Джулия в буквальном смысле уснула там, куда в изнеможении упала. Судя по всему, прошло уже немало времени с тех пор, как ее привели в эту комнату. Сколько же она спала? Что, если Растмур уже переоделся и покинул поместье Дэшфордов?

Что она за идиотка, почему так беспечно позволила себе уснуть! К тому же она все еще была в грязной одежде, и теперь свежее белье на постели леди Дэшфорд пропахнет дымом.

Тем не менее, слуги принесли воду и смену одежды, и Джулия поспешила помыться и переодеться. Было немного странно натягивать на себя чужие брюки, но они каким-то образом подошли ей и выглядели чистыми и аккуратными. Джулия усилием воли заставила себя думать не об особенностях своего костюма, а о том, где сейчас Растмур. Она сделала все, чтобы выглядеть как можно лучше, и даже завязала на галстуке модный узел.

Она изучала свое отражение в зеркале. Что ж, вполне неплохо для круглолицего изящного юноши. Хватит ли ей убедительности, чтобы заставить хозяев этого дома верить в то, что она мужчина? Впрочем, ничего лучшего она все равно не придумает.

Джулия открыла дверь и поспешно вышла в коридор. До этого момента она была почти уверена, что ее заперли. Тот факт, что Растмур не велел этого сделать, немного ее насторожил. Возможно, ему не нужно было охранять ее, потому что он давно уже уехал? Сколько же часов она проспала? Должно быть, сейчас Энтони уже далеко отсюда.

Не зная, чего ожидать, она постаралась ступать как можно тише, спускаясь по лестнице. Как, ради всего святого, мужчинам удается все время ходить в этих тяжелых ботинках, производящих столько шума? Когда все это останется позади, она никогда больше не скажет дурного слова ни об одном предмете женского туалета.

Джулия решила спуститься вниз, ведь Дэшфорд говорил что-то о встрече в его кабинете. Да, но где же этот кабинет? Она не представляла, как найти что-либо в этом огромном доме. Может, ей стоит спросить кого-нибудь? Но для начала нужно хоть кого-то найти. А это, кажется, тоже может оказаться проблемой.

Что ж, значит, придется искать самой. В конце концов, этот чертов кабинет должен где-то быть. Спустившись на один пролет, Джулия оказалась перед выбором: широкий коридор вел в ту маленькую гостиную, куда их проводили сразу после приезда, а второй, поуже, образовывал изгиб и вел, по всей видимости, в заднюю часть дома. Скорее всего, кабинет был где-то там.

Сначала Джулия заглянула за угол одного из коридоров, затем — другого. В каждом из них было по несколько дверей, но как же определить, за какой из них кабинет?

Ее внимание привлекли голоса. Она снова заглянула на угол. Дверь гостиной была полуоткрыта, и из-за нее отчетливо раздавались голоса. Но это не был голос Растмура. Говорили женщины. Что ж, должно быть, они знают, где его найти. Она одернула сюртук и направилась к двери.

Потом она вспомнила, что не может разговаривать. Точнее, ей запретили это делать. Разумеется, леди Дэшфорд уже позаботилась о том, чтобы слугам об этом стало известно и никто не беспокоил гостя. И разумеется, итальянский Джулии был весьма далек от совершенства. Точнее, вовсе не существовал. И негодяй Растмур, разумеется, об этом знал.

Джулия в нерешительности остановилась перед дверью, не зная, как поступить. Она подкралась достаточно близко, чтобы слышать, о чем говорят внутри, и даже расслышала имя Растмура.

Джулия подошла к двери вплотную, чтобы лучше слышать.

— Да, Энтони может иногда невероятно раздражать, — со вздохом проговорил женский голосок. — Но, разумеется, я его люблю.

— Конечно, — похоже, что на этот раз заговорила леди Дэшфорд, — он не слишком удивился, когда узнал, что вы приехали, вот и все.

— Все равно ему не следовало быть таким суровым со мной, когда мы приехали! — снова сказал первый голос, но уже не нежно, а, напротив, несколько раздраженно. — Неужели он ожидал, что я буду сидеть в Лондоне и ждать? Предполагалось, что он приедет еще месяц назад.

— Должно быть, вы очень расстроились, — отозвалась не столь эмоциональная хозяйка. — Но мы с Дэшфордом были так рады, что Энтони присутствовал на нашей свадьбе!

— Я полагала, что он будет организовывать мою собственную свадьбу, если он вообще позаботится об этом.

