Стоило Элинор принять решение, и все мольбы вкупе с уговорами мисс Бекклз, коих девушка выслушала великое множество, не могли заставить ее отказаться от мысли выехать на поиски Карлайона. Ландо, принадлежавшее покойной миссис Шевиот, по-прежнему стояло в каретном сарае, но оказалось настолько покрытым пылью, что было бы напрасно ожидать, будто его успеют привести в порядок за столь короткое время, что еще оставалось в распоряжении Элинор. Посему она согласилась на предложение Барроу воспользоваться фаэтоном Евстасия Шевиота, экипажем, который куда более пришелся ей по вкусу, нежели бричка. Грум, весьма довольный тем, что наконец-то для него нашлась настоящая работа, помимо садоводства, к которому он не имел ни малейшей склонности, побежал надевать ливрею и запрягать в коляску одну из лошадей все того же Евстасия. Узнав, что его хозяйка намерена править сама, а от него требуется лишь смирно восседать рядом с ней да показывать ей дорогу, он, правда, преисполнился сомнений и пожелал сообщить ей, что кобыла, не имея достойной практики на протяжении вот уже нескольких дней, может оказаться прискорбно свежей для нее. Миссис Шевиот не ответила ему, умело разобрала вожжи и послала лошадь с места в карьер. И только когда она вот так на ходу выбрала вожжи и, не глядя, поймала кончик хлыста, грум проникся уважением и стал обращаться к ней с тем почтением, коего она заслуживала.

Хайнунз находился всего лишь в семи милях от Холла, но дорога была узкой, изобиловала поворотами, так что прошло почти три четверти часа, прежде чем миссис Шевиот подкатила к крыльцу Холла. Поездка позволила ей успокоиться, и посему о том, дома ли его светлость, она осведомилась уже вполне ровным голосом. Дворецкий и ливрейный лакей, вышедшие ей навстречу, были слишком хорошо вышколены, чтобы позволить себе удивление по поводу столь необычного визита, и немедленно препроводили миледи в уютную гостиную, где и предложили присесть, пока его светлости будет доложено о ее прибытии. Впрочем, долго ждать девушке не пришлось; вскоре до ее слуха донеслись звуки твердой, решительной поступи, которую она уже начала узнавать, и не успела Элинор подняться со стула, как дворецкий распахнул дверь, и в гостиную широким шагом вошел Карлайон.

– Моя дорогая миссис Шевиот! – сказал он и шагнул ей навстречу, протягивая руку. – Вам следует лежать в постели! Что случилось?

Ее обтянутая перчаткой ручка крепко стиснула его ладонь.

– Милорд, я обязана была приехать! Со мной все в порядке: свежий воздух пошел мне на пользу. Но я все равно должна была приехать, пусть даже чувствовала бы себя в два раза хуже!

– Можете не сомневаться в том, что я счастлив приветствовать вас в своем доме, сударыня. И лишь осознание того, что вы подвергли свое здоровье недопустимому риску, омрачает мою радость. Но, прошу вас, пройдемте в библиотеку. Здесь прохладно, а, как мне кажется, вы уже замерзли.

– Благодарю вас. Однако это не имеет ровным счетом никакого значения! Я должна сообщить вам нечто чрезвычайно важное!

– В библиотеке нам никто не помешает, – сказал Карлайон, распахивая перед гостьей дверь и сопровождая Элинор через холл.

Лакей, подбежав к двери библиотеки, открыл ее. Карлайон отдал распоряжение принести вино и бисквиты.

– Я ничего не хочу! – запротестовала девушка.

– Позвольте мне самому судить об этом, сударыня, – сказал Карлайон, закрывая дверь. – Разрешите принять у вас мантилью. Интересно, о чем вы думали, выехав в такую погоду и не позаботившись должным образом о защите от холода?

Она нетерпеливо отмахнулась от его упреков.

– Какое это имеет значение? Милорд, сегодня после обеда, пока я спала, мистер Шевиот покинул Хайнунз и увез с собой часы из библиотеки!

– В самом деле? – с легким изумлением в голосе осведомился Карлайон.

