Люк не нашел Мортона в Лондоне. Он отправился в его контору, проник внутрь через окно и перерыл все бумаги, какие только сумел отыскать. Нашел еще адреса и имена, и один особенно подозрительный документ с подробностями о купленной Мортоном собственности в приходе Чизик, в нескольких милях от Лондона.

Покинув склад, Люк направил коня в Сохо, к сестре Мортона. Хотя дело шло к ночи, она приняла его в жалкой гостиной и даже угостила чем-то, весьма похожим на остатки от семейного чаепития.

– Простите, что беспокою вас так поздно, – сказал он миссис О’Бейли, – но мне необходимо срочно задать вам несколько вопросов о вашем брате.

– Конечно, милорд. А что вы хотите узнать?

Люк посмотрел на нее в некотором замешательстве, уж очень легко она согласилась. Впрочем, не следует забывать почему – все же он брат герцога Трента. Сегодня вечером у него не было сил злиться на это.

Он спросил, не знает ли она хоть что-нибудь о деятельности Мортона в Бристоле.

– Нет, сэр, – ответила она. – Я даже не знала, что он ездил в Бристоль.

– А вы когда-нибудь слышали о некоем Генри Кертисе? Он имел там дела с вашим братом.

– Нет, сэр.

– Как, по-вашему, сделки вашего брата были удачными?

Она немного подумала.

– Ну, думаю, да, но мы редко говорим об этом.

– Ваш брат всегда живет в этой квартире в Лондоне?

– Да, милорд. За исключением тех случаев, когда уезжает по делам.

– А что за дела вынуждают его покидать город? – спросил Люк.

– Точно не знаю, но думаю, это как-то связано с его коммерческими сделками.

Это была такая простая и искренняя женщина, что Люк не смог сказать ей правду. Он не хотел оказаться тем, кто разрушит ее веру в брата, как в человека работящего и порядочного. Не хотел рассказывать, что этот ублюдок – преступник, которого Люк намерен отправить на виселицу.

Он поблагодарил миссис О’Бейли и ушел. Бросил взгляд в сторону Кавендиш-сквер, где сейчас была Эмма, но домой решил не возвращаться. Он не придет домой, пока не сможет предъявить ей какие-нибудь результаты, нечто основательное, что они смогут использовать против Мортона.

Она его предала. Ей не хватило веры в него, и она раскрыла его самый большой секрет. Ему бы следовало пребывать в ярости. Но она попросила прощения – и извинялась искренне, настолько хорошо он Эмму знал. И несмотря ни на что, несмотря на горечь и гнев, что кипели у него в душе, он ее уже простил. Ему казалось, что она каким-то непонятным образом сумела растворить его ярость.

Он ее любит. Разве можно долго злиться на женщину, которую любишь?

Да, она предала его, и хотя его по-прежнему жгло изнутри, он понимал – к этому ее подтолкнули тревога и забота о нем.

Вместо того чтобы вернуться на Кавендиш-сквер, к Эмме, Люк повернул к дому Сэма. С Трентом ему пока видеться не хотелось, а вот с Сэмом следовало поговорить.

Привязав коня, Люк постучался в дверь Сэма. Ему открыл слуга и проводил в кабинет брата. Как всегда, Сэм работал – что-то писал, наверное, очередной отчет о задании, выполненном для Короны. Когда Люк вошел, он поднял глаза. Брови взлетели вверх, но из-за стола Сэм не встал.

Люк тоже не стал ради этикета говорить банальности. Он прямиком подошел к стулу, стоявшему около письменного стола, и с усталым вздохом опустился на него.

Не было никакого смысла ходить вокруг да около.

– Она тебе рассказала.

Разумеется, Сэм моментально понял, о чем речь.

– Да.

– А ты рассказал Тренту.

Сэм кивнул, положил перо на место и подпер пальцами подбородок.

– Зачем? – спросил Люк.

– Решил, что он должен знать.

– Я не согласен.

Уголок рта Сэма дернулся вверх.

– Это было очевидно – если учесть, что ты не снисходил до того, чтобы поделиться своими проблемами с ним, или с кем-нибудь из нас, последние двадцать лет.

Люк крепче сжал пальцами колено.

– Это мое дело, и справляться с ним я должен сам.

Сэм нахмурился:

– Ты был ребенком.

– Ты тоже, – огрызнулся Люк.

