Глава 21

Двенадцать месяцев спустя, в июне 1988 года, журнал «Верайети» дал на развороте изображение лица на фоне ночного неба, глаза широко распахнуты, в каждом зрачке сияют звезды.

Заголовок гласил: «Джи Би в роли Старфайер».

На ядовито-желтой полосе поперек разворота приводились цифры: «9931026 долларов за первые пять дней».

В этот вечер, спустя неделю после начала проката фильма, побившего все рекорды, одна из съемочных площадок студии «Омега» превратилась в лунную поверхность с кратерами, заполненными серебряным песком.

Все, кто работал в киноиндустрии, были здесь, включая высшее руководство ведущих корпораций Нью-Йорка.

Виктор Даймонд снял фильм, уложившись в мизерный бюджет, с никому не известными талантливыми актерами, и фильм стал настоящим супербоевиком.

Одетый в смокинг, который придавал его фигуре особую значительность, Даймонд стоял на сцене, принимая заслуженные поздравления; рядом с ним — Старфайер в платье необычного голографического покроя, в котором девушка казалась бесплотной, и присутствующие видели только ее прекрасное лицо и струящееся серебро волос, подсвеченных светом самых невообразимых оттенков.

Кто такая Старфайер? Откуда взялась? Говорят, что была моделью по имени Джи Би, но откуда пришла сама Джи Би? Она явилась ниоткуда, и никто о ней ничего не знал, хотя ходили упорные слухи, что… Старфайер — осиротевшая дочь богатого южного плантатора… отпрыск некой королевской семьи из Восточной Европы… внучка известного нациста, скрывающегося от правосудия в Аргентине… Но это все домыслы, и лишь несколько человек, ее ближайшие друзья, знали, кто она такая, но предпочитали помалкивать.

— Мы продаем тайну, — объяснил Джи Би Даймонд. — Старфайер должна стать для всех загадкой. Люди должны думать о тебе, как о чужестранке — далекой и недосягаемой. У Старфайер на Земле нет прошлого, нет семьи.

— Но я не хочу быть чужестранкой и недосягаемой, — упорно возражала Джи Би. — У меня есть семья, у меня есть мама и Мелоди Рос. Когда я стану знаменитой, ничто на свете не удержит Мел рассказывать всем, что я ее сестра.

Нет такой силы.

— Она будет благоразумной, — возразил Даймонд.

«Готова держать пари, что нет», — подумала тогда Джи Би, но неожиданно Мел пошла на сотрудничество.

Сначала Мелоди яростно возражала против ее переезда в Калифорнию и хотела остаться в Нью-Йорке. «Чтобы тратить твои деньги», — высказался Даймонд.

Однако, злая и оскорбленная, она наконец согласилась лечь в клинику для наркоманов в Пасадене и после шестимесячной реабилитации стала совершенно другой женщиной и даже благодарила Даймонда за то, что он удержал ее на краю роковой пропасти. Сейчас, впервые за долгое время, Мел получила свою долю хорошей жизни, правда, очень маленький кусочек.

Даймонд нашел ей работу старшей официантки в «Ла пергола», известном ресторане в Вествуд-Виллидж, где она под именем Мелроуз с очаровательной улыбкой рассаживала посетителей и даже имела своих поклонников. Она лихо водила маленький оранжевый «БМВ» и жила в небольшой квартирке в Санта-Монике.

— Смотри, как интересно все обернулось, — говорила Мелоди при редких встречах с сестрой. — Посмотри, кем мы стали. Ты кинозвезда, а у меня прекрасная машина, одежда, и я работаю в отличном месте… Даймонд большая шишка, не так ли?

— Да, — соглашалась Джи Би, — большая.

Какое-то время Джи Би относилась к Даймонду с благоговейным трепетом, как к отцу, которого никогда не знала, как к благодетелю или по крайней мере как к человеку, которому бесконечно доверяла.

— Конечно, ты прямая противоположность Мелоди Рос, — заверил ее Даймонд, когда однажды ночью в порыве самобичевания девушка сказала ему, что, по сути, мало чем отличается от Мелоди Рос, что она такая же потаскушка, как и ее сестра. — Ты говоришь смешные вещи, у тебя есть талант и впереди блестящая карьера. Ты это заслужила.

Каким облегчением для Джи Би было знать, что ее сестра находится в безопасности, что не употребляет наркотики, не пьянствует, не шатается по улицам, а ведет нормальный образ жизни.

— Он сказал мне, — сообщила по секрету Мелоди, — живи тихо, и мы поладим. Если ты подведешь меня, то горько пожалеешь об этом.

— И он сдержит свое обещание. Мел.

— Не сомневаюсь. Виктор сказал, что я буду иметь работу, внешность и все, что захочу, если буду держать рот на замке. Я что, глупая? Конечно же, буду молчать. Ты знаешь, он говорит так вкрадчиво, не повышая голоса… — Мелоди зябко передернула плечами. — Но у него такие глаза, такой голос… Я его боюсь больше Анжело.

Джи Би тогда не придала значения словам сестры. Мелоди всегда все преувеличивала, и в то же время жизнь шла как нельзя лучше.

Сейчас же, спустя много месяцев, когда Джи Би имела все, что хотела, и даже больше того, она вдруг перестала быть хоть в чем-нибудь уверенной. Жизнь превзошла все ее ожидания, но девушка для этого и пальцем не пошевелила.

Она думала, что богатство и успех принесут ей независимость, но все оказалось наоборот, и часто ночами Джо-Бет вспоминала странную фразу, сказанную Даймондом Мелоди Рос: «Ты будешь иметь работу, внешность и прочее…» Что он имел в виду под словами «внешность»?

Джи Би совсем перестала спать. Чтобы заснуть, ей приходилось принимать снотворное, чего раньше она никогда не делала.

Проснувшись в три часа ночи, девушка осознавала, что Даймонд манипулировал ею с самого начала, что использовал ее, да и всех их в своих личных интересах, однако при свете дня все тревоги начинали казаться ей напрасными.

Они все должны быть просто благодарны ему.

Джи Би внимательно посмотрела на Арни, стоявшего рядом с Верой и разговаривавшего с телекорреспондентом.

С его участием сразу один за другим вышли два «хита»: «Выхода нет» и «Старфайер». Он стал очень популярным национальным секс-символом номер один после горячих сцен со Старфайер в пыли черной лавы, которые снимались на острове Ланзерот, у побережья Африки. Арни стал объектом для подражания. Однажды погубив свою репутацию, он сумел остаться незапятнанным, снова взобраться на вершину славы и сейчас был ярким борцом против наркотиков, читая лекции в школах, колледжах, выпуская коммерческие ролики с текстом: «Вы должны сказать наркотикам решительное нет! Однажды я не сумел этого сделать и чуть не умер. Поверьте мне, я знаю, что говорю».

Блейз быстро превратился в национальную икону. Им восхищались дети, обожали родители, он был идолом всех особ женского пола, начиная с восьмилетнего возраста.

Интервьюер, молодая дама азиатской наружности в модном темно-красном платье с большими плечами, говорила:

— Большое спасибо, Арни. Желаю вам удачи.

Камера перешла с Арни на Веру, и в какую-то долю секунды его сияющее лицо постарело и стало жалким.

— Для зрителей, которые только что присоединились к нам, повторяю, что я Венди Морита из «Телеобозрения» и сейчас беседую с Арни Блейзом и Верой Браун на приеме, устроенном в честь «Старфайер», супербоевика, выпущенного студией «Омега». Идея создания «Старфайер» принадлежит Вере Браун. Этот персонаж комиксов завладел умами нации. Для вас, наверно, это незабываемый момент. Вера?

Та согласно кивнула.

— Вера не только переделала анимационные кадры для игрового кино, но в издательстве в Сан-Франциско ежемесячно выходит книга комиксов, хотя партнер Веры Браун и автор текста живет в Лос-Анджелесе. Как вам это удается?

— Все делается с помощью компьютеров. Сент по факсу присылает мне текст, я делаю рисунки и графику, которые по модему передаются на центральный процессор студии «Омега».

— Значит, несмотря на то что вы партнеры, вы почти не встречаетесь?

— Когда под рукой факс и компьютер, в этом нет необходимости.

— Вот что значит отличная техника, анимация шагнула далеко вперед со времен Диснея. И последний вопрос. Вера.

Можете вы рассказать нашим телезрителям, с чего все началось? Как родилась идея Старфайер?

Вера, тоненькая как тростиночка, в светло-коричневом атласном платье, с короткой стрижкой, которая ей очень шла, пожала плечами и улыбнулась.

— В те дни Старфайер была моим вторым «я». Я была такой серой и незаметной, а моя жизнь такой скучной, что я придумала для себя Старфайер. Она была прекрасна и обожала всякие приключения и делала то, что я сама никогда бы не отважилась сделать.

— Вот уж действительно поучительная история: мечта воплотилась в жизнь. Спасибо вам за рассказ.

Джи Би кивнула. Женщина права: жизнь для Веры вошла в новое русло.

Она снова похудела, Арни сам подобрал ей прическу и косметику, нашел для нее имиджмейкера, который следил за ее внешностью.

Нарядная и красивая. Вера была к тому же и богата.

Даймонд заплатил ей кучу денег за авторское право на «Старфайер», познакомил с японскими мультипликаторами, которые собирались создать какой-то сногсшибательный анимационный фильм, и сейчас Вера рассматривала их предложение. Если она его примет, то надолго уедет в Японию.

Сейчас жизнь Веры нельзя назвать скучной. Правда, она потеряла «Старфайер», и Даймонд не хотел, чтобы художница крутилась у него под ногами. Он откупился от нее, и Вера это хорошо понимала.

Джи Би посмотрела на Сента, который тоже сделал головокружительную карьеру. Красивый, с каким-то драматическим налетом, в темно-голубом смокинге, черной рубашке и серебряном галстуке, он стоял, облокотившись о кратер вулкана.

После завершения фильма «Выхода нет» при твердой поддержке Даймонда его карьера быстро пошла вверх. Все на «Омеге» считали его преемником Виктора, и он пользовался такой же неограниченной властью, как и его патрон.

К этому времени все личные проблемы Сента растаяли как снег под лучами солнца.

Джи Би вспомнила, как в тот вечер, на празднике винограда, она вслед за Даймондом вошла в комнату, где Сент разговаривал по телефону. С тех пор, казалось, прошла целая вечность.

— Полагаю, что звонила миссис Тредвелл? — спросил Даймонд.

— Да, — ответил Сент. — Это Флетчер.

— Что она хочет?

Выражение лица Сента говорило: «А твое какое дело?»

Однако под давлением Виктора он честно признался, что Флетчер ему угрожала, но так, ничего серьезного.

Тем не менее Даймонд воспринял угрозы бывшей жены Сента весьма серьезно и вопреки его сопротивлению потребовал, чтобы тот немедленно вернулся с ними в Лос-Анджелес.

— Я не могу поехать с вами, мне надо отвезти Веру домой.

— Это сделает кто-нибудь другой. — Даймонд даже не позволил ему объяснить Вере, почему он не сможет взять ее в свою машину. — Чем меньше людей будет знать обо всем, тем лучше для тебя. Ведь ты Не хочешь напрасно пугать ее?

Даймонд разместил Сента с апартаментах гостиницы «Беверли-Хиллз» и приставил к нему «няню» в лице молодого человека по имени Джефф, который походил на семинариста, но на деле был хорошо натренированным атлетом из бывших «зеленых беретов».

— Я не нуждаюсь в этом парне, — злился Сент. — Я сам справлюсь с Флетчер. Что она мне может сделать, особенно здесь?

И вдруг неожиданно Флетчер перестала быть для него угрозой. Она погибла при каком-то странном инциденте с лошадью. Любимый жеребец ее отца Трубный Звук до смерти забил женщину. Харлан Мак-Гроу, бедняжка, явно сошел с ума после смерти своей горячо любимой дочери. Из подаренного ей «маузера» с перламутровой рукояткой он сначала застрелил жеребца, а потом выпустил мозги себе.

Конечно, ходили всевозможные слухи, но быстро прекратились. Такое вполне могло случиться. Жеребец был настоящим зверем, к тому же вскрытие показало, что в крови Флетчер Мак-Гроу Тредвелл присутствовал алкоголь, а уж какой эксцентричной, если не сказать сумасшедшей, она была, знали все.

Хотя смерть Флетчер и опечалила Сента, он был настолько поглощен успехом, выпавшим на его долю, что у него совсем не осталось времени горевать.

— Сейчас, когда Флетчер нейтрализована, — Даймонд употребил именно это слово, — ты можешь полностью забыть о своем прошлом и вернуться к работе.

Можно подумать, что так легко забыть прошлое, которое составляло значительный период его жизни.

Ничего удивительного, что часто у Сента было выражение лица человека, боровшегося с самим собой. Временами, как подметила Джи Би, он с холодной подозрительностью смотрел на Даймонда, своего ментора. Сент разрывался между благодарностью к нему и явным нежеланием быть чьим-то рабом.

«Хотя, — думала Джи Би, — что я о них знаю?»

И действительно, все это время девушка была вне пределов досягаемости. Каждую минуту заполняла работа. Они трудилась с рассвета до заката.

У нее не было возможности с кем-нибудь поделиться своими тревогами, так как она больше не видела своих друзей. У нее не было возможности поговорить по душам с Верой, Сентом и даже с Арни, а Дональд Уилер и его мать навсегда исчезли из ее жизни, как будто они никогда и не встречались. Джи Би написала им и поблагодарила за чудесный день, проведенный на их празднике, но ответа так и не последовало. Они даже не потрудились позвонить ей.

Сейчас Джо-Бет отлично понимала, что тот день, когда они все дружно топтали виноград, был самым счастливым в ее жизни. Она безумно скучала по Дональду, скучала по всем своим друзьям. Иногда девушка чувствовала себя бесконечно одинокой. И не могла понять, как могло случиться, что все, кем она так дорожила в своей жизни, отвернулись от нее.

Даже ее семья. Правда, Мелоди Рос жила сравнительно близко, но Джи Би редко видела сестру. Живя жизнью «белки в колесе», она часто вообще забывала о существовании Мелоди. Память о маме и Флойде потускнела, как тускнеют старые фотографии.

Когда-то давно на ее имя на студию поступило безграмотное письмо с подписью «папа». Письмо было полно упреков и угроз Сейчас, когда для Джо-Бет настал звездный час, Флойд счел, что она должна с ним поделиться. «Смотри, как бы тебе не пожалеть», — угрожал он.

— Именно этого я и ожидал, — сказал Даймонд. — Ни о чем не беспокойся, я сам о нем позабочусь. Кстати, и о твоей матери тоже.

Виктор приказал подготовить самолет. Они прилетели в Амарилло, где Даймонд арендовал черный «линкольн-континенталь», чтобы добраться до Корсики.

Джи Би не была в Корсике семь лет и сейчас удивилась, что городок такой маленький и незначительный — след от мухи на карте мира. Городишко угнетал своей скукой, и Джи Би с ужасом ждала встречи с мамой и Флойдом. Единственной радостью казалась предстоящая встреча с Чарлиной.

Закусочная Фила осталась такой же маленькой, как она ее помнила, но, правда, в ее воспоминаниях она не была такой грязной. Чарлина, которой сейчас было слегка за тридцать, выглядела на все сорок, растолстела, поблекла и опухла.

— Джо-Бет, Господи, неужели это ты? — Чарлина оставила автомат для варки кофе и неуверенно шагнула к Джи Би. Она посмотрела на Даймонда, потом снова на Джи Би, на длинную черную машину за окном и робко улыбнулась.

— Я же звонила тебе. Чар, и сказала, что приеду.

— Ах да… но я не была… — мямлила Чарлина, — я не думала… ты застала меня врасплох…

Ее голос сорвался. Джи Би заказала себе чашку кофе и села у бара на потрескавшийся оранжевый пластиковый стул.

— Как Лерой? — спросила она смущенно.

Муж Чарлины, Лерой, работал на стройке в Амарилло.

Он купил новый «пикап», дети чувствовали себя неплохо.

На этом разговор иссяк.

— Как мама? — спросила Джи Би.

— Думаю, ничего, — ответила Чарлина. — Сначала я носила ей продукты, как обещала, а потом… Да ты сама все увидишь.

— Как будто меня здесь и не было, — печально заметила Джи Би, усаживаясь в машину. — Можно подумать, что Чарлина меня впервые видит.

— Так оно и есть, — с нежностью в голосе ответил Даймонд, захлопывая дверцу машины и тем самым отгораживаясь от пыльного города. — Тебя здесь не было, эта официантка видит тебя впервые.

— Но Чарлина была моей лучшей подругой.

— Была. Но сейчас она тебе не подруга и прекрасно это понимает.

«Как ужасно, — подумала Джи Би, чувствуя себя несчастной. — Ужасно, что дружба уходит, не оставляя следа».

Но в глубине души чувствовала, что не так уж все и ужасно, потому что Чарлина была безвкусно одета, толста и, если бы приехала в Лос-Анджелес, с ней было бы очень хлопотно…

Джи Би поймала себя на этой отвратительной мысли и со страхом подумала: «Господи, в кого я превратилась? Ведь я была совсем другой».

«А была ли я другой? — подумала девушка в следующий момент. — Не могла же я так сильно измениться».

Мама встретила их непричесанной, в засаленном дырявом халате, со сломанными зубами. Большие пальцы ног, выпиравшие из стоптанных тапочек, были грязными. Слегка приоткрыв расшатанную скрипучую дверь, она посмотрела на них и закричала:

— Не смей приближаться ко мне, твоей душой завладел дьявол.

— Мама, я пришла с другом.

— Джозефина-Элизабет, убирайся отсюда! Ты погрязла в грехе. Не смей переступать порог моего дома, ты грязная распутница.

И тут мама заметила Даймонда, тот смотрел на нее с приветливой улыбкой.

— Разрешите нам войти, мэм. Мы задержим вас только на минутку.

Мама разволновалась, захлопала ресницами и распахнула дверь. Скудный свет серого дня падал на серебристо-седую голову Даймонда, и она светилась странным сиянием, образуя нимб.

— Кто этот человек, Джозефина-Элизабет?

Внутри трейлера было грязно и омерзительно пахло.

Повсюду валялись банки из-под пива, коробки и религиозные трактаты: «Ты можешь быть избранником», «Унаследуем вечность», «За Армагеддоном вместе с Христом».

— Я все запустила со своей работой, — сказала мама извиняющимся тоном, смахивая рукавом пыль со стула, и уже более решительно добавила:

— Разве мы не должны отдавать все свое время служению во славу Господа?

— Конечно, должны, — ответил Даймонд. — И я горжусь вами, мы все вами гордимся.

Мама посмотрела ему в глаза, которые светились, как угли.

— Вы от Них? — спросила она.

Даймонд кивнул.

Потрясенная, мама воздела руки к небу и блаженно улыбнулась.

— Я думала… увидев вас… я сразу решила, что вы один из избранных.

— А теперь и вы, миссис Финей, присоединитесь к их числу, — сказал Даймонд. — Я здесь, чтобы поблагодарить вас за проделанную работу во славу Господа и помочь начать новую жизнь, полную блаженства. Мои эмиссары сегодня заедут за вами, соберите вещи и ждите.

Флойд все еще работал на заправочной станции «Тексако». Он оказался меньше ростом, чем запомнила Джи Би.

— Заполни бак! — приказал Даймонд.

— Будет сделано, сэр.

Флойд устроил целый спектакль с протиранием стекол и осмотром мотора.

— Ты Флойд Финей? — спросил Даймонд, голос его был грубым, тон требовательным. С трудом верилось, что совсем недавно этот человек так нежно разговаривал с ее матерью.

— Это я, сэр.

Флойд указал на карман своего комбинезона, где была вышита фамилия.

— У тебя есть приемная дочь Джо-Бет, не так ли?

— Ну и что с того?

Спокойный холодный голос Даймонда пробирал до костей Джи Би представила себе, что чувствует сейчас Флойд, глядя на него Человек с седыми серебристыми волосами, в темных очках, дорогом костюме рядом с роскошной машиной — олицетворение власти.

— Когда-то ты пытался изнасиловать ее.

«Господи, — подумала Джи Би, — все было словно вчера».

Флойд отпрянул от машины, лицо его покраснело, глаза забегали — Это наглая ложь, я никогда не трогал ее. Я…

— А потом ты всем рассказывал, что это она приставала к тебе.

Флойд стал бочком отходить от машины, лицо его побагровело.

— Эта сучка нагло врет. Если она когда-нибудь попадется ко мне в руки, я…

— Она никогда не попадется в твои грязные лапы. Я запрещаю тебе требовать у нее денег или угрожать. Если еще раз попытаешься надавить на нее — считай, что ты покойник.

Даймонд проговорил это с такой уверенностью, что Джи Би вздрогнула. Флойд не заметил ее, сидевшую в машине, а если и заметил, то скорее всего не узнал.

Лицо Флойда стало мертвенно-бледным, губы затряслись.

— Ты понял, что я тебе сказал? — потребовал ответа Даймонд.

— Д…д…да, сэр, — ответил Флойд заикаясь.

— Молодец, смотри не забывай об этом.

Даймонд повернул ключ зажигания, и машина мягко тронулась с места.

— Этот вопрос мы тоже отрегулировали, « — сказал он Джи Би.

Да, этот вопрос он урегулировал. Флойд был тоже нейтрализован, а мама сейчас жила в очень уютном закрытом учреждении где-то в Далласе и верила, что так как она одна из избранных, то уже не зовется Лурлин Финей. Мама забыла, что у нее когда-то были дочери. Место красивое, обнесенное высоким забором, а то, что верх забора усеян битым стеклом, так это для того, чтобы оградить обитателей от ужасов внешнего мира. Обслуживающий персонал носил белые халаты, и миссис Финей принимала их за ангелов. Она могла молиться Господу утром, в обед и вечером.

Тогда Джи Би была очень благодарна Даймонду за мать.

У нее как гора с плеч свалилась, и лишь позднее пришло прозрение.

Даймонд был внимателен к маме, обращался и разговаривал, как с принцессой, но не чувствовал к ней даже жалости. Он глубоко презирал ее, как презирал всех, кто не обладал такой же властью. Даймонд даже не видел в ней человека и совсем не желал ей счастья. Виктор просто отделался от нее, поместив в это закрытое заведение якобы для продолжения ее миссии во славу Господа. Мама вовсе не заслужила такой участи.

Даже Флойд… видеть его таким униженным и оскорбленным, трясущимся от страха было для Джи Би невыносимо горько. Когда-то девушка мечтала отомстить ему, но сейчас его положение не вызывало у нее ничего, кроме стыда и сожаления. Он был маленьким, несчастным человеком, который много пил из-за того, что когда-то рухнули все его мечты, все надежды на будущее.

Итак, мама и Флойд навсегда ушли из ее жизни. Корсика осталась в прошлом. Занавес задернулся, и былое ушло в никуда.

Сейчас, стоя рядом с Даймондом с бокалом шампанского в руке, улыбаясь направо и налево, Джи Би знала, что у нее нет прошлого, а что сулит будущее, об этом известно только Богу.

Она завоевала весь мир и только сейчас начала понимать, как много потеряла.

 

Глава 22

Старфайер припала к земле, колени у подбородка — она одна в темном, безмолвном пространстве.

Она частичка звездной пыли, парящая во Вселенной, — ни субстанции, ни тела, ни души.

Длинным острым серебряным ногтем Старфайер царапнула по своему колену, напоминая себе, что она живое существо, что у нее есть тело, которое принадлежит Джи Би, сидящей на корточках на черном ковре в пирамидальной комнате без окон, в таинственном доме в Малибу, и что на дворе сентябрь 1989 года.

Девушка стала заниматься йогой и медитацией, и Даймонд требовал, чтобы она проводила как можно больше времени в темной комнате, пытаясь проникнуть в самые потайные уголки сознания.

— Чем глубже ты проникнешь туда, тем легче тебе будет слиться со Вселенной, — говорил он.

Прошло уже больше года со дня выхода на экраны супербоевика «Старфайер». Подгоняемые ошеломляющим успехом, они сразу же приступили к съемкам нового фильма этой серии, хотя, как считал Даймонд, им будет довольно трудно рассказывать одновременно и о прошлом Старфайер, и продолжать уже начатую историю.

Принимая во внимание успех предыдущей серии, на «Старфайер II» отпустили больше денег и сразу же развернули полномасштабную рекламную кампанию.

Джи Би видела свое лицо с излучающими звезды глазами на страницах журналов, афишах, рекламных щитах на скоростных шоссе и однажды сразу на пятидесяти экранах просмотровой комнаты.

«Джи Би — СТАРФАЙЕР».

Художник-авангардист изобрел стиль «Старфайер», характерной особенностью которого стало изобилие серебряной парчовой ткани, тонкой металлической сетки и кожи; была выпущена новая косметика «Старфайер», и велись переговоры с одной из ведущих фирм по производству игрушек на продажу им лицензии на создание куклы Старфайер, с одеждой для нее и прочими аксессуарами.

Джи Би никуда не выходила без сопровождения — охраны, шофера, специалиста по рекламе и секретаря. Прошли те дни, когда она могла в одиночестве ходить по магазинам, гулять по улицам или бродить по пляжу. Девушка редко сама водила машину, так как ее всюду узнавали, преследовали, просили автограф, а ездила теперь только с шофером в лимузине с затемненными стеклами.

Ее почта тщательно просматривалась — «для твоей же безопасности», говорил Даймонд, — и она не читала ни страстных, полных обожания писем от своих поклонников, ни бессвязных посланий своих ненавистников.

Джо-Бет еще долго не будет знать о смертельных угрозах со стороны фанатиков-фундаменталистов, так как охрану усилили настолько, что в дом не проскочила бы и мышь.

Ее появление в обществе строго регламентировалось.

Иногда она появлялась на благотворительных приемах, была почетной гостьей на международном съезде фантастов, но ей строго-настрого запрещалось давать интервью, вступать в беседу, так как ее образ загадочной, таинственной, неземной женщины должен сохраняться любой ценой.

В редких случаях Даймонд брал ее с собой на обеды, и то со специальными целями. Как-то вечером в «Спаго» Даймонд наклонился к ее уху и шепнул:

— Видишь того человека в сером пиджаке? Он сидит к тебе спиной.

Джи Би посмотрела в ту сторону, где сидел мужчина.

— Да, вижу, — сказала она.

— Он вице-президент компании, занимающейся разработкой месторождений. Это злой и коррумпированный человек. Ты — Старфайер и должна проникнуть в его сознание, чтобы выяснить, собирается ли он начать разработку шельфа Аляски.

— Я… но…

— Сконцентрируй на нем все свое внимание. Выброси из головы все постороннее и сосредоточься только на нем.

Ты должна проникнуть в его мозг и узнать правду.

Джи Би с удивлением посмотрела на Даймонда и увидела, что он совершенно серьезен.

— Постепенно ты привыкнешь к этому. Ты и сейчас отлично справишься, это в твоей власти.

— Ну хорошо, попробую.

Чувствуя себя Старфайер, Джи Би сосредоточила свой взгляд на затылке человека в сером пиджаке. У него были аккуратно зачесанные седые волосы. Девушка вообразила, как поднимает волосы над воротничком, раздвигает мякоть головы и кости черепа и проникает в серое пульсирующее вещество. Положив подбородок на кисть согнутой руки, она прищурила глаза и сосредоточила на нем все свое внимание.

Через несколько минут, к радости Джи Би, человек стал ерзать на стуле.

— Получилось, — тихо произнес Даймонд, затем вдруг распрямил плечи, посмотрел на нее в упор и твердо сказал:

— Хорошо сработано, Старфайер. Я был уверен, что все получится.

«Джи Би — СТАРФАЙЕР».

И сейчас девушка почти уверовала, что да, она может проникать в чужой мозг, может контролировать чужие мысли и, даже сидя в этой черной пирамиде, может спроектировать себя в космическом пространстве. Все чаще и чаще она растворялась в своей роли.

