Пенелопа уже начала сомневаться в способности мистера Феррела доставить письмо адресату. Разве стала бы Мария, получив послание, ждать еще целый час, чтобы броситься к подруге? Нет, конечно. Мистер Феррел, видимо, увильнул от своих обязательств. Видно, ей придется послать еще одну записку. Какая досада.

Но прежде она решила подождать минуту-другую, чтобы успокоиться. Не стоит писать записку в столь возбужденном состоянии. Лучше пойти немного прогуляться.

Она пройдется в направлении дома Марии.

Если подруга уже в пути, то они не разминутся.

Ей так не хватало прозорливости Марии, Мария была умной, здравомыслящей женщиной. Поступи Пенелопа так, как ей с самого начала советовала Мария, избежала бы многих неприятностей. В то же время Пенелопа понимала, что все ее несчастья не могли заставить ее сожалеть, что в тот вечер на балу она познакомилась с лордом Гарри. Она влюбилась в него с первого взгляда. Хотя сейчас чувствовала себя иначе, зная, что никогда больше его не увидит. Господи, какой же дурочкой она была! Мария наверняка сможет ее образумить.

А может, и нет. Уныло бредя по тротуару, Пенелопа вдруг заметила, что навстречу ей идет Мария, но не одна.

Кроме обязательной горничной, следующей сзади, Марию сопровождал лорд Гарри. Что, спрашивается, происходит? Что делает ее лучшая подруга с ее женихом?

Пусть с бывшим женихом, но все же. Существует такая вещь, как принципы. Мария, а не она, шла сейчас с ним по улице.

Увидев Пенелопу, Мария растерялась.

— Как чудесно! — воскликнула она, но Пенелопа усомнилась в искренности ее восклицания. — Я как раз шла к тебе.

— Неужели? — ответила Пенелопа. — Как предусмотрительно. И еще друга с собой привела.

— Я случайно его встретила. Он сам предложил меня проводить. Без приглашения, — поспешила заверить ее Мария. — Он утверждал, что ты не станешь возражать, в чем я, правда, несколько усомнилась.

Пенелопа сердито посмотрела на лорда Гарри. В ответ он лишь пожал плечами.

— Очевидно, до мисс Брэдли дошли нелепые слухи, что мы с вами стали врагами, мисс Растмур, — сказал он, как будто это заявление было далеко от истины.

— Что за нелепый слух вообразить, что мы можем стать врагами? В конце концов, вы просто изнасиловали другую женщину, приняли вызов на дуэль, наговорили моему брату про меня гадости и украли у меня украшение. И мы, конечно, лучшие из друзей.

— Все верно, — согласился он и с самой обольстительной улыбкой, на которую только был способен, повернулся к Марии. — Видите, мисс Брэдли? Между нами нет раздора.

— О да, я все отлично вижу, — произнесла Мария и театрально закатила глаза. — Теперь, если позволите, я бы хотела остальную часть пути проделать с мисс Растмур.

Пенелопа обошла лорда Гарри, чтобы взять подругу под руку.

— В самом деле, никто из нас в вас больше не нуждается, сэр.

Она сделала вид, будто не заметила его хитрую, понимающую ухмылку.

— Благодарю за то, что проводили меня, — сказала Мария, благоразумно не скрывая фальши в голосе.

— Да, прощайте, лорд Гарри, — согласилась Пенелопа. — Теперь можете заняться своими делами. Соблазнять чужих жен, знаете ли, чистить дуэльные пистолеты, залезать в окна…

— Благодарю, мисс Растмур, — сказал он напыщенно. — Постараюсь не обмануть ваших ожиданий.

У этого негодяя еще хватило наглости насмехаться.

— Идемте, мисс Брэдли, — сказала она подруге и, повернувшись к нему спиной, повела Марию по Оксфорд-стрит.

Мария пробормотала обязательное «до свидания», на что он ответил вежливым поклоном.

Похоже, этот дьявол от души повеселился.

— Невыносимый человек.

Если бы только ее сердцу не пришлось выносить то, что оно выносило, удаляясь от него с каждым шагом.

