Жестокое, бесчеловечное убийство случилось прямо среди бела дня. Пит Маркотт наблюдал его с расстояния не более ста ярдов. Он видел убийцу и его жертву и точно заметил время: 12 часов 58 минут 22 секунды пополудни. Позднее вопрос о времени стал кардинальным вопросом всего дела.

Пит и Хоби Хобарт подъехали к радиоцентру около часа дня. Моросил мелкий холодный дождик, и когда Пит открыл дверцу машины, на него пахнуло запахом сырости леса. Поодаль от дороги к мокрой лужайке жалось одноэтажное здание радиоцентра, кажущееся еще меньше из-за высоких антенн. Когда Пит купил УЛТС, кто-то сказал ему, что радиоцентр был построен именно здесь, за городом, у ручья Вио, так как для радиотрансляционных устройств необходимо открытое пространство.

По ту сторону дороги земля была покрыта толстым желто-багряным ковром увядающей осенней листвы, кое-где еще сохранявшейся на оголенных ветках деревьев. Подлесок был вырублен, но ниже к ручью начинались заросли кустарников, опутанных стелющимися растениями. На скамейке съежился человек в желтом плаще и надвинутой на лоб мягкой фетровой шляпе. Монотонно моросящий дождь придавал картине унылый вид.

Захлопнув дверцу машины, Хоби указал рукой на лужайку:

— Это Вио Крик Пикник Граундс. Летом здесь чудесно.

Хоби отвечал за состояние программ и был ведущим диктором на УЛТС, а до того, как Пит приобрел станцию, — ее директором. Его полное имя было Глен Тайлер Хобарт, но все называли его просто Хоби. Раньше он был звездой футбола и капитаном команды боксеров Уиллетского государственного педагогического колледжа, а после его окончания стал спортивным комментатором «Морнинг пресс». Когда «Пресс» слилась с «Ивнинг Энтерпрайз», Хоби взяли на УЛТС, которой в то время совместно владели «Энтерпрайз» и Уэллеровский универсальный магазин.

Хоби — высокий блондин, волосы зачесывал назад и носил густые бачки. Лицо у него было продолговатое, с полными губами и бегающими голубыми глазками. На нем была шляпа с плоской тульей и верблюжье пальто с поясом. Ни он, ни Пит не сказали ни слова о сидевшем на скамейке человеке.

К зданию радиоцентра вела хрустящая, усыпанная гравием дорожка. Дверь открывалась прямо в кабинет старшего механика — маленькую, мрачную комнатку, где находилось бюро, заваленное грудой папок оливкового цвета, два стула и стол, на котором лежали последние выпуски радиопрограмм и журналов по радиоделу и радиорекламе.

Сняв пальто, Хоби остался в вельветовом темно-красном пиджаке и кирпичного цвета джинсах с темно-коричневой строчкой. С лацкана пиджака свисала на серебряной цепочке маленькая золотая боксерская перчатка.

— Пэт Микин, старший механик, сейчас у главного контрольного щита, — сказал он, — но он придет сюда, как только явится сменщик.

Пит кивнул и бросил взгляд на стенные часы над столом. Это были точные часы с вращающейся стрелкой секундомера. Они показывали 12 часов 58 минут 20 секунд. Позже Пит установил, что ему понадобилось ровно две секунды для того, чтобы медленно подойти к окну и выглянуть на улицу.

Сквозь исхлестанное дождем стекло он заметил, что теперь на лужайке для пикников было два человека: тот, в желтом плаще, и другой, в синем костюме. И вдруг Пит увидел, как Синий Костюм схватил второго за воротник и стащил его со скамьи. Все остальное случилось прежде, чем на мгновение остолбеневший Пит успел прийти в себя.

Зажав в одной руке воротник своей жертвы, Синий Костюм поднял другую, сжимая в ней что-то, похожее на дубинку или клюшку. Рука с зажатым в ней предметом резко опустилась на голову человека в плаще, который лишь слегка вздрогнул и взмахнул руками. Синий Костюм ударил еще раз, потом отпустил свою жертву, и человек в плаще мешком упал на скамейку и соскользнул на землю. Склонившись над ним, Синий Костюм нанес еще удар.