— Разумеется. И я уверена, что лорд Растмур сделает для этого все, и как можно скорее, — добавила леди Дэшфорд.

Ее речь плавно текла, сглаживая раздражение первой леди. Джулия не могла сказать, насколько она преуспела в этом, но почувствовала, как раздражение нарастает внутри ее самой. И ей это совсем не понравилось.

Так, значит, Энтони женится? Об этом она услышала впервые. Разумеется, это не должно было ее удивлять. Она всегда знала, что когда-нибудь он женится; это было неизбежно. У него были определенные обязательства, титул, владения и богатство, которому необходим наследник. Разумеется, Растмуру следует жениться. И если обладательница этого звонкого голосочка хотя бы немного привлекательна — а Джулия была уверена, что так и есть, — Растмур уж точно не станет тянуть со свадьбой.

К тому же это объясняло, почему Фицджелдер так жаждет избавить мир от лорда Растмура. Если он женится, появление маленьких Растмуров будет лишь делом времени, и каждый из них будет оставлять все меньше и меньше шансов на наследство самому Фицджелдеру. Это вполне логично. Растмуру необходимо жениться.

Но что здесь делает его невеста? Казалось, Растмур не ожидал, что она здесь появится. Эта девушка сказала, что он рассердился. Что ж, Джулию это не удивило. Без сомнения, Энтони был удивлен. Ситуация казалось почти анекдотической. Если бы только Джулия не чувствовала себя такой несчастной.

Как Энтони вообще захотел жениться на этой сладкоголосой девчонке? И значило ли это, что он уехал отсюда еще быстрее, чем планировал, или напротив, что это обстоятельство вынудило его остаться? Джулии не доставит ни малейшего удовольствия наблюдать, как он любезничает со своей нареченной. Нет, в таком случае было бы хорошо, если бы он уже уехал. А она незамедлительно отправится следом. Но сначала, без сомнения, ей придется разобраться с тем, кто сейчас остановился за ее спиной и деликатно откашлялся. Черт, ее же застигли за подслушиванием!

Джулия медленно обернулась.

На нее выжидающе смотрела какая-то матрона, и на ее лице было весьма суровое выражение.

— Вы кого-то ищете? — спросила она.

Джулия не представляла, кто это, однако царственный вид дамы и тюрбан, увенчанный перьями, немедленно убедили ее, что она не из тех, с кем стоит шутить. К сожалению, сейчас Джулия могла выйти из положения, исключительно шутя. У нее пересохло в горле, и она смогла лишь издать довольно странный звук вместо сколько-нибудь логичного объяснения, которое пыталась придумать.

— Ну, так я слушаю.

Дама откровенно наслаждалась неудобным положением, в котором оказалась Джулия. В ее горле что-то булькнуло, а дама принялась нетерпеливо притопывать — очевидно, этого оказалось вполне достаточно, чтобы женщины за дверью поняли, что больше не одни. Дверь отворилась, и на пороге появилась леди Дэшфорд. Она улыбнулась Джулии, а затем и миссис Превосходство в тюрбане.

— О, господин Нанси!.. Или вы предпочитаете, чтобы вас называли вашим настоящим именем, Нансини? Надеюсь, вы хорошо отдохнули? Леди Растмур, это наш гость, мистер Нансини. Он друг лорда Растмура. Из Италии.

Джулия смотрела во все глаза. Так это мать Растмура? Интересно, как бедняга переносит, что его невеста, его бывшая любовница и его мать собрались здесь одновременно? Да, ему, должно быть, действительно захотелось уехать как можно скорее. И она не может его в этом винить.

— Бедный мистер Нансини не может говорить, леди Растмур, — любезно пояснила леди Дэшфорд и сделала шаг назад, чтобы впустить Джулию. — Он, к сожалению, наглотался дыма в недавнем пожаре, и ему строго-настрого запретили говорить до тех пор, пока не заживет горло. Ведь мистер Нансини певец, не так ли?

Джулия кивнула и поклонилась, пытаясь выглядеть как можно более мужественно. Она очень надеялась, что леди Растмур перестанет так настойчиво сверлить ее взглядом. Боже правый, лучше бы она столкнулась с шестью Фицджелдерами сразу, чем с одной леди Растмур, которая могла поставить под угрозу ее маскарад!

А потом ее взгляд упал на ту, которая была для нее настоящей угрозой.

