– Ладно… будем надеяться, что так оно и есть, – сердито промолвила почтенная вдова.

– Конечно, он все придумал наилучшим образом, – произнес Эвелин, ошеломленный отсутствием веры в изобретательность своего брата. – Продолжай, Кестер. Рассказывай.

Кит не смог сдержать смешок и при этом слегка покраснел.

– Я расскажу, но боюсь, пока что мой план несколько сыроват. Мне кажется, так можно преодолеть все трудности, стоящие перед нами, хотя я, вполне возможно, выпустил что-то из виду. Как ни печально, но все у нас уж слишком запутанно. – Оглядев собравшихся, он продолжил: – Ну, думаю, прежде всего надо вернуть Эвелина на его место. В Рейвенхерсте это сделать не удастся, однако я не вижу причины, зачем ему обязательно хоронить себя в Лестершире. Ему нет никакой необходимости ехать дальше Хилл-стрит. Бригг ничего не заподозрит, потому что он весьма близорук. Полагаю, это касается и Динтинг. Я, когда жил на Хилл-стрит, старался держаться от нее подальше.

– А как насчет моего плеча? – перебил его Эвелин.

– Каким образом лондонские слуги могли узнать, когда и как ты его себе повредил? Это местные слуги могут догадаться, поэтому завтра по дороге в Лондон нужно перевернуть твой фаэтон, что объяснит, почему ты приехал на Хилл-стрит в наемном экипаже.

– Погоди минуточку, Кестер! – молвил Эвелин. – Какого черта мне ехать в Лондон, если все знают, что я здесь принимаю гостей? Господи! Даже мой дядя не поверит, что я настолько сумасброден.

– Ты поедешь в Лондон встретиться со мной, братец. Завтра я пошлю Челлоу, чтобы он забрал корреспонденцию с почтовой станции, и он привезет мне письмо, которое я пошлю самому себе. Матушка будет в восторге, а я, постаравшись должным образом действовать в соответствии с твоей всем известной импульсивностью, помчусь в Лондон в твоем фаэтоне, взяв с собой Челлоу. По дороге мы заедем в домик Пинни. Там ты займешь его место, и будем надеяться, Господь нам поможет и до Ист-Гринстеда мы не повстречаем никого, кто мог бы узнать тебя.

– Я надвину шляпу низко на глаза, а шарфом закутаю себе подбородок, – пообещал Эвелин. – А почему именно до Ист-Гринстеда?

– Насколько я знаю, там ты никогда не останавливаешься для смены лошадей?

– Ист-Гринстед в шести, может, семи милях отсюда. Какой смысл менять лошадей?

– На заставе тебя, разумеется, знают, а вот на почтовой станции, уверен, – никто. Я предлагаю оставить фаэтон на одной из ближайших почтовых станций и дальше ехать в наемном экипаже. Как только начнет темнеть, Челлоу пойдет пешком в Ист-Гринстед, а завтра доставит фаэтон в Лондон. Фимбер поедет за нами с твоим багажом. Здесь все довольно просто. Надо будет не забыть, кстати, спросить у него, куда он подевал мой собственный багаж. Когда мы доедем до Лондона, вы высадите меня, а сами поедете на Хилл-стрит. Я появлюсь там же, но чуть позднее, в наемном экипаже. Как будто по какой-то неведомой причине я решил приехать с побережья в дилижансе.

– Не в дилижансе, а лучше в почтовой карете, – предложила Кресси.

– Да, гораздо лучше, – согласился Кит. – Спасибо, любимая!

– А что потом? – поинтересовалась девушка.

– Я должен буду встретиться с твоим отцом и открыть ему правду. Если смогу уговорить его простить мне этот невольный обман и дать свое согласие на наш брак, то мне кажется, я смогу превратить наши отношения во вполне безупречный роман с точки зрения света. Если же… – Запнувшись, он продолжил: – Я не знаю, Кресси, не могу даже представить, что будет, если нет…

– Ничего страшного, – промолвила почтенная вдова, которая внимательно их слушала. – Он даст согласие, ежели узнает, что я не против.

– Могу ли я передать ему ваши слова, мадам?

– Я сказала, что одобрю ваш с Кресси брак, если вы сможете найти выход из этого щекотливого положения без того, чтобы о нас начали сплетничать. Я женщина, которая всегда держит свое слово. Как вы намерены добиться этого?

Кит улыбнулся.