Секунду спустя Пит бросился к двери, на ходу зовя Хоби. Миновав половину дорожки, он услышал позади его шаги. Тем временем человек в синем костюме уже отошел от скамейки. Как ни странно, он не бежал, а просто спокойно и медленно уходил в сторону ручья. Пит заметил, что это был низкий, плотный мужчина с широкими, могучими плечами, которые слегка сутулил при ходьбе. Он исчез в кустах в то самое мгновение, когда Хоби, тяжело дыша, догнал Пита.

Тот, другой, лежал на земле с закрытыми глазами, и дождь падал ему на лицо. Оно не выражало страдания, а лишь усталость немолодого человека. Кровь от раны расплылась по щеке и капала на мокрые листья. Шляпа упала, обнажив волосы, когда-то огненно-рыжие, а теперь почти пепельно-серые. Под сбившимся тонким плащом был поношенный серый костюм, казавшийся слишком большим для хилого тела. Человек еще дышал.

Пит опустился перед ним на колени и, не поднимая головы, сказал Хоби:

— Сходите позвоните в больницу и в полицию.

Он слышал, как прошуршали листья под ногами Хоби, потом стало тихо, только дождь что-то шептал и раненый дышал быстро и прерывисто. Пит всмотрелся в его лицо. В нем было нечто такое, что Питу случалось видеть и раньше в лицах людей, много странствовавших, привыкших к дальним путешествиям и пустынным уголкам земли. Мужчина лежал, широко раскинув руки, и Пит заметил, что на левой руке у него не хватает второго пальца.

Вдруг веки умирающего задрожали и открылись. Глаза у него были мутно-синего цвета. Пит не мог понять, видят ли они. Старик зашевелил губами и пробормотал что-то похожее на «пятьдесят два». Потом тяжело задышал, и Пит склонился над ним, так как губы старика снова зашевелились, силясь выговорить какие-то слова. Они получились ясными и отчетливыми: «Рита… Рита Брайэнт в безопасности».

Его дыхание стало ровным, почти спокойным. Слабый, прерывистый вздох, другой, еще слабее. И все кончилось.

Полиция прибыла раньше «Скорой помощи». Машина полицейского патруля с воем свернула на обочину дороги и, заскрежетав тормозами, остановилась. Из машины вышли двое полицейских: один — толстый, с седыми усами, очевидно, старожил в полиции, другой — молодой, не старше двадцати двух лет. Пожилой назвался Джеком Мэттисоном, а его товарищ — Диком Уолдроном.

Пит сообщил им все, что видел, — теперь, казалось, и не о чем рассказать, — и младший, Уолдрон, спустился к ручью по пути, которым ушел убийца. Мэттисон же начал задавать Питу вопросы и ответы его записывал в черную потрепанную записную книжку.

— Как, вы сказали, ваша фамилия?

— Пит Маркотт.

— Скажите по буквам.

Пит сказал.

— Адрес?

— Я остановился в отеле «Уиллетс».

— Где вы находились, когда все это произошло?

— Я уже говорил вам, что сначала вон там, в здании радиоцентра, а потом здесь.

— Так вы тот самый Маркотт, который купил УЛТС?

— Да.

— Что вы говорите! Как же это я вас не узнал! Когда вы купили станцию, ваше фото напечатали в газете. УЛТС — моя любимая программа. Я все время ее слушаю.

Пит не знал, что ответить, и просто сказал «спасибо».

— Теперь давайте разберемся, — продолжал полицейский. — Вы сказали, что видели, как тот, в синем костюме, трахнул старика. А вы заметили, откуда появился этот тип?

— Нет, не заметил. Но перед тем как мы вошли в здание радиоцентра…

— Минуточку. Кто это «мы»?

— Глен Хобарт и я.

— О, Хоби Хобарт! Так вы были с Хоби?

— Да. Когда я вышел из машины, то заметил на скамейке старика. Больше никого не видел, но я и не очень приглядывался. Тот, в синем костюме, мог быть где-то поблизости, а может, он появился позже.

Сделав весьма пространную запись, полицейский офицер спросил:

— А этот, в синем костюме, как он выглядел?

— Такой низенький, плотный. Ростом что-нибудь около пяти футов восьми дюймов, весом же примерно сотни две фунтов. Немного сутулится, будто работает за столом или верстаком.

— А вы не обратили внимания на цвет его волос или глаз? Может быть, у него на лице были какие-нибудь шрамы или родинки?

