести вещи, и сказал:

— Примите мои поздравления, мисс Марлоу! Я-то, к своему стыду, полагал, что вы будете собираться минимум полчаса!

— Из-за спешки мне пришлось оставить кое-какие вещи, — призналась Феба. — И… О Господи!.. Мое платье торчит из картонки!

— Вы сможете поаккуратнее сложить вещи в Хафуэй-хаусе, — утешил ее герцог. — Только поправьте шляпку. Я не хочу, чтобы кто-нибудь решил, будто я вас похитил.

К тому времени, когда Феба более-менее привела себя в порядок, багаж засунули под козлы, и Сильвестр был готов подсадить ее. Алиса последовала за мисс Марлоу, и через минуту экипаж выехал со двора. Кейгли на ходу запрыгнул на запятки.

— Как вы думаете, сэр, мы попадем в Лондон сегодня вечером? — поинтересовалась Феба, едва Сильвестру удалось миновать узкие ворота «Голубого вепря».

— Надеюсь, что да, но скорее всего вам придется остановиться где-нибудь на ночь. Опасность заносов миновала, но дорога будет трудной, поскольку снег растаял и превратился в жидкую грязь. Пусть Кейгли сам решает, что делать.

— Видите ли, дело в том, что у меня с собой не так уж много денег, — смущенно призналась Феба Марлоу. — Честно говоря, денег почти нет! Так что, если бы мы могли добраться до Лондона…

— Не стоит волноваться из-за денег! Кейгли оплатит ваши расходы на постоялых дворах и в гостиницах, дорожные сборы и сменных лошадей. Несколько первых перегонов проедете на моих лошадях, но потом, боюсь, придется нанимать свежих.

— Спасибо, вы очень любезны, — искренне поблагодарила девушка. — Попросите его, пожалуйста, записывать все расходы.

— Естественно, он сделает это, мисс Марлоу.

— Да, но я хочу сказать…

— О, я знаю, что вы хотите сказать! — прервал девушку Сильвестр. — Вы хотели бы, чтобы я представил вам выписанный по всем правилам счет. Несомненно, я бы так и поступил… если бы занимался частным извозом.

— Я, конечно, в большом долгу перед вами, герцог, — холодно произнесла Феба, — но если вы будете разговаривать со мной таким пренебрежительным тоном, я… я…

Сильвестр расхохотался и полюбопытствовал:

— Что вы тогда сделаете?

— Пока не знаю, но обязательно что-нибудь придумаю, обещаю! Смею вас уверить, я всегда сама оплачиваю свои расходы! Я еще могу согласиться с дорожными расходами, но будет очень неуместно и неприлично, если вы оплатите мой счет в гостинице.

— Очень хорошо. Если без гостиничного счета не обойтись, я обязательно вручу его вам при нашей следующей встрече.

Девушка грациозно наклонила головку.

— Я вам очень признательна, сэр.

— Неужели, по-вашему мнению, это и есть отвратительный пренебрежительный тон? — весело поинтересовался Сильвестр.

Феба улыбнулась и любезно ответила:

— Должна вам признаться, что вы совсем не глупы.

— О да, я не глуп! К тому же у меня хорошая память. Я еще не забыл, насколько точно вы подмечали недостатки наших общих знакомых. Не хочу притворяться, но я чувствую себя немного не в своей тарелке. Вы обладаете талантом подмечать самое смешное в своих жертвах!

Не дождавшись ответа от мисс Марлоу, герцог пристально посмотрел на девушку и заметил, что она нахмурилась. Сильвестр удивился, что могло ее обидеть. Ему казалось, что он сказал комплимент, но он не стал искать ответа, потому что к тому времени они доехали до Хафуэй-хауса, и им навстречу выбежал конюх, чтобы взять серых. Скоро фаэтон был готов отправиться в Лондон. Алиса сидела в двуколке, погрузившись в сладкие мечты. При виде элегантного экипажа, в котором ей предстояло продолжать путешествие, ею овладели восторженные чувства. На дверце кареты была нарисована корона, четверка сердито ржавших и вскидывающих головы великолепных лошадей била копытами, на запятках стояли красавцы-форейторы, на сиденьях лежали мягкие подушки, а пол покрывали овечьи шкуры. К ужасу Фебы, Алиса разрыдалась от переполнявших ее эмоций. Однако, когда служанку спросили о причине слез, она ответила, горько всхлипывая, что подумала о соседях, которые, к сожалению, не увидят ее королевского путешествия.

Феба облегченно вздохнула.

— Ничего страшного! Когда вернешься домой, все им расскажешь. Забирайся в карету и больше не плачь!

