Черный Шип

Пусть не быстро, но они снова двигались — уже хорошая новость. Когда троица погрузилась на первый же корабль, следующий в Сарт, ничто не предвещало долгого путешествия.

— Ветер крепкий, — говорил тогда капитан. — Не удивлюсь, если доплывем за три недели.

С тех пор прошло шесть недель, две из которых они провели в полном штиле.

Бетрим не был уверен, что хуже — застрять в море или оказаться в Сарте. Таким людям, как он, не место в городе обители Инквизиции, где повсюду шляются охотники на ведьм и высматривают, кого бы сжечь.

Первые три недели плавания Торн практически не отходил от ограждений, извергая за борт содержимое желудка даже тогда, когда, казалось, блевать уже просто нечем. До этого ему лишь дважды доводилось выходить в море. Первый раз — когда он покинул родной дом и отправился в Пять Королевств, где всю зиму только и пытался, что не сдохнуть от холода. Второй — когда двинул из Пяти Королевств в Дикие Земли, где на протяжении двенадцати лет убивал людей за деньги и прятался от охотников на ведьм. Теперь же он плыл обратно в Сарт — место, где он родился и где ему больше не рады.

Зато хоть корабельная команда оказалась неплохой — Бетрим даже умудрился кое с кем подружиться. Один матрос — носивший прозвище Носатый Олли за огромный нос, похожий на ястребиный клюв, — отвел его на корму и сунул в руку бутылку рома. Моряки называли его «Вдовьим даром». Практически черное пойло оказалось намного крепче любого спиртного из всех, что наемник когда-либо пробовал. Вскоре рвотные позывы прекратились, и Торн вознамерился провести остаток путешествия в пьяном забытьи. К счастью для него, на корабле было полным-полно ядреного рома.

Остальная команда тоже отнеслась к Бетриму довольно хорошо. Они пили, играли на деньги и травили байки о том, кого в каком порту какие крали ждут. И никому, похоже, даже в голову не пришло, что перед ними не просто Бетрим Торн, пьянствующий рыжеволосый бедолага с обожженным лицом, страдающий морской болезнью, но Черный Шип — беглый наемник с репутацией чернее, чем ром в их бутылках.

Дважды за их посудиной устремлялись другие корабли — по словам капитана, пираты, — но никому так и не удалось догнать «Голубую чайку». Даже в легкий бриз она без труда обставляла любые другие суда. За время путешествия им не попалось ни одного чудовища из глубин, хоть арбитр из кожи вон лез, утверждая, что они существуют. Бетрим с ним не спорил. Он сам слышал разные истории о гигантских существах с восемью щупальцами, на каждом из которых куча присосок, способных запросто сорвать у человека лицо; об огромных левиафанах, грозящих разбить корабль в щепки одним ударом хвоста и настолько быстро плавающих в морских пучинах, что ни одному кораблю от них не уйти. Когда Торну привиделся под водой чей-то силуэт, Олли лишь рассмеялся и сказал, что это сетвиты, питомцы морского народа. Они следуют за кораблями и ждут, пока кто-нибудь не свалится за борт, чтобы утащить бедолагу на дно, где с ним без конца будут спариваться русалки. Бетрим не готов был поверить в существование русалок и уж точно не собирался нырять, чтобы проверить, действительно ли они живут в морских пучинах.

За спиной Торна раздался глухой стук. Обернувшись, он увидел арбитра, растянувшегося на палубе и потирающего очередной синяк на руке. Бетрим расхохотался, и несколько матросов поблизости подхватили его смех.

— Ты что, совсем ничему не учишься, ар… Танкуил? — В который уже раз Бетрим едва не сболтнул лишнего, хотя, по его мнению, даже без плаща в Даркхарте только слепой не углядел бы охотника на ведьм.

Сверкнув на Бетрима глазами и тяжело вздохнув, арбитр поднялся с палубы, подобрал выпавший из руки меч и приготовился к очередному избиению. Джеззет Вель’юрн пристально следила за ним и ждала. Они практиковались так каждый день с того самого момента, как ступили на борт корабля, и использовали для этого затупленные мечи — так арбитр мог не опасаться, что в разгар спарринга заработает смертельную рану. Танкуил никогда не жаловался на боль, но Бетрим готов был спорить на любые деньги, что под одеждой все его тело сплошь покрывают синяки да ссадины.

Поначалу матросы глумились над арбитром, мол, «позор!», «проиграл девчонке!» — и все такое. Кто-то вызвался продемонстрировать Джеззет, как с мечом обращаются настоящие мужчины, а один, самый ретивый, даже умудрился схватить ее за грудь. И тут же пожалел об этом, когда Джез сломала ему нос, вывихнула руку и чуть не выкинула за борт. Бедолагу спасло только громогласное вмешательство капитана, который после случившегося объявил, что любому, кто хоть пальцем попробует тронуть девушку, светит пять ударов плетью и, если ей того захочется, Джеззет будет сама этой плетью орудовать. Судя по ухмылке, такой расклад ее более чем устраивал.

Мечи вновь скрестились, наполнив воздух сладостным звоном поющей стали. Арбитр напирал, заставляя Джеззет отступать. Она парировала, уклонялась и изредка делала ответные выпады. Время от времени девушка давала Танкуилу советы, как ему следует двигаться и как ставить ноги; когда лучше атаковать сверху, а когда снизу; когда следует бить со всей силы, а когда лучше отвлечь противника. Если мракоборец справлялся хорошо, она подбадривала его, но стоило только ему допустить ошибку — и Джеззет мгновенно била его своим мечом, разоружала, а затем делала строгий выговор.

Все трое делили одну каюту, но Бетрим редко там показывался, и то лишь для того, чтобы взять что-нибудь из своих вещей. Остальное время он предпочитал проводить на палубе, любуясь морем с бутылкой рома в руке. Несколько раз, когда шел дождь, Торн спускался на нижнюю палубу и присоединялся к экипажу.

Он все еще видел сны о той ночи в Хостграде. Кто-то назвал бы их кошмарами, но Черный Шип был не из тех людей, кто жил воспоминаниями. Но все равно каждый раз, стоило ему подумать о тени, пожирающей лицо безмолвного Босса, по спине пробегал холодок. Бетрим в жизни навидался всякого, но Хостград… что творили с людьми эти тени… и то, как арбитр просто приказал твари исчезнуть…

Торн сделал добрый глоток «Вдовьего дара» и сел на палубу, прислонившись спиной к бортовому ограждению. Голова слегка кружилась. Ярко-голубое небо с одним-единственным облачком, обжигающее солнце, легкий приятный ветерок… Идиллия — если забыть о безграничной водной глади внизу. И это притом, что Бетрим никого не убивал уже семь недель или около того — он никогда не был силен в числах, но в любом случае это можно было считать его личным рекордом.

Арбитр снова шлепнулся на палубу, мотая рукой. Джеззет применила свой любимый прием — резким ударом по запястью выбила меч из руки противника.

С Танкуилом он срабатывал каждый раз. Бетрим рассмеялся и поднял бутыль рома в салюте арбитру.

— Вот ты смеешься, Торн, а сам даже не попробовал сразиться с Джез, — лежа на палубе, буркнул Танкуил.

Джеззет прожгла мракоборца суровым взглядом требовательного наставника:

— Вставай и подними свой меч. Иначе тебе нечем будет защищаться, когда я атакую.

— Я не дурак, чтобы драться с Джеззет Вель’юрн. Хотя вряд ли со мной она справилась бы так же легко, как с тобой, — сквозь смех выдавил Бетрим.

— Если это, по-твоему, легко…

— Ну, ты все еще без меча, и она еще не начала тебя избивать, так что да, легко.

На самом деле, с каждым разом арбитр действовал все лучше — и хвала за это ангельскому терпению Джеззет. Только вот даже будь у них времени до конца света, охотнику на ведьм ни за что не стать настоящим мечником. Некоторые люди просто не способны на это, и Танкуил принадлежал к их числу.

Внезапно рядом с Бетримом возник шатающийся Олли. Матрос угнездился рядом с наемником, взял у него из руки бутылку и приложился к ней.

— Разрази меня гром, да ты хлещешь эту дрянь быстрее любого, кого я когда-либо знал!

— Ага. На вкус дерьмо и жжется, как огонь, но это лучше, чем снова блевать за борт.

— Твоя правда, Торн. — Мечи вновь запели свою звонкую песню. — Слушай, эти двое хоть иногда занимаются чем-нибудь, кроме драк и секса?

Джеззет перехватила меч арбитра своим, шагнула навстречу противнику, а затем, резко крутанувшись на месте и толчком бедра повалив его на спину, бросила полный желчи взгляд в сторону Бетрима и Олли.

— Кажется, она тебя слышала, Носатый.

— Ага, похоже на то, — ухмыльнулся Олли. — Прости, мисс В’юрн. Я не имел в виду ничего такого. Просто вспомнил одну портовую девчушку. Это было в Краеземье, в Пяти Королевствах. Уж извините, имя не запомнил, но зато когда она не трахалась, любила швырять в людей ножи. Могла с двадцати шагов попасть в подброшенное яблоко. За работу она брала знатно, целый пенни, но, поверьте, это того стоило. Чего она только не вытворяла с…

— Ты меня со шлюхой сравниваешь? — возмутилась Джеззет.

Танкуил все еще валялся на палубе и улыбался, как дурак. Олли забеспокоился, однако Бетрима это уже не заботило. От разговоров о шлюхах ему вдруг вспомнилась Роза.

Быть может, свою роль сыграл ром, но Торн вдруг понял, что ему трудно вспомнить, как она выглядела, как она пахла. Но он помнил, что ему было с ней чертовски хорошо и что она — самая красивая женщина из всех, с которыми ему доводилось спать. Не бог весть что, но все остальное было словно окутано туманом.

От мыслей о сестре Шустрого его мозг перешел к мыслям о самом Шустром, о том, как эти двое поцеловались и как после этого Роза отказалась целовать Шипа. Девушка что-то говорила, что-то об их матери, но он не мог вспомнить, что именно. И хоть Шустрый был тем еще мерзавцем, Бетрим скучал по нему. Парень никогда не лез за словом в карман, и хоть в его историях не было ни слова правды, он умел развеселить ими кого угодно.

Скучал Бетрим и по Мослаку. Он всегда считал здоровяка своим другом, и тот не раз спасал ему жизнь. В Хостграде Торн был слишком занят спасением Генри и не видел, чтобы гиганта убили, но когда все закончилось, Мослак просто исчез, равно как и Шустрый, и Генри. Поскольку Черный Шип не видел их среди горожан или позже, в пути, то склонялся к мысли, что они погибли. Генри ему не хватало больше всех. Плевать, что эта кровожадная сука пырнула его мечом — они всегда оставались друзьями, хоть Бетрим и не мог сказать почему.

Он скучал даже по Боссу. Торн буквально видел перед собой могучего южанина, качающегося из стороны в сторону и с широко раскрытыми глазами, полными печали. Он видел, как тень потянулась к Боссу, схватила его за шею, подняла с земли. Громадная черная пасть раскрылась так сильно, что могла проглотить человека целиком. Но вместо этого челюсти сомкнулись на его голове, разрывая плоть и кость, словно мякиш хлеба. Кровь… Безжизненное тело Босса, кучей мяса рухнувшее на землю…

— Торн!

Бетрим резко распахнул глаза и огляделся. Олли исчез, Джеззет и арбитр были на своих местах, но уже без мечей. Перед ними стоял капитан и куда-то показывал рукой. Интересным он был человеком, этот капитан, — пестро разодетый, с темно-карими глазами и квадратной челюстью под стриженой бородой. Спину он держал всегда подчеркнуто прямо, а его рука никогда не удалялась от эфеса меча.

— Торн, — повторил арбитр, — если ты еще не совсем пьян, будь добр, подойди сюда и посмотри.

— Ага, — сказал Бетрим и попытался подняться. Получилось только со второй попытки. — Уже иду, гребаный ты охот… Кто из вас меня позвал?

Мракоборец непонимающе посмотрел на него, а наемник потряс головой:

— Что за черт? Почему вас трое?

Он хотел было положить руку арбитру на плечо для равновесия, но ладонь ухватила лишь воздух. Бетрим понял, что стоит на коленях и тупо пялится на палубу перед собой. Вдруг чья-то рука подхватила его и помогла встать.

— А ты чертовски силен, костлявый ублюдок, — невнятно промямлил Бетрим арбитру в лицо. Пьяным быть хорошо уже потому, что можешь творить что угодно без особых последствий. — На что я смотрю?

— Это… — сипло отчеканил капитан. Бетрим сощурился и посмотрел туда, куда указывала рука. Море, сплошь синее море, и только тонкая темная полоска на горизонте. — …побережье Сарта. Завтра мы прибудем в порт.

— Давно пора.

— Трезвей, Торн, — сказал арбитр.

— Знаешь, меньше всего я хочу соваться в Сарт на трезвую голову.

— Очень жаль, — Танкуил взял Бетрима под руку и повел его куда-то; Джеззет последовала за ними, — потому что я меньше всего хочу видеть тебя в стельку пьяным.

Вместо каюты арбитр привел наемника в кают-компанию. В небольшом помещении умещалась пара столов с парой скамей у каждого, все намертво приколоченные к полу. В углу стоял кок и мешал что-то в кастрюле. Пахла его стряпня одновременно изысканно и отвратительно.

Охотник на ведьм усадил Черного Шипа на скамью. В другой раз Бетрим ни за что не позволил бы так с собой обращаться, но сейчас у него не осталось сил даже просто разозлиться.

— Если все будет хорошо, завтра мы войдем в порт, — сказал коку арбитр. — Он нужен нам трезвым, так что никакого рома.

— Понял, — оскалился тот. — Никакого рома.

Торн проследил, как три мракоборца и три Джеззет уходят, а затем неуклюже повернулся к трем кокам. Все они таращились на него.

— Ром есть?

 

Арбитр

Никогда за свои пятьдесят лет Танкуил не был так рад снова увидеть Сарт. Но вместе с этим город пугал его. Казалось, годы прошли с того дня, как он сел на корабль и уплыл отсюда, подальше от Инквизиции и мрачных взглядов, от бога-императора с его подозрениями. Трудно поверить, что это было всего пять месяцев назад. И теперь он возвращался обратно. Возвращался без доказательств, которые император Франциск приказал ему найти. Он знал имя одного предателя, но этого было мало. Ему нужно было имя инквизитора, стоящего за Кессиком.

Танкуил мог пойти к богу-императору и рассказать ему то немногое, что узнал. Факт, что отступник — женщина, сокращал список подозреваемых до двух инквизиторов: это либо Герои, либо Доун. Но что им предъявить, если нет доказательств? Даже император не сможет просто так войти в крепость Инквизиции и заявить Совету, что среди них — еретик. Нет, лучше пока оставить его непосвященным. Танкуил узнает имя предательницы, лично разберется с ней… и после будет держать ответ за свои действия. Даркхарт сомневался, что бог-император замолвит за него словечко. Как-никак он выбрал Танкуила именно потому, что его не жалко потерять.

— И это твой дом? Миленько. Ну и где заседает Инквизиция? В белом или черном замке? — раздался справа голос Джеззет.

Девушка, как всегда в эти дни, держалась поблизости. Танкуилу пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не протянуть руку и не коснуться ее. Она здесь, чтобы помочь ему, а не…

— В черном, — сказал арбитр и ткнул пальцем, словно иначе было непонятно, где какой. — Белый — это императорский дворец, хоромы бога-императора.

Они стояли на носу корабля, опершись на ограждение и ожидая. Сарт был городом осторожности: все причаливающие корабли обязательно встречает небольшая лодка с портовым инспектором на борту. Инспектор поднимается на судно, расспрашивает капитана о том, откуда и куда он держит курс, и досматривает груз. Один из них уже смерил троицу пассажиров коротким взглядом и, видимо, решил, что они не представляют для него интереса.

— Выглядит… уныло, — сказала Джеззет, разглядывая черную башню Инквизиции.

— Словно прямиком из ада, — выдохнул стоящий чуть позади Торн. — И в ней ждет своего часа армия демонов, готовых вырваться в любой момент. Черный шпиль посреди белого города. И я знаю, почему она черная, — это все сажа и прах сожженных людей.

Танкуил, возможно, и посмеялся бы над таким заявлением, не будь в параноидальном лепете Черного Шипа доля истины. Башня Инквизиции видела больше сжиганий, повешений, расчленений, избиений и пыток, чем любое другое здание в человеческой истории.

— Совершенно согласен, — сказал Танкуил, — с вами обоими. Никогда не считал это своим домом. Просто место, куда мне нужно время от времени приезжать и отчитываться.

Торн плюнул за борт корабля — он нервничал и не скрывал этого.

— Ты уверен, ар… Танкуил? У меня что с черной, что с рыжей шевелюрой все равно слишком узнаваемое лицо.

— Все будет в порядке. Веришь ты мне или нет, но большинство из нас понятия не имеет, как ты выглядишь. Кроме того, Сарт — последнее место, где тебя кто-нибудь додумается искать.

— Ага, когда я буду шнырять у них под самым носом.

— Именно так.

— А что с тобой? Снял плащ и думаешь — стал невидимкой?

— В некоторой степени. Мало кто в Инквизиции знает меня в лицо. А без плаща даже те, кто знает, вряд ли обратят на меня внимание, встреться мы на улице.

— А вы разве не… не знаю… не чувствуете друг друга?

Танкуил усмехнулся:

— Нет, не чувствуем.

— Чертовы мракоборцы. Подмяли под себя целый гребаный город. Жизнь в сраном Сарте всегда тяготила мою семью, а ваша братия делала все только хуже. Я не рассказывал, зачем к нам приперся тот арбитр, которого я потом убил первым?

— Нет.

— Потому что мои отказались платить Инквизиции оброк! Вот те и послали охотника на ведьм выяснить почему. Хотя мне кажется, скорее для того, чтобы сжечь моих стариков и поставить на их место кого-нибудь более покладистого. Правда, когда он прибыл, мои уже были мертвы, и сам он быстро присоединился к ним.

— А потом ты сбежал…

— Именно! Я сбежал. А какой еще у меня был выбор? Совсем мальчишка, а уже в бегах. Куда бы я ни сунулся, охотники смотрели на меня так, словно все про меня знали. Словно чувствовали во мне того, кто убил одного из их товарищей.

— Мы такого не можем.

— Теперь я это знаю.

Обожженное лицо Черного Шипа перекосила гримаса, будто от боли, а уже через секунду он блевал за борт.

Меж тем Джеззет не сводила глаз с раскинувшегося перед ней вида. С корабля Сарт казался обычным портовым городом, разве что все здания были построены из белого мрамора — королевство всегда славилось его запасами, — который каждый день чистили сотни рабов, дабы город сверкал. Башни императорского дворца возвышались над остальным городом, словно две огромные белые руки, тянущиеся к небесам. Обитель Инквизиции являла собой полную его противоположность — одинокий и ощетинившийся черный шпиль, настолько контрастирующий с окружающей белизной, насколько это вообще возможно.

— Ты никогда раньше не была в Сарте? — обратился к девушке Танкуил, уже зная ответ.

— Нет. По правде говоря, я вообще мало где была. Большую часть жизни провела в Акантии, в Труридже. Иногда наставник, отправляясь в свои недолгие походы, брал меня с собой. Однажды я даже посетила столицу. Но чаще всего он оставлял меня одну.

Когда я убила его… когда стала Мастером Клинка, я двинулась на восток. Хотела увидеть пустыню. Думала даже пересечь ее, а в итоге села на корабль до Пяти Королевств. Там я одно время была наемником, пока на меня не обратил внимание Меч Севера… После этого я рванула в Краеземье так быстро, как только смогла, и отправилась в Дикие Земли. Мне казалось, таким, как я, там легче всего делать деньги.

Когда все это закончится, я, наверное, сяду на корабль, идущий в Драконью империю. Всегда мечтала увидеть настоящего дракона. Ты… ты можешь отправиться со мной. Я слышала, путь туда неблизкий, а в компании будет не так скучно.

Танкуил рассмеялся:

— Когда все это закончится, меня не будет… — Даркхарт понимал, что к тому моменту он либо будет мертв, либо останется до конца своих дней гнить в темнице Инквизиции, где его единственной компанией будут голодные крысы, и молить о скорейшей смерти. — У меня будут дела.

Джеззет кивнула и вернулась к созерцанию города.

Вскоре на палубе вновь показался портовый инспектор в сопровождении капитана «Голубой чайки». Они пожали друг другу руки, и инспектор вернулся на свою лодку с выражением лица куда более довольным, нежели перед проверкой. Взятки в таких портах не редкость — когда хочешь причал получше, дать на лапу обычно не жалко. Арбитров учили: «Где власть, там всегда и продажность». Причем чем мельче власть, тем более падкая она до денег.

Когда корабль снова тронулся, никто из трех пассажиров на носу не проронил ни слова. Черного Шипа слегка отпустило, но он весь позеленел и явно не горел желанием участвовать в беседах. Джеззет тоже замкнулась в себе. Даже капитан, казалось, почувствовал что-то недоброе, подойдя к ним, и долго не решался заговорить.

— Я обещал доставить вас в целости и сохранности — я это сделал. Простите за задержку, но… ну… человеку не дано контролировать природу.

— По крайней мере, не полностью, — натянуто улыбнулся Танкуил.

Капитан насупился.

— Точно. Как только мы причалим, вы свободны.

— Спасибо, капитан Хейл.

Тот что-то хрюкнул себе под нос, почесал бороду и с важным видом удалился. Остаток пути до пирса все провели в молчании.

Когда команда пришвартовала судно и начала разгрузку, Джеззет наконец задала вопрос:

— Так какой у нас план?

— Сначала найдем себе пристанище. В Сарте множество дешевых таверн, достаточно удаленных от цитадели Инквизиции, чтобы арбитры туда не захаживали.

— Я думал, ты не боишься обнаружения, Танкуил, — притворно ухмыльнулся Черный Шип.

— Нет смысла испытывать судьбу. Никому из нас. А завтра мы разузнаем подробности о местоположении Кессика.

— Есть идеи, как нам это провернуть?

— Очень просто. Джеззет пойдет в крепость Инквизиции и позовет его.

 

Черный Шип

— Знаешь, вблизи она выглядит еще кошмарнее, — заявил Бетрим и сделал добрый глоток; он уже оценил по достоинству все прелести сартского пива, после которого ту паршивую коричневую мочу, что варят в Диких Землях, даже вспоминать не хотелось.

— А ты прав, — негромко согласилась Джеззет.

Арбитр ничего не сказал.

