Я вспомнила, как меня удивил шум в комнате с резервуарами. Внутри зернохранилища нас встретил такой же гул, только намного громче. Мы увидели огромный зал. С одной стороны винтовая лестница вела на небольшую площадку под крышей. Два метра вдоль стен занимали машины. Сначала показалось, что их сотни, но когда я запрокинула голову, чтобы посмотреть, как они уходят до потолка, то поняла, что на самом деле их тысячи.

На полу стояли огромные гудящие черные ящики, из каждого паутиной тянулись провода до машин у стен. С потолка свешивались электрические лампы, но до нас, стоявших шестьюдесятью метрами ниже, доходил лишь тусклый свет, и на пол падали затейливые тени от кабелей, вьющихся через пустой зал.

После ночной прохлады тепло и безветрие бывшего зернохранилища показалось угнетающим. Корпус одной из машин обжег, когда я к нему прикоснулась.

— Так мы просто начнем резать провода? — Кип уже держал в руках нож.

— Нет. — Я осмотрелась. — То есть, это не повредит, но мало просто порезать провода. Такой ущерб легко устранить. Нам нужно добраться до самого сердца системы.

— И откуда бы ты начала?

Кип медленно развернулся, оглядываясь и рассматривая огромную массу металла, перемежающуюся мигающими огоньками. Но я не шевелилась, уставившись на самую высокую точку — платформу на вершине лестницы. Провода, выходящие оттуда, были переплетены в толстые связки. Кип увидел, куда я смотрю, и вздохнул:

— Хотя бы раз. Хотя бы один только раз нам удастся сделать что-нибудь просто?

Я грустно улыбнулась.

— Но пока мы тут, внизу, можно хоть какой-то ущерб нанести. — Он ударил ножом по ближайшему проводу, но отскочил и выронил нож, когда на месте удара вспыхнула синяя дуга.

— Не повредит, говоришь?

— Я же не буквально. — Я с сомнением посмотрела на свой нож. — Может, просто повыдираем кабели?

— Нет. — Кип поднял нож. — Я просто испугался, но все нормально. Испортим тут побольше.

Он полоснул по проводу над головой. Разрубленные концы с шипением обвисли. Мы продвигались по залу, разрезая и отключая кабели. Дергая за провода и ощущая, как они нехотя выходят из гнезд, я вспоминала, как вытаскивала трубки из Кипа. Он же поддел ножом корпус машины. Боковая панель, металлически звякнув, приземлилась на бетонный пол. Внутри открылась миниатюрная версия комнаты: блоки, соединенные проводами, на первый взгляд хаотично, но, приглядевшись, можно было заметить некую систему.

Когда мы с Кипом принялись орудовать ножами, повалил дым. Огни в основании бешено замигали, а потом совсем погасли. Когда в комнате никто не появился, несмотря на лязг и искры, мы осмелели.

Кип размахивал отломанным от корпуса металлическим штырем, словно ломом круша панели управления машин. Теперь наши шаги сопровождал хруст стекла.

Меня на удивление воодушевлял наш вандализм, хотя от дыма уже першило в горле. Я наслаждалась разрушением, вскрывая корпуса машин, ломая их хрупкие внутренности. Обойдя весь зал, мы устремились к лестнице. Поднимались и обрывали провода, до которых дотягивались.

Более тяжелые кабели, рассеченные, хлестали машины у противоположной стены. Здесь, наверху, дым от повреждений казался не таким густым, но все равно из-за него едва просматривался пол и было трудно дышать.

Поднявшись на несколько ступенек, я замерла и подняла руку, останавливая идущего за мной Кипа. Слегка прищурилась, закрыла глаза. Над нами нависала прикрепленная к стене плита, блокируя треть крыши. Под ней собирались все кабели. Я всматривалась в место у стены, где лестница переходила в платформу. Снизу получалось рассмотреть только квадратное отверстие, ярко подсвеченное свисающими фонарями.

— Там кто-то есть.

Кип изогнул бровь:

— Если они позволили нам тут все разбить, значит, не собираются драться.

Я покачала головой:

— Не все так просто. — Мы перешептывались, а учитывая устроенный в последние десять минут погром, выглядело это нелепо. — Не могу сказать. Я чувствую ее очень сильно уже долгое время — здесь все переполнено ее присутствием, как и Заком. Но, кажется, это именно она.