Даймонд был очень доволен.

Он утверждал, что все это поможет ей в работе.

Студийные сцены закончились; теперь уже скоро, через какие-то две недели, они уедут на натурные съемки в тропическую часть Мексики, где снимут сцены в непроходимых джунглях и болотных топях. Именно туда уехал сейчас Даймонд со своей второй командой, которая в течение последних шести недель подыскивала натуру с трепещущими на ветру пальмами, с грязными потоками, несущимися вниз по склонам гор, хотя сезон дождей уже закончился.

Где-то вдали запульсировал красный свет: вспыхнет — погаснет, вспыхнет — погаснет. Пульсар, решила Джи Би, свет далекой галактики.

Затем где-то в подсознании Джи Би вспомнила, что ведь таким образом Хамура подает сигнал и до обеда осталось полчаса.

Джи Би встала с ковра. Дверь должна быть ниже мерцающей лампы.

Плохо ориентируясь в темноте и осторожно ступая, девушка нашла панель, легкое прикосновение к которой бесшумно открывало дверь, ведущую в слабо освещенную комнату, служившую декомпрессионной камерой, чтобы восстановить физические и моральные силы. Она постояла там минут пять и пошла в гардеробную, где переоделась в мерцающее платье, сконструированное для нее Миларом.

Хамура сервировал для нее стол на террасе. Он с улыбкой поклонился, налил ей вина из замороженной бутылки и поднял крышку с блюда, на котором лежали моллюски, украшенные овощами, — настоящее произведение искусства. Из спрятанных где-то колонок лилась тихая и прекрасная музыка Дебюсси.

Став снова самой собой и испытав при этом некоторое разочарование, Джи Би выпила вина и посмотрела на океан, вертя машинально в пальцах опал. Есть не хотелось, да и вообще ничего не хотелось. Девушка стала думать о том, как провести время, прежде чем лечь спать. Будь Виктор дома, посмотрели бы какой-нибудь фильм, но ей не разрешалось самой пользоваться проекционной комнатой без хозяина, так как оборудование стоило слишком дорого, а она могла его сломать, поэтому Даймонд, когда отсутствовал, запирал дверь на ключ.

Как ей хотелось, чтобы сейчас кто-нибудь был рядом, с кем можно поболтать, снова почувствовать себя человеком.

В семь часов утра, когда Джи Би уже собиралась приступить к работе над образом, Хамура позвал ее к телефону.

— Мистер Блейз, — сообщил он с поклоном.

Но это был вовсе не Блейз.

— Это Дональд Уилер. Помните меня?

— Дон…

— Не называйте громко мое имя, — прервал он ее.

— Но… Что вы хотите? Почему вы… Я хочу сказать… вас так долго…

— Я знаю. Что вы сегодня делаете?

— Я… я работаю.

— Тогда сделайте перерыв. Я нанял яхту. Вы как-то сказали, что никогда не ходили под парусом.

— Но вы… как… Где вы?

— На заправочной станции, шоссе № 1. Через десять минут я буду у вас.

— Я не могу.

— Почему?

— Даймонд не разрешает мне выходить.

— Он не узнает. Цербер сейчас в Мексике и вернется в лучшем случае завтра.

— Откуда вы это знаете?

— Мне сказала Вера.

— Вы разговаривали с Верой?

— А почему я не могу разговаривать со своими друзьями? Она мне также сказала, что очень о вас беспокоится, и не только она. Так что собирайтесь, да поживее.

Джи Би покачала головой, прежде чем поняла, что доктор ее не видит.

— Я действительно не могу, Дональд. А вдруг он позвонит?

— Ему скажут, что вас нет.

— А что я скажу Хамуре?

— Зачем ему что-то говорить? Ваши дела его не касаются. Он слуга.

— Он больше чем слуга, — ответила Джи Би, а про себя подумала: «шпион».

— Тогда скажите ему, что едете на студию, чтобы встретиться с Арни и обсудить с ним одну из ваших сцен. Так вы поедете со мной или нет?

— Нет… Да, — внезапно выдохнула она и с радостью подтвердила:

— Да, поеду.

В чем была, Джи Би сбежала вниз по лестнице и, затаившись, ждала. Как только черный «корвет» подъехал к дому, она нырнула в него и быстро захлопнула дверцу. Мощный мотор взревел, и машина на бешеной скорости выехала за ворота, минуя охрану. Джи Би краем глаза видела, с каким изумлением смотрит ей вслед Хамура. Но это сейчас ее больше не волновало, она свободна, как ветер.

Дональд Уилер был в джинсах, линялом спортивном свитере и поношенных туфлях. За ночь доктор отмахал пятьсот миль и выглядел уставшим.

— Не понимаю, зачем вы это делаете? — сказала Джи Би.

— Я скучал без вас.

— Но все так неожиданно. Вы мне даже ни разу не позвонили.

— Я звонил и писал письма. Я даже послал вина из того самого винограда. Но вы мне так ни разу и не ответили, и тогда я подумал, что вы теперь кинозвезда и вам нет дела до простых смертных.

Джи Би с удивлением посмотрела на Дональда:

— Вы мне писали? Но я не получала никаких писем.

— Я так и думал.

— Вы хотите сказать, что Даймонд скрывает от меня почту?

— А вы как думаете?

— В общем… да… конечно. Он защищает меня. Я получаю письма от самых разных людей, и среди них немало сумасшедших. Даймонд считает, что я не должна их читать.

Он говорит, что актер должен воздействовать на публику, а не она на него. Но что касается моей личной почты…

Джи Би в испуге замолчала.

— Послушайте, — сказал Дональд, — давайте не будем обсуждать это сейчас. Сегодня мы будем веселиться.

Веселиться. Джо-Бет почти забыла это слово. Она стала Старфайер, а Старфайер должна непрерывно трудиться, чтобы спасти Землю, ее леса, океаны, животных, у нее нет времени на веселье.

— Люди могут меня увидеть! — закричала Джи Би, охваченная паникой, и сползла под сиденье.

— Это дело поправимое, — решил Дональд, стягивая с себя свитер. — Надень вот это и накинь на голову капюшон, в ящике есть темные очки.

Джи Би покорно натянула свитер, который еще хранил тепло его тела и от которого исходил слабый запах пота и лошадей. Джо-Бет удивлялась своей смелости. Интересно, что предпримет Даймонд, когда обо всем узнает?

— А ему обязательно надо знать о нашей прогулке? — спросил Дональд.

— Он и без меня узнает, — ответила Джи Би, и ей показалось, что он вот-вот появится, чтобы остановить ее.

Она — Старфайер, способная силой своего разума преодолевать космические пространства. Сейчас, думая о нем, девушка могла с помощью телекинеза сделать так, что Виктор окажется рядом с ней.

— Ничего он тебе не сделает, — сказал Дональд. — Ты со мной и ничего не бойся.

Когда Джи Би услышала эти слова, ей стало легче.

— И кроме того, — добавил Уилер, сворачивая с дороги, — там, куда мы едем, будут только море, чайки и рыба.

Они никогда не слышали ни о Старфайер, ни о Викторе Даймонде.

В маленькой прибрежной деревушке у причала их встретила женщина средних лет в промасленном оранжевом свитере, широкоплечая и загорелая, с волосами, затянутыми в хвостик.

— Привет! — поздоровалась она. — Я Марджи. Вы выбрали чудесный день для прогулки на яхте.

Она посмотрела на длинные голые ноги Джи Би и серебристые шортики.

— Очень миленький купальный костюм, солнышко, но, боюсь, он не для морской прогулки. Принести тебе брюки?

Джи Би покачала головой.

— Я очень спешила, — ответила она.

Марджи повела их по шаткому причалу к яхтам.

— Вы сегодня первые мои клиенты, — сказала она, — так что за вами право выбора.

— Выбирай, Джи Би, — предложил Дональд.

Джи Би посмотрела на белые яхты, одна из которых будет их домом на сегодняшний день, и наугад ткнула пальцем.

— Вот эта.

— Прекрасный выбор, — смеясь, сказала Марджи и даже зааплодировала Джи Би.

Они поднялись на борт, и Марджи обошла яхту вместе с ними, показывая, где что находится: две койки, рундук с инструментами, сложенный парус, насос для откачивания воды и прочие необходимые вещи. Обход занял не более трех минут, затем Марджи одним рывком запустила подвесной мотор и выбралась на берег, чтобы отдать швартовы.

Дональд прибавил оборотов, и вскоре они вышли из гавани на простор.

— Не могли бы мы прибавить скорость так, чтобы не было видно земли? — робко попросила Джи Би.

— Конечно.

— Мне так хочется быть подальше от нее.

Теперь можно больше не беспокоиться о Даймонде. Джи Би с облегчением вздохнула и откинулась на голубом пластиковом сиденье, размышляя о беззаботной жизни Марджи, которая не носит серебряных платьев, не медитирует, ничего не знает о космосе и ни о чем не заботится. Она сдает в аренду яхты и лодки, продает наживку для рыбы, и ей больше ничего не нужно, — О чем вы сейчас думаете? — внезапно спросил Дональд.

— Старфайер…

— Надо немедленно выбросить ее из головы. Уже десять часов, становится жарко, и сейчас самое милое дело — выпить пивка.

— Здорово! — закричала Джи Би. — Давайте выпьем прямо сейчас.

Она покопалась в большой бумажной сумке, которую захватил с собой Дональд, и изъяла оттуда две банки пива, затем исследовала провощенный пакет из местной бакалейной лавки и обнаружила там сандвичи с болонской и швейцарской колбасой на белом хлебе, смазанном желтой горчицей, и два крупных огурца.

— Это не совсем то, что едят кинозвезды, но ничего другого у них не было, — заметил с усмешкой Дональд.

— Это как раз то, что надо, — ответила Джи Би. — «Можно мне взять один сандвич?

— Ты можешь делать все, что захочешь.

Они вышли в открытые воды, где дул бриз. Джи Би видела, как в нескольких ярдах от них ветер рябит воду, Дональд сбавил ход.

— Пора ставить паруса. Знаешь, как это делается?

Джи Би покачала головой.

— Это очень легко. Смотри.

Он перевел мотор на холостой ход, взобрался на палубу и прикрепил основной фал к парусу.

— Сейчас я его натяну, и парус поднимется. Смотри.

Парус взвился и захлопал на ветру.

То же самое доктор проделал со вторым парусом.

Джи Би с интересом наблюдала.

Яхту слегка кренило, когда Дональд разворачивал ее против ветра.

— Чудесно, — заключил он. — Теперь мы плывем под парусом.

Он выключил мотор, и сразу наступила тишина, нарушаемая лишь плеском волн за бортом и шумом ветра в ушах Следующий час Джи Би провела, лежа на животе в носовой части парусника и глядя на воду.

Свесившись вниз, она водила рукой по воде, и та текла между пальцами, оставляя на них серебристо-зеленые пузырьки.

Они были одни на поверхности океана, воды которого простирались до самого горизонта, как большое стеганое одеяло цвета индиго. Берег давно исчез в туманной дымке Девушка больше не чувствовала себя Старфайер, она снова была Джи Би и плыла под парусом неизвестно откуда и неизвестно куда. Но самое лучшее из всего — это то, что никто не знает, где она сейчас, даже сам Даймонд.

Солнце поднялось высоко, и стало жарко. Джи Би сняла свитер. Серебристые шорты блестели на солнце, опал горел огнем.

— Вы так блестите, что на вас больно смотреть, — рассмеялся Дональд. — Придется надеть темные очки.

— С моей стороны было глупо вырядиться так, — ответила Джи Би.

— Вы можете раздеться. Здесь вас никто не увидит.

— Кроме вас.

— Я не в счет.

— Потому что вы врач, не так ли?

Джи Би весело рассмеялась, так как она до сих пор не могла поверить, что Дональд врач. В ее представлении врачом должен быть седовласый мужчина в белом халате и со стетоскопом на шее. Она смеялась еще и оттого, что стоял погожий день и ей было хорошо и весело.

Они допили пиво и доели сандвичи. Джи Би ела с явным удовольствием и, покончив с едой, облизала пальцы.

— Тяжело, наверное, жить на одном шампанском и икре, — рассмеялся Дональд, отметив ее аппетит.

— Безусловно, — серьезно ответила Джи Би.

— Мне кажется, что лучшая диета — это сандвичи с болонской колбасой и соленые огурцы, — продолжал Дональд.

Джи Би согласилась.

Дональд снял майку и ботинки и, положив голую ступню на румпель, правил яхтой. Запрокинув голову, он сделал большой глоток пива. Джи Би наблюдала, как сокращались мышцы его горла, когда он глотал. Затем доктор поднялся, потянулся, расправил плечи и с удовольствием зевнул.

— А сейчас я собираюсь научить вас править парусом, чтобы самому немного соснуть.

Все оказалось таким же легким, как дыхание. Джи Би держала румпель, одним глазом поглядывая на парус, другим на компас, чтобы его стрелка не отклонялась от курса 265 градусов на юго-запад, как приказал Дональд.

— Иначе мы собьемся с курса и не найдем дорогу домой, — прибавил он при этом.

Как ей хотелось, чтобы путешествие никогда не кончалось, чтобы они навечно затерялись в океане…

Джи Би радовалась, что доктор заснул, ведь он так устал, отмахав ночью пятьсот миль, и все, чтобы только увидеть ее.

Джи Би склонилась над Дональдом и стала внимательно изучать его лицо, которое сейчас, во сне, расслабилось и было спокойным и безмятежным. Она заметила паутинку морщин вокруг глаз и рта, небольшую щетину на подбородке и верхней губе, его яркие, сверкающие на солнце волосы, которые ей нестерпимо захотелось погладить, и девушка даже чувствовала, какими они будут под рукой: густыми, упругими и рассыпчатыми.

Она задумалась о том, каким Дональд может быть в постели, и внезапно волна страсти охватила ее.

Джи Би замерла, охваченная этим новым, до сих пор незнакомым ей чувством. Потрясение оказалось слишком сильным. Джо-Бет буквально впилась в него взглядом. В конце концов, она Старфайер и в ее власти внушить ему то, что она хочет.

Но Дональд даже не пошевелился, и Джи Би продолжала размышлять. «На что это будет похоже — быть с ним в одной постели, заниматься любовью?» — думала она. Девушка подсознательно чувствовала, что секс с Дональдом Уилером будет совсем другим, непохожим на то, что она знала раньше. Впрочем, много ли она знала? Ее опыт исчерпывался двумя мужчинами.

Сент, для которого она была честной девушкой и который любил и боготворил ее, и Даймонд, разыгрывавший спектакли, бездушные балеты под покровом ночи.

Секс же с Дональдом должен быть таким же простым и грубым, как эти сандвичи с колбасой и огурцами, которые они только что ели, он должен быть безоглядным, не признающим никаких барьеров, без каких-либо сдерживающих начал. Это должна быть борьба двух равных партнеров. Как, наверное, хорошо заниматься любовью с Дональдом, ни о чем не думая, ни на что не рассчитывая, а просто, отдавшись страсти, кричать, может быть, царапаться и кусаться.

«Господи, размечталась». Джи Би в испуге прикрыла рот рукой и с беспокойством посмотрела на Дональда. Неужели тот не чувствует, о чем она думает?

Но нет, его глаза плотно закрыты. А какого они у него цвета? Как она могла забыть?

Склонив голову на плечо, Джи Би вспоминала. Карие?

Зеленые? Цвета лесного ореха?

Нет, они красновато-золотистые, скорее терракотовые, и сейчас эти глаза открыты и в упор смотрят на нее.

— Снизу ты выглядишь еще прекраснее, — сказал, позевывая, Дональд и, обхватив ее одной рукой за шею, притянул к себе и нежно поцеловал в губы. Выражение его лица было насмешливым, и у Джи Би зародилось подозрение, что он уже давно проснулся и наблюдал за ней. А может, просто легко читает ее мысли?

— Где мы? — спросил Дональд.

— Где-то, я точно не знаю.

— Плохо. Мы все еще на курсе?

— Более или менее.

— Молодец, ты прирожденная морячка. А что с парусами?

Джи Би посмотрела на главный парус, повисший, как тряпка.

— Наверное, ветер затих, — ответила она.

Дональд приподнялся на локте и посмотрел на спокойный безбрежный океан, простиравшийся до горизонта как зеркало.

— Ты права, ветра нет. Хочешь поплавать?

Джи Би научилась хорошо плавать, так как это требовалось по роли Старфайер. Ее обучали лучшие тренеры по плаванию, и сейчас девушка обрадовалась, что наука не пропала даром.

Дональд спустил на воду надувной круг, затем приспустил паруса.

— Мы же не хотим, чтобы лодка уплыла без нас, — сказал он.

Дональд взял Джи Би за подбородок и поцеловал снова, затем в мгновение ока спустил джинсы, трусы и нырнул.

— Прыгай ко мне, — позвал он. — Вода великолепная.

«Почему бы и нет?» — подумала Джи Би. Она быстро сняла шорты и голая, с опаловым кулоном на шее, нырнула в воду.

С прилипшими к лицу волосами она выплыла на поверхность и сразу оказалась в объятиях Дональда. Доктор поцеловал ее еще раз. Они ныряли, выныривали, поднимая вокруг себя мириады брызг, гонялись друг за другом вокруг лодки. Джи Би схватила Дональда за плечи и погрузила в воду. Он, в свою очередь, поймал ее за лодыжки и утащил за собой. Девушка почувствовала какое-то слабое натяжение на шее, а затем облегчение, но тогда не придала этому значения.

Ухватившись за круг, Джо-Бет плавала по спокойной глади океана, ее волосы струились за ней серебряным ручьем. Какой чудесный день! Хорошо бы он длился вечно!

— Эй, Джи Би, посмотри на меня!

Джи Би повернула голову и посмотрела на Дональда.

Он был уже в лодке — темный силуэт на фоне яркого солнца. Послышался щелчок, блеск линзы, и девушка инстинктивно закрыла лицо руками.

— Опоздала, — смеясь, сказал Дональд. — Я уже тебя сфотографировал.

— Послушай, не надо было этого делать.

Джи Би влезла в лодку и, не обращая внимания на свою наготу, потянулась к камере.

— Я не должна позволять людям фотографировать меня.

— Так, значит, для тебя я один из людей?

Дональд отдал ей камеру, и лицо его опечалилось.

— Ты что, считаешь, что я нарочно тебя сфотографировал, чтобы потом шантажировать? Или продавать фотографии бульварным газетенкам?

— Нет, конечно… я так не считаю, но…

— Ты права, Джи Би. Прости меня. Пожалуйста, засвети пленку.

Держа обеими руками камеру, Джи Би смотрела на него, не зная, что сказать, а Дональд тем временем продолжал:

— Я сделал эту фотографию для себя, в память о сегодняшнем чудесном дне, в память о девушке, которую я…

Джи Би продолжала внимательно смотреть на него.

— Девушке, которую ты… что?

— Девушке, которую я люблю.

— Правда? — тихо спросила Джи Би и протянула ему камеру.

Кивком головы он поблагодарил ее.

— Обещаю тебе, что фотографию никто не увидит, кроме меня.

Дональд спрятал камеру и протянул к ней руки. Джи Би упала в его объятия.

Дональд скрутил ее волосы и выжал из них воду, затем намотал их ей на шею.

Они стояли, глядя друг другу в глаза. Яхта тихо покачивалась, над головами едва слышно трепыхались паруса.

— Как долго я о тебе мечтал, — тихо сказал Дональд. — Целых два года, с тех пор как впервые увидел на ранчо. Ты была такой прекрасной, такой таинственной, вся сверкала серебром, и в тебе все светилось, за исключением глаз.

Джи Би слушала затаив дыхание.

— А затем, — тихо продолжал Дональд, — я увидел эту девушку, топчущую виноград, с ногами, красными от сока.

Потом она выпила и слегка захмелела, затем сидела за столом с виноградными листьями в волосах, весело смеялась, и ее глаза сияли. С тех пор я мечтаю сделать так, чтобы эти глаза сияли всегда.

Продолжая держать Джи Би за волосы, Дональд склонился к ней и попросил:

— Поцелуй меня.

Джо-Бет даже не представляла себе, что поцелуй может быть таким сладким. Это был всепоглощающий поцелуй — поцелуй изголодавшихся друг по другу людей.

Они упали на скамью, руки Дональда легли ей на груди, которые стали горячими и твердыми, Джо-Бет сомкнула ноги у него на спине, и тут началось такое, чего она раньше и вообразить не могла. Нет, не балет, поставленный хорошим хореографом, а дикий танец, безудержный и страстный. Никогда прежде девушка не испытывала такого удовольствия, такого доверия к партнеру, такого облегчения души и тела.

Ей не нужно делать вид, что она испытывает удовольствие, притворяться, что достигла оргазма. Все получалось само собой. Дональд хотел ее, а Джо-Бет хотела его. Они оба жаждали друг друга, хотели снова и снова, и все было естественно и просто. Он вошел в нее последний раз, и ее унесла волна блаженства, такая сильная и прекрасная, что все поплыло перед глазами, а с губ сорвался стон.

Дональд крепко прижал Джи Би к груди и поцеловал в закрытые глаза.

— Теперь мои глаза сияют, — прошептала она.

— Я мечтаю спать с тобой всю ночь, держа в объятиях, — сказал Дональд.

— У нас нет такой возможности.

— Но она непременно представится, и очень скоро.

Джи Би хотелось верить ему.

— Когда я увижу тебя снова? — спросил Дональд по дороге в Малибу.

— Я не знаю.

— Ты должна уйти от него.

— Это непросто.

— Люди всегда уходят друг от друга. Это в порядке вещей.

— Но с Даймондом этот номер не пройдет.

— Что держит тебя рядом с ним? Старфайер?

— Нет, — ответила Джи Би, и девушка говорила правду.

Старфайер уже утратила для нее всякое значение.

— Тогда что же? Ведь ты не любишь его.

— Не люблю, но пока не могу оставить. Пожалуйста, не заставляй меня рассказывать то, что я не хочу.

— Ты не его собственность.

«Но так оно и есть, — подумала Джи Би. — Я попала в ловушку, из которой мне никогда не выбраться. Он владеет не только мной, но и моей матерью и сестрой».

Джи Би чувствовала, что Дональд внимательно наблюдает за ней, и опустила глаза.

— Ты боишься его? — спросил он и, не дожидаясь ответа, заметил:

— Ты не должна его бояться. Что он может сделать?

Перед глазами Джи Би всплыла картина: мертвая Флетчер лежит на траве. Девушка видела жеребца и его железные подковы, и холодок пробежал у нее по спине. И внезапно Джо-Бет поняла, что смерть Флетчер не была несчастным случаем.

Если она уйдет от него… Джи Би вспомнила мать, которая находилась где-то в Далласе и полностью зависела от Виктора, вспомнила Мелоди Рос… «У меня будет и моя работа, и внешность, и прочее…» Теперь она знала, чего можно ожидать от Даймонда.

У него длинная рука, которая легко может дотянуться и до «Дубов».

— Не приезжай больше ко мне, — взмолилась Джи Би. — И даже не звони. Обещай мне.

— Нет. Я тебя люблю.

— Если любишь, то сделай то, о чем я прошу. — Джи Би чувствовала, как стучат ее зубы. — Ты должен мне обещать.

Они миновали здание охраны, ворота бесшумно открылись, Джи Би почувствовала, что кто-то наблюдает за ней.

— Я буду ждать, когда ты вернешься из Мексики, и ни минуты больше, потом начну действовать. Если ты боишься Даймонда, то я его не боюсь.

— Поживем — увидим, а сейчас уезжай; Прошу тебя…

Уезжай поскорее.

Джи Би наблюдала, как скрылась из виду черная машина, затем, сжавшись и опустив плечи, направилась к дому, дверь которого была широко открыта. Освещенная светом изнутри, на пороге стояла высокая фигура.

Джи Би нисколько не удивилась, увидев Даймонда.

— Где ты была? — последовал вопрос. Он внимательно посмотрел на ее загорелые лицо и плечи. — А где твой опал?

Еще долго этот опал будет видеться ей в кошмарных снах: цепочка обрывается, и он медленно падает, блестя на солнце, в темные глубины океана. Его огненный блеск невыносимо режет глаза.

 

Глава 23

В начале октября Даймонд и Старфайер прибыли в Ла-Плаиту на гидросамолете, который подрулил к новому «с иголочки» причалу, где их уже встречали представители влиятельных местных семей. Впереди стояли владельцы кантины, бакалейной лавки, винного магазина, за ними фермеры, торговцы рыбой и старый-престарый отец Игнасио. За спинами мужчин толпились женщины, а сзади них с криками и визгом в пыли возились ребятишки. В сторонке сидела на желтых пятках странная фигура с кинжалом на боку и из-под полей грязной шляпы с интересом наблюдала за происходящим.

Первым на причал вышел Даймонд. Старый священник сделал в воздухе неопределенный жест рукой, который в равной степени мог означать и благословение, и что-нибудь другое. Даймонд кивком головы поприветствовал присутствующих, затем повернулся к Старфайер и протянул ей руку.

Она сошла на причал в сиянии золота и серебра, такая высокая, такая бледная, похожая на лунный свет, что вокруг мгновенно наступила тишина. Кто-то из женщин тихо присвистнул, чем нарушил затянувшееся безмолвие. Отец Игнасио потянулся к тряпичному мешочку с травами, который вместе с крестом висел у него на шее и оберегал от дурного глаза.

Неловкость момента сгладил Сальвадор Очоа, владелец кантины, который был слишком искушенным в житейских делах человеком, чтобы поддаваться суеверию, и который надеялся, что эта экзотическая пара за хорошие деньги арендует у него дом. Дом такой красивый, заверял он, такой простой и удобный, расположенный высоко на холме, откуда открывается потрясающий вид на океан, и хорошо проветриваемый всеми дующими с него ветрами.

На самом деле шесть человек трудились весь день, пытаясь сделать его пригодным для жилья, тем более таких знаменитых гостей, но это уже детали, которые можно опустить. Женщины отмывали кафельный пол, выбивали из циновок скорпионов и тарантулов, в то время как мужчины ремонтировали туалет, удаляли сорную траву и посыпали золотистым песком внутренний дворик, чинили развалившуюся от старости мебель.

Сальвадор прижал к груди видавшую виды соломенную шляпу и низко поклонился сначала Даймонду, потом Старфайер. Он махнул рукой, и двое парнишек подвели к ним пару упирающихся пони.

Даймонд и Старфайер, окруженные толпой деревенских жителей, каждый из которых норовил быть к ним поближе и даже пытался до них дотронуться, двинулись по направлению к дому: через деревню, мимо кантины, церкви, винного магазина, бакалейной лавки, горсти жалких лачуг; по мосту через Рио-Верде, где копыта лошадей гулко стучали по новому настилу, затем стали взбираться по горной тропе, прошли через ветхие, скрипучие ворота и, наконец, увидели дом. Белый, сверкающий в лучах солнца, с яркими коврами на чистом кафельном полу, с вазами, полными живых цветов.

— Очень красиво, — сказала Старфайер, улыбаясь тепло и приветливо, а про себя подумала: «Совсем неплохо для тюрьмы».

Сент и Вера, заместитель директора, агенты по рекламе и еще несколько сотрудников разместились на «Десперадо», мощной моторной яхте с компьютерным центром, просмотровым залом и маленькими, но удобными спальными каютами.

Арни Блейз не захотел жить на яхте и поселился в одном из трейлеров с кондиционером, в каких жили операторы, техники, актеры второго плана, костюмерша, осветители, снабженцы и где находился медицинский пункт.

Виктор Даймонд мало общался с теми, кто жил на яхте или в трейлерах, предпочитая держать дистанцию, и строго следил за тем, чтобы такую же дистанцию соблюдала и Старфайер.

Когда Джо-Бет не была занята в съемках, то сидела под домашним арестом. Деревенские принимали ее заточение как само собой разумеющееся, полагая, что именно так и должна жить богиня.

