В такой мере, в какой либерализм присущ изнеженным англичанам, он несвойственен русским и славянам вообще. Поэтому выросший у нас либерализм оказался неполноценным, ублюдочным, совковым. Но именно им уже к середине семидесятых оказались напитаны неформальные лидеры общественного мнения. Они и стали предателями, той самой пятой колонной, не давшей нам ни времени, ни возможности поискать своего мудрого Дэна и пойти по вожделенному китайскому пути.

Почему предатели? Потому что предали основы нашей цивилизации, находящейся ближе многих к пониманию сущности жизни. Предали нашу инстинктивную веру в силу, в свою силу, на которой стоит Россия. Наше языческое «Бог не выдаст, свинья не съест». Это было предательство духовное, метафизическое, деморализовавшее как кремлевских старожителей, так и всю пирамиду власти. Нас предала гнилая интеллигенция, которую так не любили Ленин и Сталин. Предала вот почему.

Обратимся к превращению персонажей книг Шолома-Алейхема в красных комиссаров, министров, чекистов и военноначальников. Корни предательства там, в этом нестерпимо резком превращении.

Да, наши евреи русели, смешивались со славянами, напитывались нашим духом. Но все по-разному. Часть их —и значительная — не смогла вынести всего того, что русский мужик переносит веками и тысячелетиями. Сурового деспотизма русской жизни. Для части советского еврейства тридцать лет правления Сталина стали адом, стали проклятием, хотя страдания эти объективно не сопоставимы с тем, что за это же время вынес русский мужик. Но мужику — мужичье, а Исаичу — Нобелевскую премию за литературу.

Гражданская война, «большой террор», чистка Сталиным ленинской гвардии, война с Гитлером, казавшаяся поначалу проигранной, эвакуация с каждодневным ожиданием сводки по радио и ужасом в глазах: немцы придут и вырежут всех. Послевоенные репрессии с недвусмысленными обещаниями Сталина расправиться с евреями Раз и навсегда. Отправить в якобы специально созданную Для этих целей еврейскую автономную область Биробиджан на Дальнем Востоке. Страх, страх и страх — каждый день, много лет подряд пытка ежедневным страхом.

Для части наших евреев всего этого было невыносимо много. Эта часть отказалась, хотя и смешав свою кровь с нашей, идентифицировать себя с нашим племенем. Она Рвалась покинуть это проклятое место и бежать куда глаза глядят. А бежать из СССР в те времена было трудно, практически невозможно. И от этой невозможности изменить свою судьбу либеральные совки становились мужественными и дерзкими.

От безысходности, от невозможности убежать из страны, которую ты так и не принял, выросли носители постсталинского либерализма, ставшего причиной поражения России в холодной войне. Это были либеральные совки, и было их множество. Оглядываясь на еще близкие шестидесятые и семидесятые годы, хочется спросить со вздохом: почему их всех, кто хотел и жаждал уехать, не выпустили на двадцать лет раньше? Какие-такие страшные секреты они могли рассказать? Зачем вообще был этот «железный занавес»? Если бы Запад в холодной войне против нас не опирался на миллионы либеральных совков, он никогда бы эту войну не выиграл.

Считать ли либеральных совков предателями, вопрос чисто моралистический. Их никто не будет судить, им нельзя отомстить, они наказали себя сами. Их дети смотрят на мир из брайтонских закоулков или из-за колючей проволоки еврейских поселений на арабских землях. Они убежали от нас, но остались нашими и обречены жить духовно с нами дальше. Хотя и вдали от нас.

Но если кто-то в мире по-настоящему ненавидит наших олигархов, наших Чубайсов с абрамовичами, то это они, уехавшие либеральные совки. Кстати, завидуют и ненавидят они напрасно — у них не получилось бы ничего из того, что получилось у березовских с гусинскими. Они слабаки.

И предатели. Потому что, как бы то ни было, СССР стал их новым домом, пусть и нелюбимым. СССР заслонил их, и не только их, от желтых звезд и газовых камер. Этому дому они желали провалиться, хотя и испытывали в связи с этими желаниями некоторые угрызения совести. Но развала великого СССР они страстно желали, потому что величия СССР не сумели понять.

Тогда, с началом хрущевской оттепели, родилась постигшая эпоху моей юности янкимания, тогда янки на время вдруг стали для юношей моего поколения сверхлюдьми, у которых всё лучше, чем у нас. Я иногда хожу по форумам американских русскоязычных сайтов в Интернете и с чувством глубокого удовлетворения замечаю, что большинство совковых либералов стали в Америке ярыми российскими патриотами, шовинистами, антисемитами и фашистами. Озлобились на весь мир и особенно на Америку. Оказавшись в бастионе мирового либерализма, они не нашли для себя никакой свободы ни в какой форме, чувствуют себя по-крупному наколотыми и ищут возможности отомстить янки за то, что те оказались не такими, какими они сами себе их придумали.

Несколько лет назад я наткнулся на полный слез рассказ одного из них, либерального совка образцового качества Васьки Тоскленого, покушавшегося в свое время на лавры Исаича, но никого объебать так и не сумевшего, перебивающегося в вожделенной Америке лекциями по русской литературе, о которой он якобы что-то знает. Васька несколько страниц посвятил тому, как чиновница эмиграционной службы афроамериканского происхождения издевалась над ним, оформляя какие-то его бумаги.

Совок Васька снова был несчастен и шипел от злости. Вместо образованного, начитанного советского цензора из КГБ он оказался в пухлых лапах негритянки, плакал от унижения и проклинал всех черных.

С такими слабыми нервами в России жить нельзя —Тоскленов правильно уехал. Если чиновница-негритянка сделала его расистом, то гаишник на улицах Москвы довел бы его до расстройства желудка.

Вот такие слабонервные и развалили нашу симпатичную империю зла. Развалили сознательно, то есть предали. И поделом им сегодня, пусть негроамериканские бюрократы имеют их дальше во все дырки.

Когда в 1985 году либеральный психоз принял форму перестройки, я был уже достаточно взрослым и начитанным человеком. Мне было 28, я написал уже две книги. И помню происходившее в деталях. Был какой-то невыразимый восторг перед грядущей свободой. Был он и у меня. СССР при этом казался несокрушимым, и начавшаяся «демократизация» людьми моего возраста тогда не понималась как развал. На старших, видевших больше и предостерегавших о последствиях, смотрели как на ретроградов. Нет, будет лучше, свободнее, будет рынок, будет богатство и процветание для тех, кто хочет и умеет. Таковы были светлые настроения.

Было и недоумение. Непонятно было, почему всю эту свободу несет, как невесту на руках, член политбюро, любимчик зловещего Андропова, такой косноязычный и такой самодовольный? Возникал вопрос, а откуда он все эти прелести кооперативов и свободной конкуренции выкопал? Неужели у себя в Кисловодске, где год за годом старательно облизывал задницы дряхлеющих кремлевских старичков?