Гаррис оставил Пенелопу с мисс Брэдли. Чтоб им пусто было обеим. Пенелопа не имела права быть с ним столь откровенно грубой, особенно после того, как он совершил столь болезненное жертвоприношение, вернув ее — практически нетронутой — Растмуру. И мисс Брэдли ничуть не помогла. Получив письмо от Феррела, она продолжала принимать его у себя почти час! Какого черта делал он так долго в гостиной девушки, пока Гаррис прохлаждался на улице, надеясь, что никто не заметит, как он наблюдает за домом?

Когда Феррел наконец ушел, Гаррис решил не следовать за ним, а подождать и посмотреть, что предпримет малышка Брэдли. Когда она появилась в шляпке и накидке для прогулки, он понял, что поступил мудро. И последовал за ней. Но когда она случайно заметила его, ему пришлось сделать вид, будто он проходил мимо.

Но ему не удалось узнать, куда девушка следовала. Не на встречу ли с П. Энтонисом? Он подозревал, что да, хотя она утверждала, что идет к Пенелопе и очень торопится. Гаррис так и не сумел выведать у нее ничего другого, как ни старался Единственное, что удалось ему выудить из мисс Брэдли за время короткой прогулки, было то, что она его не переваривает и предана Пенелопе. Как ни странно, но одно и другое он отнес на счет ее добродетелей.

Однако ему надо было срочно найти этого П. Энтониса. Он по-прежнему не знал о местонахождении профессора Олдема и состоянии, в котором его оставили захватчики. Несмотря на потраченное время и усилия, Гаррис, как и раньше, располагал минимумом информации.

Может, выяснил бы больше, если бы пошел за Фереллом. Хоть в это трудно было поверить, но его тихий кузен наверняка имел к этому какое-то отношение. И это давало Гаррису преимущество. Феррел никогда не умел хранить секреты. Гаррису хоть и не удалось ничего выудить у мисс Растмур и ее двуличной подруги, с Феррелом он все же рассчитывал на удачу.

Оставалось лишь найти молодого идиота.

Сделать это оказалось проще, чем он ожидал. Стоило направиться к дому Маркленда, как он тотчас их обнаружил, обоих молодых людей, встретившихся на улице. Они о чем-то тихо переговаривались. В какой-то момент Маркленд выразил несогласие с тем, что говорил ему Феррел.

Гаррис очень хотел подойти ближе, но если бы они его заметили, то вряд ли продолжили бы разговор. Ничего другого не оставалось, как следовать за ними на безопасном расстоянии. Молодые господа, беседуя, направлялись в парк. Там, найдя укромное место, они продолжили разговор.

Гаррис был вне себя от радости, когда молодые люди выбрали для разговора место у низкой кирпичной стены, создававшей впечатление уединенности. С другой стороны, эта же стена служила Гаррису удобным прикрытием для подслушивания. Небо над ним сегодня все же смилостивилось.

— Ты уверен, что сейчас самое лучшее время для этого? — спросил Маркленд.

— Мы уже давно должны были это сделать, — ответил Феррел. — Я не стану больше ждать. Все нужно сделать сегодня ночью.

Гаррис навострил уши. Сегодня ночью? Что могли они планировать сделать сегодня ночью? Затаив дыхание, он напряг слух и приблизился к ним еще, насколько позволяла низкая изгородь.

— Но ты понимаешь, во что себя втравливаешь? — справился Маркленд.

— Конечно, понимаю! Я планировал это почти целый год. Я считал тебя своим другом, думал, что могу на тебя рассчитывать.

— Мы говорим о твоей жизни, — продолжил Маркленд. — Нельзя вот так импульсивно бросаться в…

— Ш-ш! Никто не должен об этом знать.

Значит, Феррел собирался во что-то ввязаться? Может, Гаррис все же его недооценивал?

— Сегодня ночью, когда все будут спать. Я заранее приготовлю карету. От тебя только требуется встретиться с человеком на корабле. Заплатить ему за труды, и, клянусь, я тебе возмещу.

Заплатить человеку на корабле? Они собирались вывезти что-то за границу. Гаррис ясно представлял себе что: украденные египетские сокровища.

— Не могу поверить, что согласился помочь тебе в этом, — заметил Маркленд с тяжелым вздохом.

