В полном составе домочадцы собрались лишь к чаю, поскольку ни Фейт, ни близнецы к обеду в Тревеллин не вернулись. Но в пять все семейство, кроме старика Пенхаллоу, собралось в Длинной гостиной, больше походившей на галерею. В этой узкой комнате, выходившей окнами на главный фасад, стены были увешаны фамильными портретами. Старинная дорогая мебель соседствовала с заурядными стульями и столами; в торце горел небольшой камин, вокруг него сгрудились все диваны и кресла, полностью оголив противоположную половину комнаты. Чай подали на массивном серебряном подносе, который поставили на стол рядом с Кларой. На двух других столах расположились закуски на тарелках из вустера и краун-дерби и несколько серебряных корзиночек с печеньем, лежащим на кружевных салфеточках, связанных Кларой. Из Дауэр-Хауса пришли Ингрэм с женой, и пока Майра, худая дама с острыми чертами лица и настойчивым голосом, услаждала Клару рассказом о своем триумфе над местным мясником, Ингрэм приблизился к камину, громко споря с Конрадом о качествах одного из его жеребцов.

– Он отлично скачет, не в пример тому тихоходу, какого ты сдуру купил у старика Салташа.

– Да у него шея овечья, – усмехнулся Ингрэм.

– Ну и что? Какое отношение это имеет к его резвости? – возразил Конрад, кладя в чашку четыре куска сахара. – И препятствия берет отлично, не то что…

– Господи, ну хватит! – перебила Вивьен. – Вы можете говорить о чем-нибудь, кроме лошадей?

Барт, расположившийся в глубоком кресле, на подлокотник которого он поставил тарелку с десертом, произнес:

– Подожди, Вивьен, вот скоро сюда прибудет Клэй, и у тебя появится союзник. Конрад, ты слышал новость? Отец хочет подсунуть Клэя старине Клифу!

– Кто сказал?

– Юджин. Правда, Фейт?

– Я не желаю говорить на эту тему, – холодно ответила она.

– Да брось, Барт! Клиф его не возьмет! – засомневался Конрад, проигнорировав реплику Фейт.

– Если не веришь, спроси отца, – зевнув, произнес Барт и занялся десертом.

– Интересно, как он его заставил? Шантажировал, что ли? Значит, Клэй будет жить здесь? – с испугом предположил Конрад.

– Именно так, – кивнул Барт.

– Только этого не хватало, – вздохнул его брат.

Фейт вспыхнула, но, зная, что Конрад не принимает ее всерьез, не стала возмущаться и сделала вид, будто слушает Майру, болтающую с Кларой.

– Здесь и так уже живет слишком много людей, – проговорила Вивьен, забрав пустую чашку у Юджина и подходя к Кларе за новой порцией чая.

– Спасибо, милая, – тихо проговорил он. – Пожалуйста, поменьше молока, тетя Клара. Ты бы не мог отойти от огня, Ингрэм? Я замерз, а утром у меня возникли симптомы простуды.

– Юджин! Почему ты мне ничего не сказал? – всполошилась Вивьен. – А как сейчас себя чувствуешь? Я заметила, что ты неважно выглядишь, но решила, что ты просто не выспался. Ингрэм, сядь, пожалуйста. Ты закрываешь Юджину тепло!

– Черт бы побрал твоего Юджина с его простудами, – усмехнулся Ингрэм, садясь в кресло рядом с Бартом и вытягивая покалеченную ногу. – Давай сюда десерт, поросенок!

– Юджин, ты же сидишь на сквозняке! – заволновалась Вивьен.

– Да, дорогая, ты права. Но в комнате повсюду сквозняк.

– Сбегайте кто-нибудь и принесите этому неженке теплую шаль, – съязвил Барт. – А может, ему и грелку притащить?

– Нет, дорогой братец, не надо ничего притаскивать, – возразил Юджин, ничуть не задетый этим сарказмом. – Но если кто-нибудь – ты, например – немного сдвинет экран, мне и, возможно, всем остальным будет гораздо уютнее.

