Почти все утро следующего дня мистер Эмберли провел в саду в состоянии ленивом и даже каком-то сонном, что пришлось не по вкусу его кузине. Жаркое солнце натолкнуло никогда не унывающую Фелисити на мысль повесить в саду гамак. Мистер Эмберли одобрительно наблюдал за ее действиями. А затем, примерно через час после завтрака, Фелисити обнаружила его развалившимся в этом гамаке, пыталась вытащить оттуда, но усилия ее не увенчались успехом, после чего она мрачно поплелась на теннисный корт.

Однако мистеру Эмберли не было суждено долго пребывать в этом блаженном состоянии. Вскоре после двенадцати в сад вышла тетя и ткнула его кончиком зонта. Он открыл глаза, молча окинул ее укоризненным взглядом и снова смежил веки.

– Фрэнк, дорогой… вот они, прелести сельской жизни. Но придется встать, ничего не поделаешь. Хотя понимаю, как это неприятно…

Не открывая глаз, мистер Эмберли пробормотал фразу, которую уже выучил наизусть:

– Бриджесы не прислали рыбы, и не буду ли я таким ангелом, не сгоняю ли за ней в Неттлфолд, иначе просто нечего будет подать на ленч.

– Да нет, ничего подобного. По крайней мере надеюсь, что нет. Этот человек, который так раздражает твоего дядю…

– Кто именно?

– Полковник Уотсон. Он в гостиной. Я что, должна пригласить его на ленч?

Мистер Эмберли сразу же сел, свесив длинные ноги с гамака.

– Спасибо, тетя Мэрион, что пришли и предупредили меня. Придется мне спрятаться в сарае. Ни в коем случае не приглашайте его на ленч.

Леди Мэттьюз улыбнулась:

– Сочувствую, мой дорогой. Он говорит с твоим дядей вот уже полчаса. Настолько неудобно и ни к месту. Но он пришел по делу. Что-то связанное с нарушением законодательства, и он ни за что не уйдет. Но он не сказал Хамфри, что хочет видеть тебя! Это я сообразила, чистой воды интуиция. Так что идем, дорогой. Будь с ним груб, крайне невежлив, и тогда он не захочет остаться на ленч.

– Ладно, попробую. Буду ужасно груб. – Мистер Эмберли слез с гамака.

– Как это мило с твоей стороны, Фрэнк, но, пожалуй, лучше не надо, – испуганно пролепетала тетя.

Начальник полиции, увидев через стеклянную дверь, как мистер Эмберли входит в гостиную, страшно оживился, изобразил удивление и одновременно радость.

– О, приветствую вас, Эмберли! – Он встал и протянул Фрэнку руку. – Так вы до сих пор здесь! Приятный сюрприз, очень приятный. Как поживаете?

– Пребываю в полной апатии. Еще даже толком не успел проснуться. Так, наполовину.

Полковник рассмеялся:

– Пребываете в апатии? Это означает, что вы заскучали?

– Нет. Пока нет.

– Вам необходимо чем-то занять голову. Может, поучаствуете в расследовании нашего маленького дельца, связанного с убийством? – вроде как шутливо предложил полковник.

Мистер Эмберли тоже решил отнестись к этому предложению как к шутке и вежливо улыбнулся.

Тогда Уотсон решил отбросить всякое притворство.

– Нет, серьезно, мой дорогой. Я был бы просто счастлив, если б вы протянули нам руку помощи в этом деле. Оно довольно любопытное, я бы даже сказал, необычное. Как раз по вашей части.

– Очень любезно с вашей стороны, сэр, но вам наверняка ни к чему, чтобы какой-то любитель вмешивался и путался под ногами у настоящих профессионалов.

Тут полковник констатировал, что ему совсем не нравится этот мистер Эмберли. И, оглядываясь назад, он не мог припомнить, чтобы когда-то нравился. Эти жесткие глаза взирали на него с таким презрением, эта ироничная улыбочка на губах просто бесила. На редкость самодовольный, напыщенный тип! Нет, полковник ни в коем случае не собирается упрашивать Эмберли помочь полиции в раскрытии этого странного убийства. Уотсон просто переведет разговор на другие, обыденные темы, поболтает еще немного, а затем удалится, оставив этого молодого наглеца сожалеть о проявленной бестактности, скорее даже грубости.

