Виктория

Пять месяцев назад…

— Так, ладно, женщина, давай-ка колись.

Я обернулась и увидела Веру. Она стояла на том же самом месте, где и ее сын несколько недель назад.

— Привет, Ви, что стряслось? — промямлила я через плечо, продолжая работать.

Скрежет стула, который тащила за собой Вера, в конец расшатал мои и без того хрупкие нервы. Когда она плюхнулась рядом со мной, я осторожно подняла на нее взгляд. У меня не получилось вспомнить, как давно мы собиралась на наш еженедельный ужин с вином.

Я начала избегать Веру, осознав, что у меня есть чувства к ее сыну. На меня накатила волна тошноты, и, закрыв глаза, я постаралась выровнять дыхание.

— Что стряслось? Больше ничего не хочешь мне сказать, после того, как фактически пришлось ворваться в твой дом, чтобы увидеться? Что стряслось? Это все, что ты можешь мне сказать? — Она впилась взглядом в мое лицо, и, вздохнув, я начала собирать инструменты.

Вера терпеливо ждала, когда я разложу каждый инструмент по своим местам, а бусины по их контейнерам. Закончив, я повернула стул и села лицом к ней.

— Ты права. Последние месяцы я была хреновой подругой, мне очень жаль. У меня было столько дел и…

Не дав мне закончить, она возмутилась:

— Тогда почему ты не пришла поговорить об этом? Разве мы не всегда так делаем? Говорим о наших проблемах? Я рассказываю тебе о своем дерьмовом дне, а ты мне о своем, а потом мы пьем вино и в итоге смеемся над проблемами, а затем двигаемся вперед.

Мои плечи поникли — так все и было. Вера была моей самой близкой подругой, и я предала нашу дружбу, запав на ее сына. Я чувствовала себя просто ужасно, как и должна была.

Слеза скатилась по моей щеке.

— Я не могу обсуждать это с тобой, Ви, вот в чем проблема.

Она молчала около минуты, но я чувствовала на себе ее проницательный взгляд.

— Понятно, — наконец сказала она.

Посмотрев на нее, я увидела, что она что-то обдумывает, и, честно говоря, я не хотела знать что. Вера — не идиотка, и хорошо знала своего сына. Черт, она и меня знала лучше всех. У меня было чувство, что она в курсе, что происходит, но ждет, пока я сама расколюсь.

К несчастью для нее, этого никогда не произойдет.

После очередного неловкого молчания она расправила плечи и сказала:

— А что насчет твоего нового бизнеса? О нем ты тоже не можешь говорить? Вообще-то, на днях я купила одно из твоих украшений, и даже не знала, что оно твое.

— Купила? — потрясенно спросила я. Вера не была любительницей бисера. Сколько мы были знакомы, она носила золотой кулон и регулярно меняла золотые кольца, покупая новые.

— Ага, — она кивнула, а затем покраснела. — Если честно, я купила его для тебя, — она закатила глаза и рассмеялась. — Представь мое удивление, когда я показала его Уэстону, и он сказал, что на ярлычке твой логотип.

Я почувствовала прилив вины за то, что не поделилась с ней своей новой страстью, а упоминание Уэстона сделало все только хуже. Я тяжело вздохнула.

— Прости. Мне пора давать титул «Самая дерьмовая подруга года», — пошутила я.

Но Вера не засмеялась.

— Пока рановато, но, если разобьешь сердце моему сыну, ты его получишь.

Она встала, чтобы уйти, но у двери остановилась и оглянулась через плечо на мое ошеломленное лицо, проигнорировав его.

— Я приду завтра вечером к шести часам на вино и ужин, которые ты мне задолжала, — сделала она контрольный выстрел и ушла.

Я сидела и, моргая, смотрела на дверь, за которой она только что скрылась, гадая, не привиделся ли мне этот разговор.

Но верная своему слову, следующим вечером Вера вошла в заднюю дверь ровно в шесть часов с двумя бутылками вина в руке.

— Ну ладно, давай сначала выложим все начистоту, чтобы мы могли насладиться этим вином, хорошо? — весело предложила она, пытаясь разместить бутылки на кухонной столешнице между нами.

Хмурясь, я старалась найти слова, чтобы извиниться перед своей подругой.

— Не смотри на меня так, Тори. Я пришла не для того, чтобы отпинать твои булочки, дорогая. Но мне нужно выплеснуть это, чтобы мы могли двигаться дальше.

Почему она так улыбалась? Я никогда не видела, чтобы она так улыбалась, и надеялась, что больше не увижу. Это была смесь безумной улыбки Джокера и жуткого оскала Чеширского кота.

— Уф, Ви, я… хм-м, — начала я, но не могла подобрать правильные слова.

Она откинула голову и рассмеялась над моим очевидным дискомфортом.

— Не смешно, Ви, и я думаю, мне понадобится что-то покрепче вина для этого разговора, — пробормотала я, обернувшись к шкафчикам, чтобы найти напиток с высоким содержанием алкоголя.

Найдя бутылку джина, я схватила ее и два стакана, а затем повернулась к своей сумасшедшей подруге.

— Не знаю, делиться с тобой или нет? Похоже, ты уже побаловала себя, прежде чем прийти.

Вера приподняла одну идеально выщипанную бровь и скрестила на груди руки.

