Родители оказались молодой парой, принадлежащей к среднему классу. Они очень заботились о том, чтобы воспитывать своих детей без ошибок. Оба получили высшее образование, папа работал компьютерным инженером. Маму, весьма привлекательную молодую женщину, ужасно волновало, что терапевт подумает о ней и ее способности справляться с проблемами. У них было двое детей: пятилетний Тимми и трехлетний Билли, активные, симпатичные мальчуганы, быстро сориентировавшиеся в кабинете для семейных интервью и занявшиеся игрой в деревянные кубики.

Проблема была связана с пятилетним Тимми. Он не был приучен к горшку. Он ни разу в жизни не имел стула в туалете. Отношения его брата с туалетом были абсолютно нормальные. Тимми же просто-напросто не пользовался ни унитазом, ни горшком. Как он говорил: «Я какаю в штанишки, а когда ложусь спать, иногда я лежу и какаю в пижаму». Семья прошла три диагностических интервью у детского психиатра, который сделал вывод, что ребенок нуждается в длительной интенсивной индивидуальной терапии. Данную проблема посчитали серьезной, а следовательно, требующей экстенсивного изучения мыслей и фантазий ребенка с помощью игровой терапии. После сделанного заключения семья была направлена на психотерапевтическое лечение к доктору Кур-тису Адамсу. На первом интервью доктор Адаме, тоже детский психиатр, попросил родителей описать проблему и то, что было сделано для ее решения.

Мама рассказала, что мальчик ни за что не хочет иметь стул в туалете, неважно что ему говорят или как часто его сажают на унитаз. Мама постоянно стирала одежду Тимми. Он либо в течение нескольких дней сдерживал стул, что приводило маму в панику, либо имел стул несколько раз в день, что держало ее в постоянном напряжении, ведь приходилось все время проверять, не нужно ли сменить одежду.

– Я начала волноваться, когда ему исполнилось три, – объясняла мама – Обратилась к врачу. Он сказал мне: не берите в голову и не делайте из этого проблемы.

Мама рассказала, что тактика «не брать в голову» имела нулевой эффект. Когда это стало ясно, ей посоветовали быть твердой и настаивать на том, чтобы мальчик пользовался туалетом. Она так и стала делать, в ответ мальчик стал задерживать стул в себе. По словам мамы, она стала волноваться, когда Тимми так поступал, так как это могло повредить ему что-нибудь внутри. Папа работал и дополнительно учился два вечера в неделю. Когда был дома, он помогал маме мыть мальчика. По словам папы, он всегда считал, что такие проблемы разрешаются сами собой, но с этой так не произошло. Родители рассказали, что до последнего времени единства по отношению к проблеме у них не существовало.

– Я обычно слишком волнуюсь, – сказала мама, – а муж говорит, что волноваться не о чем. У нас разные характеры. Он у нас в семье тот, кто успокаивает меня и видит все в перспективе.

– Я ни о чем не волновался из-за Тимми, – пояснил муж. – Живи и жить давай другим. Думал, что все само образуется. Вероятно, матери всегда волнуются больше. Но он уже дорос до школьного возраста, в сентябре пойдет в школу. И вот эта проблема. Она ему очень осложнит школьную жизнь. Мы решили, что надо что-то делать, а не ждать, когда это прекратиться само собой.

– Итак, вы пытались решить проблему, не обращая на нее внимание и, наоборот, жесткими мерами. Как еще? – спросил терапевт.

– Я ему пригрозила, что будет сидеть, пока не сделает, потому что я хочу, чтобы он это сделал. Демонстрировала Тимми, что сержусь, когда ничего не происходило, чего раньше никогда не делала. Сажала его на унитаз. Ему все равно. Иногда книжку давала, так он зачитывался. Я даже телевизор поставила в туалете и позволила ему смотреть, надеясь, что он отвлечется и что-то произойдет, – она вздохнула. – Ничего не произошло. Затем врач посоветовал мне не обращать внимания, что я и попыталась сделать. Это было нелегко, потому что в это время я приучала к горшку младшего; трудно было игнорировать Тимми, когда учишь Билли. Мы все перепробовали. Пытались легко к этому относиться, пытались быть строгими, не обращать внимания. Такое ощущение, что ничто не может помочь.