— Но мне больше не к кому обратиться, — произнес Феррел.

— Да, я знаю. Это все с благородной целью и все такое. Все же, повторяю, не нужно забывать о Честертоне.

— О моем кузене? Проклятие, я о нем и не забываю. Это из-за него нужно сделать все сейчас. Он и так уже причастен. И ты знаешь, чего он хочет. Если я промедлю хоть еще один день, не исключено, что он нанесет удар и… Я не доверяю ему.

— Вряд ли он представляет собой хоть какую-то угрозу, — возразил Маркленд. — Мне кажется, он очень увлечен своей невестой.

В ответ на это Феррел лишь хмыкнул. Гаррис почувствовал себя уязвленным.

— Мне известно из надежных источников, что мой кузен в действительности не планирует отвести мисс Растмур к алтарю. Это все спектакль.

— В таком случае очень хороший спектакль! — рассмеялся Маркленд.

Бесчувственный паразит.

— Он думает, что помолвка обеспечит ему благосклонность моего отца, в то время как он сможет продолжать вести прежний образ жизни. Нет, слишком близко он подобрался к этому. Я должен действовать немедленно, пока он все не испортил. Прошу тебя, Маркленд, помоги мне осуществить задуманное.

— Ладно, хорошо. Вижу, ты уже настроился. Да, я встречусь с твоим человеком в порту, пока ты будешь обделывать свои темные делишки.

— Спасибо! Обещаю все тебе возместить.

— Да, хорошо, только обещай, что в будущем не будешь с пьяных глаз плакаться мне в жилетку и причитать, что глупо поступил, поддавшись импульсу, о чем придется сожалеть до конца дней.

— Этого не будет, уверяю вас, сэр.

— Ладно, поверю тебе. Похоже, тебя ничто не может разубедить, так что, наверное, и я смогу быть полезным. Но знаешь, кажется, я проголодался. Не помешало бы пообедать.

Феррел живо согласился, и, не упоминая больше о своем преступном замысле, мужчины двинулись дальше. Опасаясь быть замеченным, Гаррис остался за стеной, выжидая, когда они удалятся на приличное расстояние, чтобы продолжить слежку. Но к этому моменту они затерялись, смешавшись с уплотнившейся толпой. Потратив несколько минут в бесплодных поисках, Гаррис понял, что уже не найдет их, и тихо выругался.

Проклятие и дьявольщина! До сих пор он находил лишь фрагменты разрозненной мозаики, но не мог собрать ее полностью. Теперь все представлялось еще сложнее, чем он думал: Феррел собирался совершить какие-то преступные действия, которые подвергнут профессора Олдема опасности, и каким-то образом сумел убедить Маркленда согласиться ему помочь. Маркленд, должно быть, относился к нему, Гаррису, с еще большей враждебностью, чем Гаррису представлялось.

Гаррис позволил себе обругать его как следует. Чтоб ему пусто было! Мог ли Маркленд не понимать, что поставлено на карту? Разумеется, не мог. Он знал, как обстоят дела и какая опасность грозит Олдему. Очевидно, это его просто не волновало. Господи, если старик узнает о бездушии Маркленда, это разобьет ему сердце.

За долгие годы профессор Олдем, безусловно, привязался к Гаррису, но всем сердцем стремился установить более тесные отношения с Марклендом. Эгоистичный сообщник Феррела хотя и воспитывался дедом и взял фамилию этого возомнившего о себе патриарха, но он всегда останется тем, кем Гаррис не был. Маркленд был первым сыном профессора Олдема. Его законным сыном.

Несмотря на многолетнюю любовь и преданность Гарриса к ученому, несмотря на то, кем он стал для него, и их общую страсть к египтологии и презрение к Недли и ему подобным, Маркленд всегда будет для него стоять на первом месте. Олдем буквально боготворил благовоспитанного, педантичного Маркленда. Его бесчувственно редкие письма были для старика все равно что золото; одно лишь упоминание его имени вызывало у него приливы радости, а любое сообщение об успехах Маркленда возносило до небес. И сколько бы древних находок Гаррис ни раскопал, сколько бы записок Олдема ни опубликовал в научных изданиях, он навсегда останется для старика вторым. Маркленд был первым и всегда им будет.