— На нем была серая фетровая шляпа, так что волос я не мог разглядеть, да и лица тоже. Он все время был ко мне спиной.

Мэттисон старательно и медленно записывал. Он отвлекся лишь для того, чтобы спросить:

— А вы опознали бы его при встрече?

Подумав немного, Пит ответил:

— Не знаю. Разве только по фигуре.

Мэттисон снова углубился в свои записи.

— Может, еще что вспомните?

— Нет, кажется… Хотя да! Ну конечно! Перед самой смертью старик сказал что-то похожее на «пятьдесят два». Но я не ручаюсь, что именно это. Он бормотал едва слышно. А после сказал, что Рита Брайэнт в безопасности.

Взгляд Мэттисона скользнул в сторону Пита.

— Кто, сказал он, в безопасности?

— Рита Брайэнт.

— Вы уверены, что именно она?

— Да, это имя я слышал абсолютно отчетливо.

Казалось, Мэттисон был в недоумении, однако продолжал записывать. Подошел Хоби. Он уже облачился в свое верблюжье пальто, плечи которого покрылись бисеринками дождя. Мэттисон взглянул на него и, улыбаясь, спросил:

— Вы Хоби Хобарт? Я Джек Мэттисон. Держу пари: с тех пор как вы вышли в эфир, мы не пропустили и полдюжины ваших хэппи-таймов. Можете считать меня своим болельщиком.

— Не зарекаюсь, что мне не понадобится друг в полиции, — с улыбкой сказал Хоби. — Воистину рад познакомиться с вами, Джек.

Улыбка его исчезла, когда он перевел взгляд на тело.

— Да, конечно, неприятно, — сказал Мэттисон. — Вы можете что-нибудь нам сообщить?

Хоби не отрывал взгляд от трупа.

— Очень немногое, — медленно ответил он. — Пит и я были вон там, в радиоцентре. Пит смотрел в окно. Вдруг он крикнул, чтоб я шел за ним, и выскочил на улицу. Я бросился следом. Сначала увидел на земле этого беднягу. Он истекал кровью. Я побежал на станцию звонить в полицию. Кажется, это все. На меня ужасно действуют такие вещи.

Он повернулся, сделал несколько шагов в сторону ручья и остановился спиной к остальным. Мэттисон наклонился к Питу:

— Я понимаю, что с ним делается. Помню свой первый труп: парень попал под поезд. А вы как будто привыкли к таким картинам… — К нему снова вернулась прежняя оживленность. — Мистер Маркотт, я хотел спросить у вас: старик не сказал, кто его ударил?

— Нет, — ответил Пит.

Мэттисон снова сделал запись, с минуту изучал свои заметки, потом захлопнул книжку.

— Теперь вся остановка за медицинским экспертом. Вероятно, комиссар сам захочет с вами побеседовать. Вас тогда известят. А сейчас нет нужды торчать под дождем. Идите по домам. — Полицейский офицер Мэттисон был добрым малым.

И Уиллетс был добрым городом.

Питу Маркотту он понравился с первого взгляда.

Был тихий сентябрьский день, и клены, выстроившиеся в ряд по обе стороны дороги, пылали багровыми и оранжевыми красками, а небо было таким чистым и прозрачным, что казалось, вот-вот зазвенит, только коснись его. До этих пор Уиллетс был всего лишь населенным пунктом на карте автотрасс, маленькой точкой, поставленной рукой Клиффа Бегли. С первого взгляда Пит проникся симпатией к городку, к его аккуратным домикам, опрятным газонам, чистым витринам магазинов. Сразу же за городом начинались поля, мягкими волнами убегающие к горизонту. Уже в день приезда Пит понял, что это было то, о чем он мечтал, подписывая заявление об уходе в обитой красными панелями конторе «Маркотт Шиппинг Кампэни» в Байе.

Пит приходился дальним родственником Маркоттам. Впрочем, работать к ним он поступил не из-за родственных связей. Окончив небольшой университет на Востоке, Пит решил посмотреть мир. Он был небогат, и единственное, что мог предпринять, — это наняться на судно. По воле случая он попал на судно компании «Маркотт Лайн».