Молодая девушка чопорно сидела на облитом солнцем диванчике у окна — и выглядела просто ошеломляюще. Боже, это создание воистину было воплощением благородного происхождения! Она посмотрела на Джулию своими оленьими глазами, полными сострадания, и в выражении ее лица были не только забота и чистота, но и глубина и ум. В ней было все, к чему когда-то стремилась сама Джулия. Неудивительно, что она так позорно проиграла.

— Ах, как чудовищно! — мило и очень искренне сказала молодая леди. — Как это ужасно, должно быть, мистер Нансини. Надеюсь, доктор пообещал вам, что ваш голос вернется?

Джулия ненавидела ее. Даже сотня лет и сотня театров мира не помогли бы ей стать таким же воплощением красоты, искренности и невинности, каким была будущая невеста Растмура. В самом деле, этому мужчине просто невероятно повезло. Его она тоже ненавидела.

А еще она ненавидела свой отвратительный галстук. Стоя посреди этих обитых шелком стен, роскошной мебели и трех леди благородного происхождения, Джулия, как никогда, чувствовала себя лишней. Она потянула за узел галстука и пожалела, что не осталась наверху, в своей комнате. Подумать только, именно в этот мир она бы попала, если бы стала женой Энтони! Какой же она была дурой.

— Растмур заверил нас, что голос вернется, — сообщила леди Дэшфорд. — Но только если мы будем осторожны и настоим, чтобы он поберег силы. Нет, не говорите ничего, мистер Нансини. Возможно, вы сможете сообщить нам ваши мысли с помощью жестов.

— Да, пожалуйста, — воскликнула юная красавица. — Это будет так захватывающе. Почти как игра!

— Если мистер Нансини захочет что-то сказать, он может просто написать, я полагаю, — предположила леди Растмур.

— Нет, боюсь, он может писать только на итальянском, — объяснила леди Дэшфорд. — Это ваш родной язык, не правда ли, мистер Нансини?

Джулия кивнула в надежде, что никто не станет проверять ее знание итальянского.

— Какая жалость, — нахмурившись, отозвалась леди Растмур, — боюсь, мой итальянский далек от совершенства! Я бы хотела узнать как можно больше об этом пожаре. Странно, что такая мелочь причинила вам столько неприятностей, не так ли, мистер Нансини?

Джулия даже не знала, что на это ответить. В чем ее подозревает эта дама? В обмане? Или ей что-то известно о плане Фицджелдера? Похоже, она не подозревает, что жизнь ее сына находится в опасности. Может, стоит предупредить ее? Но поверит ли ей кто-нибудь из этих благородных дам? Скорее они лишь сочтут ее лгуньей и вышвырнут на улицу.

Джулия проклинала Растмура за то, что он заставил ее пройти через все это. Ему не следовало привозить ее сюда.

Сейчас они должны были быть на пути в Лондон, спеша на выручку Софи и на поиски медальона.

— Пожары просто ужасны, — сказала девушка со вздохом, свидетельствующим о том, что немного ужасов привнесли бы в ее размеренную и упорядоченную жизнь что- то новое. — Жаль, что я не учила итальянский вместо этого бесполезного французского. Жаль, что вы не можете писать на французском, мистер Нансини.

Да, в самом деле жаль. Вот только она могла писать. Французский Джулии был почти так же хорош, как ее английский. В самом деле, Растмур ничего не говорил о французском, не так ли? Может быть, в конце концов, мистеру Нансини удастся вернуть себе голос.

Джулия усиленно закивала. Ее губы беззвучно сложились во вполне различимое «oui».

— Мы? Что значит «мы»?

Растмур смотрел на Дэшфорда через массивный стол красного дерева в его кабинете.

— Это значит, что мы отправимся завтра утром в Лондон, — ответил Дэшфорд, созерцая виски, который только что налил себе. — Я обсудил все с Эвалин, пока ты общался со своей матушкой. Она согласилась, что сейчас ты нуждаешься во мне больше, чем она.

— Это не совсем то, что мужчина хотел бы услышать от своей молодой жены, Дэш, — с укоризной заметил Растмур. — Я и сам могу справиться с Фицджелдером.

— Возможно, но я все равно поеду с тобой.

— Похоже, ты просто ищешь повод, чтобы убраться подальше из этого дома, в котором теперь полно женщин.

