Пенелопа почувствовала, что не может дышать. Нет, лорд Гарри не давил на нее, скорее едва прикасался. Но стоял слишком близко и проявлял чрезмерное внимание. Она чувствовала тепло, исходившее от его крепкого тела, и не могла избежать его взгляда. Его глаза буквально завораживали.

То, что он умел оказывать на нее такой эффект, не прикладывая особых усилий, лишало Пенелопу чувства безопасности. Нет, он не мог причинить ей вреда, по крайней мере физического. Но она уже начала понимать, что физический вред не так уж страшен. Намного больше ее волновало то, что он мог с ней сделать. Только он.

— Вы получили скарабея от своей подруги Марии? Мисс Брэдли?

— Да.

— А откуда он у нее?

Прикосновение лорда Гарри привело ее в оцепенение. Она не смогла бы отступить от него, даже если бы очень захотела. Впрочем, она и не хотела этого. Ей хотелось растаять и слиться с ним, замереть навеки в этом тумане чувственности. Или хотя бы на ближайшие полчаса.

— Скарабея ей подарил поклонник, — ответила Пенелопа.

— Кто именно?

— Не знаю. Она сказала, что подарок ей не нужен. Мне кажется, джентльмен чем-то ее обидел. Она грозилась выбросить подарок. Тогда я предложила ей купить его у нее. Но она не стала брать за него денег, поэтому я купила шляпку, которая ей понравилась. За свои деньги на шпильки.

— Вы заплатили за него шляпкой?

— Да, на другое она не соглашалась. Я не воровка.

— И вы не знаете, кто ее поклонник?

Лорд Гарри отодвинулся от нее, и пространство между ними заполнил холод бесчувствия. Возможно, если бы она дала ему более определенный ответ, он бы снова к ней прикоснулся.

— Нет, если бы знала, то сообщила бы вам, — сказала Пенелопа. — Я не знаю, почему она не могла вернуть ему скарабея. Но я этому рада.

— Не сомневаюсь. А вы представляете себе, сколько он стоит?

— Конечно. Я давно занимаюсь изучением древних артефактов.

— Тогда вы, безусловно, должны были удивиться тому, откуда у вашей подруги такие ценности.

Уж не подозревает ли он Марию в чем-то противозаконном? Или сомневается в ее честности? Пенелопа обрадовалась, что между ними возник холодок отчуждения. По крайней мере, это могло помочь ей прояснить мысли.

— Она сказала, что это подарок поклонника, и у меня нет причин в этом сомневаться.

— А вам не приходило в голову, что этот таинственный поклонник мог завладеть скарабеем преступным образом?

— Нет, не приходило. Я уже сказала вам все, что мне известно. А теперь будьте любезны отступить в сторону, сэр.

— О, мое присутствие вас волнует, мисс Растмур.

Наверное, ей не стоило ничего говорить. Похоже, ему доставляло удовольствие сознавать, что он волнует ее. Он склонился над ней еще ниже, и его пальцы заскользили вниз по ее шее к косынке, которую она аккуратно заправила в вырез платья. Пенелопа испугалась, что если он решит исследовать то, что скрывалось под косынкой, то прозрачная ткань послужит слабой защитой.

Правда, прошлой ночью он уже провел полное исследование. От этого воспоминания она густо покраснела.

Да, безусловно, его присутствие волновало ее, и волновало самым приятным образом. Что вызывало немалое беспокойство.

— Наверное, мне уже пора уйти, — сказала она.

Но лорд Гарри никак не помог ей осуществить эту идею. Напротив, склонился над ней еще ниже.

— Вы уверены, что хотите этого?

Нет, на самом деле она изо всех сил старалась игнорировать свои желания.

— Я сделала то, за чем пришла, — ответила она. — Мне пора.

— Согласен, — подтвердил он и взялся за косынку. — Это пора снять.