– Не знаю, мадам. Такая задачка мне не по плечу.

– Всякому не по плечу, мальчик мой, – заявил сэр Бонами. – Об этой истории в любом случае будут судачить, чего никак не избежать.

– Отнюдь, сэр. Единственное, что следует предпринять, – закинуть свету приманку, прошу прощения, мадам, за мой цинизм… поместить в разделе светской хроники какую-нибудь небылицу, которая придется по сердцу светским сплетницам, но при этом ни капли не повредит нашей репутации.

– Очередной ваш обман… Так я и думала, – сказала почтенная вдова. При этом взгляд ее выражал хмурое уважение по отношению к молодому человеку.

– Последний обман. Обещаю вам, – сказал Кит. – И лишь с вашего одобрения, мадам.

– Вы такой же дерзкий молодой человек, как ваш брат, – сказала леди Стейвли. – Что ж, я вас слушаю.

– Да, мадам. Хотя, возможно, мало кому из вас это известно, но я уже давно влюблен в Кресси. Я познакомился с ней во время моего последнего приезда в Англию и воспылал сильнейшей страстью, хотя до поры до времени хранил чувства глубоко в своем сердце.

– Но почему? – удивленно поинтересовалась Кресси.

– Я считал, что мое положение безнадежно. Ваш отец должен был одобрить мои ухаживания, в чем я весьма сомневался. Помимо этого, у меня были опасения, что я не смогу обеспечить вам то положение в обществе и стиль жизни, к которому вы привыкли.

– Ты повел себя излишне скромно, – предположил Эвелин.

– Не скромно, а благородно. Или ты так не считаешь?

– Нет, – откровенно ответил Эвелин. – Подобным образом ведут себя только глупцы.

– Дорогой! Эвелин абсолютно прав, – молвила леди Денвилл. – Ты не мог быть настолько глуп. Уверяю тебя, всем в свете хорошо известно, что, когда ваш отец умер, ты получил довольно приличную долю в наследстве.

– Оставьте мальчика в покое! – приказала вдовствующая особа. – Стейвли решил бы, что его денег недостаточно. С сыном я переговорю. Продолжайте.

– Очень вам признателен, мадам! Ну… значит, я уехал, так и не поняв, что мое чувство было взаимным, и тем самым обратил в пыль все надежды Кресси.

– Только не это, Кит! – взмолилась девушка. – Только не говорите, что мне не хватило ума и смелости хоть разок намекнуть вам о своих чувствах.

– Нет, – сказал молодой человек. – Ваша девичья скромность и гордость не позволили вам открыться. Вы решили забыть меня.

– Нет… Я решила, что, быть может, Эвелин вполне способен заменить вас. В конце концов, вы с братом очень похожи.

– Это даже лучше, – одобрительно заявил Кит. – А теперь мы приближаемся к той части легенды, которая основывается на вполне непреложных для света обстоятельствах. Умер мой крестный. Он оставил мне все свое состояние. Я построил всю историю на основе этого обстоятельства. Полный надежд я возвращаюсь домой и узнаю, что вы помолвлены с моим братом. Мы встречаемся. Наши чувства переполняют нас и вырываются наружу. Теперь на выбор, Эв: либо ты застаешь нас в объятиях друг друга, либо мы сами открываемся тебе, поведав о щекотливом положении, в котором оказались… Как бы то ни было, в порыве благородства Эвелин великодушно отказывается от руки Кресси.

– Такое возможно, лишь если я из гордости не хочу, чтобы кто-нибудь узнал о моей тайне, – заметил Эвелин. – Даже ради тебя, Кестер, я не стану разыгрывать из себя человека с разбитым сердцем.

Сэр Бонами, который с живейшим интересом слушал эту сказочку, промолвил:

– Ну и ну! Я и не подозревал, что у вас такой талант рассказчика, Кит! Почему бы вам не написать книгу или не сочинить пьесу… что-нибудь в этом роде… – То, что Кресси захихикала, кажется, несколько удивило пожилого денди. – Должен сказать, – заметил он, – я не вижу в моих словах ничего смешного. По моему мнению, вы придумали ужасно трогательную историю, молодой человек. Знаете, Амабель, я начинаю подозревать, что он многого достигнет в жизни.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – гордо ответила графиня. – Я давно вам говорила, что Кит на все горазд. Трудно найти ему равного.