— Кажется, и в самом деле наблюдается некоторый численный перевес — моя мать бы чрезвычайно расстроилась, что уехала так рано и пропустила все веселье. К тому же Нансини сможет составить им компанию…

— Нет! Ты заверил меня, что его оставят в покое. Дэш, очень важно, чтобы никло не помешал его отдыху.

— Никто и не помешает. Боже, да ты злишься?! Что ты скрываешь от меня?

— Я просто не ожидал, что моя мать и Пенелопа появятся здесь, вот и все.

— Однако они здесь. Это лишь доказывает, что все гораздо серьезнее, чем мы думали, именно поэтому я и не отпущу тебя в Лондон одного.

— Но…

— Все уже решено, — произнес Дэшфорд. — Я уже отправил людей. Они постараются выяснить что-нибудь об участии Линдли во всем этом и будут дожидаться нас в моем городском доме. Ты ничего не выиграешь, если отправишься уже сегодня.

— Дэш, я ценю твою заботу, но это полностью мое дело.

— Разумеется, не только твое. В него втянуты моя несчастная юная кузина и мой неразумный друг, так что я не могу остаться в стороне. Эта тема закрыта. Но если ты хочешь рассказать мне что-нибудь о том, кто же такой этот Нансини, то…

Растмур хотел было сказать, что больше не собирается обсуждать Нансини, как вдруг их беседа была прервана стуком в дверь. На пороге появился лакей.

— Прошу прощения, — поклонившись, произнес он, — лорд Растмур просил сообщить, если сеньор Нансини покинет свою комнату.

Дэшфорд бросил на друга вопросительный взгляд, но тот не обратил на это ни малейшего внимания. Он постарался сохранить спокойствие.

— Это произошло?

— Он направился в гостиную, сэр, он сейчас с леди. Я только сейчас узнал об этом, но миссис Кендалл говорит, что он находится там уже полчаса.

Дьявол, что задумала Джулия? Сейчас ему это вовсе ни к чему.

— Спасибо, Хал, — сказал Дэшфорд.

Еще раз поклонившись, лакей исчез, закрыв за собой дверь. Растмур вцепился в подлокотники кресла. Жаль, что он уже допил виски — ему срочно нужно было выпить. Черт, но он немедленно должен отправиться к Джулии и…

Нет, он не желал даже думать о том, что он хотел бы сделать с ней прямо сейчас. Лучше подумать о виски.

Но сначала нужно придумать, как не допустить, чтобы в гостиной что-то стряслось.

— Так мы присоединимся к ним? — после напряженной паузы поинтересовался Дэшфорд.

Растмур почти вскочил. Ему необходимо вести себя сдержаннее, но сейчас его больше заботило, не натворила ли чего Джулия в гостиной. Если только она причинит матери и сестре какое-то беспокойство, то он… он… он ее отшлепает.

Энтони прошел вслед за другом по коридору, через холл, и в другой коридор, ведущий в гостиную. Почему Дэш не может идти быстрее? Этот чертов дом такой огромный, что попасть куда-либо быстро решительно невозможно. Интересно, что успела натворить Джулия? Черт, ведь мать может догадаться, кто она на самом деле!

Чем ближе Энтони подходил к гостиной, тем больше убеждался в том, что именно это и происходит. Из-за полуоткрытой двери доносились возбужденные женские голоса. Дэшфорд взглянул на Растмура, приподняв бровь, и тот оттолкнул его с дороги. Он ворвался в комнату, готовый разнимать дерущихся женщин. Однако драки не было. Все обстояло гораздо хуже.

Он обнаружил чистую и аккуратно причесанную Джулию в хорошо сидящем на ней сюртуке модного покроя. Она стояла позади диванчика, слегка склонившись над хихикающей Пенелопой, чьи глаза восторженно блестели. Две другие леди, сидя по обе стороны от его сестры, о чем-то оживленно переговаривались и бросали восхищенные взгляды на молодого щеголя. Листки смятой бумаги валялись рядом, а еще несколько дамы сжимали в руках. Они прекратили свой веселый гам лишь для того, чтобы взглянуть на ворвавшегося в комнату Растмура, искоса взглянули на Джулию и разразились смехом.

Боже, эти женщины смеются над ним?

— Что здесь происходит? — спросил Дэшфорд.

— Здравствуй, милый, — прощебетала леди Дэшфорд. — Мистер Нансини был так добр, что рассказал нам, как ему и бедному Растмуру удалось выжить в том ужасном пожаре.