Нужно было прикрепить косынку булавками. Но не успела она ничего сделать, как он сорвал легкую ткань с ее шеи и провел пальцами по обнажившейся коже. Пенелопа судорожно втянула ртом воздух, изо всех сил стараясь не показать ему, что она в восторге от того, что он с ней делает.

— Пожалуйста, сэр…

— Пожалуйста, что? Хотите большего?

— Полагаю, что я уже получила большее.

— И, насколько я помню, вам понравилось, — произнес он.

Она хотела возразить, но это было выше ее сил, и она промолчала. А лорд Гарри, нависнув над ней, уже стягивал с ее плеч платье, чтобы воздать должное ее груди.

— Вы уверены, что вам больше нечего сказать о том, как попал к вам скарабей? — спросил он.

Но теперь она уже не могла понять значения слов.

— …что ко мне попало?

Он усмехнулся, издав теплый животный звук.

— На самом деле что, Пенелопа?

Теперь он сосредоточил на ней все свое внимание. Покрыл поцелуями сначала одну грудь, затем переключился на другую. От его языка, лизавшего соски, по ее телу пробегали электрические искры. Слава Богу, что он придерживал ее, иначе она сползла бы к его ногам.

Позволив его рукам заключить себя в объятия, она ладонями бороздила его мускулистую спину и широкие плечи. Прикосновение его губ к нежной коже затмевало все остальные ощущения, давление его тела доставляло удовольствие. Поласкав ее груди, его рот припал к ее губам. Это было восхитительно.

Раскрыв языком ее губы, он удивил ее, вступив в единоборство с ее языком. С удивлением для себя Пенелопа обнаружила, что это не вызвало у нее неприятных ощущений, — напротив, послужило напоминанием о том, что он может с ней сделать, если только она позволит.

А она и вправду могла позволить, не имея сил ему отказать. Каким-то образом он обладал над ней властью, которой она не могла сопротивляться. И не хотела этого делать.

— При свете дня вы еще прелестнее, — сказал лорд Гаррис, отталкиваясь, чтобы полюбоваться ее обнаженной грудью.

От его похвалы у нее закружилась голова. Но вдруг посетила смутная мысль, что, пустив в ход пустопорожнюю лесть, он мог соблазнить ее на большее, но ей теперь было все равно. Он находил для нее нужные слова, и она их понимала. А главное — держал в объятиях, ласкал, хотел ее. Хотел так, как она хотела его. И хотеть его больше было невозможно.

— Может, пойдем к вам в комнату? — пробормотала Пенелопа слегка дрогнувшим голосом.

В ответ на это он еще сильнее впился в нее губами и зарычал. Изогнувшись, Пенелопа ощутила, как он еще крепче сжал ее в объятиях. О, как было бы чудесно, если бы ее платье вдруг упало к ее ногам, а его брюки расстегнулись.

— Пенелопа, — пробормотал он, оставляя огненные следы губ и ладоней на ее теле.

— Лорд Гарри, — прошептала она в ответ.

— Нам нужно остановиться.

Его слова удивили ее. Остановиться? Что он хочет этим сказать, черт подери?

— Нет, — возразила она. — Мы должны продолжить.

— По этой самой причине мы и должны остановиться.

И в следующий миг, вняв своему совету, он выпустил ее из своих объятий и подтянул вверх рукой ее платье. Проклятие! Очевидно, это и значит остановиться.

— Я обещал вашему брату не обращаться с вами подобным образом.

— Вы обещали моему брату не видеться со мной больше, — напомнила Пенелопа. — Однако не сдержали слова.

— Тем более должен отвезти вас домой. Немедленно.

— Не хотите, чтобы я еще немного задержалась?

С глубоким вздохом лорд Гарри отошел от нее еще на шаг.

— Я хочу, чтобы вы остались дольше, — признался он. — Но вы будете потом жалеть об этом и возненавидите меня.

