Дэшфорд велел отвести Фицджелдера в кабинет. Растмур же приказал самым крепким лакеям стоять у двери и следить за гостем. Бог свидетель, он не допустит, чтобы этот отвратительный бастард беспрепятственно шлялся по дому, пока в нем находятся Джулия и Пенелопа. О чем только Фицджелдер думал, когда явился сюда? И почему Дэшфорд просто не предложил Растмуру пристрелить незваного гостя? Неужели они пригласили этого негодяя в дом?

Но младшей сестренке не мешало бы задать пару вопросов.

— И как долго ты позволяла Фицджелдеру заигрывать с тобой?

Глаза Пенелопы стали огромными. По крайней мере, у нее хватило ума, чтобы изобразить шок, хотя она должна была быть готова к подобным вопросам, когда он попросил ее остаться после ужина, едва все остальные разошлись по комнатам. Казалось, мать не хотела оставлять Пенелопу наедине с ним, однако суровый взгляд ее сына положил конец спорам. Леди Растмур ушла вместе с остальными.

Что касается Джулии, она слишком уж стремилась уйти. Хорошо. Он надеялся, что она не горит желанием общаться с человеком, которому подсунула вместо себя другую жену. На всякий случай Растмур приставил еще одного лакея к двери Нансини и велел не выпускать его из комнаты.

А теперь ему предстояло узнать правду у собственной сестры.

— Отвечай, Пенелопа.

— Я не знаю, чего ты от меня хочешь. Честно, Энтони, я не могу поверить, что мой собственный брат может так обо мне думать!

Она слишком уж уклончива, и вряд ли ему понравится правда, когда он наконец ее услышит.

— Но что я должен думать, Пенелопа? Ты флиртовала с Фицджелдером, в конце концов.

У нее хватило нахальства закатить глаза.

— Его представили мне на рауте у Паркерстоунов. Очевидно, леди, представившая его, не знала о нашей семейной связи. Не могла же я быть грубой. Он пригласил меня на танец, и мне ничего не оставалось, как принять приглашение.

— Ну разумеется. А если бы он попросил тебя прогуляться с ним по темной аллее?

— Разумеется, я бы отказалась. В тот вечер было слишком холодно и к тому же дождливо — из-за подобной прогулки я могла испортить свое новое платье, которое мама заказала для меня, не говоря уж о моих восхитительных туфельках.

Стол задрожал от его удара.

— Бога ради, Пенелопа! Что еще произошло? Ты встречалась с ним после этого?

— Да, встречалась. И что с того? Он появлялся повсюду, куда бы мы ни пришли. Я знаю, что ты всегда его ненавидел, но со мной он был весьма любезен. Я лишь отвечала ему обычным дружелюбием.

— И сколько же обычного дружелюбия он получил от тебя?

Пенелопа нахмурилась:

— Ты продолжаешь говорить мне ужасные вещи. Но мне все равно.

— А ты продолжаешь избегать ответа. Просто скажи, как далеко зашли твои отношения с Фицджелдером?

— Я не удостою твои обвинения ответом.

— Тогда мне остается лишь сделать вывод, что тебе есть что скрывать.

— Разумеется, ничего такого, что приходится скрывать тебе, — ответила она, подбирая со стола крошку и скромно потупив глаза. — Может быть, нам стоит сравнить две истории, мой дорогой братец? Я была бы не прочь услышать побольше о той маленькой актрисе, с которой ты был помолвлен пару лет назад. Ах да, она ведь умерла, не так ли?

Это было низко. Энтони тяжело вздохнул и сказал:

— Мы говорим не обо мне, Пенелопа. Мы говорим о тебе. Что такого произошло между тобой и нашим кузеном, что убедило мать вытащить тебя сюда посередине сезона и примчаться меня искать?

Пенелопа вздохнула:

— Чувствую, ты думаешь обо мне самое худшее.

— Ты не даешь мне причин думать иначе.

— Тебе не нужны причины, чтобы думать иначе! Я думала, что ты знаешь меня, Энтони.

— Очевидно, не знаю! Но я знаю Фицджелдера.

— Уверяю тебя, есть вещи, которых ты о нем не знаешь.