Заслышав похвалу из уст маменьки, молодой человек едва заметно улыбнулся. При этом его взгляд неотрывно следил за реакцией почтенной вдовы.

– Годится, мадам? – спросил он.

Старуха погрузилась в собственные мысли и ничего не ответила. Он ждал… После непродолжительной паузы вдовствующая особа изрекла:

– Я напишу Стейвли. Не стоит рассчитывать на благосклонность фортуны. Вы отдадите ему мое письмо и позаботитесь о том, чтобы он непременно прочитал его. Никогда в своей жизни я еще не слышала более глупого и менее правдоподобного рассказа, но после всего того, что я насмотрелась, после всего, что вы натворили, я уверена – если не одобрю вашего плана, вы додумаетесь до чего-нибудь еще более безумного. Кресси! Подай мне руку. Я иду спать… До смерти уморилась.

Почтенная вдова мимоходом пожелала всей честнóй компании спокойной ночи, но Киту, который услужливо приоткрыл перед ней дверь, посоветовала постараться не попасть на эшафот раньше, чем она умрет. Весьма стыдно иметь в родственниках висельника, сказала старуха. Затем позволила ему поцеловать ей руку и, тяжело опираясь на Кресси, удалилась.

– Кестер! Если ты и впрямь собираешься сделать эту побасенку достоянием света, надо будет придать ей немного иной оттенок. Ни я, ни ты не можем рассказывать ее в таком варианте, в каком ты ее сочинил. Любой, кто знает нас, догадается, что его пытаются надуть.

– Всемилостивый Господь! Мы и не собираемся ничего никому рассказывать, – заверил брата Кит. – Мы бы не обронили ни слова, если бы это оказалось правдой. Не следует ничего приукрашать. Надо в общих чертах поведать нашу версию случившегося Фимберу и Челлоу. Пусть потом сами подбирают нужные слова. Пускай Челлоу с полчасика потолкается среди своих приятелей в «Бегущем скороходе». Готов поспорить с тобой на твоих условиях, что через день по городу начнет гулять с дюжину различных вариаций на тему его рассказа. Господи! Вспомни, сколько раз Челлоу приносил тебе оттуда последние сплетни. Если лорд Стейвли даст свое согласие на мой брак с Кресси, то он будет лишь рад поверить этому. Я не собираюсь советовать матушке, каким образом следует преподнести нашу историю.

– И то верно, – согласилась леди Денвилл. – Мне понятно, что я стану говорить, если кто-нибудь начнет задавать вопросы после публикации в газете объявления о вашей помолвке. Конечно, на такое могут решиться лишь мои близкие друзья и подруги. В одном я точно уверена: ежели никто больше не поинтересуется, ничего страшного.

– Что до меня, то я не болтлив, – твердо заверил ее Риппл.

– Как раз то, что нужно, сэр, – улыбаясь, сказал Кит. – В случае чего вы сумеете остановить нежелательные расспросы.

– Да, но не кажется ли вам, что у людей может возникнуть превратное мнение о случившемся? – встревожилась леди Денвилл. – Можно хотя бы сказать, что это был такой вот… трогательный роман?

– Можно, – немного подумав, согласился сэр Бонами.

– Кит! А что следует говорить Эвелину? – несколько обеспокоенно поинтересовалась ее светлость.

– А ничего не нужно, – ответил он.

– Как же мне повезло, – хмыкнул его брат.

– Все, что должен делать Эвелин, – сказал Кит, отвечая на немой вопрос в глазах ее светлости, – вести себя так, как ему полагалось бы, будь это правдой. Светскость, сдержанность и немного высокомерия не помешают. Вы же, маменька, знаете, каким он бывает, если что-нибудь идет вопреки его желаниям.

– А как ты, самонадеянный кукловод, собираешься отвечать на расспросы любопытных? – спросил Эвелин.

– Угодно это знать вашей светлости или не угодно, – ответил Кит, – но к тому времени, как эта новость разлетится по свету, я уже буду в Вене, так что отвечать мне ни на какие вопросы не придется… Только не жури меня за это. Прежде чем я буду спасаться бегством, собираюсь донести мой апокриф человеку, ради которого он был, если уж на то пошло, выдуман. И ежели ты воображаешь себе, Эв…

Дверь приоткрылась. Умолкнув, Кит быстро обернулся. Но это была Кресси. Девушка, пожелав ему спокойной ночи, заметила, что ее бабушка хихикала, когда они расставались.

