Максу казалось, что его рот набит ватой. Запястья уже начали кровоточить, он чувствовал липкую кровь, сочившуюся в ладони.

В животе урчало. У него начала отрастать борода, а тело покрылось вонючим потом, но это была меньшая из проблем. Он сойдет с ума, если будет вынужден еще долго здесь оставаться. Делать было нечего. Идти некуда. Комнатка была маленькой и холодной. Не было ничего, кроме горящего фонаря, шезлонга и затхлого воздуха этой каморки.

Оставалось только предполагать, сколько за это время можно придумать способов убить человека. Казалось, что он здесь уже много лет, но Макс думал, что шел только четвертый день… или ночь. Уверенности не было никакой — день здесь не отличался от ночи. Только по шуму над головой он мог догадаться о времени суток — к ночи все затихало.

Он услышал лязг отодвигаемого засова, и хотя его сердце забилось сильнее, Макс не поменял своего положения на шезлонге.

Это, наверное, пришел Фенвик, чтобы снова его обвинять. Но даже это было лучше, чем часами сидеть здесь в одиночестве, не думая ни о чем, кроме все растущего желания видеть и говорить хоть с кем-то.

Это действительно был Фенвик. Его наемные головорезы, как обычно, маячили за его спиной.

Макс не потрудился даже открыть глаза.

— Что тебе надо на этот раз?

— Как грубо.

Макс открыл глаза, подняв одну бровь.

— Если бы у меня были свободны руки, я бы, не задумываясь, задушил бы тебя.

В этот момент он заметил странные следы от царапин на щеке Фенвика. Было похоже на то, что на него напала дикая кошка. Макса не удивило, что кошка невзлюбила Фенвика: животные чувствуют плохих людей.

— У меня для тебя новость, — сказал Фенвик, — но если ты будешь и дальше таким упрямым, я приберегу ее для другого раза.

Может, Фенвик приобрел какое-то новое орудие пытки и хочет испытать его на нем, чтобы вынудить его подписать фальшивое признание? Макс был уверен, что это будет следующим шагом. Он пожал плечами, будто ему было безразлично само присутствие этого человека.

— Может, мне слишком не терпится, но у меня есть для тебя приятный сюрприз.

Макс был уверен, что удивить его нечем. Все же он собрался и взял себя в руки.

— В виде податливого прелестного юного существа.

— Женщина, — без всякого выражения произнес Макс. Какого черта?

— Не просто женщина, друг мой. — Губы Фенвика изогнулись. — Это мисс Оливия Донован.

Макс вскочил:

— Где она? Она здесь?

Господи, сделай так, чтобы ее здесь не было. Пусть она будет в безопасности… ходит за покупками на Риджент-стрит с леди Стрэтфорд, или сидит дома, забравшись с ногами в кресло с книгой в руках, или пьет чай со своей тетей…

— Она здесь! — Фенвик широко улыбнулся. — И она знает, что ты тоже тут.

Макс сразу же успокоился. Он сделал угрожающий шаг навстречу Фенвику, заметив, что тот моментально насторожился. Если он попытается напасть, его болваны скрутят его в мгновение ока.

— Что ты ей сказал? — прорычал Макс.

— Что ты находишься в ужасном положении.

Макс молчал.

— Что я могу тебя убить.

У Макса вырвался свистящий звук.

— Что она единственная в мире, кто может спасти тебя. — Фенвик хихикнул. — Такая послушная девочка, не так ли?

— Закрой свой поганый рот, Фенвик.

Но Фенвик не испугался Макса, как следовало бы. Он не закрыл рта.

— Такая хорошенькая. И хрупкая, не правда ли? Как птичка. Я смог бы переломать ей косточки, как зубочистки.

С него довольно. Макс бросился вперед, чтобы стереть эту наглую усмешку с лица Фенвика. Со связанными руками он с силой ударил его головой в лицо. Голова Фенвика мотнулась в сторону, а потом назад, а Макса отшвырнули громилы.

