БВ-2126. Это был не «купе» яркой окраски, который преследовал его в тот вечер, когда он обедал с Диной, а длинный «седан» темно-синего, а может, и черного цвета. Пит не сумел бы в точности описать его, так как все свое внимание сосредоточил на табличке с номерным знаком и не заметил остальных деталей. Он смутно припомнил, что, когда подъехал к особняку Корумов, машина уже стояла там. Если так, то «седан» не выслеживал его, а приехал сюда раньше. Значит, за рулем сидит человек, которому заранее были известны его планы.

Но кто мог о них знать? Когда он вызывал по телефону такси, диспетчер поинтересовался, в какой район города ему нужно ехать, но, по всей вероятности, только потому, что из-за танцев в колледже такси были нарасхват. По телефону Пит назвал адрес Корумов. Его могли слышать портье за конторкой и телефонистка отеля, сидевшая за перегородкой позади конторки. Однако оба были слишком поглощены своими делами, чтобы подслушивать человека, заказывающего по телефону такси. В вестибюле было еще несколько человек, но все они были далеко от телефона. Впрочем, какое это имеет значение? Человек, прятавшийся за изгородью, сидит за рулем машины с номером БВ-2126. Не так уж трудно выяснить, кому она принадлежит.

По-видимому, спрос на такси был уже удовлетворен, ибо, когда Пит добрался до отеля, там стояли две машины. Портье, толстый, средних лет мужчина в полосатом двубортном костюме, лоснящемся от слишком частой глажки, прислонился к конторке, рассеянно постукивая карандашом по зубам. С отсутствующим видом он достал из ящика ключи Пита и вдруг, спохватившись, воскликнул:

— Мистер Маркотт! Вам дважды звонили.

Он достал из ящика два клочка бумаги и взглянул на них.

— Оба раза из одного и того же места: Университ, 7171.

Оба раза звонила Элоиза. Портье записал и время: последний звонок был пять минут назад, а первый — за десять минут до него. Пит направился к лифту, и новая тревога сжала ему сердце. Сегодня вечером Элоиза открылась ему совсем с другой стороны. Сегодня она была умной и настойчивой. В их отношениях никогда не было глубины. Они встречались, и то, что за этим следовало, не сопровождалось ни обещаниями, ни клятвами в верности. Теперь же она поставила их связь совсем на другие рельсы: она вела себя так, будто они много значат друг для друга.

Пит знал, что она не так легко откажется от своего замысла. Покидая ее дом, он чувствовал, что она будет давить на него, преследовать его, и ее звонки подтвердили это. Она уже начала. Пит никогда не просил ее рассказать о себе, ничего не знал о ее происхождении, о ее прошлом, хотя ее познания в любовных делах, разумеется, были почерпнуты не из обыденной жизни жены директора колледжа в маленьком городке. Он подозревал, что она способна на все, и уже сейчас чувствовал, что опасения его сбываются.

Когда Пит шел через холл к своей комнате, повторилась прежняя история, но с вариациями. Он услышал, как звонит его телефон, но на сей раз тот продолжал звонить уже и после того, как Пит вошел в комнату и зажег свет. Он знал, что звонит Элоиза, и решил не поднимать трубку. Телефон продолжал звонить настойчиво, упорно, требовательно. Наконец Пит снял трубку и сказал:

— Хэллоу.

Он не ошибся.

— Слава богу, — послышался голос Элоизы. — Я уж думала, ты никогда не вернешься домой. Я дважды звонила тебе. Пит, это ты взял мою машину?

— Твою машину? — удивился он.

— Да, мою машину! Я поставила ее перед домом, когда вернулась от миссис Диркен, еще днем. Когда ты ушел, я пошла завести ее в гараж. Но машины не было.

— Так, значит, это твоя машина?

— Конечно же! А ты думал, чья? Разве ты бы взял чужую машину?

— Я ее не брал. Когда я шел по подъездной аллее, то видел, как в нее сел какой-то человек и уехал.

— Ты шутишь!

— Какие тут шутки! Я видел этого человека, Я просто не знал, чья это машина.

— Значит, ее угнали.

— Думаю, что да. Сообщи в полицию.

Она что-то сказала, опуская трубку, и он громко крикнул:

— Хэллоу! Элоиза! Слушай, насчет машины…

В трубке послышались гудки. Вполне возможно, что они так и не узнают, кто увел машину. Она понадобилась тому субъекту, чтобы быстро смыться, а потом он ее где-нибудь бросит.

