Арбитр

Танкуил ковылял так быстро, как только мог, но правая нога горела адской болью. С каждым шагом словно миллионы острейших игл вонзались в позвоночник. Арбитр настолько сильно сжимал зубы, что едва не крошил их, но это было лучше, чем кричать каждый раз, когда касаешься дороги.

Он взглянул вниз. Повязка насквозь пропиталась кровью — недобрый знак. Нужно было как можно скорее ее поменять, но он зарекся останавливаться до тех пор, пока они не уберутся от Чада достаточно далеко.

Уже в который раз мракоборец бросил взгляд на Джеззет. Девушка выглядела уставшей. Ничего удивительного, ведь ей удалось поспать всего пару часов — больше, чем Танкуилу, но все равно недостаточно после пережитой ночи. Она шагала рядом безмолвно, но он видел, что она начеку, натянута, как струна, и почти не снимает руку с эфеса.

Джеззет называла себя Мастером Клинка, и, глядя на то, как она обращается с мечом, Танкуил был готов в это поверить. Во время спарринга она играла с ним, а будь это реальный бой — убила бы в считаные мгновения. Но Мастера Клинка давно превратились в мифы, и практически все были уверены, что они вымерли сотни лет назад.

Танкуил знал историю Мастеров Клинка куда лучше большинства людей — как-никак Инквизиция всегда славилась обширными библиотеками. Орден был создан около тысячи лет назад человеком, равных в мастерстве которому не было, — Эликеном Пламеннорожденным. Он странствовал по пяти великим империям и собирал других воинов с такими же талантами. Когда их набралось две сотни, Эликен решил, что этого достаточно. Они создали свои собственные стили боя, свои методы обучения и свои законы ордена. Это был первый и последний раз, когда Мастера Клинка собирались вместе.

Когда они закончили, Эликен разослал их по всему миру, и с этого момента история ордена стала обрывочной. Одни Мастера Клинка пропадали в безвестности, другие обретали величие, старые исчезали, чтобы из пепла восставали молодые. Лишь одно известно точно: за тысячу лет с момента основания орден лишь сокращался, но не рос. Танкуил раньше полагал, что он и вовсе сгинул, но теперь рядом с ним шагал самый настоящий Мастер Клинка — и она не очень-то походила на легенду.

Арбитр снова посмотрел на Джеззет. Она была худой, что неудивительно после нескольких недель в темнице, но в ней чувствовалась сила — Танкуил готов был поклясться в этом. Она была грациозной и привлекательной, ее движения — плавными, точными и выверенными.

— Хочешь чего-то, арбитр? — не глядя на него, спросила Джеззет.

Лицо Даркхарта перекосила гримаса боли.

— Инквизиция однажды поймала Мастера Клинка.

— Почему?

— Вы известны своими бесподобными навыками владения мечом…

— Любым клинковым оружием.

Он улыбнулся, но девушка даже не посмотрела в его сторону.

— Инквизиция посчитала нужным выяснить, являются эти навыки естественными или они обретены… еретическим путем. Решили, что лучшим способом будет поймать и допросить Мастера. Три арбитра погибли, пока его доставили в наши застенки. Этот человек оказался поразительно устойчивым к… — Такнуил не хотел упоминать принуждение, — к допросам.

— Никто не может солгать арбитру, — с издевкой произнесла Джеззет. — Ведь так говорят люди?

— Да, так. По большей части это правда, и… Мастер не солгал. Он просто ничего не сказал, даже после… допроса.

— Пыток?

Действительно, они пытали того человека, но Инквизиция не любила признавать подобное. Мало кто способен под принуждением скрывать истину, поэтому нет нужды прибегать к пыткам. Чаще всего.

— А вы не думали просто спросить его? — с пугающим видом поинтересовалась Джеззет. — Вместо того чтобы ловить и пытать, не пробовали подойти к Мастеру Клинка и спросить: «Ты еретик?»

— Нет. Полагаю, они не пробовали.

— И что вы узнали, подвергнув беднягу пыткам?

— Результаты… Инквизиция… Они не были уверены.

Джеззет рассмеялась, качая головой и не сбавляя шага.

— Так спроси меня. Вот я, Мастер Клинка, прямо рядом с тобой.

— Нет.

— Почему нет?

Танкуил стиснул зубы. Разговор заходил не туда, куда ему хотелось бы.

— Итак, почему нет?

— Я не люблю задавать вопросы, — вздохнул он.

Джеззет посмотрела на него — насмешливая ухмылка заиграла на ее губах — и взорвалась смехом.

— Арбитр, который не любит задавать вопросы. Вот уж никогда бы не подумала…

Даркхарт неожиданно осознал, что улыбается в ответ.

— Ты не понимаешь. Принуждение… — Он замолчал, пытаясь подобрать правильные слова.

— Что такое «принуждение»?

Танкуил некоторое время безмолвно ковылял вперед. Джеззет шагала, не торопя с ответом.

— Это наш способ заставить людей говорить правду, — наконец сказал Танкуил. — Это магия, и ей арбитров учат в первую очередь. Принуждение подавляет волю человека, лишает его возможности думать о чем-либо ином и заставляет говорить.

— Так почему ты не любишь задавать вопросы?

Танкуил снова умолк в поисках верных слов.

— Принуждение вызывает привыкание. Мы не знаем почему. Думаю, здесь есть связь с чувством превосходства над чужой волей. Некоторые арбитры используют его постоянно. Они нуждаются в этом: задавать вопросы, чувствовать, как принуждение действует на цель. Это…

— Ты один из них?

Танкуил не знал, что сказать. Вообще-то он именно такой, и «да» было бы самым правильным ответом. Но он не любил признаваться в этом даже самому себе, не говоря уже о ком-то другом.

После продолжительной паузы Джеззет снова заговорила:

— А ты не можешь просто не использовать его? Просто задавать вопросы, не прибегая к принуждению?

Танкуил покачал головой:

— Я пытался, поверь мне. Принуждение — первое, чему учат арбитров, и мы… мы пользуемся им до тех пор, пока не развивается привыкание. Это постоянная, изматывающая необходимость, и единственный способ не применять принуждение — не задавать вопросов. Поэтому я и не люблю этого делать.

— Прости, — понурилась Джеззет. — Дай мне осмотреть твою ногу.

— Все в порядке, просто царапина.

На лице Танкуила застыла маска боли, но он продолжал упорно прыгать вперед.

— Она нас задерживает. Ты плетешься, словно улитка.

Танкуил бросил взгляд через плечо на Чад. Джеззет была права. Они покинули город быстрым ходом, но боль, пронзающая его тело на каждом шагу, тормозила его. Они держались вдали от дорог, но даже так, если они не уберутся от свободного города как можно скорее, стража их нагонит.

— Я прочистил и перевязал рану, — запротестовал он.

— Но ты не закрыл ее. По крови вижу. — И тут девушка не ошиблась. — Перевязать и закрыть — две разные вещи. Присядь-ка вон на тот камень и спусти штаны.

Танкуил сделал так, как было сказано. Он сбросил на землю свой мешок и сел на гладкий валун, выставив перед собой оголенную ногу. Вокруг на много лиг не было скальных выходов или гор, и он гадал, откуда мог взяться этот одинокий камень.

Джеззет неодобрительно вздохнула и сплюнула: бинт, который арбитр намотал прямо поверх штанины, насквозь пропитался кровью, а рана выглядела красной и воспаленной.

— У меня в мешке есть мази и кое-что еще, — сказал Танкуил.

Джеззет фыркнула:

— У меня все свое.

Она принюхалась. Порез был тонким, но глубоким, на добрых два дюйма уходившим в плоть. Нож попал арбитру прямо в бедро. Попади он всего несколькими дюймами левее — и Танкуил мог бы распрощаться со своим мужским достоинством. Джеззет осматривала рану, а арбитр между тем заставлял себя думать о чем-нибудь неприятном, чтобы не чувствовать возбуждения от женской близости.

Но все мысли разом вылетели из его головы, когда девушка ткнула в рану пальцем. Ослепительная вспышка боли поглотила его, и Танкуил приложил все силы, чтобы не закричать.

— Судя по запаху, заражения нет, — констатировала Джеззет, зарывшись в собственный мешок.

— Чудесно, — отозвался Танкуил напряженным голосом. — Полагаю, будет больно.

— Да.

— Очень больно.

— Чертовски больно.

— Дай мне знать, когда соберешься начинать. Мне известно проклятие, которое притупляет чувства.

Девушка несколько мгновений смотрела ему прямо в глаза.

— Ты можешь это сделать? Проклясть себя, чтобы не чувствовать боли?

— Если не забыл слова, то да.

— Хм. Первым делом я еще раз прочищу рану. После я ее зашью, и вот это будет адски больно. Ну а потом перевяжу — на этот раз должным образом.

Танкуил сжал челюсти и кивнул. Джеззет разложила перед собой собственные медицинские принадлежности: какое-то вино для обеззараживания, тонкую иглу с нитью из конского волоса для зашивания и полосу белой льняной ткани для перевязки. Покончив с приготовлениями, она кивнула в ответ.

Начав монотонно читать себе под нос слова проклятия, Танкуил ощутил, как мир вокруг него тускнеет. Солнце стояло высоко в небе и светило ярко, но глаза арбитра видели ночь. Звуки стали постепенно стихать, и даже биение его собственного сердца и звук дыхания доносились приглушенно, словно откуда-то издалека. Все тело онемело, и если раньше он чувствовал на своей ноге руку Джеззет, мозолистую и теплую, то теперь осталось лишь легкое пощипывание.

— Крепись, — произнесла девушка, прежде чем плеснуть вино на рану.

Ощущение от подобной процедуры такое, словно всю твою ногу до костей охватывает пламя. Даже под действием проклятия Танкуил почувствовал боль, и пот проступил на его лбу, а руки, ноги, шею, голову и вообще все тело охватила дрожь.

Джеззет смотрела на него почти с сочувствием. Она промокнула кожу вокруг раны, и в ее руке возникли игла и нить.

— Сейчас будет самое плохое, — с полной сожаления улыбкой предупредила девушка.

Танкуил продолжал шептать проклятие, решительно борясь с болью, но стоило игле проколоть его кожу, и все пошло насмарку. Он задохнулся он боли, и проклятие нарушилось. Свет солнца, шум природы и адская боль в ноге — все это разом нахлынуло на него, и он не сдержал крика. Только оберег бодрствования не позволил ему потерять сознание. Даркхарт обнаружил, что он плашмя лежит на камне и захлебывается слезами.

— Мне нужно продолжать, Танкуил.

Собравшись с духом, арбитр заставил себя вернуться в сидячее положение, вызвал из памяти слова проклятия и стал шептать их снова. Когда чувства опять притупились, он вымученно кивнул.

Девушка наложила пять швов, и каждый был болезненнее предыдущего. Дважды Танкуил забывал текст и вопил от боли. К моменту, когда она закончила, взмокший арбитр хотел только одного — забиться под одеяло с бутылкой какого-нибудь крепкого пойла.

Джеззет прошлась мазью по раздраженной коже, забинтовала ногу, а после присела на камень рядом с Танкуилом. Выглядела она не многим лучше арбитра.

— Я видела, как мужчины падали в обморок, когда их зашивали, — сказала она.

От нее пахло потом, кровью и помоями, но Танкуила это не заботило.

— Хах. Было не так уж и плохо, — соврал он.

Девушка улыбнулась.

— Стоит тебе как-нибудь попробовать залатать себя самому. Это тяжело. Мой наставник любил говорить: «Когда ты станешь Мастером Клинка, меня не будет рядом, чтобы помочь тебе. Ты должна научиться заботиться о себе». Вот я и заботилась… каждый раз.

Джеззет замолчала, а Танкуил не стал продолжать разговор. Голову все еще окутывал туман, мозг работал до отчаяния медленно, и арбитр просто был не в состоянии придумать ответ.

В конце концов Джеззет рывком поднялась.

— У нас осталось несколько часов до захода солнца. Стоит поискать место для ночлега. Тебе нужен отдых.

Танкуил покачал головой и встал следом за ней.

— Нет времени. Нужно двигаться. Чем дальше мы будем от Чада, когда они бросятся в погоню, тем лучше.

— Ты справишься?

Танкуил кисло ухмыльнулся:

— Пустяки. Смотри.

Он сделал несколько шагов, еще слегка кривясь, но в целом неплохо изобразив, что ему почти совсем не больно. Джеззет это не убедило, но все же она кивнула.

— Хорошо. Однако для начала, думаю, тебе стоит надеть штаны обратно.

 

Черный Шип

Бетрим стоял на часах, когда до него донеслись голоса. За мгновение до этого наемник грыз кусок сушеного мяса, судя по вкусу — чью-то лапу, и был слишком увлечен этим занятием, чтобы обращать внимание на кого-то, кто вздумает к ним подкрадываться. Целую ночь и весь последующий день он ловил на себе мрачные взгляды и слышал в свой адрес злобные оскорбления, а пару раз и неприкрытые угрозы, поэтому сейчас его не особо заботила необходимость что-либо делать на благо остальных. Все когда-нибудь совершают ошибки, и Черному Шипу казалось несправедливым, что за его проступок на него так ополчились.

Но стоило ему услышать посторонние звуки, все эти мысли сию минуту улетучились. Можно сколько угодно ныть и плакаться о своей доле, но перед лицом угрозы всем необходимо держаться вместе, забыв о распрях.

Звуки доносились издалека, но определенно приближались — ночью на равнинах прекрасная слышимость, и собаки были тому подтверждением. Бетрим сбился со счета, сколько раз он вскакивал посреди ночи от долбаного лая, не в силах определить, бесятся псы где-то у черта на рогах или прямо у него над ухом.

Торн легонько толкнул Босса ногой. Южанин всегда спал чутко и проснулся мгновенно. Несколько секунд ему потребовалось на то, чтобы понять, зачем Бетрим разбудил его, и тогда он кивнул — по крайней мере, наемнику так показалось. Таких, как Босс, трудно различить в темноте. Генри проснулась с первым же движением Босса, и в глазах ее, как всегда по пробуждении, заиграла жажда убийства. По правде говоря, это всегда до чертиков пугало Торна, хотя сам бы он никогда в этом не признался.

На четвереньках Бетрим пополз от лагеря в направлении голосов. В это время года трава была высокой — достигала колен стоящего и отлично скрывала человека, припавшего к земле. Единственная проблема заключалась в том, что давно не было дождя и трава стала сухой и ломкой, она шуршала и резалась. Довольно странно было пораниться таким образом, но Бетрим полагал, что именно за это ее стебли и называли «зелеными клинками».

Каждый раз, когда Торн опускал руку на землю, его сердце на мгновение замирало — змеи на равнинах не были редкостью, и стоит только одной тебя укусить…

Бетрим однажды видел человека, укушенного змеей. Они убили тварь, но в этом уже не было смысла. Того парня звали Весельчаком Гартом за его непрекращающиеся шутки и смех. Гарт всегда смеялся искренне, не как Шустрый, и ни разу никому не сказал дурного слова. Укус змеи оборвал его смех. Всего за час его рука сморщилась, стала коричневой и повисла, словно сухая ветка. Парень кричал — кричал, пока не сорвал голос и не стал заходиться в кашле. Все его тело будто начало гнить. Тогда он взмолился о смерти, и они прервали его страдания — одним точным ударом топора Медведь Харви отрубил несчастному голову.

Странным явилось и то, что у Весельчака Гарта практически не шла кровь. Обычно текучая, после смерти она густеет и превращается в этакое желе, но в случае Гарта это произошло, пока он еще был жив. И теперь Бетриму меньше всего хотелось быть укушенным змеей, пауком или какой-нибудь ящерицей, что обитают среди камней, — вообще кем бы то ни было.

Голоса стали громче, и Торн уже мог различить речь. Похоже на болтовню двух товарищей, которых совсем не заботит, что кто-то их может услышать или увидеть. В этот момент справа к Бетриму подполз Босс, а слева его задела Генри.

Один из двух собеседников слегка прихрамывал — должно быть, ранен, а с ранеными всегда проще иметь дело.

— Что они означают? И для чего они нужны? — услышал Бетрим произнесенный женским голосом вопрос.

— Обереги. — Второй голос был мужским.

— Да. Те, что на твоем мече… Что они означают? — снова спросила женщина.

На расстоянии Бетрим не мог сказать, кто из них ранен, — видел в темноте лишь два силуэта.

Босс несколько раз провел рукой перед лицом Торна и пальцами изобразил шаги. Бетрим уловил идею — эти двое просто идут мимо, и если они вдруг не изменят направления, то пусть себе идут и дальше.

— Их три. Первый сохраняет клинок таким же острым, как в тот день, когда он был выкован. На случай, если какой-нибудь идиот забудет воспользоваться точильным камнем, — заговорил мужчина.

— А у тебя вообще есть точильный камень? — Женский голос звучал чертовски знакомо, так что Бетрим с трудом подавил зарождающийся стон.

— Второй нужен для того, чтобы меч никогда не сломался и не погнулся. Ну а третий — оберег очищения — помогает убивать еретиков, которые могут перенести смертельные для обычного человека ранения.

Бетрим знал, что Босс буравит его взглядом, а Генри с другой стороны давится смехом. Он был уверен, что стражники разберутся с арбитром, особенно после того как ублюдок убил двух их товарищей — но вот он здесь, выслеживает Черного Шипа. Надо было задержаться там, в особняке, и убедиться наверняка, что охотник на ведьм не ушел живым.

Босс подтолкнул Бетрима локтем и указал на парочку. Торн в ответ лишь покачал головой. Будь арбитр один, они справились бы с ним. Шестеро на одного — расклад хороший, только вот с ним была Джеззет, а это в корне меняло ситуацию, причем не в лучшую сторону. «Шестеро на двоих» звучит уже не так хорошо, особенно если эти двое — арбитр Инквизиции и Джеззет Вель’юрн. Тем не менее Бетрим знал, что нужно делать. Если они подождут, пока парочка остановится на привал и арбитр заснет, Шустрый сумеет всадить в него стрелу. Охотник так и не проснется. Потом можно будет разобраться с Джеззет или просто оставить ее. Хотя, возможно, Шустрый уложит сразу обоих — стрелял он чертовски точно и быстро.

Босс снова ткнул Бетрима в бок, но на этот раз указал в сторону стоянки банды. Торн кивнул и уже собрался было ползти обратно, как вдруг услышал отрыжку. Низкий, раскатистый звук легко было спутать с далеким громом, если только не знать склонность Мослака рыгать во сне.

Джеззет мгновенно изготовилась, держа руку на эфесе меча. Арбитр же просто остановился и уставился в их сторону. Бетрим не мог сказать точно, увидел охотник их или нет, — лишь макушки их голов высились над травой, да и в темноте их можно было принять за животных. Дикие псы иногда следуют за путниками по равнинам, многие лиги следят за ними, ожидая, когда кто-нибудь неосторожно отделится от группы.

— Здесь твой дружок Черный Шип со своей шайкой, — сказал арбитр, вытаскивая свой меч и указывая острием в их сторону.

Несомненно, в темноте, выставив перед собой меч, он выглядел пафосно и грозно, но Бетрим посчитал его дураком, напрашивающимся на очередной нож в теле, и потянулся за одним из своих маленьких метательных кинжалов, которые носил на себе, но Босс решил по-другому. Южанин поднялся в полный рост и медленно двинулся к арбитру. Бетриму ничего не оставалось, кроме как встать и последовать за ним вместе с Генри.

— Думаю, тебе лучше идти своей дорогой, — угрожающе пророкотал Босс.

Он любил драться одновременно мечом и топором и сейчас обнажил оба. Торн понял, что самое время и ему снять с пояса топор.

— Я так не думаю, Черный Шип, — ответил арбитр, словно не замечая Босса.

— Ты говоришь не с Шипом, ты говоришь со мной.

Арбитр бросил на Босса мимолетный взгляд и снова уставился на Бетрима. А затем он направил на Босса свой меч, а маленький арбалет без тетивы — на Черного Шипа.

Бетриму это совсем не понравилось. Он прекрасно помнил, что эта штуковина сотворила со стражником в поместье Зхо. Он неторопливо шагнул влево, и оружие арбитра последовало за ним. Он шагнул вправо, но все равно остался под прицелом. Со вздохом Бетрим смирился с перспективой быть подстреленным.

— Шестеро против двух, арбитр. На твоем месте я хорошенько бы задумался. Так что просто иди, куда шел.

Боссу не нравилось подолгу чесать языком, и Торн полагал, что чернокожий здоровяк тоже всерьез напуган. Единственное, что в данной ситуации грело Бетриму душу, — то, что Джеззет Вель’юрн еще не обнажила меч. Похоже, ее вполне устраивало держаться в сторонке.

— Я не могу. Твой Черный Шип убил Колта.

— Что? — прожег Торна сердитым взглядом Босс.

— Я этого не делал. — Такого толстяка, как Фарин Колт, Бетрим точно бы не забыл.

— Сделал. Я видел его с выпущенными кишками и видел тебя, копающегося прямо в соседней комнате.

Бетрим мотнул головой.

— Да, но… Его я не убивал. Только стражника.

— Шустрый, — рокочущим голосом позвал Босс.

Тот возник из травы всего в пяти шагах от Бетрима.

Бесшумно, словно тень, — Торн даже не подозревал, что он там.

— Да, Босс?

— Ты убил Фарина Колта?

— В хоромах Зхо? Нет, Босс. Я никого не убивал. Занимался исключительно честным воровством.

— Было бы что воровать… — фыркнул Бетрим.

Шустрый заулыбался:

— Зависит от того, что искать. Мне вот случилось найти дочурку Зхо. Она оказалась невинной девой, и я это исправил.

Торн ничуть не сомневался, что подонок пошел бы на изнасилование.

Генри плюнула Шустрому под ноги.

— Ты трахал дочь, пока мы убивали отца?

Ухмылка Шустрого стала еще шире:

— Ага.

Глядя на Генри, Бетрим не мог понять, кого ей хочется пырнуть ножом сильнее. Похоже, что Шустрого. Генри, конечно, была сущим бесом, алчущим убийств, однако насильников не жаловала. Наверное, все дело в ее женской натуре, но Торн не горел желанием в этом разбираться.

Арбитр больше не выглядел таким уверенным.

— Вы пришли убить Зхо, не Колта.

— Да, — кивнул Босс. — Х’ост хотел, чтобы Зхо не стало. Он не хотел смерти Колта. Все знают, что Колт работал на Х’оста.

Меч Джеззет зазвенел сталью, когда девушка вытянула его из ножен. На ее лице застыла мрачная маска, отчего она выглядела таким же зверем, как Генри.

— Ты работаешь на Х’оста.

Босс сделал шаг назад.

— Мы работаем на Мертвоглазую.

Торн испустил протяжный стон. Если бы Босс знал что-нибудь о Джеззет Вель’юрн, он понял бы, какую непозволительную глупость сейчас ляпнул.

— Ты работаешь на Констанцию? — уточнила Джеззет, и Бетрим понял, что вопрос предназначается ему.

— Не совсем. Мы не работаем на Мертвоглазую, Джез. Мы лишь выполнили пару ее поручений. Ведь так, Босс?

— Да. Нам нужно было сделать пару мелких заданий, чтобы получить крупную работу.

В этот момент, кажется, заговорили все разом. Генри сцепилась в перепалке с Шустрым. Босс и арбитр принялись рычать друг на друга, а Джеззет всецело сосредоточилась на Бетриме. Хорошо хоть в ход она пустила слова, а не сталь.

— Как ты можешь работать на Констанцию, Шип? Ты же знаешь ее.

— Сказала девка, работающая на Инквизицию, — парировал Бетрим.

— Ну… они… хорошо платят.

— Как и Мертвоглазая, но она хотя бы не сжигает людей.

Джеззет брезгливо фыркнула.

— Я бы не была так в этом уверена. Она убила Эйрика, Шип.

— Соколиного Глаза?

— Да.

Это заставило Торна взять паузу. Он никогда особо не ладил с Соколиным Глазом, и с его смертью в Диких Землях стало одним пугающим именем меньше. Но это также означало, что Мертвоглазая убивает всех без разбору, и кто знает, когда ей взбредет в голову попытать удачи с Черным Шипом.

— Что за работа? — резанул воздух голос арбитра.

— Нас наняли убить Х’оста, — сказал Босс и чуть было не откусил себе язык, лязгнув челюстями.

На равнину опустилась могильная тишина. Генри, Шустрый, Джеззет, арбитр, даже Бетрим — все уставились на южанина.

Первым рот открыл Шустрый:

— Ты хочешь, чтобы мы убили Х’оста?

Босс смерил его взглядом.

— Да. Это проблема для тебя?

Тот на мгновение задумался, а затем покачал головой. Его привычная веселость испарилась без следа.

— Ни капли, Босс.

— Значит, работа на Констанцию… — начала Джеззет.

— Нам нужно было втереться к ней в доверие. Нужен был способ подобраться к Х’осту.

— Опасное дело, Босс, — сказала Генри, забыв о ссоре с Шустрым.

— За опасную работу хорошо платят. А это дело — самое крупное. Триста тысяч золотых на шестерых. По пятьдесят тысяч на человека. Хватит всем, чтобы до конца жизни забыть о любой работе.

Бетрим никогда не дружил с цифрами и понятия не имел, сколько это — пятьдесят тысяч, но звучало солидно. Возможно, достаточно, чтобы пойти против Мертвоглазой.

Арбитр убрал свой меч.

— Босс — так ведь? — думаю, нам стоит поговорить.

— Что?

Мракоборец в ответ лишь кивнул и зашагал в туман. Спустя пару секунд Босс обернулся к Бетриму и остальным и указал на Джеззет.

— Следите за ней, — сказал он и последовал за арбитром.

Торн чуть расслабился, но все еще крепко сжимал в руке меч, равно как и Джеззет свой, оба готовые к бою.

— Ты как, Джез?

— Бывало хуже, Шип, бывало лучше. Ползал когда-нибудь по отстойникам?

