Собравшееся население Гепталигона ожидало на станции Триа, иначе называемой Сферой Перевозки. Она была полностью отдана под стыковочные сооружения, являясь главным портом Гепталигона. Металлический свод своим объемом соперничал с небольшой луной. Гравитационное покрытие превратило внутреннюю часть сферы в перевернутый мир, в котором поверхность изгибалась над головой сплошным полем. Ее вид демонстрировал потрясающее мастерство Бога-Машины. В Сфере Перевозки не было верха и низа. К центру тянулся лес из изящных стыковочных платформ с подвижными причалами на оконечностях. Огромные люмен-панели украшали внутреннюю часть двоичными схемами, которые разъясняли всем мощь Бога-Машины, пока расстояние не сливало их в бледно-желтое свечение.

Конструкция, обращенная к луне, переходила в гигантскую фуникулерную магистраль, которая тянулась по центральной трубе-привязи. Напротив фуникулера находились многочисленные выходы в пустоту. Мерцающие атмосферные поля окрашивали звезды за ними в светло-синий цвет.

Коул прислуживал Асперции на гравиплатформе своей госпожи. Здесь он находился выше толпы, и поэтому ему открывался отличный вид на скопление людей и саму сферу. Толпа постепенно размывалась в массу красного и темно-серого цветов, пока люди на верхних внутренних участках, которые были видны в промежутках между пустотными кораблями, пристыкованными к многочисленным пирсам сферы, не слились в розовое море, такое далекое, что никакое усиление зрения не могло разделить его на отдельные личности. Они представляли совокупную мощь Марса в системе Трисолиан. Коул переключился на механические чувства. Инфосфера вибрировала предвкушением. Лица всего воинства обратились к центральной точке Сферы Перевозки, где размещалась единственная посадочная платформа, покрытая золотом и украшенная темно-красной тканью. Вокруг площадки широкими полосами прокручивались гололитические знамена, периодически рассыпаясь на вращающиеся точки пролетом сотен сервочерепов. Хвалебные гимны воспроизводили постоянный визг бинарика и величественные высказывания на готике. Голоэкраны размером с легкий крейсер демонстрировали платформу толпе.

Кровь преданных соратниками еще не высохла, когда магистр войны прибыл заявить права на свое новое владение.

Передачи пакетов данных проносились через пространство на частотах электромагнитного спектра, невидимого для глаз плоти. Для тех, кто не видел этот дополнительный слой реальности, архитектура сферы могла казаться грубой, беспорядочной массой из металла, кабелей и плохо продуманных украшений. В высших сферах передачи данных открывалась абсолютная красота. Коул смотрел почти с религиозным благоговением на взаимосвязанность мысли на дисплее. Такая огромная толпа, вовлеченная в единое общение, действительно была редким зрелищем.

Но, несмотря на красоту, тон схемы передачи данных был темным. Ее наполнял ужас. Ни один из адептов не осмелился открыто передать свои опасения, но для опытного глаза Велизария Коула это было очевидно по кратким обменам данных.

Для ужаса, что предварял прибытие Гора на Гепталигон, не имелось имени. Это было первобытное чувство, предшествовавшее появлению языка. Человеческие представления были слишком ограниченными для его точного описания. Задолго до появления корабля магистра войны в поле человеческого зрения или управляемого машинами ауспика, явился страх, словно стена тумана, надвигающаяся со стороны спокойного океана. Инфосфера пульсировала дурным предчувствием. Каждый клочок кожи блестел потом страха.

Уровень ужаса резко подскочил за миг до того, как корабль Гора влетел внутрь сферы. Пикторы и авгурные видеосенсоры сфокусировались на нем, передавая увеличенное изображение на экраны. Это была «Грозовая птица», обычная для всех Легионов, в сине-зеленой расцветке Сынов Гора, вполне заурядная, хоть и украшенная в показной манере имперских полководцев. Двухголового орла Империума убрали, заменив на образ свирепого ока, пронзенного стилизованным острием копья.

Коул ожидал, что кораблей будет больше, но этот был единственным. Тревога адепта усилилась, когда «Грозовая птица» пролетела к центру сферы и села на платформу. Только абсолютно уверенный в своей силе властелин прибыл бы на потенциально враждебную территорию с такой слабой охраной.

– Начнем, – приказала Асперция. Заурчали гравидвигатели, увлекая платформу к посадочной площадке. Коул слегка сжал поручень и немного высунулся. Следом за Асперцией следовали платформы другие адептов-изменников. У каждого были свои причины связать судьбу с Гором. Коул сомневался, что они такие же, как у Асперции. Она горделиво пролетела среди своих аколитов, высоко подняв серебристое металлическое лицо.

Коул взглянул на остальных адептов, почтительно расступившихся перед ней. У него были очень плохие чувства в отношении всего этого.

Платформы собрались вокруг посадочной площадки раскачивающейся толпой. Голосвет залил лица присутствующих. Вокруг них закружили спустившиеся сервочерепа.