Внезапно потеряв терпение, Пит уселся на край кровати. День был длинным и явно неудачным. Просто непостижимо, как много неприятностей может произойти за один день. Сейчас необходимо сделать все возможное для того, чтобы добиться возобновления заказов от уэллеровского универмага. Просто необходимо. Надо найти подход к Бену Фэксону, быть кротким, но, если надо, и неуступчивым. Нехотя принялся Пит за составление плана действий, зная наперед, что все это напрасно.

И вдруг, когда он уже совсем отчаялся, его осенила вспышка вдохновения: Агнес Уэллер!

Из всех людей, с которыми он столкнулся, приехав в Уиллетс, одна Агнес сохранила к нему дружеское расположение и симпатию. А ведь она была владелицей универсального магазина «Уэллер», и это ее деньги тратил Бен на УЛТС. Ее деньгами распоряжался он и в данный момент. Допустим, она не принимала участия в управлении магазином, облачив Фэксона доверием и властью, но разве не могла она сделать исключение, чтобы помочь своему другу?

Пит взглянул на часы. Было двадцать минут десятого. Несколько поздновато для светского визита по уиллетским правилам. Но ему не терпелось узнать, что скажет Агнес. Он попросил телефонистку соединить его с особняком Уэллеров, слышал, как она его соединяла, потом раздался гудок. К телефону подошла экономка Кэрри.

— Дом мисс Уэллер.

— Здравствуйте, Кэрри. Это Пит Маркотт.

— О господи! Как дела, мистер Маркотт? Вы уже вернулись из Чикаго?

— Да, утром. Если мисс Уэллер отдыхает или спит, не нужно ее беспокоить. Если ж нет, я бы хотел повидаться с ней прямо сейчас.

— Разумеется, мистер Маркотт! Приходите сию минуту! Она не спит, читает. Она вам обрадуется.

— Может быть, вы ее спросите? Я подожду.

— Ну ладно. Я все равно знаю, что так оно и будет. — Последовала продолжительная пауза, потом снова раздался голос Кэрри: — Вы слушаете, мистер Маркотт? Все так, как я и говорила. Она непременно хочет вас видеть.

Агнес жила недалеко. Занавески на окнах были задернуты, но внутри горел свет. Пит поднялся по ступенькам и постучал молоточком по входной двери. Тотчас же послышались шаги, и дверь открыла Кэрри.

— Проходите, мистер Маркотт. Мисс Уэллер спустится через пару секунд.

Едва Пит снял пальто и отдал его Кэрри, Агнес в стеганом халате и мягких войлочных туфлях появилась на лестнице. Она спускалась по ступенькам медленно и тяжело, опираясь на перила. Только сейчас Пит понял, что она совсем старуха. Но, несмотря на возраст, несмотря на то, что лицо у нее было дряблое и морщинистое, в нем светились ум и сила, а глаза были ясными и живыми.

— Простите, что потревожил вас в такой поздний час, — извинился Пит. — Конечно, нужно было подождать до завтра.

— Вы меня совсем не потревожили, — успокоила его Агнес. — Я обычно почти до полуночи читаю, а книга, которую я читаю сейчас, меня просто раздражает. Почему это современные писатели всегда пишут о людях, которые подвергаются гонениям, страдают из-за собственного малодушия? Во времена моего деда никто бы не допустил, чтобы его так донимали. Тогда дела решались быстро, правда, не всегда мирным путем. Люди теперь стали мягкотелыми. Они боятся дать сдачи, боятся пойти на риск. Они толпятся, как стадо овец, и готовы от всего отказаться ради какой-то там безопасности. Но безопасности не существует. Существуют лишь различные виды борьбы.

Они прошли в гостиную, где было несколько холодновато. Дрова в камине не горели, но в воздухе попахивало дымком. Они сели, и Агнес спросила:

— Как вам съездилось в Чикаго?

— Все вышло лучше, чем я ожидал, — ответил Пит, — зато здесь меня ожидали плохие новости. Именно об этом я и хотел с вами поговорить. Магазин отказался от услуг УЛТС.

— Да? — удивилась Агнес. — Какой магазин?

— «Уэллер».

Казалось, новость ошеломила ее.

— Отказался? Но почему?

— Бену Фэксону не нравится мое поведение. Он обвиняет меня в том, что я скандалист. Сказал, что расторгает контракт, чтобы заткнуть мне рот.

— Пит, вы должно быть, не так его поняли.