Идея соблазнительная, но затем полковник все же решил выбросить ее из головы. Он смутно осознавал, что не так уж и умен, но был достаточно умен, чтобы понимать: не стоит отрезать себе нос лишь потому, что тебе не нравится твоя физиономия. Инспектор, конечно, обещает раскрыть загадочное дело в положенные сроки, но полковник Уотсон был невысокого мнения о его способности разгадывать такого рода загадки. Нет, он работник хороший, что правда, то правда, и вовсе не бездарь, но на озарения не способен, это дело ему просто не по зубам. И, уж разумеется, меньше всего инспектору хотелось подключать к расследованию Скотленд-Ярд. Тут полковник был с ним полностью солидарен, ему и самому вовсе не хотелось обращаться в это ведомство. Он всем сердцем ненавидел тех бодрых, деловитых парней, которые приезжали из Лондона и первым делом начинали ворчать, что вызывать их надо было раньше, еще до предварительных слушаний. Если уж быть до конца честным, они даже хуже, чем этот Фрэнк Эмберли. Нет, он, конечно, еще грубее лондонских сыщиков, но по крайней мере если уж помогает полиции, то не приписывает раскрытие дела одному себе.

Да, привлекать к расследованию этого юриста – не по правилам. Но действительно не стоит звонить в Скотленд-Ярд. Может быть, надо было не идти на поводу у инспектора, а обратиться в Лондон сразу после убийства. А теперь если лондонские ищейки не раскроют дело, то легко найдут себе оправдание – заявят, что к ним обратились, когда след уже остыл. А это сулит немало неприятностей. Куда как лучше использовать молодого Эмберли – хотя тот, если разобраться, не так уж и молод. Ему, должно быть, лет тридцать пять. И проницательности у этого парня не отнимешь. К тому же его прекрасно знают в Скотленд-Ярде, и если даже там и узнают о привлечении к расследованию Эмберли, то особо ворчать не станут. Тем более он просто мастерски справился с делом Билтона.

Инспектор, разумеется, будет в ярости. Он никогда не простит Эмберли, что тот специально послал его по ложному следу – за двадцать миль. Впоследствии барристер заявил, что сделал это для того, чтобы инспектор не мешал работать на месте преступления.

Полковник заулыбался уголками губ. Перед ним до сих пор стояла эта картина – взбешенная физиономия инспектора, такое зрелище не часто увидишь. Впрочем, поделом ему, этому самодовольному ослу. Пусть и теперь побесится, что Эмберли привлекли к расследованию. Пока тот, впрочем, отказывается, но полковник подозревал, что молодой человек кобенится специально, забавы ради.

Он поднял глаза и с раздражением отметил, что Эмберли по-прежнему стоит, прислонившись плечом к оконной раме, с усмешкой на губах. Черт бы побрал этого наглеца!

– Послушайте, Эмберли, – резко сказал он, – я бы хотел, чтобы вы помогли мне в этом деле.

– Еще бы не хотели, – все еще улыбаясь, заметил барристер.

– Фрэнк, веди себя прилично! – одернул его дядя.

– О, я знаю его уловки, Мэттьюз! Работал с ним и раньше. А теперь определяйтесь, Эмберли. Хотите заняться этим делом или нет?

– Да я уже им занимаюсь.

– Так и думал. Но вы, мой дорогой, должны понимать, что мы не потерпим никакого вмешательства со стороны. Не мне вам это объяснять.

– Понимаю. Я и не собираюсь вмешиваться.

– Вы, видимо, неправильно меня поняли. Я имел в виду совсем другое.

– Знаю, что именно вы имели в виду, полковник. Хотите, чтобы я работал вместе с полицией. И это меня совсем не устраивает. К тому же подобное сотрудничество противозаконно.

– Возможно! Возможно! Но ведь вы работали с нами и прежде. И это дело должно вас заинтересовать. Одно из самых загадочных на моей памяти. Ни с чем подобным сталкиваться не приходилось.

Тут с другого конца комнаты заговорил сэр Хамфри:

– Умолю тебя, не соглашайся, Фрэнк! Терпеть не могу эту манеру являться в мой дом с разными сомнительными предложениями. И без того достаточно навидался на своем веку разных…

– Успокойтесь, дядя, – перебил его мистер Эмберли, – я же не дал утвердительного ответа. – Он сунул в рот трубку, стал шарить по карманам в поисках спичек.

– Так вы хотите сказать, что вам вовсе не интересно это дело? – растерянно спросил его полковник Уотсон.

Эмберли чиркнул спичкой, поднес язычок пламени к трубке. Не спеша раскурил ее и бросил сгоревшую спичку в пустой камин.

– Почему же, очень даже интересно. Просто не хочется напрасно тратить время, доказывая очевидное инспектору Фрейзеру.

– Но мой дорогой, могу заверить вас…

– С другой стороны, – задумчиво продолжил Эмберли, – если ничего не предпринять по этому поводу, расследование наверняка пойдет не тем путем.

– Вы что же, хотите сказать, что напали на след?

– Разве?

– Ну полно вам, Эмберли, со мной можете быть откровенным!

– Когда смогу сказать вам что-то определенное, вы это услышите. А в настоящий момент ничем таким не располагаю. Кстати, мне не помешает знать, какой линии в расследовании придерживается полиция.

