Мисс Баттери, решительная и волевая женщина, довольно быстро взяла себя в руки и успокоилась. Она расправила плечи и сказала:

— К несчастью, герцог Салфорд тебе не нравится. Если это так, тогда больше не о чем и говорить. Хотя, честно говоря, я не могу поверить, будто он такой же негодяй, как граф Уголино. По-моему, второго такого подлеца на белом свете не найти!

— О нет! Я не хотела сказать, что герцог Салфорд негодяй! Мне он не кажется плохим человеком, ведь я с ним даже не знакома. Он послужил прообразом Уголино только из-за своих необыкновенных приподнятых бровей, которые делают его похожим на злодея. И еще одна причина — невероятно высокомерный вид, с которым он держится. Это-то меня особенно взбесило.

— Большое самомнение? — уточнила мисс Баттери в полном недоумении. — Слишком гордится своим титулом?

Феба нахмурилась и покачала головой.

— Нет, дело не в этом. Дело в том… да, есть такое, что намного хуже, чем кичливость высоким титулом. Мне кажется, этот титул настолько для него естествен, что он не придает ему значения. Понимаешь, Сибби?

— Нет, не понимаю. Не придает значения герцогскому титулу?

— Это очень трудно объяснить, но я не сомневаюсь, что ты поймешь, когда увидишь герцога Салфорда. Создается такое впечатление, что герцогство стало главной чертой его личности, и он принимает титул как само собой разумеющееся. Поэтому он, возможно, даже не отдавая себе в этом отчета, ожидает, что к нему все и везде должны относиться с большим почтением. Я не хочу сказать, что у герцога Салфорда плохие манеры. Он в избытке обладает врожденной непринужденностью… Ну знаешь, что-то типа холодной вежливости по отношению к человеку, который его абсолютно не интересует. Еще мне кажется: ему наплевать, что о нем могут подумать. Во всем этом, по-моему, нет ничего хорошего, — задумчиво добавила девушка, — поскольку его все обхаживают, а видеть, как ему льстят, просто противно! Когда леди Сефтон (она, как ты знаешь, в «Пропавшем наследнике» является баронессой Джослин, жеманной и суетливой женщиной) подвела ко мне герцога Салфорда, она представляла его с таким видом, словно оказывала мне неоценимую услугу.

— Это не имеет значения, — прервала воспитанницу мисс Баттери. — Герцог Салфорд ведет себя так, поскольку считает все это вполне естественным?

— О нет! Герцог настолько привык к подобострастию, что, похоже, даже перестал замечать его. Вести себя учтиво с невзрачными представительницами женского пола, которые не обладают ни красотой, ни умением поддерживать светскую беседу, одна из утомительных обязанностей, налагаемых на него высоким положением.

— На твоем месте, моя дорогая, я бы пока не стала торопиться с отказом! — дала Фебе мудрый совет мисс Баттери. — У меня сложилось такое впечатление, будто ты о нем ничего не знаешь. Но в одном можешь быть полностью уверена: если он приедет в Остерби делать тебе предложение, он не будет обращаться с тобой с холодной учтивостью.

— Даже если не будет… О, ему необходимо сильно измениться… может, стать совершенно другим человеком, если он хочет мне понравиться до такой степени, чтобы я захотела выйти за него замуж! — решительно заявила Феба. — Но я не смогу полюбить его, Сибби.

— Тогда тебе придется отклонить его предложение, — с показной уверенностью сказала мисс Баттери.

Феба с надеждой взглянула на нее, но промолчала. Сибби понимала ее без слов. Никто лучше гувернантки не осознавал всю трудность положения, в котором она оказалась, и никто лучше гувернантки не был знаком с безжалостным и деспотичным нравом леди Марлоу. Мисс Баттери на несколько минут задумалась, потом посоветовала:

— Поговори с отцом. Он не станет заставлять тебя выходить замуж против воли.

Такой же совет Феба получила от молодого мистера Орде, когда на следующий день после разговора с мисс Баттери отправилась в Манор-хаус излить душу другу детства. Девушка осмелилась на этот визит, зная, что леди Марлоу куда-то выехала.