Пенелопа посмотрела ему в глаза, и Энтони замер. Почему он раньше не замечал, что у нее глаза взрослой женщины? Что же такого случилось за последнее время, что его маленькая невинная сестричка выросла? Может, мама была права? Возможно, ему следовало быть с ними в Лондоне?

— Чего я не знаю о нем, Пенелопа? — медленно спросил Энтони.

— Он влюблен в меня, — сказала Пенелопа. — Он сказал, что я завоевала его сердце.

— Дерьмо. У Фицджелдера нет сердца.

— Он сказал, что хочет на мне жениться. Но он знает, что ты никогда не дашь своего согласия. Поэтому попросил меня держать это в секрете.

— Боже, Пенелопа, надеюсь, ты этого не сделала!

— Он умолял меня не говорить об этом ни тебе, ни маме.

— Ну разумеется! У него нет ни малейшего понятия о чести. Кроме того, он отлично знает, что я просто убью его.

— Возможно, тебе будет интересно узнать, что он сделал довольно щедрый жест в знак своей любви.

— О Боже, и насколько же щедрым был его жест, Пенелопа?

— У тебя ужасные мысли, Энтони. Ничего подобного. Он подарил мне кольцо.

— Кольцо?

— Он сказал, что когда-то оно принадлежало его дедушке.

Что? Фицджелдеру удалось прибрать к рукам что-то из наследства, и он добровольно расстался с этим? В это было нелегко поверить.

— Неужели? И чего же он ждал от тебя взамен?

— Видишь, ты снова плохо думаешь обо мне.

— Я спросил, чего он хотел взамен за свой щедрый дар!

— Он просил меня игнорировать все остальные предложения, пока не докажет тебе, что он не та черная овца в стаде, за которую ты его принимаешь. Это не так уж плохо, правда?

— Это все, о чем он просил?

— Ну и еще дурацкий старый медальон.

— Медальон? Ты имеешь в виду медальон нашего отца?

— Да, тот самый. Он сказал, что раньше он принадлежал его отцу. Он хотел сохранить что-нибудь на память о нем.

Что? Так это Пенелопа отдала ему медальон?! Тот медальон, который был причиной его горестей и волнений? Черт побери, так вот как этот подонок его заполучил! Он знал, что внутри, и использовал Пенелопу. А теперь использует его против нее — против их всех.

Боже правый, представляет ли его маленькая сестричка, какую опасность таит в себе это украшение? Очевидно, нет. Должно быть, мать не говорила ей. Он тяжело вздохнул, потер ноющие виски и подумал, какие еще неприятности готовит ему этот день.

Однако ему не следовало задавать себе подобных вопросов.

— Должно быть, мне не стоило говорить ему, куда отправляемся мы с мамой?

Нет, она не могла этого сказать. Неужели? Неужели это она сообщила Фицджелдеру, где их искать? Дьявол! Он-то подозревал в этом Джулию, а оказалось, что виновата во всем его собственная безмозглая плоть и кровь.

— Мама увезла тебя из Лондона, чтобы держать подальше от этого хорька, а ты дала ему разрешение следовать за вами?

Пенелопа лишь пожала плечами:

— Это показалось мне правильным, учитывая то, что теперь он практически мой жених.

— Клянусь, Пенелопа, я даже не мог себе представить, что ты настолько глупа. Боже правый, ты знаешь, что ты наделала?

Теперь она открыто улыбалась ему:

— Полагаю, да. И если ты позволишь мне объяснить…

— Мне не нужны объяснения. Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что не случится ничего такого, из-за чего я должен буду обязать Фицджелдера жениться на тебе, вместо того чтобы пустить ему пулю в голову.

Вот. Он сказал это. Он высказал вслух худшее из своих опасений и теперь мог лишь ждать ее ответ. Пенелопа не заставила его долго ждать.

— Ох, Энтони, — с презрением ответила она, — разумеется, ничего такого не произошло. Как будто я могла быть настолько глупа. Леди может изредка пофлиртовать, но она никогда не отпустит товар без счета к оплате.

С обиженным выражением лица она скрестила свои длинные руки и надула губы. Растмуру оставалось лишь гадать, где столь хорошо воспитанная мисс, как Пенелопа, нахваталась таких цветистых выражений. Не то чтобы он был против, если это помогало уберечь ее от падения, но он был скорее готов поверить в то, что в аду выпадет снег, чем в то, что его сестра станет выражаться подобным образом.

