Ночь они провели в Айронвуд-Парке, в доме, где вырос Люк. Он располагался на удачном расстоянии от Бордсли-Грин, и они прибыли в него, когда опустились сумерки.

Узнав, куда они едут, Эмма вскинула брови, вспомнив, как решительно он отказывался посетить Айронвуд-Парк в прошлый приезд сюда. Но Люк только рассмеялся.

– В прошлый раз здесь были мои братья и сестра. А сейчас они уехали. Весь мавзолей в нашем полном распоряжении.

Это звучало не слишком многообещающе. И в самом деле, когда они въехали в ворота Айронвуд-Парка и покатили по длинной, извилистой подъездной дорожке, массивный серый особняк под собирающимися пурпурными тучами сумерек показался Эмме мрачным и зловещим.

Но едва они выбрались из кареты, и Люк, подхватив Эмму на руки, понес ее вверх по ступеням, массивная парадная дверь распахнулась, и на пороге показалась пожилая женщина с густыми седыми волосами, заколотыми в пучок на макушке. Увидев их, она заулыбалась.

– Ой, никак это лорд Лукас! Я так и думала, что увижу вас сегодня вечером, милорд.

Брови Люка поползли вверх.

– Вот как?

– Честное слово. Герцог говорил, что вы каждый месяц бываете в наших краях и можете удостоить нас своим появлением.

Люк, все еще удивленный, посмотрел на Эмму.

– Иногда он кажется мне всеведущим, – буркнул он.

Поднявшись на верхнюю ступеньку, Люк осторожно поставил Эмму на ноги.

– Миссис Хоуп, это миссис Кертис. Она помогает мне в поисках матери. Миссис Кертис, это миссис Хоуп, экономка.

Похоже, миссис Хоуп приняла это далеко не полное представление ей Эммы за чистую монету.

– Рада вам, миссис Кертис, – сказала она и поклонилась.

– Добрый вечер. – Эмма кивнула.

– Она растянула щиколотку, – объяснил Люк. – Очень сильно.

Миссис Хоуп поцокала языком.

– Теперь я понимаю, почему вы привезли ее сюда, милорд. Потому что у меня конечно же есть припарка как раз на этот случай.

Она впустила их в дом, болтая без умолку.

Эмма немного растерялась, увидев огромный мраморный холл и множество картин на стенах коридора. Миссис Хоуп проводила их в роскошную гостиную и сказала Эмме, что сейчас же вернется с припаркой.

После ухода экономки Эмме только и оставалось, что удивленно посмотреть ей вслед. Люк помог ей сесть на один из двух богато украшенных диванов.

– Святые небеса, – пробормотала Эмма. – В жизни не думала, что один человек может сделать такой невыносимо холодный дом настолько привлекательным. – И поморщилась. – Надеюсь, ты не обиделся?

– Отнюдь, – рассмеялся Люк. – Именно я назвал его мавзолеем, разве нет? И да, миссис Хоуп в самом деле обладает удивительным обаянием. Она служит здесь со времен моего детства. Иногда мне кажется, что она – единственный луч света во мраке этого места.

Несколько минут спустя в гостиной появились слуги с напитками, а за ними вошла миссис Хоуп с мазью, которую тут же осторожно втерла в лодыжку Эммы. Затем наступило время обеда в невозможно огромной столовой. После трапезы Эмма выпила в гостиной бокал шерри, а Люк присоединился к ней с портвейном; Эмма заметила, что шерри – единственный напиток, к которому он не притрагивается.

Наконец миссис Хоуп повела их в комнаты. Она позвала лакея, чтобы тот отнес Эмму наверх, но Люк моментально нахмурился.

– Нет. Я сам.

Приятно улыбнувшись, миссис Хоуп отпустила лакея и направилась в спальню, которую приготовила для Эммы. Люк усадил Эмму в мягкое кресло. Одна горничная принесла ее саквояж, вторая – таз с водой, третья – кувшин, а четвертая вошла с пустыми руками, с единственной целью – разобрать постель.

