Наших людей вне России сегодня много как никогда и будет еще больше. Наши — это те, кто осознают себя русскими, чувствуют себя русскими, несут в себе основные признаки нашей цивилизации. Их миллионы в Израиле, Америке и Европе. В этом мы имеем преимущество перед любой другой великой страной мира. Исключение Китай, но патриотически настроенные китайские диаспоры имеют один непреодолимый недостаток — они китайцы, и все это читают у них по глазам. А вот в нью-йоркском прохожем никто не узнает бывшего младшего научного сотрудника из Ленинграда с зарплатой 95 рублей.

Наши люди вне России могут сыграть решающую роль в нашей победе. В том, как быстро и весело мы объебем их. В каком-то смысле мы их уже наполовину объебали только потому, что это у них живут миллионы наших, а не у нас живут миллионы янки. Среди этих наших обязательно найдутся те, кто будут нам нужны, те, кто когда-нибудь наденут кожаные тужурки, станут комиссарами и откроют свои чрезвычайки от Лонг-Айленда до Майами-Бич.

Однако это великое героическое будущее наших за границей останется в сфере чистой теории, если Россия не изменит свою позицию злобной мачехи по отношению ко всем, кто уехал. Причины злобной подозрительности российской власти по отношению к уехавшим из России соотечественникам очевидны — это изолированное существование русской цивилизации, постоянные войны с внешними врагами, в которых русские часто воевали против русских на стороне неприятеля. Не стоит спешить всех этих русских записывать в предатели. Если в начале тридцатых Сталин вверг Украину в голод только потому, что упрямым хохлам не понравились колхозы, если жертвами этого голода стали миллионы украинских крестьян, то нельзя удивляться тому, что с приходом немцев «полицаи» на Украине считались на сотни тысяч.

Можно бесконечно морализировать по поводу жестокости властей по отношению к миллионам попавших в плен советских солдат — здесь Родина выступила уже не как мачеха, а как судья, тюремщик и палач. Но при этом нельзя не признать: отпустить военнопленных по домам было бы предательством намного большего числа русских — солдат, погибших на фронтах, их семей и, тем более, воинов выживших и победивших. Этого бы не вынес русский инстинкт справедливости.

Россия всегда жила как военный лагерь. Периоды мирного благоденствия были короткими и ненадежными. Подозрительность по отношению к пришельцам извне, тем более к «бывшим своим», в военном лагере вполне уместна. Но времена меняются, развивается русская цивилизация, исчезают барьеры, отделявшие ее от мира. Уехавшие из России в течение последних десятилетий люди это уже не белые офицеры, не власовцы, это обычные советские люди, в абсолютном большинстве своем искавшие за границей лучшей доли для себя и своих детей. Эти люди не бежали — они уехали в полном соответствии с нашими законами, получили разрешение на выезд. Родина их отпустила, некоторых вытолкала в шею. Это наши люди, и в том, чтобы они остались нашими, Родина-мать заинтересована больше, чем они сами.

Конечно, говорить о том, что уехавших русских сегодня преследуют и притесняют, как в сталинские или брежневские времена, было бы несправедливо. Нет, в Шереме-тьево-2 ежедневно прилетают и улетают тысячи наших, живущих не у нас, и их никто пальцем не тронет. Но утверждать, что Родина предложила этим людям что-то реальное, кроме цветастой риторики вокруг слова «соотечественники», тоже нельзя. Слово это, между прочим, плохое — фальшивое, бюрократическое, трусливое. Пока Россия боится в полный голос произнести слово «русский», произнести так достойно и гордо, чтобы на это слово отозвалось множество представителей других народов, уже обрусевших или обрусевающих, у нас не будет будущего. Быть русским должно быть лестно, быть русским должно быть полезно и престижно — можно быть украинцем, евреем, белорусом, татарином или башкиром, но при этом быть русским, — такова стратегическая цель русской цивилизации. Если не достичь этой цели —не получится ничего другого.

В прошлом году братиславская школа, в которой учится сын моего знакомого, организовала недельную экскурсию в Лондон, якобы для изучения английского. Словацким детям дали за неделю четыре часа английского языка в какой-то занюханной школе, в которой единственными европейскими детьми были как раз словаки.

