Остаток дня прошел без неприятных недоразумений. Кресси, которой время от времени помогала леди Денвилл, подписывала пригласительные карточки. Сэр Бонами и Козмо, хорошенько перекусив, остаток дня проспали в библиотеке, накрыв лица носовыми платками. Вдовствующая леди по обыкновению поехала вместе с миссис Клифф на прогулку. Кит, найдя своего кузена скучающим в одной из гостиных, не прислушиваясь к возражениям, безжалостно потащил его за собой пройтись к конюшням, а затем через поля – к племенной ферме, где у одной из кобыл вчера родился многообещающий жеребенок.

Вечер выдался не таким уж скучным благодаря приезду сквайра, сэра Джона Тэтчема, его супруги и двоих детей. Мистер Эдвард Тэтчем только что завершил свой второй год обучения в Кембридже, а мисс Энн, весьма жизнерадостная девушка, не подведя своих доброжелателей, после первого же сезона в Лондоне вернулась, сделав себе весьма удачную партию.

Можно было опасаться того, что званый ужин в столь неоднородной компании, помимо прочих, включающей вдовствующую миледи, сэра Джона, леди Тэтчем и сэра Бонами Риппла, заранее обречен превратиться в сущий кошмар, ибо леди Стейвли, злоупотребляя своей прерогативой пожилых людей оставаться в той мере вежливой, в какой ей заблагорассудится, почти наверняка должна была наговорить разных гадостей Тэтчемам. Что же до сэра Бонами, то его щегольство вряд ли имело шанс получить одобрение со стороны сэра Джона. Однако, как впоследствии с большим уважением в голосе заметила Кресси, леди Денвилл оказалась на высоте, и званый ужин прошел на высоком уровне.

Один лишь Козмо остался недоволен, узнав, что сестра не включила его в число игроков в вист. Стол был разложен в Малом салоне, соседствующем с Длинной гостиной. Узнав, что Тэтчемы весьма охочи до виста, но предпочитают играть в паре, леди Денвилл усадила их за стол вместе с вдовствующей леди и сэром Бонами. По дружелюбию и непринужденности последнего никто не догадался бы, что сей джентльмен предпочитает играть в вист в компании герцога Йоркского, у которого дают по пять фунтов за очко и по двадцать пять за роббер, ибо в противном случае игра просто не имеет смысла.

Остальные члены общества, за исключением Козмо, заявившего, что он слишком стар для подобного рода времяпрепровождения, собрались за большим столом в Длинной гостиной, чтобы играть в различные настольные игры, которые трое младших членов, будь на то их воля, вслух назвали бы ребячеством, приличествующим лишь школьникам. Леди Денвилл в свойственной ей легкой манере сумела убедить гостей в том, что она получает истинное удовольствие, участвуя в их незамысловатых забавах, состоящих из игры в фанты, вопросы и ответы и даже бирюльки. Время бежало весело и незаметно. Когда же дело дошло до спекуляции, Эмброуз поразил всех неожиданной нетривиальностью своего ума, продемонстрировав нешуточные способности к этой игре. Он так увлекся, что начисто позабыл сохранять на лице выражение томной пресыщенности, приличествующее, как он думал, молодому джентльмену его лет. Козмо, не в силах перенести то, насколько неосмотрительно играет его супруга, придвинул свой стул поближе к столу, чтобы иметь возможность давать ей советы.

К десяти часам вечера почтенная вдова, успевшая благодаря живости, неожиданной для особы столь преклонных лет, выиграть несколько шиллингов и устроить сэру Бонами выговор за якобы допущенные в игре оплошности, внезапно заявила: она устала и хочет идти спать. Как только леди Стейвли появилась в Длинной гостиной, опираясь на руку сэра Бонами, леди Денвилл, вскочив из-за стола, подошла к ней.

– Желаете лечь спать, мадам? – мелодичным голосом спросила хозяйка дома. – Надеюсь, мы своим шумом не вынудили вас прекратить игру раньше времени?