– Трудно сказать, какой именно линии, – обеспокоенно хмурясь, заметил полковник. – Ни следов, понимаете ли, ни улик, ни вещественных доказательств. Ровным счетом ничего.

Черные брови мистера Эмберли удивленно взлетели вверх, но он промолчал.

– Что мы имеем? На заброшенной дороге застрелен мужчина. Ни признаков борьбы. Ни одного сколько-нибудь очевидного мотива, кроме ограбления. Но полиция склонна сейчас исключить версию разбойного нападения. Хотя, конечно, полностью сбрасывать ее со счетов не стоит.

– Вы так считаете? Впрочем, пусть себе Фрейзер разыскивает какого-то там грабителя; по крайней мере ему будет чем заняться. Но версия эта – дурацкая. Доусона убили вовсе не грабители, орудующие на дорогах.

– Я тоже так думаю, – тут же подхватил Уотсон. – Одно лишь местоположение еще не…

– Я понял вас, полковник, – перебил его Эмберли. – А вот вы, похоже, не поняли, что следов и улик у вас предостаточно. Я ведь сам предоставил их вам еще в самом начале. И они крайне важны.

– К примеру?

Мистер Эмберли присел на краешек стола, что стоял у окна.

– Хорошо, я вам напомню, полковник. Но сначала замечу, что это было заранее спланированное убийство.

Полковник чуть ли не подпрыгнул.

– Саму возможность этого признаю, но мне нужны веские доказательства.

– Верное замечание. И сейчас я предоставлю вам эти доказательства. В машине на безлюдной дороге обнаружен труп убитого мужчины. Первый очень важный факт.

– На безлюдной дороге? Насколько я понял, вы даже не сочли этот факт таким уж важным.

– Как раз наоборот. Второй важный факт – это положение машины.

– Машины?.. – тупо повторил Уотсон. – И что с того?

– Она стояла у обочины, мотор выключен, горели лишь боковые габаритные огни. Спрашивается, почему?

Полковник развел руками:

– Ну, причин может быть несколько. Если, допустим, этого человека внезапно остановили…

– Тогда он не прижался бы к обочине. Машина была припаркована ее водителем.

– Ну тогда, допустим, какие-то проблемы с двигателем.

– Неисправность, которую он пытался устранить одними молитвами, так, что ли?

– Не понимаю…

– Он не пытался выйти из машины. Погода сырая, дорога грязная. А туфли на нем были сухие и абсолютно чистые.

– Верно. – Полковник потеребил кончики усов. – Тогда остается одна-единственная версия. Он поехал на встречу с кем-то. Но довольно странное выбрано место, да и время тоже.

– Это как посмотреть. Если у него были причины сохранить встречу в тайне, то и время, и место уже не кажутся такими странными.

– Да, в этом определенно что-то есть. Но нам не следует выпускать из вида, что жертва, убитый, не из тех, кто вызывает подозрения. Прослужил дворецким в одном доме много лет, все вокруг его хорошо знали; приличный тихий слуга, не замечен в каких-либо порочащих связях, даже во флирте с дамочками. Впрочем, сама таинственность данной встречи, несомненно, указывает на то, что в деле замешана женщина.

– Я бы исключил это «несомненно».

– Возможно, вы правы. А может, и нет. Однако продолжайте, мой добрый друг. Ваш третий факт?..

– Мой третий факт, тоже весьма важный, заключается в том, что Доусона явно застали врасплох, его застрелили еще до того, как он понял, что находится в опасности.

– Да, ход вашей мысли мне понятен. Вы поставили себя на его место и все поняли. И хотите сказать, что какой-то человек – а может, и несколько – устроил там засаду, поджидая встречи с дворецким?

– Совсем нет. Если у человека, с которым он собирался встретиться, имелись причины убить его, Доусон почти наверняка знал бы об этом. И был бы настороже. Но этого не случилось. С учетом места, времени и способа убийства, я бы предположил, что кто-то очень не хотел, чтобы эта встреча состоялась. А потому, узнав о ней, последовал за Доусоном, догнал, ну а затем застрелил.

– Но как?! – воскликнул полковник. – Вы забываете, что Доусон был застрелен в машине. И он должен был слышать, как к нему подъезжает другая машина.

– Я бы сказал, не только слышать, но и видеть. Хотя я склоняюсь к версии, что убийца прибыл туда на мотоцикле.

– Вот как? Но с чего вы сделали такой вывод?