— Тебе не подобает так говорить, Пенелопа, — напомнил Энтони.

— Неужели? Что ж, возможно, если бы ты не был так занят преследованием актрис и… и оперных певцов, то мог бы уделить побольше внимания мне. Тогда бы у меня сложилось правильное понятие о том, что подобает, а что не подобает.

— Не смей бросать мне это в лицо, Пенелопа! Ты получила блестящее воспитание.

— Да, и это было довольно скучно.

— Не пытайся сменить тему! Мы обсуждаем, что общего может быть у тебя с нашим чертовым кузеном.

— Я скажу тебе. Он хочет жениться на мне, поэтому я отдала ему старый медальон отца. А теперь, если позволишь мне объяснить…

Боже правый, они ходят по кругу. Его голова вот-вот разорвется. Он снова должен повторить ей, что Фицджелдер — мошенник и шантажист и что она не должна больше иметь с ним ничего общего. Однако его речи не суждено было начаться.

Дэшфорд вошел в столовую и откашлялся. Черт, если бы он не был аристократом, из него бы вышел отличный дворецкий.

— Боюсь, наш гость начинает проявлять нетерпение, — сказал он, кивая в сторону кабинета, где находился Фицджелдер.

— Отлично. — Растмур встал. — Мне следует пойти поговорить с ним, чтобы получить прямые ответы на все имеющиеся вопросы.

— Я пойду с тобой, — предложила Пенелопа, тоже поднимаясь.

— Никуда ты не пойдешь! Ты поднимешься прямиком в свою спальню.

Пенелопа посмотрела на него в упор, нисколько не заботясь о том, что подумает о ней Дэшфорд.

— Думаю, мне следует присутствовать при разговоре с нашим кузеном.

— А я думаю, что тебя следует запереть в безопасности где-нибудь в башне, пока я говорю с нашим кузеном. Иди спать, Пенелопа! Я разберусь с Фицджелдером.

— Это-то меня и тревожит, — пробормотала она.

Но все же ей хватило ума поступить правильно. Она перевела взгляд с Растмура на Дэшфорда и, по всей видимости, решила, что спорить не стоит. С преувеличенно горестным вздохом она пожала плечами и направилась к двери.

— Отлично, я ухожу, — сказала Пенелопа, хотя ее интонация вовсе не звучала покорной, — но я требую, чтобы ты извинился, Энтони, прежде чем я объясню тебе кое- что.

— Чудесно. Великолепно. Когда мне понадобятся дальнейшие объяснения, я спою, станцую и сделаю все, что ты пожелаешь, если этот день наступит А сейчас просто поднимайся в свою комнату и оставайся там.

Пенелопа была вовсе не в восторге от такой перспективы. Вздернув подбородок, она с несносным выражением оскорбленной гордости вышла из комнаты. Растмур последовал за ней, чтобы убедиться, что она поднимается по лестнице. Она поднялась, но затем обернулась — так медленно, что прошла целая вечность. Чертова девчонка! Он бросился к ней, схватил за локоть и повел прямо в спальню.

— Ты невозможный тиран, — заявила Пенелопа, когда Энтони распахнул перед ней дверь комнаты.

— Если бы ты не вела себя как безумная, то я бы не был таким, — ответил он.

Пенелопа лишь презрительно фыркнула и прошествовала мимо. Прежде чем дверь за ней закрылась, она обернулась и взглянула на брата:

— Если бы ты только знал, с кем имеешь дело, Энтони, то не вел бы себя так.

— Да-да, я имею дело с настоящей любовью, судьбой, роком, Монтекки и Капулетти и так далее. Прости, Пенелопа. Я последний человек, который поведется на все это, особенно когда дело касается Фицджелдера. А теперь запрись у себя в комнате и по крайней мере попытайся сожалеть о том, что ты сделала.

Пенелопа хлопнула дверью. Растмур уставился на полированный дуб и подумал о том, что обычная дверь и то намного симпатичнее выглядит, чем его разъяренная сестра. Сзади послышались шаги Дэшфорда.

— Так забавно смотреть, как общается ваша семья, — сказал он улыбаясь.

— Сестра сведет меня в могилу!