— Да, однажды.

— Тогда я лидирую.

И тут он улыбнулся. И Джеззет тоже. Когда-то они были почти друзьями. Но это не значило, что они не смогли бы убить друг друга, когда придет время.

— Мне она не нравится, — прошипела Генри, не сводя с девушки убийственного взгляда. — Почему бы нам не прикончить эту сучку?

— Потому что Босс сказал следить за ней, — с озорной улыбкой ответил Шустрый. — И я слежу за ней.

— Держи их на поводке, Шип, — предупредила Джеззет, ясно давая понять, что насадить на меч и Генри, и Шустрого для нее плевое дело.

— Если бы я мог, Джеззет. Генри, Шустрый, это Джеззет Вель’юрн. Вы, может, и не слышали о ней, но именно ей Мертвоглазая обязана своим именем.

Генри смутилась, но Шустрый ловил на лету:

— Ты лишила Мертвоглазую ее глаза?

Джеззет ухмыльнулась:

— Да.

— По ней не скажешь, — все еще недоверчиво протянула Генри.

Бетрим кивнул:

— Это точно. Но по тебе тоже ничего не скажешь, а между тем каждый пес в Чаде знает, что тебя нужно бояться.

Шустрый присвистнул, не сводя с Джеззет голодных глаз.

— Кажется, я влюбился. Прости, Генри, но мое сердце отныне принадлежит другой.

— У тебя нет сердца, Шустрый. Когда-нибудь я вскрою тебе грудь и докажу это.

Подобно огромному черному медведю — разве что с металлическими зубами, — из темноты возник Босс. Его оружие покоилось в ножнах, но к добру ли это было, Бетрим сказать не мог. Арбитр показался следом. Он подошел к Джеззет, положил руку ей на плечо и прошептал что-то на ухо. В следующее мгновение девушка убрала меч, хоть и не скрывая своего недовольства.

— Арбитр и его спутница пойдут с нами, — хмуро объявил Босс.

Джеззет это ничуть не осчастливило. Шустрый лыбился от уха до уха. Генри разразилась ругательствами. А Бетриму было плевать, что об этом думают остальные.

— Это плохая идея, Босс.

Босс развернулся к Торну, словно бык, готовый вот-вот сорваться.

— Я тебя что, спрашивал? Нет, потому что я утверждал. Так получилось, что нам по пути, вот и пойдем одной дорогой.

— Ты действительно мне неинтересен, Черный Шип, — добавил арбитр, но Бетрим его проигнорировал.

— Босс, нельзя доверять этим ублюдкам. Они…

На мгновение Торну показалось, что южанин вот-вот его ударит, и он не знал, как бы на это отреагировал. Никогда удар, нанесенный Черному Шипу кем бы то ни было, не оставался без ответа. Если бы Босс попробовал это сделать, Бетрим, скорее всего, дал бы сдачи, а исход драки между Черным Шипом и Боссом мог быть только одним.

Но, к счастью для обоих, руку Босс на Торна не поднял, а просто, стоя вплотную, прожигал взглядом, пока тот, сверкнув глазами, не сдался. События последних дней ему совсем не нравились. Босс начал вести себя странно, и Бетрим нехотя признавал, что, возможно, пора Черному Шипу идти своей дорогой. Паршиво, ведь он сдружился с Мослаком, да и в Генри был определенный шарм. Кроме того, пятьдесят тысяч тоже на дороге не валяются, так что лучше задержаться в банде подольше.

— Они пойдут с нами! — рыкнул Босс. — Арбитр пообещал не устраивать охоту на ведьм. И на тебя тоже, Шип. А теперь все в лагерь, живо!

 

Мастер Клинка

Не так часто в своей жизни Джеззет Вель’юрн была готова заплатить сколько угодно за лошадь, но данный случай определенно был из числа таких. Танкуил не признавал никакого иного использования животных, кроме как для перевозки багажа, и когда она спросила, почему, арбитр улыбнулся и ответил: «Люди иногда падают с лошадей и разбиваются насмерть. Но я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь погиб, свалившись с ног». Звучало надуманно, но Джеззет уже почти отчаялась заставить Танкуила говорить прямо и откровенно.

Человек, которого все звали Боссом, держался не столь таинственно. Он был невысоким — во всяком случае, по сравнению с гигантом, — но широкоплечим и мускулистым. Руки, шея, ноги, походка — все выдавало едва сдерживаемую силу. Его черные волосы до плеч были собраны в хвост, а во рту каждый раз, стоило ему заговорить, серебристо сверкало. Когда Джеззет присмотрелась получше, стало понятно, что зубы человека сделаны из металла. Сама мысль об этом заставила ее вздрогнуть. На вопрос Джеззет о том, можно ли найти лошадей, чтобы сократить время путешествия, Босс скривил губы и бросил: «В этой команде лошадьми не пользуются». После этого он ускорил шаг, дабы убраться от нее подальше.

Про Джеззет нельзя было сказать, что она не привыкла к пешим походам, равно как и нельзя было назвать хорошей наездницей. Но Дикие Земли поистине бескрайни. Даже с лошадьми путь от Чада до имения Х’остов займет недели, пешком же на это уйдут месяцы, и если Черный Шип в качестве попутчика ее еще устраивал, то о его соратниках она этого сказать не могла.

Арбитр и Джеззет по большей части держались в стороне от банды. Танкуил неловко ковылял, говорил очень мало и постоянно ловил на себе мрачные взгляды наемников. Джеззет шагала рядом с ним. Даже с его замкнутостью и гнетущим молчанием она предпочитала его общество разношерстному сборищу сорвиголов. Спали они тоже отдельно, по очереди сменяя друг друга для уверенности, что никто не убьет их во сне. Босс, похоже, держал свою команду в ежовых рукавицах, и пока что арбитр был ему нужен живым, но Танкуил признался девушке, что не доверяет никому из них, и Джеззет была с этим полностью согласна.

Лишь одно утешало ее: дикие равнины являли собой прекрасное зрелище. Здесь, вдалеке от дорог, редко ступала нога человека. Высокие сухие стебли желто-зеленой с редкими коричневыми пятнами травы колыхались на прохладном ветру. Тут и там росли трупные деревья с корой белой, словно кость, давая жаждущим тень и какое-никакое укрытие. Редкие облачка проплывали по ярко-голубому небу, откуда нещадно палило горячее солнце.

Босс, похоже, хорошо знал путь, а вот Джеззет не чувствовала себя уверенной. Она уже путешествовала в те края прежде, но по дорогам. Они двигались на север, к желтым горам. Там, чтобы попасть в имение Х’оста, им придется повернуть на запад и перейти Йорл. А Йорл — река своенравная.

Поговаривали, что все воды мира рано или поздно проходят через Йорл — сотни мелких ручьев и течений впадали в него. В самом узком месте его ширина составляла около полумили, в самом широком — вдвое больше. Зубчатые камни под поверхностью реки создавали белые пенистые пороги, где вода двигалась быстрее скачущей галопом лошади, быстрее любой птицы. Йорл брал свое начало в Крайсветных горах и уходил в глубь системы пещер под желтыми горами лишь для того, чтобы вырваться на поверхность по другую их сторону и продолжить путь к морю. На своем протяжении Йорл породил множество водопадов, и раскатистый громоподобный рев величайшего из них, Водопада Богов, разносился над равнинами на многие лиги.

Существовало всего несколько способов пересечь Йорл. Только в одном месте по эту сторону желтых гор его воды были достаточно спокойны, чтобы их можно было перейти вброд, но без лошадей это представляло опасность, а Джеззет не была уверена, что все члены команды умеют плавать. Кроме того, в реке обитали водяные змеи — животные, размерами втрое, а то и вчетверо превышающие человека, с огромными пастями, полными бритвенно-острых зубов.

Конечно, существовали и мосты через Йорл, но опасностей они таили не меньше, чем его воды. Хлипкие конструкции из дерева и веревок натужно скрипели и раскачивались на ветру. Нередко под ногами неосторожных путников ломались прогнившие деревянные перекладины или же лопались канаты, отправляя целые группы бедолаг навстречу смерти в беснующихся водах. Скалы по обеим сторонам реки были сплошь усеяны остатками таких мостов. Джез слыхала истории о мерзавцах, которые грабят переходящих реку путников. Они ждут, пока человек дойдет до середины моста, а затем возникают у его концов и грозят обрезать поддерживающие тросы, если тот им не заплатит.

Джеззет не грела мысль о необходимости пересекать реку, но в противном случае им пришлось бы неделями идти обходным путем, да еще и без лошадей, так что вряд ли Босс станет даже рассматривать такой вариант.

— Мы все время движемся в одном направлении, — подал голос Танкуил, хромающий рядом с Джеззет.

— На север, — с кивком ответила она. — Путь этот неблизкий, но в итоге он приведет нас куда надо. Как нога?

— Еще побаливает. Никак не могу избавиться от мысли, что это один из наших спутников воткнул в нее нож.

Джеззет фыркнула и улыбнулась:

— Это всего лишь царапина, а послушать тебя, так он тебе ногу чуть ли не отрубил.

— Судя по его взглядам, готов поспорить, он этого хотел бы.

— Могло быть хуже. Этот Шустрый постоянно пялится на меня, — сказала Джеззет, и Танкуил обернулся, чтобы бросить взгляд на лучника. — Он и сейчас это делает, не так ли?

— Он пялится на одну твою часть.

Джеззет ощутила, как губы ее выгибаются, а рука ложится на эфес меча. «Делов-то — развернуться и убить его. Уверена, никто из банды не будет сильно по нему скучать».

— Мы могли бы идти позади их, — предложила Джез. — Это избавило бы нас от назойливых взглядов.

— Не думаю, что им это понравится. Они, похоже, считают, что, если хоть на секунду упустят меня из виду, я кого-нибудь из них тут же сожгу.

— А ты сжег бы?

Танкуил рассмеялся. Джеззет отметила, что так он делает часто и со вкусом.

— Мы предаем пламени еретиков, а не обычных преступников.

— А… — Джеззет всегда считала, что охотники на ведьм жгут всех, кого захотят.

— Ведьмы, демонопоклонники, обладатели запретной магии, друрры…

— Друрры существуют? Я полагала, их придумали, чтобы пугать ими детей, как троллей и великанов.

— Существуют, но, как и в случае с Мастерами Клинка, их осталось очень мало. Инквизиция выслеживает их повсеместно, но они прячутся там, где человек никогда не был, в местах, куда человек боится ступить.

— Наставник всегда говорил мне, что страх — всего лишь инструмент. Мастер Клинка должен знать страх, но никогда не должен поддаваться ему.

«Урок, который ты так и не усвоила, Джез».

— Ты так и не рассказала мне, что с ним стало. С твоим наставником.

Джеззет сплюнула.

— Я убила его.

— Ох, — выдохнул Танкуил и на мгновение умолк. — Уверен, он это заслужил.

— Заслужил, — согласилась она. — Я бы еще сотню раз убила его, будь у меня такая возможность. Но убила я его не поэтому. Когда Мастер Клинка берет себе ученика, он понимает, какой их ждет исход: одному предстоит умереть.

Пятнадцать лет мой наставник тренировал меня, и в конце концов настало время финального испытания — дуэли ученика и учителя. Если ученик погибает, значит, он не был достоин. Если погибает учитель, то ученик становится Мастером. Нас было две сотни на заре ордена, и никогда больше. А теперь, насколько мне известно, осталось только двое.

— Вы все время шепчетесь! — рыкнул Торн. Прежде он шагал сбоку от них, но теперь переместился за спины, неизменно прожигая арбитра взглядом. — Это заставляет людей нервничать.

Джеззет отметила, что Черный Шип постоянно держит в руках оружие, а обгорелая часть его лица дергается, когда он обращается к арбитру.

— А ты выглядишь так, будто хочешь еще раз меня пырнуть, что заставляет нервничать уже меня, так что, думаю, мы квиты, — с легкой улыбкой отозвался Танкуил.

— Ты получил то, чего сам заслужил, напав на меня.

— Я не нападал на тебя.

— Напал.

— Не нападал.

«Почему мужчины вечно влезают в эти пустые споры?» — спросила себя Джеззет, а затем глянула на Генри и поняла, что и женщины этим страдают.

Девушка хотела было отойти и оставить Танкуила и Шипа переругиваться, но мысль о том, что они могут перейти от слов к делу, поубивать друг друга и оставить ее одну против целой банды, заставила ее передумать.

— Какая разница, кто из вас начал?! — прикрикнула она на них. — Если продолжите собачиться, я убью вас обоих.

Танкуил опять улыбнулся, но уступил. Лицо Черного Шипа на мгновение приняло озадаченное выражение, насколько это было возможно с его шрамами и ожогами. После этого оба до конца дня брели в молчании, обмениваясь угрюмыми взглядами, но держась так, чтобы между ними непременно находился кто-то еще.

Ночью Босс позволил развести костер, решив, что они уже достаточно удалились от проторенных троп и что если на них кто и набредет — что маловероятно, — то разве что такие же странники, как и они сами. Шустрый за день подстрелил из лука пару птиц — скорость, с которой он натягивал тетиву и выпускал стрелу, поразила Джеззет.

— Ты помнишь Эрлона Быстрострела? — спросил он, заметив ее внимание. — Мало кто помнит, но поговаривают, что не было в Диких Землях человека, который бы метал топор хотя бы вполовину так же быстро и точно. Что ж, идиот допустил только одну ошибку — вызвал на дуэль старину Шустрого. Видимо, прознал про меня и мои ножи, и его огорчило то, что я быстрее его. Мы сложили все оружие на землю и стали ждать сигнала судьи. Я всадил ему стрелу в руку прежде, чем он успел моргнуть. И вторую — промеж глаз, на всякий случай. Потому меня и называют Шустрым, смекаешь? — Шустрый искоса поглядывал на Джез все время своего рассказа.

Откуда ни возьмись появилась Генри и хмыкнула прямо Шустрому в лицо:

— Ага, только шлюхи так тебя зовут. Такой быстрый, что они даже вспотеть не успевают.

Шустрый перевел взгляд на Генри.

— Успевают, не волнуйся.

Генри плюнула ему под ноги и пошла поговорить с Боссом.

Свежее птичье мясо на вкус оказалось еще прекраснее, чем Джез себе представляла. Его было немного, но девушка удачно ухватила себе целую ножку. Арбитр не получил ничего — поскольку Шустрый раздобыл птиц, то он и решал, кому их есть. Даже Генри получила свою порцию, но Танкуила Шустрый демонстративно игнорировал, словно того вовсе не существовало. Когда Джеззет предложила Даркхарту поделиться своей порцией, он просто улыбнулся и покачал головой.

Унылое молчание повисло над костром. Босс и Генри растворились в темноте. Мальчишка, Зеленый, стоял в дозоре, тоже вне круга света. Танкуил сидел и смотрел на пламя, и огоньки плясали в его глазах. Шустрый спал — или притворялся, что спит, — а Мослак занимался чисткой своих трофейных костей. Похоже, он часто это делал.

— Как ты потерял еще один палец, Шип? — спросила Джеззет, надеясь начать хоть какое-то подобие разговора и разрядить обстановку: временами тишина так давила ей на нервы, что хотелось кричать.

Черный Шип плюнул в огонь, и на мгновение девушке показалось, что он пропустил ее слова мимо ушей.

— Его у меня отобрал прежний член команды. Парнишка был совсем юным, как Зеленый, но мечом махать хотя бы умел.

— Пошел ты, Шип, — донесся из темноты голос, но покинуть свой пост мальчишка не решился.

— Должно быть, он прождал несколько лет, прежде чем испытать меня. Как там его звали?

— Бол, — ответил Мослак, не поднимая глаз от костей. — Но мы все звали его Быком. Ему это больше подходило.

— А, точно. Так вот, Бол решил схватиться со мной в борделе в Нарисе. Я лежал на койке в чем мать родила, а на мне скакала девчонка. Хорошая такая, милая девица лет пятнадцати. Впрочем, не важно. — Торн тяжело вздохнул. — Первый удар меча Бола пришелся ей в череп. Парень даже перестарался, потому что лезвие застряло в кости и пришлось его высвобождать. А я в это время спихнул с себя труп и скатился в сторону. Клянусь тебе, никогда еще так быстро у меня член не опадал. Обнаружить, что на тебе сидит мертвец, поверь, очень странное чувство.

Теперь уже все глядели на Черного Шипа; даже Шустрый приоткрыл глаз, и на его лице застыло нечто среднее между отвращением и восхищением.

— В некоторых культурах мужчина имеет право в последний раз взять в постель жену после ее смерти. Считается, что так он почитает ее память и прощается с ней, — вмешался Танкуил.

Торн снова сплюнул.

— Что ж, там такое вряд ли в почете, да и ничьей женой она не была.

— Так что с пальцем? — напомнила Джез.

— Я добрался до своих шмоток слишком поздно. Успел заблокировать следующий удар Бола, но он был сильным мерзавцем. Отбил мой топор и отсек палец. — Шип поднял руку к груди и потер обрубок среднего пальца.

«Удивительно, как много ситуаций в итоге сводятся к драке или сексу».

— После этого я схватил свой кинжал и дважды всадил ему в пах. Падая, он выпустил из рук меч. Я подхватил его и стал кромсать.

— Я помню, в какую кашу ты превратил парня, — сказал Мослак с испугом в глазах.

— Я помню шлюху, — вторил Шустрый; его глаза снова закрылись, а на лицо вернулась привычная ухмылка. — Она была милой. Я хотел ее, но ты урвал ее первым.

— Печально это все, — снова вздохнул Черный Шип. — Ведь вина за ее смерть лежит на мне.

 

Черный Шип

Биттерспрингс был местом уединенным, но в то же время богатым и процветающим. Он не мог похвастаться выгодным стратегическим положением или развитой торговлей. Великие стада никогда не проходили поблизости. Биттерспрингс выделялся двумя вещами: серой и горькими источниками.

Городок расположился у основания первого и самого величественного пика желтых гор. И стены, и здания были возведены из того же желтого камня, что устилал горный склон. Это поселение на самом краю провинции Х’остов существовало уже четыре сотни лет и неизменно пользовалось популярностью у самых богатых и могущественных людей во всех Диких Землях.

Народ приезжал сюда ради источников — за исцелением, очищением души, успокоением, которыми они так славились. Хозяева в мельчайших деталях знали особенности каждого источника, состав и температуру, знали, какой водой нужно лечить какие недуги, гасить какие боли и вымывать какие яды. Они свято берегли свои источники и, разумеется, позволяли другим испробовать воды из них за скромную плату. Ничто в Диких Землях не давалось бесплатно, даже вода.

Бетрим никогда прежде не был в Биттерспрингсе — это был один из тех немногих городов в Диких Землях, от которого он всегда старался держаться подальше. По правде, он вообще не понимал, зачем Босс потащил их сюда. Город лежал в стороне от их пути, и, кроме источников, здесь не было ничего, достойного внимания. Если только Босс не надумал искупаться в местной смердящей воде, делать им в Биттерспрингсе нечего.

Запах стоял повсюду. Стоило лишь только завидеть вдалеке желтые стены, как в нос ударила вонь, словно от яйца, пролежавшего на солнце слишком долго. Сам Бетрим уже кучу лет в глаза не видел яиц, но хорошо их помнил. Как-никак на ранчо всегда было много кур и, соответственно, много яиц.

Когда банда приблизилась к городу, он разглядел стражу. Кто-то однажды пошутил: мол, в Диких Землях стражников больше, чем зверей в великом стаде. Эти служивые были практически такими же желтыми, как и стены, что они охраняли, — тусклые желтые дублеты с нашитыми поверх кольчуг и спадающими на спины лимонными накидками. У каждого стражника на голове был высокий заостренный шлем, а в руках — копье с железным наконечником. Издалека они казались игрушечными солдатиками, выстроенными у игрушечных стен. Но стоило подойти ближе — и иллюзия исчезала, а бойцы обретали свирепые выражения лиц.

Игрушечные солдатики, не скрывая враждебности, пристально следили за тем, как банда проходит сквозь громадные деревянные ворота. Возможно, они не видели путников днями или даже неделями, а Бетрим знал, что разношерстная шайка Босса выглядит странной по любым меркам, не говоря уже про арбитра и Джеззет, чье присутствие могло напрочь сбить с толку кого угодно. Тем не менее с проходом в город проблем у них не возникло.

Биггерспрингс был городом маленьким, с приземистыми грязно-желтыми домами и огромным количеством пыли, которая покрывала здесь, похоже, решительно все. Повсюду кто куда сновали люди — жизнь шла своим чередом. На улицах оказалось меньше торговцев, чем Бетрим привык видеть, но то было в свободных городах. Биттерспрингс же был городом Х’остов, и все его обитатели были вынуждены платить Х’остам дань.

Немного отойдя от ворот, банда оказалась на небольшой площади, главным украшением которой выступал внушительный фонтан в центре. Вокруг него собралась толпа народу с флягами, ведрами, иногда мелькали даже бочки. Вода из родников, конечно, была особенной, но в то же время ядовитой и для питья непригодной, а поскольку Йорл протекал в нескольких милях от города — слишком далеко, чтобы простому обывателю регулярно мотаться туда-сюда, — людям приходилось полагаться на воду из колодцев и фонтанов.

Босс развернулся и собрал всех вокруг себя.

— Мы проведем здесь пару дней. Отдыхайте, как отдыхали бы в Чаде, если бы не эти двое, — ткнул он пальцем в арбитра и Бетрима. — Но первым делом, Мослак, бери Генри, и найдите нам место для постоя, да постарайтесь никуда не вляпаться. Нам нельзя светиться.

— Джеззет и я найдем комнату в таверне, — объявил Даркхарт.

— Нам иногда приходится спешно сваливать, арбитр. Лучше, когда весь отряд держится вместе.

— Мы не часть твоего отряда, и я уверен, что как бы вам ни пришлось торопиться, ты выкроишь время и пошлешь за нами кого-нибудь из своих.

Бетрим никогда не видел, чтобы Босс уступал кому-либо, и, пришлось признать, он был бы не прочь еще понаблюдать за ним и арбитром.

— Я остановлюсь в «Кровавом лепестке», Босс, — подмигнул Шустрый.

— С чего вдруг? — рыкнул тот в ответ.

Ухмылка сошла с лица Шустрого, и он опустил глаза.

— Там моя семья. Хочу повидать ее.

Это заставило Босса задуматься. В конце концов он кивнул.

— Мослак, бери Генри и двух наших гостей и найдите нам таверну.

Генри сощурила глаза, но Мослак лишь улыбнулся.

— Сколько комнат, Босс? — громыхнул его голос.

— Одну для меня и Генри, одну для остальных. Арбитр платит сам за что хочет. Зеленый, Шип, Шустрый, вы со мной. Показывайте дорогу к этому вашему «Кровавому лепестку».

Генри от такого заявления мгновенно завелась, и Бетриму показалось, что она вот-вот организует Боссу несколько ножевых ранений, но, увидев, что Мослак уже двинулся прочь, болтая с Джеззет, девушка плюнула и последовала за ними. Торн же пошел за Шустрым, раздумывая над тем, что в последнее время количество людей в банде, которых Босс начал бесить, стремительно растет. Променять Генри на какую-то шлюху… Даже Бетрим побледнел при мысли о возможных последствиях столь опрометчивого поступка.

Ничто так не поднимало настроение Торну, как знатная женская грудь, и в этом плане «Кровавый лепесток» был заведением чертовски привлекательным. Первая встреченная ими женщина оказалась пухлой, грудастой и напудренной просто до невозможности, но Бетрим все равно ощутил прилив сил. Он обхватил ее за талию и притянул к себе; его шрамы, похоже, ее не особо заботили. Но все испортил Босс, похлопав Бетрима по плечу.

— Не сейчас, Шип.

— Я вернулся! — возвестил Шустрый на весь бордель и распростер руки так широко, словно собирался заключить в объятия всех здешних женщин разом.

Средних лет дама покосилась на него, а затем подошла к ним. Нежно обхватив обеими ладонями лицо Шустрого, она поцеловала его в губы.

— Ма, — произнес он, когда нежности закончились.

— Столько времени прошло, мой мальчик. Мой Шустрый наконец дома! — крикнула она всем обитательницам борделя. — Это твои друзья?

— Да, можно и так сказать, — улыбнулся всем им Шустрый. — Найдите себе девчонок, парни.

Мамаша Шустрого подошла к Бетриму. Она была довольно милой, стройной, несмотря на возраст и работу, но в уголках глаз уже появились морщинки. На ней было темно-синее платье, скрывавшее всего ничего, но зато она хотя бы не перебрала с пудрой и духами. Подать себя она умела, и Бетриму это нравилось, хоть черта с два он ей это продемонстрирует.

— Я Танда, — представилась мать Шустрого. — А ты Черный Шип.

Бетрим кивнул. Он уже давно привык, что его репутация бежит впереди него.

— Роза! — позвала через плечо Танда.

Подошедшая девушка оказалась стройной, как молодое деревце, с длинными и черными как ночь волосами, небольшой, но соблазнительной грудью и прекрасным лицом без единого изъяна. Когда она улыбнулась, Бетрим увидел ее зубы — идеально ровные и белоснежные. Ему пришлось приложить всю свою волю, чтобы не улыбнуться ей в ответ. Ей этого видеть не хотелось бы, никому не хотелось бы.

— Это Роза, — заговорила Танда, но Бетрим внезапно осознал, что слушает ее вполуха, — моя дочь. Ты заплатишь вдвойне, и если попробуешь ударить ее, она убьет тебя.

Это его заинтересовало. Он перевел взгляд с Розы на Танду, а затем на ухмыляющегося Шустрого.

— Твоя дочь?

— Да. И она так же хорошо владеет ножом, как и ее брат.

— Всего лишь «так же хорошо»? — прыснул Шустрый. — Она всегда была лучше меня.