— Исповедница?

Я кивнула.

— И что теперь?

Кип стоял на ступеньку ниже меня. Проведя рукой по перилам, он коснулся костяшками пальцев моей кисти.

— Вряд ли выйдет здесь закончить, не встретившись с ней лицом к лицу.

— Никогда не думал, что стану скучать по Дудочнику с Зои, но, может, вернемся с ними?

Я покачала головой.

— Касс, я уверен, в бою ты будешь отбиваться, словно фурия, но когда ты говоришь «закончить», тебе не кажется, что наши шансы на успех выше в компании вооруженных метательными ножами повстанцев?

— Нет. Мы и так на них слишком многое взвалили и не можем подвергать их риску. На Дудочнике и Зои будущее всего Сопротивления. Да и с Исповедницей предстоит скорее поединок разума. Думаю, она подготовлена к физической схватке не больше нашего. И я не подразумевала, что «закончить» — это пустить кровь. Просто имела в виду… — Я замолкла, пытаясь подобрать слова. — Короче, все ведь началось с нас двоих. И со дня побега именно она выслеживала меня, ее я чувствовала даже больше, чем Зака. Нельзя и дальше от нее бегать. Всем этим, — я указала на машины внизу, — управляет именно она. В ней суть всего. И мы не закончим, не разобравшись с ней. — Я убрала нож в футляр.

Кип не спрятал свой нож, но шагнул ко мне.

Нам было сложно держаться рядом на узких ступеньках винтовой лестницы, но я радовалась, что Кип поднимается к площадке бок о бок со мной. Шагнув на платформу, мы увидели, что у стены рядом с закрытой металлической дверью расположена огромная панель управления, а перед ней в кресле на колесиках сидит Исповедница.

Под ее сомкнутыми веками лихорадочно бегали глаза, ресницы подрагивали, пальцы бродили по консоли, нажимая кнопки и лаская циферблаты. Чело сковывал металлический обруч, стальной нимб, соединенный с консолью одиночным проводом.

— Это она? — шепнул Кип.

Я кивнула.

Исповедница неторопливо повернулась к нам лицом:

— Уже не чаяла увидеть тебя снова.

Я открыла рот, чтобы ответить, но поняла, что она на меня даже не глянула. Исповедница смотрела на Кипа. Она встала, сняла металлический обруч, прищурилась, а затем улыбнулась.

— Мы догадывались о возможных осложнениях, но странно видеть это воочию. И все гораздо хуже, чем я ожидала. Ты на самом деле чистый лист? Удивительно!

— Что ты знаешь о Кипе? — Мой голос разнесся эхом, отразившись от крыши башни.

— Они зовут тебя Кипом? — Она приблизилась к нему на несколько шагов. — У меня тоже когда-то было другое имя. Так давно, что сейчас не упомнишь. Так что я почти такая же, как ты.

— Ты совсем не такая, как он! — Я бросилась на нее, выхватила металлический обруч, выдернула его шнур из гнезда и кинула с платформы.

Штуковина ударилась о дальнюю стену и рикошетом упала на пол с неприлично громким звуком. Исповедница даже не дернулась, лишь приподняла ладони и пожала плечами.

— Выпускай пар, как нравится. Я отключила высоковольтные провода, как только вы начали свое маленькое представление внизу. Это ведь додуматься надо, голыми руками резать провода под напряжением — так и поджариться недолго! Так что я подключилась к запасным генераторам. — Ее слова представлялись какой-то околесицей, но она как будто не заметила нашего недоумения. — А туда пустила немного тока, чтобы вы продолжали развлекаться еще какое-то время, пока я связываюсь с твоим братом и сообщаю о возвращении его блудной сестры. — Она посмотрела с края платформы на дым и разбросанные обломки. — Большинство повреждений, кстати, незначительны. Компьютеры весьма полезны, но главное происходит здесь. — Она постучала пальцем по своей голове и посмотрела на меня. — Но ты наверняка это уже знаешь.

— Мы не нуждаемся в еще одном побудительном мотиве, чтобы тебя убить, — произнес Кип.

Исповедница засмеялась:

— Уж поверь, ты этого не захочешь.

Я махнула на консоль и машины внизу:

— Как ты можешь творить такое со своими же?

— Это не более странно, чем альфа в Сопротивлении омег.

