Когда ее муж заговорил, Хелен вскочила на ноги и попыталась предостеречь его отчаянным взглядом. Он посмотрел на нее, слегка нахмурился и, решительно затворив дверь, вошел в комнату.

– Ты великолепно рассчитал время выхода, Джон, – сказала Салли.

– Похоже, что так, – ответил он. Он оглядел Гласса, и Ханнасайда, и Невила. – Может быть, вы объясните мне причину вторжения в мой дом в столь неподходящее время?

– Джон! – тихо окликнула его Хелен. – Я все скажу. Не спрашивай их! О, вы не дадите мне поговорить с ним наедине? Суперинтендант, я умоляю вас – поймите меня, – дайте мне пять минут, всего пять минут!

– Нет, миссис Норт.

– Вы бесчеловечны! Я не могу сообщить ему это при людях! Не могу! И не буду!

– Если ваша сестра и мистер Флетчер захотят удалиться, у меня возражений нет, – сказал Ханнасайд.

– И вы уйдите! Ну пожалуйста! Я не сбегу караульте дверь и окно!

– Нет, миссис Норт.

– Спокойно, Хелен. – Норт подошел и протянул к ней руку. – Не бойся рассказать мне. Ну, в чем дело?

Она схватила его руку обеими руками и заглянула в его лицо расширенными, полными мольбы глазами.

– Нет. Я не боюсь. Боюсь только, что ты подумаешь. Не говори ни слова! Пожалуйста, ни слова! Понимаешь, я только что призналась суперинтенданту, что это я… я убила Эрни Флетчера!

Воцарилось молчание. Норт крепче стиснул ее руку; он смотрел на нее сверху вниз, его лицо тоже побледнело и сделалось непреклонным.

– Нет! – сказал он вдруг. – Это неправда!

Ее ногти впились в его руку.

– Это правда. Ты не знаешь. Тебя там не было. Ты не можешь знать! Я ударила его тяжелым пресс-папье со стола. Была причина…

Его свободная рука быстро легла на ее губы.

– Замолчи! – приказал он. – Ты с ума сошла! Хелен, я требую, чтобы ты молчала! – Он повернулся к Ханнасайду. – Моя жена сама не знает, что говорит! В ее рассказе ни слова истины!

– Чтобы убедиться в этом, мне нужны не только ваши заверения, мистер Норт, – ответил Ханнасайд, не сводя с него глаз.

– Если вы полагаете, что это сделала она, вы безумны! – сказал Норт. – Какие у вас доказательства? Какие могут быть основания заподозрить ее?

– Ваша жена, мистер Норт, была последней, кто видел Эрнеста Флетчера живым.

– Вздор! Моя жена ушла из сада «Грейстоунз», когда незнакомый мужчина был с Флетчером в его кабинете.

– Боюсь, что вы заблуждаетесь, – сказал Ханнасайд. – Миссис Норт призналась, что не покидала сад, пока этот мужчина был с Эрнестом Флетчером.

– Призналась! – Веки Норта дрогнули. Он взглянул на Хелен, но она стояла, опустив голову. Он подвел ее к стулу и заботливо усадил, а сам стал сзади нее, положив руку ей на плечо. – Помалкивай, Хелен. Я желаю знать факты; прошу вас, суперинтендант.

– Пожалуйста, мистер Норт. Но я тоже желаю знать кое-какие факты. Во время вашего предыдущего разговора вы сказали, что провели вечер 17-го в своей квартире. Я обнаружил, что это неправда. Где вы были между 21. 00 и 23. 45?

– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.

Ханнасайд кивнул, словно ожидал именно такого ответа.

– А вчера вечером, мистер Норт? Где вы были между 21. 45 и 22. 00?

Норт пристально посмотрел на него.

– Какова цель этого вопроса?

– Не важно, – сказал Ханнасайд, – Вы будете отвечать?

– Конечно, если вы настаиваете. Я был в Оксфорде.

– Вы можете доказать это, мистер Норт?

– Разве мои передвижения вчера вечером имеют такое значение? Не отвлеклись ли мы от сути дела? Я попросил вас изложить факты, свидетельствующие против моей жены. Вы странным образом отказываетесь изложить их.

Салли, усевшаяся в большом фонаре окна, внимательно слушала. Неожиданно она различила тихий шепот приблизившегося Невила:

– Какая чудная ситуация! Ты ее вставишь в роман?