Вечером третьего дня их пребывания в Ла-Плаита Джи Би сидела на крыльце дома и наблюдала, как ночь спускается на землю. В траве стрекотали невидимые насекомые, над деревьями кружили летучие мыши. У ее ног устроилась ящерица и, раздувая зоб до невероятных размеров, издавала звуки, похожие на удары гонга.

Джо-Бет ждала, когда вернется Даймонд, проводивший собрание с кинооператорами. У нее почти не было свободного времени, чтобы вот так просто посидеть и подумать, вспомнить тот день, полный солнечного света, помечтать, как это сделала бы Джи Би, а не Старфайер, для которой мечтать и думать было опасно.

Сколько раз она уговаривала себя, что это ерунда, что Даймонд не может знать, о чем думает Старфайер, что нечего его бояться, но неуверенность не покидала ее. По настоянию Даймонда она провела две последние недели одна, в темноте медитационной комнаты. Виктор без конца твердил, что не следует расценивать это как наказание, что просто он считает нужным, чтобы девушка очистилась от мыслей, внушенных ей Дональдом. И результатом медитации стало то, что Джо-Бет теперь ощущала себя Старфайер больше, чем раньше.

Он не вспоминал о ее проступке, не упрекал за потерянный опал, что, по ее мнению, служило плохим предзнаменованием, не говоря уже о том, что потерять подарок Даймонда значило навлечь на себя большую беду.

Поэтому она все время улыбалась Даймонду, вела себя очень послушно, старалась не думать о Дональде Уилере ради его же пользы, чтобы Даймонд не смог догадаться, что они делали в тот солнечный день, который провели вместе, и только ночью в страшных снах девушка видела вставшего на дыбы огромного жеребца с его железными копытами, а под ним на траве окровавленное тело, только на этот раз это было не тело Флетчер Мак-Гроу, а ее собственное.

И хотя Даймонд больше не вспоминал о ее бегстве, он явно перестал доверять ей. Джо-Бет запрещалось входить в комнату для связистов и никогда не представлялась возможность перекинуться хотя бы словом с Верой, Сентом или Арни. Когда Даймонда не было дома, она находилась под наблюдением охранника, одного из деревенских жителей.

«Это для твоей безопасности», — говорил Даймонд, но Джи Би отлично понимала, для чего его наняли. Сейчас охранник сидел у ворот, и Старфайер хорошо его видела, как видела и другие бродившие вдоль забора тени, а одну даже совсем рядом, недалеко от дома.

Положив подбородок на скрещенные кисти рук, девушка выбросила из головы все ненужное и попыталась сосредоточиться на одной мысли.

На какую-то долю секунды ей показалось, что она мысленно проникла в чужую черепную коробку и сумела дотронуться до мозга другого человека.

За ней следило множество глаз, и Джо-Бет уже привыкла, что, где бы она ни появлялась, сразу же устанавливалась враждебная тишина, особенно со стороны женщин, и сотни пар глаз внимательно наблюдали за ней. Что же здесь странного, говорил Даймонд, при такой необычной наружности.

Естественно, она вызывает восхищение мужчин и зависть женщин. Поэтому Джи Би привыкла, хотя и не смирилась с тем, что взгляды повсюду преследуют ее, но кто был этот единственный, проявлявший к ней повышенный интерес не из простого любопытства? Один из слуг Даймонда? Или второй невидимый охранник?

Кто он такой? Что ему от нее надо?

Пока Джи Би сидела на крыльце, погруженная в тяжелые раздумья, Сент, обходя валуны и перепрыгивая через рытвины, направлялся к кантине.

Это было небольшое здание с бетонным полом, покрытое рифленым железом. Крыша хорошо выдерживала натиск дождя во время бурь. Внутри стояли восемь металлических столиков и несколько разномастных стульев. С потолка свисали гирлянды разноцветных лампочек, которые горели только по субботам, когда работал генератор и вся деревня собиралась в кантине, чтобы выпить вина и потанцевать, веселье затягивалось далеко за полночь.

Сейчас здесь было почти пусто, если не считать Томаса Очоа, шестнадцатилетнего подростка, сидевшего возле стойки бара и тихо листавшего книгу комиксов «Бэтмен», Боррачо Пита, бывшего американского эмигранта, живущего в Ла-Плаите с 1968 года, да еще спрятавшейся под стулом тощей курицы, которая время от времени нарушала тишину заведения своим громким кудахтаньем.

Сент заказал себе банку пива, маленький стаканчик текилы, лимонный сок и положил перед Томасом купюру в двадцать тысяч песо, который тут же сообщил, что у него нет сдачи.

— Хорошо, — сказал Сент по-испански, — останется за тобой.

Он сел за угловой столик лицом к гавани. Пахло тиной, нечистотами и протухшей рыбой. Посреди залива, мягко покачиваясь на волнах, дремала яхта «Десперадо».

Сент смотрел на светящиеся иллюминаторы, пытаясь вычислить, где находится каюта Веры. Знать, что она рядом, было приятно и действовало успокаивающе, хотя в голове у него роились тревожные мысли.

— Он хочет сделать из нее робота, — сказал по телефону взволнованный Дональд Уилер. — Даймонд пытается завладеть и ее душой, и телом.

— Почему Джо-Бет не уйдет от него? — спросил тогда Сент. — Раньше она легко расставалась с людьми.

— Она его боится, он чем-то привязал ее к себе.

— Но чем?

— Если бы я знал, мне было бы легче действовать. Послушай, Сент, ты все время будешь на съемках. Ты и Вера.

Присмотрите за ней. В случае чего сразу звони мне, но только не из деревни. Лучше поехать в Пуэрто-Валларта и позвонить из какого-нибудь большого отеля. Этот телефон, по которому мы сейчас говорим, прослушивается. Господи, мне кажется, что у меня началась паранойя.

Вот почему Сент наблюдал, выжидал и задавался вопросами, на которые не мог найти ответа.

Может, действительно у Дональда паранойя и он все придумал? А может, доктор все-таки в чем-то прав? Скорее всего так оно и есть. Сенту было неприятно узнать, что почта Джи Би просматривается, что Даймонд заставляет ее часами сидеть в темноте медитационной комнаты, и, возвращаясь мыслями назад, он вспомнил, что ни он, ни Вера, ни даже Арни никогда не оставались с Джи Би наедине, что ли одна их встреча не обходилась без присутствия Даймонда. Продюсер всегда был рядом и никогда не выпускал ее из виду.

Сент пришел к неутешительному выводу, что Джи Би стала заключенной.

Личность Даймонда всегда окружали неопределенные слухи, и сейчас после звонка Дональда в голове Сента начали всплывать некоторые факты. Он вспомнил, что официальная версия смерти Флетчер показалась ему очень сомнительной. Конечно, она всегда была немного ненормальной, но не настолько, чтобы лезть под копыта жеребца, даже если была при этом пьяна. Сейчас Сент нутром чувствовал, что Даймонд каким-то образом подстроил это убийство. Возможно, он воспользовался услугами Джефа, бывшего «зеленого берета».

Вера тоже никогда не верила в несчастный случай. «Уж слишком все гладко получилось», — говорила она.

Сент знал, что Вера с самого начала невзлюбила Даймонда и никогда не доверяла ему. «Виктор абсолютно безжалостный, но тщательно скрывает это. Кажется, что он делает все правильно, но при этом руководствуется своими низменными желаниями. Даймонд никогда ничего не сделает без выгоды для себя».

«Если Даймонд кого и боится, — думал Сент, — так это Веру. Она его насквозь видит, и тот хорошо это понимает».

Вера была единственным человеком, который не обманывался на его счет, и Сент подозревал, что Даймонд в душе ненавидит ее, хотя, будучи человеком умным, открыто свою ненависть не проявляет. Он всегда ей приветливо улыбается, расточает комплименты, но девушка раздражает его, и именно поэтому Виктор решил отделаться от нее, отослав в другую страну, по ту сторону Тихого океана.

Сент с грустью смотрел на ярко освещенный иллюминатор, за которым, по его подсчетам, была ее каюта, и ему нестерпимо захотелось оказаться там, захотелось упасть в ее объятия, такие уютные и надежные, захотелось положить голову ей на грудь и выплакать все, что накопилось в душе.

Хотелось сказать: «Он страшный человек. Вера. Страшный и опасный. Он сам дьявол, но я многим ему обязан… и мне кажется, что он мой отец. Скажи, что мне делать?»

Но Сент никогда не решится пойти к ней. Вера из тех людей, которые отдают себя другим, а он умеет только брать. Пора дать ей немного отдохнуть от него.

Каюта Веры — маленькая, но удобная, со всеми жизненно необходимыми вещами: койкой, компактной ванной комнатой с раковиной, зеркалом, душем и туалетом; шкафом с вешалками и ящиками для размещения белья, прикрепленным к стене выдвижным пластмассовым столиком.

Это помещение ей не предназначалось, так как Даймонд не хотел брать ее на съемки. Конечно же, она давно догадывалась, что Виктор преднамеренно держит ее подальше от себя. И главное, все делалось с доброжелательными улыбками, комплиментами, так что «комар носа не подточит». Все считали, что художнице крупно повезло, когда Даймонд предложил ей поработать в Японии, но Вера отлично знала, какую цель он при этом преследовал.

Она вовсе не планировала приезжать сюда. От одной мысли, что придется провести рядом с Сентом целый месяц, Вере становилось невыносимо плохо. Но потом в ее квартире объявился Дональд Уилер, сильно изменившийся за последнее время, взволнованный и испуганный, и дрожащим голосом сказал:

— Вера, мне нужна твоя помощь. Он держит ее в темной комнате… Он просматривает ее почту… Он сумасшедший, Вера. Она в опасности…

Вера решила действовать. Она поехала к Даймонду на студию и, игнорируя возражения Ясона Брилла, который, словно Цербер, охранял вход в кабинет, ворвалась к нему.

— Я изменила свое решение, — сказала девушка. — Мне надо лично посмотреть место, где будут проходить съемки фильма.

— Ты все это сможешь увидеть из отснятого материала, — возразил Даймонд.

— Этого недостаточно, я должна проникнуться самой атмосферой места, сделать определенные зарисовки.

— Я хочу, чтобы Вера поехала, — поддержал ее Арни. — Мне необходима ее помощь.

Даймонду пришлось капитулировать с улыбкой на лице, чему Вера совершенно не доверяла.

Девушка решила не давать ему ни малейшего повода отослать ее обратно. Она будет вести себя очень тихо, послушно, постарается ни во что не вмешиваться, но она не бросит Джи Би на произвол судьбы. Ей пришлось продать «Старфайер», но она ни за что не оставит Джи Би в беде.

Через открытый иллюминатор Вера смотрела на мерцающий в хижинах свет, на более ярко освещенную кантину, на жирный дым костров, на которых сжигали мусор. При иных обстоятельствах она, возможно, полюбила бы это место. Оно нравилось ей своей экстравагантностью, контрастами красоты и убогости, ей нравились лица людей, особенно детей, и, конечно же, нравился хаос, царивший на съемках.

Стараясь держаться в тени и не попадаться Даймонду на глаза, Вера много и охотно рисовала. Она начала перелистывать свой новый альбом с рисунками последних дней.

Первый день: прибытие. Встречать вышли местные жители: торговцы, священник, женщины с детьми, и все не спускают удивленных взглядов с Джи Би, которую принимают за богиню. Тогда Вера рисовала всех подряд, и ее карандаш так и порхал над листом бумаги.

Сейчас же ей бросилась в глаза одна-единственная, хорошо выписанная фигура маленького человека, сидевшего в сторонке; надвинутая на лоб шляпа скрывала его лицо.

Вера с удивлением рассматривала рисунок и не могла понять, чем именно он так заинтересовал ее?

Вот рисунок Даймонда и Джи Би, путешествующих на пони. Их длинные ноги свисают до самой земли, деревенские жители следуют за ними по пятам. Маленький человечек плетется в хвосте процессии.

Кто это?

«Ла-Плаита — маленькое местечко, — подумала Вера, — и через несколько дней все само собой разъяснится».

На следующем рисунке — Сент. Прислонившись к перевернутому каноэ, он разговаривает с местным рыбаком.

Вера не сразу узнала его и несколько раз вглядывалась в рисунок, прежде чем убедилась, что на нем действительно изображен он. В белой с голубой полосочкой рубашке и потертых джинсах, непринужденно разговаривающий с рыбаком, Тредвелл-младший был самым настоящим Сентом и в то же время в нем появилось что-то новое.

Он выглядел как местный житель, и, только в очередной раз всмотревшись в рисунок, Вера поняла почему: Слоун бегло изъяснялся по-испански, отчего лицо его приобрело новое выражение.

Он не хотел ехать в Мексику, боясь, что его снова схватят или появятся неприятные воспоминания, но все обошлось, и Сент даже радовался, что приехал сюда.

— Вот что значит настоящая свобода, — повторял он. — Самое худшее осталось позади, и ты можешь ничего не бояться.

Вера еще раз внимательно посмотрела на этого нового, совсем незнакомого ей Сента, потом, тяжело вздохнув, вырвала рисунок из альбома и принялась писать на обратной стороне:

«Дорогой Сент!

Мы все приехали в Мексику, и одному Богу известно, что здесь с нами может случиться, но я не могу думать ни о чем другом, а только о тебе.

Я люблю тебя. Сколько раз уговаривала себя не быть дурой, что ты меня не любишь, что я для тебя просто хороший товарищ, но, увы, ничего не могу с собой поделать. И все время вспоминаю ночь, когда мы с тобой были вместе и любили друг друга, а сейчас мне невыносимо думать, что ты спишь где-то рядом со мной. Я так сильно желаю тебя и так скучаю, что хочется плакать.

Не могу передать тебе, как ужасно я чувствовала себя последние два года, пытаясь справиться с любовью к тебе, боясь отпугнуть тебя и тем самым потерять окончательно.

Мне казалось, я все выдержу, лишь бы видеть тебя.

Сейчас все изменилось. Я больше не могу выносить эту боль, поэтому решила принять предложение «Ониши корпорейшн» и уехать в Японию. Думаю, что поступаю правильно.

Мне давно пора повзрослеть. Я вспоминаю и буду вспоминать те чудесные времена, когда мы много времени проводили вместе, работая над «Старфайер». Когда мы с полуслова понимали друг друга.

Теперь наше партнерство закончилось, и «Старфайер» принадлежит Даймонду и тебе. И я даже рада этому, потому что знаю, что давно лишилась ее. Старфайер трансформировалась в Джи Би, стала ее жизнью.

Я пыталась напомнить себе, как мне крупно повезло в жизни, что теперь я ни в ком не нуждаюсь.

Но от себя не уйти. Я полюбила тебя, как только увидела, и все еще продолжаю любить и буду любить вечно.

С меня довольно. Я должна положить этому конец.

Я рада, что ты никогда не прочтешь этого письма».

В то время когда Старфайер пыталась проникнуть в подсознание своего неизвестного стража, когда Сент уже выпил свой первый стаканчик текилы, а Вера плакала над письмом к нему, в «Вествуд-Вилледж» Мелоди Рос Финей, ставшая Мелроуз, усаживала за лучший столик симпатичного молодого человека.

Он заказал фирменное блюдо — жаренное на рашпиле мясо и полбутылки шабли. Молодой человек привлек внимание Мелроуз не только потому, что был хорош собой и модно одет, но еще и оттого, что прибыл совершенно один и не носил обручального кольца.

Когда молодой человек почти справился с едой, Мелроуз подошла к его столику, чтобы узнать, хорошо ли его обслужили. Он ответил, что все прекрасно, но было бы еще лучше, если бы она после смены составила ему компанию и они где-нибудь выпили.

Мел улыбнулась ему одной из своих самых очаровательных улыбок и сказала, что с радостью принимает предложение и что смена заканчивается в одиннадцать.

Молодого человека звали Уитни Дэвидсон, что, по мнению Мелроуз, звучало аристократично, вот только жаль, что он не из их города. Он приехал из Флориды и завтра уезжал обратно. «Такое уж мое везение», — подумала Мелроуз, но все равно осталась довольна, потому что ко всему прочему он говорил очень приятные вещи:

— Как случилось, что такая девушка, как вы, работает в ресторане? Мне кажется, вам надо быть моделью или хотя бы актрисой.

Такие речи звучали музыкой в ушах Мелроуз. Она заказала себе бренди, которое подавали с большим количеством крема и вишенкой посередине. Мелроуз любила сладкие напитки. Длинной пластмассовой соломинкой с шишечкой на конце она размешала коктейль и горестно покачала головой — Стать моделью — моя самая заветная мечта, но, увы, меня никуда не взяли. Все говорили, что я недостаточно высока для этого.

— Очень жаль, — сказал Уитни. — Лично я предпочитаю небольших женщин, они более женственны и привлекательны.

— Я одерживала победу на нескольких конкурсах красоты.

— Не сомневаюсь.

— Я была королевой «Родео» и мисс Тамблвед на сельском празднике. Правда, в Нью-Йорке я некоторое время работала моделью, но не для высокой моды.

Перед Мелроуз появился новый стакан ее любимого коктейля. Она перемешала его, отпила и закусила вишенкой.

— Я рекламировала дамское белье, — призналась она, — и снималась для календарей.

Однако Уитни, казалось, не заинтересовался ее нью-йоркским периодом жизни — что, конечно, было обидно, потому что дальше последовал вопрос:

— Вы одна в семье?

— У меня есть сестра.

— Она такая же красавица?

Мелроуз поджала губы.

— Вовсе нет.

— Вот и чудесно. Одной такой красавицы, как вы, хватит на несколько семей. — Уитни протянул руку и намотал на палец ее локон. — Готов спорить, что у нее нет таких роскошных волос, как у тебя.

Такой комплимент пришелся Мелроуз по душе. Сейчас ее волосы выглядели великолепно и отливали бронзой благодаря хорошему парикмахеру, услуги которого оплачивал Даймонд.

— Вы часто видитесь с сестрой?

— Нет, мы не дружим, — сухо ответила Мелроуз, надеясь, что разговор о Джо-Бет на этом иссякнет. Ей больше нравилось, когда говорили о ней самой.

Уитни заказал еще по стаканчику.

— Наверное, она завидует тебе. Ты такая красавица, а она нет.

Мелроуз через соломинку посасывала коктейль, и внезапно в ней возникло горячее желание поговорить о Джо-Бет. Мел отлично помнила, что ей запрещается говорить на эту тему, но после трех порций спиртного все показалось не таким страшным. Она ухе не боялась Вика Даймонда, его угрозы отошли на задний план, да и сам он сейчас далеко, в Мексике. В конце концов должен же кто-то знать, сколько она сделала для сестры.

— Завидует? — Мелоди зло рассмеялась. — Уж кому завидовать, только не ей.

Собеседник удивленно приподнял брови.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он.

— Она из тех людей, кому счастье плывет в руки. Она имеет все, хотя для этого даже пальцем не пошевелила.

В своем возмущении и все нарастающем раздражении Мелроуз забыла о хороших манерах, и язык ее стал заплетаться, но сейчас ей было на все наплевать.

— Это… это несправедливо… Сначала она стала известной моделью, а сейчас кинозвезда, и ее портреты развешаны повсюду. А я… я просто обслуживаю столики.

— Это должно быть очень обидно, — сочувственно заметил Уитни.

— Еще бы… Мне жутко не везет.

Перед ней возник новый стакан, а она даже не заметила, откуда он взялся. Мелроуз уже давно чувствовала, что ей на сегодня достаточно, но дело в том, что та Мелроуз, которая поначалу изображала из себя леди, сейчас превратилась в Мелоди Рос Финей, которая доставала крем из стакана пальцами, шумно облизывала их и не понимала, о чем идет речь.

— Почему-то одним во всем везет, а другим нет.

Уитни понимающе кивнул.

— Ты бы посмотрел на нее сейчас… Вся из себя чистенькая, такая недотрога, но послушай, парень, я бы такого могла порассказать про нее, если бы захотела.

— Если тебе неприятно говорить об этом, то и не надо, — заметил Уитни, лениво откидываясь на сиденье.

— Неприятно? Черта с два!

Мелоди Рос отбросила соломинку, открыла рот, и слова полились из нее потоком, словно прорвалась плотина:

— Догадайся, кто она? Она Старфайер. Спасает окружающую среду, чудотворка, явившаяся из космического пространства, чтобы спасти тюленей и прочую дрянь. Господи, вот бы мне так повезло! И это после всего, что я для нее сделала. Я пригрела ее, когда она приехала в Нью-Йорк после того, как пыталась убить Флойда.

— Кто такой… — начал Уитни.

— Отчим, он пытался изнасиловать ее, и Джи Би ударила его. Ей показалось, что она убила его, и девчонка сбежала. Она прикатила ко мне в Нью-Йорк, и я приютила ее, хотя мне это было совсем ни к чему, да и Анжело возражал… вернее, поначалу возражал…

— Анжело?

— Ну да. У него было агентство, в котором я работала моделью. Он был моим дружком. Лучше было оставить ее на автобусной станции, эта дрянь ворвалась в мою жизнь, и из-за нее я все потеряла. Она все у меня отобрала, даже Анжело, а ведь он любил меня. — Мелоди Рос отпила из стакана и глупо захихикала. — Она воспользовалась тем, что осталась девственницей и сделалась кинозвездой.

— Значит, она обошла тебя? — спросил Уитни, — Что… значит обошла? — Мелоди с шумом поставила на стол стакан. — Что ты тут городишь? За кого ты меня принимаешь? Ты хочешь сказать, что я проститутка?

— У меня этого и в мыслях не было, — обиделся Уитни. — Ты классная девочка, Мелроуз, это может каждый подтвердить.

Мелоди слегка успокоилась и, нагнувшись вперед, к самому носу Уитни, заикаясь, сказала:

— Слушай сюда, я расскажу тебе такое…

Уитни Дэвидсон проводил Мелоди Рос домой, поднялся с ней в квартиру и уложил пьяную женщину в постель, где та моментально захрапела.

Вернувшись в гостиницу, он позвонил в свой офис во Флориде. Было четыре часа утра, но трубку мгновенно сняли.

— Ты был прав, — сказал Уитни. — Этот маленький вонючий мешок тянет на хороший кусок золота. Лучше сядь, чтобы не упасть, ушам своим не поверишь…

Уитни старался говорить спокойно, но ему было трудно справиться с волнением, и голос дрожал от возбуждения, так как Мелоди Рос рассказала ему такое, чего уж он никак не ожидал услышать.

«Всем известно, что это она пыталась соблазнить Флойда, а когда ей это не удалось, стала говорить, что отчим пытался изнасиловать ее. От этой девчонки одни неприятности. А как жестоко она со мной поступила, и это после того, что я для нее сделала. И теперь она кинозвезда, живет в Малибу в большом доме, ездит на „мерседесе“, а я служу официанткой в какой-то паршивой забегаловке, и… — Мелоди сделала паузу для большего эффекта. — Это она самая настоящая проститутка».

 

Глава 24

Старфайер стояла на замусоренном мозаичном полу посреди некогда необыкновенно красивой ванной комнаты, где дорогая мраморная раковина покосилась на один бок, хромированная арматура стала зеленой, в углу валялась груда банок из-под пива, а в золотой ванне ацтеков поселились мыши.

Для сегодняшней сцены, в которой Старфайер неожиданно сталкивается с Арни, ее одели в нечто похожее на сбрую: набедренную повязку из металлической сетки и широкий с многочисленными заклепками кожаный пояс, с которого свисало не имеющее названия футуристическое оружие. В руках девушка держала арбалет.

Время перевалило за полдень, стояла жара, и воздух был пропитан влагой. На небе сгущались грозовые тучи, приближалась буря.

Пот градом катился по спине Старфайер, и гример тщательно стирал его губкой.

— Всем приготовиться, — буркнул Даймонд.

Наступила абсолютная тишина. От жары все живое попряталось в норы, даже насекомые смолкли.

— Хлопушка!

Мальчик быстро изобразил девятый дубль.

— Мотор!

Склонив голову набок, Старфайер вся напряглась, прислушиваясь, и крадучись направилась к оконному проему.

В девятый раз Старфайер, откинувшись назад, подняла вверх арбалет, вставила стрелу и натянула тетиву. Она уже устала, руки ее дрожали, мышцы спины сводило.

Кусты на склоне зашевелились, затем раздвинулись, и из них вышел Арни, одетый в джинсы «Леви», фуфайку-безрукавку цвета хаки и высокие ботинки — этакий бродяга двадцатого века, затерявшийся во времени. Сцена должна быть долгой и выразительной — Старфайер размышляет, убивать ей Арни или нет. Даймонд хотел дать все крупным планом.

«Арни смотрит на нее, он потрясен, понимая, что девушка собирается его убить, на лице появляется выражение страха, которое затем сменяется смирением, покорностью судьбе. Он знает, что должен умереть, но молчит, поднимает вверх руки, показывая, что в них ничего нет, затем разводит их в стороны.

Крупный план.

Старфайер (глаза оценивающе сужены). Кто он, друг или враг? Может, ей стоит подружиться с ним или лучше не рисковать и сразу убить?

Тело Старфайер напрягается, когда она, откинувшись, прицеливается из арбалета. Это самый настоящий арбалет с хорошим натяжением тетивы и настоящей стрелой с металлическим наконечником.

Где-то слева раздается шуршание сухих листьев. Еще секунда — и она выпустит стрелу.

Затем медленно, мучительно медленно Старфайер опускает оружие.

Арни стоит перед ней, бледное лицо покрыто крупными каплями пота. Он проводит рукой по лбу Рука дрожит».

— Стоп! — приказывает Даймонд. — Снято. — Он смотрит на небо, где сгущаются тучи. — На сегодня хватит.

По пляжу разбросаны небольшие ресторанчики всевозможных конструкций, где предлагают свежую рыбу, домашние обеды и плоские маисовые лепешки. Вера предпочитает съедать свой ленч здесь, а не вместе со всеми.

Ее бледную английскую кожу защищало от солнца широкополое сомбреро, перед ней стояли пиво, лимонный сок, креветки под чесночным соусом и порция жареной рыбы.

Обычно, покончив с завтраком, она час-другой рисовала.

Сегодня, как всегда, вокруг нее собрались дети всех возрастов: от трех до пятнадцати лет.

— Как тебя зовут? — спросила она самого старшего мальчика.

— Рауль, — с гордостью ответил тот.

Быстрыми, решительными штрихами Вера нарисовала его. Дети сгрудились вокруг нее, криками выражая свой восторг.

— Вот твой портрет, — сказала Вера. — Бери, если хочешь.

Рауль посмотрел на рисунок, на Веру и нерешительно протянул руку. Другие дети запрыгали от восторга, и все стали просить нарисовать и их. Вера изобразила Сюзанну, Мартина и начала рисовать портрет Пако, очаровательного шестилетнего карапуза с огромными бархатными глазами. Она приделала ему уши Бемби.

В горах блеснула молния. Вера, которая не знала ни слова по-испански, медленно, с расстановкой сказала, что на сегодня сеанс окончен, что скоро пойдет дождь и ей пора возвращаться на яхту. Дети, казалось, ее поняли, но все равно просили сделать хоть один рисунок. Вера решительно покачала головой.

— Завтра, — пообещала она.

Когда дети убежали. Вера, глядя им вслед, подумала:

«Как было здорово провести здесь отпуск, рисовать в свое удовольствие и не думать о Даймонде, который хотя и не проявляет открытой враждебности, но старается держать меня на расстоянии».

Даймонд запрещал ей появляться на съемочной площадке. Сегодня утром она забежала туда, сделала несколько зарисовок Старфайер-воительницы и быстро ушла.

Хотя она сама ее и выдумала. Вера, как и все остальные, словно забыла о существовании Джо-Бет и думала о ней только как о Старфайер.

На сегодняшних рисунках глаза девушки были странными и свирепыми, Вера решительно захлопнула альбом. В голове мелькнула мысль, что для нее предпочтительнее рисовать красивых ребятишек.