Пять лет провел Пит на грузовых судах, лязгающих, пропахших запахами трюма и горячего масла. В памяти его сохранились лишь смутные воспоминания о шумных портовых кварталах с их переполненными бистро и жалкими ночлежками. Потом, когда умер один из служащих конторы Маркотта в Гавре, Пита взяли туда клерком. После целого ряда поощрений и перевода в Амстердамскую контору на должность одного из двух помощников управляющего он занял пост управляющего конторой в Байе. За те двенадцать лет, что Пит проработал в пароходстве «Маркотт Лайн», он провел в Америке не более четырех месяцев, причем бывал только в Нью-Йорке.

Он не знал точно, когда впервые ощутил потребность вернуться на родину и остаться там навсегда.

Но его тянуло домой, и с каждым днем все сильнее. Он устал от чужой речи, от чужих обычаев и манер, устал постоянно чувствовать себя чужим. Он хотел жить жизнью, которая близка ему и в которой он мог участвовать сам. Он мечтал стать частицей американского общества и выполнять любую работу в любом уголке страны.

Так, ничего еще для себя не решив, он уволился и уехал в Нью-Йорк. На третий день своего пребывания в городе заглянул в бар на 52-й улице за углом Мэдисон-авеню и увидел у стойки Клиффа Бегли. Когда-то Клифф работал радиооператором в компании «Маркотт Лайн». Он и Пит плавали вместе на борту «С. С. Альфы», да и после, когда Пит работал в Амстердаме и Гавре, они частенько виделись. Теперь Клифф, кажется, был связан с какой-то крупной радиосетью и что-то делал на телевидении. Пит так и не узнал всех подробностей — слишком много новостей накопилось у них за те несколько лет, что они не виделись.

Совершенно случайно Пит обмолвился о причине своего ухода из «Маркотт Лайн», и Клифф сказал:

— У меня есть кое-что как раз для тебя. Я слышал в отделе координации, что продается прелестная маленькая радиостанция. Огромные возможности. Радио — перспективная штука. Громадные преимущества по сравнению с телевидением. Знай сиди себе да слушай.

Клифф веселился. Одна мысль о том, что такой уравновешенный парень, как Пит, будет владеть маленькой станцией в провинциальном городке, предназначенной развлекать праздное общество, представлялась ему очень забавной. Но Питу она не показалась забавной. На следующий же день он позвонил Клиффу и попросил его разузнать об этой станции подробнее. Две недели спустя Пит уже вел переговоры о покупке.

Уйма времени ушла на формальности. Необходимо было получить разрешение от Федеральной комиссии связи. А так как у станции было два владельца: «Уиллетс пресс энтерпрайз» и Уэллеровский универсальный магазин, вести переговоры пришлось с несколькими лицами. Это были: Мэтт Камерон, издатель единственной уиллетской газеты, Харви Диркен, управляющий земельными владениями Уэллеров, и Бен Фэксон, директор Уэллеровского универмага.

Вступая в деловые переговоры, Пит всегда исходил из того, что ему предстоит столкнуться с противниками. Само собой разумеется, каждая сторона стремится к выгоде. Усвоив эту истину, Пит принимал все меры для того, чтобы преимущество оказалось на его стороне. Впрочем, его методы не были ни грубыми, ни деспотичными. Напротив, еще работая в «Маркотт Лайн», он не только сохранил, но еще больше укрепил дружеские связи с клиентами. Просто он занимался изучением сильных и слабых сторон тех, с кем ему приходилось иметь дело, и старался, не затрагивая сильных сторон, направлять все усилия на эксплуатацию слабостей. Вот и теперь он занялся именно таким изучением трех джентльменов, чье согласие должен получить, дабы вступить во владение УЛТС.

Мэтт Камерон начал карьеру наборщиком в доживающей свой век старушке «Энтерпрайз». Он проложил себе дорогу к месту владельца газеты, серьезно упрочив ее положение в обществе и добившись слияния с другой городской газетой, «Дейли пресс». Мэтту было шестьдесят лет или, около того. Это был долговязый, костлявый джентльмен с характером прямым и агрессивным, но, впрочем, был способен рассуждать логически и, убедившись в своей неправоте, сам в ней признавался.