Ханнасайд не сразу ответил Норту. Заговорил он самым бесстрастным тоном:

– Я полагаю, будет полезно, чтобы вы знали все факты, мистер Норт. Ваша жена заявила, что в вечер убийства в 21. 58 Эрнест Флетчер проводил неизвестного посетителя до калитки. Пока он находился в саду, миссис Норт вернулась в кабинет и стала искать свои долговые расписки, которые находились у Флетчера. Согласно ее рассказу, Флетчер застал ее в кабинете. Произошла ссора, закончившаяся тем, что миссис Норт ударила Флетчера пресс-папье, которое, по ее словам, стояло на столе. Затем она ушла из кабинета через дверь, ведущую в прихожую, оставив отпечатки пальцев на поверхности двери. Тогда было 22. 01. В 22. 05 констебль Гласс обнаружил тело Эрнеста Флетчера.

В разговор вмешалась по-прежнему сидевшая на подоконнике Салли:

– Вы кое о чем забыли, так ведь? Как насчет человека, который уходил в 22. 02, – его же видел Гласс?

– Я не забыл о нем, мисс Дру. Но если верить любой из версий вашей сестры, он вряд ли имел основания к убийству Флетчера.

– Обеих? – возмутился Невил. – Вы сбились со счету. На данную минуту она выдала уже три.

– Я не думаю, что нам надо брать в расчет первый рассказ миссис Норт. Если ее второй рассказ, что она ушла из кабинета в 22. 01, до того, как Флетчер вернулся туда, соответствует действительности, у человека, которого видел констебль, не было времени совершить убийство. Если, с другой стороны, верно, что она сама убила Флетчера…

– Верно, – подняла голову Хелен. – Зачем тратить слова попусту? Почему вы меня не арестуете?

– Предупреждаю, что буду изо всех сил отрицать мое воображаемое участие в твоей бессовестной истории, – сказал Невил.

– Я никогда не говорила, что ты… что ты мой сообщник! – сказала Хелен. – Ты не знал, зачем я попросила тебя поставить пресс-папье на место!

– Ну еще бы! А сам бы я не догадался! – сказал Невил. – Только подумать, что по легкомыслию я успел сказать сержанту, что я действительно твой сообщник! Я так и чувствую, как железные решетки тюрьмы окружают меня. Салли, хоть ты скажи! Твоя гнусная сестра давала мне пресс-папье в тот памятный вечер?

– В моем присутствии – нет, – ответила Салли.

– Вряд ли бы она это сделала в вашем присутствии, – сказал Ханнасайд.

– Боже милостивый, так вы не верите? – воскликнула Салли. – Вы полагаете, что и мистер Флетчер замешан в это дело? Следующим номером вы подумаете, что я в этом как-то участвовала. Мы все – объект ваших маразматических подозрений?

– Все, кто имеет хоть малейшее отношение к делу, – спокойно ответил он. – Вы сами должны это понимать.

– Как это верно, как это верно! – сказал Невил. – Все мы подозреваем всех нас. Какая совершенная, замкнутая композиция!

– Это так! – в праведном гневе возопил до сих пор слушавший и наблюдавший Гласс. – Я доселе молчал, читая мысли, которые вы таите! Как долго вы будете замышлять зло против ближнего? Вы будете низринуты, все вы, как наклонившаяся стена, как ограда пошатнувшаяся.

– Я уже как ограда пошатнувшаяся, – сказал Невил. – Что до вас, вы как всепоражаюший бич. Исайя, глава 28, стих 15. Почему здесь нет сержанта?

– Ради Бога!.. – взмолилась Хелен. – Суперинтендант, я рассказала вам все, как было. Не можете вы положить этому конец?

– Думаю, пора, – сказал он.

– Минутку! – возразил Норт. – Суперинтендант, прежде чем вы сделаете шаг, о котором вам придется жалеть, не лучше ли вникнуть получше в некий фактор, который, кажется, выпал из ваших соображений?

– Что вы имеете в виду, мистер Норт?

– Мои передвижения в вечер убийства Флетчера, – сказал Норт.

Хелен резко повернулась на стуле:

– Нет, Джон! Нет! Ты не должен, не должен. Заклинаю тебя, не говори этого! Джон, пощади меня! – ее голос жалобно надломился; она схватила его за руки и крепко их стиснула; слезы ручьями текли по ее лицу.

– Посмотрите-ка, что вы наделали! – сказал Невил. – Знаете ли, в анналы моей жизни это войдет как поистине достопамятное утро.