Возненавидит его? Даже после того, как он солгал ей, как провел вечер с леди Берлингтон, трусливо улизнул от дуэли, соблазнил ее в публичном месте, обокрал, она все равно вернулась в его объятия. Нет, раз она не возненавидела его до сих пор, — а она отчаянно пыталась убедить себя в том, что ненавидит, — это вряд ли может случиться.

— Не смотрите на меня так.

— Как — так?

— Как будто вам все равно, что может произойти, какие будут последствия, если я не выпровожу вас за дверь прямо сейчас.

— Мне все равно. Я скоро уеду в Египет.

Теперь, похоже, он разозлился. Сердито схватил ее косынку и кое-как водворил на место. Ах так? Это как раз и называется позволить себе вольности. К тому же он понятия не имел, как такие косынки завязываются и подтыкаются. Пенелопе пришлось исправлять его упущения, Хотя ее исправления не принесли желаемого результата, поскольку он продолжал воздействовать на нее физически.

И теперь, схватив за руку, буквально тащил к двери. Она, по сути дела, бросилась к нему на шею, а он ее отверг. Самым решительным образом.

— Очень хорошо, — сказала она не менее сердитым тоном. — Нет необходимости быть таким грубым. Если не хотите меня, так и скажите.

Он остановился и повернулся к ней.

— Если думаете, что не хочу, значит, вы еще глупее, чем кажетесь. Конечно, я хочу вас. Последнее время это единственное, чего я хочу. Черт подери, Пенелопа, я не могу здраво мыслить, когда я с вами. А в данный момент это очень опасно. Для нас всех.

Не имея представления о том, кого он подразумевал под «нас всех», Пенелопа тем не менее отчетливо понимала смысл его действий. Он снова тащил ее за руку и, подведя к двери, распахнул ее настежь.

Она ощутила приступ отчаяния и страха. Лорд Гарри избавлялся от нее, и у нее были основания верить, что больше они не увидятся. Не вызывало сомнения и то, что, если его не убьют на дуэли, он покинет город. Очевидно, он хотел ее не так сильно, как говорил. Если бы он чувствовал хотя бы половину того, что чувствовала она, разве смог бы он с ней расстаться, не поцеловав на прощание? Очень скоро он освободится от нее, они больше никогда не увидятся.

Они шагнули в пятно света позднего утреннего солнца на крыльце. Она отчаянно искала правильные доводы, которые могли бы изменить его решение. Но тут ее ноги словно вросли в землю — она увидела Энтони, выпрыгнувшего из экипажа и направившегося в их сторону. Сегодня явно был не ее день.

— Растмур, — с лаконичной вежливостью приветствовал его лорд Гарри.

— Будьте вы прокляты, Честертон! — прозвучало в ответ не менее лаконичное приветствие. — Я приехал домой и, обнаружив, что сестры нет, тотчас вернулся сюда.

— Да, я обнаружил ее на пороге своего дома, так что теперь возвращаю вам.

Ей совсем не понравилось, что он говорил о ней, словно о пропавшем щенке. Дальше было хуже. Когда Энтони приблизился, лорд Гарри церемонно поднял ее руку и передал ее брату.

— Рекомендую лучше следить за сестрой, — предупредил лорд Гарри.

— Не я выманил глупую девчонку из дома, — ответил Энтони, беря Пенелопу за руку и меча взглядом стрелы молний в лорда Гарри.

Теперь настал черед лорда Гарри рассердиться.

— Боже правый, сэр! Пенелопу не нужно выманивать или соблазнять. Вы всерьез собираетесь отправить ее одну в Египет? При этом зная, на что она способна? Черт подери, Растмур, будь вы хорошим братом, заперли бы ее.

— Простите, но я слышу вас обоих, — вставила Пенелопа.

— Молчать! — рявкнули они в унисон.

Грубияны.

— Я не стану запирать свою сестру, — заявил Энтони.

Но с такой силой сжал ее руку, что наверняка оставил синяки. Пенелопа поморщилась, но он не обратил на нее внимания.