Роза подошла к Торну вплотную и, проведя рукой по его груди, заговорила сиплым голосом, совершенно не подходящим ее пухлым красным губам:

— Уверена, что до этого не дойдет. Но если вдруг, — нож возник в ее руке, и лезвие прижалось к его шее, — то я сначала кастрирую тебя, а затем убью. Подходящий конец для такого человека, как Черный Шип.

У многих мужчин после такого заявления пропало бы любое желание связываться с этой девицей, но Бетрим был не из таких — наоборот, ему захотелось ее еще сильнее.

Роза улыбнулась ему.

— Думаю, он все понял, мама. — Она посмотрела вниз, ему на штаны. — Надеюсь, ты знаешь, как пользоваться этой штуковиной.

Бетрим резко втянул воздух. Редко когда в публичных домах ему предлагали хорошеньких девушек, и теперь только нож, все еще приставленный к горлу, останавливал его.

— Мне с моими парнями на пару минут нужен стол, Танда! — раскатисто прорычал Босс. — Бутылка крепкой и три стакана тоже не помешают. Не тебе, Зеленый. Ты иди, найди себе развлечение. Мне нужны только Шип и Шустрый.

Зеленый проворчал что-то, чего Бетрим не расслышал, а Танда сказала что-то насчет бутылки — но он не обращал на них внимания. Его волновала только Роза. Но вдруг большая рука схватила его собственную и потащила в сторону.

Кинжал исчез из руки Розы так же неожиданно, как и появился, и девушка, надув губы, провела рукой по своему телу, от груди вниз к животу и дальше.

— Не заставляй меня ждать долго. Мне без тебя так одиноко…

А Босс силен. Если бы не его железная хватка, Бетрим уже точно вырвался бы и… Тут он наткнулся на что-то твердое. Опустив глаза, он увидел стол и несколько стульев.

— Садись, — приказал Босс.

Торн нехотя подчинился.

— Лучше не затягивай с этим, Босс.

— Это займет столько, сколько нужно. Успеешь ты присунуть сестренке Шустрого, не переживай.

Здоровяк-южанин дождался, пока Танда принесет им бутылку и стаканы. Плеснув пойла в каждый, он залпом опорожнил свой и снова наполнил его, а затем окинул взглядом помещение, чтобы убедиться, что никто их не слушает. Бетрим меж тем покончил со своей порцией.

— Там, на равнинах, я не собирался рассказывать всем о работе. Но арбитру нельзя солгать, теперь я точно это знаю. Никогда не чувствовал себя так… — Он умолк и щелкнул металлическими зубами. — Короче, теперь всем известно, на что мы подписались, и мне нужно знать, будут ли у тебя с этим какие-либо проблемы, Шустрый?

Шустрый посмотрел на Босса, потом перевел взгляд на Бетрима. Тот в ответ уставился на него пустыми глазами. Что хорошо в потрепанном лице, так это то, насколько с ним просто не показывать никаких эмоций. Людям не понять, что у тебя на уме. Лицо еще ни разу не подводило Торна.

Шустрый проглотил свою выпивку, Босс снова наполнил его стакан, и Шустрый повторил:

— От Х’оста моя мамка не получила ничего, кроме серебра да его члена промеж ног. Во мне, конечно, течет его кровь, но не думай, что я люблю его как отца. Он никогда не хотел меня знать, и мне он тоже не нужен. Только скажи, и мой нож вонзится ему в глаз.

Некоторое время Босс и Шустрый молча буравили друг друга взглядами. Наконец Босс кивнул и влил в себя второй стакан.

— Хорошо.

— Позволь вопрос, Босс, — воспользовавшись моментом, решил высказаться Бетрим. — Когда и где мы закопаем арбитра? Здесь, например, местечко вполне себе неплохое…

В этот раз Босс отхлебнул прямо из бутылки и сердито сдвинул брови.

— Нигде. Он идет с нами до конца.

— Босс…

— Похоже, ему нужен тот же человек, что и нам, и если эта сучка с ним так хороша, как ты говоришь, я скорее предпочту, чтобы они были с нами, чем против нас. Не самый лучший расклад, Шип, но посуди сам: как только цель погибает, нам платят, и не важно, кто нанес удар — мы или какой-то охотник на ведьм. Так что закрой пасть и не возникай. После можете убивать друг друга сколько хотите, хорошо?

— Да, хорошо. — Бетриму все это совсем не нравилось, но, похоже, выбора у него не было.

— Тогда развлекайтесь, а мне лучше вернуться к Генри, пока она не начала думать, что я кувыркаюсь со шлюхами. Нам не нужно, чтобы она принялась без повода крошить людей в капусту.

Бетрим осмотрелся в поисках Розы. Девушка стояла, прислонившись к барной стойке, и не сводила с него глаз. «Вот что выделяет хороших шлюх, — решил Торн, — они всегда делают вид, что хотят тебя, даже если ты урод каких поискать».

Шустрый хлопнул Бетрима по руке.

— Позаботься о ней, Шип.

— Ага.

— Ей нравится, когда кусают ее соски.

— Ага… что? — встрепенулся Бетрим, но Шустрого за столом уже не было — он двинулся в глубь зала, разговаривая с матерью.

Торн налил себе еще стакан и залпом выпил его, а затем поднялся и пошел к ждущей его проститутке. Роза встретила его на полпути и тесно прижалась. Даже сквозь одежду он ощущал ее груди, от которых бурлила кровь. Ее белая кожа, ее черные волосы, чернее черного глаза, исходящий от нее запах секса…

Ловким движением она запустила руку ему в штаны и нарочито неспешно принялась ласкать член. Бетрим вздрогнул и обхватил ее за талию. Он уже был готов нагнуть ее над столом и овладеть ею прямо здесь, посреди общего зала.

— Вижу, ты можешь заплатить вдвойне, — прошептала она ему на ухо, и Торн вдруг понял, что одной рукой она держит его член, а другой — его кошель. — Я пока что подержу оба. Не волнуйся, я заберу себе лишь то, что заслужу.

— Уж лучше бы тебе постараться! — рыкнул Бетрим, когда она повела его к лестнице.

Роза взглянула на него, и озорная усмешка заиграла на ее лице — совсем не такая, как у ее братца.

— О, я постараюсь…

 

Арбитр

Танкуил пытался представить себе ситуацию более неловкую и напряженную, чем та, в которой он оказался. Безуспешно. Сидеть между двумя женщинами, каждая из которых ненавидит другую, в чем-то было даже хуже, чем держать ответ перед Советом Инквизиции; хуже, чем оказаться обвиненным в преступлении, которого не совершал; хуже, чем стоять и смотреть, как арбитр вершит правосудие над собственными родителями.

В свою очередь, Джеззет шоу из этого не делала. Она просто смотрела в кружку, но Танкуил буквально ощущал ее гнев, словную темную ауру, окружившую девушку и пресекавшую на корню любые попытки завязать разговор. Генри держалась более открыто — она метала в Джеззет полные яда взгляды и кривила лицо даже презрительнее, чем прежде.

Общую печальную картину прекрасно дополняли шум, гам и пьяные запевы, не утихавшие в таверне. Их стол являл собой островок унылого безмолвия посреди бурлящего моря веселья, и это действовало Танкуилу на нервы.

Гигант вздохнул, и Генри тут же устремила на него взгляд, которым можно было бы заморозить океан.

— Вот не надо этого, Генри. Я устал, — пробубнил Мослак. — Все остальные веселятся, а я здесь, застрял с тремя людьми, у которых на лицах написано желание поубивать друг друга.

— Я не хочу убивать никого из вас, — сказал Танкуил.

— Даже Шипа?

— Особенно Шипа. Пытаться убить его — опасная затея. На нем и так шесть мертвых арбитров.

Генри плюнула на устеленный соломой пол. Попала она точно на ногу какому-то мужчине, но тому хватило всего одного взгляда на их стол, чтобы позабыть обо всех своих претензиях.

— Он нам этим тоже хвастался, — злобно проворчала Генри.

— Ты действительно сжигал людей? — спросил Мослак.

Не самая приятная тема для разговора, но к этому моменту Даркхарт уже был готов говорить вообще о чем угодно.

— За мной числятся… несколько сожжений.

— Почему? Я имею в виду, почему именно сожжения? Сталь со своей работой уже не справляется? А обезглавливания? А яды? А утопление? А…

Танкуил решил прервать верзилу прежде, чем у того закончатся способы убийства.

— Огонь обладает очищающей силой. Но если это возможно, я стараюсь не сжигать людей. Есть более гуманные способы лишения еретиков жизни.

— Хах. — Гигант лениво теребил ожерелье из костей, которое он носил на шее.

— Довольно жуткие трофеи, — заметил Танкуил; он давно для себя отметил, что лучший способ избавиться от назойливых вопросов — заставить людей говорить о себе.

Мослак улыбнулся и продемонстрировал все ожерелья, которых оказалось три, — довольно грубые вещицы, сделанные из ниток, продетых сквозь кости. Два были завершенными, на третьем же костей было лишь на половину длины.

— Я забираю по одной у каждого убитого мной, будь то мужчина или женщина.

— Зачем? — спросила Джеззет.

— Как напоминание. Я пересчитываю их каждую ночь, чтобы всегда помнить, сколько жизней я отнял. В нашей игре легко забыть, что каждый убитый нами — человек, как мы сами. У каждого есть кости и кожа, как и у нас. У каждого есть семья и друзья, как и у нас. Кто-то, например, Шип или Генри, стараются забыть об этом, но не я.

— И сколько их у тебя?

— Пока сорок девять.

Генри фыркнула, Джеззет кивнула, а Танкуил попробовал вспомнить, скольких убил он сам. Точно больше пятидесяти.

— Не очень-то и много, — сказала Джеззет.

— Я не всегда был наемником. Раньше я был фермером, или, по крайней мере, работал на ферме. У владельца не было денег, чтобы купить вола, и поэтому он использовал меня и еще одного парня из ближайшей деревни, Джехри. Мы днями напролет таскали плуг, и это, скажу я вам, адски тяжелая работа. По большей части хозяин растил зерновые, но за домом у него был небольшой фруктовый сад. Мы с Джехри тайком пробирались туда и иногда воровали что-нибудь. Вот это, — Мослак показал на одну из костей, — от Джехри.

— Ты убил его? — подала голос Генри.

— У меня не было выбора. Однажды на ферму заявилась группа вооруженных конников. Они убили владельца и бросили между мной и Джехри меч со словами: «Нам не нужны два гиганта». Джехри первым схватил клинок, но я всегда был больше и сильнее его. Так я получил свою первую кость. После этого я некоторое время ездил с ними, пока Висельник не поймал их.

— Висельник Ирил? — уточнила Генри.

— Да. Старый ублюдок гонялся за нами по всем Диким Землям.

— Как тебе удалось сбежать?

— Никак. Меня он так и не поймал. Я отошел по нужде, а он как раз налетел на наш лагерь. Услышав шум, я затихарился. Потом, пробравшись обратно, я увидел, что мои вещи лежат на своем месте, а вся банда покачивается на веревках. Он всех повесил.

— Никогда еще я так не радовалась ничьей смерти, как когда услышала, что Висельник отправился кормить червей. Все охотники одинаково паршивы: что за головами, что на ведьм, — прокомментировала Генри.

— Он не был таким уж плохим, — с улыбкой сказал Мослак. — Год спустя я встретил его в Коррале. Чуть не обмочился со страху, но он понятия не имел, кто я такой. Даже купил мне выпивку.

— Ты мог бы вернуться обратно в свою старую деревню, — предположил Танкуил.

Мослак залился смехом.

— Нет пути назад, арбитр. Не для таких, как мы, и не в Диких Землях. Стоит только вступить в эту игру, и она становится частью тебя.

— Ты сжег столько народу, охотник, и неужели ни разу не убивал невиновного? — спросила Генри.

Танкуилу сразу же вспомнилось тело мальчика с дыркой в голове, лежащее среди прогнивших деревяшек, вспомнилась кровь, просачивающаяся сквозь доски пола, и вспомнилась Джеззет Вель’юрн, стоящая перед ним и голая, как младенец.

— Да, я убивал невиновных.

Генри снова плюнула. Было в этом ее жесте что-то жестокое.

— Видишь, ты ничем не лучше нас.

— Я никогда этого и не говорил. Просто у меня язык подвешен лучше.

— Язык? Слова? Слова — всего лишь воздух, и не важно, как их говорить.

Даркхарт послал Генри улыбку, она в ответ сердито нахмурилась.

— Слова могущественны. Правильно подобранные и к месту сказанные, они способны на многое.

— Слова спасут тебя, если я сейчас брошусь на тебя с ножом?

— Возможно.

— А не помогут они, помогу я, — вставила Джеззет; ее голос был холодным, мрачным и сулящим беду, как и взгляд.

— А ты вообще кто? — переключилась на нее Генри. — Черный Шип говорил, что ты хороша, но я пока что вижу только маленькую испуганную девочку в постели с охотником на ведьм.

Она говорила нарочито громко, чтобы привлечь внимание, и все больше взглядов останавливалось на Танкуиле с его плащом и невысокого роста девушке с жаждой убийства в глазах.

— Генри… — начал было Мослак.

— Заткнись.

— Босс сказал…

Генри взведенной пружиной вскочила на ноги, ее стул опрокинулся на пол, и она плюнула в Джеззет. Мастер Клинка даже не попыталась уклониться, и плевок попал ей прямо в лицо. Тут же она сама поднялась из-за стола, держа руку на эфесе меча. Кажется, целую вечность Генри и Джеззет прожигали друг друга взглядами. А затем поднялся Мослак и затмил собой их обеих.

— Босс сказал, что на это дело мы пойдем все вместе, включая ее. Не думаю, что ему понравится, если вы тут начнете убивать друг друга.

— Босс где-то загоняет свой член какой-то вшивой шлюхе, так какого черта меня должно заботить, что ему понравится?

С этими словами Генри развернулась и зашагала прочь. Мужчины вдвое больше ее спешили убраться с ее пути.

Джеззет села обратно за стол и вытерла плевок с лица, а Мослак плюхнулся на свой стул. Танкуил удивился, как хрупкая деревянная конструкция не развалилась под весом здоровяка.

В таверне воцарился привычный обыденный гул. Даркхарт нагнулся и поднял упавший стул. Мослак проглотил остатки своего пива и жестом приказал девушке-служанке принести ему еще одну кружку. Джеззет тоже потребовала обновить выпивку. Танкуил видел, что ее руки дрожат, прямо как его собственные, когда он долгое время ничего не воровал.

— Прости Генри, — заговорил Мослак. — Она просто… ну… Генри.

— Я смотрю, она меня недолюбливает, — сказала Джеззет, заплатив служанке за пиво.

— Просто ее бесит, что она в банде больше не первая красавица, — с улыбкой произнес Мослак, и Джеззет улыбнулась ему в ответ. — Только не говори моей жене, что я назвал тебя красивой. Она оторвет мне яйца раньше, чем я успею сказать «прости».

После этого Джеззет и Мослак поведали друг другу несколько историй. Каждый рассказывал о людях с громкими именами, которых они встречали и которых они убивали. В этом соревновании Джеззет, похоже, одержала верх. Мослак постоянно упоминал ту или иную банду, в которой он работал. Танкуил по большей части сохранял молчание, предпочитая слушать.

Когда явился здоровяк-южанин, которого все звали Боссом, он занял пустующий стул Генри, глотнул пива и сразу же сердито нахмурился.

— Где она?

Мослак вздрогнул.

— Она… гм-м… ушла.

— Почему?

— Ну, последним, что она сказала, было что-то про тебя и шлюх.

— Твою мать. Что ж, будем надеяться, она никого не прирежет. — Южанин выглядел уставшим и не на шутку злым.

— Надеюсь, мы все еще на пути к Х’осту. Помнится, кто-то говорил что-то о западе, а мы, похоже, отклонились на восток, — сказал Танкуил.

Босс кивнул.

— Одни дороги длиннее прочих. Та, по которой пошли мы, безопаснее, особенно для нашей-то компании. Полагаю, сейчас самое время Джеззет Вель’юрн рассказать нам, что она знает о Х’осте.

Джеззет бросила взгляд сначала на Босса, а затем на Танкуила. Чернокожий южанин продолжил:

— Похоже, кое-кто о тебе все же наслышан. И они полагают, что ты знаешь больше, чем говоришь. Одни толкуют, что ты работала на Х’оста, другие — что служила у Мертвоглазой. Теперь, увидев, как ты выхватила меч, когда я заявил, что мы на нее работаем, я знаю, что ты в этом как-то замешана. Думаю, пора рассказать нам историю, пока остальные не вернулись.

— Невозможно солгать арбитру, — вставил свое Мослак.

Джеззет снова посмотрела на Танкуила и отвела глаза.

— Это я оставила Констанции ее мертвый глаз.

— Ага, — сказал Босс, приложившись к пиву. — Это мы уже знаем. Как и про ее сестру, которую все звали Кровавым Ангелом. Скажи, работала ты на Х’оста или нет?

— Да. Несколько лет назад, только придя в Дикие Земля, я оказалась в Солантисе.

— Одинокие женщины в Солантисе очень быстро становятся женщинами изнасилованными и мертвыми.

— Возможно, но женщина, владеющая мечом, в Солантисе может стать очень богатой… хотя бы на некоторое время.

Катерина, сестра Констанции, увидела меня на арене. Она как раз собирала наемников, хотела организовать новый отряд и сделать себе имя. Меня она наняла своим вторым телохранителем. Она называла нас Ангельскими Клинками. Можете представить: отряд наемников, ведомый тремя женщинами. Констанция, здоровая, как медведь, и посильнее многих мужиков, я, Мастер Клинка, и Катерина, которая одинаково хорошо управлялась и с картами, и с мечом.

— Но не так хорошо, как ты, — вставил Босс.

— Не с мечом, нет. В других отрядах смеялись, но те, кто работал с ней, были ей неистово преданы. Вскоре она сделала себе имя в Февилле.

— Так это вы залили Февилль кровью?

Джеззет кивнула.

— Правда то, что вы там сделали? — спросил Мослак.

Джеззет кивнула еще раз.

— Нам заплатили, чтобы мы взяли город. Обычный контракт, да и город высокими стенами не отличался. Мы прибыли днем, когда большинство жителей работали на полях. Катерина взяла их в заложники, всех до единого, включая дочь магистрата. Всего двести восемь человек.

Когда подтянулась остальная часть отряда, она установила осаду и встретилась с магистратом. Сказала ему, что никому не придется умирать, что никого даже пальцем не тронут. Нужно только открыть ворота и передать командование городом нам. Магистрат велел ей катиться к черту. В ответ Катерина привязала его дочь к столбу перед городскими воротами и отдала ее на поругание мужчинам. Три дня и три ночи все слышали крики и плач бедной девчонки.

В конечном счете одного заела совесть, и он перерезал ей горло. Катерина вздернула его за это. После этого она выбирала каждый день трех пленников, выводила их к воротам, и две группы лошадей разрывали их на части. Двенадцать человек умерли, пока наконец не открылись ворота города и магистрата не вывели в кандалах.

Катерина приказала разграбить город, а гарнизон казнить. После этого ее и стали называть Кровавым Ангелом. Красавица, какой не сыскать, но с руками по локоть в крови.

— Ты не очень-то старалась остановить ее, — встрял Босс.

— Нет, не старалась, — подтвердила Джеззет. Ее лицо словно было высечено из камня. — Х’ост вскоре заключил с нами контракт. У него никогда не лежала душа к военным делам, поэтому он отдал свои войска под полное командование Катерины. Наш отряд влился в личную армию Х’оста.

— О Х’осте нам это говорит мало, — заметил Танкуил.

— Я правда знаю не очень много. Встречалась с ним несколько раз, причем дважды он был в стельку пьян. Он безумец. Все чистокровные семейства спят и видят, как бы превратить Дикие Земли в империю, которой они когда-то были, но Х’ост… Он верит в это и считает себя тем человеком, который это совершит.

— И все? — спросил Босс. — Больше ничего?

— Ну, он очень меня не любит, — добавила Джеззет. — С тех пор как из-за меня лишился земель вокруг Большой Заводи. Вернее, с тех пор, как я выиграла эти земли для Д’роана.

— Что ж, уже неплохо, — с легкой усмешкой сказал Мослак. Все взгляды устремились на него. — Я имею в виду, вряд ли ты решишь предать нас, зная, что он тебя ненавидит.

 

Черный Шип

Роза тяжело дышала, ее груди поднимались и опускались с каждым вздохом. И не важно, что они только что сделали это уже в третий раз, — Бетрим снова хотел ее.

Он грубо попытался ухватить ее за грудь целой рукой, но девушка шлепнула его по пальцам. Она наклонилась и взяла с прикроватного стола бутылку, откупорила и приложилась к горлышку, наслаждаясь сладкой янтарной медовухой.

— Открывай, — с улыбкой на губах и ярким блеском в глазах сказала она.

Бетрим открыл рот, и выпивка из перевернутой бутылки полилась ему в горло. Прицелилась Роза идеально.

— Ну что, заслужила я двойную плату? — игриво, но без усмешки спросила она.

Бетрим никогда особо не ладил с женщинами, во многом из-за уродливой внешности — даже без шрамов и ожогов красавцем он не был, — но здесь, с этой девушкой, ощутил внезапный наплыв романтики.

— Тебе и тройной мало будет.

Роза от удивления приоткрыла рот.

— Ты меня балуешь. — Она снова сама глотнула медовухи и дала выпить Торну. — Заплатив мне втройне, ты останешься без гроша в кармане.

— И плевать, — скрипнул зубами Бетрим. — После этой работы я либо разбогатею, либо умру. Лучше уж потратить все, пока еще могу, и больше всего мне хочется потратить деньги на тебя.

— Разбогатеешь или умрешь? — невинным голоском переспросила Роза. — Я надеюсь, что разбогатеешь. Тогда ты вернешься сюда, снова заплатишь мне втройне, и мы повторим наши сегодняшние шалости.

Сидя на нем, она выгнулась, наполнила рот медовухой и наклонилась, чтобы поцеловать его. Выпивка потекла Бетриму в рот, по подбородку, разлилась по телу. Ему было все равно.

Внезапно дверь в комнату с грохотом распахнулась.

— Шип, — раздался знакомый голос, но голова Бетрима наотрез отказывалась поворачиваться и выяснять, кто там. — Роза… — продолжал голос, явно улыбаясь.

Торн не мог понять, как голос может улыбаться, но вдруг до него дошло, что к ним пожаловал Шустрый.

Роза выпрямилась, все еще сидя нагой на Бетриме. Золотистая медовуха стекала по ее подбородку и капала на грудь. От этого зрелища Торн возжелал ее еще сильнее — прямо здесь, немедля, и плевать, что Шустрый смотрит.

— Братишка, ты же знаешь, нам с тобой нельзя. Мама говорит, что это неправильно. — Голос Розы был в десятки раз слаще, чем вся медовуха мира; она недовольно надула пухлые красные губы.

— Если бы, сестренка. Но я пришел за ним. — В голосе Шустрого слышалось нетерпение.

Роза невинно посмотрела на брата, а затем перевела взгляд озорных глаз на Бетрима.

— Знаешь, братец, мне кажется, он все же предпочитает женщин.

Торн зарычал и провел ладонями по ее ногам и бедрам.

— Отвали, Шустрый. Мы заняты.

— Тогда заканчивай, — сказал Шустрый и в три размашистых шага оказался у кровати.

Он обхватил Розу за плечи и стянул ее с Бетрима. А уже в следующее мгновение в воздухе сверкнула сталь, и один кинжал замер у горла Шустрого, а второй — у горла Розы. Бетрим ошарашенно наблюдал, не соображая, откуда у девушки взялось оружие, учитывая, что она была совершенно голой.

— Убери ножик, сестренка. У нас на это нет времени. — Шустрый бросил взгляд на Торна, все еще развалившегося нагишом на кровати. — Хах. Неудивительно, что ты ей понравился.

— Мы заняты, Шустрый, — повторил Бетрим, вспомнив про бутылку медовухи и хорошенько к ней приложившись. — Отвали.

— Твоя подружка Джеззет ждет внизу, Шип. Ее послал Босс. Нам пора.

— Черта с два. Он говорил про два дня, а я еще не все потратил.

Роза расплылась в елейной улыбке:

— Думаю, его кошеля хватит еще на несколько заходов.

Шустрый убрал нож от ее горла, и она сделала то же самое.

— По городу шастают охотники за головами. Они ищут нас. Их четверо, и ведет их Большеротый Кэл.

— Вот дерьмо, — бросил Бетрим и свесил ноги с кровати, одновременно ища глазами свою одежду. — Они точно по наши души?

— Если только в городе не объявилась еще одна банда головорезов, до этого убившая члена правящего Совета Чада. Да, они за нами.

— Двух.

— Что?

— Двух, — повторил Торн. — Мы убили одного, но умерли двое, и будь уверен, второго они тоже повесили на нас.

— На тебя, — хмуро сказал Шустрый. — Ты единственный там засветился. Так что быстро одевайся и пошли. Пока, Роза.

Шустрый поцеловал сестру, та ответила на поцелуй, а затем он развернулся и вышел.

Когда Бетрим закончил собираться, Роза взглянула на его кошель, все еще лежащий на столе, а затем на него самого. Она по-прежнему была голой — самая прекрасная из всех, кого Торн когда-либо видел.

— Забирай все, — услышал он собственный голос. — Но если я выживу и вернусь, следующий раз за счет заведения.

— Ни за что, — оскалившись, ответила Роза.

Бетрим попытался поцеловать ее, но она отпрянула от него. Ее взгляд стал пустым, а глаза превратились в темные пятна, не выражавшие ни единой эмоции.

Торн поспешил прочь из комнаты.

 

Арбитр

Танкуил присел под размашистым ударом и бросился влево как раз вовремя, чтобы уклониться от выпада сзади. По правде говоря, не бормочи он без остановки благословение стремительности, делавшее его реакцию и движения намного быстрее, был бы уже десять раз мертв.

