Распорядившись, чтобы Фимбер следовал за ним с той частью гардероба милорда, без которой, по мнению камердинера, обойтись никак нельзя, Кит вместе с Челлоу направился в Суссекс в бричке Эвелина. Конюх, не теряя времени даром, раскритиковал несколько планов, связанных с поиском молодого графа, которые успел составить Кит. На правах старого преданного слуги дома Челлоу, не стесняясь в выражениях, называл все задумки хозяина глупыми, строго добавляя, что, за исключением его светлости, он еще не встречал человека с такими нелепейшими идеями, как у мастера Кита.

– Поскольку вы сейчас его светлость, то решительно ничего не сможете предпринять, чтобы найти его. Миленькое дельце – разъезжать по округе и спрашивать, где это я.

Уже привыкнув к выходкам преданного слуги, Кит спокойно произнес:

– Я не собираюсь возносить себя до небес, но и не так наивен, как вам кажется. Знаю, что если начну расспрашивать о брате, то все испорчу. Однако…

– Да, сэр, испортите. Ежели вы полагаете, что я могу выведать все вместо вас, так это тоже не выйдет. Не думаете же вы, сэр, будто люди не заподозрят неладное, если я буду бегать справляться о моем хозяине, когда все вокруг знают, что он сейчас сидит в Рейвенхерсте? Нет уж. Только последние дурачки не поймут, что тут дело нечисто. И не льстите себя надеждами, будто никто этого не узнает, мастер Кит. Ежели в Рейвенхерсте что-то происходит, об этом сразу же становится известно по всей округе. А еще вам следует время от времени выезжать, а то люди подумают, что вы от кого-то прячетесь.

– Да, верно, – согласился Кит. – А как насчет дорожных застав и почтовых станций?

– Ну, сэр, не буду врать… Я сам об этом размышлял, – признался Челлоу, – но, по-моему, пока не стоит этого делать. Задавать вопросы на заставах столь же рискованно, как и в других местах. Подумайте только, сэр! Я знаю лишь то, что его светлость выехал из поместья через главные ворота, но куда он свернул после, понятия не имею. Если мне даже удастся выведать какой-нибудь хитростью кое-что у привратника Тагби, это мало что нам даст. Ежели он повернул налево, то, по всей вероятности, выехал на Лондонскую дорогу, что маловероятно, так как я проехал по ней спустя пару часов. Смотритель на заставе, который в тот день поднимал перед моим экипажем шлагбаум, – мой старый знакомый. Если бы он видел его светлость, то непременно сообщил бы мне об этом. Думаю, милорд свернул направо, но от этого нам тоже не легче. Вы, полагаю, помните, что через пять миль на дороге стоит застава, а от нее до деревни рукой подать. Если я начну наводить там справки, то поползут ненужные слухи. Когда милорд вернется и об этом проведает, он очень осерчает.

– На дороге есть другие почтовые станции и заставы, – возразил Кит.

– Конечно, сэр, – согласился Челлоу. – Весьма оживленная дорога. Думаете послать меня вдоль тракта на все дальние заставы и станции, где никто его светлость не знает? Ничего путного из этого не выйдет, мастер Кит. Кто сможет вспомнить фаэтон, проехавший по дороге больше полумесяца назад? И даже если, сэр, мне кто-то скажет, что видел его светлость, я никак не смогу быть уверен в том, что мастер Эвелин не свернул с почтового тракта на одной из развилок. Это ничего нам не даст. Милорд может быть где угодно.

– Я сам все прекрасно понимаю, – не сводя взгляда с дороги перед собой, сказал Кит. – Я не знаю, где его искать… То, что выдаю себя за брата, не играет решающей роли. Дело в том, что я не знаю привычек и тех людей, с которыми он бывает. А вы, Челлоу? Что знаете вы?

Конюх промолчал. Взглянув на него, Кит заметил, что Челлоу хмурится.

– Ну, господин хороший, я жду, – в голосе джентльмена проскользнули командные нотки. – Уверен, брат не хотел бы, чтобы от меня что-либо утаивали.

– Не в том дело, мастер Кит, – покачав головой, промолвил Челлоу. – Я и вправду не знаю… У меня и Фимбера есть на сей счет подозрения, однако милорд ни разу не брал нас с собой, когда отправлялся в одну из своих увеселительных поездок, никогда ничего нам не рассказывал о том, куда едет. Не представляю, с какой стати такая таинственность, ведь мы все равно не в силах были воспрепятствовать ему в совершении любых безумств.