– Ну ты и нахал! – выпалил Барт. – Ладно, я согласен!

– Нет, я сама! – вмешалась Вивьен и, поставив чашку, схватилась за каминный экран – массивную четырехстворчатую ширму из эбенового дерева с инкрустацией в виде роскошного павлина.

– Вивьен, не валяй дурака! – воскликнул Барт, поднимаясь с кресла. – Ты же не сдвинешь его с места! Просто парочка вредителей! Куда поставить эту штуку?

– За моим креслом, – распорядился Юджин. – Вот так, отлично. Теперь ты видишь, что я был прав.

– Ты просто ленивая свинья. Заставляешь Вивьен двигать тяжелую мебель и загораживать тебя от сквозняков, – проворчал Барт, возвращаясь в кресло и отбирая у Ингрэма тарелку с десертом.

– Я просто хотел, чтобы ты проявил рыцарство, – улыбнулся Юджин. – С Коном или Ингрэмом этот номер не прошел бы, но у тебя, как я заметил, благородная натура. Могу вознаградить тебя, сообщив новость, которая отвлечет тебя от переживаний по поводу возвращения Клэя. Наш уважаемый родитель решил вернуть Обри в лоно семьи!

– Что? – удивился Барт.

– Он не приедет, – уверенно произнес Конрад. – Здесь для него не тот масштаб.

– Да, но он проигрался, – заметил Барт. – Обри перекроет мне кислород!

– Держу пари, что он не явится, – настаивал Конрад.

– Да куда он денется, ведь у отца скоро день рождения! – напомнил Барт. – Даже Обри не посмеет пропустить такое событие! Если он продулся, тогда точно останется. Рэймонд, правда, что Обри возвращается домой?

Старший брат, только что вошедший в комнату, ответил:

– Насколько я знаю, нет.

– Не много же ты знаешь, – с сарказмом заметил Ингрэм.

– Так попробуй узнать, черт побери! – заявил Барт. – Нельзя допустить, чтобы Обри развращал наши юные души! Подумай о нас с Коном!

Братья захохотали, но Рэймонд даже не улыбнулся. Подойдя к столу, он терпеливо ждал, пока тетка нальет ему чаю.

– Теперь осталось затащить домой Чармин для полного комплекта, – недовольно заметил Юджин. – Ну и денек выдался!

– Похоже, Вивьен права, – сказал Конрад, отрезая себе большой кусок кекса с тмином. – В этом доме слишком много людей.

– Не переживай! Со временем будет меньше! – успокоил Рэймонд.

Вивьен вспыхнула, а ее муж отнесся к его словам благодушно.

– Это в мой огород камешек? – поинтересовался он.

– Да, – отрезал Рэймонд.

– Теперь хоть знаешь, чего ждать! – недобро усмехнулся Ингрэм. – Рэймонд просто переполнен братской любовью.

Тот стоял, помешивая ложечкой чай. Он молча взглянул на Ингрэма, и на скулах у него заходили желваки. Доев десерт, Барт обратил свой взор на блюдо с шафрановым печеньем.

– Рэймонд! Ты что, собираешься выставить всех нас вон, когда старик помрет?

Брат хмуро посмотрел на него.

– Ну ты-то точно останешься. Отец отдает тебе ферму в Треллике, если, конечно, не сваляешь дурака.

Слегка покраснев, Барт пробурчал:

– Не знаю, на что ты намекаешь. Неплохо бы ему поторопиться, вот и все.

– О чем ты, юный Барт? – поинтересовался Ингрэм.

– Не твое дело! – Любовь волнует кровь!

– Ах вот оно что, – разочарованно протянул Ингрэм.

Его отвлекла Майра, которая потребовала, чтобы муж подтвердил, что заведующий пансионом очень высокого мнения о способностях Бертрама, но считает, что сей юный джентльмен должен больше стараться. Далее последовал подробный отчет о спортивных достижениях мальчиков, и Барт незаметно выскользнул из комнаты.