Томас был единственным ребенком эсквайра округи, очень почтенного человека, который ухитрялся содержать более тридцати пар борзых и с десяток гунтеров для себя, своего сына и охотников, несколько упряжных и рабочих лошадей, с полдюжины спаниелей и до сотни бойцовых петухов на доход, не превышающих восьми тысяч фунтов в год. И все это он делал, позволяя своей жене наслаждаться радостями жизни и поддерживая в надлежащем состоянии дома своих многочисленных арендаторов. Его предки жили в графстве Сомерсет с незапамятных времен. Большинство представителей рода Орде отличались своими спортивными и охотничьими увлечениями, но ни один из них не оставил значительного следа в памяти жителей графства. Эсквайр славился здравым умом и считался одним из самых важных людей в округе. Прекрасно сознавая собственную значимость, мистер Орде вел непритязательную жизнь, хотя его прислуга, помимо троих домашних слуг, состояла из егеря, нескольких конюхов, кучера, человека, охраняющего дичь, опытного псаря и слуги, ухаживающего за бойцовыми петухами. Отправляясь из Сомерсета в путешествия, эсквайр с удовольствием нанимал форейторов. Он был любящим и справедливым отцом, и если бы после учебы в Регби его сын проявил хоть малейший интерес к науке, он бы немедленно послал его в Оксфорд, даже если бы ему пришлось сократить другие расходы. То, что экономить пришлось бы сильно, эсквайр не сомневался, поскольку такой видный парень, как Том, не смог бы поддерживать надлежащий внешний вид в Оксфорде менее чем за шестьсот фунтов в год, не говоря уже о долгах, которые, по мнению эсквайра, его не миновали бы. Мистер Орде сознавал свой долг перед наследником и поэтому мог бы спокойно, не ропща, сократить конюшню и уменьшить число бойцовых петухов, даже не пытаясь вразумлять сына, или петь дифирамбы собственной щедрости. Тем не менее эсквайр не без радости выслушал Тома, когда тот заявил, будто считает напрасной трату времени на учебу, так как он не большой любитель чтения, и в Оксфорде кроме постоянных провалов на экзаменах его вряд ли что ждет. Том полагал, что дома он получит гораздо больше нужных знаний и навыков! Петушиные бои и езда верхом, рыбалка и охота на молодую дичь летом, охота на фазанов зимой. Можно научиться вести сельское хозяйство и распоряжаться имением непосредственно у управляющего. Родители решили предоставить сыну полную свободу, а эсквайр считал, что светским воспитанием Тома можно заняться, когда тот достигнет более зрелого возраста.

Если не считать одного-двух визитов к друзьям в другую часть графства, Томас уже год безвылазно находился в Манор-хаусе. Его вполне устраивала такая жизнь, а мистер Орде втайне гордился сыном, который не только увлекался борзыми, но и проявлял немалый интерес к сельскому хозяйству. Прошло совсем немного времени, и Томас приобрел популярность как среди крестьян, так и среди соседей-помещиков.

Том Орде был приятным юношей, скорее коренастым, чем высоким. У него было свежее открытое лицо, непринужденные манеры и ровно столько унаследованного от отца здравого смысла, сколько можно найти у молодого джентльмена девятнадцати лет. Том был единственным ребенком в семье, и с самого детства относился к Фебе, как к сестре. Феба всегда была готова пуститься с ним в любые самые рискованные приключения и довольно быстро научилась великолепно ездить верхом. Поэтому, даже отучившись первый семестр в Регби, Том Орде не игнорировал ее общества.

Когда Феба поделилась с ним своей удивительной новостью, Томас отнесся к ее словам с таким же недоверием, как и Сьюзан, поскольку, по-братски заметил он, Феба не из тех девушек, которые могут рассчитывать на удачное замужество. Феба согласилась с этими словами, и он сердечно добавил:

— Я бы с большей радостью женился на тебе, чем на какой-нибудь аристократке. Мне не нравится ни одна из знакомых девушек, поэтому, если бы мне пришлось жениться, я сделал бы предложение тебе.

Феба поблагодарила молодого мистера Орде.

— Да, но я не красавец герцог, — подчеркнул Том. — К тому же я знаю тебя с детства. Провалиться мне на этом месте, если я понимаю, почему этот герцог влюбился в тебя! Ты вроде бы не такая уж и красивая, а в присутствии мачехи всегда ведешь себя, как самая настоящая простофиля. А уж откуда он мог узнать о твоем уме, этого я никак не могу понять!

— О, герцог хочет жениться на мне лишь потому, что наши матери были подругами.

— Что за вздор! — рассмеялся Том. — Нормальный мужчина не может остановить свой выбор на девушке только потому, что их матери дружили.

— Мне кажется, это из-за того, что герцог очень знатная персона, — объяснила Феба. — Он хочет жениться на девушке своего круга, и ему все равно, красива ли она, умеет ли поддерживать беседу или нет.

— Как он может считать тебя подходящей партией! — не переставал удивляться Том Орде. — По-моему, у него что-то не в порядке с головой. Наверное, быть герцогиней здорово, но, думаю, это не для тебя.

— Конечно, я не собираюсь выходить за него замуж, но что мне делать, Том? Господи, только не советуй мне просто взять да и отказать герцогу, ведь ты же знаешь мою мачеху. Даже если у меня хватит смелости ослушаться ее, ты себе и представить не можешь, чем все это обернется для меня! И не вздумай говорить, что не стоит обращать на это внимание. Едва только я представлю, что придется долгие месяцы находиться в немилости, как у меня настолько портится настроение, что я даже не могу писать! Я знаю, что веду себя глупо, но никак не могу преодолеть страх перед ее гневом. У меня такое чувство, что выхода нет!

Томас Орде слишком часто видел, как Феба страдает от бессердечности леди Марлоу, чтобы считать ее слова плодом разыгравшегося воображения. Ему казалось довольно странным, что такая смелая и сильная девушка настолько чувствительна к обидам. По мнению Тома, Феба была уравновешенным человеком, но он часто наблюдал, как быстро у нее менялось настроение, и она, как ни старалась, не могла взять себя в руки, стоило ей оказаться в обществе мачехи. Это была уже не та отважная девушка, которая умела скакать на лошади не хуже опытного наездника, а съежившаяся от страха робкая мисс, невероятно скучная в общении.