– Но старше тебя. Я мог бы тебя защитить.

Люк возвел глаза к потолку.

Сэм сжал губы.

– Ответственность семьи в том, чтобы уберечь ребенка. В отношении тебя нам этого не удалось сделать.

Люк заерзал на стуле, с каждой секундой чувствуя себя все более неуютно. Уставился себе на колени. Горло сжалось от какой-то непонятной эмоции. Он с трудом втянул в себя воздух.

– Я пришел… – Голос дрогнул. Люк откашлялся и начал снова: – Я пришел сказать тебе, что не потерплю, если об этом начнутся разговоры. Это случилось в прошлом. И давно закончилось.

– Но не для тебя. Миссис Кертис сказала, тебе снятся кошмары.

Люк даже зажмурился, услышав про еще одно предательство.

– Хватит об этом, Сэм.

– Хорошо, – как-то очень легко согласился Сэм. Люк открыл глаза и увидел внимательный взгляд брата. – Небольшой совет: хватит истолковывать все, что делает для тебя Трент, в худшем свете.

– О чем это ты? – недовольно спросил Люк.

– Все, что он для тебя делает, исходит только от заботы о тебе. Но ты этого не замечаешь. Даже когда он сумел избавить тебя от петли, ты наверняка нашел, в чем его обвинить. Однако правда в том, что сегодня он рано ушел с заседания парламента и из шкуры вон выпрыгнул только ради того, чтобы снять с тебя все выдвинутые обвинения. А причина в том, что ты его брат. Он тебя любит.

Слово «любит» вонзилось в Люка как смертельная стрела, нашедшая цель. Это слово не часто употреблялось в семействе Хокинзов.

Он уставился на брата, который выдержал его взгляд с непроницаемым лицом.

– Прости Трента, – негромко произнес Сэм. – Он не всегда выражает любовь наиболее извинительным образом, и у него есть привычка подталкивать тебя к крайностям. Но намерения у него хорошие. Известие о том, что отец жестоко с тобой обращался, едва не сокрушило его.

– Я не хочу его сокрушать, – с трудом выдавил из себя Люк.

– А чего же ты хочешь?

– Я вообще не хотел, чтобы он знал.

– Слишком поздно. – В голосе Сэма прозвучали непривычно ласковые нотки. – Он уже знает. И Эзме тоже, а в скором времени наверняка узнают и Тео с Марком. Тебе придется научиться жить с этим.

Люк досадливо запустил руку в волосы.

– Почему это тебя так раздражает, Люк? Ты думаешь, из-за этого ты выглядишь слабым? Думаешь, мы перестанем считать тебя мужчиной?

Люку показалось, что его грудь стиснул гигантский кулак. Он долго молча смотрел на брата.

– Может быть.

– Это глупо, – отрезал Сэм. – Ты был всего лишь ребенком.

– Вот именно. Все это случилось давным-давно, поэтому сейчас нечего мне об этом твердить.

– Над тобой издевался собственный отец.

– Он мне не отец, – поспешно сказал Люк.

– В таком случае, человек, которого ты считал отцом. А подобные шрамы заживают не скоро. – В карих глазах Сэма вспыхнуло негодование. Он знал, что такое боль. Пусть не в таком смысле, но он сражался на войне и был ранен в бою. Пережил смерть двух жен и младенца-сына.

– Как ты живешь с этим, Сэм? – пробормотал Люк.

– День за днем, – все так же негромко ответил Сэм. – И никогда не задумываюсь наперед. Думаю только о сегодняшнем дне, тогда это можно пережить.

Странно, но Люк впервые в жизни почувствовал, что стал лучше понимать своего несгибаемого брата, который пережил худшее, чем он. Сэму пришлось страдать, но его близкие страдали еще сильнее. Люк даже подумать не мог, что бы он почувствовал, если бы Эмма умерла! Он знал одно – он сошел бы с ума раз и навсегда.

– Иногда, – тихо произнес Люк, – мне кажется, что я схожу с ума. Кажется, что отец ввергает меня прямо в безумие.

– Знаю, – сказал Сэм. – И я уверен, он в самом деле пытается сделать это – в твоем сознании. Пытается отправить тебя прямиком в сумасшедший дом. Но ты сражался с ним уже так долго, и я не сомневаюсь, будешь продолжать эту войну. Возможно, сейчас даже с большими силами, потому что у тебя есть миссис Кертис.