— Она молода. Вскоре поймет, что ты оказал ей услугу, стараясь держать это насекомое подальше от нее.

— Надеюсь.

— Так и будет. Ты все уладишь.

Казалось, друг и в самом деле убежден в том, что говорит.

Растмур позавидовал его уверенности. Он бросил взгляд на дверь в противоположном конце коридора, за которой скрывалась комната Джулии. Ее шок при известии о приезде Фицджелдера был неподдельным — сейчас Энтони был уверен в этом. Фицджелдера привела сюда Пенелопа, а не Джулия. Но мог ли он доверять Джулии относительно всего прочего? Действительно ли она не изменяла ему с Фицджелдером? Неужели все это время кузен был женат на поддельной Джулии, а настоящая скрывалась от него вместе с отцом? Это было крайне сомнительно, хотя он, наконец, был вынужден признать, что большинство свидетельств на стороне Джулии. Ему хотелось немедленно пойти к ней; хотелось выяснить, осталось ли между ними хоть что-то.

Но он не мог. Ему нужно было встретиться с Фицджелдером.

— Полагаю, наш гость с нетерпением меня ожидает, — проворчал Растмур.

— С каждой минутой все больше, — подтвердил Дэшфорд.

Что ж, теперь ничего не оставалось, кроме как пойти и выяснить, чего хочет этот ублюдок. Он узнает, что именно Фицджелдер планирует сделать с этим медальоном — а точнее, с тем, что в нем прячут, — и спросит его в лоб, что тот хочет от Пенелопы. А потом, если, конечно, не убьет негодяя в приступе ярости, он выбросит его на улицу. Возможно, он сумеет найти какую-нибудь придорожную гостиницу до того, как какие-нибудь головорезы или дикие животные растерзают его ночью на дороге.

И едва ли Растмуру придется винить в этом себя, разве не так?

— В этих краях не слишком часто встречаются бродячие собаки, способные загрызть потерявшуюся овцу или заблудившегося путника? — спросил он у друга.

Дэшфорд нахмурился:

— Нет, я ни о чем подобном не слышал.

— Черт!

Его приятель только покачал головой:

— Как и в этом доме. Растмур, ты сам расставил всех моих лакеев стоять на страже.

Дэшфорд указал на двоих крепких мужчин, которых Растмур поставил в холле у дверей в комнаты дам. Еще двое находились внизу с Фицджелдером. Возможно, он слегка преувеличил опасность, но когда дело касалось такой змеи, как Фицджелдер, никакая предосторожность не будет лишней.

— По крайней мере, одного ты можешь отпустить? — спросил Дэшфорд. — Я бы хотел отправить послание актерам в Ловленд прежде, чем стемнеет. Не хочу расстраивать наших дам, понимаешь?

— Да, видит Бог, сами мы не в состоянии развлечь их, как должно. Что ж, полагаю, ты сам можешь распоряжаться своими лакеями. Я отправлюсь вниз и присмотрю за Фицджелдером. Сомневаюсь, что он сможет пробраться к твоей парадной лестнице, если обе его ноги будут сломаны.

— Вот это я понимаю — боевой настрой.

Дэшфорд рассмеялся. Любопытно. Очевидно, он думал, что Растмур шутит? Что ж, они сами увидят, что Фицджелдер вполне заслуживает такого обращения, подумал Растмур, спускаясь с другом по лестнице.

Едва они достигли последней ступеньки, как появился Фицджелдер. Кажется, ему порядком надоело ждать в кабинете Дэшфорда. Что за манеры — шататься по чужому дому, как будто его кто-то приглашал!

— Вот и вы, кузен, — произнес Фицджелдер, едва заметив Растмура.

— Уже прикончили весь бренди моего друга? — спросил тот.

Фицджелдер улыбнулся, пропустив намеренное оскорбление мимо ушей.

— Я боялся, что вы забыли обо мне.

— Я старался. Однако это оказалось невозможным.

Фицджелдер рассмеялся, словно это была веселая шутка.

— Я скучал по вас, кузен, в самом деле. Но давайте же, уделите мне несколько минут вашего драгоценного времени. Я уверен, вы согласитесь, что нам есть что обсудить.