Клинки снова устремились к нему. Первый он блокировал своим мечом, чтобы потом с возросшей силой оттолкнуть оружие обратно. Благословения стремительности и силы было легко сочетать, но использование их одновременно быстро выматывало. Противник сместился в сторону, и Танкуил ощутил укол боли в правой руке. Отпрянув на несколько шагов, он бросил мимолетный взгляд на источник боли — на его плаще возник новый порез, под которым открылась неглубокая рана. Между прочим, уже третья, и все они болели просто адски. Соперник, похоже, решил поиграть с ним.

А правда крылась в том, что и без того невеликое мастерство Танкуила в обращении с клинком за давностью лет совсем выдохлось. Если не считать небольшую стычку с Черным Шипом в Чаде, то уже минул год с того момента, как Даркхарт в последний раз всерьез размахивал мечом, и теперь это давало о себе знать.

Один его противник отличался огромным ртом и каменным выражением лица, зато на физиономии второго играла жестокая ухмылка. Каменнолицый вразвалку шагнул вперед, взмахнул мечом и сразу отступил. Финт. Улыбчивый возник справа от Даркхарта и обрушил на него шквал ударов своим темно-серым длинным мечом. Танкуил парировал каждую атаку, но из-за этого потерял из виду Каменнолицего, который мог быть где угодно. Небольшой круглый щит Улыбчивого рванулся вперед и ударил Танкуила в грудь, отправив его катиться кубарем по пыльной дороге.

— Самое время для магии, арбитр! — крикнул Босс.

Даркхарт выкашлял пыль из легких и осмотрелся в поисках противников. Каменнолицый и Улыбчивый держались вместе, следили за ним и выжидали.

— Спасибо за совет, Босс! — крикнул в ответ Танкуил.

Чернокожий южанин был занят своими проблемами. Здоровенный молодой парень с тяжелым посохом, обитым железом, не давал ему расслабиться. Мракоборцу оставалось только жалеть о том, что они послали Джеззет предупредить Черного Шипа и Шустрого. Он был уверен, что ее присутствие уравняло бы шансы, но одного охотника за головами не хватало, и Босс решил не рисковать жизнью Шипа.

— Разве ты не можешь превратить их в лягушек или типа того?! — снова выкрикнул Босс, уклоняясь от очередной атаки.

У молодца с посохом было преимущество в дистанции нападения, а один его удар мог сломать кость, словно сухую ветку. Босс же был вооружен коротким мечом и топором, но ему никак не удавалось подобраться к врагу ближе, чтобы пустить их в ход.

— Конечно!

— Тогда действуй!

Танкуил испустил стон и покачал головой. Он мог убежать — с благословением стремительности противники никогда бы его не догнали — если бы знал, где расположен тот бордель, куда отправилась Джеззет. Само собой, это означало бы бросить Босса наедине с тремя разъяренными охотниками за головами, но арбитр был уверен, что только непреклонность южанина держала команду вместе. С другой стороны, побег в сторону ближайшего публичного дома с призывами к Джеззет о помощи вряд ли пристал бы настоящему мужчине, и это Танкуил счел убедительным аргументом.

Каменнолицый расплылся в улыбке от уха до того места, где должно было быть второе ухо. Его рот был настолько большим, что нос на его фоне казался удивительно крошечным.

— Черный Шип! — пробасил он громадной пастью.

— Большеротый! — раздался рык из-за спины Танкуила, но он воспротивился желанию обернуться и посмотреть.

— Давненько не виделись, Черный Шип.

— Не так уж и давно, Большеротый.

— А я все искал повод убить тебя. — Большеротый и его напарник, казалось, забыли о Танкуиле, переключив внимание на Черного Шипа.

— Как и я, Большеротый. Зато теперь, похоже, самое время отправить тебя в могилу.

— Шип, помоги арбитру! Уф-ф-ф! — Босс получил мощный удар посохом по корпусу и зашатался, откашливаясь; малец не дал ему времени на передышку, а, наоборот, насел еще энергичнее.

Танкуил услышал, как за его спиной Черный Шип сплюнул.

— Не рассчитывай на это. Я скорее позволю Большеротому прикончить тебя.

Повернув голову, Танкуил бросил на наемника испепеляющий взгляд. Покрытый шрамами наемник остался невозмутимым. Держа руку на рукояти топора, он даже не пытался им воспользоваться. Как назло, Джеззет нигде не было видно. Даркхарт тяжело вздохнул.

Большеротый рассмеялся:

— Тебя мы тоже заберем, Черный Шип. Награда выставлена за каждого из вас.

— О, — выдал Шип и, подойдя на пару шагов, встал рядом с Танкуилом. — Думаешь, это разумно? Три на три — слишком неопределенные шансы.

— Я вижу, охотника на ведьм можно не считать. Как ты вообще докатился до того, что якшаешься с одним из них?

Черный Шип быстро глянул на арбитра, а затем вернулся взглядом к Большеротому.

— Знаешь, не перестаю задавать себе тот же вопрос.

— Я не вижу Джеззет, — тихо, едва ли не шепотом произнес Танкуил.

— Ага, — отозвался Черный Шип. — Отправилась с Шустрым к магистрату. Похоже, кому-то хорошенько заплатили, потому что стражи я не вижу. Где Мослак?

— Босс послал его найти Генри. Что с парнем, который был с тобой?

— С Зеленым? Мне почем знать? Я думал, он с тобой. В борделе его не было. Большеротый, есть у нас шанс от тебя откупиться?

— Конечно, если у тебя есть пять тысяч. Столько дают за вас с арбитром. Потянешь?

Черный Шип снова покосился на Танкуила. Тот лишь усмехнулся в ответ.

— Полагаю, что отпустить нас в обмен на будущую услугу тоже не вариант? — крикнул Торн.

Большеротый расхохотался, а Улыбчивый стал улыбаться еще шире. Солнце только-только показалось из-за крыш приземистых каменных домов. Танкуил слышал, как где-то справа дерется Босс, но не решился посмотреть, зная, что его собственный бой может продолжиться в любую минуту. А всего-то хотелось нормально выспаться этой ночью…

И ему это почти начало удаваться, когда Босс ворвался в его комнату в таверне. Джеззет выскочила из постели с мечом наголо прежде, чем Танкуил сумел разлепить глаза. «Пора уходить. Здесь охотники», — только и сказал южанин. Джеззет чертыхнулась и стала искать свои сапоги, а Танкуил скатился с кровати и натянул плащ, не до конца понимая, что происходит.

— Как ты вообще нашел нас, Большеротый? — поинтересовался Черный Шип; до Танкуила дошло, что он тянет время, оттягивает драку, чтобы дать возможность появиться другим его товарищам.

— Шанс. Удача. Я только вернулся из Орлиного Гнезда, и тут мой посредник сообщает, что за вас с охотником на ведьм назначена награда, а ты как раз в городе.

— Новости разлетаются быстро. Я надеялся хотя бы увидеть листовки о награде.

Большеротый снова рассмеялся, если так можно было назвать громкий, резкий и невыносимо противный звук сродни тем, что издают брошенные в воду злобные коты.

— Листовки разносились птицами, Шип. Каждый охотник отсюда и до самых Скалистых гор ищет вас. Повезло же мне, что именно я вас нашел.

— Повезло? — прыснул Черный Шип. — Помнится, раньше ты работал с ребятами покрепче. Что это за мальчишка рядом с тобой? Как тебя зовут, пацан? Шут?

— Пошел ты! Меня зовут…

— А где Святоша? — нагло оборвал Улыбчивого наемник.

— О, не волнуйся, он где-то неподалеку. Пошел искать тебя.

Черный Шип сплюнул:

— Что ж, значит, вот ему действительно повезло. — Он перевел взгляд на Танкуила. — Я беру Большеротого, ты — Шута. Сдохнешь — ничего страшного.

Арбитр кивнул. Наемник правой рукой снял с пояса топор, а в левой возник кинжал. Мимоходом взглянув на Босса, он двинулся на Большеротого. Несколько мгновений спустя раздался привычный звон металла, скрестившегося с металлом.

Тем временем Улыбчивый оказался перед Танкуилом; все его лицо, казалось, превратилось в одну широченную ухмылку. Довольно неприятное зрелище, учитывая, что у охотника за головами были толстые влажные губы, на безвольном подбородке красовался отвратительный фурункул, а по щекам сбегали бесцветные жидкие бакенбарды. Назвать его уродливым означало оскорбить разом всех уродливых людей в мире. Он дважды ударил мечом по щиту.

— Меня зовут Барри, Барри…

— Вообще-то мне плевать.

Танкуил рванулся вперед, используя все свои возросшие благодаря благословению силы, и нацелил меч в Улыбчивого.

Тот отразил нападение небольшим деревянным щитом, но после такого удара ухмылка мгновенно испарилась с его лица, а Даркхарт, улучив момент, метнулся вправо и размашисто рубанул по ногам противника.

Улыбчивый парировал удар и развернулся к Танкуилу. Еще один выпад в лицо — и арбитр снова ушел вправо. Ему вспомнились слова его старого мастера-наставника о том, что лучший способ победить врага со щитом — это сделать его щит бесполезным, всегда атаковать со стороны руки с мечом, не давать шанса заблокировать удар.

Впрочем, Улыбчивый быстро раскусил тактику противника и с ревом бросился на арбитра. Щит врезался Танкуилу прямо в грудь, и меч охотника за головами засвистел над его головой. Даркхату удалось отразить удар, лишь резко отпрянув.

Со вспышкой боли задница Танкуила встретилась с землей, а уже через мгновение он неуклюже заметался, чтобы не быть зарубленным наступающим Улыбчивым, поднявшим щит и непрерывно размахивающим клинком.

Хоть Танкуил никогда не был хорош в обращении с оружием, раньше ему удавалось одолевать куда более мастеровитых противников. Все дело в уловках.

Как только Улыбчивый подошел достаточно близко, Танкуил ударом ноги поднял тучу пыли прямо в уродливое лицо врага.

— Аргх! Что за черт?! — взвыл охотник за головами.

Танкуил метнулся вправо и сделал выпад. Атака цели не достигла, но зато он увидел, что соперник пытается протереть глаза.

— Как тебя зовут?! — закричал на Улыбчивого Танкуил, чувствуя, как принуждение ледяной хваткой вцепилось в волю противника, и ощутил наплыв пьянящего удовольствия от своего ментального превосходства.

— Барри… — Еще один рывок вправо, еще один выпад.

— Сколько тебе лет?

— Я не знаю… — Снова рывок, снова выпад.

— Откуда ты родом?

— Из Коррала. — Рывок, выпад.

— Как тебя зовут?

— Барри… — Рывок, выпад.

— Сколько тебе лет?

— Я не… — Рывок, выпад.

Но в этот раз враг не парировал и не закрылся. Острие меча Танкуила глубоко вошло в грудь Улыбчивого, миновало ребра и пронзило легкое.

Вопль боли быстро перешел в бульканье. Не тратя ни секунды, Танкуил вынул из-за пояса шарострел, перевернул его, взялся за ствол и со всей возросшей силой опустил тупую рукоятку на голову Улыбчивого. Череп треснул, словно яичная скорлупа.

С глухим ударом охотник за головами рухнул на землю и больше не шевелился. Алая кровь сочилась из дыры в его черепе, равно как и густыми каплями падала с рукоятки шарострела. Танкуил мгновение оценивал картину, а затем вытер оружие об одежду Улыбчивого.

Подняв глаза, он увидел, что Черный Шип все еще обменивается ударами с Большеротым. Никому не удавалось взять верх — оба атаковали, блокировали, парировали и уклонялись. Черный Шип бился с жуткой гримасой на лице, пугающе отраженной, словно в зеркале, в чертах Большеротого.

Танкуил прицелился из своего шарострела. В памяти всплыли слова торговца: «Прицельно стреляет на расстоянии до десяти шагов». По прикидкам арбитра, между ним и двумя дерущимися мужчинами было минимум шагов пятнадцать.

БАХ!

Большеротый вскрикнул и отступил назад, когда металлический шарик попал ему в руку, а мгновение спустя топор Черного Шипа срезал ему нижнюю челюсть, выпустив фонтан крови. Охотник за головами тяжело упал, и Шип вонзил оружие в его грудь. Тело дернулось и замерло. Черный Шип упер одну ногу в труп и рывком высвободил топор, а затем одним резким движением рубанул по шее Большеротого, отделив голову от тела.

Танкуил подошел ближе. Черный Шип стоял, наклонившись над телом, а затем, выпрямившись, от души плюнул на безжизненного Большеротого и присыпал песком, подгребая его ногой.

— Ты, мразь, нормального погребения не заслуживаешь.

Даркхарт хотел было спросить, откуда Черный Шип знал Большеротого, но вовремя одернул себя. Использование принуждения на Улыбчивом, да еще такое длительное, чуть не довело его до эйфории. Ему хотелось большего, хотелось снова почувствовать этот сладостный прилив удовольствия. Внезапно он осознал, что его руки дрожат, и поспешно сунул их в карманы плаща.

Черный Шип уставился на арбитра с привычным уже пустым выражением лица.

— Хороший выстрел, — рыкнул он и двинулся прочь.

Танкуил кивнул в ответ. То, что он с пятнадцати шагов попал именно в Большеротого, а не в Черного Шипа, было сущим везением, но наемнику об этом знать не следовало.

Из завесы пыли перед ними выскочил Босс. В правой руке он все еще сжимал топор, а левую прижимал к груди. Он дышал тяжело, словно каждый вдох причинял ему боль.

— Хорошая работа, — просипел южанин.

Черный Шип кивнул.

— Зато ты покончил с Крошкой Гарри. Парень, я слышал, силен, как Мослак.

— Слухи не врали, Шип.

— Мы что, пропустили все веселье? — раздался голос Шустрого.

Рядом с ним шагала Джеззет, настороженная настолько, насколько беспечным казался Шустрый — даже при том, что в левой руке он держал уже снаряженный лук.

— Где вы, черт подери, были? — закашлявшись, поинтересовался Босс.

— О, ты знаешь, трапезничали с магистратом, — ухмыльнулся Шустрый.

— Ты в порядке? — спросила Танкуила Джеззет.

В ответ он лишь коротко кивнул — просто боялся заговорить, чтобы вопросы сами собой не хлынули изо рта.

— Хорошо, — сказал Босс и огляделся. — Где он?

— Не придет. И его стража тоже, — как обычно весело и задорно выдал Шустрый. — Скажи спасибо моей мамке. Кажись, она взяла старика за яйца. А нам, полагаю, лучше поскорее убираться.

Босс снова зашелся в кашле, едва не согнувшись пополам и не отнимая руку от груди. Когда он наконец сумел распрямиться, его лицо исказилось гримасой, став еще мрачнее.

— Двигаемся к главным воротам. Мослак, Генри и Зеленый могут встретить нас там. Шустрый, отсюда ведешь ты. Йорл пересечем при первой же возможности. Хорошо?

— Ага.

— Хорошо.

Внезапно раздался глухой стук, и Босс сначала опустился на одно колено, а потом рухнул на землю, взметнув пыль. Из его широкой спины, прямо под правой лопаткой, торчала стрела с красным оперением. Танкуил озирался в поисках стрелка, когда до его уха долетел звон тетивы Шустрого.

 

Мастер Клинка

Они услышали Йорл задолго до того, как увидели его. Громоподобное эхо разносилось над равнинами на многие мили. Джеззет всегда казалось странным, что вода может издавать звуки, но стоило только услышать шум могучего Йорла, и все сомнения улетучились. Его голос был громким и злым, словно хор разъяренных богов.

Реки они достигли спустя четыре дня после ухода из Биттерспрингса. Путь был не настолько длинным, но весь отряд задерживал Босс. Едва они подошли к воротам города, как здоровяк упал в третий раз, поэтому Джез пришлось снять с плеча свой мешок и заняться раной южанина.

Два его ребра были сломаны, это сомнений не вызывало. Похоже, он получил удар посохом в грудь. Само по себе это не очень плохо — сломанные ребра, конечно, болят просто адски, но в конечном счете всегда заживают. А вот с раной на спине дела обстояли совсем по-другому. Место было слишком опасным, чтобы протолкнуть стрелу насквозь, поэтому Джеззет пришлось вырезать ее. Стрела вошла довольно глубоко, и хоть она не задела важных органов, Босс слабел на глазах.

Поначалу он держался молодцом — дрожал от боли, стонал, но шел. У ворот им пришлось прождать почти час, пока не объявился Мослак с Генри и Зеленым. На лице Генри застыло выражение гнева пополам со страхом, но Джез так и не смогла определить, на кого маленькая женщина злилась больше: на врага, подстрелившего Босса, или на Джеззет, которая его штопала.

Лучником оказался один из охотников за головами. Бетрим сказал, что это Святоша, старший брат Крошки Гарри. Несомненно, он выбрал Босса своей мишенью в отместку за то, что южанин вспорол брюхо его братишке. Впрочем, за свою месть он заплатил сполна: первая стрела Шустрого попала Святоше в брюхо, вторая — в лицо. В очередной раз Шустрый делом подтвердил свою хваленую быстроту.

Примерно в десяти шагах от моста Мослак опустил Босса на землю. «Гигант волок его целых два дня. Но даже у такого силача есть свой предел», — подумала Джез. Словно подтверждая ее мысли, Мослак присел рядом с Боссом, и его глаза закрылись.

— Нам нужно отдохнуть, — сказала Джеззет, подходя к Боссу, чтобы осмотреть его рану.

«Может, получится что-нибудь сделать с одеждой…»

— Да что ты понимаешь?! — брызнула слюной Генри, встав между Джез и Боссом.

Джеззет остановилась и уставилась на невысокую женщину перед собой. Генри в ответ прожигала ее взглядом.

«Она жаждет крови, Джез. Жаждет даже сильнее обычного».

Мастер Клинка отступила от Генри и двинулась обратно к арбитру.

Танкуил стоял всего в паре шагов от обрыва, под которым ревел Йорл. Арбитр нагнулся и вытянул шею, пробуя заглянуть за кромку скалы. Джеззет подошла к нему сбоку и совсем легонько ткнула в спину. Арбитр чуть из штанов не выпрыгнул и поспешно отскочил назад еще на несколько шагов.

— Все в порядке? — улыбаясь, спросила девушка.

Он засмеялся:

— Уже нет. Все-таки это очень большая река.

«Всего-то, навскидку, пол мили вширь. Нигде больше Йорл таким узким не бывает».

— Что, боишься замочиться? — поддразнила она.

— И я тебя за это не виню, — встрял Черный Шип. Он держался к утесу лишь немногим ближе, чем прежде Танкуил. — Что-то в этой воде… неправильное. И тонуть у меня нет совсем никакого желания. Лучше, наверное, чем сгореть заживо, но все равно есть куча более достойных способов умереть.

«Например, в постели, пьяной и затраханной до смерти, — вот такое мне по душе».

— А ты что скажешь, арбитр? Как бы ты хотел умереть? — спросила Джеззет.

— Звучит как угроза, Джез. По-хорошему, мне вообще не хотелось бы умирать, но если уж делать выбор… то пусть это будет смерть с бутылкой вина в руке и женщиной на мне.

Джеззет улыбнулась, но заговорил первым Черный Шип:

— Знаешь что, арбитр? Мне начинает нравиться ход твоих мыслей.

— А я когда-нибудь рассказывал вам о том, как переплыл Йорл? — подал голос Шустрый; он стоял прямо на краю обрыва и таращился на бушующие внизу воды.

«Брехун. Никому не под силу переплыть Йорл. Я сама видела, как многие пытались и как они умирали».

— Я был совсем мальчишкой, — продолжал Шустрый, совершенно не заботясь о том, что всем наплевать, — не старше Зеленого.

— Пошел ты, Шустрый!

Зеленый держался в сторонке, с самого Биттерспрингса сохраняя неприязненное, угрюмое молчание.

Каждый раз, открывая рот, он словно напрашивался на драку. Джеззет не знала причины, да ее это и не заботило.

— Я направлялся вниз по реке именно по этой стороне, миновал этот самый мост. Целый месяц шел и за это время раз пять натыкался на бандитов. Естественно, я их всех убил, но это уже другая история. Когда я добрался до самого истока Йорла, где Белянка и Тойна сливаются вместе, я снял с себя все, кроме подштанников. Мог бы, конечно, и члену дать поплавать вволю, да только не хотелось, чтобы рыба его приняла за приманку…

— Если бы нашла, — подколол Шип.

— Это было бы нетрудно, Черный Шип. Такая здоровенная штуковина, приделанная к огромным яйцам, — думаю, больше твоего… Нет, твой вряд ли будет хорошим примером. Вот больше члена Зеленого раз в десять точно. Короче, разделся я и сиганул в Йорл. Вокруг жара стояла, а вода холоднющая… Плыл я целую неделю: прыгал с водопадов, как мог, уворачивался от скал, возле которых вода становилась белой от пены… Даже пришлось сразиться с одним из этих проклятых морских змеев. Он был больше Мослака, и зубов у него было немерено, и он был вдвое злее, чем Генри в свои худшие дни.

Зверюга утащила меня вниз, прямо ко дну, и там мы с ней боролись: она — зубами и когтями, а у меня не было ничего, кроме моих рук… и чертовски большого камня, который я подхватил со дна. Им я и проломил твари череп. Хорошо я той ночью пожрал, ничего не скажешь…

Закончилось мое плаванье милях в десяти от этого места вниз по реке, — Шустрый неопределенно махнул рукой по течению Йорла. — Там мне пришлось карабкаться по отвесной скале, прям как эта, но в итоге я выбрался. Девчонки в Биттерспрингсе впечатлились настолько, что сразу впятером прыгнули ко мне в койку.

Закончив, Шустрый игриво подмигнул Джеззет.

— Знаешь, — подал с земли голос Мослак, все еще сидящий рядом с Боссом, — я все ждал, когда же ты начнешь трепать про русалок.

— Русалки… — задумался Шустрый. — Звучит неплохо. Думаю, в моем следующем рассказе вы о них услышите.

Босс попытался встать на ноги и чуть снова не рухнул, но Мослак вовремя подхватил его. Глаза южанина впали, кожа стала липкой от пота, и даже с поддержкой Мослака его все равно шатало из стороны в сторону.

— Проверь мост, Шустрый. Мы за тобой.

Шустрый окинул взглядом мост и повернулся к Джеззет.

— Быть может, я свалюсь и умру. Если так, думай обо мне, когда будешь с охотником на ведьм.

Боковым зрением Джез заметила, как Танкуил залился краской, и одарила Шустрого пустым взглядом:

— Я лучше буду думать о Генри.

Шустрый ухмыльнулся:

— А вот это мысль.

С этими словами он развернулся и зашагал по мосту. При всем своем бахвальстве двигался он медленно, проверяя каждую дощечку, прежде чем перенести на нее свой вес.

Пока Шустрый наконец пересек мост, прошел добрый час. Джеззет едва различала его крошечную фигуру, размахивающую руками на другом берегу. К этому моменту Босс уже с трудом держался на ногах, не говоря уже о том, чтобы идти полмили по раскачивающейся конструкции из деревянных планок, связанных истершейся веревкой. Приказы, судя по всему, он отдавать тоже был не в состоянии.

— Мослак, веди Босса, — велел Шип. — Пойдем по двое: следом за тобой мы с арбитром, затем Генри и Джез. Зеленый, ты идешь последним и следишь за тылами.

— Ты тут не главный! — выплюнул Зеленый.

— Просто делай, что говорят, — сказал Мослак и, напрягшись, поднял Босса на ноги. — Стонать и плакаться будешь на той стороне.

Здоровяк аккуратно поставил ногу на первую планку моста, вздохнул и пошел, поддерживая Босса одной рукой, а другой так вцепившись в веревку, что костяшки пальцев побелели.

У них переход занял еще больше времени, чем у Шустрого. Когда они ступили на твердую землю, солнце уже вовсю жарило в зените. Наступил черед Танкуила и Шипа. Мысль о тени, которую отбрасывал лес на противоположном берегу, казалась Джеззет более чем заманчивой. «Я бы с радостью сама переплыла Йорл, лишь бы прикорнуть под этими деревьями».

— Ты первый, арбитр, — указал на мост Черный Шип.

— Я вот думаю, можно ли поворачиваться к тебе спиной.

— Я не стану тыкать в тебя ножом, не волнуйся. Зато у нас будет время поговорить.

Арбитр кивнул и начал переправу. Торн двинулся следом. Джеззет некоторое время следила за ними, а потом села и стала ждать. Она не могла не заметить, каким взглядом прожигала ее Генри.

Когда настала их очередь, Джез заколебалась. Генри с важным видом прошествовала к мосту, презрительно фыркнула ей в лицо и пошла вперед. Джез дала миниатюрной наемнице фору в двадцать шагов и лишь затем сама ступила на мост. Деревянные доски под ее ногами ходили ходуном и выглядели какими угодно, только не надежными.

«Хорошо хоть ветерок совсем слабый, иначе был бы полный кошмар».

Она двигалась неспешно: один шаг — одна планка. Ее рука крепко сжимала веревку, не отпуская ни на мгновение. Мост был довольно узким — в ширину метра два от силы — и кое-где недоставало досок. Джеззет посмотрела вниз. «Сколько же людей нашли здесь свою смерть?» Не самая ободряющая мысль. Девушка подумала о том, чтобы закрыть глаза и идти на ощупь, но решила, что так будет только хуже. Стоит не заметить одну-единственную дыру — и все. Проносящийся перед глазами воздух будет последним, что ты увидишь.

«Прекрати, Джез. Не думай об этом. Просто иди вперед. Один шаг, еще один, не торопись, тебя никто не гонит. Не смотри вниз. Доверяй своим ногам. Продолжай идти».

Она уже была на середине пути, как вдруг Генри остановилась и повернулась к ней лицом. Джеззет сразу же заметила оголенные кинжалы в руках женщины. На ее лице застыла гримаса — нечто среднее между злым оскалом и презрительной усмешкой. Всего каких-то пять шагов разделяло ее и Джез.