Сент сидел на складном металлическом стуле, вытянув ноги. Жара, обычная в это время дня, окутывала его, как мокрое одеяло. В кантине, как всегда, было пусто, если не считать Боррачо Пита, костлявой женщины, поставлявшей в Ла-Холла предметы индейского народного промысла, и присоединившегося сегодня к ним крестьянина, выращивающего марихуану, который приехал в город по делу.

Через открытую за баром Томаса дверь Сент видел его родителей, храпящих в гамаке. Сеньор Очоа без рубашки, с поросшей густыми волосами грудью, сеньора разделась до нижнего белья, и ее пышные груди, вздымаясь, распирали корсаж на китовом усе, затканный розовато-лиловыми кружевами.

Томас сразу принес ему банку пива и стаканчик текилы, хотя Сент его об этом не просил. Он залпом выпил текилу, чувствуя, что надо снять напряжение сегодняшнего утра.

Арни был очень встревожен.

— Происходит что-то странное, — сказал он после первого дубля. — Просто дикость какая-то. У меня такое впечатление, что она… — Он украдкой посмотрел на Старфайер, — что она не узнает меня.

— Разбей эту сцену на две, — предложил Сент Даймонду. — Сними их отдельно.

Но Даймонд даже слушать его не хотел. Он добивался реализма, и поэтому даже оружие было настоящим.

Арни, несомненно, получит награду за эту роль, потому что все было настолько реалистично, что нарочно не придумаешь. Он не играл, он действительно боялся, особенно в конце, когда на его лице был написан настоящий ужас.

— Никакой опасности нет, — уверял Даймонд. — Она тебя боится больше, чем ты ее. Старфайер не знает, кто ты и зачем здесь оказался, она угрожает тебе, но ни за что не выстрелит.

У Сента тотчас мелькнула мысль: «Может, сегодня и не выстрелит, а что будет завтра?»

— Возможно, Джи Би так вошла в роль Старфайер, что уже не понимает, что делает, — сказал он.

Даймонд только отмахнулся:

— Я ей приказал не стрелять, внимательно слежу за ней и в дальнейшем не спущу с нее глаз.

В кантину незаметно прошмыгнул светловолосый юноша по имени Вильям и сел за один столик с торговцем марихуаной. Сент с интересом наблюдал за их сделкой.

Уходя, Вильям помахал ему рукой:

— Привет, мужик…

Сент в ответ поднял руку. Он с иронией относился к тому, что новость о его заключении в тюрьму по подозрению в продаже наркотиков со скоростью света достигла деревни, об этом знали теперь все, включая съемочную группу. Этот факт и еще то, что он бегло говорил на местном диалекте, которому научился в тюрьме, сделали из него чуть ли не национального героя. Все стали его потенциальными друзьями и поклонниками.

В то время как Сент раздумывал, где бы достать лодку, чтобы поехать в Пуэрто-Валларта и позвонить Дона-льду Уилеру, очертания гор за рекой скрылись за сплошной пеленой дождя. Сент пока еще ни разу и не позвонил ему.

Он решил посоветоваться с Верой и узнать, что та обо всем этом думает. Ее головка хорошо работала, и девушка могла дать дельный совет. Господи, как хорошо, что есть Вера!

Женщина, торгующая индейскими изделиями, ушла. И сразу же к нему направился Боррачо Пит.

— Привет, мужик. Как поживаешь?

Не ожидая приглашения, Боррачо уселся за столик Сента и придвинулся к нему вплотную. От него несло козлом, и Сент невольно отпрянул.

— Хочешь хорошей травки?

— Не сегодня, — ответил Сент.

Американец кивнул головой в сторону человека с мачете:

— Это Ройал Гутиеррес, что значит «королевский».

— Догадываюсь.

— Он выращивает лучшую в долине травку.

— Я об этом слышал.

— Въедливый, как клоп. Люди боятся его и обходят стороной. — Боррачо Пит многозначительно посмотрел на Сента и поскреб у себя под мышкой. — Хочешь я кое-что расскажу тебе? — Он посмотрел на пустой стакан Сента. — Не желаешь меня угостить?

Сент вздохнул и взмахом руки подозвал к себе Томаса, который тотчас же налил в стакан Боррачо какую-то мутную жидкость из большой бутыли без наклейки.

— Что это? — спросил Сент.

— Кактусовая водка.

Американец сделал большой глоток и лениво откинулся на стуле.

— Крепкая, зараза, но к ней надо привыкнуть. Она дешевле пива, а с ног сшибает — будь здоров. Это настоящая огненная вода, мужик… Так вот, в тот раз Гутиеррес пил именно ее…

И он пустился в длинный путаный рассказ, который, по его мнению, должен был компенсировать бесплатную выпивку.

Ройал Гутиеррес, как обычно, пришел в город, чтобы продать свой товар.

— Он сидел тогда на этом же месте, он всегда там садится, как будто оно принадлежит лично ему. Улавливаешь?

А собака вошла и начала брехать…

В кантину вошел один из звукооператоров. Он лег на стойку бара и вытащил из холодильника банку пива, бросив на прилавок какую-то мелочь. Сквозь бормотание Боррачо Пита Сент слышал, как в унисон храпели родители Томаса в своем гамаке. Звукооператор подсел к Гутиерресу и низко наклонился к нему. Они стали шептаться, Гутиеррес покачал головой, отказывая в чем-то собеседнику.

— ..он отшвырнул ее ногой, а она продолжала тявкать.

Тогда Ройал взял свое мачете р….

Боррачо Пит впился взглядом в лицо Сента, желая узнать, какое впечатление произвел на него рассказ. Сент молчал.

— Ты, наверное, думаешь, что он отсек ей голову? Ведь так думаешь?

— Наверное, — неохотно согласился Сент.

— Как бы не так. — Американец выразительно покачал головой и, растягивая слова для усиления впечатления, продолжал:

— Нет, мужик, вовсе не голову, ноги! И выбросил их одну за другой в воду.

До Сента не сразу дошел смысл сказанного. Он некоторое время молчал, потом спросил:

— Это правда?

Боррачо Пит даже обиделся.

— Конечно, правда. Я сидел тогда вот на этом самом месте и видел все своими глазами.

— Потрясающе.

Звукооператор спрятал что-то в полиэтиленовый пакет, а Гутиеррес сунул что-то за пазуху. Почувствовав на себе взгляд Сента, он поднял голову и посмотрел ему прямо в лицо. Из-под полей потертой шляпы на Сента смотрели желтые, полные злобы глаза.

Сент невольно вздрогнул и отвернулся.

Боррачо Пит склонился к нему еще ниже и зашептал:

— Он приходит в город раз в месяц, когда на небе полная луна. Люди говорят, что Ройал живет в развалинах. О нем ходят разные слухи. Одни говорят, что он оборотень, другие называют его сущим дьяволом, и все его боятся. Иногда люди поднимаются вверх по реке и назад уже не возвращаются. Говорят, что он к тому же каннибал… — Американец кивком головы показал на банку пива, стоявшую перед Сентом. — Может, я заслужил еще и пивка? — спросил Пит.

Даймонд раскачался в гамаке и дотянулся до бутылочки с лосьоном для тела.

А что, если бы он сказал: «Старфайер, перед тобой враг»?

Вне всякого сомнения, она тотчас бы убила Арни. Довольный, Даймонд потер руки.

Он повернул голову и посмотрел туда, где она в крохотном серебристом бикини стояла у окна, смотрела на дождь и ела банан. Ее красивая головка склонилась набок, как будто девушка все еще прислушивалась к шагам невидимого врага.

Виктор наблюдал, как Джи Би доела банан и отбросила кожуру в кусты, где, как он знал, ее моментально растащат на мелкие кусочки термиты.

Даймонд вылез из гамака и, пройдя через комнату, встал у нее за спиной. Он посмотрел на залив, где словно яркая надувная игрушка качалась на волнах «Десперадо».

Скоро наступит время спускаться вниз. Они все соберутся, чтобы посмотреть отснятые кадры, где Старфайер целится в грудь Арни стрелой с металлическим наконечником.

На лице Арни написан неподдельный ужас, который зафиксировали камеры с разных точек.

Дождь внезапно прекратился, из-за серых туч выглянуло заходящее солнце, и омытая дождем долина засияла в его лучах.

Из-за прибрежных скал появилась надувная резиновая лодка, бесшумно скользящая по воде. По гибким движениям взбирающегося на палубу человека Даймонд узнал Сента. Он обязательно должен поговорить с ним о будущем в самое ближайшее время.

Старфайер сидела в темноте, прислушиваясь к звукам ночи. Сквозь жужжание и стрекот насекомых, кваканье лягушек и шуршание летучих мышей она различила приближающиеся шаги Даймонда, осторожно ступавшего по плитам дорожки, а вскоре увидела и его самого, освещавшего себе путь фонариком.

За прошедший час она слышала и другие странные звуки, при приближении которых голоса всех лесных жителей моментально смолкали, словно почуяв грозящую им опасность.

— Ты должна заснуть, — сказал Даймонд. — В четыре утра у тебя грим.

Завтра на рассвете начнутся съемки в верховье реки на песчаной отмели, которую обтекает желто-зеленая вода, а вокруг растут гигантские папоротники, высокая трава и дикие ирисы. Чтобы придать местности большую достоверность доисторического периода, часть флоры выполнена из резины и пластика.

Здесь Старфайер, одинокая, испуганная, обнаженная, впервые попадает на Землю.

— Я не хочу сниматься голой, — сказала Джи Би. — Нельзя ли мне одеться?

— Не смеши меня, — ответил с улыбкой Даймонд. — Ты летишь через всю Вселенную, как сгусток энергии, и не можешь материализоваться на Земле в одежде.

— Тогда давай возьмем дублершу.

— Ты прекрасно знаешь, что в случае со Старфайер это невозможно.

И вот теперь он ей напоминает, что скоро утро.

— Я не могу уснуть в такую жару.

Даймонд пошел за дом, туда, где находилась ванная комната на открытом воздухе, девушка слышала шум воды.

Вернувшись, он лег в постель и накинул москитную сетку.

— Уж коли ты не спишь… — проворчал он, разворачивая ее поперек кровати и приподнимая ей ягодицы.

— Здесь кто-то есть, — сказала она. — Кто-то следит за нами.

— Здесь никого нет, — прошептал Даймонд. — Ни единой души. Давай, действуй.

Было уже поздно.

Арни сидел на пляже на складном стуле, сидел скособочившись, так как одна ножка глубоко завязла в песке.

Еще несколько минут — и он уйдет в свой трейлер, включит музыку, кондиционер, потушит свет, хотя прекрасно знает, что не заснет до рассвета. Его до сих пор не покидал страх. Сегодня утром, на съемках, в его голове все время крутилась одна и та же мысль: «Она непременно меня убьет, и Даймонд об этом знаю».

Арни зябко передернув плечами и посмотрел туда, где на жирной поверхности в воды, мягко покачивалась на волнах «Десперадо», на ее темные, словно пустые глазницы, иллюминаторы и подумал о том который из них принадлежит Сенту.

Сент сейчас тоже лежат в темноте на своей узкой койке и, наверное, не спит. Арни стало грустно, как ему хотелось, чтобы рядом был хороший друг или просто человеческое существо, лишь бы не мутиться от одиночества.

К нему приблизилась какая-то фигура и села на песок неподалеку от него. Это был один из деревенских мальчиков. Арни посмотрел на него и заметил, что парнишка внимательно его рассматривает. Арни видел его улыбку и белый блеск зубов в темноте. Он улыбнулся в ответ.

Сейчас Арни хорошо вспомнил этого мальчика: тот был выше среднего роста, со светлыми, выгоревшими на солнце волосами. Он однажды предстал перед ним, держа в руках конверт и шариковую ручку с набалдашником в форме головы Микки Мауса, чтобы Арни, известная голливудская звезда, дал ему автограф. Он вспомнил его длинные гладкие ноги, запачканные песком.

Арни снова подумал о коже мальчика, о бархатистости его щек, и ему нестерпимо захотелось ощутить ее под рукой.

Арни осторожно спросил':

— Как тебя зовут?

Он пытался определить, сколько мальчику лет и нужно ли обращаться к нему как к взрослому человеку, или его можно называть на ты. Ведь если неверно обратиться, мальчик может и обидеться.

— Рауль, — ответил парнишка.

— Сколько тебе лет?

— Четырнадцать…

Внезапно у Арни возникло сильное желание схватить этого мальчика, прижать к груди, почувствовать его юное тело, биение сердца, его улыбку, испачканные песком ноги; выплакать ему все свои страхи и найти у него понимание и любовь, любовь человека, который не только восхищается им, но и хорошо его понимает, так как тоже одинок и жаждет участия… и потом, на песке, они могли бы…

Арни решительно поднялся и с силой отбросил стул.

— Спокойной ночи, — попрощался он сухо и решительным шагом направился к своему трейлеру, слыша за спиной вежливое:

— До свидания, сеньор.

Арни уходил, зная, что мальчик с удивлением смотрит ему вслед.

 

Глава 25

В эти предрассветные часы на улице было сыро и прохладно, над заливом висел густой туман.

Старфайер вместе с Даймондом отправились в путь с первой партией джипов. Сначала они тряслись по неровной дороге вдоль реки, затем свернули на недавно построенную, вымощенную камнем дорогу, проехали три мили по извилистой горной тропе, резко свернули налево и стали спускаться вниз, пока не оказались на прорубленной в джунглях дороге, которая привела их к реке и дальше к песчаной отмели, окруженной зеленой водой и дикой искусственной растительностью.

Сцена держалась в строгом секрете; никто, кроме Даймонда и нескольких обязательных участников, не знал, что Старфайер будет сниматься обнаженной. Такие меры предосторожности приняли, чтобы в деревне не узнали об этой сцене, но все оказалось напрасным, ибо в деревнях всегда все знают.

И хотя Джи Би волновалась по поводу своей наготы, в душе же она понимала, что такое волнение недопустимо для Старфайер, поэтому безропотно предоставила свое тело в чужие руки, которые сбрили с него все до единой волосинки и нанесли серебристо-зеленый грим. Она ехала сейчас с закрытыми глазами и представляла себе, как Старфайер летит во Вселенной, приближаясь все ближе к огромной бело-голубой планете, на которой ее единственное спасение.

Джип двигался по крутому спуску, а Старфайер со свистом ракеты врезалась в первый слой атмосферы Земли.

«Она сразу замечает, что со времени ее первого прилета на планете произошли коренные изменения, но пока не знает какие. Она, затерявшись во времени, вернулась в очень отдаленное прошлое, во время, когда одна могущественная цивилизация уже перестала существовать, а эра человека еще не наступила. Не знает она и о том, что враждебная сила распорядилась земными ресурсами по-своему.

Она летит, и воздух свистит у нее в ушах, джунгли приближаются с бешеной скоростью, с обеих сторон мелькают руины, ее ударная волна расходится концентрическими кругами по тропической растительности, и та пригибается к земле».

Полумрак рассеялся, и появились очертания гор, вершины которых сначала порозовели, а затем стали алыми. Наступил рассвет. Все живое просыпается.

На деревьях запели птицы, насекомые завели свою бесконечную песню. Все гудело, жужжало, квакало. Люди же, наоборот, замолчали и напряглись.

— Всем по местам, — приказал Даймонд.

Старфайер сбросила с плеч халат и спустилась на берег реки. Она легла ничком в жидкую грязь. Девушка могла слышать звук голосов, журчание воды и тихое шуршание, словно кто-то осторожно крался.

Последовала команда:

— Свет.

Яркая вспышка упала на ее серебристое плечо.

— Мотор!

Новые звуки, отдаленные, похожие на мужские голоса, но Старфайер уже не обращала на них внимания..

«Последнее крещендо звука, кружение калейдоскопа цвета и тишина, в которой слышны тяжелое дыхание и стук сердца, сначала слабый, затем все сильнее и сильнее. Медленно появляются человеческие руки Старфайер, кости обрастают плотью, сначала прозрачной, постепенно она темнеет и уплотняется. Мы видим ее, лежащую в жидкой слизистой массе, в недоумении рассматривающую свои руки.

Ошеломленная, Старфайер пытается подняться. У планеты более сильное гравитационное поле, чем то, которое она помнит. Девушка с трудом встает на колени, медленно откидывается назад и садится на пятки. Потрясенная, она осматривает заросли диких цветов, густую листву, покрытую каплями утренней росы. Старфайер подносит руки к лицу и внимательно изучает пальцы, трогает колени, бедра, стирает зеленую слизь с груди. Сцена проходит в обертонах зарождающейся жизни».

Сент все время задавался вопросом, что почувствует, увидев Джи Би обнаженной. Он ждал этих утренних съемок со смешанными чувствами, но сейчас не испытывал к Джи Би никакой страсти, а просто беспокоился за Старфайер. «Бедняжка, — думал Сент с острой болью в сердце, — такая испуганная, одинокая. Но это же Джи Би, — пытался напомнить он себе. — Ты видишь игру Джи Би».

Из джунглей за происходящим следила дюжина пар внимательных глаз, и голоса шептали друг другу по-испански, стараясь казаться смелыми и нахальными:

— Теперь ты видишь? Это просто девчонка, я же говорил тебе.

— Но у нее внизу живота нет волос.

— И она зеленая.

— Осел, она их сбрила, а зеленое — это грим.

— Эль Локо говорит, что она Чириуатетл.

— Эль Локо с приветом, и тебе это прекрасно известно.

— Я просто думаю, что она…

— Не хочешь ее пощупать? Может, ты хочешь попробовать ее?

— Пробуй сам. Это у тебя инструмент, как у коня, ты только о том и думаешь.

Конечно, Джи Би не была Чириуатетл, и они прекрасно это видели, ведь не слепые же они, но вдруг… всякое возможно…

Вот о чем шептались и что рассматривали мальчики и юноши деревни. Одиннадцать пар глаз и еще (об этом не знали даже наблюдатели) одна пара желтых глаз.

В ногу Старфайер впилась пиявка длиной в три дюйма и начала медленно высасывать кровь, разбухая на глазах.

Этого в сценарии не было, Старфайер с любопытством рассматривала пиявку. Она попробовала оторвать ее от себя, но та крепко присосалась к телу. Тогда Старфайер потянула пиявку, но лишь разорвала ту пополам. Она с удивлением глядела на оставшийся в ее руках кусок, камеры работали.

Но внутри Старфайер жила Джи Би, которая хорошо знала, что такое пиявки, и девушка с отвращением содрогнулась.

— Кто-нибудь наконец поможет мне избавиться от этой гадости? — закричала Джи Би.

— Стоп!

Джи Би стремительно вскочила на ноги, словно стремясь выпрыгнуть из собственного тела.

— Да уберите же ее!

Один из техников зажег сигарету и приложил зажженным концом к оставшемуся куску пиявки, который тотчас же отвалился и шлепнулся в воду.

Лицо Джи Би побелело.

— Как все омерзительно, — сказала она и упала на колени. Ее тут же стошнило.

В ближайших кустах раздался шепот:

— Откуда ты знаешь, что ведьм не тошнит?

— Знаю.

— Ну и ладно. Как бы я хотел попробовать эту ведьму!

— Готов поспорить, что ей от этого не станет хуже.

Одиннадцать пар черных глаз вожделенно разглядывали измазанную грязью грудь Джи Би.

Смотрела на нее и пара желтых глаз.

Остаток дня Джи Би чувствовала себя плохо, а на следующий день ей стало еще хуже, она жаловалась на головную боль и тошноту.

Предполагалось, что Старфайер и должна чувствовать себя плохо, так как в ее организм проникли вирусы; все это было в сценарии, но никому и голову не приходило, что Джи Би заболеет на самом деле и пропустит несколько дней съемок.

Поначалу Даймонд волновался за бюджет, но когда состояние Старфайер ухудшилось, стал волноваться за ее здоровье. Он считал, что во всем виновата грязная вода Рио-Верде, в которую ей приходилось погружаться снова и снова.

Доктор Шиффрин из студийной клиники, у которого голова шла кругом от нескончаемого потока пациентов, страдавших лихорадкой, поносом, ушибами и небольшими порезами, которые нагнаивались в местном климате из-за сырости и из-за несвоевременного обращения к врачу, осмотрел Старфайер и спросил Даймонда:

— Она сделала все прививки, перед тем как ехать сюда?

— Конечно. Мы все их сделали, и вы это прекрасно знаете.

— Во всем виновата грязная вода, — мрачно заключил доктор, — и кроме того, в деревне гепатит.

— Нету меня никакого гепатита, — возразила Старфайер. — Просто мой организм еще не приспособился к земным условиям. В этом все дело.

Ее анализы крови и мочи направили на исследование в больницу Сан-Диего, но результаты оказались нормальными, между тем здоровье Старфайер ухудшалось с каждым днем.

Сент арендовал у сеньора Очоа моторку и помчался в Пуэрто-Валларта, где из холла гостиницы «Эль камино реал» позвонил Дональду Уилеру.

— У нее спазмы в желудке, и она плохо чувствует себя, но анализы показывают, что у нее все в норме, и никто не может сказать, в чем дело. Возможно, это покажется странным, но по сценарию она и должна чувствовать себя плохо.

Может, она себе все внушила? Во всяком случае, дела обстоят не лучшим образом, и мы не знаем, что делать.

— Я хотел бы приехать поскорее, но пока не могу. Мне нужно довести до конца одно дело. Я тут немного покопал, и, как выяснилось, Даймонд — мерзавец, каких свет не видел. Еще неделька-другая, и у меня на руках будет материал, который позволит мне покончить с ним раз и навсегда.

— А как же быть с Джи Би?

— Если ей будет совсем худо, позвони мне, я немедленно прилечу.

Однако на следующее утро Старфайер почувствовала себя значительно лучше. Она объясняла это тем, что достаточно долго пробыла на Земле и ее организм привык к окружающей среде. Даймонд решил воспользоваться тем, что она значительно потеряла в весе и щеки ее ввалились, и снять вне очереди сцены болезни.

В конце следующей недели, выходя из графика и за несколько дней до окончания съемок, они опять приехали на рассвете на песчаную отмель Рио-Верде, чтобы снять ключевую сцену фильма — знакомство Старфайер с Арни.

В окончательном варианте этой сцене должна предшествовать сцена купания Старфайер, которую уже отсняли в бассейне в Голливуде. Это была сцена радости. Свет, пропускаемый через фильтры, пятнами ложился на ее тело; груди, ягодицы и длинные, раскинутые, словно ножницы, ноги покрывали полосы золотистого и изумрудного цветов. Она кувыркалась в воде, ныряла, извивалась, испытывая радость от своего невесомого тела.

Сейчас серебристое сияние ее тела подчеркивалось утренними лучами солнца, что вместе с золотистым гримом делало Старфайер более реальной, живой и прекрасной.

«Она бредет через реку по колено в воде туда, где ее ждет мужчина. Они соприкасаются телами. Мужчина вздрагивает, как от удара электрическим током. Он снова дотрагивается до нее, и Старфайер милостиво позволяет ему трогать свои плечи, груди, лицо, и наконец мужчина ее целует. Камера медленно наползает на их лица. Для Старфайер это первый поцелуй в жизни. Ее глаза загораются от любопытства, затем подергиваются дымкой. Лицо выражает смятение чувств, ей жалко этого мужчину за его слабость.

Она сострадает всему человеческому роду за то, что тот не научился управлять своими чувствами, но внезапно ее охватывает радость: она способна разделить его эмоции. Мужчина снова целует ее в губы, его руки впиваются в ее плечи.

Она запрокидывает голову назад, его пальцы погружаются в ее волосы, он целует ее шею, груди; они падают на мягкое ложе из речного ила, вода струится по их телам; они перекатываются со спины на спину, резвясь и играя, словно молодые животные, пока движения мужчины не становятся более грубыми, и, наконец, он распинает ее на земле. Их конвульсивные движения полускрыты исходящим от земли паром, темнотой неба, начавшимся дождем… Старфайер внезапно испускает дикий, звериный крик…»

В этот вечер Арни и Вера обедали при свечах в саду гостиницы «Хойя эскондида». В соответствии со своим названием она действительно считалась местной жемчужиной. Укрывшись за отвесными скалами, она находилась в часе езды на лодке по пути в Пуэрто-Валларта.

Гостиницу частично вырезали в скале, и номера располагались на разных уровнях под углом друг к другу, что обеспечивало полную интимность для проживающих. Каждый номер имел свою собственную террасу с видом на океан.

После того как Даймонд объявил съемки законченными, Арни выглядел совершенно разбитым, что очень беспокоило Веру.

— Мне нужно побыстрее уехать отсюда, — говорил он. — Я не могу оставаться здесь больше ни минуты.

— Но, Арни, ты же не можешь вот так вот взять и уехать.

— Плевать мне на все. Я должен исчезнуть, хотя бы на один вечер.

— Но твоя страховка…

— К черту страховку, к черту Даймонда. Если я останусь здесь еще хоть на минуту, то просто сойду с ума.

Однако сейчас Арни выглядел вполне успокоившимся и чувствовал себя прекрасно в тени пальмовых деревьев, где воздух пропитался запахом цветов и моря.

— Прости меня. Вера. Не знаю, что на меня нашло. Я тебе бесконечно благодарен, что ты согласилась поехать со мной. Ты настоящий друг. Кстати, ты сегодня потрясающе выглядишь.

Вера надела свое лучшее платье. Она купила его три месяца назад в бутике Джордже Армани. Оно было сделано в виде мешка из черного шелка, и уже за одно это Вере никогда бы и в голову не пришло купить его. Когда Арни стал настаивать, чтобы она его примерила. Вера искренне удивилась, однако, надев его, поняла, что платье очень элегантно. Она не хотела брать его с собой, но сейчас радовалась, что в последнюю минуту изменила свое решение.

«Кто бы мог себе представить, — думала она сейчас, — что я, Вера Браун, буду сидеть в элегантнейшем платье в одном из самых красивых мест на земле, с самым сексуальным мужчиной на свете. Миллионы женщин растерзали бы меня на месте, а для меня это просто обед со старым другом».

Пока они пили вино и шампанское, Арни совещался с метрдотелем по поводу выбора блюд и подходящих к ним вин, в результате чего они заказали паштет из грибов, салат цикория с чесночной заправкой, а на горячее — жареного ягненка с розмарином.

Когда подали кофе, лицо Арни порозовело, и глаза засветились веселым блеском.

— Здесь, как в Париже, — сказала Вера.

— Самое лучшее место на земле, — согласился Арни. — Оно как будто специально создано для влюбленных.

— Кто-нибудь знает, что мы здесь? Если узнают, то урежут наши проездные. Ах как жалко, что нет фотографа. Можно было бы сфотографироваться.

— Ну это легко организовать.

Вера подняла свой бокал:

— За лучшую в моей жизни еду. Буду надеяться, что не растолстею опять. И за тебя, Арни.

— За нас, ты сегодня очень красива, Вера, и тебе идет это чудесное платье.

— Это твой выбор. Неужели забыл?

— Забыл. Неужели действительно забыл?

После обеда они долго бродили по пляжу. В небе стояла полная луна, ярко светили огромные звезды. Песок приятно холодил ступни, волны с тихим шелестом накатывались на берег. Арни взял Веру за руку.

— Спасибо, что поехала со мной. Без тебя я бы просто свихнулся.

Они вернулись в гостиницу.

— Я хочу попросить тебя кое о чем. Вера, об одном одолжении. Если ты не согласишься, я пойму.

— Почему я не соглашусь? — рассмеялась Вера.

— Ты не могла бы сегодня лечь со мной в постель? Мне просто необходимо, чтобы кто-нибудь был рядом. Мы просто полежим, и все.

— Хорошо. — после минутного колебания согласилась Вера, — но только полежим.

Это было самое неожиданное, что она могла сделать для друга.