Макс начал бороться, применяя даже недозволенные приемы, каким они сами его научили. Ему удалось ударить одного охранника коленом в пах, выбив его из драки, но на его место пришел другой, а потом и третий.

Его швырнули на цементный пол, а потом вчетвером прижали его плечи и ноги. Он сопротивлялся, но сила была на их стороне. Стиснув зубы, он взглянул на Фенвика: тот держался за свою щеку, а кровь сочилась у него между пальцами. Макс не знал, была ли это новая рана или открылись царапины, которые уже были на его лице.

Макса неожиданно осенило: эти царапины… ему нанесла Оливия.

Господи, если Фенвик сделал ей больно, он убьет этого человека, чего бы это ему ни стоило.

— Ты пожалеешь об этом, Уэйкфилд, — процедил Фенвик.

Макс не ответил.

— Твоя хорошенькая леди уже готова на все, чтобы помочь тебе выбраться отсюда. Ты знал это? Так что мы с ней заключили сделку. Она сейчас наверху. Готовится.

— К чему?

— Я снабдил ее кое-какими пикантными женскими одежками для нашей встречи сегодня ночью. В моей постели.

Ярость вдруг обуяла Макса и придала ему силу. Он дернулся, вырвался из рук человека, державшего его за плечи, и сумел встать на ноги. Шатаясь, Макс снова напал на Фенвика — на сей раз он изо всех сил ударил его в живот.

Застигнутый врасплох Фенвик отлетел назад, стукнулся о стену подвала и рухнул на пол.

Но охранники не дремали. Как ни боролся Макс, охранников было четверо, все они были упитанными мужчинами, а Макс не мог даже пошевелить руками.

Они связали его, как рождественскую индейку, перевязав щиколотки так же, как запястья. Фенвик все еще был в подвале. И если Макс не мог управлять своим телом, голос у него остался.

— Если ты хотя бы прикоснешься к ней, Фенвик, я убью тебя. — От ярости слова звучали холодно и спокойно. — Если ты дотронешься до нее рукой, я отрублю эту руку. Если ты…

— Засуньте ему в рот кляп, — приказал Фенвик.

Охранники очень быстро выполнили приказ, словно были к нему готовы. Макс старался выплюнуть тряпку, которую они засунули ему в рот, но они обвязали рот полоской тонкой ткани, и теперь он мог дышать только через нос.

Фенвик стоял у двери, наблюдая за ним. Макс видел, что его бледные губы стиснуты, а весь он напряжен.

Боже… О Боже. Не сделал ли он хуже для Оливии?

Ожил самый страшный в его жизни кошмар. Это не может произойти. Ему хотелось биться головой об пол…

— Я буду очень занят сегодня ночью, Уэйкфилд, — тихо произнес Фенвик. — Мы оставим тебя здесь, на полу, чтобы ты провел ночь, думая о своем дурном поведении, а я в это время, — он усмехнулся, — оставлю свое семя внутри твоей хорошенькой шлюшки.

Спотыкаясь, Оливия вошла в гостиную, а горничная тут же закрыла за ней дверь.

Несмотря на царапины на лице, Фенвик пребывал в прекрасном настроении. Оливия смотрела на него с презрением. Он думает, что победил, негодяй.

Это грубое слово, произнесенное про себя, не заставило Оливию вздрогнуть. Она могла бы его выкрикнуть тысячу раз на весь Лондон: «Лорд Фенвик негодяй!»

Потом выражение его лица изменилось. Если бы она не знала его, то приняла бы это за сочувствие. Но она слишком хорошо его знала.

— Увы, — произнес он печально. — Я честный человек. Я считаю своим долгом предупредить вас кое о чем, прежде чем мы начнем. Нечто, что может изменить мнение о вашем любимом герцоге. И как это ни печально, оно может повлиять на сделку, которую мы заключили с вами ранее.

— Ничто не изменит моего решения.