— Может, ты напишешь отцу и попросишь, чтобы он отказал герцогу? — предложил Том, но в его голосе слышались нотки сомнения.

— Ты не знаешь папу, — вздохнув, ответила девушка. — У нас в доме командует мама, а папа не выносит двусмысленных ситуаций. Да и как мне отправить ему письмо, чтобы она не узнала?

— Да, ты права. Ну… — Том, нахмурившись, задумался на несколько секунд. — А ты уверена, что не сможешь полюбить герцога? Ведь, по-моему, нет ничего хуже, чем жизнь в Остерби, а замужество — твой шанс вырваться оттуда. Тем более ты сама говорила, будто всего лишь раз разговаривала с герцогом, так что ты толком ничего и не знаешь о нем. Может быть, он очень стеснительный, а стеснительные люди, как тебе хорошо известно, поначалу всегда кажутся страшными занудами.

— Герцог Салфорд не стеснительный и не зануда, — покачала головой Феба Марлоу. — Он уверен в себе и довольно галантен, но смотрит на всех с высоты собственного положения и считает ниже своего достоинства обращаться с людьми иначе как с холодной учтивостью. Салфорд ценит герцогский титул слишком высоко, и ему безразлично, какое впечатление он произведет.

— Герцог Салфорд тебе не симпатичен, не так ли? — ухмыльнулся Фебе Том.

— Да. Но даже если бы он мне и нравился, как бы я могла принять предложение после того, как вывела его главным злодеем в своем романе?

— Смотри не расскажи ему о книге, глупышка! — рассмеялся Том.

— Мне вряд ли потребуется раскрывать эту тайну — ведь я описала его настолько точно, что догадается любой дурак!

— Но, Феба, неужели ты рассчитываешь, что герцог прочитает твой роман? — удивленно осведомился Том.

Феба могла невозмутимо отнестись к заниженной оценке своего таланта, но подобное нелестное отношение к ее первой книге заставило девушку с негодованием вскричать:

— А почему бы ему и не прочитать мой роман? Его скоро издадут.

— Да. Я знаю, но как можно всерьез предполагать, что такие знатные особы, как Салфорд, захотят его приобрести?

— Ну, а кто же тогда, по-твоему, станет покупать «Пропавшего наследника»? — сильно покраснев, поинтересовалась Феба.

— О, я не знаю! Может, девушки, которым нравятся такие книги.

— Ты и сам прочел его с большим интересом, — напомнила Феба собеседнику.

— Да, но главным образом потому, что его написала ты, — сознался Том Орде, но заметив на ее лице разочарование, поспешил добавить в утешение: — Но ты же знаешь, как я не люблю читать книги. Поэтому смело можно сказать, что ты написала потрясающий роман и его будут раскупать в больших количествах. Все равно, никто никогда не узнает имени автора. И чего ты кипятишься? Лучше скажи, когда герцог приезжает в Остерби?

— На следующей неделе. Официальная причина визита — посмотреть молодого гнедого жеребца. Еще герцог собирается поохотиться, а мама сейчас пытается решить, как бы его лучше развлечь: устроить званый ужин со всеми нашими друзьями или велеть папе пригласить на вист сэра Грегори Стэндиша и старого мистера Хейла.

— Господи, спаси и помилуй!.. — испуганно воскликнул Том.

Феба хихикнула.

— Ничего, будет знать, как с таким противно-снисходительным видом приезжать в Остерби! — удовлетворенно заметила она. — Но и это еще не все. Мама желает все сделать по старинке, так что его светлости придется садиться за стол в шесть часов, к чему он, конечно, не привык. А когда он войдет в гостиную после ужина, то увидит там мисс Баттери с Сьюзан и Мэри. Потом мама попросит меня подойти к фортепьяно и сыграть. Она уже предупредила Сибби, чтобы я получше разучила новую пьесу. В девять часов Фирбанк внесет поднос с чаем, а в полдесятого она сообщит герцогу Салфорду своим самодовольным тоном, что мы в деревне рано ложимся спать и что она предоставит папе развлекать его игрой в карты или еще чем-нибудь. Да, видимо, герцогу придется изрядно поскучать в Остерби.

— Не сомневаюсь, что ему будет невесело. Может, он даже и передумает делать тебе предложение, — предположил Том.

— Вряд ли можно на такое надеяться, если это — основная цель визита? — сердито пробурчала Феба, и настроение у нее опять испортилось. — Он, должно быть, заранее принял решение. Ведь герцогу Салфорду известно, что общаться со мной совсем не интересно. О, Том, я стараюсь относиться ко всему этому спокойно и хладнокровно, но чем больше думаю, тем яснее мне становится, что замужества с герцогом Салфордом не избежать. Меня уже тошнит от дурных предчувствий, а вокруг нет никого, кто бы стал на мою сторону, никого!