– Вы не понимаете! Я и сама не придала бы этому большого значения, если бы Бекки не сказала мне, что он забрал часы под предлогом того, что отремонтирует их для меня! Милорд, я полагаю, документ спрятан внутри них! Он знал об этом, и теперь они у него!

– Нет-нет, миссис Шевиот, он не завладел документом, уверяю вас! – успокаивающим тоном сказал Карлайон. – Позвольте мне принять у вас мантилью.

Девушка раздраженно хлопнула в ладоши.

– Вы должны выслушать меня, милорд! Вы не понимаете – да и откуда вам понять? – что я держала в руках часы, когда меня оглушили! А потом…

– Я все понимаю, миссис Шевиот. Если помните, вы уже рассказывали нам об этом, когда к вам вернулось сознание. Боюсь, это вы не слушали меня: разве я не говорил вам, что у вас более нет повода для тревог? Полагаю, вы заслуживаете того, чтобы я пожурил вас за то, что вы подвергаете риску собственное здоровье.

Она, во все глаза уставившись на него, воскликнула:

– Вам все известно! Однако вы не понимаете, что это означает.

– Напротив, мне уже приходило в голову, что ответ может быть сокрыт именно в часах, и, когда вы поднялись к себе в комнату, я решил взглянуть, не подойдет ли к задней дверце один из ключей моего кузена. Он подошел, и я обнаружил, что мои подозрения подтвердились. Я забрал бумаги, лежавшие внутри, и теперь они находятся в полном моем распоряжении.

Элинор лишилась дара речи и могла лишь смотреть на него с растущим негодованием. Дважды она открывала рот, чтобы заговорить, и дважды закрывала его, стараясь вернуть себе хотя бы подобие самообладания. Наконец девушка произнесла:

– Вы забрали бумаги! Но это уже переходит все границы! Смею предположить, вы подумали, что такой пустяк меня не заинтересует!

– Совсем наоборот, но…

– Я обшарила все до единого сундуки и шкафы в этом ужасном доме только ради того, чтобы сделать вам приятное! Всю эту неделю я не знала ни минуты покоя! На меня было совершено жестокое нападение, и все из-за тех документов, которые теперь благополучно находятся в вашем распоряжении! Что ж! Я счастлива узнать об этом, сэр, но полагаю чудовищным, что ради этого мне пришлось проехать целых семь миль!

– Действительно было неблагоразумно поступить подобным образом, – спокойно ответил его светлость. – Вы узнали бы обо всем завтра, в Хайнунз. А теперь позвольте мне все-таки принять у вас мантилью.

– Не позволю! – продолжала бушевать вдова. – Я желаю, чтобы вы распорядились немедленно подать мой фаэтон к крыльцу!

– Не говорите глупостей, миссис Шевиот! – сказал Карлайон. – Если вы дадите себе труд хоть немного подумать, то поймете, что я ни в чем не виноват! До тех пор, пока я не открыл дверцу в задней стенке, все это были только мои предположения, и я просто не мог, учитывая то напряженное состояние, в котором вы пребывали, подвергнуть вас дальнейшему беспокойству. В первую очередь, я думал о том, чтобы уложить вас в постель, дабы вы благополучно оправились от перенесенного потрясения. А когда обнаружил, что мои подозрения подтвердились, еще одно соображение укрепило меня в намерении оставить свое открытие при себе. Вы ведь не нуждаетесь в моих объяснениях, чтобы осознать всю особую деликатность этого дела. Я думаю, что знаю, как надо действовать, но, прежде чем сделать первый шаг, хотел бы обсудить ситуацию со своим братом Джоном. Именно по этой причине я скрыл от вас, как и от своего брата Никки, тот факт, что документ уже найден. Если бы я застал здесь Джона, когда приехал сюда после полудня, и обсудил с ним кое-какие нюансы, то сегодня же вечером вернулся бы в Хайнунз и все рассказал бы вам, чтобы успокоить. К несчастью, выяснилось, что Джон взял ружье и отправился стрелять кроликов, и его нет до сих пор. Я жду его с минуты на минуту. Так я могу принять вашу мантилью, сударыня?