Танкуил нашел дешевый постоялый двор в одном из самых бедных районов Сарта и снял две комнаты: одну для Торна, другую для себя и Джеззет. Большую часть времени Бетрим провел в общем зале, напиваясь до нужной кондиции, заплатив за все еще с утра, пока мог что-то соображать. Проснулся же он от дикой пульсации в голове, которая, как оказалось, удивительно совпадала со стуком в его дверь. Арбитру хватило всего одного взгляда на Шипа, чтобы горько вздохнуть. Бетриму жутко захотелось врезать ублюдку за такое к себе отношение, но он удержался. А несколько минут спустя Танкуил сунул ему в руку какой-то кулон и велел носить его, не снимая, но прятать под одеждой, иначе другие охотники на ведьм опознают в этой безделушке оберег. Поначалу Бетрим отнесся к заявлению скептически, но стоило ему надеть этот кулон на шею — и всего через пару секунд похмелье как рукой сняло. Черный Шип не преминул этим воспользоваться и накатил еще пива.

Сейчас же они сидели в другом трактире, уровнем повыше, всего в нескольких сотнях шагов от крепости Инквизиции. Таких домов Бетрим раньше не видал: чистые полы, никакого тростника или соломы, только натуральное дерево. У всех столов стояли не табуретки или скамьи, а полноценные кресла, наряду бармена иные чистокровные модники могли бы позавидовать, а служанки все до единой были полностью одеты и сверкали прекрасными белоснежными зубами. На втором этаже трактира — впрочем, как и любого другого здания в этой части города — находился балкон для желающих посидеть и выпить на свежем воздухе. В солнечном свете белый камень, из которого здесь было построено, казалось, вообще все, кроме башни Инквизиции, ослепительно сверкал.

Люди не зря называли Сарт «белым городом Священной империи», но Бетрим считал, что для привлечения народа можно было к этому добавить «город хорошего пива и чистых женщин». Он уже привык к разгуливающим повсюду арбитрам. Хорошо хоть Танкуил оказался прав — действительно, никому из них ни он, ни Черный Шип не были интересны. Джеззет собирала взглядов на порядок больше, чем оба мужчины вместе взятые.

— Видишь стражников у главных ворот? — наставлял Джез Танкуил. — Они остановят тебя, но не станут с тобой говорить. Ты тоже ничего не говори, просто жди. В сторожке всегда дежурит арбитр — он-то и расспросит тебя о цели твоего прихода.

Джеззет кивнула. Она ощутимо нервничала, и Бетрим не мог ее в этом винить — а как иначе, когда ты готовишься сунуть голову в пасть льву?

— Что мне сказать?

— Правду. Ты здесь, чтобы поговорить с арбитром Кессиком.

— И привратник отправится за ним?

— Нет. Он пошлет кого-нибудь, а сам не будет спускать с тебя глаз, пока Кессик не придет.

Джеззет снова кивнула.

— Что, если Кессика там нет?

— Тогда нам очень не повезло.

— А что, если вообще нет никакого Кессика? — вмешался Бетрим. — Что, если твой предатель просто нарядил кого-то охотником на ведьм и послал его к Х’осту? Что, если Кессик — фальшивое имя? Смотрю я, уж больно много в твоем плане этих «что, если».

Танкуил не ответил. Бетрим глотнул еще пива. Мракоборец заявил, что его кошелек не бездонный и что он не сможет в Сарте проставлять выпивку всем, но Бетрим еще в Хостграде обобрал труп Босса и разжился десятью золотыми — достаточно, чтобы не просыхать до самого конца дела.

— Но если Кессик реален… то что мне ему говорить? — смутилась Джеззет.

— Скажи, что Х’ост мертв. Убеди его, что ты посланник из Хостграда и что тебе приказали в случае смерти Х’оста отправиться в Сарт и известить арбитра Кессика. Моего имени не называй, но в остальном постарайся говорить правду.

— Невозможно солгать арбитру, — вставил Бетрим.

— Точно.

— Я серьезно, Танкуил. Что, если Кессик начнет задавать Джез вопросы? Узнать правду ему не составит труда.

— Думаю, я смогу сделать оберег, который защитит ее от его принуждения.

— Думаешь? — фыркнул Бетрим. — Сплошные «что, если», «я думаю», «может быть»…

— Тише, Шип. Со мной все будет в порядке. — Джеззет посмотрела на арбитра. — Может, тебе стоит задать мне пару вопросов, чтобы я на деле поняла, что такое принуждение?

Танкуил вздрогнул и покачал головой:

— Я… Я не…

— Кажется, будто кто-то лезет тебе в голову. Хватает то, что ему нужно, и силой тянет у тебя изо рта. Ты не можешь ни о чем думать, не можешь контролировать себя, идешь против собственной воли. Я права, Танкуил?

Арбитр, уставившись в кружку с пивом, молча кивнул. Его рука почему-то тряслась. Похоже, он никогда не использовал свою магию на Джеззет. Задумавшись об этом, Бетрим вдруг понял, что и на Черном Шипе тоже.

Бетрим взмахом руки подозвал служанку и попросил ее принести еще пива. Глянув на его лицо, девушка застыла, шокированная и напуганная. Раньше бы это разозлило Черного Шипа, но сейчас он лишь засмеялся.

— На вид все еще не так плохо, можешь мне поверить. Хочешь потрогать? — провел он тремя пальцами по обгорелой половине лица.

Служанка сию же секунду развернулась и чуть ли не бегом бросилась выполнять заказ.

— Женщины всегда так на тебя реагируют, Шип? — с невинной улыбкой спросила Джеззет.

— Ты-то еще не сбежала с воплями.

— Мне платят, чтобы я терпела твою рожу.

— Ну прям история всей моей жизни, — ухмыльнулся Бетрим, прекрасно зная, что когда мышцы натягивают обожженную кожу, выглядит это еще страшнее обычного.

Арбитр окинул взглядом улицу, ведущую к цитадели Инквизиции. В Диких Землях мощеные улицы редкость, но в Сарте только такие и были. Здесь вообще все, казалось, было сделано из камня. Зато можно не бояться больших пожаров, что довольно актуально для города, полного охотников на ведьм.

— Он спросит тебя о Х’осте, — продолжал Танкуил, — чтобы убедиться, что ты та, за кого себя выдаешь. Говори расплывчато, мол, работала на него, но к его совету допущена не была. Когда он будет задавать вопросы, постарайся сделать вид, что ты пытаешься думать о чем-то другом, но не можешь.

Джеззет попробовала нахмуриться, сдвинула брови, сморщила лоб. На взгляд Бетрима, это смотрелось так, будто у нее запор. Между тем вернулась служанка и принесла пиво. Черный Шип легонько коснулся ее руки и улыбнулся. Бедняжку аж перекосило от отвращения, и она убежала.

Так они и просидели в трактире остаток дня, пока солнце не стало опускаться за дома. Арбитр обеспокоенно следил за черной цитаделью и время от времени давал Джеззет различные советы. Мастер Клинка по большей части молчала, очевидно, обдумывая свою роль в плане. И если эти двое пили мало, то Бетрим, наоборот, себя не сдерживал. Каждый раз, когда его кружка пустела, он требовал наполнить ее снова — и делал это довольно часто. К тому моменту, когда арбитр поднялся из-за стола и заявил, что пора двигаться, Шип уже был изрядно навеселе.

На лестнице они снова встретились со служанкой. Та поспешно опустила глаза, чтобы не видеть лица Бетрима. Черный Шип фыркнул и хотел было схватить девчонку за подбородок и заставить ее смотреть, но решил не делать глупостей. Народ в Сарте уж больно цивилизованный и вряд ли хорошо отнесется к страшиле, до смерти перепугавшему невинную служанку.

Внизу Танкуила остановил человек в знакомом коричневом плаще, уперев руку ему в плечо.

— Я тебя знаю?

Танкуил опустил глаза и замотал головой:

— Не думаю, сэр.

Бетрим протолкнулся за их спины. Да, вот тебе и «без плаща меня ни один арбитр не узнает». Народа в трактире было много — за тремя столами выпивали торговцы и лавочники. И, как назло, ни одного наемника.

— Как твое имя? — спросил арбитр у Танкуила.

— Альфред Костер, сэр.

— Нет, не оно. Я уверен, что узнал тебя. Ты лжешь мне?

Когда требовалось срочно отвлечь чье-то внимание, Черный Шип знал только один способ. Он стремительно двинулся к ближайшему столу, окруженному веселым народом, и по пути схватил стул — крепкий, тяжелый, добротно сделанный стул, которым с ухмылкой от души врезал по спине одному из посетителей. Бедняга свалился без чувств.

Второй мужчина, ростом почти с Бетрима, но тощий, как соломинка, мгновенно вскочил и замахнулся на обидчика костлявым кулаком. Удар пришелся по лицу, и Черный Шип отлетел спиной на другой стол, из сидевшей за которым компании тут же поднялся дородный мужчина и попытался схватить Бетрима.

Шип ударил кузнецу в горло пятипалой рукой, а затем обхватил зашедшегося в кашле болвана и толкнул его в сторону тощего. Воцарился настоящий хаос — кулаки замелькали в воздухе, и те, кто прежде тихо и спокойно попивал свое пиво, принялись без разбору бить морды таким же, как они, былым тихоням.

Хриплый смех сорвался с губ Бетрима. Оказывается, интеллигентный сартский народ не меньше падок до пьяной драки, чем люди в Диких Землях. Вдруг тощий верзила налетел на Бетрима, размахивая кулаками. Черный Шип двинул противника лбом в лицо — один раз, другой, а затем подхватил обмякшее тело и швырнул его через стол.

Вторая жертва дернула Бетрима за плечо. Он развернулся, намереваясь хорошенько отдубасить ублюдка, но внезапно его резко крутануло на месте, а рука дернулась за спину.

— Уходим, сейчас же! — зашипела Джеззет ему на ухо.

Бетрим напоследок окинул взглядом дело рук своих. По меньшей мере десять человек шумно мутузили друг друга, а в центре побоища стоял арбитр, остановивший Танкуила, и пытался навести порядок. Бедняга, которому перепало стулом по спине, без сознания лежал на столе. Даркхарт стоял у дверей и жестами подзывал кого-то. Спустя пару секунд внутрь ворвалась группа стражников в белой форме. Джеззет оттолкнула Торна с их пути, и вдвоем они последовали за Танкуилом на улицу.

 

Мастер Клинка

«Мастер Клинка без своего клинка есть никто и ничто».

«Могло быть хуже, — убеждала она себя. — А так всего-то либо постучаться в ворота Инквизиции и попросить позвать изменника, либо провести остаток дня с Танкуилом и Шипом».

После того как прошлой ночью Черный Шип устроил в трактире пьяный дебош, эти двое ругались, не переставая. Вообще, именно благодаря драке им удалось улизнуть от того арбитра, что чуть было не раскрыл Танкуила. Но в то же время драка привлекла к ним много ненужного внимания.

Джез провела кончиком большого пальца по кольцу на указательном правой руки. «Подарок Танкуила». Хотя «подарок» — не совсем верное слово. Небольшое деревянное украшение из темно-красного дерева. Снаружи оно было совершенно гладким, но на внутренней стороне арбитр вырезал символы-обереги.

— Это защитит тебя от принуждения, но ты все равно будешь чувствовать, как оно копается у тебя в голове. Надеюсь, Кессик тоже это почувствует, — сказал арбитр, отдавая ей кольцо.

— Копается у меня в голове… звучит заманчиво. А что, если твоя штуковина не сработает?

Танкуил вздрогнул.

— Она… должна сработать.

— Знаешь, а ведь до тебя мне никто никогда колец на дарил. Может, тебе стоит задать мне пару вопросов на пробу?

Арбитра такое предложение словно обожгло. Джеззет вознамерилась было выяснить, почему Танкуил так упорно не хочет ничего у нее спрашивать, как в комнату ввалился Шип, весь пропахший вчерашним пивом, и настойчиво заявил, что пора выдвигаться.

Группа из трех рабов прошла мимо Джеззет, и она пристроилась за ними, чтобы скрыть свое приближение к воротам цитадели Инквизиции. С рабами в Сарте обращались совсем не так, как в Диких Землях, — порой девушка даже путала их со свободными горожанами. Здешние невольники носили удобную качественную одежду и сандалии для защиты ног. Кроме того, зачастую с ними даже не было надсмотрщика.

Танкуил рассказал ей, что в Сарте существуют очень строгие законы в отношении рабов. Например, их нельзя использовать для проституции, хотя покупать молоденьких рабынь и делать их своими любовницами — обычная практика среди богатых знатных особ. Впрочем, даже в белом городе действительно красивые девушки были редкостью и ценились очень высоко, так что нередко хозяева обращались с ними лучше, чем с собственными женами. Самые состоятельные и могущественные люди Сарта славились тем, что собирали целые гаремы, хотя мало кто мог позволить себе подобную роскошь.

«Беда только в том, что рабы всегда остаются рабами. Они лишены свободы. Если хозяин скажет: „Раздвигай ноги“, — то единственное, что может ответить рабыня: „Насколько широко?“»

Шедшие перед ней рабы были мужчинами, и все они тащили какие-то коробки и бочки. Очевидно, они принадлежали какому-нибудь торговцу, который использовал невольников для транспортировки своих товаров. В Диких Землях большинство рабов-мужчин носили разве что набедренные повязки. Более того, всех их поголовно холостили. Джеззет задумалась, практикуют ли нечто подобное в Сарте.

Тройка рабов свернула налево, и девушка оказалась одна прямо перед воротами в крепость Инквизиции. Вблизи черная цитадель казалась еще мрачнее и навевала еще больше уныния, чем издалека. Джеззет чувствовала, как ее уверенность тает с каждой секундой, но все же собрала волю в кулак и шагнула к воротам.

Путь ей преградил воин в сияющей белой форме городской стражи. Крикнув в сторону сторожки, он так и остался стоять перед ней, не давая девушке пройти и ничего не говоря. Джеззет отвечала ему таким же гробовым молчанием.

Из сторожки показался высокий мужчина с огромным, словно бочка, пузом и густыми каштановыми усами, скрывавшими добрую половину его раскрасневшегося лица. На нем был такой же костюм арбитра, как У Танкуила, только размером больше. Намного больше. Привратник выглядел улыбчивым и жизнерадостным, но Джеззет давно привыкла не доверять внешности.

— Чем я могу быть полезен тебе, леди? — гулко спросил толстый арбитр.

Джеззет уже порядком надоело, что все вокруг зовут ее либо шлюхой, либо леди, причем она еще не определилась, какое из этих слов бесит ее больше.

— Я хочу видеть арбитра Кессика, — сказала девушка, специально растягивая слова на манер уроженки Диких Земель.

Толстяк-арбитр смерил ее взглядом с ног до головы — все это время с его лица не сходила веселая улыбка, — а затем кивнул и повернулся к одному из стражников.

— Позови арбитра Кессика. Скажи, что… как тебя зовут, мисс?

Джез почувствовала… нечто странное. Она не могла объяснить, что именно, но казалось, будто кто-то вцепился в ее разум. Она едва сдержалась, чтобы не врезать толстому арбитру по его жирной роже, — сделай она это, и на плане можно было бы ставить крест.

— Джеззет Вель’юрн, — нахмурившись, ответила девушка.

Толстяк снова обернулся к стражнику.

— Скажи арбитру Кессику, что к нему посетитель. Джеззет Вель’юрн. — Когда солдат бросился выполнять поручение, арбитр снова посмотрел на Джез. — Не хочешь войти? Могу предложить что-нибудь прохладительное.

И снова Джеззет ощутила это странное чувство в мозгу.

«Я хочу воткнуть кинжал тебе в какой-нибудь из подбородков и проверить, есть ли у тебя мозги, мерзкий ты жирный ублюдок».

— Нет, я лучше просто подожду здесь.

Она непроизвольно потирала кольцо большим пальцем. Бороться с желанием наброситься на стоящего перед ней арбитра с каждой секундой становилось все труднее.

«Кажется, теперь я понимаю, почему Танкуил не хотел ничего у меня спрашивать. Я могла бы просто-напросто убить его».

Вскоре вернулся стражник в сопровождении еще одного арбитра. Этот был невысоким — почти как Танкуил, — но все в его облике говорило о скрытой мощи. Его лицо казалось высеченным из гранита — черты резкие, кожа загрубелая. У него были коротко остриженные черные волосы, местами тронутые сединой, и темные, пугающие глаза. Он даже шагал так, словно был сделан из камня. «Либо так, либо ему в задницу кто-то воткнул чертовски длинный штырь».

— Ты Кессик? — обратилась Джеззет к новоприбывшему.

— Я тебя не знаю. — Голос арбитра оказался жестким и неприятным, как раз под стать остальному образу.

— Нет, не знаешь. Но если ты Кессик, то у меня для тебя послание. — Джеззет надеялась, что мужчина поведется на ее деланый акцент.

Пришедший арбитр повернулся к толстому.

— Я забираю ее. Ты! — ткнул он пальцем в Джеззет. — Пойдем со мной.

Джеззет Вель’юрн всегда нравилось считать, что ее непросто напугать, но сейчас она внезапно поняла, что в окружении охотников на ведьм очень трудно избавиться от желания с воплями убежать куда-нибудь подальше. Она не ожидала увидеть их так много в одном месте — арбитры словно заполонили весь внутренний двор цитадели. Одни стояли группами и разговаривали, другие шли куда-то по своим делам, а кто-то просто отдыхал под послеполуденным солнцем. Арбитр Кессик уверенно вел Джез к гигантской черной каменной башне, и девушка молила всех мыслимых богов, чтобы она не выглядела со стороны жалкой раскаявшейся еретичкой. Потому что чувствовала себя именно так.

Перед главным входом в башню арбитр резко свернул направо и, пройдя еще шагов пятьдесят, остановился. Открыв неприметную дверь, он вошел. Внутри оказался узкий мрачный коридор, освещенный чередой настенных факелов. Всего через двадцать шагов коридор закончился четырьмя дверями — по две с каждой стороны. Арбитр выбрал вторую дверь слева, открыл ее, заглянул внутрь, а после кивнул Джеззет:

— Заходи.

Комната сильно смахивала на тюремную камеру, разве что вместо койки здесь стоял стол с двумя стульями. На двери не было видно никакого замка, так что Джеззет сглотнула подступивший было к горлу комок и сделала, что ей сказали. Арбитр вошел следом и закрыл за собой дверь.

— Садись.

— Лучше я постою.

Арбитру такое заявление совсем не понравилось.

— Садись. Сейчас же.

Джеззет снова подчинилась. Арбитр сел напротив. Некоторое время он буравил ее ледяным взглядом темных глаз. Джеззет в ответ смотрела на него.

— Так ты Кессик? — спросила наконец девушка.

— Да, я Кессик, а ты пришла ко мне из Диких Земель.

— У меня послание. От Х’оста. Ну… как сказать «послание»…

— Я тебя там не видел. Поверь, я бы запомнил. Так что либо ты лжешь, либо Х’ост держал тебя в тени.

«Осторожнее, Джез».

— Я не лгу и меня никто не прятал. Я работаю… работала на Х’оста, но в Чаде. Мне давали простую работу и хорошо за нее платили. А еще у меня был приказ: в случае смерти Х’оста отправиться в Сарт, найти арбитра Кессика и сообщить ему об этом.

По лицу Кессика невозможно было сказать, убедила его история или нет, — оно не выражало вообще ничего. Джез словно смотрела на Черного Шипа, разве что без ожогов.

— Как он умер? — спросил арбитр.

Мастер Клинка ожидала снова почувствовать на своем разуме мерзкую хватку, но ничего не было. Ничего.

«И как, черт возьми, мне теперь быть? Делать вид, что его принуждение сработало? Или вести себя так, словно я ничего не почувствовала?»

— Это сделал один из ваших, — с каменным лицом сказала она. — Ходят слухи, что он попутно полгорода вырезал.

— Имя?

— Чтоб я знала. Меня там не было.

Кессик выдержал паузу. Джез видела, как сильно он стиснул челюсти.

— Что с дочерью Х’оста?

Теперь Джеззет даже не пришлось изображать удивление.

— Понятия не имею. Повторяю, меня там не было. Мне заплатили, чтобы я передала тебе весть о смерти Х’оста. Я это сделала. Если у тебя закончились вопросы, на которые у меня нет ответов, то мне пора идти. Выпивка ждать не будет.

Кессик снова зловеще умолк, не сводя с Джеззет глаз. Девушка даже подумала, что арбитр решает, убивать ее или нет.

— Конечно, — замогильным тоном сказал он. — Я провожу.

К тому моменту, когда они вернулись к главным воротам крепости, Джез охватила такая дрожь, что ей пришлось засунуть руки в карманы. Учитывая, что Кессик шагал в паре шагов позади нее и угнетающе молчал, это не помогло. Нервы Джеззет готовы были вот-вот сдать.

— Полагаю, ты скоро отправишься обратно в Дикие Земли, мисс Вель’юрн, — остановившись под аркой ворот, сказал Кессик.

Джез повернулась и криво ухмыльнулась:

— Именно. Сяду на первый же корабль. Как протрезвею утром, так сразу и сяду.

— Тогда прощай.

Арбитр ни разу не отвел мрачного, грозного взгляда. Он словно даже не моргал. Джеззет кивнула, отступила на пару шагов, а затем развернулась и двинулась прочь, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег.

Остаток дня и большую часть ночи их троица ждала и наблюдала. Конечно, то, что такая разношерстная компания сидит на одном месте столь долго, выглядело по меньшей мере странно, даже если забыть об устроенной ими в этом самом трактире прошлой ночью драке. Бетрим нашел себе удобный участок стены и, сев на землю, прислонился к нему. Смотрелся он побитым жизнью попрошайкой, и Джеззет, похоже, была не единственной, кто так думал, — несколько раз к Шипу подходили люди и совали ему монету или две.

Танкуил вел себя куда приметнее. Арбитр шатался по магазинам, проводя в каждом кучу времени, но ничего не покупал и постоянно следил за главными воротами крепости Инквизиции, пряча лицо от проходящих мимо мракоборцев. Когда зашло солнце, он присоединился к Джеззет в небольшом замызганном переулке за пекарней и поручил ей слежку, пока сам расхаживал из стороны в сторону и действовал девушке на нервы. Три раза он бормотал себе под нос что-то о походе к богу-императору и три раза мотал головой, отметая идею. Джеззет была этому рада — меньше всего ей сейчас хотелось встречаться лицом к лицу с воплощенным божеством, чье имя она даже не старалась запомнить.

Одни ночи бывают темнее других. Эта ночь казалась Джеззет самой темной за всю ее жизнь, даже несмотря на свет уличных фонарей. Луну и звезды скрывала сплошная завеса облаков, протянувшаяся от горизонта до горизонта, и даже белые каменные строения терялись в непроглядной черноте.

«Отличная ночь для прогулок в одиночку, — подумала она, увидев, как Кессик вышел из главных ворот крепости. Арбитр посмотрел сначала налево, а затем направо, куда в итоге и двинулся. — Я могу идти совсем рядом с ним, и он ничего не заметит».

Черный Шип уже поднялся с земли и, мимоходом взглянув на Джеззет, последовал за Кессиком на расстоянии примерно тридцати шагов — достаточно, чтобы не вызывать подозрений и не терять при этом арбитра из виду. Джез шепнула Танкуилу идти за ней и пристроилась за Торном на безопасном расстоянии.