Люк аж подпрыгнул.

– А что миссис Кертис?

Лицо Сэма едва заметно помягчело.

– Да ладно, брат…

– Так что насчет нее? – настойчиво повторил Люк.

– Она тигрица.

Люк прищурился.

– А это еще что значит?

– Она была готова выпустить когти и разорвать на клочки любого, кто посмеет плохо отозваться о тебе, уж не говоря о тех, кто бросил тебя в тюрьму по ложному обвинению. Она так за тебя боролась! И с каким пылом. – Судя по тону, Сэма все это очень впечатлило.

– Правда?

– Да. И мне показалось, она убьет меня, когда я предложил обратиться с этим вопросом к Тренту. Умоляла не ходить к нему, но, увы, выбора у меня не было. Пришлось просить герцогиню и Эзме успокоить ее, но все равно, она металась по коридору, как дикая кошка. А когда мы с Эзме везли ее в твой дом на Кавендиш-сквер, она рычала всякий раз, когда кто-то из нас упоминал твое имя.

Люк с удивлением ощутил, как его губы раздвигаются в улыбке.

– Неужели? – мягко спросил он. Любовь к Эмме расцветала в нем, кружила голову. Он хотел вернуться домой, к ней. Рассказать, как сильно он ее любит. Попросить прощения за то, что разговаривал с ней сердито.

Но вопрос ее брачных обетов и нежелание сознательно нарушать закон темной тучей висели у него над головой. Да, он хотел прямо сейчас уложить ее в постель и заниматься с ней любовью до зари, но факт в том, что она не позволит прикоснуться к себе. И еще этот Роджер Мортон. Кем бы, черт возьми, этот человек ни был, необходимо найти его и разобраться с ним раз и навсегда.

– Трент говорит, если Мортон женился под чужим именем, брак можно аннулировать. Это правда? – спросил он Сэма.

– Да. Но учитывая все случившееся, тебе не кажется, что если Мортона все-таки поймают, его вздернут? Так или иначе, этого человека можно не принимать в расчет. Рано или поздно она все равно будет свободна.

«Не все так просто», – подумал Люк. Если Мортона повесят, пока он еще будет считаться ее мужем, на Эмме останется пятно, как на вдове преступника, и это не говоря о дополнительном позоре – ведь она была любовницей Люка, будучи замужем. Более того, насколько он знает Эмму, она посчитает необходимым еще год проходить в трауре, прежде чем сочтет себя по-настоящему свободной и сможет принадлежать ему.

А вот если брак аннулируют, она будет свободной и незапятнанной. Перестанет ощущать себя прелюбодейкой и сможет начать все сызнова.

Люк внимательно посмотрел на брата.

– И ты туда же? – спросил он. – Тоже считаешь, что я должен на ней жениться?

– Конечно. Болваном ты будешь, если не сделаешь этого. И хотя в жизни ты принял множество дурацких решений, не думаю, что ты настолько глуп, чтобы упустить ее из рук. Такая отважная женщина! Такая всегда будет рядом и будет за тебя сражаться. Но что лучше всего – она тебя любит.

Опять это слово!

Люк почувствовал, что с него довольно. Нужно срочно уходить. Сегодня ночью он должен многое сделать, а час уже поздний. Он встал.

– Надеюсь, ты идешь домой, чтобы сделать предложение, – сказал Сэм, и его губы тронула едва заметная улыбка.

– Еще нет, – ответил Люк. – Я направляюсь в Чизик, хочу проверить одну зацепку насчет местопребывания Мортона. Я должен посмотреть ему в лицо.

– Полагаю, ты по-прежнему отказываешься от помощи Трента или моей.

Люк сжал спинку стула. Горло так сжало эмоциями, что он поначалу не мог вымолвить ни слова, но затем все-таки произнес:

– Позволь мне сделать это самостоятельно, Сэм. Позволь попытаться.

– Надеюсь, до твоей тупой башки все-таки дойдет, что мы приходим тебе на помощь не потому, что считаем тебя ни на что не способным, а потому, что нам не все равно и мы хотим протянуть тебе дружескую руку. Я знаю, это понятие тебе незнакомо, но для людей естественно желание помочь тем, кого они высоко ценят. Обещай, что не забудешь об этом.

Люк, потрясенный этими словами, не мог шевельнуться, тем более дать подобное обещание.