— Мы ничего тебе о них не скажем! — заметил Кип.

— А, ты про вашу подружку Зои, близнеца Дудочника? Да, нам про нее известно. И, уверена, вопросы об их местонахождении вам будут задавать первым делом и уже скоро. Но речь не о ней.

Мы с Кипом обменялись непонимающими взглядами.

— А что касается «своих», — продолжила Исповедница, — то ты как никто должна понимать, что для провидицы все не так однозначно. Омеги не принимают нас, потому что у нас нет видимых дефектов, а альфы нас боятся — мы похожи на них, только лучше. У нас нет своего места ни среди одних, ни среди других.

— У меня есть, — ответила я.

— Где? С родителями, которым не терпелось от тебя избавиться? Или в крошечном унылом поселении, где ты влачила жалкое существование после того, как тебя вышвырнули из деревни? Или на Острове? Хотя если ты была там как своя, странно, что ты сбежала, оставив их на растерзание.

— Со мной, — встрял Кип. — Ее место радом со мной. И с Дудочником. И с Зои.

— Ах, какая идиллия! Но ведь ты все равно не одна из них, Касс. Ты выше их. Этот Дудочник наверняка осознал твою ценность, иначе тут же убил бы тебя, чтобы избавиться от Зака, как только выяснил, кто твой близнец. — Она склонила голову, глядя на меня. — Хотя я уже начинаю задаваться вопросом, не переоценила ли тебя. Не ошиблись ли мы все. Уверена, у тебя случаются озарения. Предполагаю, эвакуация с Острова и пожар в Нью-Хобарте — твоих рук дело. Но я удивлена, что некоторые вещи ты в упор не видишь. Похоже, ты до сих пор не выявила свои способности до конца.

Она напирала на нас, но, как обычно, ее психическое присутствие давило сильнее. Расчет в ее глазах, зондирование, от которого снова бросало в дрожь.

— Ты разочаровываешь, Касс. Как эти машины. Они тоже не оправдали наших надежд в полной мере. Конечно, они прекрасно подходят для хранения информации. Она вся здесь. — Она махнула на штабеля машин. — Ты бы видела эти горы бумаг, целые забитые комнаты в Уиндхеме до тех пор, пока мы с Заком не перенесли все сюда, в компьютеры. Информация у Синедриона имелась, но копошиться в архивах — то еще удовольствие. Теперь же отыскать любую запись легче легкого. Подумай о тысячах служащих, которым приходилось бы перебирать миллионы бумажек, просто чтобы отслеживать самое основное. А компьютер все синтезирует в одной системе, словно живое существо. И я могу подключиться к нему, взаимодействовать, пользоваться информацией так же быстро, как своим разумом. Оставайся все на бумаге, мы не смогли бы сделать всего, чего добились.

— Какая была бы потеря, — ввернул Кип.

Исповедница даже не обратила на него внимания:

— Но компьютеры также… как бы выразиться… они ограниченные. В более сложных задачах вроде прогнозирования и логических расчетов человеческий мозг намного впереди них. Возможно, когда-нибудь с их помощью будет доступно и это, как, наверное, уже было во времена До. Однако вряд ли они когда-нибудь заменят провидца. Но ты не поверишь, чего люди времен До достигли с их помощью.

— О, уверена, мы все видели, чего они достигли, — сказала я.

Опять же, казалось, Исповедница даже не заметила моих слов.

— Во времена До вся информация, вся власть была сосредоточена в одной машине, размеры которой не превышали этот генератор. Нам до этого еще далеко, причем разработка вдвойне сложнее из-за необходимости держать все в тайне. Люди еще не готовы оценить преимущества. Возможно, мы сами виноваты — слишком ретиво и слишком долго проповедуем запрет на технологии До. Поэтому пока что мы потихоньку работаем с имеющимся материалом. А для по-настоящему сложных вещей есть я. Если бы ты согласилась, мы бы использовали и тебя. Ты работала бы со мной. Стала бы частью системы. Хотя я и одна со всей этой информацией на многое способна. На гораздо большее, чем то, что смогла сделать на Острове. Подумай. Какой-то смутьян-омега скрылся на востоке, заставив Синедрион поволноваться по поводу податей? Мы за полчаса можем отследить его близнеца, живущего под другим именем где-то на южном побережье, и через полдня у него уже нож в горле. Альфа из Уиндхема собирается выставить свою кандидатуру против твоего брата? Ты удивишься, как быстро он уедет в свое загородное имение после пленения его близнеца. Что еще лучше: мы можем предсказывать горячие точки. У нас есть алгоритмы, которые контролируют буквально все. День за днем. Как никогда раньше. Можно отследить, в каких городах меньше всего регистрируются, где меньше всего собирается податей. И нагрянуть туда, чтобы в зародыше уничтожить еще не успевшее разгореться восстание. Зак сосредоточился на резервуарах, но и они невозможны без всего этого. — Она вновь обвела рукой зал.

