Саймон и Люк приехали на кладбище Хиллингдонской приходской церкви, когда уже смеркалось. Они приняли решение ехать туда после того, как расспросили Колдуэлла, и он подтвердил, что Бинни действительно была убита и что ее тело было «приобретено» у Вудроу. Им еще потребовалось какое-то время, чтобы организовать отправку останков Бинни домой для надлежащего захоронения.

В городок Хиллингдон они въехали пыльные и уставшие, измученные и телом и душой. Встречный прохожий указал им, где находится дом священника. Саймон постучал, и через минуту им открыла дверь женщина, похожая на экономку.

– Скажите, викарий дома? – коротко спросил Саймон.

Он был измученный и грязный. Нервное напряжение и усталость от всех дневных событий и множества вопросов, так пока и остававшихся без ответа, наложили свой отпечаток на весь его вид.

Экономка смотрела на него, удивленно моргая.

– Мистер Аллен занят, сэр.

Саймон стиснул зубы, и уже Люк сказал, с трудом сохраняя спокойствие:

– Мэм, мы приехали из Лондона, и нам необходимо немедленно встретиться с ним. Скажите ему, что прибыл герцог Трент.

Саймон покосился на Люка. Пожалуй, это было самое вежливое из всего, что брат сказал за весь день. В течение часа, который потребовался, чтобы добраться сюда, они почти не разговаривали.

Экономка еще раз бросила взгляд на Саймона и кивнула:

– Хорошо, сэр. Я посмотрю, дома ли он.

Она захлопнула дверь у них перед носом. Было видно, что Люк начал злиться. Сдержанность вновь покидала его.

– Терпение, – пробормотал Саймон.

– Уже почти стемнело.

– Да, – Саймон бросил взгляд на сумеречное небо, – я тоже не хочу ночевать здесь.

Хотя в случае необходимости они могли бы вернуться в Лондон и ночью в свете фонарей.

– Мне не важно, где ночевать, – пожал плечами Люк.

– Эзме и Сара ждут нас дома и переживают. Я не хочу, чтобы они волновались всю ночь.

Люк криво усмехнулся.

– Я понимаю, что ты хочешь сообщить все новости нашей сестре. Но при чем здесь Сара Осборн?

Саймон спокойно встретил взгляд брата.

– Сара давно уже является частью нашей семьи.

Пожалуй, Люк меньше других членов семьи контактировал с Сарой, поскольку приезжал в Айронвуд-Парк исключительно во время школьных каникул. Но Сара ему нравилась, и он знал, как прочно она связана с их семьей.

– Ради бога, Трент! Она же горничная!

– Она больше не горничная, – напомнил ему Саймон, с трудом сдерживая раздражение. – И почему вообще ты спрашиваешь об этом?

– Да ладно я, черт возьми! – сказал Люк. – Но ты! Король высокомерия и презрения! Что-то я не припомню ни одного случая, чтобы ты посвящал слуг в семейные дела.

– Повторяю, она больше не относится к слугам.

Саймон понимал, что это бессмысленный спор. Откровенно говоря, он посвятил Сару в эту проблему еще до ее так называемого повышения.

– Ну да. Вчера горничная, сегодня компаньонка. Вчера она в Айронвуд-Парке, а сегодня уже в Лондоне. И наш герцог вдруг решает, что она должна быть в курсе всех семейных дел. Все это заставляет задуматься, а нет ли чего между тобой и прекрасной Сарой?

– Она была лучшим кандидатом на место компаньонки Эзме, – ответил Саймон, немного смутившись. – Благодаря ей наша сестра чувствует себя все увереннее с каждым выходом в свет.

Саймон так много раз за этот день стискивал зубы, что к ночи, наверное, мог бы сточить их до десен.

– Ты хочешь сказать, что тебе в этом году уже не стыдно за нашу сестру? И она больше не позорит своими бесчисленными конфузами твое гордое имя? – Люк громко хлопнул в ладоши. – Браво, Сара, браво!