Однако когда его отец — похищенный, оклеветанный, брошенный — больше всего в нем нуждался, Маркленд поступал подобным образом? Помогал никчемному щенку Феррелу украсть те самые сокровища, которые могли помочь спасти человека? Во всяком случае, могли бы помочь, если бы Гаррис вовремя ими завладел.

Но у него не получилось. Вместо этого его дядя сумел все прибрать к рукам и составить план мести. Даже если Олдема действительно благополучно доставили в Англию, его жизнь погублена. Кроме слепой любви к Маркленду, для Чарлза Олдема существовала лишь его работа. Теперь, когда Недли подорвал к нему доверие египтян, у него не останется и этого. Проклятие! И все потому, что Гаррис увлекся красивой женщиной и не успел ничего сделать.

Но может, у него еще есть время. Феррел собирался завладеть сокровищем сегодня ночью. Гаррис мог его опередить. К счастью, он уже влезал в дом Берлингтона и мог с легкостью проделать это еще раз, как только стемнеет.

— Насколько я понимаю, ты порвала с лордом Гарри, — сказала Мария, как только они остались вдвоем с Пенелопой в ее комнате.

— Самым решительным образом, — поклялась Пенелопа.

Если в клятве можно было лгать.

— Значит, уже вылечила свое сердце? — спросила Мария.

— Я уже говорила, что мое сердце не пострадало, следовательно, и лечить было нечего.

— А что с твоими планами отправиться в Египет? Ты от них тоже отказалась?

— В этом нет необходимости. Поверишь ли, Энтони позволит мне туда отправиться!

— Правда? Он согласился?

— Согласился! Я сама не могла в это поверить.

— Но… как, спрашивается, тебе удалось склонить его к этому?

— Никак. Это была его идея. Он уверен, что я страдаю, и сам предложил мне отправиться в путешествие.

— Сам предложил?

— Он думает, что путешествие в Египет позволит мне поправиться.

Мария вздохнула и покачала головой:

— Только ты, Пенелопа Растмур. Никто другой не сумел бы добиться желаемого.

Пенелопа усомнилась в том, что Мария хотела ее похвалить, а также в том, что все это действительно пойдет ей на пользу. Почему-то Египет без лорда Гарри уже не казался таким соблазнительным, как раньше. Она, должно быть, поморщилась, обдумывая эту странную метаморфозу, потому что Мария сказала:

— Полагаешь, что ничего не получится, что твой брат передумает и не позволит тебе поехать?

— О нет. Он твердо настроен отправить меня в путешествие.

— Тогда почему ты не поешь и не пляшешь от радости?

— Дело в том, что… да, для меня все обернулось, как я планировала, но меня беспокоит, что лорд Гарри остался ни с чем.

— Опять лорд Гарри? Я думала, тебе все равно, что с ним будет.

— Конечно, все равно. Только по отношению к нему несправедливо.

— Несправедливо? По отношению к нему? Но он же бессовестный наглец!

— Знаю, знаю. Но будет жаль, если он умрет на дуэли, в то время как я обещала помочь ему завоевать расположение его дяди.

— Святые небеса! Ты в него влюблена!

— В самом деле, Мария. Не сходи с ума.

— К сожалению, схожу не я, а, боюсь, ты, Пенелопа. Ты просто не можешь любить этого… этого человека.

Марии каким-то образом удалось придать слову «человек» отрицательное значение.

— Разумеется, я не люблю его, — заверила она подругу. — Может, в какой-то момент и вообразила, что могла бы полюбить, но это быстро прошло.

— Только мне так не кажется.

— Но это правда.

Мария молчала. Пенелопа теребила губу. Молчание было неловким. Даже в какой-то степени неискренним.

— Ладно… может, еще что-то и осталось, какой-то след чувств, но не более, — призналась Пенелопа.

— И что это за след?

— Не больше капли. Я же не дура, чтобы влюбиться в такого человека по уши. Так что если самая малость…

— Ты уверена?

— Конечно.

— Хорошо. Потому что он отвратительный и совсем тебе не подходит.