— Достаточно далеко, шлюха, — крикнула Генри сквозь рев бурлящего в сотнях футов внизу Йорла; ее голос звучал выше обычного, невооруженным глазом было видно, что она напряжена до предела.

— Что ты делаешь, Генри? Здесь не место для разборок, — так же громко отозвалась Джеззет.

— А что такое? Высоты боишься?

«Ну да, если уж на то пошло. Хотя Йорла я боюсь больше, чокнутая ты сука».

— Будем драться здесь — погибнем обе.

Генри рассмеялась, но звук едва долетал до Джеззет. Рев воды под их ногами заглушал его, равно как и громоподобный стук сердца в ушах.

— Выбирай: ты либо дерешься, либо разворачиваешься и уходишь!

Джеззет не строила иллюзий. Если она повернет назад, Генри просто обрубит мост сразу же, как доберется до той стороны. Быть может, так даже лучше. Она сразу станет свободна от общества сумасшедшей стервы, от всей банды и от совершенно безумной работы, в которую они все оказались втянуты.

«Свободна от арбитра?»

Ее правая рука не отпускала веревку, тогда как в левой оказался меч. Джез даже не заметила, как обнажила оружие, но зато прекрасно чувствовала дрожь в руке. «И почему меня всегда трясет перед боем?»

Генри двинулась на нее, сверкая глазами и кинжалами. Сначала слева, потом справа. Джеззет отразила первый выпад и блокировала второй, отступая куда быстрее, чем шла вперед.

«Стоит подпустить ее поближе, и мне конец».

Джез парировала еще один размашистый удар и ответила своим, за которым сразу же последовал выпад и снова взмах. Ее меч едва не задевал веревку, которая удерживала всю конструкцию на весу. Теперь уже Генри пришлось сдать назад. От их драки мост расшатался настолько, что ее это взволновало.

Внезапно хлестнул порыв ветра, и Джеззет налетела на веревку, одновременно еще сильнее сжав правую руку. Костяшки пальцев на ней побелели словно мел. Генри взвизгнула и чуть не полетела вниз. Один кинжал выпал, когда она схватилась за веревку. Джеззет проследила глазами, как короткий металлический клинок исчез в бурлящей воде.

Издав зверский рев, Генри снова бросилась вперед, целясь оставшимся кинжалом ей в грудь.

Отведя ее оружие своим собственным, Джез крутанула запястье и двинула локтем в лицо Генри. Стерва вскрикнула от боли и отшатнулась, не выпуская из руки веревку. Джеззет же, наоборот, отпустила спасительную пеньку, подскочила к Генри слева и с силой толкнула ее плечом.

Взвизгнув, словно маленькая девочка, Генри налетела на веревочное ограждение и перевалилась через него. Мир перед глазами Джеззет опасно повело, когда мост резко вздрогнул и накренился.

«Веревка лопнула!» — подумала она, и в глазах у нее потемнело.

Когда зрение прояснилось, а мост вернулся к привычному раскачиванию, Джез попыталась успокоить дыхание.

На дальнем берегу она увидела Шипа — он размахивал трехпалой рукой и кричал что-то, но девушка не слышала его слов. С другой стороны на мост ступил Зеленый и теперь черепашьим шагом двигался по нему. Вокруг по-прежнему ревел Йорл. «Интересно, как он умудряется звучать отовсюду? Ладно снизу, но сверху?» Но было и кое-что еще — тонкий жалобный скулеж, почти переходящий в плач.

Джеззет собралась с духом и посмотрела вниз. Там за деревянную планку моста цеплялись, словно за саму жизнь, четыре маленьких розовых пальца. Девушка перешла на правую сторону моста и перегнулась через ограждение.

Генри висела на одной руке, а ее тело нещадно раскачивал ветер. Слезы ручьем текли по ее щекам и срывались вниз. Ее глаза превратились в два блюдца, и во взгляде не осталось злобы — лишь страх и мольба.

— Пожалуйста, — пискнула Генри.

Меч Мастера Клинка все еще оттягивал левую руку. А ведь все так просто: один удар по пальцам этой сучки — и она полетит прямиком в ждущие объятия Йорла, а Джез сможет спокойнее спать по ночам, зная, что вряд ли проснется с кинжалом в горле.

Джеззет взглянула на все еще машущего Шипа, на Зеленого, шаг за шагом пересекающего мост, и на Генри, висящую на одной руке. А затем вложила меч в ножны и двинулась к дальнему концу моста. Ее рука по-прежнему сжимала веревку, но страх упасть уже развеялся — Джеззет слишком устала, чтобы бояться.

Когда она наконец ступила на твердую землю, адреналин уже отхлынул, и Джез охватила дрожь. Она зашаталась и чуть не упала, но Танкуил вовремя оказался рядом. Он схватил ее за руку и помог устоять. В любой другой ситуации Джеззет отдернула бы руку и позаботилась бы о себе сама, но сейчас она не была уверена даже в том, что сможет держаться на ногах, и мысленно поблагодарила арбитра.

— Что за ерунду вы там устроили? — потребовал объяснений Черный Шип.

«Твоя долбанутая на всю голову спутница попыталась меня убить, и тебе стоило бы сказать мне спасибо за то, что я не прикончила ее за это».

— Ее спроси, — махнув рукой в сторону моста, ответила Джеззет. Зеленый уже добрался до Генри, вытянул и теперь чуть ли не волок ее, полубесчувственную, к остальным.

Танкуил помог Джеззет доковылять до тени от гигантского дерева и аккуратно опустил ее на землю.

— Спасибо, — из последних сил выдавила она из себя улыбку и уже была готова закрыть глаза и немного вздремнуть, как вдруг заметила мужчину верхом на лошади, возникшего невесть откуда.

Босс лежал на земле, судя по всему, без сознания. Мослак сидел рядом с ним и, казалось, вообще забыл, что такое сон. Шустрый куда-то пропал, Бетрим стоял у моста, а всадник следил за всеми.

— Кто это? — спросила девушка у Танкуила.

— Торговец. Везет пряности в Биттерспрингс.

— Один?

— Похоже на то.

Джеззет не поверила. Только идиоты путешествуют по Диким Землям в одиночку. «Значит, меня тоже можно считать идиоткой». У мужчины были седые волосы и длинная седая борода, и держался он прямо, как столб. Одет он был в старую запятнанную ездовую кожаную одежду, а на каменном лице застыло хмурое выражение. Его лошадь, чья шерсть имела цвет засохшей грязи, похоже, тоже немало пожила на свете. Хорошо откормленная, она тем не менее выглядела уставшей.

— Я немножко посплю, — услышала Джеззет собственное бормотание.

Танкуил хорошенько встряхнул ее, не давая провалиться в забытье.

— Не сейчас, Джез, — прошептал он. — Мне нужно, чтобы ты проверила рану Босса. Проверила и сказала мне, будет ли он жить.

— Он хорошо держится, — с пустой улыбкой ответила она. — Это добрый знак.

— Джез, Черный Шип считает, что Босс не выживет, а сам он не сможет командовать этой бандой. Если Босс умрет… Мне нужна их помощь, Джез.

«Ладно, посмотреть не повредит».

Джеззет кивнула, но одновременно почувствовала, что глаза ее закрываются сами собой. И вдруг все прошло. Дремота, овладевавшая ей, исчезла, зрение прояснилось, из головы выветрился туман. Арбитр держал ее левую руку в своей, и девушка ощутила, как покалывает кожу там, где он к ней прикоснулся. Танкуил обернул вокруг ее запястья тонкую полоску бумаги.

— Что?..

— Это оберег. Сил он тебе не придаст, но зато будет держать в сознании все время, пока ты его носишь. Пожалуйста, просто проверь рану Босса, а после этого можешь спать, сколько захочешь. Я присмотрю за тобой.

Джеззет подняла к глазам руку и посмотрела на бумажный оберег. «А он прав насчет сил. Усталость никуда не делась».

Танкуил помог ей подняться на ноги, и она, на мгновение прильнув к нему, неуклюже двинулась к Боссу. Здоровенный южанин лежал на спине с закрытыми глазами и прерывисто дышал. Джеззет махнула Мослаку.

— Сними с него сорочку и переверни его. — Мослак замер в нерешительности. — Мне нужно осмотреть его рану.

Гигант даже не стал утруждать себя подъемом на ноги, а просто подполз к Боссу и сделал все, что просила Джеззет.

Мастер Клинка вынула из-за пояса свой кинжал и срезала им бинты. В нос сразу ударил запах гниющей, отмирающей плоти. Рана воспалилась и истекала желтым гноем.

— О черт, выглядит паршиво, — сказал Мослак.

Джеззет взглянула на Танкуила и легким кивком позвала его. С ним явился и Черный Шип. Он долго не сводил глаз с раны, а потом отошел в сторону, и арбитр последовал за ним. Они остановились чуть вдалеке, чтобы никто не мог их услышать, и принялись о чем-то перешептываться.

«И когда это они расхотели убивать друг друга?»

Закончив разговор, Танкуил подошел к своему мешку, тогда как Шип вернулся на пост у моста. Генри и Зеленый уже почти перебрались, хоть и двигались очень медленно.

— Режь остальные бинты, — указал Танкуил, вынимая из мешка небольшую чернильницу и полоску бумаги. Джеззет не стала спорить. — Очисти рану так хорошо, как только сможешь, и будь готова снова замотать ее.

Джез отдала кинжал Мослаку, а сама с трудом поднялась. Ее собственный мешок, где она держала бинты, лежал рядом с мешком Танкуила. Сам арбитр был занят тем, что рисовал на бумаге какой-то символ, и от напряжения капли пота проступили у него на лбу.

— Это спасет его? — спросила Мастер Клинка.

Даркхарт дорисовал второй символ. От внимания Джеззет не ускользнула его одышка. Арбитр убрал чернильницу и посмотрел девушке в глаза.

— Это не даст ему умереть, — прошептал он так тихо, чтобы сквозь рев Йорла только она одна могла его услышать.

Джеззет принялась обрабатывать рану Босса, а Танкуил обратился к старому торговцу, по-прежнему наблюдавшему за ними:

— Нам нужна твоя лошадь.

— Она не продается, — отозвался старик, держа руку у маленького кинжала на поясе.

— А никто и не говорит, что мы будем покупать, — возник из-за деревьев Шустрый с привычной ухмылкой на лице, которая тут же исчезла, стоило ему глянуть на рану Босса. — Вот дерьмо.

Даркхарт бросил торговцу небольшой кошель.

— Двадцать золотых. Это в двадцать раз больше того, сколько она на самом деле стоит.

«И сколько у него этих мешочков с золотом?»

— А что с моими товарами? Сам я их тащить не смогу.

— Забирай золото, оставляй нам лошадь с седлом, уноси своего добра столько, сколько сможешь, и считай, что тебе очень повезло, — положил конец препирательствам Черный Шип. — Поверь, я бы с радостью оставил себе и золото, и лошадь, а тебя бросил бы истекать кровью.

Джеззет плеснула на рану Босса вином. Южанин застонал, но не очнулся, не пошевелился. «Плохо, очень плохо. Он едва жив».

Когда она закончила, Танкуил присел на корточки рядом с девушкой, держа в руках полоску бумаги. Он поместил ее на рану, и оберег мгновенно пристал к коже. Удивленная Джеззет посмотрела на полоску на своем запястье.

— Их можно снять в любое время. Разве что будет немного жечь, — сказал арбитр, угадав ход ее мыслей.

— Что ты творишь с ним? — спросила Генри, без сил опустившись на колени в нескольких шагах от обрыва; Зеленый же в одиночестве двинулся к деревьям.

— Спасаю ему жизнь, — солгал арбитр, хотя Джеззет и сомневалась, что Генри в ее состоянии попробует остановить их, даже скажи они ей, что вспарывают Боссу брюхо, — женщина едва удерживала себя в сознании и дрожала даже сильнее Джез.

— Советую убраться отсюда до заката, — окликнул их старый торговец, ступая на мост. — По ночам здесь ошиваются неприятные личности.

— Вряд ли они будут намного неприятнее нас, старик, — отозвался Шустрый.

Торговец в ответ лишь пожал плечами и пошел своей дорогой.

Танкуил дождался, пока Джеззет закончит бинтовать южанина, а затем взял Босса под руку и поднял его на ноги, одновременно что-то нашептывая себе под нос.

— Мослак, помоги мне положить его на лошадь.

Гигант подчинился. На то, чтобы вскинуть Босса на спину животины и привязать его мотком веревки, у них ушло немало времени и сил.

— Что теперь? — спросил здоровяк.

Черный Шип взялся за поводья.

— Отправляемся в Хостград, как и планировал Босс. Когда мы доберемся туда, ему станет лучше. Я прав?

— Конечно, — сказал Танкуил.

Снова они двинулись в путь: впереди Шустрый с Зеленым, за ними Шип с лошадью, затем Мослак, несущий полубесчувственную Генри. Джеззет замыкала шествие, опираясь на руку арбитра.

— Ты обещал мне сон, — спустя некоторое время заметила она; улыбка промелькнула на ее губах, но сил удержать ее у девушки не хватило.

— Можешь спать, — ответил Танкуил. — Запрыгивай на спину, я тебя понесу.

Она засмеялась, но и тут ее надолго не хватило.

— Сколько он продержится?

Арбитр тяжело вздохнул.

— Недели три. В лучшем случае — месяц.

— А что будет потом?

— Оберег силен, но он не исцеляет. Он нужен для того, чтобы остановить распространение инфекции или ухудшение состояния ран до того, как пострадавшего доставят к настоящему лекарю.

— То есть когда магия выдохнется…

— Он умрет.

В этот момент Джеззет как никогда ясно поняла, что арбитр ради достижения собственной цели без колебаний пожертвует кем угодно. Даже ею.

 

Арбитр

Задолго до того, как на горизонте показались стены Хостграда, их группа очутилась в фермерских угодьях, на лиги простиравшихся вокруг столицы провинции. Где-то растили пшеницу, где-то кукурузу, а кто-то засеивал поля странными коричневыми клубнями, которые при сборе урожая приходилось выкапывать из земли. В изобилии здесь взращивали и различные фрукты: где-то зеленые, где-то оранжевые, где-то желтые и длинные, а где-то круглые и красные. Сердце провинции Х’оста славилось своими угодьями. Много лет назад здесь выжигали леса, чтобы освободить место под посевы, а от великих стад их защищал Йорл. Частые грозы прекрасно увлажняли землю, а в периоды засухи люди выкапывали глубокие колодцы, куда вода поступала из подземных рукавов Йорла.

Хостград был известен на весь мир своими виноградниками, одними из лучших в Диких Землях. Здешнее вино любили за его богатый сладкий вкус и аромат. Танкуил когда-то пробовал хостградское красное и с удивлением обнаружил, что простое дешевое вино пьянит ничуть не хуже. А если нет разницы, то стоит ли платить больше?

Сам по себе Хостград был намного меньше Чада. Подобно всем прочим городам, местечкам, деревням и фортам в Диких Землях, он был обнесен высокими каменными стенами, на которых несли стражу солдаты в форме цветов дома Х’оста — зеленого и красного.

Где-то за полмили до черты города Танкуил увидел множество разукрашенных палаток, рядами протянувшихся до самых стен, столбы дыма от сотен костров и отряды разведчиков, выезжающие из лагеря и возвращающиеся обратно, — верные признаки ставшей на постой армии.

— Полно народа, — чуть ли не шепотом произнес Мослак — чем ближе банда подходила к Хостграду, тем более молчаливыми и хмурыми становились ее члены.

— Причем здесь не только мужчины, но и женщины, — отметила Джеззет. — Ветераны-наемники: Ангельские Клинки — старый отряд Катерины и Констанции, Золотые Шлемы с дальнего юга и Красная Бригада с севера, из Рыжего леса. Другие тоже. Х’ост собрал их всех здесь и превратил из наемников в солдат, свою личную армию. Его провинция густо населена, и всегда найдутся люди, желающие заработать на своем умении махать мечом.

— Сколько их? — спросил Босс со своей лошади.

Южанин понемногу приходил в себя и набирался сил, но все еще был слаб. Каждый день он шел на своих двоих столько, сколько мог, а остаток пути покрывал верхом. Даже говорить ему было тяжело. Танкуил мог лишь надеяться, что Босс протянет еще несколько дней.

Джеззет сплюнула:

— Когда я сбе… меня схватили, армия насчитывала порядка восемнадцати тысяч человек. Теперь, судя по всему, больше. Намного больше.

— Восемнадцать тысяч… — встрял Черный Шип. — Звучит внушительно. Что он собирается с ними всеми делать?

Джеззет засмеялась:

— Он хочет покорить Дикие Земли. Хочет вернуть старую империю, как во времена правления Доро, еще до того, как его сыновья разделили власть между девятью чистокровными семьями. Он хочет быть королем.

— Прольются реки крови, прежде чем Х’оста признают королем, — сказал Шустрый, даже он в последнее время улыбался меньше обычного.

— В том-то и дело. Никто не станет собирать армию без намерений ее использовать.

— Армия нас не заботит. Куда опаснее те, кто внутри города, — вмешался Танкуил.

— Поверь, арбитр, их там будет полно, — бросил Шустрый и, поникнув, замолчал.

Даркхарта не волновало, сколько человек будет в городе, — его интересовал только один. Грегор Х’ост, глава семьи. У него есть ответы, необходимые арбитру… у него должны быть ответы. Танкуил пересек Море Несчастий и добрую половину Диких Земель, чтобы допросить Х’оста и узнать, что тому известно об изменнике в стане Инквизиции. Но что, если все напрасно?

Вопрос этот давно уже тяготил арбитра. Что, если Х’ост ничего не знает? Что, если бог-император Сарта отправил его гоняться за призраками? Танкуил заручился поддержкой самого опасного отряда наемников из когда-либо ему встречавшихся в обмен на обещание, что после допроса он убьет Х’оста. Но что, если он невиновен? Впрочем, Даркхарта и так уже обвиняли в смерти двух из четырех членов правящего Совета Чада, так почему бы не добавить к этому убийство главы богатейшей семьи Диких Земель?

Танкуил уже почти смирился со своей судьбой. Если он не сумеет предоставить Инквизиции никаких доказательств измены, то в лучшем случае его лишат статуса странствующего арбитра. Несомненно, отправят в какое-нибудь захолустье, где ему до конца дней предстоит объяснять невежественному сброду, что какая-нибудь беззубая старая карга вовсе не ведьма и что она не проклинала их урожай. Ну а в худшем случае… Что ж, Танкуил прекрасно знал, насколько беспощадными могут быть инквизиторы.

Истина заключалась в том, что бог-император выбрал его для этого задания потому, что он был расходным материалом, и никогда прежде Танкуил не ощущал этого так остро. Он лишь надеялся, что его спутники не догадываются, что их жизни не стоят и ломаного гроша.

Из города в их сторону выдвинулась группа из десяти конных солдат. Все они были вооружены длинными копьями, длинными мечами и тяжелыми деревянными щитами. Каждый был облачен в округлую металлическую кирасу поверх поддоспешника из вываренной кожи и носил на голове высокий шлем.

— С чем пожаловали? — бросил солдат с горбатым носом, массивным лбом и каштановой седеющей бородой.

— Не ваше дело, — сердито ответила Генри.

С того момента, как Джеззет оставила ее висеть над бушующим Йорлом, женщина стала молчаливее, но куда как злее.

— Лучше бы вам заткнуть вашу спутницу, иначе я сам это сделаю. — Солдат, как оказалось, мог изобразить злобный оскал не хуже Генри.

— Просто ищем, где бы остановиться на пару дней, — изнуренным голосом сказал Босс. — Хотим пополнить припасы и двинуться дальше своей дорогой.

Солдат уставился на Босса.

— Выглядишь паршиво. Ты болен?

Сидя в седле, Босс выпрямился как смог. Получилось не очень.

— Посмотрел бы я на тебя, получи ты стрелу в спину. Просто рана, ничего больше.

— Бандиты у Йорла?

— Вот видишь, сам все знаешь.

— Остановитесь в «Оперившемся дурне» и спросите старого Бернарда о лекаре. Он скажет, куда вам идти, — буркнул солдат.

Босс кивнул:

— Думаю, так мы и сделаем.

После этого солдаты развернули коней и рысью пустились обратно к городу. Банда неспешно последовала за ними.

— Полагаю, у них тут не так много гостей, — сказал Мослак.

— Много, еще больше и еще чуточку сверху, — отозвалась Джеззет. — Х’ост, конечно, безумец и пьяница, но не дурак. Свою территорию он стережет хорошо. В Хостграде никто никогда не разбойничал, и он ни за что не допустит, чтобы это произошло.

— Идем в «Оперившегося дурня», Босс? — спросил Шип.

— Да.

На мгновение повисло молчание.

— Мне найти место поближе к воротам? На всякий случай? — поинтересовался Мослак.

— Да.

— Хорошо.

— Да.

Босс поник в седле, веки его наползли на глаза. Было уже поздно, а утренняя ходьба вымотала его. Или оберег терял силу. Если так, то Танкуилу останется надеяться лишь на то, что Черный Шип сумеет удержать банду вместе, чтобы закончить дело.

За стенами Хостграда кипела жизнь. Пустые повозки покидали город, полные прибывали. Под пристальными взглядами надсмотрщиков туда-сюда носились рабы, и стоило кому-нибудь из них сбиться, как в воздухе сию же секунду щелкал хлыст. Люди собирались у харчевен в надежде разжиться миской тушеного мяса и ломтем хлеба, прежде чем возвращаться к работе в поле.

— Время урожая, — сказала Джеззет. — Весь город трудится.

Их группа остановилась лишь один раз, чтобы спросить у солдат путь к «Оперившемуся дурню». Воинов повсюду хватало с избытком, словно добрая половина армии Х’оста находилась внутри стен, и каждый внимательно следил за Танкуилом и его спутниками.

Хозяин трактира — жизнерадостный краснолицый толстяк аж с тремя подбородками — обрадовался, увидев их. У него были крошечные, словно бусинки, близко посаженные глазки и большой нос картошкой, а каштановые волосы он собрал в конский хвост. Выглядел трактирщик довольно нелепо, но при этом, провожая их к столу, он задорно улыбался.

— Вы же будете есть, да?

— Да, — сказал Босс, опустившись на стул и вздрогнув. — Нам нужны комнаты. Две.

— Наши комнаты рассчитаны только на двух человек, а вас восемь.

Босс молчал, поэтому Шип ответил за него:

— Нам хватит. Принеси нам чего-нибудь поесть да выпить.

— Эль?

— Да, подойдет.

— Каков план, Босс? — спросил Шустрый.

Босс поднял веки и окинул взглядом зал. Танкуил заметил, что кожа вокруг глаз у него пожелтела, — дурной знак.

— Сегодня мы останемся здесь, а утром отправимся навестить Х’оста. У арбитра есть план.

Вся группа, включая Джеззет, уставилась на Танкуила. Он улыбнулся, но подождал, пока трактирщик принесет эль, — под выпивку его план звучал лучше.

— Х’ост будет в своем поместье.

— Своей крепости, — поправила Джеззет.

— Мы пойдем прямо к главным воротам, где я потребую аудиенции. Вряд ли он решится отказать арбитру. Оказавшись внутри, вы отвлечете на себя гарнизон, пока я допрошу хозяина.

Над столом повисла тишина. Все члены группы таращились на Танкуила. Кто-то даже забыл о кружках с элем, застывших на полпути ко ртам. Молчание нарушил Шустрый:

— Ты же раньше ничего подобного не делал, правда?

Черный Шип покачал головой:

— Твой план — самоубийство.

Даже от Джеззет помощи не было:

— Полагаю, нам стоит пару дней все хорошенько обмозговать. Может, придумаем что-нибудь получше.

— Что-нибудь чуть менее безумное, — сердито вставила Генри.

Только Зеленый лыбился от уха до уха.

— А мне нравится.

— Закрой пасть, Зеленый! — рыкнул Шип. — Босс?

Южанин поднял усталые глаза.

— Придется потрудиться.

— Лучше идти ночью, — предложил Шустрый, — под покровом темноты. Перелезем через стену, ворвемся внутрь, найдем нужную комнату и перережем мерзавцу глотку.

— Насколько там высокие стены?

— Если мне не изменяет память, под сотню футов, — сказала Джеззет.

— Для меня это раз плюнуть, — ухмыльнулся Шустрый. — Я вам когда-нибудь рассказывал о том, как…

— Незаметно? Там же патрули и сверху, и снизу, — снова покачал головой Шип. — Как насчет туннелей? Канализации, как в Чаде?

— О боги, пожалуйста, только не канализация! — взмолилась Джеззет.

— Пусть будет как вариант, — пошел на компромисс Шип.

— Он должен иногда покидать свой форт, — предположил Мослак.

Теперь все взгляды устремились к Джеззет.

— Когда его армией командовала Катерина, он обычно устраивал обход лагеря раз в неделю. Но теперь во главе стоит Констанция, так что… Ничего не могу сказать.

Танкуил вздохнул.

— Мне нужно допросить этого человека.

— А нам нужно убить его, — зашипел Шустрый.

— Оставьте меня с ним наедине, и я сделаю и то, и то.

— Что вообще от него нужно Инквизиции? — спросил Черный Шип.

Танкуил прикусил язык, дабы ненароком не сболтнуть банде головорезов, что среди инквизиторов, возможно, завелся предатель.

— Как насчет яда? — продолжал перебирать варианты Мослак. — Ты говорила, он любитель выпить.

Спор продолжался еще почти час. Шустрый божился, что сумеет с тысячи ярдов всадить стрелу Х’осту в глаз, хоть все и знали, что это ложь. Мослак предложил прикинуться труппой артистов и под таким видом проникнуть в крепость. Генри поначалу настаивала на том, чтобы вообще послать всю работу к чертям собачьим, но заткнулась, когда Зеленый напомнил всем о баснословной награде. Танкуил предпочитал держаться в сторонке, слушать и молиться, чтобы Босс оклемался, прекратил все эти препирательства и выдал собственный план. Тогда, на равнинах, во время их беседы наедине южанин утверждал, что хорош в составлении планов, что сможет найти способ проникнуть в крепость, а затем смыться, не привлекая ненужного внимания. Но сейчас Босс выглядел совсем отрешенным и неспособным вести осмысленный разговор.