– Днем – это проблема моей жены, – продолжил муж, – но вечером за ужином мы всегда это обсуждаем. Он сидит с нами и вдруг, как будто ему срочно надо в туалет. Он хочет выйти из-за стола. Хочется ему пойти в свою комнату, сесть в углу и попытаться либо сдержаться, либо наложить в штаны.

Мальчик, складывающий со своим братом кубики в другом конце комнаты, повернулся и сказал: «Я не хочу сдержаться, хочу просто выдавить это в штаны».

– Тяжело не обращать на это внимание, – снова заговорила мама. – Когда он ведет себя так, как будто хочет выйти из-за стола из-за этого, или даже говорит: «Я хочу какать», – я вскакиваю и бегом тащу его в туалет. А потом он ничего не делает. Хуже всего, когда он стал сдерживаться. Несколько дней у него нет стула, а потом у него накапливается так много, что он перестает есть. У него пропадает аппетит. Такое у меня впечатление. И я уже рада, чтобы он сделал хоть где угодно. Но на горшке все равно ни за что не сделает. Либо говорит нет, либо вообще передумывает какать. Пару раз он ложился спать и выдавливал такую большую, что ему было очень больно, он просто плакал от боли.

– Это уже длится года два, и, судя по всему, стало центром вашей жизни, – уточнил терапевт.

– Это правда, – согласился муж.

– Мы все перепробовали, – добавила мама.

– Ну, хорошо, – задумчиво проговорил терапевт, – один из вопросов, которые меня волнуют, состоит в следующем: так как это длится так долго, каковы будут последствия решения проблемы?

– Я думаю, наша первая забота – надвигающаяся школа, – ответил папа. – Если он не справится с этим, придется год пропустить, что очень жалко, он довольно умненький парень.

– Мне кажется, доктор спрашивал о последствиях решения проблемы, – женщина обернулась к мужу: – Что произойдет после того, как у него все пройдет.

– Верно, – кивнул терапевт. – Что произойдет, если у вас больше не будет этой проблемы?

– У меня будет больше свободы, – заявила мама, – ведь мне не придется больше заниматься всей этой стиркой и уборкой. Я больше не буду думать, можем ли мы поехать туда-то и туда-то и что мы будем делать, если он там наложит в штаны. Выезжать без кучи одежды тоже будет совсем неплохо. Мы сможем ездить туда, куда сейчас не решаемся. Например, прошлым летом мы попытались сходить в поход. Это создало массу проблем, потому что в походе трудно со стиркой грязных штанов. Они у меня висели по всему лагерю. Сейчас нам требуется в день три-четыре пары трусов и брюки, а решив проблему, мы сможем обойтись одними трусами в день. Мое отношение к нему здорово изменится.

– Хорошо, – продолжал терапевт, – здесь есть над чем подумать. Встретимся через две недели, так как я ухожу в отпуск, и поработаем над последствиями преодоления проблемы для всей семьи. Эта проблема длится уже долго, и пропади она, вероятно, возникнут некоторые трудности. Вы будете относиться друг к другу иначе. Вы должны подумать о всех сторонах этого дела – и о темной стороне тоже. Позвольте мне дать вам время подумать над этим, а не приступать сразу к лечению.

Супруги с обоими детьми вернулись через две недели. Терапевт приготовился обсуждать с ними последствия решения проблемы, так как на обсуждении с научным руководителем была принята стратегия борьбы с семьей против решения проблемы. План состоял в том, чтобы провести семью через тяжелое испытание необходимости лечиться у терапевта, который считает, что они не хотят и не могут быть нормальными.

– Так что произойдет с вашей семьей, если вы станете нормальными родителями? Это задание, на котором мы расстались, – начал разговор терапевт.

– Мы не смогли увидеть никаких неблагоприятных последствий, – ответила мама. – Мы просто думаем, что решить эту проблему было бы замечательно. Тем более, что это и так должно было произойти давным-давно.

– Да, – поддержал ее папа, – мы попытались представить, что же может случится, но у нас ничего не получилось.

– Так, – несколько разочарованно протянул терапевт. – Вам бы следовало подумать о некоторых очевидных вещах, с которыми вам пришлось бы столкнуться, если бы вы вдруг стали нормальными и все пошло как надо.