Сэм вздохнул.

– Сегодня ночью мы в Чизик не сунемся. Но если ты не вернешься до завтрашнего полудня, никакая армия не остановит нас с Трентом. Мы отыщем нашего брата и спасем его. Ты меня понял?

– Я найду Мортона, обещаю, – с трудом сказал Люк. – А затем найду нашу мать.

– Надеюсь, ты не ошибаешься, Люк. Очень надеюсь, что не ошибаешься.

Люку потребовался почти час, чтобы добраться до места в Чизике, указанного в счете о продаже. Он ехал по длинной, заросшей подъездной дорожке, радуясь ясному небу и яркой луне, освещавшей ему путь. Остановил коня перед большим домом, когда-то роскошным, а сейчас находившимся в полном упадке – с облупившейся краской и заросшей лужайкой. В доме было темно и тихо, но перевалило уже за полночь, и если там кто-то и живет, то уже давно спит.

Люк спешился, привязал коня на небольшой полянке, окруженной деревьями, и пошел вокруг дома, стараясь шагать бесшумно и прятаться в тени, чтобы не быть замеченным. Протирая грязные окошки и заглядывая внутрь, он пришел к выводу, что дом давно заброшен и пуст.

Люк подергал двери – все заперты, проверил окна и все же нашел одно, которое смог приподнять на несколько дюймов. Просунул внутрь руку, как следует нажал на раму и открыл до конца. Перебросил ногу через подоконник и спрыгнул.

Он оказался в большой кухне, где стоял прямоугольный стол и несколько перевернутых стульев. Все вокруг было покрыто тонким слоем грязи. Сделал шаг вперед, вздымая тучи пыли, и по полу пробежала мышь. Люк предпочел не вглядываться.

То, что кухней давно не пользовались, окончательно убедило его в том, что дом пустует. Он большой, и если над ним хорошенько поработать, здесь наверняка будет очень комфортно жить. Вероятно, именно это Мортон и собирался сделать – воспользоваться деньгами, украденными у отца Эммы, и превратить эту свалку в пышный особняк.

Люк приступил к тщательному осмотру дома. Прошел по каждому помещению, начав с галерей с ободранными обоями и обшарпанными полами на первом этаже, а затем поднявшись наверх, в комнаты с когда-то прекрасными, а сейчас почерневшими каминами, отслоившейся краской и осыпающимися стенами.

Три комнаты выглядели особенно примечательно. Большой зал, вероятно, бальный, был завален мебелью и прочими вещами, укрытыми белой тканью. Откинув ткань, Люк увидел, что все вещи под ней новые и превосходного качества – позолоченные зеркала, старинного вида статуи, греческие урны, персидские ковры.

Вероятно, тут Мортон хранит вещи, купленные им на неправедные деньги.

Вторая примечательная комната когда-то была библиотекой. Вся мебель, в том числе большое количество стеллажей, была сдвинута к середине. Как ни странно, с одной стены полностью ободрали обои и покрасили ее. Такой же белой краской покрасили и одну стену в бывшей гостиной. Там стояло пыльное фортепиано, а в углу крысы устроили себе гнездо из рваных газет.

Люк поднялся еще выше, к комнатам прислуги и чердаку. В доме по-прежнему стояла полная тишина. В этот ранний предрассветный час здесь было немного жутковато. Люк шел в темноте, испытывая искреннее облегчение, когда оказывался в выходящей на запад комнате, где сквозь окна пробивался лунный свет.

Он вернулся вниз, лихорадочно обдумывая различные способы поимки Мортона, когда тот явится сюда в следующий раз, и вдруг услышал звук, заставивший его замереть посреди коридора. Он прислушался. Да, вот оно снова – грохот.

Звук исходил снаружи, со стороны задней части дома, и весьма походил на стук колес, едущих по неровной дороге.

Люк торопливо пробрался на кухню и осторожно выглянул в окно.

Из-за поворота выехала небольшая темная карета и остановилась перед прямоугольным строением, которое Люк изначально принял за конюшню и намеревался осмотреть после дома.

Кучер неподвижно сидел на своем месте. Из кареты появился мужчина с поднятой вверх рукой. Люк оцепенел. Мужчина держал в руке пистолет, ярко освещенный луной, потом махнул им тому, кто все еще оставался в карете, приказывая выходить.