Завершив свои дела, горничные выпорхнули из комнаты, оставив там Эмму, Люка и миссис Хоуп.

– Вам что-нибудь еще понадобится, миссис Кертис? – спросила миссис Хоуп.

– О нет, благодарю. И большое вам спасибо за все, ведь мы явились без предупреждения, – с искренним чувством ответила Эмма.

– Конечно, дорогая. – Миссис Хоуп вышла из спальни, плотно притворив за собой дверь и как будто не заметив, что Люк остался.

Эмма посмотрела ей вслед.

– Она не осуждает меня за то, что я приехала с тобой.

Люк пожал плечами.

– Будь она из таких женщин, не продержалась бы здесь так долго.

Эмма ахнула, оглядевшись вокруг.

Гостевая комната – одна из многих, как ей сказали – была элегантной, украшенной слоновой костью и позолотой.

Люк поинтересовался:

– Ну, тебе будет тут удобно?

Эмма подняла глаза и наткнулась на его взгляд.

– Да, – ответила она голосом более низким и хриплым, чем намеревалась.

– Я скучаю по тебе, Эм, – мягко произнес Люк и медленно провел костяшками пальцев по ее щеке. Он этого простого жеста к ее лицу прихлынул жар и растекся по всему телу.

– Я по тебе тоже, – пробормотала она.

Он наклонился и прошептал ей на ухо:

– Знаешь, как сильно мне хочется отнести тебя в мою спальню, привязать к кровати и заставить кричать?

У нее перехватило дыхание. Жар внутри разгорался все сильнее.

– Я скучаю по тебе, – повторил он, выделяя каждое слово. – Ты уже приняла решение?

– Решение?

– О том, чтобы расстаться с мужем и вернуться ко мне? В мою постель?

– Но ведь я и сейчас не с ним, – напомнила Эмма.

– Но и не со мной.

Она моргнула.

– Быть рядом с тобой, но не иметь возможности прикоснуться к тебе… Это сводит меня с ума.

И ее тоже сводило с ума, но она не могла сказать этого Люку.

– Давай сначала найдем Генри, – попросила она. – Это произойдет скоро, я знаю.

Эмма не знала, сможет ли она когда-нибудь нарушить данные Генри обеты. Но увидеть его, поговорить с ним, каким-то образом понять, что он сделал и почему, – все это было ей необходимо, прежде чем двигаться дальше.

Люк посмотрел в пол, снова перевел взгляд на нее.

– Ради тебя, Эм. Только ради тебя. – Он повернулся и направился к двери, бросив через плечо: – Я пришлю кого-нибудь, чтобы тебе помогли лечь. – Люк вышел, решительно захлопнув за собой дверь.

А Эмма мысленно помолилась, чтобы из-за этого хаоса в голове не потерять его навсегда.

Она замужняя женщина. Она принадлежит другому мужчине. Если Генри узнает, что они с Люком сделали, он имеет полное право выдвинуть против Люка обвинение и публично уничтожить его. А Люк и так много страдал.

Она посмотрела на дверь. Где-то глубоко внутри, самой своей сутью она была прочно связана с лордом Лукасом Хокинзом.

И не хотела его терять.

Два дня спустя они вернулись в Лондон.

Люк помог Эмме подняться по ступенькам – состояние ее щиколотки быстро улучшалось, и она настояла, чтобы Люк больше не носил ее на руках.

Болдуин открыл дверь.

– Добрый день, Болдуин, – поздоровался Люк.

На лице Болдуина появилось свирепое выражение. Эмма еще никогда не видела у него таких сильных эмоций, Люк тоже, потому что, стоило ему кинуть взгляд на лицо слуги, как он словно прирос к месту.

– Что случилось? – мрачно спросил он.

– Здесь некие люди, сэр, – ответил Болдуин. – Сыщики с Боу-стрит. У них есть ордер на обыск. Я сообщил им, что вы возвращаетесь сегодня днем, и предложил подождать. Они согласились.