Она позволила ему снять с себя накидку и с облегчением сняла также шляпку. Хотя гнев ее несколько поутих после того, как Карлайон спокойно растолковал ей положение вещей, она по-прежнему чувствовала себя так, словно ее беззастенчиво использовали, и с горечью заявила: ей следовало бы заранее знать, что у него на все найдется готовый ответ.

– Я всего лишь сказал вам правду, сударыня, – ответил его светлость. – Однако мне очень жаль, что я стал причиной вашего негодования, и потому прошу вас, не колеблясь, назвать мое поведение несносным и невыносимым! Вот в этом кресле вам, пожалуй, будет вполне удобно, и сквозняк здесь не дует. Как ваша голова, не беспокоит вас? Я вижу, вы уже сняли повязку. Вам не следовало бы спешить с этим.

– Если бы я не чувствовала себя обязанной приехать сюда как можно скорее, то, пожалуй, до сих пор носила бы ее! – неискренне заверила его Элинор. – Полагаю, даже вы не осмелились бы предположить, что я стану разъезжать по окрестностям в таком виде!

– Да, не осмелился бы, но я вообще не ожидал, что вы станете разъезжать по окрестностям сегодня, сударыня, и решительно не одобряю этого.

Дать ему достойный ответ девушке помешало появление дворецкого с подносом, который он и поставил на стол. Но вскоре слуга удалился, и Карлайон, налив бокал мадеры, поднес его своей гостье вместе с блюдечком миндального печенья. Она была вынуждена принять у него бокал, а вот от печенья отказалась наотрез. Он поставил блюдечко рядом с ней и отошел, чтобы налить вина себе. Вдова со злостью смотрела Карлайону в спину.

– Я очень сожалею о том, что не отправила Никки вслед за мистером Шевиотом хотя бы для того, чтобы досадить вам! – вырвалось у нее.

– Уверен, могу полностью положиться на ваш здравый смысл в том, что вы не сделали бы этого, – парировал Карлайон.

– Окажись он под рукой, я непременно поступила бы так, однако Никки ушел!

– Да, я об этом позаботился, – заметил лорд, повернулся и вновь подошел к огню.

Грудь ее бурно вздымалась от гнева, когда она сказала ему:

– Премного вам обязана, милорд! Теперь я понимаю, чего стоят ваши комплименты!

Он, улыбнувшись, ответил:

– О, я поступил так вовсе не из страха перед тем, что можете сделать вы, сударыня! Просто я не хотел, чтобы Никки оказался на пути у Френсиса Шевиота, какой бы способ действий тот ни выбрал.

Элинор возмущенно фыркнула и погрузилась в негодующее молчание. После того как она отпила несколько глотков вина, на глаза ей вдруг попалось миндальное печенье. Рассеянно взяв кусочек, девушка начала жевать его и сообразила, что голодна и во рту у нее с самого завтрака не было ни крошки. Несколько ломтиков печенья вернули ей благостное расположение духа; она подняла голову, увидела, что Карлайон смотрит на нее с затаенной улыбкой, и неожиданно рассмеялась.

– Да, вы просто отвратительно воспользовались мной, но мне следовало бы знать, что именно так и случится, поскольку вы вели себя подобным образом с самого начала! Но что станет делать мистер Шевиот, когда обнаружит, что в часах ничего нет?

– Поживем – увидим, сударыня. Вы позволите мне распорядиться насчет вашего грума? Полагаю, он должен немедленно вернуться в Хайнунз, дабы уведомить мисс Бекклз о том, что вы благополучно пребываете на моем попечении и что после ужина я сам отвезу вас домой. – Она сделала вид, будто протестует, но он пропустил ее возражения мимо ушей, вышел из комнаты в холл и стал отдавать распоряжения дворецкому, когда порог переступил Джон Карлайон, державший в руках ружье и пару кроликов, которых он протянул привратнику.

– Привет, Нед! Вижу, ты уже вернулся! – приветствовал он брата. – Я оставался дома все утро, ожидая, что мне придется ехать в Хайнунз, но никаких сообщений не было, ну вот мне в голову и пришла мысль поразвлечься немного, пока я дома.