— Перестань нести чушь! — резко оборвал Том Орде, чтобы хоть как-то встряхнуть Фебу. — Это надо же брякнуть такое! Позволь заметить тебе, девочка моя, что на твоей стороне не только я, но и мои родители!

Феба благодарно пожала руку.

— Я знаю, что вы мне сочувствуете, Том, и что миссис Орде всегда с большой добротой относилась ко мне, но… это не выход. Ты же знаешь маму!

Том знал леди Марлоу, поэтому проговорил с вызовом:

— Если она попытается принудить тебя к этому браку и твой отец не вступится за тебя, ты напрасно думаешь, что я буду безучастно стоять рядом с открытым ртом и глазеть на то, что происходит! Если уж не окажется другого выхода, Феба, то придется выбирать из двух зол меньшее, и тебе тогда лучше будет выйти замуж за меня! Ничего, со временем ты привыкнешь. Во всяком случае, я предпочитаю жениться на тебе, чем оставить тебя в таком затруднительном положении!.. Какого черта, над чем ты смеешься?

— Над тобой, конечно. Том, не будь таким глупым! Предложить такое, когда мама больше всего на свете боится, как бы мы не влюбились друг в друга. Она запрещает тебе даже появляться в Остерби! Леди Марлоу не захочет и слушать об этом, да и мистер Орде наверняка будет против!

— Ну, разумеется. Конечно, нам придется обручиться тайно, в Гретне Грин.

Феба раскрыла рот от удивления.

— В Гретне Грин? Что за ерунда! Том, неужели ты говоришь серьезно? Я могу совершать необдуманные поступки, но не настолько же опрометчивые! Знаешь, я бы не пошла на это, даже если бы любила тебя и хотела выйти замуж.

— Очень хорошо, — с несколько обиженным видом проговорил Том. — Я тоже не хочу жениться тайком, но если ты предпочитаешь выйти замуж за Салфорда, тогда разговор окончен.

Феба нежно коснулась щекой его плеча.

— Я очень благодарна тебе, — попыталась она задобрить его. — Не сердись на меня.

В глубине души Том был очень рад, что им не придется обручаться тайком в Гретне Грин, но, напустив на себя строгость, дал понять, что отказывать можно и повежливее. На самом же деле у него отлегло от сердца. Юноша прекрасно понимал, что тайный брак — не выход, поэтому тут же поклялся Фебе пойти ради нее на все.

Но Фебе в голову никак не приходил план спасения. Леди Марлоу уже свозила ее в Бат сделать модную прическу и купить новое платье, в котором она, по замыслу ее светлости, должна была очаровать герцога. Леди Марлоу долго не могла решить, какой цвет окажется наиболее выигрышным, поэтому пересмотрела платья всех оттенков от белого до светло-синих и розовых. Ее потрясающая щедрость казалась беспредельной.

За два дня до приезда лорда Марлоу и герцога Салфорда Феба сделала вывод, что по крайней мере от одного из запланированных развлечений его светлости придется отказаться. Кучер лорда Марлоу, который умел предсказывать погоду, заявил, что скоро пойдет снег, а «Морнинг Кроникл» сообщила, что на севере и на востоке уже начались сильные снегопады. Поэтому забрезжила надежда, что герцог решит отложить свой визит в Остерби. Это предчувствие подкреплялось тем, что за последние дни в Остерби не было доставлено ни одного письма от владельца поместья. Но, хорошенько поразмыслив, Феба поняла, что плохая погода — дурной знак. Если герцога Салфорда, который якобы приезжает в Остерби, чтобы посмотреть молодого гнедого жеребца, не устрашит угроза снегопадов, значит, он полон решимости довести дело до конца и сделать ей предложение. А если вдобавок отменят охоту, которая могла бы занять его на целый день, у него будет предостаточно времени для общения с ней. Теперь Феба молила Бога, чтобы погода, которая, увы, становилась все холоднее, улучшилась. Когда эсквайр отменил первое собрание охотников и отправился по каким-то делам в Бристоль, было нетрудно догадаться, что мистер Орде считает ближайшие дни непригодными для охоты, когда даже борзых нельзя выпускать из псарни. Ведь он лучше всех в округе разбирался в приметах и предсказывал погоду.

Снега не было, но стоял сильный мороз, когда лорд Марлоу, радость которого можно было легко объяснить, прибыл в Остерби вместе с Сильвестром. Довольный собой, он горделиво прошептал на ухо жене:

— Видишь, я привез его!

Вообще-то правильнее было бы сказать, что это Сильвестр привез его, поскольку лорд Марлоу проделал короткое путешествие в Остерби в двуколке Сильвестра. Позади следовали фаэтоны со слугами и багажом. Арьергард кавалькады с гунтерами лорда Марлоу, за которыми присматривал старший конюх и несколько помощников, прибыл несколько позже. Сильвестр, как оказалось, отослал своих собственных лошадей из Блэнфорд-парка в Чанс. За герцогом в двуколке сидел его старший конюх, Джон Кейгли, который много лет назад учил герцога Салфорда ездить на его первом в жизни пони. Но хотя на форейторах, сопровождающих фаэтон, были ливреи герцога Салфорда, юные мисс Марлоу, которые наблюдали из окна второго этажа за прибытием высокого гостя, были разочарованы размерами его свиты. Она была не такой многочисленной и впечатляющей, как у хозяина Остерби.