Саймон хотел ответить, что на самом деле именно он, Люк, больше всех позорил их фамилию, но промолчал. Он знал, чем обычно заканчивался подобный разговор. Люк уходил обиженный и пропадал на несколько месяцев. И только слухи о его бесконечных пьянках и оргиях доходили до Саймона. Так что он просто сказал:

– Ты не хуже меня знаешь, как сложно Эзме привыкнуть к многолюдному обществу из-за своей стеснительности. И никто не понимает ее лучше, чем Сара. Они были вместе с самого детства.

Люк вздохнул.

– Да, я знаю. За столько лет, проведенных вместе, они должны были очень сблизиться.

Однако проведенные вместе годы так и не сблизили Саймона с Люком, и герцог не знал почему. Когда Саймон был совсем маленьким, рядом с ним дома был Сэм. Когда он подрос, появились Марк и Тео. Но именно с Люком они были наиболее близки в детстве. Они оставались друзьями и в радостях и в горестях. И к тому же Люку единственному удавалось вывести Саймона из себя.

Наконец дверь открылась. Им навстречу вышел жилистый мужчина низкого роста. На носу у него были очки.

– Ваша светлость, я Уильям Аллен, – приветствовал он гостей с поклоном. – Чем могу быть вам полезен?

– Спасибо, что приняли нас, мистер Аллен. Приношу извинения за поздний визит, но мы пришли по очень срочному делу, – сказал Саймон.

Аллен пригласил их войти. Все трое не проронили больше ни слова, пока не устроились в уютной гостиной и не получили по чашке чая. После дня, проведенного в поездках по холоду, Саймон пил крепкий горячий чай с удовольствием.

– Итак, какое же у вас ко мне дело? – спросил Аллен.

Несмотря на поздний час и понимание того, что поездка домой в темноте дело не из приятных, Саймон не торопился. Он подробно, по порядку рассказывал об исчезновении матери, случайно обнаруженном аметистовом ожерелье, которое привело их к Джону Вудроу и Томасу Колдуэллу, и о безжизненном теле Бинни, лежавшем на столе лондонского госпиталя.

Аллен слушал его внимательно, сцепив на груди руки в молитвенном жесте. Иногда он кивал, иногда сокрушенно качал головой. Когда Саймон закончил, Аллен сделал долгий медленный глоток чая и отставил чашку в сторону.

Затем, глубоко вздохнув, он сказал:

– Это ужасная трагедия, сэр. Но боюсь, то, что я смогу рассказать, не сильно вам поможет.

– Нам важна любая информация, – вставил Люк.

– Я расскажу вам все, что знаю. Вашу горничную обнаружил один из наших прихожан в лесу у реки четыре дня назад. Было понятно, что на бедную женщину напали какие-то головорезы. Мы пытались найти хоть кого-то, кто смог бы опознать ее, но не нашли. Для нас тогда так и осталось загадкой, кто она, откуда и что здесь делала.

Саймон кивнул. Понятно, что небольшой приход, такой, как этот, не располагал средствами для полномасштабного поиска родственников женщины, найденной в лесу, у которой явно не было и гроша в кармане.

– Никого больше вы там не обнаружили?

– Нет. Никого. Никаких следов того, что с ней мог быть еще кто-то. На следующий день я принял решение похоронить ее. Я сам проводил погребение.

Люк поднял руку.

– Погодите-ка. А на ней были украшения?

Аллен вдруг покраснел.

– Я не уверен. Если ожерелье, о котором вы, ваша светлость, упоминали, было длинным и находилось под ее лифом… ну… я не стал трогать ее одежду. Я не патологоанатом, я человек Божий, и такие вещи мне непозволительны. И еще… – его щеки начали покрываться белыми пятнами, – там было столько крови…

– Я понимаю, – сказал Саймон.

Аллен нахмурился.