– Обыск? – переспросила Эмма.

– По какому поводу? – удивился Люк.

– Кажется, они ищут какие-то доказательства, – негодующе сказал Болдуин. – Впрочем, я представления не имею, какие именно. Они не говорят.

– Где они? – спросил Люк.

– В гостиной наверху, сэр.

– Оставайся здесь, – велел Люк Эмме, стремительно вошел в дом и начал подниматься по лестнице.

Эмма посмотрела ему вслед, перевела осторожный взгляд на Болдуина.

– Что происходит?

– Я в самом деле не знаю, миссис Кертис, – ответил он и сильно сглотнул, даже адамово яблоко подпрыгнуло. – Пожалуйста, войдите в дом и подождите его милость.

Эмма все еще стояла на ступеньках перед домом. День выдался холодный, хлестал сильный ветер, продувая площадь насквозь, опавшие листья собирались в кучки в каждой щели и закоулке. Эмма окинула взглядом улицу – лишь несколько упорных листочков еще цеплялись за ветки. Надвигалась зима.

Опираясь на трость, она вошла внутрь. Следом вошли форейторы и внесли багаж, но тут же вышли обратно, чтобы позаботиться о лошадях и экипаже, оставив ее наедине с Болдуином в маленьком холле.

Эмма сцепила руки на отполированном дереве трости и посмотрела на лестницу. Сверху доносились приглушенные мужские голоса. Ей ужасно хотелось подняться и посмотреть, что происходит, но Люк велел ждать тут. Эмма уставилась на трость. Ей казалось, что она стоит тут, в центре маленького холла, целую вечность. Болдуин держался рядом, безмолвный, но надежный.

Наконец Люк спустился. Следом шли двое мужчин. Люк злился – это было видно по ледяному блеску его голубых глаз и плотно сжатым губам, но лицо его на мгновение смягчилось, когда он увидел ждущую его Эмму.

– Идем, – пробормотал он, обнимая ее и привлекая к себе. – Поднимемся в гостиную. Тебе нужно сесть. Болдуин, пожалуйста, принеси нам что-нибудь выпить. Дорога была слишком длинная.

Он и взглядом не удостоил обоих мужчин, проскользнувших мимо него и направившихся в сторону кухни.

– В чем дело? – шепотом спросила Эмма, когда они начали подниматься по лестнице.

Люк наклонил голову так, что почти прикоснулся губами к ее уху.

– Они ищут доказательства. У них есть ордер, так что нам остается только ждать.

Эмма нахмурилась:

– Доказательства чего?

Он помог ей опуститься в кресло, давно ей полюбившееся – мягкое, с коричневой бархатной обивкой, словно уютно обнимавшее ее, стоило в него сесть.

Люк уныло посмотрел на нее.

– Не знаю. Они не говорят.

– О, Люк, – выдохнула Эмма, – неужели ты… что-то натворил?

Может быть, в одну из ночей, слишком много выпив, он совершил что-то ужасное?

Люк покачал головой.

– Не знаю. – Отвернувшись, он провел рукой по волосам и пошел за скамеечкой для ног.

Эмма приподняла ногу, Люк ловко подставил под нее скамеечку и осторожно уложил ее ногу на мягкую поверхность.

– Думаешь, это произошло… недавно?

Он снова покачал головой.

– Не может быть. Я не совершил ничего предосудительного с тех пор, как встретил тебя в Бристоле. Черт, я даже ни одного пари не заключил!

– А как насчет тех ночей, когда ты был… нетрезв?

– Нет.

– Значит, это случилось раньше. Неужели ты ничего не припоминаешь?

Все еще стоя перед ней на одном колене, он поднял голову и уверенно посмотрел на нее.

– Я бы предпочел вообще не вспоминать ни о чем, что было до тебя, Эм.

Она протянула к нему руку, он накрыл ее ладонь своей.

– Поверь, – негромко произнес он, – я даже придумать не могу, чего бы я такого сумел натворить – хоть когда-нибудь! – чтобы в мой дом с обыском явились сыщики с Боу-стрит.

