В то утро, после отъезда леди Мэтьюс, Ширли испытывала противоречивые чувства. Она наконец решилась переложить бремя тревог на плечи, которые, как ей казалось, в высшей степени способны вынести этот груз, но в то же время ее беспокоили последствия. Она не могла забыть, как жестко и больно ее схватили за руку около машины с мертвым человеком на Питтингли-роуд. Тогда на руке ее остался синяк, и с этого момента у нее сложилось впечатление, что мистер Эмберли, как бы добр он ни был к животным, не испытывает жалости к тем, кого он подозревает в нарушении закона. Его сотрудничество с полицией заставляло ее быть предельно осторожной. Правда, он, кажется, не упомянул о ее присутствии на месте убийства в ту ночь; правда и то, что он не выдал ее во время маскарада. Но эти поступки, как она всегда подозревала, были продиктованы не благородством, а желанием всучить ей кусок веревки, чтобы она на ней повесилась. Он с самого начала следил за ней, и она чувствовала, что следил не добрым взглядом. Некоторые его слова все еще мучительно больно отзывались в ее сердце. Он не раз говорил, что она ему не нравится, и она думает, что он говорил правду. Никогда она не замечала в нем и признака симпатии. Напротив, если он не насмехался над ней, то был груб, и никогда не упускал случая подчеркнуть, что она глупа и неопытна. Она невысоко ставила его непрошеную доброту в ночь смерти Марка. В конце концов он не хам, а при таких обстоятельствах только хам не может проявить сочувствия. Более того, она не могла не заметить, что он изменил свою тактику в надежде заставить ее довериться ему. Он казался ей на редкость жесткосердечной личностью.

Леди Мэтьюс догадалась лишь о части ее тайны и явно думает, что он тоже знает об этом. Ширли не очень удивилась проницательности леди Мэтьюс, но она не могла понять, откуда Эмберли узнал. В то же время у нее было предчувствие, что он знает больше, чем она думает.

Чувство апатии сменило испуг, когда она услышала о смерти Коллинза. Вначале удача была близка. Но лакей убит, а вместе с ним умерли и ее надежды. Больше ей, видимо, ничего не удастся сделать. Если мистер Эмберли может помочь, пусть попытается. Если он засадит ее в тюрьму, то какая разница?

Слова, которые она сказала Коллинзу, неотступно преследовали ее. Полгорбушки! Полгорбушки! Лучше, чем не иметь хлеба вообще, так ли? Она с горечью подумала: если вторая половина пропала, то лучше бы она никогда не видела столь заманчивой первой.

Внезапно она поняла, что потеряла целый час на пустые размышления и у нее не остается времени, чтобы до ленча сходить в Айви коттедж. Поэтому она решила пойти в магазин и купить пакетик с бирками для багажа. Выйдя на улицу, она с улыбкой отметила, что ее верный спутник следует на некотором расстоянии. Если бы она не была в таком подавленном настроении, то, возможно, отказалась бы от затеи увести его за город и измотать долгой прогулкой по полям и лесам. Не похоже, что он любитель подобных путешествий.

Она намеревалась отправиться в коттедж сразу после ленча, но когда уже надела на Билла ошейник, то помедлила и посмотрела в нерешительности на чемодан. Билл тянул ее к выходу, но она покачала головой.

– Подожди немного, Билл. Я думаю, так будет безопаснее, – сказала она.

Билл, вздохнув, улегся на пол, положив морду на лапы и жалобно заскулил. Его хозяйка вынула из сумочки небольшой ключ и, открыв чемодан, вынула из его кармана пол-листа бумаги. С минуту она стояла в нерешительности, затем подошла к письменному столу и села. Письмо, которое она написала, было кратким, но обдумывание его содержания заняло у нее определенное время. Она прочла его медленно, словно колебалась в своем решении, затем сложила листок. Она осторожно вложила его в конверт, само письмо и этот конверт положила в другой побольше и надписала адрес. Биллу, непрерывно скулившему, она сказала:

– Хорошо, идем. Я чувствую, что поступаю правильно. Как ты думаешь, приятель?

Билл думал, что надо поскорее отправляться на прогулку, и подтвердил это лаем.

Вместе они спустились по лестнице. К неудовольствию Билла, их первой целью была почта, где Ширли зарегистрировала письмо и опустила в ящик. После этого они вышли на дорогу, ведущую в сторону коттеджа, и Билл, освободившись от поводка, радостно подпрыгивая, побежал вперед. В отдалении брел констебль Такер, с трудом поспевая за ними.