– Нет. Вечер оказался вполне приятным, – доброжелательно ответила вдовствующая особа. – Не стоит из-за меня прекращать игру! – Кивнув Кресси, она добавила: – Оставайся здесь. Вижу, тебе нравится, дитя мое. Мне ты сегодня больше не понадобишься.

– Ни в коей мере не нравится, бабушка! Я оказалась между двух акул. Меня совершенно разорили. То, что не смог отобрать у меня мистер Эмброуз Клифф, досталось лорду Денвиллу. Не понимаю, как вы можете бросить меня на растерзание двум этим безжалостным людям! – жизнерадостно возмутилась Кресси.

– Думаю, без меня обойдетесь, – сказала вдовствующая особа. Она позволила леди Денвилл занять место сэра Бонами и на прощание кивнула собравшимся. – Спокойной ночи! Очень рада была свести с вами знакомство, леди Тэтчем. Вы неплохо играете в карты… на самом деле, весьма недурно…

И она удалилась. В скрюченных пальцах одной ее руки была зажата трость из черного дерева, другой же старуха вцепилась в леди Денвилл. Вдовствующая особа смилостивилась до такой степени, что Киту, услужливо распахнувшему перед ней двери, в шутливой манере приказано было не разорять ее внучку, лишая, что называется, даже последнего гвоздя в подкове. Но, когда они вместе с леди Денвилл медленно шли по широкому коридору, старуха вдруг недовольно выразилась насчет того, с какой стати та беспокоит себя, провожая ее в спальню.

– Никакого беспокойства вы мне не приносите, – ответила леди Денвилл. – Я хочу лично удостовериться, что у вас все в порядке. Никогда нельзя быть точно уверенной в том, что прислуга не подаст горячее молоко с этой ужаснейшей пенкой либо не нагреет постель слишком рано.

– Боже правый, Амабель! Моя служанка со всем прекрасно справится, – слегка презрительно сказала почтенная матрона, а затем недовольным тоном добавила: – Все же вы весьма добрая особа. Этого у вас не отнять. – Некоторое время леди Стейвли хранила молчание, а когда они взошли по лестнице на второй этаж, она промолвила: – Хорошо придумали, что посадили молодых людей играть в эти глупые игры. Нечасто я видела мою девочку в таком веселом расположении духа. У нее дома немного поводов для веселья.

– Жаль, вы не слышали, как она шутит… Милая Кресси! Она всех нас заразила своим весельем, даже моего мрачного племянника…

Леди Стейвли хмыкнула.

– Терпеть не могу ничтожеств, изображающих из себя заправских щеголей… – Почтенная матрона остановилась у двери своей спальни. – Однако, Амабель, ваш сын мне определенно по душе.

– Спасибо, – блеснув глазами, на которых выступили слезы, сказала леди Денвилл. – Ни у кого нет таких сыновей, как у меня!

– Не глупите, – жестко заметила вдовствующая леди. – Не понимаю, с чего тут плакать. Я буду рада, если девочка привяжется к Эвелину и согласится выйти за него. Он будет мужем, о котором большинство из нас грезит и которого немногим удается заполучить. А теперь ступайте. Не знаю, как остальные, а сэр Риппл точно сейчас думает о том, как бы подкрепиться.

Какие бы тайные стремления ни лелеял сэр Бонами, джентльмен был слишком хорошо воспитан, чтобы дать посторонним о чем-нибудь догадаться. Леди Денвилл застала его за светской беседой с леди Тэтчем. Последняя под влиянием благодушия сэра Бонами вскоре пришла к мнению, что презрение ее супруга по отношению к сэру Рипплу и прочему окружению принца-регента, зачастую высказываемое вслух, не вполне справедливо.

Игра в спекуляцию подошла к завершению. Кресси, благодаря советам Козмо, вернула часть своего проигрыша. Тот, обойдя стол, уселся подле нее. Хотя ставки были смехотворно малы, мистер Клифф не смог спокойно смотреть, как мисс Стейвли пускает на ветер фишки из-за недостатка, как он выразился, расчетливости. Его непочтительный племянник, впрочем, впоследствии отозвался об этом порыве своего дяди как об инстинкте лавочника.