Самым сильным впечатлением для них стала завершающая игра в футбол с местными школьниками, которую словаки убедительно выиграли. Проигрывавшие англичане — повторяю, это были черно-желтые в серо-буро-малиновую крапинку английские дети новой формации, — проиграв, кричали словакам: «Ю — факинг рашенз!». Чем страшно удивляли словацких детей, о России сегодня уже почти ничего не знающих. Почему они называли нас русскими, спрашивал сын моего знакомого — насчет «факинг» он не спорил. Потому, что для англичан даже словаки —«рашенз», которые обязательно «факинг». Что же говорить об украинцах или кабардинцах? Хотим мы того или нет, мир знает русских давно, а вот многие другие славянские народы, а также народы бывшего СССР миру почти неизвестны. Здесь никто не виноват — так получилось. Для славян веками все иностранцы тоже были немцами —«немые» потому что.

Слово «русский» у нас рано или поздно станет тем же, чем слово «британец» для шотладцев или валлийцев, слово «американец» для янки, «индус» для гражданина Индии. Выдуманное в ельцинские времена ущербное, искусственное и неблагозвучное «россиянин» не прижилось и не приживется: языку, к счастью, приказывать не властен никто.

Русских стало меньше, русских нужно беречь. До понимания этой простой истины никак не дорастет государство российское, всегда исходившее из того, что людей у нас как грязи, что нас больше всех и мы всех можем задавить массой. Не можем уже, массы уже не хватает, а вот государство российское до сих пор не умеет полюбить своих граждан. Россия не хочет достойно принять в свое лоно даже миллионы русских беженцев из бывших республик СССР. Не спешит защитить оставшихся в этих республиках русских. Оскорбительно называет их «русскоязычным населением». Не предлагает российского гражданства даже загнанным в угол русским в Прибалтике. Отвергает своих, тех, кто вообще ни в чем не виноват, кто никуда не уезжал, кто просто стал жертвой либеральных совков, разваливших СССР. Приютить и обогреть этих обездоленных собственными правителями русских — первая и не выполненная пока задача. С нее нужно начинать строить отношения с «соотечественниками».

Россия сегодня в состоянии принять во много раз больше людей, но почему-то принимать не хочет. В Москву со всех сторон валят на работу из обнищавших республик гастарбайтеры — в сущности, те же советские люди, которых тоже не стоит втаптывать в грязь. Но у них где-то есть свой дом, а у ставших гонимыми русских дома нет. И пока Родина-мать будет мурыжить своих оставшихся бездомными сыновей в многомесячных очередях в посольствах и консульствах, будет обдирать их, нищих, как липки, и отказывать им даже в бумажке, подтверждающей гражданство, слово «русский» будет вызывать не гордость, а стыд.

Но вернемся к тем, кто сам уехал. Почему это Родина-мать должна предлагать что-то этим уехавшим, спросят многие мои читатели. Мы сами бедные, а они там жируют. Охотно отвечу: потому что эти уехавшие нужны России. Для чего нужны? Для всего. Для будущей жизни будущей России в будущем мире. И если Россия видит впереди какую-то будущую жизнь, то плевать на русских, сумевших пустить корни в других культурах и цивилизациях, значит плевать в колодец.

Наши люди, рассеянные по всему миру, нужны России не для каких-то агентурных целей. Агенты разведки из русских переселенцев получаются с трудом — местная среда настроена к ним особенно подозрительно. Наши люди могут стать агентами иного рода — проводниками влияния России в мире, они уже ими становятся. И влияние их заключается в формировании нового отношения к России и русским.

Достаточно присмотреться к Израилю, где процент наших людей выше всего, и станет понятно, что с началом эмиграции из СССР Израиль стал по-другому относиться к России. Заметим, что Израиль — одно из главных государств нашего мира, которое держит в своих руках ключи от нефти и религиозных святынь. В этом главном государстве много политиков и министров, говорящих по-русски, на русском выходят газеты, на русском вещает телевидение и радио, на русском поют в концертных залах звезды российского шоу-бизнеса, чувствующие себя в Израиле, как когда-то на летних гастролях в Ялте. Какие же это русские — это евреи, возразят мне. Да, это наши советские евреи, большинство из которых при этом были и остаются русскими.