– Я тебе верю, – глядя ему прямо в глаза, ответила Эмма. И мягко добавила: – И всегда буду тебе верить.

Уголки его губ приподнялись, он поцеловал ее руку и встал.

Вошла Делейни и принесла полный поднос, уставленный пирожными и прочими свежеиспеченными деликатесами от кухарки. Кроме того, на подносе стояли исходящий паром чайник и две чашки.

Но ни Люк, ни Эмма даже не притронулись к еде. Остро ощущая, как два незнакомца обыскивают сейчас дом, Эмма не сомневалась, что ее желудок взбунтуется, если она съест хоть крошку. Похоже, Люк чувствовал то же самое.

Долго им ждать не пришлось. Прошло не более пяти минут, как дверь с грохотом распахнулась.

– Милорд, мы арестовываем вас за кражу шестисот фунтов у лорда Уинчелла. Вы пойдете с нами.

У Эммы округлились глаза.

– Что?!

Люк покачал головой.

– Это какая-то ошибка. Я не знаю никакого лорда Уинчелла.

– Тем не менее у вас находится фальшивый счет за продажу чистокровной лошади. Лорд Уинчелл понял, что вы его обманули, когда ваш агент забрал у него ассигнации и не вернул вместе с животным, как обещал, – заявил один из сыщиков, темноволосый гигант. – Вы пойдете с нами, сэр, причем пойдете добровольно, или же вас поведут силой. Выбор за вами.

– Что за абсурд? – воскликнул Люк. – Я об этом ровно ничего не знаю!

– Мы нашли счет за продажу в вашем саквояже.

И тут все встало на свои места. Счет за продажу лошадей в Ньюмаркете находился среди прочих бумаг, которые Эмма с Люком забрали в конторе Роджера Мортона. Эмма смутно припомнила, что один из покупателей, кого они с Люком собирались отыскать, подписал счет просто «Уинчелл».

Мортон за это в ответе.

Эмма поднялась на ноги. Одновременно вскочил и Люк. Сыщики шагнули вперед и схватили его за руки.

Он посмотрел Эмме в глаза и воскликнул:

– Я ничего не крал!

– Я знаю, – ответила она.

– Бьюсь об заклад, это будет решать жюри присяжных, – безжалостно произнес один из сыщиков.

Она сильная. Люк тоже. А это всего лишь еще одна из подлых схем Мортона. Но его мошенничеству конец. Финиш. На этот раз она не позволит ему уйти безнаказанным.

Сыщики повели Люка прочь. Он был так ошеломлен, что даже не сопротивлялся, но, дойдя до двери, обернулся:

– Оставайся здесь!

– Что? Я не могу…

– Доверься мне, – сказал Люк голосом ровным и уверенным. – Я быстро разберусь с этим нелепым обвинением и скоро вернусь к тебе.

Сыщики вытолкнули его, и дверь за ними с грохотом захлопнулась.

Эмма осталась одна в пронзительной тишине гостиной.

Сыщики с Боу-стрит забрали с собой все бумаги, которые Люк вынес из конторы Мортона в Вапинге. Эмма была просто в бешенстве на саму себя из-за того, что не сделала копий, но у нее и возможности такой не было.

По комнате поползли сумеречные тени. Она сидела в гостиной и гадала, куда же отвезли Люка. В Ньюгейт? Проведет ли он ночь в сырой тюремной камере в обществе опасных преступников? Будут ли ему сниться кошмары? Ее пугала мысль о том, что он проснется от кошмарного сна среди чужих людей.

Вошел Болдуин, зажег лампы и развел огонь в камине. Он спросил, принести ли ей наверх обед, а когда она отказалась, спокойно произнес:

– Я принесу вам что-нибудь легкое, миссис Кертис. Вам нужно поддерживать силы.

Чуть позже он вошел с подносом, на котором стояли тарелки с едой и лежало письмо, полученное, пока Люк с Эммой ездили в Вустер.