Было три часа, когда Ширли добралась до коттеджа и увидела поденщицу, которой назначила встречу на половину второго. Та с суровым видом стояла у порога.

В коттедже было холодно и пахло плесенью. Ширли открыла окна и попросила поденщицу поставить котел с водой на огонь.

– Надо вымыть пол на кухне, – сказала она. Поденщица что-то проворчала насчет того, что далеко не все оставляют дом в таком порядке, когда съезжают.

– Возможно, – ответила Ширли. – А пока вода не закипела, пожалуйста, уберите эти тарелки в буфет и вытрясите плед, прежде чем я его упакую.

Работы в коттедже было много. Ширли закончила укладывать свои вещи и привязала бирки. Затем с тяжелым сердцем принялась разбирать вещи Марка. Ей не хотелось оставлять их при себе, поэтому ей пришла в голову мысль отослать большую часть его одежды в благотворительную организацию Ист-Энда. Она спустилась вниз, взяла оберточную бумагу и бечевку и сделала четыре больших пакета.

К четырем часам поденщица немного освободилась и по своей инициативе заварила чай, нашла в кладовке банку концентрированного молока и отнесла чашку чая наверх Ширли. Девушка отказалась от молока, но с удовольствием приняла чай. Вспомнив слова леди Мэтьюс, сказанные ею при прощании, она попросила поденщицу предложить чай человеку, стоящему на лужайке. Предложение было принято, и, выглянув из окна, она увидела констебля Такера, шедшего к дому за поденщицей. Он выглядел смущенным, но благодарным. Когда он вернулся на свой пост, Ширли сказала поденщице, что та может уходить, как только вымоет чайную посуду. Результаты ее собственной работы были на виду, и она торопилась закончить все дела до наступления темноты.

Поденщица поднялась наверх за расчетом и, пока Ширли искала кошелек, заметила, что ее не удивляет, почему мисс съезжает из коттеджа.

– По-моему, глухо здесь.

– Меня это не смущает, – сказала Ширли.

– Что ж, у каждого свои вкусы, мисс. Меня бы в дрожь бросало с наступлением темноты, живи я в этом доме. Не удивлюсь, если здесь крысы водятся.

– Мыши, – сказала Ширли.

– Не знаю почему, но я их больше ненавижу, мисс. У меня была тетка. Однажды она села на мышь, а та забралась ей под юбку. Тетка чуть со страху не померла.

– Думаю, мышь испытала то же самое, – сказала Ширли. – Вот деньги и спасибо вам. Выйдите через переднюю дверь, хорошо? И закройте ее, пожалуйста.

Поденщица спустилась вниз. Билл, лежавший у лестницы со скучным видом, вышел за ней из дома и побежал на задний двор поохотиться. Он разделял уверенность поденщицы в том, что здесь водятся крысы.

Констебль Такер, покинув лужайку, уселся на плетеный стул в саду, зевнул и закурил сигарету. Скучная работа присматривать за мисс Браун. Он надеялся, что она здесь не задержится. Констебль Уэстрапп должен сменить его в шесть часов, но будет ждать у «Головы кабана». Он задумался над тем, долго ли молодая леди собирается продержать его здесь, а затем его мысли перекинулись на мистера Фрэнка Эмберли, к которому он ни в коей мере не пылал любовью.

Осенние вечера быстро становятся холодными и сырыми. К такому выводу пришел Такер и поднял воротник пальто. Усевшись поудобнее, он начал высматривать на небе одинокую звезду. Билл бегал вокруг дома и каждый раз рычал на констебля. Из окна выглянула Ширли.

– Кто здесь? – спросила она резко.

Чувствуя, что оказался в глупом положении, Такер кашлянул и сказал:

– Это я, мисс.

– О, – удивилась Ширли. – Я не задержу вас долго. Перестань, Билл. Ты должен был бы уже знать его.

Билл подозрительно обнюхал лодыжки Такера. Констебль что-то примирительно пробормотал, а сам подумал: почему это молодая леди не завела себе маленького симпатичного пекинеса? Он протянул нервно дрожавшую руку и погладил Билла, заверяя его, что он хороший пес. Билл больше был заинтересован в том, чтобы убедиться, хороший ли человек констебль. Он пришел к заключению, что в данный момент не стоит предпринимать шагов, чтобы отогнать констебля от дома, и убежал, намереваясь продолжить розыски в саду.