Непринужденность царила и за вторым поздним ужином. Обильное угощение вкупе с семью милями дороги, отделяющими Рейвенхерст от дома Тэтчемов, помогли хозяйке уговорить их остаться на ночь. Что же до обилия блюд, созданных кулинарным гением мистера Долиша, начиная от омаров и заканчивая разнообразными пирожными, желе и кремами, которые младшие члены компании поглощали с нескрываемой прожорливостью, то здесь никого уговаривать не пришлось. Первыми ко сну отошли Тэтчемы. Мистер Эдвард Тэтчем, глядя на хозяйку с юношеским обожанием, заявил, что он провел чудеснейший вечер, и галантно поцеловал ее руку. Леди Денвилл проводила свою невестку и Кресси до их спален. Киту же пришлось возвратиться к заставленному недоеденными блюдами столу, за которым восседали оставшиеся джентльмены. Эмброуз пребывал в хмуром расположении духа – отец отчитал его за то, что тот выпил рюмку крепкого, выдержанного коньяка, предложенного ему хозяином дома. После этого Козмо принялся произносить себе под нос речь, предназначавшуюся сэру Бонами, а тот, пропуская слова зануды мимо ушей, наслаждался букетом своего бренди, изредка кивая головой для того, чтобы мистер Клифф поверил, будто он внимательно слушает его.

При появлении Кита сэр Бонами устремил взгляд своих маленьких глазок в его сторону и произнес:

– Отличный ужин и весьма приятный вечер.

– Спасибо, сэр, но это целиком и полностью заслуга моей матушки, – сказал Кит.

– Совершенно верно! Абсолютно точно! Изумительная женщина! Равной ей на свете просто не существует, – произнес сэр Бонами. Толстяк слегка приподнялся в своем кресле, стараясь дотянуться до кармана, в котором лежала его табакерка. – К тому же столь же прекрасна, как и в тот первый день, когда я увидел ее… Нисколько не постарела… Вас тогда и на свете еще не было…

Вспомнив, что ему советовал Фимбер, Кит выудил из кармана табакерку, заблаговременно припасенную для такого случая, открыл крышку и протянул ее сэру Бонами.

– Не угодно ли попробовать моего табака, сэр? – спросил молодой человек.

Кит тотчас же понял, что допустил какую-то оплошность. На несколько секунд ничего не выражающий взгляд джентльмена остановился на табакерке и только после этого переместился на лицо человека, протягивающего ее.

– Красивая табакерка… Сдается, вы купили ее в Париже, когда ездили навестить брата? – произнес сэр Бонами.

– Сдается, да, – согласился Кит.

Ни один мускул на его лице не дрогнул. Сэр Бонами взял понюшку табака.

– Работа Бернье, – со знанием дела произнес он. – Вы показывали мне ее после возвращения.

Кит промолчал.

Когда чуть позже сэр Бонами навестил Кита в огромной комнате, традиционно служившей спальней графам Денвиллам, тревога молодого человека лишь усилилась. Фимбер как раз снимал с него сюртук, а толстяк к этому времени уже успел освободиться от железных объятий своего корсета и жестко накрахмаленного воротничка, облачившись в халат из плотной парчи столь богатой расцветки и столь оригинального фасона, что его объемистая фигура вследствие этого стала еще более импозантной и величественной.

– Хочу перекинуться с вами парой слов, – заявил он.

Фимбер с бесстрастным выражением лица удалился в гардеробную.

– Чего изволите, сэр? Что-нибудь не в порядке? – чувствуя, как теряет почву под ногами, произнес Кит.

– Табак пересушен, – хмуро взирая на молодого человека, промолвил сэр Бонами.

– Господи! Неужели пересушен? Прошу простить меня за эту оплошность.

– Хочу, чтобы вы вняли моим предостережениям, мальчик мой, – игнорируя реплику Кита, произнес сэр Бонами. – Не знаю, что за проказу вы затеяли (это не мое дело), но коль намереваетесь и впредь дурачить людей, притворяясь лордом Денвиллом, то не предлагайте пересушенный табак и не открывайте табакерку двумя руками.