Использование слова «нормальный» было тщательно выверено. Люди не любят, когда их считают «анормальными родителями, поэтому они сопротивляются идее, что для них непереносимо быть нормальными.

– Мы смогли представить только хорошее, что может произойти, – повторил папа.

– Отлично, давайте послушаем, – предложил терапевт.

– Ну, мы могли бы чаще ездить куда-нибудь вместе, – муж улыбнулся. – Конечно, у меня может возникнуть соблазн подольше не возвращаться домой. Но это вряд ли, я – человек сорокачасовой рабочей недели.

– Ну да, сорок часов на работе плюс учеба вечером, – заметил терапевт. – Это значит, что у вас было больше свободы от дома, чем у других людей, а теперь, когда вы закончили учиться, у вас уже нет предлога не возвращаться домой вечером. Если вам больше не придется помогать жене с сыном, это что-то изменит?

– Нет, – прервала его жена, – мой муж просто пытается помечтать о том, что проблема позади, потому что вы его об этом попросили. Лично я не вижу никаких плохих последствий.

– Вы не думаете, что ваш муж тогда будет больше работать по вечерам?

– Не думаю. – Он не перерабатывает, если нет необходимости, – она улыбнулась. – Но, знаете, теперь, когда учеба закончилась, он начал поговаривать о получении магистерской степени.

– Да так, приходит порой в голову, – сказал, смеясь, папа. Они поговорили о времени, когда отец и работал, и учился, и детей растил.

– Думаю, мы больше времени могли бы проводить вдвоем, если бы проблема решилась, – продолжил папа. – Сейчас мы склонны многое считать слишком утомительным, говорим друг другу, что слишком устали, чтобы делать то-то или сходить куда-нибудь вечером, и тому подобное. Думаю, что без этой давящей на нас проблемы, мы будем больше времени просто вдвоем.

– Сможете вызвать кого-нибудь приглядывать за детьми, а сами уйдете, чтобы развлечься.

– Да, часть проблемы – это нежелание нянь возиться с грязными штанами. Поэтому мы просто отказались от этой возможности.

– Понимаю, – развивал свою мысль терапевт, – без этой проблемы вам придется столкнуться с вопросом, куда бы пойти вместе, и все такое, как у обычных, нормальных супругов. Да, вы еще с этим не сталкивались.

– Думаю, что мы справимся, – возразила мама. – Вообще-то, нам нравится делать что-то вместе с детьми, экспромтом. Но сейчас мы должны столько вещей собирать для Тимми. Это может остановить нас еще до начала. Слишком много проблем, поэтому Бог с ним. Думаю, что в этом плане все переменится.

– А какие проблемы это породит? – продолжал настаивать терапевт. – Мы говорим о том, что будет происходить в вашей семье, если не будет этого симптома. Вам придется больше выходить за пределы дома, а значит, и решать куда идти, когда идти, с кем встречаться. Вам придется стать более импульсивными.

– Мы оба это любим, – заверил папа. – Если погода хорошая, мы говорим: «Поехали к морю». А без этой проблемы мы сможем пораньше выезжать и попозже возвращаться. Не произойдет ни одной плохой вещи, если проблема будет решена.

– Ну, вы этого не знаете, потому что в подобной ситуации еще не бывали, – заметил терапевт.

– Да, это правда, – согласился папа. Далее в разговоре терапевт сказал:

– Одним из последствий преодоления подобной проблемы может быть то, что ваша жена как бы продемонстрирует своей маме, что она лучшая мать, чем та.

– Вы имеете в виду, что у меня может не хватит духу рассказать маме о проблеме?

– Нет. Если вы решите проблему, это может стать для вашей мамы знаком, что вы – мать, которая может решать проблемы. Компетентная мать. Порой мамы не любят, когда их дочери становятся компетентными и превосходят их, и дочери оберегают своих мам тем, что не становятся такими же компетентными, как они. Мне интересно, а вы сможете позволить себе стать более компетентной матерью, чем ваша мама? Ведь именно это может произойти, когда у вашего мальчика кончатся проблемы.

– Это иной способ мыслить, – вмешался папа. – Вы должны влезть в чью-то шкуру и посмотреть на ситуацию более объективно.

– А я и хочу, чтобы вы посмотрели на ситуацию более объективно, – сказал терапевт, – и увидели все последствия преодоления вашей проблемы.