– Хелен! – проговорил Норт странным голосом. – Хелен, милая!

– Так каковы были ваши передвижения вечером 17-го, мистер Норт?

– Это не так существенно. Флетчера убил я. Это все, что вам нужно знать, так ведь?

– Нет! – вскричала Хелен. – Это он выгораживает меня! Вы это видите! Не слушайте его!

– Это отнюдь не все, что мне нужно знать, мистер Норт, – сказал Ханнасайд. – В каком часу вы прибыли в «Грейстоунз»?

– Не могу сказать. Я не смотрел на часы.

– Расскажите по порядку, что вы делали.

– Я прошел по дорожке, вошел в кабинет, сказал Флетчеру, зачем я пришел…

– Зачем вы пришли, мистер Норт?

– Этого я предпочел бы вам не говорить. Потом я убил Флетчера.

– Чем?

– Кочергой, – сказал Норт.

– Неужели? На кочерге не обнаружили ни отпечатков пальцев, ни крови.

– Разумеется, я ее вытер.

– А потом?

– Потом я ушел.

– Каким образом?

– Тем же путем, каким пришел.

– Вы видели кого-нибудь в саду или на улице?

– Нет.

– Что вчера привело вас в Оксфорд?

– Деловая встреча!

– Деловая встреча, о которой ваша секретарша ничего не знала?

– Конечно. Весьма конфиденциальная встреча.

– Кто-нибудь, кроме вас, знал, что вы собираетесь в Оксфорд?

– Оба мои партнера.

– А вы можете доказать, что действительно были вчера вечером в Оксфорде?

– А какое отношение к убийству Флетчера имеет моя поездка в Оксфорд? – спросил Норт. – Конечно, я все могу доказать. Если угодно, я ужинал в моем колледже и провел вечер с моим старым наставником.

– Когда вы расстались с наставником?

– Без малого в полночь. Вам еще что-нибудь угодно знать?

– Благодарю, больше ничего. Впоследствии я попрошу вас дать мне имя и адрес вашего наставника, чтобы я мог проверить ваш рассказ.

– Не верьте ничему, что он вам говорят! – Хелен резко вскочила на ноги. – Это неправда! Клянусь!

– Я верю только в то, что ваш муж был вчера вечером в Оксфорде, миссис Норт. Но я полагаю, ни по какому другому поводу вам не следует клясться. Вы уже сделали все, что могли, чтобы помешать правосудию, а это, знаете ли, серьезное правонарушение. Что до вас, мистер Норт, боюсь, что ваш отчет об убийстве Флетчера не соответствует фактам. Если я поверю, что его убили вы, то я должен поверить и тому, что ваша жена рассказала в полицейском участке в тот день, когда я беседовал с вами обоими. Ваша жена действительно ушла из «Грейстоунз» через парадную дверь сразу после двадцати двух часов – ибо ее видели. Это означает, что вы убили Флетчера, так тщательно очистили кочергу, что микроскоп оказался бессилен, и вернулись к садовой калитке – все за одну-единственную минуту. Я сочувствую причине, заставившей вас сочинить эту сказку, но я должен просить вас впредь не мешать мне.

– Так, значит, убил не он? – воскликнул Невил. – Не хотите же вы сказать, что мы опять вернулись к самому началу? Как это нехудожественно! Как утомительно! Больше это меня увлекать не может; пора, чтобы мы дошли до дух захватывающей кульминации.

– В чем-то загвоздка, и я ее не улавливаю, – сказала Салли, хмуро глядя на Ханнасайда. – Почему вы так уверены, что мой зять невиновен?

– Потому что вчера вечером его не было в Лондоне, мисс Дру.

Хелен подняла дрожащую руку и схватилась за спинку стула.

– Он этого не сделал? – спросила она, словно ничего не понимая. – Вы стараетесь перехитрить меня, чтобы я сказала что-то… что-то…

– Нет, – ответил Ханнасайд. – Когда мистер Норт скажет мне, где он на самом деле был вечером 17-го, я буду уверен, что никто из вас не убивал Эрнеста Флетчера. Вы, по крайней мере, никоим образом не могли этого сделать.

Она как-то странно судорожно всхлипнула и упала без чувств.

– Черт бы побрал вас, суперинтендант, – сказала Салли, бросаясь к сестре.

Норт довольно бесцеремонно отстранил ее. Он опустился на колено, взял Хелен на руки и поднялся.