— Не буду, мисс! Просто я счастлива!.. — призналась Алиса, усаживаясь на сиденье.

Феба повернулась и взглянула на Сильвестра, который хотел помочь ей подняться по лесенке. Она покраснела, подала ему руку и, когда он взял ее, высокомерно произнесла:

— Я пыталась придумать, как вам сказать… что я признательна за помощь, но не могу подыскать нужных слов! В общем, я благодарю вас!

— Поверьте мне, Воробей, вы слишком серьезно относитесь к каждой мелочи. Передайте от меня привет леди Ингхэм. Скажите, что я почту за честь заглянуть к ней в гости, когда буду в городе. В свою очередь, я передам от вас привет Тому и его отцу.

— Да, очень прошу вас, передайте им от меня привет! Обязательно расскажите Тому, как все получилось, ладно? И, может, вы передадите эсквайру мои извинения вместо привета?

— Конечно, передам, если вы так хотите.

— Думаю, так будет более учтиво. Я надеюсь, что мистер Орде не очень сильно рассердится на меня.

— Не думайте об этом.

— Да, но я почти уверена в том, что он рассердится, когда вы заговорите с ним в своей обычной холодной манере. Мне становится нехорошо от одной этой мысли! — заявила Феба.

— Я так и думал, что вашей непривычной вежливости хватит совсем ненадолго, — заметил герцог. — Позвольте вас заверить, что у меня нет ни малейшего намерения вести себя с ним неучтиво.

— Этого я и боюсь! — воскликнула Феба.

— О, Господи, вы просто невыносимы! Забирайтесь в карету, пока я не стал вам подражать и не начал дерзить! — воскликнул Сильвестр, охваченный одновременно изумлением и раздражением.

Мисс Марлоу рассмеялась, но пока герцог помогал ей подняться по лесенке, произнесла извиняющимся тоном:

— Я говорю без задней мысли! Если честно, я вовсе не хотела вам грубить! У меня ни разу не возникло такого желания, пока мы торчали в «Голубом вепре».

— Вы, вне всяких сомнений, безнадежны. Я же, напротив, настолько великодушен, что желаю вам безопасного и быстрого путешествия!

— Вы на самом деле великодушны! Спасибо!

Лесенку подняли, и когда закрывали дверцу, из кареты донесся голос Алисы:

— Нагретые кирпичи и меховые накидки, мисс. Настоящий шик!

Феба наклонилась к окну, чтобы помахать на прощание рукой, конюхи убрали тормозные колодки и фаэтон покатился вперед, мягко покачиваясь на отличных рессорах. Сильвестр стоял и смотрел ему вслед до тех пор, пока он не скрылся за поворотом, потом вернулся к ожидающему его Кейгли. Старший конюх герцога Салфорда стоял, держа в руках поводья верховой лошади.

— Доставь их в Лондон сегодня к вечеру, если получится, Джон, но только не рискуй! — сказал герцог. — Деньги, пистолеты… надеюсь, ты ничего не забыл?

— Ничего, ваша светлость, но я бы хотел, чтобы вы позволили мне вернуться в «Голубой вепрь».

— Нет, отправляйся в Лондон и жди меня в Салфорд-хаусе. Я не могу взять с собой вас обоих: тебя и Свейла. Вернее, такое возможно, но я не пойду на это. В двуколках не принято ездить втроем!

Кейгли угрюмо улыбнулся и сел в седло.

— По-моему, у вашей светлости небольшой перебор со слугами, — заметил Джон Кейгли с определенной долей удовлетворения.

— Надеюсь, это послужит мне хорошим уроком на будущее, — отозвался Сильвестр. — Поезжай с Богом!