Он нашел Лавди в коридоре наверху. Сидя на подоконнике, она задумчиво смотрела на папоротники, посаженные Кларой. Услышав шаги, Лавди обернулась и томно улыбнулась. Стащив девушку с подоконника, Барт без особых церемоний сгреб ее в охапку.

– Черт возьми, сто лет не виделись уже, – хрипло пробормотал он.

Лавди слегка обмякла в его руках и, приоткрыв рот, поцеловала Барта в губы.

– Да только сегодня утром, – насмешливо промурлыкала она.

– Всего пару минут!

– Полчаса!

– Мало. Я так больше не могу! Пошли в классную комнату.

Втолкнув Лавди в комнату, Барт схватил ее за руку повыше локтя и ногой захлопнул за собой дверь. Она позволила поцеловать себя, но когда Барт толкнул ее на старенькую кушетку, уперлась ему руками в грудь. Не переставая улыбаться, с томным видом чуть заметно покачала головой:

– Нет, Барт, не надо!

– Маленькая чертовка! Да ты меня не любишь совсем!

Лавди быстро чмокнула его в губы.

– Люблю, мой дорогой, но бедную девушку легко обмануть. Ты ведь негодник, мой милый!

Он усадил ее на колени.

– Клянусь, я женюсь на тебе, Лав!

Не пытаясь освободиться, она мягко произнесла:

– Нет.

Его рука, поглаживающая ее бедро сквозь тонкую ткань платья, сжала тугое тело.

– Ты меня с ума сводишь! Сил моих больше нет!

– Мы должны набраться терпения, – заявила Лавди. – Да хватит тебе, Барт, золотко! Ты мне синяков наставишь. Дай мне сесть, как приличной женщине!

Барт отпустил ее, и она стала поправлять платье и растрепавшиеся волосы.

– Из-за тебя меня выставят отсюда без рекомендации, вот чем дело закончится. Нам надо быть осторожнее.

– К черту осторожность! Я сам себе хозяин и делаю что хочу. Если отец не отпишет мне ферму, черт с ним, буду сам зарабатывать. Обойдусь.

– Нет, не обойдешься, – возразила Лавди, ласково сжав в ладонях его руку. – Кто тебя возьмет на работу? Ты шальной, заносчивый. Мы очутимся в богадельне, а еще обещал сделать из меня даму!

Барт ухмыльнулся.

– Рэймонд возьмет меня на конезавод. Уж там-то я ему пригожусь.

– И не мечтай! Только заикнись, что женишься на Лавди Тревизин, и посмотришь, что произойдет! Пока твой отец жив, Рэймонд все равно ничего не сможет сделать.

– Ну, тогда я открою школу верховой езды.

– На какие деньги? Нет, пусть сначала хозяин отпишет тебе ферму, а там поступай как хочешь.

– Но я не могу ждать!

Лавди вздохнула.

– А чего он тянет, не знаешь?

– Кто же может понять моего папашу? Он и сам себя не понимает. Несет какую-то чушь, что я, мол, слишком молод, но дело тут не в этом.

– Сдается мне, он тебя просто на крючке держит, как и Рэймонда. Но ведь отец не вечен, тем более при такой жизни, какую он ведет.

– Послушай, мне надоело прятаться по углам. Лучше уж признаться отцу, и пропади оно все пропадом!

– Подожди еще немного, – взмолилась Лавди. – Мало ли что может случиться, а сейчас его вообще не нужно злить. Его ведь чуть удар не хватил, когда он получил письмо от мистера Обри, мне дядя сказал. Подожди, любовь моя!

– Ты просто не хочешь за меня замуж, – мрачно заявил Барт.

Лавди прижалась к нему плечом.

– Очень даже хочу! Из меня получится хорошая жена, милый Барти, хоть я тебе и неровня. Но всем твоим это вряд ли понравится. Мы должны вести себя осторожно. Если нас разоблачат раньше времени, то меня просто вышвырнут вон, а тебя и близко ко мне не подпустят.