— Может, вам невдомек, — продолжил лорд Гарри, — но ей нельзя доверять.

— Как и вам, Честертон.

— Именно это я и хотел сказать, Растмур.

Энтони собрался было что-то ответить, но нахмурился и посмотрел на сестру.

— Зачем ты сюда явилась? — спросил он.

Она прикусила губу. Это был не очень удобный вопрос.

— Я боялась, что ты вызовешь лорда Гарри на дуэль, и хотела его предупредить.

— Предупредить?

— Что ты отличный стрелок, Энтони.

— Не сомневаюсь, что Честертон способен за себя постоять, — сказал Энтони. — При условии, что принял бы вызов.

— Я сказал, что не очень-то настроен убивать вас, сэр, — обронил лорд Гарри.

Пенелопа нахмурилась.

— Значит ли это, что вы просто стояли бы и ждали, когда мой брат вас застрелит?

Какая ужасная мысль!

— А вы бы предпочли, чтобы я застрелил его? — полюбопытствовал лорд Гарри.

— Нет, конечно, но…

— К счастью, ни один из нас до этого не дойдет, — перебил его Энтони. — Спасибо, что вернули мне сестру, Честертон.

— Пожалуйста.

Неужели нужно было столь открыто демонстрировать свою радость, что избавился от нее?

— Хорошего дня, — попрощался Энтони, кивнув собеседнику.

Пенелопа сожалела, что не может придумать ничего умного, чтобы сказать на прощание. Мысль, что брат сейчас увезет ее домой, не оставив никакой надежды снова увидеть лорда Гарри, лишала ее способности думать. Взглянув на лорда Гарри, она лишь невнятно пробормотала слова прощания.

— Берегите себя, мисс Растмур, — сказал он.

Не было никаких эмоций или намека на то, что его огорчает их расставание. Оба мужчины были, безусловно, правы относительно ее. Она глупая. Надо быть дурой, чтобы позволить себе влюбиться и надеяться, что лорд Гарри ответит ей взаимностью.

Энтони подвел ее к карете и помог забраться внутрь. Она сумела устоять и не обернуться через плечо на лорда Гарри, когда экипаж отъехал, оставив позади его жалкое жилище. Не вызывало сомнений и то, что он продолжал стоять на улице, глядя ей вслед.

— Он намного благороднее, чем я думал, — нарушил молчание Энтони.

— Он был рад от меня избавиться.

Брат печально улыбнулся.

— Мне тоже так показалось.

— Ладно, не важно. Я тоже от него избавилась. Спасибо, что отвезешь меня домой, Энтони. Мне еще многое нужно сделать, чтобы подготовиться к путешествию.

— Мне тоже.

Гаррис провожал взглядом экипаж, пока тот не скрылся из виду. Проклятие, но отказать этой женщине было самым тяжелым, что ему пришлось пережить в этой жизни. Но и самым благородным. Тогда почему он не чувствовал облегчения?

Потому что был эгоистичным ублюдком. Вот почему.

Он хотел с ней переспать, вот и все. Хотел воспользоваться ее слабостью, обесчестить ее и заставить забыть всех других мужчин на планете. И вряд ли чувствовал бы раскаяние. Черта с два! Но просто захотел бы сделать это снова.

Однако он впервые поступил так, как следовало. Поставил ее нужды выше своих желаний. Теперь она уехала. Гаррис сомневался в том, что Растмур сваляет дурака и выпустит ее из своего поля зрения в ближайшее время. Гаррис наконец был свободен и мог сосредоточиться на том, чем давно должен был заняться. Возможно, было еще не поздно спасти работу, которой человек посвятил всю свою жизнь.

Но с чего начинать? Леди Берлингтон утверждала, что Олдема привезли в Лондон. Но зачем? Дядя Недли ненавидит его. Стал бы он утруждать себя сначала разрушением его карьеры, а затем возвращением его домой? Заплатив выкуп, он как бы убедил египтян в том, что Олдем предал их. Это было даже хуже, чем ждать, когда Гаррис вновь соберет находки и вернет в знак доказательства невиновности Олдема. Все это очень походило на изощренную жестокость, на которую был способен его дядя.