– Это вам, мэм, – сказал он. – Пришло сегодня утром.

– Спасибо, Болдуин, – пробормотала Эмма.

Она рассеянно распечатала письмо. Господи, сейчас ей хотелось только одного – помчаться в Ньюгейт и потребовать, чтобы Люка освободили немедленно. Но из этого ничего не получится. А что получится? Что она может сделать?

Начать нужно с этого лорда Уинчелла и рынка лошадей в Ньюмаркете. Пока это все, что у нее есть. Завтра она прямо туда и отправится.

Моя дорогая сестра!

Джейн.

Надеюсь, это письмо застанет тебя в добром здравии. И еще надеюсь, ты далеко продвинулась в поисках того, что ищешь.

Не хочу тебя беспокоить, но врач отказался лечить нашего отца, пока не получит дополнительную компенсацию, поскольку мы ему так и не заплатили.

А платить нам нечем. На прошлой неделе я продала письменный стол из кабинета, но эти деньги пришлось отдать за работу и материалы, чтобы устранить протечку в крыше, о которой я писала тебе в прошлый раз.

Наверное, теперь нам придется отказаться от чаепитий. Конечно, я сделаю это, чтобы не продавать мамины драгоценности, но мы с папой пили вместе чай каждый день, как раньше с тобой, и кажется, это единственное время, когда он слегка оживает. А в остальном он все такой же, хотя, пожалуй, стал еще более апатичным и вялым, чем прежде. И отеки все сильнее, потому что доктор перестал давать ему лекарство.

Я знаю, что ты занята делом, дорогая сестра, но ты нам очень нужна. Я боюсь за папу. Боюсь наших кредиторов. Вчера пришел еще один человек, сказал, что папа должен ему много денег, и предупредил, что может отнять у нас дом. Дом – это все, что у нас осталось, Эм. Куда мы пойдем, если потеряем его?

Прости. Боюсь, я слишком разоткровенничалась в своей печали. Мне ужасно хочется, чтобы у тебя все получилось, но я чувствую себя такой беспомощной, сидя в этом одиноком доме и дожидаясь известий о твоем успехе.

Я буду и дальше молиться за тебя… и за всех нас.

Твоя любящая сестра,

Эмма уставилась на письмо, чувствуя, как ее охватывает отчаяние. Она знала человека, о котором писала Джейн, – мистер Чилдресс. Пустив в ход льстивое красноречие, Генри убедил Чилдресса и их отца вложить деньги в угольную шахту, а меньше чем через месяц исчез, прихватив денежки и отца, и Чилдресса. Никакой угольной шахты не существовало.

Внезапно она сообразила, что отец был очарован Генри так же сильно, как и она. Он ему доверял. Еще до свадьбы Генри пришел к отцу с какими-то планами о денежных вложениях, и отец (очевидно, в некотором смысле такой же наивный, как и она) дал ему все, о чем тот просил.

Но как ответить на письмо Джейн? Эмма сомневалась, что у нее это получится.

Дорогая Джейн, Генри жив! Он подстроил собственную смерть и скрылся с папиными деньгами…

Или:

Дорогая Джейн! Что ж, Генри не просто жив, он еще каким-то образом умудрился устроить так, чтобы брата герцога Трента арестовали за кражу, которую, вне всяких сомнений, совершил сам.

Герцог Трент! Он наверняка сумеет помочь.

Эмма закрыла глаза. Нет. Люку не нравится, когда герцог принимает участие в его делах. Но у Люка есть еще три брата со стороны Хокинзов. Например, Сэм, старший – он служил в армии, и Люк говорил, что он работает в какой-то секретной службе Короны. И двое младших – лорд Теодор и лорд Маркус. Люк рассказывал о них совсем немного, но она припоминает, что оба живут в Кембридже.

Нужно обратиться к Сэму, если, конечно, она сумеет его разыскать. Эмма почти ничего о нем не знала, кроме того, что он обитает в Лондоне. Может быть, Болдуину известно, где находится его дом?