Карлайон, кивнув, сказал:

– Мне так и доложили. Идем в библиотеку!

– Сейчас, только умоюсь, – пообещал Джон.

Карлайон в одиночестве вернулся в библиотеку и сказал, входя в комнату:

– Мой брат только что прибыл с охоты и через минуту-другую он к нам присоединится, миссис Шевиот.

Она сделала попытку подняться из кресла.

– Вы наверняка захотите побыть с ним вдвоем. Я оставляю вас, сэр.

– Останьтесь, прошу вас! Я знаю, что могу рассчитывать на ваше благоразумие. Вам уже и так известно столько, что вы должны узнать все остальное.

– Вы очень добры, сэр, однако мистер Джон Карлайон может и не захотеть обсуждать эти вопросы в моем присутствии, и я предпочла бы…

– Мистер Джон Карлайон поступит так, как скажу ему я, – ответил его светлость.

Элинор с улыбкой заметила:

– Да, я угадала в вас деспота с первого момента нашего знакомства, милорд!

– Я лишь изредка прибегаю к подобной тактике, уверяю вас! К тому же с той поры много воды утекло.

– Да, я часто опасалась, что вам со мной скучно, – приветливо согласилась вдова. – Но вы должны винить обстоятельства, сэр, благодаря которым я утратила способность быть учтивой и покладистой в обществе.

– Однако мне кажется, они отнюдь не притупили остроту вашего язычка, сударыня! Однажды вы пожелали увидеть, как я выйду из себя, и теперь должны быть довольны тем, что ваше желание исполнилось!

Она рассмеялась, но потом покачала головой. В эту минуту в комнату вошел Джон, потирая замерзшие руки. Заметив Элинор, он остановился как вкопанный и с удивлением сказал:

– Миссис Шевиот! А я и понятия не имел… Нед, ты должен был предупредить меня, что у тебя гости! Я бы не явился сюда весь в пыли и грязи! Умоляю вас простить меня, мадам! Я был на охоте, и у меня недостало времени сменить тужурку!

– Миссис Шевиот с большим желанием простит, – сказал Карлайон. – Я жду тебя весь день. Меморандум нашелся.

– Что?! Неужели в Хайнунз? – вскричал Джон.

– Да, в Хайнунз, был спрятан в квадратном футляре часов, что всегда стояли на каминной полке в библиотеке.

– Боже милостивый! Быть того не может! Это тот самый пропавший экземпляр?

– Я еще не успел просмотреть его внимательно, от начала и до конца, но прочел достаточно, чтобы понять – именно тот и никакой другой. Можешь сам взглянуть, если хочешь. – Он достал из кармана стопку сложенных вчетверо листов и протянул их брату.

Джон буквально выхватил документы из рук его светлости и, расправив, быстро пробежал глазами, расширившимися от удивления.

– Боже мой, никаких сомнений быть не может! – воскликнул он. – И кто его нашел?

– Я, при содействии миссис Шевиот, – ответил Карлайон.

Джон обратил на Элинор исполненный уважения взгляд, и она подтвердила:

– Да, едва ли он мог преуспеть без меня. Представьте себе, как я счастлива, что отделалась лишь разбитой головой! Разумеется, поначалу это меня несколько огорчило, я ведь не привыкла к ударам по затылку и потому склонна была придавать чрезмерное значение такому происшествию. Но железные доводы вашего брата вскоре показали мне, насколько абсурдно и нелепо расстраиваться из-за подобного пустяка! Но я не жалуюсь. Теперь и сама вижу: все, что ни делается, – все к лучшему.

– Моя дорогая миссис Шевиот! Вы, наверное, шутите! – заявил сбитый с толку Джон.

– Ваше изумление вполне понятно. Вы, очевидно, и представить себе не могли, что я сыграю столь значительную роль в возвращении этого документа! Я и сама поначалу имела такое же мнение и, признаюсь вам по секрету, хотела бы, чтобы мое участие во всем этом предприятии было не столь пассивным!