— Я его не вижу. Ты должна быть уверена, — напомнил Танкуил.

— Шип видит. Это он.

Дальше они шли молча. Черный Шип вел их по не ведающему сна торговому кварталу. Ни звуки, ни свет, ни запахи здесь никогда полностью не исчезали, поскольку огни в кузницах поддерживали круглосуточно. Купцы готовили свое добро к завтрашнему дню. Некоторые лавки вообще не закрывались на ночь — был бы товар, а покупатель найдется всегда, даже в темное время.

В центре квартала находился рынок, тоже никогда не умолкающий. Мужчины готовились к утреннему наплыву покупателей, а вокруг шныряли дети, высматривая, что можно украсть. На глазах Джеззет маленькая девочка побежала по улице, прижимая что-то к груди, а мгновение спустя за ней неуклюже бросился старик, на ходу осыпая воровку бранью. На оставленную без присмотра палатку сразу же набежала детвора, желая стащить как можно больше, пока старый хозяин не вернулся.

Наставник Джез тоже заставлял ее воровать. Раз в неделю он называл какую-нибудь вещь — это могло быть что-то маленькое, например красное яблоко, или что-то покрупнее, вроде рулона ткани. А иногда это было нечто особенное — так, однажды он послал ее украсть любимого пса купца Альбера. Если к полудню Джеззет не возвращалась из города с названной вещью, ее ждало наказание. Что-что, а наказывать наставник всегда умел.

— Мне казалось, что в Сарте вообще не должно быть преступлений, раз тут арбитры на каждом углу, — с улыбкой сказала Джез.

Танкуил не сводил взгляда со спины Черного Шипа.

— Мы боремся с ересью, а не с простыми ворами. Инквизиция — это не стражи порядка и не миротворцы. Наша задача — искоренять зло, причем не только в Сарте, но во всем мире, в каждом людском королевстве.

— Кроме Диких Земель…

— Даже в Диких Землях, — поправил он. — Просто там нас жалуют намного меньше.

— А вообще есть такое место, где вам, арбитрам, были бы рады?

— Я такого пока не видел.

Дальше они следовали за Черным Шипом молча. Стояла приятная погода, идеальная для поздней прогулки, и на мгновение Джеззет чуть не забыла, что они тут вообще-то преследуют арбитра с твердым намерением убить его и женщину, на которую он работает.

Вскоре Джеззет, Танкуил и Торн оказались в совершенно другой части города. Широкие улицы, на которых спокойно могли бы разминуться три кареты; громадные здания, построенные из белого камня и сияющие в свете фонарей даже в ночной тьме. Вокруг некоторых домов раскинулись изысканные сады со множеством разнообразных деревьев и цветов, подходы же к другим были просто вымощены. При этом все они были обнесены высокими каменными стенами, сплошь усеянными железными шипами для устрашения потенциальных грабителей. Практически у каждого дома дежурил патруль, причем форма на солдатах отличалась от стандартных белых мундиров городской стражи. Некоторые охранники пристально следили за проходившими мимо Джеззет и Танкуилом, иные же их словно не замечали.

Арбитр поймал на себе взгляд Джеззет.

— Инквизиторам даруют особняки за пределами крепости. Это награда за их долгую службу и усердие в деле спасения мира от ереси. — Последние слова в его устах прозвучали особенно горько. — Кто-то выбирает себе особняк в черте города, кто-то — в пригороде. Единственное исключение — великий инквизитор. Его жилище расположено прямо на верхних уровнях башни.

— И сколько же инквизиторов здесь живет?

— Не знаю. Я бываю в Сарте раз в три года и провожу здесь максимум пару недель. У меня никогда не было ни времени, ни желания выяснять, кто из инквизиторов где обитает.

Идущий впереди Черный Шип внезапно остановился, глянул на Танкуила и Джеззет через плечо и кивком подозвал их к себе. Сам он переминался с ноги на ногу и потирал обожженную половину лица трехпалой рукой. Когда остальные подошли к нему, он указал на один из особняков — немного меньше остальных и окруженный черным железным забором. Справа Джеззет заметила ворота с двумя явно скучающими стражниками в белой форме. Само здание насчитывало всего два этажа и было построено из такого же белого камня, как и почти все остальное в этом городе. Кессика нигде не было видно.

Танкуил накинул капюшон и подошел к прутьям решетки. Он что-то зашептал себе под нос, но Джеззет не смогла разобрать слов.

— И… кто это? — зашипел Шип; по нему было видно, что он сейчас готов оказаться где угодно, лишь бы не торчать здесь.

— Я не знаю, — прошептал Танкуил. — Я лишь видел, как Кессик вошел внутрь.

— Что ж, мы хотя бы знаем, что они оба тут, — сказала Джез. — Так почему бы нам просто не вломиться и не сделать то, за чем мы сюда пришли?

Танкуил, похоже, уже был готов согласиться с предложением, как вдруг они услышали голоса. Стражники У ворот говорили с кем-то. Троица преследователей отошла в тень и стала наблюдать. Неожиданно для Джез Танкуил выругался — нечасто арбитр такое себе позволял. Мужчина у ворот был высоким и статным, с резкими чертами лица. Чем-то он напоминал гордую птицу, например орла. Светлыми волосами в Сарте никого не удивишь, а вот пара ручных кос на поясе бросалась в глаза.

«Косы. Мерзкое оружие. От них трудно защищаться, и бьют они очень больно». Джез вспомнился один из ее шрамов, под левой грудью, — его оставил наставник, когда девушка набралась наглости и решила, что может обезоружить старика. Сделал он это именно косой. Джеззет вспомнила то чувство, когда всю левую половину груди словно охватил огонь, но, к своей чести, она тогда продолжила драться, не обращая внимания на кровь и боль.

Танкуил дождался, пока мужчина с косами пройдет в ворота, а затем, не говоря ни слова, развернулся и стремительно двинулся туда, откуда они втроем совсем недавно пришли. Джеззет бросила на Черного Шипа непонимающий взгляд. Торн ответил ей тем же, и вместе они поспешили за арбитром.

Даже вернувшись в трактир, Танкуил все равно отказался говорить — лишь злобно сверкнул глазами и скрылся в комнате. Черный Шип тяжело вздохнул, плюхнулся в кресло и попросил принести пива. Джеззет сделала то же самое.

«Сейчас выпивка совсем не повредит».

Шип улыбнулся ей. Он был самым уродливым человеком из когда-либо ей встречавшихся, но его это, похоже, нисколько не заботило. Наемник дождался, пока ему принесут пиво, сделал большой глоток и утер рот. Девушка отпила совсем чуть-чуть и бездумно уставилась на темную жидкость, пенящуюся в кружке.

— Джеззет, — заговорил Шип, — нам с тобой на нашем веку хватило убийств. Кого-то мы пришили сами, кого-то убили на наших глазах.

— На что ты намекаешь?

— Мы оба знаем, что такое убийство. Жажда убийства рождается из гнева и ненависти. Мы оба видели это и испытывали это. А теперь скажи мне, что ты сейчас видела в глазах нашего охотника на ведьм?

Он был прав.

— Думаю, будет лучше, если ты поднимешься наверх и немного его успокоишь. Не дай ему натворить глупостей. За пиво не волнуйся — я присмотрю за ним.

Джеззет поднесла кружку к губам, задержалась на мгновение, а затем, залпом осушив ее, встала из-за стола и двинулась к лестнице. Хриплый смех Шипа прокатился по залу у нее за спиной.

Танкуила она нашла в их комнате. Он расхаживал от стенки к стенке, снова и снова, стиснув зубы и сжав кулаки. Его трясло, а обычно милые глаза превратились в ледышки. Когда девушка вошла, он не проронил ни слова, даже не остановился. Его тень отплясывала бешеную джигу в неверном свете уличных фонарей.

Джез закрыла за собой дверь и стала возле нее. «Он похож на Констанцию, когда она увидела меня». Девушке показалось, что она поняла причину его злости.

— Кто этот арбитр с косами?

— Кош. — Танкуил мимолетом глянул на Джез и вновь уставился в пол. С каждым шагом он сжимал и разжимал кулаки. — Его зовут Фенден Кош.

Джеззет подождала, но Танкуил, похоже, не собирался сам ей все выкладывать.

— И кто он тебе?

При этих словах арбитр стиснул зубы еще сильнее.

— Он… был моим другом. Нас вместе тренировали, мы вместе получали звания. И напивались тоже вместе.

Джеззет кивнула.

— Знаешь, в Диких Землях есть поговорка: «Не бывает друзей, бывают те, кто еще не повернулся против тебя».

— Мы не в Диких Землях, Джеззет! Мы в Сарте! — закричал Танкуил. Впервые с момента их знакомства он повысил голос. — Я знал его сорок лет!

— Ох, прости, я совсем забыла, что вы здесь, в Сарте, все сплошь культурные, цивилизованные люди. Уж не хотел ли ты, чтобы он по-дружески известил тебя, прежде чем воткнуть тебе нож в спину? Например, письмом?

Танкуил прожег ее предупреждающим взглядом, но Джез не отступила. «Никогда не умела успокаивать».

— Итак, тебя предали. Что теперь?

Арбитр бросил свои хождения и шагнул к девушке. Он был выше ее, но ненамного. Перед лицом его ярости многие дрогнули бы, но только не Джеззет Вель’юрн.

— Теперь я убью его.

— Как?

— Пойду в крепость и застрелю.

«Прекрасный план». Джеззет едва сдержала вздох.

— И что дальше? Убьешь одного арбитра, а остальные убьют тебя. Мы с Шипом застрянем здесь без связей, денег и работы, а твоя драгоценная Инквизиция так и не избавится от предателя в своих рядах.

Ноздри Танкуила гневно раздувались.

— С дороги, Джеззет!

— Нет.

Он протянул руку, чтобы отодвинуть ее, но Мастер Клинка отбила ее и толкнула арбитра в грудь. Танкуил отшатнулся с выражением праведного гнева на лице. Он снова двинулся на нее, и опять она его оттолкнула, в этот раз схватив за сорочку. Танкуил не унимался. Он обхватил Джеззет, поднял ее и бросил на кровать. Не думая ни о чем, девушка приподнялась и поцеловала арбитра. Мимолетный шок — и вот он уже отвечает на поцелуи, прижимая ее к постели.

«Драться или трахаться, Джез. А почему бы не одновременно?»

Она извивалась под ним, а он принялся раздевать ее. Джеззет тоже не стала ждать, сорвав с него рубашку. Они ерзали, боролись, рычали друг на друга. Казалось, прошла целая вечность, но когда им наконец удалось избавиться от чертовой одежды, девушка уже вся намокла, а арбитр был тверд как скала.

Со злобным рычанием он резко вошел в нее, и Джез задохнулась — одновременно от боли и от удовольствия. Она царапала его руки, его спину, а он двигался в ней, и каждый его толчок сопровождался хриплым вздохом и хлюпаньем. В какой-то момент Танкуил схватил руки Джеззет и придавил к кровати у нее над головой.

Девушка обвила ногами талию арбитра и прижала его к себе. Его движения становились все сильнее и резче. Она извивалась, выворачивала руки, толкалась, пытаясь освободиться из его хватки, а заглянув в его прекрасные голубые глаза, испустила низкий, продолжительный стон.

Она попыталась укусить его, как вдруг волна удовольствия окатила ее, так что дыхание перехватило. Их губы снова встретились. Он целовал ее властно, напористо, и она отвечала ему тем же.

Арбитр отпустил ее руки, и правой она схватилась за изголовье кровати, а левой впилась в спину Танкуила, оставляя на коже кровавые полосы. Сладостное удовольствие накатывало на нее снова и снова, все сильнее и сильнее, вознося все выше и выше… Ее спина болела, но она желала этой боли, и пронзительный визг сорвался с ее губ.

Еще несколько мощных, резких толчков — и арбитр тоже остановился, раскрыв рот и жадно глотая воздух. А затем он скатился с нее и изнуренно вздохнул.

Долго еще они просто лежали, тяжело дыша и не произнося ни слова.

— Прости, — сказал наконец Танкуил; он смотрел в потолок, не на нее.

— За что? — усмехнулась Джез.

— Я не хотел быть таким грубым.

«Грубым? Если я еще могу ходить, значит, ничего грубого».

— Но ты думал трахнуть меня?

— Да… или нет… Не знаю, о чем я думал, но я хотел этого, — смутился он.

— Хорошее начало, — с ухмылкой сказала Джеззет.

С того самого дня в форте Эйрика много месяцев назад у нее не было хорошего секса, и теперь она не собиралась останавливаться только на одном разе.

Этой ночью они сделали это еще дважды. Джеззет никогда особо не любила ощущения чьего-то языка у себя между ног, но Танкуил сделал все очень умело, а потом уже вошел в нее. Во второй раз Джез сама взяла инициативу и, оседлав арбитра, скакала на нем, пока оба не достигли желаемого. А после они лежали, вымотанные и липкие от пота. Она дождалась, пока его дыхание станет медленным и ритмичным, и лишь затем, убедившись, что он спит, сама закрыла глаза и позволила тьме окутать ее.

 

Черный Шип

На целых два дня Бетрим остался в Сарте совершенно один. Ни арбитра, ни Джеззет нигде не было видно. Каждое утро Торн выползал из постели, едва высыпаясь на колючем и неудобном тюфяке, и неизменно мысленно благодарил охотника на ведьм за то, что тот дал ему противопохмельный оберег. Бетрим обнаружил, что если носить кулон постоянно и не снимать его, то поутру не остается вообще никаких побочных эффектов вчерашней попойки. Само по себе опьянение, правда, никуда не исчезало.

Позавтракав и как следует залив еду пивом, Бетрим просидел в общем зале до полудня в ожидании спутников. Когда никто из них так и не показался, наемник решил найти более гостеприимную таверну, где подают пиво получше и где женщины не боятся пары шрамов на лице. С последним оказалось труднее всего, но Торн твердо вознамерился к ночи найти себе хорошенькую шлюху, и если его лицо у нее будет вызывать отвращение — плевать, женщину всегда можно взять сзади. Все равно ни одна из них даже отдаленно не походила на Розу.

Вернувшись затемно в свою комнату, Бетрим только и смог, что без сил плюхнуться на кровать. Во сне он видел мертвого южанина, кровожадную чертовку с торчащими во все стороны волосами, полукровку Шустрого и своего друга Мослака. Они являлись ему то живыми, то мертвыми, и каждый раз Бетрим просыпался в холодном поту. Утешения наемник опять искал в пиве. Оно помогало забыть о дурных снах, забыть о друзьях.

На третий день после слежки за Кессиком спутники Бетрима наконец вылезли из своей комнаты. Джеззет вышла первой. Бетрим ожидал увидеть на ее лице ухмылку, какая обычно бывает у вора, проникшего наконец в неприступное хранилище, но спускающаяся в общий зал девушка выглядела на удивление сурово. Усевшись напротив Торна, она жестом потребовала принести ей чего-нибудь поесть и выпить. Бетрим улыбнулся.

— Что-то мне подсказывает, что вы двое так никого и не убили, — подколол он.

Джеззет прожгла Бетрима взглядом, на что он ответил своим привычным безмятежным выражением.

— От тебя несет пивом, Шип.

— Ага, — согласился он, — а от тебя несет сексом, только вот меня это нисколько не волнует.

Джеззет Вель’юрн тихонько усмехнулась и покачала головой. Вскоре миру явился и арбитр. Едва взглянув на него, Бетрим понял: что-то в его облике изменилось. Черты лица стали резче и грубее, движения — четче. Былая легкая распущенность сменилась решительностью и целеустремленностью. Похоже, минувшая пара Дней пошла на пользу им обоим.

— Шип, — присаживаясь, поздоровался арбитр.

Бетрима все еще беспокоило, способен ли снявший плащ охотник на ведьм выглядеть обычным человеком.

Арбитры мерещились ему повсюду — они могли сидеть даже здесь, в трактире, и он бы об этом даже не знал.

— Ага. Мне б пара монет не помешала. Пока вы двое были… заняты, я несколько поиздержался. Дорогие же у вас в Сарте бордели, однако.

— Помнится, у нас уже был подобный разговор, и закончился он словом «нет», — зло отрезал арбитр.

Торна, впрочем, это не задело.

— Мать вашу, вы тут два дня занимались черт-те чем… — Бетрим дождался, пока арбитр поднимет на него глаза, и закончил: —…а я тем временем узнал, кто твой предатель.

В этот момент служанка принесла тарелку с едой и кружку темного пива, и над столом повисло тягостное молчание. Сначала из кружки хлебнула Джеззет, потом по спиртному прошелся арбитр. Наконец, когда девушка удалилась, Джез выдохнула:

— Как?

— Ну, я не мастер задавать вопросы, но вы себе не представляете, сколько всего можно узнать, просто внимательно слушая чужие разговоры и изредка вставляя комментарии.

— Не заставляй меня спрашивать, кто это.

— Здесь в округе живет только инквизитор Герои. Вторая…

— Доун.

— Точно. Так вот, у нее домик за чертой города, но она никогда не покидает вашего черного форта.

— Инквизитор Селиция Герои, — повторил Танкуил, скорее самому себе, нежели спутникам.

— Довольно симпатичная женщина, если верить пьянчугам из «Сонного серпа», а им лгать резона нет. Хотя, пожалуй, здоровяк, в красках расписывавший, как она у него отсасывала, все же приврал. Ну так как, заслужил я пару золотых? Если хочешь, можно в долг.

Арбитр поставил кружку на стол.

— Конечно. Но при одном условии: чтобы я не видел тебя пьяным до конца работы.

— Да раз плюнуть, — сказал Бетрим и осушил свою кружку. — Готово.

Арбитр кивнул, сунул руку в кошель и выложил на стол пять золотых монет. Торн тут же сгреб их. «Не быть пьяным» совсем не означало полностью отказаться от пива и уж точно не означало отказаться от шлюх.

Следующие две недели выдались самыми унылыми в жизни Бетрима. Большую часть времени он проводил на улицах Сарта, жарясь на беспощадном солнце и впустую следя за главными воротами цитадели Инквизиции. Туда-сюда сновали арбитры и посланники, прислужники спешили по своим делам, но нужные им три цели редко когда покидали крепость. Вот и приходилось смотреть, ждать и время от времени заниматься преследованием.

Из двух спутников Бетрима худшим был Танкуил. С каждым днем арбитр, казалось, становился все злее, а когда видел своего друга Коша, так и вовсе готов был взорваться. Торн чувствовал в Даркхарте гнев и едва сдерживаемое желание убивать. Джеззет была куда более приятным партнером, но и она держалась натянуто словно струна. Ну а когда эти двое стояли в дозоре вместе, Бетрим оставался один и скучал без компании.

Ему уже осточертела нерешительность Танкуила. Они давно выяснили, что инквизитор чаще всего отправляется домой после заката. Ехала она в дорогой белой карете, запряженной четырьмя крупными белыми меринами, а охраняли ее шестеро бойцов городской стражи в опять же белых доспехах. Довольно забавно было наблюдать, как из чернокаменной крепости Инквизиции выезжает белая процессия. Джеззет говорила что-то о «контрасте», но Бетрим понятия не имел, что это слово означает.

Высокий миловидный арбитр с косами покидал форт лишь раз в три дня — похоже, даже арбитрам полагался выходной, и Кош предпочитал проводить его за пивом и в женском обществе. Выйдя в город, он всегда останавливался двух трактирах, «Золотом гиганте» и «Веселом арфисте», где заказывал по паре кружек чего-нибудь крепкого, в то время как люди подходили к нему и совали ему монету или несколько. Бетрим уже видел такое раньше много раз — очевидно, арбитр вымогал деньги под страхом сожжения. Собрав нажитое нечестным путем, продажный мракоборец всегда направлялся в одно и то же заведение — бордель под названием «Розовые щечки». Людям вроде Бетрима Торна в такие места ходу нет.

Кессик же таким количеством свободного времени похвастаться не мог. Раз в два дня он ходил отчитываться инквизитору-еретичке, всегда используя для этого один и тот же маршрут и старательно высматривая возможную слежку, периодически останавливаясь и выжидая в переулках. Бетрим считал, что Кессика убить будет проще всех: арбитр был слишком предсказуемым. Можно его дождаться, втроем навалиться на него — и список удлинится на одного.

И все же Танкуил медлил. Арбитр не горел желанием делиться своими планами с Черным Шипом, да и из Джеззет ничего было не вытянуть, поэтому Торн решил взять себя в руки и спокойно дождаться момента, когда охотник на ведьм наконец созреет.

Момент этот застал Бетрима врасплох. Он сидел в общем зале трактира и наслаждался жареной свининой и утренним пивом, как вдруг появилась Джеззет и велела следовать за ней. Когда они вошли в комнату, арбитр стоял у окна, прислонившись к стене. Место он, надо сказать, выбрал отличное — много света, никто не встанет рядом или за спиной, вся комната как на ладони.

— Закрой дверь, — мрачным голосом сказал арбитр, встретив вошедших ледяным взглядом.

Бетрим сделал, как было сказано, и прислонился к двери. Конечно, не такое клевое место, как у Танкуила, — с дверями всегда хватало проблем, особенно если кто-то снаружи пытался выбить ее топором, — но тоже неплохо.

— Завтра, — объявил арбитр.

— Твою мать, ну наконец-то, — вздохнул Торн. — А то от долгого ничегонеделанья уже начали пошаливать нервишки. Кого будем брать первым?

— Всех сразу.

Бетрим аж онемел от удивления. Три цели никогда не собирались вместе, следовательно, придется разделиться.

— Думаешь, это хорошая идея? Я, конечно, с цифрами не дружу, но вроде как только один из нас прежде убивал арбитров.

— Если мы убьем кого-то одного, а остальные узнают об этом раньше, чем мы до них доберемся… у нас не будет другого шанса. Так что займемся всеми тремя одновременно. — Танкуил помедлил. — Завтра инквизитор Герои будет в своем особняке, Кессик пойдет туда для отчета, а Кош будет отдыхать. По одному на каждого из нас. Убьем их прежде, чем они поймут, что происходит.

— Вот так просто? — фыркнул Торн.

— Вот так просто.

Бетрим ухмыльнулся:

— Полагаю, ты хочешь, чтобы я занялся Кессиком?

Арбитр кивнул.

— Он знает, как выглядим я и Джез. Я возьму на себя Герои.

— Сам? Один?

— Сам. Один.

Бетрим провел языком по зубам. Его всегда раздражало, что двух не хватает, но он еще не сошел с ума, чтобы вставлять на их место металлические.

— Если тебе есть что сказать, Шип, — сказал арбитр, не сводя глаз с Бетрима, — сейчас самое время.

— Ты уверен, что справишься? Что-то мне кажется, что она получила ранг инквизитора не за красивые глазки. Слышал, что между вами, арбитрами, и инквизиторами огромная разница. Так…

— Она не инквизитор. Не больше, чем ты, будь ты женщиной и носи мантию. Селиция Герои — еретик. Так что да, я справлюсь.