У «бедного» Растмура появилось нехорошее предчувствие, что мистер Нансини мог изрядно кое-что приукрасить. Насколько он помнил, в этом проклятом пожаре не было ничего смешного. Что же делает Джулия? Предполагалось, что она будет надежно заперта в своей комнате. Дьявол.

Он взглянул на Джулию.

— Мистеру Нансини нельзя говорить! Он должен восстанавливать голос. Ему следует отдыхать в своей комнате наверху.

— Не будь таким занудой, — сказала мать Энтони, отмахиваясь от него сложенным веером. — Мистер Нансини бережет свой голос. Он написал все на бумаге.

Растмур прищурился и посмотрел на Джулию: может, она хотя бы заметила, что он рассержен.

— А мистер Нансини не знает английский.

— Английский не единственный язык на свете, знаешь ли, — объявила Пенелопа. — Мистер Нансини писал на французском. И весьма хорошо, могу сказать. Он развлекает нас уже час. Ты знал, что он еще и поэт? Он написал для меня сонет! На французском!

— Неужели?

Растмур сжал кулаки, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не высказать все, что думает о познаниях мистера Нансини в области французского языка. Но его ярость, кажется, не осталась незамеченной женщинами. Пенелопа еще веселее рассмеялась, и, более того, у нее хватило наглости, чтобы показать на него пальцем.

— Взгляните, мистер Нансини, — воскликнула она. — Энтони делает это в точности, как вы нам показывали! Его подбородок и вправду дрожит, когда он очень расстроен. Боже, у вас настоящий талант к пантомиме.

Джулия посмела поклониться в ответ на похвалу Пенелопы. Растмур перестал сжимать челюсть и расправил плечи. Он вовсе не принимает одну и ту же позу, когда расстроен, и его подбородок не дрожит, как думают дамы в этой комнате.

— В самом деле! — воскликнула леди Дэшфорд, тоже пораженная способностями Джулии. — Я и не думала, что у оперных певцов так развита наблюдательность. Вы талант! Неудивительно, что лорд Растмур принимает такое участие в вашей жизни и стремится ввести вас в общество и на лондонскую сцену.

Теперь глаза Растмура удивленно расширились. Что он делает?

Его мать улыбнулась:

— Я горжусь тобой, Энтони. Тебе следовало сказать мне, что ты так заинтересовался искусством.

— А этот дом для сирот! — добавила Пенелопа. — Какая щедрость! Пожалуйста, возьми меня туда с собой когда-нибудь, и я отнесу подарки тем бедным детям, которым ты помогаешь.

Энтони не знал, правильно ли расслышал.

— Что?

Дэшфорд буквально ахнул:

— Боже!

— О, я знаю, что ты слишком скромен, чтобы признаться, — произнесла его мать, сияя. — Но мистер Нансини обо всем нам рассказал. Весьма похвально, что ты смог отказаться от своих обычных предрассудков и земных забот, Энтони. К тому же ты становишься более сдержанным. В самом деле, я могу гордиться своим сыном. Как только вернусь в Лондон, я прослежу, чтобы крепкие напитки исчезли из дома и больше не искушали тебя.

— Разумеется, ты этого не сделаешь! — воскликнул Растмур. — Что это вам рассказал мистер Нансини?

— Не рассказал, дорогой, а написал, — поправила его мать. — Но я понимаю, что ты не хочешь об этом говорить. Он уже объяснил, что ты лишь пытаешься загладить свою вину за то, как вел себя с некой молодой леди несколько лет назад, но мы больше не будем касаться этой деликатной темы.

— Что он сказал?

Джулия скромно улыбнулась, в то время как ругательства Растмура потонули в хохоте Дэшфорда. Боже, он убьет эту хитрую лгунью! Как, ради всего святого, он переживет все это? Судя по взглядам женщин и сочувственным похлопываниям по спине, полученным от Дэшфорда, это будет нелегко.

— Я и не представлял, что ты такой филантроп, — заметил друг, которому все это показалось весьма забавным.

— Я несчастная жертва, вот кто я, — пробормотал Растмур.

Он попытался бросить на Джулию пронзительный взгляд, но та как раз отвлеклась, поправляя свой галстук, и ничего не заметила.

— Все это впечатляет, Энтони, — не без скептицизма заметила Пенелопа, — и я почти понимаю, почему мистер Нансини был готов забыть о своей безопасности и броситься в огонь, чтобы спасти тебя, хотя ты и был мертвецки пьян.

— Что, прошу прощения?