— Я его цитирую. Бен не единственный, кто расторг с нами контракт по этой причине, но реклама уэллеровского универмага самая большая и самая солидная. Без нее УЛТС не может продолжать свое существование. Вот почему я и не могу считать слово Бена окончательным. Я хочу вступить с ним в бой, и если мне даже придется расстаться со станцией, то до этого я успею передать кое-какие сообщения, которые раздобыл в Чикаго и которые разоблачат кое-кого из так называемых респектабельных граждан нашего города.

Губы Агнес слегка дрогнули в улыбке:

— Пит, вам кто-нибудь говорил, что у вас плохой характер? Вы знаете, Бен не так уж не прав, говоря о вашем дурном поведении. Что это за драка на складе музыкального магазина Миллера, о которой мне рассказала Кэрри?

— Она и о ней разузнала!

— Не думаю, чтобы она занималась этим специально. Кэрри утверждает, что об этом говорит весь город.

— Дело касается только Мэллиша и меня, к тому же драки фактически и не было.

— Как бы там ни было, но это повлекло за собой сплетни, а сплетни, как вы, вероятно, знаете, основное ремесло Уиллетса. О вас и так уже достаточно сплетен. А теперь, только честно, не думаете ли вы, что в поступке Бена есть доля справедливости?

Питу не понравился вопрос, и он не стал давать на него прямого ответа.

— Выходит, только из-за сплетни Фэксон берет на себя обязанность меня наказывать и, более того, забирает важные рекламы, на которых магазин делает свой бизнес. Подобного поступка можно ожидать от ребенка, но только не от опытного бизнесмена. Не знаю, что по этому поводу думаете вы, но, если бы Фэксон работал у меня, я бы его тут же уволил.

Агнес медленно поглаживала пальцами ручку кресла.

— Бен редко допускает ошибки, но на этот раз он, возможно, и ошибся. Я только знаю, что, допустив ошибку, Бен сам ее осознаёт и цепляется за любой повод, чтобы изменить свое решение. Конечно, я могла бы с ним побеседовать, но таким образом от него ничего не добьешься. Он лишь ощетинится и встанет на дыбы. Нет, надо все так подстроить, чтобы вышло, будто передумал он сам. — Она склонила голову набок и задумалась. — Вот что я вам скажу, Пит. Я приглашу вас и Бена к себе на обед. У нас состоится милая, дружеская встреча, во время которой мы и побеседуем. Помяните мое слово: еще до конца вечера Бен изменит свое решение и возобновит заказы на радио. А теперь условимся относительно того, какой вечер для вас удобней.

— Любой. Календарь моей светской жизни в последнее время в основном пуст.

— Дайте подумать. На завтра и на послезавтра у меня есть кое-какие дела, и времени для обеда я не выкрою. В четверг у меня будут Камероны. Как насчет пятницы?

— Я буду ждать ее с нетерпением.

— Только приходите пораньше. В семь часов.

Пит встал.

— Большое вам спасибо. Не знаю, как сказать поточнее, но мне кажется, я создал себе репутацию беспокойного человека. Это во мне какой-то пережиток от моей прежней работы, где существовал такой неписаный закон, что если у тебя нет репутации скандалиста и буяна, другие тебя затолкают. — Он застенчиво улыбнулся. — Еще раз спасибо.

Пит обычно не занимался самоанализом, но на сей раз его выводы были довольно точными. Любое возражение, какой бы характер оно ни носило, казалось ему враждебным, а тот, кто спорил с ним, не соглашался, становился его личным врагом. Все люди были либо за него, либо против. На тех, кто против, он яростно нападал.

Питу были чужды компромиссы, и доказательством тому служило его решение не вступать ни в какие контакты с Камероном. Пойти к Камерону — значит принять свое поражение, проявить готовность принять условие врага. А уж условия эти будут жестокими. Пит ожидал от Камерона того же, что сделал бы сам, окажись на его месте. Вместо того чтобы заключить сделку с врагами, Пит предпочитал пойти на дно и потянуть их за собой. Если дело дойдет до этого, он так и поступит. У него и так уже достаточно оснований для того, чтобы побудить Департамент государственных сборов начать расследование по поводу финансовых обстоятельств Риты Брайэнт. Им интересно будет узнать, каким образом достались ей эти деньги и от кого. Возможно, Синий Костюм и останется в стороне, но это будет бомба во вражеском стане.