– Вот оно что, – хмыкнул Кит. – Я понял, что выдал себя, но не знал, каким образом.

– Черт возьми, Кит! Эвелин освоил трюк, изобретенный Бруммелем. Крышку табакерки он открывает большим пальцем той руки, в которой держит ее. Хорошенько запомните это.

– Запомню, сэр, – пообещал Кит. – Благодарю вас… Мне кажется, вы ждете от меня объяснений…

Сэр Бонами остановил его взмахом руки.

– Нет, не жду, – произнес он поспешно. – Я уже говорил, что не собираюсь лезть в чужие дела, тем более, уверен, эта затея весьма сомнительного свойства.

– Не столь сомнительна, как может показаться непосвященному, – возразил Кит.

– Если она даже вполовину столь сомнительна, я все равно не желаю иметь ничего общего с ней, – без обиняков ответил сэр Бонами. – Я вас с Эвелином хорошо знаю… и сюда приехал не для того, чтобы валять дурака. Коль Эвелину не удалось отвадить меня из вашего дома за все прошедшие годы… а он не раз пытался сделать это, то уж вам и подавно не удастся.

– У меня и в помыслах нет подобного, сэр, – мягким тоном произнес Кит.

– Теперь я припоминаю, что вы никогда не строили при моем появлении такую гримасу на лице, словно вам сунули под нос перец, в отличие от вашего развеселого братца, так что, думаю, вы вполне искренни со мной. Если начистоту, именно это вызвало у меня подозрение. Вам не следовало вести себя так, словно вы рады видеть меня. Юный лорд Денвилл достаточно хорошо воспитан, но иногда позволяет себе лишнее.

– Неужели? Обещаю перевоспитать его, – улыбнувшись, промолвил Кит. – В любом случае я просто не мог себя так вести… И еще… я весьма вам признателен за то, что вы приехали и поддержали нас… Я и прежде знал, что мне нечего опасаться, даже если вы обо всем узнаете.

– Нечего опасаться, – заверил его сэр Бонами. – Однако я уже не столь молод, Кит, и посему не надо думать, что, ежели вы прыгнули в омут, я последую за вами. Нет уж, увольте… Ничего мне не говорите. Коль ваша матушка посчитает нужным, она все расскажет сама… Благослови ее Господь… – Помедлив, он с беспокойством в голосе добавил: – Не нужно ставить ее в известность и побуждать к откровенности.

Когда Кит заверил его в том, что и в мыслях ничего подобного не имеет, сэр Бонами удалился с чувством человека, сделавшего для своего юного друга так много, как только возможно ожидать от джентльмена его возраста и положения в обществе.

На следующее утро, узнав об этом разговоре, леди Денвилл залилась безудержным смехом, а затем проявила заслуживающее всякого порицания озорство, желая втянуть своего несчастного обожателя в путаницу, которую с гордостью считала делом собственных рук.

– Нет, маменька, – твердо заявил Кит. – Не стоит! Мы весьма обязаны этому старому придворному оригиналу. Мне бы не хотелось ставить его в затруднительное положение. Никто не вправе осуждать его за то, что он хочет держаться подальше от нашей авантюры. Если мы сможем выпутаться из скандала, никому больше не открываясь, я буду весьма признателен судьбе.

– Я не стану предпринимать ничего против твоей воли, сынок, но к чему впадать в хандру? – заявила леди Денвилл.

– Я не впадаю в хандру, просто мне боязно…

– Нет, Кит, – возразила графиня, огорченная таким признанием. – Не надо! С какой стати тебе бояться? Я признаю́, что впереди нас ожидают трудности, возможно, весьма серьезные, но мы обязательно справимся.

– Откуда такая уверенность, маменька? – с нежным упреком поинтересовался Кит.