В его фаэтон была впряжена четверка красивых гнедых, а в двуколку герцога Салфорда — замечательные серые лошади. Когда коляска выехала из-за поворота, стало очевидно, что управляет ею несомненно опытная рука. Мэри с надеждой подумала, что, может, умелое обращение герцога с лошадьми заставит Фебу отнестись к Сильвестру хоть немного благосклоннее.

Фебе не довелось наблюдать за прибытием Сильвестра, но так как она не раз видела его на высоких козлах фаэтона в Гайд-парке и уже знала, насколько уверено он держит вожжи в руках, ее отношение к нему едва ли изменилось, если бы она увидела, как ловко он вывернул на аллею, ведущую к дому. Феба и леди Марлоу находились в одной из гостиных. Девушка с явной неохотой держала в руках пяльцы и делала стежок за стежком. Она была в белом платье с крошечными рукавами-буфами, которые ей купили в Бате. Несмотря на сильный огонь в камине, в комнате веяло прохладой, и тонкие обнаженные руки Фебы покрылись некрасивой гусиной кожей. Леди Марлоу, однако, не находила в падчерице никаких изъянов. Наряд, занятие и поза вполне соответствовали девушке знатного происхождения и хорошего воспитания. Ее светлость поздравила себя сама, что во всеоружии встречает высокого гостя. Если предполагаемый брак расстроится, то это произойдет не по ее вине.

Джентльмены вошли в дом. Лорд Марлоу ввел Сильвестра в гостиную и весело воскликнул:

— Ах, я так и знал, что мы найдем тебя здесь, любовь моя! Думаю, нет нужды представлять тебе герцога. Ведь вы наверняка уже встречались. И Феба тоже должна его знать. Вы знакомы с моей дочерью, Салфорд?… С моей малышкой Фебой? Ах, что может быть уютнее жарко натопленной гостиной в морозный день! Как я обещал, никаких церемоний, самый простой маленький ужин в узком семейном кругу. Вы разделите с нами нашу скромную трапезу!

Сильвестр, произнеся общепринятые учтивости, на которые он был большой мастер, без особой радости поцеловал руку хозяйке. По дороге у него было достаточно времени, чтобы пожалеть о том, что он согласился принять предложение Марлоу посетить Остерби. Он начал сокрушаться с той самой минуты, как они выехали из Блэнфорд-парка.

Герцог Салфорд довольно быстро позабыл ловкость и удаль лорда Марлоу на охоте, зато хорошо запомнил, какой он скучный собеседник. Задолго до того, как они добрались до Остерби, Марлоу ухитрился не только утомить Сильвестра своими бесконечными разговорами, но и случайно обмолвился об истинной цели поездки. Лорд Марлоу относился к словоохотливым людям. Как только он заручился согласием благородного гостя посетить Остерби, и они тронулись в путь, он позабыл о предупреждениях леди Ингхэм, и позволил себе несколько неосторожных намеков. Сорвавшиеся с языка опрометчивые слова, к несчастью, попали на неблагоприятную почву и произвели один-единственный эффект — лишь ухудшили настроение Сильвестра, предвкушающего положение единственного гостя в Остерби. Герцог Салфорд, конечно же, вовсе этого не желал, поскольку подобное обстоятельство превращало его визит из обычного в особенный, чего он старался избежать всеми силами. Несмотря на уверения владельца Остерби, что церемонии совершенно излишни, герцог Салфорд все же надеялся найти в Остерби еще нескольких гостей, приглашенных хотя бы ради проформы. Судя по всему, лорда Марлоу не очень заботило, окажется ли приятным пребывание его гостя в Остерби. Марлоу, решил Сильвестр, всерьез озабочен тем, как бы отделаться от дочери и выдать ее замуж, но если он считал, что главу великого рода Рейнов можно вынудить пойти на такой ответственный шаг вопреки собственному желанию, ему вскоре предстоит осознать свою ошибку. У Сильвестра, правда, мелькнула мысль, что он уже и так сделал неосмотрительный шаг, согласившись приехать в Остерби. Но герцог Салфорд твердо решил: если мисс Марлоу не окажется необыкновенной девушкой, какой ее описывала леди Ингхэм, он наотрез откажется от предлагаемого брака.