Несколько иной процесс идет в Германии. Импортированные туда советские немцы должны ассимилироваться, если хотят добиться достойного положения в обществе. Но, ассимилируясь, врастая в немецкую среду, они формируют у немцев новое представление о России и русских. Немцы их сравнивают с другими пришельцами и оценивают по достоинству. Время, когда русский ассоциировался у немца только с бандитом или проституткой, ушло в прошлое.

Совсем недавно волна русских переселенцев хлынула в Чехию. Говорить о том, что все чехи полюбили русских после этого, было бы некоторым преувеличением. Но многим чехам, особенно в Праге, русские стали ближе и даже милее. Потому что с русскими переселенцами усилился поток русских туристов. И если вы спросите владельца гостиницы в Чехии или Словакии, каким гостям он отдает предпочтение, то русские будут всегда на первом месте. Потому что простые, не дрожат над каждой кроной, не требовательные, веселые, общительные, дружелюбные. Их много и становится все больше — чего еще может желать владелец гостиницы? А вот поток немцев в Прагу с каждым годом делается все скуднее, проходит мода на Прагу у американцев. Волны испанцев или итальянцев то накатят, то схлынут. А русские и израильтяне едут в Прагу и едут, укрепляя чешский туристический бизнес.

Около ста тысяч русских постепенно поселились в Лондоне и, судя по всему, чувствуют себя там неплохо. И хотя для англичанина любой иностранец есть существо второго сорта, но попробуйте пройтись по английским русскоязычным сайтам, и вы с удивлением заметите — на русские рабочие руки в Лондоне есть солидный спрос.

А теперь все еще враждебно настроенному к нашим переселенцам читателю я задам вопрос, пробовал ли он когда-нибудь начинать новую жизнь в чужой стране и отдает ли он себе отчет в том, сколько энергии, упорства и мужества требует такой поворот в жизни? Скажу откровенно — я и сам не могу себе этого представить в полной мере. Я приехал в Словакию в 1988 году работать преподавателем и, принимая решение остаться в этой стране, прожил в Братиславе несколько лет вместе со своей семьей, изъездил всю страну вдоль и поперек, хорошо знал словацкий язык и культуру и был искренне привязан к словакам. Словакия не была чужой ни для меня, ни, тем более, для учившихся в словацких школах детей. Судьба хранила нашу семью — мы никогда не чувствовали себя эмигрантами и не имеем права об этом судить. Но такая судьба — счастливое исключение. Переселение в пределы чужой цивилизации это испытание, ломающее даже самых сильных. И уже один только выбор людей, способных на такой шаг — уехать в чужой мир и бороться там за место под солнцем, — говорит о том, что это отнюдь не самые слабые или бездарные люди.

Каким образом Россия может перестать быть мачехой по отношению к живущим вне России русским? Очень легко, здесь все уже давно изобретено. Даже в Словакии существует «статус заграничного словака», имеющего одновременно гражданство своей страны и гражданство Словакии. И хотя из Словакии в предвоенные годы Уехало в Америку более миллиона человек, никаких проблем с «заграничными словаками» пока не возникает. Венгры пошли дальше — у них принят специальный закон о «заграничных венграх», на основании которого венгр, живущий в другой стране, но считающий себя венгром и владеющий венгерским языком, получает целый ряд привилегий.

Кого считать русским, а кого нет? Вопрос не простой. Когда Россия будет сильна и богата, как Кувейт, желающих быть русскими может оказаться больше, чем российских граждан. Вопрос этот будет решаться много раз и всегда по-разному. Но есть традиция, которую принесли в мир англичане. Человек, родившийся в стране, имеет право быть ее гражданином. Что может быть проще и справедливее? И когда прибалты попирают эту традицию, отказывая в гражданстве русским, родившимся в их стране, на основании того, что— они «дети оккупантов», то роют яму самим себе, и очень глубокую.