Арни не стал зажигать свет. Вера надела белую ночную рубашку, которую Джи Би подарила ей на день рождения', и легла с ним рядом. Снаружи трещали цикады, и поднявшийся ветер шелестел разлапистыми листьями пальм.

Арни повернулся к Вере, заключил ее в объятия и поцеловал в губы. Его руки все крепче обнимали ее, и девушке стало трудно дышать.

— Поцелуй меня как следует, Вера, — прошептал Арни.

Слишком неожиданная просьба, но Вера была не в силах отказать ему. Но не успела она приоткрыть рот, как Арни ввел туда язык. Вера отдернула голову.

— Что ты делаешь, Арни? Пожалуйста, не надо.

— Прошу тебя. Вера. Разреши мне любить тебя.

— Арни, нет… я…

Но его губы уже прильнули к ее губам, пальцы больно защемили соски. На какое-то мгновение Веру захлестнула ответная страсть, но очень скоро она поняла, что Арни не испытывает к ней никакой нежности, просто он, как хороший актер, разыгрывает ее, исполняет роль страстного любовника.

— Потрогай меня. — Арни опустил руку Веры в свой пах, его плоть была вялой. — Пожалуйста, Вера, — умолял Арни, — сделай так, чтобы все наладилось. Ну сделай же что-нибудь.

Вера начала осторожно гладить его, и вскоре плоть шевельнулась под ее пальцами. Арни застонал и спрятал лицо у нее на шее.

— Пожалуйста, поцелуй его, — услышала она сдавленный шепот.

— Арни, я не могу…

— Ну пожалуйста.

Без всякого желания Вера нагнулась и стала водить языком, чувствуя, как с каждой секундой символ мужественности становится тверже. Арни лежал на спине, раскинув руки и откинув голову. Широко открытыми глазами он смотрел в потолок, где бесшумно крутился вентилятор. И умом, и сердцем он был где-то далеко, с кем-то другим, но только не с ней. Вера посмотрела на ночное небо, где ярко светили ночные звезды.

Чуть позже она лежала на нем, заключив его в свои объятия, и пыталась успокоить. Арни плакал.

— Прости меня. Вера. Мне казалось, что я…

— Успокойся, Арни. Это не имеет никакого значения.

Постепенно он успокоился, его дыхание стало ровным, и Вера уже решила, что он заснул, как вдруг Арни совершенно бодрым голосом сказал — Это все стресс. Вера. Завтра я буду в порядке.

— Арни, нашел о чем волноваться.

— Я люблю тебя. Вера.

— Я тоже люблю тебя.

— Мне кажется, что я всегда любил только тебя.

Арни сел и посмотрел на Веру. В темноте его лицо выглядело расплывчатым белым пятном. Он долго молчал, потом неуверенно спросил:

— Ты выйдешь за меня замуж. Вера?

— Нет, Арни, — ни минуты не раздумывая, ответила она.

— Почему нет? — спросил он голосом обиженного ребенка. — Мы ведь любим друг друга, и нам будет хорошо жить вместе.

— Не сомневаюсь, но…

— Я дам тебе все, что ты захочешь.

Арни начал перечислять, что он может ей дать: роскошные дома, одежду, машины, драгоценности, всевозможные путешествия и даже игрушки.

— Мне не нужна вся эта дребедень, — резко оборвала его Вера. — В жизни это не самое главное.

— Другие женщины считают это главным.

Вера медленно покачала в темноте головой.

— Я не другая женщина, — ответила она, мысленно представив себе, что сказала бы маме: «Между прочим, тут одна кинозвезда просит меня выйти за него замуж. Что ты думаешь по этому поводу?»

— Но ты нужна мне, Вера. Мне с тобой легко общаться, а мне так необходимо иногда с кем-нибудь поговорить.

Вера почувствовала, что тело Арни содрогается от подступивших к горлу рыданий.

— Сегодняшние съемки доконали меня. Люди увидят в кино, как мы с Джи Би занимаемся любовью, и опять будут считать меня секс-символом. Но ведь это не я! Неужели ты не понимаешь? Я просто не могу быть таким!

Вера молча обняла Арни, давая ему возможность выговориться.

— Так может продолжаться до бесконечности. Я так и слышу шепот у себя за спиной: «Кто его последняя подружка?»… А кто будет со мной рядом во время вручения «Оскара»?.. А если рядом со мной не будет девушки, все начнут спрашивать себя — почему? Всем будет казаться, что я чесоточный или, того хуже, что у меня СПИД. Уверен, студия подберет мне кого-нибудь и позаботится о том, чтобы повсюду появились наши фотографии. Мне придется целоваться с ней в публичных местах… дети будут таскать с собой ее фотографии… все будут говорить, что у меня новый роман, а что толку? Через неделю или даже раньше все закончится. И так будет повторяться снова и снова. Пожалуйста, Вера. Ты нужна мне.

— Ты собираешься жениться на мне для отвода глаз.

Нет, Арни, так дело не пойдет. Это совсем не то, что необходимо нам обоим.

Арни спрыгнул с кровати и подбежал к окну. Он молча стоял там: обнаженный силуэт на фоне звездного неба.

— Ты права. Вера, — сказал он наконец. — Прости, что давил на тебя.

— Ничего страшного, для этого и существуют друзья.

— Ты знаешь. Вера, ведь я девственник, — сказал Арни с ироническим смешком. — Я секс-символ, который никогда не занимался сексом. Интересно, правда? Мне казалось, что я стану увереннее, если займусь любовью с той, которую хорошо знаю, но даже с тобой у меня ничего не получилось. Прости меня. Вера.

— Но ведь где-то существует человек, который тебе подходит, — сказала Вера и, глубоко вздохнув, выпалила:

— Ты встретишь его, и в самое ближайшее время.

Наступила пауза, затем Арни медленно повернулся к Вере и попросил:

— Повтори, что ты сказала.

— Я сказала «его». Не надо больше притворяться и терзать себя.

— Что значит «притворяться»?

— Арни, — решительно произнесла Вера, — ты не единственный мужчина на свете, который вдруг открывает для себя, что он гей.

Ну, наконец она все ему сказала, пусть теперь сам решает. Вера видела, что Арни весь напрягся.

— Тебе об этом рассказал Сент?

— Не совсем так, я сама сопоставила некоторые факты.

Догадаться было нетрудно.

Арни вздохнул и снова посмотрел на звезды.

— С тех пор я не могу смотреть Сенту в глаза, — сказал он. — Мы с ним едва разговариваем.

— Дай ему прийти в себя, — успокоила его Вера. — Ты прекрасно знаешь, как трогательно Сент относится к людям. Ты мне об этом сам говорил не раз. Его не волнует их внешность, богаты они или бедны и кого любят.

Ей послышалось, будто Арни шепотом согласился с ней.

— Он много раз пытался сказать тебе, что вы остались друзьями.

— Я старался избегать его.

— Тогда нечего делать из этого проблему. Просто скажи ему, что вы по-прежнему друзья.

— Что ты делаешь во время своих путешествий в Пуэрто-Валларта? — спросил Даймонд.

Сент давно ждал этого вопроса, поэтому с готовностью ответил:

— Сдаю воду на анализы, потом гуляю по городу, разбираясь в своих ощущениях.

— Разве этого нельзя делать здесь?

— Здесь не город с вооруженными полицейскими.

— Что верно, то верно, — согласился Даймонд, удовлетворенный его ответом.

Он выключил мотор «Зодиака». Их лодка стояла у входа в залив, покачиваясь на воде, в небе висела яркая луна.

— Ну и каковы твои ощущения?

— Лучше, чем я ожидал.

— Я рад это слышать. — Даймонд посмотрел на небо. — Скоро полнолуние.

— Ты для того привез меня сюда, чтобы узнать, что я делаю в Пуэрто-Валларта? — спросил Сент.

— Нет. Мне надо поговорить с тобой.

— О чем? — Сент нагнулся и по локоть погрузил руку в воду, а когда вытащил ее, она фосфоресцировала. — Посмотри-ка, — показал он.

— Красиво, — согласился Даймонд. — Я хотел поговорить с тобой о моих планах. Но прежде всего мне бы хотелось рассказать о себе. Я хочу, чтобы между нами была полная ясность.

— Хорошо, — согласился Сент.

— Начну с самого начала. Ты знаешь, я никогда не видел своих родителей. Меня нашли завернутым в мешок в одной из аллей Бруклина. Я воспитывался в католическом приюте для сирот.

Сент сочувственно кивнул.

— Монахини невзлюбили меня. Я всегда был гордым ребенком, а для них гордыня — это грех. Они хотели выбить из меня эту гордость и сделать смиренным. Монахини без конца твердили, что их не удивляет тот факт, что меня выбросили на улицу, как мусор: кому охота иметь дело с таким чудовищным ребенком, от которого одни только неприятности? Они придумывали для меня бесконечные испытания, от которых я наотрез отказывался. Когда мне было шесть, я убежал, но вскоре меня поймали и поместили в воспитательный дом, затем в исправительную колонию. Уже не помню сейчас, сколько их было. Я был злым, но гордым, а такого ребенка трудно любить. Я убегал — меня ловили, и так без конца, так я научился искусству выживать.

Сент молча слушал, водил рукой по воде и смотрел, как она фосфоресцирует. Он прекрасно понимал, что Даймонду не нужна его жалость, и потому не проронил ни слова.

— Одним из слагаемых была ложь. Я возвел ее в степень искусства. К четырнадцати годам я пришел к заключению, что бесполезно бороться с системой и что я уже сам могу тем или иным способом заставлять людей делать то, что хочу. К шестнадцати годам я уже основательно подрос, стал высоким и в меру симпатичным. Я поменял имя и подался в актеры. Я был уверен, что сделаю хорошую карьеру, но вскоре понял, что актер мало чем отличается от простого служащего. У него нет власти, нет связей, а я уже понял, что власть — это все, я пришел к выводу, что должен сам контролировать свою жизнь и жизнь других людей.

Сент выпрямился на сиденье и посмотрел на сверкающее кольцо Ориона.

— Что же ты для этого сделал? — спросил Сент.

— Я обосновался в Голливуде и стал вести свою игру.

Все шло хорошо… Затем я встретил Вэнджи Селлорс.

— Твою жену?

— Не только жену. Она мое творение. До встречи со мной она была ничем, просто хорошенькая девушка из Техаса, которая получила приз на конкурсе красоты.

— Я слышал, что Вэнджи была самой красивой женщиной в мире.

— Возможно. Для нее я был богом. Со мной, сделавшим ей карьеру, она могла бы стать великой звездой, возможно, одной из величайших актрис в мире. У меня тогда была мечта, превратившаяся затем в навязчивую идею: я, Джо Смит, которого когда-то выбросили на улицу, как мусор, создам правящую династию в кинобизнесе, а потом мы с Вэнджи — самый могущественный мужчина и самая прекрасная женщина — нарожаем красивых, одаренных детей, которые унаследуют нашу империю.

— Но этой мечте не суждено было сбыться, — устало продолжал Даймонд. — Я потерял ее. Ты уже знаешь эту историю. Династия умерла, так и не родившись, а я похоронил свою мечту, потому что знал, что второй такой Вэнджи не встречу. Я постарался убедить себя, что дети мне не нужны. Я был тогда еще молод, а когда ты молод, то тебе кажется, что жить будешь вечно. Но я ошибался, — добавил Даймонд с горькой усмешкой.

— Какое все это имеет отношение ко мне? — спокойно спросил Сент.

— Я старею, и, как это ни странно, я тоже смертный. Я стал бесплодным, и у меня никогда не будет детей.

Со своего места на носу лодки Даймонд посмотрел на Сента. В темноте его глаза напоминали две черные дыры, а голос, когда он говорил, оставался спокойным и ровным, как если бы речь шла о предстоящей работе.

— Сейчас я подхожу к главному, Сент. Ты мой единственный ребенок и должен стать отцом моих детей.

Лодку несло на скалы, и Сент автоматически взял весла из уключин и отогнал «Зодиак» в открытое море. Он никогда не спрашивал Даймонда об отцовстве, а тот до сегодняшнего дня не заводил об этом разговора.

— Ты действительно думаешь, что я твой сын? — спросил Сент.

— Зачем бы мне тогда понадобилось освобождать тебя из Санта-Паулы? — с раздражением спросил Даймонд. — И зачем мне тогда было заботиться о твоей карьере? Конечно, ты мой сын.

Сент со стороны услышал свой равнодушный голос:

— Тебе об этом сказала мать?

— Она сказала мне, что скорее всего отцовство принадлежит мне, и, учитывая ряд обстоятельств, я ей верю. А сейчас послушай меня внимательно. — Голос Даймонда вновь стал холодным, размеренным:

— Я хочу, чтобы ты стал отцом моего сына. После этого я завладею «Омегой». Это не займет много времени, потому что уже сейчас студия фактически принадлежит мне. Циммерман и его окружение стали историей. А теперь представь себе, что мы вместе можем сделать, я и ты. Мы заработаем все деньги на свете, отберем самых талантливых, самых лучших актеров, будем выпускать товар высшего качества, и все это будет принадлежать мне, а со временем и тебе, а потом твоему сыну, моему внуку. Я предлагаю тебе весь мир на тарелочке, а с ним и бессмертие.

«Господи!» — мысленно воскликнул Сент, ощущая нереальность происходящего.

— Я не уверен, что сумею справиться с такой властью, — сказал он, воспользовавшись молчанием Даймонда. — И потом, в мои ближайшие планы женитьба совсем не входит.

— Это к делу не относится. К тому же она уже будет замужем.

— Кто она? — спросил Сент затаив дыхание.

— Моя новая Вэнджи. Да, Сент, я снова повстречал ее.

Я же говорил тебе, что часто ошибался в своих прогнозах.

Лодку покачивало на волнах, они с тихим шуршанием бились о борт, а Сент сидел и слушал и не мог поверить своим ушам.

— Ты и она родите мне ребенка, в глазах всего мира я буду его отцом. Никто никогда ничего не узнает.

— Ты хочешь сказать…

— Старфайер и я поженимся сразу, как только вернемся в Соединенные Штаты. А твоя задача поскорее сделать ей ребенка.

На следующее утро Старфайер снова заболела. Даймонд со страхом смотрел на ее искаженное лицо.

Он заявил доктору Шиффрину, что в лаборатории сделали не правильные анализы, что они упустили что-то самое главное.

— Мне нужно мнение другого специалиста, — сказал он, — такого, кто хорошо знает свое дело. Происходит что-то странное.

Вечером того же дня на самолете студии «Омега» прилетел доктор Ринальдо Суарес из Калифорнийского медицинского центра, расположенного в Сан-Франциско. Доктор был всемирно известным специалистом в области тропических болезней, особенно тех, которые присущи западной Мексике, где он родился.

Он был невысокого роста, хрупкого телосложения и выглядел слишком молодо для такого известного врача. Старфайер с надеждой посмотрела на него.

— Не забывайте, что я инопланетянка, — сказала она. — Мой организм еще не выработал иммунитета против болезней землян.

— Сейчас мы разберемся, не так ли? — Доктор Суарес склонился над кроватью, вглядываясь в изможденное лицо, которое было белее подушки. — Мне надо осмотреть ее, — обратился он к Даймонду. — Прошу вас оставить нас наедине.

Когда Даймонд с явной неохотой вышел из палаты, доктор стал задавать Старфайер привычные в таких случаях вопросы относительно ее здоровья, на которые она отвечала с заметным раздражением. Он посмотрел ее глаза, уши и горло, прощупал груди, постучал по спине и прослушал легкие, измерил давление и, наконец, подстелив ей простынку, прощупал брюшную полость и область таза.

Проделав все необходимое, он взял стул, подсел к кровати и взял ее руку в свою.

— Мы сделаем дополнительные анализы, — сказал он, — но я уверен, что все они будут отрицательными.

Старфайер согласно кивнула.

— Все за исключением одного, — продолжал доктор Суарес. — Люди иногда бывают настолько глупы, что за деревьями не видят леса. Ответ лежит на поверхности, а они просмотрели его.

— Какой ответ? — удивилась Старфайер.

— Вы молоды, красивы, и у вас есть мужчина, который в вас влюблен.

— Какое это имеет отношение к моей болезни?

— Самое прямое, у вас нет ничего страшного. Налицо все признаки беременности, а она, как вам известно, не болезнь. — Доктор выпустил ее руку и поднялся. — Примите мои поздравления, дорогая. Я рекомендую вам отдых, хорошее питание и поскорее вернуться домой. А пока лежите в этом трейлере. Ребенок гораздо важнее всех фильмов на земле, вместе взятых.

Она быстро села в кровати и с удивлением посмотрела на доктора.

— Беременна? Но это невозможно. Старфайер не может быть беременной.

— Почему нет?

— Потому что я… Боже мой, — сказала уже Джи Би. — Я никогда не думала… Пожалуйста, доктор Суарес, задержитесь на минуту.

Доктор остановился в дверях.

— Могу я попросить вас об одном одолжении? Пожалуйста, не говорите ничего Даймонду.

Доктор понимающе кивнул:

— Конечно, обещаю. Я отлично понимаю, что вы сами хотите преподнести ему эту радостную новость.

Доктор ушел, а Джи Би, глядя ему вслед, думала: «Да, для него это будет большим сюрпризом».

 

Глава 26

Вера вытирала пот со лба и желала только одного: чтобы Сент ехал быстрее. Воздух был неподвижен, небо ослепительно ярким, и море далеко на западе сливалось с ним в одну мерцающую линию. Ехать обратно в моторной лодке из «Хойя эскондиды» было гораздо приятнее, так как чувствовалось хоть какое-то дуновение ветерка, но когда лодка останавливалась, жара наваливалась на нее, словно девушка сидела у раскаленной печки.

Время близилось к полудню. Пляж, хижины и джунгли дрожали, как мираж, но Сент, казалось, ничего не замечал или на него совсем не действовала жара. Он медленно греб вдоль мелководья с прибитым к нему мусором и не видел, что рядом с ним Вера просто умирает от жары.

— У него мания величия: его династия должна править Голливудом, как королевская. Он решил, что я вполне могу подменить его. Виктор, видите ли, не может иметь детей и считает, что именно я должен сделать Джи Би ребенка и обеспечить его наследником. — Сент с яростью отшвырнул в сторону плавающую на воде пластиковую чашку. — Я, понимаешь ли, его сын, так что с преемственностью все будет в полном порядке. Он долго распространялся о том, как все расчудесно сложится, что у нас будет все: власть, положение, слава, и все это говорилось таким само собой разумеющимся тоном, как будто это обычные вещи.

— Ну и что ты ответил? — спросила Вера, стараясь казаться спокойной.

— А как ты думаешь, что я мог ответить? Конечно, отказался, но его это мало волнует. Даймонд считает, что я обязан так сделать.

— А как же Джи Би? Я уверена, что она никогда…

— Он сказал, что еще не говорил с ней, но у него нет никаких сомнений на ее счет. Все это делается в наших общих интересах.

— Боже! Ну и что же дальше?

— Затем мы вернулись назад. Я высадил его у причала, и Виктор сказал напоследок, что у меня нет выбора, так как от моего решения зависит судьба многих людей. Я был для него пробным камнем. Сейчас по крайней мере ничего не надо делать… Вот вернемся в Нью-Йорк, и они поженятся, а что будет потом? Господи, Вера! — Сент засунул в карманы шорт сжатые в кулаки руки и с ненавистью посмотрел туда, где на высоких, отливающих нефтью волнах покачивалась «Десперадо». — Он считает, что я должен оплодотворить ее, как жеребец кобылу. Это какое-то сумасшествие.

— Это больше, чем сумасшествие, — ответила Вера. — Это чистейшей воды безумие, это возмутительно и в то же время смешно. А что он имел в виду, говоря о судьбах других людей?

— Не знаю.

— Мне это совсем не нравится. Он как будто угрожает тебе или, может… кому-то еще.

Они дошли до сгоревшего ресторана. Их ноги ступали по горячему песку, поднимая в воздух пыль и пепел.

— У меня какое-то нехорошее чувство в отношении него, — начал медленно Сент. — Он напоминает мне огромного паука с восемью глазами, который спрятался в темноте и поджидает очередную жертву. А когда я думаю о Флетчер…

Сент повернул обратно к деревне. Его босые ноги, казалось, не чувствовали обжигающего действия песка.

— Я все время думаю о Флетчер. — Сент перевел дыхание. — Я бы мог послать Даймонда ко всем чертям, сказать ему, что ничего подобного никогда не сделаю, но я боюсь его, Вера. Боюсь не за себя, а за Джи Би. Иногда думаю:

«Господи, он же мой отец, и я стольким ему обязан!» Даймонд все для меня сделал. Я уважаю его талант, его ум, и иногда мне бывает его жалко. Просто не знаю, что делать.

Послушай, Вера… — Сент нетерпеливо провел рукой по лицу, как бы отгоняя дурные мысли. — Ты знаешь, мне совсем не хочется быть его сыном.

Ноги Веры горели, кофта прилипла к спине, перед глазами плыли черные крути. Одним рывком девушка догнала Сента, схватила его за локоть и потащила в воду. Вода пенилась и кружилась вокруг лодыжек.

— А Даймонд абсолютно уверен, что ты его сын? — спросила она.

— Он говорит, что все проверил еще после того, как впервые поговорил с Арии. К тому же Виктор сам звонил Спринг.

— А что, если Спринг снова врет? Если это так, то все его разговоры о создании династии просто не имеют смысла.

— По словам Даймонда, только он может быть моим отцом, и я ему верю. Моя мать слов на ветер не бросает.

Она делает все только с большой выгодой для себя.

— Но, может, на этот раз у нее и была какая-то выгода. Возможно, был кто-то еще, о ком никто не знает, даже Даймонд.

— Неужели ты думаешь, что она мне скажет?

— Естественно, не скажет, если ты не спросишь, — разумно заметила Вера.

Тем же голосом, каким он произносил свою излюбленную фразу «есть желающие поиграть в теннис», Арни спросил:

— Это место свободно?

Арни сел, налил пива в запотевший стакан и выжал туда сок лимона.

— Я хочу поговорить с тобой, Сент, — сказал он. — Вера говорила… — Голос Арни звучал ужасно виновато. — Вера говорила, что ты не будешь возражать.

Сент издал звук, похожий на одобрение.

— Она правильно говорила, — сказал он, видя нерешительность Арни.

Арни вздохнул и понуро опустил плечи.

— Вчера вечером мы ездили в «Эскондиду». Знаешь это место?

Сент кивнул.

— Мне надо было уехать отсюда. Я не мог здесь, больше оставаться ни на минуту.

— Мне знакомо это чувство.

— Сомневаюсь, — ответил Арни. Его пальцы, сжимавшие стакан, побелели. Арни выглядел совсем растерянным. — Откуда ты можешь знать, что я чувствую?

— Прости. — Сент с трудом оторвался от мыслей о Даймонде, Спринг и Джи Би. — Я не хотел тебя обидеть.

— Я привык всегда во всем советоваться с тобой.

— Ты можешь это сделать и сейчас.

— Правда могу?

— Прекрати, Арни, конечно, можешь. Если тебя все еще беспокоит та ночь в Тахо, то напрасно.

— Просто не знаю, что и сказать.

— Ты что, перестал доверять мне? Тогда о чем разговор?

— Прости.

— Прощаю. Как говорится: доверяй, но проверяй. А сейчас шутки в сторону. Допивай пиво и выкладывай, что там у тебя.

Арни положил ладони тыльной стороной на стол и принялся внимательно рассматривать свои пальцы. Немного выждав, он решительно начал:

— Эту ночь мы с Верой провели в одной постели. Я надеялся, что Вера — та самая женщина, с которой я смогу понять, что такое любовь. Она красивая и очень мне нравится. Вот черт, я ведь люблю ее. Но у меня ничего не подучилось и не получится, если я не представлю…

— Что она — это кто-то другой?

— Да. Мне сейчас так плохо, Сент. Я чувствую себя предателем по отношению к ней, все вышло так отвратительно, так ужасно, что я сейчас чувствую себя еще хуже оттого, что она с таким пониманием отнеслась ко мне.

— Да, — согласился Сент. — Это она умеет.

— Я врал ей, врал себе. — Голос Арни срывался. — Вся моя жизнь — сплошная ложь, мне с каждым днем все труднее притворяться и разыгрывать из себя того, кем я не являюсь на самом деле.

— Значит, тебе нужно принять решение, не так ли?

— Тебе легко говорить, а я…

— Привет, парни!

Они разом повернули головы. Около их столика остановился Томас с торжественной улыбкой на лице.

— Посмотри, Санто. Иносенсио взял это напрокат в Пуэрто-Валларта. — Мальчик повертел под носом у Сента видеокассетой в красочной пластмассовой упаковке. Его лицо горело от возбуждения. — Это Майкл Джексон, триллер…

— Успокойся, — сказал Сент. — Можно подумать, что у тебя есть телевизор.

— И видеоприставка, — добавил Арни.

Томас вытащил стул и плюхнулся на него.

— Сент, сделай мне одолжение.

Он объяснил, какое одолжение должен сделать Сент, на таком быстром испанском языке, что Арни его речь показалась бессвязной. Фильм нужно показать в конце недели, в субботу, когда в кантине проводится дискотека. Томас был хорошо осведомлен о телевизионном оборудовании, размещенном в трейлерах. Он видел его собственными глазами и хотел, чтобы кто-нибудь из техников установил в кантине проекционный аппарат. Томас объяснил, что им для этого еще потребуется электропроводка.

— У нас никогда ничего подобного не было, — продолжал Томас. — Это лучше всякого видео. Вы сами представить не можете, парни: на стене самое настоящее большое кино. — Томас, как крылья, раскинул руки, чтобы показать, каким большим оно будет. — И два парня сражаются в церкви на лошадях.

Если бы все желания исполнялись так просто, а все проблемы решались так легко!

— Конечно, — согласился Сент. — Нет ничего проще. Я думаю, они протянут сюда кабель и передвинут киноустановку, я прослежу за этим, — Ну, мужики! — закричал Томас, отшвыривая стул. — С кинопроектором и Майклом Джексоном я вам устрою такой вечер, что закачаетесь.

Томас перепрыгнул через стойку бара и стал с возбуждением пересказывать все своему брату Иносенсио.

— О чем речь? — спросил Арни. — Я с самого начала потерял нить разговора.

Сент объяснил.

— Прощальный вечер, — сказал Арни, смущенно улыбаясь, — да еще с Майклом Джексоном. Нам всем казалось, что мы никогда не уедем отсюда, и вот все кончено. А мне придется начинать все сначала.

— Я уже сказал, Арни, тебе решать.

— Я это знаю.

— Если тебе трудно оставаться Арнольдом Блейзером, тогда ты должен покончить с этим раз и навсегда.

— Я не могу.

— Уверен, что можешь. — Мысленно Сент представил себе одинокого толстого мальчика, который мужественно выдерживал все издевательства своих одноклассников, и добавил:

— У тебя есть сила воли.

— Тогда это было легко, — ответил Арни. — Я просто изменил свою внешность, и все пошло как по маслу.

— Я говорю о школьных годах, когда ты еще не изменял внешность.

Арни тупо уставился на грязную столешницу.

— Могу себе представить, что со мной будет, — сказал он. — С моей карьерой сразу будет покончено. Все пойдет псу под хвост.

— А ты не представляй, — посоветовал Сент. — Просто скажи им все, как есть, и пусть сами решают, оставлять тебя или нет. Неужели твоя интуиция не подсказывает тебе, что лучше вообще отказаться от карьеры?

Арни закрыл глаза.

— Ты можешь себе представить, что тогда будет? На меня выльют столько грязи. Представляю, какими заголовками запестрят газеты. Сколько будет разных сплетен, люди возненавидят меня.

— Возможно, некоторые и возненавидят, но пройдет немного времени, и все успокоятся. А подумай о людях, которые восхищаются тобой, но у них кишка тонка сделать то, что сделаешь ты.

— Это сразит его наповал.

— Кого?

— Даймонда. Я задействован у него на три года. По два фильма в год.