Бетрим прикусил язык. Хотел бы он сказать, что бравада арбитра его не убедила, только вот, похоже, она и на самого Танкуила не подействовала.

— Завтра, в два часа пополуночи, ты, Шип, встретишь Кессика на пути к дому Герои. Джез, ты найдешь Коша в борделе. А я навещу инквизитора в ее особняке. Если все пройдет удачно и они умрут, встретимся здесь.

— А что, если все пойдет не совсем удачно? — спросил Бетрим.

— Тогда кто-то из нас не встретиться с остальными, — с легкой улыбкой ответила Джеззет.

— А что, если он не вернется? — спросил Бетрим, ткнув пальцем в Танкуила. — Я во все это ввязался не по доброте душевной. Если ты умрешь, арбитр, кто мне заплатит?

Даркхарт смутился, а после подошел к своему мешку и, покопавшись внутри, бросил Бетриму небольшой, с лезвием длиной с ладонь, кинжал. Шип поймал оружие и поднес клинок к глазам, чтобы лучше рассмотреть. Качественный кинжал, хорошая сталь — но не на две сотни золотых. Еще Бетрим увидел на лезвии какие-то письмена.

— На кинжале лежат те же чары, что и на моем мече. Отнеси его любому уважаемому торговцу оружием в этом городе, и ты получишь достаточно золота, чтобы покрыть мой долг перед тобой.

— Да?

— Да.

— А что насчет помилования? Кажется, кто-то обещал убедить Инквизицию забыть обо мне. Сделать так, чтобы арбитры за мной больше не гонялись.

— Об этом тебе беспокоиться не нужно. — Танкуил отвернулся и уставился в окно.

— А я вот беспокоюсь.

— Не стоит.

— Нет?

— Нет.

Черный Шип не привык вздыхать, поэтому он зарычал:

— Тогда потрудись объяснить почему!

Арбитр резко развернулся, в два шага подошел к Бетриму, сжав кулаки, и заговорил грубым, злым голосом:

— Потому что они никогда за тобой не гонялись! Инквизиция никогда никого за тобой не посылала!

Бетрим услышал скрип собственных зубов.

— Это неправда. Долбаные мракоборцы кучу раз на меня нападали.

— Подумай, Шип. Ни разу ведь не было, чтобы арбитр на тебя напал.

Бетрим попытался вспомнить. Он убил шестерых арбитров, и лишь у одного из них был шанс ударить в ответ.

— Тогда в Чаде ты…

— Нет, Шип. Ты сам атаковал меня. Инквизиция никогда за тобой не гонялась, — повторил Даркхарт и усмехнулся. — Вообще-то, даже существует приказ тебя не трогать.

— Нет… — замотал головой Бетрим.

— Да. Ты не еретик, Шип, а простой преступник со склонностью к убийству арбитров. Для Инквизиции ты всего лишь псих, ловить которого себе дороже.

Черный Шип угрожающе шагнул к арбитру. Только сейчас он понял, что мракоборец почти на голову ниже его.

— Тогда, в Диких Землях, ты обещал мне помилование, — прошипел он сквозь сжатые зубы.

— Я лгал. Мне нужна была твоя помощь. Тебе не нужно помилование, но я знал…

Кулак Черного Шипа врезался в лицо арбитра, и тот неуклюже распластался на полу. Но не успел Торн замахнуться для второго удара, как Джеззет вскочила на ноги с мечом наголо.

— Не делай этого, Шип! — резанул ее голос, столь же острый и опасный, как и ее клинок.

Арбитр закашлялся и сплюнул кровь, а после, пошатываясь, поднялся на ноги и плюнул еще раз. С едва слышным звуком на пол упал зуб. Танкуил подошел к Бетриму и снова встал перед ним на расстоянии удара. Вся левая половина его лица ярко алела. Черный Шип прекрасно знал, что через пару часов она из красной станет черно-синей.

— Мне все еще нужна твоя помощь, — храбрости арбитру было не занимать; не многие могли выдержать хук Черного Шипа и потом еще просить его о чем-либо.

— Завтра. Кессик. Два часа пополуночи. — Бетрим развернулся и распахнул дверь, едва не сорвав ее с петель. — Но не рассчитывай, что после этого я вернусь.

Арбитр что-то сказал в ответ, но Торн уже не слушал его, а лишь с грохотом захлопнул за собой створку.

Полдень Шип встретил в трактире, пропивая последние гроши. К закату он уже весь провонял выпивкой, а взгляд его затуманился. Мир перед глазами водило из стороны в сторону. Пить в одиночку по-своему хорошо, но Бетриму всегда больше нравилось напиваться в компании. И Мослак, и Шустрый — оба обожали спиртное. Генри и Босс, хоть и не квасили, как остальные, тоже могли пропустить пару кружек. В те времена, когда они только познакомились, Джеззет иногда напивалась так сильно, что забывала, где верх, а где низ. Даже арбитр, этот лживый ублюдок, сгодился бы в качестве собутыльника. Но никого из них не было рядом. Бетрим остался со своим пивом один на один, и, по правде говоря, сейчас его эта компания вполне устраивала.

— Я приехал… — говорил он кружке с пивом, тыча пальцем в колышущуюся темную жидкость. — Я приехал помочь. Я думал… Не знаю, может, думал сделать что-то хорошее…

Мужчина, сидевший неподалеку от Бетрима, смерил его взглядом, покачал головой, а затем сказал что-то смешное трем своим друзьям. Все расхохотались. Торн не обратил на пьяниц внимания.

— А они… они лгали… мне, — продолжал жаловаться он. — Они… они лгали. И я никогда не нападал на него… кроме того первого раза… но я думал… я думал, это он… это все они… Я лишь… и они…

Он вздохнул. Давненько уже в голове Черного Шипа не было так туманно.

— Первый… первого я… ну, он искал меня, так что я убил его первым. И будь я проклят, если это было неправильно! — бросил он мужчине за соседним столом, который снова на него уставился. — В первый раз… в первый раз было тяжко, но в первый раз всегда так… Нужно было убрать его…

Второй… второго я просто тюкнул по голове на улице. Я был… а где я был? Точно, в Пяти Королевствах! Краеземье, точно помню… Просто тюкнул по голове… Не помню его лица, а ведь мы даже смотрели друг на друга… А потом… потом он пошел на меня, и я… я вогнал ему топор в шею. Забавно, но кто-то мне даже улыбнулся.

— Что он несет? — Теперь вся компания за соседним столом смотрела на него.

— Третий… О, я помню третьего. Он точно меня преследовал. Я дождался его и…

Несколько мгновений Бетрим тупо таращился на свое пиво.

— Четвертый. Настоящая тварь… Он оставил мне это. — Шип хлопнул рукой по шрамам на лице. — Моя ошибка… Я промахнулся… Никогда не умел нормально стрелять из этих долбаных арбалетов… Ублюдок любил огонь. Сжег дотла целый город, чтобы достать меня. Сотни трупов, и все повесили на меня… В итоге я его утопил… Под водой, оказалось, читать заклинания не так-то просто… Полезно знать.

Пятый… С этим получилось быстро и чисто. Дело в Чаде было. Быстро и чисто. Он меня даже не увидел… Один удар — и готово. Быстро и чисто.

— Кажется, он говорит об убийствах арбитров, — сказал алкаш со сплюснутой рожей и огромным лбом.

— Шестой… шестой…

— Эй, ты говоришь об убитых арбитрах? — окликнул Бетрима мужик с носом картошкой и жирными губами.

В общем зале было мало народу: Торн, четверо за соседним столом, двое в углу, которые старались держаться как можно незаметнее, бармен и толстый коричневый пес, постоянно что-то вычесывающий за ухом. Да и сама таверна, по-хорошему, та еще дыра — Бетрим отыскал ее в беднейшем квартале Сарта, где, как он думал, ему хватит серебряка, чтобы разгуляться. Беда в том, что это был его последний серебряк.

— Эй, старик, заснул?

Бетрим смерил взглядом дерзкую четверку: Жирные Губы, Плоская Рожа, Свиное Рыло и Красавчик. Все они были моложе Шипа, но не настолько, чтобы называть его стариком.

— Нет, мать твою, не заснул. Какого черта надо?

— Ты говоришь об убийствах арбитров? — спросил Жирные Губы, медленно и громко выговаривая каждое слово, будто Бетрим глухой.

Черный Шип изобразил свою самую жуткую ухмылку, какую только позволяло его изуродованное лицо.

— Знаешь, за что я люблю такие таверны? Кружки здесь очень крепкие!

Бетрим со всей силы швырнул свою кружку Жирным Губам в голову. Наградой ему стали смачный хруст, крик и брызги крови. Первым на ноги вскочил Плоская Рожа. Не успел Торн кое-как сам подняться из-за стола, как здоровяк с непомерно большим лбом прописал ему мощный хук.

Второй удар Бетрим сумел отбить рукой и ответил собственным кулаком. Он услышал треск, но так и не понял, что сломалось — один из его пальцев или нос Плоской Рожи.

Свиное Рыло остервенело теребил что-то на поясе, в то время как Красавчик с разбега врезался Бетриму в живот и повалил его на стол. Мощные руки схватили его за горло. Черный Шип понимал, что должен бы уже задыхаться, но вместо этого рассмеялся — довольно странное действие для человека в его положении, но Торн кое-что вспомнил: когда враг пытается тебя задушить, он оставляет открытыми свои яйца.

Черный Шип двинул коленом противнику в пах, и в этот момент стол не выдержал и обрушился под его весом. Рядом Бетрим почуял какое-то копошение. Он, перекатившись, оказался верхом на Красавчике, расплылся в злобной ухмылке и врезал лбом тому в лицо — один раз, второй, третий, четвертый и, для верности, пятый. Когда Торн закончил, он был перепачкан кровью, а прежде смазливая рожа Красавчика стала куда менее привлекательной.

Заметив сбоку тень, Шип отскочил в сторону, но недостаточно быстро — что-то тяжелое ударило его в левое плечо. Вспышка боли пронзила тело, а после по руке разлилось онемение — дурной знак, и пьяному понятно. Обернувшись, Бетрим увидел Свиное Рыло, который замахивался на него чем-то металлическим — вроде как дубинкой, но кто его разберет, когда перед глазами все плывет.

Бетрим метнулся влево, и стул рядом с ним разлетелся в щепки. Присел — и в стене над его головой возникла дыра. Черный Шип рванулся вперед и впечатал локоть в горло Свиного Рыла. Мужчина выронил свое оружие и рухнул на спину, брызжа слюной и заходясь в кашле. Ничто так не помогает разоружить человека и лишить его всякой прыти, как подобный удар, — работает даже лучше, чем по яйцам.

Свиное Рыло перевернулся на пузо и попытался уползти, но Бетрим упер колено ему в спину и обхватил правой рукой за шею. Рыло задергался, пытаясь освободиться. Он был силен, но Бетрим — сильнее. После недолгой борьбы тело обмякло, и Торн отпустил его.

Нетвердо держась на ногах, Бетрим окинул взглядом таверну. Свиное Рыло без сознания. Плоская Рожа забился в угол и хнычет. Красавчик с разбитым лицом валяется в луже собственной крови, но живой. Жирные Губы исчез — очевидно, сбежал. Те двое, что держались в тени и не отсвечивали, стояли на своем месте и боялись издать хоть звук. Хозяин замер с раскрытым от ужаса ртом, а коричневый пес перестал наконец чесаться и лизнул протекающую рядом багровую струйку.

— Вы видели… — Бетрим, споткнувшись, растянулся на столе. — Они первые начали! — заявил он всем присутствующим, пытаясь встать на ноги и используя для опоры стул.

Когда ему это удалось, он доковылял до дверей таверны и вывалился прямо в теплые объятия ночи. От выпитого тело едва слушалось хозяина, но Бетрим все равно упрямо двинул налево.

— Где-то тут должен быть бордель. — Он печально посмотрел на последний оставшийся у него серебряк. — Дешевый бордель.

 

Мастер Клинка

«Розовые щечки» трудно было обвинить в изысканности. Само здание было построено из того же белого камня, что и почти весь Сарт, но на каждом окне висели вызывающе яркие занавеси, явно предназначенные для того, чтобы скрывать от посторонних глаз происходящее внутри. Даже сидя в укрытии на другой стороне улицы, Джеззет все равно чувствовала въедливый запах духов, пропитавший это место.

Когда Черный Шип устроил сцену и громко хлопнул за собой дверью, Танкуил выложил Джеззет касающуюся ее часть плана, и девушка едва сдержалась, чтобы не выбить арбитру еще парочку зубов.

— Это не простой бордель, — сказал он тогда. — Все женщины здесь благородного происхождения. Сюда богатенькие отцы отправляют дочерей, чтобы…

— Чтобы те как следует научились сексу и знали, как лучше всего соблазнять мужчин, — злобно закончила за него Джеззет. — Согласись, ведь намного приятнее взять в жены женщину, которая мастерски умеет сосать член, чем какую-нибудь неумеху.

Танкуил кивнул:

— Полагаю, что так. Хотя иногда богачи отправляют сюда своих дочерей… когда их слишком много.

— Ну разумеется, вы же все в Сарте такие цивилизованные! Девушке на свадьбу полагается приданое, я права? А если ты не можешь заплатить кому-нибудь, чтобы этот кто-нибудь женился на твоей дочурке, можно просто сослать ее в бордель, где ее будут трахать до конца ее гребаной жизни.

Арбитр вздрогнул.

— Скорее бордель нанимает девушек на работу, а семье платят половину ее выручки.

Джеззет понимала, что Танкуил ни в чем не виноват. Не он писал законы этого города. Черт, он вообще бывал здесь слишком редко! Но ее вся эта ситуация взбесила, а ему просто не повезло оказаться единственным человеком поблизости. И Джез кое-как смирила свой гнев.

— Заправляет этим местом леди Фрерри, — продолжил Танкуил. — Сартские воры хорошо ее знают.

— А откуда ты знаешь воров?

Танкуил хитро ухмыльнулся, выставив напоказ свежую дыру в ряду зубов.

— Поверь, своими знаниями и опытом я обязан не только Инквизиции. Все знают, что леди Фрерри берет взятки и ей не впервой иметь дело с телами.

Арбитр бросил Джеззет кошель, как оказалось, довольно увесистый. Заглянув внутрь, девушка прикинула, что там по меньшей мере сотня золотых — целое состояние, по меркам большинства людей.

— Отдай это ей. — Джеззет яростно замотала головой, но Танкуила это не остановило. — Скажи, что тебе нужна комната и что ты хочешь Коша.

— Ты предлагаешь мне стать его шлюхой?!

Джез снова едва сдержалась, чтобы не врезать арбитру по наглой роже.

— Нет…

— Почему бы мне просто не подловить его на улице, как Шип Кессика?

— Послушай, Джез. Ты мастерски владеешь мечом, но Кош… Наш старый наставник по боевым искусствам всегда говорил, что Кош — лучший воин из всех, когда-либо созданных Инквизицией. А ведь он к тому же еще и арбитр. Мне этого не хочется, но, боюсь, тебе придется притвориться… что ты…

— Что я хочу переспать с ним.

— Тебе нужно, чтобы Кош отложил в сторону оружие, и тогда, — Танкуил поднялся на ноги и протянул Джеззет ее меч, — он тебе понадобится.

Остаток дня выдался… неловким. Они вели неловкие беседы, занимались неловким сексом, а в конце просто сидели в неловком молчании, словно им нечего было сказать друг другу. В какой-то момент Джеззет встала, взяла меч и золото и ушла. Это было вчера — арбитра она не видела уже целый день. А вдруг он подумал, что она сбежала? Что бросила его?

«А разве у него нет повода так думать? Ты же просто вскочила, оделась, забрала деньги и слиняла, Джез. Так себе прощание, надо сказать. Зато он хотя бы жив, а то после тебя люди чаще всего этим похвастаться не могут». Всегда самые совестливые мысли лезут в голову в самый неподходящий момент.

У входа в «Розовые щечки» дежурили два охранника — оба не обезображенные интеллектом верзилы в броне и с оружием наперевес, готовые в любой момент кинуться в бой. «В таких заведениях собственная охрана — обычное дело. Эти двое явно повидали много драк на своем веку. Пожалуй, даже слишком много».

Джез попыталась изобразить на лице предельно деловое выражение — так громилы хотя бы не поймут, что она пришла убить одного из их постоянных клиентов. Подойдя к дверям, девушка остановилась и позволила охранникам смерить ее взглядами. Каждый из них был выше Джеззет и весил явно вдвое больше. Они пожирали ее глазами и похотливо ухмылялись, но девушка не дрогнула и не отступилась.

Тот, что с толстой шеей, показал пальцем на меч Джеззет — в его огромных руках оружие смотрелось бы детской игрушкой — и засмеялся.

— Размер не имеет значения. Главное — куда им тыкать, — глумливо фыркнула Джез.

Охранник расхохотался еще громче и махнул ей: мол, входи. Джеззет кивнула и прошествовала внутрь. Видимо, посетительницы-женщины здесь бывали редко, и верзилы поначалу сомневались, что им следует сделать: дать ей пройти или отправить ее восвояси.

Едва она зашла, в нос ей ударил приторный аромат духов вперемешку с томным запахом секса. «В отстойнике и то лучше пахло». В зале стоял полумрак — немногие светильники были затенены. Джеззет ненавидела бордели. По всему залу были расставлены диваны и софы — на одних уже вальяжно разлеглись проститутки, другие были свободны. Все женщины были одеты в легкие яркие платья, которые резко выделялись на фоне темных подушек. Сорвать такое можно было одним движением. Некоторые девицы окинули Джеззет с ног до головы взглядом, каким обычно хищник оценивает свою жертву, но остальным было на нее, похоже, наплевать.

«Что я к ним чувствую? Жалость или презрение? Может, мне стоит просто избавить их всех от страданий?» Только вот далеко не все они выглядели страдалицами. «И как только можно наслаждаться такой жизнью?»

Сразу за входной дверью оказались еще два охранника — такие же здоровяки, но хотя бы с чуть более осмысленными лицами. Джеззет прикинула, что смогла бы убить их прежде, чем они хотя бы дотронулись до своего оружия.

— Гм… Мы не обслуживаем женщин… или… ну, Алексис может, но она не берет плату. — Джез обернулась и увидела миниатюрную девушку с большими карими глазами и длинными, до пояса, светлыми волосами. Сквозь ее зеленое платье просвечивали крошечные бугорки грудей, а сама она выглядела совсем ребенком.

«Дерзкая маленькая шлюха!» Джеззет задумалась, насколько злобно нужно смотреть на человека, чтобы он взорвался. Юная проститутка, увы, так и не взорвалась, но зато опустила голову и отошла на пару шагов. Краем глаза Джеззет заметила приближающегося к ней со спины охранника.

— Нет, нет, нет, нет, Фарен, — раздался голос справа. Такой акцент Джеззет слышала лишь однажды, в Пяти Королевствах. — Наша гостья здесь не за этим. Я же права? Права.

Женщина выглядела старше Джеззет, но ненамного. У нее были темно-оливковая кожа и волосы черные как вороново крыло, полные красные губы и темные живые глаза. На миловидном лице практически не было пудры. Она была одета в легкое красное шелковое платье, которое подчеркивало все прелести ее фигуры и совершенно ничего не скрывало.

— Ты родом из пустыни, — прищурившись, сказала Джеззет.

Женщина скрестила руки на пышной груди. Все в ее облике так и кричало: «Шлюха!»

— Да, я с Запада, из Пяти Королевств, — сладострастно протянула она. — А у тебя для меня что-то есть, я права?

— Сначала мы обсудим условия.

— Нет, нет, нет. Договоримся мы или нет, плату я получу сейчас. — В голосе женщины прорезались опасные нотки.

Джеззет стиснула зубы и вздохнула.

— Может, нам стоит продолжить разговор в более уединенной обстановке?

Хозяйка елейно улыбнулась и, шагнув ближе, взяла Джез за руку.

— Мм… Я уже думала, ты никогда не попросишь.

«Только коснись меня еще раз, и я тебя убью», — подумала Джеззет, но все же позволила шлюхе увести ее.

Вдвоем они прошли мимо других женщин, которые, раскинувшись на дорогих диванах, провожали их завлекающими взглядами. Джез с трудом давила в себе желание сплюнуть.

«А ведь тебя саму, по сути, продали в бордель», — напомнила она себе и возблагодарила всех мыслимых и немыслимых богов за то, что старый наставник много лет назад спас ее от такой участи, и плевать на то, что ей потом приходилось каждый день расплачиваться за это.

Как оказалось, на первом этаже «Розовых щечек» не было приватных комнат, поэтому хозяйка отвела Джеззет в темный укромный альков. Усевшись в кресло, она предложила гостье сесть напротив. Когда шлюха наклонилась к ней, Джеззет всем телом вжалась в мягкую спинку.

— Я тебя пугаю? — спросила хозяйка.

— Нет.

— Ах, — томно и немного хрипло протянула женщина. «Мужиков, наверное, страшно заводит, когда она стонет им в ухо». — Значит, дело в другом. Ты не согласна с тем, чем мы здесь занимаемся?

Джеззет молча уставилась на собеседницу. «Не видать Танкуилу еще пары зубов, это точно. Он мог бы послать сюда Шипа — тот бы точно прыгал от счастья».

— Твой кошель… — заметила хозяйка притона.

Джеззет сорвала мешочек и чуть было не швырнула его напомаженной шлюхе в лицо, но в последний момент сдержалась и просто положила на столик между двумя креслами. Хозяйка взяла его и, едва заглянув внутрь, разразилась новым протяжным стоном.

— Итак, ты пришла ко мне в мужской одежде и с мужским оружием. О чем ты хочешь просить меня?

«Я хочу просить тебя катиться к черту, но, боюсь, тебе это только понравится».

— У вас есть постоянный клиент, — сказала Джеззет мрачно и жестко. — Арбитр.

— Ах да. Арбитр Кош. Что он вытворяет с моими девочками… Мм… Хочешь попробовать его?

— Я хочу убить его.

— О, тогда понятно, за что все это золотишко у меня между ног. — От Джеззет не укрылось, куда шлюха положила мешочек со звонкими монетами. — Что же он сделал с тобой, раз ты так жаждешь его смерти?

Джеззет снова прожгла собеседницу суровым взглядом и ничего не ответила.

— Кажется мне, это не важно. Как я понимаю, тебе нужна комната, куда ты его заманишь, разденешь догола и тогда… Ты знаешь, как надо убивать, я это вижу.

— Да, знаю, — отрезала Джез.

— Мм, — снова протянула хозяйка. — Смерть и секс так часто ходят рука об руку… Что ж, у нас мало времени. Тебе нужно как следует умыться и подобающим образом одеться, если ты хочешь, чтобы он выбрал тебя. Пойдем, пойдем. Мы сделаем все в лучшем виде, да, сделаем.