Люк нащупал собственный пистолет, засунутый в карман.

Из дверцы кареты взметнулись юбки. Ноги в туфельках нащупали ступеньку, и дама тоже выбралась из кареты.

Все чувства Люка завопили разом. Проклятье! Чертов ублюдок похитил Эмму.

Люк продолжал наблюдать. Тело его окаменело так, что он не смог бы двинуться, даже если бы захотел. Двое возле кареты о чем-то говорили, но Люк не мог расслышать слов. Мужчина показал на конюшню, повернулся к кучеру и отдал распоряжения. Кучер кивнул, стегнул лошадей, и карета повернула и скрылась в том направлении, откуда они приехали.

Пальцы Люка стискивали подоконник. Он не видит ее лица! Он должен его увидеть, должен убедиться, что с ней все в порядке.

Но она повернулась к нему спиной и побрела в сторону конюшни. Мортон – черт бы его побрал! – шел следом, целясь из пистолета прямо ей в спину.

Люк не позволит этому ублюдку обидеть женщину, которую любит!

– Открывай щеколду, – велел Мортон Эмме, когда они подошли к двери конюшни. Она повиновалась, остро ощущая направленный в спину пистолет.

Когда они подъезжали к этому месту, она мало что рассмотрела. Дорога была длинной, узкой и извилистой. Когда карета остановилась, в окно Мортона она увидела темный дом, а в свое – эту самую конюшню, но понятия не имела, где они находятся.

Эмма старалась дышать ровно, обуздывая страх. Время неслось стремительно. Сможет ли она вытащить пистолет и застрелить Мортона до того, как он выстрелит в нее?

«Нет, – подумала она, чувствуя, как паника охватывает ее все сильнее. – Ничего не получится. Если бы он хоть на минутку отвел это адское оружие в сторону…»

Но на это рассчитывать не приходилось. И он внимательно следил за ней своими темными глазами, почти не моргая.

– Что ты собираешься со мной сделать? – спросила она.

– Просто войди внутрь, Эмма.

Она послушалась. Под ногами захрустела солома.

– Иди в денник в дальнем конце.

Ей совсем не понравился его голос, ставший низким и хриплым. На дрожащих ногах Эмма заставила себя идти, куда велено. Внутри было темно, но глаза постепенно привыкли, и она различила тюк сена.

– Сядь на него, – приказал Мортон, показывая на сено, – и повернись ко мне лицом.

Снова Эмма послушалась, села и подняла на него взгляд. Лицо его словно заострилось, рука с пистолетом дрожала.

– Ты… не оставила мне… выбора, Эмма, – произнес он. – Ляг животом на сено.

Он собирался ее убить!

– Пожалуйста, – прошептала она, понимая, что слишком поздно вытаскивать пистолет, но трясущаяся рука все равно скользнула к карману. Это была ее последняя надежда.

– Ты вынудила меня, – сказал он все тем же странным хриплым голосом. – Это не моя вина. Я не убийца, это ты меня им сделала, слышишь? Ты!

– Нет, – пробормотала Эмма. – Ты не убийца… Генри, я же тебя знаю.

Она лгала, но не знала, что еще делать, как его остановить.

– Ложись! – резко бросил он. Его оружие придвинулось к ней еще ближе.

Эмма послушалась. Легла на живот, чувствуя, как сено прокололо лиф и щекочет кожу груди.

– Я никому не расскажу, – прошептала она.

– Слишком поздно, Эмма, верно? Чертов герцог Трент уже знает обо мне. Единственный выход для меня – устранить тебя, а уж потом я придумаю, как перевести на тебя подозрение.

Люк никогда в это не поверит. Если она должна умереть, то умрет, зная, что он верит в ее невиновность. Она не может позволить Мортону убить себя! Она нужна Люку. А он нужен ей!

Она резко повернулась лицом к Мортону, который в этот момент шагнул ближе. Теперь ствол ужасного оружия прижимался прямо к ее виску, металлом холодя кожу.

Эмму неудержимо затрясло. Она шарила рукой в складках плаща, пытаясь нашупать карман, и не находила его, потому что лежала на нем.

Раздался резкий сухой щелчок – Мортон взвел курок. Эмма подумала, что совсем ничего не знает об огнестрельном оружии. Оказывается, все это время пистолет был на предохранителе. Она могла воспользоваться этим шансом и попытаться застрелить Мортона. Возможно, ей бы это удалось. Но теперь было слишком поздно!

