Наступила весна. Деревья в лесу покрылись молодой листвой всех возможных оттенков зеленого. Толстый слой бархатистой травы покрыл землю, а солнце выглядывало из-за пышных облаков.

Наступил сезон возрождения и обновления для всех.

Оливия отвернулась от окна, чтобы окинуть взглядом всю свою семью. Джонатан и Серена сидели рядом. Джонатан читал ей вслух какую-то книгу. Голова Серены лежала на коленях мужа, который нежно перебирал пряди ее волос. Феба и Себастьян спорили вполне дружелюбно о том, какую новую пьесу должна разучить на фортепьяно Феба.

Джессика сидела на полу и играла в ладушки с Марджи. В игре принимала участие Беатрис, которая теперь жила с ними и могла и дальше оставаться у Стрэтфордов, сколько захочет. Она была все той же доброй девушкой даже после тех ужасов, которые ей пришлось пережить. Беатрис снова улыбалась и смеялась, и все этому искренне радовались.

И самое главное — здесь был Макс. Здесь, в Стрэтфорде, он оправился от своей раны. Он потерял довольно много крови и долгое время оставался слабым, но пуля, слава Богу, прошла навылет и не задела жизненно важных органов.

Макс сидел у камина и, заметив, что Оливия смотрит на него, опустил газету и поманил ее к себе.

Она улыбнулась и подошла. Он сложил газету и, прежде чем встать, спросил:

— Ты готова?

— Готова.

Они взялись за руки и попрощались. Все пожелали им приятной прогулки и вернулись к своим занятиям. Когда Оливия и Макс вышли, Оливия радостно вздохнула.

— Что такое? — поинтересовался Макс.

— Я просто счастлива, когда вижу свою семью такой довольной. И я рада, что Беатрис наконец выбралась из своей раковины и может снова наслаждаться жизнью. А еще я счастлива, что ты здесь.

Они пошли на кухню, где домоправительница отдала нужный им сверток. К тому моменту, когда они подошли к корту, оба улыбались.

— Я думаю, что сегодня достаточно тепло и сухо, чтобы снова начать играть, — сказал Макс.

От радости Оливия даже подпрыгнула.

— Да, давай начнем прямо завтра, если не будет дождя.

— Только смотри, не переусердствуй. — Макс улыбнулся ее нетерпению.

— Постараюсь.

Когда они вошли в лес, Оливия позволила Максу повести ее за собой и очень скоро поняла, что они направляются к роднику.

На берегу Макс развернул сверток, который им дала домоправительница. В нем оказалось одеяло. Он расстелил его на земле рядом с плоским обломком скалы и помог Оливии сесть на него, и она, прислонившись к стволу дерева, посмотрела на воду.

— О, смотри, Макс. Гуси вернулись!

Макс сел рядом, положив на колени корзинку с едой.

— Да, они снова здесь.

Мимо них с гордым видом проплыла гусыня-мать с выводком крошечных гусят.

— Они, должно быть, совсем недавно вылупились.

Что за прелесть!

Но Макс не смотрел на гусят, он был полностью поглощен Оливией.

— Хочешь перекусить? Миссис Тимберфилд положила нам хлеба и сыра и бутылку вина, но забыв при этом стаканы.

— Хорошо.

Макс разложил хлеб и сыр и разлил вино.

Выпив вина, Оливия прислонилась к стволу дерева, слушала жужжание насекомых и плеск воды в ручье и чувствовала себя такой умиротворенной, как еще никогда в жизни.

— Оливия?

— Хм?

— Каким тебе видится будущее?

— Я вижу его здесь. В Англии. Со своей семьей. И все мы наконец счастливы.

Но неожиданно Оливия почувствовала себя неуверенно: ей так хотелось, чтобы Макс присутствовал в ее картине. Но смеет ли она? Ведь она не знает, каковы его планы. Все, что она знала, так это то, что он перестал предохраняться, когда они занимались любовью, и что она рискует забеременеть после каждой такой встречи.

Но мысль о том, чтобы родить ребенка от Макса, пусть даже вне брака, уже не казалась ей такой ужасной, как раньше. Если окажется, что Оливия способна родить, она с радостью будет воспитывать дочь или сына Макса. Оттого, что у него будет ребенок, она не изменится. И любовь к ней ее семьи будет такой же.

