И вот — я лежу здесь, в холодном по-осеннему гараже и смотрю, как я мочусь с независимо-республико-семнадцатоиюньским шипением жарким утром в древнем лесу и сшиваю для себя мысли более поздних лет, которые кладутся в голову.

Подумать только! Мы стали независимой страной — и все же так и остались всего лишь республикой в кавычках, с несерьезным флагом. Данеброг стащили вниз, а промокшую синь подняли на флагшток, и этот флаг был нарисован специально, чтобы отразить историю нашей страны: красный крестик — как кровь от месячных, окруженная белым датским семенем, а вокруг всего этого — четыре синяка.

Таким наше знамя остается и по сей день, и мы машем им в лицо другим народам в порыве голоштанной удали; проще говоря, это одна сплошная крест-накрест оттраханная заляпанная спермой кровавая п****, окруженная четырьмя синяками: датским, норвежским, английским и американским. Да-да. Они приходили и с севера, и с юга, и с запада, и с востока, и от всех них эта страна рожала детей. Наверно, именно так появилась на свет исландская нечисть.

«А где мы теперь? — спрашивает старая коечная курица. — С нашим срамным флагом и извечной улыбкой продавщицы любовных утех в этой отдаленной подворотне уличных женщин». Вот-вот, мы приветствуем на главном посту страны лесбиянку, лесбиянку-коммунистку, надеясь, что зарубежные стервятники и быки, и международные фонды-насильники все разбегутся от такой седеющей соседки по постели. Это наше окончательное решение. Потому что мужчин мы уже всех перепробовали. А мужчины все оказались тряпками и бесстыдно предлагали себя всякому встречному и поперечному, что женщинам, что мужикам, причем даже свою задницу, свою либеральную задницу, которая была самым большим позорищем Исландии, потому что туда наведывались не только соотечественники, но и иностранцы. И вместе шевелили там удами в выделениях кредитов и плетении хитросплетений, пока анус страны не расширился до такой степени, что оттуда на нас хлынул потоп, сопровождаемый вонью говна и блевотиной. Видимо, оттуда до сих пор еще вылезает всякая дрянь. Так что явно пришло время поставить над собой нешикарную железную леди со стальным ртом и обитым медью лоном, не владеющую языками и не говорящую языками.

Хватит с нас, исландцев, бл***тва!

Но такова участь маленьких народов: им постоянно приходится склоняться перед большими. Однако нас спасли дистанции огромного размера: чтобы вставить в задницу Исландии, сперва надо было потратить целых три мокро-соленых недели на море. Поэтому нам повезло больше, чем фризам и лужицким сербам, и мы сохранили свой язык и культуру. Если бы нас насиловали в течение шестиста лет каждый день и по ночам тоже, как это делали с фризами немцы, с ирландцами — англичане, с бретонцами — французы, а с басками — испанцы, с нами бы вышло, как с ними. А тут бывало всего одно изнасилование в год (с весенним кораблем), так что мы могли всю зиму радостно вязать да распевать вирши о мужчинах под девизом исландского народа: «Это меня снизу обесчестили, а вверху я еще невинная».