Примерно в то же время я познакомился с миссис Стенли (позже леди Стенли) – супругой известного исследователя Африки. Как-то раз она пригласила меня на ужин в свой дом на Ричмонд-Терес и обещала представить своему мужу. Должен признаться, я боялся этой встречи, поскольку много слышал о брюзгливой манере общения Стенли [25]. С людьми, которые его не интересовали, он обращался с демонстративным презрением. Я считал, что мы не имели общих интересов. Однако он проявил огромный интерес к хиромантии. Во время ужина он холодно молчал, но когда дамы удалились, и мы остались одни, Стенли, к моему изумлению, протянул мне руки и попросил дать краткое описание будущих событий его жизни. Через несколько минут мы с ним общались, как давние знакомые.

Позже я отметил основные моменты его прошлого, и он дополнил их деталями, объясняя, как неверно оценили его поступки те люди, которые не пожелали понять, в каких тяжелых условиях находился их отряд. Я услышал лично от него о ключевых эпизодах знаменитого путешествия по самым неизведанным местам Африки. Волнуясь и делая частые паузы, он рассказал о тревогах и ответственности, которую взял на себя. Но Стенли ни слова не сказал о личных страданиях

Генри Мортон Стенли

То был памятный вечер, и я с гордостью могу сказать, что встречался с ним несколько раз. Для меня он всегда останется «великим Стенли». Когда я в следующий раз навестил его дом, он предложил мне встретиться с Гладстоном [26].

– Если хотите, миссис Стенли все устроит, – сказал он.

Его жена тут же села за стол и написала письмо. Через пару дней мне передали записку от Гладстона, написанную на бланке со знаменитым рисунком. Меня пригласили в Гарвардский замок на встречу. Тем же вечером я сел в поезд, утром приехал в Честер, а в три часа дня мне довелось познакомиться с Гладстоном.