Никогда еще в своей жизни Джеззет не принимала ванну. Едва она опустилась в горячую воду, как появилась маленькая девочка с огромными карими глазами и попыталась потереть девушку губкой. Джез резко выкрутила девчонке руку и уже была готова утопить ее, как в комнату вошла хозяйка.

Ей хватило одного взгляда на шрамы Джеззет, чтобы на ее лице возникло выражение симпатии и сочувствия. Девушку это взбесило пуще прежнего.

— Выйди, Фарен. — Госпожа подошла к кровати и аккуратно положила на нее тонкое голубое платье. — Некоторые женщины… Ты хочешь принимать ванну в одиночестве, я права? Только поторопись — твой арбитр скоро будет здесь.

«Мой арбитр, возможно, уже погиб», — подумала Джеззет, глядя, как хозяйка борделя выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.

Девушка вымылась — ее всегда удивляло, сколько грязи при этом с нее сходит, — и вытерлась чистым полотенцем. В комнате стояло зеркало в полный рост, но у Джеззет не было времени любоваться собой. Она накинула через голову платье — оно оказалось почти невесомым, но при этом плотно облегало фигуру, почти как красный наряд госпожи.

Уголком глаза Джез увидела свое отражение, и настроение ее совсем испортилось. «Да ты выглядишь как заправская шлюха, Джез. Попадись ты такой Констанции, и она скорее отымела бы тебя, вместо того, чтобы убивать». Прозрачное платье не скрывало практически ничего — девушка даже могла различить бледные очертания некоторых своих шрамов. «Если бы только битое зеркало не было дурной приметой…»

Джез спрятала свои меч и кинжал — нельзя было показываться с ними Кошу, но очень скоро они ей понадобятся. Свою обычную одежду она тоже свернула и сунула под кровать, а затем подошла к двери, сделала глубокий вдох и открыла ее.

Едва только она ступила на лестницу, все взгляды устремились на нее. Полдюжины шлюх смотрели на нее — кто-то с завистью, кто-то со злобой, а кто-то с грустью. Какой-то мужчина — судя по всему, клиент — не сводил глаз с ее груди, и похотливая ухмылка играла на его лице. Охранники и те отвлеклись на нее: один послал ей редкозубую улыбку, а другой подмигнул, высунул язык и покачал им. Но хуже всего был взгляд хозяйки. Женщина с оливковой кожей неприкрыто оценивала Джеззет, словно торговец, присматривающийся к новенькому товару, а в конце коротко одобрительно кивнула.

Джез почувствовала, что лицо ее багровеет. «Джеззет Вель’юрн не из тех, кого могут смутить чужие взгляды».

— Ох, у тебя такие прекрасные румяные щечки… Тебе следует почаще показывать их людям, дорогая, — пропела госпожа, встретив Джез у лестницы. Шлюха протянула было руку, чтобы ущипнуть ее за щеку, но остановилась на полпути. — Этот взгляд… Уверена, он довел до дрожи в коленках многих мужчин. Но мы сегодня не хотим никого пугать, не так ли? Будь мягче, нежнее… Надуй губки… ну же. Чуть приоткрой ротик… Мужчинам не нравятся сжатые губы. Шлюха не…

— Я. Не. Шлюха, — процедила сквозь зубы Джеззет.

Хозяйка лишь улыбнулась в ответ и провела руками вдоль тела девушки, не коснувшись ее.

— Но была бы очень хорошенькой. Только эти волосы… — Госпожа подняла руку к голове Джез, а затем опустила к лобку. — Пожалуй, стоило бы тебя немножко подстричь.

Для Джеззет это стало последней каплей.

— Только попробуй подойти ко мне с лезвием, и я им же вспорю тебе брюхо.

— Сколько злости… — печально вздохнула хозяйка борделя. — Когда твой мужчина придет, говорить буду я. Отправлю его к тебе. Надеюсь, ты сможешь выдавить из себя улыбку.

Джеззет постаралась успокоиться, сделала глубокий вдох и улыбнулась.

— О да, — с ответной улыбкой произнесла госпожа. — Он выберет тебя, иначе и быть не может. Почему? Я бы сама выбрала тебя. Пойдем со мной. — Она подвела Джез к одному из диванов, уродливой зеленой громадине, которая, казалось, могла проглотить девушку целиком, рискни та прилечь. — Сюда. Расслабься. Хм, попробуй приподнять колено. И обязательно разведи ноги — это привлекает мужчин. Убери руки от груди — многим нравится маленький размер, но его должны видеть. Да, вот так, хорошо.

Джеззет чувствовала себя полной идиоткой, словно марионетка подчиняясь указаниям хозяйки, но беспрекословно им следовала, всей душой надеясь, что скоро все это закончится.

— Я поприветствую твоего арбитра. Он тебя выберет, не сомневайся. Отведи его в комнату. А мы потом разберемся с…

— Телом, — закончила за женщину Джеззет. Та кивнула. — Тебе уже приходилось заниматься подобным, не так ли?

Хозяйка улыбнулась и понизила голос до шепота:

— Я пришла сюда из пустыни не для того, чтобы быть шлюхой. Конечно, можно зарабатывать, раздвигая ноги, и неплохо, но вот убивая людей… Убивая людей, можно получать намного больше.

С этими словами хозяйка удалилась, чтобы поприветствовать вошедших мужчин. Первый — толстяк, у которого подбородков было больше, чем волос на голове, — остановил свои крошечные свиные глазки на Джеззет, и кривая ухмылка перекосила его лицо, но леди Фрерри отправила его к другой девушке, еще миниатюрнее.

«Да он раздавит ее своим весом. Хорошо хоть долго мучиться бедняжке не придется», — Джеззет по собственному опыту знала, что толстяки выдыхаются очень быстро.

Второй мужчина явно нервничал — это было заметно по его трясущимся рукам, которые он сцепил в замок. Поздоровавшись с хозяйкой, он направился прямиком к чернокожей красавице, расположившейся на диване в дальнем конце зала. Женщина улыбнулась ему так, словно они были старыми друзьями.

Ну а третьего вошедшего человека Джеззет узнала сразу, как только увидела. Кош был довольно привлекательным высоким мужчиной с резкими чертами лица. У него были светлые волосы и голубые глаза — привычное для Сарта сочетание. «Темные, опасные глаза, и далеко не такие красивые, как у Танкуила». Разумеется, он носил коричневый плащ арбитра, но чистый и опрятный, тогда как плащ Даркхарта скорее походил на старое грязное рванье. Две боевые косы висели у него на поясе.

Леди Фрерри поприветствовала его ослепительной улыбкой и, прижавшись к арбитру всем телом, поцеловала в губы. Кош раскраснелся и расплылся в игривой ухмылке.

— Госпожа Фрерри, — звучным голосом протянул Кош, — неужели я наконец испробую тебя, а не кого-то из твоих девочек?

Хозяйка борделя хихикнула.

— А ты наглец, арбитр Кош. Я храню себя для нашего императора.

— Так можно хранить себя до скончания времен.

— А как мне быть иначе? Со временем его чувства проснутся, будь уверен, арбитр. А между тем у меня для тебя есть новенькая. Она хорошо обучена — такую редко встретишь.

Джеззет чуть не вывернуло наизнанку, но все же она улыбнулась так, как когда-то улыбалась Д’роану.

— Хм, — одобряюще кивнул Кош. — Она…

— Очаровательна, не правда ли? Я купила ее в Акантии. Обошлась недешево, но она стоит каждой потраченной монеты, уверяю тебя. По правде говоря, никто ее еще не пробовал. Она прибыла только сегодня.

— Акантия? — задумался Кош. — Рабыня?

Хозяйка негодующе надулась:

— Нет, нет, нет. Рабство вне закона в Акантии. Я просто… заключила с ней договор.

Арбитр жадно облизнул губы.

— Рассчитаемся после. Она говорит?

«Да, мать твою, говорю. Я скажу: „Гори в аду!“ — и перережу тебе глотку».

— Только если ей приказать. Она скажет все, что ты пожелаешь.

— Хорошо. Что ж, веди, Акантия.

Джеззет поймала на себе тревожный взгляд леди Фрерри, но сделала вид, что не заметила его. Взяв арбитра за руку, она повела его вверх по лестнице.

«Тебе нужно, чтобы Кош отложил в сторону оружие…» До тех пор придется играть роль, пусть даже внутри клокочут гнев и отвращение.

Кош даже не стал дожидаться, пока они окажутся в комнате. Едва Джез собралась открыть дверь, как он прижался к ней сзади. Его член, уже твердый как камень, сквозь штаны ткнулся ей в поясницу. Резко толкнув дверь, девушка впорхнула в комнату, и Кош, горя желанием, последовал за ней. Оказавшись внутри, он стал жадно скользить взглядом по ее телу. Джеззет же опустила глаза и давила в себе готовый сорваться крик.

— Сними платье, — приказал арбитр. Джеззет легонько двинула плечами — и невесомый наряд сам соскользнул на пол. — Шрамы… у вас в Акантии что, принято подрезать шлюх?

Джеззет вдруг поняла, что у нее дрожат руки. Ей хотелось прикрыться, хотелось кричать, хотелось трахаться и убивать. Но она лишь прошептала:

— Только непослушных.

Увидев искорки в глазах Коша, Джез поняла, что не прогадала. Идея, что хозяева наказывали ее за непослушание, пришлась арбитру по душе. Некоторым мужчинам нравится, когда женщина знает, что такое боль.

— Иди сюда.

«Еще немного, Джез».

Она подчинилась. Кош схватил ее за талию, стиснул грудь, прижался влажными губами к ее губам и одновременно стал расстегивать пряжку. Джеззет, вынужденная все это терпеть, помогла ему с ремнем. Косы арбитра с металлическим звоном упали на пол. Затем девушка стянула с Коша плащ и отбросила его. Дальше настала очередь штанов.

И вот ее цель, арбитр Фенден Кош, стоит перед ней, голый и безоружный. «Сейчас!»

Джеззет толкнула его на кровать. Отступник с любопытсвом ухмыльнулся. Девушка взобралась на него сверху, устроилась поудобнее и позволила ему войти.

«А у Танкуила побольше будет…»

Джез принялась двигать бедрами: вверх, вперед, вниз, назад, быстрее и быстрее. Она знала, что должна улыбаться — мужчинам нравилась ее улыбка, — но не могла избавиться от выражения отвращения на лице. Сам арбитр этого либо не замечал, либо ему было наплевать — он смотрел на нее голодными глазами, рыча и постанывая.

Джез за свою жизнь много с кем спала. Толстые и худые, потные пьяницы и любители дорогих духов, неженки и грубияны, богачи и те, у кого ни гроша за душой… Чаще всего секс был желанным, иногда ее насиловали, но никогда прежде она не чувствовала такого омерзения в первую очередь к самой себе.

«Драться или трахаться, Джез? Ты всегда выбираешь второе. — Она вспомнила слова Меча Севера: — Отдаются, чтобы избежать битвы, шлюхи, но не Мастера Клинка».

Кош отрывисто дышал, явно наслаждаясь процессом. Его руки больно сжали груди девушки, а затем скользнули по телу и вцепились в ягодицы. А она продолжала двигать бедрами, не чувствуя ни капли удовольствия.

«Мастер Клинка без своего клинка…»

Джеззет наклонилась, чтобы поцеловать арбитра, и незаметно просунула правую руку под подушку в изголовье кровати. Пальцы нащупали рукоять спрятанного там кинжала.

— Бог мой, да! — громко выдохнул Кош.

В этот момент Джез выпрямилась и вонзила лезвие арбитру в сердце.

 

Черный Шип

Бетрим сидел у походного костра, глядя на пляшущие языки пламени и гадая, какой из них поднимется выше других. Наемник жевал кусок поджаренной конины — на вкус как резина, но мясо есть мясо — и запивал ее дешевым пойлом из бутылки в руке, обжигавшим внутренности, словно огнем, и пахшим рвотой. Это казалось Торну несколько странным — обычно алкоголь отдает рвотой, когда он вырывается из глотки, а не вливается в нее.

Мослак сидел, скрестив ноги, и коричневой тряпкой чистил трофейные кости. Гигант, с головой погруженный в свое кошмарное занятие, широко улыбался, а тело его заливала кровь из полусотни маленьких порезов. Шустрый валялся на земле с жутко вывернутыми ногами и храпел. Бетрим был уверен, что ублюдок не спит, — Шустрый всегда любил по-дурацки притворяться.

Босс оторвал от туши на вертеле кусок мяса и затолкал его в кровавую массу из дробленой кости и рваной плоти, которая когда-то была его лицом. Бетрим видел, как в ней дергаются мышцы, но самого лица не было — не было носа, рта, глаз. Лишь хлещущая кровь и жуткий хлюпающий звук.

— Как ты это сделал? — раздался голос Зеленого; тело парня сидело напротив Бетрима, Черный Шип видел его сквозь огонь костра, голова покоилась рядом на земле.

— Сделал что? — спросил голову Торн.

— Как ты убил их? Ну, арбитров.

Бетрим понятия не имел, как отделенная от тела голова может разговаривать, и решил просто не обращать на это внимания. Он поискал глазами Генри — маленькой дьяволицы нигде не было видно. Погибла она или сбежала, Шип не знал.

Где-то вдалеке Бетрим услышал лай диких собак. Скоро, совсем скоро они будут здесь, чтобы вдоволь попировать телами его мертвых друзей… и Зеленого.

— Вставай, — заговорила окровавленная голова Босса не его голосом. — Поднимайся!

Бетрим почувствовал, как кто-то пинает его ногу. Он опустил глаза и увидел голову Зеленого, которая невесть как подкатилась ближе и теперь тыкалась в его сапог.

— Поднимайся! — настаивала безликая голова Босса.

Бетрим попытался открыть глаза. Не получилось.

Должно быть, весь мир навалился на его веки, не давая им подняться. Торн снова провалился в сон.

— Вставай! Видит Вольмар, если ты не поднимешься, я вызову стражу!

С огромным трудом Бетрим сумел-таки разлепить глаза и застонал. Чувство было такое, словно кто-то изо всех сил молотил по его голове… причем изнутри. Все тело ломило, конечности отяжелели.

Он лежал на чем-то твердом, деревянном и очень похожем на пол — Торну слишком часто приходилось валяться на полах, чтобы не узнать этого ощущения. Намного хуже было то, что лежал он в луже чего-то склизкого и вонючего.

— Блевотина… — сам себе сказал Бетрим.

— Вот именно, блевотина! Которую, между прочим, убирать придется мне, чтобы хоть кто-нибудь еще остановился здесь!

— Здесь? — переспросил Торн, упираясь руками в деревянный пол и силясь подняться; это оказалось не легче, чем сдвинуть гору.

— Да, здесь. Вставай и проваливай, сейчас же! Ты и так задержался слишком долго. Ну, я пошел за стражей.

— Слишком долго… — протянул Бетрим.

Память начала постепенно возвращаться. Он завалился в этот трактир, швырнул свой последний грош на конторку и потребовал комнату. Шип медленно повернул голову и глянул в окно. Снаружи все еще было темно.

— Да! Слишком долго! Пошел вон!

Бетрим уставился на высокого и тощего уродливого человека.

— На дворе еще ночь… Я заплатил…

— Ты заплатил за ночь, а провалялся еще целый день после.

— Что? — Голову Бетрима пронзила резкая боль. Его рука зашарила по шее в поисках оберега арбитра, который должен был бороться с похмельем, но кулон куда-то исчез. — То есть завтра… уже сегодня?

— Именно что. Выметайся!

— Твою мать! Я же должен… идти. — Шип кое-как поднялся на ноги, и мир перед его глазами повело. Бетрим ударился о стену и, опершись на нее, неловко заковылял к двери. — Арргх!..

Внезапно его скрутило пополам и снова вырвало. Мерзкая жгучая кислота разлилась по полу, в нос ударил запах мочи. Похоже, он умудрился еще и обделаться.

— ВАЛИ ПРОЧЬ ОТСЮДА!

Бетрим нетвердой походкой добрел до лестницы и двинулся вниз. В голове пульсировала тупая боль. На предпоследней ступеньке он споткнулся и полетел мордой в пол, но вовремя сообразил повернуть голову и тем самым сохранил нос в целости.

Вернув себе вертикальное положение, Торн двинулся к дверям, то и дело натыкаясь на столы. На улице его окатил прохладный воздух. Что-то в этом было неправильно… В Сарте никогда не бывает холодно.

— Ночь…

Бетрим попятился, мир дернулся в сторону, и наемник на кого-то налетел. Женщина упала на каменную кладку и застонала от боли. Черный Шип едва удержался, чтобы не блевануть снова. О боги, ну какого дьявола он умудрился где-то потерять оберег? В этот момент кто-то схватил Бетрима за одежду — мужчина, высокий и широкий в плечах.

— Да как ты посмел…

— Сколько времени? — спросил Бетрим.

— Что?

Торн стряхнул с себя руки мужчины и, схватив за дорогущую на вид сорочку, сам его хорошенько встряхнул.

— Сколько сейчас времени?!

— Уф… гм-м… около двух ночи.

— Дьявол! — вскричал Бетрим, окатив мужика кислым выдохом. — В какой стороне Инквизиция?

— Я… гм…

— В КАКОЙ, К ЧЕРТУ, СТОРОНЕ?!

Мужчина ткнул пальцем, и Бетрим швырнул его на мостовую рядом с женщиной, а сам развернулся в указанном направлении и побежал.

Его сапоги выстукивали по каменной кладке ритм, который отдавался биением в голове наемника. Стояла темнота, но проносящийся вокруг в пьяной поволоке мир казался Бетриму таким ярким, что он щурился. Здания нависали над ним молчаливыми белыми исполинами. Одни прохожие таращились на него, другие, наоборот, отводили глаза, кто-то даже кричал ему вслед, но их слова заглушала барабанная дробь в голове.

Бетрим высматривал что-нибудь знакомое — какой-нибудь знак, таверну, лавку, бордель, церковь. Остановившись во второй раз, чтобы выблевать то немногое, что еще оставалось у него в желудке, Торн сообразил посмотреть вверх. Черная башня Инквизиции подпирала небо над Сартом, покачиваясь над белыми домами под ней, словно тоже напилась и ее мутило…

Бетрим встрепенулся — бредить нет времени. Нужно найти Кессика. Найти его и убить, пока он не добрался до особняка инквизитора. Слишком много друзей Торна уже погибли: Мослак, Босс, Шустрый, Генри — все покинули его, умерли или сбежали. Их больше нет. Шип не мог позволить этому повториться. У него всегда было мало друзей, и он не хотел терять двух последних из-за того, что напился, как свинья, и не смог сдержать обещание.

Черный Шип прикинул, где сейчас находится и где ему необходимо оказаться. Башня Инквизиции была уже близко. Кессик всегда шел направо от ворот — значит, Бетрим сможет перехватить его, если двинется налево. Звучало логично, поэтому наемник снова сорвался с места и бросился через переулок, надеясь, что не упрется в один из многочисленных сартских каналов.

Бетрим выскочил на широкую улицу. Прямо перед ним оказалась знакомая пекарня. Он ходил здесь много раз, следуя за Кессиком. Шип повернул направо и побежал. Звуки вокруг стихли, а весь мир перед его глазами превратился в один размытый туннель.

Впереди он увидел плащ. Тот самый плащ! Бетрим рывком сорвал с пояса топор и с силой сжал зубы. Когда до Кессика оставалось шагов пятнадцать, Черный Шип резко остановился и метнул свое оружие.

— КЕССИК! — взревел он.

Арбитр только начал поворачиваться, когда лезвие топора с глухим звуком врезалось ему в спину. Тело лицом вниз рухнуло на мостовую.

 

Арбитр

Танкуил ждал. Прячась за стволом огромного древнего дуба, он следил за особняком инквизитора Герои. Хозяйка была дома — арбитр видел, как час назад она вернулась и теперь, должно быть, наслаждалась вечерней трапезой.

Выжидая и наблюдая, Даркхарт крутил в пальцах маленькое ожерелье из пьютера. Такие украшения красть было сложнее всего. Немногие могут снять что-то, висящее у женщины на шее, так, чтобы она ничего не заметила. У Танкуила ушли годы, чтобы овладеть этим искусством, но он сумел, к вящему удивлению некоторых воров.

Это все из-за нервов, однозначно. Нервишки шалили, и это пугало его, парализовало. Джеззет уже, наверное, убила Коша, а Черный Шип — если он, конечно, не сбежал — позаботился о Кессике. Осталась одна Герои, и нужно разобраться с ней прежде, чем до нее дойдет весть о смерти ее подельников.

Танкуил натянул на плечи плащ. Раз уж ему предстоит это сделать, то он сделает это как арбитр Инквизиции. Сунув ожерелье в один карман, он проверил остальные, чтобы освежить в памяти, где какие спрятаны руны и обереги. Почти месяц Даркхарт проходил без плаща и теперь чувствовал себя так, будто вновь обрел часть своей сущности, некогда утраченную. Мракоборец еще раз все перепроверил: оберег бодрствования обернут вокруг левой руки — значит, его нельзя будет лишить сознания; меч легко ходит в ножнах; шарострел-пистолет за поясом заряжен и готов к бою.

У ворот особняка Танкуила остановили стражники — два мускулистых бугая в белой форме. Оба заметно нервничали. Арбитр посмотрел на каждого по очереди.

— Арбитр Танкуил Даркхарт пришел увидеть инквизитора. Пропустите меня.

— Гм, — тот, что повыше, закусил губу. Судя по ее коричневому цвету, стражник явно злоупотреблял жевательной травкой. — Тебе… назначено?

Танкуил сплюнул на землю — дурная привычка, которую он умудрился где-то подхватить.

— Не знал, что нужно записываться. Отойди сам — или я тебя отодвину.

Стражник съежился, словно побитый щенок.

— Да, сэр, — шагнул он в сторону, и Танкуил свободно открыл ворота и вошел на территорию особняка инквизитора.

Это было восхитительной красоты имение, с этим не поспоришь. Огромные цветочные клумбы всех мыслимых цветов, подрумяненные оранжевым свечением висящих фонарей. Коротко стриженная трава — ночной кошмар любого садовника. Восьмиуровневый фонтан из дробленого белого мрамора, ласкающий слух приятным журчанием воды.

Танкуил подошел к главной двери, глубоко вдохнул, выдохнул и постучал. Не прошло и пары секунд, как дверь открылась, на улицу полился мягкий свет изнутри дома, а в проходе возник тощий лысеющий слуга.

— Арбитр Танкуил Даркхарт пришел увидеть инквизитора, — повторил мракоборец самым официальным тоном, на какой только был способен.

— Цель визита?

Танкуил молча уставился на лакея.

— Разумеется. Если ты пройдешь со мной, арбитр…

— Нет. Я подожду здесь. Иди и позови свою госпожу.

— Ты хочешь, чтобы я… Конечно, сию минуту.