Растмур задался вопросом, не дымится ли он еще от тщетно скрываемой ярости. Как может этот подонок держаться столь смело? На что он надеялся, заявившись сюда? Даже идиот должен был понимать, что цивилизованная беседа между ними попросту невозможна, если учесть все обстоятельства. А Фицджелдер идиотом не был. Он был кем угодно, но только не идиотом.

Очевидно, у него были причины думать, что его цель — скорее всего Пенелопа, — и она вполне досягаема. Растмуру предстояло выяснить почему.

— Прошу вас, воспользуйтесь моим кабинетом, — предложил Дэшфорд, — я присоединюсь к вам. Но сначала мне необходимо убедиться, что мои поручения выполнены.

Растмур кивнул, молчаливо подтверждая, что ему не понадобится помощь друга. Пока. Когда придет пора освободиться от трупа, еще одна пара рук не будет лишней, но сейчас он прекрасно побеседует с Фицджелдером один на один.

Джулия слушала, стоя у двери. В коридоре было тихо. Медленно и осторожно она отворила дверь так, чтобы образовалась лишь небольшая щель. Да, лакеи исчезли. Она могла различить мужские голоса внизу лестницы.

Значит, Дэшфорд отправляет лакеев с сообщением для ее отца? Это просто чудесно!

Джулия прокралась в холл, чтобы лучше слышать.

Фицджелдер! Она узнала его голос, который запомнила с того ужасного представления в Лондоне. Так, значит, он все еще здесь. Она ожидала, что Растмур добьется того, чтобы Фицджелдера уже вышвырнули из дома. Однако этого до сих пор не сделали. Более того, Растмур собирался пойти и спокойно обсудить с ним ситуацию с Пенелопой. Боже правый, что натворила эта бедная девочка?

Джулия услышала резкие голоса в холле. Кажется, Растмур был расстроен поведением своей сестры. Значит ли это, что она пала жертвой Фицджелдера в самом худшем смысле? Возможно, Растмуру придется согласиться на этот брак.

Но неужели он не осознает, какую опасность это для нее представляет? В качестве мужа Пенелопы Фицджелдер получит не только ее приданое, но и право на наследство и титул. Когда в игру вступает кузен Растмура, ничего невозможно предугадать заранее.

Джулия слышала шаги мужчин, покидавших холл: Растмур отправился в одном направлении с Фицджелдером, а Дэшфорд и его лакеи — в противоположном.

Стараясь действовать как можно тише, она нашла на столе чернила и бумагу и нацарапала записку для отца. Она беспокоилась, что кто-нибудь может прочитать ее и догадаться, кто ее писал, и поэтому проявила всю свою осторожность, чтобы избежать упоминаний собственного имени. Отец и так узнает ее почерк. Для пущей безопасности она написала на французском, надеясь, что ни один любопытный лакей не знает этого языка. В качестве еще одной предосторожности вместо имени Фицджелдера она упомянула «неприятного джентльмена из Лондона». Она сообщила отцу, что тот должен «встретиться с его любимой молодой леди в обычном месте».

Вот. Теперь, даже если эта записка попадет не в те руки, никто не сможет догадаться, что Джулия имеет к ней отношение или что адресатом является ее отец. Джулия надеялась, что отец поймет ее послание и немедленно отправится в Глостер, где они и встретятся с ним, когда она, наконец, выберется отсюда. Если повезет, к тому времени все проблемы с Фицджелдером и этим медальоном разрешатся. Как и с Пенелопой. Не важно, что эта наивная девочка успела натворить с Фицджелдером, она в любом случае не заслуживала того, чтобы провести рядом с ним всю свою жизнь.

Убедившись, что холл пуст, Джулия вышла из комнаты и на цыпочках прокралась к черному ходу. Едва она завернула за угол, как увидела двоих лакеев, выходивших из гостиной. Один из них осторожно опускал в карман ливреи записку и остановился, услышав голос Дэшфорда, донесшийся из комнаты. Джулия притаилась в коридоре, прислушиваясь.

— Убедитесь, что они вас поняли; двое конюхов отвезут записку. В одиночку ездить не стоит. И скажите им, чтобы держали ухо востро.

— Да, сэр, — ответил лакей.