— Да, я знаю. Он и вправду ужасный. И уж конечно, если бы я влюбилась в него — а это не так, в чем я почти уверена…

— Почти?

— Почти. Кроме того, я знаю, что он не чувствует того же ко мне.

— Удивительно.

— Только сегодня утром, когда я пришла к нему домой…

Мария вскрикнула и схватила ее за руку.

— Ты ходила к нему домой?

— Это скорее не дом, а всего две комнаты, и в далеко не фешенебельном районе.

— Ты заходила внутрь?

— Я сочла это более разумным, чем стоять на крыльце на виду у всей улицы.

— Боже! И ты ходила туда одна, насколько я понимаю?

— Конечно! Разве я могла просить матушку или Энтони сопровождать меня?

— И как он с тобой обращался?

— Чудесно. Пока не схватил за руку и не потащил.

— Потащил? О нет! Куда он тебя потащил?

— Назад к Энтони, естественно. И можешь себе представить, как тот был недоволен.

— Представляю. И все же отпускает тебя в Египет?

— Он убежден, что я влюблена.

Мария нахмурилась.

— Интересно, с чего он это взял?

— Полагаю, что дала ему основание так думать.

— Если только у тебя хватает ума не думать так самой.

— Нам обязательно продолжать об этом? Я бы предпочла оставить эту тему. Лучше расскажи мне о бале. Что ты делала на балу после того, как я уехала? Танцевала с кем-нибудь еще?

Лицо Марии просияло, и она покраснела.

— Да, танцевала! С мистером Марклендом. Должна признаться, что поначалу посчитала его несколько холодным, но он оказался совершенно очаровательным. Как это чудесно!

Ага, значит, что-то все же было. Пенелопа это знала. Она с самого начала заметила, что Маркленд проявил интерес к ее подруге. Нет, она не испытывала ликования по поводу того, что это она вызвала к Марии интерес мужчины. В самом деле не испытывала. Пусть Мария думает, что сама привлекла его к себе.

— Он много о тебе расспрашивал, — сказала Мария с улыбкой. — Мне кажется, ты приобрела поклонника.

— Что? О нет, Мария. Уверяю тебя, когда я разговаривала с мистером Марклендом, мы говорили исключительно о тебе.

Теперь Мария нахмурилась. Боже, какая странная реакция. Правда, на ее взгляд, Мария всегда была излишне скромной себе во вред. Нужно было срочно переубедить ее.

— Если мистер Маркленд и говорил обо мне, то скорее для того, чтобы получше узнать тебя.

— Ты в это веришь? — спросила Мария.

— Конечно. По правде говоря, он дал мне все основания считать, что он весьма высокого мнения о тебе.

Мария рассмеялась.

— Не стоит льстить. Знаешь, он лакомый кусочек. И, поверь мне, был бы счастлив, если бы ты его поймала, Пенелопа. Можешь порадоваться, что заинтересовала такого джентльмена, как он. Какой разительный контраст с лордом Гарри. И какой он красивый.

— Да, не отнять. Но ты же не можешь сказать, что у него фигура лучше, чем у лорда Гарри.

— Думаю, они в какой-то степени похожи, но мистеру Маркленду следует отдать предпочтение.

— Я рада, что ты оценила положительные качества мистера Маркленда — их у него множество. Но будет несправедливо, если я не скажу, что лорд Гарри в некотором смысле тоже очень хорош.

— В каком именно смысле? — полюбопытствовала Мария.

Пенелопа почувствовала, что краснеет. Проклятие! И Мария это заметила.

— Осмелюсь предположить, что знаю, что тебе больше всего понравилось в лорде Гарри. Что вы довольно часто уединялись по углам.

И очевидно, Мария это осуждала.

— Ладно, может, тебе станет легче, если я скажу, что его интерес ко мне был довольно однобоким.

— Хочешь сказать, что когда получил то, что хотел, то и интерес утратил?

— Уверяю тебя, что джентльмен получил не все, что хотел.

— Как я рада это слышать! Должна признаться, я боялась, что, возможно, он использовал тебя, и все зашло так далеко, что настала пора беспокоиться о последствиях.