– Я сказала, что придуманная тобой история наделает шума в свете, и это окончательно развеселило ее. Бабушка заявила, что у нее на сей счет нет ни малейшего сомнения. От смеха у нее случился приступ удушья. Я даже испугалась, как бы он ей серьезно не повредил. Кит! Только один из братьев Фенкотов мог придумать такую замечательную историю! – Она сжала руками его руки. Тонкие пальчики напряглись. – Когда я снова тебя увижу? – глядя Киту в лицо, спросила Кресси.

– Завтра, любовь моя, – нежно улыбаясь, ответил он.

– Да… А потом?

– Я постараюсь, чтобы это произошло как можно скорее. Мне еще с твоим отцом надо будет поговорить обо всем. Вашу несносную Альбинию можно умаслить тем, что она теперь сможет обдумывать путешествие за границу… Но мы не должны слишком сильно уповать на это. Уверен, Стюарт опять даст мне отпуск в августе.

– Не так уж долго ждать, – доверчиво улыбаясь, промолвила девушка. – Мы почти сразу уедем в Уэртинг. Наверное, ты не сможешь… Конечно же нет…

Кит отрицательно покачал головой.

– У меня еще остались кое-какие дела, любимая. Я и так уже задержался слишком долго.

– Кресси, дорогая! Прости, но я должна бежать, – вмешалась в их разговор леди Денвилл. – Я сейчас вспомнила кое-что весьма важное. Надо переговорить с Эвелином до того, как он вернется к Пинни.

Эвелин правильно понял намек матушки, пожелавшей оставить Кита наедине с его будущей невестой. Без промедления он покинул комнату. Сэр Бонами оказался немного недогадливым. Пожилому денди понадобилось некоторое время, прежде чем он заметил, что ее светлость делает ему какие-то знаки. После этого на сэра Бонами снизошло озарение.

– Ох, – выдохнул он, поднимаясь на ноги, – да, моя красавица. Конечно. Спокойной ночи, дорогая мисс Стейвли! Трудный выдался день, знаете ли, весьма утомительный.

– И то верно, – сказал Кит, догадавшись, что его любимая вновь оказалась в затруднительном положении. – Эв! Подожди меня!

– Конечно, Кестер, подожду! Одним часиком больше, одним меньше. Ничего страшного. Если я засну, не стесняйся, буди меня, – ответил брат, удаляясь вслед за сэром Бонами и прикрывая за собой дверь.

Впрочем, спустя всего несколько минут Кит уже присоединился к нему.

– Чертовски трудно, – сказал мистер Фенкот без тени раздражения в голосе. – Эв! Я много думал, как бы ускорить твое дельце, но ничего не приходит на ум. Единственный верный способ добиться желаемого заключается в том, чтобы Кресси вышла за меня замуж до того, как наш дядюшка узнает о существовании мисс Аскхем.

– Я так и предполагал, что получу от тебя удар в спину, – мрачно изрек Эвелин. – Сначала ты пытался занять мое место в обществе, а затем похитил мою невесту… Кестер! Вспомни, что у меня повреждено плечо… Я все же являюсь главой семьи, а ты ведешь себя как жуткий варвар.

– Когда ты научишься быть серьезным? – рассердился Кит.

– Клянусь, лишь тогда, когда ты перестанешь нести всякую чушь. Господи всемогущий! Ты просто зануда. Пока все мои отношения сводятся к тому, чтобы пробудить в Пейшенс интерес к моей особе.

– Это я знаю так же хорошо, как и твой характер, братец. Однако здесь все равно по-другому не выйдет. Если ты с мамой переберешься в Брайтон, то оттуда тебе будет вполне удобно время от времени наносить визиты Аскхемам.

– Нет, Кестер, не получится… Ладно, не стоит забивать себе этим голову. Давай лучше займемся твоими делами. У меня на душе неспокойно из-за того, что ты уже давным-давно должен был вернуться в Вену. Или я ошибаюсь?

– Ты прав, – признался Кит. – Однако не думаю, что Стюарт будет особенно сердиться из-за того, что я задержусь немного. Кончина крестного послужила мне вполне подходящим предлогом просить отпуск на родину. Лучшего повода и придумать нельзя. Стюарт настоятельно советовал мне продлить мое пребывание в Англии до тех пор, пока все мои дела не будут улажены. Поскольку, уезжая из Лондона, я не имел ни малейшего представления, где ты и сколько времени еще задержишься, то написал в Вену, что нашел мои дела в полнейшем беспорядке. Но все это вздор! До того как Кресси вошла в комнату, я собирался сказать тебе, что как только улажу все с лордом Стейвли, то сразу же отправлюсь к дяде и расскажу ему трогательную историю моей любви. После этого все устроится наилучшим образом.