Оливия посмотрела Фенвику прямо в глаза. Ненависть сделала ее сильной. Когда-то она увяла бы, как цветок, если бы попала в руки этого человека, но после того, как она узнала, что Макс здесь, она с каждой минутой становилась сильнее. Теперь Оливия знала, каковы ставки, знала, за что бороться, и поняла, что может бороться.

Фенвик улыбнулся ей и глубоко вздохнул.

— Я чувствую, что должен вам это сказать. Для вашей же защиты. Понимаете, герцог Уэйкфилд не тот, каким кажется.

— О чем это вы?

— Он не очень хороший человек, Оливия.

Она фыркнула. И этот человек говорит ей, что Макс не очень хороший? Просто смешно.

— О, мне совсем не нравится, что я должен сообщить вам эту новость…

Оливия молча смотрела на него, сжав губы. Своим взглядом она бросала ему вызов — пусть только посмеет сказать что-либо, что изменит ее мнение о Максе.

Фенвик погладил подбородок.

— Вы не хотели бы его увидеть до того, как вы примете окончательное решение?

— Да! — Слово вырвалось у нее прежде, чем она успела придать ему немного другую окраску.

Фенвик с хитрой улыбочкой указал на дверь:

— Очень хорошо, дорогая. Сюда, пожалуйста.

В сопровождении двух охранников он повел ее по длинному, хорошо освещенному коридору, оклеенному дамасскими обоями и украшенному золочеными канделябрами, в безупречно чистую кухню. Там была маленькая дверь, которая вела на еще более узкую лестницу. Внизу они свернули в еще один коридор — с выбеленными стенами и цементным полом. Еще два охранника стояли у двери в дальнем конце коридора.

Сердце Оливии отчаянно билось.

Макс… сейчас она увидит его, убедится, что он жив, поговорит с ним…

У двери Фенвик остановился.

— Оливия, любовь моя, я бы предпочел, чтобы мои люди не были вынуждены прикасаться к вам, но они сделают все, чтобы вы хорошо себя вели. Вот как мы сделаем: я войду в комнату, а вы остановитесь на пороге. Вы можете говорить с герцогом, но на вашем месте я бы не ждал, что он вам ответит. Я представлю вам доказательство, что герцог Уэйкфилд не тот человек, каким притворяется. И если у вашего герцога осталась хоть капля разума, он подтвердит сведения, которые я вам предоставлю.

Оливия была настолько поглощена близостью Макса, что почти не слышала, что ей говорил Фенвик.

Подождите, — прошипел Фенвик у нее над ухом, когда Оливия подалась вперед. Самый высокий из охранников встал у нее за спиной, готовый схватить ее, если она вдруг вздумает бежать.

Другие охранники вошли в комнату первыми, и Оливия услышала какой-то шаркающий звук. Когда он утих, Фенвик заглянул в комнату и кивнул:

— Все готово. Пойдемте, моя дорогая.

Фенвик вошел, остановился, а потом отошел в сторону, чтобы дать ей заглянуть внутрь.

Макс сидел на шезлонге в середине комнаты и сердито смотрел на дверь. Увидев Оливию, он попытался встать, но люди Фенвика были наготове: схватили его за плечи и усадили обратно.

Он все равно не смог бы двинуться ей навстречу: щиколотки были перевязаны грубой веревкой, а руки за спиной связаны, по-видимому, таким же образом.

Макс выглядел ужасно. Кляп был крепко привязан ко рту, из уголка одного глаза стекала струйка запекшейся крови, окрасившая в буро-коричневый цвет грязную тряпку кляпа. Другой глаз опух. Подбородок был залит кровью. Одежда на нем была грязной, мятой и рваной.

Сдавленный крик вырвался из груди Оливии, и она бросилась к нему:

— Макс!

Один из охранников схватил ее за руку и грубо дернул назад.

Макс ничего не мог сделать, он лишь попытался что-то крикнуть, вроде того: «Отпусти ее, черт побери!»