В коттедже Ширли включила лампу на кухне и принялась сжигать в камине старые письма и счета. Чемоданы были упакованы, снабжены бирками и готовы к отправке.

Она пересчитала белье и сложила в корзину. Дождавшись, когда бумаги в камине сгорели, она взяла лампу и обошла в последний раз дом, закрывая окна. Она с досадой обнаружила, что забыла заглянуть в шкаф в коридоре, где Марк хранил всякую всячину. Уборка заняла какое-то время, и она забеспокоилась, когда, взглянув в окно, увидела, что стало темно.

В саду огонек сигареты указывал на присутствие констебля Такера. Впервые с того времени, как он начал тенью ходить за ней, она была рада, что он поблизости. Поденщица права: в коттедже глухо и одиноко. Она спустилась вниз, чтобы проверить, хорошо ли заперта задняя дверь, а заодно позвать Билла.

Было слышно, как случайная машина проехала по дороге, пролегавшей с другой стороны лужайки. Надевая шляпу, она отчетливо услышала, что машина свернула на другую дорогу и поднималась по холму к коттеджу. Надеясь, что это автомобиль мистера Эмберли, она пошла открывать входную дверь. Когда же машина миновала коттедж, Ширли поняла, что она, видимо, направлялась на ферму. Девушка разозлилась на себя, почувствовав разочарование из-за того, что это не машина Эмберли, громко хлопнула дверью и закрыла ее.

Снова вспомнилась трагическая смерть Марка. Ширли поймала себя на том, что чутко прислушивается и оглядывается. Незашторенные окна, в которые смотрела темнота, заставили ее нервы напрячься. Она не могла избавиться от ощущения, что за окном может появиться лицо, глядящее на нее. Мысль, конечно, абсурдная, но раз вбив ее себе в голову, трудно от нее избавиться. Прежде чем надеть пальто, она для собственного успокоения вынула из кармана кольт и положила его на стол.

Застегнув пальто и надев перчатки, она стала искать поводок Билла и не могла найти. «Вечно так», – подумала она сердито. Недолго поискав, она нашла его на крючке, прибитом на двери кухни. Сняв поводок, она подошла к столу, чтобы взять пистолет и выключить лампу.

Неожиданно она вспомнила, что оставила открытым окно в гостиной.

– Возьми себя в руки, – сказала она сама себе и пошла закрывать окно.

В небольшом проходе между двумя комнатами ей навстречу двинулась темная фигура. У нее перехватило дыхание. Она сделала шаг назад, вглядываясь в темноту.

– Мистер Эмберли? – спросила она дрожащим голосом.

Она не успела сделать ни одного движения, как человек бросился на нее. Рука тисками обхватила ее. Она попыталась закричать, но что-то мягкое, с сильным запахом хлороформа накрыло ей лицо, не давая дышать.

Она отчаянно отбивалась и сквозь шум в ушах слышала рычание Билла, доносившееся как будто издалека. Затем действие хлороформа взяло над ней верх: она почувствовала, что голова становится все легче и легче, мышцы расслабились, и она впала в бессознательное состояние.

Человек, державший ее, успел ногой закрыть дверь кухни, чтобы предотвратить смертельный прыжок Билла. За дверью собака ожесточенно царапала дерево, лаяла в отчаянном гневе.

Неизвестный грубо опустил Ширли на пол, засунул в рот кляп, для надежности обвязав голову шарфом. Вытащил из кармана моток тонкой веревки и быстро связал ей руки и ноги. Затем, подняв ее на плечо, вынес из дома. Через сад он вышел к лужайке и, держась ближе к кустам, приблизился к машине. Свою ношу он уложил на пол у заднего сиденья, прикрыв пледом так, чтобы ее не было видно. Через минуту он сидел за рулем и включил фары. Машина рванулась вперед, набирая скорость, выехала на главную дорогу и скрылась вдали.

В коттедже Билл бросился от неподатливой двери к окну, подогнул задние лапы и прыгнул. Раздался треск и звон разбитого стекла, и большой бультерьер, белая шерсть которого была покрыта кровью, начал нервно обнюхивать землю, а затем побежал, влекомый запахом человека, которого он намеревался разодрать на куски.