Слуга развернулся и поспешил в глубь дома, а Танкуил отошел обратно на садовую дорожку. Если уж драться с инквизитором, то лучше на открытом пространстве.

Хозяйка особняка не заставила себя долго ждать. Движения ее были легки и грациозны, а красивое лицо озаряла игривая улыбка.

Инквизитор Селиция Герои выглядела немногим старше Танкуила, но арбитр знал, что на самом деле ей уже под восемьдесят. Крошечные морщинки проступили в уголках глаз, но в остальном она ничуть не изменилась с того самого момента, как он впервые увидел ее сорок лет назад. Глядя на ее мягкое и заботливое лицо, невозможно было поверить, что эта женщина — инквизитор. У нее были длинные светлые волосы, сплетенные в косу до пояса, а ее глаза светились легким голубым сиянием даже в темноте. Герои была одета в хлопковые брюки и такую же блузку, а поверх всего на ней был ее инквизиторский плащ — как у арбитров, но не коричневый, а ослепительно-белый. Все это придавало ей образ какой-то непорочной святой, и на мгновение Танкуил даже заколебался.

— Арбитр Танкуил! — Герои говорила мягко и плавно. — Мы беспокоились. Шесть месяцев ты не выходил на связь с Инквизицией. Мы боялись худшего.

Даркхарт чувствовал, как дрожат его руки — точно так, как когда ему необходимо было что-нибудь украсть. Инквизитор Герои стояла прямо перед ним. Он понимал, что нужно атаковать, причем немедленно, не давая ей шанса защититься. Черный Шип когда-то сказал: «Единственный способ убить арбитра — не дать ему тебя обнаружить», — и это было вдвойне верно применительно к инквизиторам. Но Герои… Самая добрая из всех мракоборцев, она единственная когда-либо говорила о нем что-то хорошее. Только она одна не смотрела на него, как на проклятого еретика.

— Арбитр, с тобой все в порядке? — елейным голосом спросила женщина.

Никакого принуждения, никакого давления на волю. В ходе обучения арбитров заставляли использовать принуждение до тех пор, пока не становилось невозможным задавать вопросы без него. Мракоборцы впадали в зависимость от него, и даже великий инквизитор Вэнс страдал этим. Но способность к принуждению даровалась им верой в Вольмара, и если арбитр или инквизитор отвергал эту веру… Тут Танкуил заметил, что Герои вооружена — на поясе у нее висел незачехленным жутковатого вида меч из черной стали с зазубренным лезвием.

— Зачем? — спросил Танкуил.

Его собственное принуждение ударило по воле инквизитора, как волна, накатывающая на скалу. Вопрос был слишком неконкретным, слишком размытым, и даже без защиты Герои это бы на нее не подействовало.

— Что «зачем», арбитр?

— Зачем предавать Инквизицию?

— О чем ты говоришь, арбитр? Я бы никогда…

— Я знаю о тебе и Х’осте. Я знаю о Кессике. И я знаю о договоре, инквизитор, — резко оборвал ее Танкуил.

— Х’ост хотя бы дрался? Он вообще не должен был знать о договоре. Видимо, это ошибка Кессика, — горько вздохнула инквизитор Герои.

Женщина сошла с крыльца и шагнула навстречу Танкуилу. Ее милая улыбка сменилась хищным оскалом.

— Но что тебе известно, арбитр?

Танкуил отступил.

— Я знаю, что ты помещаешь тварей Пустоты в человеческие тела. Так ты обратила Коша?

— Кош? — хихикнула Герои. — Он сам ко мне пришел. Прозрел, увидел истину, а я лишь подтвердила ее. Из всех людей именно ты, Танкуил Даркхарт, должен был тоже ее понять.

— Какую истину?

— Ты помнишь тот день, когда арбитр Йеллон привел тебя к нам, Танкуил? — спросила женщина. — Хороший человек, но с жутким характером. Я тогда сама была еще молодым арбитром и видела, как он вел тебя, держа руку на твоем плече. Остановившись посреди двора, он громко объявил: «Этого мальчика зовут Танкуил Даркхарт». Помнишь? В тот день он дал тебе это имя. Я помню. Все вокруг: арбитры, слуги — все смотрели на тебя с отвращением или смеялись, но ты все выдержал и не дрогнул. Все они видели в тебе лишь ребенка двух сожженных еретиков, но не я. Я увидела другое. Способности.

Танкуил помнил плохо. Ему было восемь лет. Полумертвый от голода, он бессильно смотрел, как его родители сгорают на кострах, и слышал их крики. Последовавшие за этим недели тоже плохо отпечатались в памяти, но забыть всеобщее презрение и насмешки он так и не смог. Танкуил был первым Даркхартом, «отроком греха, ребенком с черным сердцем», в Инквизиции за тысячу лет. В конце концов, дети, рожденные в ереси, чаще всего сами склонялись к тьме.

— Что заставило тебя пойти на это, инквизитор?

— Инквизиция переживает упадок. Ее камнем на шее тянут вниз традиции и предубеждения. Нынешние мракоборцы не способны увидеть силу, даже если она сокрыта прямо у них под носом. — Возведя глаза к небу, Герои глубоко вдохнула, а затем медленно выдохнула. — В былые времена все инквизиторы до единого были столь же могущественными, как наш Артур Вэнс. А что теперь? Мы лишь пережитки прошлого. Слишком упрямые, чтобы понять, что наше время прошло. Инквизиция слаба. Ей не устоять против наступающей тьмы, Танкуил.

Кош понял это, как и я. И неудивительно — ему, столь могущественному, быстро стало ясно, насколько слабы все вокруг. Он пришел ко мне за советом. Он искал ответы, которые в душе уже сам знал, но задавал неправильные вопросы. Я показала ему истину…

— Вселив демона в его тело?

Принуждение Танкуила снова разбилось о непоколебимую волю Герои.

— Я могу показать все и тебе, Танкуил. Я покажу тебе, что нас ждет. Пора выбирать, на чьей ты стороне.

— Свой выбор я сделал.

Селиция Герои рассмеялась:

— Они ведь даже не понимают, на что ты способен. Он боятся тебя, избегают, сторонятся, презирают, но ты борешься за них, словно ревнитель ошибочной веры.

Танкуил вынул из ножен свой меч и выставил его перед собой.

— Кош и Кессик мертвы, инквизитор.

— Что? — В первый раз за время разговора тень нерешительности легла на ее прекрасное лицо. — Ты не мог…

— Я вернулся в Сарт не один.

— Скажи мне, арбитр Даркхарт, неужели ты думаешь, что после твоей смерти хоть кто-то усомнится, что ты поганый еретик? А даже если тебе удастся убить меня, Инквизиция все равно тебя покарает.

— Они найдут доказательства. Договор, — попробовал надавить Танкуил.

Женщина лишь усмехнулась в ответ.

— Ты думал, я оставлю столь могущественный артефакт без должного присмотра, арбитр? Нет. Договор в безопасности, а я — единственный человек, способный найти его.

— Пустота, — догадался Танкуил.

— Да, — улыбнулась Герои. — Демоны Пустоты обязаны подчиняться Инквизиции. Я приказала им забрать договор и никогда никому о нем не говорить.

Если это так, значит, доказательств Танкуилу не видать. Селиция Герои была права: даже если он сможет победить, Инквизиция обвинит его в ереси и казнит.

В этот момент черный меч оказался в ее руке, и с молчаливой ухмылкой отступница двинулась на арбитра.

 

Мастер Клинка

Джез смотрела, как кровь растекается вокруг лезвия кинжала. Тонкая красная линия сбежала по телу арбитра и пропитала шелковую простыню. Самое время одеться — причем во что-нибудь нормальное, а не в голубое полупрозрачное непотребство — и позвать хозяйку борделя, чтобы та разобралась с телом.

«А затем надо узнать, как дела у Танкуила. Он может нуждаться в помощи».

Джез приподнялась на коленях и провела между ног уголком простыни.

Внезапно глаза Коша широко распахнулись.

«Что…»

Колено арбитра врезалось Джеззет в промежность, и девушка вскрикнула. Следующий удар ногой пришелся в живот; она отлетела к стене и сползла по ней на пол, не в силах сдержать слез боли.

— Такого у меня еще никогда не было, — услышала Джез голос арбитра, которому полагалось быть мертвым.

Кош скатился с кровати и встал в полный рост. Кинжал все еще торчал у него из груди.

«Он же прошел ублюдку прямо сквозь сердце…»

— Мне говорили, что смерть — это больно, но я никогда не думал… Кто ты?

Кош взялся за рукоять кинжала и потянул. Лезвие легко вышло из плоти, а рана буквально на глазах затянулась. Всего несколько мгновений — и на коже арбитра осталась лишь тонкая красная полоска.

Джеззет не ответила. Подобрав под себя ноги, она приготовилась атаковать.

«Мастер Клинка без своего клинка…»

Кош отбросил кинжал и двинулся к своей разбросанной по полу одежде.

— Итак? Кто ты? Зачем ты убила меня?

Когда арбитр нагнулся, чтобы подобрать одну из своих кос, Джез сделала свой ход. Она прыгнула к маленькому комоду, просунула руку между ним и стеной и вытащила оттуда свой меч.

— Твой кинжал не смог убить меня, так почему ты думаешь…

Когда Джез обнажила клинок, два маленьких клочка бумаги неспешно спланировали на пол.

— Вот как, — прохрипел Кош, глядя на оружие девушки.

Джеззет даже не сразу поняла, в чем дело. Стальное лезвие светилось. Не ярко, но даже такое слабое свечение не заметить было невозможно.

Кош схватил косу и, резко рванув с места, бросился в окно. Раздались звон битого стекла и треск дерева. Джеззет, не медля ни секунды, ринулась за ним и услышала снаружи глухой звук удара, обозначивший приземление арбитра. Выглянув в окно, девушка увидела, как мертвец бежит по улице прочь от борделя. Джез посмотрела на свой меч и сразу вспомнила, как Танкуил отдавал его со словами: «Он тебе пригодится».

«Если он знал, то почему не сказал мне?»

Джеззет выпрыгнула в окно и, после короткого мгновения полета, ударилась о землю, перекатилась и вознесла безмолвную хвалу богам за то, что публичный дом никто не додумался строить высоким. Развернувшись, девушка бросилась в погоню за убегающим арбитром.

В который уже раз за свою жизнь Джез порадовалась тому, что у нее маленькая грудь. Ей доводилось видеть, как пытаются бегать пышки, и ничего приятного в этом зрелище не было. Кроме того, совсем не помешала бы одежда, но девушка понимала, что за время, нужное для одевания, Кош бы непременно скрылся. Сейчас же арбитр хоть и бежал впереди, но оторвался ненамного. Джез была быстрее и постепенно сокращала дистанцию. В какой-то момент отступник свернул за угол и исчез из виду, но всего две секунды спустя Мастер Клинка снова увидела его. В столь поздний час на улице было мало народу, но те, кто стал свидетелем этой погони, удивленно раскрывали рты, тыкали в бегущих пальцами и кричали. Джеззет старалась не обращать на это внимания, но все равно ей хотелось прикрыться. Прикрыть свои шрамы.

Их разделяло всего несколько шагов, когда Кош внезапно остановился и развернулся, а его коса опасно просвистела в воздухе. Остановиться, чтобы не напороться на лезвие, Джеззет не позволила инерция, поэтому она на ходу отклонилась влево. Острая кромка вражеского оружия прошла всего на волосок от руки девушки. Джез перекатилась назад и, приняв позу полуприседа, оказалась лицом к лицу с арбитром.

Кош смотрел ей в глаза — голый, как младенец, и вооруженный лишь одной косой. Джез, такая же нагая, держала в руке светящийся меч. Прохожие вокруг замерли в немом изумлении.

— Кто ты? — снова спросил Кош. — Почему ты пытаешься убить меня? Ты не арбитр.

От его взгляда у Джез по спине табунами побежали мурашки. «Нужно кончать с этим, пока не прибыло подкрепление».

Девушка прыгнула на врага, целясь мечом тому в лицо. Арбитр поднял косу, и два лезвия, скрестившись, зазвенели. Кош, не мешкая, попытался напасть на Джеззет слева, с ее уязвимой стороны, но юркая девушка не дала ему этого сделать.

Высокий взмах, низкий выпад, прыжок влево, ложный выпад и сразу же хлесткий удар справа… Каждая ее атака натыкалась на звенящую сталь. Потом уже арбитр перешел в наступление. Он действовал быстро и жестко, а его коса хлестала из стороны в сторону. Джеззет с трудом уклонялась, понимая, насколько опасное оружие в руках ее врага, — косу можно остановить мечом, но ее искривленное лезвие все равно может достигнуть цели и даже убить.

Атакуя, Кош бормотал что-то себе под нос, так же, как это делал Танкуил. «Благословения! Вот почему он такой быстрый!» И действительно, каждый его выпад, каждый взмах были настолько стремительными, что Джеззет едва успевала за ними следить. Девушка уклонялась, приседала, парировала и отступала, но ей нужно было брать инициативу в свои руки. Даже не имея доскональных знаний о рунной магии, она понимала, что чары на ее мече вряд ли продержатся долго.

Лезвие косы устремилось Джез в голову. Она блокировала удар своим мечом и отпрыгнула вправо. Коса рванулась следом и прошла всего в дюйме от шеи девушки. Джеззет вдруг почувствовала, что дрожит. А Кош меж тем снова атаковал ее слева.

Арбитр непрестанно шептал слова благословения, но его голос был лишь одним из множества. На свой риск Джез мимоходом глянула по сторонам и увидела целую толпу людей, собравшуюся вокруг дуэлянтов. Все они стояли, боясь приблизиться, оживленно переговаривались и наблюдали. Внезапно девушка поняла, что непроизвольно старается прикрыть шрамы левой рукой, одновременно защищаясь от яростных выпадов арбитра мечом, зажатым в правой.

«Слишком много людей, слишком много взглядов». Спрятать все шрамы она не могла даже на груди, не говоря уже про спину, руки и ноги. А ведь все эти мерзавцы пялятся на нее… От этого движения Джеззет становились вялыми, медленными. Отвлекшись, девушка едва успела блокировать очередной выпад косой и даже вздрогнула от силы удара. Арбитр надавил сильнее, и Джез, не удержавшись, полетела на землю. Тяжело рухнув на холодный камень, она зарычала от боли, но тут же откатилась в сторону — лезвие косы вспороло воздух как раз в том месте, где только что находилась голова девушки. Вскочив на ноги, Мастер Клинка отпрянула от противника. Арбитр в ответ на это улыбнулся.

«Так же улыбался Меч Севера, когда думал, что уже победил».

Джеззет до последнего слова помнила все, что он ей говорил: «Отдаются, чтобы избежать битвы, шлюхи, но не Мастера Клинка. Мы не избранные, нас не тренировали. Мы такими рождены. Лишь немногие рождаются для того, чтобы стать Мастерами Клинка, тенями, несущими смерть, и пока ты не отпустишь свои страхи, ты никогда не сможешь быть одной из нас».

Джеззет почувствовала, как внутри поднимается волна жара. Она не знала, что разозлило ее больше: то, что Меч Севера наговорил ей, то, что она ничего с этим не смогла поделать, то, что он был прав, или то, что ее жизнь вот-вот заберет голый мужик, которого она совсем недавно трахнула и убила.

Убрав левую руку от груди, Джез обеими покрепче взялась за эфес меча. Когда арбитр атаковал снова, девушка отвела вражеское оружие в сторону и ответила двумя молниеносными ударами вперехлест. Кош блокировал первый и отшатнулся от второго. В его глазах промелькнуло удивление. Джеззет, не давая противнику опомниться, усилила натиск, чередуя размашистые дуговые взмахи с выпадами и постоянно двигаясь из стороны в сторону.

Кош снова начал что-то шептать. Уклонившись от очередной атаки Джез, он с нечеловеческой скоростью подскочил к девушке вплотную. Коса устремилась ей в лицо. Джеззет остановила клинок своим собственным и резко крутанула. Истинной наградой для нее стало выражение шока на лице арбитра, когда оба оружия — и его любимая коса, и светящийся меч Джез — плоскими сторонами уперлись ему в обнаженную грудь. Резко резанув мечом, девушка отпрыгнула. Раздался крик боли, фонтан крови брызнул в воздух, а рука Коша, все еще сжимая косу, шлепнулась на каменную кладку мостовой.

Арбитр вцепился левой рукой в кровоточащий обрубок правой. Джеззет ловко подскочила к предателю сбоку и, извернувшись, вогнала меч в его левую подмышку. Старый наставник в свое время заставил ее выучить все уязвимые точки человеческого тела, и это знание не раз ее спасало. Во второй раз за ночь клинок Джез пронзил сердце арбитра. Прокрутив меч, девушка резко выдернула его. Алая кровь хлынула из раны. Тело Коша мешком рухнуло на землю и вздрогнуло в последний раз.

— Меня зовут Джеззет Вель’юрн. Танкуил Даркхарт послал меня убить тебя, — запоздало сказала она мертвецу и подумала: «Хотя теперь это уже не важно».

Джез опустила глаза. Нагая и забрызганная кровью, она сама здорово походила на исчадие преисподней. «Море крови, и ни капли моей. Как всегда».

Люди вокруг по-прежнему оживленно шептались, не сводя с нее взглядов, но ей было наплевать. «Пусть смотрят. Пусть знают, как выглядят тени смерти».

Вдруг невесть откуда возникли десять человек в белой форме и с копьями на изготовку. Один из них сказал что-то, но Джеззет не слышала его. Все заглушал рев в ушах, словно сама ее сущность разбушевалась, требуя больше крови.

Мастер Клинка зло ухмыльнулась: «Они думают, что смогут вдесятером остановить несущего смерть? Им бы привести армию…»

 

Черный Шип

Едва держась на ногах, Бетрим склонился над телом. Несмотря на утреннюю прохладу, наемник обливался потом. Он мог поздравить себя — бросок получился что надо. Попасть в движущуюся мишень, когда у тебя гудит голова и трясутся руки, — это не просто хорошо, это чертовски хорошо.

Уперев сапог в спину арбитра, Торн взялся за топорище и потянул. Лезвие глубоко вошло в плоть и, судя по всему, перерубило позвоночник, поэтому Бетриму пришлось сначала поворочать оружие, чтобы затем рывком высвободить его. Капельки крови, сорвавшись с топора, брызнули Черному Шипу в лицо.

— Давай-ка сделаем так, чтобы ты точно никогда больше не поднялся, — сказал наемник мертвецу, переворачивая тело, чтобы обнажить шею, и представил выражение лица Танкуила в момент, когда бросит ему под ноги голову Кессика.

Открывшееся его взгляду лицо было совсем юным. Над верхней губой мертвеца только начал пробиваться пушок. Это живо напомнило Бетриму Зеленого. Тело принадлежало не Кессику. Черный Шип убил не того арбитра.

В этот момент чья-то рука схватила Торна за плечо и дернула к земле, а в следующее мгновение кулак врезался ему в лицо. Весь мир залила белизна. Ослепленный, Черный Шип рухнул на мостовую и застонал. Когда зрение немного прояснилось, он попытался подняться. Над телом мальчишки стоял человек и буравил Бетрима холодным взглядом ледяных глаз.

— Кессс… аргх!

Торн едва не закричал от боли в лице. Не нужно было даже трогать челюсть, чтобы понять, что она сломана. Силы Кессику явно было не занимать. Но Черный Шип бывал в передрягах и похуже. Да и вряд ли сломанная челюсть может испортить его внешний вид больше, чем уже есть.

Кессик просто стоял, не шевелясь, и следил за Бетримом. На нем не было плаща — должно быть, он отдал его ныне мертвому мальчишке и не собирался забирать обратно. Черный Шип покрепче сжал рукоять топора и приготовился к бою. Противник был безоружен, но Бетрима это нисколько не обнадежило. Он прекрасно знал, что от арбитров с их магическими фокусами можно ожидать чего угодно.

— Последнее время я чувствовал за собой слежку, но не мог себе даже представить, что мной заинтересуется сам Черный Шип, — сказал Кессик холодным, не выражающим ни единой эмоции голосом.

Бетрим, может, и улыбнулся бы такому заявлению, но не стал, понимая, сколько боли при этом ему причинит сломанная челюсть.

— …о… как оно… ывает, — еле-еле промычал он.

Черный Шип был на добрый фут выше Кессика, также у наемника имелось преимущество в весе и размахе руки, кроме того, он был вооружен. И Бетрим двинулся на врага.

— Не думаю, что я случайная мишень, — сказал Кессик, не сдвинувшись с места. — Кто-то послал тебя. Это был Даркхарт?

Черный Шип замер. Челюсть не давала ему ничего сказать — ни ответить, ни задать встречный вопрос, ни послать арбитра куда подальше.

— Да. Уверен, так и есть. Я слышал, он вернулся. Это ведь он убил Х’оста, не так ли? И та женщина, что рассказала мне о смерти Х’оста, она же тоже с ним, так?

Такая осведомленность арбитра Торну совсем не понравилась. Немного ослабив хватку, он бросился на врага.

Кессик даже не шелохнулся — он просто ждал и смотрел, как Бетрим бежит на него, как замахивается, как лезвие опускается на его голову. Лишь в последний момент арбитр с нечеловеческой скоростью сместился в сторону, схватил Шипа за запястье и вывернул его с такой силой, что Бетрим взревел от боли даже со сломанной челюстью. Топор звякнул по камню, а Торн получил мощный удар в спину и налетел на тело мертвого парнишки.

— Я еще не закончил, Черный Шип, — укоризненно сказал Кессик. — Стало быть, ты и женщина работаете на арбитра Даркхарта. И много вас здесь? Или только вы трое?

Бетрим не пошевелился и не ответил, а лишь прожигал арбитра-предателя полным ненависти взглядом.

— Да. Только трое. Не самая страшная армия, должен заметить. Но если ты здесь, чтобы убить меня… Он послал женщину разобраться с Кошем, не так ли? Ты же знаешь о Коше? Да. Думаю, знаешь.

Бетрим ничего не понимал. Он ни слова не ответил Кессику на его вопросы, но тот каким-то образом все равно знал правду. Топор наемника валялся у самых ног арбитра, поэтому Шип вытащил кинжал — тот самый зачарованный клинок, что дал ему Танкуил. Для убийства ублюдка-арбитра это, пожалуй, именно то, что нужно.

— А сам Даркхарт, получается, решил лицом к лицу встретиться с инквизитором Герои, — заключил Кессик. — Я вот думаю, она его убьет или все же склонит на нашу сторону?

Бетрим взмахнул левой рукой — метательный нож полетел в Кессика. Арбитр даже не думал уклоняться, и лезвие вонзилось ему в левую ногу. Черный Шип не медлил ни секунды. Его зачарованный кинжал трижды просвистел в воздухе. Под первый выпад Кессик поднырнул, второй оставил порез на его руке, но третью атаку арбитр сумел перехватить.