Джон обернулся и вперил умоляющий взгляд в Карлайона, который с легкой улыбкой сказал:

– Все верно, мой дорогой Джон, однако у миссис Шевиот свой взгляд на вещи. Она хотела посмотреть, нельзя ли вновь завести те часы, и, пока пыталась их открыть – но тщетно, поскольку дверца была заперта, а ключ оставался у меня, – в комнату за ее спиной, должно быть, вошел Френсис Шевиот. Заметив у нее в руке список домашних вещей, причем в тот момент, когда она пыталась вернуть часы на место, он пришел к логичному, однако, увы, поспешному и неверному выводу. Полагаю, он оглушил ее с помощью пресс-папье – того, что я видел на столе. Уверен, он постарался ударить ее не слишком сильно, дабы не нанести серьезных увечий, но…

– Вы действительно так полагаете? – перебила лорда Элинор. – Какая трогательная забота с его стороны! Интересно, а не написать ли мне ему письмо с выражениями благодарности?

– Благодарности! – воскликнул Джон, который до сих пор не оправился от потрясения, вызванного столь ошеломительным открытием, и потому остался глух к сарказму ее слов. – Это переходит все границы! Надеюсь, ты поймал этого ма́лого, Нед, потому что по нему тюрьма плачет!

– Не поймал. Он уехал обратно в Лондон, увозя с собой часы, – ответил Карлайон, изящно взяв понюшку табака из табакерки.

Джон, не веря своим ушам, уставился на него.

– Да ты, наверное, лишился рассудка! – воскликнул молодой человек.

Элинор взяла еще одно миндальное печенье.

– Должна признаться, что частенько спрашивала себя, когда же это печальное подозрение придет вам в голову, сэр, – сказала девушка. – С самого начала я заметила, что ум у него помрачился, но, полагаю, это происходило постепенно и потому не бросилось вам в глаза.

– Вздор! – раздраженно отозвался Джон. – Нед по-прежнему пребывает в здравом уме, как и любой из моих знакомых! Но почему ты так поступил, Нед? Или тебе нужны еще какие-то доказательства?

– Думаю, нет, не нужны, но я также уверен, что нам необходимо хорошенько поразмыслить, как вести себя далее в этом деликатном деле. Я решил, что не стану предпринимать никаких шагов, пока не посоветуюсь с тобой. Полагаю, оба мы рассчитываем сохранить этот случай в тайне. Нас связывает с Шевиотами слишком близкое родство, чтобы мы могли чувствовать себя в безопасности. Если можно уладить дело без скандала, признаюсь, я бы предпочел так и поступить.

– Неужели ты думаешь, что подобная мысль не приходила мне в голову? – заявил Джон и быстро прошелся по комнате. – Но у нас ничего не выйдет! Даже если бы я знал, как незаметно вернуть меморандум на место, то не стал бы этого делать! Недостойно честного человека позволять предателю остаться безнаказанным исключительно из соображений семейной безопасности!

– Кстати, из любых иных соображений – тоже. Но что, если мы будем уверены, что предатель окажется бессилен в будущем?

– Каким же это образом? – Джон прекратил свои метания и остановился, в упор глядя на брата.

– Думаю, такой способ существует.

– Нед, что, дьявол тебя побери, ты замыслил?

– Ничего особенного. Я даже могу ошибаться. Словом, надо все хорошенько обмозговать и кое-что выяснить.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь! У тебя в руках находится документ, который следует немедленно вернуть лорду Батхерсту и рассказать ему без утайки о том, как и где бумага была обнаружена! Здесь не над чем более раздумывать! Дело постараются замять, не поднимая шума: в этом я не сомневаюсь, поскольку никому не хочется, чтобы общественность узнала, насколько легко он потерялся!

Карлайон промолчал. Нахмурившись, он глядел на документ, который вновь взял со стола и сложил вчетверо. Спустя несколько мгновений он поднял голову и вперил спокойный взгляд в брата.

– Думаю, будет лучше, если мы отдадим эти бумаги Френсису Шевиоту, – наконец проговорил он.

Его слова заставили обоих слушателей онеметь от изумления. Элинор и Джон смотрели на него во все глаза. А он заявил об этом размеренным тоном, словно разговаривая сам с собой, и, похоже, не замечал произведенного эффекта.