Герцог Салфорд возвращался в «Голубой вепрь» легкой рысью. Его голова была забита не очень приятными мыслями относительно прошедшей недели. Какого черта я вообще остановился в «Голубом вепре», спрашивал он себя? Герцог не мог понять, что на него нашло, и был склонен во всем винить свое упрямство и своенравие. Джон ведь пытался отговорить его… Черт бы побрал этого Джона, который, как всегда, оказался прав!.. Наконец Сильвестр решил, что остановился в «Голубом вепре» ради того, чтобы позлить Кейгли. Ну что ж, герцог Салфорд получил сполна за свое упрямство! Он нашел здесь молодого Орде со сломанной ногой, и только очень бессердечный и жестокий человек мог бросить юношу, попавшего в такое тяжелое положение, на произвол судьбы. К тому же Томас ему понравился. Правда, Сильвестр явно не ожидал, что этот добрый поступок заставит его очутиться в самом центре сложной и запутанной ситуации, что было для него невыносимо. Ему оставалось только благодарить судьбу за то, что он редко ездил по дороге в Бат. Хотя он все равно предоставил прислуге из Хафуэй-хауса богатую пищу для пересудов и сплетен, которые всегда вызывали у него отвращение. Ему пришлось иметь дело со своенравной девчонкой, которая бесцеремонно встала на его пути! Не мешало бы обучить ее хорошим манерам, ведь она вела себя вызывающе и дерзко, была совершенно некрасива, и Сильвестр от всей души невзлюбил ее. Что, черт побери, заставило его прийти ей на помощь, если на самом деле ему хотелось увидеть ее в затруднительном положении? Но когда он увидел Фебу Марлоу на лестнице, такую грустную, но храбро пытающуюся улыбнуться, он совсем позабыл о своем дурацком намерении. Сильвестр всегда отличался импульсивностью, и сейчас ему оставалось винить только самого себя. Он очутился в незавидном положении: по-прежнему привязанный к убогому постоялому двору и к молодому человеку, чье здоровье и благополучие не имело к нему ни малейшего отношения, лишенный своего конюха и вынужденный выслушивать справедливую критику деревенского эсквайpa, наверняка достойного человека, который, кстати, бывал у него в Чансе в приемные дни. Кроме того, Сильвестра беспокоило, что он даст повод для скандальных догадок и сплетен, а ведь он прекрасно знал общество, в котором вращался. Вне всяких сомнений, теперь поползут слухи. Куда ни шло, если его обвинят в потере здравого смысла, но, Боже упаси, если скажут, что, несмотря на свою знаменитую разборчивость и привередливость он, как это ни смешно звучит, влюбился в некрасивую и неэлегантную барышню, которая с презрением отвергла его даже не высказанное вслух предложение.

Нет, решил Сильвестр, ловко заезжая во двор «Голубого вепря», это невыносимо — наделать столько ошибок!

Сильвестр спрыгнул с двуколки. Он так сердито наблюдал, как исполняет его отрывистые приказы здешний конюх, что бедняга весь вспотел, стараясь угодить герцогу Салфорду. Однако, когда через несколько минут герцог вошел в комнату Тома, на его лице не осталось и следа недовольства.

Сильвестр оказался свидетелем неловкой сцены. Проголодавшийся после поездки в Хангерфорд, эсквайр только что плотно отобедал, а Том, у которого иссякли все доводы, последние десять минут лежал, погруженный в мрачное молчание. Он посмотрел на открывшуюся дверь пылающими от гнева глазами, но, увидев, кто вошел в комнату, радостно воскликнул:

— Салфорд! Произошло самое худшее, что могло произойти! Может, хоть вам удастся убедить моего отца и заставить его прислушаться к голосу разума? Никогда даже представлял, что он сможет… о, это мой отец!

— Не знаю, что, по твоему мнению, я смогу, а что нет, — заявил эсквайр, вставая со стула и кланяясь герцогу Салфорду, — но позволь мне заметить, мой мальчик, что, стоило тебе только на неделю покинуть дом, как ты сразу забыл все правила хорошего тона! Ваша светлость, наверное, спрашиваете себя, уж не в коровнике ли воспитывался этот юноша? И я, конечно, не стал бы винить вас за такой вопрос. Нет, Томас, конечно же воспитывался, как подобает молодому джентльмену… И если бы сейчас в этой комнате находилась его мать, она бы отчитала сына за плохие манеры! — Увидев, что вошедший в комнату Сильвестр протягивает руку, мистер Орде тепло пожал ее. — Большая честь видеть вашу светлость здесь… Я испытываю к вам огромную благодарность, как вы, наверное, сами можете предположить. Вы отнеслись к Тому с большим участием и добротой, и я сейчас даже не знаю, как отблагодарить вас!

— Но, уверяю вас, сэр, в этом нет никакой нужды, — возразил Сильвестр самым приятным голосом и покачал головой. — Я провел в «Голубом вепре» замечательную неделю и нашел нового друга, сердиться на которого не могу вам позволить. Знаете, ругать Томаса за то, что он забыл правила хорошего тона, крайне несправедливо, поскольку он отбросил эту угнетающую вежливость только по моему требованию. К тому же ваш сын вытерпел шесть скучнейших дней без единой жалобы.

— И поделом ему! — заметил эсквайр. — Их бегство — возмутительный поступок, милорд. Можете мне поверить, я оставил Марлоу в исключительной тревоге. Да, он прекрасно умеет справляться с борзыми. Но, увы, я всегда считал его человеком более чем скромного ума. Гретна Грин! Это же надо, поверить в такое! Одна из самых сумасбродных мыслей, которая когда-либо приходила в голову лорду Марлоу!