Кит не ответил. Он не усматривал необычного в том, что Эвелин предпочитал помалкивать в присутствии своих излишне заботливых опекунов, когда отправлялся на поиски приключений, которые каждый из слуг решительно и громогласно осудил бы.

Высказывать свое мнение не имело смысла, поэтому Кит лишь заметил:

– Он мог ничего не говорить, но я готов поставить гинею против ягоды крыжовника, что вы кое-что знаете.

– Кое-что, сэр. Этого я не отрицаю. У меня есть основания полагать, что в Брайтоне у него имеется дама сердца, в Танбридж-Уэллс, полагаю, еще одна. Когда он один так внезапно уехал из Рейвенхерста, мне пришло на ум, что это как-то связано с теми девицами. Его светлость вовремя не вернулся в Лондон, и ваша матушка ужасно всполошилась из-за званого обеда у лорда Стейвли, поэтому я решил съездить на почтовую станцию и в Танбридж-Уэллс, попытаться узнать что-нибудь о милорде. Я ничего не сказал ни вам, ни ее светлости, ибо могу поклясться, что милорда в тех краях не было. Его не видели ни в «Суссексе», ни в «Кентийце», ни в «Новой таверне». Это бесспорно. Я разговаривал с конюхами на постоялых дворах. Где бы милорд ни остановился, на его серых лошадей непременно обратили бы внимание. Вы их еще не видели, но поверьте на слово: верх совершенства без малейшего изъяна. Поступь выше всяких похвал. Лучшая четверня из всех, что вам доводилось видеть, сэр…

– А как насчет платных конюшен? – прервал его излияния Кит.

– Нет, сэр, их не было ни в одной из тех, в которые его светлость рискнул бы поставить свою четверку. Я уже раньше подумал о том, что милорд мог остановиться не на постоялом дворе, а лошадей оставить в платной конюшне. – Кашлянув, Челлоу добавил извиняющимся тоном: – Не слишком ли я вольно с вами веду себя, мастер Кит?

Пропустив последнюю реплику мимо ушей, молодой джентльмен хмуро произнес:

– Мой брат не стал бы выкидывать одно из своих коленец при той ситуации, в которую попала семья.

– И я с вами полностью согласен, сэр, – произнес Челлоу. – Если уж он собрался добровольно полезть в мышеловку законного брака, то на такое не пошел бы. Я уж умолчу обо всех неприятностях, которые поджидают милорда, если помолвка расстроится… В Танбридж-Уэллсе, кстати, я видел с полдюжины людей, хорошо знакомых его светлости.

Кивнув головой, Кит погрузился в раздумья. Загадка исчезновения его сумасбродного брата-близнеца казалась почти неразрешимой. Единственное правдоподобное объяснение, пришедшее ему на ум, состояло в том, что Эвелин отправился выкупать брошь, проигранную их матушкой, но, не застав лорда Сильвердейла в Брайтоне, решил поехать вслед за ним в йоркширское поместье последнего. Однако не успела эта мысль полностью вызреть в его голове, как Кит понял всю ее нелепость. У брата времени было в обрез, что Кит отчетливо понимал, поэтому предпринимать столь дальнее путешествие в фаэтоне не имело решительно никакого смысла. Также непонятно было, зачем Эвелин отослал от себя камердинера. А еще брату следовало поставить маменьку в известность о своих намерениях. Разумеется, можно было отправиться в Лондон и оттуда на почтовой карете – дальше, однако в таком случае было бы логичнее взять с собой Челлоу… Впрочем, отсутствие в конюшне четверки серых лошадей доказывало, что ни в какой Лондон брат не поехал.

Челлоу вывел его из задумчивости:

– Прошу прощения, мастер Кит, но позвольте поинтересоваться… Что вы собираетесь делать в Рейвенхерсте?

– Что делать? – повторил за ним Кит, единственной мыслью которого до сих пор было побыстрее выбраться из столь опасного для него места, каким стал Лондон. – Не знаю… Может, пойду на рыбалку или подстрелю парочку диких голубей либо кроликов…

– Ох! – тяжело вздохнул Челлоу тоном человека, заранее знающего ответ. – Сэр! Мне бы не хотелось мешать вашим развлечениям, но ежели вы хотите, чтобы окружающие поверили, будто вы его светлость, то не ходите на рыбалку. Милорд терпеть не может это времяпровождение, не считает его спортивным.