Барт расхохотался и, притянув ее к себе, ущипнул за щеку.

– Плохо ты меня знаешь, если думаешь, что со мной пройдут такие номера! И потом, моих братьев это совершенно не касается.

– Очень даже касается, особенно Конрада. Я его боюсь. Он так смотрит на меня, словно убил бы на месте.

– Что за вздор! Кон? Но он же мой брат-близнец, глупышка!

– Он тебя ревнует.

Барт рассмеялся. Эта идея показалась ему нелепой. Если Кон дуется, значит, он не в духе. Иное объяснение ему в голову не приходило. Когда Лавди предположила, будто Конрад может нашептать про них Пенхаллоу, он заявил:

– Ни за что. На такое даже Юджин не способен. Мы никогда не ябедничали отцу.

– Джимми может проболтаться, – тихо проговорила Лавди.

– Что?!

– Дорогой, горничные могут услышать нас и донести на меня дяде. У Джимми не застоится насплетничать твоему отцу.

– Если этот ублюдок станет совать нос в мои дела, я его в бараний рог скручу! – рявкнул Барт. – Насплетничать отцу! Да я его и на пушечный выстрел к нам не подпущу. Не волнуйся, моя радость! Он боится меня как огня и никогда не посмеет высунуться.

– И все же он может подложить тебе свинью, – обеспокоенно произнесла Лавди.

– Какого черта?

Ей не хватало слов, чтобы объяснить свои смутные догадки, и она молча теребила уголок муслинового фартучка. Но Барт все равно не понял бы свою подружку, даже если бы под рукой у нее оказался полный английский словарь. Он был парень простой и поверить в интриги, замышляемые коварным Джимми, а тем более разгадать их, ему было не под силу. Сдвинув брови, Барт смотрел на Лавди и наконец спросил:

– А ты сама ему ничего не говорила?

И она соврала. Ей было стыдно признаться, что, гордясь своей победой, она имела неосторожность похвастаться Джимми, что скоро выйдет замуж за одного из Пенхаллоу. Кроме того, Барт был крайне невоздержан и взрывался как порох, поэтому Лавди боялась его гнева, который лишал его разума, заставляя совершать поступки, о каких он впоследствии жалел.

– Нет, конечно. Но он такой проныра, за всеми подглядывает. С ним надо быть начеку, милый, а то он обязательно что-нибудь пронюхает.

– Я тебя хочу – и я тебя добьюсь! А на Джимми мне наплевать!

– Заполучи ферму, и мы сразу же поженимся. А по-другому не получится, любовь моя.

Ее ласковый тон смягчил смысл слов. Лавди была страстно влюблена, но обстоятельства жизни вынуждали к осторожности, диктуемой здравым смыслом. Она была умнее и изворотливее Барта, что порой озадачивало его, вызывая невольное уважение.

– Ладно, постараюсь уговорить старика. Но если не получится…

– Придумаем что-нибудь еще, – быстро проговорила она.

Его объятия стали крепче. Взяв Лавди за подбородок, Барт заглянул ей в лицо.

– Мне без разницы! А тебе? Бросишь меня, если папаша откажет? Не сомневаюсь, что вильнешь хвостом!

Она призывно приоткрыла губы, но Барт не поцеловал ее.

– Вот дурачок! Да я люблю тебя больше жизни. И никогда ни на кого не променяю, солнышко.

Он растаял. Но Лавди и сама не знала, насколько правдивы ее слова. Она была полна решимости завладеть Бартом и стать ему хорошей женой, не допуская и мысли о поражении. Ее любовь была отнюдь не слепа, и Лавди видела недостатки своего возлюбленного, хотя и не решалась на критические замечания. Его властный нрав и нежелание подчиняться вряд ли позволят ему найти хорошую работу. Но если Барт получит ферму, станет хозяином, рассуждала она, дела у него пойдут как по маслу – в сельском хозяйстве он кое-что смыслит, работники уважают его, а уж она сумеет направить любимого по нужному пути.

