Когда на следующий день Дудочник спозаранку пришел к нам в комнату, я уже не спала, но все еще лежала, смежив веки. Что-то разбудило меня мгновением раньше — сон или видение? — и я с закрытыми глазами пыталась сосредоточиться, чтобы разобраться.

Я услышала, как в замке повернулся ключ, как вскочил с постели Кип и встал между мной и дверью.

— Расслабься, — сказал Дудочник. — Я здесь не для того, чтобы ей навредить.

— Тихо, — прошептал Кип. — Ей по ночам очень плохо спится. Обычно только под утро получается немного отдохнуть.

— А ты сколько спишь, если всю ночь глаз с нее не спускаешь? — Дудочник понизил голос, и я словно наяву увидела, как он приподнял бровь.

— Просто не буди ее.

— На самом деле я пришел поговорить с тобой.

— Все когда-нибудь бывает в первый раз, — пробурчал Кип.

Я услышала, как они отошли от моей кровати, и слегка приоткрыла глаза. Парни стояли у окна спинами ко мне. Рассветное небо алело, несмотря на то, что высокие края кратера заслоняли утренние солнечные лучи.

Кип глянул на охранника, прислонившегося к стене балюстрады под нашим окном:

— Он тоже недосыпает, надо полагать.

— Иначе ты попытал бы шанс?

— Не знаю, — спокойно ответил Кип. — По правде говоря, меня не очень вдохновляет мысль, что твои приятели сверху явятся по наши души. — Он посмотрел на ножи на поясе Дудочника. — Но до прибытия сюда мы с Касс достаточно времени провели взаперти и не думали, что здесь снова окажемся под замком.

— Ты же не знаешь, сколько времени провел в резервуаре, — заметил Дудочник

— Ага. Представляешь, если выяснится, что я просидел там минут двадцать. Какой конфуз был бы, после всей этой суеты.

Дудочник коротко рассмеялся за компанию с Кипом, но быстро себя одернул.

— Ассамблею — моих приятелей сверху, как ты выразился, — ты не слишком волнуешь.

— Уже догадался, пока столько раз сидел тут один во время допросов Касс.

— Я не пытаюсь тебя принизить. Ты единственный из нас побывал в баке, и всем хотелось бы выяснить, что там происходит. Но я пытаюсь тебя успокоить: не думаю, что тебе грозит опасность.

— Возможно, просто не от вас. Но, мнится мне, кое-кто из альф на материке жаждет возобновить со мной знакомство.

— Предпочитаешь оставаться здесь, под охраной?

— Ты так говоришь, будто у меня есть выбор.

— Есть. — Дудочник потянулся к своему поясу.

Я приготовилась вскочить, думая, что он снимет один из ножей, но потом увидела, что Дудочник протягивает Кипу ключ. Я быстро зажмурилась, когда Кип повернулся на меня посмотреть.

— Нет, — сказал Дудочник. — Ты же знаешь, она слишком ценна для меня и я не могу ее отпустить. Но тебе оставаться не обязательно.

— И ты идешь на это из чистого альтруизма, а не для того, чтобы убрать меня с дороги и заграбастать Касс себе?

— Если бы я этого хотел, тебя бы уже здесь не было.

— Так значит, это не имеет никакого отношения к твоим чувствам к ней?

Дудочник спокойно продолжил:

— Через час отходит лодка, на которой есть свободное место для тебя. И не важно, что ты думаешь о моих мотивах.

— Действительно. Не важно. Ты правда думаешь, что я уеду? И что она поблагодарит тебя за такой благородный жест?

— Не совсем.

Я снова приоткрыла один глаз. Дудочник отвернулся от Кипа и стоял лицом к окну. В светлеющем небе показался клин перелетных гусей.

— Ты когда-нибудь видел, как вылупляется птенец? — спросил Дудочник, когда крики гусей стихли.

Я услышала разочарование в голосе Кипа.

— Конечно. Только это и помню. Ни собственного имени, ни близнеца. Одни яркие впечатления о птицах.

— Если забрать яйцо из гнезда, вылупившийся птенец привязывается к тому, кого увидит первым, и следует за ним повсюду, словно за матерью. В детстве на глазах моей сестры вылупился утенок, так он от нее на шаг не отходил.

— Это такая аллегория? Я как тот утенок: вылез из бака, прилип к Касс и теперь слепо за ней следую?