Но Лондон — большой город. Если Олдема доставили сюда, как мог Гаррис обнаружить, куда его упрятали? У него почти не было никаких зацепок.

Скарабей. Он мог послужить ключом к решению загадки. Но откуда он взялся? Если верить истории Пенелопы, — хотя невозможно узнать, когда девушка говорит правду, а когда лжет, — его подарил мисс Брэдли какой-то таинственный джентльмен. Возможно, это было правдой. Кем в таком случае был этот господин? И где он его взял?

Исходя из логики, он должен был иметь отношение к краже. Если бы Гаррис мог найти этого человека, то, вероятно, нашел бы ответы и на все остальные вопросы. Леди Берлингтон намекнула на то, что один из поклонников Пенелопы был к этому причастен. Это снова возвращало Честертона к Маркленду. Ладно, придется проверить и его.

Правда, имелась еще одна персона, которую нельзя было сбрасывать со счета. Мистер П. Энтонис.

Гаррис сначала принял его за некоего ученого, но когда леди Берлингтон выразила сомнение, Гаррис решил, что, вероятно, поспешил отказаться от поиска этого несуществующего человека. Кем бы он ни был.

Он видел его письма и даже привез их с собой из Египта в надежде найти автора. К сожалению, он не обратил внимания, на какой адрес Олдем посылал свои ответы. В имеющихся у него письмах значился лишь их египетский адрес, и указаний на местонахождение П. Энтониса в них не было. Вероятно, Олдем помнил адрес своего корреспондента и ему не надо было его записывать. Единственное, что выяснил Гаррис, — этот человек жил в Лондоне.

Что возвращало его на прежнее место, где он уже находился, заставляя сомневаться в существовании этого Энтониса. П. Энтонис мог подписать свои письма вымышленным именем. Тогда кто он был на самом деле? Не указывало ли это вновь на подсказку, сделанную леди Берлингтон? На Маркленда? Может быть. Что, к несчастью, вновь пробудило в Гаррисе воспоминания о том, как Пенелопа вчера восторгалась Марклендом. На беду, вслед за этим он вспомнил, как прелестно она выглядела и какой восхитительной была, когда он увлек ее в ту темную комнату. Но еще печальнее было вспоминать, от чего он только что отказался. Вот проклятие!

Нужно было найти способ забыть ее. Самым лучшим представлялось погрузиться в расследование. Поскольку никакой новой информацией он не располагал и не собирался навещать Маркленда в середине дня, он вынужден будет вернуться назад. Он еще раз просмотрит письма профессора Олдема. Возможно, найдет что-нибудь, чего раньше не заметил.

Час спустя Гаррис вынужден был признать, что ничего не упустил. Просмотр пачки писем дал ему лишь ссылку на Британский музей и нестерпимую головную боль. Головная боль, по его мнению, возникла в результате того, что он не мог сосредоточиться и, чтобы понять, о чем идет речь, то и дело возвращался на начало страницы. Ему было бы приятнее поразмыслить о нежной коже Пенелопы и ее соблазнительных формах, чем о чужих письмах, которые он уже читал десятки раз.

Но вот эта ссылка мистера Энтониса на музей… Насколько она значима? Может, человек там работал? Или хотя бы приходил туда время от времени. Может, кто-то слышал это имя? Во всяком случае, это следовало бы проверить. К тому же это занятие помогло бы не думать о Пенелопе, по крайней мере, он на это надеялся.

К удивлению Пенелопы, вторая половина утра оказалась не столь отвратительной, как она ожидала. Энтони был к ней добр. Он привез ее домой без нотаций и даже сумел отвлечь матушку от чтения ей морали. Он отправил Пенелопу в ее комнату и посоветовал ей отдохнуть, занявшись каким-нибудь делом, способным отвлечь ее от мыслей о лорде Гарри. Не зная, как себя вести в сложившейся ситуации, она поблагодарила брата и воспользовалась его советом.