— А потом вы понадобитесь мне здесь. Я отправлю остальных наблюдать снаружи, и до тех пор, пока мистер Фицджелдер не уедет, никто отдыхать не будет.

Кажется, слуги и не думали жаловаться. Судя по всему, они не повезут записку сами, а лишь передадут ее на конюшню, где черед будет за грумами. Это хорошо. Любопытно, как ей удастся объяснить этим лакеям, что нужно сделать, если им сказали, что она нема. Однако конюхи, скорее всего, не знают об этом. Если она найдет конюшни и попросит доставить записку самих посыльных, вряд ли они что-то заподозрят. Весьма удобно. Оставалось лишь проследить за лакеями, чтобы попасть в конюшни.

Она прижалась к стене, слушая, как лакеи проходят мимо, а как только все звуки в коридоре стихли, сжала в кулаке записку для отца и направилась к двери.

— Я просил Пенелопу выйти за меня замуж, — сказал Фицджелдер. — И она предоставила мне доказательство того, что ты будешь этому только рад, — добавил он с дьявольской улыбкой.

— Я знаю, что она предоставила тебе, черт возьми, — прошипел Растмур.

— Тогда ты понимаешь, что наступил тот момент, когда свадьба неизбежна.

— Черт. Я знаю, что она дала тебе медальон. Больше она ничего не признала.

— О, тогда мне придется заявить еще кое о чем.

— И еще, этот медальон не принадлежал Пенелопе. Я его забираю. Поэтому сейчас же верни его, Фицджелдер.

— Мне ужасно жаль, дорогой кузен, но боюсь, ничем не могу помочь. Кажется, я… его потерял.

— Что ж, это весьма беспечно с твоей стороны, учитывая, что это залог любви от женщины, на которой ты собирался жениться.

— Однако у меня есть довольно точные сведения о том, где искать эту вещь, — заверил Растмура Фицджелдер.

— В самом деле?

— Я бы спросил вашего приятеля Клеммонса, что он сделал со своей очаровательной молодой женой.

Растмур почувствовал, как кровь стынет у него в жилах. Неужели Фицджелдер блефует? Зачем ему упоминать о Клеммонсе, если он не знает, что на самом деле это Джулия? Старые подозрения снова всколыхнулись в нем, но лишь на мгновение. Джулия не может быть заодно с этим человеком. В душе Энтони знал это наверняка. Но если Фицджелдеру известно, что Джулия здесь, то она в опасности. Лучше, если он поведет игру так, чтобы сначала разузнать, что именно известно кузену и как он планирует использовать эту информацию.

— Кого?

— Брось, кузен. Нет нужды притворяться, что ты не знаешь. Мне известно, что вы путешествовали с ним. Какую игру он затеял? Возможно, шантаж?

Шантаж? Услышав это слово, Растмур едва не рассмеялся. Неужели Фицджелдер и в самом деле не знает, кого преследовал? Неужели ему и впрямь ничего не известно о Джулии? Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Ухмылка Фицджелдера сменилась угрожающей усмешкой.

— О, кажется, я угадал, не так ли? Тебя беспокоит этот Клеммонс. Какова его власть над тобой, кузен? Он отослал свою маленькую жену с медальоном подальше, пока ты не дашь ему того, что ему нужно?

Растмур не знал, что на это ответить.

— Так вот почему ты здесь, — продолжил Фиццжелдер. — Клеммонсу нужно сокровище.

— Что?

— Не притворяйся глупцом. Я знаю все о сокровище. Твой отец и его французские дружки хорошо его спрятали, не так ли? Я только не могу понять, какое отношение к этому имеет Клеммонс. У него есть часть кода, или что- то вроде того?

— Какого кода?

— Черт побери, Растмур! Не веди себя так, словно я полный идиот! Мне все известно о коде. Твоей маленькой сестрице следовало быть осторожнее, отдавая мне часть кода.

— Код был в этом медальоне? — спросил Растмур.

Забавно, что все это время он полагал, что в нем содержится информация более личного характера. В конце концов, в бумагах, которые были спрятаны вместе с медальоном, содержалась информация о неких выплатах, осуществлявшихся на определенный банковский счет, и вся информация была на французском. В лучшем случае отец содержал французскую любовницу, в худшем — перешел на сторону врага еще во время войны. Именно на последней версии всегда настаивал Фицджелдер. Это казалось невозможным, но если бы тому нашлось какое-нибудь подтверждение, то их семье пришел бы конец.