Оливия опять попыталась подойти ближе, но охранник сжал ее руку, словно клещами.

— Мне нравится наблюдать за воссоединением любящих людей, — пробормотал Фенвик.

— Как вы могли сделать с ним такое? — вырвалось у Оливии. — Вы с ума сошли?

Фенвик будто немного задумался, а потом покачал головой:

— Это не так, моя дорогая. Мой враг довел меня до этого и вынудил меня принять экстремальные меры.

— Ваши так называемые экстремальные меры ничем нельзя оправдать.

— Вы долгое время жили в другой стране, Оливия. А это Лондон. Вы не можете понять, как его ложь и клевета повлияли на мою репутацию. На статус моей семьи и благосостояние. Я хочу доказать вам, что вы пали жертвой интриг этого человека. — Его голос смягчился. Понимаете, Оливия, вы для него были не более чем ставкой в пари.

Оливия фыркнула, как это обычно делала Феба.

— Это ложь.

— Извините, но это правда. Я был на балу у лорда Харфорда в тот вечер, когда я увидел вас в первый раз. Я видел, как Макс на вас смотрит, отвел его в сторону и заключил с ним пари. Я поставил тысячу гиней на то, что ему не удастся вас соблазнить.

Оливия молчала. Какая чепуха.

— Он охотно согласился, а потом отправился в Суссекс в надежде заманить вас в свою постель прямо в доме вашего зятя лорда Стрэтфорда.

Нет. Нет, нет. Это невозможно. Она взглянула на Макса. Он умоляюще смотрел на нее и все еще пытался что-то сказать.

— Нет, Оливия… — Макс продолжал что-то говорить через кляп, но она ничего не поняла. Зато поняла Фенвика.

— И ему это удалось, — продолжал он. — Он даже рассказывал мне, что он спал с вами не один раз… а может, дюжину…

Краска начала заливать все лицо Оливии, пылали даже уши, но она не могла даже пошевелиться.

Фенвик смотрел на нее будто с сочувствием, но во взгляде было больше ликования оттого, что он может сообщить ей информацию, порочащую Макса.

Нет, такого не могло быть, Макс не мог такое рассказывать. Это был полный нонсенс. Оливия снова посмотрела на Макса, словно искала подтверждения того, что Фенвик лжет, но выражение его лица вселило в нее панику.

Это была ложь. Все это просто не могло быть правдой! Это…

«Так, остановись», — приказала она себе. Не надо паниковать. Она просто не поверит Фенвику. У нее нет причины верить ему… хотя ему и было известно, сколько раз Макс побывал в ее постели. Но каким образом? Макс не мог ему об этом рассказывать.

А сейчас Макс не может себя защитить, и она не обвинит его на основании слов Фенвика. А как он на нее смотрит!

— После того как герцог успешно справился с вами и уехал в Лондон по случаю скорой смерти своего дяди, он пришел ко мне. Он рассказал мне о своем успехе с вами, так что я, естественно, присудил ему победу в пари. — Фенвик наклонился к ней, сложив перед собой ладони на манер молитвы. — Но я подумал, что вы должны знать, какую грань может перейти скучающий лондонский аристократ, чтобы немного развлечься, Оливия. Вы невинная девушка, защищенная от жестокой реальности светского общества. Вы просто оказались мишенью для такого человека, как Уэйкфилд. Вы, возможно, поверили всей той лести, которую он шептал вам на ушко. — Фенвик печально покачал головой. — Бедняжка.

— Вы лжете.

— Нет, моя дорогая. Я не лгу.

— Все равно я вам не верю.

Оливия смотрела на Макса, умоляя его каким-то образом дать знак, что все это неправда. Но все, что он мог, это смотреть на Фенвика с такой ненавистью, что ее передернуло.

Она повернулась к Фенвику.