— А как насчет меня? — очень серьезно спросил Макс. — Когда ты думаешь о будущем, ты когда-нибудь думаешь обо мне?

Оливия придвинулась к нему, обняла его и, наклонившись, поцеловала в подбородок. А потом задала ему встречный вопрос:

— А ты думаешь обо мне, Макс?

Он схватил ее за подбородок и поднял ее лицо, чтобы поцеловать в губы.

Этот поцелуй не был нежным. Он был сильным, наполненным такой энергией и страстью, что они отозвались в ее теле и проникли прямо ей в сердце.

Поцелуй стал глубоким, и это уже не был просто поцелуй. Где-то подсознательно она понимала, что ее грудь обнажена, что его пальцы ласкают ее сосок, отчего ее пронзает желание, которое обосновалось у нее между ног.

Не успела Оливия сообразить, что происходит, как оказалась лежащей на спине, а он сверху и смотрит на нее своими зелеными глазами. Потом Макс спустился немного ниже и обхватил губами сосок.

— Макс, я хочу тебя.

— Вот как?

— Да, да. Пожалуйста.

Его взгляд был внимательным и серьезным.

— Когда?

— Сейчас, — простонала Оливия и, взяв его за плечи, притянула к себе.

Макс снова ее поцеловал, но немного отстранился.

— Только сейчас?

— Нет. Я хочу тебя сейчас…

Он задрал подол ее платья.

— И завтра, — продолжала она.

Макс провел пальцем по ее ноге.

— И всегда, — наконец призналась она, зажмурилась и стала ждать.

Только что Оливия призналась Максу в самом сокровенном, полностью раскрылась перед ним, дав ему возможность посмеяться над ней, сказать, что он не изменил своего мнения относительно женитьбы, что она зря рассчитывала стать герцогиней и всегда быть рядом с ним.

В глубине души Оливия все же надеялась, что сейчас он войдет в нее и они оба забудут ее слова. Что они и дальше будут жить только в настоящем и ей не придется думать и беспокоиться о своем будущем.

— Открой глаза, Оливия. — Его голос был хриплым от желания. Его ищущие пальцы нашли разрез в ее панталонах, и она выгнула спину, когда его пальцы начали гладить чувствительные складки у нее между ног.

Оливия не могла ему отказать. Она открыла глаза и увидела, что взгляд Макса проникал ей прямо в душу.

— Я люблю тебя, — тихо произнес Макс. — Я буду любить тебя вечно. Для меня нет никакой другой женщины.

За этим признанием последовало то, о чем Оливия только что мечтала. Она очень быстро кончила, а он вскоре последовал за ней, проникнув в нее так глубоко и с таким напором, что она могла лишь держать его и принимать то, что он давал ей. Но это было наслаждение. Всего несколько месяцев назад Оливия и представить себе не могла, что такое бывает.

Потом его тело содрогнулось, и она ощутила, как его плоть пульсирует внутри ее. Это был тот момент, когда мужчина становится уязвимым и полностью теряет себя в объятиях женщины. В ее объятиях.

Макс повернулся на бок, увлекая ее за собой. Везде была разбросана их одежда, но Оливия не обращала на это внимания, она обняла Макса.

Оливия была для него единственной женщиной. Единственной женщиной, которую он любил.

Она очнулась оттого, что он принялся поправлять ее платье: прикрыл грудь и опустил юбку до щиколоток. Потом натянул брюки и поправил рубашку.

— Боюсь, одежда на нас безнадежно мятая, — произнесла Оливия без всякого сожаления.

Макс усмехнулся:

— Мне бы не хотелось встретиться на рассвете со Стрэтфордом с пистолетами в руках.

— До этого не дойдет, — уверила его Оливия. — Моя сестра никогда до этого не допустит.

Он хихикнул, а потом сказал серьезно:

— Я захватил кое-что для тебя.

— Вот как?

Макс принялся шарить в корзинке с едой. Оливия наблюдала за ним с интересом и увидела, что он достал небольшую коробочку.