Они с матушкой вежливо оставили ее одну в комнате. Это было мило. Энтони дал ей время разобраться со своими чувствами к лорду Гарри. К сожалению, это привело к неутешительным выводам. К своему огорчению, Пенелопа осознала, что ее сердце пострадало несколько больше, чем она была готова признать. Чем дольше она об этом думала, тем больше убеждалась в том, что самоанализ ей не нравится. И видимо, по этой причине решила не тратить на него времени.

Вероятно, та ее часть, которая претендовала на обладание здравым смыслом, находилась в раздоре со всеми остальными. И остальные были решительно настроены продолжать делать глупости. Через час размышлений эта война между ее здравомыслящей половиной и теми другими частями тела совсем извела Пенелопу. К счастью, у нее не было ни единого шанса когда-либо снова оказаться в обществе лорда Гарри, потому что не вызывало сомнений, какая ее часть одержит победу в случае, если этот шанс ей все же представится.

Очевидно, Пенелопе следовало найти себе какое-то занятие, способное отвлечь все части ее тела, и она стала его искать. Рукоделие? Чтение? Подсчет пылинок, летающих в воздухе? Нет, на подобную ерунду не стоит тратить время.

Жаль, что письмо профессору Олдему она отправила только вчера. Его ответ пришелся бы сейчас как нельзя кстати. Ее очень интересовало, что он думает об описанных ею находках. Огорчало лишь то, что из-за удаленности Египта ответ она могла ожидать лишь по прошествии нескольких месяцев. Похоже, это было единственным, что могло заинтересовать ее и помочь забыть лорда Гарри.

Мысли о нем вызвали новый прилив румянца и воспоминаний. Проклятие, возможно, одного письма от Олдема все же не хватит, чтобы избавить ее от воспоминаний. Лорд Гарри оставил в ее жизни свой след. Как и на ней самой.

Ладно, тогда, возможно, поможет сердечный разговор. Ей нужна была ее подруга. Мария подскажет, как направить мысли в другое русло.

Сев за стол, Пенелопа быстро написала записку, в которой приглашала Марию в гости, после чего спустилась вниз, чтобы попросить кого-нибудь из слуг отнести письмо подруге, и очень удивилась, узнав, что у них гость. Мистер Феррел Честертон. Причем пришел он, по-видимому, давно, поскольку Энтони уже проводил его до двери и теперь они прощались.

— Добрый день, мисс Растмур, — обратился гость к Пенелопе, когда она появилась.

— Мистер Честертон, — ответила она.

Пенелопа не представляла себе, какое дело было у него с ее братом, но, очевидно, это не имело значения. Его присутствие, однако, послужило еще одним напоминанием о его красивом кузене, заставившем ее пожалеть об этой встрече.

— Тебе что-то нужно, Пенелопа? — справился Энтони.

— Я ищу кого-нибудь, кто отнес бы мою записку, — ответила она. — Хочу послать приглашение мисс Брэдли.

— Мисс Брэдли? — оживился мистер Честертон. — Я буду ехать мимо. Хотите, завезу ваше письмо?

— Нет необходимости беспокоить вас, сэр, — ответила она, смутившись при мысли, что собирается обременять человека делом сугубо личного характера. — Я попрошу кого-нибудь из лакеев.

— Мне это не составит никакого труда, — заверил он ее. — Я буду счастлив выполнить ваше поручение.

Вот черт! С чего вдруг он проявляет такое горячее желание оказать ей услугу? Уж не сказал ли ему Энтони, что они с лордом Гарри расторгли помолвку? Не пытался ли он как-то заключить мир между их семьями или что-то в этом роде? Ладно, наверное, не стоит вменять человеку в вину желание оказать услугу.

