Знакомство, завязавшееся столь многообещающе, быстро продвигалось по намеченному плану, однако при этом вскоре стали возникать осложнения, которые предвидел Стэси Каверли. В стенах отеля «Уайт-Харт» можно было без опаски развивать свои ухаживания; но снаружи, в городе, это было чревато опасностями. Предчувствия Стэси Каверли начали воплощаться в жизнь, когда он провожал миссис Клапхэм по ее просьбе в Зал Источников. Тут он сразу же уловил некую недоброжелательность, витавшую в обществе… Но от такого появления на публике никак нельзя было отвертеться. Миссис Клапхэм умела настаивать.

И хотя Стэси удалось отделаться от встреченных знакомых ни к чему не обязывающими фразами типа: «Позвольте вам представить миссис Клапхэм – она впервые в Бате и поселилась в том же отеле, что и я…» или «Даже не знаю, мэм, кто она, но думаю, очень респектабельная дама… Не нашего с вами, пожалуй, полета, но очень мила…» – все равно он понимал, что рано или поздно Фанни Вендовер узнает об этом и станет подозревать его…

Стэси надеялся, что траур не позволит миссис Клапхэм, по счастью, присутствовать на общественных сборищах, но выяснилось, что балы – конечно же! – недопустимы, однако, по мнению миссис Винкорф, они вполне могут посетить концерт… И опять-таки Стэси не мог отказаться от эскортирования их на некую инструментальную пьеску, не то Моцарта ре-минор, не то Баха фа-мажор… Стэси Каверли мало что смыслил в музыке, и в этом они были с миссис Клапхэм родственными душами, но ему показалось, что в тот момент, когда он с льнущей к нему вдовушкой вошел в зал, музыкой перестали интересоваться все без исключения присутствующие… Здесь было все «высшее общество» Бата, и прежде всего миссис Грейшотт с детьми; Оливер бросил на Стэси такой пронзительный и презрительный взгляд, что Стэси захотелось немедленно провалиться куда-нибудь под пол и там выпить стакан виски, чтобы не переживать. Несомненно, этот индийский доходяга сразу же донесет Фанни, и Стэси придется вытерпеть от нее ужасающую сцену… На протяжении всего концерта Стэси ломал себе голову над тем, как бы уговорить глупую вдову уехать из Бата и продолжить с ней интрижку в другом, более комфортабельном для Стэси местечке.

И снова Стэси повезло. Из концерта они вышли под проливной дождь. Миссис Клапхэм недовольно спросила его, часто ли дождит в Бате. На это Стэси находчиво ответил, что сам удивлен, отчего это она не поехала в Лемингтон-Прайорс, где круглый год стоит отличная погодка и чуть ли не великая сушь. Помимо этого, там имеются все курортные развлечения – концерты, балы (тьфу ты, про балы не стоило, ну да черт с ним!), терренкуры по прекрасным паркам, а для желающих всегда найдутся лечебные воды – их там как грязи, тоже, кстати, лечебной. Нет, миссис Клапхэм, оказывается, не бывала в том райском местечке, а ведь оно так близко от ее родного Бирмингема.

– Ну, это просто странно, мэм! – воскликнул Стэси. – Я ведь и сам думаю поехать туда!

– Я вот только думаю, – с некоторым сомнением заметила миссис Клапхэм, – а от чего лечат тамошние воды? Не сделают ли они мне худа? Эти-то, в Бате, я пью уже третий день и вроде жива, а что будет там…

Конечно, вопрос был чисто риторическим, но Стэси решил подготовиться и ответить на него всеобъемлюще. В качестве домашнего задания он пролистал ночью справочник по лечебным водам Британии. К сожалению, хотя воды Лемингтон-Прайорс помогали от массы хворей, но среди списка болезней фигурировали такие жуткие, как привычные запоры и выкидыши, опухоли матки, гнойнички на коже, глисты и чесотка, так что Стэси Каверли был не совсем уверен, что они придутся по слуху капризной вдове – редкая женщина захочет признаваться в привычных запорах и выкидышах, не говоря уже о чесотке. Оставалось надеяться лишь на то, что вдова не станет слишком углубляться в медицинские подробности.

И он поведал миссис Винкорф, что Бат стал в наше время средоточием скандалов и что если добропорядочный джентльмен предложит тут руку леди – просто перевести ее через улицу, то это породит целый ворох сплетен и шушуканий по поводу разврата.

Миссис Винкорф уже успела проникнуться к Стэси доверием и больше не испепеляла его подозрительными взглядами. Она даже вроде как извинилась перед ним за то, что попервоначалу маленько напрягалась по его поводу.

– Вы ведь понимаете, мистер Каверли, скольких охотников до чужого состояния мне пришлось отвадить! – говорила она. – Иногда я жалею, что решила жить с Нэнси, но ведь я знаю ее с младенчества, и когда старик Клапхэм умер, мне было просто жаль ее! Она – прелестное существо, но свои брачные дела устраивать бедняжка не умеет совершенно!