Кит, который позабыл о нелюбви Эвелина к рыбалке, испытал сильнейшее желание нелицеприятно высказаться в адрес собственного брата. Подавив секундный порыв, он с брюзгливой ноткой в голосе произнес:

– Теперь, чтобы окончательно меня добить, надо сказать, что, поскольку я не такой хороший стрелок, как мой брат, мне вообще не следует брать в руки ружье, а предпочтительнее сидеть сиднем дома. Лучше избавьте меня от подобного рода откровений. И сам знаю. Ладно… Скажите тогда, чем мне в таком случае занять себя.

– Ну, ну, – примирительно промолвил Челлоу. – Вам незачем так сердиться, мастер Кит! Я просто хотел сказать, что если вы все же решитесь отправиться на охоту, то не следует никого с собой брать – ни заряжающего, ни мистера Уилли. Это новый лесничий милорда… Вы его прежде никогда не встречали. Уверен, что мистер Уилли не отличит вас от милорда, ежели, конечно, не увидит, как вы стреляете.

– Спасибо! – произнес Кит, натянуто улыбаясь и попытавшись согнать со лба сердитые морщины. – А теперь проявите-ка снисходительность к моему самолюбию и лучше скажите, кто в Рейвенхерсте может узнать меня.

– Я об этом думал, сэр, и считаю, что никто, за исключением миссис Пиннер, но она живет в своем домике у Западных ворот. Думаю, вы легко сможете избегать ее.

Сказано это было без особой уверенности, а вот Кит нисколько не сомневался в том, что его старая няня в любом случае найдет повод с ним встретиться.

– И не подумаю избегать Пинни! Если нельзя полностью довериться ей, то я вообще никому здесь не могу верить, даже своей матери!

– И то правда, – согласился Челлоу. – Никто не заподозрит, что вы не его светлость. Новый дворецкий, которого милорд нанял год назад, когда старому мистеру Бриггу стало невмоготу ездить из Лондона, никогда прежде не видел вас. Его светлость он знает не особо близко. Если не считать тех двух ночей, что милорд провел в Рейвенхерсте полмесяца назад, в последний раз его светлость наведывался в эти края в ноябре. Тогда он приезжал сюда с целым обществом, пострелять дичь… Ну так вот, даже если новый дворецкий окажется сообразительнее, чем я представляю, он все равно ничего не заподозрит, так как и я, и Фимбер, и миссис Пиннер будем делать вид, что вы – это его светлость. С какой стати ему в чем-то сомневаться? Мастер Кит! Никому, кто не знает вас так близко, как мы, не придет в голову, что вы на такое вообще способны.

Кит приоткрыл было рот, желая возмутиться, так как не считал себя таким уж серьезным, но тут же вспомнил, что своим ветреным высказыванием навел леди Денвилл на эту мысль.

Видя, что выражение лица собеседника становится все более мрачным, Челлоу одобряюще сказал:

– Не стоит горевать, сэр, только из-за того, что я предупредил вас о возможных неприятностях. Вы будете осторожнее, и ничего дурного не произойдет.

Когда они добрались до Рейвенхерста, все оказалось так, как и предвидел кучер.

Заблаговременно о приезде хозяина никому не сообщили, поэтому ворота усадьбы были запертыми. Тагби, которого Кит знал всю свою жизнь, вышел из сторожки привратника, ошалело пялясь на Челлоу, пронзительно дувшего в свой жестяной рожок, но как только заприметил Кита, бросился открывать ворота.

– Милорд! Какая неожиданность! – воскликнул он.

– Не думал увидеть меня снова так скоро, да? – рассмеявшись, спросил Кит.

– Не думал, милорд! Но я весьма рад, что вы вернулись. В последние годы вы сюда редко заезжаете…

Тагби широко распахнул одну створку и поспешил проделать то же самое с другой.

– А вы получали известия от мистера Кристофера, милорд? Надеюсь, он в крепком здравии? – глядя на Кита, поинтересовался старый слуга.

– Он в отличном здравии, просил меня передать приветы всем своим старым друзьям.

– Хотелось бы, чтобы он смог как-нибудь к нам приехать, – сказал Тагби. – А то вы приехали, а его нет. Негоже как-то получается.