— Благодарю, мистер Честертон. Буду рада, если вас это не затруднит.

— Нисколько.

Не желая быть невежливой или дать Энтони повод удивляться ее колебанию, Пенелопа с улыбкой протянула мистеру Феррелу Честертону письмо. Не рассчитывая, что кто-то, кроме слуг, увидит ее записку, она сделала на наружной стороне пометку с мольбой к Марии срочно приехать, словно дело не терпело отлагательства. Хотя о своей дилемме она там не упоминала, этого было достаточно, чтобы дать повод мистеру Честертону задуматься о причине ее нетерпения. Оставалось надеяться, что он не станет говорить своему кузену, как расстроили ее последние события.

— Буду рад оказать вам услугу, мисс Растмур, — сказал он, прижимая к себе записку, как королевский приказ.

Она с улыбкой кивнула, стараясь сохранять внешнюю холодность.

Энтони рассыпался в благодарностях.

— Как это великодушно, Феррел, — сказал он. — И спасибо, что так быстро откликнулись на приглашение заехать.

— Для друзей я готов на все, — с поклоном ответил джентльмен.

Энтони похлопал его по плечу и снова поблагодарил, после чего выпроводил за дверь. Мистер Честертон со счастливым видом спустился с крыльца. Пенелопа на прощание махнула ему рукой и с радостью позволила Энтони закрыть дверь.

— Интересный молодой человек, — обронил Энтони. — Он мне нравится. Странно, притом что его отец — зануда, а кузен… В любом случае удивительно.

— Он тебе нравится? Я не подозревала, что вы знакомы.

— Лишь поверхностно. Но мне не терпится узнать его получше.

Узнать его получше? Что Энтони под этим подразумевал? Святые небеса! Пенелопа надеялась, что за этим ничего не стояло. Она не перенесет, если ее брат решит рассматривать этого Честертона как замену лорду Гарри!

Ей даже не нужно было прибегать к самоанализу, чтобы понять, что все ее части тела сошлись в едином мнении: никто и никогда не заменит ей лорда Гарри.

Стрелки часов приближались к двенадцати, когда Гаррис шагал по Оксфорд-стрит в направлении Британского музея. Жаль, что не оставил себе фаэтон еще хотя бы на день или два. Он не знал, почему в этом случае у него возникла необходимость очистить совесть, когда во многих других ее и так отягощало чувство вины, но решил не размышлять на эту тему.

В настоящий момент он хотел целиком и полностью сосредоточиться на поиске этого неуловимого П. Энтониса. Представлялось невероятным, что простой поход в музей поможет ему установить хоть какую-то связь с Олдемом или похищенными артефактами, но поскольку других дел у него не было, Гаррис решил это проверить. Возможно, ему повезет.

— Честертон!

Он повернулся на окрик и неожиданно для себя обнаружил на углу Феррела, который его приветствовал. Гаррис сделал вид, что рад видеть своего младшего кузена.

— Рад встрече, Феррел.

— Я тоже рад тебя видеть, — сказал Феррел. — Я слышал, что лорд Берлингтон вызвал тебя на дуэль. Ты ведь еще не разделался с ним?

— К сожалению, нет. Убийства сегодня я не совершал. Оно назначено на завтра.

— Приятная новость, — заметил Феррел. — А теперь скажи, что ты ему сделал.

— Дело не в том, что я сделал ему, а что якобы сделал его жене.

— И ты тоже?

— Что это значит?

— Уверен, ты слышал сплетни относительно меня и этой леди. Но клянусь, кузен, я к ней не прикасался. Это было досадное недоразумение!

Боже правый! Выходит, Феррел тоже имел стычку с Берлингтонами. Неужели эта женщина охотится за всеми мужчинами в Лондоне?

— Я лично не слышал этих сплетен. Когда все это произошло?

— Кажется, несколько недель тому назад.