— Сбеги. Ты потеряешь только деньги, но зато спасешь свою душу.

— Я не могу этого сделать, я ему многим обязан.

— Чем именно?

— Всем. Тем, что он выслушал меня, что заинтересовался проектом «Старфайер». И потом, мне кажется, он прекрасно знает, что у меня нет девушки, и старается защитить меня от прессы, подбрасывая им маленькие истории о моих «похождениях». Ему бы, конечно, не следовало этого делать.

— Он защищает свои капиталовложения, а не тебя.

— Как-то Виктор спросил меня, нет ли у меня чего-то такого, что я скрываю от него, что со временем может выплыть наружу и доставить всем большие неприятности. Он ненавидит сюрпризы. «Скажи мне лучше сейчас, — предложил он, — и мы все уладим». Но я сказал, что ничего от него не скрыл, что выложил все как на духу. Тогда я действительно говорил чистую правду. — На лице Арни было написано отчаяние. — А сейчас «Омега» собирается продать лицензию на выпуск куклы Арни, которую начнут продавать вместе с куклой Старфайер. Ты можешь это себе представить? Кукла Арни-гей? «Омега» и лично Даймонд должны заработать на этом большие деньги.

— Это их проблемы.

— Тебе легко так говорить, ты можешь противостоять ему, а я нет.

— Ты тоже делал это прекрасно, когда преследовал его с проектом «Старфайер».

— Да, — согласился Арни, — но тогда я просил не за себя.

Сент поставил лодку на якорь и, взяв такси, отправился в гостиницу аэропорта, интуитивно он каждый раз звонил из разных гостиниц. Так, на всякий случай.

Потребовалось много времени и денег, прежде чем он дозвонился до Спринг Кентфилд. Сект уже подумывал о том, чтобы послать все к черту, когда трубку наконец сняли. Когда он услышал ее голос, немного раздраженный, перекрываемый звоном бокалов, приглушенным смехом и музыкой, то сразу без обиняков спросил:

— Мама, зачем ты сказала Виктору Даймонду, что я его сын? Ты же прекрасно знаешь, что это не правда.

Он услышал ее прерывистое дыхание, полное возмущения и негодования:

— Слоун, что за смешную игру ты затеял?

— Это не игра, мама. Зачем ты соврала ему?

— У меня нет возможности говорить с тобой сейчас. У меня обедают очень важные люди.

— Мне все равно, с кем ты обедаешь, будь то Стивен Спилберг, Джордж Лукас или Френсис Форд Коппола. Послушай меня, если ты сейчас повесишь трубку, то горько пожалеешь об этом.

Снова возмущенное пыхтение.

— Я не боюсь твоих угроз, Слоун. Даю тебе на разговор пять минут. Подожди, пока я возьму другую трубку.

До Сента доносились отрывки разговоров, взрывы смеха, музыка. Наконец мать взяла другую трубку, наверное, в столовой, а может, где-то еще, и все сразу стихло.

— Ну что? — спросил он. — Теперь мы можем поговорить?

— Надеюсь, ты не забыл, что, если бы не я, ты все еще сидел бы в тюрьме? — произнесла Спринг тоном холодным, как воздух Арктики. — Ты должен быть мне благодарен, а не обвинять мать во лжи. Уж поверь мне, только Даймонд мог вытащить тебя из дерьма, в которое ты угодил по собственной глупости.

— Мне непонятно только, почему ты так долго выжидала?

— Я не понимаю тебя, Слоун.

— Ты все прекрасно понимаешь. Я пробыл в Санта-Пауле почти два года, прежде чем ты посоветовала Арни обратиться к Даймонду и сослаться на тебя. Если ты знала, что он мой отец и такой всемогущий, почему же сразу не обратилась к нему?

— Я не хотела просить его, пока не будут исчерпаны все возможности.

— Ты не обратилась к нему, потому что поначалу тебе это даже в голову не пришло.

— Слоун, это не правда. Я ждала подходящего момента.

— Нет, это не так. Ты не думала о нем, потому что он не мой отец, но потом, возможно, ты решила, а почему бы не попробовать. Ты знаешь Даймонда достаточно хорошо, знаешь, что тот всегда хотел иметь сына, и решила подсунуть ему готового, правда, сидевшего в Санта-Пауле.

— Ну а если и так? Я сделала только то, что на моем месте сделала бы любая мать. Я за тебя очень переживала и готова была пойти на все.

— Все это прекрасно, мама, но я не верю тебе. Я тебя хорошо знаю. Главное для тебя — твоя карьера, которая пошла на убыль, и ты решила поправить ее с помощью Даймонда, дав ему то, что он так сильно желает.

— Слоун, твои инсинуации просто отвратительны.

— Послушай меня, мама. Взамен ты от него ничего не получишь. У него свои планы на будущее, и там тебе нет места.

— Это просто смешно…

— Неужели ты не понимаешь, что он сумасшедший? У него мания величия. И потом, сейчас он нашел себе новую Вэнджи.

На другом конце провода долго молчали.

— Слоун, повтори, что ты сказал, — раздался задыхающийся голос матери.

— Он считает Джи Би своим творением, как это было в случае с Вэнджи.

— О Господи! — Голос Спринг сорвался. — Это должна была быть я, — хрипло прошептала она. — Какой мерзавец!

Ведь это должна была быть я.

— Что ты хочешь этим сказать, мама?

— Это должна была быть я, я, я… Если бы я только осталась с ним тогда…

— Но ты же не осталась, ты продалась другому. По крайней мере так он утверждает.

— Господи, Слоун, это не правда. Он встретил Вэнджи, и все было кончено для меня.

— Ты ему сказала о своей беременности?

— Конечно.

— И что он сделал?

— Виктор дал мне деньги на аборт.

— Я счастлив, что остался жить, — скептически заметил Сент. — Оба отца хотели меня убить.

— Слоун, сейчас не время для шуток.

— Это не шутка, мама. — Сент вздохнул. — Значит, когда я был в тюрьме, ты сказала ему, что не сделала аборта.

— Да.

— И он сразу поверил, что я его сын?

— Виктор знал, что у меня больше никого не было. Если бы тогда он думал иначе, то не откупился от меня такими большими деньгами.

— Разве ты не знаешь, что сейчас по анализу крови можно установить отцовство? Если хочешь, я это сделаю.

Спринг молчала.

— Значит, у тебя был еще кто-то, мама? Не стесняйся, расскажи мне.

— Нет, ради Бога, нет. Если он узнает…

— Это нужно знать только мне, мама. Я обещаю, что никогда не расскажу Виктору Даймонду, что у тебя был еще любовник.

— Ну хорошо. — Спринг тяжело вздохнула. — Только боюсь, что тебе не понравится то, что ты услышишь.

— Позволь мне самому решать.

— Как хочешь… — Спринг перешла на шепот:

— По правде говоря, Виктор Даймонд просто не мог быть твоим отцом, на это есть причины, чисто физические. Я не хочу сейчас вдаваться в детали. В то время я работала как проклятая. Ты даже не можешь себе представить, что мне приходилось делать. У меня не было ни минуты свободного времени… и все же это случилось. Я сказала Даймонду, что беременна от него, и он поверил. Ему хотелось быть полноценным мужчиной, и Виктор поверил мне. Ему так хотелось иметь ребенка.

— Скажи, кто мой отец.

— Я никогда никому этого не рассказывала. Никто ничего не знает. Твоим отцом стал шофер со студии «Парамаунт». Впервые в своей жизни я допустила такую оплошность.

Я никогда не ложилась в постель с мужчиной исключительно ради секса. — По голосу Спринг чувствовалось, что она до сих пор не понимает, как такое могло произойти. — Он был шофером высшего класса, говорили, будто он водит машину как дьявол. Возможно. Я этого не видела. Я никогда не встречалась с подобными людьми, вся эта грязь не для меня. Он был мексиканцем из Тихуаны, с глазами такими же проницательными, как и у тебя. Вот почему я всегда старалась быть от тебя подальше. С тобой у меня связаны самые унизительные воспоминания.

Сент стоически перенес это обвинение.

— Но как тебе удалось скрыть все это, особенно от Даймонда?

— Нас никто и никогда не видел вместе. Мы не бывали на людях и никогда не заговаривали друг с другом. Мы вообще почти не разговаривали.

— Тогда где же…

— Он приходил в мой трейлер между съемками. Все было очень странно: пять минут здесь, две минуты там. Мы занимались любовью на долу, на столе… Господи… это было отвратительно…

— Где он сейчас?

— Он мертв. Убит во время какой-то глупой разборки с пальбой и погоней. Я тогда обрадовалась этому, надеясь, что Даймонд так ничего и не узнает. — Спринг горько рассмеялась. — Но к тому времени он уже встретил Вэнджи, и ему стали не нужны ни я, ни мой ребенок. Сейчас, конечно, ты ему очень нужен. И я подумала, что, может, он наконец даст мне то, чего когда-то лишил.

— Не рассчитывай на это, мама, — сказал Сент с нежностью в голосе. — Ты опоздала. Сейчас у него есть все, чего он когда-либо хотел, твоя карта бита.

В семь часов вечера, проследив, как Даймонд поднялся на борт «Десперадо» и скрылся внизу, Сент и Вера незаметно проникли в трейлер Джи Би. Та полулежала на кровати и пила холодную содовую воду. Лицо ее оставалось бледным, но выглядела она гораздо лучше.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Вера.

— Прекрасно. Я уже сказала Даймонду, что завтра могу приступить к работе. Мне осталась всего одна сцена.

— Мы хотели поговорить с тобой, — сказал Сент, — но нам это раньше никак не удавалось, он все время рядом с тобой.

— Он сказал тебе… — начала Вера. — Он говорил о том, что…

Джи Би спокойно кивнула:

— Конечно. Мы с ним поженимся, как только вернемся в Калифорнию, а потом Сент сделает мне ребенка.

— И ты можешь рассуждать об этом так спокойно! — возмутилась Вера. — Джи Би, да он же сумасшедший.

Возмущению Веры не было предела. Сейчас все происходящее предстало перед ней в новом свете. Сенту приказали сделать Джи Би ребенка, и тот побоится отказаться.

Джи Би равнодушно пожала хрупкими плечами.

— Этого не произойдет, — заметила она спокойно.

— Конечно же, нет, — согласился Сент. — Я никогда не пойду на это. К тому же все это бессмысленно. Я даже не сын Даймонда. Послушай, я вчера разговаривал с матерью по телефону.

Сент пересказал Джи Би все, что узнал от Спринг.

— Я пока не знаю, что человек должен чувствовать, узнав, что он сын шофера-мексиканца, да и какая теперь разница…

Сент замолчал, потому что Джи Би громко засмеялась.

Она хохотала и хохотала, и смех ее был на грани истерики.

Вера встревожилась.

— Прекрати! — закричала она. — Все будет хорошо. Ты можешь уйти от Даймонда, как только мы вернемся домой.

Прекрати сейчас же. Прошу тебя.

— Я не могу, я ничего не могу с собой поделать.

Захлебываясь, Джи Би сделала несколько глотков воды, чуть не подавившись, и засмеялась снова.

— Это ужасно смешно, — проговорила она сквозь слезы.

— Смешно?! — в один голос спросили Сент и Вера, с удивлением глядя на нее.

— Дело в том, что он опоздал, — сказала Джи Би.

— Что значит опоздал? — спросила, нахмурившись. Вера.

— Я уже беременна, об этом мне вчера сказал доктор Суарес. Я совершенно здорова, просто у меня… «налицо все признаки беременности», — процитировала она.

— Почему же ты не сказала об этом Даймонду? — с удивлением спросила Вера.

— Потому что это не его ребенок.

— Не его? Ты в этом уверена?

— Абсолютно. — Джи Би отпила воды и дрожащей рукой поставила стакан на ночной столик. — Мы никогда не делали того, что может привести к беременности, он на это просто не способен. Виктор не может иметь детей, он импотент. Теперь вы понимаете меня? Даймонд импотент и всегда им был.

Сенту моментально стало жаль Даймонда. Вот уж действительно трагедия… или скорее трагикомедия.

— Тогда чей же это ребенок? — спросила Вера, как будто сама не могла догадаться.

— Дональда Уилера. — На какой-то момент глаза Джи Би просияли, потом сделались такими же холодными, как и вода в ее стакане. — Я вам передать не могу, какое странное чувство меня охватило, когда доктор Суарес, сидя вот здесь, на твоем месте, сказал мне об этом. Я словно очнулась от сна, скорее от кошмара. Вы даже представить себе не можете, как приятно снова быть нормальным человеком. Я существую в действительности, а не в фантазиях. Я — это я. — Джи Би погладила себя по плоскому животу. — Здесь ребенок, живой ребенок, мой ребенок.

— Ты представляешь, что Даймонд с тобой сделает, когда все узнает? — в испуге спросила Вера.

— Ты должна бежать, — предложил Сент. — Прямо сейчас.

— Побег не спасет меня, — ответила Джи Би с печальной улыбкой. — Те, кто хоть раз ранил самолюбие Даймонда, не ушли от его наказания. Этого еще никому не удавалось.

Но во мне мой ребенок, и я сделаю все возможное, чтобы защитить его. Смешно, но раньше я считала, что женщина во время беременности становится слабой, оказывается, это не так. Я чувствую себя сильной, как никогда, и готова сражаться за себя и своего малыша до конца.

Сент вернулся из Пуэрто-Валларта далеко за полночь.

— Она ждет ребенка, — сказал он по телефону Дональду Уилеру. — Твоего ребенка.

Дональда совсем не удивило это известие.

— Я прилечу завтра, — спокойно ответил он. — До моего приезда ничего не предпринимайте, чтобы не вызвать подозрений.. Ведите себя как обычно. Делай так, как я сказал, Сент. Никаких действий, все будет хорошо. Я тебе обещаю.

Под дверью каюты Веры виднелась полоска света. Сент тихо постучался:

— Я дозвонился ему, он обещал приехать завтра.

В ответ ни звука.

Сент вошел в пустую комнату. Койка была тщательно застелена, Вера даже не ложилась.

Сент удивленно застыл. Он ожидал увидеть ее нетерпеливо расхаживающей по каюте.

Внезапно он вспомнил, что Вера собиралась пойти в кантину, чтобы помочь Томасу подготовиться к вечеру.

«Я сойду с ума, если буду сидеть здесь и ждать тебя», — сказала она.

Сент повернулся, чтобы уйти, но тут взгляд его привлекло лежащее на столе изображение Даймонда, и он не смог удержаться и не посмотреть на него. Сент взял рисунок в руки. Сейчас с Даймондом произошла окончательная метаморфоза, он превратился в змею с чешуйчатой кожей и раздвоенным жалом. Сент печально улыбнулся: под портретом Даймонда лежал его собственный. Он сидел на пляже, облокотившись на перевернутую лодку. Сейчас у него было совершенно другое лицо и даже глаза стали другими. Сент взял рисунок в руки, внимательно исследовал его и сразу понял, в чем отличие. Он походил на шофера-мексиканца, водившего машину как дьявол.

Он заметил, что на обратной стороне что-то написано, и стал читать.

«Дорогой Сент!

Мы все приехали в Мексику, и одному Богу известно, что здесь с нами может случиться, но я не могу думать ни о чем другом, только о тебе».

Сент внимательно до самого конца прочитал письмо Веры.

«Я полюбила тебя, как только увидела, и все еще продолжаю любить и буду любить вечно.

Но теперь с меня довольно. Я должна положить этому конец.

Я рада, что ты никогда не прочтешь этого письма».

Сент решил не искать Веру.

Он вышел на палубу и сел на носу лодки, один в полной темноте.

Из-за грозовых туч робко выглядывала луна. Огромная волна накренила яхту, и якорная цепь жалобно заскрипела. Уже сейчас было видно, что надвигается буря.

На берегу светилась желтыми огнями кантина, и оттуда доносилась музыка. Сент положил подбородок на руки и задумался.

Какое-то время его голова была совершенно пуста, словно последнее потрясение парализовало мозг и он сам защищал себя от эмоциональной перегрузки.

Постепенно на сердце потеплело, и это тепло разлилось по всему телу.

Вера любит его.

А он об этом никогда не догадывался. Затем Сент понял, что где-то в глубине души он знал об этом, но для него на первом месте всегда была Джи Би, заслонившая собой все, сделавшая его слепым. Сент не успел понять, что именно Вера поднимала его, когда он падал, к ней он прибегал в минуты отчаяния, и девушка, не задавая лишних вопросов, всегда принимала его и даже, жалея, легла с ним в постель. именно к ней он прибежал после ужасного обеда в Нью-Йорке и сделал это подсознательно; это Вера навещала его в тюрьме, приносила кучу подарков и снабдила пишущей машинкой. Его ум работал в унисон с умом Веры, они без слов понимали друг друга.

Господи, Вера!

Если он сейчас быстро что-то не предпримет, он навсегда потеряет ее. Она уедет в Японию, и он останется один и этого не переживет.

Нет, решил Сент, они должны начать все сначала. Теперь он знает, как себя вести.

 

Глава 27

В полдень стало жарко и тихо, однако, с юго-запада ползли черные грозовые тучи.

Томас Очоа с самого утра смотрел на небо, умоляя, чтобы свершилось чудо и дождь прошел стороной, а уж если и польет, то хоть не проливной, как обещало зловещее небо, когда потоки воды с грохотом обрушиваются на крышу из оцинкованного железа, проникая во все дыры и щели. Если такое случится, то может произойти короткое замыкание, да и вообще весь вечер, обещавший быть таким чудесным, будет загублен.

— Господи, помоги, — умолял Томас. — Не допусти, чтобы пошел дождь.

Сент оставил на койке Веры записку: «Дональд уже в пути. Постарайся вести себя с Даймондом как обычно». Он хотел добавить, что им нужно как можно быстрее поговорить, но не решился, так как сейчас, когда настал решительный момент, Сент испугался: а вдруг Вера ему откажет и будет, впрочем, совершенно права.

Во всяком случае, утром он ее не видел. Вера не пришла на заключительные съемки, где взволнованная Старфайер снова и снова сбегала вниз по полуразрушенной лестнице, пока Даймонд не остался доволен отснятой сценой.

Сент нашел Веру на пляже в окружении ребятишек, которые с собачьей преданностью смотрели ей в глаза и просили нарисовать их портреты.

— Когда же приедет Дональд? — спросила она. — Времени уже много.

— Он сказал, что ему надо выудить еще одну крупную улику.

— Что значит «выудить крупную улику»?

— Думаю, об этом мы узнаем от него. Сколько еще ты собираешься рисовать ребятишек?

— Сколько смогу, столько и нарисую, так быстрее бежит время.

— Вера…

— Да? — сказала она, на поднимая глаз от портрета, где тщательно оттеняла складки белого платья Челестины, купленного ко дню первого причастия и надетого ради такого случая.

— Я хотел… А, пустяки, не обращай внимания.

В то самое время, когда Сент, оставив Веру на пляже, уходил, так и не набравшись мужества поговорить с ней, доктор Дональд Уилер втискивал арендованную им машину между «Мерседесом-320» и черным «бьюиком» на парковочной площадке рядом с домом Дэвида Циммермана на Бель-Эр.

Дворецкий открыл ему дверь и на хорошем английском языке сказал:

« — Мне ужасно жаль, сэр, но, боюсь, мистер Циммерман не сможет принять вас сегодня.

Из дома слышались телефонные звонки, громкие разговоры, хлопанье дверей, в воздухе пахло беспокойством.

Дональд напустил на себя важность и на таком же хорошем английском языке ответил:

— У меня назначена встреча, мистер Циммерман ждет меня. Ему обязательно нужно со мной увидеться.

— Видите ли, в доме царит паника, — ответил дворецкий. — Он сказал мне: никого, ни единой души… Вам лучше позвонить ему на следующей неделе.

— Нет, не лучше, — возразил Дональд. — На следующей неделе будет поздно. Скажите ему, что я хочу поговорить с ним о Викторе Даймонде, Флетчер Мак-Гроу и Вэнджи Селлорс.

Дональд написал все эти имена на своей визитной карточке.

Правый глаз дворецкого задергался, он в нерешительности топтался на месте.

— Я вам ничего не обещаю, — ответил он наконец. — Вы выбрали не лучший день.

Но взял визитку и скрылся за дверью.

Через несколько минут Дональда провели в просторную комнату, выходящую окнами на зеленые лужайки с подстриженными в виде скульптур кустарниками. За широким столом сидели два человека и о чем-то горячо спорили. Один из них — высокий, с круглой загорелой лысиной, окруженной венчиком жестких, похожих на щетину волос; второй — маленький, грушеобразный, в черном шелковом костюме, он ожесточенно размахивал какой-то бульварной газетенкой. На первой полосе красовалась фотография обнаженной девицы, а заголовок, набранный большими черными буквами, которые Дональд мог прочитать даже с порога, гласил: «СТАРФАЙЕР БЫЛА ПРОСТИТУТКОЙ»

— Черт возьми! — кричал лысый. — Тебе надо ехать туда сию же минуту! Входите, доктор Уилер, — сказал он, завидев Дональда. — Что бы у вас там ни было, хуже уже не будет.

Дональд посмотрел на фотографию и узнал в обнаженной девице Джи Би.

— Будет, — пообещал он.

Экраном Томасу служила простыня, прикрепленная двумя концами к потолку, а двумя другими прибитая с помощью колышек к полу. За стеной мирно урчала генераторная установка, снабжая током телевизионный проектор, звукосниматель и прожекторы для подсветки, которые при включении вспыхнут — и разноцветные огни запляшут в радостном танце. Томас нарадоваться не мог: все должно пройти не хуже, чем в лучшем диско-клубе Пуэрто-Валларты. Одетый в обтягивающие джинсы и ярко-красную рубаху, с напомаженными до блеска волосами, он летал, словно яркая веселая птичка, между баром и времянкой, где солидный техник проверял качество звука и света.

Люди начали стекаться в кантину с шести часов: деревенские, местные американцы, вся съемочная группа студии «Омега», за исключением тех, что уже улетели на рейсовом самолете или уехали с грузовиками, увозящими оборудование. Пришел даже отец Игнасио и, взобравшись на высокий стул у стойки бара, сидел, нахохлившись, словно старый гриф с взъерошенными пыльными перьями. Послышались глухие раскаты грома. Томас подбежал к отцу Игнасио и заломил руки.

— Молитесь, отец, молитесь, чтобы не было дождя.

Иерархическая верхушка студии «Омега» сидела за столом, расположенным между звуковой кабиной и баром, и была предметом высочайшего внимания, сплетен и пересудов.

Виктор Даймонд сидел в центре весь в белом: белые с хорошо отутюженными стрелками брюки, белая туго накрахмаленная рубашка, которая, как ни странно, совершенно не промокла от пота, если учитывать изнуряющую жару. По мнению многих, ему бы корону на голову и муаровую ленту с орденами на грудь — и вот вам самый что ни на есть настоящий император. Слева от него сидел Сент, загорелый до черноты, в черных джинсах и черной майке, с цветным красно-белым платком вокруг головы, ну просто пай-мальчик из Лос-Анджелеса. Напротив него устроилась Вера в малиновой блузке, короткой черной юбке, с вызывающе яркой помадой на губах и алым экзотическим цветком в волосах. Рядом с ней расположился Арни в бело-голубой клетчатой рубашке, голубых джинсах, с небрежно повязанным вокруг шеи сине-белым платком. И хотя он был одет почти так же, как и Сент, на окружающих он производил совершенно другое впечатление: его воспринимали как пышущего здоровьем, непорочного и красивого ковбоя из Оклахомы.

Ну и, конечно, гвоздем программы была сама Старфайер, сидевшая справа от Даймонда. На ней было короткое платье из материала, напоминавшего фольгу. Роскошные волосы собраны на макушке и прикрыты серебряным филигранным беретом. Она была далекой и не по-земному прекрасной, самая настоящая Чириуатетл, о чем продолжали шептаться жители деревни.

Томас поставил на стол один кувшин с пивом, другой с вином, а перед Старфайер, которая отказалась от спиртного, стакан грейпфрутового сока. Боррачо Пит, подсевший к Сенту в надежде на бесплатную выпивку, встретил недобрый взгляд Даймонда и быстро ретировался.

Звукооператор начал прокручивать пленки, тщательно отобранные Томасом, которые на прекрасной технике звучали просто ужасающе.

Мексиканские парни пили и рассматривали Джи Би.

— Хочешь потанцевать с ней, старик?

— Смеешься? Танцевать с богиней? Или, может, с ведьмой?

— Боишься, что она тебя околдует?

— Я бы не возражал против ее колдовства.

— Хватит, мужики, никакая она не ведьма. Ты что, дурак, не видишь?

— Тогда иди и пригласи ее.

Они продолжали пить, шептаться, строить планы. Вот она перед ними, впервые такая доступная. Ее можно потрогать, можно поговорить с ней, потанцевать, не страшась никакого возмездия, ибо сегодня фиеста, играет музыка и все веселятся.

Да к тому же это их последняя возможность, завтра киношники уедут, и все кончится.

— Почему она должна танцевать с нами? Пусть она не ведьма, не богиня, а все же кинозвезда.

— И к тому же он с ней.

Парни замолчали и украдкой поглядывали на Даймонда, которого все без исключения очень боялись.

— Не дрейфь, пригласи ее. Не видишь разве, что она только и ждет твоего приглашения.

— Больно надо, она холодна как лед, даже ни разу не улыбнулась.

— Заладил, девчонка сейчас быстренько разогреется.

— С чего ты взял?

— Иносенсио добавил в се сок кактусовой водки. Я видел это собственными глазами.

— Шутишь?

Затаив дыхание, все посмотрели на Иносенсио, четырнадцатилетнего парня, разливавшего напитки.

— Хлебни еще немного, — посоветовал один из заводил, — и лед растает в твоих руках.

Даймонд встал и поднял руку, требуя внимания. В зале наступила гробовая тишина.

Словно дождавшись именно этого мгновения, в небе долго и раскатисто прогремел гром. Сейчас Даймонд выглядел не как император, а как самый настоящий колдун, призывающий к себе на помощь стихию. Отец Игнасио перекрестился и дотронулся рукой до заветного мешочка с травами.

— Завтра мы уезжаем, — начал Даймонд, — и я хочу сказать несколько слов. — Его тяжелый взгляд остановился сначала на Старфайер, затем на Сенте и Арни. — Мы здесь сотворили чудо, мы сотворили его своим талантом и трудом. Мы великая команда и создали великий фильм. Вместе мы можем свернуть даже горы. Мы построили новую империю, и все вы, — он широко распахнул руки, охватывая присутствующих, — стали ее частью. Частью нас самих, студии «Омега» и, конечно, «Старфайер». Мы вписали себя в историю.

Собравшиеся зааплодировали, Даймонд дождался, когда смолкнут овации, и торжественно продолжал:

— У меня хорошие новости, но я ждал подходящего случая, чтобы сообщить их, и вот момент настал. — Он набрал в легкие побольше воздуха и еще более торжественно провозгласил:

— Мы не остановимся на достигнутом! Мы устремимся к новой цели! В следующем году мы начнем снимать еще один фильм. Я провозглашаю тост за «Старфайер III»!

Даймонд схватил руку Джи Би и высоко ее поднял.

Мало кто из присутствующих, кроме, конечно, американцев, понял смысл его речи, но ее торжественность не оставляла сомнений, поэтому все одобрительно загудели, застучали по столам кулаками и банками из-под пива.

— А сейчас, — произнес Даймонд с торжественностью короля, открывающего бал для своих придворных, — давайте танцевать!

Звукооператор с радостью отбросил в сторону пленки, отобранные Томасом, поставил другие. Многие вышли на танцевальную площадку, цветные пятна света закружились в бешеном ритме, и диско-вечер, который навсегда останется в памяти жителей Ла-Плаиты, начался.

— Идем, Вера, — сказал Сент, предлагая ей руку.