Вернув Барта в хорошее расположение духа, Лавди опять напомнила ему про осторожность – было бы глупо подкатываться к отцу сейчас. Тот разъярен похождениями своего другого чада. Она заставила пообещать, что разговор о ферме он заведет позднее, выбрав один из тех редких моментов, когда Пенхаллоу благодушествует. Смеясь Барт заявил, что Лавди хитрая кошка, и целовал ее, пока она не задохнулась. После чего объявил, что всегда будет слушаться свою мудрую крошку. Если бы он взялся действовать сам, то непременно наломал бы дров, разругался с отцом и остался ни с чем. А окольные пути Лавди сулят гораздо больше успеха.

Наконец она ускользнула, что далось ей с большим трудом. С каждым днем Барт становился все более настойчивым и неуправляемым. Он хотел обладать ею и не желал слушать никаких отговорок. Молодой человек никак не мог понять, почему Лавди так опасается, что их увидят, – мысль, что она боится дяди и тетки, казалась ему нелепой. Как можно бояться дворецкого или повариху?

Но за ее неизменной улыбкой скрывалось беспокойство. Пару раз она ловила на себе пристальные взгляды Рубена и даже выслушала суровую отповедь Сибиллы, которая напрямик заявила ей, что если мистер Барт оставит ее с животом, на помощь пусть не надеется. Лавди скромно потупилась, благоразумно умолчав об обещании Барта жениться. Сибилла и Рубен относились к молодым Пенхаллоу с фамильярностью старых слуг, но мысль породниться с ними привела бы их в шок.

Молодые служанки, в среде которых Барт с легкостью добивался побед, не переставали сплетничать насчет Лавди, но поскольку дело ограничивалось лишь намеками и смешками, а об истинном положении вещей они знали не больше Лэннеров, Лавди относилась к их перешептываниям и подтруниваниям невозмутимо. Слуги ее не любили, считая, что девчонка слишком много о себе воображает, но поскольку будущая миссис Барт Пенхаллоу не собиралась водить с ними дружбу, их мнение ее не интересовало.

Она надеялась, что Пенхаллоу не станет противиться их браку, хотя ее природная проницательность подсказывала обратное. Когда Марту не могли найти, а Джимми был занят чем-то другим, ей приходилось носить ему подносы с едой. Старик бурно приветствовал это, рассыпался в комплиментах, щипал ее за щеку (или другие части тела, которые оказывались в пределах досягаемости) и называл несговорчивой сучкой, когда Лавди отказывалась подарить ему поцелуй. Однако для предполагаемого свекра подобное поведение было по меньшей мере неуместным, и ее оптимизм быстро иссякал, уступая место очередным уловкам, позволяющим с наименьшими потерями достигнуть цели.

Лавди никогда не искала союзников. Ее хозяйка часто изливала ей душу, но ответных излияний не следовало. Когда Фейт, помня слова Вивьен, туманно высказалась в том духе, что Лавди достаточно разумная девушка, чтобы не потерять голову при знаках внимания, которые ей могут оказывать сыновья хозяина, та, не дрогнув, встретила ее встревоженный взгляд и мягко промолвила:

– Вам не следует беспокоиться, мадам!

Этого оказалось достаточно, чтобы развеять подозрения Фейт, и когда Пенхаллоу с ухмылкой заметил, что не успеет она оглянуться, как девчонку придется гнать в шею или он ничего не понимает в своих сыновьях, она искренне ответила, что Лавди не склонна к кокетству и не подпустит к себе его сынков. Пенхаллоу смерил ее презрительным взглядом.

– Да ты просто блаженная, радость моя! Держит у себя вертихвостку и не видит дальше своего носа! Девка аппетитная, себе на уме, так и норовит кого-нибудь заарканить!

– Вы все несправедливы к Лавди! – возразила Фейт. – Ты говоришь про нее гадости только потому, что она моя горничная!