– Ты… полагаешь… что мы… должны… Нед, ты и впрямь сошел с ума! – ахнул Джон.

– Ничего подобного. У меня еще не было возможности рассказать тебе о том, что я узнал в Лондоне – точнее, убедился в том, что и так подозревал. Луи де Кастра действительно зарезали.

На лице Джона отразилось нешуточное беспокойство.

– Нед, старина, ты явно не в себе! Причем здесь то, о чем ты говоришь? Мы же знали об этом и раньше!

– Мы знали, потому что об этом нам рассказал Френсис. Но таких подробностей не было ни в «Морнинг Пост», откуда, по его словам, он и почерпнул эти сведения, ни в остальных газетах, которые я просмотрел. «Его зарезали» – именно эту фразу он использовал. Я обратил на нее внимание.

– Боже милостивый, да это же простая оговорка! Он мог всего лишь предполагать, что дело обстояло именно так!

– Однако все оказалось чистой правдой. Разве ты не помнишь, как он говорил, что тело де Кастра осталось лежать под кустом? Это, кстати, тоже правда, но и о такой информации не было ни слова в газетах.

Джон повалился в кресло, ошеломленно бормоча:

– Боже милостивый!

– Вы намекаете… вы хотите сказать… что это мистер Шевиот убил несчастного молодого француза? – подала голос Элинор.

– Полагаю, да. Я подозревал это с самого начала, но мне нужны были доказательства.

– Нед, это невозможно! – вскричал Джон. – Де Кастр был его другом! Это же всем известно и не подлежит сомнению!

– А я и не ставлю их дружбу под сомнение. Однажды я уже говорил тебе, что Френсис Шевиот – очень опасный человек. Я отдаю себе в этом отчет на протяжении вот уже многих лет и полагаю – он не остановится ни перед чем.

– Черт возьми, этот тип мне нравится не больше, чем тебе, но ты выставляешь его таким злодеем, на котором клейма ставить негде!

– Злодеем – быть может, но только не тем, кто задумал этот заговор. За ним, если не ошибаюсь, стоит Бедлингтон.

– Бедлингтон! – ахнул Джон.

– Видишь ли, подобная возможность существовала всегда, хотя, признаюсь, она и мне казалась маловероятной. И только со всей тщательностью обдумав известные факты, я понял, насколько неправдоподобным выглядит мое первое – и довольно глупое – предположение. Естественно, это не мог быть Френсис.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду! Подозревать вместо сына старого Бедлингтона, занимающего такое высокое положение, – чистой воды нелепость!

– А вот я так не думаю, – отозвался Карлайон. – Если предателем был Френсис, близкий друг де Кастра, для чего ему понадобился Евстасий в качестве посредника? Ведь в этом случае необходимость в посреднике отпадала. То, что возникла надобность использовать такой инструмент, как Евстасий, должно было с самого начала показать мне: человек, личность которого мы хотели установить, стремился остаться неизвестным для французского агента, с коим имел дело. Кроме того, прибегнув к помощи Евстасия – едва ли его выбор можно назвать идеальным, согласись! – он выказал неуклюжесть, совершенно несвойственную Френсису.

Несколько мгновений Джон хранил молчание, обдумывая услышанное.

– Это правда! – наконец сказал он. – Не понимаю, как я мог оказаться настолько тупым, что не додумался до такого сам. Признаю́ свою ошибку. И как давно ты в этом убедился, Нед?

– Убедился! Я до сих пор не уверен в этом до конца. Полагаю, озарение снизошло на меня постепенно. Расспросы относительно обстоятельств смерти де Кастра, равно как и тот факт, что Бедлингтон укатил в деревню, поскольку, по словам его дворецкого, состояние здоровья лорда ухудшилось настолько, что ему потребовались покой и отдохновение, вселили в меня уверенность в правоте. Но доказательств-то я по-прежнему не имел – как не имею их и до сих пор, кстати. Именно поэтому я и решил, что не стану предпринимать ничего, не посоветовавшись с тобой.

Джон, кивнув, нахмурился. Подойдя к столу, он налил себе бокал мадеры и застыл, невидящим взором глядя на него.