– Откройте дверь! – кратко сказал он. Через плечо он добавил: – Вечером 17-го я был у приятеля. Можете проверить. Питер Моллард, Кромби-стрит, 17. Спасибо, Салли, я не нуждаюсь в твоей помощи.

Он вышел, и его свояченице осталось только послушно закрыть за ним дверь. Невил прикрыл глаза ладонью.

– Драма в доме! О Боже, ничего себе! Он думал, что она это сделала, а она думала, он это сделал, чистая поэтика Аристотеля! И они выделывали свои смертельные номера на пустой желудок!

– Скорбь и горесть постигли меня! – неожиданно возвестил Гласс. – Каждый обманывает своего друга, и правды не говорят: приучили язык свой говорить ложь!

– Нельзя сказать, чтобы я не ценил Малахию, – критически заметил Невил, – но согласитесь, он способен парализовать любой разговор.

– Гласс, подождите в коридоре, – кратко сказал Ханнасайд.

– Непокорность есть такой же грех, что волхвование, и противление то же, что идолопоклонство, – сказал Гласс. – Посему я удалюсь, как мне сказано.

Ханнасайд не позволил втянуть себя в дискуссию и в холодном молчании подождал, пока Гласс покинет комнату.

– Жаль, вы не захватили сержанта, – сказал Невил. – Вы не умеете подыгрывать Малахии.

– У меня нет желания подыгрывать ему, – ответил Ханнасайд. – Мисс Дру, когда ваша сестра достаточно придет в себя, мне будет нужно кратко поговорить с ней.

– Хорошо, – сказала Салли, закуривая очередную сигарету.

Он взглянул на нее:

– Может быть, вы сходите и узнаете, когда я смогу повидать ее?

– Не оставляй меня, Салли, не оставляй! – взмолился Невил. – Меня надо держать за руку. Подозрение распространяется на меня. О, если бы это сделал Джон!

– Я никуда не ухожу, – ответила Салли. – С одной стороны, я не хочу быть столь бестактной; с другой стороны, дело только начинает принимать интересный оборот. Не обращайте на меня внимания, суперинтендант, продолжайте!

– Я знаю, что сейчас будет, – сказал Невил. – С кем вы были вчера вечером?

– Совершенно верно, мистер Флетчер.

– Но это крайне нескладно: вы не подозреваете, как нескладно! – честно признался Невил. – Я, конечно, понимаю, что вы задаете весьма многозначительный вопрос. Насколько бы все было проще для меня, если бы вы сказали, в чем тайна вчерашнего вечера.

– А зачем? – спросил Ханнасайд. – Все, чего я хочу, это чтобы вы сказали, где вы были вчера вечером. Или вы знаете, почему я это спрашиваю, или не знаете – в последнем случае вам незачем уклоняться от ответа.

– Ваши слова так и заманивают, – сказал Невил. – Прямо вижу, как я забредаю в ловушку. Малахия всегда чудовищно прав! Он много раз предостерегал меня от обмана.

– Должен ли я понимать, что вы прибегали к обману?

– О да! Я лгал тете, – сказал Невил. – Поэтому-то все так нескладно. Вчера вечером я сказал ей, что иду сюда повидать мисс Дру. Не могу не видеть, что это придаст весьма зловещую окраску моему рассказу.

– Но на самом деле вы сюда не приходили?

– Нет, – с тоской ответил Невял.

– Где вы были?

– Лучше ведь рассказать правду, так? – спросил Невил у Салли. – С полицейскими всегда находишься в невыгодном положении: они всегда знают больше, чем говорят. С другой стороны, если я скажу правду сейчас, мне будет ужасно трудно врать впоследствии.

– Мистер Флетчер, подобная игра ума, несомненно, веселит вас, но она нисколько не веселит меня! – сказал Ханнасайд.

– Вы, вероятно, думаете, что у меня извращенное чувство юмора! – сказал Невил. – Это не так, ничего ненормального во мне нет: меня веселят только неприятности других. А сейчас я барахтаюсь в силках.

– Вы до сих пор не ответили на мой вопрос, мистер Флетчер.

– Если б я мог, я б не отвечал на него никогда, – откровенно признался Невил. – Господи, ну почему я не поехал в Оксфорд и не зашел к моему наставнику? Он бы тоже был рад видеть меня. Вы не поверите, но в Оксфорде на меня возлагали большие надежды. Знаете: аспирантура и всякое такое. Считалось, что у меня есть ум.