«Грозовая птица» зловеще села на платформу, выбрасывая выхлопные газы. Сервиторы молча приступили к своим обязанностям, не обращая внимания на ужас, который все еще мог вызвать у них этот корабль. Свет в кабине погас. Навигационные огни выключились. Коул открыл свою аугметику для цифровых излучений корабля, и обнаружил, что машинные духи безмолвствуют. Там, где должны были трудиться на линиях света и металла их простые души, наблюдало нечто иное. Оно было нечистым, и адепт спешно оборвал соединение.

Асперция направила свою платформу вокруг корабля. «Грозовая птица» была грубой, ощетинившейся оружием машиной, такой же свирепой, как и воины, для перевозки которых ее спроектировали. Второстепенные конечности домины дернулись от замешательства. Она, как и Коул и любой другой адепт Механикума, обладающий толикой отваги, сканировала корабль и регистрировала только эту зловещую настороженность.

Взревевшая сирена раскидала гравиплатформы. Вокруг кормовой секции корабля вспыхнули вращающиеся люмены, одновременно с шипением выравнивающегося атмосферного давления начала опускаться большая кормовая рампа.

Магосы пришли в себя. Платформа Асперция растолкала коллег со своего пути и зависла на уровне кормы корабля. По всей внутренней части сферы собравшееся население Трисолиана ожидало в наполненном страхом безмолвии.

Рампа с лязгом ударила по палубе. Изнутри хлынул насыщенный красный свет, ограничивая видимость до одного метра.

По рампе спустилась одинокая, облаченное в черное фигура. Она передала сообщение о своей личности. Сота-Нуль. Во плоти она почему-то выглядела иначе. Женщина с закрытым лицом молча остановилась у основания рампы.

Асперция велела своей платформе приблизиться.

– Я – Гестер Асперция Сигма-Сигма, – представилась она, одновременно транслируя свое имя, биографию и звание инфовыбросом и бинарным визгом. – Домина магос тагматы мира-кузницы Трисолиан.

Сота-Нуль по-прежнему не издавала ни слова.

Асперция дернулась.

– Я объявляю о капитуляции мира-кузни перед магистром войны Гором Луперкалем во имя генерала-фабрикатора Марса Келбор-Хала и ради вящей славы Бога-Машины.

– Вы свергли своих начальников? – спросила Сота-Нуль.

По делегации пробежалось легкое давление активного сканирования.

– Да, – подтвердила домина. – Как военный начальник этого объекта, я приняла на себя управление, исходя из ошибочности решения вице-короля экстрактаториана оказать вам сопротивление, и с радостью передам его владения соответствующим властям Механикума для использования по их усмотрению. Себя и мои силы я смиренно предоставляю для применения в бою.

Асперция склонила голову. Дюжины ее колен согнулись, изобразив странную форму реверанса.

Сота-Нуль была явно довольна. Из ее внутренних аугмиттеров разошелся сигнал, передавший полную информацию о ней. На языке плоти она сказала:

– Вы поступили мудро. От имени генерала-фабрикатора я принимаю вашу присягу на верность.

– А магистр войны? Он здесь, не так ли? – пропел механический голос Асперции.

Сота-Нуль склонила голову и отошла в сторону от рампы.

– Магистр войны, – объявила она.

Вдруг в ярко-красном отсеке появилась группа бронированных фигур, словно выйдя из густого тумана. Все они были одинаково свирепыми, а с их доспехов свисали жуткие трофеи. Первым шагнул наружу ухмыляющийся воин с высоким хвостом. Он окинул делегацию вызывающим взглядом. Вместе с ним вышли тесной группой еще трое, а затем космодесантник с хромой походкой и серьезным миной. Их обнаженные лица были бледными и злобными.

Как только они построились у края рамы, появился магистр войны.

Гор носил терминаторский доспех, созданный специально под размеры примарха. Руки были заключены в гигантские перчатки, из тыльных сторон которых выступали длинные, как мечи, когти. Но какой бы впечатляющей ни была броня, она всего лишь являлась оправой для величия магистра войны. По стандартам богов он был красив, его черты вылепила рука исключительного гения. Глаза всех присутствующих на станции Триа были обращены к этому лицу. Отвести их было невозможно. Улыбка Гора сулила в равной мере великодушие и жестокость.

– Граждане Марсианской империи, – обратился магистр войны. Он говорил негромко, но его голос разносился дальше, чем у самого искусного актера. – Я прибыл к вам, чтобы освободить ото лжи моего отца –

Ложного Императора.

Когда он говорил, каждое мыслящее существо в зоне слышимости желало, чтобы его сердце замерло, только бы не пропустить малейшего нюанса в словах Гора. Когда он прерывался, они жаждали продолжения.