– Нелегко решить, что делать дальше, – наконец сказал молодой человек.

– Согласен.

– Ты сам говорил: это пока что – одни лишь домыслы. Если ты прав, как тогда Шевиот узнал о том, что задумал его отец?

Карлайон, пожав плечами, заметил:

– Ответов может быть несколько, но я их не знаю.

Джон, отпив глоток вина, сказал:

– Если де Кастра и впрямь убил Шевиот… – Он умолк. – Черные траурные жилеты! – с нескрываемым презрением выговорил он. – Фу! Меня тошнит от этого человека!

Элинор неуверенно поинтересовалась:

– Прошу прощения, но если мистер Шевиот не принимал непосредственного участия в заговоре, откуда он узнал о тайнике в часах?

– И вновь ответа мы никогда не узнаем, – отозвался Карлайон.

Джон поднял голову.

– Ладно, если Луи де Кастр не знал, кто стоит за Евстасием, как тогда Бедлингтону стало известно о смерти Евстасия еще до того, как сообщение об этом появилось в газетах?

– Нам он сказал, что узнал обо всем от камердинера Евстасия.

– А я еще спросил у тебя, веришь ли ты в это, а ты ответил, что нет! Разве тебе не кажется, что де Кастр, получив информацию от миссис Шевиот, побежал к Бедлингтону, чтобы поделиться известиями?

– Кажется. Я по-прежнему считаю, что это вполне вероятно.

– Почему?

– Мой дорогой Джон, будь у тебя тайна, которую ты хотел бы скрыть, неужели бы ты доверил ее Евстасию?

– Ни за что, богом клянусь! – коротко рассмеялся Джон. – Ты полагаешь, он однажды, пребывая в подпитии, признался де Кастру, что именно Бедлингтон продает информацию?

– Очень может быть. Хотя с таким же успехом де Кастр мог и сам обо всем догадаться.

Джон, развернувшись к Элинор, спросил:

– Когда Бедлингтон навещал вас, миссис Шевиот, не пытался ли он подойти поближе к часам или вообще остаться один в библиотеке?

– Ничего подобного, – не раздумывая, ответила девушка. – Я принимала его в гостиной, и он не выказал намерения задержаться. Правда, он сказал, что приедет еще раз, чтобы присутствовать на похоронах, и вот тогда пообещал остановиться в Хайнунз.

– Он был напуган, – медленно проговорил Джон. – В то время я не придал особого значения подозрениям Неда, но готов подтвердить: Бедлингтон места себе не находил от беспокойства. Однако тогда Нед еще полагал, что мы охотимся именно за Френсисом Шевиотом, и я списал его смятение на то, что он узнал об этом. Нед, ты думаешь, он потерял голову от страха и признался во всем Френсису? Или же Френсис знал обо всем с самого начала?

– Нет, только не это. Будь Френсис замешан в измене вместе с отцом, я нисколько не сомневаюсь в том, что де Кастр был бы до сих пор жив и здоров. Вполне возможен такой вариант: Бедлингтон, сообразив, что все его планы пошли прахом, обратился к Френсису за помощью, чтобы сын спас его от бесчестия и позора. А тот факт, что Бедлингтон, зная о накале ситуации, грозящей вот-вот выйти из-под контроля, удалился в деревню под предлогом пошатнувшегося здоровья, на мой взгляд, означает: Френсис взял дело в свои руки и весьма жестоко давит на отца.

И вновь Джон, нахмурив брови, задумчиво уставился в собственный бокал.

– И ты хочешь отдать меморандум ему? – спросил молодой человек.

– А что нам остается? – сказал Карлайон. – Если мои догадки верны, то ты должен согласиться со мной в том, что Френсис Шевиот ничего не оставляет на волю случая. Де Кастр был его другом, но де Кастр мертв. Не знаю, как он намерен поступить с Бедлингтоном, однако на месте лорда я счел бы благоразумным беспрекословно повиноваться Френсису – во всем.

– Но не может же он причинить вред собственному отцу! – вскричала Элинор.

– Интересно, какого мнения на сей счет придерживается его отец? – сухо заметил Карлайон.

– Нед, это не тот вопрос, который можно решать впопыхах.