– Я надеюсь, ее опекуны позаботятся, чтобы она не пустила на ветер свое состояние! – пытливо заметил Стэси.

– Кабы они у нее были, эти самые опекуны! – с горечью воскликнула в ответ миссис Винкорф.

Выяснилось, что старик Клапхэм помер, оставив все свое немалое состояние своей возлюбленной жене, причем завещание было написано на весьма странном клочке бумаги и вроде как второпях, словно смерть стояла рядом и торопила его: «Давай-давай, а то в рай не успеем».

– Удивительно, что такой деловой человек мог поступить так легкомысленно, – заключила миссис Винкорф, – но и на то есть пословица: старый что малый, верно?

В то же время мисс Баттербанк донесла Селине Вендовер, что Стэси Каверли неоднократно был замечен в обществе приехавшей недавно миссис Клапхэм; что он дважды обедал с нею в ресторации при отеле и что говорят, будто он каждый вечер пьет с нею чай в ее приватной гостиной!

– Этому я просто не могу поверить! – говорила Селина Эбби. – Не то чтобы я считаю мисс Лору Баттербанк лгуньей, но думаю, ее неправильно информировали. Вот как я думаю.

Со своей стороны, Эбби за пару дней до того встретила миссис Грейшотт в аптеке и получила от той красочное описание всей интриги Стэси.

– Богатая вдова! – усмехалась Эбби. – Какое счастье для мистера Стэси Каверли! Надеюсь, уже завтра он уедет с ней из Бата!

Примерно то же самое она отвечала теперь и Селине:

– Я только молю Бога, чтобы это оказалось правдой. Пусть он занимается богатыми вдовами, а нашу Фанни оставит в покое! Ты ведь не хочешь, чтобы он все-таки соблазнил Фанни?

Нет, Селина этого не хотела, но она переживала из-за моральных проблем, которые тут возникали. Какой же это должен быть двуличный монстр, какое подлое существо, но какие при этом приятные манеры! Нет, никогда еще в своей жизни Селина не была так обманута! И просто не согласна поверить в подлое предательство человека, который всегда и без лишних слов готов был признать у нее, Селины, наличие любых, самых тяжелых заболеваний!

– И потому прошу тебя, Эбби, – повторяла Селина. – Не рассказывай об этом девочке, это все сплетни! Ты разобьешь ей сердце!

– Зачем мне передавать это Фанни – она скоро все узнает сама! И уверена, вовсе это не станет для нее большим потрясением! Обрати внимание, что Стэси навестил наш дом во время ее болезни только раз, и лишь один букет из огромного множества был от него! Если ты этого не заметила, то будь покойна, Фанни это сразу должно броситься в глаза!..

Ночь Эбби провела ужасно и теперь выглядела измотанной. Немудрено – у Фанни был приступ горячки. Жар у нее не спадал уже больше времени, нежели предсказывал доктор Роутон. Хотя ей теперь позволяли побыть днем несколько часов в гостиной лежа на кушетке, где она могла бы принять своих подружек, но каждый вечер температура у девочки поднималась… Нянчиться с ней приходилось в основном Эбби, потому что Фанни плохо переносила педагогические приемы суровой и бескомпромиссной миссис Гримстон.

Могло бы показаться, что у самой Эбби теперь не оставалось времени и сил на собственные тревоги и волнения; но они оставались при ней, где-то на краешке сознания, и всякий раз начинали мучить ее, стоило ей улечься в постель, и полночи потом Эбби не могла уснуть, точь-в-точь как больная Фанни… Тщетно убеждала она себя, что отъезд мистера Майлза Каверли из Бата только к лучшему; печальная истина состояла в том, что ей страшно не хватало Майлза, и тоска достигала остроты физической боли. От него не было ни весточки. И задерживался он дольше, чем она предполагала. И ее мучил страх, что Майлз Каверли уехал из Бата навсегда. Эбби с удивлением заметила, что постоянно прикидывает, где он сейчас и что он делает; если бы она хотя бы была уверена, что с ним не случилось ничего дурного!

С ним ничего и не случилось. Но если Эбби могла предполагать, что в Лондоне он посетит свою тетку, своего адвоката и еще нескольких человек в Сити, то по крайней мере об одном его дельце ей никак не могло быть известно.

Майлз Каверли явился первым делом к своей тетке леди Ленхэм. Подставляя ему щеку для легкого поцелуя, она полюбопытствовала, когда же он наконец приведет себя в порядок, почистит перышки.

– Не знаю. А что, мне следует почистить перышки? – приподнял он брови.

– Ну, я не надеюсь, что ты станешь одеваться по новой моде, если тебе на себя наплевать…

– Значит, мне наплевать! – сказал он. – Если вы надеетесь увидеть меня в плаще с оборочками на талии и с воротничком, доходящим до середины щеки, то ваше воображение вас подводит, тетушка.

– Ну и ладно! – заметила она. – Где ты пропадал все эти недели? Только не говори мне, что опять попал в какую-нибудь историю!

– Что вы, я вел себя как пай-мальчик! – заверил ее Майлз. – Я был в Бате. Гнусное местечко!