– Это меня ничуть не удивляет, – сухо сказал Ханнасайд.

– Да, но разве это не доказывает, что классическое образование – вздор? Диплом первой степени – ну, есть он у меня! – что в нем толку? Но давайте покончим с этой зловещей неопределенностью. Вчера вечером я был в Лондоне.

– Интрига! – воскликнула Салли, оживившись. – Он солгал тете и поехал в огромный гадкий город! Выкладывай, Невил! В каком вертепе ты был?

– Если бы! Нигде я не был. Мне был нужен только разумный собеседник.

– Скотина! Ты бы мог найти собеседника здесь!

– Ну нет, дорогая! В самом деле! Это когда под боком Хелен?

– Где вы нашли этого разумного собеседника? – прервал их разговор Ханнасайд.

– Нигде. Я пошел к некоему Филипу Эгню, который живет у Куинс-гейт и занимается восхитительно научной и никчемной деятельностью в Южнокенсинггонском музее. Его не оказалось дома.

– Неужели? Так что вы сделали?

– Я бродил, как тучка, одинок, стараясь вспомнить кого-нибудь, кроме Филипа, кого бы можно было вынести. Никого не вспомнил, поэтому вернулся домой и лег спать.

– Благодарю вас. В котором часу вы ушли из «Грейстоунз»?

– Но я не знаю! После ужина. Надо думать, где-то между половиной девятого и девятью.

– Как вы были одеты?

– Боже, передо мной разверзлась бездна! Вы могли бы узнать это у моей тети или Симмонса, правда? Черный галстук, суперинтендант. И довольно хороший. Даже моей тете понравился.

– На вас было пальто?

– В середине июня? Конечно, нет.

– Шляпа?

– Да.

– Какая?

– Черная фетровая.

– Как, та самая? – воскликнула Салли.

– Это очень хорошая шляпа. И другой у меня нет.

– Простите мое вмешательство, – сказала Салли Ханнасайду, – но если вы пытаетесь – а по-моему, вы пытаетесь – обвинить мистера Флетчера в убийстве его дяди, то не скажете ли, как быть с человеком, который выходил из «Грейстоунз» в 22. 02 и которого видел Малахия?

– У меня есть предположение, – неторопливо проговорил Ханнасайд, – что этот человек мертв.

Невил захлопал глазами:

– Это я… убил его? – волнуясь, спросил он.

– Кто-то убил его. – Ханнасайд пристально смотрел на Невила.

– Кто он был? – спросила Салли.

– Его звали Чарли Карпентер. Он был в «Грейстоунз» в вечер убийства, и был сам убит вчера вечером между 21. 30 и 22. 00.

– Откуда вы знаете, что он был в «Грейстоунз»?

– Обнаружены отпечатки его пальцев, мисс Дру.

– О! Значит, он был известен полиции?

– Класс! – восхитился Невил. – Никогда бы не подумал.

– Да, он был известен полиции, – сказал Ханнасайд. – Но прежде чем полиция успела допросить его, он был убит – точно так же, как был убит Эрнест Флетчер.

– А нельзя сделать вид, что это он убил дядю? – попросил Невил.

– Нельзя, мистер Флетчер.

– Убит, потому что знал слишком много, – сказала Салли. Она поднялась и стала прохаживаться по комнате. – Да, понятно. Значит, не Невил. Орудие убийства найдено?

– Нет, – сказал Ханнасайд. – В обоих случаях убийце удалось скрыть орудие – скажем так – с поразительной изобретательностью.

– О! – Салли бросила на него пренебрежительный взгляд. – И вы думаете, что именно это указывает на мистера Флетчера, так ведь? Суперинтендант, есть разница между изощренным умом и житейской смекалкой. Что касается житейской смекалки, Невила можно смело считать недоумком.

– Очевидно, я должен сказать спасибо, – пробормотал Невил. – Кстати, что было моим орудием убийства? Видите ли, я не имею планов разрушать единственную оставшуюся у вас теорию, но весьма сомневаюсь, что у меня хватило бы выдержки совершить столь отвратительное убийство – не говоря уж о двух.

– Минуточку! – вмешалась Салли. – Показания моей сестры. приобретают теперь первостепенную важность. Пойду-ка и посмотрю, может ли она поговорить с вами, суперинтендант.

– Буду вам чрезвычайно признателен, – сказал Ханнасайд.

– Я это сделаю, но не думаю, что меня встретят с распростертыми объятиями, – сказала Салли, направляясь к двери.