– Устроится? Да ты все испортишь!

– Ничего подобного, – весело возразил Кит. – Ты полагаешь, что, поскольку не умеешь ладить с нашим дядей, никто не сможет сделать это. Ошибаешься! Положись на меня, но, ради бога, не позабудь об отведенной тебе роли в нашем эпическом представлении. Быть может, лучше все записать для тебя?

– Пожалуй, так и впрямь будет лучше, – согласился с братом Эвелин. – Послушай! Это явно не шаги Фимбера…

Когда в дверь постучали, граф привстал и приготовился в случае необходимости спрятаться за пологом кровати. Подойдя к двери, Кит приоткрыл ее. На пороге стоял сэр Бонами, успевший уже нахлобучить на голову ночной колпак. Его освобожденные от корсета телеса были облачены в роскошный домашний халат.

– А, это вы, сэр! – воскликнул Кит. – Входите. Что-нибудь случилось?

– Нет, я бы так не сказал, – ответил сэр Бонами. – Дело в том… – Он умолк, когда взгляд его остановился на Эвелине. – Я полагал, вы один, – сказал сэр Бонами Киту. – Ладно, это неважно… Пустяки.

Эвелин, на которого фигура дородного джентльмена в en déshabillé произвела чудовищное впечатление, слабым голосом произнес:

– Не обращайте на меня внимания, сэр… Или мне лучше уйти?

– Нет… нет… У меня нет от вас никаких секретов. Вы, возможно, сочтете, что это вздор, однако порой на ночь в мою голову лезут разные глупые мысли… Иногда бывает даже хуже того… Черт! Лучше бы я вечером так плотно не наедался. Прошлой ночью я видел сон, точнее, кошмар. Никогда в жизни я не видел ничего худшего… Кит! Прежде чем вы отправитесь в Вену, я бы хотел переговорить с вами… Ну… вы были столь любезны… любезны и дружелюбны со мной, а еще вы имеете большое влияние на вашу матушку. Короче говоря, коль шепнете ей на ухо пару слов, я буду вам весьма признателен. Понимаете, я не против сочетаться с ней браком, во многом эта мысль мне приятна, однако… ежели она собирается потчевать меня сухим печеньем и содовой водой…

– А маменька настаивает? – дрогнувшим голосом поинтересовался Эвелин.

– Конечно нет, – заверил его Кит.

– Я бы так не сказал, – промолвил сэр Бонами. – Неужели вы не помните, что она советовала мне питаться печеньем, запивая его содовой водой?

– Не могу такого припомнить, сэр, однако ежели маменька сказала, то она наверняка просто пошутила. Уверяю вас в этом.

– Оно, пожалуй, и так, однако никогда не знаешь, что женщины могут вбить себе в голову. Помимо того, они всегда поступают так, как им заблагорассудится. Спросите у Эвелина, если не верите мне. Насколько я понимаю, вы не большой знаток женщин.

– Не большой, сэр, – признался Кит, – однако я прекрасно вас понимаю и обязательно поговорю на сей счет с матушкой.

Весьма тронутый, сэр Бонами тепло пожал ему руку и поблагодарил с сердечной искренностью, сказав, что после ночного кошмара не может думать о сне без содрогания. Дородный джентльмен ступил из комнаты как раз в тот миг, когда леди Денвилл, в пеньюаре из нескольких слоев полупрозрачной ткани всех оттенков зеленого, делающем ее похожей на водную нимфу, появилась из своих покоев. Сэр Бонами инстинктивно весь сжался.

– Святые небеса! – отпрянув, воскликнула графиня. – Бонами!

Преодолевая смущение, джентльмен, храбрясь, промолвил:

– Я без корсета. Вы мне сами сказали, что корсеты вам не по душе.

Придя в себя, леди Денвилл грациозно приблизилась к нему, положила свою изящную ручку поверх его руки и сказала:

– Дорогой друг! Вы, должно быть, ослышались. Как я могла говорить такое?

– Да, должно быть, – согласился сэр Бонами, пристально глядя ей в глаза. – Вы говорили, чтобы я не так туго затягивался шнуровкой.