Конец спору положили два десятка солдат, ввалившихся в трактир. Они быстро рассредоточились по всему залу, но ни один не присел. Черный Шип зашипел на товарищей, чтобы те заткнулись.

— Арбитр Даркхарт? — спросил солдат с капитанским значком на руке.

Банда разом затихла.

— Да, — ответил Танкуил слегка охрипшим голосом.

— Лорд Х’ост желает с тобой поговорить.

Двадцать или около того солдат, все хорошо вооружены и, судя по всему, не новички в своем деле. Танкуил засомневался, что, если пойдет потеха, он сумеет выбраться отсюда живым — даже с поддержкой всей банды.

— А как быть нам? — спросил Зеленый.

Мослак за это влепил ему затрещину.

— Вы все идете с нами.

Босс зашевелился на стуле, словно только сейчас увидев солдат. Его голос был слабым, тихим, больным.

— Что происходит?

— Я не могу об этом говорить.

— Нам нужно сдать оружие? — снова спросил Зеленый, и опять гигант врезал ему по голове.

Капитан улыбнулся:

— В этом нет необходимости. Лорд хочет просто поговорить.

Танкуил встал из-за стола первым, за ним последовала Джеззет, а затем и вся группа. Боссу помог подняться Мослак. Все старались держать руки подальше от оружия. Только драки здесь не хватало.

Снаружи их ждал еще один отряд солдат, что доводило численность эскорта до сорока человек — похоже, лорд Х’ост не любил мелочиться. Капитан приказал Танкуилу и его спутникам следовать за ним, тогда как остальные выстроились вокруг банды. Если бы даже арбитр, Джеззет и головорезы Босса захотели вырваться, против такого числа врагов у них не было ни единого шанса.

Черный Шип, шагая рядом с Танкуилом, на ходу прошептал:

— Они знают твое имя, арбитр. Не думаю, что это хорошо.

— Главное, чтобы оно позволило мне оказаться лицом к лицу с Х’остом, — шепнул в ответ Танкуил.

— Ну да.

Солнце неспешно опускалось за стены города. Они брели по улицам, и люди неизменно останавливались поглазеть на странную процессию. Естественно, сбегались и дети, причем некоторые вели себя смелее многих взрослых — они пристраивались маршировать рядом с солдатами, подражая им, или скакали вокруг, без остановки молотя языками: «Что они сделали?», «Их что, повесят?», «А можно посмотреть?».

Единственным членом группы, которого все это, похоже, нисколько не напрягало, был Босс. Впрочем, напомнил себе Танкуил, вряд ли человек, выглядящий не лучше мертвеца, едва волочащий ноги и держащийся за плечо Мослака, способен на какие-то яркие проявления эмоций.

— Капитан, — позвала Джеззет. — Скажи, Констанция вернулась в город?

Капитан повернулся к девушке и одарил ее свирепой ухмылкой:

— Мертвоглазая вернулась три дня назад.

После этого Джеззет умолкла и погрузилась в раздумья. Вскоре они добрались до крепости Х’оста в центре города. Неприступные серые стены вырастали из земли вокруг него, и Танкуил подумал, что Джеззет должно быть стыдно за ее слова о сотне футов. Он видел лица, глядящие на них с высоких укреплений и из бойниц круглых башен по обе стороны от ворот. Тяжелая металлическая решетка сейчас была поднята, а массивные, обитые железом деревянные створки открыты, чтобы позволить людям войти.

Внутри они оказались в огромном дворе, где с легкостью уместилась бы и тысяча солдат, не то что жалкие сорок человек эскорта. На переднем плане возвышался особняк Х’оста. Кому-то он мог показаться величественным, но после имения лорда Зхо в Чаде и императорского дворца в Сарте Танкуил счел его неприметным и безликим. От главы самого могущественного чистокровного семейства в Диких Землях он ожидал большего.

Капитан повернулся к Танкуилу:

— Пожалуйста, следуй за мной. — По голосу было понятно, что с этого момента он будет сопровождать арбитра в одиночестве.

Даркхарт помедлил.

— Конечно. Джеззет, пошли.

Капитан сощурился:

— Остальные твои люди останутся здесь. Пусть они насладятся гостеприимством наших казарм. У нас есть еда и эль.

— Два моих любимых слова, — сказал Шустрый, но без обычной ухмылки. — Сюда бы еще пару шлюшек, и я бы тебя расцеловал.

Капитан смерил Шустрого взглядом, а затем фыркнул, развернулся и двинулся в сторону особняка. Черный Шип поймал Танкуила за руку и, притянув его к себе, прошептал на ухо:

— Делай свое дело, арбитр. А мы сделаем свое.

Даркхарт коротко кивнул и последовал за капитаном. Джеззет шла на шаг позади него.

 

Черный Шип

Старый сержант с длинными седыми волосами, путавшимися в короткой бороде, пропустил их в обеденный зал казарм. Внутри группами сидели солдаты: ели, пили, травили байки, смеялись, делали ставки и играли в различные азартные игры. Некоторые подняли глаза и смерили вошедших подозрительными взглядами, но большинство даже не пошевелились и не оторвались от своих занятий. Черный Шип убеждал себя, что это к добру, — под воздействием алкоголя солдаты хоть и становятся более буйными, но в драке мало на что способны. Правда, соотношение «шесть против шестидесяти» никак не внушало ему уверенности, будь даже эти шестьдесят вусмерть пьяными.

Сержант махнул в сторону свободного стола и проследил, чтобы все заняли свои места. Босс, едва коснувшись задницей скамьи, тут же обмяк, и глаза его захлопнулись.

— Паршиво выглядит ваш южанин, — буркнул старый седой сержант; у него были хорошие зубы, белые и без дырок, разве что двух клыков не хватало.

— Стрела попала… в спину, — попытался объяснить Босс, но слова превратились в невнятный хрип.

— Бандиты?

— Сейчас их много развелось вдоль Йорла, хоть вы и стоите лагерем совсем неподалеку, — вставил Шустрый. — Сколько ты работаешь на Х’оста, старик?

— Почти четыре года. Раньше служил в Сыновьях Солнца, свободном отряде из Тороса. Нас было немного, под три сотни в лучшие годы, но лорд Х’ост купил нас и сказал, что если мы присоединимся к нему, то получим дом в Хостграде и больше никогда не будем знать проблем с деньгами. Капитан Барт ответил ему, что лучше быть свободными людьми, чем солдатами, а на следующее утро не проснулся. С тех пор мы и работаем на лорда Х’оста.

— Ты, судя по всему, повидал немало битв.

Старый ветеран звучно рассмеялся.

— Не то слово. Мне битв на десять жизней хватит. Каким-то чудом удавалось выбираться из них с головой на плечах. Хвала богам.

— Каким богам? — спросил Бетрим.

— Любым, которым до нас есть дело, парень. Еды у нас здесь полно, а эля себе найдете сами. Скоро начнется праздник урожая, и лорд Х’ост выкатит дармовую выпивку.

Седовласый сержант отошел в сторону поговорить с другими солдатами и вскоре уселся за стол, потягивая из кружки. Самое время было Боссу напомнить всем сохранять бдительность и не напиваться, но он, похоже, вообще был не в состоянии говорить. Бетрим решил, что пора взять дело в свои руки.

— По кружке эля, не больше. Напиваться не стоит. Арбитру может потребоваться отвлекающий маневр, — прошептал он.

Генри фыркнула.

— Сдается мне, мы в полной заднице, Шип. Оглядись, — зашипела она. — Нас окружают солдаты Х’оста. Арбитр и его шлюха пропали, а Босс… Короче, я за то, чтобы плюнуть на все и валить отсюда куда подальше.

Торн в душе не мог с ней не согласиться.

— Нет, — сквозь сжатые зубы процедил Босс. — Держимся плана.

— Какого плана?!

Это, похоже, сбило Босса с толку.

— Плана арбитра. Он сделает то, что должен, и миллион у нас в кармане.

Бетрим понятия не имел, сколько это — «миллион», но звучало внушительно. Достаточно внушительно, чтобы рискнуть жизнью.

Все это время одна мысль не давала Торну покоя. Что-то в этом зале казалось ему неправильным. Он осмотрелся, по очереди задержав взгляд на каждом столе, пригляделся, как солдаты пьют и смеются. Слишком уж здесь… тихо.

Бетрим пробыл наемником добрую половину своей жизни и хорошо уяснил одну вещь: если собрать группу мужчин и сдобрить все элем, шумного балагана не избежать. Здесь же была куча народу и бесплатная выпивка, но стояла хмурая, мрачная атмосфера. Солдаты прикладывались к своим кружкам и разговаривали тихими голосами. Все были облачены в доспехи и вооружены. А затем взгляд Торна остановился на капитане. Черный Шип не заметил, когда тот оставил арбитра и вернулся, но теперь он стоял у входа в обеденный зал и следил за отрядом наемников ледяными глазами.

Бетрим уже хотел было предупредить товарищей, когда к их столу подошел гигант с короткими черными волосами и сплюснутой зверской рожей — с мощным лбом, бугристым носом и румянцем на щеках. Он остановился, скрестив руки на груди поверх кожаного дублета.

— Встань, дай-ка тебя получше рассмотреть, — гаркнул здоровяк Мослаку.

Тот отодвинул стул и поднялся из-за стола. Даже ссутулившись, он поравнялся с гигантом в росте. Торн прикинул, что, выпрямившись, любитель трофейных костей оказался бы дюйма на четыре выше розовощекого верзилы.

— Копье мне в задницу, парни, а вы правы, он и впрямь больше меня! — повернулся и заорал через весь зал гигант. — Чертовски больше!

Мослак смутился, но солдат на это, похоже, не обратил внимания.

— Никогда не встречал никого даже ростом с меня, — продолжал он, — не говоря уже, чтоб больше. Твой папаша, наверное, медведь. Хах!

Здоровяк расхохотался, и несколько ближайших столов подхватили его веселье. Однако Мослак не был дураком, каким его многие ошибочно считали.

— Моя мамаша, конечно, была чудной, но под медведей не ложилась.

Улыбка мгновенно сошла с лица розовощекого.

— Эй, парень, я просто пошутил. Как насчет дружеского соревнования?

— На руках?

— Э нет, я говорю о настоящем испытании силы. Старое доброе перетягивание каната. Два человека, десять футов веревки и линия посередине. Первый, кто ступит на линию, проиграл.

— В чем резон? — спросил Мослак.

— Узнаем, кто из нас сильнее.

Мослак пожал плечами:

— Мне как-то все равно.

Босс, собравшись с силами, поднялся на ноги. Ему пришлось упираться обеими руками в стол, чтобы стоять ровно.

— Похоже, нам всем неплохо было бы отвлечься.

Мослак кивнул:

— Ага, тогда ладно.

— Хорошо, — пробасил розовощекий гигант. — Твои парни могут тебя подбодрить. Твоя леди тоже.

Генри фыркнула и сплюнула на пол. Впервые в жизни кто-то назвал ее «леди», и ей, похоже, это совсем не понравилось.

Не прошло и пары минут, как все вывалились наружу, и Бетрим сразу заметил перемены. Прежде двор был практически пустым, если не считать нескольких слоняющихся без дела солдат. Теперь он тоже был пустым, только вот те самые солдаты как один нацелили на наемников свои арбалеты. Довольно явная перемена и далеко не самая приятная.

— Кажется, нас кто-то продал, — сказал Шустрый; его голос, низкий и грозный, походил на волчий рык.

Капитан с ледяными глазами вышел следом.

— Заберите их оружие, — приказал он своим людям.

Никто не стал сопротивляться. Солдаты забрали все.

Они даже охлопали одежду Бетрима и достали из плаща спрятанные кинжалы — если не все, то большую часть точно. После разоружения капитан встал перед наемниками. Его лицо словно превратилось в холодную, высеченную из камня маску. Босс пошатывался слева от Торна, Генри вот-вот готова была взорваться справа.

— Кто из вас Черный Шип? — тихим голосом спросил капитан.

Прежде чем Бетрим успел ответить, вперед шагнул Зеленый.

— Вот этот, — ткнул парень пальцем в Торна.

— Хорошо, — протянул капитан. — Его мы отправим обратно в Чад. Остальных повесят здесь, как только лорд отдаст приказ.

— Когда я получу свою награду? — требовательно перебил Зеленый.

— Так это ты нас продал?! — уточнил Мослак.

— Отправил весточку из Биттерспрингса. Пришлось отдать последнюю монету за почтового голубя, но как всегда твердил Шип: «В этой игре люди долго не живут».

— Вообще-то, в игре долго не живут мальчишки вроде тебя.

— Пошел ты, Шип. Я-то точно проживу еще долго, а вот ты скоро сдохнешь. Так что…

В этот момент левая рука капитана тыльной стороной врезалась в лицо Зеленого. Парень рухнул на землю, выплевывая зубы и харкая кровью. Бетрим всегда поражался тому, что может сделать с лицом человека латная перчатка, — на правой щеке мальчишки открылась глубокая рана, и Зеленый закричал от боли.

— Заткнуть его, — спокойно приказал капитан.

Его холодные голубые глаза скользнули по остаткам банды, тогда как розовощекий гигант сгреб орущего Зеленого и со всей силы прописал парню в живот, выбив из него весь воздух.

— Не стоит снова кричать или рыдать, — сказал здоровяк. — Тебе же будет лучше, если станешь помалкивать.

— Его светлость решит, какой награды ты заслуживаешь. Свяжи им руки, сержант.

Седой бородатый старик-ветеран подчинился приказу. Даже когда он обматывал веревку вокруг запястий наемников, вид у него был такой, словно он сожалел о том, что делает.

И тут капитан улыбнулся:

— Его светлость скоро закончит с вашим охотником на ведьм. И тогда примется за вас.

 

Мастер Клинка

Из всех виденных Джеззет приемных залов этот оказался не худшим — он вполне вписывался в образ обиталища Х’оста. Деревянные полы, натертые до зеркального блеска и потому скользкие; картины на стенах, среди которых висел и портрет самого Х’оста, каким его запомнила Джеззет; свечей больше, чем требовалось для освещения гораздо более просторного зала, и все горящие, отчего воздух в помещении казался плотнее. Но сильнее всего выделялся огромный стол в центре комнаты. Его длины хватило бы, чтобы усадить тридцать человек, но сейчас вокруг стояло лишь четыре кресла.

«Одно для меня, одно для Танкуила, одно для Х’оста и одно для Констанции. Он что, задумал откормить нас на убой?»

Впрочем, хоть стол и был сервирован на четверых, еды на нем не было. «Может, он хочет нас отравить?» — предположила Джез. Х’ост вполне мог бы на такое пойти, но вот Констанция… Констанция жаждала убить Джеззет своими собственными руками.

Капитан проводил их до зала, велел ждать и удалился. Джеззет и Танкуил остались одни, и за пять минут ни один не проронил ни слова. Арбитр устроился в кресле у стола — молчаливое ожидание, похоже, его вполне устраивало. Джеззет же не чувствовала себя так легко. Она постоянно бормотала что-то себе под нос, поглаживала эфес меча, обошла весь зал по периметру, по очереди разглядывая каждую картину, всерьез задумалась над тем, чтобы разбить старую и очень, очень дорогую вазу, осмотрела большой пустой камин, выглянула в каждое окно. До земли недалеко — теперь высота Констанцию точно не остановит.

— Джез, мне нужно, чтобы ты мне помогла, — сказал Танкуил со своего места. Его красивые голубые глаза внимательно смотрели на девушку.

— Ага. В последний раз, когда ты меня просил помочь, Босс превратился в ходячего мертвеца. Он и сейчас выглядит довольно паршиво.

— Мне нужно, чтобы ты разозлила Констанцию.

— Ее злит уже то, что я вообще дышу.

— Тогда дыши глубоко и часто. Мне нужно, чтобы она на тебя напала.

— Зачем? И почему бы мне просто не напасть на нее самой? — спросила Джеззет, хотя предполагала, что Констанция набросится на нее сразу же, как только увидит.

— Если она атакует тебя, вряд ли они станут звать стражу. А после можешь спокойно убивать ее, — задумчиво протянул Танкуил, глядя словно куда-то вдаль, как с ним это иногда бывало; вид у него при этом был довольно странный, но у Джеззет он вызвал улыбку.

— Пока ты будешь допрашивать Х’оста?

— Да.

— А что со стражей? — спросила девушка.

— Я с ними разберусь.

Джеззет вздохнула и плюхнулась в кресло рядом с арбитром. Он выглядел уставшим и сильно нервничал. «Думаешь, ты смотришься намного лучше, Джез?»

— Танкуил, скажи мне, для чего все это? Зачем мы здесь?

Арбитр вздрогнул и запустил руку в спутанные волосы цвета темного дуба, отросшие почти до плеч. «Короткая стрижка ему идет больше».

— Не здесь, Джез. Если мы выживем, обещаю, я расскажу тебе все.

Поняв, что в данный момент большего от него не добиться, Джеззет уставилась на стол и стала ждать. Она заметила, что в одном из наборов посуды не хватает вилки — нерадивый бедняга-слуга непременно отхватит розог за это. Зато ложек было в избытке.

— Доводилось убивать кого-нибудь ложкой, арбитр? — спросила девушка.

Танкуил лишь рассмеялся в ответ.

Неожиданно распахнулись большие двойные двери в дальнем конце зала, и внутрь вошел мужчина в ливрее.

— Лорд Грегор Х’ост, правитель Хостграда и глава семьи Х’ост. Завоеватель Высоты Сефли, Низкохолмья, Мусона и Басквилля. Смотритель Йорла и законный король Диких Земель.

«Законный король Диких Земель? Это что-то новенькое…»

Человек, после этих слов вошедший в зал, был точно таким, каким Джеззет его запомнила, — высоким, привлекательным, с короткими золотисто-каштановыми волосами, слегка тронутыми сединой. У него было резко очерченное, словно точеное лицо, которое многие назвали бы холодным и жестким, но Джеззет знала лучше. Она прекрасно помнила, как этот мужчина улыбался и смеялся. Он был одет в простую зелено-красную сорочку и такого же цвета штаны. При нем не было никакого оружия, но зато на поясе висел увесистый кошель. «Все еще носишь с собой маленькое состояние, Х’ост?»

— Арбитр Танкуил Даркхарт, — живо поприветствовал гостя Х’ост, — я ждал тебя.

Арбитр выдержал паузу. Джеззет увидела, что Танкуил окинул взглядом помещение, прежде чем заговорить. Он выглядел потерянным.

— Лорд Х’ост. Рад нашему знакомству.

— Разумеется, — отмахнулся Х’ост. — Джеззет Вель’юрн! Сколько времени прошло, а ты все так же хороша.

Констанция явилась следом за хозяином — великанша ростом под семь футов, телосложению которой и Босс бы позавидовал. У нее было удлиненное лицо, нескладными чертами напоминавшее Джеззет обезьянью морду; волосы цвета грязной соломы были связаны в тугой хвост. Поверх кожаной одежды она носила кольчугу, а тяжелый длинный меч, висевший на ее левом бедре, уравновешивался таким же тяжелым коротким мечом на правом. Левый глаз Констанции был белым и остекленевшим, зато правым она метала в Джеззет полные ненависти и ярости молнии.

— Шлюха! — выплюнула Констанция.

«И почему все называют меня шлюхой? Я только один раз приняла деньги за секс, и было это очень давно».

— Катерина, — с легкой улыбкой сказала Джеззет. — Ой, прости, Констанция. Теперь, когда ты раздвигаешь ноги перед Х’остом, вы стали особенно похожи. Скажи мне, Констанция, он заставляет тебя визжать так, как ее?

— Она никогда… — взревела Констанция, схватившись за эфес меча, но Х’ост успокаивающе поднял руку.

— Констанция, Джеззет — наша гостья. Прошу тебя, не надо драк за обедом. Что ж, если мы готовы, я попрошу подать первую перемену.

Он махнул слуге, и Констанция отступила на шаг.

— Серьезно? — въедливо подколола Джеззет. — Катерина никогда бы не уступила так легко. Впрочем, она всегда была бабой с яйцами. Ей бы еще член — и вы могли бы замечательно…

— КАТИСЬ! К! ДЬЯВОЛУ!

— Констанция, — предупредил Х’ост, — мы уже говорили об этом.

«Почему, черт возьми, я раззадориваю здоровенную бой-бабу, алчущую мести? — Джеззет мимоходом глянула на арбитра. — Ради него?»

Констанция заметила этот взгляд и скривилась в ухмылке, отчего ее безобразное лицо стало еще уродливее.

— Я смотрю, быстро ты нашла себе нового мужика, Джеззет. Но Эйрик хотя бы был человеком, а не охотником на ведьм.

Джеззет почти рассмеялась. Катерина годами пыталась исправить речь Констанции, но все без толку — когда громадина злилась, она снова срывалась на тянущий слова акцент Диких Земель. Х’осту, похоже, тоже ничего с этим сделать не удалось.

— Прошу прощения, арбитр. К сожалению, две женщины в одной комнате всегда начинают клохтать друг на друга, что те курицы.

Арбитр усмехнулся, но Джеззет видела, что его взгляд остался холодным и мрачным.

— Твоя правда, лорд Х’ост. Впрочем, от женщин есть своя польза.

Х’ост расхохотался.

— Верно подмечено. Как тебе Джеззет? Д’роан всегда говорил, что она поразительно услужлива.

Будь у Джез еще хоть немного гордости, она бы, наверное, залилась краской, но все это осталось в далеком прошлом. Теперь же ничто не могло унять разгорающийся в ней гнев. «Разумеется, Д’роан говорил о тебе, Джез. Чистокровные ублюдки могут грызться сколько угодно, но на балах и приемах все непременно становятся вежливыми и общительными».

Х’ост продолжал:

— Он признавался, что никто не встречал более похотливой…

— Лорд Х’ост, — прервал собеседника Танкуил, и Джеззет готова была расцеловать его за это, — я все думаю, откуда тебе стало известно о нашем приходе. Боюсь, у меня не было времени отправить весточку.

— После событий в Чаде? Уверен, ты спешил. Побеги там и все такое… Ах да, наше первое блюдо — жаркое из мяса жирафа. Вы когда-нибудь пробовали жирафа, арбитр?

— Если откровенно, я не знаю, что такое жираф.

— Хах! Откровенничающий арбитр! Прелестно. Жираф — это такое большое животное. Длинная шея, пятна, рожки… — Х’ост говорил так, словно перед ним сидит самое несмышленое дитя на свете. Танкуил в ответ покачал головой. — Полагаю, в вашей Священной империи они не водятся. У вас есть живой бог, но нет ни одного жирафа. Лично я предпочел бы последних. Их языки — настоящий деликатес. Подумать только, никогда не видеть жирафа… Хм.

За всю свою жизнь Джеззет не встречала никого, кто наслаждался бы своим голосом так, как Х’ост.

— Итак, ты знал о нашем приходе… — напомнил Танкуил.

— Разумеется знал. Тебе, быть может, и не хватило времени известить меня о своем прибытии, но за тебя постарался один из твоих наймитов. Прости, забыл который. Он послал весточку из Биттерспрингса.

Плохо. Если кто-то известил Х’оста, что они приближаются, то, скорее всего, он сообщил и цель. Джеззет пристально наблюдала, как лорд отрезает ломтик мяса и кладет себе в рот. «Даже жует с самодовольной улыбкой».

Джеззет подметила еще кое-что: в зале не было стражи. Не считая слуги, который объявил приход лорда и принес еду, Х’оста охраняла только Констанция. Ничего хорошего это не сулило. И все же Джез нужно было дальше играть свою роль.

— Катерина однажды сказала мне, что вы ненастоящие сестры, — Констанция ни на секунду не сводила с девушки живого глаза, а теперь еще и щелкнула челюстями. Х’оста, похоже, тема заинтриговала. — Меня это не удивило. Катерина была ниже, стройнее и гораздо милее тебя… хотя шрам этот тебе идет.

— Сука, — только и ответила Констанция.

— Она тогда напилась в хлам, и ее потянуло на разговоры. Сказала, что нашла тебя в Солантисе среди отбросов. Тогда она была… со Смельчаками, — Джеззет взглянула на Х’оста, — старым отрядом наемников, который работал в окрестностях. Катерина подобрала тебя, как… зверушку.

— Сука.

— Полагаю, этого ты не знал, лорд Х’ост, — продолжала Джеззет. — Твой могучий генерал Катерина была рабыней.

— Заткнись, тварь!

— Капитан Смельчаков купил Катерину в Чаде, чистую и непорочную, и шесть лет таскал за собой в цепях, чтобы трахать, когда вздумается. Когда она нашла Констанцию, то взяла ее с собой. Как там они тебя называли? Она говорила мне, но я забыла.

— ЗАТКНИ! СВОЮ! ПАСТЬ! — Констанция побагровела от злости.

— Видишь? Внушающая всем ужас Мертвоглазая на самом деле была лишь жалкой зверушкой шлюхи-рабыни, подбиравшей объедки со стола хозяина. — «Надеюсь, ты узнаешь у него все, что хотел, арбитр». — И с тех пор ничего не изменилось. Разве что шлюха умерла.

С ревом, полным ярости и ненависти, Констанция оттолкнула свое кресло прочь, вскочила на стол и прыгнула на Джеззет. Сверкнув, в ее руке возник меч. Джеззет с силой откинулась в кресле, опрокинула его и перекатилась на пол. Услышав треск, она вскочила на ноги, дрожащей рукой тоже выхватывая меч. Кресло, в котором она только что сидела, разлетелось в щепки.

Краем уха Джез слышала крики Х’оста, но ни она, ни ее соперница не обратили на них внимания. Констанция наступала на нее, размахивая мечом. Джеззет блокировала, отступила и блокировала снова. «О боги, я и забыла, насколько она сильна». Девушка отразила удар и провела ответный выпад. Констанция ловко — даже слишком ловко для своих габаритов — отпрыгнула и атаковала снова.