Пока экипаж катился вдоль ухоженной аллеи к хозяйскому дому, Кит размышлял о том, что в словах старого слуги есть доля правды. В Рейвенхерсте прошло его детство. Он любил это место, но все воспоминания, связанные с ним, так или иначе ассоциировались с братом, поэтому без Эвелина здесь было одиноко и даже… поместье казалось малознакомым.

Поймав себя на том, что впадает в граничащую с меланхолией сентиментальность, Кит попытался стряхнуть с себя непрошеные мысли, едва не заставившие его впасть в уныние, и решил утешиться тем обстоятельством, что, хотя со времени смерти отца сюда нечасто наведывались, поместье содержалось в идеальном порядке. Впрочем, переступив порог дома, мистер Фенкот вновь ощутил, как гнетущая волна зияющей пустоты накатывает на него, и пожалел о том, что приехал в поместье один. А еще молодой человек понял, что дело отнюдь не только в Эвелине. Когда семья постоянно жила в Рейвенхерсте, в доме работало не менее двадцати слуг. Едва ли выпадал денек, чтобы здесь не принимали гостей. Слуги всегда знали, в какое время ожидать прибытия хозяев, поэтому прежде он ни разу не видел в гостиных и залах Рейвенхерста укутанной в чехлы мебели. Кит подумал, что одно это зрелище может повергнуть в жуткое уныние даже самого веселого человека, и задумался о том, как долго он будет вынужден прозябать здесь. Он улыбнулся при мысли, сколько же дней сможет его маменька выносить столь гнетущую атмосферу. Графиня не любила деревенскую жизнь. Единственное, что могло помочь ей смириться с Рейвенхерстом, – вереница гостей и близость поместья к Брайтону.

Неожиданный приезд милорда вызвал небольшой переполох среди поредевшей прислуги, однако ни у нового дворецкого, ни у его жены не возникло ни малейших сомнений насчет того, кто перед ними. В беззаботной манере, свойственной Эвелину, Кит заявил: он, вероятно, позабыл предупредить их о своем намерении вернуться через несколько дней, а также уведомил слуг о том, что ее светлость собирается приехать в Рейвенхерст на следующей неделе. Эта весть выбила дворецкого из колеи, а вот миссис Нортон с жаждой деятельности в глазах тотчас же принялась строить планы касательно приема миледи. Женщина засы́пала Кита вопросами о количестве слуг, которых графиня намерена привезти с собой из Лондона. Вскоре Кит счел за лучшее сбежать из дома и отправился прогуляться через парк к домику своей старой няни.

Как только он с ней заговорил, старушка сразу же узнала его. Миссис Пиннер, несказанно обрадовавшись приезду мистера Фенкота, задала ему несколько вопросов о его здоровье, вспоминая при этом перенесенные Китом в детстве хвори, о которых бывший больной давным-давно благополучно забыл. Услышав, что он выдает себя за Эвелина, няня лишь неодобрительно покачала головой и щелкнула языком. Впрочем, узнав, какие обстоятельства привели молодого человека к этому вынужденному маскараду, и задав ему массу вопросов, миссис Пиннер проявила гораздо больше участия, чем любой из трех других заговорщиков.

– Никогда не встречала столь непоседливого и непослушного мальчишки! – воскликнула она. – Ничего, мастер Кит! Я задам ему хорошую трепку, коль скоро его увижу. Надо же – в его возрасте выкидывать такие коленца, когда вот-вот собрался жениться! Не волнуйтесь! Никто вас не узнает. Что же до его светлости, то о нем тоже не стоит беспокоиться. Если что плохое с ним и случилось, то, попомните мои слова, он выйдет сухим из воды и вернется домой. Благослови его, Господи!

Кита не удивило то, что старой няне известны планы Эвелина по поводу женитьбы, но, когда он в спальне западного крыла, где брат останавливался во время последнего своего приезда в Рейвенхерст, застал Фимбера за распаковыванием вещей из дорожного саквояжа и узнал от него, что и остальным слугам все известно, молодой джентльмен засомневался, сможет ли он вообще что-либо утаить в этом доме, особенно если его тайна такая важная. Фимбера же сомнения, казалось, не тревожили, но, укладывая щетки на туалетный столик, камердинер сказал: он уже размышлял на сей счет и пришел к определенным выводам.

Бросив на камердинера недоверчивый взгляд, Кит спросил:

– И какие же это выводы?