– Выход всегда находится, в особенности если катастрофа кажется неизбежной. Я уже сбилась со счета, сколько раз попадала, как говорят, в безнадежное положение, но всегда находила путь, какой бы запутанной ни казалась ситуация… Почему ты смеешься? Это чистая правда! Нет ни малейшего смысла тревожиться о том, чего нельзя исправить. Надейся на лучшее. Что-то хорошее обязательно случится, либо мне в голову придет какая-нибудь блестящая мысль и мы благополучно выкрутимся. Мне часто приходят такие мысли, действительно весьма стоящие мысли…

– Я не знал. Прошу сразу же уведомлять меня при каждом таком озарении, – промолвил Кит.

– Дорогой мальчик! Ну нельзя же быть столь наивным! Я обязательно уведомлю тебя, если придумаю что-нибудь умное, так как в моем плане тебе будет отведено свое место.

– Именно этого я и опасаюсь, – чистосердечно признался Кит.

– Кажется, я понимаю, в чем дело, – заявила леди Денвилл. – Это все из-за омара. Среди ночи я и сама почувствовала легкое недомогание. К счастью, у меня есть чудодейственный порошок, прописанный мне доктором Эйнсли. Я его приняла, и недомогание прошло. Идем ко мне в спальню. Размешаю тебе с водой…

– Нет, маменька. Омар тут ни при чем.

– Ладно, Кит, не буду тебе надоедать, но порошок, заверяю тебя, на вкус совсем не противный. Не волнуйся ни о чем… Договорились? Когда Эвелин найдется, все будет в порядке.

– Маменька! Мы только на это и надеемся с самого начала нашего маскарада. Одному Богу известно, как я этого жажду, но, мама, неужели вы не видите – когда Эвелин объявится, мы окажемся в еще более сложном положении?

– Вижу, все же без омара здесь не обошлось! – воскликнула ее светлость.

– Молю, маменька, одумайтесь! – рассмеявшись, произнес Кит. – Если бы Эвелин вернулся сегодня, что мы стали бы делать? Я, положим, исчезаю, брат занимает мое место, но даже Эмброузу, не говоря уже о леди Стейвли, хватило бы полчаса, чтобы догадаться обо всем. Одно дело дурачить людей в течение званого обеда, совсем другое – делать это столь долго, как приходится мне. В самом начале никто из них не знал меня хорошо, а леди Стейвли я вообще никогда не был представлен. Но теперь-то они достаточно меня изучили. Если они повстречаются со мной за завтраком, а с Эвелином – за обедом, обман будет тотчас же раскрыт.

– И то правда! Как неловко! – воскликнула пораженная леди Денвилл. – Я удивляюсь, почему это прежде не приходило мне в голову. Однако нет смысла строить догадки… О, знаю! Эвелин должен притвориться тобой!

Сказав матери, что он назначил встречу с арендатором, мистер Фенкот удалился, по дороге строя планы касательно сегодняшних развлечений для своих гостей мужского пола. Подобно вдовствующей леди Стейвли сэр Бонами никогда, за исключением крайней необходимости, не покидал свою спальню раньше полудня. От Нортона мнимый граф узнал, что мистер Клифф вместе со своим сыном отправился посмотреть, каких же успехов младший представитель рода добился под руководством егеря. После этого мысли Кита обратились к дамам. Его поиски тетушки нельзя было назвать даже поверхностными, а вот касательно мисс Стейвли Киту несказанно повезло. Он как раз стоял посреди вестибюля и размышлял, где бы сейчас могла находиться Кресси, когда девушка появилась на широкой лестнице, ведущей вниз. Мисс Стейвли была облачена в очаровательное простое закрытое платье с высоким воротом из французского муслина. Молодой человек уже собирался отпустить ей комплимент, когда заметил складку меж ее бровей и встревоженное выражение глаз.

– Что случилось, Кресси? – поспешно спросил он. – Что вас огорчило?

Девушка замерла на месте, глядя на Кита сверху вниз, внезапно озабоченное выражение исчезло с ее лица, она, улыбнувшись, спустилась к джентльмену.

– Пожалуй, что огорчена, но не столь сильно, как бабушка, – промолвила юная леди. – Боюсь, она сейчас в бешенстве, но мне удалось убедить ее, что глупо обвинять мою крестную либо папу. Никто из них на такое не пошел бы. Уверена, это одна из глупых выходок Альбинии. Вполне в ее характере таким образом навязывать другим свою волю… Полагаю, вы еще не видели лондонскую прессу?