Ну и ну! Как не стыдно Марии даже допускать такие мысли. Не важно, что Пенелопа чуть ли не умоляла его сделать с ней это…

— Рада тебя заверить, что ничего такого не случилось, — возразила Пенелопа. — Лорд Гарри мечтал побыстрее вернуть меня Энтони, даже когда…

О, она чуть не проболталась. Но нет, она ни за что не признается, что буквально бросилась к нему на шею, но он отверг ее. Некоторые вещи леди не обсуждают.

— Хочешь сказать, что он сам решил вернуть тебя брату, когда ты проявила желание с ним остаться? Как, Пенелопа!

— Не смотри на меня так, как будто я вдруг превратилась в монстра.

Выражение лица Марии смягчилось.

— Значит, ты и впрямь в него влюбилась.

Ничего хуже Мария не могла сказать.

Мало того что это было унизительно, так еще Пенелопа испытала ненавистное чувство беспомощности, всколыхнувшееся в ней от этих простых слов. Только что она горячо отрицала даже возможность этого, но теперь вдруг не могла. Ее сердце подтвердило худший из ее страхов.

Мария положила руку ей на плечо.

— Уверена, что все образуется. Тебе вообще везет в этом деле. Ухажеры приходят и уходят, но хуже тебе от этого не становится.

— Конечно, все будет хорошо, — сказала Пенелопа и отошла от подруги, вдруг ощутив необходимость навести порядок на туалетном столике среди кремов и всяких безделушек. — Ведь он меня не любит, и я не хочу его любить. Через какое-то время я окончательно его забуду.

— Ну, это совсем другое дело. Ты избавишься от лорда Гарри не хуже, чем от других.

— Конечно. Без сомнений.

Это была ложь, но эта ложь в значительной степени успокоила Марию.

— Значит, ничего дурного не случилось. Ты съездишь в Египет, вернешься и в один прекрасный день выйдешь замуж за достойного человека.

— Наверное.

Наступило молчание. Пенелопа отчаянно пыталась представить себе, что счастливо вышла замуж за кого-то достойного, но ничего не приходило в голову. Наверное, ей не хватало воображения. В ее фантазиях было место лишь для одного джентльмена, но он явно не относился к числу достойных. К счастью, Мария сменила тему, прежде чем Пенелопа ощутила угрызения совести.

— Должна сказать, что все, что я слышала о мистере Маркленде, делает его исключительно достойным господином.

Ага, вот они снова вернулись к мистеру Маркленду. Похоже, что воображение Марии тоже возвращает ее к одному и тому же человеку. Святые небеса, может, она пойдет под венец раньше Пенелопы!

— В самом деле, я не слышала иного мнения. Он производит впечатление весьма достойного джентльмена.

— И ты заметила, какой он красивый, правда?

— Конечно! Никто не скажет, что он не привлекательный.

— И он спас тебя от крушения.

— Истинная правда. Он такой весь из себя примечательный джентльмен.

— Тогда тебе нужно в него влюбиться, — заявила Мария.

— Да, нужно… что?

— Ты, наверное, уже почти влюбилась.

— В мистера Маркленда?!

Пенелопе показалось, что она ослышалась.

Но Мария всплеснула руками, словно обрадовалась.

— Да, да… вы только что встретились, и тебе еще предстоит выкинуть из головы этого глупого лорда Гарри, но я вижу, что симпатия уже есть. С обеих сторон, осмелюсь сказать.

Господи, нужно немедленно поправить подругу.

— Только не с моей стороны. Не бойся. Он интересуется исключительно тобой.

Странно, но Марию почему-то эта мысль испугала.

— Мной? Боже! Что заставляет тебя так думать?

Бога ради! Неужели девушку так потрясла эта мысль?

Как хорошо, что у нее есть Пенелопа, чтобы пережить это потрясение.

— Я понимаю, как взволновала тебя эта мысль, — произнесла Пенелопа. — Но не нужно волноваться. Я ясно вижу, как ты к нему относишься.

— И как я к нему отношусь?

— Влюблена, конечно. Я это поняла еще вчера, когда ты просила меня помочь тебе изменить твой образ.