– Да потому, что вы были правы, высказав предположение, что убийца подстерегал Доусона, устроил ему засаду. А мотоцикл легко спрятать в кустах, за живой изгородью, или же просто отогнать подальше в поле. Есть там небольшие такие воротца. Впрочем, можно оставить и версию с машиной, если вам того хочется. Главное в том, что убийца выстрелил в Доусона или из укрытия – а это означает, что место встречи почти наверняка было известно ему заранее, – или же из транспортного средства, которое двигалось навстречу машине Доусона.

Полковник обдумал услышанное.

– Да. Вполне возможное объяснение, но не бесспорное, Эмберли. Не бесспорное. Короче, есть тема для обсуждения. Но главное в другом: с кем у дворецкого была назначена встреча?

– Думаю, полковник, на выяснение этого обстоятельства вам следует отправить моего друга Фрейзера. Он, конечно, ничего не выяснит, но хоть какое-то время не станет путаться под ногами.

– Ну будет вам, Эмберли, будет! – довольно мягко укорил его полковник. – А как вы думаете, что за мотив был у убийцы, почему он не хотел, чтобы эта встреча состоялась? Почему решил остановить ее любой ценой? Или у вас еще нет мнения на сей счет?

– Почему же нет, мнение имеется. И мотив, безусловно, ограбление.

– Ограбление? Но мой дорогой, о чем это вы? Ведь всего пять минут назад вы категорически отвергли эту версию!

– О нет, ничего я не отвергал, – спокойно возразил Эмберли. – Просто старался заставить вас выбросить из головы версию с разбойниками, орудующими на дорогах. Похоже, что в этом я не преуспел. А жаль.

Полковник с трудом подавил желание послать его куда подальше.

– Если, согласно вашему предположению, убийца спланировал все заранее, можно сделать вывод, что он знал Доусона, был осведомлен о его материальном положении и возможных накоплениях, верно? Тогда, может, у вас имеются соображения – какую такую ценность захватил с собой на ту встречу Доусон, которая подвигла убийцу сделать этот роковой выстрел?

Фрэнк окинул его насмешливым взглядом:

– А вы, как посмотрю, обо мне высокого мнения! Считаете, что я должен знать все! Вот когда найдете ответ на свой вопрос, тогда и узнаете, кто убийца. И еще советую вам принять во внимание два момента. Первое: карманы пиджака убитого кто-то обшарил, ведь в них не найдено ни записной книжки, ни блокнота, ничего. А вот в кармане брюк обнаружена мелочь серебром, в общей сложности пятнадцать шиллингов. Кроме того, этот ваш так называемый грабитель не тронул золотые часы на цепочке. Второе: за последние два года Доусон получил гораздо больше денег, чем зарплата, которую выдавал ему Фонтейн. Мне, кстати, хотелось бы узнать немного больше об источниках его доходов.

– Инспектор уже работает, само собой разумеется, мы сразу занялись этим вопросом. Насколько я понимаю, по вашему мнению, убийцу интересовали не деньги?

– Нет, не деньги, полковник.

Уотсон нехотя поднялся из кресла.

– Что ж, все это очень интересно, но не слишком много нам дает, сплошные теории. И лично меня вы не слишком убедили. У вас есть какие-либо практические предложения?

– В данный момент нет. И лично мне хочется расследовать лишь одно обстоятельство. Но, думаю, займусь этим сам. О результатах вам сообщу.

– Что ж, надеюсь, они не заставят себя ждать. Но вы должны понимать: мы пока будем продолжать расследование так, как считаем нужным.

– Продолжайте, – самым сердечным тоном произнес мистер Эмберли. – Придерживайтесь своей линии, вреда от этого никому.

Полковник обменялся рукопожатием с сэром Хамфри и надменно бросил Фрэнку через плечо:

– Можете не сомневаться, результатов мы добьемся.

– Что ж, и это тоже возможно. – Мистер Эмберли протянул Уотсону руку. – До свидания. И еще – на вашем месте я бы так не беспокоился, полковник. Дело проще некуда.

Сэр Хамфри убедился, что незваный гость покинул наконец его дом, и вышел на середину гостиной.

– Вот что, Фрэнк. Каждому, кто хорошо тебя знает, очевидно: ты располагаешь фактами, которыми не хочешь делиться с нашим другом Уотсоном, – суровым тоном заметил он.

– Да, фактов полным-полно.

– А известно ли тебе, – сердито продолжил сэр Хамфри, – что долг каждого честного гражданина…

– Известно, сэр, – не слишком вежливо перебил его Фрэнк. – Но я собираюсь сам разобраться с этой маленькой проблемой. Дело в том, дорогой дядя, что вам просто не доводилось работать с господами Уотсоном, Фрейзером и всей их честной компанией. Так что уж лучше предоставьте мне решать, как тут правильно поступить.

– Именно это и собирался сделать, – с достоинством произнес сэр Хамфри. – Потому как у меня нет ни малейшего желания вмешиваться в подобного рода сомнительные делишки.