Дудочник встретился с ним безжалостным взглядом:

— Думаю, в какой-то мере так и есть. Но не могу понять, хорошо это или плохо.

— Для тебя так точно хорошо. Ты же использовал меня, чтобы добраться до нее. Заставил выдать, кто ее близнец.

— Действительно. Я тебя проверял, и ты меня не разочаровал. Но это вовсе не обязательно значит, что ты ее подвел.

— И теперь ты меня опять проверяешь. — Кип опустил глаза на каменный подоконник, куда Дудочник положил ключ.

— Тебя это удивляет?

— Нет.

Дудочник забрал ключ и спрятал его в карман.

— Не думал, что ты уйдешь, хотя очень на это надеялся. До сих пор не могу понять, обуза ты или нет. Для нее.

— Ну конечно. — Кип закатил глаза. — А ты у нас бескорыстный.

— Естественно, нет. Иначе зачем бы велел поставить тут отдельные кровати? — Дудочник криво усмехнулся и посмотрел на меня. Оставалось только надеяться, что он не заметил, как я закрыла правый глаз. — Но начинаю думать, что тебе лучше остаться с ней. И ты даже должен так поступить.

— То есть я больше не обуза?

— Вполне возможно, что еще какая. И это одна из причин, почему тебе лучше остаться.

— Очень благородно с вашей стороны решать, что для меня лучше и кто мне нужен! — Я откинула одеяло и с глухим стуком опустила ноги на пол, усаживаясь и потирая щеку, на которой остался след от подушки. — А вы не предполагали, что у меня на этот счет есть свое мнение?

— Не думай, что это не приходило мне в голову, — отозвался первым Кип.

— И мне, — вставил Дудочник.

— Не смей со мной говорить! — крикнула ему я. — Пришел сюда тайком и начал играть нами, словно мы не люди, а булавки на твоих дурацких картах наверху!

— Вот и я о том же, — заметил Кип.

Я повернулась к нему:

— Да ты ничуть не лучше. И почему бы тебе действительно не убраться?

Кип растерянно глянул на Дудочника, который в ответ усмехнулся.

— А ты не ухмыляйся! — прикрикнула я. — Утята? Серьезно? Обалдеть! Конечно, Кипу лучше уехать, но ты совсем тупой, если решил, что он на это пойдет.

— Так тебе хочется, чтобы я уехал? — спросил Кип.

— Конечно, хочется, ради твоего же блага. Или нет, ради моего. Но больше всего мне хочется, чтобы вы прекратили так себя вести. Я изо всех сил старалась сохранить ясность рассудка, выжить, увидеть, что же будет, а вы двое относитесь ко мне как к ярмарочному призу, который не способен сам ничего решить.

— Извини, — сказал Дудочник. — За то, что вел себя глупо — я ведь заранее знал, что Кип тебя не бросит.

— Замолчи! — крикнула я.

— Я серьезно.

— Нет, замолчи! Мне нужно сообразить. Перед всей этой вашей околесицей про утят меня разбудило что-то… Что-то важное.

— А это что, не важно, что ли? — поинтересовался Кип.

— Ты понял, о чем я. Какое-то срочное видение. — Я снова закрыла глаза, пытаясь вытащить его из тумана подсознания. — Какой-то человек… Он плакал и прятал кинжал за голенищем сапога. — Я открыла глаза. — Кто-то идет…

Дудочник метнулся к окну и захлопнул ставни, не успела я договорить. Тут же дверь сотряслась под тяжелым ударом, словно в нее что-то врезалось. Затем последовал поворот ключа, скрежет отодвигаемого засова, и с какой-то издевательской медлительностью скрипучая дверь открылась под весом убитого стражника. Кип был на полпути к ней, когда из-за тела караульного показался злоумышленник и бросился на меня с окровавленным кинжалом. Он добежал до цели уже с метательным ножом Дудочника в горле и, падая замертво, увлек меня за собой на пол.

Пока мы падали, я почувствовала, как в спину подрагивающего в агонии мужчины вонзился еще один нож. Я приложилась затылком о каменный пол, и на мгновение комната перед глазами поплыла.

Несколькими секундами позднее Кип с Дудочником стащили с меня убийцу и перевернули его. Лежа на спине, он все еще пялился на меня застывшим взглядом. Когда в глазах перестало двоиться, я разглядела, что это Льюис, советник Дудочника. Кровь едва сочилась из-под маленького ножа, который с каждым ударом сердца дергался в шее раненого, но когда Дудочник склонился и невозмутимо вынул клинок, брызнула во все стороны. Я рванулась к Льюису и зажала рукой рану, в панике глядя на Дудочника.