— Как жаль, что я на самом деле не отвез Фебу в Гретну Грин! — пылко произнес Том Орде. — Салфорд, мой отец полон решимости вернуть ее обратно в Остерби. Я никак не могу заставить его понять, что только очень жестокий человек может сделать это после того, что мы с ней натворили.

— Ну-ну, — пробурчал мистер Орде, — вы ничего особенного не натворили и не принесли никому никакого вреда. Никто, кроме нас, ничего не знает… благодаря его светлости… и я так и передам ее светлости, леди Марлоу!

— Как будто ей не все равно, что произошло с Фебой! А каким недотепой, наверное, кажусь всем я! Ведь именно я не позволил Фебе поехать в дорожной карете. Если бы она не послушалась меня, то уже давно бы была у леди Ингхэм. Я пообещал отвезти ее в Лондон, но только все испортил! Отец…

— Успокойтесь, сэр Галахад, — прервал юношу Сильвестр. — Лично я не вижу причин так волноваться и впадать в отчаяние. Час назад мисс Марлоу выехала в Лондон.

Ответом ему послужило изумленное молчание. Том прервал его радостным криком:

— Вы настоящий рыцарь, Салфорд! — Эти слова заставили Сильвестра рассмеяться, но секундой позже он уже нахмурил брови, поскольку эсквайр, пристально глядя на него, заявил без обиняков: — Если ваша светлость помогли мисс Марлоу уехать, в чем я почти не сомневаюсь, позвольте вам заметить, что вы поступили опрометчиво, милорд… очень опрометчиво.

Том, зная, что этот пристальный взгляд не обещает ничего хорошего, тут же вмешался в разговор:

— Ты не должен так говорить, отец… В самом деле не должен! Прошу тебя…

— Я буду говорить то, что думаю, Том, — прервал сына мистер Орде, по-прежнему глядя на герцога из-под нахмуренных бровей. — Если его светлости не понравились мои слова, ну что ж, мне жаль, но я произнес их и не собираюсь от них отказываться!

Том бросил на Сильвестра вопросительный взгляд и понял что тот остался доволен его вмешательством. А Сильвестр, встретившись взглядом с юношей, догадался, что Томас пытается защитить отца от его презрения, и испытал легкое потрясение. Он даже не заметил, как сам напрягся, и тут же вспомнил слова Фебы о своем высокомерии. Тогда Сильвестр отмахнулся от них, посчитав дерзкой попыткой позлить его. Сейчас же он спросил себя, а не была ли Феба Марлоу права и не кажется ли он, герцог Салфорд, который так гордится своими безупречными манерами, и впрямь нестерпимо высокомерным? Поэтому Сильвестр произнес с обаятельной улыбкой:

— Ваши слова на самом деле пришлись мне не по вкусу, поскольку вы несправедливо обвинили меня, сэр! Может, вы и дали слово Марлоу, но я тоже дал слово его дочери!

— Ну и дела! — растерянно пробормотал мистер Орде. — Но черт побери, что же мне ответить лорду Марлоу, герцог?

— На вашем месте, — ответил Сильвестр, — я бы, пожалуй, сказал лорду Марлоу, что не смог привезти обратно его дочь, поскольку она уже уехала в город к своей бабушке.

Эсквайр обдумал совет Сильвестра и неторопливо произнес:

— Я мог бы, конечно, сообщить его светлости, что Феба уехала в Лондон до моего приезда. К тому же, они и не догадываются, что я застал Фебу в «Голубом вепре»… и если я промолчу, то никогда об этом и не узнают. Но, с другой стороны, мне не нравится обманывать Марлоу, а ведь если я последую вашему совету, то несомненно обману его.

— Но, отец, сам подумай, чего ты добьешься, если скажешь им, что нашел Фебу в «Голубом вепре»? — осведомился Том. — Сейчас, после того, как она уехала в Лондон, это может причинить только лишнее беспокойство родителям Фебы!

— Пожалуй, ты прав, — согласился с сыном мистер Орде. — Что же мне им сказать?

— Что мисс Марлоу едет в город в моем фаэтоне в сопровождении старшего конюха и надежной служанки, — быстро подсказал Сильвестр. — Даже леди Марлоу не сможет найти в этом ничего предосудительного и никаких нарушений правил приличия!

— Вы правы, если только ее светлость не увидит эту надежную служанку, — пробормотал Том.

— Не надо понапрасну волновать отца, Том! Позвольте вас заверить, сэр, что с мисс Марлоу отправилась дочь владелицы этого постоялого двора, девушка в высшей степени услужливая и порядочная.

— Верно, но ужасная подхалимка! — с усмешкой добавил Томас Орде. — Ведь она заявила, что вы важнее индейки!..