– Я могу вынести то, что я хорошая мать, – сказала жена. – Думаю, то, что вы сказали, могло бы стать проблемой, будь я более близка со своей матерью. Но мы не очень близки. Вообще-то, она не любит приезжать к нам и присматривать за детьми из-за этих грязных штанов.

– Тогда это-то и будет последствием, – настаивал терапевт. – Для нее уже не будет поводов не приезжать, и она, вероятно, станет приезжать чаще и видеться с вами чаще, может быть, даже станет вам ближе.

– Но она не должна будет приезжать, – возразила жена.

– Будете ли вы чаще навещать ее?

– Возможно, – согласилась мама. – Обычно мои родители приезжают к нам, а не мы к ним, потому что мы должны собирать кучу вещей и так далее.

– Итак, решение проблемы грозит сближением с мамой. Это станет проблемой?

– Я не против того, чтобы стать с ней ближе, – сказала жена. – По правде говоря, если мы сблизимся, то будем обсуждать скорее ее проблемы, а не мои. Ее это больше интересует.

– О каких проблемах будет говорить ваша мама?

– Да-а, она пьет немного, и у отца с этим проблема.

Жена рассказала немного о своей семье и стало очевидным, что она не стремится к особому сближению со своими родителями. Терапевт еще раз подчеркнул, что, когда ребенок уже не будет извинением, ей, вероятно, придется стать ближе к родителям. По мере того, как терапевт продолжал бесстрастно, но доброжелательно талдычить о последствиях решения проблемы и неспособности родителей представить себя нормальными отцом и матерью, у супругов явно нарастало раздражение, которое они пытались скрыть за вежливостью. Терапевт не только указал, что им придется развлекаться вдвоем вне дома, но и добавил, что дома за ужином им придется найти какую-нибудь другую тему для разговоров, так как сейчас они только и говорят об этом, с момента прихода мужа домой и в течение всего ужина.

– Мне кажется, мы сможем найти о чем поговорить, – возразил папа.

– Да уж, – добавила мама, – какашки в штанах – не единственная тема наших разговоров.

Терапевт напирал на перемены, которые могут произойти в их жизнях, когда проблема окажется позади. Эти перемены могли бы действительно иметь место в случае успешного лечения. Называя возможные последствия, терапевт предупреждал их о том, с чем они могут столкнуться. Он затрагивал различные области их жизни: перемены в маминой жизни – что она будет делать с собой, когда у нее освободится время от бесконечной стирки? О чем она будет думать, когда у нее не будет этой проблемы? Он также затронул отношения между отцом и сыном. Будет ли папа и дальше много заниматься с мальчиком, если тот перестанет пачкать штаны? Но особый акцент был сделан на родителях как супругах. Могут ли они позволить себе быть нормальными родителями, а следовательно, нормальными мужем и женой, проводящими время вместе и наслаждающимися обществом друг друга?

Родители должны были прийти на следующей неделе, но позвонила мама и сказала, что она лучше не придет. Накануне вечером у Тимми был стул в туалете, и она боится «спугнуть» его разговорами об этом у терапевта. Она попросила перенести встречу на следующую неделю. Терапевт согласился, а когда они пришли на следующей неделе, выяснилось, что проблема решена.

– В ту пятницу он впервые сделал это в туалете, – рассказывала мама. – Потом он сделал в субботу и воскресенье. В понедельник у него вообще не было стула. А во вторник он опять сделал это в туалете. Я просто подумала, что раз уж такой успех, то, если не продолжать лечение, это может превратиться в обыденность.

– Правильная мысль, – согласился терапевт.

– С тех пор он ходит в туалет.

– Причем регулярно, – добавил папа.

– Последние два раза, – докладывала мама, – он сам попросился, мы даже не спрашивали его. Спросил, не положим ли мы для него сидение на унитаз. Так было последние два раза.

– Он не пачкал штаны две недели? – переспросил терапевт.

– Ни разу, – подтвердила мама.

– Это замечательно! – поздравил их терапевт.

– 'Как будто ему надо было раз попробовать, что это такое, – засмеялась мама. – Мне уже давно казалось, что сделай он хоть раз, все изменится. Действительно, как только он сделал это в туалете, все встало на свои места.