— Тогда почему здесь нет охраны? И мы запросто сюда проникли?

— А никому это не интересно, и мы не особо стремимся изменить существующее положение. Советники и солдаты Синедриона боятся табу. Никто не стремится узнать, что тут. Естественно, кое-что им известно, но далеко не все. — Она указала вниз: — Генераторы здесь и в других башнях обеспечивают электроэнергией половину Уиндхема. Большинство зданий Синедриона подключены к электросети. И Синедрион знает о резервуарах. Все они лицемеры: счастливы иметь электричество в домах, рады спрятать своих близнецов в баки, но на публике не станут отрицать табу. Не посмеют. И они не видят, как все пойдет дальше. Зато мы с твоим братом видим. Наши планы движутся к логическому завершению. Вот почему мы никому не рассказываем об этом месте. Оно только наше. Если начнем заострять внимание на безопасности, все захотят сунуть сюда нос.

— К логическому завершению, — повторила я. — То есть все мы окажемся в баках? И ты со своими друзьями-альфами заживешь так, словно нас никогда не существовало?

— Она все принимает близко к сердцу, не находишь? — обратилась Исповедница в Кипу. — Все намного сложнее. Подумай о том, как все организовать. Придется иметь дело с миллионами омег. Даже учитывая последние опыты с многоместными резервуарами, по-прежнему требуется большая инфраструктура. Нельзя все провернуть в одночасье, несмотря на желание Зака. Поэтому мы сосредоточились на базе данных и помещении в резервуары лишь ключевых важных омег. И, конечно, никому не нужных, для экспериментов. Понадобилось три года упорной работы, чтобы получить первого выжившего в резервуаре. В процессе опытов мы понесли большие потери.

— Вы понесли большие потери? — Кип с ножом в руке подошел к ней почти вплотную.

— У нее есть близнец, Кип, — прошипела я, схватив его за рубашку.

— Как и у всех тех, кого она погубила. Она — система. Уберем ее — уничтожим систему. Подумай, чего мы можем достичь. Именно для этого мы сюда пришли.

— Нет, придя сюда, мы еще не знали, что система на самом деле — человек.

— Вряд ли ее можно назвать человеком.

— Именно так и говорят альфы о нас, — заметила я. — Нельзя уподобляться.

— Мы должны. — Он бросился вперед, я, не задумываясь, за ним. Я слышала свой бешеный пульс, едва не заглушающий грохот, с которым Кип повалил Исповедницу на пол, а кресло заскользило и врезалось в консоль.

Он навалился сверху, вдавив колено ей в грудь. Исповедница схватилась обеими руками и вывернула ему запястье, направляя нож на Кипа. У его единственной руки не хватило силы, и пришлось перекатиться, чтобы избежать удара. Исповедница оказалась сверху. Я посмотрела вокруг. Нож на поясе представлялся мне чересчур серьезным, смертельным оружием. На платформе, среди множества всего металлического и стеклянного, самым безопасным выглядело кресло.

Я с трудом подняла его и обрушила на голову Исповедницы. Поначалу показалась, что я задела и Кипа. Исповедница свалилась в сторону, приложившись головой об пол. С Кипом произошло то же самое: плечи обмякли, клацнули зубы, когда затылок ударился о металлическую поверхность. Но на самом деле кресло его даже не коснулось. Я видела, как его основание врезалось в висок Исповедницы и покатилось к дальнему концу платформы, где и остановилось у металлической двери, а его колесики все продолжали крутиться.

Пока Кип и Исповедница пребывали в беспамятстве, меня настигло осознание. Оно всплыло так же внезапно, как лицо Кипа в размытом мареве жидкости бака несколько месяцев назад. Неужели так же, как когда-то с предупреждением матери о камерах сохранения, я всегда это знала?