Растмур мог лишь безмолвно таращиться на сестру. Даже если не обращать внимания на тот факт, что эта информация была полностью выдумана, у кого, Бога ради, Пенелопа научилась подобным выражениям?

— О, он не хотел тебя оскорбить, — продолжила Пенелопа, вспыхнув. — Нам пришлось умолять его, чтобы он рассказал нам все о том ужасном пожаре.

— И я полагаю, что зря, — добавила мать. — Страшно представить, что произошло бы, если бы мистера Нансини не оказалось там!

— Но он там был, — напомнила ей дочь. — А сейчас он здесь. Наш герой!

Она обернулась и посмотрела на Джулию, но та даже не побеспокоилась о том, чтобы изобразить хотя бы малейшее смущение.

Герой. Так, хватит.

— В самом деле, я многим обязан мистеру Нансини, — сказал Растмур, встречая лживый взгляд Джулии. — И я начну возвращать долг прямо сейчас, напомнив всем, что мистер Нансини крайне нуждается в покое и отдыхе.

Он подошел к Джулии и положил руку ей на плечо. Мышцы ее напряглись, и она съежилась. Он ее напугал? Это хорошо. Ей это не помешает.

— Идем, Нансини, — произнес он. — Должно быть, ты крайне утомлен.

Разумеется, Джулии нечего было сказать. Она могла лишь смотреть, и так она и поступила: взглянула мстительно, но ему было все равно. Нравилось ей это или нет, однако здесь он был главным, и ради своего собственного блага Джулии следовало делать так, как он говорит. Если ее личину раскроют, она окажется в опасности. Откуда ему знать, что слуги Дэшфорда не разболтают историю о женщине, переодетой мужчиной? Для Фицджелдера, Линдли, да и любого, затаившего зло, это будет более чем достаточно.

У него было слишком много других забот, чтобы думать еще и об этом.

— О, но мистер Нансини кажется мне совершенно здоровым, — запротестовала Пенелопа. — За исключением того, что он просто не может разговаривать.

— Дорогая, если Энтони считает, что нашему новому другу необходим отдых, то лучше нам довериться ему. Я уверена, что прошлой ночью они оба пережили ужасающее событие.

— Разумеется, — добавила леди Дэшфорд, поднимаясь с места. — Позвольте, я пошлю за слугой, который мог бы вам помочь, мистер Нансини.

— В этом нет необходимости, — заверил ее Растмур. — Я провожу мистера Нансини наверх, в его комнату, и прослежу, чтобы с ним было все в порядке.

Джулия удивленно изогнула бровь. Казалось, Дэшфорда это тоже позабавило, и он со смехом сказал:

— Может, Растмур, нам следует нанять сиделку для бедного Нансини? Кажется, ты уверен, что его ни на минуту нельзя оставить одного.

— Я считаю, его необходимо оставить одного, — ответил Растмур. — Идем, Нансини, сегодня ты достаточно написал. Как бы у тебя не начались судороги.

Джулия нахмурилась, но сочла за лучшее уступить. Она вежливо поклонилась дамам и тихо вышла в коридор. Дождавшись, когда они отойдут на приличное расстояние от дверей, она, едва сдерживаясь, зашипела:

— И за чем именно вы собираетесь присматривать в моей комнате, милорд?

Ее тон не оставлял сомнений в том, что она думает обо всем этом.

Растмур не ответил. Он даже не посмотрел на нее. Интересно, как ему удастся удерживать ее в комнате остаток вечера и все остальные дни? Или он решил в ней поселиться?

Джулия решила, что лучше не спорить с Растмуром. Она обнаружила, что так гораздо безопаснее; очевидно, что он разгневан. Его зловещее молчание пугало ее, но больше всего нервировало то, что он точно знал, в какую комнату идти.

Растмур вошел следом за Джулией и запер дверь.

— Браво, мисс Сент-Клемент, — сказал он, скрестив руки на груди. — Ваше выдающееся представление помогло вам завоевать новых поклонников. В частности, Пенелопа, кажется, совершенно потеряла голову.

— Очевидно, ее вкус гораздо лучше, чем я думала, — ответила Джулия.

Она невольно отступила, когда Растмур направился к ней.

— Черт возьми, что ты вообще там делала? — бушевал он.

— Я не выдала себя и не нарушила твоего глупого правила о молчании. Я просто его обошла.

— Боже, Джулия, но это не игра! Зачем ты заставила Пенелопу буквально влюбиться в этого итальянского пройдоху, который даже не существует?