– Похоже, я сошла с ума, – пролепетала ее светлость.

– А еще вы говорили, что я скриплю, – светясь надеждой, продолжал сэр Бонами.

– Ну… да, припоминаю, – признала ее светлость. – Но я особо не обращаю на это внимания, ведь уже привыкла к вашему камберлендскому корсету. Прошу вас, не отказывайтесь от него.

– Знаете, красавица моя, – молвил сэр Бонами, сгоняя со лба последние признаки тревоги, – вы сбросили груз с моей души. Черт! Я счастливейший человек на свете! Благослови вас Господь, моя любимая!

Леди Денвилл, освободившись из его медвежьих объятий такой же опрятной, какой и была до того, весьма любезно отослала сэра Бонами в выделенную ему спальню, а затем, вернувшись к сыновьям, сказала:

– Бедный Бонами! Я никогда прежде не задумывалась, насколько он нуждается во мне. Но теперь я стану о нем заботиться.

– Полагаю, он пока еще не готов это осознать, маменька, – заметил Кит.

– Пока еще нет, но обещаю, что этот день настанет. Конечно, случившееся стало для него чудовищным ударом, но, вижу, Бонами уже повеселел.

Оба ее сына, окончательно ошарашенные, застыли возле двух изящно украшенных витиеватой резьбой столбиков, поддерживающих полог кровати. Матушка постаралась вернуть их на землю:

– Негодники! Плохие мальчишки! Вы не должны потешаться над ним!

– Только позвольте мне, маменька, перед отъездом успокоить сэра Бонами насчет того, что вы не намерены потчевать его одним сухим печеньем и содовой водой, – сказал Кит.

При этих словах графиня прыснула и разразилась своим очаровательным смехом.

– Бедный ягненок! Разве я могу быть столь жестокой? От такой диеты, чего доброго, он и умереть может. Передай ему, что я не собираюсь ни во что вмешиваться… Нет, конечно, я буду, однако Бонами ни за что об этом не узнает, а посему, не кривя душой, успокой его, дорогой.

Больше всех хохотал Эвелин, но внезапно он оборвал смех и решительным тоном произнес:

– Не надо, маменька. Не делайте этого. Вам совершенно не следует так поступать.

– Когда я решилась на сей шаг, я рассуждала примерно так же, – серьезным тоном ответила графиня. – Но знаешь, мой мальчик, чем дольше я размышляла по поводу предстоящего замужества с Бонами, тем больше склонялась к мысли, что буду с ним счастлива. Я как раз пришла к вам, желая развеять ваши тревоги. Вижу, мое решение вам не по душе, а с того времени, как все закрутилось, у меня просто не было возможности остаться с вами наедине. Мне вот недавно пришло в голову, что после венчания я уже не буду вдовствующей леди. Это большое облегчение для меня. – Графиня пригнула к себе голову Эвелина и поцеловала его. – Ну а теперь, дорогой мой мальчик, скажи Фимберу, чтобы он отвел тебя обратно к Пинни. Ни о чем не тревожься, ведь уже не о чем тревожиться. Кит пришел тебе на помощь… Он всегда вовремя делает это… – Голос ее слегка дрогнул. Ее светлость стремительно повернулась и заключила в объятия своего младшего сына. – Дорогой! Весьма тебе обязана за все, что ты сделал. Я больше ничего говорить не буду, а то заплачу, а когда плачу, я выгляжу гадко. Спокойной ночи, дорогие мои!

Братья остались одни, стоя напротив друг друга.

– И ты привыкнешь к новому положению вещей, Эв, – слегка улыбнувшись, сказал Кит. – Матушке понравится замужем за ним.

– И то верно, – признал правоту его слов Эвелин. Он поднял голову, и отражение улыбки Кита заплясало в зрачках его глаз. – Я не собираюсь смущать тебя, Кестер, развивая мысль нашей дорогой маменьки, точнее, не стану вслух произносить то, о чем она умолчала.

– Ну и слава богу! – сказал Кит.

– Вот именно! Надеюсь, мы больше не будем говорить с тобой на эту тему.

– А какого черта нам вообще говорить об этом?

– Понятия не имею… Позвони в колокольчик, Кестер. Я хочу спать. Как сказал наш будущий отчим: это был весьма утомительный день.

– Чертовски утомительный, – согласился с ним Кит.