В четверг днем в «Пресс Энтерпрайз» появилось два сообщения, заинтересовавшие Пита. В одном, озаглавленном «Хулиганское похищение „понтиака“», в юмористическом тоне рассказывалось об исчезновении автомобиля доктора Корума, который был позже найден у главного входа на территорию колледжа. Предполагалось, что машину шутки ради увели студенты, пришедшие на танцы в гимнастический зал, — событие, обычно отмечавшееся с помпой и знаменовавшее собой начало рождественских каникул.

Вторая заметка гласила:

«Полицейский — жертва нападения.

Мартин Тимминс, офицер полиции, несущий службу на территории колледжа, прошлым вечером чуть позже десяти стал жертвой нападения.

Тимминс, следящий за порядком в библиотеке колледжа, находился около здания и собирался запереть дверь, когда вдруг получил удар по голове и упал без сознания. Его нашли студенты Джеральд Марпл и Сьюзен Уинклер, направляющиеся на рождественский танцевальный вечер.

Тимминс заметил преступника еще до того, как тот его ударил. По словам полицейского, это был невысокий, плотный одетый в темное мужчина. Марпл и мисс Уинклер, которые видели, как он убегал, подтвердили эти показания.

Тимминса не ограбили, возможно, благодаря тому, что подоспевшие Марпл и мисс Уинклер напугали преступника. Ранения Тимминса не опасны»

Обе заметки Пит вырезал. В отличие от «Пресс Энтерпрайз» и полиции для него оба происшествия были продолжением одной истории. Приметы плотного мужчины, о которых сообщили свидетели и сам Тимминс, были сами по себе довольно неточными. Питу хотелось бы кое-что уточнить. Как выяснить место жительства Джеральда Марпла и Сьюзен Уинклер, он не имел ни малейшего представления, но адрес Тимминса мог оказаться в телефонной книге. Он попросил Хейзл отыскать его. Тимминс в книге не значился, и Пит позвонил Дине.

— Вы знаете человека по имени Мартин Тимминс?

— Полицейского из библиотеки колледжа?

— Да, его.

— Я его видела.

— А вы знаете, где он живет?

— За городом, на шоссе Вио Крик, если только не переехал за последнее время. Я проезжала мимо раза два, когда ездила на передатчик. Его фамилия написана на почтовом ящике, вот откуда я и узнала, где он живет. Когда едешь на передатчик, его дом по правой стороне, на отшибе. Такой серый, а может, и коричневый.

— Найду, — сказал Пит.

Шоссе Вио шло параллельно ручью, и сквозь голые ветви деревьев и заросли кустарника Пит время от времени видел, как холодно и зловеще поблескивает ручей. Он заметил домик справа от дороги и, еще не разглядев ящика, решил, что здесь, наверно, и живет Тимминс, так как других домиков поблизости не было. Это было узкое деревянное строение, обшарпанное и некрасивое. Сзади к домику жался полуразрушенный сарайчик или курятник, а за ним начинался пологий спуск к ручью. Выйдя из машины, Пит понял, что Тимминс живет неподалеку от Пикник Граундс.

Пит взошел на покосившееся крылечко и постучался в дверь. Открыла маленькая пожилая женщина в потрепанном свитере поверх бесформенного ситцевого платья. Она вопросительно взглянула на Пита.

— Миссис Тимминс? — спросил он.

— Вы из страховой компании?

— Нет, я Пит Маркотт. Ваш муж меня знает. Мне бы хотелось поговорить с ним, если он не слишком плохо себя чувствует.

Из глубины дома донесся мужской голос:

— Ну конечно, проходите.

Женщина открыла дверь пошире, и Пит вошел в бедно обставленную, но чистую и опрятную комнатку. Тимминс сидел в старомодном моррисовском кресле и курил сигарету. На нем были фланелевая рубашка и брюки цвета хаки. На голове повязка с маленьким тампоном как раз над правым ухом, где были выстрижены волосы. Румянец покинул обычно цветущее лицо Тимминса, да и весь его вид был болезненным.

— Как поживаете, мистер Маркотт? — спросил он. — Простите, что не встаю. Голова кружится. Берите стул. — Он взглянул на женщину. — Может, мистер Маркотт пожелает выпить кружку пива?

— Нет, спасибо, — отказался Пит.

— У меня на плите обед, — сказала женщина и неторопливо вышла на кухню.

Тимминс затянулся сигаретой, закрывая рукой всю нижнюю часть лица. Выпустив облако дыма, он сказал:

— Вам, конечно, известно, что со мной произошло?

— Да, — ответил Пит. — Мне кажется, что я мог бы использовать ваш рассказ. Ну, хотя бы для сводки новостей. Похоже, что это было серьезное нападение?