— Что?

— Не пытайся меня убедить, что ты этого не заметила. Она просто без ума от тебя.

В самом деле? Что ж, будет даже справедливо, если она привлекла к Нансини внимание его нареченной. Это послужит Энтони хорошим уроком.

— Она от меня без ума? Я не заметила.

— Черта с два ты не заметила.

— А в чем дело? Ты ревнуешь?

— Нет, Боже правый, я просто в ярости. С какой стати ты думаешь, что можешь вот так использовать мою сестру?

На этот раз Джулия задержалась с ответом.

— Сестру?

Сжав кулаки, Энтони мерил шагами комнату.

— Значит, ты это задумала? Выместить злобу на моей сестре? На невинной впечатлительной девочке? Это отвратительно, Джулия, даже для тебя. Пенелопа совершенно неопытна.

— Подожди, я не… То есть… она твоя сестра?

— Разумеется, она моя сестра! Кто же еще, черт побери?

Что ж, на этот вопрос она уж точно не собирается отвечать. Зато теперь она все поняла; из-за ревности она совершенно потеряла голову и последние полчаса из кожи вон лезла, стараясь влюбить в себя Пенелопу. Она просто не могла вынести мысли, что эта девчонка влюблена в Растмура. Боже правый!

— Ты слишком бурно реагируешь, — сказала Джулия, желая поскорее закончить спор. — Я уверена, что Пенелопу совершенно не интересует мистер Нансини.

— Пенелопа уже боготворит его!

— Ты преувеличиваешь.

— Да, я видел, как она хлопала своими ресницами и как ты склонялась над ней. И ты расположила к себе мою мать! Уж кому, как не тебе, хорошо известно, как выглядит влюбленная восемнадцатилетняя девчонка с горящими глазами.

— Кажется, она весьма разумна. Она знает, что все это ничего не значит.

— Ты написала ей сонет, Джулия. На французском!

— Подумаешь, один сонет. И я не понимаю, какая разница, на каком языке.

— Я сказал, чтобы ты оставалась здесь. В безопасности.

— В безопасности? Но какими ужасами наполнены коридоры чудесного дома лорда Дэшфорда?

— Ты прекрасно знаешь, о каких ужасах речь, — сказал Энтони. — Если только ты не была честна со мной относительно твоих отношений с Фицджелдером. Может быть, этот человек на самом деле не представляет для тебя ни малейшей угрозы?

— Если бы ты в это верил, то сейчас бы уже скакал в Лондон, а не пытался удержать меня здесь. Ты знаешь, что я говорила правду.

Энтони выругался.

— Я хотел бы верить тебе, Джулия, но как я могу, если ты с таким пренебрежением относишься к предупреждениям? Достаточно одного-единственного слуги, который разболтает в ближайшей деревне о том, что в доме Дэшфордов прячется женщина, переодетая в мужской костюм. Ты видела, на что способен Фицджелдер. Если он и в самом деле затаил на тебя злобу, то почему ты продолжаешь испытывать судьбу?

Джулия отвернулась и подошла к окну.

— Мне жаль. Я не хотела причинять неприятности твоей сестре.

— Что же нам теперь делать? — Энтони все еще колебался. — Пенелопа юна и избалованна. Эта неуместная привязанность может ей сильно навредить.

— Послушай, если и есть какая-то привязанность, с ней весьма легко справиться, — заверила его Джулия. — Просто скажи всем, что я женат. В Италии у меня есть жена, и я ей предан. И влюбленность твоей сестры вмиг пройдет.

— Ты полагаешь, с чувствами так легко справиться?

Джулия стояла спиной к Растмуру, но теперь обернулась. Он подошел ближе. Гораздо ближе, чем бы она хотела. Оставалось лишь надеяться, что он не заметит, как сильно ранит ее.

— Иногда о чувствах лучше забыть. Рано или поздно Пенелопе придется об этом узнать.

— Да, я полагаю, что этот суровый жизненный урок ей придется выучить, — согласился Энтони. — Но мне интересно, почему ты решила его ей преподнести?

— Я же говорила тебе, что мне и в голову не пришло, что эта девочка влюбится в мистера Нансини. Я лишь наслаждалась приятной компанией после того, как ты грубо запер меня здесь в одиночестве.

— И кажется, ты развлекалась за мой счет, — добавил Энтони.

Он еще и обижается! Ему хотя бы не пришлось менять пол!