— Остановись. Я знаю, ради чего он заявился.

— Думаю, это очевидно, — фыркнул Кип.

Я покачала головой:

— Нет, дело в том, почему он на это пошел. Из-за своей похищенной племянницы.

— Он уже спрашивал про нее у тебя на Ассамблее, — с отвращением наблюдая, как я склонилась над Льюисом, заметил Дудочник.

У меня между пальцами продолжала сочиться удивительно горячая кровь, а липкая от нее борода Льюиса уже не выглядела седой.

— Льюис, ты меня слышишь? — Он бледнел на глазах. Нарочито медленно моргнул, даже не стараясь сосредоточить на мне расфокусированный взгляд. — Я сделаю все возможное, чтобы ее отыскать, если она жива. Чтобы остановить то, что делает мой близнец. Обещаю. Ты меня слышишь?

Его голова склонилась набок. Дудочник осторожно приподнял ее носком ступни и когда убрал ногу, голова безвольно упала на пол.

— Он мертв.

Я посмотрела на свои руки и на рану Льюиса, которая больше не кровоточила. Смахнув слезы, испачкала лицо в крови.

— Он бы тебя убил, — сказал Кип.

— Он предал меня. Предал Ассамблею, — добавил Дудочник.

— Знаю… — Ссутулившись, я обняла колени и крепко прижала их к груди.

— Ты не пострадала? — спросил Кип.

Я посмотрела на свои окровавленные руки с запекшейся траурной каймой под ногтями:

— Кровь не моя.

Белый рукав до самого локтя пропитался красным.

— Собираешься давать обещания всем умирающим, которые стремились тебя порешить? Я просто хочу уточнить, потому что, боюсь, ты со счету собьешься, — заметил Кип.

Дудочник произнес, поднимая взгляд от тела убитого караульного:

— Только что погибли два человека, Кип. Один из них — хороший стражник, другой — мой советник. Не время для шуток.

— Четыре, — уточнила я. Кип с Дудочником посмотрели на меня. — Только что погибли не два человека, а четыре.

               * * * * *

С тех пор нашу охрану усилили. Когда три дня спустя я проснулась с криком, двое караульных оказались в комнате даже раньше, чем Кип успел подскочить к моей кровати. Один из охранников сбил его с ног и удерживал, прижимая к полу, пока комнату не осветили факелами. Потирая стертую о камень щеку, Кип сел на мою кровать.

— Мне нужно увидеться с Дудочником, — сказала я, пока последний охранник не закрыл за собой дверь. — Пошлите за ним прямо сейчас.

— А со мной поговорить нельзя? — спросил Кип.

Я рассерженно покачала головой:

— Речь не о том, кто из вас подержит меня за руку и успокоит. Это не просто ночной кошмар, это важно.

Я не могла усидеть на месте. Взгляд метался из угла в угол, словно пытаясь запечатлеть в памяти видение.

— Думаю, даже не стоит надеяться, что тебе для разнообразия привиделось что-то хорошее? — спросил Кип, пододвигаясь ко мне поближе. Моя сорочка пахла потом, губы пересохли. — Например, хороший завтрак. Или что-то типа щедрого урожая абрикосов в этом сезоне.

Смех замер у меня на губах, однако я расслабилась и прильнула к Кипу. Он поцеловал мое плечо, но я покачала головой.

— Мне нужно сосредоточиться. — Я закрыла глаза, беззвучно шевеля губами.

— Мне не скажешь?

Я покачала головой и повторила:

— Мне нужно сосредоточиться.

Мы так и сидели, пока вскоре в комнату не ворвался Дудочник. Я встала, не успел он и слова вымолвить.

— Они идут сюда. Альфы. И мне известно, как и когда они здесь окажутся.

Не оглядываясь, Дудочник пинком захлопнул дверь за спиной. Прижав ладонь к губам, прошептал:

— Ты же говорила, что твой дар так не работает — никаких подробностей или точных дат.

Я покачала головой, все еще не в силах сфокусировать взгляд:

— Но я видела! Видела луну, и как полные…

— Ничего не говори! Не говори мне этого!