– Скажи ей, жизнь человека под угрозой, – посоветовал Невил, перебрасывая ноги через подоконник и вскакивая в комнату. – Это повлияет на ее чуткую душу.

Салли поднялась в спальню сестры. Она обнаружила, что, придя в чувство, Хелен уютно рыдала на плече мужа, по временам приговаривая:

– Ты этого не делал! Ты этого не делал!

– Нет, милая, конечно, я этого не делал. Если бы ты сразу сказала мне!

Салли помедлила в двери, а потом решительно затворила ее за собой.

– Тонко воспитанная, особа страдает от истерического припадка? – осведомилась она, – Ну-ну, Хелен. Кончай с этим. Ты нужна внизу. – Она зашла в ванную, вынула из аптечки пузырек нюхательной соли, щедро сыпанула ее в стакан с водой и вручила Норту. – Влей это ей в горло, – сказала она.

– Хелен! Выпей-ка! – приказал Норт. Хелен глотнула и поперхнулась.

– Ух, какая гадость! Я в порядке, честное слово! О Джон, скажи, что это правда, что это не во сне. Так в тот жуткий вечер я видела не тебя?

– Конечно, не меня. Так, значит, все время ты думала только об этом?

– Я так боялась! К тому же этот ужасный суперинтендант сказал, что в тот вечер ты не был в своей квартире, и я решила, что я не ошиблась. Я надеялась, ты сбежишь, пока я разговариваю с полицией. Поэтому я и послала Бейкера сказать тебе. Я надеялась, ты поймешь, что это предупреждение.

– И именно поэтому ты сказала суперинтенданту, что убийство совершила ты? – спросил он.

– Конечно. Больше я ничего не могла придумать. Я была слишком несчастна, чтобы думать о себе. Что бы со мной ни случилось, все было не важно.

Он взял ее за обе руки:

– И ты так меня любишь, Хелен?

– Джон, Джон, я всегда любила тебя! Ты думал, я Не любила, а я знаю, я вела себя как скотина, но я никогда не хотела, чтобы между нами была такая страшная бездна!

– Это моя вина. Я не старался тебя понять. Я вел себя так, что, когда у тебя начались неприятности, ты побоялась подойти ко мне. Я не подозревал, что настолько отталкиваю тебя! Да я бы вытащил тебя из любой беды, чего бы это ни стоило!

– Нет-нет-нет, я кругом виновата! О Джон, прости меня!

Салли протерла монокль.

– Не обращайте на меня внимания, – сказала она.

Норт поднял голову:

– Салли, уйди пожайлуста!

– С радостью, но это невозможно. Не думай, что мне доставляет удовольствие смотреть на пару прирожденных идиотов, поливающих друг друга слезами, – с жестокой откровенностью выговорила мисс Дру. – Я пришла по делу. Суперинтендант хочет видеть Хелен. Ты можешь взять себя в руки, сестра?

Не отрывая лица от рук Норта, Хелен вздохнула.

– Мне невыносимо снова видеть суперинтенданта.

– Охотно верю, но вышло так, что ты важный свидетель. Теперь, когда когда ты больше не опасаешься, что Джон – убийца, полиция хочет снова выслушать твои показания. Глотни-ка еще! Скажи мне, Джон, почему ты в такой спешке вернулся из Берлина?

– Теперь это не имеет значения, – сказал он.

Салли поглядела на него с изумлением:

– Звучит мрачно и интригующе! Не получил ли ты анонимное письмо о делишках Хелен?

– Нет. Не анонимное.

Хелен сделала еще несколько глотков.

– Кто? – спросила она, краснея.

– Не важно. И совсем не то, что думает твоя несколько вульгарная сестра. Образно говоря, это был мне хороший подзатыльник. Вот я и вернулся.

– И очень кстати, – сказала Салли. – Ты навел на всех такое уныние, что даже я подумала, что, может, Хелен правильно не рассказывает тебе все.

– Мне было… непросто, – ответил он. – Хелен так нескрываемо перепугалась при моем появлении, она так нескрываемо страшилась, что я узнаю истинный характер ее отношений с Флетчером.

– Это был намек, – сказала Салли, – и ты его не понял. Если бы ты нашел правильный подход, она бы рассказала тебе все от начала до конца.

– Так, – сказал Норт. – Но я не был уверен, что хочу это услышать.

– Страусиная политика? У тебя? Ну, никогда бы не подумала, – сказала Салли.

Хелен приложила его руку к своей щеке.