– Не доверяю я этой девице, – вмешалась Клара, сидящая у камина с неизменным вязаньем в руках. – Какая-то она скользкая. Того и гляди заведет интрижку с Бартом или Коном.

Пенхаллоу расхохотался:

– Надеюсь, они не теряли время. Она уже год, как в доме, и будь я проклят, если ребята с ней еще не спутались!

– Зря Фейт забрала ее с кухни. Ей там самое место. Не люблю, когда служанки набираются всяких идей.

На сей раз Пенхаллоу не стал критиковать супругу.

– Господь с тобой, старая дуреха, как девчонки могут чего-то там набраться? Идеи сами возникают в их шальных головах, – насмешливо заметил он.

– В любом случае вас, Клара, это не касается, – отрезала Фейт. – Я имею полное право сама выбирать себе горничную.

Пенхаллоу покосился на нее.

– Кто сказал, что не имеешь? Избавь нас от своих истерик! Клара высказывает свое мнение, и нечего на нее кидаться!

– Я и не думала осуждать тебя, дорогая, – миролюбиво отозвалась та. – Конечно, это не мое дело, но Барт шалопай и не пропускает ни одной девицы.

– Прямо как я в молодости! – довольно расхохотался Пенхаллоу. – Он парень хоть куда, лучший из них всех!

– Когда ты собираешься переписать на него Треллик? – спросила Клара, выполняя обещание, данное любимому племяннику.

– А куда торопиться? Пусть поработает у Рэймонда.

– Мне кажется, Рэймонд этого не хочет, – подала голос Фейт.

– Неужели? – протянул Пенхаллоу, грозно взглянув на жену. – А тебе не кажется, что ты в этом ни черта не смыслишь?

Она вспыхнула, как это всегда бывало, когда муж грубил ей.

– Рэймонд считает, что в доме слишком много людей. И действительно…

– Он пока тут не хозяин! – бросил Пенхаллоу. – Сколько захочу, столько и будет тут жить, и пошли вы все к черту!

– Не заводись по пустякам, Адам! – попыталась успокоить его Клара. – Рэймонд здесь ничего не решает. Он, конечно, упрямый, но сердце у него золотое. А если Фейт принимает на веру каждое слово, брошенное в сердцах, то ей пора быть осмотрительнее. Но все равно, негоже молодому парню болтаться у Рэймонда на побегушках, и на твоем месте я бы отправила его на собственные хлеба. От греха подальше.

– Да пусть себе грешит на здоровье! – весело воскликнул Пенхаллоу. – Отдам ему Треллик, когда время придет. Ничего ему не сделается, если он еще немного поживет дома и поучится у Рэймонда. Надеюсь, тот сможет вбить в его дурную голову что-нибудь полезное. А то там ветер гуляет. Рэймонд, конечно, зануда, но дело свое знает. Этого у него не отнимешь.

Когда Клара сообщила Барту о своей неудаче, он с гримасой выпалил:

– Проклятие!

– Он еще может передумать, – утешила тетка. – А что тебе приспичила эта ферма? Надеюсь, ты не собираешься жениться?

– А вам так хочется знать? – засмеялся Барт, чуть покраснев. – Кто говорит о женитьбе? Просто мне пора остепениться.

Клара недоверчиво покачала головой:

– Ты что-то скрываешь, но меня не проведешь! Она хорошая девушка?

– Кто? Будущая миссис Барт? Разумеется! Вы сомневаетесь в моем вкусе, тетушка?

– Это, конечно, не мое дело, но когда подумаешь…

– Подумаешь о чем?

– О хороших девушках. Посмотри на мою невестку!

– Не хочу. Пусть Клиф смотрит.

– В том-то все и дело, – загадочно произнесла Клара. – Она была хорошей девушкой, и из нее вышла отличная жена.

– Такую можно взять только в качестве холодного компресса.

– Вот именно.

Клара покачала головой и вышла из комнаты, не закончив разговор.