Она позвонила. Несколько мгновений спустя Болдуин вошел в гостиную.

– Да, мэм?

Эмма посмотрела на него долгим взглядом и мягко произнесла:

– Мне нужна помощь, Болдуин.

Он невозмутимо кивнул:

– Разумеется? Чем могу быть полезен?

– Я должна сообщить семейству Хокинзов о том, что случилось. Но ваш хозяин… в общем, я сомневаюсь, что следует вовлекать в это герцога. Вы не знаете, где живет старший брат лорда Лукаса, мистер Самсон Хокинз?

– Нет, мэм.

Эмма издала досадливый возглас:

– Ну как же так?

– Я знаком с мистером Хокинзом, мэм. Он человек скрытный, замкнутый. Вряд ли многие знают, где находится его дом.

– А что насчет лорда Маркуса и лорда Теодора? Где они живут, вы знаете?

– Да, мэм. В Кембридже.

– А где именно, вам известно?

– Полагаю, да. В общих чертах. Но в отличие от мистера Хокинза, у этих молодых лордов нет причин хранить свои адреса в тайне. Их найти легко.

– Кембридж? – Эмма потерла виски. – Сколько времени займет дорога туда?

– Бóльшую часть дня.

От мысли о том, что Люку придется так долго пробыть в тюрьме, у нее заныло в груди.

Зато она знает, где живет герцог. На Сент-Джеймс-сквер. Так близко.

Люк сказал, что может сам о себе позаботиться, и в этом нет сомнений. Но мысль о том, что он проведет под замком лишнюю минуту, и все потому, что она сама привела его к Мортону, разрывала ей сердце. Его брат, герцог, – человек исключительно могущественный и влиятельный. Он поможет Люку, она это знала.

И все же… Люк приходил в бешенство всякий раз, как Трент вмешивался в его дела.

Значит, Кембридж.

Разумеется, денег, чтобы нанять карету, у нее нет. Значит, придется ехать в почтовом дилижансе и просить на это деньги у Болдуина. Зато почтовый дилижанс доставит ее в Кембридж быстро.

И тут Эмму осенило. Сестра Люка, леди Эзме! Она живет в доме герцога на Сент-Джеймс-сквер. Она наверняка знает адрес Сэма.

Наконец-то у Эммы появился толковый план.

На следующее утро, проведя ночь в тревоге за Люка, Эмма выждала, сколько смогла. И все-таки оказалась у порога дома герцога Трента, едва перевалило за десять.

Поднимая руку, чтобы постучаться, Эмма призналась самой себе, что ее приход сюда может оказаться большой ошибкой. Через несколько мгновений дверь открылась. На пороге, бесстрастно подняв бровь, стоял дворецкий.

– Что вам угодно?

– Доброе утро. Я миссис Кертис… я друг лорда Лукаса. Мне необходимо увидеть леди Эзме.

О, это прозвучало ужасно. Что скажет леди Эзме, узнав, что любовница брата явилась к ней с визитом в такую рань?

– Пожалуйста, подождите. Я узнаю, дома ли она.

Эмма ждала, металась по площадке, ломая руки и понимая, что терпение подходит к концу. Спустя несколько минут дворецкий снова отворил дверь.

– Леди Эзме примет вас. Пожалуйста, следуйте за мной.

Испустив вздох облегчения, Эмма вошла вслед за ним в гостиную, отделанную в голубых тонах – здесь были светло-голубые обои и мебель с ярко-синей обивкой.

– Прошу подождать здесь, мэм. Леди Эзме скоро будет.

Прошло еще несколько минут. Эмма беспокойно металась по комнате. На какое-то время она задержалась у карточного столика, на котором стояла шахматная доска. Похоже, была сыграна половина партии, причем белые выигрывали.

Затем Эмма подошла к окну. Она смотрела на оживленную Сент-Джеймс-сквер, когда дверь за спиной отворилась. Она резко повернулась и увидела, что в комнату входит молодая темноволосая женщина, а следом за ней Сара, герцогиня.