– И, так обо мне думая, ты… ты хотел взять на себя вину и спасти меня от ареста! О, Джон!

– Прости, Хелен. Мы, кажется, тогда потеряли друг друга.

Салли отобрала у сестры пустой стакан.

– Послушайте, вы не могли бы все это отложить? Тебе необходимо спуститься и рассказать суперинтенданту начистоту, что именно произошло в тот роковой вечер. В настоящее время он как будто собирается забрать за убийство Невила, а мне это не нравится Не знаю, помогут ли ему твои показания, но вдруг помогут. Напудри нос, и пошли!

Хелен устало подошла к туалетному столику.

– Ну, раз это необходимо. Хотя совершенно непонятно, с чего ты о нем заботишься. Я думала, тебе дела нет до Невила.

– Пошлая предвзятость до сих пор никогда не влияла на мои суждения, – несколько невпопад, но с достоинством произнесла мисс Дру. – Более, того, я не ты, я не считаю, что если Джона не посадили за убийство, то пусть посадят кого хотят. Ты готова?

Хелен провела гребнем по волосам, пригладила выбивающиеся пряди, с помощью ручного зеркала осмотрела свой профиль и заявила, что готова.

Ханнасайд ждал их в библиотеке, по-прежнему в обществе Невила. С легкой грустной улыбкой Норт сказал ему:

– Мы должны перед вами извиниться, суперинтендант. Я полагаю, за наше поведение нас можно преследовать по закону.

– Да, вы, как могли, препятствовали правосудию, – сурово сказал Ханнасайд, но глаза его засветились юмором. – А теперь, миссис Норт, пожалуйста, расскажите мне, что произошло, когда вы были в Трейстоунз» 17-го?

– Я же рассказала вам, – сказала она, глядя ему в глаза. – Мой рассказ – чистая правда. Так на самом деле и было.

– Который рассказ? – спросил Невил.

– Рассказ в полицейском участке. Я действительно спряталась за кустом, и я действительно вошла в кабинет и стала искать мои расписки.

– А мужчина, который, как вы видели, вошел в кабинет? Вы уверены, что Флетчер проводил его до 22. 00?

– Да, уверена.

– И прежде чем вы вышли из кабинета, вы слышали, что Флетчер возвращается?

Она кивнула.

– Да, он еще насвистывал. Я слыхала его шаги по гравию. Он шел не спеша, прогуливаясь.

– Ясно. Благодарю вас.

Салли заметила, что он хмурится, и проницательно спросила:

– Вы недовольны показаниями моей сестры, суперинтендант?

– Я бы так не сказал, – ответил он уклончиво.

– Минуточку, – проговорил Невил, который делал какие-то заметки на обороте конверта. – Вы полагаете, что это мог сделать я? 22. 01 – мой дядя жив-здоров; 22. 02 – мужчина уходит по Мейпл-гроуву; 22. 05 – дядя обнаружен убитым. Кто был таинственный второй мужчина? Сделал ли это он? Я – это он? И если да, то зачем? Действия странные и очевидно лишенные смысла. Я буду сопротивляться аресту.

– Никто не говорит об аресте, – заявила Салли. – Против тебя ничего нет. Если ты это сделал, то чем?

Невил указал длинным пальцем на Ханнасайда.

– Ответ в лице суперинтенданта, возлюбленная. Пресс-папье! Тем самым пресс-папье, которое я сам встроил в историю.

Ханнасайд молчал. Салли ответила.

– Да, я это вижу. Но если бы ты убил Эрни, потребовалось бы немало мужества, чтобы подарить полиции орудие убийства.

– Действительно, – согласился он. – Я бы заикался от страха. Кроме того, в этом нет смысла. Чего ради я бы стал это делать?

– А как же чрезмерная самоуверенность убийцы? – сказала Салли. – Это хорошо известная черта преступного сознания, верно, суперинтендант?

– Вы изучали этот предмет, мисс Дру, – уклончиво сказал он.

– Разумеется, изучала. Но на мой взгляд, Невил не страдает такой самоуверенностью. Если угодно, вы можете сказать, что в этом заключена дьявольская хитрость, но и на это есть выражение. Нет причины подозревать пресс-папье больше, чем другие предметы в «Грейстоунз». Зачем бы иначе он выставил его вам на обозрение?

– Извращенное чувство юмора, – пояснил Невил. – Прихотливость ума убийцы. Скоро я сам начну думать, что я виновен. Только подумать, убить человека ради его миллионов! Нет, под этим я не подпишусь: примитивное решение столь изысканной задачи.