На танцплощадке уже было тесно от желающих танцевать, и Сент прижал Веру к себе. Откладывать дальше было невозможно. Сейчас или никогда. Он целый день твердил, что скажет ей, и выучил свою речь наизусть.

— Так этот танец не танцуют, — прошептала Вера, пытаясь отстраниться от него.

— Ерунда.

Сент забыл о музыке и лишь чувствовал тепло ее тела под шелковой блузкой и тонкие пальцы в своей руке. Даже то, что Дональд так и не приехал, отошло для него на задний план. Он еще сильнее прижал Веру к своей груди, она была сейчас такой худенькой, такой хрупкой. Он знал ее толстой, похудевшей, снова растолстевшей и опять севшей на диету. Словом, видел ее всякую, но что за черт? Он растерял все слова, которые хотел сказать, а ведь какие умные были. Но надо же что-то говорить. Сейчас или никогда, и Сент скороговоркой начал:

— Вера, я не хочу, чтобы ты уезжала в Японию. Я хочу, чтобы ты осталась со мной, вышла за меня замуж, потому что мы с тобой отличные партнеры в работе. Я не хочу терять тебя и… — Господи, зачем он это говорит? — Я люблю тебя, черт возьми.

Сент с облегчением вздохнул и выжидательно посмотрел на Веру.

Вера молчала, ее тело ослабло в его объятиях, девушка боялась поднять на него глаза.

— Вера, можешь ты сказать хоть что-нибудь?

«Может, она не слышала меня? — подумал Сент, и его охватила паника. — А что, если Вера ответит мне отказом?

Господи, что я знаю о ее жизни? Меня никогда не интересовало, что с ней происходит. Я всегда принимал ее как нечто само собой разумеющееся и почему-то решил, что, стоит мне сказать «выходи за меня», она сразу же бросится в мои объятия».

— Я дурак, каких свет не видывал, — сказал Сент. — И понял это только вчера вечером, когда пришел к тебе в каюту и прочел письмо.

— Ты видел мое письмо? — жалобно спросила Вера.

— Я знаю, что не должен был делать этого, но тем не менее сделал. Вера, я люблю тебя. Поверь мне, это правда.

Я всегда тебя любил, просто раньше не осознавал этого. Мне пришлось пройти через многие испытания, чтобы понять это. Какой же я дурак! Ты выйдешь замуж за дурака и бывшего заключенного? Пожалуйста, Вера, скажи «да».

Ему показалось, что девушка ответила, но музыка заглушила ее слова, — Что ты сказала? — спросил он.

Сент потряс ее за плечи, стараясь добиться ответа, но она только произнесла:

— Сент, давай вернемся на место.

— Вик, — сказал Арни, когда Сент и Вера ушли танцевать. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Конечно, Арни, — охотно согласился Даймонд. — Я весь внимание.

— Я знаю, что сейчас неподходящее время, но лучше выложить все сразу, я больше не могу ждать. Так вот относительно нашей команды и прочего. Я выхожу из нее.

Наступило молчание. Улыбка на миг исчезла с лица Даймонда, затем заиграла снова, — Ты прав, сейчас не время для таких разговоров. Ты опустошен и вымотался, как и все мы. Я это прекрасно понимаю. Вот почему я не забил тревогу, когда ты провел ночь с Верой. Мы поговорим обо всем, когда вернемся в Лос-Анджелес.

— Я не могу ждать так долго. Я знаю, что это звучит глупо… Уж если так долго ждал, то могу подождать и еще немного.

— Ты прав, это глупо. Я не хочу слушать тебя, Арни.

— Но тебе придется, я говорю вполне серьезно, это конец. Я не буду принимать участие в «Старфайер III».

Даймонд продолжал улыбаться:

— Не глупи, Арни. Ты заработаешь столько денег, сколько тебе и не снилось. Может, ты получил более выгодное предложение?

— Меня не интересуют эти чертовы деньги и никогда не интересовали.

— В чем же тогда дело?

— Я не считаю себя достаточно хорошим актером…

— А кого бы тебе хотелось играть? Гамлета? Послушай, Арни, может, ты и не Лоуренс Оливье, но как-никак звезда крупной величины.

— Я кое-что придумал, тебе это должно понравиться.

— Ты меня совсем не понимаешь. Если бы я был просто актером, это еще куда ни шло, но мне противно быть секс-символом. Я этого больше не выдержу.

Даймонд задумчиво посмотрел на Арни:

— Теперь вижу, что ты говоришь серьезно.

Выражение лица Даймонда быстро менялось, и через минуту перед Арни сидел совершенно другой человек.

— Понимаю, — сказал он. — Ты хочешь сказать, что меняешь пол.

От удивления Арни захлопал ресницами.

— Ты все знаешь? — спросил он.

— Конечно, знаю.

— Но откуда?

— С самого того дня, когда ты рассказывал мне о Сенте.

Глаза выдали тебя, Арни, тебе надо быть осторожнее. Все твои мысли можно прочесть по глазам.

Арни на мгновение смутился, но быстро взял себя в руки.

— Ну что ж, я рад, что ты меня понимаешь. Да, я гей и не стыжусь этого. Во всяком случае, сейчас, — сказал он и более решительно добавил:

— И не собираюсь делать из этого секрета.

Лицо Арни просияло: все оказалось намного проще, чем он думал, но, взглянув на Даймонда, увидел, что тот смотрит на него как на отвратительного уродца, помещенного в колбу с формальдегидом.

— Ты испытываешь к Сенту физическое влечение, не так ли? — продолжал Даймонд, будто вообще не слышал, о чем говорил Арни. — Возможно, по ночам мечтаешь о близости с ним. Должно быть, это очень трудно: мечтать о мужчине, а на экране заниматься любовью с женщиной и делать вид, что ты страстно ее желаешь.

Лицо Арни сразу осунулось, в голове зашумело.

— Нет, — продолжал тем временем Даймонд. — Ты нужен мне, Арни. Ты не можешь вот так просто взять и уйти.

У нас с тобой контракт. Если ты уйдешь от меня, то твоей карьере конец. Я покончу с тобой раз и навсегда.

— Меня это больше не волнует, — ответил Арни, чувствуя, как неестественно звучит его голос.

— Тогда подумай о всех здешних мальчиках и их родителях, для которых ты самый настоящий герой, сумевший покончить с наркотиками и призывающий к этому других.

— Я…

Даймонд улыбнулся, по мнению Арни, улыбкой паука, наблюдающего за мухой, попавшей в расставленные им сети.

— Ты думаешь, им понравится, если они прочтут в утренних газетах о том, что ты уволен со студии «Омега» за то, что заманивал их детей на пляж и совращал там? Я вчера вечером видел тебя с одним из них.

Лицо Арни стало мертвенно-бледным.

— Что ты мог видеть? Мы просто разговаривали. Господи, Даймонд…

— Эти люди очень бедны, Арни. Дай этому мальчику сто баксов, и он скажет что угодно. Как его зовут? Рауль?

— Ты не можешь так поступить со мной. Как можно…

— Можно пустить слух, что у тебя СПИД и ты заразил всю деревню.

Потрясенный Арни молча смотрел на Даймонда, а тот, в свою очередь, разглядывал его. Глаза Виктора были пусты и напоминали глазницы мертвеца.

— Я не люблю, когда мне предъявляют ультиматум. Еще никто и никогда не покидал меня. Я сам решаю, кому уйти, а кому остаться, Арни. Запомни это.

Джи Би жадно пила. Сок имел странный привкус, но был прохладным и бодрящим, а ей стало жарко. «Мне бы только пережить сегодняшний вечер и завтрашнее утро, — думала она, — и если доктор Суарес ничего не рассказал Даймонду, я благополучно вернусь в Калифорнию, а там все образуется. Там мне ничто не страшно».

Поднявшийся ветер продувал кантину и раскачивал гирлянды электролампочек. Пятна света с головокружительной скоростью плясали по стенам, в такт им гремела музыка.

Она выпила сок, и тотчас же перед ней появился Томас со вторым стаканом. Джи Би снова стала жадно пить, одновременно поглаживая живот и думая о ребенке, таком маленьком, но упорно растущем, минута за минутой, клетка за клеткой.

Она прекрасно сознавала, что любой ценой должна расстаться с Даймондом. У нее больше не было никаких иллюзий на его счет, так же, как и у Арни.

Если он узнает о ребенке, то непременно убьет его (пока Джо-Бет думала о нем в третьем лице, не осмеливаясь называть «он» или «она»), а ее задача защитить его, даже если ей придется для этого пожертвовать Мелоди Рос или мамой.

Она отпила еще немного сока и попробовала сосредоточиться, но мысли путались в ее голове. К столу подошел молодой человек, скорее мальчик лет семнадцати, не больше, и, улыбаясь, протянул руку.

Она повернулась к Даймонду, но тот о чем-то горячо спорил с Арни и не смотрел на нее.

Джо-Бет прекрасно знала, что Виктор не позволит ей танцевать. «Так буду танцевать назло ему, — решила она, — это будет моей маленькой местью». В голове мелькнула мысль: как было бы хорошо закружиться в вихре танца, выскользнуть через открытую дверь и, не останавливаясь, танцевать на пляже, затем по поверхности океана, а дальше взлететь в небо и улететь туда, где будут только они с Дональдом и их ребенок. Джи Би поднялась, улыбнулась мальчику и последовала за ним в толпу танцующих, которая сейчас казалась ей островком безопасности. Она закрыла глаза, и моментально ее кавалер превратился в Дональда Уилера, который приехал, чтобы увезти ее…

Танцующие пятна света падали ей на платье, вспыхивая на нем разноцветными огнями. Она, должно быть, потеряла свой берет, так как ее волосы густым потоком внезапно хлынули на плечи.

Джо-Бет открыла глаза и засмеялась, и в этом смехе было что-то дикое и страстное, потому что перед ней был Дональд Уилер, стройный, загорелый, с напомаженными, блестящими волосами, в ярко-голубой шелковой рубахе. К тому же он был прекрасным танцором.

Сейчас танцевали почти все. Несколько индейцев в белых, украшенных чудесной вышивкой рубашках стояли у стены и с любопытством наблюдали за танцующими. Рядом с ними в дверном проеме притулился маленький человечек в сомбреро. На боку у него висел большой серпообразный нож. Его сумрачный взгляд неотступно следовал за Джи Би.

На миг ей показалось, что она уже где-то видела его.

Мальчик крепко прижимал ее к себе, пожалуй, даже слишком крепко. Джо-Бет чувствовала отвратительный запах его смазанных маслом волос, и от этого запаха к горлу подступала тошнота. Свет слепил ее, музыка неприятно резала уши, в затылке нестерпимо болело.

— Давай выйдем на улицу, — предложил мальчик.

Джи Би казалось, что пол уплывает у нее из-под ног.

Она и ног-то даже не чувствовала, ее шатало, и мальчик почти волок девушку на улицу. Если бы она не помнила, что пила только сок, то могла бы сказать, что совершенно пьяна. Они вышли на темную улицу, где жалобно завывал ветер, взметая в воздух пыль и песок; волны с грохотом бились о берег, в небе сверкали молнии. Ничего не видя в темноте, она скорее почувствовала, что мимо нее в кантину проскользнули две темные фигуры. Над их головами раскатисто прогремел гром, и Джи Би в страхе закрыла уши руками.

Когда разговор закончился, они заметили, что к их столику приближаются двое мужчин. Один невысокого роста, в промокшем до нитки черном костюме и белой рубашке; второй — высокий, с рыжими, потемневшими от дождя волосами.

Это были Ясон Брилл и Дональд Уилер.

Брилл выглядел испуганным и продрогшим до костей.

— Я должен был приехать сюда гораздо раньше, — сказал он Даймонду, стуча зубами, — но эта чертова погода помешала. Идет тропический тайфун, аэропорт закрылся. наш самолет был последним, совершившим посадку.

— Не понимаю, зачем ты вообще прилетел сюда, — фыркнул Даймонд, — и зачем привез с собой этого черта?

Он бросил недобрый взгляд на Дональда Уилера.

— Он оказал мне неоценимую помощь, — ответил Брилл. — Мне было так плохо в лодке, настоящий приступ морской болезни. Я так страдал, никогда в своей жизни не чувствовал себя так паршиво. Кроме того, у меня для тебя печальные новости.

Арни, по лицу которого было видно, какое у него подавленное настроение, с любопытством переводил взгляд с Брилла на Дональда. В толпе танцующих показались спешившие к столику Вера и Сент.

— Как хорошо, что ты приехал, — сказал Сент, протягивая Дональду руку.

Даймонд бросил на Брилла враждебный взгляд:

— Что такое могло случиться, чтобы ты лично приехал сообщить мне последние новости? Здесь есть телефон, можно было послать факс. Твой приезд лишен всякого смысла, особенно если учесть, что завтра мы возвращаемся.

— Дело не терпит отлагательства. Дэви прислал нас сюда на своем самолете.

— Дэвид Циммерман? Прислал? — Даймонд окинул Дональда Уилера холодным взглядом. — У вас должны быть очень веские причины, чтобы приехать сюда.

— Они у меня есть, можете не сомневаться, — вежливо ответил тот.

Музыка гремела, лучи света продолжали свою пляску, окрашивая лицо Даймонда в желтые, красные и синие цвета. Он крепко схватил Брилла за руку и потащил к выходу.

— Нам лучше поговорить на улице, — сказал он, волоча за собой своего помощника, словно страж порядка — преступника.

Они спрятались за грузовиком с генераторной установкой, который защищал их от ветра и постороннего глаза.

Дрожащей рукой Брилл достал из внутреннего кармана пиджака смятую газету.

— Что это? — грозно спросил Даймонд.

— Сегодняшний номер «Нэшнл инкуайрер», — шепотом ответил Брилл. — Похоже, ты не все знаешь о Старфайер.

— Глупости, я знаю все.

— Нет, не все.

Так оно и оказалось.

«СТАРФАЙЕР БЫЛА ПРОСТИТУТКОЙ» — гласил заголовок. Под ним помещалась черно-белая фотография, на Которой молоденькая девушка, вне всякого сомнения Джи Би, совершенно обнаженная, вызывающе смотрит на мир широко распахнутыми глазами.

Даймонд молча изучал фотографию.

— Где они раздобыли эту дрянь? — спросил он, приходя в себя.

На глаза ему попался подзаголовок, где более мелкими буквами сообщалось: «У нее были постоянные любовники» — так говорит ее сестра.

— «Говорит ее сестра», — передразнил Даймонд. И ногтем подчеркнул слово «сестра». — Значит, эта твердолобая сука вылила на нее все дерьмо… Она у меня пожалеет, что родилась на свет, — добавил Виктор с мрачной усмешкой.

— Полагаю, что сейчас уже миллионы таких фотографий разошлись по всей стране, — бесстрастным голосом заметил Брилл.

Даймонд сильно потер затылок, несмотря на жару, его прошиб холодный пот.

— Их можно отозвать, — сказал он. — Они моя собственность.

— Нет, не твоя. Она позировала для этих фотографий десять лет назад. Согласно договору, все права на нее отданы другому агентству. Компания по производству игрушек «Маклин корпорейшн» подала в суд на студию «Омега» и на тебя лично, обвиняя в недобросовестности и мошенничестве. Они не могут позволить, чтобы «их продукция вызывала такие грязные ассоциации», если точно цитировать их слова.

Даймонд выхватил газету из рук Брилла и стал рвать ее на мелкие клочья.

— Я сам подам в суд на эту газетенку.

— Неразумно. У нас нет ни единого шанса выиграть дело. Судебная тяжба с газетой не только не приведет ни к чему хорошему, но и влетит в копеечку. Что касается «Маклин корпорейшн», Дэйв сам займется этим делом. Он планирует закрыть этот печальный бизнес со «Старфайер» раз и навсегда.

— «Печальный бизнес», — медленно повторил Даймонд. — Сейчас кое-кому действительно станет очень печально.

Он вернулся к столику, сопровождаемый Бриллом.

— Где она? — спросил Даймонд тихим, спокойным голосом. — Где Старфайер?

— Расскажи нам, что это за новости? — потребовал Сент.

— С этим можно подождать.

— Тогда скажи хотя бы, что привело тебя к Циммерману?

— Потому что он главная шишка. По крайней мере формально он считается начальником Даймонда. Он член корпорации, и Даймонд подчиняется ему. Где она?

— Где-то здесь.

Арни в это время пил что-то из коричневой бутылки без этикетки и, оторвавшись от нее, заметил:

— Она танцует.

— По правде говоря, — сказал Дональд, — я попал в ужасную ситуацию. Циммерман был рад меня видеть, и мы хорошо поговорили. Ему ненавистны все делишки Даймонда, и он хочет как можно скорее с ним расстаться, даже если придется аннулировать контракт на «Старфайер III».

На «Омеге» сейчас «оттачивают ножи» и собираются покончить с этой мафией раз и навсегда. — Дональд немного помолчал. — Мне надо что-нибудь выпить, дорога была ужасной, и я весь измотан.

Он взял со стола наполовину пустой стакан и выпил содержимое, краски стали возвращаться на его лицо.

— Теперь мне немного лучше. — Он потер кулаком мокрую от пота щеку. — Что за дрянь я выпил, эта жидкость напоминает растворитель для красок. — Он посмотрел вокруг себя. — От этого жуткого света меня просто мутит. Где же, черт возьми, Джи Би? Ей пора бы уже вернуться.

Было очень темно, на небе ни звезды. Она спотыкалась о неровности почвы, а мальчик продолжал тащить ее все дальше и вдруг крепко прижал к груди. Джо-Бет совершенно потеряла ориентацию и не понимала, лежит ли она на земле или все еще стоит на ногах. Ей было невыносимо жарко, жарко до тошноты, до одури в голове; все тело взмокло от пота. А мальчишка возбудился и, несмотря на ее бешеное сопротивление, пытался повалить на землю. Он улыбался, в темноте блестели его белые зубы. Девушка почувствовала, как жадные руки шарят у нее под юбкой. Ей были отвратительны и его улыбка, и его руки.

— Чириуатетл, — прошептал мальчик.

Невероятным усилием она собрала остатки сил и снова стала Джи Би Финей.

— Эй! — закричала она. — Отпусти меня немедленно, иначе я оторву тебе все причиндалы.

— Чириуатетл…

— Сейчас я покажу тебе Чириуатетл!

Она откинулась назад и что было силы ударила его коленом в пах. Мальчишка взвыл и схватился за низ живота.

Джи Би размахнулась и ударила его кулаком в лицо. Он согнулся пополам, зажав руки между ног.

Земля уплывала, и Джо-Бет изо всех сил старалась сохранить равновесие. Прогремел гром, и порывистый ветер окатил ее дождем. Она попыталась убрать с лица прилипшие волосы, но в это время дождь хлынул сплошным потоком. Он был таким плотным, что девушка едва различала огни кантины, и таким шумным, что заглушил даже громкую музыку. Джо-Бет крутилась на одном месте, не зная, куда идти. Чья-то холодная рука взяла ее крепко за локоть.

— Сокей, — прошептал кто-то прямо в ухо. — Сокей, пошли.

«Дональд, — подумала она с облегчением. — Наконец-то он приехал».

Ее тело мгновенно наполнилось силой, возможно, Старфайер передала ей свою энергию. Сейчас она возьмет его руку, и он уведет ее от Даймонда, подальше от этих мест, туда, где она будет в полной безопасности.

Дождь стучал по оцинкованной крыше, заглушая гром и звуки музыки.

— Видео! — закричал Томас. — Сейчас запустим видео!

Сильный ветер, прилетевший с океана, надул простыню, как парус.

Дональд Уилер осушил до конца стакан и, ошеломленный, откинулся на стуле.

— Эта жидкость сшибает с ног. Что это такое?

— Это грейпфрутовый сок, который пила Джи Би, — сказала Вера.

— Шутишь?

Дональд передал стакан Сенту, и тот понюхал жидкость.

— Водка, — ответил он и, поймав недоуменный взгляд Дональда, добавил:

— водка из сока кактуса, местное варево. Неплохо идет, если смешать с… — Лицо его побледнело. — О Господи! Она ведь думала, что пьет просто сок. По-моему, Джо-Бет выпила шесть таких стаканов.

— Нам лучше поискать ее, — сказал Дональд.

Свет погас во второй раз, но сейчас его выключили специально.

Из громкоговорителей, включенных на полную мощность, чтобы заглушить раскаты грома и шум дождя, полились первые аккорды музыки, сопровождающей боевик с участием Майкла Джексона, а вскоре на экране появился и он сам в сопровождении хорошенькой девушки. Толпа разразилась криками и аплодисментами.

К уху Сента склонился Даймонд.

— Где она? — спросил он. — Где Старфайер?

В темноте лицо Даймонда было страшным.

Сент ничего не ответил и, расталкивая людей, бросился к двери, чувствуя спиной, что за ним бежит Дональд.

На экране мелькали кадры, церковное кладбище закрывал густой туман. Из разверстых могил поднимались страшные мертвецы.

Сложив из пальцев крест, отец Игнасио с ужасом смотрел на экран.

Мертвецы, покрытые зияющими ранами, образовали хоровод и закружились в бешеной пляске.

Дождь стучал по крыше, лил изо всех щелей, но никто, казалось, не замечал этого. Томас смотрел на экран затаив дыхание, возможно, вечер все же удастся.

Раздался оглушительный треск, будто сами небеса обрушились на головы присутствующих. Порыв ветра — и простыня с ее ужасным хороводом мертвецов слетела на головы потрясенных зрителей. Вспыхнул яркий голубой свет, запахло озоном. Музыка стихла.

— Черт! — раздался в темноте голос с явным кентуккийским акцентом. — Боюсь, кина больше не будет.

Дональд, Сент, а за ними Даймонд, Вера и Арни выскочили на улицу под проливной дождь, где к ним подбежала согнувшаяся пополам фигура.

— Она ушла, — сказал Сенту мальчик. — Мы избавились от нее. Она чертова ведьма, мужик.

— Ушла? Куда?

Дрожащей рукой мальчик показал в сторону пляжа, где в это время над сгоревшей гостиницей сверкнула молния, осветив две бредущие по песку фигуры.

— Она ушла с Ройалом Гутиерресом. Вам лучше поспешить, если хотите получить ее целой, иначе он изрежет ее на мелкие кусочки.

Все побежали к пляжу, мальчик закричал им вдогонку:

— Не забывайте, что сейчас полнолуние, а в полнолуние он становится бешеным.

Человек буквально волок ее по пляжу, Джи Би спотыкалась, ее ноги увязали в сыром песке. Дождь привел ее в чувство, и девушка поняла, что ее тащит за собой не Дональд, а кто-то чужой. Она стала упираться.

— Отпустите меня! — закричала она. — Куда вы меня ведете? Я с вами не пойду.

— Сокей, — повторял он снова и снова. — Сокей.

Джи Би стала ругать себя за то, что по неосторожности выпила какую-то дрянь, которая опьянила ее, сделала безвольной и глупой. Если у нее раньше были просто неприятности, то сейчас она попала в настоящую беду. Этот человек был тем самым стариком в шляпе, торговцем марихуаной. У него вставные металлические зубы, и все считают его безумцем и зовут Эль Локо. Он был маленьким и старым, но обладал невероятной силой, и у него было мачете.

Джи Би охватил страх, сердце в груди бешено стучало.

«Что мне делать? — думала она. — Как мне вырваться от него?»

Что оставалось делать? Только ждать, когда он ослабит тиски, и убежать, хотя девушка сильно подозревала, что этот маленький человечек не только бегает быстрее, но и отлично видит в темноте.

В небе блеснула молния, и Джо-Бет увидела, что они уже на краю пляжа. Она нарочно споткнулась и упала на колени. Старик с удивительной легкостью поднял ее на ноги и потащил дальше, мимо бассейна, ресторана, к лестнице, ведущей в сгоревшую гостиницу.

«Не паникуй, — приказала себе девушка. — Не борись с ним. Иди и делай вид, что ты не собираешься удрать, а когда он хоть немного ослабит хватку, беги что есть мочи. Ведь должен же он хоть на секунду отпустить мою руку».

Вспыхнула молния и высветила видневшиеся впереди заросли джунглей. После каждой вспышки молнии темнота сгущалась. Хоть бы какой-то свет, хоть лунный… ведь сегодня должно быть полнолуние…

Джи Би чувствовала себя совсем одинокой, всеми покинутой. Ее хлестал дождь, били по лицу невидимые в темноте ветви.

Она скользила по мокрым камням и падала, но каждый раз железная рука старика с легкостью поднимала ее и ставила на ноги.

Оглянувшись назад, она не увидела огней деревни. Если ей удастся бежать, она вряд ли сможет найти дорогу, но лучше об этом пока не думать. Даже если удастся вырваться и убежать, он легко ее поймает. Никуда не деться от этого человека. С отчаянием Джо-Бет вспомнила, что никто не видел, как она уходила из кантины. Никто не хватится ее, пока не будет слишком поздно. Им никогда не найти ее, она исчезнет без следа вместе с бурей; он утащит ее в свое логово и искромсает на мелкие кусочки…

Постепенно Джи Би начала успокаиваться и смогла трезво мыслить. Она вспомнила, что когда-то прочитала в одном журнале по психологии, что в экстремальных условиях человек может стать необыкновенно сильным. Там приводился пример одной беременной женщины, которая с легкостью подняла грузовик, спасая своего двухлетнего сына.

То была беременная женщина, а ведь она тоже беременна.

«Спасай своего ребенка», — приказала она себе.

По ступеням водопадом неслась вода. Джи Би подалась вперед и уперлась коленями в верхнюю ступеньку, затем, собравшись с силами, подняла одну ногу, другую и стала быстро взбираться вверх, пока не поравнялась с Ройалом Гутиерресом.

Теперь она точно знала, где находится. Она работала здесь неделями. Это было то самое место, где она еще сегодня утром бегала вверх-вниз. Вспомнила девушка и еще одну деталь.

Сверкнула молния, и она увидела справа от себя небольшое отверстие, за которым была прорублена в джунглях узкая тропинка, по которой к месту съемки пробиралась их команда. Когда Гутиеррес свернул на дорогу, ведущую, вне всякого сомнения, в верховья реки, Джи Би изловчилась, прыгнула ему на плечи и, схватив лиану, кольцами намотала ее вокруг его шеи. От неожиданности хватка его ослабла. Этого было вполне достаточно.

Джо-Бет с силой рванула руку и побежала вниз по ступеням в сплошную черноту, моля Бога, чтобы он по звукам шагов не определил, где она находится. Старик сейчас был справа, безумный, опасный, с мачете в руке.

Вместе с дыханием из ее легких вырвались рыдания. Она попыталась сосредоточиться и вспомнить утренние съемки: правая ступня идет вниз, тело расслаблено, ноги согнуты; теперь левая ступня. «Помни о крае каждой ступеньки, старайся бежать легко и непринужденно, учитывая их высоту и ширину».

Сзади послышалось грозное ворчание. Джи Би показалось, что он вот-вот схватит ее за волосы. Девушка громко закричала и ускорила бег. Сейчас она почти летела, скользя по мокрым ступеням, туда, где за стеной дождя мелькали слабые огоньки.

«Свет… Что это за свет? Подумай! Свет могут нести только люди».

Она не рассчитала следующий прыжок и чуть не упала, но вовремя сбалансировала.

Грозное рычание повторилось. Старик догонял ее. Она мысленно представляла себе его безумные глаза, сдвинутую на лоб шляпу, острое мачете в руке, готовое нанести сокрушительный удар.

«Забудь о нем, сосредоточься, правая ступня, прыжок, левая».

Огни приближались. Джо-Бет испустила громкий, раздирающий душу вопль. Луч света поймал ее и уже не отпускал. Молния ярко озарила небо, и в этом свете она увидела сцену, которая навсегда запечатлелась в ее памяти.

Сент прыжками мчится ей навстречу, его взгляд устремлен на что-то за ее спиной; следом бежит Даймонд, белые волосы светятся в темноте, рот открыт в крике; за ним поспевает Дональд, Дональд Уилер, хотя это невозможно.