– Несколько внезапная перемена, – заметил терапевт и спросил, что, по их мнению, могло быть причиной.

– Мы на него немного надавили, – начал рассказывать папа. – В четверг я провел с ним в туалете около получаса, пытаясь убедить его сделать. У него уже образовался запор. Он не ходил в туалет больше недели, и мы стали волноваться за его здоровье. Одним словом, мы дошли до точки и были готовы что-нибудь применить, чтобы прочистить ему кишечник. И я сказал, что сейчас принесу клизму.

Мальчик, игравший в это время в углу, внезапно вставил: «Сейчас я какаю в туалете».

– Да, молодец, – похвалил папа и вновь обратился к терапевту. – Угрожал клизмой я еще в четверг. Я посадил его на горшок снова в пятницу, перед тем, как мы должны были идти к вам, но уже держал клизму наготове. В этот момент, мне кажется, он взвешивал оба варианта – сходить, но сделать себе больно, или получить клизму. Думаю, он решил рискнуть сделать себе больно. А сделав, воспрял духом, и снова сходил на следующий вечер. А потом три вечера подряд.

– Замечательно, – порадовался терапевт. – У меня остался единственный вопрос, так как все произошло слишком внезапно и стремительно. Возможно будет рецидив, потому что все случилось так быстро?

– Может быть, – не стал возражать папа, – но я уверен, что он этого не делал из страха причинить себе боль. Я помню, как у него вышла огромная штука, когда он лежал в кровати, и как он кричал от боли. Мне кажется, это у него застряло в памяти. Но один раз сделав безболезненно, он как будто перестал бояться этого. Кажется, ему даже нравится делать это каждый день. Он сейчас даже сам нам говорит, когда хочет сходить.

– Вы чувствуете, что относитесь к нему сейчас как к нормальному ребенку? Вам не требуется возвращаться к тому состоянию, в котором он ранее находился?

Мама рассмеялась, а папа добавил:

– Ну, я вам кое-что скажу. В последние две недели многое из связанного с его проблемой изменилось. Он лучше ест. За ужином более расслабленная обстановка. Я прихожу с работы, а моя жена более расслабленная. Меньше напряжения между ней и Тим-ми. И мы можем поговорить о другом, когда я прихожу домой.

– Итак, многое изменилось, – подвел итог терапевт.

– Да. Мы чувствуем, как спало напряжение.

– У меня точно, – заверила мама.

– Я в ней это вижу: она не волнуется, и поэтому меньше ругается.

– Вы думаете, что рецидив вам не потребуется. -Да.

– Верно.

– Это прошло, – добавила мама, – и теперь мы свободны делать то, что нам хочется.

– Хорошо, – сказал терапевт, меняя тему и тем самым ставя точку в деле о мальчике. – Какие-нибудь другие проблемы вам бы хотелось обсудить?

– Нет, ничего в голову не приходит, – признался папа. – Но мы до сих пор не поняли, почему Тимми боялся. Как вы думаете, что там у него внутри привело к этому страху?

– Сейчас он нормальный мальчик, – ответил терапевт, – и я не думаю, что нормальности требуется объяснение. Думаю, мы можем переключиться на другие вопросы. Мне хочется знать, есть ли у вас другие семейные или супружеские проблемы.

– Нет, не думаю, – заявила жена. – Мне кажется, у нас чудесный брак.

– Мне тоже так кажется, – согласился муж.

Они поговорили о разных сторонах своей жизни, но ни одна проблема так и не оформилась. Через две недели семья пришла на повторное интервью. Мальчик к проблеме не возвращался. Родители рассказали, что стали пользоваться услугами приходящих нянь и могут теперь съездить куда-нибудь вечерком. Терапевт завел легкую беседу, и супруги рассказали об одном славном местечке на побережье и о том, как к нему добраться. Беседа уравняла их позиции, и терапевт перестал быть в их глазах специалистом, на которого можно опереться, а превратился просто в приятного знакомого и собеседника.

В описанном случае терапевт не сделал ничего кроме того, что говорил с семьей о последствиях решения их проблемы. С помощью несложной техники, дающей им понять, что терапевт считает их неспособными быть нормальными, которая была для них тяжелым испытанием, супруги вылечились. Контрольная проверка показала, что мальчик продолжает ходить в туалет, чтобы именно там освобождать свой кишечник.