– И все же несомненный факт, что к моменту смерти вашего дяди ваше финансовое положение было весьма сомнительно? – спросил Ханнасайд.

Норт, который до сих пор молча стоял за стулом жены, вмешался и обычным своим ровным тоном заметил:

– Этот вопрос, суперинтендант, – вы не должны были задавать мистеру Флетчеру публично.

Невил моргнул:

– Ну не прелесть ли Джон? А я еще думал, он меня недолюбливает!

Ханнасайд откликнулся достаточно резко:

– Совершенно верно, мистер Норт. Но так как в начале этого разговора я прямо сказал, что хочу побеседовать с ним без свидетелей, а он не позволил мисс Дру уйти, вы, вероятно, согласитесь, что чрезмерная деликатность с моей стороны была бы излишней. Тем не менее я и сейчас готов поговорить с мистером Флетчером наедине, если он этого желает.

– Но я не желаю, не желаю! – сказал Невил. – Если я окажусь с вами наедине, я буду дрожать от страха. Кроме того, мисс Дру выступает как мой адвокат. Да я не осмелюсь раскрыть рот, если ее не будет рядом, чтобы корректировать мои безответственные высказывания.

– Тогда, быть может, вы подтвердите, что в момент смерти вашего дяди вы, в том что касается финансов, находились в неловком положении?

– Да нет! – неуверенно ответил Невил. – Ничего неловкого в моем положении не было.

– Неужели! И вы готовы заявить, что у вас еще были средства в банке?

– Не думаю! – сказал Невил. – К концу квартала там ничего не остается.

– А не сильно ли вы превысили кредит в банке?

– Понятия не имею. А что, сильно?

– Вы ведете себя несолидно, мистер Флетчер. Разве 14-то числа вы не получили из банка извещение о размерах вашей задолженности?

– А, значит, я угадал, это было извещение; – сказал Невил. – Обычно их и шлют. Но учтите: не всегда. Однажды банк прислал мне письмо о каких-то моих ценных бумагах, и это привело к осложнениям, потому что на конверте всегда стоит название банка. И когда я его вижу, я всегда бросаю письмо в корзину. А вы что бы сделали на моем месте?

– ВЫ предлагаете мне поверить, что вы не распечатывали письма из банка?

– Ну, для вас будет проще, если вы действительно мне поверите, – с очаровательной улыбкой сказал Невил.

Малость ошеломленный Ханнасайд нашел в себе силы спросить:

– Значит, вы не обращались к вашему дяде с просьбой погасить вашу задолженность?

– Ну, нет!

– Но, вероятно, вы знали, что это было бы бесполезно?

– Это не было бы бесполезно, – возразил Невил.

– Ваш дядя не предупреждал вас, что не несет ответственности за ваши долги?

Невил подумал.

– Не припоминаю. Но я точно помню, что он был чрезвычайно раздосадован моим приключением в Будапеште. Это касалось одной русской женщины, и я не хотел вмешательства Эрни. Но у него была куча худосочных идей о чести фамилии, будто нет позора хуже тюрьмы, и он против моей воли выкупил меня. И он не хотел, чтобы здесь, в Англии, я пошел под суд. Я всегда считал, что объявить себя банкротом значит избавиться от массы неприятностей, но Эрни не разделял моего мнения. Тем не менее я не хочу говорить об усопшем дурно и полагаю, что он не желал мне зла.

– Неоплаченные счета не беспокоят вас, мистер Флетчер?

– О нет! Всегда можно бежать из страны, – ответил Невил со своей обычной, сонной улыбкой.

Ханнасайд испытующе взглянул на него:

– Ясно. Новая точка зрения.

– Да? Понятия не имел, – простодушно ответил Невил.

Хелен, которая все время сидела, в изнеможении откинувшись на спинку стула, неожиданно заговорила:

– Но я не представляю себе, что это может быть Невил. Это совершенно не похоже на него, и вообще, как он мог это сделать за то время?

– Я подглядывал за тобой через перила, милая, – объяснил Невил. – Если вы считаете, что Хелен была в кабинете в 22. 00, а мой дорогой друг Малахия – в 22. 05, то мне крупно везло, не так ли? Что скажете, суперинтендант?

– Я скажу, – ответил Ханнасайд, – что вам следует хорошенько задуматься над своим положением, мистер Флетчер.