— Что это?

Он открыл коробку и повернул ее так, чтобы она могла увидеть содержимое. На красном бархате лежало кольцо с бриллиантом круглой формы и таких размеров, каких Оливия никогда не видела.

— Это кольцо, — зачем-то сказала она.

— Да. Оно тебе нравится?

Оливия прикоснулась к сверкающему камню.

— Это самое красивое кольцо, которое я когда-либо видела.

— Оно принадлежало моей матери. Я хочу, чтобы оно стало твоим.

Она моргнула и перевела взгляд с кольца на его лицо.

— И я хочу, чтобы ты стала моей. По закону.

— По закону, — повторила Оливия, внезапно потеряв дар речи.

— Да, я хочу на тебе жениться.

— О, — прошептала она. — Ты… уверен?

— Как ты можешь такое спрашивать? — почти простонал Макс. — Почему ты подвергаешь сомнению мою уверенность?

Закрыв глаза, он покачал головой, затем положил коробочку с кольцом на одеяло и обнял ладонями ее лицо, так чтобы она смотрела ему в глаза.

— Послушай меня, Оливия. Ты мне нужна. Ты самый прекрасный человек, которого я когда-либо знал — и внутренне, и внешне. Ты смелая, сильная, умная и мудрая. Я люблю тебя. Я хочу тебя, и ты мне нужна. Я хочу провести свою жизнь рядом с тобой. Я хочу, чтобы ты была в моей постели каждую ночь, и хочу просыпаться рядом с тобой каждое утро.

— Макс, я не знаю, могу ли я иметь детей…

— Я никогда не был намерен жениться, поэтому не планировал иметь детей. Мой кузен унаследует титул герцога. Мое желание жениться на тебе никак не связано с возможными наследниками. Я хочу жениться на тебе, потому что я люблю тебя больше всех на свете, потому что не представляю своей жизни без тебя. Я хочу, чтобы ты стала моей герцогиней, Оливия. Пожалуйста… скажи, что ты согласна.

— Да, Макс. Я буду твоей. Всегда.

Он выдохнул с явным облегчением и поцеловал ее нежно и трепетно. Потом достал из коробочки кольцо и надел его ей на палец. Улыбнувшись, Макс посмотрел на Оливию.

— Мы… — Он снова улыбнулся, а улыбка стала еще шире. — Мы обручены.

Прикусив нижнюю губку, Оливия кивнула. Впервые в жизни она по-настоящему поверила, что слабое здоровье не помешает ей стать достойной женой. Стать герцогиней.

Макс вскочил и потянул ее за собой. Обняв ее за талию, он закружил ее, пока у нее не потемнело в глазах от смеха.

— Мы обручены!

Оливия обняла его за шею.

— Да. И ничто на всем белом свете не может сделать меня сейчас счастливей.

— Говоря о белом свете, — шепнул он ей на ухо, — мне очень хочется поделиться с ним нашей новостью.

— Что же. Ты можешь оповестить о ней деревья, но боюсь, что гусям и птицам это все равно.

— Но не твоей семье. — Оливия внезапно заметила, что Макс нервничает. — Что они скажут? Я знаю, что граф и графиня ждали, что ты будешь жить с ними…

— Они будут рады за нас.

— Ты уверена?

— Да. Они увидят, как мы счастливы, и поймут нас.

— Скажем им прямо сейчас? — Широкая улыбка опять расплылась на его лице.

— Ты этого хочешь? Они, наверное, все еще в гостиной. Так что мы можем сказать сразу всем.

— Хорошо. Сначала мы сообщим твоей семье, а потом всему свету. Я помещу объявление в газете, как только смогу.

Они спешно собрали остатки еды и свернули одеяло. Оливия помахала рукой гусыне и ее выводку, которые были свидетелями весьма интимного момента между обрученными.

Она станет герцогиней. Но это было всего лишь неожиданное дополнение к тому, кем она станет на самом деле и чего она хочет по-настоящему: стать женой Макса. Его верной спутницей до конца жизни.

И они поспешили обратно в Стрэтфорд-Хаус, чтобы сообщить ее семье… и оповестить весь мир.