— Ты не понимаешь, я все видела! — Я потерла глаза. Мне едва удавалось разглядеть Кипа и Дудочника сквозь дымную и кровавую завесу, которую представляло собой мое видение.

На этот раз утихомирить меня попытался Кип:

— Что ты творишь?

— Именно! — горячо прошептал Дудочник.

— Это же твой козырь, не сдавай его! — Кип настороженно глянул на Дудочника, потом на меня. — Он прав, тебе следует использовать свой дар. Заяви Ассамблее, что расскажешь о своем видении, если они тебя отпустят. А когда мы покинем Остров, просто возьмешь свое обещание обратно.

— Послушайте меня, — прошипела я. — Это слишком важно, чтобы играть в игры. Тебе следует сейчас же созвать Ассамблею и наметить план эвакуации. Они идут сюда на…

Дудочник зажал рукой мой рот, умоляюще глядя на Кипа.

— Останови ее. Если она продолжит, я буду вынужден действовать.

— Послушай, — Кип убрал ладонь Дудочника от моего лица и коснулся моей щеки, наклонившись близко-близко. — Они никогда тебя не отпустят.

Я отшатнулась.

— Это не имеет значения! — Я уже не шептала. — Дудочник, послушайся меня! Вывези людей с Острова! Немедленно! Альфы нападут в полнолуние.

Мы трое повернулись к окну, где вырисовывалась растущая луна.

— Через две ночи. Может, через три, — пробормотал Дудочник.

— Через две, — уточнила я.

— Наша оборона?

Я рассеянно покачала головой:

— Не стоит на нее рассчитывать. Кратер укрывает вас от берега, но как только альфы найдут Остров, он превратится в ловушку. Ты всегда это знал. Поначалу они атакуют с севера, и их армия столь велика, что ее не остановить.

— Скажи, что еще ты видишь?

Я смежила веки, концентрируясь на размытых образах и стараясь облачить их в слова.

— Огонь на улицах, люди, взывающие из окон. Кровь на камнях.

— Так значит, они идут убивать, а не брать пленных?

— Но это бессмысленно! — воскликнул Кип. — Они же тем самым убьют сотни альф и добьются лишь восстания своих же!

Я зажмурилась сильнее. Мелькающие образы не замедлялись, отказываясь подчиниться моим чувствам и приказам.

— Некоторых вывезут отсюда на лодках, — ответила я. — Остальных убьют. — Я посмотрела на Дудочника. — Кип прав — это безумие. Ты ведь не ожидал такого?

— Хотелось бы сказать, что нет. Но если альфы нас нашли, то наверняка заявятся, чтобы проучить. Они хотят положить конец сопротивлению омег, даже если за это придется заплатить жизнями альф.

Я кивнула:

— Именно так было в моем видении. Эти люди просто в ярости. Знают, что убивают и альф, но им плевать. Вернее, не плевать, но они винят в гибели соплеменников только нас, словно это еще одно проклятие, которые мы им несем.

Дудочник подошел к окну.

— Звоните в колокола! — крикнул он охранникам внизу. — Сейчас же!

В Хавене бой большого колокола на башне знаменовал открытие и закрытие городских ворот. И в Уиндхеме колокольный звон время от времени достигал крепостного вала. Но нынешний набат ничем не напоминал мелодичные звуки, жившие в моей памяти.

Сначала с башни раздался резкий одинокий звон. Он не просто потревожил предрассветную тишину, он ее уничтожил. Каждый удар в колокол словно бил в грудь, сотрясая легкие. К первому колоколу присоединились и остальные. Затем внизу в городе перезвон подхватили люди — они перекрикивались через улицу, стучали в кастрюли и сковороды. Какофония металлического стука и скрежета все длилась и длилась. Я вспомнила, как однажды в Нью-Хобарте один из приютских детишек бежал через кухню и опрокинул башню из кастрюль. Но сейчас грохот продолжался довольно долго, пока вся чаша кратера не переполнилась шумом.

— Эвакуация начнется незамедлительно, — крикнул Дудочник, стараясь перекричать звон. — Я должен пойти рассказать все Ассамблее и предупредить стражей.

— Мы не можем с ними сражаться.

Он кивнул.

— Они превосходят нас по численности вдвое. Они более обученные и подготовленные. Лучше накормленные. Более рукастые во всех смыслах. — Он с мимолетной улыбкой посмотрел на свое левое плечо. — Но наши воины знают Остров. Некоторое время нам удастся сдерживать противника.