Харви Диркен являл полную противоположность Камерону. Будучи президентом самого большого в округе банка, «Фармерс Траст Кампэни», Харви, естественно, пользовался репутацией удачливого бизнесмена. Но существовала еще одна сфера деятельности Харви — интеллектуальная. Вот уже много лет он был председателем правления Уиллетского государственного педагогического колледжа, и то, что этим заведением руководил именно Харви, ни для кого не являлось секретом. Это был плотный, чуть ниже среднего роста мужчина с добродушным лицом и серебристыми волосами, слегка уже начинавший лысеть. Харви был вежлив со всеми без исключения — возможно, потому, что и с ним все были вежливы. С Харви не спорили. Ему предпочитали льстить и не выступать против него открыто.

Третий член этого триумвирата поставил Пита в тупик. Фэксон, внешне похожий на неудачника-фермера, с трудом мог произнести правильную фразу. Порою же просто казалось, что ему не под силу понять то, о чем идет речь. Однако из всех трех именно он оказался самым дотошным. Переговоры с этими тремя джентльменами длились много дней, но, когда в конце концов все противоречия были улажены, Питу показалось, что вместе со станцией и кредитом в банке Харви Диркена он приобрел трех истинных друзей.

Они приглашали его к себе обедать. Харви Диркен предложил его кандидатуру в члены университетского клуба. На ленче в клубе бизнесменов Мэтт Камерон представил его как нового владельца УЛТС. Скоро все стали называть его просто Питом. Штат станции встретил его очень дружелюбно.

Подписав последний договор и формально вступив во владение УЛТС, Пит пригласил в свой кабинет Хоби. Тот вошел развязной походкой, плюхнулся в кресло, закинул ногу на ручку кресла и спросил:

— Что вы хотели, шеф?

Накануне Пит кое-что бегло набросал в блокноте. Он помнил смысл своих заметок, однако, прежде чем заговорить, заглянул в них.

— С того дня, как я приехал в Уиллетс, я не пропустил ни одной передачи УЛТС. Так вот, мне бы хотелось кое-что изменить.

— Да? А что именно? — полюбопытствовал Хоби.

— Ну, к примеру, эта орда дикарей, которая выходит в эфир в семь утра…

— «Ранние пташки»?

— Да, да. Их надо выкинуть.

Казалось, Хоби был в недоумении.

— Почему?

— Это пошлятина.

— Послушайте, Пит, но ведь они приносят уйму денег. За них платят наши клиенты. За первые полчаса «Домашняя сыроварня», за следующие — «Федеральные финансы».

— Мы придумаем что-нибудь получше. Думаю, заказчики не будут возражать. Еще, мне кажется, мы вполне обошлись бы без этого «Часа для домохозяек» Бегти Блайз.

Физиономия Хоби выражала явную растерянность.

— Пит, но ведь это же самая популярная передача. Каждая домохозяйка в радиусе пятидесяти миль слушает ее. Количество отзывов просто потрясающее: мы получаем тысячи писем.

— Разве нашей основной задачей является поощрять женщин писать нам письма?

— Но неужели вы не понимаете?.. — Хоби замолчал, подбирая более мягкие слова. — Послушайте, Пит, прежде чем принять окончательное решение, почему бы вам не поговорить с самой Бетти Блайз, посмотреть кое-какие письма?

— Я его уже принял, Блайз мне не нужна и эти «пташки» тоже. Можете выплатить им двухнедельное жалованье и рассчитать их.

— Сказать, что вы увольняете их?

— Разумеется.

— Ладно! — Хоби не старался скрыть недовольства, которое звучало в его голосе. — Ладно. Но кое о чем вы, очевидно, не подумали. Вы выбрасываете из программы по два часа каждый день. А чем вы их заполните?

— Вероятно, музыкальными записями, — сухо ответил Пит. — Мы транслируем их по шестнадцать часов в сутки. Надеюсь, слушатели смиренно проскучают еще два часа. Этим мы убьем еще одного зайца: я хочу превратить УЛТС в станцию новостей. Хочу, чтоб она как можно подробней освещала новости, как это, к примеру, делает дневная газета. Я знаю, сразу справиться с этой задачей мы не сможем, но можно начать с вашей восьмичасовой сводки и постараться сделать ее более содержательной. Вы бы могли кое-что прокомментировать.

Хоби уставился на стенку и, помолчав, спросил:

— Все?

— Пока да.

Хоби встал и направился к двери.