– Возможно, заметь я тогда ожерелье, я бы повнимательнее отнесся к установлению ее личности. – Викарий устало провел рукой по лбу. – Видимо, мне следовало обыскать ее, но… моей главной заботой было вручить ее в объятия Бога.

– Вы ни в чем не виноваты, – сказал Саймон. – Вы сделали то, что должны были, – помогли ее душе по-христиански отойти в мир иной.

Дорога в Трент-Хаус заняла гораздо больше времени, чем поездка в Хиллингдон. Хотя луна была почти полной, ее постоянно скрывали облака. И даже фонари в руках Саймона и Люка помогали мало. Саймон чувствовал себя совершенно измотанным, но Люку приходилось еще хуже. Его кожа приобрела бледно-желтый оттенок, плечи опустились, а дыхание было неглубоким и болезненным. Было ли это следствием тяжелого похмелья? Возможно, его организм требовал еще выпивки? Саймон не спрашивал, а Люк сам не жаловался.

Пока лошади брели в темноте по дороге, Саймон и Люк обдумывали новую информацию.

– Вполне возможно, что мамы не было рядом с Бинни, когда ее убили, – сказал Люк с надеждой.

– Ты прав, – ответил Саймон. – Я не верю, что мать просто оставила бы ее там, в лесу. Если, конечно, в этот момент она сама не была в смертельной опасности.

– Но почему у Бинни оказалось ожерелье матери? – Люк покосился на Саймона. – Может, она его украла и сбежала?

Саймон знал Бинни с тех пор, как она пришла работать в Айронвуд-Парк. Он был тогда еще ребенком. Судя по всему, она всегда была верна своей госпоже и никогда даже не думала о воровстве. Но впечатление может быть обманчивым.

– Я не знаю, – признался он.

Люк какое-то время ехал молча. Слышен был лишь хруст гравия под копытами лошадей.

– Возможно, у нее были и другие мамины драгоценности. Поэтому ее и убили.

– Ты думаешь, она стала бы выставлять напоказ драгоценности, которые украла у нашей матери?

– Да. И те, кто ее убил, позарились на них. Но они не заметили ожерелье, потому что спешили смыться.

Саймон покачал головой.

– Как-то все надуманно.

– И все же это наиболее правдоподобное объяснение тех фактов, которыми мы располагаем.

– Не похоже это на Бинни.

– Все могло быть тщательно продумано, и кто-то со стороны мог помогать ей. – Люк немного помолчал, затем продолжил уверенным голосом: – Мы должны остаться в Хиллингдоне. Нужно опросить местных жителей, чтобы найти хоть какие-то зацепки, которые смогут привести нас к убийце. Нужно также заняться окружением Бинни. Найти и допросить ее друзей и родственников. А также семью того второго слуги… как его звали?

– Джеймс.

– Вот, и семью Джеймса тоже.

– У Джеймса нет семьи, насколько я знаю.

У Саймона раскалывалась голова. Чем больше они погружались в трясину, связанную с исчезновением матери, тем мрачнее он становился. Герцог тяжело вздохнул. Ему очень хотелось домой.

Он вдруг представил, как Сара сейчас ждет его в постели. Обнаженная. Греет шелковые простыни своей бархатистой кожей. Он бы залез на кровать и заключил ее мягкое тело в свои объятия. А потом, как обещал, сделал бы ее полностью своей.

Скорее бы!

Братья ехали, молча глядя на дорогу. Затем Люк внезапно сменил тему:

– Так что насчет Сары Осборн, Трент?

Саймон вздрогнул и посмотрел на брата. Как будто он прочитал его мысли.

– Кажется, мы уже обсудили этот вопрос. Она была лучшей кандидаткой на место компаньонки Эзме.

Люк фыркнул.

– Если бы это был не ты, я бы сейчас завел речь о том, что нельзя развлекаться со слугами. Могут быть последствия.

Саймон замер. Глядя перед собой на темную дорогу, он сказал:

– Но поскольку это я, твои предупреждения не нужны.