Но даже если у Фицджелдера был медальон, доказательств у него не было. Однако наличие этого кода все прекрасно объясняло.

Как же Фицджелдер узнал обо всем, чего не знал сам Растмур? И что заставило его думать, что Пенелопа отдаст ему медальон? В голове Растмура роились сотни вопросов, но с ответами придется подождать. Прямо сейчас нужно было позаботиться о безопасности Джулии и Пенелопы — Фицджелдер наверняка замыслил какую-то подлость.

— Так, я полагаю, ты уже узнал код с тех пор, как Пенелопа отдала тебе медальон? — спросил Энтони. — И тебе не нужен ни Клеммонс, ни его беглянка-жена.

— К сожалению, медальон был у меня недостаточно долго, — проворчал Фицджелдер. — Эта чертова потаскушка Клеммонса сбежала, прихватив его с собой. Кажется, кузен, у нас есть кое-что общее.

— В этом я сильно сомневаюсь, — ответил Энтони.

Ухмылка Фицджелдера стала шире.

— Как, должно быть, тебе неприятно очутиться в том же положении, что и я. Но правда в том, что мы оба оказались во власти этого негодяя Клеммонса. Так скажи мне, каковы его требования?

Черт бы его побрал. Исход этой беседы мог навлечь опасность на Джулию, только и всего.

— Боюсь, ты сделал несколько поспешные выводы. Мы с Клеммонсом оказались вместе по чистой случайности. Он искал свою жену, и я собирался ему помочь. Боюсь, я не вполне понимаю, почему ты настаиваешь на том, что он вовлечен в историю с медальоном, который отдала тебе Пенелопа.

Фицджелдер хлопнул ладонью по столику рядом с собой. Лампа, стоявшая на нем, мигнула и опасно покачнулась.

— Черта с два! Клеммонс и его жена сразу отправились к тебе, как только заполучили медальон. А теперь вы здесь — вместе — и меньше, чем в миле от сокровища, и ты заявляешь, что это всего лишь совпадение? Я не настолько глуп, чтобы купиться на это. Что за дела у тебя с Клеммонсом?

— Жена этого человека исчезла. Он просто обезумел. Мне стало жаль беднягу, вот и все, что я могу сказать.

— Готов поспорить, что я мог бы вытянуть кое-что и из самого Клеммонса. Мне бы только найти его.

— Нет! Он знает не больше, чем я уже сказал.

— Кажется, ты действительно в этом уверен.

— Уверен. Это все его жена. Это она хотела получить сокровище. Она лишь использовала его.

Фицджелдер довольно долго молчал, обдумывая услышанное.

— Она не производила такого впечатления. Она всего лишь дешевая шлюха, которую я вытащил из борделя и которой позволил работать в моем доме лишь потому, что она меня удивила. У нее не хватило бы мозгов узнать, что это за медальон и как много он значит.

— А Клеммонс был уверен, что она порядочная служанка. Это лишь доказывает, что нельзя доверять хорошенькому личику. Она надула вас обоих.

— Давай лучше встретимся с этим Клеммонсом и посмотрим, кого из нас двоих надули.

— Думаю, на сегодня достаточно разговоров, Фицджелдер. Медальона нет, и нет никакого сокровища. Я никогда не дам своего согласия на ваш с Пенелопой брак, и здесь ты лишь тратишь свое время. Ты должен уехать.

— Отсылаешь меня? Разве в доме хозяин не Дэшфорд?

— Я уверен, что он это только одобрит. В конце концов, тебя никто сюда не приглашал.

Лицо Фицджелдера начало краснеть, и Растмур уже приготовился к тому, что кузен снова ударит кулаком по столу. Однако их прервал настойчивый стук в дверь. Появился дворецкий.

— Прошу прощения, сэр, — произнес он своим спокойным голосом, — ваша мать, леди Растмур, попросила меня передать вам кое-что. Полагаю, это довольно срочно.

Энтони вовсе не хотелось слышать срочное сообщение от матери в присутствии Фицджелдера, так что он встал и подошел к дворецкому.

— В чем дело? — спросил он.

— Возникла проблема, сэр.