Джеззет стала отходить, блокируя, парируя, уклоняясь, но не нападая. Арбитру нужно было время наедине с Х’остом, и она намеревалась дать ему это время. Мастер Клинка почти уперлась спиной в стену, Констанция обрушивала на нее удар за ударом, слуга застыл в нескольких шагах позади нее, съежившись от ужаса. Джеззет схватила попавшуюся под руку вазу и метнула ее Констанции в голову. Та отбила ее в воздухе, и бесценная вещь разлетелась на множество осколков.

«Я успею».

Джез крутанулась на месте и бросилась бежать еще до того, как первый осколок со звоном упал на пол. Одним взмахом меча она вспорола горло слуге и вломилась в дверь, откуда бедняга выносил еду. Она бежала, не останавливаясь, прекрасно зная, что Констанция следует за ней по пятам, подгоняемая пылающей яростью.

 

Арбитр

— Женщины, — вздохнул Х’ост после того, как Джеззет и Констанция вихрем вылетели из зала. Танкуил все еще слышал звон скрещивающейся стали. Ни один из мужчин не пошевелился — оба продолжали спокойно сидеть за столом, хоть Даркхарту и пришлось немного подвинуть свое кресло, когда начался хаос. Х’оста тоже, кажется, нисколько не волновало, что его генерал напала на Джеззет. — По правде говоря, я чувствовал, что все к этому идет. Констанция весьма полезна, она опытный полководец, но как только дело касается нашей любимой Джеззет — вспыхивает моментально.

— Ты знал, что мы придем, — сказал Танкуил, глядя, как Х’ост кладет последний кусочек жареной жирафятины в рот и начинает жевать. — Ты знаешь, для чего я здесь, — это был не вопрос.

— Разумеется знаю, арбитр. Должен заметить, мне весьма любопытно, как ты заставил ее говорить. Я считал, что она должна быть невосприимчива к вашему принуждению, — Танкуил как мог постарался скрыть свое замешательство. Он понятия не имел, о чем говорит Х’ост и откуда ему известно о принуждении. — Еще я не понимаю, как ты узнал язык. Мне казалось, для арбитра с твоим опытом это находится за пределами доступного. Впрочем, никогда нельзя быть ни в чем уверенным. — Лорд откинулся в кресле и зевнул. — Теперь можешь войти, дорогая.

Двойные двери снова распахнулись, и в зал вошла женщина — женщина, которую Танкуил слишком хорошо помнил. Выглядела она заметно лучше — кожу и волосы хорошенько отмыли, а рваные лохмотья сменились облегающей кожаной одеждой. Теперь стало заметно, что она очень похожа на Х’оста, но моложе и женственнее. А еще ее облику недоставало цепей — Танкуил предпочел бы видеть ее по-прежнему закованной в железо.

Он не стал медлить. Выхватив из-за пояса шарострел, арбитр прицелился и нажал на курок.

БАХ!

Торговец говорил, что это оружие точно стреляет на расстояние до десяти шагов. Между женщиной и Танкуилом было больше двадцати, и выстрел ушел в сторону, разбив в щепки дверную раму. Женщина посмотрела туда, куда попал маленький круглый снаряд, увидела гаснущее желто-золотое свечение, и с жестокой улыбкой на лице снова воззрилась на Танкуила. Он уже перезаряжал шарострел.

— Надо же, пистолет! — хлопая в ладоши, восхитился Х’ост. — Чудесно! Где ты его достал?

— В Чаде, — ответил Танкуил, заталкивая новый шарик в ствол.

Закончив, он убрал оружие обратно за пояс и вместо него вытянул меч. Женщина прошлась по залу и остановилась у кресла Х’оста. У нее не было оружия, но Танкуил прекрасно понимал, насколько она опасна и без него.

— Познакомься с моей дочерью, арбитр.

— Уже знаком. Ее заковали в цепи и бросили в темницу, перед этим дважды убив и вырезав ей глаза. — Танкуил напрягся как струна. Такого он не планировал. — Что ты сделал с ней, Х’ост?

Глава семейства Х’остов засмеялся, в то время как его дочь, стоя рядом, не сводила с арбитра взгляда холодных мертвых глаз.

— Принуждение. Очень хорошо. Давненько уже я его не ощущал, но должен заметить, что твое, арбитр, довольно слабое.

Танкуил отступил на шаг и попробовал еще раз:

— Что она такое?

Снова лорд позволил себе минутку веселья, но когда он закончил смеяться, голос его стал таким же суровым и резким, как у Танкуила:

— Я не безмозглый простак, арбитр. Я — Грегор Х’ост. Твое жалкое принуждение не сработает на мне. — Он повернулся к дочери. — Убей его.

Женщина двинулась на Даркхарта, странно перемещаясь с ноги на ногу, словно пританцовывая, а затем прошипела что-то на чуждом языке, и волна воздуха с ревом ударила в Танкуила, сбив его с ног и отправив кубарем катиться по гладкому деревянному полу. Женщина быстро приближалась. Ее единственным оружием были руки, пальцы которых заканчивались бритвенно-острыми когтями.

Танкуил поднял меч и заблокировал первую атаку. Раздался скрежет, словно металл столкнулся с металлом. Арбитр отпрыгнул за пределы досягаемости, нашептывая благословения скорости и силы, и взмахнул мечом, целя женщине в голову. Она играючи уклонилась от удара и сразу же атаковала правой рукой. Даркхарт снова парировал, но это дало возможность врагу подобраться к нему вплотную, и арбитр почувствовал, как когти женщины вспарывают его левую руку.

Из раны хлынула кровь, но это было ничто по сравнению с болью. Казалось, что плоть его одновременно и леденеет, и горит адским огнем. Танкуил схватился за левую руку и закричал. Он бросился назад, отталкиваясь ногами и мысленно благодаря строителей за столь гладкий пол. Женщина вприпрыжку двинулась на него, но в этот раз несколько медленнее, словно наслаждаясь моментом.

— Сильна, не правда ли? — услышал Танкуил голос Х’оста. — И она лишь первая из многих. Я создам целую армию таких, как она.

Даркхарт внезапно понял, что в его руке больше нет меча. Он выронил оружие, когда получил рану, и теперь между ним и его клинком стояла тварь в женском обличье.

Танкуил сунул руку в карман плаща и вытащил оттуда маленькую полоску бумаги. Плащи арбитров всегда славились обилием потайных кармашков, и Даркхарт наизусть помнил содержимое каждого из них. Он метнул бумажку в женщину, и та когтем рассекла ее. Арбитр успел свернуться клубком как раз в тот момент, когда воздух взорвался.

В ушах еще стоял звон, но он уже вскочил на ноги. Все вокруг застилал дым, а на полу осталось черное пятно. Женщина лежала футах в десяти, всхлипывая и извиваясь от боли. Ее лицо и руки превратились в бесформенные куски почерневшей плоти, а дымящаяся одежда местами еще горела.

Теперь она не выглядела грозной или опасной — жалкое создание, скорчившееся на полу и едва способное дышать. Похоже, взрыв сильно повредил ей легкие. Наставники в Инквизиции всегда требовали осторожности в обращении со взрывными рунами — существовала вероятность вдохнуть пламя.

Танкуил остановился возле агонизирующей ведьмы, достал пистолет и нажал на курок.

БАХ!

Светящаяся пуля пробила ей череп. Тело вздрогнуло раз, другой — и замерло. По полу потекла кровь. Танкуил ненавидел запах жженой плоти.

— Не думаю, что в этот раз она вернется к жизни. Руна очищения, в которую я завернул пулю, сделала свое дело. Чем бы ни была твоя дочь, больше ее нет.

Под взглядом Танкуила Х’ост сполз со своего кресла и, словно побитая собака, потащился прочь. Даркхарт же развернулся, чтобы подобрать свой выпавший меч.

— Я никогда не был хорош во владении мечом, но наставники в Инквизиции всегда отмечали мои навыки в магии, рунах и оберегах. Благословения и проклятия — моя спе… Стой!

Арбитр обернулся слишком поздно, чтобы помешать перепуганному до смерти лорду вытащить из мешочка несколько кусочков дерева, разломить их и швырнуть на пол. Он насчитал десять рун и сразу же их опознал. Руны вызова.

В ту же секунду в зале стало холодать, дневной свет угас — и появилась первая тень…

 

Черный Шип

Капитан ждал — спина прямая, холодные глаза ничего не упускают. Его люди, впрочем, были не столь прилежными: одни скучковались и принялись чесать языками, другие ускользнули обратно в обеденный зал — за элем, к гадалке не ходи, а кто-то просто стоял, зевал во весь рот и потирал заспанные глаза. Старый седой сержант минут десять весело болтал с Мослаком. Гигант умудрялся быть дружелюбным даже со связанными руками.

Бетрим посмотрел направо. Босса шатало из стороны в сторону.

— Босс, — зашептал Торн. Ответа не последовало. — Босс, раз уж мы все так попали, скажи, кто нанял нас?

Даже если южанин услышал его, то никак этого не показал.

— Босс…

— Моррасс, — раздался ответ с другой стороны от Бетрима.

Генри.

— Капитан Дрейк Моррасс?

Торн даже не понял, зачем переспросил. Как будто есть еще какие-нибудь Моррассы… Но он отказывался верить в то, что это правда.

— Да.

— Черт возьми, Босс, это же сделка с дьяволом.

Одно только имя Дрейка Моррасса вселяло страх даже в тех, кто его не знал. Ходили слухи, что Моррасса ребенком пытались утопить, но он вернулся, и вернулся отчасти демоном. Он был пиратом, избороздившим все моря мира и плававшим в самые лютые шторма, когда волны поднимались на тысячи футов. Он сумел даже приручить кракена. Моррасс владел половиной Чада, но поговаривали, что ему принадлежит еще и какой-то город в Акантии и что он на короткой ноге с гильдией воров. Он умудрился даже залезть в постель к драконьей императрице, при том что ее охранял самый что ни на есть настоящий дракон.

Но это все были еще цветочки. Он насиловал без разбору что мальчиков, что девочек, а потом вспарывал им глотки и купался в их крови, чтобы сохранять молодость. Однажды, когда кто-то из людей капитана попробовал предать его, Моррасс заморил его голодом почти до смерти, а затем отрезал ему член с яйцами и заставил сожрать. Когда корабль подошел к порту, он отрубил бедняге ноги и руки, выбросил его в море и приказал плыть. А еще он однажды…

БАХ!

Грохот оказался не настолько громким, как в первый раз, когда Бетрим его услышал, — должно быть, далекий или чем-то приглушенный. Капитан даже бровью не повел.

— Вот и пришел конец вашему охотнику на ведьм. Скоро вы все к нему присоединитесь, — ледяным тоном протянул он.

Бетрим сплюнул на землю и почесал необгоревшую щеку. Отросла щетина — надо будет побриться.

— Знаешь, а ведь я сам забрал жизни нескольких арбитров…

— Шестерых, — со своим привычным оскалом вставила Генри.

— Она правду говорит, — продолжал Торн. — Лично порешил шестерых арбитров, и это совсем не похоже на смерть одного из них.

Мимолетное сомнение скользнуло по лицу капитана. Бетрим решил надавить сильнее.

— Вся штука в их магии. Арбитры владеют всеми видами заклинаний и прочего мистического дерьма.

Торн украдкой глянул на Босса. Он беспокоился за южанина. Еще у Йорла Босс выглядел не многим лучше мертвеца, и лишь оберег арбитра поддерживал в чернокожем главаре банды жизнь. Но охотник на ведьм предупреждал, что действие его бумажки может закончиться в любую минуту.

— Я видела однажды, как один из них превратил мужика в лягушку, — кивнув, добавила Генри; выражение ее лица стало настолько серьезным, что Бетрим едва не рассмеялся, насколько бы нелепым в данной ситуации это ни было.

— Правда? — спросил Черный Шип, пытаясь глазами приказать Генри заткнуться.

— Правда.

— Правда. — Бетрим повернулся к капитану и шагнул вперед. Служивый сделал шаг назад. — И ты все еще думаешь, что этот шумок означает конец охотника на ведьм?

БА-БАХ!

Это уже точно не был звук маленького приспособления арбитра — он был громче и… он был другим. Не удар грома, а скорее камнепад. Прежде ледяные глаза капитана мгновенно оттаяли, в них плеснулся страх. Хороший знак — страх заставляет человека делать глупости.

Торн рассмеялся своим противным скрипучим смехом прямо капитану в лицо:

— Кажется, пора тебе искать другого нанимателя. И на твоем месте я бы нас отпустил, пока наш охотник развлекается там.

— Сержант, возьми четырех бойцов и позаботься о его светлости, — приказал капитан; его голос слегка дрожал.

Старому сержанту эта идея по душе явно не пришлась.

БАХ!

— Мать твою, капитан, сам иди и заботься о нем.

— Я отдал тебе приказ, сержант!

Седовласый сержант отступил, качая головой. Бетрим меж тем услышал всхлипывания. Зеленый. Тупой ублюдок плюхнулся на задницу и теперь на четвереньках пытался убраться подальше от беды.

— Он арбитр, они сжигают людей. А я не хочу умирать на костре, — бросил сержант.

Бетрим почувствовал холод — либо он начал сходить с ума, либо фонари на самом деле резко потускнели, а воздух наполнился грохочущим звуком, похожим на звон цепей.

— Что за чертовщина? — с надрывом вопросила Генри.

Прямо посреди двора стала формироваться тень. Поначалу она казалась парящим сгустком тьмы, невесть откуда взявшимся в мерцающем оранжевом свете, но вскоре у нее четко обозначились руки и ноги. Шипастые конечности, заканчивающиеся жуткого вида когтями, казалось, возникли из темноты чернее, чем даже кожа Босса. Воздух задрожал, и земля под тварью заледенела. А затем появилась голова — такая же здоровенная, как и тело, украшенная темной короной из двух огромных рогов и рваной линией пасти на морде. Исходящий откуда-то из нутра кошмарного создания ослепительно-белый свет четко очерчивал контуры зубов размером с человеческую руку. Наконец тварь открыла глаза — два ярких желтых огня в море тьмы. Два голодных огня.

В облике тени не было ничего человеческого. Рядом с тварью даже Мослак казался малышом. Ее толстые ноги выглядели слишком короткими для такого длинного и тощего тела, зато руки почти доставали до земли. Но ужаснее всего была голова — вытянутая, увенчанная рогами и держащаяся на короткой тонкой шее. Тьма, казалось, сплела вокруг твари ощетинившийся шипами панцирь, но смотреть на него долго было невозможно — шипы рябили, изменялись и безостановочно двигались по телу кошмарного создания.

Первым погиб самый храбрый из солдат — или, возможно, самый глупый. Накачанный здоровяк с длинными каштановыми волосами, замахнувшись, метнул в тень копье. Едва наконечник коснулся черноты, окрестности сотряс чудовищный пронзительный визг, похожий на скрежет металла о металл, и древко разлетелось в щепки. Человек умер там же, где и стоял, — одним небрежным взмахом лапы тень превратила лицо бедняги в бесформенную массу из костей и изорванной плоти, тремя когтями вспоров солдату череп. С глухим стуком безжизненное тело рухнуло на землю — и начался хаос.

Кто-то бросился на призрачную тварь, кто-то, наоборот, от нее, некоторые просто тупо замерли на месте, раззявив рты и не в силах пошевелиться от ужаса. И были крики. Никогда раньше Бетрим не слышал воплей, настолько исполненных боли. У наемника аж зубы свело. Из темноты возникали все новые и новые тени — Черный Шип не стал утруждать себя подсчетом. Он внезапно понял, что ему вообще трудно думать.

— План, Босс?! — крикнул Мослак.

Но от Босса помощи не было — он сидел на пятках с закрытыми глазами, и Бетрим даже не мог сказать наверняка, дышит он еще или нет.

— Думаю, самое время для твоей легендарной силы, Мослак. Избавься от веревок.

Сам Торн уже до крови растер запястья, пытаясь высвободить хоть одну руку.

Странным образом хаос не затрагивал банду. Вокруг наемников бушевало сражение — смельчаки пытались сообща колоть и рубить теневых тварей, трусы бежали к воротам, спасая свои шкуры, — но Босса и его команду словно накрыло пузырем спокойствия.

Мослак рычал, покраснев от напряжения, в попытках разорвать связывающие его руки веревки, но тут к нему подскочил Шустрый с крошечным кинжалом и разрезал путы.

— Старина Шустрый никогда без оружия не останется! — ухмыляясь, бросил парень.

Бетриму сразу вспомнился Биттерспрингс и сестра Шустрого, которая, будучи в чем мать родила, откуда-то умудрилась извлечь кинжал. Он и не заметил, как его тоже освободили.

Торн быстро потер саднящие руки и подобрал с земли первое попавшееся оружие — чей-то оброненный меч.

— Не топор, конечно, но тоже сойдет.

— Что нам делать, Босс? — причитала Генри, тряся бесчувственного южанина. — Босс?

Крики вокруг не стихали. Бетрим подошел к Генри со спины и вдруг увидел Зеленого, сидящего на пятках в грязи и тупо таращащегося на творящийся вокруг хаос. От него буквально воняло страхом — или же парень просто наложил в штаны. Перчатка капитана хорошенько «поработала» с его лицом, вспоров левую щеку. Торн даже видел зубы сквозь рану.

— Ф’хорл… — забулькал Зеленый.

— А?

Зеленый выдал что-то нечленораздельное.

— Что?

— Тшшшсссс….

Торн вогнал меч в шею Зеленого. Одним ударом отрубить голову не получилось — лезвие застопорилось где-то на полпути, очевидно, застряв в кости. Впрочем, Зеленому хватило и этого. Бетрим упер сапог в грудь парня и рывком высвободил оружие. Алая кровь хлынула на землю.

— Ненавижу мечи!

Черный Шип плюнул на труп мальчишки и довершил обезглавливание. Когда он вновь вернулся к окружающему хаосу, команда уже вступила в бой, однако Бетрим не мог до конца понять, на чьей стороне. Мослак где-то раздобыл длинный окровавленный меч и теперь отбивался от солдат — двое уже были мертвы, но еще четверо наседали на гиганта. Шустрый каким-то образом умудрился взобраться на стену и схлестнулся с капитаном. Генри в одной руке сжимала кинжал, а другой трясла Босса за плечо, крича что-то ему в ухо. На глазах Торна старый седой сержант, повидавший битв на десять жизней, подбежал к Генри и что-то ей сказал. Женщина мгновенно вскочила и всадила короткое лезвие в грудь солдата — один раз, второй, третий, — а затем для верности резанула по горлу.

Везде, куда ни кинь взгляд, люди бегали, кричали, молили о спасении и умирали. Тени, казалось, совсем не чувствовали прикосновений стали, словно их кожа — шкура? чешуя? — была тверже. Бетрим увидел, как одна тень, высотой футов пять, играючи перехватила меч когтистой лапой и с легкостью разломила лезвие надвое. Солдат, державший оружие, развернулся и хотел уже броситься наутек, но не успел — тень вспорола мужчине спину, да так, что когти пробили нагрудник брони.

Еще одна тварь — поменьше, не выше пары футов — видом напоминала черного беса, порождение горячечного бреда. Она уклонялась от атак, хлестала солдат по ногам и жестоко расправлялась с теми, кто терял равновесие и падал. На глазах Бетрима этот бес запрыгнул на очередного бедолагу и вцепился ему в лицо, кромсая плоть когтями и зубами, пока тело человека не превратилось в трепыхающуюся кашу.

Тень, возникшая первой, уже покончила со своими противниками. Прежде бравые солдаты либо разбежались, либо погибли — их тела устилали землю, кровь текла рекой. Тварь двинулась к Генри и Боссу, неуклюже и неторопливо, словно ей не было нужды спешить. Генри что-то крикнула ей в морду, но Бетрим не разобрал слов. Черный Шип не боялся никого из людей, но теперь он понял, что не может заставить себя даже просто пошевелиться.

Генри метнула свой кинжал в тварь и снова закричала. Тень не остановилась. Девушка попыталась оттащить Босса, но безуспешно — южанин продолжал стоять на коленях и смотреть на тень. Только сейчас до Бетрима дошло, что Босс снова открыл глаза. Когда между ними и тварью осталось всего пять футов, Генри оставила свои тщетные потуги и, бросив главаря банды на произвол судьбы, на заднице поползла назад.

Бетрим видел все. Мослака зажала в угол группа вооруженных копьями солдат — он ревел и размахивал своим здоровенным мечом, но врагов было слишком много. Шустрый все еще находился на стене. Капитан куда-то исчез, но теперь ублюдок-полукровка, выставив перед собой меч, спиной отступал от одной из тварей. Тень перед Боссом аккуратно, почти любовно вытянула гигантскую руку и взяла южанина за шею.

Создание медленно подняло Босса в воздух так, что его ноги оторвались от земли, а лицо поравнялось с огромной мордой. Тварь открыла пасть — больше, больше, еще больше. Генри безмолвно наблюдала за происходящим выпученными от ужаса глазами.

Босс даже не вскрикнул. Когда зубы твари сомкнулись, прошив его череп от подбородка до макушки, все тело южанина содрогнулось, но он не издал ни звука. На землю хлынула кровь.

А затем монстр просто отшвырнул обвисшее, безжизненное тело человека, который много лет вел наемников за собой. В свое время Черный Шип навидался всякого и сам натворил немало, но от вида мертвого командира без половины головы ему стало по-настоящему дурно.

Между тем тварь повернулась к Генри. Чокнутая сука застыла, не сводя глаз с трупа Босса. Бетрим, собрав все свои силы, выставил вперед одну ногу, затем другую. Еще не до конца осознав, что делает, он обнаружил, что стоит от тени на расстоянии броска камня и кричит:

— Мать твою, Генри! БЕГИ!

Тень обратила внимание на Торна. Ее желтые глаза жутко пылали на огромной черной морде. Бетрим чувствовал, как что-то обжигающее течет по его лицу, и сплюнул. Черный Шип никогда не заплачет, даже перед лицом смерти.

— Генри! Поднимай свою задницу и беги! СЕЙЧАС ЖЕ!

Тварь шагнула к Бетриму, но затем остановилась и повернула голову к Генри, едва та встала на ноги.

Черный Шип тяжело вздохнул и, не видя другого выхода, бросился на тень.

 

Арбитр

— Назад! Прочь в Пустоту! — зашипел Танкуил.

На морде демона появилось что-то вроде ухмылки.

— Мы повинуемся. — С этими словами тварь исчезла, словно ее и не было, Танкуил же вновь сосредоточился на Х’осте.

— Что? Как ты…

Подняв с пола одну из разбросанных рун, арбитр решительно двинулся к съежившемуся от страха лорду.

— Создания Пустоты скованы древней магией для служения Инквизиции. А это, — он швырнул обломок в лицо Х’оста, отчего тот испуганно пискнул, — незавершенная руна.

Танкуил схватил Х’оста и изо всех сил приложил об обеденный стол. Тарелки и кубки посыпались на пол.

— Истинная запись заклинания призыва требует трех рун! — рявкнул арбитр, крепко держа лорда. — В своей убогой имитации ты забыл о руне подчинения. Знаешь, что это значит?

Х’ост остервенело замотал головой. Его глаза размером почти сравнялись с блюдцами, рассыпанными по полу.

— Это значит, что вызванные тобой демоны тебя не слушаются. Слышишь крики? Звуки битвы снаружи? Они убивают твоих же людей! — Танкуил поднял Х’оста со стола и сразу же впечатал его обратно.

— Она… она не говорила мне… она сказала…

— Что ты сделал со своей дочерью? Чем она стала?

Глаза лорда немного прояснились, и он резко захлопнул рот, глядя на Танкуила с выражением непокорности. Снаружи гремела битва. Х’ост, сам того не поняв, оказал арбитру услугу, призвав демонов. Танкуил только надеялся, что хаос, учиненный ими, продлится недолго.

— Подумай об Инквизиции, лорд Х’ост. Чтобы заставить людей говорить, мы не всегда прибегаем к принуждению. В былые времена, несколько тысяч лет назад, мы полагались на другие методы. Сейчас в основном ими не пользуются, но мы их не забыли. Мало ли, вдруг пригодятся.

Даркхарт взял со стола небольшой серебряный нож и воткнул его Х’осту в левое бедро чуть ниже паха. Лорд завопил. Ткань вокруг раны мгновенно пропиталась кровью. Мужчина задергался, пытаясь вырваться из хватки арбитра, но Танкуил был сильнее. В конце концов лорд бессильно рухнул обратно на столешницу, и низкий жалобный вой сорвался с его губ.

— Что ты сделал со своей дочерью, Х’ост? Чем она стала? — повторил арбитр.

И все же владыка Хостграда молчал, отказываясь отвечать. Танкуил сунул руку в потайной кармашек своего плаща и, вынув оттуда полоску бумаги с начертанным на ней оберегом бодрствования, приложил ее к руке Х’оста.

— Что ты…

Арбитр одной рукой придавил мужчину к столу, а другую положил на его лоб и начал шептать благословение. Х’ост заорал так, что Танкуил удивился, — на его памяти никто не кричал столь громко, даже сжигаемые заживо еретики. Лорд бился в конвульсиях, царапался, пытался ударить арбитра, но Танкуил крепко держал его. Когда он закончил с благословением, Х’ост рыдал в голос и захлебывался соплями.

— Благословения и проклятия можно применять к другим людям, лорд Х’ост, даже таким неподатливым. Это благословение обострило твое восприятие. Ощущение, наверное, такое, словно тебе ногу вырывают.

Даркхарт схватил еще один нож и с размаху вонзил его в правую ногу Х’оста. Лорд опять закричал, но совсем не так громко, как когда Танкуил снова взялся за его голову и начал читать благословение.