Если Люк догадается, то может выдать их. Пять лет назад у Люка была интрижка с горничной в Айронвуд-Парке. Саймону тогда удалось замять скандал, но репутацию девушки Люк погубил навсегда. Ее выгнали с треском и отправили обратно к родителям в Вустер.

– Да, ты прав. Хотя я бы даже не сомневался. Красивая женщина всегда остается ею, будь она королева или горничная. Но ты же Трент! Твой снобизм не имеет границ. Ты никогда не запятнаешь себя отношениями с такой девушкой, как Сара!

Все тело Саймона обдало жаром, а мышцы окаменели. Он знал, что Люк говорил это нарочно, пытаясь разозлить.

– К тому же, – продолжил свои размышления Люк, – она очень лакомый кусочек. И обожает тебя. Да-да, я видел, как она на тебя смотрит. Так что для тебя она стала бы легкой добычей. К тому же Сара потом ни за что не станет поднимать шум. В общем, у тебя сейчас есть хорошая возможность обольстить ее. По-моему, неплохая идея.

Саймон молчал. Он вцепился руками в поводья, стараясь сдержать себя, чтобы на их месте не оказалась шея Люка.

Люк рассмеялся, и этот смех больно ударил по нервам Саймона.

– Ну же, Трент! Я знаю, ты уже думал об этом! И я не виню тебя. Женские округлости не могут не восхищать мужчину. Мягкие, сочные выпуклости, которые идеально ложатся в мужскую руку. И ее губки рядом с твоими…

Саймон резко остановил коня, спешился и поставил фонарь на землю. Люк по инерции проехал еще несколько шагов, затем тоже остановился и спросил, оглянувшись:

– Ты чего?

Саймон не был уверен, что ему следует сейчас что-то говорить. Никогда еще он не был так разгневан. Его била крупная дрожь. По лбу стекали капли горячего пота.

С трудом разжав зубы, Саймон прорычал:

– Слезай с лошади.

Люк непонимающе уставился на него. Затем поднял брови, и уголки его губ поползли вверх.

– Слезай! – повторил Саймон.

Люк развернул лошадь и лишь покачал головой.

– Какое зрелище! Мой брат и его праведное неистовство. Я так от этого устал.

Слова Люка, сказанные ранее, стучали молотом в черепе Саймона. «Лакомый кусочек…», «Была бы легкой добычей…», «Развлекаться со слугами…».

И хуже всего: «Ты никогда не запятнаешь себя отношениями с такой девушкой, как Сара!»

Он смотрел на Люка, и перед его глазами плыли красные пятна.

«…с такой девушкой, как Сара!»…

Хватит! Он никому не позволит говорить о Саре – его Саре! – подобным образом. Никому! Даже собственному брату, которому много лет прощал и пьянство, и азартные игры, и шлюх.

– Слезай! – взревел Саймон в бешенстве.

Люк покачал головой.

– Знаешь, брат, думаю, здесь нам надо расстаться. Ты поедешь домой, со своей лживой моралью добропорядочного герцога, при этом тайно вожделеющего горничную. У меня нет желания быть свидетелем этого лицемерия. А я останусь здесь. Первое, что я сделаю, это найду ближайший паб. А затем вернусь в Хиллингдон и докопаюсь до сути загадки исчезновения моей матери.

– Тогда убирайся с моих глаз долой! – с горечью в голосе воскликнул Саймон.

Увы, он не мог рассчитывать на помощь Люка в поисках матери. Тот был способен лишь на то, чтобы напиваться, обливать грязью все, что ему было дорого, и продолжать порочить их семью.

– С радостью! – Люк ударил каблуками в бока лошади и помчался галопом в ту сторону, откуда они приехали, что было безрассудно и очень рискованно в ночной темноте.

После того как топот копыт исчез в ночи, Саймон еще несколько минут стоял неподвижно на месте.

Очередное исчезновение Люка было даже к лучшему. По крайней мере Саймон пытался убедить себя в этом.