Эмма вымученно улыбалась, пока Сара представляла их друг другу.

– Приятно с вами познакомиться, леди Эзме, – сказала она.

Внешность сестры Люка ее сильно удивила. Леди Эзме совсем не походила ни на него, ни на герцога. Кожа у нее была оливкового оттенка, глаза темно-карие, а волосы такие темные, что казались почти черными.

– Мне тоже, – сказала леди Эзме, хотя, судя по ее озадаченному лицу, она не имела ни малейшего представления о том, кто такая ее незваная гостья.

Эмма подумала о Люке, сидящем сейчас в сырой, темной камере. Подумала о жестоких преступниках, наверняка его окружающих. Нет, медлить нельзя! Она предвидела, что герцогиня тоже может оказаться тут, и придумывала, как попросить Эзме поговорить наедине.

Но Люку сейчас плохо. И значение имеет только одно – его безопасность.

Эмма собралась с духом и сказала:

– Леди Эзме, я друг вашего брата, лорда Лукаса.

Глаза Эзме расширились, она посмотрела на Сару, затем снова на Эмму.

– Давайте-ка присядем, – предложила герцогиня, показав на обитые синей тканью диван и кресла. – Не хотите выпить чего-нибудь освежающего, миссис Кертис?

– Спасибо, нет. – Эмма быстро подошла к одному из кресел и заставила себя сесть в него, хотя ей не терпелось отправиться туда, где держат Люка, и освободить его.

– Я пришла попросить вас о помощи, леди Эзме. Дело срочное и касается вашего брата.

Эзме, усевшаяся на диван напротив Эммы, снова взглянула на Сару.

– Лучше всего лорду Лукасу сумеет помочь герцог, – сказала Сара.

Эмма сглотнула комок в горле и посмотрела на герцогиню.

– Простите меня, Сара, но отношения между его светлостью и лордом Лукасом несколько натянуты. Я не уверена, что он одобрил бы мое обращение к герцогу.

Эмма знала, что готова упасть перед герцогом на колени и умолять его о помощи, но только в том случае, если это будет последняя надежда.

Сара кивнула и спокойно произнесла:

– Я знаю лорда Лукаса почти всю жизнь, миссис Кертис. Поверьте, я понимаю.

Эмма облегченно выдохнула.

Взгляд герцогини стал серьезен, и Эмма внезапно заметила стальную волю за мягкими манерами герцогини.

– Если лорду Лукасу угрожает какая-то опасность, герцог должен об этом знать. Их отношения не всегда сердечны, но мой муж очень привязан к брату.

Эмма попыталась улыбнуться:

– Я знаю. И его брат тоже к нему привязан.

Герцогиня выгнула бровь, и Эмма поняла, о чем та думает: «Что ж, он это удачно скрывает, верно?»

Они какое-то время молча смотрели друг на друга, проявляя твердость.

Леди Эзме переводила серьезный взгляд с одной женщины на другую и наконец нарушила молчание:

– Могу я поговорить с ней, Сара?

Сара коротко кивнула и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Глядя вслед герцогине, Эмма длинно выдохнула и повернулась к леди Эзме, которая выжидающе смотрела на нее, сведя вместе темные брови.

У Эммы возникло ощущение, что хозяйка дома не из тех, кто любит показную учтивость, и это ее обрадовало. Она приступила прямо к делу:

– Леди Эзме, боюсь, Люк и в самом деле подвергается страшной опасности.

Услышав, что Эмма называет ее брата так фамильярно, леди Эзме вскинула бровь.

Герцогу и герцогине известно о ее интимных отношениях с Люком, и если его сестра еще ничего не знает, то узнает очень скоро. В любом случае притворяться Эмма не собиралась.

Она продолжала:

– Я должна найти вашего брата Самсона. Мне кажется, только он способен ему помочь.

Леди Эзме окинула ее оценивающим взглядом.

– Помочь в чем?

Эмма сцепила лежащие на коленях руки и негромко произнесла:

– Вызволить Люка из тюрьмы.