— А почему бы нет? — фыркнула Джулия. — Я предположила, что эта тема их увлечет.

— Неужели? — Он саркастически усмехнулся. — Почему же ты так думала? Ты только что сказала, что не представляла, кто такая Пенелопа. С чего бы незнакомке интересоваться моим тиком и другими милыми причудами?

— Я не припоминаю, чтобы кто-нибудь называл их милыми.

— Признай это. Тебе было известно, что Пенелопа моя сестра?

— Нет, об этом не знала. Я думала…

Джулия вовремя остановилась, но было слишком поздно. Интерес Растмура лишь разгорелся еще больше. Он коснулся ее щеки, откидывая прядь непослушных волос.

— Что ты думала?

Черт побери, какой у нее выход? Кажется, никакого.

— Я думала, что она твоя невеста.

Вот. Он получил тот ответ, которого ждал. Может, он не будет сильно над ней смеяться.

Растмур не рассмеялся, но улыбнулся:

— Моя невеста?

— Никто нас не представил, ведь я был нем и к тому же итальянец.

Положив руку на талию Джулии, Растмур легонько притянул ее к себе. К сожалению, она не нашла в себе достаточно сил, чтобы сопротивляться. А его дыхание, когда он склонился к ее шее, просто гипнотизировало.

— И ты ревновала, не так ли?

— Не будь смешным, — ответила Джулия.

Ее дрожащий голос выдал ее с головой; она буквально таяла в его руках.

Склонив голову, она позволила Растмуру медленно развязать ее галстук, и тот упал на пол. Следом полетел сюртук, а рубашку Энтони расстегнул ей почти до самой талии.

— Ты хотела украсть ее у меня?

Его слова больше напоминали низкое рычание.

— А ты помнишь, что на самом деле я не мужчина?

— Да, каким-то образом я еще не забыл об этом.

Тепло в его голосе сообщило Джулии, что он также хорошо помнит ее пол, как и она сама.

— Признай же, ты ревновала? — спросил Энтони.

В его голосе отчетливо слышался триумф от того, что он и так знал ответ. Он отлично знал, что она ревновала. Она подумала, что Пенелопа — его невеста, и попыталась отбить ее у него из одной только женской зависти. С ее стороны это было не слишком благородно, это нужно было признать, и отнюдь не умно. Она уже жалела об этом, причем самым восхитительным образом.

— Знаешь, — начал Энтони, покрывая ее плечи поцелуями, — меня беспокоит, что мне так нравится видеть тебя даже в этой чудовищной мужской одежде.

— Тогда почему ты прикладываешь так много усилий, чтобы избавить меня от нее?

Он усмехнулся и, вытащив полы ее рубашки из брюк, снял ее совсем.

— Потому что видеть тебя обнаженной мне нравится гораздо больше.

Бросив Джулию на постель, Энтони лег на нее сверху. Перестав притворяться, что он вовсе не то, чего она хочет, Джулия обняла его за шею.

Его руки блуждали по ее телу и наконец, скользнули за пояс брюк, чтобы проверить, сильно ли ее желание. Джулия с радостью сделала то же самое, хотя вынуждена была признать, что брюки Энтони не так легко расстегнулись, как ее собственные: они уже стали ему слишком тесны.

— Черт возьми, давай просто избавимся от этих чертовых вещей, — сказал он, отодвигаясь от нее ровно настолько, чтобы сбросить на пол обувь и прочие предметы туалета.

Боже, теперь они были полностью обнажены. И это посреди бела дня! Джулия была уверена, что прежде этого не случалось. Но как же солнечный свет расставлял акценты на теле Растмура. Не то чтобы она раньше его недооценивала при свете свечей, но каким-то образом при дневном свете все казалось наиболее ярко выражено.

Как чудесно!

Джулия притянула Растмура к себе. Казалось, он вовсе не возражал против ее прикосновений. Она запустила пальцы в его волосы и придвинулась ближе, сдаваясь под жаром его поцелуев.

Она сдалась быстро, как и всегда. Страсть Растмура сбивала ее с ног, и уже через несколько мгновений Джулия стонала, умоляя его войти в нее и утолить жажду, которая в ней все еще была сильна. Растмур не возражал.

Они лежали обнявшись, простыни по ними смялись. Солнце било в окно, и кожа Растмура сияла крошечными капельками пота. Это было прекрасно — и весь мир был прекрасен.

До тех пор, пока Растмур не заговорил.