– Дело в том, сэр, – промолвил Фимбер, – что не следует забывать: милорд нечасто приезжает в Рейвенхерст. Сегодняшний ваш внезапный приезд вызовет множество пересудов. При обычных обстоятельствах, смею вас заверить, я тотчас же сделал бы Нортонам строгое внушение, но в нашем случае, пожалуй, следовало намекнуть…

– Намекнуть на что? – с еще бóльшим недоверием в голосе поинтересовался Кит.

– На близящееся бракосочетание, сэр, вернее, свадьбу его светлости, – осторожно кладя стопку мужских рубашек на одну из полок платяного шкафа, промолвил Фимбер. – Правда, слухи уже успели дойти до поместья, но я пока ничего официально не подтвердил.

– Серьезно?

– Да, сэр, – невозмутимо сказал Фимбер. – Не в моих привычках выходить за пределы обычной вежливости в разговоре с Нортонами. Считаю их весьма приличными людьми, но здесь они новички. Я предвидел, что они попытаются выведать у меня причины вашего приезда в Рейвенхерст. Поэтому решил изобразить удивление, пожалуй, даже недоверие, мистер Кристофер.

– И что, черт возьми, вы им сказали?

– То, что вы захотели посмотреть, как обстоят дела в поместье, сэр. Мы уже это обсуждали перед отъездом из столицы. Всем известно, что бразды правления находятся в руках дядюшки милорда, и посему его светлость не особо интересуется тем, чем не может распоряжаться. В связи с этим мне пришлось намекнуть мистеру Нортону, что в ближайшее время Рейвенхерст ожидают большие перемены.

– И Нортоны поверили?

– Да, сэр. Они очень обрадовались и выразили надежду, что юная миледи полюбит Рейвенхерст и сможет уговорить милорда открыть все комнаты, как это было при жизни его отца. Хотя, если начистоту, сами они знают о том лишь по слухам. Надеюсь, мой совет не сочтут бестактностью, сэр, однако вам следует сказать миссис Нортон, чтобы она приготовила покои ее светлости для вашего внимательного осмотра. Надо сделать вид, будто вы намерены заново меблировать их.

Кит не имел ни малейшего возражения на сей счет, но смотрел на камердинера с подозрением, отлично понимая, что излишняя вычурность речи и деревянная невозмутимость его лица не предвещают ничего приятного.

– Я все сделаю, однако прежде расскажите мне, что у вас на уме, – сказал Кит. – Немедленно!

– Прошу прощения, сэр.

– Зубы мне заговаривать не стоит, – более сурово произнес джентльмен. – Выкладывайте то, что там у вас на уме… да поживее…

– Совершенно не понимаю, о чем вы, сэр. Мне просто пришло в голову, что будет нелишним послать за управляющим, чтобы обсудить с ним все касательно поместья. Но, полагаю, сэр, вы уже об этом подумали.

– Ничего подобного! – решительно возразил Кит. – Послать за Гудли, который управляющий, но управляющий не моим поместьем, для того, чтобы обсуждать дела моего брата! Покорнейше благодарю! Это уж перебор!

– Значит, мистер Кристофер, вы с таким же успехом можете прямо сейчас пойти на попятную. Никто не поверит, что вы приехали сюда разобраться в хозяйстве, если вы не станете вникать в суть дела, – возразил Фимбер, возвращаясь к своей обычной манере общения. – Люди будут в растерянности и станут задавать неудобные вопросы. Не стоило в таком случае соглашаться с самого начала… Почему бы вам не поговорить с мистером Гудли о делах поместья? Отчего бы не прокатиться с ним верхом по вашим землям? Если вы хотите сказать мне, что его светлость обидится, когда, вернувшись, узнает обо всем, то вам и самому прекрасно известно, что милорд одобрит любые ваши действия, лишь бы они были во благо.

– Да, верно, однако…

– Вы хандрите, мистер Кристофер, – прервал его бодрым голосом Фимбер. – В том-то и дело! Я отнюдь не удивлен, сэр. Дом похож на могилу. Мне кажется, вам не хватает общества его светлости. Вы приободритесь, стоит вам отужинать. Когда милорд приезжал в Рейвенхерст, то пользовался исключительно комнатами, находящимися в этом крыле, так что я сказал Нортонам, что вы собираетесь поступить таким же образом и на сей раз. Библиотека для вас приготовлена, и ужин будет подан в зеленой столовой. Ни о чем не волнуйтесь, сэр.