— Но я никогда не говорила, что влюблена в мистера Маркленда.

— Думаешь, в этом была нужда? — справилась Пенелопа, не в силах сдержать улыбки при виде благоговейного восхищения подруги этим человеком. — Ты не перестаешь расхваливать мистера Маркленда с того момента, как я рассказала тебе о том маленьком происшествии с каретой.

— Маленькое происшествие! Ты едва не погибла, Пенелопа! — заключила Мария. — И я расхваливала его для тебя. Я думала, что мистер Маркленд займет в твоем списке более высокое место по сравнению с лордом Гарри. По крайней мере, должен был.

— С чего ты это взяла? Мистер Маркленд — всего лишь мистер, в то время как лорд Гарри может стать в один прекрасный день герцогом. Да, правда, что мистер Маркленд обладает достаточно красивыми чертами, он высокий и элегантный, но ты не могла не заметить, насколько хорош собой лорд Гарри, хоть ничего для этого не делает!

— Что? После всего, что он сделал, ты все еще находишь лорда Гарри привлекательнее мистера Маркленда?

Это было уже слишком. Как смела Мария предположить, что лорд Гарри — не самый привлекательный мужчина в Лондоне! Очевидно, у нее проблемы с глазами.

— Я что-то не заметила, чтобы тебя коробило его присутствие, когда вы шли рядом с ним по улице, — констатировала Пенелопа несколько более язвительно, чем требовала ситуация.

— Я старалась быть вежливой.

— Да, я заметила. И ты не спешила прийти ко мне, где, знала, его рядом с тобой не будет.

— Пенелопа! Помилуй, как будто я когда-либо… Послушай, он даже не мой тип!

— Ты утверждаешь, что и мистер Маркленд — не твой.

— Нет, не мой.

— Тогда мне остается недоумевать, кого ты так хотела очаровать вчера на балу?

Мария открыла рот, словно собиралась ответить, но тут же снова закрыла.

— Значит, кто-то есть? — поинтересовалась Пенелопа. — И это не мистер Маркленд и не лорд Гарри?

Мария не сразу ответила. Пенелопа ждала. К несчастью, ее надежды не оправдались. В комнату вошла матушка, и она не улыбалась. Пенелопа, безусловно, не ожидала, что она будет улыбаться. Но как это было несвоевременно!

— Что это, Пенелопа?

Оскорбляющий взгляд предмет в руке матери она узнала сразу же. Как и молодую горничную, послушно вошедшую в комнату вслед за матерью.

— Шаль, матушка, — ответила Пенелопа.

— Очевидно, я догадалась. Хочу знать, почему ты распорядилась отдать ее старьевщику? Честно говоря, Пенелопа, ты не должна разбрасываться только что купленными вещами.

— Но, матушка, я ее не покупала. Мне ее подарили.

— Я что-то не припомню, чтобы покупала ее. Уверена, что не забыла бы об этом.

— Это подарок лорда Гарри, — пояснила Пенелопа.

Матушка остановилась на полуслове.

— Ладно, заберите ее, Милли.

Швырнув безобразную вещь горничной, она без дальнейших слов удалилась. Милли выглядела несколько сконфуженной, но, скомкав шаль в клубок, взглянула на Пенелопу в ожидании распоряжения. Она гениально поступила, что переманила девушку к себе. В Лондоне не нашлось бы другого такого места, где ее можно было уберечь от лорда Гарри. А Пенелопа была решительно настроена держать ее подальше от этого человека.

— Спасибо, Милли, — сказала она. — Выбрось эту шаль, чтобы я ее больше не видела.

Милли кивнула, — присела в реверансе и удалилась. К несчастью, и Мария решила, что ей пора сделать то же самое. Пенелопе не удалось заново вовлечь подругу в захватывающее обсуждение ее нежных чувств.

Поспешно попрощавшись, та ушла, оставив Пенелопу в одиночестве.

Что за невезение. Пенелопа не сомневалась в том, что Мария собиралась подтвердить ее подозрение, что какой- то мужчина удостоился ее внимания. Но кто? Этот вопрос почти — но не совсем — отвлек Пенелопу от собственных романтических дилемм.