Мортон прищурился, зрачки его, наоборот, расширились.

«Люк, – подумала она, – я люблю тебя. Пожалуйста, знай, что я тебя люблю…»

Череду звуков они услышали одновременно: шуршание, а следом удар – будто со стуком растворилась деревянная дверь конюшни.

Мортон отпрыгнул назад, пытаясь разглядеть, кто вошел.

Эмма сорвалась с места, сунула руку в складки плаща, пытаясь нащупать оружие. И едва ее пальцы задели металл, как в узком пространстве денника возникла большая темная фигура. В темноте серебром блестел пистолет.

– Люк! – крикнула Эмма, и ее голос, полный облегчения и ужаса, сорвался.

Мортон кинулся на него. Эмма услышала, какой-то стук и поняла, что один из пистолетов упал на пол. Мужчины сцепились, в темноте слышалось тяжелое дыхание и глухой звук ударов. Затем они упали на усыпанный соломой пол и покатились по нему, схлестнувшись в смертельной схватке.

– Стоп! – крикнула Эмма, трясущимися руками поднимая вверх пистолет, но выстрелить она не могла – Люк с Мортоном схватились насмерть, и в темноте крохотного денника она не могла различить, где кто.

Мортон рывком встал на колени, и его темные глаза расширились при виде оружия в ее руках. Не успела она и глазом моргнуть, как он снова в нее прицелился, и она опять увидела наставленный в грудь пистолет.

Дальше все происходило словно время замедлилось. Зрение Эммы обострилось, как у ястреба. Она видела все. Видела, как сощурились глаза Мортона. Видела, как его палец напрягся на спусковом крючке.

Ее собственный дрожащий палец медленно взвел курок.

– Нет! – взревел Люк, и Эмма отшатнулась, потому что его голос хлестнул, как выстрел. Одним размытым движением он прыгнул, оказавшись прямо перед ней, вышиб пистолет из ее руки, и они оба рухнули на пол. С громким треском прозвучал выстрел. Тело Люка, прикрывавшее ее, дернулось.

Боже, в него попали! Мортон застрелил Люка!

Что-то ударилось об пол. Пистолет Мортона?

Тело Люка тяжело давило на Эмму. Она лежала, распростершись на соломе, и не видела Мортона.

Люк застонал, и внезапно все ее чувства снова вернулись к жизни.

– Люк! – закричала Эмма, отчаянно ощупывая его. Он соскользнул с нее. Правая рука Эммы была мокрой от крови.

Люк пытался подняться на колени, но у него ничего не получалось. Мортон с искаженным от ярости лицом метнулся в его сторону, вытянув руки с намерением убить.

Но тут Люк вскочил. В его руке блестело оружие – пистолет Эммы. Раздался оглушительный грохот выстрела. Мортон, спотыкаясь, сделал два шага назад, ударился спиной о дверь денника и бесформенной грудой рухнул на пол, потеряв сознание.

Люк уронил пистолет и тоже опустился на пол.

Эмма подползла к нему.

– Люк, куда ты ранен?

Его глаза закрывались.

– Эмма, – прохрипел он хрипло и слабой рукой потянулся к ней. – Ты цела?

– Да. – По ее щекам текли горячие слезы. – Куда ты ранен?

– Не знаю. Живот… горит…

– Лежи смирно. – Она оглянулась. Было так темно, что она не видела, ранен ли Мортон. Но он лежал молча и неподвижно, и Эмма решила, что он либо мертв, либо потерял сознание.

Она надеялась, что мертв.

Эмма повернулась к Люку:

– Побудь здесь. Я пойду за помощью. Скоро вернусь.

Он схватил ее за запястье.

– Эм, останься со мной. Ты мне нужна.

Ну нет, сейчас ему нужна другая помощь – доктор. Эмма осторожно высвободилась.

– Я люблю тебя, – страстным шепотом произнесла она. – Я скоро вернусь. Подожди.

Он закрыл глаза.

– Жди меня, Люк! – велела Эмма.

Люк впадал в беспамятство. Эмма проглотила рыдание, встала и побежала к двери. Она страшилась оставлять его сейчас одного. Если он умрет, пока ее не будет, она этого просто не переживет.

Собрав все свои силы, Эмма помчалась искать помощь.