Неудивительно, что он ничего не слышал. В это время он, должно быть, ехал из Египта в Англию. Нужно будет поинтересоваться деталями, наверняка раскроются забавные факты.

— А тебя Берлингтон на дуэль не вызывал?

— Нет, — ответил Феррел. — Я думал, что вызовет. Он так разошелся. Он застал нас за обсуждением простого делового вопроса и все неправильно понял.

— Как неприятно.

— Весьма! Как будто я мог… то есть, может, кто и находит ее неотразимо привлекательной…

— Я — нет.

— И я не нахожу. Но очевидно, кто-то находит. Ее муж, видимо, был убежден в том, что она ему изменяет, и решил, что со мной. Но там находился мой отец и помог объяснить ситуацию.

— Твой отец был там?

— Да, он прибыл с Берлингтоном, когда мы обсуждали с дамой дело. Жаль, что его не оказалось рядом в твоем случае, да?

— Очень жаль.

Проклятый дядя Недли! Помог сыну, однако отдал на заклание племянника.

— Но ты наверняка лучше стреляешь, чем этот трясущийся старый дурак, — сказал Феррел, чтобы нависший над Гаррисом рок не испортил ему остаток дня. — Уверен, что ты быстро с ним разделаешься.

— Может, тебе это трудно представить, Феррел, но у меня нет ни малейшего желания встречаться с ним или с кем другим на поединке. Даже если мы в результате оба уцелеем, я не вижу ничего развлекательного в игре взрослых мужчин в убийство.

— Какой современный взгляд, кузен.

Очевидно, для Феррела это была всего лишь отличная шутка. Он рассмеялся, и Гаррис предпочел закрыть тему.

— Лучше скажи мне, что привело тебя в эту часть Лондона?

Вопрос вызвал у кузена неожиданную нервозность. Как странно. Что послужило тому причиной? Он так нервничал, что даже уронил бумагу, которую держал. Это оказалось письмо. Гаррис наклонился, чтобы его поднять, и не мог не заметить того, что написано на внешней стороне его текста. Было очевидно, что отправитель настоятельно просит адресата нанести ему визит. Ничего интересного в этом не было, если бы не одна важная деталь. Гаррис узнал почерк.

П. Энтонис. Боже, это письмо было написано той же рукой, что и те, которые исходили от его единственного подозреваемого.

— Благодарю, сэр, — сказал Феррел, буквально вырвав письмо из руки кузена.

Гаррис решил его отдать, но постараться при этом собрать как можно больше информации. Феррел каким-то образом был связан с П. Энтонисом? Это было по меньшей мере удивительно.

— Знаешь, кузен, только не говори мне, что это любовное письмо, — сказал он улыбаясь. — Я не слышал, чтобы ты обратил взгляд в том направлении.

— Нет, это не любовное письмо! — воскликнул Феррел. — Я просто по-дружески согласился доставить его адресату.

— Понятно.

Вообще-то непонятно, но Гаррис решил все разузнать.

— На самом деле мне пора идти, — сказал Феррел. — Меня ждут.

— Конечно. Не стану тебя задерживать.

— Спасибо.

Они раскланялись, и Феррел удалился. Гаррис сделал вид, будто отправился в другую сторону, но сразу повернул и пошел обратно, как только решил, что можно начать преследование. Господи, неужели он все же найдет этого Энтониса? Кто мог заподозрить такого тихого, скромного Феррела Честертона?

Они прошли жилой квартал. Спустя несколько минут Феррел постучал в дверь и его тотчас впустили. Не зная, кто там живет, Гаррис подозвал проходившего мимо мальчика и справился о жильцах дома. За два пенса он получил ответ.

Мисс Мария Брэдли. Феррел прямиком доставил записку в дом мисс Брэдли. Интересно, мог ли этот П. Энтонис быть одним из ее поклонников? Тогда при чем здесь Феррел? Гаррис остался понаблюдать.

Он знал, что поиск все же приведет его к Пенелопе. Но как?