Кессик крепко вцепился в правую руку Бетрима, и кончик лезвия замер в считаных дюймах от сердца предателя. Черный Шип двинул в лицо противнику трехпалым кулаком, но Кессик этого словно не заметил. Тогда Торн замахнулся, чтобы ударить врага лбом, но арбитр вскинул руку и схватил Шипа за горло. Наемнику стало нечем дышать.

Дальше Кессик принялся выворачивать правую РУКУ Бетрима, сжимавшую кинжал. Ублюдок был настолько силен, что Черный Шип не мог даже пошевелиться.

— Очень хорошее оружие, — сказал Кессик.

Его голос был таким же ровным и таким же холодным, как его взгляд. Вдруг его рука отпустила горло Бетрима, а клинок исчез из ладони наемника. А затем Черный Шип почувствовал, как лезвие вонзается в его тело — еще раз, и еще, и еще…

Кессик резко выпустил Бетрима. Наемник на ватных ногах отступил на несколько шагов и, споткнувшись о тело мальчишки, повалился на мостовую, сильно приложившись головой о каменную кладку. В глазах у него снова побелело. Торн с трудом приподнял ставшую невообразимо тяжелой голову и посмотрел себе на грудь. Кровь, растекающаяся под одеждой… Кинжал, такой красивый, серебряный, торчащий из груди… Бетрим не чувствовал боли. Он вообще ничего не чувствовал. Все его тело словно онемело.

Шип закашлялся и ощутил на губах горячую кровь. Он смотрел на звезды, на луну, на безграничную черноту неба… Но вдруг все заслонил Кессик. Он встал над Бетримом, глядя на него точно так же, как чуть раньше глядел на парнишку. Парнишку, которого сам и убил… или Шип его убил? Становилось трудно вспомнить.

Заходясь в кашле, Черный Шип попытался пошевелиться, убраться подальше от арбитра, но все его тело словно налилось свинцом и не слушалось.

— Гори… — попытался сказать Бетрим, но вместо этого лишь снова захлебнулся кровью.

— Ты удивительный человек, Черный Шип. До последнего цепляешься за жизнь. Многие уже сдались бы, но не ты. Ты любишь жизнь, не так ли? Да. Да, любишь. Жаль. Мне интересно, сколько боли сможет выдержать хваленый Черный Шип, прежде чем сдаться?

Последним, что увидел Бетрим, были пальцы Кессика, тянущиеся к его глазам.

 

Арбитр

На корабле, во время путешествия в Сарт, Джеззет каждый день избивала Танкуила затупленным мечом, и каждый день он ложился в постель с мыслями о тщетности таких упражнений. Теперь же арбитр всей душой радовался тому, что прошел через это тяжкое испытание. Он был уверен, что инквизитор Герои уже давно порезала бы его на кусочки, если бы Джеззет тогда его не натаскала.

Танкуил блокировал сильный нисходящий удар, шагнул назад и затем снова вперед, сократив расстояние между собой и инквизитором. Их клинки скрестились, зазвенела сталь, в воздух взметнулись искры. Два зачарованных меча в руках бойцов, что черпали новые силы в благословениях, являли собой поистине впечатляющее зрелище. Даркхарту даже стало жаль, что он не может посмотреть представление со стороны, а вынужден лично в нем участвовать, поставив на кон свою жизнь.

Инквизитор резким движением отвернула оба меча в сторону и ударила арбитра ладонью по лицу. Танкуил почувствовал, как что-то прилепилось к его щеке — маленький клочок бумаги, оберег, — и вдруг понял, что не может вспомнить ни единого слова благословения. Он сорвал оберег — раздался противный звук, а щеку прожгла боль, — но слова стали возвращаться слишком поздно. Инквизитор Герои уже наступала. Арбитр защищался, как мог, но движения отступницы были нечеловечески быстрыми, а удары, сыплющиеся на него то с одной, то с другой стороны, — невероятно мощными. Он снова начал читать благословение и вдруг обнаружил, что, отступая, шагнул на клумбу, полную красных и белых роз.

Инквизитор Герои что-то прошептала своему мечу, а затем воткнула острие в землю под их ногами. Танкуил приготовился. Магия могла сотворить что угодно: землетрясения, ураганы, видения, иллюзии… Магия могла разгонять облака и вызывать огонь из ниоткуда. Но арбитр никогда в своей жизни не видел, чтобы магия заставляла растения подчиняться воле человека.

Что-то тонкое поползло вверх по его ноге и вцепилось острыми иголками в кожу. Цветы оплели лодыжки арбитра, не давая ему двигаться. Даркхарт попытался освободиться, но растения оказались необычайно крепкими, а в следующий момент перед ним выросла инквизитор, ее меч засвистел в воздухе.

Времени на раздумья не оставалось. Танкуил развернул свой клинок и вскользь рубанул им по правой ноге. Жгучая боль пронзила лодыжку, но зато он избавился от живых пут. Меч отступницы полоснул по левому боку арбитра, оставив неглубокую рану, но в то же время инквизитор открылась для нападения. «А как бы на моем месте поступил Черный Шип? Двинул бы ей лбом в лицо?» — подумал Танкуил и, выставив навстречу женщине свободную ногу, так и сделал.

Инквизитор Герои вскрикнула от боли и отпрянула, закрывая лицо рукой. Кровь сочилась между ее пальцами и капала на землю. По черному лезвию меча тоже текла кровь, но она принадлежала уже Танкуилу. Арбитр коснулся пальцами раны на боку — к счастью, она оказалась не очень серьезной. А вот с лодыжкой дела обстояли намного хуже — при малейшей нагрузке она просто взрывалась дикой болью. Впервые Даркхарт пожалел, что так мало знает об исцеляющих оберегах.

Обрубив оставшиеся растения, что еще держали его, арбитр, хромая, двинулся к инквизитору. У женщины был сломан нос, маленький рот и точеный подбородок заливала кровь, а глаза пылали гневом. Если бы Танкуилу не нужно было непременно убить отступницу, он бы, очень вероятно, предпочел поскорее скрыться от такого пугающего взгляда.

Инквизитор сунула руку в карман плаща и вынула оттуда кусочек дерева. Зажав между большим и указательным пальцами, она сломала его и бросила две половинки под ноги Танкуилу. Арбитр чуть присел и приготовился действовать, но ничего не произошло. Даркхарт медленно переносил вес тела со здоровой ноги на больную и обратно, тяжело дыша от напряжения. Он был похож на быка, готового в любой момент сорваться с места.

Селиция Герои подняла свой длинный черный зазубренный меч на Танкуила, замершего в ожидании действия руны. В свете луны стало казаться, что поверхность клинка начала двигаться, изменяться, словно внутри пробудилась тьма. Отступница бросилась в атаку.

Танкуил попытался еще раз глубоко вдохнуть, но не смог. Стоя на открытом воздухе, он не мог втянуть его в легкие. Задыхаясь, арбитр припал на одно колено. Конечности отяжелели и стали плохо слушаться, словно тяжесть всего мира разом обрушилась на него.

Первый удар инквизитора выбил меч из руки Танкуила, второй чуть не отрубил ему левую руку — арбитр успел вовремя отшатнуться, но недостаточно быстро, и на его теле появился новый порез. Третий выпад должен был проткнуть его насквозь, но Даркхарт отступил в сторону и рывком подскочил к противнику. На последнем издыхании прошептав благословение силы, он обеими руками толкнул Герои в грудь. Инквизитор отлетела назад, прямо в объятия неестественной тьмы у нее за спиной. Танкуил, едва держась на ногах, принялся искать глазами свой меч. Заметив неподалеку отблеск лунного света на металле, он двинулся туда, но на полпути, обессилев, рухнул на четвереньки.

Неожиданно способность дышать вернулась к нему. Чистый холодный воздух ворвался в легкие, и арбитр зашелся кашлем. Но все же это было восхитительное чувство. Мир перестал давить, тело вновь стало слушаться. Обернувшись, арбитр бросил взгляд на половинки руны, лежавшие на земле позади него, — могущественная магия, за гранью его способностей. Накатило поганое ощущение, что в этой битве ему не победить. И все же он упрямо дополз до меча и поднялся, готовый встретить следующую атаку отступницы.

Но ее нигде не было видно. Тьма плотной пеленой окружила арбитра, а инквизитор как сквозь землю провалилась. Танкуил поднял глаза к небу, где сгущались черно-серые облака, грозя полностью закрыть собой луну и звезды. Даже фонари, прежде яркие, теперь казались лишь крошечными искорками во мраке.

— Я разочарована, Танкуил, — раздался голос у него за спиной. Даркхарт крутанулся на месте — ничего. Он прошептал благословение зрения и лишь тогда увидел ее. Герои замерла шагах в двадцати и смотрела на арбитра так, словно на улице стоял ясный день, а вокруг не клубилась непроглядная тьма. Печальная улыбка играла на ее лице, а из-за маски засохшей крови женщина казалась каким-то жутким монстром-кровопийцей. — Мне говорили, что ты мастерски владеешь рунами, оберегами и благословениями. Но как же так, если ты попадаешься на детские уловки и полагаешься на грубую силу?

Хотел бы Танкуил засмеяться в ответ на такое заявление, только вот та руна совсем не была детской уловкой. Он даже не до конца понимал, что вообще произошло, но убеждал себя, что во второй раз с ним это не сработает.

Приготовившись к атаке, арбитр вдруг заметил, что кромка лезвия его меча зазубрилась. Клинок был зачарован для того, чтобы никогда не тупиться и не ломаться, но глаза не врали Танкуилу — небольшой кусочек металла отсутствовал.

— Из чего, разрази тебя Вольмар, сделан твой меч? — спросил он.

Селиция Герои рассмеялась. Раньше звук ее теплого, приятного голоса непременно вызвал бы улыбку у Танкуила, но не теперь, когда они пытались убить друг друга.

— Заметил?

Внезапно из пелены тьмы вылетел кинжал. Танкуил поднял меч, чтобы отразить его, и разрезал бумажную руну, обернутую вокруг лезвия летящего оружия. Не успел он и глазом моргнуть, как его меч и всю его правую руку охватило пламя.

Закричав, Танкуил выронил меч и, повалившись на спину, принялся кататься по земле, пытаясь сбить огонь, но в итоге лишь подпалил полы собственного плаща. Арбитр стянул с себя горящую одежду и отшвырнул в сторону. Его правая рука превратилась в сплошной сгусток боли — пунцовая кожа пузырилась и сочилась кровью, — поэтому он взял меч левой и поднялся, силясь высмотреть инквизитора в темноте. Не преуспев, Даркхарт бросил отчаянный взгляд на свой полыхающий плащ. Все его тщательно подготовленные руны и обереги остались там. Все руны, до единой!

Он сорвался с места и побежал — не важно куда, лишь бы подальше от плаща.

БУМ!

Мир перевернулся вверх тормашками, когда все спрятанные в плаще взрывные руны сработали одновременно. Танкуила швырнуло на траву, из глаз хлынули слезы. Дым наполнил воздух, арбитра окатило дождем из грязи и земли, а в ушах не унимался оглушительный звон. Мракоборец попытался подняться, но левая его нога подкосилась, и маленький металлический кружок врезался ему в кожу. Танкуил не сразу понял, что это одна из пуговиц. Собрав все силы, он сумел-таки встать и, опираясь теперь на правую ногу, осмотрелся в поисках инквизитора.

В том месте, где он совсем недавно стоял, образовался огромный дымящийся кратер, дышащий жаром. А всего в десяти шагах от него Танкуил увидел Герои.

Отступница, хромая, медленно двигалась к нему, и глаза ее были полны ярости. Левая сторона ее лица почернела и кровоточила, волосы исчезли, выжженные взрывом. От левого уха остался лишь рваный опаленный обрубок. Кровь текла по левой руке инквизитора и капала на землю, мгновенно впитываясь в почву. Взрыв очень сильно потрепал женщину, но все же не убил, а взглянув ей в глаза, Танкуил понял, что теперь игры точно кончились.

Арбитр поднял меч, готовый к бою. Там, где пламя лизнуло сталь, клинок почернел. Левая нога все еще не могла держать вес тела, но отрывать пуговицу он не рискнул.

Первый удар инквизитора оказался таким мощным, что Даркхарта с головы до ног проняла дрожь, и он едва устоял на ногах, чтобы парировать следующий выпад. Слева направо, справа налево… С каждым взмахом меча отступница, казалось, становилась все сильнее и сильнее, притом что ее левая рука безвольной плетью свисала вдоль тела. Шагнув назад, Танкуил ступил на больную ногу и вскрикнул от боли, и в этот момент меч инквизитора разбил его собственный.

Арбитр упал на землю, отбросил в сторону ставший бесполезным кусок металла и принялся отползать, прижимая правую руку к груди. Селиция Герои наступала. Ее прежде красивое лицо превратилось в жуткую обугленную маску, но в глазах не было боли, только гнев.

— Все кончено, арбитр Даркхарт, — бросила она.

У Танкуила не оставалось выбора. Он нащупал деревянную плашку, которую заранее пришил к штанине, и разломил ее. Именно эту руну он украл у бога-императора полгода назад. Арбитр понимал, что сокрытая в руне сила, скорее всего, убьет и его, и изменницу, но эту цену он готов был заплатить. Он уже чувствовал, как стремительно нарастает внутри него энергия. Арбитр Даркхарт посмотрел на инквизитора Герои и улыбнулся.

— Праведное Воздаяние. Шах и мат, инквизитор.

Никогда еще Танкуил не был так рад увидеть страх в чьих-то глазах. В этот момент небеса разверзлись, и поток яростного света ударил в землю, окатив очищающим пламенем все вокруг.

Свет был настолько ярким, что слепил арбитра даже сквозь зажмуренные веки, а пламя — настолько жарким, что, казалось, в нем плавилась кожа и рассыпались кости. Три отчаянных крика разорвали воздух — Даркхарта, Герои и еще один, нечеловеческий, потусторонний. Танкуил уже не понимал, стоит он или лежит, где небо, а где земля… Остались лишь свет, пламя и боль, ибо Праведное Воздаяние выжигало все грехи, все семена ереси из его души.

А потом все закончилось. Свет погас, пламя исчезло, но осталась боль. Танкуил с интересом открыл глаза и дождался, пока пропадут пляшущие огоньки и зрение прояснится. Он обнаружил, что стоит на коленях, руки его висят вдоль тела, а голова упала на грудь. Не веря собственным глазам, арбитр посмотрел на свои руки. Правая еще раньше была опалена взрывом, но левая, к его несказанному удивлению, осталась цела. Только что неистовое пламя терзало его тело, Танкуил все еще чувствовал невыносимый жар, но на коже не осталось ни единого ожога.

У него не нашлось сил пошевелиться. Да что там говорить — даже просто порадоваться тому факту, что он жив. Арбитр понимал, что, если бы не оберег бодрствования на левой руке, он непременно бы потерял сознание. Ему хотелось смеяться, плакать, кричать, но больше всего — спать.

Послышался смех. Женский смех, хриплый, грубый и отрывистый — звук настолько ужасный, что на Танкуила нахлынуло отчаяние. Она не должна была выжить. Арбитр поднял глаза. Всего в двух метрах от него на коленях стояла инквизитор Герои. Вся левая половина ее тела превратилась в черную кровоточащую массу горелой плоти. В поднятой правой руке женщина сжимала меч, черный и дымящийся. Запрокинув голову, она истошно смеялась прямо в ночное небо.

— Меч… МОЙ меч!

«Прицельно стрелять… до десяти шагов», — вспомнил Танкуил слова торговца оружием.

— А как насчет «в упор»? — вслух спросил он себя, когда инквизитор Герои опустила глаза и посмотрела прямо на арбитра.

БАХ!

Результата выстрела Танкуил так и не увидел. Селиция Герои откинулась назад… или, быть может, он сам повалился на спину. Он знал, что больше не в состоянии пошевелиться и что давно должен был лишиться чувств. Даркхарт лежал, закрыв глаза. Оберег не давал его разуму отключиться, но сосредоточиться на чем-либо было просто невозможно.

В какой-то момент арбитр услышал голоса. Он не знал, сколько времени прошло — несколько минут, часов, дней… Голосов было много, одни говорили торопливо и сбивчиво, другие — медленно и задумчиво. Вроде бы среди них был даже сам великий инквизитор… Хотя черт его разберет.

— Что будем с ним делать?

— Он еще жив?

— Думаю, да.

— Покончите с ним. Она бы этого хотела.

— Нет.

— Сэр?

— Заберите его в крепость и доставьте в изолятор. Он ответит за это преступление.

— Да, сэр.

Танкуил почувствовал, как чьи-то руки поднимают его и куда-то то ли несут, то ли тащат… Мозг отказывался соображать.

— У него что-то на руке.

— Что?

— Не знаю. Я не один из них.

— Сними.

— Но что, если это…

 

Арбитр

Четверо стражников конвоировали его от камеры до зала Совета. В принципе, даже будь Танкуил здоров, полон сил, вооружен и свободен от оков, это было бы чересчур. А в его нынешнем состоянии даже захудалый новичок с легкостью бы с ним справился. Наверное, такое количество охраны позволяло остальным чувствовать себя в большей безопасности.

Танкуил еле-еле переставлял ноги. И они, и его руки были скованы тяжелыми цепями, которые своим весом тянули пленника к земле. Стражники мрачно молчали и двигались очень медленно — чуть быстрее, и им пришлось бы волочь Даркхарта до зала Совета на себе.

Хорошо хоть высшие чины не стали предавать дело огласке. А ведь могли и приказать провести Танкуила прямо по двору крепости на виду у всех. Вряд ли кто-нибудь из арбитров в Сарте упустил бы возможность посмотреть на предателя.

Ему сказали, что он провел без сознания четыре дня. Врач — угрюмый старый арбитр с обвислой кожей на неизменно хмуром лице — рассказал Даркхарту, что все уже начали сомневаться, очнется ли он вообще. Впрочем, это не помешало приковать его цепями к койке. Старик сделал все, чтобы залечить руку Танкуила, но полностью справиться с таким ожогом даже ему оказалось не под силу.

— Со временем твоя рука, скорее всего, заживет. Но вот прежняя подвижность вряд ли восстановится. От ожогов остаются шрамы, — хрипло сообщил старый арбитр.

Теперь правая рука Танкуила до самого локтя была замотана бинтами, пропитанными каким-то маслом и от этого жирными на ощупь. Но все равно боль была просто дикой, и арбитр чувствовал, как отзывается воспаленная кожа на любое, даже самое мизерное движение. Как будто этого было мало, так стражники еще и настояли, чтобы ему заковали в цепи обе руки — и здоровую, и обожженную. Металлический наручник натирал запястье, отчего страдания только усиливались. Но стража об этом даже не догадывалась — все муки пленный арбитр сносил молча.

Танкуил думал о Джеззет и Шипе. Больше, конечно, о Джеззет. Он так и не получил никаких вестей о Кессике или Коше и потому не знал, справились ли его товарищи со своими задачами и остались ли они в живых. Не знал, но надеялся на лучшее. После окончания работы они должны были встретиться в трактире, пару дней подождать Танкуила, понять, что он не придет, и скрыться. Шип, несомненно, рванул бы обратно в Дикие Земли, а Джеззет… Джеззет пошла бы с ним. Если им повезло, то они, скорее всего, уже на корабле, плывущем в Чад. Так они хотя бы не разделят с Танкуилом полагающуюся им кару.

Путь до зала Совета в этот раз оказался дольше, чем когда-либо. Причем Танкуил не мог определиться, что послужило тому причиной — черепаший шаг из-за раны и оков или тягостное, пугающее предчувствие. Когда впереди замаячили двери, вынырнув из темноты, словно врата ада, он оступился и едва не упал. Шедший позади стражник вовремя подхватил его под руку и помог устоять. Даркхарт повернулся, чтобы поблагодарить конвоира, но, увидев его лицо, промолчал — в глазах служивого застыла ненависть, и арбитр прекрасно понимал почему. Среди мракоборцев Селицию Герои любили и почитали, а Танкуил оставил от нее лишь обезображенный труп. И никто, казалось, не мог и не хотел принять тот факт, что она была еретичкой и желала уничтожить всю Инквизицию изнутри. Никто, кроме самого Танкуила.

По обеим сторонам от дверей на страже стояли два арбитра. Они встретили пленника и его конвой жесткими взглядами ледяных глаз, прекрасно понимая, что у Даркхарта нет шансов бежать — в зале, несомненно, будет еще охрана, и это не считая одиннадцати оставшихся инквизиторов. Мало ради кого принимались такие меры.

Двери открылись с оглушительным грохотом, и арбитры расступились, позволяя Танкуилу и охране пройти. Оба мракоборца были вооружены короткими мечами, сейчас покоившимися в набедренных ножнах, и оба были готовы при первой же необходимости пустить их в ход.

— Неужели я выгляжу настолько опасным? — спросил Танкуил; для пущего эффекта он звякнул цепями и вздрогнул, когда боль снова миллионами игл пронзила его обожженную руку.

Один из стражников — тот, что повыше и с рассеченной губой, — ухмыльнулся:

— Двигай, еретик. Суд ждет.

Танкуил хотел было ответить, но решил этого не делать. Какой смысл усугублять собственное положение? Если, конечно, может быть еще хуже… В зале Совета было тихо — никто из инквизиторов пока не пришел. Очевидно, хотят немного помучить его ожиданием.

— Есть у меня шанс избавиться от этих цепей? — спросил Танкуил у одного из стражников, когда вся процессия остановилась в центре.

— Прости, Танкуил, — покачав головой, ответил конвоир со сплюснутым носом.

— Не говори с ним, Галл. Это же Даркхарт!

Танкуил тихо усмехнулся:

— Не волнуйся, это не заразно.

Стражник, одернувший Галла, уже хотел было влепить Танкуилу пощечину, но вдруг распахнулась боковая дверь, и в зал начали входить инквизиторы. Одиннадцать человек, хотя должно было быть двенадцать. Великий инквизитор Вэнс возглавлял шествие. Его лицо было таким же мрачным и решительным, как и всегда, а под взглядом верховного мракоборца дрогнули бы даже вековечные горы. Сразу за ним шла инквизитор Доун — единственная оставшаяся женщина в Совете. У нее было плоское лицо, на котором четко выделялись глаза-бусинки. Инквизиторы Верт, Ханое и Вестр о чем-то тихо переговаривались, и никто из них не удостоил Танкуила даже мимолетного взгляда. Инквизиторы Дейл, Джайни, Фель’Ен и Аврелий, наоборот, не сводили с него глаз, словно он был диковинкой, которую больше им никогда не покажут. Последними вошли инквизиторы Эллсвин и Маркус — оба они мимоходом глянули на Даркхарта, словно собрались здесь не ради судилища над ним. Следом за одиннадцатью инквизиторами в проеме появился еще один человек. Арбитр Хирон Вэнс, казалось, впорхнул в зал Совета. Закрыв за собой дверь, он остановился у двенадцатого кресла, но не сел, а остался стоять и ждать. Вэнс выглядел молодой копией своего отца — если лицо великого инквизитора было словно высечено из камня, то черты Хирона были более мягкими. Могло показаться странным, что арбитра допустили к такому собранию, но Танкуил не сомневался, что очень скоро арбитр Хирон Вэнс станет инквизитором Хироном Вэнсом.