– В Бате? – Тетка удивленно уставилась на него.

– Ну да. Возил туда племянника Леонарда Балкинга, вы же знаете.

– Верно, но ты же не ехал с ним туда три недели? – подозрительно переспросила она.

– Ну, возникли обстоятельства.

– Ну ясно, ты занялся какой-нибудь новой формой филантропии… И что теперь намерен делать?

– Стать спутником жизни. Именно это вы мне и советовали, помните?

– Что?! – взвизгнула она. – Ты шутишь со мной! Кто она?

– Абигайль Вендовер, – отвечал он сухо. Тетка несколько раз глубоко выдохнула и вздохнула.

– Ты разыгрываешь меня! Неужели ты снова связался с семейкой Вендовер? Она что же, приняла твое предложение?

– Пока нет, но примет.

– Удивительное дело. Неужто она отличается от всей своей закоснелой семейки?

– Естественно. Неужели вы думаете, что иначе я смог бы ее полюбить?

– Не думаю. Не думаю также, что ее семейка будет в восторге!

– Уж мне об этом рассказывать не надо, Летти! – рассмеялся Майлз.

– Да, ты не меняешься! – улыбнулась тетка в ответ. – Ты всегда был бесшабашным молодым человеком, таким и остался. Желаю тебе успеха с твоей Абигайль. Она, видать, их младшая сестра? Я ее не знаю. А вот Джеймса Вендовера и его катастрофическую супругу я старательно избегаю вот уже много лет…

– То же самое и я намерен делать, – кивнул Майлз.

Следующий визит Майлз нанес к толстенькому животастому джентльмену на Маунт-стрит. Тот, увидев входящего Майлза, удивленно приподнялся (точнее, сделал попытку приподняться) в кресле:

– Каверли?! Господи боже! Я тебя не сразу признал, старый чертяка!

– Мне тоже пришлось посмотреть на тебя дважды, Наффи… Однако ты разжирел!

– Зато теперь никто меня не примет за вешалку для пальто, – отвечал мистер Наффертон, смеясь.

После этого обмена изысканными комплиментами старые друзья присели вдвоем за столом, разделенные только внушительных размеров бутылкой. Воспоминания юности, о которых они с жаром говорили с пару часов, очень удивили бы супругу мистера Наффертоиа и его наследников, если бы они слышали эту беседу…

– М-да, ну и деньки были, – задумчиво протянул наконец мистер Наффертон.

– Преимущественно ночи, – уточнил Майлз. – Сколько раз ты заканчивал ночь в «Красном фонаре»! Даже сосчитать нельзя! А что сталось с той Дашер, кстати?

– О, Долли! – хихикнул мистер Наффертон. – Подумать, я и забыл, что она была твоя любимица! Ты бы ее тоже не узнал. Она стала хозяйкой одного превеселого заведения, вот уже с десяток лет! Выглядит как герцогиня! И ведет себя так же. Фу-ты, ну-ты! К ней не подступиться! Одни только высокопоставленные Инкогнито! Впрочем, я и сам бываю… – потупился Наффертон.

Майлз усмехнулся.

– А где ее заведение? – спросил он.

Получив адрес, мистер Каверли немедля отправился в один дом в Блумсбери. Мисс Абигайль Вендовер никак не одобрила бы этого визита…

Майлз выдал привратнику свою карточку, и вскоре его провели в салон.

– Это ты?! Бог мой! – воскликнула шикарная леди, поднимаясь навстречу ему.

Майлз, слегка улыбаясь, обнял ее, она легонько прижала его к груди, но тут же оттолкнула:

– Ну довольно, довольно! Ты должен помнить, что я нынче респектабельная дама! Каверли прокашлялся.

– Ну, ты понимаешь, что я имею в виду! – заметила она, чуть смутившись.

– А кто же обеспечивает тебе прикрытие, Долли? Дает тебе на кусок хлеба?

– Ах, один проходимец. Впрочем, он очень хорошо доился… То есть был ко мне очень щедр, – тут же поправилась она.

– Да брось ты говорить высоким штилем, спустись на землю! – остановил ее Каверли. – Неужто уже не помнишь, как разбила полную бутылку «Стар к Нейк» об голову одного козла, который пытался выбить мне зубы?

– Нет, не помню! – резко отвечала она. – И если бы ты не полез в драку с хулиганом и двумя его трезвыми приятелями, будучи сам пьян как сапожник, то мне бы и нечего было вспоминать! Я ничего такого вспомнить не могу, но твердо знаю, что и не делала подобного! Какие низменные идеи вращаются в твоей голове – бутылку об голову… Имей в виду, в моем заведении дешевок нет, тут только рафинированные молодые леди…

– Браво, Долли! – одобрил он, смеясь глазами. – И давно ли ты выучилась так изысканно выражаться?

– Хватит болтать… Что тебе надо? – пробурчала Долли, отворачиваясь.

– Именно то, что ты объявила в своем меню, – отвечал Каверли с ухмылкой. – Молодую рафинированную леди!