Легкий вкусный ужин приподнял настроение Кита, однако это не прибавило ему желания разбираться в записях управляющего имением, ибо сей поступок со стороны выглядел весьма некрасиво. Кит не понимал причины своей сильнейшей антипатии, так как ничего хорошего не добился бы излишней щепетильностью и не хуже камердинера понимал, что Эвелин не только не будет против его действий, но, скорее всего, узнав о колебаниях брата, несказанно удивится. Однако ощущение неудовольствия не исчезало, и, если бы не крайняя необходимость, Кит ни за что бы не встречался с управляющим.

На следующее утро этот достойный человек явился в поместье прежде, чем Кит закончил завтракать. Когда мнимый работодатель присоединился к мистеру Гудли в библиотеке, сей джентльмен приветствовал его добродушной улыбкой, извинившись за то, что не смог посетить Рейвенхерст во время прошлого приезда милорда. Управляющий сказал: в прошлый раз он предоставил лорду Брамби ежеквартальный отчет, милорд же доверительно сообщил мистеру Гудли, что вскоре надеется отказаться от попечительства, и поручил ему ввести лорда Денвилла в курс дел управления его имением в Суссексе. Глядя с лучезарной улыбкой на Кита, управляющий добавил, что если бы он знал заранее, то непременно нанес бы ему визит еще в прошлый приезд.

– Коль мне будет позволено высказать свое мнение, ваша светлость, мы, все те, кто работает в Рейвенхерсте, с нетерпением ожидаем того дня, когда вы возьмете бразды правления в свои руки. При этом я ни в коей мере не хочу умалить заслуг лорда Брамби. Трудно найти джентльмена более педантичного в исполнении своих обязанностей, чем мистер Генри… вернее, лорд Брамби… Извините меня за оговорку! Дело в другом, сэр. Вы и мистер Кит росли на наших глазах. Мы знаем вас, что называется, с самой колыбели… Как поживает мистер Кит?

Молодой человек, смирившись с неизбежным, сказал, что у его брата все хорошо, принял поздравления по случаю предстоящей женитьбы и выразил желание вторую половину солнечного летнего утра потратить на штудирование толстенных гроссбухов, которые принес для него управляющий. К счастью, Гудли, кажется, так и не догадался, что «милорда» больше интересует имущество, отошедшее по завещанию покойного графа его младшему сыну, чем свое собственное громадное наследство.

В течение двух последующих дней скуку Кита развеяли ознакомительные поездки верхом по землям поместья в сопровождении управляющего и официальный визит приходского священника. На третий день немногочисленные слуги поместья пришли в состояние, граничащее с паникой, а сам Кит ощутил приближение неизбежной опасности, когда из Лондона приехали два экипажа с младшей прислугой, экономом, ливрейными лакеями милорда, ливрейными лакеями миледи и нанятым за непомерные деньги величественным мистером, управлявшим кухней в городском доме милорда на Хилл-стрит. Вслед за экипажами подкатил фургон, в котором на дорожных сундуках восседали горничные, два официанта, два младших лакея, а еще громоздилась та мебель, без которой ее светлость уж никак не могла обойтись. Вскоре к главному входу приблизилась элегантная карета. Подножка была опущена, из экипажа на землю сошла величественного вида женщина, наружностью типичная почтенная вдова из высших слоев общества. На самом деле это была не кто иная, как мисс Римптон, напыщенная камеристка ее светлости. Вслед за ней из кареты выбралась графиня, отнюдь не величественная, однако невероятно очаровательная в шелковом платье изумрудного цвета, выигрышно подчеркивающем стройность ее фигуры. На головке леди Денвилл красовалась шляпка наимоднейшего фасона, представляющая собой изысканное изделие с высокой тульей, широкими, выступающими вперед полями, изумрудными лентами и пучком изогнутых страусовых перьев того же оттенка.

Мистер Фенкот, появившийся как раз вовремя, чтобы помочь маменьке сойти с подножки кареты на землю, тотчас же услышал произнесенную полушепотом грозную весть:

– Сынок! Произошло самое ужасное, – обняв Кита, сказала ему на ухо матушка. – Мне ничего не оставалось, как немедля приказать укладывать вещи и ехать тебе на помощь. И прошу тебя, не ставь мне сие в вину, ибо я понятия не имела, что дело обернется таким образом. Я сама пребываю в совершенной растерянности.