— Ну, как вам нравится? — воскликнул Тимминс. — Двадцать два года в строю — и вот, позволил себя одурачить.

— Вы служили в уиллетской полиции?

— В этой дыре? Нет, черт возьми! В Канзас-Сити! Был ранен в руку во время стычки со шпаной, когда застал их в угловом магазине. И хоть бы стоящий противник попался. А то какой-то прыщавый сопляк! Он меня не так уж сильно ранил, просто слегка повредил руку, но меня отчислили. Мне и здесь не давали работы, пока директором колледжа не стал доктор Корум. Я знаю его еще по Канзас-Сити. У меня там были хорошие связи.

Новость заинтересовала Пита.

— А доктор Корум был и там связан с университетом? — спросил он.

— Был попечителем школ. Не в самом Канзас-Сити, а в каком-то городишке поблизости. Я забыл название.

— А миссис Корум тоже из Канзас-Сити? — Пит постарался, чтобы вопрос прозвучал равнодушно.

— Возможно. Я о ней не много знаю.

— Очень милая женщина, — заметил Пит, стремясь скрыть истинную причину своего вопроса. — Я видел ее на вечере у Агнес Уэллер. Ну, так как же вас одурачили? Что вы можете мне сообщить?

— Не так уж и много. Было чуть больше девяти. Видите ли, библиотека закрывается в девять, но некоторое время уходит на то, чтобы закрутить батареи, погасить свет и так далее. Так вот, только я вышел за дверь и полез в карман за ключами, как этот тип вдруг выскочил из-за бетонных колонн, что перед зданием. Тут он мне и поднес. Больше я ничего не помню. Очнулся, когда меня укладывали в карету «Скорой помощи».

— В сообщении «Пресс Энтерпрайз» сказано, что вы успели его разглядеть.

— Только мельком. Все случилось слишком уж быстро. Он был такой невысокий, крепкий.

— А вы не разглядели его лица?

— Нет! Слишком темно было. Я ведь свет уже погасил.

— И это все, что вы можете о нем сказать?

— Да мне и самому хотелось бы опознать бродягу, если когда свижусь с ним. — Тимминс задумался и сказал: — Вы знаете, я бы распознал его по плечам. Они у него как-то странно сгорблены.

— Вы помните тот день, когда я был в читальном зале? — спросил Пит.

Тимминс расплющил сигарету в маленькой керамической пепельнице, стоявшей на ручке кресла.

— Послушайте, мистер Маркотт, здесь ведь не было ничего личного. Когда разыгрывается кто-нибудь из наших студентов, мне тоже приходится применять к ним силу. Но никто на меня не обижается.

— Я на вас вовсе не обижаюсь, — успокоил его Пит. — Я только хотел спросить: не обратили ли вы внимание на человека, за которым я выскочил из зала?

— Нет, не обратил. Я вошел в читальный зал тогда, когда вы уже вернулись. Эта девица Бенедикт сказала, что вы были выпивши. Я-то видел, что это не так, но беспорядок вы все-таки учинили.

— А как по-вашему, почему на вас напали?

— Будь я проклят, если знаю, — медленно ответил Тимминс. — У нас считают, что это было с целью грабежа, но какой дурак станет грабить такого нищего, как я? Привратник! — В его голосе звучала горечь. — Они называют меня полицейским особой службы, а я всего лишь привратник. Вы только посмотрите вокруг, и вам сразу станет ясно, что за всю жизнь я не нажил и катушки. — Некоторое время он сидел молча. — А знаете, что? У меня есть подозрение, что Корум считает, будто это сделал кто-то из наших студентов. Он позвонил мне сегодня утром и давал разные советы. Сказал, что ограбление на территории колледжа испортит нашу репутацию, и спрашивал, нельзя ли сказать, что я упал и ударился головой. Но это исключение, ведь те, с танцульки, тоже видели бандита. Я-то знаю, что тот, кто мне поднес, был специалистом. Это не просто шутник.

В дверях кухни появилась миссис Тимминс. Пит понял, что обед готов.

— Что ж, спасибо вам, мистер Тимминс, — сказал он, вставая. — Надеюсь, вам скоро станет лучше. И еще надеюсь, полиция поймает того, кто вас ранил.

Тимминс презрительно улыбнулся:

— Не делайте на это слишком большую ставку.

Возвращаясь в город, Пит раздумывал о телефонном звонке Корума и его предложении Тимминсу сказать, что он упал и ударился головой. То же самое объяснение, к которому прибегли и в деле Фреда Ваймера.