Когда все судьи расселись по своим местам, повисла гнетущая тишина. Казалось, никто из них не хотел говорить первым, и потому они просто молча сверлили Танкуила взглядами. Фонари в зале висели таким образом, чтобы подсудимый едва мог видеть лица инквизиторов, но зато сам он был для них как на ладони.

Арбитр тихонько звякнул цепями:

— Можно снять их? Ожог натирают.

Молчание.

— Вас одиннадцать человек. Вы не можете бояться меня. — Танкуил прикусил язык, чтобы не наговорить лишнего; каждый раз, оказываясь в этом зале, он не мог удержаться от колкостей в адрес тех, кто судил его.

— Снимите цепи, арбитр Галл, — прогремел голос великого инквизитора.

Спустя несколько мгновений Даркхарт был свободен. Он повел плечами и удивился тому, насколько, оказывается, одеревенели его мышцы и суставы. Посмотрев вниз, на руку, арбитр увидел кровь, проступившую сквозь бинты в том месте, где были наручники. Старому лекарю это не понравится… Конечно, если Танкуил покинет этот зал живым.

— Всего шесть месяцев назад ты представал перед нами, Танкуил Даркхарт…

Мощный, грубый голос. Инквизитор Аврелий. То, что он опустил при обращении ранг, не сулило ничего хорошего.

— Много чего случилось за эти шесть месяцев, инквизитор, — отозвался Танкуил.

— Ты убил инквизитора Герои.

— Она это заслужила.

— Довольно! — Великий инквизитор не кричал. Ему это было не нужно. Его голос и так разносился по всему залу Совета, властный и сильный, способный заглушить рокот грома и рев океана. — Арбитр Даркхарт, ты здесь, чтобы ответить за свои действия, равносильные ереси. Ты расскажешь нам все, что произошло, и мы вынесем соответствующий вердикт. Помни, арбитр, — ложь карается смертью.

Танкуил кивнул. Свой рассказ он начал сразу с событий в Чаде, опустив все упоминания об императоре и его приказах. Арбитр поведал Совету о допросе женщины в темнице и о том, что тесты, призванные показать, что она такое, не дали определенного результата. О том, как он освободил из тюрьмы Джеззет Вель’юрн и нанял ее к себе на службу. Рассказал о побеге пленной ведьмы незадолго до того, как Совет Чада разрешил ему вершить правосудие, и о том, как нашел двух членов Совета мертвыми в поместье Зхо, куда отправился в надежде получить информацию. Рассказал о стычке с Черным Шипом и о том, что именно наемник связал беглянку с персоной Х’оста.

Дальше шла часть о путешествии по Диким Землям в компании Черного Шипа, которого арбитр вынудил помочь обещанием помилования. Танкуил не стал говорить о шайке головорезов Босса, посчитав эту информацию несущественной. Затем он рассказал о прибытии в Хостград, о встрече с Х’остом и о признании лорда в сговоре с арбитром по имени Кессик, работающим на женщину-инквизитора, вместе с которой они помещали демонов в тела людей, обладающих способностями. Описал бойню, которую учинили в Хостграде призванные лордом демоны, и вкратце остановился на своем убийстве Х’оста, опустив деталь о том, что сделал он это ложкой.

Даркхарт рассказал о возвращении в Сарт и о том, как он уговорил Джеззет продолжать на него работать. Тему их отношений он развивать не стал. Если инквизиторы будут думать, что девушка работала на еретика за деньги, то вряд ли станут за ней охотиться. Но стоит им узнать, что она с ним спала… Отбросив эти подробности, Танкуил сразу переключился на слежку за Кессиком, которая позволила установить, что мятежным инквизитором была Селиция Герои и что арбитр Кош с ней заодно. Он рассказал о своем плане напасть на всех троих одновременно: Шипу — на Кессика, Джеззет — на Коша, а ему самому — на Герои. Завершил свою исповедь Танкуил словами инквизитора о том, что время мракоборцев прошло, и рассказом о ее намерениях уничтожить всю Инквизицию изнутри.

Наконец, когда Совет попросил арбитра представить доказательства, Даркхарт изложил все то немногое, что ему было известно о договоре инквизитора Герои с демонами Пустоты. Членам Совета явно не понравилась весть, что договор надежно сокрыт и что никто не может достать его.

К концу рассказа Танкуил уже потерял счет той лжи, которую он наговорил членам Совета. Он понимал, что если инквизиторы его раскусят, то казни ему не миновать, но он должен был защитить тех, кого сам же и втянул в эту охоту за еретиками. Затаив дыхание, арбитр ждал, пока одиннадцать верховных мракоборцев переварят его историю. Обожженная рука болела и жутко чесалась одновременно, но Танкуил, как мог, давил в себе желание потереть ее.

Жуткое молчание в зале Совета, казалось, тянулось целую вечность, и все это время Даркхарт чувствовал, как инквизиторы — особенно великий инквизитор Вэнс — буравят его испытующими, едкими взглядами. Не выдержав, арбитр заговорил сам:

— Вы можете сказать мне, что стало с Кошем и Кессиком? Что стало с теми, кого я послал их убить? — спросил он, но не был услышан.

С каждой минутой тягостного ожидания рука чесалась все сильнее, а ноги начинали дрожать и подкашиваться. Танкуил боролся со слабостью, но понимал, что до полного восстановления ему еще очень далеко.

— Занятно, что договор, о котором ты говоришь, невозможно увидеть, — шелковым голосом произнес инквизитор Джайни. — Очень удобно для тебя.

— Я бы сказал, как раз наоборот, — ответил Танкуил.

— Так или иначе, доказательств нет.

— Это как посмотреть. Спросите меня, говорю ли я правду. Используйте принуждение, инквизитор.

Великий инквизитор наклонился вперед и прожег Танкуила взглядом своих синих, как море, и таких же глубоких глаз.

— Все мы знаем, что существуют способы уклониться от принуждения, арбитр Даркхарт.

Танкуил гордо посмотрел великому инквизитору прямо в глаза, хоть это и было невыносимо тяжело.

— Я вызвал Праведное Воздаяние и выжил.

— Ты украл руну из личной коллекции бога-императора, — угрожающим тоном сказал инквизитор Ханое. — Кроме того, по твоим же собственным словам, инквизитор Герои тоже осталась жива после Воздаяния. Не самое веское доказательство.

Танкуил открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг понял, что ему нечего сказать. Он никак не может доказать свою невиновность, точно так же, как и Совет не может доказать его вину. Ничего хорошего от такого расклада ожидать не стоило.

— Ты сказал, что договор хранят демоны Пустоты, — раздался из-за двенадцатого кресла голос Вэнса-младшего.

— Тихо, арбитр Вэнс. Вы здесь исключительно в качестве наблюдателя, — с акцентом Пяти Королевств осадил юношу инквизитор Верт.

— Дайте арбитру закончить, — высказалась инквизитор Доун.

Все взгляды устремились на великого инквизитора. Тот коротко кивнул сыну, и Хирон Вэнс продолжил:

— По твоим словам, инквизитор Герои запретила демонам отдавать договор кому-либо, кроме нее самой, поэтому существа Пустоты не смогут подчиниться нам, не нарушив ее приказа. Но есть тот, кто может отменить этот приказ. Демоны обязаны повиноваться не только Инквизиции, но и самому Вольмару. — В зале Совета поднялся оживленный шепот, но арбитра это не остановило. — Бог-император может приказать демонам отдать договор. Если таковой, конечно, существует.

На словах все прозвучало настолько идеально, что Танкуил чуть не рассмеялся. Именно Инквизиция нашла императора Франциска и объявила его возрожденным Вольмаром. Отказаться проверить предположение Вэнса для мракоборцев было равносильно признанию, что император не тот, за кого они его выдают. Если демоны подчинятся приказу бога-императора — значит, он действительно Вольмар, нет — значит, нет. Тогда, во дворце, император уклонился от вопроса Танкуила, но теперь… теперь, перед смертью, арбитр хотя бы точно узнает правду.

Великий инквизитор Вэнс посмотрел на двух арбитров у двери и громоподобным голосом приказал:

— Доставьте сюда императора.

Уже одно только это прекрасно иллюстрировало власть великого инквизитора. Только он один мог потребовать немедленного присутствия повелителя Сарта, и тот был бы вынужден подчиниться.

Еще час Танкуилу пришлось провести под испытующими взорами инквизиторов, прежде чем император Франциск вошел в зал Совета. Облаченный в белый шелковый костюм, титан-правитель ростом под восемь футов возвышался над всеми остальными. От одного только его появления в зале словно стало светлее, будто взошло солнце. Рядом с воплощенным богом Танкуил почувствовал себя мелким, ничтожным и уродливым. Императора сопровождали двое слуг, причем одного из них арбитр узнал — пушок над верхней губой мальчишки за полгода превратился в жиденькие светлые усики.

— Инквизиторы, — с поклоном сказал бог-император, — арбитр Вэнс. Чем я могу быть вам полезен на этом суде?

Владыку, казалось, окружала аура мощи. Танкуил, даже просто стоя рядом, ощутил прилив сил.

Ответ пришел от великого инквизитора:

— Арбитр Даркхарт обвиняется в ереси и убийстве инквизитора. Сам он утверждает, что защищал Инквизицию, а настоящим еретиком была ныне покойная инквизитор Герои. Доказательство его слов сокрыто в Пустоте и охраняется демонами, которых Вольмар обязал нам служить. Если это правда, только ты, император Франциск, своим приказом можешь освободить их от договора.

Когда великий инквизитор закончил, бог-император кивнул и улыбнулся:

— Это может не потребоваться, инквизиторы.

Сердце Танкуила замерло. Он лгал, чтобы защитить императора. Но даже если тот объявит во всеуслышание, что Даркхарт действовал по его приказу, арбитра от кары это все равно не спасет.

Взмахом руки бог-император подозвал слугу с белесыми усиками, и тот положил на холодный каменный пол продолговатый сверток, который до этого держал в руках. Затем владыка заговорил снова:

— Это — меч Селиции Герои. Я забрал его из особняка госпожи инквизитора в ночь ее… смерти. Инквизитор Вэнс, мне кажется, тебе стоит осмотреть это оружие.

Великий инквизитор мрачно сощурился, но встал со своего кресла и спустился с возвышения. Взглянув на сверток ткани на полу, он недоверчиво уставился на императора.

— Уверяю, инквизитор Вэнс, только ты можешь держать этот меч без вреда для себя.

Великий инквизитор опустился на колени и развернул ткань, в которую был завернут клинок. С первого взгляда стало ясно, что он действительно принадлежал инквизитору Герои. При одном только виде кошмарного зазубренного лезвия раны Танкуила разболелись с новой силой.

Артур Вэнс медленно протянул руку и коснулся эфеса. В тот же миг его глаза широко распахнулись, а зубы заскрипели. Отдернув руку, он завернул оружие обратно в ткань и, встав в полный рост, заявил:

— Это Миорзо, демонический клинок.

Сию же секунду зал Совета наполнился неразборчивым гамом — каждый инквизитор пытался перекричать других, требуя ответов от великого инквизитора или от бога-императора.

История демонического клинка была хорошо известна. Она относилась ко временам до основания Инквизиции, когда Вольмар впервые ступил в этот мир. По легенде, у Вольмара был брат Арн. Именно Арн первым захотел приручить демонов Пустоты. Он призвал тень, чтобы изучить ее, но явившаяся на зов тварь оказалась слишком сильна, чтобы ее сдержать. И тогда младший брат пришел за помощью к старшему. Вольмар, великий герой древних сказаний, не раздумывая, согласился.

Он выковал клинок из чернейшей стали и наложил на него древние, ныне утраченные могущественные чары. Сто дней и сто ночей сражались бог и демон, но в конце концов Вольмар пронзил сердце твари. Меч поглотил сущность демона, а тело вернулось обратно в Пустоту. Вольмар назвал демонический клинок Миорзо и спрятал его так, чтобы никто его никогда не нашел.

Некоторые историки и теократы утверждали, что никакого брата у Вольмара не было, а бог сам допустил ошибку и призвал слишком могучее создание. По собственному опыту Танкуил знал, что обычно сторонники такой версии быстро оказывались еретиками со всеми вытекающими последствиями. В любом случае выбранное Вольмаром потаенное место для демонического клинка оказалось не настолько потаенным, как он того хотел.

Великий инквизитор мрачной безмолвной статуей возвышался в центре поднявшегося урагана. Одни инквизиторы кричали, другие, похоже, вообще ударились в панику. Сам Артур Вэнс немигающим взглядом буравил императора Сарта. Только один человек во всем мире мог позволить себе такое. Император Франциск первым отвел глаза.

— Довольно! — Великому инквизитору не нужно было кричать, чтобы его услышали. Словно прочитав его мысли, все прочие инквизиторы мгновенно умолкли. — Стража, отведите арбитра Даркхарта обратно в камеру. И пусть лекарь осмотрит его раны — они кровоточат.

Танкуил посмотрел на свою руку. Бинты действительно покраснели. Стражники подступили к нему, готовые снова заковать его в кандалы.

— Этого больше не требуется, — раздался голос бога-императора.

Арбитры перевели взгляд на великого инквизитора, и тот едва заметным кивком подтвердил слова владыки Сарта.

Едва конвой покинул зал, двери за их спинами с грохотом закрылись, отрезав любые звуки изнутри. До камеры Танкуила вели в тишине.

 

Мастер Клинка

Когда Джеззет проснулась, она лежала на холодном каменном полу в окружении холодных железных решеток, свернувшись калачиком и укутавшись в большое шерстяное покрывало. Неудивительно, что после такого сна все тело ломило. Тюрьмы в Сарте были немногим лучше чадских, и хотя здесь пленникам в обязательном порядке полагались койки, Джез им не доверяла.

«На кровати слишком просто расслабиться и трудно проснуться, когда за тобой придут».

За две недели заключения девушке практически не было одиноко. Простые пьяницы, которым нужно было хорошенько проспаться после очередной драки в трактире, или настоящие преступники, по которым плакала виселица, — все они были мужчинами и буквально пожирали Джеззет голодными взглядами. Один даже попробовал просунуть руку между решетками и стянуть с нее покрывало. Отточенным движением она сломала ему запястье.

«И потом еще два дня терпела его стенания и оскорбления».

Дважды в день стражники приносили еду: холодную склизкую овсянку утром и ломоть твердого как камень хлеба вечером. Днем иногда давали пить. Не бог весть что, конечно, но хоть с голоду не помрешь… Джез никто не навещал, и она не знала, что творится в мире за стенами тюрьмы, не знала, что стало с Танкуилом и Шипом. Тюремщики забрали ее меч, а без одежды кинжал спрятать девушке было попросту негде.

«Мастер Клинка без своего клинка… все еще может ломать людям руки».

Первое время Джеззет раздумывала о побеге. Если бы только ей удалось открыть замок на двери… Но стража в Сарте, в отличие от Чада, свой хлеб ела не зря, и кто-нибудь из охранников обязательно следил за пленниками. Но даже если бы девушка смогла выбраться из камеры, своей наготой она сразу бы привлекла к себе внимание, а без меча можно было даже не мечтать пробить себе путь наружу. Поэтому мысли о побеге быстро улетучились, и Джез стала коротать дни, гадая, почему ее еще не казнили.

«Наверное, потому, что ты убила арбитра. Стражники ждут, когда за тобой придет Инквизиция. Только вот что-то проклятые мракоборцы не торопятся…»

Она уже стала жалеть, что после убийства Коша не попробовала с боем скрыться. Всего десять солдат с копьями — она знала, что справилась бы с ними. Более того, они тоже это знали. Но в последний момент девушка опустила меч и позволила себя арестовать. Тогда ее и прикрыли этим шерстяным пледом — стражники решили, что вести обнаженную женщину по улицам будет не лучшей затеей. Впрочем, принести ей нормальную одежду они тоже не удосужились.

По правде говоря, Джеззет уже пожалела о том, что вообще сунулась в Сарт. Она могла бы остаться в Диких Землях, больше не боясь преследования со стороны Констанции, но все равно решила присоединиться к арбитру в его крестовом походе во имя спасения Инквизиции.

Услышав скрежет поворачиваемого в замке ключа и раздавшийся затем голос капитана, человека честного, но отнюдь не приятного, Джеззет приготовилась увидеть нового заключенного. Вжавшись в свой уголок, девушка плотнее укуталась в плед и закрыла глаза, притворившись спящей. Правая рука инстинктивно попыталась нащупать отсутствующий меч.

«Мастер Клинка без своего клинка…» По правде говоря, без оружия Джез чувствовала себя даже более голой, чем без одежды.

— Сюда, — резким, грубым голосом сказал капитан стражи.

— Ты свободен. Я позову, когда закончу.

Этот голос Джеззет узнала сразу.

Судя по звуку, капитан что-то проворчал, а затем ушел. Тогда девушка открыла глаза и увидела перед собой Танкуила Даркхарта, облокотившегося на решетку ее камеры. Легкая улыбка играла на его лице.

— Знакомое зрелище, — съязвил арбитр.

Джеззет вдруг поняла, что тоже улыбается.

— Разве? — Она поднялась, позволив пледу упасть на пол, и подошла к решетке.

— Ты выглядишь… — начал Танкуил.

— Заходи. Сможешь не только посмотреть.

Арбитр левой рукой взялся за железный прут, но улыбка его погасла.

— Хотел бы, но не могу.

Джеззет заметила, что правая рука охотника на ведьм замотана бинтами и висит, словно плеть. А еще на нем был новый плащ, безо всяких пятен, разводов и порезов.

— Все в порядке? — спросила девушка.

— Я… а… рука. Все хорошо. Я, как обычно… играл с огнем. — Джез не могла понять, шутит арбитр или нет. — А ты… ты голая.

— Только сейчас заметил?

— Почему?..

«Потому что я трахалась с твоим дружком-еретиком перед тем, как убить его».

Джеззет пожала плечами. Раз Танкуил пришел сюда, значит, тюремщики рассказали ему о ее поимке. Пусть сам решит, что к чему.

— Стража… Они не…

— Насиловали меня? — рассмеялась Джеззет. — Двое пытались. Когда я сломала одному его поганый нос, явился капитан, чтобы выяснить, что за шум. Он отходил плетью обоих и даже извинился передо мной. Вот это я понимаю — цивилизованное общество.

— Изнасилование строго карается в Сарте.

— Да, я слышала. Хотя выдать мне одежду он так и не додумался, — с ухмылкой сказала Джеззет.

Арбитр не сводил глаз с ее тела.

— Мм… О, извини. — Танкуил скинул плащ и просунул его через решетку.

— Спасибо, — поблагодарила Джеззет, застегивая пуговицы. Плащ оказался на удивление теплым и удобным, разве что немного великоватым. — Ты разобрался с инквизитором?

Даркхарт кивнул:

— Селиция Герои мертва, а сам я еще легко отделался. Инквизиция продержала меня в клетке две недели, но доказательства против нее были неоспоримыми. Совет был вынужден меня отпустить.

— Просто так?

Танкуил улыбнулся:

— О нет. Мне назначили наказание. То, что я сделал, было правильно, в отличие от того, как я это сделал. Хотя никто так и не смог мне назвать пути более верного.

— Наказание? — переспросила Джеззет, боясь услышать ответ.

— Совет постановил, что я никогда не смогу получить ранг инквизитора, — рассмеялся арбитр.

— А ты бы хотел? Стать инквизитором?

Танкуил покачал головой:

— Мое имя лишило меня этой возможности много лет назад. Инквизитор Даркхарт… Они бы этого никогда не допустили.

— А, — не поняла Джеззет и сменила тему: — Что насчет Шипа?

Арбитр пожал плечами:

— Никаких вестей о Черном Шипе либо Кессике. Думаю, наш друг сдержал обещание и, убив предателя, ушел своей дорогой.

Джеззет кивнула. Шип не стал бы надолго задерживаться в Сарте. Он, должно быть, уже на полпути обратно в Дикие Земли.

— И… куда ты отправишься теперь? — спросила девушка.

— В Драконью империю. Всегда хотел увидеть их вживую. Кроме того, похоже, я все еще нужен императору Сарта. Мой корабль, «Ревущий ветер», отплывает завтра утром. Видела бы ты каюту, что мне выделили. Кровать такая большая, что на ней с легкостью поместятся двое. Стоит, правда, немало — пятьдесят золотых с человека.

«Как будто мне самой не хочется увидеть дракона. Или поспать на кровати для двоих».

— Так… может, вытащишь меня отсюда? — с улыбкой спросила Джез.

Танкуил вздрогнул, и повисшее молчание, казалось, растянулось на часы. Он не смотрел ей в глаза — взгляд был прикован к прутьям решетки.

— Ты же здесь, чтобы освободить меня? — уточнила Джез уже без улыбки.

Арбитр покачал головой:

— Я не могу этого сделать. Ты при свидетелях убила человека. Твоим делом занимается городская стража Сарта. Инквизиция здесь не вправе что-то решать.

— Но ведь я убила арбитра!

— Нет. Инквизиция заявила, что ничего не знает о человеке, которого ты убила, потому что в противном случае это бы… повредило ее репутации.

«Вот так, Джез. Не делай добра — не получишь зла».

Она не удивилась, не разозлилась. По правде говоря, где-то в глубине души она этого даже ожидала.

— Мне жаль, Джез.

Девушка кивнула и отвернулась. Меньше всего ей хотелось, чтобы арбитр видел на ее лице разочарование и боль обманутых надежд.

— Тогда зачем ты пришел?

— Чтобы отдать тебе долг. Две сотни золотых монет. Кошель лежит в плаще, левый внутренний карман.

«Что толку от золота в тюрьме?»

— Забавно все-таки быть арбитром, — со вздохом произнес Даркхарт. — Стоит только надеть плащ — и превращаешься в невидимку. Никто на тебя не смотрит, никто ни о чем не спрашивает. Это… магия, что ли.

Джеззет ждала. Ждала, чтобы он сказал что-нибудь еще, чтобы попросил обратно свой плащ, чтобы… сделал хоть что-нибудь. После нескольких минут тишины она обернулась и поняла, что осталась одна. Арбитр просто исчез.

«А на что ты рассчитывала, Джез?»

Не найдя ответа, девушка прислонилась к решетке и чуть не упала, когда дверь камеры внезапно распахнулась. На бесконечно долгое мгновение Джеззет Вель’юрн замерла, не веря своим глазам и не зная, что делать дальше.

Она провела рукой по пуговицам и убедилась, что все они застегнуты.

«Сто пятьдесят золотых и всего несколько часов, чтобы их потратить, Джез. Что там у нас перво-наперво? Мастер Клинка без своего клинка…»