Эти неприятные мысли только усилили его первые неутешительные впечатления от Остерби. Одного быстрого взгляда на гостиную оказалось достаточно, чтобы убедиться, что это не тот дом, который может ему понравиться. Мебель была расставлена в строгом порядке, без малейшей попытки создать хоть какой-то уют, в очаге едва теплился огонь, который явно не мог побороть холод, приносимый ледяными сквозняками. И хотя у Сильвестра не нашлось никаких претензий к дворецкому и двум привезенным из Лондона лакеям, которые забрали у джентльменов рединготы и шляпы, у него не было никаких сомнений, что прислуги в доме явно недостаточно. Он бы не удивился, если бы выяснилось, что на кухне в Остерби всем заправляет кухарка, а в том, что здесь нет камердинера, который стал бы прислуживать гостям, герцог Салфорд не сомневался. Сильвестру часто приходилось останавливаться в домах, во многом уступающих его Чансу, но раньше он даже не задумывался над этим. Сейчас же эта мысль не давала ему покоя, наверное, из-за мрачного настроения. Если бы многочисленные друзья и родственники герцога Салфорда услышали, как резко он критикует жилище лорда Марлоу, то сильно бы удивились. Одна из его самых любимых кузин, которая была замужем за бедным драгунским майором, ни за что не поверила бы в это, поскольку никто из посетителей ее скромного жилища не относился к подобным мелочам с такой легкостью, как Сильвестр. Она считала, что ее богатого родственника мог устроить любой прием. Однако все дело заключалось в том, что Сильвестру нравились майор и миссис Ньюбэри, а лорд Марлоу вызывал у него только неприязнь.

Леди Марлоу, по мнению мужа, приняла высокого гостя очень приветливо, но Сильвестру ее тон показался снисходительным. Он явно ожидал не такого приема.

Герцог Салфорд отвернулся от леди Марлоу, чтобы поздороваться с мисс Марлоу, и его самые мрачные опасения начали сбываться. Она не могла похвастаться ни красотой, ни хорошим цветом лица, ни статной фигурой. На ней было безвкусное платье, а совершенно бесцветный голос, которым девушка вежливо пробормотала: «Как вы поживаете?» — подтвердил его опасения, что она скучна и неинтересна. Ему сразу же захотелось как можно быстрее уехать из Остерби.

— Вы помните мою малышку Фебу, Салфорд, — с оптимизмом заявил Марлоу, — ведь вы танцевали с ней в Лондоне, не так ли?

— Конечно, помню! — вежливо ответил Сильвестр. Решив, что от него ждут большего, герцог сделал довольно безопасный, по его мнению, выстрел. — На балу у Альмака, да?

— Нет, — покачала головой Феба. — На балу у Сефтонов. Когда мы встретились у Альмака вы, кажется, меня не узнали?

Девчонке не хватает не только красоты, но и хорошего воспитания, сердито подумал Сильвестр. Неужели она хочет поставить меня в неловкое положение? Хорошо, мисс Марлоу, посмотрим! Вслух же он беспечно произнес:

— Прошу простить мне мою неучтивость! Но, может, я вас просто не заметил? — Сильвестр увидел, как мисс Марлоу покраснела до корней волос, и ее взгляд скользнул по лицу мачехи. Он вспомнил слова леди Ингхэм, что Феба всегда чувствует себя скованно в присутствии леди Марлоу. Герцогу Салфорду стало немного жаль девушку, и он добавил: — На меня нередко обижаются знакомые, что я не замечаю их на балах у Альмака. Но на этих ассамблеях порой яблоку негде упасть, и остается только удивляться, как можно разглядеть в такой толпе даже своих старых друзей.

— Да, да… у Альмака очень много гостей, — заикаясь, пролепетала Феба.

— Прошу вас, присаживайтесь, герцог! — повелительно произнесла Констанция Марлоу. — Вы гостили у Бофортов. Насколько я поняла, вы поклонник охоты. Я не особенно люблю это занятие, но Марлоу от нее просто без ума.

— О, ты не должна так говорить Салфорду об охоте! — запротестовал лорд Марлоу. — Герцог — ловкий наездник и показал нам всем несколько очень красивых приемов!

Единственным ответом Сильвестра на этот комплимент был удивленный взгляд, брошенный им на хозяина. Леди Марлоу заявила, что считает герцога Бофорта очень достойным человеком, но когда за этим хвалебным отзывом последовала суровая критика в адрес сына герцога, которого ее светлость обозвала денди, беседа застопорилась. Пытаясь исправить ситуацию, лорд Марлоу рассказал охотничий анекдот, Феба взяла пяльцы и, делая неровные стежки, старалась прислушиваться к светской беседе между родителями и гостем, которая не столько забавляла, сколько злила ее. Леди Марлоу произносила суждения, которые, не изменяя своей привычке, делала безапелляционным тоном. Лорд Марлоу, стараясь остановить жену, вставлял при каждом удобном случае веселые замечания или начинал вспоминать смешные случаи из своего прошлого, причем и те, и другие отличались крайней глупостью и были неинтересны. Сильвестр вежливо, но холодно отвечал по очереди обоим хозяевам, не поощряя ни лорда, ни леди Марлоу.

Феба слушала, как отец из кожи вон лезет, чтобы хоть как-то заинтересовать Сильвестра, и это очень скоро окончательно вывело ее из себя. Конечно, даже самые близкие друзья не могли назвать его светлость занимательным собеседником, но он все-таки был намного старше Сильвестра и старался быть радушным хозяином. Фебе казалось, что герцог Салфорд ведет себя некрасиво, выслушивая шутки отца и его воспоминания с холодной учтивостью. Ее неприязнь к благородному гостю настолько усилилась, что когда леди Марлоу в шесть часов пригласила его к столу, она чуть ли не с разочарованием заметила, с какой стойкостью он принял приглашение отужинать в столь раннее время. Ее раздражение усилила мысль, что герцог, судя по всему, и не ожидал ничего иного.