– Вы продемонстрировали великую мудрость, перейдя на мою сторону. Вы поможете мне возвестить о начале новой эры для Механикума. Вместе, как равные, а не в статусе рабов, навязанном Императором вашему благородному народу, мы изменим галактику и объявим новую Терранскую Империю, которая будет соперничать с величайшими царствами древности. Только со мной человечество сможет достигнуть своего подлинного потенциала. Приняв истину эмпиреев, мы завоюем галактику и будем править вечно.

Радостные возгласы вырвались из каждого рта и механической аугметики. Излияние любви к магистру войны изгнало все следы страха, и от столь громких и пылких криков задрожали корабли у причалов.

Огромным усилием воли Коул прервал все формы вещания и отключил все внешние приемники информации, которые нашел в своей аугметике. Он оградил свои биологические мысли замкнутым циклом благочестивых бинарных хоралов, которые заглушили речь завоевателя.

Весь Трисолиан был очарован. Это была легендарная харизма Гора Луперкаля, прогнившая изнутри, подобно огромному дереву, на ветвях которого растут зеленые листья и свежие побеги, но сердцевина сгнила. Непреодолимое желание слушать его выходило далеко за рамки ораторского воздействия человека. Эффект, который вызывали слова, был непропорционален их значению. Гор был произведением мастера, переписанным менее доброй рукой, его благородство извратилось в нечто мерзкое. Коулом овладело сильное желание встать на колени перед этим человеком, и он знал, что это совершенно неправильно.

– Великая эра манит род людской, – продолжил Гор и, хотя Коул в данный момент был умышленно глухим, он все равно все слышал. – Чтобы разделить ее, я прошу у вас только обещание служить мне на время войны. Силы Императоры сильны. Против меня стоят заблудшие. Каждый выстрел на службе мне, вне зависимости от того, какой ветвью человечества он сделан, это выстрел во имя истины.

Он поднял огромный коготь и указал на адепта на гравиплатформе магоса Висреена.

– Ты клянешься мне в верности? – спросил магистр войны.

– Я? – Адепт нервно посмотрел на своих товарищей. Они отступили от него.

– Отвечай магистру войны! – закричал воин с пучком волос на голове. Он сорвал с бедра примагниченный пистолет и прицелился в беспомощного человека.

Адепт слишком медленно преклонял колени. Громыхнул болт-пистолет. Тело разорвало, куски плоти и разбитой бионики разлетелись за край гравиплатформы. Они попали в нулевую гравитационную зону, генерируемую в центре сферы, где стали вращаться, как планетарий из отходов работы мясника. Эхо разрыва болтерного снаряда разнеслось далеко.

– Что на счет тебя? – спросил воин и прицелился в следующего адепта.

– Эзекиль, убери оружие, – сказал Гор.

Названный Эзекилем воин издал пренебрежительный звук и вернул пистолет на свое бедро.

Адепт, в которого он целился, упал на колени. За ним последовали остальные, демонстрируя свою покорность под шорох одежд.

– Я с вами, – сказал один.

– Я клянусь служить магистру войны ради вящей славы Марсианской империи, – произнес второй.

– Я последую за вами за Механиков, – добавил третий.

И так далее. Без лишних слов было понятно, что каждый должен был присягнуть в верности. Гор смотрел на каждого присутствующего мужчину и женщину, в то время как его лейтенанты наблюдали с нескрываемой угрозой смерти на лицах.

Литания капитуляции продолжалась. Волны унижения выплеснулись на толпы внизу, и они заявили о своей верности. Коул все это время не поднимал головы, пока голоса не смолкли. Он поднял голову и обнаружил, что самозваный повелитель человечества смотрит прямо на него.

Пословица древней Терры гласила, что глаза – зеркало души. В этот момент Коул поверил в ее истинность. То, что он увидел в лице Гора навечно выжглось в его памяти.

Он никогда бы не смог служить тому, что увидел за этими глазами.

– Я с вами, милорд, – сказал он. – Клянусь своей жизнью служить вам. – Клятва была неискренней. Когда Коул говорил, он прикрыл свой разум кантом помех. В голове настойчиво билась мысль о побеге.

Когда с клятвами закончили, Гор оглядел лидеров мира-кузни и толпы, заполнившие оболочку сферы.

– Цена за измену мне – смерть, – сказал он, и экраны показали его многократно увеличенное лицо. – Но знайте, если я причиняю кому-то страдания, то это ради вашего спасения.

Магистр войны вернулся на свой корабль. За ним последовали его люди. Последней поднялась Сота-Нуль. На вершине рампы она повернулась и посмотрела на баржу Асперции. Включились двигатели «Грозовой птицы», реактивные факелы сфокусировались до обжигающих огненных кинжалов.

– Теперь вы принадлежите магистру войны, – прокричала она сквозь растущий вой корабля. – Не забудьте свои клятвы. Вскоре я пришлю вам советников. Ждите приказов с благословением Келбор-Хала.

Рампа поднялась. «Грозовая птица» взлетела еще до ее полного закрытия и умчалась прочь.

Сообщение отредактировал Ulf Voss – 18.02.2019, 18:04