Кит отрицательно покачал головой. Тогда мисс Стейвли протянула ему газету, которую принесла с собой. Взяв ее в руки, Кит увидел, что она открыта на странице, посвященной в основном объявлениям и светским сплетням. Нахмурившись, он бросил на девушку пытливый взгляд. Мисс Стейвли презрительно наморщила носик и указала на параграф, к которому хотела привлечь его внимание. Там после перечисления различных светских знаменитостей, которых можно встретить в Уэртинге, было написано, что вдовствующая леди Стейвли, широко известная своими регулярными поездками на сей модный курорт, этим летом изменила издавна установленному порядку и вместе со своей внучкой, достопочтенной Крессидой Стейвли, отправилась в Рейвенхерст-Парк, главную резиденцию лорда Денвилла, где их приветствовали родовитый хозяин поместья и его матушка, вдовствующая графиня. В конце автор прозрачно намекнул: вскоре следует ждать весьма интересных последствий этого визита.

– Маменька ничего такого в газеты не посылала, – краснея от досады, произнес Кит. – Уверяю вас, она ни за что не дала бы пищу для подобного рода сплетен.

– Нет, разумеется, нет. Я совершенно не сомневаюсь в том, что это дело рук Альбинии. Мачеха пытается навязать мне свою волю. К тому же, – задумавшись, произнесла девушка, – я нисколько не удивлюсь, если Альбиния приложила немало усилий для того, чтобы убедить отца поместить в газетах объявление о моей помолвке с графом Денвиллом. Все же у нее одна глупость в голове! Ей следовало лучше разбираться в людях. Можете себе представить, сколь сильно это рассердило бабушку? – рассмеявшись, произнесла мисс Стейвли. – Не знаю, что сильнее разъярило ее: наглые инсинуации либо то обстоятельство, что Альбиния считает себя вправе сообщать в «Пост» сведения о ее поездках.

Глаза Кита вспыхнули гневом.

– Неужели она подумала, что моя маменька способна…

Кресси прервала его на полуслове, положив ладонь ему на руку.

– Не впадайте в праведный гнев! Прошу вас, – тихо рассмеявшись, произнесла девушка. – Даже в приступе ярости бабушка отдала вашей маменьке должное, сказав, что никогда бы о ней такого не подумала… Я уж из скромности умолчу о том, что она заявила по поводу моего бедного папы, когда заподозрила, что за статьей в газете стоит он. Короче говоря, бабушка сказала, что это вполне в его духе, хотя на самом деле папенька на такое не способен.

Сердитое выражение исчезло с лица Кита, но, когда молодой человек опять взглянул на злополучный абзац в газете, уголки его губ презрительно искривились.

– Какая гадость! Вашей мачехе следовало бы свернуть шею, а заодно тому поганому бумагомарателю, который сочинил этот шедевр двусмысленности… – тряхнув газетой, заявил Кит. – Заметьте, он не написал ничего такого, за что я мог бы заставить его извиниться либо напечатать опровержение… – Его лицо смягчилось, когда он, повернув голову, посмотрел на девушку. – Не понимаю, с какой стати я так разнервничался. В конце концов, это вы жертва всей затеи. Бедная! Могу легко представить, в какое замешательство повергла вас такая статейка. Не следует допускать, чтобы эта несуразица нарушила ваш душевный покой либо повлияла на принятие вашего решения, да?

На мгновение в ее глазах промелькнули озорные искорки.

– Я не намерена придавать этому ни малейшего значения. Что же до Альбинии, то пусть уж бабушка ей пишет. Поверьте, в письме она станет метать громы и молнии. Полагаю, мачеха скорее позволила бы свернуть себе шею, чем получить такое послание. По правде говоря, мне почти жаль Альбинию, ведь мой отец будет вне себя от злости. Обычно он весьма снисходителен к чужим ошибкам, но, если кому-либо удастся задеть его за живое, ярость отца страшнее гнева бабушки. Подобного рода безосновательная инсинуация придется папе весьма не по вкусу. Мне бы не хотелось, чтобы это привело к серьезной ссоре с Альбинией.