Феба вошла в свою холодную комнату, чтобы переодеться к ужину, и увидела клочок бумаги, прикрепленный к раме зеркала. Разворачивая записку, девушка догадалась, что ее принес Фирбанк, дворецкий, и теперь поняла, почему он строил такие странные и загадочные гримасы, когда она была в обществе леди Марлоу. Том Орде сообщал, что отправляется поужинать с друзьями, а по пути домой заедет в Остерби узнать, как у нее дела.

«Я подмазал Фирбанка, и он впустил меня в дом через боковой вход. Фирбанк посоветовал встретиться в маленькой столовой, примыкающей к кухне. Там безопаснее всего. Приходи туда перед тем, как идти спать. Кстати, почту сегодня привезли в Бат на четыре часа позже обычного из-за снегопада, который захватил даже Ридинг. Я не удивлюсь, если герцогу придется на некоторое время задержаться у вас».

У Фебы не было горничной, поэтому никто не указывал ей, что переодеваться нужно не спеша, как подобает благородным леди. Она торопливо сняла белое муслиновое платье и так же торопливо надела вечернее платье, подготовленное по распоряжению леди Марлоу. Оно так же не шло девушке, как и муслиновое. Однако Феба даже не попыталась хоть как-то прихорошиться, только расчесала вьющиеся волосы да надела жемчужное ожерелье. Переодеваясь, мисс Марлоу прислушивалась очень внимательно, стараясь уловить мужские голоса. Наконец до нее донесся голос отца, и она поняла, что тот провожает герцога в спальню. Ее собственный туалет был завершен, и, накинув на плечи шаль, девушка выскользнула из комнаты, пересекла холл и вошла в гостиную отца.

— Папа, можно с тобой поговорить?

В комнате с лордом Марлоу находился лакей, помогавший ему переодеться. Приветливо взглянув на дочь, Марлоу собирался было ласково заговорить с ней, но заметил, что та очень взволнована и едва сдерживается. Марлоу сразу же почувствовал себя неловко.

— Если дело не первостепенной важности, моя дорогая… — с напускной строгостью начал он, но Феба прервала отца:

— Это дело первостепенной важности, папа!

От этих слов его беспокойство только усилилось.

— Ну что же, тогда… Пожалуй, я могу уделить тебе пять минут.

Едва лакей вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, как Феба воскликнула прерывающимся голосом:

— Папа, я хочу сказать тебе… что никогда не смогу полюбить герцога Салфорда и выйти за него замуж!

Лорд Марлоу, открыв от изумления рот, стоял и молча смотрел на дочь. Изумление быстро уступило место гневу, и он громко воскликнул:

— О, Господи, Феба! Ну и удачное же ты выбрала время для таких приятных новостей.

— Разве я могла сообщить их тебе раньше? Жаль, что ты не рассказал мне об идее пригласить герцога Салфорда перед тем, как отправиться в Блэнфорд-парк! А мама никогда бы не позволила мне послать тебе туда письмо со слугой, где бы я попросила отказаться от этого плана. Умоляю, папа, не сердись! Я не виновата, что ты не знал о… о моих соображениях по этому поводу.

Лицо его светлости потемнело. Лорд Марлоу решил, что над ним сыграли злую шутку. Он очень гордился, что сумел завлечь герцога в сети, расставленные леди Ингхэм, и уже почти убедил себя, будто сам придумал весь план и взялся за такое сложное и щекотливое дело только ради блага собственной дочери. Сейчас же совершенно неожиданно выясняется, что Феба не может полюбить Салфорда. Одно только это уже само по себе было нелепо, но еще хуже то, что ему предстоит сообщить Сильвестру об отказе Фебы выходить за него замуж. Марлоу попытался отмахнуться от дочери.

— Фу, какая ерунда! Это у тебя просто нервы расстроились, моя дорогая. Ты застенчива… да, ты застенчивая девушка, и кто знает лучше собственную дочь, чем ее отец? Ты весьма сообразительна. Я бы предпочел не раскрывать заранее причину визита Салфорда, но твоя мама… Однако, что сейчас говорить об этом, когда все уже сделано! Твои мысли и чувства в полном смятении. Я не буду отрицать, что ты оказалась в несколько щекотливой ситуации. Можешь поверить, я сильно рассердился на твою маму за то, что она… Но тебя это не касается! Я уверен, что тщательно все обдумал и считаю Салфорда выгодной партией. Надеюсь, ты согласишься, что я лучше тебя разбираюсь в людях. Меня устраивает Салфорд — у него есть и титул, и деньги! — Марлоу добродушно рассмеялся и добавил: — Готов заключить пари, что недалек тот день, когда ты спросишь сама себя: «Как я могла вести так глупо и отказывать герцогу Салфорду?» Разве я могу легкомысленно отнестись к такому важному делу?

— Папа, он не может мне понравиться! — повторила Феба.