— Если бы ты видела свое лицо, когда я вошла, тоже смеялась бы, — фыркнула она.

— Если бы я думала, что моя подруга крутит шашни с моим сыном, мне было бы не до смеха, — слова слетели с моего языка прежде, чем я поняла, что говорю.

Вера продолжила:

— Значит, что-то изменилось со вчерашнего дня?

Я снова нахмурилась.

— Нет, — ответила я, задаваясь вопросом, что происходит.

Она рыкнула, схватила табуретку и поставила ее с моей стороны столешницы и приказала:

— Сядь, — а затем вернулась на свою сторону и села. Она барабанила пальцами по столу, дожидаясь, пока я подчинюсь.

Присев, я наблюдала, как она взяла бутылку джина и до краев наполнила два стакана, а затем осторожно пододвинула оба ко мне.

— У меня такое чувство, что тебе это нужно больше, чем мне. У меня было время сделать выводы, осмыслить все факты. Ты этого не сделала. Так что пей.

Не желая выяснять, что она сделает, если ослушаюсь, я взяла первый стакан и опустошила его. Когда мои нервы не угомонились, а желание выпрыгнуть из собственной кожи не исчезло, я выпила второй.

— Ну ладно, вот как обстоят дела. Уэстон поговорил со мной, ты знаешь о чем. Я знаю, как он к тебе относится с семнадцати лет.

Мои глаза округлились, и я проглотила джин, который норовил выбраться наружу.

— Этот мальчик годами сходил по тебе с ума. И ты это знаешь, даже не пытайся отрицать. Ты также знаешь, что он больше не школьник. Он бы не открылся тебе, если бы это было так. Ему двадцать два, Тори, теперь он взрослый мужчина.

Джин дошел до моего желудка, я потянулась за бутылкой и, игнорируя стакан, поднесла ее к губам, делая глоток прямо с горла.

Вера закатила глаза.

— Не драматизируй, — сказала она, забрав бутылку из моих рук.

— Эй, я еще не закончила, — огрызнулась я.

Она снова закатила глаза.

— Я хочу, чтобы ты запомнила этот разговор, а не вырубилась прежде, чем я скажу то, что мне нужно.

Настала моя очередь закатывать глаза.

— Когда ты стала такой командиршей?

— Когда мой сын пришел домой с таким лицом, будто потерял надежду. Я много лет твердила ему, что нужно просто подождать… когда настанет подходящий момент, все встанет на свои места, будет правильно. Эта надежда поддерживала его, он был мотивирован, но теперь ее нет.

Стерев слезы, я обдумывала слова Веры. Она сказала ему, что у нас все получится? Почему? Я не понимала.

— Ты рассчитывала, что он это перерастет? — спросила я.

— Ты меня не слушала, что ли? Это не прихоть, Виктория. Уэстон любит тебя, и в ближайшее время это не изменится. Давай честно, что ты собираешься с этим делать?

Я отпрянула, чуть не свалившись с табуретки, и прижала руки к груди.

— Я? Я ничего не собираюсь делать. Клянусь, Ви, я продолжаю говорить «нет».

Вера посмотрела в потолок и пробормотала что-то вроде «дай мне сил», а затем посмотрела на меня.

— Я знаю, дорогая. Но ты этого не хочешь. Ты все слишком усложняешь.

Наклонившись вперед, я прижалась лбом к холодной столешнице.

— Я не понимаю, чего ты от меня хочешь? Ты говоришь мне держаться от него подальше или бежать в его объятия? Потому что, это звучит так, словно ты говоришь, что мы должны быть вместе, но я не понимаю почему. Он мог бы быть моим сыном.

Вера тяжело вздохнула.

— Когда ты стала такой глупышкой? Он не может быть твоим сыном. В десять лет не рожают, Тори. Будь ты мамой Люка, я бы сейчас пинала твою задницу, но ты не она. Да ладно, Тори, ты стала матерью Финна в силу обстоятельств. Это другое. Вот почему я отношусь к этой ситуации нормально.

Мое замешательство поднялось до небывалых высот. Я бы и за сто миллионов лет не подумала, что Вера не будет против наших отношений с Уэстоном. Но вот она практически толкала меня в его объятия.

— Это необычное поведение для матери, — заявила я, чувствуя, что нужно что-то сказать.

Вера пожала плечами.

— А мы с тобой и не обычные матери.

— Верно подмечено, — пробормотала я, заставив себя встретиться с ней взглядом. — Ну, что же, давай проясним ситуацию. Ты хочешь, чтобы я занималась сексуальными извращениями с твоим сыном?

Она вздрогнула.

— Если ты этого хочешь. Просто хочу предупредить заранее, пока ты не наболтала лишнего, это единственный аспект ваших отношений, насчет которого мне подробности не нужны. Вот и все. Мне все равно, чем вы там будете заниматься, но знать о них я не хочу. Договорились?

— Ты такая странная.

Вера рассмеялась.

— Я в курсе, и давно с этим смирилась. Принятие — ключ к будущему, — размышляла она.

— А, значит теперь мы будем философствовать? — поддразнила я.

И вдруг вся эта неловкость исчезла. Мы с Верой вернулись к нашим обычным разговорам.

Я понятия не имела, что делать с тем, что она сказала, но после нашего разговора с моих плеч словно упал камень.