– Что касается меня, то я не настолько снисходителен.

– Просто она ужасно глупа, – пояснила Кресси. – Не следует относиться к ней излишне строго из-за ее глупости и… пожалуй, ревности. Альбинии скорее нужно посочувствовать или, по крайней мере, постараться посочувствовать, ведь у нее и без того бед хватает…

Однако леди Денвилл, прочитав злополучную статейку, была далека от благодушного настроения Кресси и чрезвычайно разгневалась. Лицо ее покрылось румянцем ярости. Глаза сверкали. Повернувшись к сыну, она дрожащим голосом произнесла:

– Как они посмели? Кто стоит за этой вульгарной выходкой?

– Кресси полагает, это ее мачеха. Я не меньше вас возмущен, маменька, но лучше всего будет никак не реагировать.

– Эта женщина! – воскликнула леди Денвилл. – Мне следовало бы самой догадаться! Что за наглость! Ты заметил, меня здесь именуют вдовствующей графиней! Вдовствующей!

Кит сперва не понял.

– Ну… А что…

– Я знаю, в чем тут дело! – продолжала неистовствовать ее светлость. – Эта ревнивая, злокозненная жаба узнала, что когда-то Стейвли делал мне предложение и до сих пор питает ко мне нежные чувства! Хотела бы я поставить ее на место! Какое несказанное удовольствие я от этого получила бы! Она должна была бы понимать, что ежели я не обращала ровным счетом никакого внимания на Стейвли, когда он был молод и хорош собой, то сейчас мне и подавно нет до него дела. Она обзавелась мужем, который, как только ее чары перестанут действовать, тотчас же увлечется любой сговорчивой ветреницей.

Несколько обеспокоенный злостью матери, Кит сделал тщетную попытку смягчить ее гнев, но графиня оборвала его речь, попросив не выводить ее из терпения. Зажав в руке газету с оскорбительным для нее содержанием, леди Денвилл устремилась к спальне леди Стейвли и, остановившись у закрытой двери, раздраженно постучала. Поскольку ничто так не выводило из себя вдовствующую особу, как неожиданные визиты до того часа, когда она пожелает покинуть место своего уединения, Кит боялся, что разразится чудовищный скандал, но ничего плохого, как ни странно, не случилось. Дамы оставались в закрытой комнате целый час, отводя душу колкими замечаниями насчет Альбинии Стейвли. Единственная нота диссонанса была внесена леди Стейвли, которая, не заботясь о чувствах Амабель, заявила своей красивой хозяйке: как бы это ни претило ей, она действительно вдовствующая графиня и было бы благоразумным привыкать к такому титулу.

– Я не смогу, Кит, – с трагическими нотками в голосе чуть позже заявила леди Денвилл. – Всем известно, как стойко я привыкла сносить напраслину, но это уже слишком.

Что касается родственников матери, то с ними Кит не церемонился, действуя быстро и решительно. Тетушке Клифф, которая сообщила племяннику, что она в первый же день поняла, чем здесь пахнет, мнимый лорд ответил: если его матушка могла бы предвидеть, к каким кривотолкам приведет визит ее любимой крестницы, она никогда не пригласила бы ее в Рейвенхерст.

Когда же дядя Козмо, пребывая в ипохондрическом расположении духа, принялся вычитывать племянника за то, что о его предстоящем бракосочетании он узнаёт из газет, Кит с прохладной, уничижительной вежливостью положил конец дальнейшим жалобам родственника:

– Если я соберусь жениться, сэр, то сочту за честь лично поставить вас в известность.

От Эмброуза, которого злой гений подталкивал задавать своему кузену всевозможные вопросы, Кит отделался, не церемонясь. А перекинувшись наедине парой слов с Кресси, он попросил девушку больше не тратить попусту время на досаду и самобичевание.

– Подозреваю, мы уже об этом не услышим, – сказал мистер Фенкот.