У нее просто начались галлюцинации. Она с ужасом подумала, что все ей только почудилось, что никого вокруг нет. Скорее всего Джо-Бет уже мертва, ей отсекли голову и она дергается в конвульсиях, как это бывает у цыпленка.

В глазах у нее потемнело, и девушка оступилась. Ей показалось, что она слышит крик Сента:

— Остерегайся! Пригнись! Ложись!

Она упала, что-то просвистело у нее над головой. Кто-то схватил ее за волосы. Сент одним прыжком достиг Гутиерреса и перехватил поднятую руку. Она видела, как сверкнуло острие мачете, новая вспышка молнии, вытянутая рука Даймонда хватает Сента за горло и отбрасывает назад, — Вэ… н… джиии…! — протяжно кричит Даймонд.

Свист металла, глухой удар, шлепанье убегающих голых ног. Джи Би закрыла глаза. Земля уплывала из-под нее, и она, стараясь удержаться, вцепилась в грязное месиво и опавшую листву. Справившись с головокружением, девушка оперлась на руки и встала на колени, ее вывернуло наизнанку.

Дрожа от озноба, она посмотрела туда, где на ступенях лестницы лицом вниз лежал Даймонд, одна рука его свесилась, пальцы слегка сжаты. Казалось, что он спит.

Ступенькой ниже Дональд Уилер и Сент склонились над каким-то неясным предметом.

— Не смотри сюда, Джи Би, — просил Сент. — Пожалуйста, не смотри.

Но было уже поздно, она посмотрела и в новой вспышке молнии увидела отсеченную голову Виктора Даймонда, в глазах его застыло удивление.

 

Глава 28

Вера, запыхавшись от ветра и проливного дождя, бежала вверх по лестнице, стараясь не отставать от Арни. Ей казалось, что она карабкается по этим крутым ступеням целую вечность, но все будет напрасным, потому что они не успеют и не смогут помешать Даймонду убить Джи Би.

Внезапно Арни остановился как вкопанный и схватил Веру за руку.

Впереди стояли Дональд и Сент, их фонарики были направлены вниз, а их лица, подсвеченные снизу, выглядели словно черепа с пустыми глазницами.

И вдруг они увидели Виктора Даймонда.

Вера только взглянула и сразу отвернулась, ее желудок сжался и исторг из себя все содержимое.

Однако никто не обратил на нее внимания, потому что Джи Би нуждалась в помощи больше, чем она. Арни повел Веру обратно, подальше от этого места, поддерживая за талию, так как ноги ее заплетались и она едва могла идти.

— Все хорошо, — шептал Арни. — Теперь все кончилось, идем.

Они спустились вниз по ступеням, прошли через пляж, стараясь не столкнуться с деревенскими, бежавшими им навстречу, поднялись по тропе к трейлеру, где размещалась клиника студии «Омега». Там Арни уложил Веру на кровать и принес ей стакан горячего чая.

— Арни… его голова… Как это могло случиться? Арни, у него не было головы!

— Я знаю. Успокойся.

Спокойный голос Арни благотворно подействовал на Веру, чай тоже помог, и девушка чувствовала себя вполне сносно, когда Дональд и Сент принесли Джи Би.

Вера помогла Дональду смыть с Джи Би грязь и уложить в постель.

— Все, что мы можем для тебя сделать, — сказал Дональд Джи Би, — это согреть, успокоить и подлечить.

Джи Би лежала, крепко сжимая его руку и глядя на него с доверием и радостью. Сейчас, когда с ее лица смыли весь грим, она больше не походила на Старфайер, а напоминала испуганную шестнадцатилетнюю девочку.

Арни принес ей чашку горячего сладкого чая.

— Выпей, он тебе поможет.

Пришла медсестра, растрепанная, пахнущая пивом, но вся ужасно деловая. Она предложила Джи Би принять снотворного и постараться заснуть.

Джи Би решительно отказалась.

— Я не принимаю никаких лекарств, — сказала она.

— Но ты же прошла через ужасное потрясение. То, что с тобой произошло…

— Оставьте меня в покое! Я не хочу пичкать своего ребенка лекарствами. Я себя прекрасно чувствую.

— Ребенка? — удивилась медсестра.

— Уверен; что ты чувствуешь себя прекрасно, — успокоил Джи Би Дональд. — Не всякий может вынести такое, особенно если учесть, сколько водки ты выпила.

— Я об этом ничего не знала. Я же могла убить своего ребенка. Это не повредит ему?

— Нисколько. Эта дрянь не просочится через стенки твоего желудка.

— Но я к тому же падала.

— Дети хорошо упакованы и защищены от ударов.

— Не надо меня обманывать.

— Я когда-нибудь тебя обманывал?

— Дональд, ты должен спасти ребенка, — продолжала настаивать Джи Би.

— Конечно, я сделаю все возможное, но и ты должна мне помочь. Сейчас же замолчи и спи. Тебе надо побольше отдыхать.

— Не оставляй меня одну.

— Я никогда тебя не оставлю.

Вера с интересом наблюдала, как Дональд погладил Джи Би по голове, затем нагнулся и поцеловал, в то время как Джи Би судорожно цеплялась за его руку. Вера знала, что он просидит вот так всю ночь.

— Идем, Вера, — сказал Сент.

Арни ждал их на улице. Дождь продолжал лить как из ведра, но он, казалось, не замечал его. Его клетчатая рубашка насквозь вымокла и прилипла к телу, шейный платок походил на мокрую крысу.

— Там все в порядке? — спросил он.

— Более чем, — ответил Сент.

— Тогда увидимся утром.

Арни повернулся и направился к деревне.

— Куда идешь? — спросил Сент.

— В церковь. Они отнесли его туда. Хочу помолиться за его душу. — Лицо Арни было бледным и мокрым. — Из всех людей, которых я знал, у этого человека была самая черная душа, над ним висело проклятие. Сейчас ему нужны все молитвы на свете.

— Но, Арни, ты же не католик, — заметила Вера.

— Какое это имеет значение?

Арни решительно расправил плечи и направился к церкви, где сквозь окна виднелись огоньки свечей и слышался голос отца Игнасио, читавшего заупокойную молитву.

— Ну вот мы и дома, — сказал Сент, закрывая дверь каюты Веры.

— Да, дома, — согласилась Вера, не зная, что еще сказать. Она чувствовала себя совершенно разбитой и опустошенной, но знала, что стоит ей только прилечь и закрыть глаза, как весь кошмар снова повторится. Голова у нее раскалывалась, глаза жгло от невыплаканных слез.

— Я чувствую себя точно так же, как и ты, — сказал Сент. Он подошел к ней и заключил в свои объятия. Вера уткнулась ему в плечо. Сент повернул ее лицо к себе и поцеловал сначала нежно, затем со всевозрастающей страстью, и девушка почувствовала, как с этим поцелуем ее покидают смущение и отчаяние.

— Господи, Вера, — шептал Сент, — как ты мне нужна.

Она едва чувствовала крепкую хватку его пальцев на своих плечах и боль на губах, когда Сент укусил ее. Не помнила она, как они, обнаженные, оказались на ее узкой койке, где долго вертелись и боролись, словно два диких животных, пока страсть не захлестнула их с головой. Не думая ни о чем, ни о чем не жалея, она отдалась этой страсти. За окном каюты бушевал ветер и лил дождь, а они крепко сжимали друг друга в объятиях, и их тела двигались мерно и плавно, как волна, на которой качалась яхта.

Вера проснулась утром с ясной головой и, повернувшись, увидела, что Сент смотрит на нее. Она чувствовала себя на удивление отдохнувшей, обновленной и полной надежд, как будто все, что наболело, смыло дождем. Сент, казалось, чувствовал то же самое.

— Все, что я говорил тебе вчера в кантине. Вера, правда до последнего слова. Я люблю тебя. — Он повернулся на бок к ней лицом. — Я всегда любил тебя, — сказал он, очерчивая пальцем линию ее губ. — Просто я был потрясающим дураком и не осознавал этого. Ты выйдешь за меня замуж?

— Да, — ответила Вера.

Она чувствовала на своей коже дыхание Сента, когда он целовал ее во впадинку на шее. Вера с наслаждением вздохнула.

— Я хочу заняться с тобой любовью при свете дня, — прошептал Сент. — Мы еще никогда этого не делали… Нам многое предстоит сделать вместе.

Ее тело очень подходило к его телу. Она сомкнула ноги у него на спине, и, несмотря на узкую койку, им было удобно и их движения были размеренными и плавными, словно они танцевали вместе, как когда-то танцевали в ее комнате в Сан-Франциско. Вера крепко держала его в своих объятиях и внимательно изучала, словно никогда не видела прежде, каждую пору на его лице, каждую жилку на закрытых веках, изгиб бровей, блеск волос, скульптурную резьбу ушей.

— Я люблю тебя, — прошептала Вера. — Я всегда тебя любила. Ты это прекрасно знаешь.

Он перевернул ее на живот и лег сверху; его руки нежно ласкали ее грудь.

— Они словно специально сделаны для моих ладоней, — прошептал Сент.

— Теперь, когда я похудела, они стали совсем маленькие.

— Они великолепны.

Он снова вошел в нее.

— Не останавливайся, — попросила Вера.

— Если бы это было возможно, — прошептал Сент ей в ухо.

Он положил руки ей на талию и крепко прижал к себе.

Она чувствовала его живот на своих ягодицах и старалась войти с ним в один ритм, — Господи, Вера, — услышала она сквозь его прерывистое дыхание.

Ему было хорошо в ее теле, он взял девушку за плечи и положил на койку. Сейчас для них ничего больше не существовало, кроме любви. Они слились в единое целое, растворились друг в друге, и так продолжалось долго, бесконечно долго.

Позже, согретая теплыми объятиями Сента и почти засыпая, Вера вдруг вспомнила о Ройале Гутиерресе, и ей стало жаль его. Одинокий, всеми покинутый, старик бродит сейчас где-то в джунглях.

— Как ты думаешь, они поймают его? — спросила она.

Сент сразу понял, о ком идет речь.

— Нет, — ответил он. — Им никогда его не поймать.

На следующий день Ясон Брилл снова превратился в умную машину, забыв о проявленной накануне человеческой слабости. Он сделал несколько нужных звонков официальным лицам в Мехико, доказав тем самым, что имя Виктора Даймонда работает даже и после его смерти. Все формальности, все нужные документы и разрешения, для оформления которых требуются недели, подготовили за несколько дней с потрясающей быстротой, и он, облачившись в свой черный костюм, погрузил гроб с останками Даймонда на личный самолет студии «Омега», который находился за пределами терминала Пуэрто-Валларта. Лицо Брилла при этом не выдавало никаких эмоций, как будто он грузил не гроб, а ящик с апельсинами.

Вера с Сентом, Дональд Уилер и Джи Би отказались лететь с ним. Вместо этого они полетели в Лос-Анджелес на частном чартерном самолете. В аэропорту их встретил шофер, управлявший похожим на вагонетку автобусом, который долго кружил по летному полю. Наконец он высадил их на стоянке автотранспорта, где рыскали взволнованные репортеры. Но их никто не узнал.

Дональд усадил Джи Би в грязную «тойоту». Она оделась в простую льняную блузку в зелено-белую полоску, голубую джинсовую юбку, голову ее прикрывал черно-белый платок, а большие солнечные очки закрывали половину лица.

Ей казалось, что в таком наряде она выглядит совершенно незаметной — типичная туристка.

— Залезай скорее, пока кто-нибудь не узнал тебя, — сказал ей Дональд, помогая забраться в машину.

Джо-Бет чудесным образом шла на выздоровление. Она снова стала Джи Би, Старфайер ушла из ее жизни, чтобы уже никогда не вернуться, а вместе с ней ушла и аура Виктора Даймонда.

Девушка отмела от себя еще один кусок жизни с такой же легкостью, с какой змея меняет кожу.

— Я уже к этому привыкла, — сказала она Сенту, высунувшись из окна машины, чтобы поцеловать его на прощание, — но клянусь, что это в последний раз. Сейчас я поеду в Напу, где буду выращивать виноград и воспитывать моего ребенка.

Джи Би выглядела веселой, и улыбка не сходила с ее губ. Вера никогда ее такой раньше не видела.

— Мы остановимся на ночь в Биг-Суре. Затем приедем в «Дубы», и я никогда оттуда не уеду.

Она наотрез отказалась присутствовать на похоронах Даймонда, которые вызывали у нее страх, смешанный с отвращением, и поэтому Сент и Вера поехали одни, так как Сент внезапно оказался в нелегком положении наследника монарха.

Король умер, да здравствует король!

Они с Верой ехали в черном лимузине Дэвида Циммермана, следовавшем сразу за катафалком и возглавлявшем вереницу таких же черных лимузинов, свет фар которых пробивался сквозь пелену дождя.

После кремации Сенту вручили урну с прахом Даймонда, который, согласно его завещанию, должен быть развеян над пляжем Малибу, рядом с его домом, который по его воле переходил к Джи Би вместе со значительной суммой денег.

— Мне он не нужен, — решительно возразила Джи Би. — Делайте с ним что хотите. Я никогда туда больше не войду.

Она наотрез отказалась забрать даже свои личные вещи.

— Я ненавижу этот дом и не хочу, чтобы хоть что-то напоминало мне о нем. Все это принадлежит Старфайер, а у меня с ней нет ничего общего. Деньги Даймонда мне тоже не нужны, они дурно пахнут.

— Деньги есть деньги, — ответил Сент. — Просто люди не всегда зарабатывают их честным способом. Если они не нужны тебе лично, то сделай на них что-нибудь хорошее, например, обеспечь свою мать до конца жизни или открой приют для сирот. Я думаю, ты сама найдешь им хорошее применение.

— Хорошо, — согласилась Джи Би после некоторого раздумья. — Я потрачу их на Вэнджи. Я много думала о ней.

Вот с нее-то я и начну. Я должна обеспечить ей пожизненное обеспечение и как-нибудь съезжу навестить ее, пусть она даже не будет знать, кто перед ней.

Хамура содержал дом в Малибу чистым и проветренным, но тот, словно живое существо, постепенно выпускал из себя жилой дух, как будто предчувствовал, что Виктор Даймонд никогда в него не вернется, и затаился в мрачном ожидании новых обитателей.

— Вера с Сентом, Дэвид Циммерман и адвокат, чье имя Вера так и не запомнила, исследовали дом сверху донизу, включая огромную спальню, мрачную медитационную комнату и расположенную внизу проекционную.

— Здесь где-то должны быть фильмы с участием Вэнджи Селлорс, — сказал Сент. — Мне бы хотелось на нее посмотреть, просто для сравнения.

— Для какого сравнения? — удивился Дэвид Циммерман.

— Мне хотелось бы знать, действительно ли она так похожа на Джи Би.

— Вэнджи? — еще больше удивился Циммерман.

— Одной из причин, почему Джи Би осталась с Даймондом, было чувство вины, — объяснил Сент. — Вера и Арни считают, что она вовсе не похожа на Вэнджи.

— А как же иначе? — удивилась Вера. — Ведь мы никогда не видели ни единой ее фотографии, не говоря уже о фильмах.

Адвокат с нетерпением посмотрел на часы.

— Даймонд обвинил Джи Би, что та бесчестно обошлась с ним, загримировавшись под Вэнджи, чтобы тем самым привлечь его внимание.

— Не вижу в этом никакой логики, — сказал Циммерман, заряжая в проектор фильм «Образ Терри» с участием Вэнджи.

Он выключил свет, и все расселись по местам. На экране замелькали кадры.

Фильм был ужасным, адвокат заерзал на месте и тяжело вздохнул.

— Вам не стоило платить мне такие деньги, чтобы заставлять смотреть фильм, особенно такой отвратительный, как этот…

— Вот она, — тихо сказал Циммерман. — Это она. Это Вэнджи Селлорс.

Все затаили дыхание, когда на экране появилась стройная девушка и, держась за поручни, плавно пошла по вагону электропоезда метро.

Циммерман остановил кадр, и Вэнджи Селлорс, лицо которой возникло крупным планом, в упор посмотрела на них с экрана, прекрасная какой-то неземной красотой и вся озаренная внутренним светом.

— Но она же совсем не похожа на Джи Би, — прошептала Вера, разглядывая ее.

Тогда зачем же он это сделал? Зачем сказал, что Джи Би похожа на Вэнджи?

Был серый, промозглый день, в воздухе стоял сырой туман, но никому из них не хотелось оставаться в доме. Все четверо уселись за столик на веранде, куда Хамура подал им чай в маленьких фарфоровых чашечках.

— Даймонд с самого начала водил всех за нос, — сказал Циммерман. — Он заявил Арни, что отказывается от проекта «Старфайер», так как Сент сидит в тюрьме за наркотики, но узнав, что Спринг Кентфилд — его мать, был заинтригован и, сославшись на наркотики, решил выиграть время, чтобы побольше разузнать о Сенте.

— Что значит выиграть время? Всем известно, что Даймонд ненавидел наркотики.

— Ему было наплевать на них, — ответил Циммерман. — Его война против наркотиков — всего-навсего игра на публику.

— Но почему?

— Мы еще дойдем до этого.

— Но разве он не сказал Арни, что заинтересован в этом проекте и что ему надо все обдумать? — спросил Сент.

— Вполне возможно, что сказал, но такое не в духе Даймонда. Ему обязательно нужно заманить вас в ловушку, чтобы потом было легче манипулировать. У Даймонда был византийский ум. Он отказался от проекта по соображениям морали, и это незамедлительно поставило вас в зависимость от него. Когда же он решил принять участие в проекте, вы были ему настолько благодарны, что ничего не требовали взамен. Он мог вертеть вами, как хотел.

— А если бы Арни пошел с этим проектом на другую студию?

— Из этого бы ничего не вышло. Рано или поздно он все равно вернулся бы к нему. Именно так случилось с твоим фильмом «Выхода нет».

— Потрясающе, — выдохнул Сент.

— Такой же трюк он проделал и с Джи Би, — продолжал Циммерман. — На вечере у Стивена Романо он соврал ей, что она точная копия Вэнджи, хотя у них нет ничего общего. Виктор хотел, чтобы девушка чувствовала себя виноватой, пристыженной и обязанной ему. Короче, он загнал ее в угол. Даже более того, поставил ее мать и сестру в зависимость от себя.

— Но ведь она могла увидеть фотографию Вэнджи, — возразила Вера.

— На это у нее не было ни малейшего шанса. Даймонд сделал все, чтобы Джо-Бет никогда не увидела ее. Если бы она попросила показать ей фотографии, он бы ответил, что уничтожил их, так как это связано с тяжелыми для него воспоминаниями. Не осталось ни единой копии фильмов с ее участием, потому что Виктор все выкупил. И потом, если вы помните, Джи Би говорила, что он держит дверь проекционной под замком, и она никогда не бывала там одна.

— Так если вы все это знали, то почему же до сих пор молчали? — спросила Вера с укоризной.

— Я многого не знал. Во всяком случае, до недавней поры, пока ко мне не пришел Дональд Уилер. Он собрал целое досье на Даймонда, не упустил ничего.

Все свидетельства, объединенные вместе, очень впечатляют, Там так много людей, которые перебежали Даймонду дорогу, а потом бесследно исчезли или умерли не своей смертью, как это было в случае с Флетчер Мак-Гроу.

— Но ведь Вэнджи помешалась на наркотиках, — заметила Вера. — Она сама в этом виновата.

Циммерман поставил на стол чашечку и невидящим взглядом посмотрел на стальную женщину, державшую в руках лампу.

— Даймонд сам приучил ее к наркотикам. Он подсыпал ей в питье ЛСД. Она собиралась оставить его и однажды так И сделала, убежав с молодым директором студии Лестером Маршаллом. Даймонд не мог ей этого простить. Он отправился за ними в Нью-Мехико, хотел якобы привезти ее обратно, но вместо этого схватил ее, отвез в пустыню и сказал, что если она долго будет смотреть на небо, то увидит Бога.

Затем уехал, оставив ее одну, стоящую на раскаленном песке и смотрящую на небо.

В наступившей тишине было слышно, как волны с шумом бьются о берег.

— После этого, — устало продолжал Циммерман, — он объявил свой крестовый поход против наркотиков, но это было просто прикрытием.

— Как это ужасно, — прошептала Вера. — Он был настоящим дьяволом.

— Как вам удалось все это узнать? — спросил Сент.

— Лестер Маршалл — мой друг. Он поведал мне эту историю. Он видел, как Даймонд увозил Вэнджи, и просил меня никому об этом не рассказывать. Он смертельно боялся Даймонда.

— Я никогда не слышал о Лестере Маршалле.

— И не услышишь, он мертв. Его нет в живых уже много лет. Он сорвался со скалы, смертельно пьяный. Последнее время он часто пил. Тогда этому случаю никто не придал значения. Дональд Уилер докопался до него, хотя я всегда подозревал…

— ..что Даймонд…

— ..организовал это. Вполне возможно. — Циммерман немигающе смотрел на торшер и разговаривал как бы с самим собой. — А ведь я любил ее, я любил Вэнджи Селлорс.

Но, наверное, все-таки недостаточно, потому что не бросился в погоню за Даймондом, чтобы спасти ее, так как отчетливо понимал, что следующим буду я. Я даже был рад, когда Маршалл погиб, ведь только он знал о моей любви.

После этого я прошел через ад, где сейчас находится, как я надеюсь, Даймонд. — Его голос сорвался до хрипоты, когда он добавил:

— Пусть он горит вечным пламенем.

Циммерман и адвокат ушли, а Сент с Верой остались в доме Даймонда.

Сент стоял на песке, держа в руках урну с прахом, и смотрел на океан.

— Там на лестнице я стоял впереди него, — сказал он Вере, — и если бы Даймонд не оттолкнул меня, Гутиеррес снес бы мою голову. Он спас мне жизнь.

Вера молча кивнула. Какой бы ни был у него мотив, но факт остается фактом, хотя она не могла отделаться от чувства, что он опять действовал в своих целях, она хорошо запомнила его крик, уносимый ветром:

— Вэ… н… джиии…

Ее так и подмывало сказать: «Даймонд был ненормальным, он оттолкнул тебя, потому что хотел убить ее… Вэнджи снова предала его. Неужели ты этого не понимаешь?»

Но она так и не решилась произнести эти слова и молча стояла на холодном песке, наблюдая, как он отнес урну к самой кромке воды и замер там, глядя на океан. Затем Сент вырыл глубокую яму, высыпал в нее пепел и сровнял с землей.

Понурив голову, молодой человек с минуту постоял рядом с ней. Вере показалось, что он даже плакал.

— Он любил этот пляж, — сказал Сент, поворачиваясь к Вере. — Теперь он его часть.

Они молча наблюдали, как волны набегали на то место, где покоился прах Даймонда.

Теперь они жили в доме, расположенном на другом пляже, намного севернее того места, где стоял дом Даймонда.

Все свое свободное время они проводили вдвоем, и им было совсем нескучно.

Вера лежала на полу в гостиной, животом на подушке, и листала старые альбомы со своими рисунками, время от времени поглядывая на открытый всем ветрам океан. Она лежала на полу, так как в их доме совсем не было мебели, за исключением двух больших подушек в голубых с оранжевым наволочках, ее рабочего стола, чертежной доски и кровати. Им постоянно не хватало времени на покупку мебели, а когда оно и появлялось, то находились дела поинтереснее.

Дом спроектировал умный архитектор, и поэтому он казался больше, чем был на самом деле. Его построили из красного дерева, бетона и стекла, потолок представлял собой раздвижную стеклянную крышу, через которую проникали солнечные лучи, в разное время дня по-разному освещавшие комнату; вокруг дома располагалось крытое патио с небольшим плавательным бассейном. Когда погода была теплой, они проводили большую часть времени именно там, на открытом воздухе. Сейчас, в начале января. Вера и Сент больше лежали у камина или совершали длительные прогулки по пляжу. Очень часто, вернувшись с таких прогулок, Сент хватал Веру за руку или заключал в свои объятия и тащил в спальню, где они резвились, словно два веселых щенка, а иногда они даже и в спальню не заходили, а занимались любовью у камина, открытые взору людей, выгуливающих собак или праздношатающихся по пляжу. Веру это совершенно не беспокоило. Ей было безразлично, хоть весь свет соберись у их окон.

Иногда они могли часами не разговаривать друг с другом, а иногда болтали всю ночь напролет.

Может, кому-нибудь и непонятна такая жизнь, но им было хорошо вместе.

Они старались не вспоминать о той последней ночи в Ла-Плаите, но однажды к этому разговору пришлось вернуться. В одном из баркасов нашли изуродованное до неузнаваемости тело Ройала Гутиерреса, хотя, впрочем, с полной достоверностью нельзя было сказать, что это именно он.

Над ним хорошо потрудились дикие звери, и остались одни только кости.

— Конечно, это не он, — решительно заявил Сент.

— Почему ты так убежден?

— Он знал страну как свои пять пальцев. Человек, которого нашли, был скорее индейцем, случайно оказавшимся в неподходящем месте в неподходящее время. — .

— Ты высказал им свое мнение?

— А зачем? Я ничего не могу им доказать. А даже если бы смог, мне все равно никто не поверит. Мексиканцы — очень практичный народ. Вера. Им нужно тело, и они его нашли. Все счастливы.

— Согласна. Пусть все остается как есть.

— Давай сменим тему разговора или вообще помолчим.

Что ты предпочитаешь?

— Помолчать.

— Я надеялся, что ты скажешь: «Иди ко мне». Я люблю тебя. Вера Браун, — добавил Сент, целуя ее.

Вера улыбнулась и подложила подушку под грудь, пытаясь в сгущающейся темноте рассмотреть Сента, который, несмотря на дождь, убежал к лагуне Болинас. Днем океан разбушевался, ветер гнал по нему высокие волны.

Сенту нравилась такая мрачная погода. Он вернется взъерошенный, мокрый, но со счастливыми, сияющими глазами; прижмется к ней холодной щекой, поцелует и приласкает. Сейчас он уже исчез из виду.

Вера перевернула последнюю страницу своего альбома и стала рассматривать рисунок, сделанный в Ла-Плаите, который она никому не показывала, особенно Сенту, и никогда не покажет. Этот рисунок она сделала, чтобы избавиться от наваждения, которое мучило ее, считая, что, перенеся его на бумагу, она обретет душевный покой.

Виктор Даймонд лежал на ступенях лестницы; его глаза широко открыты и смотрят на мир с удивлением и, возможно, с радостью, что жизнь закончилась.

Это единственный портрет, где он не выглядит чудовищем. На этом рисунке, уже мертвый, он выглядел как нормальный человек.

Каким бы он стал, если бы не эти печальные обстоятельства?

Они этого никогда не узнают.

Чисто импульсивно Вера открыла другой альбом и нашла рисунок, где Сент работал за компьютером.

«Да, — подумала Вера, сравнивая лица, — конечно, да».

Сходство было не явным, но если присмотреться как следует, можно заметить одинаковую комплекцию, строение черепа.

Кроме внешнего сходства, у них была одинаковая манера движений и жестов, оба обладали несомненным талантом, хорошим воображением, вкусом, оба любили большое пространство, огромные пляжи, океан и оба, отметила про себя Вера, предпочитали «ягуар» всем другим машинам.

Возможно, Сент где-то в глубине души чувствовал это, а может, и знал наверняка?

Знал, решила Вера. Конечно, знал. Недаром тогда в Малибу, на берегу океана, закопав прах Даймонда, он плакал.

«А может, я напрасно усомнилась в Даймонде? — подумала Вера. — Может, тогда на лестнице он оттолкнул Сента не для того, чтобы убить Вэнджи, а просто спасал своего единственного ребенка?»

Об этом она тоже никогда не узнает.

Вера вырвала из альбома портрет Даймонда, разорвала его на мелкие кусочки и бросила в камин, где огонь сразу превратил их в пепел.