— ГОВОРИ! — прервав нашептывание, крикнул арбитр. Глава самой могущественной семьи во всех Диких Землях вонял потом, кровью и мочой, валяясь на собственном обеденном столе и жалобно всхлипывая. — Послушай, Х’ост, я могу делать это дни напролет. Я буду пытать тебя, но не дам тебе умереть. С этим оберегом ты не потеряешь сознание, а благословение сделает любую боль в сотни раз хуже.

Танкуил потянулся за следующим ножом, но под руку попалась только вилка.

— НЕТ! Пожалуйста… не надо!

— Чем она стала, Х’ост? — зашипел Даркхарт, занеся вилку для удара.

— Демоном, — пролепетал сквозь слезы лорд. — Порождением Пустоты. Она рассказала мне, как это сделать…

— Как поместить демона внутрь человека?

Х’ост кивнул и снова зашелся в рыданиях. Слезы и пот текли по его лицу.

— Она сказала, что это сработает только с теми, у кого есть способности. И я сделал это с ней… Одарил свою дочь…

— Одарил?

— Бессмертием. Я сделал ее сильной и прекрасной, — усмехнулся Х’ост. В его голосе смешались горечь и боль. — А ты убил ее.

Танкуил выплюнул:

— Ты убил ее, Х’ост. Я лишь изгнал демона туда, где ему самое место. Кто научил тебя этому? Кто рассказал тебе о вселении демона в живого человека?

Х’ост отчаянно замотал головой:

— Я… я не… знаю.

Не успел он договорить, как вилка прошила левую ладонь лорда и воткнулась в дерево, пригвоздив руку к столешнице. Снова крик боли. Танкуил опять взялся за голову Х’оста, зашептал благословение и одновременно прокрутил нож в ноге лорда. Крик превратился в гортанный, надрывный, почти нечеловеческий вопль. Даркхарту заложило уши, спазм скрутил желудок, но он продолжал шептать, продолжал до тех пор, пока у Х’оста не осталось сил не то что сопротивляться, но даже кричать.

— Кто, Х’ост? Кто предатель в Инквизиции?

Х’ост всхлипнул и закашлялся. Судя по запаху, он обгадился. Кровь капала на натертый пол. Танкуил понял, что, если быстро не получит ответы на свои вопросы, лорд может просто умереть от потери крови.

— КТО, Х’ОСТ?! — взревел арбитр.

— Я НЕ ЗНАЮ! — закричал мужчина. — Я никогда… никогда не встречался с ней. Она присылала ко мне кое-кого. Арбитра… Ке… Кессик. Его звали арбитр Кессик.

Танкуил не знал никакого Кессика, что, впрочем, неудивительно, — он вообще знал мало арбитров. Но это уже зацепка. Если предполагаемый богом-императором предатель действительно инквизитор и если это женщина, то вариантов тут всего два: либо Герои, либо Доун. Если этот Кессик работает на предателя, то нужно найти его и проследить за ним. Легче сказать, чем сделать.

Х’ост продолжал пускать слюни, бессильно распластавшись на столе. Даркхарт вплотную наклонился к нему.

— Что-нибудь еще, лорд Х’ост?

Мужчина покачал головой, не прекращая рыдать. Но вдруг его глаза резко распахнулись. Он посмотрел на Танкуила, но поспешно отвел взгляд.

— Последний шанс, лорд, — со зловещей ухмылкой сказал арбитр. — Что еще ты забыл мне поведать?

— Договор, — выдавил Х’ост.

— Какой договор?

— Я не знаю… честно — не знаю. Что-то слышал… Кессик, он… он говорил с одним из демонов… говорил что-то насчет ее договора. Это… это все. Прости, прости, прости меня…

Мужчина на глазах слабел и бледнел. Вероятно, слишком большая кровопотеря. Он то всхлипывал, то причитал, то заходился в кровавом кашле. Арбитр посчитал, что узнал все, что мог, и потянулся за ножом, чтобы закончить дело. Под руку попалась только серебряная ложка.

Выбравшись во внутренний двор особняка, Танкуил почувствовал острое желание проблеваться и напиться до бессознательного состояния. На пути из обеденного зала Х’оста он миновал двух солдат — те расступились перед ним с выражением немого ужаса на лицах. Еще бы, ведь арбитр с головы до ног перемазался в крови лорда.

Снаружи царил хаос, как он и предполагал. Призванные Х’остом демоны с легкостью расправились с гарнизоном крепости. Мертвые тела устилали землю, кровь текла повсюду, куда ни кинь взгляд. Во дворе не осталось почти никого живого — лишь один человек и один демон. Остальные, похоже, вырвались в город и теперь устраивали там настоящую резню.

Черный Шип противостоял демону на целый фут выше его самого. У твари были пламенные глаза и огромная, как у слона, голова. На глазах Танкуила наемник, пригнувшись, подскочил к демону, дважды рубанул мечом по непробиваемой чешуе твари и отпрыгнул назад, одновременно блокируя взмах когтей. Сила удара была такова, что Черный Шип отступил еще на несколько шагов, едва устояв на ногах. Оклемавшись, он быстро зачерпнул рукой с земли ком грязи и бросил его в тварь. Демон расхохотался — грубый, резкий, холодный звук, напомнивший арбитру раскат грома.

Остальных членов банды нигде не было видно — только в почти безголовом теле неподалеку арбитр узнал Босса.

Шип снова бросился на демона, и его зазубренный, износившийся меч отскочил от башки твари.

— Почему ты никак не сдыхаешь?! — заорал Черный Шип на демона.

Танкуил шагнул вперед. Едва только тварь изготовилась к нападению, арбитр властно позвал ее:

— Демон! Назад в Пустоту!

Коготь потустороннего создания замер в воздухе. Взглянув на Даркхарта, тварь стала растворяться в воздухе.

— Мы повинуемся.

Черный Шип оцепенело стоял, таращась на то место, где только что находился демон. Затем он повернулся к Танкуилу. Трудно было точно определить выражение его обожженного лица, но арбитр предположил, что это было смятение.

— Что за ерунда?.. — начал наемник.

— Я охотник на ведьм, — натянуто улыбнувшись, объяснил Даркхарт. — Я изгоняю зло.

— Хм.

— Банда… — сменил тему Танкуил.

— Видимо, мертва. Зеленый и Босс точно. Шустрый и Мослак, думаю, тоже. Генри… Генри? — Шип быстро огляделся в поисках маленькой женщины, но нигде ее не увидел. — Может, она и выбралась, но остальные…

— Джез…

— Черт, арбитр, я думал, она с тобой.

Танкуил окинул взглядом двор, присмотрелся к телам, проводил взглядом текущую кровь, а затем обернулся к особняку.

— Будем ждать, — решил он. — Она придет сюда.

Черного Шипа эти слова нисколько не обрадовали.

— А что будем делать с этими тенями?

— Исчезнут со временем. Они не могут долго пребывать в нашем мире.

— Но они же вырвались в город. Все эти люди…

Даркхарт лишь коротко кивнул.

Черный Шип сплюнул на землю.

— Бедняги.

Вдруг Танкуил услышал тихое, жалобное ржание.

— Шип, на лошади ездить умеешь?

 

Мастер Клинка

Джез присела под свистящим мечом и отпрыгнула в сторону. Констанция наступала мощно и яростно, неистово размахивая своим оружием и совершенно не заботясь о попадавших под ее горячую руку стенах, картинах, окнах и слугах. Шаг за шагом Джеззет отступала, и шаг за шагом Констанция следовала за ней.

«Она вообще когда-нибудь устает? А то мы так можем вальсировать всю ночь…» И действительно, здоровенная воительница даже не запыхалась.

Джеззет блокировала, парировала, уклонялась, снова парировала — защищалась, но даже не пыталась атаковать. Отступив в конец коридора, Мастер Клинка отразила сначала высокий, а сразу за ним низкий рубящие удары соперницы и, приложив все силы, плечом выбила дверь. Тяжелый меч Констанции врезался в дверной косяк и застрял там. Воительнице пришлось тратить драгоценные мгновения, чтобы вытащить его, она оказалась открытой для нападения, но Джеззет этим не воспользовалась — лишь отошла в помещение за дверью.

Там оказалась кухня. Внутри стоял невыносимый жар, а воздухе витала целая смесь запахов — свежеиспеченного хлеба, жареной свинины, каких-то экзотических приправ и ванили. В любой другой день от всех этих ароматов девушке непременно захотелось бы промочить горло, но сейчас она, наоборот, сплюнула. Большинство поваров разбежались через другие двери. Только один, самый смелый, вздумал зайти Джез за спину с тесаком — Мастер Клинка увидела его отражение в кастрюле. Она уже хотела было развернуться и вспороть хитрецу брюхо, как Констанция закричала:

— Только тронь ее — и ты покойник!

Повар вздрогнул, уронил тесак и убежал.

— Не хочешь ни с кем меня делить, Констанция? Я всегда знала, что ты любишь меня.

Воительница взревела еще громче и в очередной раз взмахнула мечом. Кухонная утварь полетела в Джеззет, разбрызгивая во все стороны кипящее варево. Девушка спешно протиснулась между столами и резко присела — двуручник рассек воздух прямо у нее над головой.

«А ведь могла насадить ее на меч еще тогда…»

Джеззет вскочила на деревянную стойку и спрыгнула с другой стороны — как раз вовремя, чтобы вражеский клинок просвистел у нее за спиной и с грохотом располовинил столешницу вместе с лежащей на ней буханкой хлеба.

Воспользовавшись секундным промедлением соперницы, Джез схватила пустую кастрюлю и швырнула в голову Констанции. Воительница своей громадной ладонью отбила посудину в воздухе, но зато вторая ударила ей точно в лицо. Констанция отпрянула, изрыгая ругательства и сплевывая кровь.

Джез спиной нащупала еще одну дверь и вывалилась в нее как раз в тот момент, когда Констанция оклемалась и бросилась в атаку. Вновь зазвенела сталь, и вновь Мастер Клинка отступала все дальше и дальше, стараясь держать подходящую дистанцию. Теперь обе женщины оказались в какой-то трапезной — повсюду стояли грубые деревянные столы с приставленными скамьями… и валялись трупы. Множество исполосованных трупов, в большинстве своем — прислуга, но были и в солдатской форме. Зрелище застало Джез врасплох, и секундное промедление едва не стоило ей жизни. Констанция, похоже, плевать хотела на картину бойни — даже наступив на чью-то оторванную руку, она лишь посмотрела вниз, брезгливо отпихнула окровавленную конечность и снова двинулась на Джеззет.

— Хватит убегать, шлюха! — крикнула она.

— Хватит называть меня шлюхой!

«Оскорбления лишь впустую сотрясают воздух. Клинком всегда можно добиться большего, чем словом», — зазвучал у Джез в голове голос ее старого наставника.

— Зачем ты это сделала? — спросила Констанция, шумно втягивая носом воздух. Ее меч застыл в воздухе. — Она же была твоей подругой.

Джеззет фыркнула:

— В Диких Землях не бывает друзей, Констанция. Просто есть люди, которые еще не повернулись против тебя. Катерина знала это лучше всех.

— Лгунья.

— Ты действительно думаешь, что она была такой святой? — засмеялась Джеззет. — Катерина сама первой ополчилась на меня.

— ЛГУНЬЯ!

И бой продолжился.

Джез блокировала атаку справа, пригнулась и быстро отскочила от мощного рубящего вертикального удара. По скамье взобравшись на стол, девушка парировала выпад Констанции и спрыгнула на пол с другой стороны. Военачальница последовала за ней.

«Так, через двадцать футов слева еще дверь». Джез повернулась спиной в отмеченном направлении и принялась отступать, на ходу парируя удары.

— Как, по-твоему, Д’роан нашел меня, Констанция?

— Что? — рыкнула та.

— Когда они взяли меня, я выскользнула из лагеря, чтобы напиться в таверне. Неужели ты думаешь, что люди Д’роана не знали, где я буду, и наткнулись на меня совершенно случайно?

— ЛГУНЬЯ!

— Катерина сдала меня им. Она хотела, чтобы я исчезла. Д’роан часто хвастал этим, когда трахал меня. Он любил напоминать, что меня продала лучшая подруга.

— Она никогда… Зачем ей это делать? — Очередной удар Констанции чуть не разрубил стол пополам, и будь Джез хоть малость медлительнее, гарантированно отсек бы девушке руку.

— Потому что я перестала быть ей нужна. Получив под начало всю армию Х’оста, она стала видеть во мне угрозу и потому сдала меня врагам, надеясь, что те убьют меня.

— Но они тебя не убили.

Толкнув дверь, Джез оказалась на лестничной площадке. Слева вдаль уходил коридор. В нем девушке на мгновение привиделась какая-то темная тень, но Джез проигнорировала ее. Справа вниз вела лестница. Повернувшись к ней спиной, Мастер Клинка вновь сконцентрировалась на мече противника.

— Нет, Констанция, они не убили меня. Д’роан решил оставить меня в живых. Привязал к себе, как шавку, чтобы было, кому загнать член, когда припрет, или кого избить в порыве злости. И так — три месяца! — закричала Джеззет. — Три месяца меня избивали, насиловали и унижали каждый день, так что не надо говорить, что Катерина была моей подругой!

— Лживая шлюха! — раскручивая меч, выплюнула Констанция. — Ты убила ее!

К этому моменту Джез уже дошла до начала лестницы. Перехватив меч военачальницы своим, она шагнула в сторону, тем самым вынудив великаншу повернуться вместе с ней. Теперь спиной к лестнице оказалась Констанция. Джеззет с силой толкнула соперницу ногой в живот, отправив ее кубарем катиться вниз, и начала спускаться следом. «А лестница-то крутая. Смотри сама не упади».

— У меня не было выбора, Констанция. Когда я надоела Д’роану, он стал грозиться, что отдаст меня на поругание своим людям. Всей своей долбаной армии. А потом объявился Х’ост со своим идиотским соревнованием, и у Д’роана возникла идея получше.

Внизу лестничного пролета Констанция с трудом пыталась подняться на ноги. Ее левая рука, похоже, была сломана, лицо заливала кровь, а сама воительница опиралась на меч.

— Она бы никогда… никогда не стала драться с тобой.

Джеззет горько рассмеялась:

— Ей бы вообще никогда не драться. Катерина хорошо владела мечом, спору нет. Редко у кого встречается такой врожденный дар, но беда в том, что ее никто никогда толком не тренировал. В лагере Д’роана было с десяток человек, которые с легкостью искрошили бы ее в капусту, но ублюдку захотелось, чтобы это сделала я.

Держа двуручник одной рукой, Констанция неловко замахнулась, но Мастер Клинка просто отошла в сторону и стала неспешно кружить возле великанши.

— Он предложил мне сделку. Сказал, что, если я убью Катерину, если порежу ее на кусочки, да как-нибудь поунизительнее, он дарует мне свободу. Если бы я отказалась, он бы отдал меня своей армии на растерзание и проследил бы, чтобы я этого не пережила.

— Ты лжешь! — Еще один слабый выпад, и снова меч бесцельно вспорол воздух. — Когда ты убила ее, — из живого глаза Констанции потекли слезы, — ты все равно осталась с Д’роаном.

Джеззет помедлила с ответом.

— Да. Он отпустил меня на волю, но я осталась с ним. — «И ненавижу себя за это. Надо было убить его».

Великанша опустилась на одно колено, опираясь на меч. Она тяжело дышала, на ее лице застыла гримаса боли, а все тело дрожало, словно листок в бурю.

— Зачем ты мне это говоришь? Ты же знаешь, что я не остановлюсь. Я убью тебя, шлюха ты драная!

Джеззет кивнула:

— Да, Констанция, знаю.

Ее меч сверкнул в воздухе и резанул по лицу великанши.

Констанция рухнула на пол, закричала и схватилась за голову здоровой рукой. Клинок оставил ей второй шрам, зеркально повторяющий тот, оставшийся со дня турнира, со дня, когда умерла Катерина, а Джеззет обрела заклятого врага на всю жизнь.

Великанша вопила и корчилась от боли. Кровь сочилась между ее пальцами.

— Я говорю тебе это, потому что хочу покончить с этим, — сказала Джеззет. Собственный голос показался ей удивительно спокойным и печальным. — Я хочу, чтобы эта часть моей жизни осталась в прошлом. Прощай, Констанция.

С этими словами Джеззет вонзила меч в грудь соперницы, точно и аккуратно — лезвие прошло между ребрами и пронзило сердце. Констанция в последний раз жадно хватила ртом воздух, вздрогнула раз, другой — и замерла навсегда.

На обратном пути к парадному входу Джеззет повсюду видела тела: лакеи, служанки, солдаты, даже пара каких-то благородных особ. Все как один были располосованы на ленточки.

Выбравшись во двор, она поняла, что снаружи все еще хуже. На ином поле боя ей доводилось видеть меньше трупов. Здесь же они покрывали землю сплошным кровавым одеялом. Едва выйдя из здания, девушка чуть не наступила на чью-то голову и лишь через мгновение поняла, что эта часть тела принадлежала Зеленому. Добрая половина его щеки отсутствовала, но ошибиться было невозможно.

В центре двора стояли двое мужчин с тремя лошадьми. Судя по голосам, Танкуил и Черный Шип о чем-то спорили, но ни тот, ни другой оружия не обнажали. Наемник тыкал арбитру пальцем в грудь и показывал куда-то в сторону города. Охотник на ведьм в ответ лишь мотал головой.

Джеззет подошла к ним, старательно обходя тела.

— Отличный отвлекающий маневр, Шип.

«Не говоря уже о том, что вырезать целый гарнизон уже сродни подвигу».

— А? — Оба мужчины разом повернулись к ней; Танкуил улыбнулся, а лицо Черного Шипа перекосил оскал.

— Ты про это… — Торн окинул взглядом двор. — Это не я, это Х’ост. Хотя винить во всем будут, скорее всего, именно меня.

— Ты… — начал Танкуил.

Джез улыбнулась:

— Я в порядке.

— Ты…

— Да, я это сделала.

Шип сплюнул.

— Сделала что?

— Убила Констанцию.

— Серьезно? Что ж, Х’ост тоже мертв. Расскажи ей, арбитр.

Танкуил вздрогнул и поморщился.

— Я убил его ложкой.

Черный Шип прыснул, и Джеззет не смогла удержаться, чтобы не присоединиться к веселью. «Смерти лучше для этого подонка не придумаешь».

— Зачем лошади? — спросила она.

Крупная гнедая кобылица посмотрела на нее глупыми глазами, а затем шагнула ближе к девушке и принялась обнюхивать ее руку.

— Идея нашего охотника, — объяснил Шип. — Нам нужно быстро сваливать отсюда, так что я с ним согласен.

Джеззет кивнула.

— А что с остальными? Я видела Зеленого… вернее, его голову…

— Никого не будет. Остались только мы.

«Что ж, Мослака мне будет не хватать». Хотя, быть может, еще и Шустрого — он, конечно, был полным дерьмом как человек, но Джез нравились его истории.

Хоть Джеззет никогда не доверяла лошадям, ездить верхом она умела и потому бодро вскочила на спину кобылицы. Танкуил в седле тоже держался вполне уверенно, а вот Черный Шип все время беспокойно ерзал, словно опасаясь, что кто-то что-нибудь воткнет ему в задницу. Высоко в небе ярко светила луна, на улицах горели фонари, но все равно было очень темно. Они были не единственными, кто стремился выбраться из города, — все дороги наводнили люди, стекающиеся к воротам. Время от времени Джеззет замечала тела, а откуда-то издалека до ее ушей долетали крики.

— Что здесь произошло? — спросила девушка.

Танкуил горько вздохнул:

— Нас это не касается.

— Ага, только вот думается мне, что это тоже повесят на меня! — рыкнул Черный Шип.

 

Арбитр

Только на третий день после событий в Хостграде Джеззет задала свой вопрос. К тому моменту стало казаться, что едут они целую вечность, не меньше. Задница Танкуила уже настолько одеревенела, что почти перестала болеть, хотя остальным, похоже, приходилось еще хуже. Черный Шип безостановочно ворчал и жаловался. Арбитр пробовал было советовать ему двигаться в такт с лошадью, но тот каждый раз стонал на предмет «бедных своих яиц». Джез терпела боль молча, однако Даркхарт видел, как она вздрагивает. Время от времени они останавливались, чтобы напоить лошадей и дать им немного передохнуть.

Никто не заметил, что они покинули Хостград, — жители города и солдаты были слишком заняты, пытаясь скрыться от вырвавшегося на улицы хаоса, чтобы обратить внимание на трех всадников среди тысяч других.

Никто из троицы не знал местность так, как Шустрый, но путь до леса, граничившего с Йорлом, особых трудностей не должен был вызвать. После всадникам нужно будет найти способ безопасно пересечь реку и дальше скакать на юг до самого Чада. Теперь, когда группа резко уменьшилась, стоять в дозоре по ночам стало намного труднее — приходилось одновременно следить и за возможными неприятностями, и друг за другом. Особенно непросто Танкуилу было доверить свою жизнь Черному Шипу, но арбитр смирился с тем, что выбора у него нет, да и Шип уже не раз хорошо себя показал.

— Ты обещал все объяснить, если мы оба уцелеем, — напомнила Джеззет как раз тогда, когда мракоборец собирался спать.

Костер разводить они не стали, чтобы не привлекать внимание бандитов, которых в лесу хватало. Вся троица просто сидела кругом посреди небольшой рощи. Танкуил прислонился спиной к одному дереву, Черный Шип оперся на другое, не теряя бдительности, но тоже слушая. Джеззет села, скрестив ноги, на покрытую зеленым мхом землю и уставилась на арбитра.

— Я… — Танкуил бросил мимолетный взгляд на Черного Шипа, не уверенный, сколько правды следует говорить, зная, что наемник его слушает.

— В Инквизиции завелся предатель… — начал Даркхарт.

Он рассказал спутникам почти все: о том, как его отправили в Чад разобраться с ведьмой в темнице; об истинной цели найти и допросить Х’оста о его связи с изменником; о том, что лорд ему поведал, — о женщине-инквизиторе и ее сообщнике. Он рассказал, что Х’ост пытался вселять демонов Пустоты в живых людей, и о своих опасениях насчет того, что предатель мог проделывать то же самое с арбитрами. Умолчал только о том, что демоны обязаны служить Инквизиции и что на задание его отправил сам бог-император.

К концу рассказа Даркхарт обнаружил, что от длительной болтовни у него разболелась челюсть. Джеззет словно нарочно старалась не смотреть ему в глаза, зато во взгляде Черного Шипа читалось нечто, похожее на уважение.

— И что ты теперь будешь делать, арбитр? — спросила девушка.

Танкуил видел для себя лишь один приемлемый вариант.

— Я вернусь в Чад. Там сяду на лодку до Сарта. Найду арбитра Кессика. Через него выйду на инквизитора, что предала нас, и убью обоих.

— А почему бы тебе просто не рассказать остальным инквизиторам об этом Кессике? Пусть они пытками выбьют из него правду, — хмыкнул Черный Шип.

Танкуил вздрогнул.

— Я не знаю, кому можно доверять. Если Кессик пронюхает, что за ним охотятся, он, скорее всего, сымитирует свою смерть и сбежит, а я останусь ни с чем. Мне нужно, чтобы он привел меня к настоящему предателю.

— Тогда вперед, — сказал Шип. — Вычисли отступника и сдай его со всеми потрохами инквизиторам.

— Я не могу обвинять арбитров или инквизиторов в ереси без должных доказательств, Шип.

— Почему нет?

Танкуил с трудом подавил вздох.

— Меня в Инквизиции не очень-то любят. Они скорее меня самого обвинят в ереси. Большинство и так уверены, что я виновен.

— Почему? — спросила Джеззет.

— Не важно. — Меньше всего Танкуилу хотелось сейчас рассказывать о своем прошлом и о своей семье.

Даркхарт сбросил с плеч плащ и, скрутив его тугим клубком, сунул в заплечный мешок.

— Слишком опасно сейчас расхаживать в костюме арбитра — что здесь, что в Чаде или Сарте. — Странно, но без привычного одеяния он почувствовал себя голым.

— Мне нужна ваша помощь, — сказал Танкуил. — Вас обоих. Я…

— Помощь в чем? — уточнил Шип.

— В том, что ты умеешь делать лучше всего, Черный Шип. Убивать арбитров.

Наемник рассмеялся. Танкуил уже почти привык к этому резкому, скрипучему звуку.

— Нет.

— Гм-м… — Такого ответа Даркхарт не ожидал.

Джеззет продолжала безмолвно сидеть на своем месте.

— Убивать вас, подонков, опасно для здоровья, и мне нет никакого резона рисковать своей шкурой из-за твоих проблем. С меня хватило и недавнего. И плевать мне на награду.

— А если я предложу тебе помилование…

— Мм?

— Поможешь мне — и я сделаю так, что Инквизиция отвяжется от тебя, Шип. Тебе больше не придется беспокоиться о том, что арбитры придут за твоей шкурой.

Это, похоже, заинтересовало наемника.

— Ты это можешь? Сам же говорил, тебя не особо жалуют…

Даркхарт усмехнулся.

— Обвинить инквизитора в ереси и убедить Совет в том, что Черный Шип не еретик, — две разные вещи. Помоги мне, Шип, и я добуду тебе помилование. Ты никогда больше не увидишь ни меня, ни других арбитров. А еще тебе хорошо заплатят. Две сотни золотых в валюте Сарта. Вполне достаточно, чтобы отправиться куда угодно и начать новую жизнь.

— Помилование за убийство арбитра, — снова засмеялся Шип. — Я в деле.

Танкуил хотел было открыть рот и спросить Джеззет, но девушка заговорила первой:

— Я тоже. И я хочу того же, что ты обещал Шипу. Две сотни золотых и никакого преследования со стороны арбитров.

— Идет.

— Теперь, думается мне, нам нужен реальный план, — с ухмылкой сказал Черный Шип.

Джеззет кивнула, не сводя глаз с Танкуила.

— А без этого плаща ты выглядишь почти нормальным человеком.