– Согласен. Обдумай его хорошенько. Если ты намерен предать дело гласности, очень хорошо: пусть так и будет. – Он взглянул на часы. – Ты захочешь переодеться к ужину. Давайте закончим разговор. Миссис Шевиот, если пожелаете, я отведу вас к миссис Рагби. Мы ужинаем через полчаса.

Девушка поблагодарила его светлость и поднялась на ноги, но, не успел он сделать и двух шагов, как дверь распахнулась и в комнату ворвался Никки, усталый и взъерошенный, однако невероятно довольный собой.

– Я нашел его! – провозгласил он.

– Боже милостивый! – воскликнул Джон. – Где?

– Ни за что не угадаешь! В нашем собственном лесу, в Уэствуде!

– Что?

– Точно тебе говорю! Я искал его везде, но мне и в голову не приходило, что он мог побежать в эту сторону! Я и сам пришел сюда от отчаяния и безнадежности. Он знал, что я ищу его и пребываю в отнюдь не благостном расположении духа, поэтому спрятался от меня под кустом! Я и заметил-то его совершенно случайно, а сам он не собирался попадаться мне на глаза, негодник этакий!

– Спрятался от тебя под кустом? – тупо повторил Джон.

– Да, и мне пришлось тащить его оттуда силой. Он настолько вывалялся в грязи, что я запер его на конюшне, дабы он почистился, катаясь по соломе. Господи, как же я счастлив, что он нашелся, целый и невредимый!

Джон возмущенно ахнул.

– Так ты имеешь в виду свою дурацкую дворнягу! – гневно выпалил он.

– Баунсер не дворняга! Он помесь! А кого еще я мог иметь в виду, хотелось бы мне знать?

– Я думал, ты ищешь Шевиота!

– Шевиота? Когда потерялся Баунсер?! Нет уж, благодарю покорно! Кроме того, – заявил Никки, вспомнив о своей обиде и неожиданно заговорив с пугающим высокомерием, – я умыл руки и отстранился от этого дела, поскольку Карлайон предпочел обойтись без моей помощи. Что ж, так тому и быть! Разбирайтесь сами!

– Если я пал столь низко, что превратился в Карлайона, то понимаю, насколько непростительную обиду нанес тебе, – заметил его наставник. – Однако, думаю, для начала ты мог бы поздороваться с миссис Шевиот.

Никки, похоже, только сейчас заметил присутствие Элинор и, растерянно моргая, уставился на нее.

– Конечно! Здравствуйте, кузина Элинор! – сказал он. – Как вы здесь оказались? Я думал, вы лежите в постели! – Он с подозрением огляделся по сторонам. – Кажется, здесь произошло нечто чертовски необычное, о чем вы не намерены говорить мне!

– Никки, перестань дуться! Разумеется, я все тебе расскажу!

– Нет, ты не сделаешь этого! – поспешно заявил Джон.

– Вздор! Никки причастен к этой истории больше нас с тобой, и я полагаю, он имеет право узнать, каков ее конец.

– Чем меньше людей знают о ней, тем лучше. Все чертовски серьезно, Нед, но это так на тебя похоже – относиться к такому делу как к совершеннейшему пустяку!

Никки, покрасневший до корней волос, чопорно заявил:

– Если вы полагаете, что рассказывать мне все до конца небезопасно, можете не волноваться! Хотя я не понимаю, что вас тревожит, потому что это Гусси всегда выбалтывала секреты, а не я!

Сообразив, что ненамеренно задел чувства младшего брата, Джон раздраженно заявил:

– Никки, ради бога, перестань валять дурака! Такой балабол, как ты, может выболтать что угодно совершенно случайно! Однако же решать Неду! Мне больше нечего сказать. Дело в том, что бумаги нашлись, и Нед уверяет, что это Бедлингтон собрался продать их Бони, а Френсис всего лишь пытается вернуть их и замять скандал, если о краже станет известно!

– Бедлингтон! – ахнул Никки. – Бедлингтон? Ничего себе! А я держал Баунсера подле себя все время, что он находился в Хайнунз, из страха, будто моя собака может укусить его!