— Я не это имела в виду, — заметила я. — Мы не можем драться не потому, что они победят, а потому, что победителей не будет. С каждым убитым альфой где-то там погибает один из наших, омега.

— Это работает в обе стороны. Теперь наша забота только Остров. То, что произойдет, когда на нас нападут.

— Но тогда ты рассматриваешь лишь половину картины.

Он покачал головой:

— За эту половину я несу ответственность. За местное население. Если Синедрион нас отыскал, надежды защитить Остров нет. Все кончено. Мы можем лишь выгадать время, чтобы вывезти как можно больше людей.

— У вас хватит лодок для всех? — спросил Кип.

— Даже близко не хватит. Люди прибывали сюда десятилетиями. У нас маленькая флотилия, к тому же два самых больших корабля по-прежнему где-то на западе. Если загрузить лодки под завязку, то понадобится две ходки, чтобы вывезти лишь тех, кто не способен сражаться.

— Сколько времени это займет?

Дудочник мысленно уже был где-то далеко за окном, считывал ветер по шевелению крон деревьев по краям кратера.

— Если повезет, сможем отправить вторую ходку через два дня. Но попутный для возвращения на Остров ветер сыграет на руку и кораблям Синедриона. И даже когда мы вывезем отсюда слабых, останутся сотни людей.

Перед глазами опять встали образы из видения. Кровь. Альфы шли за мной. Остров умоется кровью.

Дудочник покинул нас, не сказав мне больше ни слова, но прежде чем закрыть за собой дверь, повернулся к Кипу:

— Ты! Присматривай за ней и не позволяй выкинуть какую-нибудь глупость.

Из запертой комнаты мы наблюдали, как мобилизуется Остров. Когда солнце полностью показалось над горизонтом, колокольный звон сменился позвякиванием оружия и стуком молотов из кузниц. Мечи и топоры собрали, наточили и распределили. Охранники в синей форме несли балки, чтобы укрепить ворота. В утреннем воздухе слышались удары молотков, которыми заколачивали ставни на окнах нижних этажей. И на фоне всей этой суеты на берегу собирали людей. Первыми отправляли стариков, детей и тех, чьи уродства не позволяли держать оружие. Некоторых несли, иные опирались на трости или костыли. Не оставалось ни времени, ни места для вещей, только собранные в спешке свертки с едой и фляги с водой. Не оставалось времени на рыдания и стенания — даже самые маленькие дети двигались споро и тихо, подгоняемые охранниками, которые регулировали людской поток.

Вынужденных ждать второго захода укрыли в форте на случай, если флот Синедриона нападет прежде, чем лодки успеют вернуться. Сложная хореография, в которой мы с Кипом не играли никакой роли. Лишь стояли у окна и, взявшись за руки, часами наблюдали исход. Наша беспомощность усугублялась тем, что я видела в грезах. Не верилось, что все предпринимаемые усилия, свидетелями которых мы стали, смогут изменить то, что я видела и продолжала видеть, стоило лишь закрыть глаза: пламя, отражающееся в залившей мостовые крови, сгущавшийся в туннелях и узких улочках дым.

Мы наблюдали, как трое стражей водружали на стене кратера флагшток.

— Как-то вразрез с принципом тайного убежища, — заметил Кип.

— Сейчас он не имеет значения. Альфы уже в пути и знают, где нас отыскать.

Я подумала о гобеленах в зале Ассамблеи. Возможно, в других сражениях люди воевали под вышитыми флагами из богатых тканей. Поднятое знамя по сравнению с ними смотрелось убого: прикрепленная на двух углах к мачте старого корабля простыня с буквой омега, намалеванной смолой, которой моряки заливали трещины в лодках. Стражи изо всех сил старались твердо закрепить флагшток на сильном ветру.

— Перед лицом неизбежного вторжения Дудочник тратит время на ненужные украшательства?

— Это не пустая трата времени, — возразила я. — Это будет первое, что увидят корабли Синедриона на подходе. Он посылает им сообщение.

— Ну это хотя бы более бунтарски, чем разводить коз, невзирая на запрет, — заметил Кип.

Стражи вбили мачту в расщелину в скале и обложили камнями основание.

— При нынешнем ветре она не продержится и пары дней.

Ответом послужило хлопанье бьющегося на ветру самодельного знамени. Нам обоим и без слов было ясно: через пару дней все будет уже кончено.