Единственный заметный прогресс в отношениях между Родиной и ее уехавшими на чужбину сыновьями заключается в том, что у наших людей, получающих гражданство США, Израиля и некоторых других стран, не отбирают красный-серпастый-молоткастый, дают им возможность насладиться мелкими выгодами полулегального, как бы двойного гражданства. В прилетающих из США самолетах многие пассажиры сидят с двумя паспортами в кармане, хотя наши законы этого пока не признают. И напрасно. Это старый синдром советской закупоренности: а вот эти эмигранты с двумя паспортами начнут нас накалывать и приезжать запросто, вместо того чтобы брать визу. В век тотальной слежки всех за всеми и тотального контроля это глупость, и глупость большая. Двойное гражданство для всех русских, того желающих, есть в сложившейся геополитической каше единственное разумное решение. Не бояться надо привилегированного положения русских, стремящихся сохранить российское гражданство,, а сознательно создавать для них стимулы — и тогда эти двойные граждане начнут привозить в Россию деньги, открывать в России предприятия.

О хамстве и взяточничестве советских и российских дипломатов в консульских и прочих службах много писать не хочется. Могу сказать, что одни из самых неприятных воспоминаний в жизни у меня связаны с оформлением разрешения на выход из российского гражданства. Замечу, что выхода из российского гражданства при приобретении словацкого требовало и требует Соглашение о предотвращении двойного гражданства, заключенное когда-то между Чехословакией и СССР и до сих пор действующее. Хотя ни Чехословакии, ни СССР давно нет. Еще замечу, что за выход из российского гражданства Родина-мать потребовала деньги, причем немаленькие. А сама процедура по получению этих бумаг заняла больше двух лет.

С гражданами России наши дипломаты обращаются всегда хуже, чем с гражданами других стран. Когда у меня был советский паспорт, я часто стоял в очередях в посольствах за визами то в Австрию, то в Италию. И хорошо запомнил, как передо мной оформляли рабочие визы в Италию в качестве служанок две словацкие проститутки. Итальянский консул оформлял таких «служанок» каждый день и вполне отдавал себе отчет, с кем имеет честь. Тем не менее он был вежлив и даже дружелюбен. «Служанки» бегло щебетали по-итальянски, консул одобрял их за это.

Мой знакомый итальянец, работавший в Братиславе несколько лет, заходил в итальянское посольство в любое время, как к себе домой. И не только он — живущие в Словакии итальянцы воспринимают посольство своей страны как кусочек Италии, где им должны помогать люди, получающие за это деньги. И это нормально, на то оно и посольство, чтобы приютить и обогреть своих вдали от Родины.

Возможно, такими были русские посольства до революции. То, что видел я своими глазами, имея сомнительное счастье наблюдать жизнь советских посольств с близкого расстояния в Гаване, Праге, Братиславе, Берлине, Вене, есть позорное пятно на теле русской цивилизации.

С момента первой встречи с советскими чиновниками в Гаване двадцать лет назад я начал недоумевать и продолжаю по сей день: почему мои сверстники так рвались в МГИМО? Наверное, от незнания. Разве можно желать себе жить так, как живут наши дипломаты? Если бы всех русских судили по людям, представляющим Россию на дипломатическом поприще, то в Россию никто никогда бы не приехал. Мы не такие ущербные, склочные, жадные, как наши представители на дипломатической ниве, особенно так называемые карьерные дипломаты. И что это за карьера — жить взаперти, скучившись на пятачке земли в чужой стране, и круглые сутки грызть друг друга зубами? Чем больше я читаю о нравах, царящих в наших тюрьмах, тем больше наши дипломаты напоминают мне пожизненных зэков.

Возможно, первое, что нужно сделать для того, чтобы наши люди за пределами России остались нашими, это заменить персонал российских посольств на людей приличных и достойных. И научить их с уважением принимать каждого посетителя, но особенно быть доброжелательным к людям, говорящим по-русски. Независимо от того, кто они. Второе, и главное, — нужны новые законы, дающие русским, живущим за границей, право сохранить за собой российское гражданство.