— О Господи, девочка, только не произноси такие высокопарные речи! — раздраженно произнес лорд Марлоу, — Ты едва с ним знакома. Хорошенькое дело, когда девчушка отказывается от такого завидного жениха, как герцог Салфорд! Позволь заметить, что ты должна благодарить судьбу за то, что она так благоволит к тебе!

— Папа, — взмолилась Феба, — ты же знаешь, я никогда бы не решилась просто так тебя огорчить, но…

— Славный разговор! — прервал дочь лорд Марлоу. — Да тебе, похоже, наплевать на меня! Ты не задумалась над тем, в каком положении я окажусь? О, Боже милосердный, какой позор! Значит, я должен сообщить Салфорду, что он тебе не нравится? Клянусь небесами, мне будет ужасно стыдно! Я сам создал себе эти неприятности и… пошел на затраты, потому что если Салфорду понравится молодой гнедой, мне, конечно, придется отдать его по низкой цене. Я уже не говорю о новом платье, которое тебе купили… А сколько хорошего кларета я закупил, известно одному Господу Богу! Только за бочку пришлось заплатить сто фунтов. Лучшее вино Карбонелла!

— Папа…

— Молчи! — гневно вскричал этот слабый и нерешительный человек. — У меня не хватает терпения разговаривать с тобой… А что скажет твоя мама, когда услышит об этом?

— О, только ничего не говори маме! Ты ведь не расскажешь ей? — перепугалась Феба. — Можно вежливо объяснить герцогу, будто ты только сегодня выяснил, что заблуждался в отношении моих чувств к нему. После этого он не станет делать мне предложение. Папа!..

— Если ты поставила меня в такое положение, мама обязательно должна все знать! — твердо заявил лорд Марлоу. Он заметил испуг дочери и решил им воспользоваться. — Я с превеликим сожалением буду вынужден рассказать Констанции о нашем разговоре, коли ты будешь настаивать и упрямиться. Мое дорогое дитя, ну подумай хорошенько. У тебя еще не было возможности по-настоящему узнать Салфорда. Не лишай его, по крайней мере, этого шанса. Если ты не изменишь своего мнения за те несколько дней, что он будет гостить в Остерби, мы опять вернемся к этому разговору. А пока я ни слова не скажу маме, но ты тоже молчи. По-моему, твои чувства и мысли скоро начнут приходить в порядок. — Марлоу легонько похлопал дочь по плечу. — А сейчас я вынужден попросить тебя выйти, иначе Салфорд спустится к ужину раньше меня. Я не сержусь на тебя. Иногда в твоем галопе откуда-то появляется неправильный шаг, но у тебя доброе сердце. Ты хорошая девочка и знаешь, что можешь доверять своему отцу.

Феба молча вышла из комнаты. Лорд Марлоу был оптимистом по характеру и легко убедил себя, что ему удалось уговорить дочь отказаться от сумасбродной затеи. На самом же деле Феба достаточно хорошо знала своего отца, чтобы продолжать настаивать на своем. Боязнь оказаться в затруднительном положении была у него сильнее любви к детям. Феба не только не поверила обещанию отца не рассказывать об этом разговоре жене, но абсолютно не сомневалась, что сегодня же вечером, прежде чем лечь спать, он все расскажет ее светлости. Он не станет оказывать давления на дочь, поскольку это тоже довольно щекотливое дело, но предоставит это своей жене.

Феба решила, что леди Марлоу возьмется за нее скорее всего утром. Так что у девушки оставалось не так уж много времени, чтобы придумать способ избежать горькой участи, которая начинала казаться неизбежной. Ей нельзя рассчитывать ни на одного из обитателей Остерби. Если попросить помощи у мисс Баттери, то можно не только поставить гувернантку в очень затруднительное положение, а и, вне всяких сомнений, подвести под увольнение. Причем леди Марлоу постарается, чтобы у нее возникли трудности при попытке устроиться на другое место. Феба могла положиться лишь на Тома Орде. Том обязательно что-нибудь придумает, но она не могла представить себе, что именно. После долгих размышлений Феба пришла к выводу, что реальную помощь ей способна оказать только бабушка. Хотя девушка и не была близка с леди Ингхэм, она знала, что та расположена к ней и с презрением относится к Констанции Марлоу. Если бы Остерби находилось поближе к Лондону, Феба незамедлительно обратилась бы за помощью к бабушке, но до Лондона целых девяносто миль. Писать письмо с просьбой о помощи тоже совершенно бесполезно, поскольку не блещущая здоровьем пожилая леди не бросится в зимнюю стужу в Сомерсет на помощь внучке. Хотя, бабушка несколько раз при встрече лицом к лицу, доказывала, что ее характер посильнее, но, если учесть, какое расстояние разделяет их теперь, все, по-видимому, закончится так, как хочет леди Марлоу.

Эти грустные мысли заставили Фебу приуныть, но она опять подумала о Томе, который собирался навестить ее вечером, и к ней вернулась надежда. Феба начала строить планы и так увлеклась этим занятием, что совсем забыла о приказе мачехи. Как только мисс Марлоу переоденется к ужину, она должна была заглянуть в комнату ее светлости. Вместо этого девушка отправилась на галерею, где семья обычно собиралась перед трапезой.