— Если вы думаете, что я поверю вашему слову против слова его светлости, милорд, вы ошибаетесь. — Она кивнула в сторону Макса. — Ия еще больше убеждена в том, что вы лжете, поскольку вы не даете его светлости возможности защититься.

Фенвик вздохнул.

— Он склонен к ругани, так что если я освобожу его от кляпа, от его сквернословия у всех, кто находится рядом, начнет болеть голова. Я решил избавить вас от этого, моя дорогая. В любом случае я, конечно, не жду, что вы поверите моему слову против его. Вы ведь воображаете, что влюблены в этого человека. — Он скорчил гримасу — Я встречал леди, которые считали, что были влюблены, теряли рассудок. Однако… — Фенвик запустил руку во внутренний карман. — У меня есть доказательство.

Он достал сложенный лист бумаги.

— Видите ли, я весьма осторожный игрок. Я записал условия пари, и мы оба подписали их, перед тем как он уехал из Лондона. Убедитесь сами.

Фенвик протянул бумагу Оливии, и она услышала, как Макс выругался сквозь кляп.

«Лорд Фенвик и лорд Хэсли заключили пари на тысячу гиней, что лорд Хэсли не сможет соблазнить мисс Оливию Донован до первого января следующего года.

14 августа 1829».

Внизу расписки стояли две неразборчивые подписи. Незнакомая, несомненно, принадлежала лорду Фенвику. Другая… Она хорошо ее знала по письмам, которые Макс писал ей еще до смерти своего дяди, и он всегда подписывался просто «Хэсли». Это была подпись Макса.

Оливия бросила взгляд на Макса и задержала дыхание. Потом выдохнула. Макс закрыл глаза и опустил голову.

«Да, — говорил этот жест. — Это я подписал пари».

Непрошеная слеза скатилась по щеке Оливии. Она посмотрела на Фенвика и вернула ему расписку.

— Мне очень жаль, что это мне пришлось сказать вам об этом.

— Нет, вам ничуть не жаль.

Оливия видела, что он злорадствует, чувствовала его ликование. Он считал, что это был удачный ход, и она ненавидела его за это еще больше.

Фенвику нравилось причинять боль людям. Он упивался каждой секундой этой страшной сцены.

— Я просто счел это честным — сказать вам, что за человек тот, кого вы выбрали, чтобы отдать свое тело.

Изменила ли эта информация ее отношение к Максу? Он предал ее, но означало ли это, что она должна отдать его в руки безумного лорда Фенвика?

— Что вы сделаете с его светлостью, если я вам откажу? — тихо спросила Оливия. — Что вы сделаете со мной?

В бесцветных глазах Фенвика блеснул злобный огонек.

— Вы можете вернуться к тому, чем вы были заняты до того, как я прервал течение вашей жизни таким неджентльменским способом.

Она не поверила ему ни на секунду.

— А Макс?

— Макс, — повторил он жестко. — У нас с ним осталось несколько важных проблем. Я не могу освободить его, пока они не будут разрешены.

Макс по-прежнему стоял с опущенной головой.

— И когда это произойдет?

— Ваш герцог очень упрям. Поэтому, — он пожал плечами, — возможно, никогда.

— Значит, вы будете держать его здесь, пока он не умрет с голоду?

— Возможно, — не колеблясь, ответил Фенвик. — Это один из способов, а у меня их много. Но если это случится, разве вы не будете считать это равноценным вознаграждением за тот урон, который он нанес вам, Оливия? Разве он не заслуживает любую судьбу, которую примет из моих рук?

— Не знаю.

Нет, это неправда. Оливия прекрасно знала, что должна делать.

— Что скажете? — спросил Фенвик. — Вы отказываетесь от нашей сделки? От вашего ужасного герцога?

Макс поднял голову, и каким-то образом, хотя его крик потонул в кляпе, она поняла каждое слово.

— Да, уходи, Оливия! Уходи!

Встретив холодный взгляд глаз Фенвика, она покачала головой:

— Нет, я не уйду. Наша сделка остается в силе.